Алекс в одиночестве сидел в своем кабинете, уставившись на груду бумаг. Работать он не мог; мешало беспокойство, которое поселилось в нем в последнее время и, казалось, никогда не пройдет.

Накануне у Дарфилдов он понял, как страдает Лорен, и мысль об этом буквально жгла его.

Что, черт возьми, с ним происходит? Почему эта женщина вывела его из состояния равновесия? Ничего подобного с ним раньше не бывало. С того вечера, когда он встретил Лорен на приеме у Грэнбери, она не идет у него из головы.

Охваченный отвращением к самому себе, Алекс поднялся из-за стола, подошел к ореховому буфету и налил себе хереса. Осушив стакан, он уже хотел налить второй, когда дверь открылась и вошел Финч.

— Ее милость герцогиня и леди Марлен, — объявил он.

Алекс кивнул и поставил стакан; ему совершенно не хотелось болтать с Марлен.

Его удивило беспокойство на лице матери. Она быстро вошла в кабинет вместе с Марлен.

— Матушка? Что случилось?

— Ах, милый, мы с Марлен и леди Уитком обсуждали детали свадебного завтрака, когда пришла ужасная весть! — воскликнула Ханна.

У Алекса болезненно сжалось сердце, и он бросился к Марлен. Та опустила глаза. Алекс взял ее изящные ручки в свои.

— Какая весть, Марлен?

— Бабушка, — сквозь рыдания проговорила она. — Ах, Алекс, ей стало хуже! Мама и папа поедут в Тэрритон прямо сейчас! — Из уголка ее глаза выкатилась слеза.

Он нежно смахнул ее пальцем.

— Тогда вам следует не мешкая отправляться к бабушке. Финч, распорядитесь подать ландо.

— Слушаю, ваша милость.

Марлен засопела, мужественно сдержав слезы. Алекс обвил рукой плечи девушки и привлек ее к себе.

— Ах, дорогая, мне так жаль, — пробормотал он. Вдруг она схватила его за лацканы сюртука.

— Вы ведь поедете со мной, да, Алекс? Мысль о том, что я поеду одна, кажется мне невыносимой, просто невыносимой!

Он напрягся, потому что в этот момент подумал о Лорен.

— Марлен, когда нужно, вы бываете очень сильной. Она опять захлебнулась слезами.

— Нет, Алекс, я не сильная, вовсе нет! Мне так тяжело! Я хотела, чтобы бабушка увидела нас женатыми, я это ей обещала. О, прошу вас, поедемте со мной!

Он колебался — в голове, к его удивлению, в тот же момент появилась масса поводов для отказа. Он бросил взгляд на мать, но быстро отвел глаза. Ее взгляд обжег Алекса. Она смотрела на него с неодобрением, больше того, с упреком, который он, конечно же, заслужил. Через несколько недель Марлен станет его женой, а он колеблется, нет, хуже, всеми правдами и неправдами старается уклониться от поездки к ее безнадежно больной бабке. Господи, что же это с ним творится?

— Я… я понимаю, что вы нужны здесь. Знаю, как важна ваша работа, — пробормотала Марлен, очевидно, пытаясь убедить в этом саму себя. — Но… но Тэрритон всего в двух часах езды от Лондона. — Она посмотрела па пего своими большими блестящими карими глазами, и его тут же охватило раскаяние.

— Конечно, я поеду, — примирительно проговорил он и запечатлел поцелуй на ее лбу, презирая себя и свое вероломство.

Три дня — с тех пор как они приехали — в Тэрритоне, большом поместье к северу от Лондона, не переставая моросил дождь. Алекс не помнил такого случая, чтобы во время его посещения Тэрритона обошлось без дождя. Это ужасное место казалось еще ужаснее оттого, что в доме, на верхнем этаже, лежала умирающая женщина. Вот уже три дня в ее состоянии не было никаких перемен. Ни в лучшую, ни в худшую сторону. Время от времени она приходила в сознание, но по большей части просто спала.

