– Что ты делаешь? – Корд прошептал эти слова прямо ей в ухо. – Ты сошла с ума?

– Я пытаюсь спасти ребенка.

– Или добиться, чтобы тебя убили. Посмотри! – Он кивком указал на старика.

Она посмотрела на колдуна. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: стоит ей сказать хотя бы слово, и она наживет себе врага.

Но жизнь ребенка была в опасности, и у Селин не оставалось другого выхода. Не обращая внимания ни на рассердившегося Корда, ни на злобные глазки колдуна, девушка обратилась к Бобо:

– Здесь поблизости есть водопад?

Бобо отступил на шаг. Всего минуту назад он смотрел на нее со скрытой подозрительностью, но сейчас она прочла в его взоре внимание и благоговейный страх.

Негр медленно кивнул и бросил несколько непонятных слов молодой женщине. Оба они – Бобо и его жена – бросились сквозь толпу и быстро исчезли за густым кустарником. Рабы начали расходиться. Некоторые побежали вслед за Бобо, кое-кто остался рядом с колдуном, бросая обеспокоенные взгляды в сторону Селин.

– Ты знаешь поблизости какой-нибудь водопад? – Девушка тронула Корда за рукав.

– Я хочу знать, чего ты добиваешься…

– Нет времени. Пожалуйста, Кордеро. Потом я все тебе объясню.

– Я возьму коня.

Переполох заставил выйти на улицу Фостера и Эдварда. Стоя рядом с Селин и Адой, они смотрели, как Корд отвязывает белого жеребца. Молодой человек подъехал к терпеливо ожидавшей Селин, протянул ей руку и помог сесть на коня впереди него.

Когда Селин уселась, Корд рванул поводья и пустил жеребца вскачь. Они промчались мимо колдуна и нескольких рабов, все еще стоящих во дворе. Селин услышала крик Ады, просившей их быть осторожнее. Но девушка могла только постараться крепче держаться на своем месте, а Корд изо всех сил подгонял жеребца. Селин не привыкла к бешеной скачке. Боясь вылететь из седла и оказаться под мощными копытами коня, она крепко вцепилась в луку кожаного седла. Вскоре они нагнали надсмотрщика-раба и его жену. Бобо мчался впереди, но Корд и Селин быстро обогнали его.

По сторонам дороги зеленели густые заросли, которые постепенно расступились, открыв подъем на голый склон холма. Через несколько минут Селин и Корд уже спускались вниз с его противоположной стороны. Почва здесь была сухой и неровной, ветер, вырываясь за перевал, усиливался и мчался вперед, не встречая преград. Под копытами коня теперь была шершавая вулканическая порода, обожженные солнцем кусты спускались в ущелье, дно которого устилал толстый слой опавших листьев.

Водопад и бездонное озерко под ним были одним из тех мест, где Корд особенно любил играть в детстве. Как часто долгими часами полного одиночества в Луизиане он мечтал вернуться на Сан-Стефен, чтобы нырнуть в омут, куда срывается с высоты горный ручей!

Но все выглядело совершенно иначе, когда он направил коня по скалистому склону вниз, к озерку. Шум воды напоминал раскаты грома. В узкой уединенной лощине клубился туман. Берег вокруг омута и вдоль убегающего дальше потока был каменистым и скользким. Спустившись в ущелье, Корд едва сдерживая ярость, проворчал:

– Это какая-то охота на гусей…

– Посмотри!

Он взглянул туда, куда указывала Селин, и сразу заметил голенького малыша на фоне отвесной стены из черного вулканического туфа. Мальчуган преодолел половину пути наверх, к водопаду, по узкой каменистой тропе и теперь замер, вцепившись в ветку лианы, вьющуюся по валунам. Глаза его расширились от ужаса. Он стоял, прижавшись спиной к скале.

Селин спрыгнула с седла. Едва коснувшись земли, она бросилась к водопаду. Корд, который знал каждую расщелинку, каждую опору для ног в этом уединенном уголке дикой природы, побежал следом.

– Селин, подожди! Я сниму его!

Он сел и принялся стягивать сапоги. Потом сдернул с себя рубашку, оборвав почти все пуговицы. Девушка замерла у самой кромки воды, с ужасом глядя в ее темную глубину. Корд подбежал сзади и тронул ее за плечо. Селин вздрогнула.

– Я иду за мальчиком. Ты будешь в порядке?

– Конечно, – сказала она. – Поспеши, Корд. Он стоит так близко к краю, стоит поскользнуться – он сорвется и разобьется о скалы.

Корд приготовился броситься в воду и пересечь озерко по направлению к тому месту, где нужно будет забраться наверх.

– Корд!

– Что?

– Будь осторожен… пожалуйста.

