К счастью, на следующий день Клодии не пришлось ничего выдумывать по поводу тайной встречи Софи с Уильямом, потому что Джулиан рано утром уехал в Кембридж. И вообще не пришлось лгать. Софи вернулась домой, не чуя под собой ног от счастья, и засыпала Клодию вопросами о мужчинах, любви и Вселенной. Клодия даже устала и, воспользовавшись улучшением погоды, отправилась в домик на Аппен-Морленд.

Однако там ее ждал удар. Дорин Коннер, бесстрастно глядя на нее, сообщила новость.

Элли задушил любовник.

Клодия видела Элли всего несколько раз. Молодая женщина работала приходящей прислугой, пока несколько недель назад не произошла какая-то история с участием ее последнего ухажера, из-за которой ее выгнали с работы и из квартиры. Не имея ни денег, ни семьи, Элли в итоге пришла на Аппер-Морленд-стрит. Она пробыла в доме всего несколько дней, когда любовник нашел ее и стал добиваться встречи. Дорин рассказала, что Найджел Мэнсфилд частенько являлся вдребезги пьяный. Однажды даже попытался взломать дверь. Но Дорин наставила на него пистолет, который Клодия «позаимствовала» у отца, и это мгновенно усмирило Найджела.

От Элли были одни неприятности, но Клодии она все равно нравилась. Веселая, симпатичная, с соблазнительной фигуркой, она в благодарность за то, что ей дали кров, готова была выполнять любую работу.

– Ну, мы же можем, наверно, что-то сделать, – в шоке бормотала Клодия.

– Теперь уж для нее ничего не сделаешь, мисс, – сказала Дорин. – Мы предупреждали ее, что Найджел – ужасный тип, но она и слушать не хотела.

– Он должен ответить за это! – упорствовала Клодия, невольно вздрогнув при воспоминании о том, что рассказала Дорин. Элли нашли на заднем крыльце, с шарфом на шее, который даже впился ей в кожу, так туго был затянут.

Дорин решительно покачала головой:

– У нас нет доказательств, что это был он. Кто знает, может, Элли нашла себе другого парня, который и сотворил с ней такое. И потом, нет такого судьи, которого бы судьба Элли взволновала настолько, чтобы он взялся за этого негодяя. Нет, мисс, стоит лишь судье узнать, откуда Элли, о ее судьбе, он не станет разбираться с этим делом.

Отчаяние охватило Клодию от слов Дорин. В них была горькая правда. Несправедливость по отношению к женщинам и побудила ее устроить этот дом. Чтобы защитить несчастных, когда мир отвернется от них. Но Элли она помочь не смогла. У бедняжки была крыша над головой, но судьба ее не изменилась. Ей не на кого было рассчитывать, кроме любовника-пьяницы.

– Значит, мы ничего не можем сделать?

– На небесах Элли лучше, мисс. Вы сделали все, что смогли.

Значит, этого было недостаточно.

По дороге домой Клодия думала, что дом на Аппер-Морленд-стрит мало чем может помочь женщинам. Необходимо построить школу, чтобы молодые женщины, подобные Элли, имели хоть какой-то выбор в жизни и не оказались задушенными на лестнице. Но школы тоже недостаточно – ведь она не изменит отношения общества и закона к женщинам. И уж тем более отношения к ним мужчин.

Клодия, закрыв глаза, положила руку на низ живота, сжавшись от боли, вызванной ее месячными недомоганиями. Она была опечалена смертью Элли, ей нездоровилось, и она чувствовала себя одинокой и незащищенной.

Ей недоставало Джулиана.

Она сама удивилась, поняв это. Отправился в Кембридж – вот все, что говорилось в его короткой записке. В какой-то момент Клодии даже подумалось, что у него может быть любовница в городе, но она тут же прогнала эту мысль. Он не первый и не последний имеет любовницу. Клодия твердила себе, что так принято в обществе. Она легко могла назвать с полдюжины мужчин, которые, по слухам, имели любовниц и содержали их в относительной роскоши. Все, кстати, женатые. Но жен это нисколько не волновало. Она старалась себя убедить, что и ей все равно.

Но это было не так.

Как она ни старалась быть безразличной к Джулиану, ей все труднее и труднее было сдерживать свои чувства, они буквально рвались наружу. Она хотела, чтобы он принадлежал только ей, чтобы улыбался только ей, чтобы ласкал только ее... Клодия закрыла глаза и откинулась на подушки кареты. Смятение охватило ее. Наступало утро, и Клодии вдруг показалось, что она нашла выход из затруднительной ситуации. Но уже через минуту ее мысли снова возвращались к нему. Ей хотелось увидеть, как он открывает дверь в свой кабинет или смеется, выходя с Артуром из дома. Клодия ничего не могла с собой поделать – она все еще любила его так же сильно, как тогда, будучи еще девочкой, любила, несмотря на все, что произошло между ними.