В первый день, когда началось семейное бдение у смертного одра, Алекс занимался бумагами, которые взял с собой; закончив работу, он отослал их в Лондон еще до того, как легли вечерние тени. Второй день он начал с бесцельного блуждания из комнаты в комнату, отчего беспокойство его только усилилось. Он попытался читать, но не смог сосредоточиться. Во второй половине дня побеседовал с лордом Уиткомом о необходимости парламентских реформ, но понял, что тому не до политики, поскольку в семью пришла беда. Алекс попытался успокоить Марлен, но та была безутешна.

Ужин проходил в тягостном молчании. Кто-то завел разговор о свадьбе, но убитая горем Марлен отказалась его поддержать. В общем, за ужином Алексу было не по себе. Почему-то разговоры о свадьбе угнетали его не меньше, чем бодрствование у постели умирающей.

На четвертый день с самого утра он отправился на верховую прогулку, чтобы немного взбодриться. В Тэрритоне он чувствовал себя словно в ссылке, здесь только и было разговоров, что об умирающей и о грядущей свадьбе. Возбужденный и злой, Алекс провел в седле больше часа, промокнув до нитки, но беспокойство не прошло — он так и не сумел выбросить из головы мысли о Лорен.

Испробовав все известные ему способы в своем стремлении избавиться от беспокойства и потерпев неудачу, Алекс сидел в одиночестве в кабинете, глядя невидящими глазами в широкое окно. В комнате стояла мертвая тишина, слышно было только, как Алекс постукивает пером о стол.

Его охватило уже знакомое чувство вины. Вот как он отплатил Марлен за верность — мечтами о Лорен, постоянным стремлением к ней. Он пытался взглянуть на Марлен иначе, как на желанную женщину, но ангел с сапфировыми глазами прочно поселился в его сердце. Какой же он глупец! Ведь у него есть перед Марлен моральные обязательства. И не проходит дня, чтобы он не терзался сознанием этого.

Почему его так заинтересовала сельская девчонка с весьма сомнительным графским титулом? Ведь это она перевернула всю его жизнь, спокойную и размеренную. Что в этой Лорен такого, что он обезумел от страсти? Спору Нет, она красива. Но он знал множество красивых женщин, однако ни к одной его так не влекло, и дело было даже не в похоти, впрочем, похоти тоже хватало с избытком.

Может быть, дело в ее остроумии, или в необычной способности к языкам, или в забавной манере вставлять в разговор цитаты из литературных произведений?

В уме, конечно, ей не откажешь. Но его никогда не интересовали умные женщины.

Может быть, дело в ее доброте? Она обладала определенными качествами, вызывающими у него восхищение и зависть. Он вспомнил ее очаровательный рассказ о Картофельном Человеке; вспомнил, как она настояла, чтобы он протанцевал с этой мышкой Шарлоттой Притчит, потому что это будет хорошо. А как терпимо она относится к невыносимо скучной болтовне тети Пэдди! И видит Бог, Эбби Ингрэм считает ее просто святой, потому что она растит этих несчастных детей в Роузвуде.

Постукивая все быстрее пером по столу, Алекс пришел к выводу, что Лорен вскружила ему голову и с этим ничего не поделаешь. В полном отчаянии он отбросил перо и, встав из-за стола, подошел к окну. Господи, ему до боли хотелось заглянуть сейчас в ее сапфировые глаза, ощутить под собой ее тело, услышать ее переливчатый смех. Услышать, как она поет, как читает стихи, увидеть ее чарующую улыбку.

Черт побери, желания его неосуществимы, и это бесит его! Как-никак он герцог! У него есть обязанности, и среди них не последнее место занимает женитьба и рождение наследника. Он должен вникать во все мелочи, касающиеся управления его огромным состоянием, а не грезить средь бела дня о женщине, за которой тенью ходит какой-то великан-баварец! Он должен вместе с Марлен составить план свадебного путешествия, а не задаваться вопросом, когда он сможет снова увидеть Роузвуд.

Но беда в том, что он не только герцог, но еще и мужчина. И как мужчина хочет Лорен Хилл, а остальное пусть идет ко всем чертям. Он погружается в самые глубины своей души, но не чувствует раскаяния.

