Я ее дожал. Эта рыжая глупая девица с конопатым вздернутым носом и ясными, по жизни широко открытыми глазами выложила все, как было. Допрос проходил в машине по дороге из аэропорта в Версуа, частично – на кухне в доме Лорен и по пути от Версуа до Женевы. Характер этого допроса был неровный, если не сказать рваный, все потому, что Лорен, чрезвычайно волнуясь оттого, что ничего не понимает по-русски, создавая угрозу аварии, периодически хватала меня рукой за плечо и требовала перевода всего прозвучавшего текста с русского на родной французский. Иногда Ольга, жестикулируя и сбиваясь, сама пыталась перевести ей только что произнесенные монологи, и это окончательно сводило меня с ума. Тем не менее мой допрос прошел вполне успешно, и все персонажи данной истории окончательно встали на свои места.

– Итак, с чего все началось, о каком таком стишке шла речь? – задал я первый вопрос, выруливая со стоянки аэропорта.

Ольга вздохнула:

– Стишок как стишок, довольно забавный и в рифму. Дело в том, что дочка Лорен увлекалась всякими вещами вроде колдовства, я нашла много интересного у нее под матрацем.

– В курсе, – кивнул я. – Сейчас эту комнату занимаю я. Чтобы тебе все было понятно, скажу, что меня из Москвы вызвала твоя подруга Соня, чтобы я разыскал тебя. Так вот, я под матрацем обнаружил старые газеты, дневник снов, а также стопку стихотворных заклинаний.

– Это было тоже что-то вроде заклинания в стихах, – кивнула Ольга. – Только оно было аккуратно сложено в запечатанный конверт с надписью: «Передать в полицию в случае моей смерти».

Туды ее в качель! Она произнесла это так весело и непринужденно, словно на конверте был рецепт омлета.

– Но это же серьезно, – возмутился я. – Почему ты сразу же не передала конверт в полицию или хотя бы не сообщила о находке Лорен?

Ольга лишь пожала плечами:

– Глупости какие-то! Просто детский стишок, прикол. А лишний раз напоминать Лорен о погибшей дочери было бы жестоко.

– О чем вы говорите? – тут же затеребила меня Лорен за плечо. – Я слышу свое имя, вы говорите обо мне?

Пришлось сделать краткое сообщение о наследии Шарлотты под матрацем. Узнав об удивительных снах дочери, записанных в отдельную тетрадь, Лорен страшно разволновалась.

– Почему ты мне сразу все не показал? Мне и в голову не приходило смотреть под матрацем. Конечно, я знаю, что как хорошая хозяйка должна была все разобрать, выложить матрац на солнце и прочее, но у меня руки не поднимались трогать что-то в дочкиной комнате, я только заходила туда и сидела, думала. Мне казалось, Шарлотта все еще живет там.

Я дождался первой паузы и немедленно продолжил допрос несносной Ольги, которая, поджав губки, пялилась в окно.

– Что это был за стишок? Ты можешь пересказать его хотя бы в общих чертах?

– Разумеется, – Ольга немедленно оживилась и радостно кивнула. – Я помню его наизусть. Но разумеется, по-французски, так что сначала нужно ввести в курс дела нашу добрую Лорен.

Она обернулась назад и деловито сообщила Лорен, что кроме дневника снов и стопки заклинаний под матрацем кровати Шарлотты был еще конверт со стишком, который она сейчас и прочтет. На взволнованный вопрос Лорен, какую роль играл этот стишок во всем этом деле, Ольга жизнерадостно ответила, что именно из-за него плохиш Бенини ее и похитил, лишь по счастливому случаю не прикопав к трупу под клумбой. После этого Ольга глубоко вздохнула и с чувством, с толком, с расстановкой продекламировала четверостишье, примерный перевод которого с французского на русский выглядит так:

Признаюсь как на духу, от этих строчек даже на меня повеяло чем-то величественным и мрачным. Пожалуй, это действительно было ведьмовское заклинание, которое в конце концов, стоит признать, сработало. Надо быть такой рыжей и глупой, как Ольга, чтобы принять подобные вирши в комнате покойницы в конверте с надписью «передать полиции в случае моей смерти» за «забавный прикол».

– Бедная моя девочка, – прошептала Лорен.

