Стоя на коленях на своей кровати, Селин любовалась через иллюминатор тем, как лунный свет целуется с волнами океана. Казалось, что до луны можно дотянуться рукой, – так низко она висела. Селин никогда не могла крепко заснуть в полнолуние, и сегодняшняя ночь не стала исключением. «Аделаида» скользила по спокойной воде, ее паруса гордо раздувались от попутного ветра. Можно было подумать, что корабль, так же как пассажиры и команда, с нетерпением ждет встречи с Сан-Стефеном, которая должна состояться утром.

Селин надела темно-зеленое платье поверх рубашки, которую носила взамен прежней, порванной Кордом. Оправив юбки, она открыла дверь каюты и очень удивилась, не обнаружив мужа в салоне. После того как она увидела, сколько он выпил за ужином, у нее не оставалось сомнений, что он не сможет подняться из-за стола. Он вообще много пил с той штормовой ночи. Отчасти она винила в этом себя. Если бы она не попросила его рассказать о Сан-Стефене, он не окунулся бы настолько в прошлое, которое прятал в глубинах своей памяти.

Селин вышла из салона и, придерживаясь за поручень, пошла вдоль палубы первого класса, радуясь тому, что прекрасно себя чувствует. Теперь, когда осталось всего несколько часов пути, она наконец привыкла к корабельной качке. Поправив прядь волос, девушка облокотилась на перила и, низко опустив голову, стала пристально всматриваться в синюю ночную воду. Лунный свет пробивался сквозь облака, и они мерцали жутковатым сине-белым светом. Воздух был напоен слабым ароматом цветущих вдали растений. Где-то высоко над волнами кричала чайка. Земля была близко.

Мимо прошел матрос, но даже не посмотрел в ее сторону. Команда обходила Селин стороной с тех пор, как она сделала вид, что может наслать проклятье на капитана Данди. Фостер рассказал ей, что матросы поверили, будто она и вправду наложила проклятье на Данди. Это суеверные, необразованные люди, уверял ее Фостер, и, если они желают верить, что такая хрупкая девушка, как его хозяйка, способна творить черную магию, так им и надо.

Со времени шторма Селин гораздо чаще видела Эдварда и Фостера, чем Корда. Он заглядывал к ней в каюту только для того, чтобы быстро и вежливо поинтересоваться, как она себя чувствует. Когда они вошли в спокойные воды, она почти ждала, что он возобновит свои прежние домогательства, но он ни разу больше не потребовал, чтобы она спала с ним. Он ни разу больше не проявил о ней такой заботы, как во время шторма. В ее присутствии Корд вел себя очень сдержанно, почти настороженно, и внимательно наблюдал за ней, когда думал, что она этого не замечает.

Стоя в полном одиночестве на палубе, Селин с удивлением обнаружила одну интересную особенность ночного плавания: оказалось, что по левому борту корабля мерцают зеленые огоньки, а по правому – красные. Полированный деревянный поручень на ощупь напоминал холодное гладкое стекло.

Селин подняла лицо к огромной луне, тряхнув длинными волосами, распустила их по плечам и глубоко вдохнула соленый воздух. Как замечательно почувствовать, что на тебя не давят четыре стены крохотной каюты! Она с удовольствием ступит на твердую землю.

Глядя на лунную дорожку, играющую искорками света на темной воде, Селин вспоминала образ матери Корда, Элис, танцующей под ночным небом. Его любовь к этой прекрасной женщине оказалась одним из тех воспоминаний, что она «украла» у него в ту штормовую ночь. Почувствовав вдруг какое-то странное беспокойство, девушка оттолкнулась от перил и направилась к трапу, ведущему вниз. Она ожидала увидеть у штурвала рулевого, но, к своему удивлению, обнаружила на нижней палубе и Корда. Он стоял у поручня на носу судна, и его фигура отчетливо вырисовывалась в лунном свете. Опустив голову, Корд смотрел на воду. Его рубашка с длинными рукавами казалась синевато-белой, как облака. Он широко расставил руки и крепко сжал перила ладонями.

Она подошла к нему сзади, плеск волн и шелест раздуваемых ветром парусов заглушали ее шаги.

– Тебе сейчас не хочется потанцевать под луной? – только задав вопрос, Селин сообразила, что коснулась его самых сокровенных воспоминаний о матери.

Он вздрогнул от неожиданности, потом посмотрел на нее:

– Я вышел, чтобы увидеть первые отблески огней острова.

– В воде?

– Иди посмотри.