И эта любовь приводила Клодию в смятение. Она никак не могла его понять. Временами он, казалось, обожал ее, интересовался тем, что она делает, стремился помочь. Но потом снова уходил вместе с Артуром, оставляя ее одну. И у нее возникало ощущение, будто она не оправдала ожиданий Джулиана, неинтересна ему и он не видит ничего зазорного в том, чтобы искать то, что ему нужно, на стороне.

Клодия больше не вспоминала о том, что Джулиан счел ее неподходящей партией для Филиппа.

Она хотела, чтобы Джулиан любил ее.

Ей всегда нужен был только он.

Дождь, как и ожидалось, полил после обеда, и Джулиан, добравшись до Сент-Джеймс-сквер, продрог до костей. В доме, как ему показалось, было слишком тихо. Передав верхнюю одежду Тинли, он спросил:

– Надеюсь, все в порядке?

– Никаких дам нет, если вы это имеете в виду, милорд, – устало ответил старик, и Джулиан понял, что бурная деятельность Клодии тоже не давала ему покоя, как и остальным мужчинам в доме.

– А где ее сиятельство? – спросил он.

Тинли, промахнувшись, бросил пальто Джулиана на пол.

– На своей половине, милорд.

– А Софи? – Джулиан, подняв пальто, повесил его на вешалку.

Тинли задумался, устремив взгляд на зеркало над входом, и наконец ответил:

– Этого я не знаю, милорд.

Джулиан не удивился, но, устав от подозрений, не стал гадать, где может быть его сестра.

Джулиан тяжело вздохнул, спрашивая себя, заметила ли на этот раз Клодия его отсутствие в доме. Он устремился к ее покоям, подстегиваемый всепоглощающим желанием увидеть ее. Ему постоянно хотелось видеть ее прекрасное лицо. Однако несколько недель вынужденного брака научили его не докучать ей, сдерживать свои низменные инстинкты и проходить мимо ее двери, когда нестерпимо хотелось войти. Таково было ее желание.

Но ему это не нравилось и никогда не понравится. Мужчина должен иметь возможность время от времени видеть жену, не чувствуя себя при этом так, словно он лишний и мешает ей. Его не было дома два дня, все это время он думал лишь о ней и надеялся, что жена его встретит.

Взявшись за ручку двери, Джулиан решительно вошел, не давая себе времени передумать.

– Добрый день, милорд, – поприветствовала его Бренда, укладывая белье.

Проклятие, он чувствует себя словно неуклюжий юнец! Джулиан обвел взглядом комнату.

– Добрый день, – коротко ответил он. – А где твоя хозяйка?

– Отдыхает, милорд. Ей нездоровится, – сказала девушка, кивнув в сторону спальни.

Заболела? Знакомый страх охватил его. Джулиан быстро прошел в спальню и закрыл за собой дверь.

Сумеречный серый свет пробивался в комнату через окно, отбрасывая тени. Клодия лежала спиной к нему, на боку, подтянув ноги к груди. Распущенные волосы струились по спине темными потоками. Платье густого синего цвета плотно облегало тело.

Джулиан осторожно подошел к постели.

– Джулиан?

Ее тихий голос мгновенно заворожил его, и он подумал, как сильна ее власть над ним.

– Да, – так же тихо ответил он, осторожно присев на край постели. – Тебе нездоровится?

Клодия не повернулась, лишь пожала плечами:

– Я здорова, просто немного побаливает живот.

Боли в животе. Жизнь с четырьмя женщинами научила Джулиана многому, в том числе он узнал и причины подобных болей – просто у Клодии было неудачное время месяца. Облегченно вздохнув, он погладил ее волосы.

– Давай я помассирую тебе спину, – пробормотал он и, опершись одной рукой о постель, начал растирать ей поясницу. – Принести тебе настойку опия? Она облегчит боль.

Клодия напряглась:

– Я... э... Бренда уже дала мне немного.

– Не помогло?

– Не очень, – смущенно призналась она.

Свет, падавший из окна, бросал тени на ее лицо, она была бледна, глаза припухли, словно она плакала. Сердце у Джулиана сжалось от жалости, он злился оттого, что ничем не может ей помочь. Проведя пальцем по шелковистой щеке, он едва слышно вздохнул. Клодия закрыла глаза, когда он к ней прикоснулся.

– Неужели я ничем не могу тебе помочь? – спросил он, продолжая массировать ей поясницу.

– Можешь... поговори со мной, – прошептала она.

Джулиан удивился. Клодия никогда не жаждала его разговоров, скорее ненавидела их. Он даже не знал, о чем говорить.