Он рассекал водную гладь, но ледяной холод горного водоема не доставил ему удовольствия. Добравшись до противоположного берега, Корд выскочил из воды и, не задерживаясь ни на секунду, начал взбираться вверх по скале вдоль водопада. Рядом ревела вода. Вокруг висел густой туман. Когда-то Корд забирался по этим обрывистым стенам бессчетное количество раз, будучи немногим старше этого ребенка, цепляющегося сейчас за скользкие голые камни. Он услышал всхлипывания мальчугана. Теперь малыш, видимо, боялся не только упасть, но и незнакомого белого человека, карабкающегося к нему.

Сосредоточив все свое внимание на мальчике и не думая о том, куда наступает, Корд поскользнулся. Одна нога его сорвалась, он поранил голень – потекла кровь, но Корд продолжал взбираться наверх, пока не приблизился к сынишке Бобо настолько, что до него можно было дотянуться рукой.

– Иди сюда, я помогу тебе спуститься! – Корд старался перекричать грохот падающей воды. – Не бойся!

Мальчик посмотрел мимо Корда, вниз, словно оценивая расстояние до озерка под ним, и решительно затряс головой: нет.

– Я возьму тебя вниз, и ты снова увидишь маму.

Малыш снова отрицательно затряс головой. Корд прижался лбом к скале и обреченно вздохнул. Добравшись до тропки, на которой стоял малыш, Корд уселся рядом с ним.

– Как насчет того, чтобы прокатиться на моей спине? Ты можешь съехать вниз верхом на мне. – Корд повернулся, надеясь, что мальчуган решится сесть ему на спину. – Ну же, давай!

В этот момент к озерку подбежали Бобо и его жена. Они стояли рядом с Селин и не отрываясь наблюдали за этой напряженной сценой. Рев падающего водопада заглушал их голоса.

– Я не дам тебе упасть, – подбодрил малыша Корд. – Обещаю тебе.

Мальчик снова посмотрел вниз, на мать и отца, и неуверенно потянулся к своему спасителю. Забравшись на спину молодого человека, малыш обвил шею Корда руками с такой силой, что едва не задушил его.

– Отпусти немного, – сказал Корд, ослабляя хватку малыша. – Вот так.

Воспоминания не обманули Корда: спускаться вниз было значительнее труднее, чем подниматься наверх. Одно неверное движение – и он с ребенком полетит вниз, на камни.

Селин стояла рядом с Бобо и его женой у самой воды, наблюдая, как Корд с прильнувшим к его спине ребенком спускается вниз. Ее трясло от страха и волнения, ладони покрылись испариной. Огромный мужчина, стоящий рядом, вдруг упал на колени, молитвенно сложил руки и принялся раскачиваться, следя за каждым движением Корда по ненадежным камням. Пот струился по его черной коже, мощные мускулы плеч и рук напряглись, он вытянул сложенные ладони к небу, моля своих богов о помощи. Мать малыша тихо плакала, уткнув лицо в ладони. Она была не в силах смотреть, как Корд спускается вниз по скалам. Селин же, напротив, не могла отвести от него глаз. Даже если Корд сейчас волновался, то ничем не выдавал своих переживаний. Спокойно и уверенно продолжал он свой путь вниз, ступая медленно и осторожно. Когда молодой человек достиг, наконец, кромки воды, он махнул Селин рукой, забыв о своей обычной сдержанности. Она никогда не видела его настолько откровенно счастливым, упивающимся победой.

– Они в безопасности! – крикнула она Бобо. – Твой сын спасен!

Бобо, следя за Кордом, плывущим вместе с мальчиком к берегу, напоминал человека, который только что вышел из густого, непроглядного тумана.

Молодая женщина выхватила ребенка из рук Корда, обняла его и уткнулась лицом в шею мальчика. Корд наблюдал за ними, любуясь радостной и трогательной сценой воссоединения. У этой семьи не было ничего, кроме одежды, что надета сейчас на них, да и эти жалкие обноски принадлежат Корду, но ведь счастье и любовь к жене и ребенку, которыми светились сейчас глаза Бобо, невозможно было купить ни за какие деньги! Это была та роскошь, которую Корд, оставаясь в здравом уме и светлой памяти, не хотел себе позволить.

Раб посмотрел поверх головы жены, встретился глазами со спасителем своего сына и молча наклонил голову в знак благодарности.

Селин подбежала к Корду. Бисеринки пота блестели у нее на лбу, ветер безнадежно растрепал пышные черные локоны. Она держала в руках его сапоги и рубашку и улыбалась ему, в ее глазах светилось откровенное восхищение и еще что-то, что он не смог бы точно определить. Селин была очаровательна: легкую юбку платья она подобрала с боков и подоткнула у пояса, так что теперь она немного открывала красивые икры. Похоже, его жена не носила чулок – на ней были только открытые туфли на низком каблуке.