Она встала рядом и облокотилась на поручень. Вода бурлила возле корпуса корабля, напоминая великолепный фосфорицирующий шлейф. Ей никогда не приходилось видеть ничего подобного.

– Кажется, что огоньки светятся под водой.

– Что-то вроде этого.

– Ты, наверное, очень взволнован тем, что произойдет завтра, – догадалась она о его чувствах.

– Нет.

Она знала, что Корд лжет, но понимала: он никогда не позволит себе признаться, что ждет не дождется, когда они окажутся на острове, который он называет домом. Сама Селин сгорала от нетерпения увидеть своими глазами, действительно ли он хотя бы наполовину так прекрасен, как его воспоминания о нем.

– А я волнуюсь, – сказала девушка.

– Не стоит, – посоветовал он. – Так легче разочароваться.

– Но ты так замечательно обо всем рассказывал!

– Я старался улучшить твое настроение, отвлечь тебя от мыслей о шторме. Больше ничего.

– Тебе это удалось.

Некоторое время он не обращал на нее внимания, хотя она стояла настолько близко, что их плечи соприкасались. Они молчали, но от этого молчания обоим было очень уютно. Наконец он проговорил:

– Кажется, ты привыкла к качке.

– Фостер недавно сказал то же самое. Поскольку Корд по-прежнему не отводил глаз от сверкающей лунной дорожки, она спросила:

– Ты не против, что я здесь стою?

– Как тебе угодно.

Селин очень хотелось дотронуться до искрящейся воды.

– Ты так много выпил за ужином, что я испугалась, не свалился ли ты за борт.

– Много или мало я пью – не твое дело. – Он посмотрел на нее сверху вниз с полным безразличием. – Ты что, снова ворчишь?

– Нет. – Она отвернулась, стараясь скрыть улыбку.

Облокотившись на поручень, он смотрел на нее так пристально, что Селин в конце концов подняла глаза и очень смутилась от его взгляда: Корд впился глазами в ее губы.

Селин показалось, что внутри у нее что-то растаяло. Такое чувство прежде охватывало ее всего один раз в жизни – в ту ночь, когда Кордеро держал ее в своих объятиях. В прошлый раз она решила, что ей снится какой-то сладкий сон, но сейчас ощущение повторилось. Селин бросало то в жар, то в холод, странное томление, которое она не могла точно определить или объяснить, охватило ее. Не раздумывая, девушка качнулась ему навстречу и только в этот момент, осознав, что сделала, почувствовала, как заполыхало ее лицо. К счастью, в лунном свете ее смущение оказалось незаметным.

Корду ужасно хотелось, чтобы она занервничала настолько, что, подхватив юбки, бросилась бы прочь, в свою каюту. Он так старательно избегал ее все эти последние дни, стараясь не обращать на нее внимания за общим столом, пытаясь утопить все растущее желание в дорогих крепких напитках капитана Томпсона! Но, казалось, все его усилия приносят обратный результат. Вместо того, чтобы думать о ней как можно меньше, он думал о ней практически постоянно.

Темные волосы Селин искрились в лунном свете, а кожа казалась цвета слоновой кости. Полные, темные, соблазнительные губы блестели. Он не мог забыть ощущение ее тела в своих руках, помнил, как кровь быстрее бежала по жилам и все его естество напрягалось, когда он обнимал ее в ту штормовую ночь. Они прекрасно подходили друг другу. Нетрудно было представить, как замечательно им было бы вместе в постели.

Корд едва не заговорил с ней об этом снова, но потом решил, что если она и не откажет ему прямо, то согласится только оттого, что у нее нет выбора. Внезапно он понял, что для Селин очень важно прийти к нему потому, что она сама захочет получить то, что он сможет ей дать, а не потому, что она посчитает это своим долгом.

Корд продолжал смотреть на ее соблазнительный рот, нежные щеки, черные ресницы, но позволил себе ласкать ее только взглядом. Он медленно перевел взгляд на ее прекрасную шею, туда, где пульсировала нежная жилка, а потом на великолепные покатые плечи. В темноте он не мог как следует рассмотреть цвет ее платья, но это было что-то светлое и нежное, как ее кожа в лунном свете. Глубокий вырез достаточно открывал мучительно дразнящие холмики ее грудей, и Корд почувствовал, что кровь закипает в его жилах и стучит в висках. Платье, изящно собранное под высокой грудью, ниспадало струящимися складками и еще больше подчеркивало ее прелесть. Даже ветер участвовал в этом соблазнительном зрелище, играя мягкой тканью юбок, облегающих стройные бедра.