Он просто не в силах справиться со все усиливающимся желанием.

Услышав звук отворяющейся двери, он подобрался, как делал это всякий раз в этом доме, когда дверь отворялась, готовясь услышать, что бабушка умерла, и бросил взгляд через плечо.

Марлен улыбалась:

— Чудесная новость! Врач сказал, что ей немного лучше.

— Правда?

Она поспешно направилась к нему, крепко охватив себя руками за талию.

— Опасность еще не прошла, но врач считает, что появилась надежда, — весело проговорила девушка.

— Замечательная новость, Марлен! Она просияла:

— Ода!

Он протянул к ней руки, и она позволила заключить себя в объятия.

— Я горячо молился, чтобы ваша бабушка увидела, как вы выходите замуж, — тихо сказал он, целуя ее в макушку.

— Я надеюсь на лучшее, — отозвалась она, кивнув, и, бросив робкий взгляд на дверь, высвободилась из его объятий. Алекс сунул руки в карманы и снова подошел к окну. — Мама успокоилась. Говорит, что после ужина можно будет сыграть в мушку, — добавила Марлен.

— С нетерпением буду ждать, — пробормотал Алекс, придя в ужас от такой перспективы.

На следующее утро Марлен, спускаясь по лестнице, с радостью увидела, что сквозь тучи пробиваются слабые солнечные лучи. Солнце поможет прогнать уныние. Состояние бабушки за ночь не улучшилось, но хуже ей не стало, и врач сказал, что это самое главное.

Девушка направилась в столовую, впервые за все эти дни она почувствовала, что ей хочется есть. Увидев Алекса, обрадовалась. Он уже позавтракал, отодвинул тарелку и теперь был погружен в чтение газеты.

— Доброе утро, — сказала она с улыбкой.

— Доброе утро. — Он поднял глаза.

— Бабушка все в том же состоянии, — сообщила Марлен, и улыбка сбежала с ее лица. — И врач говорит, что если ночью не наступит ухудшение, можно надеяться на благополучный исход.

— А, это превосходная новость.

И он снова углубился в газету.

Между ними опять выросла невидимая стена, подумала Марлен. Она подошла к буфету и положила себе на тарелку яйца и поджаренный хлеб. Последнее время Алекс отдалился от нее, но ведь все они были сейчас в напряжении. Приготовления к свадьбе всегда утомительны, не говоря уже о болезни бабушки, которая действует угнетающе.

— Не хотите ли чего-нибудь? — спросила она.

— Нет, спасибо, — пробормотал он, не отрываясь от газеты. Пожав плечами, она села рядом с ним.

— Вы видели сегодня утром папу?

— Он, кажется, пошел в конюшни, — ответил Алекс, не глядя на нее, и рассеянно добавил: — Говорит, что кобыла вот-вот ожеребится.

Марлен отодвинула яйца к краю тарелки и взяла ломтик хлеба, обеспокоенная невниманием Алекса. Решив проверить, так ли это на самом деле, девушка сделала еще одну попытку:

— Что вы читаете?

Он искоса взглянул на нее с досадой, как ей показалось.

— Коммерческие новости.

— Вот как, — прошептала она и, глядя на его профиль, откусила ломтик хлеба.

Вид у Алекса странный, не то скучающий, не то раздраженный. Впрочем, последнее время у него такой вид постоянно. Он словно чего-то ждет. Марлен покачала головой, упрекнув себя за эти мысли. Конечно, он раздражен. Все они обеспокоены состоянием бабушки, а Алекс ее почти не знает. Марлен напомнила себе, что он приехал в Тэрритон ради нее, а она почти не уделяет ему внимания.

Нужно его как-то развлечь.

— Мама говорит, что лорд и леди Харрис будут в Париже во время нашей свадьбы. У лорда Харриса там какие-то неотложные дела, — сказала она, нервничая и катая яйца по тарелке.

— Ну и что? Полагаю, они повидали на своем веку немало свадеб, — равнодушно бросил он, перевернув страницу.

