Это был воистину год торжества просвещения, год многообещающей юности века, достойная отправная точка для будущего, год, когда люди широко раздвинули границы свободы. В двери стучалась эпоха технических чудес, посрамлявшая все рассуждения о возможном и невозможном. Человек уже послал сигналы по эфирным волнам через Ла-Манш, он укротил могучую Ниагару и заставил ее трудиться в ярме. Железнодорожные рельсы пролегли в тоннелях, насквозь пронизавших великие Скалистые горы. Америка - юный гигант - победила одряхлевшую Испанскую империю в войне, длившейся всего три месяца. Люди вслух рассуждали о воздушных кораблях, которые вот-вот полетят на Луну, о телефонах, готовых пробить бреши в туманных стенах между мирами…

Итак, стоял 1904 год. Что за новые чудеса он готовился явить человечеству?

В комнате густыми клубами плавал дым. Собственно, так тому и полагалось быть: комнаты, где принимаются действительно важные решения, всегда безбожно прокурены.

- Чертовы демократы, - ворчал Горовиц. - Готовы похерить все, за что мы сражались!

- Да уж, - отозвался Маркус Ханна, сенатор от штата Огайо. Он являлся официальным председателем республиканской партии, Горовиц же - ее теневым лидером. - Вы утверждаете очевидное. Однако что мы имеем?

- Черт бы побрал этого коммуниста, этого анархиста, свинтуса этого! - продолжал клокотать Горовиц. - И какого рожна ему понадобилось застрелить Тедди? Тедди, мать его, сейчас нам был бы нужен, как никогда!

Леви Горовиц в кругу немногочисленных друзей и близких политических единомышленников именовавшийся "Легги", то есть "Долговязым", на самом деле был невысок ростом и тучен. На публике его видели редко, а когда видели, то неизменно с изжеванной сигарой в зубах. Скоро уже двадцать лет как Легги являлся незримой силой за спиной республиканцев - с самого 1884 года, когда с помощью тщательно отобранных и хорошо оплаченных репортеров он продвинул своего кандидата, Джимми Блэйна, в верхушку партии вместо Честера Артура.

При этом Горовиц с горечью понимал, что ему самому вершин официальной власти не видать никогда. Его нипочем не изберут - ни в этом столетии, ни в следующем. Евреев не принято избирать на высокие посты. Даже в Америке, наиболее просвещенной державе этого мира. Что ж, Горовиц успешно приспособился к существующему порядку вещей. Генералы и президенты исправно плясали под его дудку, и началось это не вчера.

- Так или иначе, Рузвельта уже не вернешь. Над покойничком шесть футов земли, - заметил Ханна. Впрочем, по его личному убеждению, республиканской партии от Рузвельта и прежде проку было немного. Уж больно ненадежен был паршивый ковбой, делавший слишком много ошибок. Стоит ли, однако, плохо говорить о герое войны, к тому же покойном?..

Ханна давно и прочно усвоил: не стоит. И он сказал:

- Лучше подберем кого-нибудь другого!

- Чертов анархист, - не унимался Горовиц. - Черт бы его побрал с потрохами!

- Уже побрал, - сказал Ханна. - Довольно об этом. Кто у нас остается?

- Чертов Брайан, чтоб ему…

- За Брайаном массы, - заметил Ханна.

- Свиное стадо! - Горовиц выплюнул сигару и растер ее ногой по полу. - Все они просто стадо свиней.

Именно такова была в кратком изложении проблема, стоявшая перед республиканской партией. Погиб Теодор Рузвельт, сраженный пулей свихнувшегося от наркотиков анархиста, и кто вышел на первый план? Уильям Дженнингс Брайан с его популистскими речами, рассчитанными на последнее быдло. При этом Брайан был совершенно неутомим: знай, носился туда-сюда по стране, перескакивая с поезда на поезд и не пропуская ни единого занюханного городишки. Он рассуждал об американском империализме как о чем-то вполне скверном. Он спрашивал слушателей, видели ли они хоть одним глазом ту "полную чашу", что обещал им Мак-Кинли. Дикция у него была великолепная, обещания сыпались как из дырявого мешка. Брайан успешно очаровывал людей - и пожинал щедрый урожай голосов. Даже Горовиц признавал, что в умении повести за собой к сияющим вершинам со стариной Брайаном трудно было тягаться. Златоуст, да еще при павлиньем хвосте. Чего стоили его фразы об "Америке, распятой на золотом кресте" или о "лемехах мира"!

Был бы он при этом еще и республиканцем, то бишь истинным патриотом, цены б ему не было. Увы, Брайан был демократом. То есть лишь немногим отличался от коммуниста. Или даже от чего похуже.

- Вот вам мое мнение, - сказал Ханна. - Надо продвигать Джона Хэя.

- Выставить Хэя против Уильяма Дженнингса Брайана?.. - Горовиц отмахнулся от предложения, точно от плохой шутки, и вытащил из жилетного кармашка еще одну мятую сигару. - Да вы смеетесь. Брайан его сомнет, как страничку из прошлогоднего каталога распродаж. После чего им же и подотрется…

- Тогда, может быть, Хендерсона?

- Ни единого шанса. Никому из этих стариков против Брайана не выстоять. Нужна какая-нибудь новая кандидатура.

- Кто же, по-вашему?

- Вундеркинд, - объявил Горовиц. - Любимец Америки, маэстро электричества. - Ханна недоуменно моргнул, и Горовиц добавил: - Волшебник парка Менло…

- Вы говорите об… - Ханна аж задохнулся, - об Эдисоне?

Горовиц вытащил из саквояжа газету и бросил на стол. ЭДИСОН УХОДИТ В ОТПУСК, гласил заголовок. ОН УТОМЛЕН И НА ВРЕМЯ ХОЧЕТ ОСТАВИТЬ ИЗОБРЕТАТЕЛЬСТВО.

- Он по крайней мере не дешевка, - сказал Горовиц. - От чего бы ему не попробовать стать президентом?

- Но… он же совсем не разбирается в политике…

Горовиц зажег сигару, глубоко затянулся и выпустил густое облако дыма.

- Оно даже и к лучшему, - проговорил он с улыбкой.

- Нет, - сказал Эдисон. - У меня другой работы полно. Даже слушать вас не желаю!

Он был уже далеко не вундеркиндом; как-никак, ему исполнилось пятьдесят пять лет. Только в глазах по-прежнему светилась неуемная энергия мальчишки, играючи познающего мир. И смотрел он на своих собеседников, как мальчишка, который тяготится наскучившим разговором и только ждет, как бы удрать играть во двор. Стильный габардиновый пиджак на нем был измят, точно он в нем спал, галстук небрежно повязан и успел съехать набок.

Горовиц пытался настаивать…

- Нет, - повторил Эдисон. - Политика меня не интересует. Знаете, джентльмены, ваши предложения более чем лестны, но, боюсь, вы пришли не по адресу.

Поднявшись, он повернулся к окну, намеренно обратив к Горовицу спину, и стал смотреть вдаль, за Ист-Ривер.

Этот жест было трудно истолковать превратно - он вежливо выпроваживал посетителей из своего офиса в Ист-Сайде. Однако Горовиц был упорен.

- Вы спятили или просто оглохли? - поинтересовался изобретатель. Он вновь повернулся к Горовицу, и на сей раз его глаза горели раздражением. - Черт возьми, я же ясно сказал "нет"! И вообще - почему я?

Наконец-то прозвучал вопрос, которого так долго ждал Горовиц.

- Знаете ли, мистер Эдисон, мистер Брайан имеет репутацию добросердечного малого, но он - человек, прочно погрязший в трясине прошлого, - сказал Легги. - Придя к власти, он благополучно пустит по ветру все наши завоевания. Во имя своего драгоценного "простого рабочего" он, ничтоже сумняшеся, низведет нас с уже завоеванных вершин обратно во тьму. Он, извините меня, глупец, причем глупец, уверенный, что его действиями руководит лично Всевышний. Между тем, став президентом, он погубит Америку!

Горовиц тщательно подбирал слова, так что Томас Альва Эдисон слышал именно то, что ему всего более хотелось бы услышать. Словесная удочка была закинута, теперь Горовиц осторожно вываживал рыбку. Он отчаянно льстил, но лесть была очень точно дозирована и оттого незаметна.

- Наступил век науки, мистер Эдисон, - завершил он свою речь. - Ну и на что прикажете нам надеяться, если мы не сумеем заручиться водительством человека науки, причем человека с вашим положением? Мы пришли к вам как смиренные просители. Ну, сами скажите, есть ли кто-нибудь равный вам? Найдется ли человек, равный вам по прилежанию и уму? Если такой есть, скажите мне лишь его имя, и мы на коленях поползем умолять его сделаться нашим кандидатом. Ибо помочь нашему делу способен лишь великий ученый. Присоединяйтесь же к нам, мистер Эдисон… Ведите нас! Расскажите нам, как правильно руководить Америкой! Вы - наша единственная надежда.

И Эдисон медленно кивнул головой.

- Да, - сказал он. - Наступил век науки. Вы совершенно правильно выразились. Точнее не скажешь…

- Люблю выборы, - сказал Сэмюэл Клеменс. - Вот он, великий американский спектакль! Барабанный бой и трескучая болтовня, причем в количествах, которых в мире нигде больше не найдешь… К тому же всегда интересно, кто кого побьет: лицемеры дураков или дураки - лицемеров?

Сэм Клеменс сидел в парикмахерской и был, как всегда, великолепен в белом полотняном костюме. Он уже решил, что в новом столетии станет носить только белое. Это придавало ему исключительность и неизменно потрясало толпу, а Сэм был шоуменом до мозга костей, как, в общем-то, и полагается уроженцу штата Миссури.

