Данстан-плейс, остров Сан-Стефен

– Большинство мужчин считает, что одной свадьбы в жизни вполне достаточно, – с усмешкой сказал Огюст, подавая двубортный черный сюртук сыну. – Если бы я не знал Селин, то решил бы, что ты склонен к самоистязанию. Но, если бы она была моей женой, я тоже не отказался бы провести с ней столько медовых месяцев, сколько уложится в человеческую жизнь.

Уединившись в одной из просторных комнат Данстан-плейс, они разговаривали, пока Корд надевал и застегивал сюртук.

– Скажем, наше первое венчание было совсем не таким, о каком мечтают все девушки. – Корд улыбнулся отцу, и в тоне его послышалось смущение. – Я даже был пьян.

– Ты считаешь, что должен сохранить это в тайне? А что, если она не захочет снова выходить за тебя замуж?

– После прошлой ночи, готов поспорить, это вряд ли вероятно, – заметил Корд и нагнулся, чтобы внимательно рассмотреть свое отражение в зеркале над туалетным столиком.

– Итак, все идет хорошо? Могу я в скором времени ожидать внука?

– Все идет хорошо. Надеюсь, что очень скоро исполнится твое – и наше – желание. – Подняв руку, чтобы поправить высокий воротничок рубашки, Корд замер с задумчивым видом. Ему хотелось, чтобы церемония, которую он решил устроить сегодня на закате, прошла без малейших шероховатостей.

– Ты не поверишь, но я по-настоящему волнуюсь! – сказал он отцу, заметив, что пальцы его дрожат.

– Волнуешься так же, как в тот день, когда провожал Селин на виселицу?

Улыбка Корда моментально испарилась.

– Я бы предпочел никогда больше не вспоминать об этом дне.

– Извини. Поскольку все кончилось хорошо, я думал, что ты не обратишь на это внимания. Итак, – добавил Огюст, сбивая пылинку с рукава своего сюртука и изображая полное внимание. – В чем нужна моя помощь? Может, я буду посаженым отцом?

– Я уже попросил об этом Говарда Уэллса. Поскольку он, похоже, все равно поселился здесь навеки, то пусть хотя бы отработает свои харчи. – Заметив, что лицо Огюста опечалилось, Корд быстро добавил: – А тебя я хотел попросить занять место шафера.

Некоторое время Огюст не мог вымолвить ни слова, потом широко улыбнулся, взял руку Корда в свою и сказал:

– С огромным удовольствием.

– Тогда увидимся через четверть часа, – предупредил Корд, хватая шляпу с кровати. – Я отправляюсь за невестой.

– По крайней мере, тебе не надо далеко ехать.

– Конечно, она ведь в комнате чуть дальше по коридору!

* * *

Выйдя из ванной комнаты, Селин услышала, что открывается дверь в спальню. Она улыбнулась, отбросила в сторону полотенце, накинула пеньюар и завязала широкий пояс. После нескольких случаев, которые всех вгоняли в краску, Корд наконец умудрился убедить Фостера и Эдварда хотя бы стучать, прежде чем входить в хозяйские покои.

– Войдите, – откликнулась Селин, встряхнув влажными волосами. Увидев, что вместо слуги в дверях появился ее муж, она не смогла сдержать радостной улыбки, пробежала через всю комнату и бросилась в его раскрытые объятия, не заметив, что в руках он держит что-то пышное и шелковистое.

– Кордеро! Почему ты так рано вернулся с полей?

– Ты хочешь, чтобы я уехал?

Она обхватила руками его шею и прижалась губами к его рту в долгом и сладостном поцелуе. Одного прикосновения ее губ было достаточно, чтобы Корд с наслаждением ответил на этот поцелуй.

Наконец, чувствуя, что задыхается, а сердце готово вырваться из груди, Селин отстранилась.

– Но ты в парадном костюме! Я никогда не видела этого сюртука. – Она нахмурилась. С того самого дня, когда они оставили позади ново-орлеанский кошмар и отплыли домой, жизнь превратилась для них в бесконечный, благословенный праздник. – Ты ведь не собираешься никуда уезжать, правда?

