Адельтрауд принимала у себя заказчика, а Фальк вышел из дома, чтобы привести в порядок лодку, привязанную за домом. Босиком, в дырявой футболке и старых потертых джинсах, он тщательно соскабливал облупившуюся краску с деревянной поверхности лодки. На мостике лежали штормовка, трос, ржавый якорь и несколько канистр. Оставшиеся в лодке весла мешали Фальку, но он неукоснительно придерживался правила: пока лодка стояла на воде, весла должны быть в ней, а не в каком-нибудь другом месте. Услышав шаги на мостике, Фальк обернулся — это была Роня. За ней по берегу шла Жасмин. На ней были летние джинсы и футболка с рисунком из светло-зеленых, оранжевых и розовых кругов, а на ногах — шлепанцы на шпильке. В своей легкой одежде Жасмин притягивала взгляд, и Фальк подумал, что все дело в ярких деталях, которые бросались в глаза: пластиковые пляжные шлепанцы и рисунок на футболке, напоминающий космический корабль «Орион», только цветной. Впрочем, Жасмин это было к лицу, и он готов был признать, что она выглядит превосходно, не говоря уже о ее прекрасных медно-золотистых волосах до плеч.

Фальк вылез из лодки и протянул руки девочке. Роня подбежала к нему и уткнулась носом в его футболку. Он прижал ее к себе, осторожно поддерживая на узком мостике.

— Ты все еще злишься на меня? — спросила Роня.

— Нет.

Пока Роня запрыгивала в лодку, он повернулся к Жасмин, которая оставалась стоять на берегу. Сняв шлепанцы, потому что каблук утопал в песке и мохе, она пошла босиком. Красивые вещи не могут быть практичными, считал Фальк и, как всегда, удивился, как это женщинам удается ходить на шпильках. В любом случае Фальку было невдомек, что Жасмин нарядилась по последней моде не ради него, а для себя самой, как это делают женщины, когда хотят забыть о переживаниях или стремятся привлечь к себе внимание на вечеринке или при встрече с подругами.

Вчера он очень сильно обидел ее, и, возможно, она ему этого никогда не простит. Он поставил ее на одну доску с Лаурой и предложил денег за молчание. Это самое ужасное, что может позволить себе богатый человек Фальк и сам не знал, зачем он это сделал. Неумышленно оскорбив Жасмин, он подверг ее испытанию, а она выдержала его и вела себя с достоинством, отказавшись от денег. И одновременно от него. Но зачем он мучает себя? Эта женщина никогда не достанется ему, потому что она живет в совершенно ином мире, недоступном для него. Он вспомнил, что видел мужскую куртку, висевшую возле ее шкафа у двери. Насколько Фальку не изменяла память, его звали Рольф.

— Привет, — сказал он, когда Жасмин осторожно ступила на мостик — Спасибо, что привезла Роню.

— Не за что, — коротко ответила она.

Окинув его взглядом с головы до ног, Жасмин посмотрела на лодку.

— Мне не очень удобно, — сказал Фальк, — что я стою перед тобой словно какой-то неандерталец. Знаешь, почему мужчины плохо одеваются?

Жасмин удивленно посмотрела на него. Он видел, что заинтриговал ее, только не показал этого.

— Еще в каменном веке женщины старались наряжаться, дабы привлечь внимание мужчин. Мужчинам же, наоборот, приходилось отпугивать своим видом врага, вызывая у него страх. Поэтому мы протягивали через нос кости, рисовали устрашающие узоры на лице, набрасывали на себя вонючие львиные шкуры, подвязывали пенис и удлиняли его с помощью трубки. Боюсь, что все это еще сохранилось в наших генах.

Жасмин невольно рассмеялась, но ее тут же отвлекла Роня, которая стояла в лодке и, широко расставив ноги, раскачивалась. Светлые волны мерно ударялись о столбы мостика.

— Смотри, не упади в воду, — не удержался Фальк.

Не обращая на него внимания, Роня села и взялась за весла.

— Можно мне немножко погрести?

— Подожди.

Фальк повернулся к Жасмин.

— Поедешь с нами или ты даже в одну лодку со мной не сядешь?

Жасмин задумалась.

— Мне правда очень жаль, что я вчера наговорил тебе. Это было несправедливо и непростительно с моей стороны. Но может быть, однажды ты простишь меня, и мы останемся друзьями?

Он видел, как ее ярко-голубые глаза заволокли слезы. Она отвела от него взгляд и стала смотреть на озеро.

— Жасмин, честное слово, я от стыда сегодня всю ночь не спал. Я даже пробовал пересчитывать розы на обоях, но и это не помогло. Я насчитал три тысячи шестьсот восемьдесят четыре цветка на каждой полоске, а их всего двадцать две, да еще обои над дверью. И того выходит…

Она улыбнулась.