- Будьте добры, мистер Твен, чуть-чуть потише, - попросил один из присутствующих. - Мы тут речь мистера Эдисона слушаем…

Сэм явился в парикмахерскую не ради стрижки; в тот год он как раз отращивал львиную гриву, проверяя, насколько ему пойдет такой имидж. Он собирался понаблюдать за игрой в шашки, послушать разговоры посетителей - о выборах, о чем же еще! - и, возможно, самому с важным видом вставить словечко. А то вдруг удастся подхватить какой-нибудь слух или удачное словцо, - все пригодится если не для статьи, так для устного выступления… И нате вам пожалуйста, - его натурально спихнули с подмостков. И кто же? Кукла. Говорящая кукла!

У Сэма, естественно, имелся эдисоновский фонограф, да у кого их не было. Необходимая принадлежность, последнее веяние моды. Но… эта кукла представляла собой миниатюрную - полтора фута ростом - копию самого Эдисона. И она говорила его откровенным и простым голосом.

- Я собираюсь приставить Америку к делу, - вещал крохотный Эдисон. - Заставить ее работать. Великие достижения оплачиваются честным трудовым потом. И я так вам скажу: если Америка стала великой страной, то это потому, что мы не боимся работы!

- Ну-ну, - сказал на это Сэмюэл Клеменс. - Знаю уймищу народу, готового из шкуры выпрыгнуть и пойти на что угодно, лишь бы отвертеться от этой самой работы. Наверное, мистер Эдисон водит знакомство с какими-то совершенно иными людьми…

- Нас ждет блистательное будущее, - продолжала говорить кукла-Эдисон. - Мы будем стоять гордо и прямо…

- Что ж, приятель, честное обещание, - ответил Сэм. - Более честного я от политиков до сих пор, признаться, не слышал. - Все посетители парикмахерской при этих словах обернулись к нему, отвлекшись от говорящего Эдисона, и Сэм добавил: - Будущее от нас никуда не денется, это уж точно. Полагаю, оно наступит без особой зависимости от того, какой фигляр победит. А насчет славного - что ж, можно и свинью блистательной назвать, если очень захотеть…

По совести говоря, на самом деле Сэм еще не составил себе однозначного мнения об Эдисоне. Как изобретателем, он им восхищался, это да. Он сам себя считал отчасти изобретателем, но факт оставался фактом: на данном поприще с Эдисоном не мог равняться никто. Однако, черт возьми, о чем думал этот человек, ввязавшись, ни больше ни меньше, в президентскую гонку, да еще кандидатом от партии республиканцев?.. Республиканцев Сэм ненавидел всей душой. Их империалистические идеалы вкупе с ура-патриотизмом должны были, по его убеждению, привести Америку к гибели. Неужели Эдисон был настолько слеп, что не понимал - в политику идут одни идиоты, шарлатаны и аферисты?.. Впрочем, Сэму мошенники иногда даже нравились. Некоторые как рот раскроют - заслушаешься. И к тому же, не будь их, с кем бы он пульку расписывал?.. Но - Эдисон?..

Он решил, что должен непременно своими глазами на него посмотреть. И хорошенько поговорить с ним. Нужно же объяснить человеку, как его подставляют!

Он невольно задумался, а играет ли Эдисон в преферанс?

Уильям Дженнингс Брайан трудился как вол. Он мотался туда и сюда по стране, иногда выступая по пятнадцать, а то и по двадцать раз на дню - на каждой остановке поезда. Исключением являлись лишь воскресные дни, когда он ограничивался одной-единственной речью, происходившей после посещения церкви. Он тратил столько сил, что приходилось есть шесть раз в день, а группа поддержки после каждой речи вытирала его насухо полотенцами, чтобы к следующему выступлению он выглядел по возможности бодрым и свежим.

Эдисоновы говорящие куклы явились сущим наказанием. Они донесли его предвыборную агитацию до каждого салона, до каждой парикмахерской и кафе, сколько их было в Америке. Команда Брайана занялась лихорадочными поисками и выяснила, что компания "Виктор", производившая графофоны, таки могла втиснуть говорящую машинку внутрь куклы, изображавшей Уильяма Дженнингса Брайана; тем более что там использовали для записи плоскую круглую пластинку "виктрола", а не цилиндр, как у Эдисона. Соответственно, компания Эдисона подала в суд. Но пока длилось сражение юристов, куклы Брайана бились с куклами Эдисона за уши Америки.

В то лето родилось великое американское развлечение: брали обеих кукол и устраивали между ними дебаты. Кукла-Брайан объявляла крестовый поход за демократические принципы и права простого трудящегося человека против грабительской плутократии и империализма республиканцев. Кукла-Эдисон рассуждала о будущем, о том, что Америка призвана поставить весь мир на колеса прогресса и просвещения и распространить их, как ранее электричество распространило повсюду свет. (При этом, насколько мог судить Сэмюэл Клеменс, реальных проблем не поднимала ни та ни другая кукла.)

Самоновейшие записи речей расхватывали, как горячие пирожки.

- Ни одна банда грабителей поездов еще не планировала свое дело настолько тщательно и в то же время настолько бессовестно, - пищал миниатюрный Брайан, - как то ограбление, что задумано плутократией в отношении величайшей нации мира…

- Новшества, новые подходы и честный трудовой пот - вот что составило нынешнее богатство Америки, и эти качества по-прежнему живы в нашем народе, - отвечал крохотный Эдисон.

Его техническая команда сутками не вылезала из лабораторий, изыскивая все новые способы массового и по возможности дешевого производства цилиндров. Изобретались новые материалы на замену непрочному воску. Новинка следовала за новинкой; компания "Виктор" тотчас отвечала новыми графофонными дисками с записями речей Брайана.

И каждую неделю появлялись свежие записи, которыми можно было заряжать кукол.

- Эдисон побивает меня с помощью света, - сказал Брайан.

Он стоял в маленьком офисе частного железнодорожного вагона, нанятого для его избирательной кампании. Возле заваленного мягкими подушками кресла, с которого он только что встал, громоздилась большая куча газет. Брайан быстро просмотрел их все и отбросил.

- Мало того, что плутократы тратят каждый доллар, украденный у честных рабочих, - этот Эдисон еще и сулит провести электричество в каждый фермерский дом!.. То-то фермеры загодя раскупают его чудесные говорящие машинки… Естественно, он не сможет выполнить обещанное, но вот поди ты их убеди!

- Значит, надо тоже пообещать им электричество, - сказал ближайший советник Брайана. Звали его Кэлвин Калхаун. Брайан пользовался славой человека, никому не раскрывающего секретов своей предвыборной стратегии. Однако Кэл, для которого вершиной личных амбиций была секретарская работа при великом человеке, являлся одним из немногих, кому Брайан поверял свои сомнения. - Только подумайте, какая выгода для простого народа, - люди больше не будут зависеть от тирании Солнца!

- Я не стану охаивать Солнце, которое есть дар Божий, - коротко ответствовал Брайан. - И что бы ни твердили мне советчики, я не намерен морочить свой народ лживыми обещаниями. Нация разорится на одной меди для проводов! Либо придется вводить новый налог, а на это я никогда не пойду. Я твердо намерен давать исключительно выполнимые, реальные обещания!

- Есть один человек, - заметил Кэлвин, - который сказал… То есть сам я не знаю, но он утверждает, будто может передавать энергию без проводов. Он якобы научился управлять молнией…

- Кто этот человек? - спросил Брайан.

- Его зовут Никола Тесла.

- Так в чем же проблема?

- Ну… - замялся Кэл. - Кое-кто говорит, он сумасшедший…

Никола Тесла был величайшим, единственным и неповторимым соперником Эдисона в области электричества. Так, Эдисон снабдил Нью-Йорк электричеством постоянного тока. Тесла выбрал переменный ток - и с помощью мистера Вестингауза вовсю электрифицировал нацию…

Так следовало ли считать претензии безумного серба такой уж небывальщиной? Вряд ли способность повелевать молнией составляла большее чудо, нежели автомобиль герра Даймлера, снабженный пневматическими шинами и работающий на газолине!

Тесла договорился встретиться с Брайаном в Нью-Йорке, в отеле "Уолдорф-Астория", где у него была комната. Брайан нанял для встречи небольшую гостиную с обоями в розах, напоминавших капустные кочаны, и замысловатым мраморным столом с золочеными часами, на которых красовались аллегорические фигуры Времени и Влюбленных.

- Я могу создавать, но способен и разрушать, - сказал Тесла. Он был облачен в безукоризненный костюм и рубашку с отстегивающимися манжетами, а бледно-голубой галстук был завязан сложным узлом. - Я могу заставить Землю звенеть подобно колоколу. Я могу пробудить энергию резонанса и одним щелчком… - тут он вправду щелкнул пальцами, - уничтожить здания, города, целые континенты! - Его взгляд, пронизывающий и напряженный, словно у проповедника в религиозном экстазе, почти пугал. - Я саму Землю мог бы пополам расколоть… Электричество? Я вызову с безоблачных небес молнию, и меня не опалит ее электрическое пламя. Бог? Вы говорите о Боге? Так я вам покажу Бога - Бога молний. Дайте мне мою динамо-машину - и у меня в руке окажется все могущество Бога!

- Вы кощунствуете, - спокойно ответствовал Брайан. - Если вы желаете продолжать в том же духе, будьте любезны покинуть мое общество. Кроме того, меня совершенно не интересуют ваши машины разрушения. Америка не стремится к имперским завоеваниям. Мы - мирные строители, а не сеятели раздоров!

Тесла, казалось, был на мгновение обескуражен.

- Тогда чего же вы от меня хотите? - спросил он затем.

