Даже знакомые пейзажи и звуки Риверглена не могли его отвлечь от мыслей о Каре, оставшейся в гостинице «Полк». Дейк не мог понять, что заставило его вновь поцеловать девушку и тем самым усложнить жизнь им обоим. Возможно, он сделал это в надежде, что она станет сопротивляться. Он просто поражен тем, что она не протестовала, и чувства захлестнули его, а ему необходимо остановиться. И, как обычно, она сразу же напомнила, что их отношения – временные, что она поехала с ним лишь для того, чтобы по быстрее осуществить свою мечту. Но сейчас молодой человек не мог даже и представить себе, что он расстанется с девушкой, и полматерика будет отделять их друг от друга.
За последние недели, хотя и непреднамеренно, и даже вопреки своему желанию, Кара совершенно покорила его своими сияющими глазами и дразнящей улыбкой. Она стала частью его жизни во время этого путешествия в неизвестный мир, который когда-то был его домом.
Он возвращался домой и заставлял себя думать не о Каре, а о тех сложностях и конфликтах, которые, несомненно, ждут его впереди. Молодой человек уже почти подъехал к поселку, где жили рабы, – двойному ряду хижин недалеко от главного дома. Двухкомнатные хибары стояли почти вплотную друг к другу. Это были развалюхи, оставшиеся от прежней жизни. У одной из хижин он заметил какое-то движение. Подъехав поближе, Рид увидел нескольких жителей поселка, стоявших в грязи и глядевших на него с любопытством.
Какой-то человек, бросился к Дейку. Вглядевшись, Дейк узнал в нем Элайджу – своего бывшего слугу, помахал ему и пришпорил коня.
– Масса Дейк! – кричал Элайджа, размахивая снятой с головы шляпой. – Масса Дейк! Я верю – Господь услышал мои молитвы! – выкрикивал негр. Подбежав к Генералу Шерману, слуга взял его за уздцы.
Дейк спешился, обнял Элайджу и похлопал его по спине. Мужчины рассмеялись. Потом Дейк первым заговорил:
– Не ожидал увидеть тебя здесь.
– Нет, ca. – Элайджа с силой нахлобучил шляпу себе на голову. – Так и есть. Я ушел, когда свобода приходить. Ушел по дороге вместе с толпой, которая распевать песни, орать и направляться к федералам. Все кричать, что, наконец, свобода приходить.
– Но ты вернулся.
Элайджа смотрел на северо-восток, все его радостное возбуждение улетучилось.
– Мы убежать, как непослушные дети. Мы кричать о свободе, но не знать, что нас ждет вместе с ней. Мы были свободны. Свободны, чтобы голодать на дороге или сидеть на углах улиц. Когда мы быть рабы, у нас быть пища, и одежда, и крыша над головой. Некоторые говорить, что нам обещали сорок акров и мула за свободу, но мы получать лишь пустой живот. Нет белый, который бы заплатить за нас: почти все белые работать за еду и жилье.
– А ты слышал о бюро Фридмана? – спросил Дейк. – Я видел, как они везли провизию для голодающих в Декейтере.
Элайджа кивнул:
– Бюро есть очень хорошо, но они давать очень мало еды. Человек не может спать в лесу и есть белок все время. Они тоже кормить и белых, знаете. На Юге сейчас ни у кого ничего нет. – Он жалобно покачал головой и повторил. – Ни у кого.
Рид похлопал поводьями, которые он все еще держал в руках, по бедру и обернулся, чтобы посмотреть на длинную аллею, где за деревьями виднелся главный дом.
– А как поживает мой брат? Как дела в доме?
Услыхав этот вопрос, Элайджа снова затряс головой. Его черные глаза ввалились. Ему было чуть за двадцать, но он казался лет на пятнадцать старше и был худым, как жердь, – кости торчали сквозь драную одежду. Дейк узнал на Элайдже свою старую куртку: он ему отдал ее когда-то.
– Ничего хорошего, масса Дейк, совсем ничего хорошего. Мисс Минна приходить сюда сразу после ваш отъезд, потому как ее мамка и папка умирать. А потом старый масса вдруг тоже умирать. – Он нахмурился, хотел что-то добавить, но промолчал.