– Ты был великолепен…

Сердце Корда стучало так сильно, что он не слышал шума падающего водопада. Сынишка Бобо спасен, но теперь Селин с еще большим основанием будут считать ведьмой. Колдун оказался посрамлен, его власть сильно пошатнулась, когда не он, а Селин каким-то образом догадалась, где находится малыш.

– Откуда ты узнала, где ребенок? На сей раз я хочу получить честный ответ, Селин. Правду, а не какую-то чепуху, которую ты плела мне на корабле про Данди.

Она стерла со лба капельки пота и прижала ладони к пылающим от солнца щекам.

– Ты в порядке? – спросила она, указывая на его пораненную ногу.

– Это пустяк. Я жду твоего ответа.

– Здесь есть место попрохладнее, где мы могли бы поговорить?

– Если это попытка увести меня в сторону от разговора…

– Нет, обещаю тебе. Я попытаюсь все объяснить, но сейчас мне так жарко, что я не способна думать ни о чем другом, – сказала она.

Селин и в самом деле напомнила ему розу, пересаженную в неплодородную почву.

– Пойдем отсюда.

Улыбка исчезла с ее лица, и Корду показалось, что он растоптал нераспустившийся цветок, но у него не было времени на раздумья: надо было поскорее увести ее отсюда, пока не появились все остальные.

Он отвязал коня и крепко держал его за поводья, пока Селин забиралась в седло. Надел рубашку, привязал сапоги к седлу и, не говоря ни слова, сел позади Селин.

На сей раз они ехали медленным шагом. Закинув руки за голову, девушка собрала растрепавшиеся волосы, одним ловким движением, за которым Корд не успел даже проследить, скрутила их в тугой узел. Ее нежная шея с тонкой, почти прозрачной кожей была по-детски беззащитна, что так не вязалось с внутренней силой и упрямством этой женщины.

Они проехали вдоль горного хребта, добрались до тростникового поля и по склону спустились к морю. Там, где тропинка поворачивала к дому, Корд неожиданно развернул коня и поехал в противоположном направлении – к морю.

Корд знал, что тростник, мимо которого они сейчас ехали, должен сначала созреть. Потом его соберут и, загрузив в повозки-клети, отвезут на завод. Однако сейчас он был слишком сердит и сбит с толку поступком Селин, чтобы волноваться из-за первого урожая и первого сахара, который будет получен при новом хозяине Данстан-плейс.

Воздух в густых зарослях был душным и нежным. Над головами шелестели на ветру тонкие, похожие на перья, листья тростника. Селин, пошевелившись, случайно прикоснулась к Корду и он почувствовал, это невинное движение привело его плоть в состояние необыкновенного возбуждения. А она даже не подозревала о власти, которую имеет над ним!

Селин устало провела тыльной стороной ладони по лбу.

– Мы почти приехали, – пообещал Корд. Через несколько минут они действительно выехали из зарослей тростника. Перед ними раскинулась широкая полоса белого песка, граничащая с аквамариновой водой, чистой и прозрачной, словно стекло. Ленивые волны накатывались на берег.

– Как красиво! – Селин наклонилась вперед, стараясь охватить взглядом весь берег. Это был настоящий оазис, уединенная бухточка, защищенная с трех сторон высоким колышущимся тростником, а с четвертой – лазурным морем.

Корд направил белого жеребца к самой воде и остановился прямо там, куда подкатывали пенистые волны.

– Давай твои туфли, – предложил он. Селин посмотрела на него через плечо и, поняв, что он собирается сделать, улыбнулась широко и весело. Ему даже пришлось напомнить себе, что он сердит.

Она разулась и без всякого стеснения отдала ему туфли. Корд сунул их в седельную сумку и, заметив, что она пытается слезть с седла, соскочил с коня и помог ей спуститься на землю.

Юбка ее по-прежнему была подоткнута и открывала ноги почти до колен. С ребячьим задором вбежав в воду, Селин принялась подбивать набегающие пенящиеся волны то одной, то другой ногой.

– Я, – объявила она, широко улыбаясь, – хожу по небу!

Корд оставил ее играть в воде, а сам повел жеребца в тень смоковницы – ее длинные ветви нависали над самой водой. Набросив поводья на выступающий корень, он закатал мокрые брюки до колен и пошел назад по теплому песку. С моря дул свежий ветерок, здесь было гораздо прохладнее, чем в зарослях тростника.

Когда Корд подошел к Селин, она повернулась и глаза ее слегка затуманились, словно она не знала, чего от него ожидать. Корд не мог ее в этом винить: он и сам не знал, как вести себя со своей женой.