- Вам нужна поддержка. Мне сказали, вы ищете финансовой поддержки для осуществления своих идей по выработке электрической энергии и передачи ее по Земле эфирным путем. Это так?

Тесла кивнул.

- Резонанс, - проговорил он. - Весь секрет в резонансе. Без резонанса ничто работать не будет…

- Я полагаю, - сказал Брайан, - что если не будет проводов, то не будет и счетчиков. А без счетчиков электричество станет бесплатным для всех. Соответственно, ваши замыслы не сулят заманчивой финансовой отдачи, а потому и не находят поддержки ни у одного из наших финансистов!

- Что верно, то верно, - с горечью кивнул Тесла. - Должен признаться, вы попали в самую точку!

- Помогите же мне выиграть эти выборы. - Глаза Брайана вспыхнули всей силой его искренности. - Помогите мне выиграть, и я обещаю, что ваши электропередающие башни будут построены!

- Сэр, я к вашим услугам, - поклонился Тесла. - Если вам требуется помощь изобретателя, можете более не опасаться Эдисона, ибо в этом отношении он мне не ровня. Просто скажите мне, что вам требуется, и я послужу вам всем, чем только смогу!

- Тесла? Шарлатан и мошенник! - сказал Эдисон.

Теперь он щеголял в стодолларовом шелковом костюме и сидел за столом красного дерева, увенчанном мраморной столешницей. Галстук у него, впрочем, сидел по-прежнему набекрень. Возможно, оттого, что недавно изобретатель прикорнул за этим самым столом.

Горовица не убедили эти слова. Ко всему прочему Эдисон оказался даже менее управляемым, чем до него Рузвельт. У "вундеркинда" было слишком много собственных идей, а некоторые замашки отдавали погибельным прогрессивизмом. Впрочем, все лучше, чем возможность победы этого популиста Брайана!

- Забудьте про Теслу, - сказал Эдисон. - Он наобещает им звезды с небес, возьмет деньги и ничего, кроме мыльных пузырей, не породит. Уж поверьте мне, я-то знаю. Он одно время у меня работал… сплошные неприятности, да и только. Никак не желал понять, что научные исследования - это дисциплина и методические эксперименты. Человеку без внутренней дисциплины в электричестве нечего делать. То, что создает Тесла, - это игрушки, шутихи на потеху толпе. Какой из него изобретатель? Эфирные силовые лучи, которые он собирается рассылать, - чепуха и еще раз чепуха, полная и окончательная. Невежда и жулик! С этими лучами кончится так же, как и с его ценнейшим электричеством переменного тока. Когда-нибудь они начнут убивать тех, кто станет ими пользоваться. Попомните мои слова: силовые лучи начнут убивать людей!

Сообщение о том, что Тесла присоединился к предвыборной кампании Брайана в качестве "советника по электричеству", так и гремело в новостях. Ушлые журналисты явно надеялись подогреть давнишнее соперничество двоих изобретателей. Они без конца вспоминали славные дни былых войн эдисоновского постоянного и тесловского переменного тока. Быть может, Эдисону стоило бы угробить кое-кого электрическим разрядом, как он, бывало, делал в те давние деньки?..

Все это добавляло головной боли Горовицу. Тесла ведь выиграл-таки ту битву. Ну, если не он сам, так его патрон, мистер Вестингауз, выиграл точно. И можно было только гадать, какие еще козырные тузы спрятаны в рукаве у мистера Теслы. Этот человек был воплощением худших кошмаров Горовица. Выскочка-иммигрант, причем несомненно нахватавшийся идей реформаторов и анархистов… Тут необходимо заметить, что о своем происхождении Горовиц предпочитал скромно умалчивать. В особенности о том, как прибыл когда-то в Америку на руках у родителей-иммигрантов и вообще не говорил по-английски лет до шести. Он был, черт побери, американцем! То есть абсолютно ничем не хуже всякого там Пирпонта Моргана и Эндрю Карнеги. И ничего общего не имел со всеми этими грязными, вечно голодными иммигрантами, обитателями пропитанных чахоткой задворок!..

Но вот Эдисон, кажется, отнюдь не тревожился по поводу Теслы. Соответственно, и Горовиц позволил себе слегка успокоиться и начал обдумывать, как станет управляться с Эдисоном. Ученый был таким же упрямым и непокорным лосярой, как прежде него Рузвельт. Значит, без определенной дозы лести, хитрости и потакания дело не обойдется!

В пятидесяти милях от него на ту же тему - о Тесле - разговаривали Сэмюэл Клеменс и Сара Бернар.

Сэму так и не удалось лично повидаться с мистером Эдисоном. Когда он явился брать интервью, появился непонятный тип по фамилии Горовиц и мурыжил его добрых полчаса, подробнейшим образом расспрашивая о Филиппинах и о тресте "Стандард Ойл". Что ж, по обоим этим вопросам у Сэма имелось вполне определенное мнение, которое он и высказал без обиняков. Не обошлось без некоторого самолюбования - вот, мол, как я владею материалами последних новостей, как остроумно умею их подать! Одна беда: по окончании блистательной говорильни Горовиц повел его не к Эдисону, а к какому-то клерку в приемной. И тот доходчиво объяснил Клеменсу, что мистер Эдисон страшно занят, а посему приема посетителей не предвидится ни в этом месяце, ни в следующем… ни, если уж на то пошло, в текущем году.

Однако в целом избирательная гонка выдалась на диво азартной, так что Сэм от души ею наслаждался. Так, в минувшее воскресенье команда Брайана порадовала любопытных прохожих замечательным оптическим шоу, устроенном в Мэдисон Гарден. Пылали кальциевые лампы, высвечивая над городом изображение Брайана высотой в три этажа. Не подкачал и оператор проекционного фонаря, так ловко менявший стеклянные пластины, что иллюзорный кандидат в президенты, казалось, махал собравшейся публике. Возможно, это шоу и не затмило "кинетоскопических картин", которые сторонники Эдисона то и дело показывали в специально нанятых танцевальных залах, но по крайней мере свидетельствовало: игра идет отнюдь не в одни ворота. Предметом же упомянутой кинетоскопии был, естественно, мистер Эдисон в окружении необыкновенных электрических чудес, - зрителям как бы предлагалось одним глазком заглянуть в мир будущего, который он собирался выстроить.

Когда газетные заголовки сообщили о том, что Тесла взялся поддерживать Брайана, Клеменс радостно потер руки. Так уж случилось, что в бытность свою в Нью-Йорке он водил дружбу с молодым сербом; то-то занятно будет теперь посетить безумного укротителя молний и хорошенько порасспросить о его отношении к нынешним выборам!

Знала Теслу и знаменитая французская актриса Сара Бернар. Сэм встретился с нею в поезде. Она тоже направлялась в лабораторию Теслы в Лонг-Айленде. На станции актриса наняла электрическую коляску и пригласила Сэма проехаться вместе. Естественно, всю дорогу они говорили о своем общем знакомом и о политике. И вот, миновав крыльцо, с которого взлетела разом дюжина голубей, они оказались в вестибюле лабораторного корпуса, где работал Тесла.

- Безумный шляпник, да и только, n’est pas? [Не так ли? (искаж. фр.)] - сказал Сэмюэл Клеменс, кивая на дверь. Это была самая что ни на есть непримечательная дверь с простой латунной табличкой, гласившей: "НИКОЛА ТЕСЛА. ЭЛЕКТРИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ". - А вообще-то парень презанятнейший. И как только он ладит с этим надутым педантом Брайаном, вот что интересно бы знать?

- На самом деле никакой он не сумасшедший, - с изысканным французским прононсом ответствовала Сара Бернар. - Он эксцентричен, да, но ни в коем случае не безумен. Ему просто присущи порывы энтузиазма более сильного, чем обычно встречается у людей. Когда к нему приходит идея, он не может просто так выбросить ее из головы, он должен немедленно бежать в лабораторию и попробовать ее воплотить. Он сам мне рассказывал: пока работаешь над одной идеей, в голове возникает следующая, а за ней еще и еще, причем с такой скоростью, что отработать их все просто невозможно физически!

Сэм при этих словах невольно подумал, что госпожа Бернар и сама из тех, кто балансирует на грани здравого рассудка. Уж ее-то эксцентричность ни в коем случае не исчерпывалась "нормальными" капризами примадонны! Так, она всегда настаивала на путешествиях в личном железнодорожном вагоне; одной из причин тому была необходимость повсюду возить с собой гроб, в котором она спала во время своих мигреней. Злые языки утверждали, что якобы этот гроб временами служил еще и альковом, а впрочем, чего только не болтают о ярких и талантливых женщинах!

Что же касается ее отношений с Теслой… "Мы всего лишь друзья, - с ледяным высокомерием обронила госпожа Бернар, когда ее уже совсем достала одна из газет Херста, жаждавшая подробностей. - Он меня забавляет…"

Сэм, для которого взаимоотношения Теслы с женщинами были загадкой, подозревал, что именно так дело и обстояло. Во всяком случае, чего бы изначально ни хотела от него актриса, вряд ли они с нею продвинулись дальше слов. Сэму довелось когда-то нечаянно тронуть Теслу за руку, и тот в ужасе шарахнулся прочь. Похоже, у изобретателя была фобия прикосновений…

- Я вот все думаю, он по-прежнему такой оригинал, как раньше, или поуспокоился? - вслух поинтересовался Сэм. И позвонил в дверь.

Им открыл мистер Кзито, помощник Теслы. Поздоровавшись с гостями, он пригласил их в лабораторию.

