Каюсь: эта глупая и бессмысленная погоня настолько меня увлекла, что я совершенно забыл и о том, что собирался приготовить своей гостье незабываемое блюдо, и о решении посетить дом упорно «недоступной» для меня Сони, чтобы серьезно побеседовать с ней.
Я позволил себе увлечься погоней, а в итоге очутился в совершенно не знакомом мне районе необъятной Москвы, как вскоре выяснилось — в прямо противоположной стороне от моего собственного дома с петушком на флюгере. Нужно было срочно менять направление движения и отправляться домой. Но, притормозив на обочине, я дал себе несколько минут на размышления и на парочку-тройку весьма важных звонков.
Как ни крути, а по всему выходило, что этот парень в черных очках не просто так попался мне на глаза, а, будучи замечен, блестяще отыграл испуг и бегом кинулся к своей машине. Теперь понятно: с самого начала у него была цель — позабавить меня погоней, отогнав подальше…
Подальше от дома Сони? Или от моего собственного дома?..
Я невольно сжал кулаки. И я совершенно бездарно попался! Гонялся за ним, как мальчишка, по всей Москве, позабыв о времени и своих собственных планах. Почувствовав, как отчаянно заколотило тревогу мое сердце, я достал свой телефон и первым делом попытался, назло всему, все-таки услышать Соню. Увы, все было совершенно бесполезно.
«Абонент временно недоступен. Перезвоните позже или…»
В отчаянии я дал отбой и собирался уже успокоить свою душу, позвонив Кристине, чтобы убедиться, что у нее все в порядке, как вдруг совершенно неожиданно мой телефон запиликал сам, без моей помощи — звонок был от моей гостьи, как будто она почувствовала мое желание выйти с ней на связь.
— Ален, мне страшно.
Это были первые слова, произнесенные дрожащим полушепотом, от которых мое бедное, только-только успокоившееся сердце вновь бросилось скакать галопом.
— Что происходит? Ты где?
Я слышал ее дыхание. Потом вновь прозвучал тихий шепот:
— Ален, я у тебя в спальне. Вдруг почувствовала такую усталость… Решила прилечь отдохнуть, и тут — этот звук…
Бешеный молот моего сердца теперь едва не оглушал меня самого. В один момент пересохли губы — сейчас бы одним глотком осушил огромный бокал прохладной воды.
— Какой звук?
Кажется, она тихонько заплакала.
— Сначала это были чьи-то голоса во дворе. Я подумала: может, это разговаривают соседи…
Она все так же, не переставая, плакала, еле слышно проговаривая слова, словно пытаясь успокоить саму себя:
— А потом кто-то вошел в дом и начал прохаживаться по первому этажу, смеясь и весело повторяя: «Кристина, девочка, где ты, наша радость?» Им обоим как будто было очень весело. Мне кажется, они прекрасно знают, что я в спальне, но не торопятся сюда зайти — может быть, они хотят, чтобы я умерла? Умерла от страха. Это все равно, что ждать казни…
Что я мог сказать, как успокоить? В тот момент я остро ощутил свою полную беспомощность — я ничем не мог помочь Кристине, находясь от нее на значительном расстоянии.
— Не плачь, постарайся…
Она перебила меня — захлебываясь слезами, спешила выговориться:
— А сейчас они оба просто хохочут, как ненормальные. Наверное, они что-нибудь выпили — они ведь знают, где ты хранишь спиртное?..
Я стал свидетелем драмы, происходившей словно при моем незримом присутствии. Кристина не желала слышать моего сочувствия или словесной поддержки — она выплескивала свои эмоции.
— А вот сейчас — звук шагов на лестнице, все ближе, ближе…
Тут она заплакала, зарыдала громче — теперь это была уже самая настоящая истерика.
— Не надо, прошу вас, ну, пожалуйста! — Эти слова она выкрикнула в полный голос, и адресовались они точно не мне.
Тут связь неожиданно прервалась. Я отбросил сотовый на сиденье, перекрестился и дал газу.
Мало радости гнать что есть сил навстречу злу. Потому что там, в моем тихом доме, меня ждало именно зло — нечто мрачное и неизвестное, что произошло в мое отсутствие. В великой драме жизни наступал момент моего сольного выхода — серьезная проверка моих актерских и чисто человеческих талантов. Необходимо было, кровь из носа, что-то делать, действовать, чтобы если и не предотвратить зло, то попытаться спасти от него невинных.
Мой автомобиль мчался, едва ли не летел по дороге, резко тормозил на красный свет светофоров и бешено срывался, едва загорался зеленый. Я проклинал собственное легкомыслие, позволившее мне увлечься глупой погоней, оказавшись у черта на куличках в самый ответственный момент. Я почти панически боялся не успеть. И я не успел.