Брюки его все равно были мокрыми, и Корд, пройдя мимо Селин, продолжал идти до тех пор, пока не оказался в воде почти по пояс. Подняв руки высоко над головой, он вытянулся в струнку и поднырнул под аквамариновую волну.

Селин очень хотелось бы последовать за мужем, но она не решилась это сделать, испугавшись, что намочит платье или, того хуже, утонет. Поэтому она только наблюдала, как Корд сильными руками рассекает воду. С его черных блестящих волос во все стороны разлетались сверкающие капли. Когда он, подобно мифическому морскому богу, появлялся из морских волн, она не могла отвести взгляда от его широких плеч.

Наконец, он пошел к берегу, не обращая ни малейшего внимания на то, что мокрые брюки облепили тело и подчеркивают каждую линию фигуры. Проходя мимо жены, он взял ее за руку и повел за собой. Перешагнув через линию прибоя, Корд сел прямо на песок и, потянув Селин за руку, заставил сесть рядом с собой.

– Ты должна мне кое-что объяснить, – сказал он. – Ты говорила, что не имеешь ни малейшего отношения к смерти Данди. Я поверил, когда ты сказала, что лишь удачно угадала кое-что о прошлом Данди. Но за этим скрывается нечто большее, да?

Он ждал логического объяснения, а у Селин не было ничего, кроме правды. Она подтянула колени к подбородку и принялась смахивать песок со ступней.

– Ну? – Несмотря на жару, Корд почувствовал, как по спине его пробежал странный холодок. У него появилось предчувствие, что, что бы она сейчас ни сказала, это ничего не даст.

– Да, есть кое-что еще, – тихо согласилась она. – Но я не знаю, с чего начать.

Корд не ответил, Селин взглянула на него. Он сосредоточенно хмурился и смотрел на нее так, словно она действительно наслала проклятие на Данди, и теперь пытается понять, на что еще она способна.

– Почему бы тебе не начать с начала?

– Я не знаю точно, когда это началось, и уж точно не знаю, как и почему. Но с самого раннего детства – сколько себя помню – я всегда обладала способностью видеть образы из прошлого разных людей.

Она взглянула на Корда. Даже если бы она сказала ему, что у нее сейчас вырастет вторая голова, он вряд ли посмотрел бы на нее более недоверчиво.

– Это почти то же самое, что предсказание судьбы, только наоборот, – продолжила она, силясь подобрать нужные слова. – Когда я была еще совсем маленькой, то поняла, что мои видения появляются, только если я дотрагиваюсь до человека рукой. Это тебя удивляет?

– Ну, скажем… если бы я собственными глазами не видел, как ты это делаешь, то решил бы, что ты перегрелась на солнышке. Но я слышал, что ты сказала Данди, и видел, что произошло сегодня утром, когда ты взяла за руку жену Бобо.

– И?..

– И это бывает всегда, когда ты к кому-то прикасаешься? – Корд откинулся назад, опершись рукой о песок; было видно, что в голове у него полная неразбериха: мысли то лихорадочно возвращались к прошлому, откручивая назад ленту событий, то обращались к будущему.

– Нет, только тогда, когда я сама хочу этого, когда открываю свое подсознание и впускаю в него посторонние образы. Я редко пользуюсь этим даром.

– Даром?

– Моя опекунша, Перса, всегда это так называла, хотя иногда я думаю, не проклятие ли это. Когда я была маленькой, то думала, что этим владеют все, но моя мать быстро убедила меня в обратном.

– Когда сегодня утром ты держала эту женщину за руку, я думал, ты упадешь в обморок, так ты побледнела. У тебя это вызывает боль?

– Просто я чувствую то же, что испытал человек, которому принадлежат воспоминания, хотя это не такая сильная боль, какую пережил этот человек.

– Значит, ты обладаешь невероятной способностью подслушивать и подглядывать за чужими воспоминаниями. – Корд поднял на нее ледяной взгляд синих глаз. – Когда я впервые тебя увидел, мне показалось, что ты заглядываешь прямо мне в душу. Ты пользовалась своим… даром… со мной?

Селин смотрела на линию горизонта, не находя в себе сил встретить его взгляд.

– Да, – наконец призналась она. – Пользовалась.

Корд выпрямился. Больше всего это напоминало ночной кошмар. Он попытался представить себе, как Селин роется в его воспоминаниях, видит все то, что он так старался скрыть даже от себя самого. Неужели она теперь все знает? Все о предательствах и потерях, доставивших ему столько боли – боли, которую он стремился спрятать за стеной отчужденности или на дне бутылки.

– Так ты заглядывала в мое прошлое? Рылась в моей памяти?