– Хорошо, – тихо сказал он. – В Кембридже я зашел в часовню Королевского колледжа. Ты бывала там? Она великолепна. Высокий свод создает неповторимую акустику. Когда я пришел, там пел хор мальчиков. Их голоса сначала словно воспаряли к небу, а потом обволакивали слушателя, будто спускаясь с небес. – Он говорил тихо, продолжая массировать ей поясницу, и ресницы Клодии, затрепетав, опустились. – В храме горят десятки свечей, и когда свет мерцает, кажется, будто фигуры на разноцветных оконных витражах оживают, – продолжил он, убаюкивая ее. – Потом в полном блеске появляются гномы и танцуют на верхушках труб органа, – шептал он.

Джулиан не ожидал, что способен так фантазировать. Видимо, вспомнил, как убаюкивал маленьких сестер сказками.

На губах Клодии появилась слабая улыбка, и он продолжил:

– После гномов танец продолжают священники и феи. Один священник, довольно высокий, плотный, двигался с невероятной легкостью. Он исполнял прекрасный танец на кончиках пальцев. Порхал словно мотылек.

Губы Клодии расплылись в улыбке.

– А что делали ученики, пока священник танцевал?

– А, ученики, – пробормотал Джулиан. – Они обычно возмущаются, потому что танец мешает их пикнику. – Джулиан улыбнулся, тень пробежала по лицу Клодии, и ее улыбка померкла. Он собрался отстраниться, но Клодия вдруг быстро перевернулась и обвила его шею руками, прижавшись лицом к его плечу. Пораженный, Джулиан крепко обнял ее. Она ничего не говорила, только прижималась к нему. Вдруг он услышал, что она всхлипывает.

Джулиан поглаживал ее по волосам и вздрагивал при каждом звуке сдавленного рыдания.

– Что такое, любовь моя? Что случилось?

Она покачала головой, еще крепче обняв его за шею:

– Ничего... Прошу прощения. Не знаю, что это со мной. Я ведь никогда не плачу, – всхлипнула она, и рыдание вырвалось из ее груди.

– Тихо, тихо, – сказал Джулиан, поглаживая ее по голове.

– Я думала о том, как бесценна жизнь и как легко и просто она может оборваться. Только что человек был здесь, а через мгновение его уже нет.

Джулиан похолодел. Просто непостижимо. Филипп нашел его даже сейчас, когда он наедине с Клодией?

– Откуда у тебя такие мысли? – спросил он, несколько резче, чем ему хотелось бы.

– Я... я знаю женщину, которая умерла, молодую женщину... она умерла так неожиданно, и это так несправедливо! Я все время спрашиваю себя: почему она, а не я? Почему нужно было прервать ее жизнь в самом расцвете? Каково тогда было ее предназначение в жизни, если она умерла такой молодой? Это... это пугает меня.

Джулиану стало совсем худо. Нет, Филипп никогда не отпустит его.

– Извини, – снова сказала она, и ее руки соскользнули с его плеч. – Я, наверно, ужасно сентиментальна.

Джулиан молча позволил ей отстраниться, опасаясь тех слов, которые могут вырваться у него, если он заговорит.

Этот... этот брак стал для него адом. Он понял это с первых же дней.

Клодия отстранилась и посмотрела на него глазами, полными слез. Опустив руки, Джулиан встал.

– Тебе просто нездоровится. Почему бы тебе не отдохнуть? – сказал он и повернулся к двери, терзаемый отчаянием и чувством вины.

– Джулиан...

– Я распоряжусь, чтобы тебе подали ужин сюда, хорошо?

Это предложение было встречено молчанием, но Джулиан не осмелился повернуться и снова посмотреть на нее, опасаясь, что выдаст свои чувства.

– Да, благодарю, – наконец пробормотала она, и Джулиан услышал скрип кровати, когда она снова легла.

Он шел по коридору, ничего не видя перед собой, стремясь лишь быстрее уйти от нее, от своих тщетных надежд, что когда-нибудь Филипп навсегда канет в вечность и Клодия полюбит его, Джулиана. Он все шел и шел, пока не оказался в прихожей.

– Оседлай коня, – велел он лакею и вышел на крыльцо. Сырой прохладный воздух отвлек его от мрачных дум.

Он подумал, что нужно держаться подальше от Клодии не потому, что она этого хочет, а потому, что это единственная возможность уцелеть самому. Если он не будет видеть ее, чувство огромной вины и сожаления, которое разрушало все на его пути, постепенно исчезнет.

Джулиан подошел к краю крыльца, вытащил американскую сигару. Прикурив, поднял голову, и в это мгновение заметил простую черную коляску, стоявшую у тротуара, сразу за воротами дома.

