Сегодня она безраздельно принадлежала ему.

Нет, он точно бредит. Чейз отстранился, боясь, как бы не обидеть ее. Прямо над ними небо прорезала вспышка молнии. Гроза разразилась с новой силой. Голубоватый свет дал ему возможность на миг увидеть ее лицо. Глаза ее были наполнены блестящими слезинками. Эти изумруды, обычно такие сверкающие, в темноте казались потухшими, почти бесцветными.

– Ты плачешь?

Она поцеловала его долгим и томным поцелуем, растягивая удовольствие, подогревая его желания.

– Не потому, что мне грустно, – прошептала она, когда поцелуй закончился. – Я хочу тебя, Чейз. Я хочу тебя сейчас.

В эту ночь ночей он не хотел спешить, но он не знал, на сколько еще хватит его терпения.

Когда настанет утро, когда утихнет буря и яркое солнце пошлет на землю свои лучи, Эва скорее всего сделает вид, что этой ночи вовсе и не было. Если она решит уехать навсегда, так тому и быть. Ему придется научиться жить, не добавляя новой боли к своим несчастьям.

Но сегодня она предлагает ему бесценный дар. Не имеет значения, что будет завтра, но он хотел быть уверенным в том, что эту ночь Эва никогда не забудет.

– Ты уверена, что хочешь именно этого, Эва?

– Да, уверена.

Он устроился поудобнее, провел ладонью по ее груди, по мягким завиткам волос, а потом спустился ниже, к горячему лону.

Эва застонала от его прикосновения. Она сама начала двигаться, прижимая к себе его ладонь. Аромат ее тела витал в воздухе, сводя его с ума. Чейз провел пальцем по влажной впадине между ног Эвы и понял, что она готова принять его.

Он мог только молиться, чтобы не обидеть ее, надеялся, что ему удастся сдерживать себя достаточно долго, чтобы не показаться грубым. Его возбуждение росло, подогреваемое воспоминаниями о долгих годах вынужденного целомудрия и вынашивания злобных мыслей во время тюремного заключения, от унылого и одинокого существования в холодной и пустой камере. Если бы не Рамон, он бы наверняка рехнулся. Освободившись, он покупал проституток, которые охотно обслуживали его, но до встречи с Эвой он и вообразить не мог, что в его жизнь войдет порядочная женщина и что она окажется в его объятиях.

Никогда, ни разу за все эти годы, он не смел даже мечтать о таком воплощении всех мечтаний, как Эва Эдуарде.

И вот теперь она принадлежала ему.

Опять молния. Чейз нагнул голову и обхватил губами ее набухший сосок, игриво прикусил его, а потом втянул в себя. Эва вскрикнула. Ее крик перекрыл раскат грома, который целиком заполнил эту маленькую комнатку. Она вцепилась в его плечи. Но эта легкая боль была ему даже приятна.

Она распласталась под ним, ее голова моталась из стороны в сторону на единственной подушке. Он отнял руку и снова навалился на нее, обхватил ее бедра и держал ее так, чтобы унять бешеную пляску ее тела. Он навис над ней, возбужденный, трепещущий, непроизвольно раскачивающийся из стороны в сторону.

Эва вскрикнула, это был крик не боли, а наслаждения. Она чувствовала, как напряжен Чейз, слушала, как хриплое и тяжелое дыхание вырывается из его горла. Он заскрежетал зубами.

– Я сделал тебе больно…

– Нет… – Она поцеловала его в щеку, потом в мочку уха. – Прошу тебя… Со мной… все хорошо. – В этот момент ее так и подмывало сказать ему, что нет никакой необходимости проявлять осторожность, потому что она не девственница. Она готова была умолять его не останавливаться, продолжать дальше. Все, на что она сейчас была способна, – это просить его проникнуть глубже, двигаться быстрее и поскорее привести их обоих к блаженству. Но даже сейчас голос рассудка дал о себе знать – если ее поведение покажется слишком вольным, он сразу раскусит, что она не невинная девочка.

Эве пришлось признаться самой себе в том, что она действительно не обладает ни выдающимися актерскими способностями, ни особенной хитростью, чтобы попытаться должным образом сыграть свою роль, изобразить подобающий случаю страх перед потерей несуществующей невинности. Нет, только не в этот волшебный миг, когда она бы хотела, чтобы никакая ложь не стояла между ними.

