Когда человеком овладевает большая мечта, наполняя все его существо едким жаром невыполнимых желаний, трудной и горькой становится его жизнь.

Людмила, тощая, глазастая девочка с жидкими каштановыми косичками, возмечтала, что она, когда вырастет, станет знаменитой эстрадной певицей, будет выходить на сцену в шикарном длинном платье и покорять публику своим пением. Наверное, мечту эту заронил в ее душу могущественный «телик» своими песенными передачами, которые Людмила слушала и смотрела все подряд, не пропуская ни одной.

Беда Людмилы заключалась в том, что у нее совершенно не было слуха. Только встанет она, бывало, перед зеркалом в прихожей и, проникновенно глядя на свое отражение, затянет: «Издалека до-о-лго...», как Лешка, старший брат, уже кричит из их общей комнаты:

- Милка, до-о-о-лго ты еще-будешь так выть?!

- Я не вою, я репетирую. «Течет река В-о-о-олга!..»

Лешка, нахальное вихрастое создание, выходит в прихожую. Презирающий, надменный, с задачником алгебры в руках.

— «Д-о-олго» надо чуть вверх брать после «издалека», а ты тянешь вниз. Слушай: «Издалека д-о-олго течет река Во-о-олга...» — Слух у Лешки был абсолютный. Таинственный медведь, наступивший своей мохнатой задней лапой на маленькое розовое Людмилино ушко, прошел мимо оттопыренного красного уха ее братца — не заметил!

Оборвав музыкальную фразу на полуслове, Лешка повторил безжалостно:

- Двух нот не можешь правильно взять, а мечтаешь стать знаменитой певицей! У тебя нет слуха, запомни это и выброси всякую дурь из головы.

Легко сказать «выброси»!

Людмила огрызалась:

— Музыкальный слух можно развить!

— Кто тебе это сказал?

— Девочки в классе говорили!

— Нет, брат, чего нет, того нет, — резал Лешка и, презрительно выпятив нижнюю губу, провозглашал противным, сдавленным голосом: — Выступает заслуженная певица Людмила Медвежкина, исполнительница популярной песни «Не тяни кота за хвост»! Нервных и малокровных просим выйти из зала!

Людмила в ярости кидалась на Лешку с кулачками, а он с хохотом убегал к себе и, приоткрыв на минуту дверь в коридор, бросал директивно:

— В общем — ты кончай свои репетиции, Зыкина, а то я маме скажу, что ты мешала мне решать задачи!

«Может быть, правду говорит Лешка насчет музыкального слуха, что нельзя его развить?» - мучилась Людмила.

Помучившись, решила: «Напишу письмо знаменитой певице... нет, лучше певцу, и попрошу его ответить на этот вопрос. Подпишусь - девочка Людмила. На письмо девочки певец обязательно ответит».

Письмо Людмила решилась написать певцу Георгию Камаеву. Несравненному! Прекрасному! Замечательному! Да, да, ему. Только ему!..

Но не написала! В школе на большой перемене она познакомилась с одной девочкой — Тасей, чуть постарше ее, на один класс. Оказалось, что Тасин отец директор большого клуба, где часто бывают концерты с участием самых знаменитых певцов и певиц. Тася многих знает лично, потому что когда надо вручать артистам букеты цветов, на сцену выпускают ее, Тасю, она выбегает и... вручает. Это очень интересно!

— И Камаев у вас выступал? — спросила Людмила от благоговейного волнения шепотом.

— Выступал! И будет выступать в ту субботу! — ответила Тася и небрежно прибавила: — Между прочим, я с ним познакомилась.

— Как... познакомилась?!

— Очень просто! Знаешь, сколько у него поклонниц? Они мне вместе с букетами суют свои записочки для него, и я...

— А что они ему пишут?

— Разные глупости. Они в общем такие... «с приветом»! Я к нему в гримуборную в антракте запросто захожу, он очень простой и симпатичный. Приходи в субботу на его концерт, будем вместе слушать, я скажу папе.