– Этот сюртук привез мне с Ямайки отец, когда плавал туда последний раз, и я никуда не собираюсь уезжать. Я принес тебе вот это. – Ему удалось высвободиться от ее объятий и преподнести расшитое цветами шелковое платье, которое, к счастью, не слишком помялось, пока они сжимали друг друга в объятиях.

– Что это?

– Платье. Должен попросить тебя надеть его прямо сейчас, потому что, если ты этого не сделаешь, мы опоздаем.

Селин озадаченно нахмурилась, но никак не могла припомнить, чтобы они были куда-то приглашены. Протянув руку, Селин убрала прядь волос со лба мужа, чувствуя приятную дрожь от одного прикосновения к любимому.

– Куда мы опоздаем?

– Это сюрприз, – сказал он.

– Какой сюрприз?

– Если я тебе скажу, это будет уже не сюрприз. Одевайся и сама увидишь.

Корд подошел к кровати, откинул москитную сетку и растянулся прямо поверх покрывала, опершись головой о широкую спинку и свесив с кровати скрещенные ноги в высоких сапогах.

– Ты мне поможешь?

Селин подхватила шелковое платье и улыбнулась мужу через плечо. Поддразнивая его, перекинула платье через противоположную спинку кровати и посмотрела на мужа сквозь опущенные ресницы. Плавным, соблазнительным движением она развязала широкий пояс и медленно, сантиметр за сантиметром, открыла его взору свое обнаженное тело. Пеньюар скользнул по ее плечам и бедрам и упал на пол, белой пеной раскинувшись возле ног. Поглаживая себя ладонями по талии и бедрам, она не сводила глаз с Кордеро, который пожирал ее взглядом.

– Ты играешь с огнем, Селин. – Его голос охрип от волнения.

– Я знаю. И это волнует меня еще больше.

Обнаженная, она обошла кровать и остановилась возле мужа. Протянув руку, легким движением заставила его разъединить ноги. Ее руки пробежали по обтянутым брюками ногам от икр до бедер, кончики пальцев коснулись дразнящей твердой выпуклости под тонкой тканью брюк. Присев на край кровати, Селин положила одну ладонь на напрягшуюся плоть, а другую руку запустила в пышную шевелюру мужа и, приподняв его голову, прижала к своей груди.

Корд коснулся губами напрягшегося соска, и Селин изогнулась от сладостной истомы, отдавшись теплу, разлившемуся по всему телу и вызвавшему сладострастную дрожь в глубине ее лона. Он ласкал ее соски, целовал и покусывал их зубами. Селин показалось, что она теряет рассудок, когда его рука скользнула между ее бедрами, а пальцы проникли в ее лоно.

– Ты таешь под моими руками, – прошептал Корд, касаясь губами ее груди.

– Да, и только под твоими, – ответила Селин шепотом и прижала к себе его руку, словно подсказывая: будь настойчивее.

– Мы должны поспешить, – сказал он, лаская ее все более нетерпеливо и страстно.

– Да, – выдохнула Селин, дотянувшись губами до его рта и быстро расстегивая пуговицы его сюртука. – Давай поспешим.

Секундой позже сюртук полетел на пол, а доведенная до экстаза Селин стонала, вцепившись пальцами в рубашку Корда и пытаясь вытащить ее из брюк.

– Помоги, – взмолилась она. – Сними их… скорее!

– Ты хочешь меня, Селин?

– Да, хочу, хочу твое обнаженное тело…

Не выпуская жену из объятий, Корд приподнялся, чтобы ей легче было раздеть его, и вскоре оказался обнаженным, как и она сама.

Пальцы Селин скользнули по его телу, по загорелым плечам, выпуклым мускулам рук, сильным мышцам живота. Он притянул ее к себе и впился в ее губы, легко покусывая их зубами, дразня языком, пока Селин не начала умолять его овладеть ею.

