Сегодня бал! Стефани не могла дождаться вечера. Она разложила на кровати зеленое шелковое платье, а рядом – ленту, которой порадовал ее вчера Коул. Одной этой лентой он мог бы завоевать ее сердце. Но оно и так принадлежит ему – раз и навсегда. Стефани в восторге обняла себя, закружилась – и вдруг, взглянув на часы, опрометью бросилась вон из комнаты.

Поскольку Кейт и Стефани прочно заняли кухню, мужчины установили сидячую ванну в домике. Кейт составила график мытья и следила, чтобы никто не залез в ванну без очереди.

– Стефани, пойди-ка поторопи Джоша, —

попросила Кейт. – И проверь, подогрел ли он воду для Чарли.

Стефани постучала в дверь и услышала приглушенное «войдите».

– Кейт велела сказать... – Она округлила глаза и умолкла. В лохани сидел не Джош, а его отец, изумленный, кажется, не меньше ее.

– Коул, я... я... Кейт велела мне поторопить Джоша... – Вдруг она уперла руки в боки и сменила тон: – А какого черта ты сказал «войдите», если сидишь в ванне?

– Я думал, это Чарли. Ведь он следующий, разве нет?

– Да, а тебе вообще тут быть не полагается. Сейчас очередь Джоша.

Коул улыбнулся.

– Мы поменялись. У него какие-то срочные дела. Стеф, ты не могла бы потереть мне спину? – Он бросил на нее озорной взгляд. – Мочалкой я не дотягиваюсь, а щетка с длинной ручкой куда-то запропастилась.

– Ладно, давай.

Это была приятная работа. Стефани щедро намылила широкую спину и начала тереть мочалкой могучие плечи, как вдруг заметила щетку. Она лежала рядом с ванной. Стефани недобро прищурилась.

– Ну как, хватит? – ласково спросила она.

– По-моему, ты пропустила местечко под левой лопаткой, – лениво, расслабленно ответил Коул.

Стефани услужливо потерла под левой лопаткой и отдала ему мочалку.

– А теперь мы тебя выполощем! – С этими словами она взяла с тумбочки кувшин холодной воды и опрокинула ему на голову.

Не успел он опомниться, как она была уже у дверей.

– В другой раз не забывай, куда кладешь щетку! Вон она лежит!

– Стеф! – взревел он, поднимаясь на ноги. Стефани захихикала – очень уж забавно он выглядел.

– Тише, тише! – воскликнула она и погрозила ему пальцем. – Кейт страшно удивится, если застанет нас здесь вдвоем. – И она выскользнула за дверь.

Остаток дня Стефани старалась не оставаться с Коулом наедине. Она позаботилась о том, чтобы принять ванну последней и чтобы Кейт была рядом.

Наконец, дрожа от радостного возбуждения, Стефани начала одеваться. Зеленое платье было великолепно: низкий вырез выгодно подчеркивал изящную линию шеи и белизну плеч. Единственное украшение – золотая снежинка, подарок Коула – дополняло благородную простоту наряда. Стефани зачесала волосы наверх и закрепила их зеленой лентой и двумя перламутровыми гребнями. Оттуда локоны грациозно спускались на одно плечо. Получилось очень элегантно. Довольная Стефани улыбнулась своему отражению. Затем она повернулась к Кейт и приняла картинную позу.

– Ну как?

– Господи, будь нынче милосерден к мужчинам! – с улыбкой ответила Кейт. – Едва ты войдешь, все дамы тебя возненавидят.

Стефани улыбнулась.

– Боже правый, надеюсь, что нет! Не слишком-то приятный будет вечер.

Раздался стук в дверь, и вошел Коул.

– Джош и Чарли уже устали ждать и... – Увидев Стефани, он, казалось, потерял дар речи.

Стефани широко раскрыла глаза – она тоже была восхищена. Рубашка, сшитая ее руками, шла Коулу даже больше, чем ожидала Стефани.