– А мой брат?
– Масса Берк здесь, но он ужасно ранен. Я думаю, все, что он делать, – это ... – Тут слуга резко остановился и уставился на Дейка. – Вы уже знать о массе Берке?
Дейк кивнул, чем спас Элайджу от необходимости сообщать плохие новости.
– Я это слышал еще раньше, в городе.
– Ему досталось, масса Дейк. Ничего не делать, а лишь сидеть на стуле и час за часом смотреть на поля. Ему, наверное, плохо. Его голове. Мисс Минна хотела поднять все из развалин, но, я думаю, слишком поздно. – Он чуть улыбнулся. – Я делать то же самое, пока не увидеть вас. Вы – как ангел Господень прискакали, чтобы всех нас спасать.
Глядя на опустевшие поля перед безлюдными домами, а потом на небольшие огороды, поросшие сейчас сорняками, Дейк почувствовал, что на его плечи лег неподъемный груз. Не было ли глупостью воображать, что он в силах помочь Риверглену? Даже если его брат разрешит ему попробовать, где он возьмет деньги на восстановление хозяйства, если все здесь – белые и черные – перебиваются с хлеба на воду?
– А мой брат может тебе платить, Элайджа?
– Нет, са. Но если мисс Минна иметь пищу, то она давать нам то и дело, чтобы помогать. И она разрешать нам жить в наших старых домах. Некоторые из нас летом сажать овощи: у нас много свободного время. Мисс Минна – она и девушка из дома учить нас, как запасать еду в кувшинах на зиму, но я думать – будет трудно, как и все последние годы.
Все вокруг было каким-то призрачным: не шумели вокруг босоногие ребятишки, не сидели возле хижин старики, привыкшие целыми днями глазеть на улицу. Дейк и Элайджа прошлись по разоренной улочке. Рид то и дело останавливался, чтобы перекинуться парой слов с неграми, которые так и оставались жить в хижинах, или с теми, которые, хлебнув бродячей жизни, вернулись в Риверглен. В конце улочки молодой человек остановился: его сопровождал лишь Элайджа.
– Я сейчас пойду в дом, – сказал Дейк Рид. – Мне бы так хотелось сказать тебе, чтобы ты не беспокоился, но не знаю, как примет меня мой брат. Если я смогу что-нибудь сделать, я, черт побери, попробую, Элайджа.
– Я знаю, масса Дейк. Я просто есть рад видеть вас дома.
Молодой человек улыбнулся.
– Я тоже.
Дейк решил дойти до дома пешком и не стал взбираться на коня.
Уже после того как они распрощались, бывший слуга остановил его и прибавил:
– Надеюсь, вы не возражать, масса Дейк, но когда федералы заставлять нас голосовать и подписываться, я должен писать два имени. Я не знать, как имя моего прадеда из Африки, поэтому я брать ваше. Я теперь Элайджа Рид.
– Считаю это за честь. – Дейк протянул ему руку. Элайджа с минуту таращил на нее глаза, подумал, потом обтер свою руку о штаны и пожал руку Дейка.
– Удачи вам в доме, масса Дейк.
Кара тихонько проскользнула в комнату Дейка в гостинице «Полк», едва сдерживая свое любопытство. Рид сказал ей, что на кровати он оставил для нее коробку. Коробку, о содержании которой он таинственно умолчал. Что-то, что, по его словам, он достал в Мемфисе.
Она кралась тихо, как мышка: ей не хотелось, чтобы горничная видела, как она входит в его комнату. Хозяйка подозрительно поглядывала на них с того самого момента, как они зарегистрировались в гостинице. Поэтому Кара считала, что разумнее сидеть в своей комнате и не попадаться хозяйке на глаза. Когда они появились в гостинице и стали записываться в регистрационную книгу, хозяйка отказалась сдать им комнаты. Дейку пришлось напомнить ей, что он – офицер юнионистской армии и может устроить ей серьезные неприятности. Кара уловила горечь в его голосе, когда ему пришлось прибегнуть к такой мере. Девушка догадывалась, что даже если ее одну застигнут в его комнате, их пребывание в гостинице станет невыносимым.