Когда он поцеловал ее, из его горла вырвался глухой стон. Она поняла, что теперь он совершенно потерял над собой контроль. Он впился в ее губы своим ртом и, совершенно обезумев, погрузился в ее плоть. Ворвавшись в нее с неистовой силой, он делал толчок за толчком снова и снова, выпуская на свободу ту страсть, которая заставляла его дрожать, когда он так нежно обнимал Эву в кухне. Эва вскрикивала с каждым его движением, поднимала бедра ему навстречу, впивалась ногтями в его плечи.

Его неистовые движения заставляли ее скользить туда-сюда, пока она не ухватилась за края тюфяка. Приподнявшись, она обхватила ногами талию Чейза и приникла к нему. Эва выкрикивала его имя, пока это не превратилось в бесконечный звук, сопровождающий его ритмичные движения.

Пожар внутри нее разгорался все сильнее и сильнее, пока она не почувствовала приближение освобождения. Когда больше не было никакой возможности сдерживаться, она совершенно потеряла голову, она заставляла его увеличить темп и войти в нее еще глубже. Она слышала его стоны и его прерывистое дыхание, когда он приближался к собственному концу. Комнату потряс раскат грома. Этот звук как будто придал Чейзу сил. Когда внутри Эвы начала подниматься горячая волна, когда она почувствовала, что приближается наслаждение, она с усилием выдохнула:

– Сейчас, Чейз, пожалуйста, сейчас.

Он вонзился в нее последним ударом и закинул голову, не давая воплю вырваться через стиснутые зубы. Она отпустила тюфяк и обвила руками его сотрясающееся в конвульсиях тело, принимая в себя его семя. Она сама сотрясалась от волн наслаждения, которые накатывали на нее снова и снова.

Она зарылась лицом во впадинку между его шеей и ключицей и издала долгий прерывистый вздох. Она порывалась сказать ему, что он потрясающий любовник, что с Куинси она никогда не испытывала ничего подобного. Но она боялась, как бы правда не отвратила его от нее, когда он только-только начал ей доверять, поэтому промолчала. Кроме того, даже мысль о Куинси Поуэлле в такой незабываемый момент показалась ей оскорбительной.

Мало-помалу их дыхание приходило в норму. Чейз не отпускал ее, прижимался к ней еще теснее. Она боялась пошевелиться, или сказать хоть слово, поэтому просто лежала, наблюдая за вспышками молний, разглядывая теперь уже такую знакомую линию его подбородка и слушая грохотавшие прямо над головой раскаты грома. Как бы она хотела остановить время и так и остаться навсегда в этой маленькой комнатке, под защитой завесы дождя.

Простыни сбились в сторону под его ногами, но она больше не чувствовала холода. Снова небо прорезала молния, и Эва увидела нависшее над ней его мускулистое тело. Эта картина возбудила ее не меньше, чем прикосновение его кожи к своей. Интересно, дремлет он уже, положив голову ей на грудь, или нет. Но в этот момент Чейз начал водить кончиком пальца по ее бедру, потом скользнул в щель между тюфяком и ее ягодицами. Обхватив ее руками, он приподнял ее и слегка об нее потерся.

Она почувствовала, что он снова возбужден и готов к решительным действиям. Не в силах сопротивляться, потому что ее саму снова захлестнула волна желания, Эва придвинулась ближе и начала целовать чувствительную ямочку у основания его шеи. Она лизнула ее, а потом провела языком вдоль его шеи до самого уха.

По его телу пробежала дрожь, он сжал ее ягодицы, приподнял ее и прижался к ее разгоряченной плоти.

– Я снова хочу тебя, Эва.

Ее ответом был глубокий страстный поцелуй. Ее язык заставил его возбудиться еще больше. Он прервал этот поцелуй, и его губы снова начали играть с ее соском. Он лизнул сначала один, потом второй, его язык порхал туда-сюда, его щетина, довольно заметная к концу дня, щекотала ее до тех пор, пока она не обнаружила, что снова стонет и вскрикивает.

Каждое прикосновение к ее груди было подобно электрическому разряду, пронзающему ее тело. Он сжал ее, откинулся назад и начал легонько покусывать ее сосок и гладить грудь, а потом отпустил, чтобы заняться второй.

Время остановилось. Она лежала под ним, мысленно умоляя прекратить эту пытку, но в то же самое время надеясь, что эта сладкая мука будет продолжаться вечно.

