Через несколько часов Селин уже радовалась тому, что надела старенькое платье, о котором Фостер высказался вполне определенно: в нем только милостыню просить. Руки ее были перепачканы землей, волосы растрепались, а потное лицо оказалось в грязных пятнах. Сколько она ни старалась держаться как подобает хозяйке плантации и только наблюдать за работой людей, которых Корд оставил в ее распоряжении, ей не удалось удержаться от удовольствия повыдергивать сорняки или пообрезать ветки живой изгороди при помощи длинного острого мачете, которым она завладела.

Воздух был влажным. В небе над островом собирались свинцовые тучи – верный признак того, что в скором времени разразится ливень. Разгоряченная и усталая, Селин отпустила рабов, отправив их в деревню, и пошла по тропинке к дому, вытирая лоб тыльной стороной одной руки и подобрав подол платья другой. Перепачканными пальцами она стерла капельки пота с шеи в ложбинке между грудями.

Над головой девушки среди ветвей прыгали шумные обезьяны, сердясь на непрошеную гостью. К какофонии звуков присоединились крики попугаев, которых, благодаря блестящему ярко-зеленому оперению, почти не было заметно среди листвы. В воздухе стоял тяжелый сладкий запах перезрелой гуавы. Несколько минут – и тропический заповедник наполнился разноголосием звуков и разноцветием красок. Мир вокруг нее ожил.

Селин опустила подол платья и расправила плечи, увидев, что из просвета между деревьями ей навстречу вышел Корд. Она махнула ему рукой, он махнул ей в ответ. Только когда он приблизился, Селин поняла, что это не Корд, но такой же красивый и очень похожий на ее мужа мужчина, правда, гораздо старше. У него были совершенно черные волосы и кожаная повязка на правом глазу.

Мужчина оказался почти такого же роста, как Корд, и двигался с той же легкостью и уверенностью. В выражении его лица, в манерах не было ничего такого, что вызвало бы у нее беспокойство, которое она почувствовала, когда впервые увидела Коллина Рэя. Так что девушка продолжала идти ему навстречу.

Прежде чем Селин заговорила, незнакомец взял ее руку и поцеловал с почтительным поклоном.

– Я слышал, что Кордеро вернулся с красивой молодой женой. И я рад, что слухи соответствуют действительности, – сказал он.

Его сияющая, открытая улыбка оказалась такой обаятельной, что Селин невольно подумала: именно так мог бы улыбаться Корд, если бы его сердце не переполняла печаль. Обезоруживающие манеры пожилого джентльмена вызвали ее ответную улыбку.

– Вы не просто красивы. Изысканно красивы, вот как я сказал бы. Вы Селин?

– Да, я – Селин.

Она извинилась за свое грязное платье и безрезультатно попыталась привести в порядок растрепанные волосы.

– А вы – Огюст Моро. – Сказала она. Это не мог быть никто другой, если только Корд не скрыл, что у него есть весьма симпатичный старший брат.

– Как вы догадались, дорогая моя, если все на свете считают, что меня нет в живых? По вашему виду не скажешь, что вы удивлены или испуганы встречей с привидением.

Селин склонила голову набок и внимательно посмотрела на него.

– Вы такое же привидение, как и я. Откуда вы взялись?

– С корабля, пришвартовавшегося в бухточке, принадлежащей маленькой плантации, что граничит с вашей. Скажем так, его хозяин – мой близкий друг, который рад моим нечастным приездам на остров. Как вы меня узнали?

– Я узнала бы вас где угодно. Мой муж – ваша точная копия, только немного выше и глаза у него голубые. И, к несчастью, его глаза не сияют так, как ваши.

– Почему?

– Потому что так сложилась его жизнь с тех пор, как вы отослали его от себя.

Кажется, он удивился тому, насколько свободно Селин обсуждает с незнакомцем характер своего мужа.

– Я поступил так, считая, что делаю лучше.

– Для него или для себя, мсье? – Она заметила, что смешинки из его глаза исчезли.

– Мне казалось – для него. Я оказался никудышным человеком, неудачником, женившимся на богатой наследнице, хотя и не из-за денег, а потому, что мы безумно любили друг друга. Элис погибла в результате несчастного случая, когда по моей вине перевернулся наш экипаж, и я думал, что жизнь моя кончена. Я не находил в себе сил забыть о своем горе. Ну каким отцом я был бы для моего сына в тот момент?

Селин попыталась поставить себя на его место, честно желая понять.