– Хорошо, – я тяжело вздохнул, – ты обнаружила этот стишок и не дошла до полиции. Но что же в таком случае произошло на вечеринке у Монтесье, точнее, почему и куда ты после нее исчезла?

Ольга немедленно свела брови к переносице, словно раздумывая, стоит ли выкладывать все подробности малознакомому типу, пусть и представившемуся ее адвокатом и Сониным другом.

– Я слушаю, Ольга, – с нажимом проговорил я. – У нас времени в обрез. Не забывай, я – твой лучший адвокат.

– Ну, ладно, хотя адвокат мне совершенно не нужен, – выдохнула она почти раздраженно. – Просто все это не слишком приятно вспоминать. На той дурацкой вечеринке я подружилась с Пьером Бенини, – она кивнула головой, словно соглашаясь сама с собой. – Почти подружилась. Он даже обещал мне устроить персональную выставку в Женеве. Мы болтали, шутили, танцевали, а этот олух Шарль Монтесье страшно ревновал, все это заметили. В общем, было весело.

Тут она развернулась к Лорен и стала пересказывать последнее сообщение по-французски:

– Лорен, ты же знаешь Шарля Монтесье? Представь себе, он влюбился в меня с первого взгляда. Еще тогда, когда на озере Михал учил меня управлять яхтой. Я думала, умру от смеха.

Нервы мои были на пределе. Я закурил.

– Ближе к делу, дорогая. Что было дальше?

Она хладнокровно проигнорировала мое замечание, упрямо завершила свой идиотский рассказ про Михала, только после этого соизволив вновь развернуться ко мне с усталой улыбкой:

– Так вот, все было весело. Пьер просто голову потерял – я нравлюсь брюнетам, это факт. Мы вышли в сад и уселись в шезлонгах у шикарной клумбы с розами. Тут я и вспомнила тот стишок-заклинание и рассказала о нем Пьеру. Я даже попыталась представить себе прикольную картинку, как кадр из фильма ужасов: кусты роз начинают шевелиться, расступаются и из земли сначала появляется черная рука, потом – голова со сверкающими глазами…

– Это все понятно, но давай твои дивные фантазии оставим на потом, – нетерпеливо перебил я. – И что было дальше?

Ольга шумно вздохнула, одарив меня выразительным взглядом, каким творческая личность смотрит на сантехника.

– А вот Пьеру мой рассказ дико понравился. Он страшно заинтересовался, сказал, что слышал, будто утонувшая Шарлотта была ведьмой и все такое прочее. Потом он сказал, что тоже увлекается оккультизмом, и потому ему было бы очень интересно посмотреть на это заклинание – какими чернилами оно написано, каким шрифтом и все такое. Это было ужасно смешно, я так и сказала ему. Стишок был написан на самой обычной белой бумаге, простой шариковой ручкой – интересно, а чем еще Шарлотта могла написать стишок, своей кровью?

– Вы говорите о Шарлотте! – вновь затеребила меня Лорен. – О чем вы говорите? Я ничего не понимаю, только имя моей Шарлотты.

Ольга немедленно обернулась назад и с готовностью принялась в очередной раз рассказывать о найденном под матрацем стишке и о сценке у розовой клумбы. Бесполезно было пытаться прервать этот оживленный диалог: Лорен волновалась, уточняла детали, потом потребовала еще раз прочесть стишок.

Лорен начала шмыгать носом, Ольга принялась ее успокаивать, убеждая приторным голоском, что Шарлотта теперь в лучшем мире, наверняка даже в раю, и не надо огорчать ее слезами.

– Она была необыкновенной девочкой, – пролепетала Лорен, утирая мгновенно опухшие и покрасневшие глаза платочком. – А я даже не знала, что ей снились все эти ужасные сны о смерти. Бедная моя девочка!

В этот момент мы въехали в Версуа и в считаные минуты были уже у дома. В наших планах было бросить здесь Ольгины вещи, быстро перекусить и мчаться в Женеву, где нас наверняка уже ожидали комиссар Танде и вся полиция кантона.

– Жак уже дважды звонил, вас давно ждут в управлении! – вместо приветствия закричала Соня, выскакивая на веранду дома, демонстрируя часы на собственной руке, полностью подтверждая мое предположение.