Это было обширное, скудно освещенное помещение - пустая скорлупа здания с голыми балками и потолком в тридцати футах над головой. Повсюду виднелись динамо-машины, трансформаторы, переключатели, замысловатые сплетения медных проводов…

Никола Тесла обернулся навстречу вошедшим. Сэм Клеменс сразу отметил, что со времени их последней встречи он сильно исхудал. Тесла всегда отличался стройностью, но теперь былое изящество переросло в прямо-таки пугающую худобу. "Живу на хлебе и воде, да только хлеба нет, - бывало, говаривали землекопы. - Прям и строен, как стрелки в шесть часов!"

Впрочем, он был по-прежнему очень хорош собой. Как раз от такой красоты и сбиваются с ритма женские сердца… Подумав об этом, Сэм украдкой покосился на Сару Бернар.

- Ах, мистер Твен, - сказал Тесла с улыбкой. - Как славно, что вы смогли меня навестить!

- Просто Сэм, - поправил Клеменс старого друга.

- И несравненная мадемуазель Бернар… - Тесла низко поклонился актрисе, после чего приветствовал ее столь стремительным водопадом французских слов, что Сэм просто не успел ничего разобрать. А изобретатель обратился сразу к обоим: - Это воистину радость и честь для меня - удостоиться посещения светил сцены и пера. Замечу, что журналисты в мою лабораторию не допускаются, но для вас, мистер Твен, я с удовольствием делаю исключение!

- Я тоже рад видеть тебя, Ник, - сказал Сэм. Для него это был своего рода ритуал. Если Тесла пожелает непременно звать его "мистером Твеном", так и шут с ним, пусть зовет, а он все равно будет обращаться к нему "Ник". - Я, кстати, пришел просто как частное лицо, а не как журналист. Я, знаешь ли, больше не сотрудничаю в газетенках. Не денежное это занятие!

- А мисс Бернар?

- Я пришла просто повидать вас, мистер Тесла. Повидать вас и насладиться вашим обществом и беседой!

И она улыбнулась изобретателю. Сегодня она была облачена в самый простой костюм, а из украшений надела лишь скромное серебряное ожерелье, пренебрегая даже серьгами. Подобный наряд должен был прийтись по вкусу Тесле, презиравшему серьги и пышные женские платья.

Тесла на миг замешкался, потом сказал:

- Вы очаровательны, как всегда.

- Итак, Ник, что ты думаешь о мистере Брайане? - идя следом за ним внутрь лаборатории, спросил Сэм. - Ну и трескучий же говорун, верно?

- Трескучий говорун? - Тесла даже придержал шаг, обдумывая его слова. - Можно и так сказать… Тем не менее у него душа поэта.

- Ничего себе! - рассмеялся Клеменс. - Душа поэта! Ну ты, однако, загнул!

- Он человек мира, - сказал Тесла и покачал головой. - Не науки… - И покосился на Клеменса: - А вы? Сами-то вы что думаете о мистере Брайане?

- Я? Ты же, наверное, помнишь: я в целом политиков не особенно жалую. Всевышний создал сперва головастиков, потом политиков, и они получились практически одинаково скользкими и безмозглыми, сразу и не отличишь! Вот только головастик в один прекрасный день может стать симпатичной лягушкой, а политик… политик никем уже не станет. - Он умолк и изобразил глубокую задумчивость. - Впрочем, лично мне мистер Брайан до сих пор еще не лгал, к тому же, судя по всему, он стоит за маленького человека против разбойников и грабителей, что правят страной на сегодняшний день… Так что, по мне, он всяко уж не хуже других. Однако, будь он здесь, в этой комнате, я бы все равно повнимательней присматривал за своим кошельком!

- Вы все такой же циник, мистер Твен.

Сэм кивнул.

- Не могу же я разочаровывать свою аудиторию!

- Желаете посмотреть лабораторию?

Сэм развел руками.

- А зачем же я сюда пришел?

- Конечно, желаем! - сказала мисс Бернар. - Я сгораю от нетерпения!

- Один момент… - улыбнулся Тесла.

Потянувшись куда-то в потемки, он быстро щелкнул тремя выключателями. Раздалось едва уловимое гудение, и от длинных стеклянных трубок, расположенных там и сям по лаборатории, начало распространяться сияние. Одни трубки светились чисто белым, другие лиловатым, третьи - розовым светом. Некоторые были закручены в хитрые спирали и завитушки. Тесла взял одну из трубок, лежавшую на скамейке, и поднял над головой. Розовый свет внутри разгорелся ярче, переливаясь вокруг ладони изобретателя.

Сэм вполне отдавал себе отчет, что Тесла выпендривается. Лампы Эдисона нуждались в проводах, лампы Теслы - нет. Сэм, впрочем, уже видел когда-то светильники Теслы, наполненные разреженным газом, и теперь следил больше за выражением восторга на лице мисс Бернар. Еще он думал о том, что люминесцентные лампы Теслы - это, как ни крути, нечто выдающееся. И гамма цветов у них гораздо более приятная, чем резкая желтизна лампочек Эдисона. Оставалось выяснить, можно ли придавать трубкам Теслы любую форму, какую душа запросит. Можно ли, к примеру, заказать стеклодуву трубки в виде букв, из которых потом удастся составить слова? Вот это было бы да! Взять и соорудить светящуюся ярко-красную или фиолетовую вывеску. Захотел - и получилось "Обедайте у Джо". Или "Голосуйте за Брайана"…

"Вот то-то и оно, - невольно подумалось Клеменсу. - А ведь именно так они и поступят. И тем самым начисто испортят всю магию. Так что лучше мне оставить при себе эту идею…"

Тесла вручил ему одну из ламп - крохотную, помещавшуюся на ладони.

- Хитрая штучка, - повертев в руках, сказал Клеменс. - Для чего она?

- Неужели не достаточно того, что она просто есть? - улыбнулся Тесла. - Впрочем, смотрите…

Подобные лампочки были во множестве укреплены на деревянном щите, образуя прямоугольную решетку. Тесла повернул верньер трансформатора, и половина лампочек ожила, наливаясь густым кровавым багрянцем.

- Смотрите! - велел Тесла.

Он приглушил свет ламп, повернул другой реостат, и вторая половина лампочек засветилась изумрудной зеленью.

- Миленько, - сказал Сэм.

- Погодите. - Тесла взялся за оба реостата одновременно, так что вспыхнул весь щит… но не зеленовато-красным и не красновато-зеленым - хлынул свет лимонно-желтого тона!

- Ух ты! - вырвалось у Сэма Клеменса. Он невольно шагнул вперед, чтобы присмотреться поближе. И точно: вблизи было отчетливо видно, что часть лампочек горела красным, а другая - зеленым, но стоило чуть отдалиться, и свет смешивался, окрашиваясь желтым. - С ума сойти! - восхищенно прокомментировал Сэм. - Такого я еще не видел!

- Смотрите дальше. - Тесла перешел к целой панели ползунковых регуляторов, его тонкие пальцы забегали по ним, как по клавиатуре органа. Разноцветные огни заплясали, по щиту пронеслись желтые и красные тени, потом изогнутые кривые… расширяющийся прямоугольник… бегущие диагональные полосы. Угасал красный цвет, и его место занимал зеленый. В целом пляска огней производила эффект наподобие гипнотического. Вот световая точка превратилась в ромб, внутри его возник еще один, потом еще и еще… Ромбы расширялись, достигали края щита и исчезали, сменяя друг друга.

- Вы создали симфонию, друг мой, - проговорила Сара. - Симфонию света!

В ответ пальцы Теслы запорхали еще быстрей, и послушные огни разразились бурей красок почти чувственного свойства. Наконец изобретатель все выключил и с поклоном повернулся к гостям:

- Вам понравилось?

- Это было великолепно! - Голос Сары звенел от восторга. - Я видела истинную работу художника, излияние души поэта, который сделал электричество своей палитрой!

- А мне можно попробовать? - попросил Сэм.

Ему пришлось попрактиковаться, и все же довольно скоро он сумел нарисовать светящиеся буквы. После чего ценой не малых усилий все-таки вывел: СЭМ. Тесла и Сара Бернар хором громко произносили каждую букву, возникавшую на щите.

- Полагаю, мальчикам-наборщикам покамест еще не о чем беспокоиться, - проговорил он с улыбкой. - Тем не менее игрушка потрясающая. Ты еще не прикидывал, кому бы ее продать? Полагаю, на Уолл-стрит ее с руками оторвут - биржевые котировки высвечивать…

- Там, где человек электричества видит электрический свет, деятель пера усматривает буквы, - заметил Тесла. - А вы, мадемуазель? Voulez-vous [Не желаете ли (фр.)] попробовать? Что увидит королева сцены?

Долго уговаривать не пришлось. Взявшись за рычажки, Сара Бернар вскоре породила схематичную фигурку человека. Предельно сосредоточившись, она добилась даже того, что нарисованный человечек помахал им рукой. Тесла и Клеменс в восторге покатывались со смеху. А Сара, ко всеобщему изумлению (да и к своему собственному, кажется, тоже), заставила человечка выпасть из прямоугольника.

- Полагаю, дама вас все-таки превзошла, мистер Твен, - объявил Тесла. - Одно изображение воистину стоит тысячи слов! Зря ли говорят: лучше один раз увидеть, чем…

- Пожалуй, эта штука не слишком превосходит по зрелищности кинетоскоп Эдисона, - сказал Клеменс. - Но какое дивное развлечение!..

И понял, еще не договорив, что упоминать Эдисона определенно не стоило. По счастью, Тесла, услышав имя заклятого соперника, лишь отмахнулся.

- Думаю, - сказал он, - Эдисон ничего стоящего уже не изобретет.

- Вот как? А почему?