– Я намеревался покончить с собой, но не хотел, чтобы Кордеро переживал еще и этот скандал, поэтому отправил его к своему отцу в Новый Орлеан.

– Но как можно было отправить сына к Генри Моро, если вы с отцом никогда не любили друг друга? Неужели вы не догадывались, что старик способен перенести свой гнев и разочарование на вашего ребенка?

– Я не мог думать ни о чем, кроме собственной вины и горя. И я надеялся, что мой отец поладит с внуком. Кажется, так и случилось, потому что, насколько я слышал, Кордеро вернулся, чтобы по-настоящему заняться Данстан-плейс.

– Откуда вы узнали? Если вы поддерживаете связь с Адой, она хорошо хранит вашу тайну!

Он покачал головой:

– Она, как и все остальные, думает, что я мертв. Когда я исчез, то, действительно, намеревался умереть. Я вышел в море на маленькой лодочке без воды и продуктов, ожидая, что море заберет мою жизнь. Вместо этого меня, когда я уже был без сознания и на грани смерти, подобрал один старый пират. Он-то и научил меня всему, что знал сам. Я начал новую жизнь, сменил имя и на многие годы стал Роджером Рейнольдсом, пиратом, капитаном капера. Один из самых моих верных людей все это время следил за Данстан-плейс.

– Кто?

– Бобо.

– Раб?

– Бобо – свободный человек, как вы и я… если кто-то вообще может быть по-настоящему свободным в этой жизни. Он работает на меня и, поверьте, я ему хорошо плачу.

– Корд рассердится, когда узнает об этом. Он и так уже ненавидит вас за то, что вы расстались с ним. Но позволять ему считать, что вас нет в живых…

На его лице отразились печаль и сожаление.

– В любом случае, я не собираюсь возвращаться назад, в жизнь моего сына. Мне достаточно знать, что у него есть вы и что он вернулся домой.

– Так вы намерены снова его покинуть? – Селин больше не могла скрывать свой гнев. Корд не заслужил такого обмана!

– Он верит, что меня нет в живых. Я предпочитаю, чтобы все так и было.

– И вы были пиратом?! Да вы – трус, мсье!

– Я был одним из самых знаменитых каперов, потому что мне было все равно – жить или умереть. В этом случае мужчина бросает вызов судьбе. Но в одном вы, безусловно, правы: я оказался слишком трусливым, чтобы самому взяться за воспитание сына. – В голосе его звучала печаль. – Теперь он потерян для меня, как и его мать.

Селин слишком хорошо знала, с какой болью в душе живет Кордеро, чтобы быть объективной, и не могла уступить и позволить этому человеку спрятаться от осознания вины перед своим сыном. Она взяла Огюста Моро за руку и заставила выслушать ее.

– Еще не поздно встретиться с ним, сообщить ему, что вы живы. Вы, безусловно, любите его настолько, чтобы попытаться объяснить, почему заставили его уехать. Не позволяйте ему идти по жизни с сознанием того, что вы вышвырнули его из родного дома просто потому, что не любили его. Вы представить себе не можете, какую рану нанесли ему этим поступком.

– Но я же сказал вам, что не бросал его! – горестно воскликнул Огюст. – Я скучал по нему с самого дня его отъезда, клянусь оставшимся глазом! Но теперь уже поздно сожалеть. Он только еще больше меня возненавидит, когда узнает правду.

Селин даже расплакалась от безысходности. Смахнув слезы, она повернулась к нему спиной, не желая, чтобы он видел ее отчаяние.

– Я не хотел причинить вам боль, Селин, – извинился Огюст. – Я просто хотел встретиться с женщиной, которая однажды подарит сына моему сыну.

Она почувствовала на плече тяжесть его руки, но не повернулась к нему.

– Вы и Кордеро не собирались делать больно, но сделали! Из-за вашего поступка он не может позволить себе ни одного живого чувства, не способен никого полюбить…

– Уверен, вас он любит…

Она повернулась к нему и, вскинув голову, усмехнулась. Посмотрела ему прямо в глаза и покачала головой. Горькое разочарование, зазвучавшее в ее тоне, удивило Огюста Моро.

– Нет. Он меня не любит. Он не смог бы меня полюбить, даже если бы захотел, потому что он не умеет любить. Его никогда не учили любить – он узнал только, как терять любовь.

Смерть Александра, нежелание Генри Моро подарить Корду хотя бы толику любви – как могла она объяснить все это здесь, в саду? Боясь, что Огюст уйдет, а она так и не успеет убедить его повидаться с Кордом, Селин предприняла еще одну попытку.