В комнате было опрятно, как она и ожидала. Хоть они только-только въехали, все его вещи уже были аккуратно сложены и убраны. Седельных сумок не было видно. Девушка на цыпочках подошла к кровати, накрытой чистым вязаным, с вышивкой, покрывалом. Она была удивлена размерами коробки, оставленной для нее Дейком. Увидев ее, Кара решила сперва, что это какая-то необычная кукла, которую он купил в Мемфисе. Но коробка была не тяжелой и не гремела, когда девушка потрясла ее. Взяв коробку в руки, она поспешила к выходу и беззвучно закрыла за собой дверь. Держа коробку в одной руке, она опустила ключ от комнаты Дейка в глубокий карман своего серого платья.
Она вбежала в свою комнату, заперла за собой дверь и бросилась к кровати, нетерпеливая, как ребенок перед Рождеством.
– Давай-ка посмотрим, Клей, что там.
Кара сорвала веревочку и отбросила ее в сторону. Крышка легко открылась, и она увидела слой коричневой оберточной бумаги. Кара отшвырнула ее. Слишком мало подарков получала она в своей жизни, слишком редко нежданные сюрпризы скрашивали ее однообразную, серую жизнь в степи. У нее никогда не было денег на покупки, и она не научилась тянуть время, держа в руках запакованные подарки.
Под куском материи лежала какая-то аккуратно сложенная одежда. «Платье», – подумала она, разворачивая сверток. Лазурно голубое шелковое платье развернулось у нее в руках, когда она вытащила его из коробки. Она разглядела стоячий воротничок и элегантный бант, завязывающийся на шее. Кара потрогала черный бархатный воротник, расправила бант, встряхнула платье и приложила его к себе. Оно было ей впору.
Девушка закружилась в вальсе с воображаемым партнером, очаровательно улыбаясь выгоревшим ситцевым обоям, а потом вновь подошла к кровати и заглянула в коробку. Там был сверток с нижним бельем – что заставило ее покраснеть, – темно-синие чулки, очаровательная сорочка с муслиновым бантом, панталоны до колен и пара черных шелковых домашних туфель, которые показались ей совершенно ненужными.
Под нижним бельем лежало еще одно платье – из яркой шерсти, в клетку. Кара вытащила его, рассмотрела красные и черные клетки, длинную плиссированную юбку. Под платьем лежал красный шелковый шарф. Вытаскивая шарф, Кара выронила из коробки листок из женского модного журнала. Девушка схватила листок и стала рассматривать картинку. На ней было изображено именно такое платье с шарфом, переброшенным через плечо на манер шотландского костюма. На дне коробки лежали свернутые черные чулки.
Потрясенная благородством Дейка, Кара опустилась на край кровати и уставилась на гору одежды. Она никогда не видела более красивых платьев. Девушка считала, что платья, купленные ею у вдовы, подойдут и королеве, но эти... Ни у кого на Юге не было ничего подобного. Каре хотелось знать, не оттого ли он поцеловал ее в то утро, что истратил так много денег на подарки? Означало ли это, что она его содержанка? Конечно, он платил за ее комнату, купил билеты на пароход, он оплатил всю дорогу из Канзаса, но она ведь предлагала заплатить за себя сама! Платья не были частью их договора. Этот подарок озадачил ее.
Но платья были так хороши! Она стала лихорадочно расстегивать серое платье, купленное у вдовы в Поплар-Блаффе. Когда Дейк вернется, она обязательно спросит его, что означает подобная щедрость. Но на ней в этот момент будет голубое платье, которое он ей купил.
Аллея, усаженная дубами и липами, вела к большому дому в Риверглене. Побагровевшие листья красовались на деревьях, ловя последние солнечные лучи. Пройдет совсем немного времени – они сморщатся и увянут. Дорожка, ведущая к дому, была извилистой, поэтому Дейк не мог видеть парадной двери. Но он заметил какое-то движение у окна, за шторами мелькнула пестрая ткань. Приближаясь к дому, он заметил Минну, которая спешила к нему, грациозно приподняв рукой подол юбки. Она по-прежнему была настоящей леди. Увидев Рида, Минна остановилась, опустила подол, помахала рукой и стала ждать его за деревьями.