- Когда он станет президентом, у него не останется времени изобретать! - Клеменс удивленно поднял брови, и Тесла пояснил: - Ах, мистер Твен, я, наверное, провожу слишком много времени в лаборатории, но все-таки не все газетные новости пролетают у меня мимо ушей. Не далее чем через неделю кинетоскопы Эдисона будут стоять в каждом танцевальном зале и в каждой воскресной школе Америки, так что мистер Эдисон сможет лично обратиться к каждому избирателю. При таком раскладе победа мистера Брайана навряд ли возможна… если только не вмешается чудо!

- И какое же чудо необходимо, чтобы мистер Брайан выиграл выборы? - спросил Сэм. При этом он возился с устройством Теслы, пытаясь изобразить нечто такое, что побило бы машущего человечка мисс Бернар.

- Что-нибудь, что превзошло бы кинетоскоп мистера Эдисона.

Сэм Клеменс наконец разобрался в тонкостях работы рычажков, и на светящемся щите возникла нарисованная физиономия. Глаза сперва представляли собой точки, потом разрослись в маленькие квадратики. Появились брови и рот в виде буквы "О".

- Ты бы поработал с этой штуковиной, Ник, - сказал Сэм, и в порыве вдохновения ему удалось заставить нарисованную рожицу открывать и закрывать рот в такт своим словам. - Бьюсь об заклад, ты сумеешь создать нечто выдающееся!

Окончание агитационного выступления в том городе вылилось в шумный, красочный праздник. Состоялся конный парад ветеранов Гражданской войны в полной армейской форме. Играло по меньшей мере пять духовых оркестров, а следом за ними проехало штук пятнадцать повозок, - Сэм Клеменс предположил, что на них восседали мэры и мелкие политики, вероятно рассчитывавшие, что на них как бы осядет яркая мишура сегодняшнего торжества. Пешим строем, сияя медными пуговицами, прошло несколько сот человек в высоких цилиндрах, причем каждый - смотрелось это довольно нелепо - обмахивался пальмовым веером. За ними последовал женский хор; певицы стояли на открытой колесной платформе, разукрашенной каскадами белого, красного и синего шелка. Платформу тянула четверка взмыленных лошадей в разукрашенной цветами сбруе. Брайан одну за другой пожимал тянувшиеся к нему руки - а этих рук, казалось, были несчетные миллионы - и все старался поберечь почти уже сорванный голос.

- Все-таки нет на свете лучшего развлечения, чем политическая кампания, - заметил Сэм, обращаясь к мисс Бернар, в чьем обществе он снова проводил день.

Никола Тесла пообещал им показать нечто совершенно особенное, и Сэм гадал, что же именно это будет. Между тем вовсю били барабаны, тромбоны разом выводили пять разных мелодий, ну а лошади ржали и фыркали вразнобой со всеми пятью. Не было никакой возможности расслышать даже голоса женского хора, - плакат, кстати, утверждал, что это был Пресвитерианский хор Морристауна, - разве только на долю мгновения, когда время от времени смолкали духовые.

Сэм и актриса стояли на особом возвышении вместе с полудюжиной других важных гостей. Сегодня мисс Бернар была определенно в своей стихии; во всяком случае, она облачилась во вполне вызывающее пурпурное платье и замысловатую шляпу, увенчанную фиолетовым страусиным пером не менее трех футов длиной. Наслаждаясь происходящим, она махала толпе и весело улыбалась. Сэму тоже льстило внимание, но его мысли были заняты иным: он предпочел бы, чтобы организаторы скорее приступили к шоу Теслы… в чем бы оно ни заключалось. Сэм был в белом полотняном костюме, ставшем уже узнаваемым, в белой же панаме и ковбойском галстуке с зажимом, усеянным бриллиантами. Галстук был подарком от почитателя из Невады.

Никола Тесла сам проводил их до подиума. Там он постоял некоторое время, бесстрастно взирая на толпу, а вокруг него порхали голуби. Потом изобретатель удалился вместе со своим помощником, мистером Кзито, и только пообещал, что, если гости останутся до захода солнца, их будет ждать сюрприз.

И вот день, по всей видимости, склонился к закату. Более определенно Сэм не взялся бы сказать, поскольку погода стояла пасмурная. Мистер Брайан медленно пробирался в их сторону, продолжая безостановочно пожимать руки. Наконец он достиг подножия платформы и поднялся наверх по деревянным ступенькам, не забыв обменяться рукопожатиями с важными приглашенными.

- Рад вас видеть, мистер Марк Твен, - сказал он. - Я большой почитатель ваших работ, да, очень большой почитатель. Приятно видеть, что вы с нами в нашем богодухновенном труде…

- Зовите меня просто Сэмюэлом, мистер Брайан, - отозвался Сэм. - Богом клянусь, до чего же приятно в кои веки раз встретить политика, от которого не смердит враньем, черт подери! Задайте жару им всем!

Брайан на мгновение нахмурился, как если бы речи Сэма оскорбили его самые сокровенные чувства, но, передумав, он лишь сказал:

- Я вижу, вы и в жизни соответствуете своей репутации… - И повернулся поцеловать ручку мисс Бернар: - Душевно рад встрече с вами, мадам… Enchante [Очарован (фр.)]!

Между тем позади них происходило нечто странное. Краны и лебедки начали поднимать какие-то леса, по балкам которых тянулись в тысячу рядов лампочки Теслы. Когда люди увидели непонятные приготовления, толпа загудела, а Сэм услышал, как где-то поодаль ожила и деловито запыхтела паровая машина. Лебедки отработали и остановились, поставив вертикально квадратную конструкцию не менее пятнадцати футов высотой.

Мистер Кзито тем временем установил перед Уильямом Дженнингсом Брайаном хитрое приспособление, состоявшее из линз и вращающегося диска. Эдисоновская кинетоскопическая камера?.. Нет! Нигде не было видно бобин кинетоскопической пленки. Зато к электрическому экрану, возвышавшемуся за спиной кандидата, тянулись толстые жгуты проводов… Что-то будет!

- Брай-ан! Брай-ан! Брай-ан! - нараспев скандировала толпа.

Кандидат в президенты вскинул руку, но голоса только сделались громче.

Потом Брайан начал говорить… И его голос разнесся над обширной площадью гулко, точно гром в горах. Или глас Божий. "Черт меня побери, - пронеслось в голове у Сэма, - если это не Тесла выдумал способ электрически усиливать голос!"

Толпа замерла, ошарашенно и благоговейно внимая.

Но электрическим усилением голоса дело не кончилось. В действительности это был самый меньший из сюрпризов, ибо за спиной кандидата разгорелась и вспыхнула гигантская матрица. Десять тысяч лампочек переливались волнами яркого цвета. Люди ахнули все разом, полагая, что увидели наивысшее чудо электричества, но и это оказалось всего лишь прелюдией, ибо пляска цветов постепенно успокоилась, и на экране возникло размытое изображение.

Сначала трудно было понять, что же это такое. Слишком непривычным было зрелище, ведь человеческий глаз еще никогда ничего подобного не видел. Однако потом… Лицо? Несомненно, на экране появилось лицо. И это было лицо Уильяма Дженнингса Брайана! Люди в толпе снова начали переговариваться и наконец дружно взревели от восторга. Вот теперь всем было все ясно. Им показали картину, нарисованную светом десяти тысяч лампочек. И эта картина жила, она двигалась! Вот Брайан заговорил, и в такт мощному электрическому голосу зашевелились на экране губы.

- Ну как, устройство работает? - спросило огромное изображение. - Бог свидетель, я себя слышу!.. Мистер Тесла, вы действительно гений!

"К подобному чуду еще бы да великие слова…" - мысленно поморщился Сэм. Мистер Брайан поистине упустил неповторимый шанс. Мог бы заранее приготовить что-нибудь подходящее к случаю. Например: "Чудны дела Твои, Господи!"

Тем не менее толпа разразилась смехом и одобрительным ревом, а Брайан продолжал говорить как ни в чем не бывало, и электричество усиливало его голос, а полыхающее изображение переливалось и двигалось.

- Леди-хористки и джентльмены-оркестранты, ветераны войны и народ великого штата Нью-Джерси! Я приехал к вам со смиренной просьбой о помощи. Мне нужно немногое… Отдайте за меня свои голоса, и вместе мы приведем нацию к величию, которое в своей беспредельной мудрости задумал и предначертал нам Господь!

Все взгляды были прикованы к иллюзорному изображению, производившему поистине гипнотический эффект…

Сообщения о движущихся картинах Тесла разлетелись мгновенно, все кругом о них только и говорили.

"Небывалое в истории искусство управления светом! - писала газета "Геральд". - Мистер Тесла утверждает, что вскоре освоит способ передавать свои картины посредством эфирных лучей. Он собирается назвать свои передачи "телевидеон", си-речь "дальновидение"…"

Горовиц отшвырнул газету.

- Если Тесла способен передавать свои картинки электрическими лучами, Брайан начнет выступать даже в тех городах, которых сроду не посещал! - объявил он. - Это затмевает к чертям собачьим и говорящих кукол, и даже кинетоскопы! Он нас разгромит со счетом десять - один! Нет, сто к одному!.. Сколько экранов телевидеона он может сделать?

- Каждый такой экран наверняка очень дорого стоит, - отмахнулся сигарой Маркус Ханна. - Я слышал, каждая лампочка, наполненная разреженным газом, стоит около десяти центов. А сколько их в каждом экране? Тысяч по десять. Значит, каждый экран обойдется в тысячу долларов. При таких ценах они не смогут печь их как пирожки!

- Не забывайте о мистере Вестингаузе, - сказал Горовиц. - Не секрет, что за спиной Теслы стоит именно он. А этот хитрый старый лис - опытный фабрикант. Так что, если существует возможность снизить стоимость, он эту возможность найдет!