– Пожалуйста, мсье, я вас умоляю: поговорите с ним! Объясните ему, почему отослали его из дома. Неужели ваша Элис не захотела бы этого?

Огюст протянул руку и осторожно вытер слезинку у нее на щеке. Он смотрел на нее сверху вниз, и выражение сожаления на его лице постепенно сменилось смирением. Наконец он вздохнул:

– Это будет нелегко.

Селин вытерла взмокшие ладони о юбку, тяжело вздохнула и согласно кивнула.

– Да, это будет непростая встреча. Боюсь, Корд будет потрясен, и очень рассердится. Может, лучше будет, если я сначала поговорю с ним.

– Нет, пока рано. Мне необходимо привести в порядок кое-какие дела. Я свяжусь с вами через Бобо в случае необходимости. До тех пор, пожалуйста, сохраните мою тайну.

Корд хотел, чтобы между ними больше не было никаких секретов и, если не считать смерти Жана Перо, она обо всем ему рассказала. Теперь Огюст Моро хочет, чтобы она нарушила свое слово.

– Я не могу лгать ему.

– Вы и не должны лгать, просто ничего пока не говорите.

– Разве это не то же самое, что ложь?

– Пожалуйста, Селин. Храните мою тайну еще три дня.

На лице Огюста Моро появилась улыбка, которая, без сомнения, разбила не одно женское сердце на многочисленных островах. Точно такой же была бы улыбка Корда, позволь он себе такую роскошь. Селин не смогла отказать Огюсту.

– Ну ладно, три дня.

Он взял ее руку и поцеловал, потом кивнул и покинул сад. Она смотрела, как он удаляется по тропе и исчезает за деревьями.

Надеясь добраться до дома до начала ливня, Селин повернула на одну из недавно расчищенных тропинок. Внезапно откуда ни возьмись появилась Ганни. Рабыня сломя голову неслась навстречу хозяйке. Селин испугалась, не увидела ли служанка Огюста Моро, но в этот момент поняла, что в руках Ганни держит сюртук Кордеро.

– Мисса, идите домой!

– В чем дело? Что случилось?

Рабыня дрожала. С широко открытыми глазами она протянула Селин сюртук. Девушка взглянула на белую ткань подкладки: по ней расплылось широкое кроваво-красное пятно.

– Где Кордеро? С ним что-то случилось? Ганни судорожно сглотнула и указала на тропинку за спиной Селин.

– Он пошел проверить новое поле. Его ранили. Кровь так и хлещет. Бобо… говорит… вам лучше идти туда!

Селин схватила сюртук, не обращая внимания на то, что испачкала кровью платье. С Кордом случилось несчастье, он тяжело или – если судить по количеству крови на сюртуке – смертельно ранен. Нельзя терять ни секунды.

Она бросилась по тропинке вслед за Ганни, споткнулась о корень и упала, но тут же вскочила и побежала дальше.

Ганни вела ее в глубь тропического леса. – В темных зарослях, куда не проникал ни один лучик света, Селин видела только белую блузку служанки, бегущей между деревьями, Селин вытянула вперед руки, стараясь защититься от лиан и хлещущих ветвей. Земля, мокрая от дождей, превратившись в густую, скользкую грязь, налипала на туфли Селин, мешая идти.

– Ганни! – закричала Селин, испугавшись, что потеряет служанку из вида в густых зарослях. – Мне кажется, мы не туда бежим. Я не вижу даже намека на тростниковое поле.

Как жаль, что она почти не слушала Корда, когда он рассказывал где расчищают новые поля под тростник. Теперь Селин пыталась припомнить хотя бы что-нибудь, что помогло бы разыскать его. Тропинка сузилась и пошла по настоящему болоту. Селин начала сомневаться, может ли Ганни вообще найти дорогу.

Зеленые обезьяны легко прыгали с ветки на ветку, словно издеваясь над Селин. Струйки пота бежали по ее перепачканному лицу, всклокоченные волосы стали влажными и разметались по плечам, прилипли к шее. С гор донеслись раскаты грома. Селин услышала, как крупные капли дождя застучали по широким листьям над ее головой, но потоки воды пока еще не проникали сквозь естественную крышу.

– Ганни! Подожди!

Рабыня исчезла из виду. Селин, испуганная и ничего не понимающая, продолжала бежать вперед, ей казалось, что сердце вот-вот вырвется из груди. Низко нагнув голову и не видя ничего, кроме мелькающих носков собственных туфель, Селин думала только об одном: как найти Корда.