На расстоянии казалось, что она нисколько не изменилась с тех пор, как он покинул Риверглен. Ее волосы были такими же густыми, темно-каштановыми, как и прежде. Он разглядел ее смущенную улыбку.
Они помахали друг другу руками, и Дейк почувствовал, что его мрачные предчувствия развеиваются. Расстояние между ними сокращалось. Под копытами Генерала Шермана похрустывали веточки и шуршали листья. Дейк остановился в нескольких футах от Минны.
– Минна! – выдохнул он, наклонившись, чтобы поцеловать ее в щеку.
– Добро пожаловать домой, Дейк.
Ее голос все еще напоминал воркование голубки. На щеках играли ямочки, но улыбка уже не была такой сверкающей, как раньше. Приглядевшись, молодой человек понял, что платье на девушке было из грубого домотканого полотна, ничем не напоминавшего те шелка, которые она привыкла носить. Шерсть была покрашена неровно, пуговицы на лифе разнокалиберные. Некоторые, заметил Дейк, были просто сделаны из кусочков картона, сложенных вместе. Он случайно взглянул на ее ноги. На них были грубые холстяные башмаки на деревянной подошве. Такую обувь обычно носили невольники.
– Я не очень-то привлекательна, да? – произнесла она так тихо, что ему пришлось нагнуться, чтобы услышать ее слова.
– Ты будешь хороша даже в мешке из-под муки, Минна Блекли, и ты прекрасно это знаешь.
Дейк старался шутить, но на сердце стало тяжело. Он взглянул на дом. У веранды возле коновязи стояла старая гнедая лошадь.
– Я получил твое письмо и вскоре покинул Канзас. Надеюсь, ты не ждала ответа?
Минна убрала прядь волос, прилипшую к щеке, и накачала головой.
– Это лучше. К тому же, Шелби заезжал сегодня и сообщил мне, что видел тебя в Декейтере. С тех пор я и ждала тебя у окна, надеясь встретить перед ... – Она замялась.
Он пришел ей на помощь:
– Перед тем, как Берк увидит меня?
Ее улыбка погасла:
– Шелби сказал мне, что он поведал тебе все о Берке. Не стоило ему этого делать. Лучше бы я ...
– Дело плохо, Минна?
Ее глаза затуманились. Она посмотрела на свои руки, скрещенные на груди.
– Он не подпускает меня близко, Дейк. Он ото всех отгородился барьерами.
Ее плечи поникли. Дейк обнял Минну и прижал к себе. Минна тихо рыдала, спрятав лицо в руках, прислонившись к нему в поисках поддержки. Потом она вытерла лицо носовым платком, который ей протянул Дейк, и румянец снова заиграл на ее щеках, когда она попыталась улыбнуться.
– Мне так стыдно. Не знаю, что со мной происходит. В основном, я держу себя в руках, но, наверное, когда я увидела тебя и поняла, что ты все еще заботишься о нас, о Риверглене...
Дейк еще раз обнял ее. Считалось, что Минна принадлежит Берку – с тех пор, как они были мальчиками в коротких штанишках. Она могла быть для Дейка самой желанной женщиной в мире, но это была женщина Берка. И тогда, и теперь. Она пригласила его в дом, и он пошел рядом с ней, приноравливаясь к ее маленьким шагам. Он обратил внимание, что Минна стала болезненно худой. Борьба с Берком и лишения войны оставили под ее глазами темные круги. Но Дейк почувствовал: ничто не дрогнуло в нем, как когда-то, при виде Минны.
– Шелби сказал, что ты спасла Риверглен от сборщиков налогов. Прими мою благодарность, – произнес Дейк, когда они шли к дому по шуршащим под ногами листьям. Воздух был сухим и пыльным.
Она смотрела на старый дом отрешенным взглядом.
– Ты знаешь, я всегда считала это место своим домом. После смерти твоего отца я даже и представить не могла, что дом перейдет к проклятым янки. – Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц и покраснела. – Я думаю, ты сможешь простить мне это, но я никогда не смогу считать тебя одним из них. Не смогу до самой смерти.