Корд с трудом сглотнул и отвернулся, сжав ладонями перила. Он тяжело вдыхал соленый морской воздух. Тысячи маленьких молний, казалось, то и дело разрезали фосфорицирующие волны, которые поднимались, пенились и снова соединялись с бесконечной водной гладью. Рядом из воды выпрыгнула блестящая стайка летающих рыб и, подобно серебряным дротикам, исчезла в переливах моря.

– О нет!

Он повернулся на крик Селин и обнаружил, что она, опустившись на колени, пытается поднять одну из скользких летающих рыбок, упавшую на палубу. Рыбка лежала на боку, ее подобные крылышкам плавники навсегда замерли, в невидящем черном глазу отражалась луна.

– Она мертва, – безразличным тоном произнес Корд.

– Не может быть. – Селин вытянула руки, перегнулась через перила, и рыбка соскользнула в воду. Еще минуту серебристые чешуйки переливались в лунном свете, и наконец безжизненная рыбка осталась где-то позади корабля.

– Как печально, – тихо сказала она.

– Это только рыба, Селин. У нее мозги размером с горошину!

– Тебе не трудно постоянно сохранять такую бессердечность?

– Ты огорчена, потому что я не горюю о летающей рыбе?

– Если я позволяю себе чувствовать по-настоящему, это не дает тебе права высмеивать меня.

– Что ты хочешь сказать?

Она смотрела на него не отводя глаз и, казалось, тщательно взвешивала каждое свое слово.

– Почему ты бежишь от собственных чувств, Кордеро? Почему заливаешь свою боль вином?

Она так старалась не задеть его, что он какое-то время хранил молчание.

– Я начинаю думать, что ты действительно ведьма. – Он оторвался от перил и сделал шаг к девушке.

Длинные распущенные волосы развевались на ветру, лунный свет подчеркивал красоту лица и фигуры – он почти поверил, что она обладает чарами, недоступными ни одной смертной женщине. И понял, что она околдовала его.

Корд думал, что Селин постарается отстраниться, однако она не пошевелилась и только наблюдала, как он сокращает разделяющее их расстояние. Разум приказывал ему остановиться. Желание толкало вперед.

Он обнял Селин и накрыл ее рот своими губами, и это был не нежный первый поцелуй кавалера, пытающегося соблазнить девственницу, это был дерзкий и требовательный поцелуй страстного мужчины, готового отдать все обмен на то, что может дать ему настоящая женщина. Его губы прижались к ее мягкому пухлому рту, он обхватил голову Селин ладонями, запустив пальцы в ее пышные волосы. Его язык разомкнул ее сжатые губы, проник в теплую, сладкую глубину ее рта, имитируя то, что он мечтал сделать с ее телом. Девушка застонала и прижалась к нему. Корду показалось, что он погружается в неведомые глубины, ее близость подействовала на него так, как никогда не действовала близость ни одной женщины. Он внезапно испугался. Испугался настолько, что мгновенно отпустил ее.

Селин бессильно прижалась к перилам и постаралась прийти в себя. Она смотрела прямо на Корда. От этого поцелуя у нее в голове не осталось ни одной мысли, казалось, что в мозгу просто плывут одно за другим облака, точно такие же, что плыли сейчас по ночному небу. Уже несколько минут назад она поняла: Корд собирается ее поцеловать, но что на свете могло сравниться с тем, что он только что сделал?!

Мир вокруг Селин наполнился новым смыслом. Звуки корабля, плеск волн, запах моря и легкий аромат цветов, распустившихся где-то на далеком острове, – все это смешалось с ощущением рук Корда, запутавшихся в ее волосах, и горьким вкусом рома на его нежных губах и горячем языке. От него пахло солнечным светом, солью и крепким ромом.

Она была совершенно не готова к той требовательности, которую почувствовала в его поцелуе. Селин была потрясена проснувшимися в ней ощущениями и силой страсти, которая двигала им сейчас.

– Это было замечательно. – Девушка не хотела задумываться, что говорит. Ведь это было даже не просто замечательно. Это было нечто такое, что она не в силах была описать словами.

Его вид, однако, говорил о том, что он не слишком доволен этим комплиментом.

– Уже поздно, – резко сказал Корд.

Он оглянулся, и Селин проследила за его взглядом. Рулевой по-прежнему стоял у штурвала, но, казалось, не обращал на них никакого внимания.

– Да, уже поздно, – бессмысленно повторила девушка, не в силах сказать что-нибудь еще. Ей вдруг показалось, что сердце подкатило прямо к горлу.