Текли мгновения, а он, казалось, угадал второе ее пожелание и собирался выполнить его.

Интересно, подумал Лейн, почему в доме темно? После того, что они с Рамоном увидели в перерыве между двумя вспышками грозы, он молил Бога, чтобы тут не оказалось никого постороннего, намеренно погасившего все лампы и теперь лежавшего, поджидая добычу. Он знал, что Чейз нашел Эву. Орвил сказал им обо всем, когда вернулся. Но Лейну как раз начало везти в покер, поэтому он особо не спешил сюда, чтобы послушать ее рассказ о том, что приключилось с ней по дороге из города. Он решил, что она все равно замерзла и устала. И потом, все они наверняка услышат все подробности утром, за завтраком.

Он обнаружил, что входная дверь не заперта и на ощупь начал пробираться через неосвещенную кухню. Он постучал в дверь комнаты Эвы, но ответа не получил. Тогда он подергал ручку. Дверь распахнулась. Вспышка молнии – и он удостоверился, что постель Эвы пуста и даже не смята.

Черт, куда же они все подевались?

Он пошел дальше. Беспричинный страх своими ледяными пальцами сковал его тело. Гостиная тоже была пуста. Единственным звуком, который раздавался здесь в перерывах между вспышками молний и раскатами грома, был шум дождя. А вдруг Эва попала в беду? Эта страшная мысль возникла в сознании, и ему стало еще больше не по себе. Однажды, давным-давно, когда он был еще совсем маленьким и беспомощным, он сидел в этой самой комнате и прислушивался, когда его мать отбивалась от тех, кто напал на нее. Он видел, как она умерла, и это было так ужасно, что теперь он даже не мог припомнить все подробности.

Он постоял на пороге тесной гостиной, глядя на двери двух спален, находившихся прямо напротив него. Его ладони покрылись липким потом. Звук, частично заглушавшийся шумом дождя, все же донесся до его ушей. Это был крик. Боли или страдания в этом крике не было, но Лейн все равно испугался. Теперь он слышал приглушенные стоны, которые последовали за первым вскриком. У него комок к горлу подступил, и он с трудом проглотил его.

Черт, что же с ним такое происходит?

Снова молния. Затаив дыхание, он ждал нового раската грома, который не замедлил прозвучать. Лейн сделал еще один шаг. Его правая рука сжимала влажную кожу кобуры, когда он заставлял себя продвигаться вперед, стараясь не производить шума.

Снова вспышка молнии и снова грохот грома, и снова сквозь шум дождя прорвался крик, теперь он звучал громче и более неистово. По телу Лейна пробежала дрожь. Он прирос к своему месту, как будто кто-то прибил к полу подошвы его сапог.

Он закрыл глаза. Голова чуть не раскалывалась от боли в висках. Он затряс головой, пытаясь заслониться от этих звуков и от непрошенных воспоминаний, которые они вызывали. У него начали трястись руки, но не потому, что начала отдавать холодом промокшая одежда под брезентовой курткой, а из-за того, что из глубины сознания начали подниматься воспоминания, которые он так старательно прятал от себя самого.

Он видел Огги Овенс, будто в самом страшном кошмаре, немытую, с пухлыми ручищами и ляжками, распространяющую вокруг себя отвратительное зловоние. Она наклонялась над ним, пытаясь приманить тошнотворной улыбочкой и грошовой конфетой. Сколько раз он просил Бога о том, чтобы она съела конфету сама и чтоб подавилась ею. Но этого никогда не происходило.

Иди сюда, малыш, пора ложиться в постельку.

Он затряс головой, но видение не стало более отчетливым.

Она обхватила его ручищами, тискала и мяла, пока он не завизжал от боли. Потом потащила его, упирающегося и плачущего, к своей продавленной кровати, которая занимала большую часть комнаты.

Прекрати хныкать и залезай ко мне под одеяло.

Она нырнула в постель вслед за ним и прижала его к стене своими телесами.

Лейн открыл глаза и заставил самые потаенные свои воспоминания снова уйти в тот уголок сознания, где они всегда прятались. Привлеченный звуками, доносившимися из комнаты дяди, Лейн, как лунатик, подошел к двери. Он помедлил немного, взявшись за ручку двери, и, прислонившись лбом к грубой деревянной доске, вполголоса выругался. Он не мог больше отступать, как не мог освободиться от груза того, что случилось с ним столько лет тому назад.