– Это было совсем не так, Корд…

Он не скрывал своей ярости. Таким она, пожалуй, его еще не видела. Он мгновенно стал совсем чужим, и она ничего не могла с этим поделать. Этот жестокий рассерженный мужчина просто пугал ее.

– Когда, Селин? Когда ты успела украсть мои воспоминания?

– Когда мы поднялись на борт «Аделаиды». Мне очень хотелось узнать, что за человек стал моим мужем. И потом в ту ночь, когда был шторм и ты обнимал меня… Тогда я не хотела этого, просто так вышло. Я была слишком измучена, забыла об осторожности и…

Корд резко поднялся на ноги и склонился над ней.

– А как насчет прошлой ночи? Ты влезала в мою память прошлой ночью, когда мы…

– Нет! Ничего подобного!

Селин считала, что больше рассердиться Корд уже не может, но он удивил ее.

– А почему бы и нет? Вот тебе прекрасная возможность. Прямо сейчас! – Он протянул ей руку. – Прикоснись ко мне и прочти мои воспоминания.

– Корд, пожалуйста, не надо…

Он отдернул руку и показал на изумрудные заросли сахарного тростника, раскинувшиеся впереди.

– Мне следовало догадаться, что все идет слишком хорошо, чтобы быть правдой! Плантации в порядке. У меня есть жена, с которой мне хорошо в достели. Я давно должен был сообразить, что мне никогда так не везло. Ты хочешь рассказать мне что-нибудь еще? У тебя есть еще какие-нибудь маленькие секреты или скрытые таланты, о которых я не знаю?

Секреты? Корд был настолько рассержен, что сейчас не было никакой возможности объяснить ему, почему она согласилась занять место Джеммы О’Харли, рассказать, что вышла замуж, потому что, опасаясь за свою жизнь, должна была бежать из Нового Орлеана.

Не дожидаясь ответа, Корд направился к лошади. Он испугался вдруг, что может убить Селин, и в то же время боялся, что сожмет в объятиях и простит за все только ради того, чтобы она снова была с ним рядом.

Селин оттолкнулась от песка, поднялась, отряхнула юбку и поспешила за Кордом. Не обращая на нее ни малейшего внимания, он надел рубашку, застегнул уцелевшие пуговицы и взялся за поводья.

Селин схватила мужа за руку. Он отдернул ее так резко, словно ее прикосновение обожгло его. Такое открытое отвращение глубоко ранило Селин. Она, будто защищаясь, прижала руки к груди. Перса предупреждала, что ей могут встретиться люди, которые никогда не поверят ей, которые будут смотреть на нее с подозрением, если только узнают, что она способна разглядеть тени прошлого, спрятанные в самых дальних уголках их памяти. Гнев и отвращение, которые она увидела в глазах Корда, только подтвердили опасения Персы. Но никто другой своей реакцией не сделал бы ей так больно, как он.

Селин попыталась сказать себе, что постепенно он успокоится. Она даже попыталась убедить себя, что ей должно быть совершенно безразлично, что думает Корд, потому что – как бы она ни хотела, чтобы все было по-другому, – их брак оставался браком по расчету, а не по любви. Почему же тогда ей казалось, что все внутри разрывается на части? Девушка смотрела на его напряженную фигуру, на лицо с крепко сжатыми челюстями. Вдруг он медленно повернулся и взглянул на нее так, словно никогда не видел прежде. Именно в это мгновение ее молнией пронзила догадка: каким-то невообразимым образом за прошедшие несколько недель она влюбилась в Кордеро Моро! Она никогда не намеревалась любить его по-настоящему, но, должно быть, полюбила! Иначе, разве важно было бы для нее, что он думает? И отчего ей стало бы так больно при мысли, что он, может быть, никогда больше не дотронется до нее? Интересно, как он поступит, если узнает когда-нибудь, что она все-таки сделала то, что он предупреждал ее никогда не делать? Она влюбилась в него.

– Корд, пожалуйста. Я обещаю, что никогда больше не пущу твои воспоминания в свой разум без твоего ведома.

Он потянулся к ней, готовый, казалось, схватить ее за плечи, но сдержался и опустил руки. Ему хотелось одного: прикоснуться к ней, притянуть ее к себе и сказать, что все в порядке. Ведьма! Она накрепко привязала его к себе. И не отпускала даже теперь, когда он знал о ее вероломстве, о ее обмане – а это, без сомнения, был жестокий обман: скрыть такую страшную тайну.

– Откуда я знаю, что могу тебе доверять?

– Но мы ведь не можем жить так всю оставшуюся жизнь, – тихо сказала Селин.

Корд едва расслышал эти слова из-за рокота накатывающихся волн. Слезы блестели у нее на ресницах. В глубине ее глаз он увидел нечто такое, с чем не хотел соглашаться. Она смотрела на него так, словно его прощение и доверие что-нибудь для нее значат. И это его пугало. Корд повернулся к ней спиной, намереваясь сесть в седло. Он понимал, что ему придется прикоснуться к Селин, знал, что не имеет права взять и уехать без нее.