— Жасмин, ты просто представить не можешь, как я раскаиваюсь. — Фальк протянул ей руку. — Мир? Ну хотя бы перемирие.

— Хорошо, — сказала она.

Когда он прикоснулся к ней, им овладело желание взять ее на руки. Но у него не было ни одного шанса, чтобы поддаться этому соблазну, так как Роня, собравшись поднять тяжелые деревянные весла, чуть не уронила их. Он мигом запрыгнул в лодку и схватил оба весла.

— Жасмин, скорее! Давай же! — кричала Роня.

Она сделала шаг назад.

Фальк снова вылез из лодки, чтобы отвязать трос.

— Плывите сами, — сказал он. — Я забыл, что мне еще нужно кое-что сделать. Роня, через час вы должны вернуться назад, поняла?

Таким образом Фальк поставил Жасмин в тупик, и ей ничего не оставалось, как прыгнуть к Роне в лодку, потому что нельзя было допустить, чтобы ребенок уплыл сам. Жасмин села сзади, а Роня схватила двумя руками весла. Но не успела Жасмин освоиться на своем месте, как Роня подпрыгнула, выскочила из лодки и побежала по мостику.

— Бабушка! — кричала она, поднимаясь вверх по берегу, где только что появилась Адельтрауд.

Следуя мимолетному порыву, Фальк бросил трос в лодку и запрыгнул в нее сам. От его прыжка лодка резко отошла от мостика. Стараясь удержать равновесие, он сел и сделал пару движений веслами.

— Эй! — опомнившись, воскликнула Жасмин. — Что это значит?

Он вдруг испугался, что Жасмин прыгнет в воду и поплывет обратно к мостику. Но похоже, она не считала свое положение таким уж трагическим и спокойно сидела в лодке.

— Если позволишь, то я с удовольствием украду тебя на полчасика, — улыбаясь, сказал Фальк и начал снова грести.

— Зачем?

— Сегодня прекрасный день.

Жасмин молчала.

Он продолжал работать веслами.

— У тебя сегодня выходной? Тебе не нужно на работу?

— Фрау Геран меня бессрочно уволила.

— Да? И за что, если не секрет?

— Это долгая история, — неохотно сказала Жасмин.

— Мы никуда не торопимся, — заметил он.

Но Жасмин отрицательно мотнула головой и опустила руку в воду.

— Это из-за меня? — спросил Фальк.

Жасмин молчала. Ее пальцы скользили по воде и оставляли за собой едва заметный след. Вытащив руку из воды и вытерев ее, Жасмин посмотрела на Фалька.

— Почему ты до сих пор не рассказал своей матери, как я зарабатываю деньги?

— Я и не думал, что для тебя это важно — расскажу я ей или нет.

— Понятно. Ты намекаешь, что я должна это сделать сама.

Фальк не торопился отвечать, и его красноречивое молчание только подтверждало ее догадку.

— Фальк, но это ведь не так легко, как может показаться на первый взгляд. Я не могу просто так ей рассказать, почему приехала на Троицу в Пеерхаген. Ведь тогда придется признаться, что и ты обо всем знал. И как Адельтрауд отнесется к своему любимому сыночку, который все знал и ничего не сказал? Ты не боишься, что она разочаруется в тебе?

Фальк с недоумением посмотрел на Жасмин, а потом ответил:

— А ведь правда. Я даже об этом не подумал.

— Вот видишь! — Жасмин улыбнулась, довольная тем, что он согласился с ней.

— И все-таки нет, — сказал он вдруг. — Твоя тактичность здесь излишня. Мама не стала бы на меня сердиться из-за того, что я держал язык за зубами.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно. Для моей матери я самый лучший и самый красивый, независимо от того, что я делаю. Она ведь моя мать.

На лицо Жасмин, блестевшее в рассеянных лучах знойного летнего дня, упала тень. Фальк замолчал и нагнулся.

— Разве твоя мать не такая?

Она смущенно улыбнулась.

— Моя мать, сколько я помню, всегда боялась, чтобы я не опустилась на дно.

Фальк засмеялся.

— Но для своего отца ты уж точно была принцессой?

— Я так не думаю. — Она с горечью усмехнулась. — Я выросла среди машин, и, пока мне не исполнилось четырнадцать лет, все принимали меня за мальчишку.

Фальк продолжал налегать на весла, и лодка беззвучно скользила по водной глади озера.

— Мой отец выдает ссуды под залог автомобилей. Я привыкла к тому, что каждый день кто-то приезжал к нам на блестящей машине, а уходил от нас пешком.

— Другими словами, — сказал Фальк, ловко взмахивая веслами, так что не было никаких брызг, — в отличие от меня тебе неизвестно чувство, когда ребенка со всех сторон окружают любовью.