Им двигало отвратительное чувство, которое он сдерживал в себе столько времени. Он должен был узнать, что же происходит там, за дверью – даже если этот кошмар потом всю жизнь будет преследовать его.

Сейчас. Сейчас, пока по кровле с таким ожесточением барабанят дождевые капли. Его ладонь стиснула ручку двери и повернула ее вниз. Дверь открылась как раз в тот момент, когда новая вспышка молнии озарила комнату светом, ярче сотен ламп.

И в это самое мгновение, в этом жутковатом свете он увидел их. Рыжие кудри Эвы, разметавшиеся по белоснежной наволочке, невозможно было ни с чем спутать. Широко раздвинув ноги, распластавшись на кровати, она изгибалась, чтобы его дядя как можно глубже проник в нее, прижимала его к себе, вцепившись ладонями в его ягодицы. Увидев Эву под Чейзом, Лейн еле сдержался, чтобы не закричать.

Чейз навалился на нее, как жеребец, бледный и похожий на привидение в ослепительно-голубом свете молнии.

Тишину разрушил раскат грома. Не в силах сдвинуться с места, Лейн смотрел.

Секунды казались часами. События стремительно разворачивались, вытаскивая из глубин памяти воспоминания о других темных ночах и о еще более мерзких сценах. Он теперь слушал крики не Эвы, а своей матери. Он закрыл глаза.

Эва снова вскрикнула. Это не был крик боли, но все же громкий, отчаянный крик.

Он слышал, как хрипел его дядя в такт своим мощным толчкам, двигаясь вместе с Эвой. Всхлипывающая, шепчущая имя Чейза снова и снова, она обвила ногами его талию и прильнула к нему. Эта картина – ее руки и ноги, вот так оплетающие тело Чейза, чуть не свела Лейна с ума. В висках у него стучало. Нужно было бежать отсюда, пока он не потерял сознание прямо здесь, на пороге.

Еще одна вспышка молнии озарила комнату светом. Лейн услышал, как Эва снова закричала, и этот крик был своего рода предупредительным сигналом. Он не отрывал от нее взгляда. И вот в этот самый миг, когда в комнате было светло, как днем, их глаза встретились.

Лейн повернулся кругом и побежал.

– Эва? Что случилось? – Чейз с трудом приходил в себя. Он едва дышал, как человек, которому пришлось плыть против течения в горной реке. И у него были на то причины. Он только-только закончил заниматься любовью с ангелом уже второй раз за одну ночь.

Эва отчаянно барахталась под ним. Схватив одеяло, она начала тянуть его на себя.

Неужели он чем-то обидел ее? На лице ее проступил ужас.

– С тобой все в порядке?

– Я не знаю… я…

Чейз набросил на них одеяло и простыню, но Эва вывернулась и спрыгнула с кровати. Стараясь не наступать на поврежденную ногу, она озиралась по сторонам. Он проследил за направлением ее взгляда и увидел, что дверь так и осталась широко распахнутой. Свесив ноги с кровати, он смотрел, как Эва судорожно роется в ворохе одежды, разбросанной на полу.

Схватив его черную сорочку, которая была сегодня на нем, и встряхнув ее, она наконец пояснила:

– Лейн был здесь. Он нас видел. Он стоял вот тут, на пороге.

Чейз вздохнул.

– Черт побери.

– Мы должны разыскать его. Он всего лишь подросток, Чейз. Он даже не представлял себе, что может обнаружить нас в таком виде. Подумай, чего он сейчас может натворить…

Чейз провел пятерней по волосам, наблюдая, как она натягивает на себя его сорочку и начинает непослушными пальцами застегивать ее. Что-то тут было не так. Он это нутром чуял, но точно определить, что же его беспокоит, не мог.

– Он убежал. Сколько же он увидел до того, как ты закричала? – поинтересовался он вслух.

Она рывком повернулась к нему.

– Очень много. – Она босиком пробежала через всю комнату и захлопнула дверь, а потом вернулась назад.

Чейз пошарил на прикроватной тумбочке, нащупал спички, чиркнул одной и зажег лампу. Фитиль был слишком высоким. Он зачадил, когда загорелся, и сразу закоптил стеклянный колпак. Чейз поправил фитиль и перевел взгляд на Эву. У нее был взъерошенный вид, хотя она все равно была прекрасна даже в своем смятении, но не смущена и не испугана, как того можно было ожидать в подобных обстоятельствах.

