Последние дни мне не очень. Повторяется один и тот же сон: я стою на возвышении, открываю рот, но вместо слов из него с визгом вылетает стая летучих мышей. Они визжат правду. Жуткий стыд от того, что всем теперь известно, что я позволяла тебе проделывать со мной. Что я позволяла тебе проделывать с ними. Сегодня утром я проснулась, задыхаясь, как в игре с подушкой, в которую ты любила играть.

Морган все выходные не отвечала на мои сообщения. Иногда она помогает своему дяде, и я предполагаю, что она, наверное, поэтому не отвечает, но все равно не могу отделаться от мысли – что будет, если она узнает правду обо мне. Поймет ли она, захочет ли и дальше дружить со мной. Я подумала, может, рассказать ей все. Ближе ее у меня никого нет, а нести свое бремя в одиночку иногда невмоготу. Необходимо поделиться, почувствовать себя обычным человеком. Но я не уверена, что она сохранит тайну, и боюсь, что родители похищенных тобой детей начнут охотиться за мной, потому что до тебя им не добраться. Ребенок за ребенка.

Я надеваю черную толстовку и джинсы. Угги. Сегодня у нас экскурсия, совместная с Брукмерским колледжем, и я трясусь с тех пор, как о ней объявили. Боюсь, что будет заметно, насколько я отличаюсь от других девочек, уверенных в себе. Они знают, как вести себя с мальчиками. На кухне записка от Майка, рядом с круассанами на блюде: «Это вам, подсластить понедельник. Приятной поездки, девочки».

Девочки. Так он объединяет нас с Фиби. Типа мы команда. Я была бы не против, команда у нас получилась бы сильная. Входит Саския, спрашивает, хочется ли мне на экскурсию.

– Почему бы нет?

– Все же лучше, чем уроки, правда?

Вот уж нет, ничего подобного.

– Вот, возьми с собой круассаны.

– Спасибо. А Фиби уже ушла?

– Минут пять назад, думаю.

– Хорошо, до свидания.

По дороге в школу выбрасываю круассаны в урну, и так внутри один сплошной желудок. Надеюсь, что мне удастся повидаться с МК после экскурсии, показать ей новые работы. Она кивает и улыбается каждый раз, когда встречает меня в коридоре. В прошлую пятницу остановилась у моего стола во время ланча и пожелала мне хороших выходных. Я начала фантазировать, как сложилась бы моя жизнь, если бы я росла с ней, а не с тобой. И тут же испытала чувство вины, почти сразу же.

Когда я подхожу, автобус уже стоит возле школы, всех регистрируют перед посадкой. Скорее, поторапливайтесь, проходите, говорит мистер Кольер, один из классных руководителей. Я выбираю место спереди, маловероятно, что рядом со мной кто-нибудь сядет. Надеваю наушники, но музыку не включаю. Автобус быстро заполняется, настроение у всех приподнятое. Девочки возбуждены, на лицах дополнительный слой бронзатора, духов никто не пожалел. Мальчики, как обезьяны, подтягиваются на полке для багажа. Зоопарк. Набитый битком. Пересчет голов закончен, кто-то кричит сзади – а Джо отсутствует, следует шутка, что он, видно, обосрался. Мистер Дуган, учитель мальчиков, призывает соблюдать приличия.

– Я вижу его, вон идет.

– Скорее, Джо. Нет, выбрать нельзя. Мы и так тебя долго ждали. Садись на ближайшее свободное место.

Он вглядывается в задние ряды, пожимает плечами и шлепает рюкзак рядом со мной. Раздаются смешки и свистки, он показывает всем средний палец.

– Так. Ну-ка тихо, – говорит мистер Дуган в микрофон. – Дорога займет у нас минут сорок, это зависит от пробок. По приезде на место попрошу не разбегаться, поняли? Высаживаемся из автобуса, заходим в вестибюль и ждем возле билетной кассы. Пожалуйста, помните, что каждый из вас, хоть вы и без формы, представляет свою школу. Есть вопросы?

– А в Макдоналдс заедем?

– Серьезные вопросы есть? Нет. Отлично. Откинулись назад и наслаждаемся видом из окна. И ради бога, Оскар Фелтэм, убери ноги с сиденья, что за свинские манеры.