— И кого же так любили? — уязвленно спросила она.

— Меня, — коротко ответил Фальк — Я каждой клеточкой чувствовал любовь своей матери. Ты думаешь, почему я вернулся? Уж точно не потому, что я какой-нибудь мазохист и мне нравится, когда отец принимает меня за безответственного шута.

Она улыбнулась.

— Но у тебя есть склонность к самобичеванию. И с этой точки зрения довольно странно, что ты согласился взять на себя управление концерном.

— Все потому, что мама боится за отца. Она считает, что он может надорваться на работе. У него проблемы со спиной и сердцем, и ему срочно нужно идти на пенсию. Но беда в том, что он никогда не согласится продать свою фирму кому-то чужому. В конце концов, он создал эту фирму. И как бы он ко мне ни относился, я его родной сын.

— Получается, что ты принес себя в жертву.

— Жертва — это громко сказано. Как видишь, я могу кататься с тобой на лодке по Ваннзе во вторник Знаешь, такая крупная фирма может полностью затянуть, и через тридцать лет, проснувшись в больнице, ты вдруг поймешь, что, посвятив всего себя работе, не заметил, что пришло время отправляться на Небеса.

Жасмин молчала, внимательно слушая его.

— Вообще-то, — продолжал Фальк, — я хотел открыть в Берлине офис эксклюзивного дизайна. У меня уже был магазин и несколько помощников, и я успел договориться о выдаче кредита. А потом вдруг умер Северин. И вот уже три месяца я работаю на фирме «Розеншток». У меня даже нет времени улучшить мою новую линию «Кларисса». Этим сейчас занимаются другие дизайнеры.

— Может, было бы лучше, если бы ты нанял себе исполнительного директора?

— Отец не согласится на это, во всяком случае сейчас.

— И когда это произойдет?

— Когда он отойдет в мир иной. Ведь фирма мне не принадлежит. Она останется мне только по наследству. Сейчас я исполнительный директор всего холдинга и получаю за свою работу немалые деньги.

Жасмин посмотрела на озеро и снова опустила руку в воду.

— Так странно, — задумчиво произнесла она. — Ты всегда говорил, что противился отцу и что тебе безразлично его мнение о тебе. На самом деле ты действительно никогда не боялся его, но и никогда ему не противился.

Фальк опустил весла в воду, и лодка остановилась.

— Что ты этим хочешь сказать?

Она посмотрела на него и мило улыбнулась.

— А то, что ты авантюрист. Если у тебя дальше ничего не будет получаться, то ты спокойно можешь стать камикадзе. Ниндзя никогда не плачет. Ты показал своему отцу рамки, но никогда не настаивал, чтобы отец их придерживался. Для дискуссии с ним тебе не хватает… терпения? Или храбрости? Кто спорит, тот может все потерять. А еще хуже, когда он вынужден идти на компромисс.

— Что-что?

— Мне кажется, что ты путаешь гордость с самоуважением. Кто умеет гордиться, тому плевать на мнение остальных. У кого есть самоуважение, он защищается, когда на него нападают.

— И выставляет нападающего за порог?

Жасмин с улыбкой посмотрела на него.

Фальк продолжал грести, но сейчас брызги летели во все стороны.

— И ты ошибаешься, — сказал он, — если думаешь, что мне наплевать на мнение окружающих. Например, твое мнение для меня многое значит, но, к сожалению, я никак не могу от этого отделаться.

На эти слова она снова ничего не ответила.

Тем временем они уже добрались до вершины Груневальда. На пляже было полно людей. Фальк медленно развернул лодку. Он ожидал от этой прогулки чего угодно, только не разочарования. Ему опять не удалось раскусить Жасмин. Она не подпускала его к себе.

На обратном пути они говорили мало.

Жасмин украдкой смотрела на его сильные, покрытые волосками руки. Его движения были энергичными, уверенными и ловкими. Как часто за последние месяцы ей хотелось ощутить его крепкие объятия. На одну ночь они забылись. Теперь Фальк сидел всего лишь в метре от нее, но между ними, казалось, зияла пропасть.

Погрузившись в себя, Фальк испытывал горечь, оттого что не мог найти подход к этой женщине, которая либо постоянно лгала ему, либо говорила горькую правду. Она все делала не так. Даже сейчас у нее не получилось поддерживать с ним дружескую беседу.

— Фальк, я… — тихо сказала она.

Он посмотрел на нее.

— Да?

В тот же момент Фальк боковым зрением увидел серфингиста, который приближался к ним, укрывшись за парусником. Фальк постарался разминуться с ним, сделав мощный удар веслами. Ему это удалось, но серфингист так перепутался, что упал в воду недалеко от них. Он пытался грести, чтобы сохранить равновесие, но у него ничего не получалось.