– Прощаю. Да и война уже закончена.
Минна остановилась. Она слегка задела его за рукав, чтобы остановить.
– Это так, Дейк? Кончилась? Иногда мне кажется, что хоть бои и прекратились, голод и нужда будут всегда преследовать нас.
– Минна, я постараюсь сделать все, что в моих силах. Обещаю.
– А как же Берк?
– Он здесь останется. Он – законный наследник Риверглена. За ним – последнее слово. Ты же знаешь, что он может вышвырнуть меня отсюда. – Дейку хотелось верить, что его слова были преувеличением, но по ее взволнованному взгляду он понял, что был гораздо ближе к истине, чем ему хотелось.
– Он даже не знает, что я послала за тобой, поэтому, пожалуйста, не говори ему об этом, Дейк. Он никогда не простит мне, если подумает, что я сомневаюсь в его способности привести Риверглен в порядок.
Она казалась маленькой и беззащитной, как щенок, с которым плохо обращаются и который с ужасом ждет лишь нового удара. Дейку хотелось укрыть ее, защитить от новых невзгод. Но хоть они и были одни, Дейк заметил, что ему не хочется ничего большего – ни поцеловать, ни обнять, ни похитить Минну у своего брата. И тут он вспомнил сладость и скрытую страсть поцелуя Кары. Ему казалось, что он не забудет его никогда и не променяет ни на что другое.
Но сейчас было не время думать о Каре. Это пришло ему в голову, пока они приближались к широкой веранде. Он оглядел старую клячу по кличке Горошинка и привязал Генерала Шермана рядом с ней. Дейк по привычке ждал, что сейчас к ним подбежит стайка ребятишек, которые будут просить разрешения отвести коня в стойло – за леденец. Он подумал о Клее и вдруг представил себе, что держит малыша на руках. Сколько времени пройдет до тех пор, пока он сможет отвезти ребенка и Кару в Гадсден? Ни Каре, ни ему не следует откладывать неизбежное.
– Здесь больше нет детей, – высказал он свою мысль вслух.
Минна повернулась, положив руку на дверную ручку.
– Нет, – сказала она, покачав головой. Улыбка в ее глазах сменилась выражением грусти. – Здесь больше нет детей. Почти все убежали, когда невольников отпустили.
– Я только что видел в поселке Элайджу.
Она сжала губы.
– Он такой же беспомощный, как и всегда. Тем более что за ними некому присматривать. Он, да еще парочка таких, как он, приползли сюда, умоляя пустить их обратно, потому что им самим не выжить.
«А что им было делать?» – хотел спросить Дейк, но прикусил язык. Минна выросла и была воспитана так, что ее жизнь зависела от рабов. Он и не ждал, что она изменит свою точку зрения на рабство.
– Минна, прежде чем мы войдем, я хочу знать еще одну вещь.
Нахмурившись, она нетерпеливо посмотрела на него:
– Что такое?
– Когда умер мой отец? Элайджа сказал, что его смерть была внезапной. – Дейк надеялся, что его отец не страдал, не зачах от тоски.
Минна взглянула в сторону невольничьего поселка, а потом – на Дейка.
– Папаша Рид умер в шестьдесят четвертом, но это не была внезапная смерть. Похоже, Элайджа толком ничего не помнит. Он долго и мучительно болел, у меня просто сердце разрывалось. Я старалась ухаживать за ним, как могла. Это случилось сразу после того, как я потеряла дорогих папу и маму, – они сгорели. – Она отвернулась и вытерла глаза. – Берк приехал домой через несколько недель после смерти папаши Рида и сделал мне предложение. Конечно, он хотел, чтобы я осталась здесь, в Риверглене, и, слава Богу, я согласилась. Я была здесь и сказала сборщикам налогов, что ты сражаешься на стороне Союза, поэтому они оставили Риверглен в покое.
Она нажала на дверную ручку, прежде чем Дейк ответил ей, и вошла в дом. Дейк последовал за ней.
Его потрясла пустота комнат, ставших похожими на пещеру. Восточные ковры, старинная мебель, хрустальные люстры, вазы, картины, шторы – почти все забрали сборщики налогов. Минна никак не комментировала эти потери, пока они шли по холлу к винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.