Внезапно подняв голову, она вскрикнула от неожиданности и остановилась, едва не налетев на старика-колдуна. Он стоял перед высоким деревом, и в его глазах сверкал огонь победы.

Она попала в старательно расставленную ловушку.

Сюртук Корда стал невероятно тяжелым от грязи, дождя и крови. Сколько крови! Селин прижала сюртук к груди.

– Где мой муж? Вы убили его? Или вам нужна только я?

Селин сделала шаг назад, готовая убежать, но обнаружила, что путь к отступлению отрезан Ганни и молодым рабом, которого Селин не знала. На плече юноши болталась длинная веревка, Ганни смотрела на хозяйку широко раскрытыми от ужаса глазами. Взгляд рабыни переходил с Селин на колдуна и обратно, она никак не могла перевести дыхание.

Селин повернулась, не желая выпускать из виду старика. Колдун поднял свою костяную трещотку, тряся ею над головой, и швырнул в девушку ком грязи. Селин не могла понять ни слова из того, что он говорил – его бормотание больше всего походило на какое-то заклинание.

Ганни и молодой раб подошли к Селин сзади и схватили ее за руки. Голос колдуна окреп, монотонное пение сменилось сердитыми, неистовыми криками. Селин поняла, что он призывает темные силы, просит своих богов наслать на нее проклятие, лишить ее волшебной силы. Уничтожить ее.

Селин сопротивлялась, но безрезультатно. Злоумышленники вырвали из рук девушки сюртук Корда и швырнули его в грязь. У нее отобрали даже то малое, может быть, единственное, что осталось от него, с горечью подумала девушка. По знаку колдуна его сообщники повели ее в глубь болота. Старик, завывая, следовал за ними по пятам. Треск колотушки раздавался по всему болоту, и обезьяны подняли невообразимый гвалт.

Дождь становился все сильнее, превращаясь в настоящий ливень. Невыносимая жара мгновенно спала, и Селин почувствовала, что начинает мерзнуть. Волосы и одежда намокли и облепили тело, не только туфли, но и ноги по щиколотку были в грязи. Девушка остановилась, изо всех сил зовя Корда, не желая даже думать, что находится слишком далеко от дома или какого-нибудь поля и никто не может ее услышать. Они достигли глубокой лощины, на дне которой земля превратилась в вязкую трясину. Селин поскользнулась и едва не упала. Юноша-раб подхватил ее и помог удержаться на ногах. Она заглянула ему в глаза, но, в отличие от Ганни, он не отвел взгляд, а посмотрел на нее зло и даже с вызовом.

Старик остановился у высоких зарослей манго. По его приказаниям, перемешанным с проклятиями, юноша толкнул Селин к одному из деревьев и заставил ее встать, прижавшись к стволу. Она старалась не думать, какие насекомые населяют полугнилую кору этого дерева и сколько их роится у ее ног.

Попытка Селин сопротивляться сильной хватке молодого раба ни к чему не привела. Она била, царапала, кусала его – безрезультатно. У него были слишком крепкие мускулы, закаленные часами тяжелого физического труда на тростниковых полях. Он легко удерживал слабую женщину и уворачивался от ее кулаков.

Ганни схватила хозяйку за руки и связала их за столом дерева. Острая боль пронзила руки девушки до самых плеч. От любого движения, любой попытки освободиться, веревка только сильнее впивалась в нежную кожу.

Колдун пошел вокруг дерева, выкрикивая заклинания. Селин почувствовала, как он потянул ее за узел, проверяя прочность ее пут. Когда он снова оказался перед ней, она попыталась ударить его ногой. Молодой раб набросился на нее с ругательствами и проклятьями. Селин перехватила взгляд Ганни, которая топталась неподалеку, и обратилась к ней, моля о помощи:

– Ганни! Не делайте этого. Я позабочусь, чтобы вам ничего не было, если вы отпустите меня. Пожалуйста. Скажи им, пока еще не поздно! Скажи, что Кордеро жестоко с ними расправится, если со мной что-нибудь случится. Пожалуйста, Ганни!

Ганни отвернулась и отошла в сторону. Колдун усмехнулся. Селин с вызовом повернулась к нему. Дождь струился по ее лицу, заливая глаза.

– Ты еще не победил! – выкрикнула она. – Не для того я избежала виселицы, чтобы умереть от твоей руки в этих болотах!

Она плюнула в его сторону, почувствовав легкое удовлетворение оттого, что он, пытаясь увернуться, едва не свалился в грязь.