Это было любопытно. Джулиан присмотрелся повнимательнее. Да, это была простая двухместная коляска, запряженная одной лошадью. Подобное не часто можно было увидеть на Мейфэр или Сент-Джеймс, где фаэтоны и ландо символизировали статус жившей там аристократии. В коляске сидели двое, мужчина и женщина, и Джулиан, надев очки, вновь присмотрелся.

Лучше бы он этого не видел. Сердце у него оборвалось. В коляске сидела Софи и целовалась с мужчиной.

Джулиан от неожиданности выронил сигару.

Первым его желанием было вытащить ее из коляски и задушить собственными руками за такое непристойное поведение. Потом он решил подождать и убедиться в своих наихудших опасениях: что мужчина, целовавший ее, – Стэнвуд.

Но прежде чем он принял решение, Софи торопливо покинула коляску, неловко натягивая перчатки и одновременно поправляя шляпку. Стэнвуд что-то говорил ей, и она живо кивала ему в ответ. Сделав несколько шагов назад, она налетела спиной на ворота.

– Ваша лошадь, милорд, – окликнул Джулиана грум. Джулиан мгновенно решил, что не станет говорить со Стэнвудом здесь. Не хотелось запачкать кровью этого негодяя мостовую перед домом. Приняв у грума поводья, он вскочил в седло. Он как раз натянул поводья, когда Софи, витая где-то в облаках, вошла в ворота.

– Софи!

Девушка вздрогнула и едва не упала.

– Джулиан! – Кровь отлила от ее лица. – Я... я не знала, то ты вернулся, – пробормотала она.

– Где ты была? – спросил он, удерживая нервничавшего коня.

– Э... Я... где я была? А, ну конечно, у тети Вайолет. О Господи!

– Иди в дом и подожди меня, Софи! – рявкнул Джулиан, послал коня вперед и, выскочив на улицу, резко повернул направо в погоне за проклятой коляской.

Стэнвуда найти было нетрудно, коляска стояла на Пик-кадилли, перед пабом. Джулиан привязал коня и вошел в паб, не обращая внимания на бросившуюся к нему служанку. Обведя взглядом полную народа комнату и заметив Стэнвуда, Джулиан тут же направился к нему, грубо оттолкнув мужчину, который имел несчастье оказаться на его пути.

Стэнвуд повернулся как раз в тот момент, когда Джулиан настиг его. Удивление мелькнуло на лице мерзавца за секунду до того, как Джулиан буквально впечатал его в стенку.

– Я уже говорил вам в мае и повторяю еще раз, Стэнвуд. Держитесь подальше от моей сестры. В следующий раз я убью вас, – тихо произнес он.

Страх промелькнул в глазах Стэнвуда, но через мгновение он вцепился в руки Джулиана.

– Отпусти меня, Кеттеринг. Ты не имеешь права обращаться со мной таким образом.

– Я имею на это все права, – яростно выдохнул Джулиан и снова впечатал Стэнвуда в стену, сбив две фарфоровые тарелки, которые с грохотом разбились о деревянный пол. – Не надейтесь, что я не знаю о ваших долгах, сэр, или что хотя бы один банк даст вам кредит. И не думайте, что я не знаю, как вы интересовались размером состояния моей сестры. Вам нужно лишь ее чертово приданое!

Стэнвуд толкнул Джулиана.

– Ну и что из этого? Я не очень-то отличаюсь от вас. Ходят слухи, что Редборн заплатил вам кругленькую сумму, чтобы вы избавили его от дочери, этой шлюхи.

Сердце Джулиана похолодело, и комната вдруг резко уменьшилась в размерах. Руки его сжались в кулаки, и он уже ничего не видел, кроме белков глаз Стэнвуда, когда бросился на него с кулаками.

– Ах ты, сукин сын! – прорычал он. – Не подходи к моей сестре, слышишь?

Осторожно прикоснувшись к губе, Стэнвуд посмотрел на пальцы – они были в крови.

– А как вы меня остановите? – насмешливо спросил он. – Не пройдет и месяца, как Софи исполнится двадцать один год. Вы не можете держать ее взаперти.

Джулиану потребовалась вся его воля, чтобы не убить Стэнвуда прямо на месте.

– Если вы приблизитесь к ней, я использую все свое влияние, чтобы уничтожить вас, Стэнвуд. В Европе не найдется ни одного банка, который ссудил бы вам хотя бы шиллинг. Ваши долги будут востребованы. Вы не сможете найти работу в приличном заведении. Вам от меня не спрятаться, так что лучше послушайтесь моего совета.

С этими словами он резко повернулся и вышел из паба, в ушах его все еще звучал глумливый смех Стэнвуда.