Лестница была изуродована дырками от гвоздей: раньше тут была прибита ковровая дорожка. Звук их шагов по голому полу был непривычно громким и эхом разносился по пустой лестнице.
– Берк переехал в твою комнату, – сказала она, пока они шли по коридору. – Там лучше вид из окна. А я – в хозяйской комнате: Берк настоял на этом. Но, конечно, теперь, когда ты вернулся, я займу комнату на первом этаже.
Слушая ее вполуха, Дейк с облегчением подумал, что Берк не мог видеть его из окна: окна комнаты, в которой Дейк жил прежде, выходили на противоположную сторону, на реку. Но он все же боялся, что его неожиданное появление окажется не столь уж полезным Берку в его состоянии.
– Может, ты войдешь первая и скажешь ему, что я здесь, – предложил Дейк.
Она взяла его за руку.
– Мы войдем вместе, как мы делали всегда, когда он подбивал нас на шалости, помнишь?
Дейк глубоко вздохнул. Он бы предпочел прыгнуть с моста в реку Теннесси, чем войти в свою бывшую комнату и встретиться лицом к лицу с братом. Минна втолкнула его в комнату, ободряюще пожав руку.
Дейк не сразу узнал в живом скелете, сидящем у окна, своего брата. Некогда широкие, гордо развернутые плечи опустились. Щеки и подбородок заросли поседевшей бородой, седина тронула и его редеющие волосы. Берк выглядел старше своих лет. Его плечи прикрывала вязаная шаль. Того, что осталось от нижней части его тела, видно не было.
Дейк шагнул вперед и остановился. Комок застрял у него в горле. В десять раз лучше столкнуться с компанией вооруженных головорезов, чем увидеть своего брата в таком положении. Но отступать было уже слишком поздно. Минна улыбнулась ему и кивнула.
Дейк сделал шаг вперед, и тут Берк заметил его. Он попытался выпрямить плечи, но этот жест был таким беспомощным, что у Дейка внутри все перевернулось от жалости.
– Убирайся! – скомандовал Берк придушенным, хриплым голосом.
Дейк снова шагнул вперед.
– Ты не заставишь меня уйти. Я больше месяца добирался до дому, большой брат, – сказал Дейк, снова переходя к своему медленному южному говору, от которого он почти отвык в армии.
Берк вцепился руками в подлокотник кресла и повернулся к Минне.
– Это ты сделала! Ты уговорила его приехать сюда.
Минна кивнула, прежде чем Дейк успел что-либо ответить:
– Да, это я. Потому что пришло время, чтобы кто-то встал рядом с тобой, Берк Рид. Тебе пора покинуть это кресло и начать приводить твой дом в порядок.
– Твой дом, ты хочешь сказать, – огрызнулся он. – Ведь ты получила все, что хотела, не так ли, Минна? А теперь ты в придачу получила и брата, которого заслуживаешь. Победителя! Янки возвращаются, не так ли? Все приветствую т героя-победителя!
– Довольно, Берк, – произнес Дейк. – Ты можешь вымещать раздражение на мне, но Минну оставь. Она стояла рядом с тобой все это время.
– Может, ты не заметил, мой маленький брат, – вспомнил Берк его прежнее прозвище, – я вообще не могу стоять.
Дейк осмелился взглянуть на ноги брата. От левой осталась культя до колена. Там, где должна быть правая нога, не было ничего. Дейк сглотнул слюну, посмотрел на портрет отца, стоявший на комоде, и перевел взгляд на Берка.
– Брата, которого я помню, ничто не могло бы сломить.
– Лучше бы, брат, которого ты помнишь, умер.
Минна заплакала и подбежала к Берку. Она обняла его за плечи, не обращая внимания на то, что он протестующе ее отталкивал.
– Не говори так, если любишь меня!
– Я не люблю тебя!
– Ты говоришь неправду, дорогой, я знаю.
Удивленный этой грубой перебранкой, Дейк решил вмешаться:
– Я думал, вы помолвлены.
– Так и есть, – уверила его Минна.
– Это не так, черт побери, – одновременно выкрикнул Берк.