Ганни и молодой раб поспешно исчезли в зарослях. Потеряв всякую надежду на освобождение, Селин следила за колдуном, который последовал за своими подручными. Дождь моментально стер их следы. Даже шумливые обезьяны попрятались в укрытия. Она осталась совершенно одна, отданная на милость случаю и хозяевам ночи…

Корд выпрямился и оттолкнулся от столика, за которым он работал в маленькой мастерской при перегонном цехе. Потерев шею, молодой человек расправил затекшие плечи. Рядом стоял поднос с нетронутой едой, о которой он не вспоминал до тех пор, пока пустой желудок не напомнил о себе возмущенным урчанием.

Корд взял холодную куриную ножку и стал безразлично жевать, одновременно продолжая изучать счета, составленные когда-то его отцом. Невероятно, но с того дня, когда здесь последний раз работал Огюст Моро, в книгах не было сделано ни единой записи! Корд поймал себя на том, что внимательно вглядывается в аккуратную подпись отца под колонками цифр. Как бы сложилась его жизнь, доведись ему вырасти в этих краях?

Молодой человек положил на блюдо куриную косточку и потер глаза. Бесполезно представлять себе, что могло бы быть – он никогда не имел этой привычки и не собирался приобретать ее теперь. Достаточно того, что он женился на женщине, которая имела не только собственные воспоминания, но и, в буквальном смысле, держала в своих руках память всех окружающих.

Корд выглянул в крохотное окошко над столом. Соблазнительные мысли о жене не давали ему покоя и мешали работать целый день, так что ему приходилось решительно бороться с острым желанием бросить все и вернуться домой, к Селин.

Часа два назад пошел дождь. Когда потоки воды прорвались, наконец, сквозь тяжелые тучи, превратившись в обычный для осенней поры ливень, стало немного легче дышать. Как ему хотелось, чтобы дождь смыл прочь все тревоги!

– Чертова ведьма…

Он потряс головой. За сегодняшний день Селин столько раз самовольно занимала его мысли! И каждый раз он безрезультатно пытался отделаться от этого образа. Оттолкнувшись от стола. Корд поднялся и подошел к открытой двери.

Маленькая тележка гувернантки, которая хранилась где-то с самого детства Корда, вкатила во двор завода. Тележку тянула вислозадая, серая в яблоках, кляча. Управлял ею не особо приспособленный для подобных дел Фостер. На скамеечках лицом друг к другу сидели Эдвард и Ада, тщетно пытаясь укрыться под тем, что некогда было зонтом. По краям его все еще болтались обрывки кружев. Зонт вряд ли мог защитить кого-то от дождя, так что Эдвард и Ада промокли ничуть не меньше, чем Фостер.

– Что привело вас сюда в столь прекрасный день? – крикнул посетителям Корд, не покидая своего укрытия.

Фостер натянул вожжи и завопил:

– Тпру-у!.. Тпру!.. Тпру-у-у-у!.. – Голос его звучал совершенно неубедительно, и серая кляча, похоже, догадывалась об этом.

Корд выбежал из-под крыши и схватил лошадь под уздцы. Стоя под дождем, он пытался разобраться в том, что говорили все пассажиры повозки одновременно.

– Сначала мы не беспокоились, – начала Ада.

– Но потом пошел дождь, и я решил посмотреть, – перебил ее Фостер. – И я нигде ее не нашел.

– Я настоял на том, чтобы, не теряя времени, отправиться прямо сюда и найти вас, потому что может случиться что-то страшное, а возможно, уже и случилось! – Заканчивая свою речь, Эдвард готов был расплакаться.

Корд подошел к самой повозке. Предложив руку Аде, он сказал:

– Войдите в дом, укройтесь от дождя.

– Мы не можем! Кордеро, ты должен прямо сейчас отправиться с нами. Нельзя больше терять ни минуты. – Пухлые щечки и двойной подбородок Ады дрожали.

Он даже испугался, заметив, наконец, настоящую панику и отчаяние, на которые до этого не обратил внимания, ослепленный дождем и обеспокоенный видом их намокшей одежды и волос. Корд почувствовал, как его охватывает ужас.

– Что случилось? – Он и сам уже промок до нитки.

Ада схватила его за руку и больше не выпускала ее. Отчаяние тетушки моментально передалось ему.

– Селин… – вымолвила Ада и разразилась душераздирающим плачем.

– Она пропала! – наконец сообщил Фостер.

Эдвард, всхлипывая, только качал головой:

– Прошло несколько часов с тех пор, как мы видели ее в последний раз, и теперь мы не можем ее нигде разыскать. Мисс Селин пропала!