Одним сильным движением он положил ее под себя. Они лежали поперек кровати, запутавшись в одеждах, москитной сетке окутанные ее длинными все еще влажными волосами. Он больше не мог просто дразнить ее, потому что сам не мог дольше ждать! Корд вонзился в раскрытое для него, жаждущее его тело, прижал его еще крепче к себе и начал медленно двигаться внутри нее до тех пор, пока она не начала извиваться под ним, цепляясь пальцами за простыни, запрокинув голову. Он сгорал от нетерпения, стремясь к окончанию этой сладостной агонии и одновременно мечтая сделать так, чтобы она продолжалась вечно. В этот момент Селин обхватила его бедра и поднялась ему навстречу.

– О небо, сейчас, Кордеро! – закричала она, и ей показалось, что тело ее разлетается на тысячи маленьких кусочков и в ней бьется тысяча сумасшедших сердец. – Ну же, Корд, давай, вместе!

– Селин!

Ее имя прозвучало в его устах словно молитва, и он последним сильным толчком вонзился в ее жаждущее лоно. Его семя пролилось на благодатную почву, и он возблагодарил Бога за то, что Селин жива и лежит в его объятиях.

– Тебе следовало мне сказать, что ты не шутишь насчет сюрприза. Я ни за что не стала бы тебя отвлекать, – говорила Селин, натягивая новое, теперь уже сильно помявшееся платье и завязывая под грудью ярко-зеленую ленту.

– Именно поэтому я и не сказал тебе, что это серьезно. – Корд заправил рубашку в брюки и нагнулся, чтобы натянуть сапоги.

– Где мои туфли? – Селин стояла на коленях и заглядывала под кровать. – Темно-зеленые.

– Может, в шкафу?

– Мне кажется, я сняла их как раз перед тем, как пойти в ванную.

Он опустился на четвереньки рядом с ней, разыскивая потерявшиеся туфли.

– У тебя нет другой пары?

– Но они хорошо подходят к этому платью.

– Разве это важно?

– Это зависит от того, что за сюрприз ты приготовил. Это важный сюрприз, или один из тех обычных вечеров, которые устраивает Ада ради того, чтобы все отведали ее новое блюдо, и ради которых все обязаны одеваться в вечерние туалеты?

Корд притянул Селин к себе.

– Нет, это важнее, – тихо сказал он, держа ее за плечи, поглаживая их большими пальцами и заглядывая прямо ей в глаза.

– Что же это такое, Корд?

– Ты выйдешь за меня замуж, Селин? Она засмеялась, и от этого смеха его сердце наполнилось радостью.

– А тебе не кажется, что уже немного поздно? Ты что, слишком долго находился сегодня на солнышке без шляпы?

– Я серьезно. – Он отпустил ее плечи и сжал руками ее ладони. – Вышла бы ты за меня замуж, будь у тебя возможность выбора?

– О Корд, – прошептала она, прижимая к груди его руки. – Я выходила бы за тебя замуж снова, снова и снова! Я не променяла бы ни минуты этой жизни… – Она замолчала и, склонив голову, казалось, о чем-то задумалась. – Ну, может быть, я хотела бы забыть о суде и о том дне, когда меня собирались повесить, но… все остальное – ни за что!

Он поднялся и помог ей встать на ноги.

– На закате мы поженимся. Правда, благодаря этой прекрасной прелюдии мы уже почти опоздали.

– О чем ты говоришь?

– О сюрпризе. Мы снова с тобой женимся. На сей раз с цветами, гостями и большим приемом, как это и должно было быть в прошлый раз. Только теперь это будет брак по любви.

– Где?.. Когда?.. – Она была тоже удивлена, что не могла сформулировать ни одного вопроса.

– В саду, как только ты найдешь свои проклятые туфли.