Людмила тут же призналась Тасе во всем и стала умолять новую подружку передать Камаеву ее письмо. Но Тася сказала:

— Зачем тебе писать ему письмо? Ты не Татьяна из «Евгения Онегина» Пушкина, а он не Евгений Онегин из него же. Я тебя проведу за кулисы, и ты лично поговоришь с Камаевым в его уборной.

И вот свершилось! Людмила и Тася стоят в уборной Георгия Камаева. Людмила изо всех сил таращит глаза. Нет, это не сон! И не телевизионная передача!

Несравненный, прекрасный, замечательный Георгий Камаев в белопенной рубашке (его темно-синий пиджак висит на вешалке на стене) сидит на стуле перед зеркалом и, улыбаясь, смотрит на девочек. Живой, настоящий, не экранный.

На подоконнике, на диване — всюду валяются букеты цветов. Боже мой, сколько их! Камаев держит в руках какую-то бумажку. Наверное, это записка от той толстой накрашенной тетки. Тася передала записку певцу вместе с букетом, когда выбегала вручать.

Тася говорит:

-— Георгий Георгиевич, что мне ей ответить? Она же будет приставать ко мне, эта тетка.

Камаев громко читает записку:

— «Камаев, почему вы не отвечаете на письма женщины, которая открыла вам свое сердце?»

— Мадам! — говорит Камаев. — Я не просил вас открывать мне ваше сердце, тем более что я вас не знаю!

Камаев рвет записку и бросает клочки бумаги в пепельницу на столике. Тася смеется.

Камаев берет другую записку и снова громко читает:

— «Раньше я вас обожала, а теперь ненавижу за то, что вы никогда не исполняете то, что я прошу вас исполнить!»

— Я не солист вашего величества! — объявляет Камаев и рвет записку.

Берет третью и снова читает вслух:

— «Это правда, что вы разошлись со своей женой?»

— Вранье! Но какое, вам вообще дело, сударыня, до моей личной жизни!

Он рвет записку и смотрит на Людмилу.

Сейчас надо задать ему свой вопрос. Но Людмила чувствует себя сейчас так, словно она только что проглотила разорванные Камаевым на ее глазах записки и они превратились в ее горле в жесткий бумажный ком, он мешает ей вытолкнуть из глотки нужные слова. Тася приходит ей на помощь.

— Эта девочка моя подружка, Георгий Георгиевич! — бойко тараторит Тася. — Ее зовут Людмила. Она хочет стать знаменитой певицей, но у нее нет музыкального слуха. Может ли она его развить? Скажите ей!

Кое-как проглотив свой ком, Людмила пищит:

— Пожалуйста, скажите!

Знаменитый певец молчит и, улыбаясь, продолжает рассматривать Людмилу. Та низко опускает голову.

— Ты любишь петь, девочка Людмила?

Людмила молча кивает.

— А что ты больше любишь — петь или слушать песни?

Людмила шепчет чуть слышно:

— Слушать!

— Понимаешь, девочка, — говорит Камаев, и его красивое лицо становится серьезным, даже строгим, — музыкальный слух можно, пожалуй, у себя развить. До известной степени! Но это надо в каждом отдельном случае проверять и решать — да или нет. Если тебе в твоей школе не могут помочь, иди во Дворец пионеров, там помогут.

Он кладет свою руку на плечо Людмилы.

— Но если ты не станешь знаменитой певицей, девочка Людмила, не огорчайся! У тебя есть прекрасный выход. Ты можешь подняться еще выше и стать нашей понимающей, — он загибает один палец на своей другой руке, — культурной, — загибает второй, — чуткой, — загибает третий, — тонкой - четвертый...

И тут в уборную бурно входит дама в платье с блестками.

— Георгий Георгиевич, миленький, что вы делаете? Идемте скорей, публика волнуется. Надо начинать!

Не закончив фразу, Камаев срывает с вешалки пиджак, надевает его, потом берет с подоконника букет красных гвоздик, дает Людмиле:

— Бери, девочка!

И уходит следом за дамой в платье с блестками - начинать второе отделение концерта.