– Ты можешь стоять здесь хоть всю ночь, но я ухожу.

И он ушел, не сказав больше ни слова, не прикоснувшись к ней. Селин смотрела ему вслед и видела его напряженную спину – он напомнил ей сейчас Генри Моро. Селин наблюдала, как он идет по трапу на главную палубу, не понимая, что же заставило его отступить, и вдруг какое-то внутреннее чутье подсказало ей, что сейчас он, может быть, испытал то же удивительное чувство, от которого закипает кровь и кружится голова. И это не могло не оказаться сильнейшим ударом для человека, который так старался избегать любых чувств.

* * *

Сан-Стефен встретил Селин таким разнообразием ландшафтов, звуков и красок, какого она не видела никогда прежде. Она стояла рядом с горой сундуков и чемоданов – своих, Корда, Фостера и Эдварда – и старалась увидеть и услышать все сразу. Совсем недавно «Аделаида» вошла в чистые бирюзово-синие воды залива, такие же, как высокое небо над их головами. Причалы Бэйтауна почти не отличались от ново-орлеанских, разве что поменьше. Это был главный порт острова, и жизнь здесь била ключом. Шхуны, которые ждали ремонта, стояли в доках, где их должны были отчистить и снова покрыть краской. Вдоль причалов выстроились складские постройки. В магазинчиках и лавках местные и заезжие торговцы, разложив товары, боролись за каждый клочок земли с гончарами, которые тут же на гончарных кругах лепили из желтой глины свои изделия.

За колышущейся толпой Селин увидела просторную площадь, на которой горделиво возвышалась каменная церковь. Колокольня и купол тянулись к самому небу. За каменной оградой церкви заросшие мхом каменные кресты поднимались над могилами наиболее уважаемых граждан Сан-Стефена. Старые смоковницы с такими толстыми стволами, что за ними мог укрыться ребенок, увитые замысловато переплетенными виноградными лозами, создавали густую тень на каждом из четырех углов площади.

Влажный воздух благоухал тяжелым ароматом цветов. Холмы, окружающие бухту, были покрыты роскошной растительностью – от ярких красок сотен цветущих деревьев рябило в глазах. Сверкающий белый песок покрывал пляж, на который набегали, разбиваясь о камни, волны залива.

Селин пыталась одновременно охватить взглядом все, что ее окружало, и волнение ее нарастало. Она переминалась с ноги на ногу, чувствуя, что слабеет от ужасной жары. Девушка присела на один из сундуков, чтобы легче было ждать возвращения мужчин. Ей казалось, что ее нос и щеки постепенно поджариваются на солнышке. Корд исчез, не сказав ни слова о том, куда идет. Эдвард и Фостер, отправившиеся на поиски экипажа и повозки, которые отвезли бы их в Данстан-плейс, обещали скоро вернуться. Очевидно, их представление о том, что такое «скоро» несколько отличалось от мнения Селин.

Мимо нее прошел прилично одетый джентльмен, но, заметив, что она подняла на него глаза и улыбнулась, резко остановился. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, у него были пышные седые волосы и привлекательное лицо. Незнакомец оценивающим взглядом окинул багаж и девушку, словно она была еще одним предметом багажа, а не живым человеком.

Селин не раз наблюдала когда-то, как мать старательно предлагала свой «товар» на улицах Лондона. С тех пор она не могла забыть откровенно вожделенных взглядов некоторых мужчин, когда они делали той свои сальные предложения. Джентльмен, который впился в нее сейчас взглядом, смотрел точно так же. Когда он к ней обратился, она сразу заметила старательно подчеркнутый английский акцент.

– Такой хорошенькой девушке, как вы, не следовало бы находиться здесь в одиночестве. Буду счастлив проводить вас в одно из местных заведений и проследить, чтобы вы удобно устроились.

– В этом нет необходимости, сэр. Я жду мужа и его слуг, они отправились нанять экипаж, который доставит нас к нему домой.

Она слегка вздернула подбородок, с интересом наблюдая, как похотливый взгляд постепенно стал более холодным, но чрезвычайно заинтересованным.

– Позвольте представиться. Я – Коллин Рэй, помощник назначенного его королевским величеством губернатора Сан-Стефена. Мой брат – достопочтенный сэр Симон Рэй.

Селин посчитала, что Коллин Рэй уже оскорбил ее, поэтому от такого представления ее мнение об этом человеке не стало лучше. Первым ее порывом было отправить наглеца куда подальше, но она подумала, что Корду необходимо занять подобающее место в светском обществе острова, и сдержалась.