Корд уже ставил ногу в стремя, когда Селин поняла, что не может оставить все как есть и не попытаться преодолеть его гнев и упрямую гордость. Намертво заперев ненавистную часть своего подсознания, обладающего свойством запросто бродить по самым дальним закоулкам чужих воспоминаний, Селин дотронулась до руки Корда. Девушке показалось, что ее пронзило электрическим током, таким первозданно-чувственным оказалось прикосновение к теплой даже сквозь ткань рубашки коже этого мужчины.

– Корд, послушай…

По телу Корда разлилась приятная, трепетная волна. Он повернулся и, забыв об осторожности, положил ладони на плечи жены. Ее голова была откинута назад, глаза закрыты. Одинокая слезинка блеснула под темными ресницами, прокатилась по щеке и упала на песок. Морской бриз играл ее распустившимися, спутанными волосами. Корд подумал, что эта женщина, эта ведьма – его жена – медленно, но верно очаровывает его, проникает в сердце.

– Ты права, Селин, – сказал он, крепче сжимая пальцы у нее на плечах и заставляя открыть глаза. – Мы не можем прожить так всю оставшуюся жизнь.

Нарастающее желание оказалось сильнее страха. Он притянул ее к себе и попытался заглянуть в самую глубину этих глаз, словно проникая в ее тайну. Он, кажется, дразнил ее своей близостью, предлагая снова окунуться в его душу.

– Ты хотела пробраться в мое прошлое, ну давай же, вперед, дорогая Селин! Если я должен заплатить такую цену за то, чтобы быть с тобой, ничего не остается делать – я плачу!

Он обнял ее и прижал к себе так крепко, что она не могла даже пошевелиться. Ожидая встретить сопротивление, Корд был поражен тем, что она замерла в счастливом ожидании, глядя прямо ему в глаза.

– Я хочу тебя, Селин. Будь ты проклята, но я снова хочу тебя.

Она не могла ничего ему возразить. Только не сейчас, когда во всем теле нарастала сладкая истома. Корд опустился на одно колено и потянул ее за собой в тень смоковницы. Песок здесь оказался неожиданно прохладным, совершенно не таким, какой лежал под горячими лучами солнца. Селин так много нужно было сказать ему! Ей хотелось, чтобы его упрямое сердце услышало и приняло то, что она скажет. Но она уже достаточно хорошо его изучила. Нежные слова любви и обещания станут всего-навсего звеньями цепи, которая опутает его сердце, но он никогда не смирится с этими оковами!

Он хотел ее и был нужен ей. Добровольно отдаться ему – вот лучший способ общения с ним сейчас, понимала Селин. Позволить ему утолить страсть ее телом – единственная возможность ублажить его, дать ему утешение.

Слиться с ним – только так могла она отдать ему всю любовь, которой он сопротивлялся из недоверия, из страха потерять ее.

Корд отпустил ее и немного отодвинулся, чтобы раздеться, потом взялся за ее платье. Узлы на бедрах лишь ненадолго задержали его, но он справился с ними, и мягкая ткань соскользнула с ее бедер.

– Обхвати меня своими ручками, Селин. Закрой глаза и проникни в мои воспоминания, но знай одно: я буду позволять тебе это, только когда не смогу уже отказывать себе в удовольствии насладиться твоим телом!

Он опустился на нее, взволнованный и трепещущий, готовый овладеть ею, мучаясь от любовной жажды, ненавидя себя за это.

– Нет, – сказала Селин, медленно покачав головой, и прижалась к нему. – Обещаю тебе. Я не буду…

Он провел рукой между их прижатыми телами, почувствовал, как влажно ее лоно, и мягко опустил ее на песок, заставляя замолчать так же, как заставил себя забыть на минуту свой гнев. Он не всегда был праведником, но никогда не причинял женщине физической боли.

Заставив ее пошире развести ноги, он ощутил теплую влажность между ее бедрами, и пальцы его задвигались нежно и ритмично, заставляя ее стонать от наслаждения, прижимаясь к нему всем телом. Легким движением бедер она дала ему понять, что хочет большего, нуждается в большем так же, как и он.

Воздух был насыщен солью и туманом. Они вдыхали аромат тропических цветов. Не способный больше ждать, не желающий думать о последствиях того, что он делает, Корд уткнулся лицом в изгиб ее шеи и полностью отдался своей страсти. Она была горячей, напряженной и полностью принадлежала только ему. По крайней мере в этот единственный и неповторимый благословенный миг.

