Хотя Эдокс и получил уже два напоминания от Матильды, он отправился к Флеше только через день. Утром баронесса почувствовала себя лучше и встала с постели. После двух дней затворничества и смертельных страданий к ней вернулась жажда жизни. Она приняла ароматическую ванну, на полчаса предоставила себя в распоряжение парикмахера, а потом позвала Эдокса.

— А кстати, что с Флеше? — небрежно спросила она мужа, глядя на его отражение в зеркале. — Что, это уже решено? Получит он орден?

Глаза их встретились в зеркале. Он равнодушно ответил:

— Разумеется! Сикст обещал… Я собираюсь ему сегодня напомнить об этом обещании.

«Он ее еще не видел», — подумала Сара.

— Но поцелуй же меня, милый… Ты мне даже не говоришь, хорошо ли я сегодня выгляжу…

Улыбаясь, она подставила ему затылок и на мгновение почувствовала щекочущее прикосновение его усов.

— Ты прелестна. Кто же еще может сравниться с тобой?

Сикст был очень занят. Предстояло утвердить таможенные тарифы. Он заперся со своим секретарем и никого не велел принимать. Эдокс, однако, настоял, чтобы о нем доложили. Сикст, как всегда высокомерный и ворчливый, все же вышел к нему навстречу и протянул ему обе руки.

— Только для вас одного, мой дорогой депутат, — с напускным добродушием сказал он.

Он был искусным актером, ему хотелось показать этими приветливыми словами, что он особенно благоволит к своему гостю, делая исключение для него одного.

Эдокс поклонился и сообщил ему о возвращении Флеше.

— Теперь вам остается только сказать одно слово, господин министр, и я приведу его к вам, раскаявшегося и готового во всеуслышание признать превосходство вашей политики.

— Ах да, орден, — сказал Сикст своим пронзительным голосом, напоминающим звук алмаза, режущего стекло. — Ну что же, можете заверить его, что он у него будет.

Глядя Эдоксу прямо в глаза, он со скрытой иронией, но совершенно серьезно сказал:

— Это ваша заслуга.

Он пожал ему руку, давая понять, что прием окончен. Эдокс сел в карету и велел отвезти себя к Флеше. Его встретила Матильда. Радость ее была так велика, что она даже забыла упрекнуть его за опоздание.

— Неужели я не заслужила твоей любви? — воскликнула она. — Милый, за эти недели, проведенные в разлуке с тобой, я вся исстрадалась… Я и сейчас еще чуть жива.

Он взглянул на ее мертвенно-бледное лицо, на лихорадочно горевшие, страдальческие глаза.

— Но ведь я пришел.

И тут же, чтобы не дать ей расплакаться от прилива чувств, он с притворным испугом сказал:

— Берегись! Нас могут застать!

— Не бойся, он ничего не подозревает. Он сейчас работает у себя в кабинете. А даже если это и случится, то не все ли мне равно? Я устала от всей этой лжи… Я хотела бы выйти на улицу и всем прокричать о моей любви… Все равно я погибла, да, погибла… Поцелуй меня, поцелуй меня, мой любимый!.. Если бы ты только знал, как мне нужно забыться в твоих поцелуях!

Он вспомнил, как его жена просила его утром теми же ласковыми словами: «Поцелуй меня, милый!» Ему стало смешно.

«Да, все они из одного теста».

— Ну так вот, слушай, я согласен… Только не здесь… Попозднее, там, у нас.

Она хотела, чтобы это было сегодня. Он отговаривался, ссылаясь на неотложные дела, такие же, как всегда, разные хлопоты, визиты.

— Послезавтра, хочешь?

«Значит, я была права, — подумала она в то время, как прибежавший на звонок слуга проводил Рассанфосса в кабинет Флеше. — Она ничего ему не сказала, он ничего не знает. Господь сжалился надо мной».

Встреча его с рослым и крепким Флеше была очень сердечной. Они несколько раз пожали друг другу руки, совсем как старые друзья.

— Да, так оно, конечно, лучше, — сказал маститый архитектор. — Собственно говоря, я держался этих взглядов всю жизнь. Я ведь старый либерал. Те, кто меня знает, отлично понимают, что я не стал бы менять свои убеждения из-за какого-то ордена… Главное — принципы! Во имя принципов надо уметь жертвовать всем, может быть даже забывая о личной обиде. Я вот так и сделал, — сказал этот честолюбец, ловко закругляя разговор.

Провожая гостя, Флеше взял его за пуговицу сюртука:

— Знаете, я ведь с интересом следил за вашим предприятием… Эта колонизация — это же грандиозное дело. Порядочные люди должны всегда помогать друг другу. Словом, я велел купить для себя триста акций.

«Я у него взял жену, а он берет у нас триста акции, — подумал Эдокс, усаживаясь в экипаж. — Бедная Матильда, оказывается, была для меня еще полезнее, чем я думал».

Таково было начало политической карьеры этого проходимца, который, не будучи одарен никакими способностями, воспользовался для осуществления своих ближайших целей женской любовью. Он всячески оттягивал обещанное г-же Флеше свидание и встретился с нею только через неделю. Может быть, он рассчитывал, что эти постоянные отсрочки истощат ее терпение и чувство ее к нему иссякнет: он не понимал, как искренне и как глубоко эта женщина его любила. Она пришла на это свидание, смертельно истерзанная непрестанной пыткой ожидания, которой он ее подвергал. Теперь она уже окончательно уразумела, что для него она только игрушка и средство для осуществления своих целей. Ему пришлось потратить целый час, чтобы эта страшная истина дошла наконец до ее сознания. Он отослал ей все ее письма и просил вернуть ему все записки, которые он ей посылал.

«Но разве я поступил неблагородно? — подумал он, стараясь оправдать себя в собственных глазах. — Я выхлопотал орден для ее мужа. Ну, вот мы и квиты».