– Рада с вами познакомиться. Меня зовут Селин Моро. Мой муж – Кордеро Моро, он…

– Моро? – Глаза мужчины расширились, он даже отступил назад от удивления. – Не сын ли это Огюста Моро?

– Вероятно, если вы говорите о бывшем владельце Данстан-плейс. Кордеро вернулся, чтобы вступить во владение плантациями.

– О, неужели? Это должно быть интересно. – Брови Коллина Рэя поползли вверх. Он слегка наклонился вперед и сложил на груди руки.

– Извините, я вас не понимаю. Мужчина с сожалением смотрел на нее сверху вниз. А Селин уже не могла сказать, что ей ненавистно больше: первый похотливый и настойчивый взгляд или теперешнее насмешливое сочувствие.

– Да уж предстоит вашему супругу работенка! Данстан-плейс, как вы скоро сами сможете убедиться, находится в жалком состоянии. Огюст наложил на себя руки после гибели жены, а управляющий сбежал немного погодя. Думаю, там осталось немного рабов, но поговаривают, что плантация пришла в полный упадок.

Сердце Селин сжалось от жалости к Корду. Оказывается, он потерял не только мать, но вслед за ней и отца. А теперь вот рушится его мечта вернуться на плантацию и хозяйничать на ней. Селин подумала, что, если он еще не узнал этой новости, ей никогда не хватит смелости сообщить ему об этом.

– А вы бывали в Данстан-плейс? – поинтересовалась она.

– Нет. Никто, из тех кого я знаю, не бывал. Плантация находится довольно далеко отсюда, в горах, на противоположной стороне острова.

Он выводил ее из себя тем, что, разговаривая, смотрел на ее – грудь, а не в лицо.

– Может, все не так плохо, как вы говорите, мистер Рэй.

– Может, даже хуже. – Он смахнул едва заметную пылинку с манжеты своего дорогого сюртука и только потом снова перевел на нее взгляд, на сей раз полностью лишенный эмоций, очень похожий на взгляд покупателя, который изучает превосходный кусок конины. – Сомневаюсь, что ваши слуги найдут сегодня транспорт: сейчас ведь праздник.

– Праздник?

– Торжественное открытие бронзового памятника Веллингтону, который будет теперь украшать нашу площадь. Губернаторы и важные персоны с соседних островов, а также всеми уважаемы колонисты собрались по это случаю на Сан-Стефене. Да, совсем забыл. И мне необходимо поторопиться – у меня важная встреча. – Он приподнял касторовую шляпу и поклонился. – Приятно было познакомиться с вами, миссис Моро.

– Благодарю вас, сэр.

Он пошел прочь, но вдруг остановил и обернулся:

– Кстати, после того как вы увидите, в какое убогое место привез вас муж, если вдруг почувствуете, что не можете выносить подобного, помните, пожалуйста, что почту честь оказать вам покровительство.

Нагло улыбнувшись и снова кивнув, Колин Рэй отвернулся и зашагал прочь.

Потеряв дар речи от возмущения, Селин вскочила на ноги. Она обернулась и взгляну, на «Аделаиду», подумав, что, может быть, лучше подняться на борт и подождать там. Но тут с облегчением увидела спешащего к ней Фостера. За ним следом быстро шли два высоченных негра, на которых не было надето ничего, кроме потрепанных штанов, обрезанных чуть выше колен. Обычно бесстрастное лицо Фостера на сей раз было мрачнее тучи.

– Извините, что мы так задержались мисс, но оказалось чертовски трудно найти кого-нибудь, чтобы перевезти багаж. До завтрашнего дня выехать в «Данстан-плейс» нам не удастся. Тут в Бэйтауне какой-то праздник.

– Это я уже слышала.

Все еще рассерженная оскорбительным тоном Коллина Рэя, Селин не стала объяснять, каким образом узнала об этом, и молча ждала, пока Фостер отдаст распоряжения носильщикам, которые должны были перенести сундуки на постоялый двор. Фостер отправился следом за неграми, и Селин поспешила присоединиться к нему.

– Вы видели Корда? – Ей хотелось быть рядом с мужем, когда он услышит о том, в каком состоянии находится «Данстан-плейс».