Так оно и случилось. На заводах нижнего Ист-Сайда Вестингауз уже приставил женщин к сборке крохотных лампочек Теслы, а дети ловкими, быстрыми руками набирали из них экраны. Идея передавать картинки телевидеона с помощью беспроводной телеграфии Маркони была, конечно, безумна… вот только Вестингауз давно уже не отмахивался от безумных полетов фантазии своего протеже. И к тому же не следовало забывать о телеграфных линиях, тянувшихся по Америке во всех мыслимых направлениях - к каждому городу и городку, к каждому железнодорожному полустанку…

Томас Эдисон узнал о телевидеоне из утренних газет, находясь по предвыборным делам в штате Висконсин. Известие весьма удивило его… Однако никому еще не удавалось утереть нос Эдисону да с тем его и оставить. Он тут же отбил длинную телеграмму в Вест-Оранж, в лабораторию, отдавая распоряжения об исследовании разных сортов фосфора для своей электронно-лучевой трубки. Сам же как только мог свернул и урезал поездку и уже через неделю устремился обратно в лабораторию, чтобы с головой окунуться в работу. Обычно он довольствовался двумя-тремя часами сна в сутки, но, когда ему бросали вызов и его честолюбие бывало задето, вовсе переставал тратить время на сон. Еще в поезде он принялся всесторонне изучать телевидеон и разбираться в его работе. И очень скоро сформулировал кое-какие идеи по его улучшению и усовершенствованию. Если идеи окажутся верны, очень скоро он соединит электронные лучи с технологией флюороскопа… и сделает лучевую трубку, работающую на эффекте Эдисона. Она будет обладать разрешением, многократно превосходящим моргающие лампочки Теслы. Достаточно будет один раз посмотреть на экран творения Эдисона, чтобы осмеять и забыть грубые точечные картинки телевидеона!

Еще день-другой, и у него будут готовы первые патенты. И вот тогда-то посмотрим. Если Тесла в самом деле хочет войны изобретений - он ее получит!

- Сэр, мы внимательно следим за вашими рейтингами, и… в общем-то… дела не особенно хороши…

- Вы о рейтингах, молодой человек? - обернулся к помощнику Уильям Дженнингс Брайан. - Поясните, будьте любезны!

- Я о том, сэр, как люди воспринимают ваше шоу.

Брайан склонил голову набок и нахмурился.

- Отважусь заметить, - сказал он затем, - некоторые люди действительно считают политику разновидностью шоу, но, уверяю вас, молодой человек, шоуменом я никогда не был и становиться не собираюсь. И если уж говорить о шоу, то мое - шоу правды, и только!

Воскресенье было у него традиционным днем отдыха. И в данный момент он как бы отдыхал в своем собственном железнодорожном вагоне. Но "выходной день" всего лишь подразумевал отсутствие в том же вагоне репортеров с камерами и блокнотами. Брайан слишком хорошо знал, что серьезным политикам до ноября о каком-либо настоящем отпуске не приходится и мечтать. Так что молодому человеку определенно не следовало бы нарушать его уединение. Тем не менее телевидеонная команда сегодня целый день спорила о чем-то в своей подсобке, так что Брайан, в общем, ждал: рано или поздно кто-нибудь из них ввалится к нему и начнет говорить. Что ж, быть по сему… Брайан отложил перо и повернулся к молодому помощнику.

- Вот в том-то и проблема, сэр, - проговорил тот. - Вы не шоумен. Мы уже неделю ведем телевидеонное шоу… - Брайан поморщился, и помощник невольно прикусил язык, но потом отважно продолжил: - Простите, сэр, но так все в нашем штабе называют то, что мы делаем. Шоу, и все тут. А где шоу, там обязательно рейтинги, и мы за ними следим. И, понимаете ли, сперва какое-то время популярность держалась на новизне телевидеона, но теперь все начали привыкать, так что ваши речи… Собственно, вы правы, политика - это не шоу. Но… э-э-э… получается очень уж…

- Скучно, - подсказал Брайан.

- Вот именно, сэр. Скучно.

- Мои речи, - продолжал Брайан, - слишком затянуты.

Молодой человек не заметил сарказма и обрадованно закивал:

- Точно, сэр. Бодяга… - Вид неожиданно посуровевшего кандидата в президенты заставил юношу вздрогнуть, и все-таки он договорил: - Это мнение всех наших людей, сэр. Бодяга.

Брайан со вздохом поинтересовался:

- И чего бы вы хотели?

- Не настолько длинных проповедей, сэр. Вы могли бы по крайней мере излагать свои мысли более короткими фрагментами? Так зрителям будет их легче усваивать…

- Я об этом подумаю.

- Сэр, если…

Брайан вскинул ладонь.

- Довольно. Я сказал: я подумаю. И хватит об этом. А теперь оставьте меня.

Когда помощник удалился, Брайан хмуро свел брови. Итак, зрители полагали, что он разводит бодягу, вместо того чтобы их развлекать. Так чего же они, спрашивается, хотят? Реальных политических реформ? Или трескучей показухи?

Вот это без преувеличения был вопрос вопросов: чего на самом деле хочет народ. Брайан знал, в чем нуждались американцы. В реформах, в отмене железнодорожных монополий, в обращении к Богу. Но чего этот народ хотел? Когда-то Брайан думал, что лидер должен уметь выражать народные чаяния. С тех пор, проведя немало лет в политике, он на многое успел посмотреть другими глазами…

Но потом к нему в кабинет вошел преподобный Конрой, и Брайан, привстав, искренне улыбнулся ему.

- Входите, отец Конрой. Очень рад вас видеть!

Священник снял шляпу.

- Сердечно благодарю. Вы так великодушно согласились уделить мне толику времени…

Брайан рассмеялся в ответ.

- То же самое я могу сказать и про вас! Человеку духовного звания не так-то просто покинуть свою кафедру. Поверьте, я вполне осознаю оказанную мне честь.

- Я слышал ваши речи, - начал преподобный, - и полагаю, что вы - воистину человек Божий.

- Прилагаю все усилия, святой отче.

- И поверьте мне, это удается вам в большей степени, нежели большинству. В частности, моя паства не отказалась бы вас послушать… хотя бы в порядке отвлечения от моего собственного занудного бормотания. Позвольте спросить, у вас уже есть название для проповеди, которую вы у нас проведете? И надеюсь… там не будет политики?

- Естественно, вы вправе спросить. Я собираюсь поговорить об Угрозе Эволюции.

- А-а, об этих обезьяньих проблемах! - Лицо преподобного расплылось в широкой улыбке. - Как же, как же, я наслышан о том, какой вы боец. И, скажу вам, медведь так не радуется сочному арбузу, как я - возможности послушать, как вы в пух и прах растопчете этих надоедливых атеистов! - И он с большим чувством пожал Брайану руку. - Сгораю от нетерпения, право же, сгораю от нетерпения!

- Могу ответить вам тем же, - сказал Брайан. - После целой недели в окружении подхалимов, карьеристов и шакалов от прессы провести несколько часов в обществе простых набожных христиан - чем не блаженство!

Проповедь Брайана имела невероятный успех. Он прочно завладел вниманием аудитории, поочередно заставляя своих слушателей гневаться и разряжать напряжение смехом, - и так добрых два часа подряд. О чем они там говорили, эти телевидеонщики? О коротеньких фрагментах, которые людям якобы проще усваивать? Но вот же они - его люди. Простые, верующие в Господа фермеры и рабочие Америки. Не какие-то там атеисты с агностиками, что заправляют нынче в политике!

И даже когда он кончил говорить, они долго не хотели расходиться. Они окружили его, и каждый желал непременно пожать ему руку и лично рассказать о том, как ему понравилась проповедь. Они даже предлагали ему деньги на организацию борьбы с дарвинизмом. Эти деньги Брайан переадресовывал в церковную кружку для пожертвований. Нашелся, правда, и один защитник обезьяньей теории - серьезный молодой парень с навощенными усами. Он возымел желание поспорить с Брайаном, но тот быстренько поставил его на место, несколькими умело подобранными фразами выставив своего деревенского оппонента на всеобщее посмешище.

И вот наконец-то преподобный Конрой смог увести Брайана в свой личный офис для отдыха и общения.

- Замечательно вы говорили, мистер Брайан, - сказал священник. - Кажется, лучшей проповеди я в жизни своей не слыхал!

- Спасибо на добром слове.

- Я только вот о чем подумал… - И преподобный помедлил.

- Прошу вас, говорите без утайки.

- Я тут подумал: коли уж вы применяете недавно изобретенный телевидеон, чтобы донести до народа свои политические идеи, так почему бы вам не использовать то же самое изобретение для проповеди слова Божия? Души людские алчут Святого Писания, и мне показалось…

Брайан поднял руку.

- Телевидеон - устройство, без сомнения, замечательное, но оно не принадлежит лично мне, чтобы использовать его по моему усмотрению. Если бы я попробовал поступить так, это было бы нецелевое применение денег, собранных на предвыборную кампанию, то есть моя личная нечестность - какими бы благими намерениями она ни была продиктована. Мне приходится с этим считаться.

- Но, возможно, мы могли бы заплатить за использование оборудования? Как бы взять его в аренду?

Брайан рассмеялся.

- Отец, а вы имеете представление о том, сколько это все стоит? Да только за пользование телевидеоном пришлось бы платить по пятьдесят долларов в час, я уже не говорю об оплате телеграфных линий и найме залов с экранами…

- Пятьдесят долларов, - задумчиво проговорил преподобный Конрой. - Собственно, это не так уж и много. Допустим, смотреть проповедь соберется в общей сложности десять тысяч человек… если не все пятьдесят. Если же десять тысяч человек попросить внести по десятипенсовику и предположить, что лишь один из десяти пожелает платить… Даже тогда наши расходы будут покрыты и еще останется некоторая сумма!