— Леди Харрис подарит нам на свадьбу бокалы для вина. Из толстого хрусталя. Мама сказала, что такой хрусталь можно найти только в Бельгии.

Она продолжала катать яйца по тарелке.

— Хм-м. Очень мило с ее стороны.

Марлен стало не по себе. И не в первый раз. Ах, она прекрасно знает, как мало у них общего. Он любит лошадей, а она нет. Его интересует политика, а она увлекается танцами, балами и еще садом. Она просто не знала, о чем с ним говорить, как заинтересовать. И дело не в том, что они разные, — ему с ней откровенно скучно.

Она незаметно откинулась на стуле, внимательно глядя на Алекса. Ему с ней скучно с тех самых пор, как на балу у Харрисов появилась графиня Берген! Как ни пыталась Марлен убедить себя, что опасения ее напрасны, она не могла не видеть, что Алекс рассеян и мысли его витают где-то далеко. Да, ему скучно с ней.

Она с шумом положила вилку на тарелку.

Алекс вздрогнул и повернулся к ней.

— Что-нибудь случилось?

— Мне бы очень хотелось, Алекс, прогуляться по парку. Выглянуло солнце, и день обещает быть погожим, — сказала она.

Он медленно опустил газету, настороженно глядя на свою невесту.

— Если вам угодно. Она порывисто встала.

— Единственное, что мне угодно, — бросила она с раздражением, — так это дружеское общение!

И, не дожидаясь ответа, Марлен быстро направилась к двери, страстно желая убежать к себе.

У Алекса хватило такта отложить газету и броситься за ней. Он догнал Марлен уже в коридоре и взял за локоть.

— Не надо так спешить, — мягко сказал он.

Алекс открыл дверь, ведущую на террасу, и жестом предложил девушке следовать за ним. Потом просунул ее руку под свою и повел Марлен по усыпанной гравием дорожке, вьющейся среди кустов. Шли они медленно, в полном молчании. Страх Марлен постепенно уступал место гневу. Мама рассказывала ей о мужчинах, об их желаниях, об их похотливых взглядах. Алекс был таким, как все, да она, собственно, и не ждала от него ничего другого. Конечно же, не ждала, но все-таки он должен вести себя прилично, постараться сделать вид, что интересуется свадьбой, выказать хоть какие-то чувства! У нее вырвался тяжелый вздох.

— Мне больно видеть вас раздраженной, — спокойно проговорил Алекс. Она испуганно посмотрела на него. Он улыбнулся ей теплой, нежной улыбкой. — Вашей бабушке лучше. Может быть, она поправится.

И столько нежности было в его словах, что она чуть не расплакалась. И поспешно отвела взгляд; все внутри у нее перевернулось. Ей так много хотелось ему сказать, хотелось, чтобы он ее понял. Однажды у нее хватило духу высказать все, что накопилось на душе. На сей раз все было гораздо труднее.

Она нервно кашлянула.

— Алекс, я знаю о графине Берген, — начала она почти шепотом.

— Прошу прощения? — холодно отозвался он.

— Я заметила, как вы… как вы смотрите на нее. Он остановился, повернулся к ней.

— Что за чепуха!

— Мне не почудилось, — слабым голосом сказала она. Он слегка прищурил свои изумрудные глаза. — Я… я понимаю. Она очень красива.

— Любовь моя, вы совершенно не правы…

— Прошу вас, не отрицайте! — быстро перебила она его. — Я не ребенок. Я вижу, как вы на нее смотрите. — Вид у Алекса был удивленный, и это ее рассердило. Или он думает, что она слепая? — Ну ладно. Я знаю, каковы мужчины, Алекс. Но… но… — Она замолчала, пытаясь собраться с духом. Алекс хотел взять ее за руку, но она покачала головой и жестом остановила его, потом снова заговорила. Голос ее дрожал: — Я знаю, каковы мужчины, но думаю, вы не дали мне возможности проявить себя. Я буду вам хорошей женой, клянусь жизнью. Но вы должны дать мне шанс!