Фостер оглянулся на нее, не в силах скрыть смущения:

– Нет, с тех пор как он вошел в пивную, что стоит ниже по улице…

За время путешествия Селин очень сблизилась с обоими слугами, но только сейчас осознала, насколько Фостер считается с ней. Он не попытался из преданности Корду как-то оправдать его отсутствие, а отнесся к ней с тем же доверием и уважением, с каким относился к своему хозяину. Они поспешили за двумя носильщиками, которые без особых усилий тащили сундуки.

Постоялый двор давно пришел в упадок. Краска облупилась, вывеска над дверью поблекла, на ней с трудом можно было различить кружку с пенящимся элем и дымящуюся курительную трубку. Ступени лестницы, ведущей на второй этаж, где располагались жилые комнаты, стерлись под ногами многочисленных постояльцев, которые останавливались здесь год из года. Когда смущенный Фостер принялся извиняться перед Селин за плохие условия, девушке тут же захотелось утешить его и рассказать, что ей не раз приходилось жить в куда худших местах.

Эдвард оказался в комнате, которая предназначалась для Селин и Корда. Старательный слуга уже сменил постельное белье и выставил подушки на солнышко, чтобы просушить и проветрить. Вошедшие Селин и Фостер застали его в тот момент, когда он стирал пыль с прикроватного столика. Завидев хозяйку в дверях, Эдвард бросил тряпку и поспешил ей навстречу.

– О, мисс! Не знаю, что и сказать, кроме того, что мы ужасно сожалеем. Но здесь нет ни одной приличной комнаты, нет ни одного экипажа, ни одной повозки, ни одной тележки, нет даже ни одного мула из-за…

– Открытия памятника, – перебила она слугу. – Я уже знаю.

Селин окинула взглядом крохотную мрачную комнату, где не было почти ничего, кроме продавленной кровати под обтрепанной москитной сеткой, в многочисленные дырки которой легко могли проникнуть целые полчища кровожадных насекомых.

– Эта гостиница огорчает меня гораздо меньше, чем то, о чем я только что узнала на пристани.

Селин заметила, что ее слова сразу привлекли внимание слуг, но выждала, пока Фостер расплатится с молчаливыми носильщиками, и оба негра покинут комнатушку. Потом она внимательно посмотрела на Фостера и Эдварда:

– Мне нужен ваш совет.

– Все, что в наших силах. – Лицо Эдварда выражало полное уныние, он не мог скрыть беспокойства.

– Мы здесь для того, чтобы помочь вам. – Фостер подошел поближе к Эдварду.

У Селин потеплело на душе от такого решительного ответа.

– Пока я ждала на пристани, ко мне подошел человек, назвавшийся Коллином Рэем и предложил свою… помощь.

– Но он не делал дурных предложений, мисс? Если да, то, по-моему, мы должны сказать Кордеро, и он…

Селин взмахом руки отвергла это предположение:

– Я предпочла бы не вдаваться в подробности. Что меня действительно встревожило, так это то, что он сказал о Данстан-плейс. По его словам, плантация пришла в полный упадок, а управляющий уехал оттуда много лет назад.

Эдвард плюхнулся на край кровати. Плохо соображая, что делает, он приложил ко лбу грязную тряпку, которой только что стирал пыль.

Фостер нахмурился и покачал головой:

– Этого не может быть. Я точно знаю, что Кордеро ежемесячно получает доход от своих поместий, потому что нам платят как раз из этих денег.

Селин подошла к распахнутой двустворчатой двери балкона и заговорила, словно размышляя вслух:

– Но Рэй утверждает, что поместье разрушено. Что, если Корд разорен?

– Простите, мисс, но Генри Моро давным-давно выгнал бы нас, если бы иссякли средства Кордеро. По завещанию мисс Элис мы получаем плату из денег, которые дает ее недвижимость и которые приходят из Англии. Какой доход дает Данстан-плейс – если вообще дает, – я не знаю.

Наблюдая за суетой, царящей на пристани, Селин нахмурилась:

– Что же нам делать? Если Корд пока ничего не слышал, как вы думаете, следует ли нам что-нибудь говорить ему?

– А если все не так уж плохо? – спросил Эдвард. Правда, вспышка столь не характерного для него оптимизма оказалась непродолжительной. – С другой стороны, а если все обстоит еще хуже?

– Я с ужасом думаю, что это может для него значить, – проговорила Селин.

– Нигде не соберешь информацию быстрее, чем в таверне. – Фостер засунул руки в карманы сюртука.

– Но это и самое лучшее место, чтобы напиться, – проворчала Селин.

– Ладно вам, мисс, мы знаем, конечно, что у него есть недостатки, – заступился за хозяина Эдвард.