— Смотреть нужно, куда плывешь! — возмущенно кричал он. — У таких, как вы, надо просто отобрать лодку. Вы должны уступать дорогу парусникам.

— Будь здоров, — спокойно ответил Фальк и снова налег на весла, наблюдая, как молодой человек пытается залезть на доску и дергает за веревку, чтобы вытащить парусник из воды.

Когда они приблизились к мостику, Фальк посмотрел на днище лодки и огорченно заметил:

— Я и не думал, что она протекает. Тут не обойтись одной только покраской — похоже, потребуется капремонт. — Потом, бросив взгляд на Жасмин, добавил: — Ах да, ты что-то хотела сказать.

— Ничего.

— Ничего? — Он ухмыльнулся. — Исходя из моего скромного опыта, это означает нечто совершенно иное, если сравнивать с теми случаями, когда женщина говорит «нет».

Жасмин улыбнулась.

— Уже все решилось само собой. Я тоже хотела сказать, что лодка протекает.

— Неужели? — спросил Фальк. Невольное подрагивание уголков его рта свидетельствовало о том, что он понял ее смущение и нежелание говорить правду.

После этого они плыли молча. Фальк направил лодку вдоль мостика, приготовил трос и выбрался из лодки, чтобы пришвартовать ее. Потом он подал Жасмин руку, помогая ей стать на мостик. Неловко двигаясь, она ударилась ногой о раскачивающуюся лодку, которая сразу же отъехала от нее в сторону. Если бы он не схватил ее двумя руками и не прижал к себе, то она упала бы в воду. На мгновение Жасмин почувствовала исходящее от него тепло и чуть было не взорвалась изнутри. Потом он ее отпустил, но с таким равнодушием и небрежностью, как будто для него это был обычный джентльменский жест. Жасмин разочарованно вздохнула. Ничего не поделаешь. На этой неудавшейся прогулке Фальк поставил точку в их отношениях. Он сдался. Все кончено.

Жасмин просто чудом не упала в воду, когда шла по мостику, направляясь к берегу. Ей было невыносимо грустно. Но почему? Ведь она никогда по-настоящему не верила в то, что у Фалька относительно ее могут быть серьезные намерения. Жасмин слегка замешкалась, надевая шлепанцы, которые она оставила на берегу. Фальк тем временем сложил весла в лодку и пошел к дому.

У Жасмин все расплывалось перед глазами. Словно сквозь пелену она видела террасу, Адельтрауд и Роню, которые сидели за столом и пили кофе с пирогом.

— Ну, как прогулка? — бодро спросила Адельтрауд. — После того как вы так подло поступили с Роней, оставив ее на берегу, нам ничего не оставалось, как идти пить кофе. Но мы не хотим быть похожими на вас, поэтому вам тоже что-то достанется, не так ли, Роня?

Девочка радостно кивнула.

Жасмин готова была упасть в обморок, но старалась держать себя в руках. Фальк пробормотал, что ему еще нужно кое-что сделать в доме.

— И принеси чашки! — крикнула ему вслед Адельтрауд. — Какая муха его укусила? — спросила она, обращаясь к Жасмин.

Жасмин не хотелось отвечать на этот вопрос, и она, выхватив у Рони вилку, подцепила с ее тарелки кусочек яблочного пирога. Роне это не особенно понравилось, но она промолчала, удивленно глядя на Жасмин.

Через пять минут пришел Фальк с тарелками и кофейными чашками. Он переоделся. На нем был темный костюм, в котором он вчера приехал. И снова без галстука.

— Мама, — спросил он, наблюдая, как Жасмин наливала себе и ему кофе. — Скажи, тебе больше никто не нужен в твое агентство? Кто бы, например, занимался проверкой кредитоспособности ваших заказчиков.

Сердце Жасмин чуть не вырвалось из груди.

— Видишь ли, — растягивая слова, ответила Адельтрауд, — я как-то об этом не думала. Но ведь у тебя больше для этого времени, вот и подумай.

— Мне кажется, что Жасмин с радостью помогла бы тебе.

— Жасмин? — Адельтрауд удивленно посмотрела на нее.

Первый раз в жизни Жасмин почувствовала, что краснеет от смущения.

— Моя начальница меня… В общем, меня уволили. И я сейчас без работы.

Адельтрауд задумалась, сощурив глаза. Жасмин приготовилась пояснить, почему ее уволили, но никаких вопросов не последовало. Адельтрауд даже не поинтересовалась, как Жасмин может остаться без работы, если она, являясь внештатным сотрудником, пишет статьи для разных газет, как она сама когда-то говорила им.

— Так что, ты согласна заниматься этим? — после небольшой паузы спросила Адельтрауд.