Алекс, онемев, смотрел на нее. Верхняя губка у нее слегка дрожала, карие глаза блестели от едва сдерживаемых слез. Господи, что он с ней делает? Он смотрел на Марлен, охваченный угрызениями совести. Безмятежная и спокойная, она никогда ни о чем его не просила, а теперь просит дать ей шанс стать хорошей женой.

Глубоко пристыженный, он провел рукой по волосам. Она всегда вела себя как настоящая леди, а теперь просит об уважении. Подумать только! Об уважении. Как он ненавидел себя в этот момент! Как ненавидел бунтарский дух, который привнесла в его жизнь Лорен! Он страдал из-за темноволосого ангела, о котором мечтал день и ночь, в то время как подле него была милая молодая женщина, его будущая жена. С ней легко и спокойно, не то что с Лорен. Что за бес вселился в него?

— Я знаю, что я не такая… живая или хорошенькая, но я… Он схватил Марлен за руку и привлек к себе.

— Марлен, вы красавица, я буду гордиться вами. Мне жаль, любимая, очень жаль, что я заставил вас страдать. — Губы Марлен слегка приоткрылись от удивления; впервые чуть ли не за месяц Алексу захотелось попробовать их вкус. — Я тоже буду вам хорошим мужем, если вы дадите мне шанс, — сказал он и порывисто поцеловал ее в губы.

Марлен напряглась, руки ее бессильно повисли, в то время как его руки скользнули по ее спине. Алекс легко провел языком между ее губами. Она застыла точно мраморная статуя, зажмурилась, сжала губы. Он погладил ее по спине, пытаясь расшевелить. Напрасно. Она оставалась бесстрастной. Тогда он чмокнул ее в щеку и отпустил. Бедняжка густо покраснела от смущения.

— Алекс, я… Мама и папа в доме! — прошептала она.

— Ничего страшного, Марлен, ничего страшного, — солгал он.

Напряжение ее спало, и она прильнула к нему.

— Я буду вам хорошей женой, — прошептала она уже в который раз.

Все ясно, подумал он. Она будет хорошей женой, то есть покорной как овца. И останется девственницей до самой свадьбы, пока закон не обяжет ее покориться мужу. Со вздохом он обнял ее. Тут уж ничего не поделаешь.

Прошло дня два, бабушка вроде бы пошла на поправку, но врач предупредил, что опасность пока не миновала. Что в любую минуту может наступить ухудшение. И они терпеливо ждали. Алекс изо всех сил старался вести себя, как и положено жениху, проявляя заботу о Марлен. Он все еще ощущал беспокойство, однако надеялся в конце концов избавиться от него. Марлен, твердил он себе, — превосходная партия. Настанет день, и он будет благодарен ей за то, что она проявила столько терпения.

Он был в библиотеке, искал, что бы почитать, когда появился дворецкий Ризов.

— Прошу прощения, ваша милость, к вам нарочный.

— Нарочный?

— Из Лондона, ваша милость. Алекс кивнул:

— Пусть войдет.

Судя по виду, появившийся в дверях человек очень быстро скакал. Алекс пошел ему навстречу.

— От кого послание? — спросил он.

— От лорда Кристиана, ваша милость, — проговорил тот и протянул Алексу пакет. — Он велел передать, что вам нужно срочно ехать в Лондон.

Алекс кивнул, выудил из кармана пару монет и велел посыльному пройти в кухню. Потом распечатал пакет и пробежал глазами письмо. Артур сообщал, что вопрос о правах католиков будет обсуждаться в палате общин на следующий день. Но в палате лордов мнения разделились, члены ее чуть ли не дерутся, обсуждая этот вопрос. Присутствие Алекса совершенно необходимо, если он хочет, чтобы законопроект о реформах получил шанс пройти через верхнюю палату.

Алекс аккуратно сложил письмо, не признаваясь себе, что испытал огромное облегчение — наконец-то он вырвется из заточения! В Лондоне он будет заниматься только делами, готовиться к выступлению в палате лордов. Повернувшись, он вышел из библиотеки и отправился на поиски лорда Уиткома.

К вечеру он будет в Лондоне.