Я, подгоняя дам, на бегу ответил ей, что голоден, как стая волков, и еще не завершил собственный допрос.

Ольга кинулась к Соне с объятиями и жеманным сюсюканьем в духе «как-я-соскучилась-по-тебе-дорогушенька-Сонечка-душенька-боже-мой!».

– О господи! – взмахнула руками Соня и, сведя объятия с подругой к минимуму, кинулась вслед за мною на кухню.

Через пять минут мы торопливо поглощали свиные рулеты с капустной запеканкой в сырном соусе. Вернее, ел один я: Ольга и Лорен, развернувшись друг к другу на другом конце стола, ворковали, как встретившиеся после долгой разлуки мать и дитя, а Соня тигрицей ходила по кухне из угла в угол.

– Ольга, ты будешь есть или нет? – грозно прикрикнула она на подругу в самый душещипательный момент их с Лорен словоизвержения.

– Сонечка, милая, мне со вчерашнего дня кусок в рот не идет, – мгновенно отозвалась Ольга. – А в самолете давали артишоки, которые я терпеть не могу, от одного вида тошнит. Так что, наверное, я как следует поем только вечером, после всех этих ужасных допросов.

К этому моменту я покончил с едой и, приступив к кофе, решительно разбил дуэт «Лорен – Ольга», потребовав от последней рассказа о следующих после прочтения стишка событиях.

– Я уже говорила – Пьер попросил меня принести тот самый стишок, – без воодушевления заговорила Ольга, бросая косые взгляды на Соню. – Мне не хотелось никуда идти, но он, после того как сбегал в дом за очередной порцией шампанского для нас двоих, этак лукаво и ласково заметил, что бежать в дом мне все равно придется – за паспортом.

Она замолчала, уставившись в окно.

– Ну? Ты можешь говорить быстрее – для чего это ему потребовался твой паспорт? – на этот раз не выдержала Соня.

Ольга упорно смотрела в окно.

– Пьер сказал, что мы сразу рванем на его машине в Лозанну, где у него куча друзей, занимающихся организацией выставок. Мы приедем, с утра с ними встретимся и подпишем контракт – для этого нужен был мой паспорт.

– Какая чушь! – округлив глаза, выдохнула Соня. – И ты поверила?! Почему ты мне ничего не сказала, уж я-то в этом деле имею неплохой опыт!

Ольга, избегая смотреть на подругу, перевела взгляд на собственные пальцы, рисующие квадратики и треугольники на кухонном столе.

– Пьер сказал, что мы никому ничего не скажем, это будет сюрпризом, – тут она, наконец, подняла глаза на Соню. – Пьер сказал, что особенно это будет сюрпризом для тебя, ведь ты договаривалась с ним о своей выставке, а тут появляюсь я и обскакиваю тебя. Мы за это выпили.

Мы с Соней смотрели на Ольгу, как на младенца с сигарой во рту – и жалко, и возмутительно. А сама Ольга, похоже, и сейчас продолжала верить, что Бенини от всей души собирался устроить ей персональную выставку в Лозанне.

– Ну ты и дура, – наконец выговорила Соня на выдохе.

Ольга вытаращила на нее глаза и уже открыла было рот для отповеди, как в диалог решительно вмешался я:

– Со своими амбициями разберетесь потом, а пока требую продолжения банкета. Все дружно садимся в машину: Соня и Лорен – на заднее сиденье, Ольга – впереди. По дороге ты, Ольга, доведешь свой рассказ до конца, не отвлекаясь ни на какие глупости. Вперед, дамы!..

На удивление, дамы немедленно проявили послушание, молча проследовав за мной к машине. Напоследок в доме зазвонил телефон, Соня приостановилась, словно собираясь вернуться и взять трубку.

– Это наверняка Жак, нас там уже заждались.

– Вот именно, – за плечи направил я Соню к своему «Поршу». – Нас заждались, нам некогда болтать по телефону, кроме того, возвращаться – плохая примета. Можно сказать, мы уже в пути.

Все расселись, вздыхая и устраиваясь поудобнее. Соня закурила, и я последовал ее примеру. Впереди было двадцать минут дороги и последняя, самая важная часть допроса. С богом!