Я замечаю, что Джо посматривает на меня, бросает быстрые взгляды искоса, проверяет, не растет ли у меня вторая голова. Я продолжаю глядеть в окно, отвернувшись, но его запах все равно чувствуется. Пряный запах какого-то дезодоранта, нельзя сказать, что неприятный, но он смущает меня. Джо что-то спрашивает. Мое инстинктивное желание – не реагировать, но он повторяет вопрос, наклонившись вперед, чтобы попасть в поле моего зрения. Я отодвигаю один наушник в сторону, поворачиваюсь к нему. Волосы рыжеватые. Глаза голубые.

– Прости, не расслышала.

– Хочешь жвачки?

– Нет, спасибо.

– Возьми, она ментоловая, дико пробивная.

Он протягивает мне упаковку. Нет, спасибо, повторяю я, мне так хочется быть раскованней, вести себя естественно, открыто. Но для этого требуется больше опыта. Он убирает руку, пожимает плечами, кладет подушечку себе в рот и с силой выдыхает, когда ментол начинает действовать. Он улыбается и говорит – пожалуй, мне тоже следовало сказать «нет», открывает рот, как будто задыхается. Мне не хочется видеть его язык, и я отвожу взгляд.

– Бывала раньше в Лондонской темнице? – спрашивает он.

Нет, но в похожем месте бывала.

– Нет.

Он говорит очень тихо, не хочет, чтобы нас слышали.

– Я тоже, оторвемся по полной.

Я молчу, так не думаю.

– Не похоже, чтоб ты очень рвалась туда.

– Да, если честно.

– А чего так?

– Не очень хорошо себя чувствую.

– Блевать, надеюсь, не будешь? – Он спрашивает с улыбкой.

– Нет, не буду.

– Уф! Ты не из Лондона, верно? Я знаю, ты живешь в семье Фиби, недавно.

Я киваю.

– А сама откуда?

– Я много где жила.

– Повезло тебе, а я всю жизнь проторчал в Лондоне. Меня зовут Джо, между прочим.

– Милли.

– Ну, и как оно живется у Ньюмонтов?

– Хорошо.

– А Фиби не достает, как ежик в трусах?

Удивление не сразу сходит с моего лица. Он успевает заметить его и подмигивает мне. Господи.

– Не стесняйся. Я знаю ее сто лет, она бывает настоящей сучкой. Хорошенькой, но все-таки сучкой.

– Она вовсе не такая плохая.

– Да? Она терпеть не может конкуренции.

– Я не соревнуюсь с ней.

– Зато она соревнуется с тобой, уж поверь мне. А ты не такая, как все, поэтому она закусила удила.

Я не осмеливаюсь спросить у него, что значит «не такая, как все». Из-за подозрения, что он в сговоре с Фиби, она позвонила ему поздно вечером и попросила прикинуться передо мной симпатягой, а потом выставят меня идиоткой.

– Быть не таким, как все, хорошо, между прочим. Уж поверь мне, это говорит тебе рыжий.

Он опять улыбается и спрашивает:

– Ты идешь на вечеринку к Мэтти перед каникулами?

Это еще одна тема, которая бурно обсуждается на форуме класса. Родителей не будет, полный беспредел. Как заведено у подростков. Вечеринка. Боюсь, я не унаследовала этот ген.

– Меня не приглашали.

– Я тебя приглашаю.

– Я не очень люблю вечеринки.

– Брось, все там будут, оторвемся по полной. Можешь прийти вместе с Фиби, дом Мэтти недалеко от вашего.

– Не знаю, может быть. Если ты не против, я послушаю музыку.

– Отлично, а я немного вздремну, пока мы не приехали.

Я испытываю облегчение от того, что это наконец закончилось. Разговор. Автобус останавливается возле Лондонской темницы, мы вываливаемся на улицу, и Джо присоединяется к своей компании. Девочки жмутся к мальчикам или к мальчику, на которого сделали ставку несколько недель тому назад. В том, что произошло двадцать минут спустя, целиком виновата я сама. Зазевалась после разговора с Джо. Доброта смертельно опасна.