В доме было непривычно тихо и пусто – совершенно не так, как бывало всегда, когда посреди дня в нем царили шум и суета. Селин сгорала от нетерпения, недоумевая, когда же Корд успел придумать эту вторую свадьбу и как ему удалось заручиться помощью всех вокруг, но сохранить все от нее в полнейшей тайне. Он торжественно проводил ее вниз по лестнице, настояв, чтобы она оперлась на его руку и шла с высоко поднятой головой. Когда они спустились на первый этаж, он остановился, заправил ей за ухо непослушную прядь волос и улыбнулся. Потом подошел к маленькому столику около входной двери и взял букет из цветков гибискуса и мирта.

– Ты выглядишь ослепительно, Селин. Ты самая красивая невеста из всех, что я видел в своей жизни. – Он вручил ей букет и поцеловал ее, на сей раз очень быстро, боясь, что не удержится и снова унесет ее назад, в спальню.

Она взяла цветы и прикоснулась пальцами к нитке крупного жемчуга на шее.

– Мне хотелось бы, чтобы с нами был Огюст.

Корд только улыбнулся. Когда он вывел ее на веранду, выходящую на террасу, Селин даже задохнулась от удивления и неожиданности: собравшиеся приветствовали их громкими возгласами. На террасе находились не только домашние – Ада, Говард Уэллс, Фостер и Эдвард, но также Огюст, красивый и очень похожий на Кордеро, стряпчий Огюста – Тимоти Тинсдейл, вернувшийся из Англии, все недавно получившие свободу рабы поместья Данстан-плейс – от стариков до младенцев, ревущих и хнычущих на руках у матерей, и, конечно, весь экипаж «Прекрасной леди».

– Все очень скромно, – улыбнулся Корд. – Только члены семьи.

Он сжал ее руку, желая подбодрить и кивнул Говарду Уэллсу, который поспешил на веранду, чтобы занять свое место рядом с Селин.

– Говард будет твоим посаженым отцом, Селин, – сказал Корд, положив руку девушки на согнутую в локте руку книготорговца.

Следующим на веранду поднялся Огюст и встал рядом с Кордеро. Селин с интересом ждала, кто появится в качестве официального лица, она никак не могла придумать, кто же согласится сочетать браком уже женатых людей. Окинув внимательным взглядом собравшихся, она подумала, что ей знакомы абсолютно все присутствующие. Эдвард и Ада стояли рядышком, улыбаясь сквозь слезы и то и дело прижимая к глазам огромные кружевные носовые платки. Фостер своим важным видом напоминал индюка и смотрел на молодоженов так, словно успех этого брака был полностью его заслугой. Бобо также занимал почетное место в первом ряду собравшихся. Рядом с ним стояла его молодая жена, а на плечах у него важно восседал сынишка.

За их спинами море катило серебристо-голубые волны, горячее тропическое солнце опускалось за горизонт. Ветер доносил аромат цветущих деревьев из сада, под темнеющим небом зажглись факелы.

По какому-то одному ему известному сигналу Говард Уэллс развернул Селин лицом к Корду и Огюсту. Добродушный книготорговец прочистил горло и провозгласил тихим голосом:

– Я прибыл сюда, чтобы передать невесту жениху и выступить свидетелем с ее стороны. Прежде чем сделать это, хочу сказать, что, если бы у меня была дочь, я гордился бы, если бы она была такой, как ты, Селин. – Он улыбнулся и легко поклонился собравшимся.

– Как красиво, – прошептала Ада и всхлипнула на плече у Эдварда.

Селин даже забеспокоилась, не придется ли уводить этих двух плакс раньше, чем кончится церемония. Она снова повернулась к Корду, ожидая, что произойдет дальше.

– Я прибыл сюда, чтобы выступить свидетелем со стороны этого мужчины, моего сына Кордеро Моро, – проговорил Огюст хорошо поставленным голосом, который был слышен даже в самых дальних рядах. Сейчас он произнесет слова брачного обещания.

Толпа замерла в ожидании. Даже дети, чувствуя важность момента, успокоились. Когда Кордеро взял Селин за руку, она забыла, что во дворе их дома собралось более двухсот человек. Передав букет Говарду Уэллсу, она смотрела только на своего мужа.