– Может, он как раз пытается разузнать что-то о поместье, – предположил Фостер.

– Несомненно, – прошептала Селин с чувством необъяснимой потери. Она была не настолько наивной, чтобы не знать, какие соблазны подстерегают мужчин в таверне.

Прежде чем они смогли продолжить обсуждение этого вопроса, Селин услышала приближающиеся к комнате шаги и в дверях появился Кордеро. Лицо его пылало, без сомнения, не только от жары, а глаза подозрительно блестели. Под мышкой он держал бумажный сверток, перевязанный шнурком, а в руке – полупустую бутылку рома.

– Я бы вошел, но комната слишком мала, чтобы здесь поместился еще один человек, – проговорил он.

Фостер расправил манишку, а Эдвард последний раз прошелся тряпкой по тусклой поверхности стола. Слуги поспешили к дверям. Они оставили Селин прежде, чем она успела что-либо решить. Корд посторонился, чтобы они смогли выйти, потом прошел в комнату и бросил сверток на незастланную постель.

– Как прошло время в таверне?

Ей вовсе не хотелось брюзжать, но, увидев, как он стоит перед ней, такой красивый и такой бесстрастный, такой холодный и далекий, Селин занервничала.

– В таверне все было прекрасно. Я узнал там кое-что весьма интересное. – Он не сводил взгляда с кровати.

– Этого я и боялась. Помни только, что не всегда все так плохо, как может показаться.

– Да нет. Похоже, если бы я удосужился поразмышлять, то обязательно придумал бы, какую выгоду можно извлечь из того, что твоя жена прослыла настоящей ведьмой.

– В конце концов, многие начинают с нуля и потом получают… – Селин замолчала и уставилась на мужа. – Что ты сказал?

– Может, это мне следует спросить, о чем ты тут разглагольствуешь?

На душе у Селин было по-прежнему неспокойно, но она быстро ответила:

– Неважно. Что ты имеешь в виду, говоря о том, что я прослыла настоящей ведьмой?

– Ну, я пока не про твой характер. Просто так получилось, что я сидел за столиком рядом с матросами, судно которых только что пришло в порт. Неделю назад они наткнулись на следы кораблекрушения, которое произошло в опасных водах недалеко от западного побережья Барбадоса. Среди обнаруженных тел они опознали…

– О нет! – Селин прижала ладони ко рту.

– Все сошлись во мнении, что это не кто иной, как капитан Данди. – Она тяжело вздохнула, а Корд сел на край кровати, скрестив руки на груди. – Данди был привязан к штурвалу. На нем осталось довольно много пурпурно-желтых лохмотьев, так что, без сомнения, это был именно он.

– Он захлебнулся?

– Захлебнулся, и его изрядно поклевали морские птицы. Неприятное зрелище. Я уж не говорю о том, как долго он дрейфовал, привязанный к штурвалу, пока не умер. Говорят, это ужасная смерть.

Корд внимательно смотрел на девушку. Она видела: он готов поверить в то, что это она навлекла проклятье на Данди.

– И весь экипаж погиб? Как же это связывают со мной? – прошептала она, боясь услышать ответ.

– Позже они обнаружили на берегу нескольких уцелевших членов экипажа, которые с готовностью рассказали о стычке Данди с ведьмой на борту «Аделаиды». Она прокляла его незадолго до смерти. Этой ведьмой, без сомнения, была ты, дорогая женушка.

– Что это означает? – Она вышла на балкон и прикрыла глаза рукой, защищая от яркого солнца. Ей были совершенно не известны здешние порядки и нравы. Может, через несколько минут ей снова придется бежать и прятаться. – Здесь все еще сжигают ведьм на кострах?

Корд засмеялся.

– Нет. Но сомневаюсь, что нам удастся удержать при себе кого-либо из рабов, как только до них дойдут какие-нибудь слухи. Они верят во все подряд: в привидения, которых они называют джамби или даппи, в ведьм, в колдунов. – Он склонил голову набок и посмотрел на Селин, словно поддразнивая ее. – С другой стороны, рабы преклоняются перед сверхъестественными силами. Так что ты можешь оказаться просто бесценной находкой.

– Но ты ведь в это не веришь, правда? – Селин подошла к кровати и, не задумываясь, села рядом с Кордом.

Он посмотрел на нее в упор:

– Нет, я в это не верю. А следовало бы?

– Не следовало бы даже спрашивать. Я не имею ни малейшего отношения к смерти Дан-ди. Никакого! Клянусь Богом, я никогда и никому не причинила бы зла.