Селин приподнялась ему навстречу, почувствовав, что он проникает внутрь ее, подспудно ожидая, что вот-вот ощутит рвущую, иссушающую боль, знакомую со вчерашней ночи. Но ничего подобного не произошло. Как Корд и обещал, физической боли больше не было. Только горькое сознание: то, что он испытывает к ней помимо страсти, – хуже, чем гнев: он не чувствует ни-че-го! Верная своему обещанию, Селин не проникала в его воспоминания, сосредоточившись на тех ощущениях, которые вызывала в ней близость с Кордом.

Он начал двигаться в ритме набегающих на берег волн прибоя, но потом этот темп показался ему слишком медленным и ровным, движения его стали более быстрыми и нетерпеливыми, Корд все настойчивее и глубже проникал в ее лоно. Он делал такое, что она готова была сойти с ума. Он покусывал ею шею и плечи, и она ощущала на своей коже его теплое дыхание, дрожа, когда он водил языком вокруг пульсирующей на шее жилки.

Селин выгнулась под ним, требуя большего, страстно желая получить от него все. Она хотела, чтобы он отдал ей все, излил в нее свое семя, наполнил ее собой. Она звала его по имени, прося, чтобы он довел ее, наконец, до наивысшей точки наслаждения. Этот крик слился с голосом моря, улетел на крыльях пассата.

Ее голод подогнал его. Корд больше не владел собой, словно стараясь пронзить ее насквозь, чувствуя, как разгорается ее страсть, как бьется в восторге ее тело. Он оказался бы не в силах сдержать ее, даже если бы захотел, и, пожалуй, не смог бы разжечь ее еще сильнее, поэтому он отдался наивысшему удовольствию и изливал в нее свое семя снова и снова.

Корд не мог с уверенностью сказать, что он слышал: плеск морского прибоя или стук своего собственного сердца. Забыв о недавнем гневе, он обнял Селин и крепко прижал ее к себе, откидывая с ее лица влажные локоны, чувствуя под пальцами набившийся в эти прекрасные волосы песок.

И вдруг восторг момента разрушился от одного воспоминания, которое пронзило все его существо. Он отпустил жену, отодвинулся от нее и сел. Стянув рубашку через голову, он отшвырнул ее, пробежал по песку и нырнул прямо в набегающую волну.

Селин села, не желая уступать навалившейся на нее печали. Глупо оплакивать потерю того, чем она никогда по-настоящему не обладала, да и не собиралась обладать. Она села и накинула платье, щурясь на солнце и наблюдая за уверенными мощными гребками Корда, который уплывал все дальше от берега. Его обнаженная спина, показываясь из хрустально-голубой воды, блестела на солнце.

Селин завидовала свободе, с которой он убежал в совершенно иной мир, пусть даже всего на несколько минут. Она знала: до тех пор, пока живы ее воспоминания, прошлое не отступит ни при каких обстоятельствах. Однако Селин не секунды не сомневалась в бесполезности оплакивать прошлое, особенно когда не известно, какое будущее тебя ждет.

Она поднялась и пошла по песку вдоль берега, а Корд продолжал плавать, ровно, сильно взмахивая руками. Казалось, он хочет довести себя до изнеможения, чтобы забыть о своем отчаянии. Селин подобрала юбку и, несмотря на волны, пошла к Корду. Вода оказалась теплой, но давала ощущение свежести, и Селин вошла в нее почти по пояс. Придерживая юбку одной рукой, она зачерпнула пригоршню воды, плеснула ею на лицо и шею, пригладила мокрой рукой волосы. Тонкая струйка воды потекла между ее грудями за глубокий вырез платья.

Корд, совершенно не стесняясь и не обращая внимания на Селин, вышел из воды размашистым шагом. Девушка выждала, пока он оденется и, сожалея, что пора выходить из воды, медленно пошла к берегу. Корд уже совладал со своими эмоциями, и все-таки избегал смотреть на Селин, боясь, что его вновь соблазнят ее надутые губки и бездонные глаза.

– Пора возвращаться, – буркнул он, протягивая руку, чтобы помочь ей сесть в седло.

Селин замерла на мгновение, но потом все-таки вложила свою ладонь в его.

– Корд, я даю тебе слово, что никогда больше не буду…

– Я предпочел бы не говорить об этом, – холодно оборвал он.

Ему не нужно было ее слово. Он хотел одного: чтобы сводящая его с ума странная способность Селин исчезла, хотя бы до тех пор, пока он не примет какое-нибудь решение.

Корд вскочил в седло позади Селин и направил коня к дорожке в тростнике.

Все время, пока они ехали, девушка чувствовала, что Корд старательно следит за тем, чтобы случайно не прикоснуться к ней. К счастью, они оказались не так далеко от дома, как она думала. Тростник скоро сменился зарослями тропического леса, который когда-то вполне мог быть ухоженным садом. Как только они въехали во двор, Селин соскользнула с коня, не дожидаясь помощи Корда, и поспешила в дом.