– А что ты намерена сказать ему, когда отыщешь? – Это Чейзу было очень интересно узнать.

– Сама не знаю, но я надеюсь, что ты пойдешь со мной. Если же ты откажешься, я пойду одна. Ну, конечно, я извинюсь.

Она снова стояла, наклонившись, и шарила по полу в поисках своей одежды. Теперь она нашла один из своих чулок. Он выглядел довольно неприглядно и все еще был влажным. Она нахмурилась и отшвырнула его в сторону.

– О чем ты жалеешь, Эва? – Она слышала, что его тон стал напряженным, и в его вопросе был какой-то скрытый смысл.

Эва пересекла комнату и встала перед ним. Чейз, совершенно обнаженный, сидел на краешке постели, наклонившись вперед и положив локти на колени. Он поднял глаза и убрал с лица темную прядь волос.

– Я жалею о том, что он увидел нас… такими, вот и все.

Его взгляд был испытующим. Она боялась, что он подумает, будто ее реакция совсем не такая, какую он ожидал. Неужели и Чейз пришел к мысли, что она совсем не та, за кого себя выдает?

Она старалась не встречаться с ним глазами.

– Я пойду посмотрю, не в доме ли он, – пробормотала она, стянув покрывало с кровати и обмотав его вокруг бедер. Эва открыла дверь и пошла в гостиную. Свет от керосиновой лампы, стоявшей в комнате Чейза, распространялся достаточно далеко и заставлял предметы отбрасывать длинные темные тени.

И этот свет осветил безмолвную высокую фигуру, замершую у камина.

– Рамон, – прошептала она. Слова замерли у нее на губах в тот момент, когда она заметила оружие в его руках. Эва перевела взгляд на револьвер. – Что ты тут делаешь?

– Где Чейз?

Она указала на дверь соседней комнаты кивком головы.

– Там. А где Лейн?

– Я видел, как он опрометью выскочил из дома. Что случилось, сеньорита? Почему он мчался отсюда, как угорелый?

Чейз появился в дверях и стоял так, голый по пояс. Штаны его были застегнуты только наполовину. Его помощник несколько мгновений смотрел на него, потом повернулся к Эве. И медленно сунул револьвер в кобуру.

– Где Лейн? – спросил Чейз Рамона. Мексиканец пожал плечами.

– Мы должны найти его. – Эва чувствовала себя крайне неловко, отдавая распоряжения в мокрой рубашке Чейза, но это ее сейчас меньше всего заботило. Она знала, как раним Лейн, и теперь судьба мальчика была превыше всего – важнее притворной скромности, важнее того, что Рамон думает о ней.

– Мы уехали с ранчо в промежутке между двумя вспышками бури, – начал Рамон. Он стоял переминаясь с ноги на ногу. Легкое движение заставляло замысловатые кончики его шпор слегка позвякивать. – В пруду на восточном пастбище мы обнаружили двадцать семь отравленных животных. – Он посмотрел на Эву, потом перевел взгляд на Чейза. – Мы сразу вернулись, чтобы тебя предупредить.

Чейз смотрел на Рамона, пытаясь осмыслить то, что тот сейчас произнес. Его руки сжались в кулаки.

– Черт побери! – В этот вопль он вложил всю свою ярость и грохнул кулаком о дверной косяк.

Эва вздрогнула от неожиданности. Но она знала, что повод для гнева есть. Чейзу сейчас очень тяжело. – Он ступил в окутанную полумраком комнату, его агатовые глаза испытующе смотрели на нее. Он подошел, откинул с ее лица волосы, а потом ладонью сжал основание ее шеи. Теперь она никак не могла спрятаться от молний, которые метали его глаза.

– Что ж, леди, вы действительно ловко провели меня. Представление удалось на славу.

Эва в первую секунду лишилась дара речи. Потом она с усилием прохрипела:

– Что ты этим хочешь сказать?

И она знала ответ прежде, чем он успел слететь с его губ. Это было обвинение.