Селин резко замолчала: ведь это она убила Перо, пусть даже непреднамеренно. А теперь вот погиб Данди. И, хотя в этом нет ее вины, на совести останется боль за еще одну человеческую душу. Селин благодарила Бога, что, по крайней мере, Корд не верит во всю эту чепуху, потому что сомневалась, что в одиночку смогла бы противостоять таким слухам.

Голова у нее раскалывалась от палящего солнца и голода. Девушка закрыла лицо ладонями. Внезапно она почувствовала, что Корд легко поглаживает ее по плечу. Удивленная этим неожиданным проявлением нежности, она взглянула ему прямо в глаза.

– Я не верю ни одному слову из этих россказней, Селин. Я знаю, что ты просто сыграла на его страхе.

– Спасибо, что веришь мне, – поблагодарила она.

Сердце ее учащенно забилось от его взгляда. Ей очень хотелось бы увидеть в этих глазах чуть больше, чем простая поддержка. Ей хотелось заметить в них доверие и хоть чуточку любви. Но она понимала, что мечтает о невозможном. Кордеро Моро научился не чувствовать ничего, о чем нельзя было бы забыть, утопив воспоминания в вине.

– У тебя нет причин врать, – сказал он. Чувство вины заставило ее сжаться, словно от боли. Она не пыталась выдать себя за Джемму О’Харли, но и не открыла ему правды об убийстве и причинах своего бегства из Нового Орлеана. Ей придется жить с этой ложью до тех пор, пока она не почувствует себя в безопасности, не будет уверена, что может обо всем ему поведать, а это означало, что ей, вполне возможно, придется жить с этой ложью еще очень долго.

Она посмотрела на лежащую у нее на плече ладонь. Корд, словно вдруг осознав, что сделал, быстро поднялся и отошел от кровати. Селин с горечью вспомнила о том, что недавно рассказал ей Рэй.

– Это все, что ты услыхал в таверне? Думаю, ты был занят поглощением рома и – как это здесь называют? – ухлестыванием за девицами…

– Я действительно пропустил рюмку-другую рома, но пока еще ни за кем не ухлестывал.

Селин перевела взгляд на бутылку:

– Кажется, немного больше, чем рюмку-другую.

– Ворчунья. – Он едва заметно улыбнулся.

– Корд, я должна кое-что тебе рассказать, это необходимо. – Она крепко сцепила пальцы и глубоко вздохнула. Нелегко сообщать неприятные новости.

Корд подумал, что она сейчас нервничает, словно адвокат, выступающий в защиту подсудимого, в виновности которого никто не сомневается. Чем дольше он смотрел на девушку, тем больше убеждался: она передумала и намерена расторгнуть их брак, пока еще не слишком поздно.

Может ли он винить ее в этом? Корд окинул взглядом убогую комнатенку, грязные матрасы, обтрепанные занавески и рваную москитную сетку. Он не привык извиняться или просить о чем-то. К тому же последнее время он слишком часто ловил себя на мыслях о ней. Может, для них обоих будет безопаснее, если она уйдет прежде, чем он потеряет голову, прежде, чем ей удастся похитить его сердце. Если она хочет расторгнуть их брак, пусть так и будет.

– Ну давай, Селин, говори, мне еще нужно кое-куда сходить.

– Например, вернуться в таверну?

– Может быть.

– Ты и так провел там довольно много времени.

Он удивленно вскинул одну бровь:

– Черт, ну ты и брюзга. Что ты собиралась сказать?..

– Тебе это не понравится.

– Это уж мне решать.

Она уходит от него. Тем лучше! По крайней мере, ее не будет рядом и она перестанет его мучить. Он отправится прямиком в ближайший публичный дом и потребует самую дорогую проститутку. С огромной грудью и предпочтительно длинноногую блондинку. Не важно, как она будет выглядеть, лишь бы не была хрупкой черноволосой колдуньей с аметистовыми глазами, обладающей способностью являться ему во сне.

– Ну давай же, Селин, выкладывай!

Он готов был сказать, что знает, о чем пойдет речь, но, если она хочет уйти, ей придется пройти через муки того, как сказать ему об этом. Она, очевидно, чувствовала себя не в своей тарелке. Казалось, ее опять тошнит, хотя теперь они были на твердой земле. Он заметил, как она дважды закрыла и открыла глаза, потерла ладонью о ладонь, напомнив ему этим жестом Эдварда, и глубоко вздохнула.

– Ты разорен, – выпалила она. – То есть, плантация разорена.