Единственное, что выдало волнение Корда, это то, как сильно он сжал ее пальцы, когда начал говорить:

– Я, Кордеро Моро, беру тебя, Селин Винтерс Моро, отныне и навсегда как мою единственную любимую, мою жену, мою вторую половину. Обещаю, что никогда не предам твою веру, всегда буду стараться быть достойным твоей любви, которую ты мне так щедро даришь. Я буду почитать тебя, защищать тебя, холить и лелеять до тех пор, пока смерть не разлучит нас. Прими от меня это кольцо как знак моей любви.

Он извлек из кармана перстень со сверкающим аметистом и надел ей на палец. Протянув руку, он ласково вытер слезы, которые побежали из ее глаз, взял ладонью за подбородок и нежно поцеловал. Толпа снова разразилась громкими приветственными криками.

Когда все успокоились, Говард наклонился и прошептал на ушко Селин:

– Если ты хочешь что-то сказать Кордеро, то можешь это сделать сейчас.

Селин глубоко вздохнула и крепко сжала руку Кордеро. В отличие от него, у нее не было возможности подумать, что она ему скажет, как прозвучит ее свадебная клятва, поэтому она доверилась чувствам, которые испытывала к нему, и заговорила, уверенная, что правильные слова скажутся сами.

– Я, Селин Винтерс Моро, беру тебя, Кордеро Моро, отныне и навсегда как моего единственного любимого, супруга и друга. Я всегда буду принимать твою любовь и дарить тебе свою. Я доверяю тебе мою жизнь и никогда не предам твое доверие и любовь, которую ты мне даришь. Я навсегда отдаю тебе мое сердце так же, как ты отдал мне свое – это величайший дар и ответственность, о которой я никогда не забуду. – Она остановилась, собираясь с мыслями. – У меня нет кольца, чтобы подарить его тебе в знак моей любви…

– Селин, это неважно, – тихо сказал он. Она покачала головой и громко, так, чтобы слышали все собравшиеся, добавила:

– Но если ты согласишься подождать несколько месяцев, я подарю тебе нашего первенца. – Селин победно улыбнулась. – Видишь? Так получилось, что и у меня приготовлен для тебя небольшой сюрприз, муженек.

– Я люблю тебя, Селин, – прошептал он. Она посмотрела в его глаза, голубые, как Карибское море, и полные любви, и тихо сказала:

– Я каждый день благодарю Бога за то, что однажды поменялась местами с Джеммой О’Харли. И только надеюсь, что, где бы она ни была, она так же счастлива, как я сегодня.

Он задумчиво улыбнулся и согласился:

– За то, что она дала мне тебя, я тоже ее благодарю и на это надеюсь.

Они скрепили клятвы поцелуем и повернулись лицом к собравшимся.

– Я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы пришли, чтобы услышать, как мы говорим друг другу эти слова любви, снова произносим брачные клятвы, и приглашаю всех вас от души повеселиться на нашей сегодняшней свадьбе. Поскольку все помогали ее устраивать, вам прекрасно известно, что будет много вкусной еды и веселой музыки, так что предлагаю всем пройти на завод, где во дворе все готово для торжества.

Корд обнял Селин за плечи, и они вместе смотрели, как гости потянулись в сторону сахарного завода. Теперь, когда зашло солнце, свет факелов стал еще ярче. Скоро на веранде остались только Селин и Корд, а также Фостер и Эдвард, Ада, Говард и Огюст. Они заговорили все одновременно.

– Селин! Ребеночек! – Ада всплеснула ручками и часто заморгала. – Только подумать! Мы должны приготовить детскую, за ним надо будет так ухаживать, ему нужно столько готовить, кашки и протертые фрукты…

– Поздравляю, Кордеро. Селин, ты осчастливила старика. – Огюст поцеловал ее в щеку. Когда он выпрямился, Селин заметила, что в глазах его блеснули слезы.