– Какой ты красивый! – воскликнула она.

– Вообще-то говорить это должен я. – Оба заулыбались, вспомнив, при каких обстоятельствах были произнесены эти слова. От Кейт не укрылось, что двое смотрят друг на друга и не могут оторвать глаз. Наконец Коул овладел собой и отвесил театральный поклон.

– Милые дамы, экипаж ждет. – Он взял шаль Кейт и накинул ей на плечи. – Миссис Кентрелл, все дамы на балу, увидев вас, от зависти проглотят свои шляпки.

Она шутливо шлепнула его по руке.

– Не льсти, все равно не верю.

– Я сказал чистую правду. – Коул притворился обиженным. – Честное слово, едва мы войдем, Мод позеленеет от досады.

– Вот на это я с удовольствием взгляну, – ответила Кейт и, шурша юбками, поплыла к двери. Упомянутая дама никогда ей не нравилась.

Помогая Стефани закутаться в шаль, Коул шепнул ей на ухо:

– Я не забыл о холодном душе. Ты мне за это заплатишь.

Стефани остановилась в дверях и лукаво улыбнулась через плечо.

– А я ни на шаг не отойду от Кейт, – выпалила она и стремглав бросилась вон.

Чарли и Джош уже отъехали, почти погребенные под одеялами, пальто и едой, а на долю Коула выпала приятная работа – он вез дам. Бал-аукцион происходил в единственном общественном здании поселка – в школе. Здесь, в огромном зале расставили вдоль стен столы и скамьи.

Едва Стефани вошла, к ним подлетела Пруди Симпсон и заключила ее в объятия.

– Стефани, выглядишь потрясающе! Смотри-ка, Салли позеленела, что твоя молодая травка! – радостно добавила она. – Ты ее просто затмила!

Стефани посмотрела на Салли и получила в ответ сердитый взгляд.

– Я не позволю ей испортить мне вечер, – решительно сказала Стефани и повернулась спиной к белокурой вдовушке, надеясь, что она не станет затевать ссору.

Стол посреди зала был уставлен празднично украшенными коробками, в каких обычно носят на работу еду. Сейчас эти коробки пойдут с аукциона. Мужчине, купившему ужин, придется разделить трапезу с дамой, которая ее приготовила. Аукционист поднял молоточек, раздался восторженный визг, и толпа притихла в ожидании.

Коул издали наблюдал за Стефани и радовался ее веселому настроению. Но тут на глаза ему попалась Салли. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что она собирается испортить Стефани праздник. Коул вздохнул. Ему не улыбалось провести вечер с Салли, – но что же остается делать? Есть только один способ ее отвлечь. Когда на торгах появилась коробка, перевязанная знакомой розовой лентой, вся в безвкусных бантиках и цветочках, Коул неохотно поднял руку. Однако у него нашлось немало соперников: Салли была некоронованной королевой маленького поселка.

«Какого черта?» – вдруг спросил себя Коул. Разве посредственная стряпня Салли сравнится с творениями Стефани?.. Он скрестил руки, и торги продолжались без него.

В конце концов он стал кавалером Стефани, уплатив за эту честь гораздо больше, чем ожидал. Многие в зале прознали (должно быть, от Джоша), кому принадлежит эта коробка, и не один мужчина готов был раскошелиться ради знакомства с ее хозяйкой.

Аукционист стукнул молоточком в третий раз, и Коул с незатейливой коробкой в руках подошел к Стефани.

– Мадам, если не ошибаюсь, это ваша. Стефани взмахнула ресницами.

– О, сэр, как мило с вашей стороны...

– Я случайно узнал, что там внутри, и будь я проклят, если позволю это съесть кому-нибудь другому! Пойдем, поищем себе укромное местечко.

Они нашли за длинным столом два незанятых стула и оттуда смотрели, как подходил к концу аукцион. Самую высокую цену заплатили за коробку хорошенькой шестнадцатилетней девушки.