- Да вы, оказывается, акула капитала, прикинувшаяся скромным священником! Что ж, я принимаю ваше предложение. Если вы все устроите, я берусь говорить. Что же касается денежных поступлений, - излишки, оставшиеся после оплаты оборудования, будем делить поровну. Половину - вам на церковные нужды, половину - мне на предвыборные дела.

Преподобный Конрой поднялся на ноги и протянул ему ладонь.

- По рукам, сэр.

Никола Тесла ввел Сэмюэла Клеменса в предвыборный штаб Брайана, особенно тесно перезнакомив его с электриками и телевидеонщиками. После этого они с мистером Кзито вновь удалились в свою Лонг-Айлендскую лабораторию трудиться над вопросами беспроводной передачи электрических волн.

Мисс Бернар уехала с ними. Сэма это несколько задело, возможно потому, что три года назад его оставила сперва Клара, а потом Ливи, и с тех пор он очень остро ощущал неуют от отсутствия женского общества. Причем речь шла не столько о примитивных радостях плотских утех, сколько о милом и простом человеческом общении. А общаться с мисс Бернар было истинным удовольствием. Он и не предполагал, что будет так по ней тосковать.

И что, спрашивается, такого она нашла в этом Тесле? Вряд ли ее влекли к нему восхищение его умом и страсть, как водится между мужчинами и женщинами. О да, Тесла был человеком титанических страстей… но страсти его были, как бы это сказать, эфирного свойства. Во всяком случае, никоим образом не соприкасались с физической, чувственной стороной бытия.

Тем не менее Клеменс задержался при штабе Брайана: ему интересно было взглянуть на происходившее изнутри. Он наслаждался доброжелательным обществом телевидеонщиков; те, возможно, были не такими утонченными собеседниками, как мисс Бернар, но с ними тоже было по-своему интересно. Это были очень молодые, угловатые и застенчивые ребята, казавшиеся неуклюжими щенками, - но только до тех пор, пока не запускали руки по локоть в какую-нибудь динамо-машину. Они были помешаны на электричестве и механизмах и поголовно мечтали в новом столетии сколотить состояния как успешные изобретатели.

Электрическая рубка телевидеонщиков считалась совершенно секретной, во всяком случае посторонним вход туда был строжайше запрещен. Сэму, однако, на секретность было глубоко наплевать, и он просиживал у ребят по полдня, наблюдая, как они возятся с аппаратурой, и слушая их рассказы о Тесле. Сэм поневоле вспомнил, как несколько лет назад сам пробовал силы в изобретательстве и чуть было не изобрел машину для набора текста. Теперь вот оказалось, что этой историей можно было заставить слушателей хохотать до слез… хотя в реальной действительности она означала несколько лет труда, потраченного впустую, не говоря уже о разочаровании и денежных затруднениях.

Другие полдня Сэм проводил среди зевак (которых здесь было множество), разыгрывая давно привычную роль великого писателя и с небрежной благосклонностью принимая маленькие знаки внимания вроде бокала виски или хорошей сигары.

В настоящее время штаб базировался в отеле "Глориана". Телевидеонная рубка вместе с ее электрическим динамо на паровом приводе располагалась в соседнем пустующем помещении. Правда, именно сейчас парни взяли перерыв и отправились в город, так что Сэм сидел в вестибюле. Мебель здесь вся была покрыта чехлами в цветочек, а окна снабжены изящными розовыми занавесочками - казалось, будто сидишь внутри именинного торта.

Однозначного мнения о Брайане Сэм пока так и не составил. Вот уже неделю этот человек проповедовал с телевидеонного экрана Евангелие. И каждодневно призывал зрителей жертвовать деньги, дабы он, Брайан, мог продолжать трудиться во славу Господа.

Трудиться во славу Господа!.. Сэм даже фыркнул про себя. Эти телевидеонные проповеди были величайшим жульничеством, какое видел свет. Людей так гипнотизировали живые движущиеся огоньки, что всякий раз, когда Брайан заговаривал о деньгах, чеки, векселя и наличные лились к нему словно река, вырвавшаяся из запруды. Нет, конечно, Брайан не был хитрым мошенником из Чикаго, он производил впечатление человека искренних убеждений. Но эти каждодневные проповеди изменяли его просто на глазах. И еще бы - ведь верующие зрители совершенно неожиданно начали приносить ему гораздо больше денег, чем все политические спонсоры, вместе взятые. Соответственно, политические спичи Брайана все больше окрашивались религией. А в самой последней он прямо призвал внести в Конституцию сразу две поправки. Одна должна была установить в стране сухой закон, другая - искоренить преподавание дарвинизма.

…И вот он шел сюда, проталкиваясь сквозь тучи приспешников и прихлебателей. Готовясь к встрече с великим человеком, Сэм срезал кончик сигары, чиркнул спичкой, раскурил сигару и отнял ее ото рта.

- Итак, мистер Клеменс, как вам моя последняя речь? - осведомился Брайан. - Прошу, скажите мудрое слово.

Сэм покачал головой.

- Мистер Брайан… Ваше шоу превыше всяких похвал, но, увы, лично я человек слишком испорченный, чтобы целиком разделить вашу точку зрения.

- Что за чепуха, мистер Клеменс!

- Но раз уж вы спрашиваете…

- Говорите, мистер Клеменс, говорите, пожалуйста.

- Раз уж вы спрашиваете, я бы посоветовал вам не слишком напирать на необходимость упомянутых вами конституционных поправок.

Брайан рассмеялся.

- Ну, при вашей всем известной любви к виски, чему тут удивляться…

- Я не только о сухом законе. Я и законодательный запрет дарвинизма имел в виду.

- Атеистам будет позволено преподавать теорию эволюции сколько душе угодно, но только не в государственных школах. Вы же умный человек, мистер Клеменс! Неужели вы происходите от обезьяны?

Сэм глубоко затянулся сигарой.

- Послушать моих друзей, так еще от чего похуже, чем обезьяна… Иные люди стоят ближе к обезьяне, иные дальше, но, по-моему, если уж говорить о происхождении человека от обезьяны, это обезьянам, а не людям следовало бы оскорбляться!

- Мистер Клеменс, я, право, не знаю, сердиться на вас или смеяться. Вы у нас, может быть, скрытый атеист? Не верится мне, чтобы ваши истинные убеждения соответствовали тем речам, которые я только что от вас услышал. Какова, собственно, ваша жизненная позиция?

Клеменс снова затянулся, прежде чем говорить.

- Ну, на мой взгляд, мистер Брайан, жизненная позиция - вещь двуединая. Есть кредо, о котором мы говорим на публике и излагаем в газетах, и есть глубоко личные убеждения, о которых мы предпочитаем не распространяться.

- Никак не могу с вами согласиться, мистер Клеменс. Если я истинно верую во что-то, я объявляю об этом всем и каждому без утайки. А ваши слова, по-видимому, следует понимать так, что вы всех людей поголовно считаете лжецами?

- Не то чтобы в прямом смысле лжецами, нет, сэр, ни в коем случае. Просто кое-кто оставляет свое мнение при себе, вот и все.

- Так скажите же мне это ваше глубоко личное мнение. На чьей вы стороне в великой битве Господа с Сатаной?

Марк Твен попыхивал сигарой, пристально глядя на Брайана. Шерстяной костюм-тройка, часы на золотой цепочке, круглое открытое лицо… Одежда политика и сущность фермера. Это было видно невооруженным взглядом. "Да гори оно все синим огнем…" - подумалось Сэму.

- Хотите всю правду, мистер Брайан? Хорошо, скажу вам, как на духу. Полагаю, я не отказался бы присоединиться к мистеру Сатане.

- Мистер Клеменс, есть некоторые материи, по поводу которых шуточки неуместны, и думается, мы затронули как раз такой вопрос.

- Хорошо, мистер Брайан, выражусь иначе. Мне представляется, что Писание мажет мистера Сатану черной краской и всячески его оскорбляет, а самому ему высказаться никто не дает.

- Отнюдь, мистер Клеменс, отнюдь! Громкий голос Сатаны мы слышим каждодневно и ежечасно. А вот голос Господа нашего, наоборот, скромен и тих, и, покуда мы не замрем в молчании, нам его не услышать.

- Чушь! В мире полным-полно горлопанов от христианства, и вы - один из этого множества, разве что выступаете несколько успешней других. Да что там, иной раз улицу не перейти, не напоровшись на десяток-другой самодовольных проповедников, вещающих столь же расплывчато, сколь и благочестиво! Сами-то себя вы хоть слышите?.. А что до Сатаны - по-моему, парня кругом оболгали, и, честно вам скажу, - жду не дождусь личной с ним встречи, чтобы выслушать его версию событий!

- Думается, вы…

- Проповедники же, - перебил Клеменс, - по моим скромным наблюдениям, в подавляющем большинстве своем суть отпетые мошенники на доверии. Языки без костей. Выманивают у людей денежки под расплывчатое обещание рая на небесах. Вредоносные и бесполезные люди!

- Мистер Клеменс, - холодно проговорил Брайан, - если я вас правильно понял, вы меня только что обозвали мошенником.

Сэм медленно кивнул.

- Полагаю, - сказал он, - именно так и произошло.

- Мистер Клеменс, мой предвыборный штаб и я лично оказали вам всяческое гостеприимство. Тем не менее оскорбления терпеть я не намерен. Поэтому будьте любезны удалиться. Мои помощники получат распоряжения, гласящие, что отныне и в будущем ваше общество для меня нежелательно.

Сэм снова кивнул:

- Вы просили меня высказать личное мнение, и вы его получили. Не говорите потом, что я вас не предупреждал… Да, и что касается Дарвина, - думается, я до некоторой степени склоняюсь в его пользу!