Я хотела пройти вперед, ближе к учителям и экскурсоводу с черными клыками в заляпанном кровью костюме, но оказываюсь в конце. Рядом с Фиби и ее компанией, и еще с Клаудиа, которая приехала по обмену из Германии, она знай целуется со своим мальчиком, экспонаты ее мало интересуют. Фиби обзывает ее шлюхой, проталкивается мимо. В туннеле полумрак, на стенах большие и маленькие тени. То и дело раздаются вопли и смех. Мерзкий смех, это мучитель наслаждается своим черным делом. Голова начинает кружиться. Чувство, что тебя выслеживают. За тобой наблюдают. Чьи-то глаза из темноты. У меня стягивает кожу на голове. Вспышки света выхватывают место, оно похоже на то, где я раньше бывала, где не хотела бы оказаться опять.

Пытаюсь сосредоточиться на звуках, которые меня окружают, чтобы не слышать твой голос. Он дразнит меня. ТЫ ТОЖЕ БЫЛА ТАМ, ЭННИ. Смотрю, как мальчики забавляются, делая вид, что ставят девочкам подножки. Хватают их. Ощупывают. Девочки хихикают и отталкивают их, чтобы через минуту к ним прижаться. Еще несколько воплей, над головой пробежали крысы. Беззубая нищенка, рядом с ней лежит мертвый ребенок, ворон выклевывает ему глаз. Ты повторяешь свое. ТЫ ТОЖЕ БЫЛА ТАМ, ЭННИ.

Глаза набухли слезами… Ужас вот-вот вырвется наружу. Слезы. Жар по всему телу. Я протискиваюсь через толпу, хочу пробиться к выходу, туда, где воздух. Где свет. Не сразу замечаю, что меня толкают чьи-то руки. Фиби и еще несколько человек. Они заталкивают меня в одну из камер, закрывают дверь, наваливаются на нее, и я понимаю, что кричать бесполезно.

Бесполезно звать на помощь.

Счет в уме обычно помогает мне успокоиться, но не теперь, когда примерно шестьдесят человек отделяют меня от учителей и выхода. Я пытаюсь вспомнить дыхательные упражнения. Я их делала. Первые пару недель после того, как тебя увели, у меня случались приступы паники. Вдох через рот, выдох через нос. Нет, наоборот, вдох через нос, выдох через рот.

Черная яма.

Еще раз пробую открыть дверь камеры, но она не поддается, ее держат. За спиной слышен шум. В полу зажигаются три маленькие лампочки, освещают тень. На экране, это всего лишь экран.

Все в порядке, я справлюсь с этим.

Фигура возле стены, женщина. Прижимаю ладонь ко рту, чтобы не закричать, я не хочу кричать.

На глазах слезы. Воспоминания набрасываются на меня, как рыба в пруду на хлеб. ПРИВЕТ, ЭННИ. Нет. Я вжимаюсь в дверь, закрываю глаза, барабаню по железу:

– Выпустите меня, выпустите меня!

Я колочу в дверь. Голова кружится. Вижу себя, как сжимаю что-то в руках. Открывается дверь. Темно, очень темно. Запах. Гнилой, но сладковатый. Легкий шорох, стая мух. Крысы скребутся.

Я не хотела. Не хотела.

Ты. Меня. Заставляла.

НЕ ВСЕГДА, ЭННИ, НЕ ВСЕГДА.

Это неправда.

Я вижу их лица, лица, которые изо всех сил стараюсь забыть, маленькие, испуганные. В слезах. Закрываю глаза. Кричу:

– Выпустите меня, кто-нибудь, выпустите меня!

Пожалуйста.

Чьи-то руки касаются меня.

– Все в порядке, успокойся. Все хорошо, открой глаза.

Открываю, все смеются. Я забилась в угол, уши зажаты руками.

– Скорее, мистер Кольер зовет нас, – говорит кто-то из девочек.

Джо там, он протягивает мне руку, но я не беру, вдруг он тоже был среди тех, кто подстроил это.

– Все нормально? Судя по лицу, тебе не по себе.

– Потому что она вообще не в себе, – говорит Фиби.

– Заткнись, ты что, не видишь – она испугалась?

– Оооо! Кто-то втрескался в паскуду?