– Теперь вам, наверно, хватит денег на новую церковь, – заметила Стефани, глядя, как юная красавица и ее кавалер садятся за стол.

– Хватит ли, не знаю, но останется собрать совсем немного.

– Можно к вам присоединиться? – Голос Салли словно окатил их холодной водой. Она уселась, не дожидаясь приглашения, и отказывать было уже неудобно. Стефани молила Бога, чтобы вдова раз в жизни повела себя прилично.

– Коул, ты, конечно, знаком с Джоном Макгрудером. – Мужчины кивнули друг другу, а Салли бросила злобный взгляд на Стефани. – А это наша милая малютка Стефани. Простите, что не называю ее фамилии, но она и сама ее позабыла.

Стефани любезно улыбнулась.

– Салли, вам ни к чему звать меня малюткой. Вы не так уж намного старше меня.

Дружеская улыбка на лице Салли заметно поблекла.

– Я говорю не о возрасте.

– Ах, о росте? Это с вашей стороны очень мило. Но ведь, как только я встану, мистер Макгрудер увидит, какая я великанша, особенно рядом с вами. – Она повернулась к воздыхателю Салли. – Салли ужасно старается как-то сгладить мой несчастный рост: но, увы, все бесполезно. Я как была, так и останусь долговязой.

Мистер Макгрудер поспешил уверить Стефани, что фигура у нее очень статная. Салли зло прищурилась.

– Какое у вас очаровательное ожерельице, – проговорила она и как бы невзначай дотронулась до своей шеи, где красовались четыре ряда алмазов и сапфиров. Это украшение принадлежало семье ее покойного мужа и досталось Салли по наследству. Она никогда не упускала случая его надеть.

– Спасибо. Это подарок, и он мне очень дорог.

Ее глаза встретились с глазами Коула. Только слепой не заметил бы этого взгляда – нежного взгляда влюбленных, хранящих общую тайну. А Салли была отнюдь не слепа. Ее глаза вспыхнули яростью.

– Вы выяснили что-нибудь о своем прошлом? – спросила она. Салли была уверена, что Стефани знает об объявлении и сейчас она провалится от стыда!

– Нет, да я о нем и думать забыла.

Салли распирало от желания назвать Стефани в лицо преступницей. Ведь ее разыскивают для дознания! Но она сдержалась. Если сейчас она проговорится, потом будет очень трудно уговорить Стефани уехать. Салли не собиралась своими руками разрушать тщательно подготовленную ловушку.

Коул изумленно наблюдал, как Стефани отражает злобные наскоки и обращает их против самой Салли. Со стороны – ни дать ни взять утонченная дама ведет светскую беседу. Что же все-таки у нее в прошлом?

Наконец, Салли совсем скисла, и Стефани решила, что с нее достаточно. Да и сама она устала отбиваться от оскорблений.

– Ну что, будем есть?

Кажется, самое время забыть о раздорах: но Салли никак не хотела угомониться. Пока она возилась с лентой на своей коробке, Коул успел открыть коробку Стефани. Салли заглянула туда и снисходительно улыбнулась.

– Боже мой, Кейт превзошла самое себя. Стефани взглянула на Кейт, сидевшую за соседним столом, прямо за спиной у Салли.

– Вы правы. Смотрите, как мистер Коллинз наслаждается ее стряпней.

Кейт и Франк сидели рядышком и действительно наслаждались – только не стряпней, а перепалкой за соседним столом.

– Но она ведь и вашу коробку наполнила. – Голос Салли стал совершенно ледяным, и мистер Макгрудер смущенно заерзал.

– Стеф все это сделала сама, – объявил Коул, похлопывая себя по животу. – Держу пари, с тех пор как она нам готовит, я поправился фунтов на десять.

Метнув на Стефани злобный взгляд.

Салли сняла крышку со своей коробки и завопила дурным голосом. Прямо на жареной курице восседала огромная живая жаба.