Перебив Минну, он продолжал:
– Когда меня выписали из госпиталя и отправили домой, я сказал ей, что она мне больше не нужна.
Дейк понимал, что под гневными выходками его брата скрывается боль. Было ясно, что он решил оставить любимую женщину, потому что считал себя уже ни на что не способным.
– Мне кажется, леди сама должна принимать решение о разрыве помолвки, – сказал брату Дейк.
– А мне кажется, – ответил Берк, не замечая свалившейся с его плеч шали, – что тебе надо повернуться и проваливать отсюда.
Сила, вновь прозвучавшая в голосе брата, заставила Дейка улыбнуться. Голос Берка внезапно вывел Дейка из подавленного состояния.
– Ты готов вновь заняться землей, Берк? – спросил Дейк, не обращая внимания на скорбное лицо Минны.
– Каким образом? Некому работать в поле, у нас нет денег на семена хлопка, не на что нанять работников, нечем платить налоги!
– Я скопил кое-что.
– Это деньги янки. Деньги, которые ты заработал, убивая нас. Деньги, которые ты получил за то, что я потерял ноги, потерял свое мужское естество.
Минна громко зарыдала. Дейк сердито взглянул на нее.
Берк раздраженно крикнул ей, чтобы она вышла из комнаты.
– И прихвати его с собой! – завопил он.
Минна встала и, приподняв подол своей крашеной юбки, вышла из комнаты.
– Если ты хочешь, чтобы и я убрался отсюда, тебе придется самому меня выкинуть, – предупредил Дейк.
– Я не хочу, чтобы ты был здесь. Я не рад тебе.
– Перестань орать, Берк. Тебя слышно в Декейтере. Здесь мой дом, и я никуда не уеду отсюда.
– У тебя нет дома с тех пор, как ты оказался на стороне янки.
– Если бы отец был жив, я уверен, что он не согласился бы с тобой, большой брат.
– Но его уже нет, а значит, это место принадлежит мне. Я не рад тебе!
Дейк присел на край своей бывшей кровати. Было что-то нелепое в этой ситуации: все вокруг было знакомым, родным, но в то же время, Берк действительно мог при желании выкинуть его отсюда. В глубине души Дейк не верил, что Берк зайдет так далеко. Тот замолчал, пытаясь справиться с волнением.
В комнате пахло лекарствами, настойкой опия и застоявшейся мочой. Дейк подошел к окну и распахнул его. Свежий ветер ворвался в комнату, вздымая желтые кружевные занавески, перелистывая страницы открытой книги, лежавшей на маленькой тумбочке у кровати.
– Я хочу что-нибудь сделать, чтобы помочь, – снова заговорил Дейк. – Все, что ты скажешь.
– Тогда – убирайся! – прорычал Берк.
– Мне начинает казаться, что ты действительно этого хочешь.
– Я не хотел тебя больше видеть. Ты для меня умер, Дейк. Умер и похоронен, как и все прошлое. Мама, отец, Риверглен, Конфедерация ... Все умерло и похоронено.
Дейк вновь подошел к кровати. Он присел на край, чтобы не возвышаться над Берком, который смотрел на него с подозрением, наклонился вперед. Тихим, но решительным тоном командира, которым он так часто отправлял солдат в бой, Дейк сказал:
– Я вернулся, потому что нужен тебе. Я буду приходить каждый день до тех пор, пока ты не убедишься, что отрицательный ответ меня не устраивает? Ты знаешь, почему?
Он не ждал ответа, слишком хорошо зная, что его, черт возьми, не будет.
– Потому что, если бы в этом кресле сидел я, и ты был бы нужен мне, ничто на свете не остановило бы тебя. Ничто! Ты бы пришел мне на помощь, Берк! Подумай об этом!
Он пересек комнату и вышел. За его спиной в молчании сидел человек, навеки прикованный к креслу. Минна ждала в коридоре, прижав ладони ко рту. Они так и стояли в тишине пустого коридора, когда из-за закрытой двери раздался вопль Берка:
– Не смей возвращаться! Лучше проваливай ко всем чертям!
Даже вернувшись домой, ты не обязательно захочешь там остаться.Ненни Джеймс