Корд не окликнул ее и не попытался остановить. Он молча наблюдал, как Селин поспешно уходит от него, ступая босыми ногами по камням, которыми была выложена дорожка. В ее волосах все еще поблескивал мелкий песок, тяжелые пряди длинных, до талии, волос раскачивались в такт шагам. Ему хотелось что-нибудь сказать ей, но он никак не мог побороть в себе чувство глубокой обиды, смириться с тем, что рассказала ему Селин.

Всю свою жизнь он старательно бежал от воспоминаний, а она, оказывается, может проникнуть в них по собственному желанию, без его ведома! Именно тогда, когда ему вдруг показалось, что не все еще потеряно, что он сможет возродить Данстан-плейс и сдержать слово, данное памяти Алекса, его столь прелестная женушка сообщает, что способна пробираться в его воспоминания! И при этом она настолько красива, настолько желанна и настолько убедительна, что даже в такой момент он не удержался, заключил ее в объятия и готов был простить ей что угодно! Корд не мог не признать, что Селин было очень нелегко рассказать ему правду, сообщить, что она не такая, как все, не совсем нормальная, но это не имело значения. Единственное, что было важно для Корда: он не знал, может ли верить в то, что она никогда больше не проникнет в его сознание. Его душе необходимо было время. Его тело уже пристрастилось к ней, как к наркотику.

Корд достал из седельной сумки свои сапоги и туфли Селин, передал седло дожидающемуся конюху и направился к дому. Не доходя нескольких шагов до веранды, он увидел, как из дома им навстречу выбежала тетя Ада, одетая в светло-серое шелковое платье с широкими кружевными воротником и манжетами. Она задержалась в дверях, удивленно глядя на растрепанную Селин. Корд проследовал за женой и только слегка кивнул тете в знак приветствия.

– Как это ты умудрился так намочить брюки, Кордеро? Селин! Похоже, тебе необходимо ополоснуться. Я скажу Эдварду, чтобы он приготовил для тебя прохладную ванну. – Она повернулась было, чтобы уйти, но, словно что-то вспомнив, сказала: – Мы слышали о сынишке Бобо. Я так рада, что он жив и здоров. Какой ты герой, Кордеро! Ну и денек же нам выдался сегодня!

Корду хотелось только одного: утолить жажду и переодеться, но существовали обязанности, от которых он не мог отмахнуться.

– Надеюсь, колдун больше не доставлял вам хлопот?

Ада замахала руками:

– Нет, нет. Ничего подобного! Просто все это так неожиданно! Кстати, ты не говорил мне, что ждешь гостей…

– Кого жду, тетя?

– Как же! Брата мирового судьи, Коллина Рэя, и продавца книг с Барбадоса. Кажется, он назвался мистер Уэллс. Говард Уэллс. Селин пригласила его посетить нас, когда они ужинали вместе в Бэйтауне. Кстати, об ужине. Он будет подан через час.

Она провела рукой по непослушным прядям, выбивающимся из уложенных в прическу кос, и прежде чем Корд успел что-либо сказать, добавила:

– У меня там Фостер чистит серебро и следит за несколькими специальными блюдами. Одно из них – пудинг с чуточкой рома, – который добавляют, когда пудинг остынет.

Его нужно запекать не больше часа, а то иногда, когда хозяйка зазевается…

– Звучит очень заманчиво, тетя Ада, – вмешалась Селин, приходя Корду на помощь. – Вам не трудно прямо сейчас прислать наверх Эдварда?

– Так много нужно еще сделать!

Ада, казалось, пришла в ужас от количества навалившихся на нее дел. Улыбаясь, она бодрым шагом направилась в глубину дома.

Корд пропустил Селин в дом и проследовал вслед за ней по лестнице. Когда она вошла в свою комнату, он задержался возле двери и сказал:

– А я и не знал, что ты общалась в Бэйтауне с кем-то кроме Рэя. Похоже, у тебя появились сразу два воздыхателя.

– Мистер Уэллс годится мне в отцы. Он очень любезный джентльмен, начитанный и образованный человек. Поскольку тебя рядом не оказалось и сопровождать на ужин в тот вечер меня было некому, Фостер и Эдвард выбрали именно его в качестве наиболее подходящего и надежного спутника. Я не думала, что тебе не понравится, что я его пригласила. Если ты беспокоишься о том, не стану ли я влезать в сознание гостей, будь спокоен – не буду. Можешь мне поверить.

Корд внимательно посмотрел на нее, словно взвешивая ее слова.

– Мы все вынуждены тебе доверять, правда?