– Сорок лет – не так уж и много, – сказала Селин. – Вы еще можете жениться и подарить нашему ребенку дядю или тетю примерно того же возраста.

– Нет уж, занимайтесь этим делом вы, – засмеялся Огюст. – Ну что, пойдем к столу, Говард?

Огюст и Говард удалились. Ада шла между ними.

– Прекрасный финал, – кивнул им Фостер, стоя на нижней ступеньке. – Я всегда знал, что так и будет, хотя иногда ради этого приходилось потрудиться.

– Да, какой счастливый финал! Именно так и должно было случиться. – Эдвард высморкался в носовой платок. – Самый счастливый из всех возможных.

– Прежде чем ты разразишься морем слез, позволь напомнить, что нам лучше поспешить туда, где идет праздник, и убедиться, что все в порядке, пока еще не подошли новобрачные.

Фостер схватил Эдварда за руку и поволок за собой в направлении сахарного завода.

В тот момент, когда последний луч солнца скрылся за горизонтом, последний раз украсив небо розово-золотистыми разводами, Корд повернулся к Селин.

– Это на самом деле счастливый финал, правда? – Он больше не задавался вопросом, как и почему заслужил ее любовь, он просто купался в радости оттого, что она у него есть. – Когда я буду стариком и ты решишь вдруг заглянуть в мои воспоминания, ты обнаружишь, что воспоминания об этом дне я буду хранить отдельно от остальных, – сказал он.

Селин отвернулась, глядя на море, не зная, как рассказать ему о том, что мучило ее с того дня, когда они покинули Новый Орлеан.

– Что такое, Селин? Почему в твоих глазах в этот счастливый день появилось беспокойство? – Он подошел к ней ближе и потерся носом о ее носик. – Ну-ка, расскажи.

– Он пропал, – сказала она.

– Кто? – не понял Корд.

– Мой дар. Я не могу больше видеть ничьих воспоминаний, ни твоих, ни чьих-либо еще. Я не знаю, что случилось…

– Может, это из-за ребенка? Может, это временно?

Она покачала головой: она уже довольно давно хранила эту тайну и понимала, что дар никогда не вернется.

– Нет. Это случилось еще до ребенка, может, задолго. Я думаю, это из-за лихорадки. Одно я знаю точно: в тот день, в кабинете у судьи Беннета, когда ты велел мне прикоснуться к руке Жана Перо, я ничего не увидела. Совершенно ничего. Слава Богу, Жан сам во всем признался, потому что, когда я прикоснулась к его руке, у меня в голове были только мои собственные мысли, и больше ничего.

– А я удивился, почему ты так быстро заговорила. Ты едва дотронулась до него, и не похоже было, что ты, как обычно бывало, испытываешь головокружение, ты не побледнела. Должен тебе сказать, что все эти чудеса всегда выводили меня из себя.

– Значит, ты доволен?

– Конечно. Иначе я всегда бы за тебя боялся. Боялся бы, что об этом даре узнают многие и начнут приходить к тебе за помощью, а ты никому не могла бы отказать. Я ведь видел, как тяжело физически пользоваться этим твоим даром, Селин. – Он посмотрел на горизонт. – Нет, не могу сказать, что я из-за этого огорчен, а ты?

– Может и была бы, но я слишком счастлива, благодаря моей жизни здесь, с тобой и ребенком, который скоро родится.

– И кто знает, может, у нее будет этот дар, – предположил Корд. – А может, она будет просто маленькой ворчуньей.

– Может, он будет слишком красивым и таким же неисправимым, как ты.

– Мы можем завести и того, и другого. – Он улыбнулся, заглядывая ей прямо в глаза, и провел пальцем по аметистовому перстню.

Она поцеловала его и сказала:

– А знаешь, мы могли бы воспользоваться тем, что дом совершенно пуст и начать прямо…

Прежде чем она закончила свою мысль, Корд схватил ее за руку и увел за собой в дом.