– Паскуда? Ты на себя давно в зеркало смотрела?

– Ах, Джо, всем известно, что на вечеринке у Люсиль ты говорил совсем другое.

– Меня могут лишить права голоса?

– Могут, если ты будешь защищать ее.

– Мне кажется, кто-то ревнует?

– К кому? К ней? – Она указывает на меня.

– Вот именно.

– Пошел на фиг, Джо.

Она толкает его в мою сторону и направляется в следующий зал. Мистер Дуган говорит нам поторапливаться, потому что на подходе следующая группа. В левой ноздре у меня хлюпает, вот-вот потечет. Так бывает всегда, стоит понервничать, испугаться. Я говорю Джо, чтобы он шел, сама отворачиваюсь.

– Пойдем вместе, – предлагает он.

– Нет, иди сам.

Он колеблется, но уходит, как раз перед тем, как у меня из носа начинает идти кровь.

Мы возвращаемся в школу как раз к ланчу, остаток дня проводим за подготовкой актового зала к родительскому собранию. У родителей есть возможность прийти, обсудить успехи своих дочерей. Получить обратную связь: как мы справляемся с учебой в течение первых недель. Майк и Саския, вернувшись из школы, хотят переговорить со мной и с Фиби. Фиби идет первая, я жду в гостиной. Некоторое время спустя она выходит из кухни, хлопнув за собой дверью, и, проходя мимо, бросает на меня полный ненависти взгляд.

Майк открывает дверь, я спрашиваю, что случилось с Фиби. Он отвечает, что ее дважды оставляли после уроков за то, что она потеряла домашнюю работу по химии. Жаль, думаю, я могла бы ей подсказать, где ее работа. В ящике у меня под кроватью. Маленькое наказание за «несчастный случай» с Джорджи.

Говорит в основном Майк. Сообщает, что по успеваемости я в пятерке лучших в классе, что имеются некоторые проблемы в социальном плане, но очевиден прогресс. Саския пожимает мне плечо, но мне это неприятно, наводит на мысли о тебе. Вспоминается родительское собрание прошлым летом, к которому я помогала готовиться. Ты надела платье, красное с синими цветами. Кто-то из учителей сказал, что у меня прекрасные манеры, что я прекрасно воспитана, и поинтересовался, в чем твой педагогический секрет. Ты сжала мне плечо и ответила с улыбкой – не знаю, просто, наверное, мне повезло.

– Мисс Кемп сказала нам, что рекомендует тебе принять участие в художественном конкурсе.

– Я не очень хотела, но она считает, что у меня есть хорошие шансы на победу. Сейчас работаю над эскизами.

– Похоже, вы с ней здорово подружились, – говорит Майк.

– Она мне очень нравится.

Едва произношу это вслух, как понимаю, что это чистая правда.

У себя в комнате проверяю телефон и нахожу там послание от Морган: «Прости что не отвечала этот говнюк братец спрятал телефон, на неделе не могу давай замутим в выходные. Немного позабавимся».

То же самое ты обычно говорила по пятницам, когда мы возвращались из школы домой. Немного позабавимся. Однажды я хотела выпрыгнуть на ходу из машины, но ты догадалась. Нажала кнопку блокировки двери. Это большая ошибка, Энни, сказала ты. Я думала, что буду меньше зависеть от тебя после того, как сдам тебя, но иногда мне кажется, что ты завладела мной еще больше. Совершенно безобидная вещь вроде родительского собрания превращается в поток воспоминаний о тебе. На мне невидимые цепи. Они гремят на ходу.

Восемь ступенек вверх. Еще четыре.

Дверь направо.

На этот раз девочка.

Не в первый раз, такое уже случалось однажды.

Из девяти – двое девочки.

Спросила меня, видела ли я.

Я видела. Самая смелая, жаль ее больше всех.

Она пыталась подняться после каждого удара.

Я подглядывала в глазок, чтобы успеть вытереть слезы перед тем, как ты войдешь.

Я завернула ее в мешок из-под угля, девочкам одеяла не полагались.

Отнесла ее вниз, рядом с ней положила куклу, свою любимую.

Тельце, такое неподвижное.

Тсс, малышка, все закончилось.