А у Эдисона, что называется, корабль шел ко дну.

Его лаборатория в две недели разработала трубки флюоровидения, способные составить конкуренцию телевидеону Тесла. Теперь разгорелось яростное соперничество за телеграфные линии, способные донести речи оппонентов до каждого населенного пункта, - к вящей радости и немалой выгоде компаний, занимавшихся телеграфом.

Однако политические карты, которые самым тщательным об разом составлял Горовиц, угрожающе пестрели красными флажками - цветом брайановских демократов, - что медленно, но неуклонно распространялись из центральных районов страны к периферии.

Повсюду, от Аллеганских гор до Скалистых, фермеры и рабочие прислушивались к Брайану. Причем отнюдь не политические спичи завоевывали ему новых сторонников, а все шире распространявшееся телевидеонное проповедничество. Выходило, что Брайан сумел нечаянным образом достучаться до самого сердца Америки. К примеру, он мог рассказать по телевидеону о чудесных исцелениях, совершенных Иисусом, затем призвать зрителей к совместной молитве - и назавтра же сотни газет пестрели сообщениями о прозревших слепцах. Он распевал со зрителями псалмы - и, если верить все тем же газетам, люди вставали с одра смерти, чтобы принять в этом участие. А уж стоило Брайану упомянуть о деньгах, как по всей Америке распахивались не только сердца, но и кошельки. Пожертвования стекались щедрой рекой, со всех сторон и во всех мыслимых формах.

А вот речи Эдисона о запланированных им перестановках в правительстве и о научном подходе к управлению не слушал практически никто.

Тем не менее, когда к нему явился Сэм Клеменс (а он явился, преспокойно миновав того самого деятеля, что какой-то месяц назад уверял его в полной невозможности встречи с мистером Эдисоном), кандидат от республиканской партии выглядел вполне жизнерадостно.

- Мистер Марк Твен! - громко приветствовал он Клеменса. - Я ваш горячий поклонник!

- Спасибо большое, - ответил Сэм.

Эдисон приставил к уху ладонь.

- Не могли бы вы говорить малость разборчивее? Вынужден признаться, я стал чуточку глуховат…

Клеменс прокашлялся и повторил:

- Я сказал, спасибо большое.

- Да, да, я так и думал, что вы сказали именно это… Знаете, до меня дошел слух, будто идею телевидеона подсказали Тесле вы с мисс Бернар. Это правда или все врут?

- Зерно истины, может, и есть, мистер Эдисон, - сказал Клеменс. - Но, уверяю вас, совсем крохотное.

- Истина, говорите? Нет, в самом деле выдающееся изобретение. Мне понадобилась почти неделя, чтобы создать нечто в том же духе. Если вам когда-нибудь понадобится работа, милости прошу на мою фабрику! Чарльз вам немедленно подберет что-нибудь подходящее, только скажите ему, что вы от меня.

- Я нынче далек от изобретательства, мистер Эдисон, - сказал Клеменс. - Все, что касалось электричества, сделал Никола…

- Что-что? Никола?.. Как же, мой бывший служащий… Что ж, неплохим ремесленником его, пожалуй, можно назвать. Паять он выучился, да, но не более того… - И Эдисон перешел к делу. - Так что же вас привело к нам, мистер Твен? Видите ли, я очень занятой человек…

- Я к вам с деловым предложением, мистер Эдисон, - сказал Сэм. - У меня есть на продажу кое-что такое, в чем вы, если я правильно понимаю, остро нуждаетесь.

- И в чем же, по-вашему, я остро нуждаюсь?

- У вас есть ваше изобретение, но правильно пользоваться им вы не умеете. Я имею в виду этот ваш… теле-как-его-там.

- Флюоровизор.

- Да, да, именно. Вы научились посылать движущиеся картинки по проводам куда угодно от Петуния-Флэтс до Ист-Хелл, но разработать сами картинки не можете.

Эдисон замахал руками.

- Моя компания как раз занята созданием фильмов! Пусть Брайан со своим телевидеоном потворствует темным суевериям. Эдисоновское флюоровидение понесет в массы образование и науку!

- А будет ли все это способствовать вашей предвыборной кампании, мистер Эдисон?

- Нет! - с некоторым даже воодушевлением ответил Эдисон. - Не будет.

- Тогда вот что я вам скажу. Вам нужен ведущий. Исполнитель. Массовик-затейник. Шоумен!

Сперва Эдисон, казалось, хотел возразить… Однако затем подумал и проговорил:

- Пожалуй, вы правы. И кого же вы предлагаете?

- Лучшего в этом деле. - Сэм Клеменс улыбнулся и отдал поклон. - Себя, любимого.

- И что вы намерены делать?

- Я завладею их вниманием. Заставлю их хохотать, слушать музыку и приобщаться к культуре. Пусть они смотрят и веселятся… А когда будут готовы - тут-то я одну за другой и подкину им ваши идеи.

- Ну и как же вы все это назовете?

Сэмюэл Клеменс широко улыбнулся.

- Я назову это "Часом варьете Марка Твена"!

- …Вот так все это и происходило на самом деле, - сказал Марк Твен. - Я поведал вам ничем не приукрашенную истину… Или, лучше выразиться, за что купил - за то и продаю!

Аудитория взвыла от смеха. Клеменс с улыбкой раскланялся.

- Вот и подошел к концу сегодняшний час нашего варьете, - проговорил он в камеру совсем другим, не марктвеновским голосом, теперь это был голос замечательного лектора. - Ждем вас через неделю на том же месте, в тот же час, и я представлю вам прославленных мастеров водевиля - Филдса и Вебера. Поверьте на слово, ничего лучше на четырех ногах вы не отыщете… Затем прозвучит знаменитый монолог из шекспировского шедевра "Гамлет" в исполнении несравненной парижанки мадемуазель Бернар. Также нас посетит музыкальный гений - Джон Филипп Соуза, ну а напоследок, то бишь последним и по порядку, и по значимости, ваш покорный слуга, не исключено, попробует вас порадовать какой-нибудь новой историей из жизни графства Калаверас… Короче, дамы и господа, добро пожаловать через неделю - не пожалеете. А до тех пор пользуйтесь Кливлендским мылом, которое не даст вам зарасти грязью, да не забудьте передать всем своим друзьям: голосуешь за Эдисона - голосуешь за Америку!

Камера сделала последний крупный план. Улыбка и подмигивание, успевшие стать знаменитыми… и знак рукой - стоп!

Его команда тут же подоспела со стаканом виски и с любимой сигарой, и Клеменс упал в удобное кресло.

- Ну и как я выглядел?

- Великолепно, мистер Твен! - отозвался молодой оператор. - Это была ваша лучшая запись!

Собственно, вопрос был излишним. Он и так знал: сегодняшнее шоу, вне всякого сомнения, удалось. Он ловко встроил в него сразу два послания Эдисона. А кроме того, умудрился пять раз упомянуть кливлендское мыло и целых шесть раз - дамский эликсир Лидии Пинкхэм. Каждое упоминание оседало у него в кармане полновесной сотней долларов.

Он поймал кураж, он был на коне - и наслаждался каждой минутой. С этим новым телевидеонным вещанием Сэмюэл Клеменс оказался в своей родной стихии. Весь мир лежал у ног прирожденного шоумена. И о чем только думал мистер Брайан, надеявшийся удержать аудиторию своим телевидеонным проповедничеством! Что ж, преподадим ему урок, как в действительности надо завоевывать внимание зрителей. Преподадим ему хороший урок…

Горовиц потянулся вперед и выключил телевидеон. (Естественно, это был флюоровизор Эдисона и ни в коем случае не грубый телевидеон Теслы, но… название некоторым образом прилипло к нему.)

Мистер Вестингауз твердо пообещал, что в течение года улучшенные телевидеоны появятся в доме у каждого, кто способен наскрести хоть десяток долларов. Теперь, когда мистер Вестингауз имел с этого дела выгоду, он позаботился о том, чтобы программы, передаваемые по телеграфным проводам, годились для обеих систем.

Время, наполненное напряженной работой, пролетело быстро, ждать выборов оставалось уже недолго, но Горовиц о них думал меньше всего. Его мысли летели далеко в будущее. Да шут с ними совсем, с этими выборами; они, похоже, особо ничего уже не определяли. Новое поколение будет ориентироваться не на президента, кто бы им ни был. Истинным кумиром и лидером окажется человек на телевидеонном экране. Вот от этого и следовало плясать.

Пора уходить из политики, подумалось Горовицу. Политика ему надоела, он от нее устал. Шоу-варьете Марка Твена ясно показало: люди намерены и далее смотреть телевидеон. Горовиц отлично видел, что сегодняшний день - это только начало. За долгие годы он научился объяснять людям, чего они на самом деле хотят. Если они рады следить за шутками мистера Твена, почему бы им, скажем, не посмотреть по телевидеону бейсбольный матч?.. Или, к примеру, футбол? Или рестлинг? Нужно подумать, что будет зрелищней выглядеть на экране. А может, удастся приспособить для передачи что-нибудь из дешевого популярного чтива? Скажем, написать сценарий по мотивам ковбойского вестерна со стрельбой. Или еще что-то придумать… Глаза Америки раскрылись в напряженном ожидании зрелищ… Ах, этот двадцатый век! Сколько невероятных возможностей!.. Горовиц откинулся в кресле и раскурил сигару. Всего-то три годика от роду, а какие сногсшибательные перспективы. Вот бы знать, что за новые открытия принесет завтрашний день…

Geoffrey A(lan) Landis. The Eyes of America (2003)

This file was created

with BookDesigner program

[email protected]

22.08.2008