– Я понял, что что-то не так, в тот момент, когда ты опрометью соскочила с кровати и помчалась за Лейном. – Он стиснул ее крепче, заставляя смотреть ему в глаза. – Это не давало мне покоя всю ночь, эта мысль родилась где-то в глубине моего сознания сразу после того, как ты позволила мне увести тебя в свою комнату. Никакая ты не несчастная маленькая леди, нуждающаяся в крове и работе. Ты даже девственницей не была до того, как я затащил тебя в постель.

– Чейз, пожалуйста, позволь мне объяснить.

– Нет нужды ничего объяснять, Эва. Хоть я всего лишь большой бестолковый ранчер, кое в чем я разбираюсь.

Она бросила взгляд на Рамона. Хорошо бы, если бы он оставил их одних. Ей нужно немедленно оправдаться перед Чейзом, иначе последствия будут непоправимыми.

– На кого ты работаешь? – настаивал Чейз. Эва отступила назад, испуганная злобой, которую он выплеснул на нее вместе с этими словами.

– Ни на кого.

Он схватил ее за плечи. Ей было больно.

– Не лги мне. Кто это, Хэнк Рейнолдс или Ханты? Кто подослал тебя сюда, чтобы расквитаться со мной?

– Никто, Чейз, поверь мне. Я…

Он грубо отпихнул ее и отступил назад, стукнув кулаком по бедру. Он начал мерить шагами комнату, бросая на Эву злобные взгляды.

– Каким я был слепым ослом, чтобы попасться в расставленные тобой сети, правда? Ты все доложила им, завлекла меня и усыпила мою бдительность.

Ее трясло, как в ознобе. Она едва не выронила узорчатое покрывало, в которое куталась.

– Нет, прошу тебя… – Эва протянула к нему руки, но он отступил в сторону, оставив без внимания ее жест мольбы.

– Так это все было подстроено? Ты специально спряталась во время грозы, зная, что я настолько потерял от тебя голову, что помчусь тебя искать? А потом, чтобы дать тем, кто стоит за твоей спиной, возможность расправиться с моим скотом, ты в конце концов заманила меня в постель. – Он гортанно рассмеялся, но в его смехе было слишком много горечи.

У Эвы защемило сердце. Как же она переживала из-за всех этих несчастий, свалившихся на его голову, из-за этой боли, которая затаилась в глубине его глаз…

Он сделал еще несколько шагов, потом остановился рядом с ней.

– Ну, как, довольна, Эва? Чувствуешь себя счастливой, потому что одна часть твоего маленького спектакля удалась на славу?

Слезы застилали ей глаза. Она смахнула их, они заструились по щекам.

– Ты не даешь мне даже слова сказать в свое оправдание?

– Я не желаю больше выслушивать твое вранье. – Повернувшись кругом, он направился в свою комнату. – Рамон, скажи остальным, чтоб седлали лошадей. Буря, похоже, утихает.

– Мы едем осматривать стадо?

– К черту скот. Мы соберемся вместе и попытаемся догнать тех, кто это сделал.

– Si, хозяин. – Великан-мексиканец не торопился, стоя в той же позе и глядя на Эву в течение нескольких секунд. – А с ней что делать?

Чейз бросил на нее взгляд, полный презрения.

– Если нам повезет, к тому времени, как мы вернемся, она уже уберется отсюда.

Рамон кивнул и вышел из комнаты.

Страх сковал тело Эвы. В таком состоянии Чейз наверняка потерял способность рассуждать здраво. Он действительно собирается мчаться в погоню за теми, кто причинил ему столько зла. Она бросилась вслед за ним в его комнату. Он стоял прямо, повернувшись к ней спиной, и смотрел на развороченную постель.

– Чейз, послушай. Мне все равно, что ты там думаешь…

– Не сомневаюсь, что тебе все равно.

– Я ни на кого не работаю, я не знаю, кто отравил твоих дурацких коров, и сейчас для меня это не имеет никакого значения. Я люблю тебя, Чейз Кэссиди и я…

Он рывком обернулся и в три прыжка оказался рядом с ней.

– Заткни свой поганый рот. Неужели ты могла хоть на минуту вообразить, что я поверю в твои россказни? Неужели ты думаешь, что твои фальшивые слезы способны меня растрогать снова? Неужели ты думаешь, что я опять позволю себя одурачить?

– Если ты выслушаешь, я тебе все расскажу. Мое настоящее имя – Эва Эбер…

– Мне плевать, кто ты такая. Я должен был догадаться, что ты лгала с самого начала. Каким же болваном я был, вообразив, что во мне что-то привлекательное может найти настоящая леди. – Он посмотрел на ее волосы, задержал взгляд на ее груди, скрытой под сорочкой, потом перевел глаза на ее губы.

Эва съежилась под его бесцеремонным осмотром. Не было никакого проку в том, чтобы снова начать убеждать его в чем-то. Она уже попыталась – и ее заклеймили позором.

Он повернулся и зашагал вон из комнаты.

– Убирайся. Мне нужно переодеться.

Косточки ее пальцев, сжимавших пестрое покрывало, побелели. Эва опрометью бросилась вон, в свою собственную комнату. Она услышала, как за ее спиной захлопнулась дверь спальни.

Вихрем промчавшись через темную кухню, она стукнулась ногой о табуретку и чуть не согнулась пополам от боли. Оказавшись в собственной комнате, в относительной безопасности, Эва захлопнула свою дверь.

Как же можно было так по-идиотски вести себя, как же можно было позволить страсти полностью заглушить доводы рассудка? Куинси Поуэлл, прежде чем убедил ее отдаться ему, пустил в ход все свое обаяние и искусство убеждения, но то безумное влечение к Чейзу, которое она испытала сегодня, ни в какое сравнение не шло с ее предыдущим опытом.

Сегодня она осознала, что, несмотря на свои прошлые ошибки, она по уши влюбилась в Чейза Кэссиди. Как ей хотелось провести остаток своей жизни, посвятив всю себя ему и Лейну! И вот теперь он ненавидит ее и горит желанием отомстить, а Лейн, по вполне понятным причинам потрясенный тем, что увидел, сбежал в неизвестном направлении. Она подумала о Лейне, таком одиноком, мокнущем под дождем, бегущем, куда глаза глядят. Она могла только молиться, чтобы у него хватило здравого смысла снова укрыться в доме Рэйчел.

Эва подошла к комоду, оперлась на него локтями и закрыла лицо руками. Ее тело начало сотрясаться от беззвучных всхлипываний. Не дай Бог, Чейз услышит. Она бросилась на постель, плюхнулась лицом вниз, подтянула колени к груди и прижала к губам стиснутые кулаки.

Слезы не заставили себя долго ждать.

Полностью переодевшись в сухую одежду, Чейз сидел на краешке постели и натягивал сапоги. Дождь все так же барабанил в окна, но гроза явно пошла на убыль. В комнате было сыровато.

Эвин аромат сирени и мускусный запах их любви дразнили его, не давали покоя.

Он опустил глаза и увидел беспризорное полосатое платье у своих ног и красную нижнюю юбку, которая выглядывала из-под него. Чейз оперся локтями о колени и уронил голову на руки. Как же он мог позволить так ловко обвести себя вокруг пальца?

Теперь даже тоненькая ниточка взаимопонимания, которая протянулась между ними с Лейном, порвана.

Она не та, за кого себя выдает…

Ему с самого начала нужно было прислушаться к словам Рамона. Тот ведь предупреждал. А в это дерьмо он влез сам.

И опять во всем виноват он один. Он снова позволил себе жить не умом, а сердцем. Он снова бросился головой в омут, точно так же, как и после убийства Салли, когда помчался в погоню за ее обидчиками, бросив на произвол судьбы Лейна и ранчо. Тогда им двигала только ненависть. А сегодня им двигала любовь к Эве Эдуарде.

Любовь и ненависть. Как он уже понял, эти два чувства всегда ходят рядом и человека до добра не доводят. И вот теперь, после всего, что с ним случилось, он решил, что никогда больше не позволит себе снова поддаться им. Лучше вообще не испытывать ни к кому никаких чувств.

Итак, сейчас перед ним стоит задача – объехать ранчо и поймать преступников, которые лишили его стольких коров.

Чейз подошел к кривобокому платяному шкафу, стоявшему у стены. Он присел и открыл самый нижний ящик. Там лежали его револьвер и кобура.

Он смотрел на потертую, помягчевшую от частого употребления кожу, на металлические украшения на ней. Его пальцы непроизвольно потянулись к оружию. Он отдернул руку и прижал ее к бедру.

Мгновения текли.

Чейз задвинул ящик. Он может положиться на своих людей. Хлыст тоже какая-никакая защита. Его можно использовать в драке, правда, пули он не остановит.

Хотя для него это теперь особого значения не имело.