Два дня назад, когда начались дожди, Пол сказал, что Алекс вернулся в Лондон. Два дня она просидела в одном и том же кресле, глядя в одно и то же окно, на один и тот же пейзаж. Она смотрела, как сбегают по стеклу струйки дождя. Никогда еще Лорен не чувствовала себя такой несчастной. Ничто не могло облегчить боль ее сердца; едва она закрывала глаза, как видела перед собой Алекса в тот момент, когда он уходил от нее полуодетый. И полубезумный. И ей некого винить, кроме самой себя. От его любовных признаний ее до сих пор пробирает дрожь. А она при всей своей бесконечной мудрости пренебрегла излияниями его сердца, словно их ласки ничего не значили. Неудивительно, что он посмотрел на нее с таким отвращением. Она и сама себе противна.

Она не только прогнала, отринула того единственного, кого будет любить всю жизнь; она предала Магнуса. Охваченная глубоким стыдом, она избегала его взгляда. Она предала его всего за четыре дня до венчания, и это доводило ее до дурноты. Вся эта отвратительная путаница доводила ее до дурноты. Она просто не верила, что могла сотворить такое — предать двоих мужчин, разрушить будущее другой женщины, а заодно и свое собственное.

Один из этих мужчин сидел теперь на кушетке и спокойно читал. Он спокойно читал и в те дни, когда она с тоской смотрела в окно. Она заставила себя взглянуть на Магнуса. Словно угадав ее мысли, он поднял глаза и слегка улыбнулся, а потом опять углубился в книгу. Она сделала его несчастным, втянув в этот кошмар. Магнус этого не заслужил. Он хороший, достойный человек. До чего грустно, что она никогда не полюбит его, как…

— Вам нравится?

Она вздрогнула и посмотрела на дверь. В комнату влетела Лидия, одетая в одно из лондонских платьев Лорен, перешитых миссис Питерман.

— Ты красивая, Лидия, — пробормотала Лорен. Магнус бросил на девочку быстрый взгляд и тут же вернулся к чтению.

— Оно божественно, — вздохнула Лидия с восторгом, присущим тринадцатилетней девочке, и опустилась на диванчик. — Почему вы не хотите его носить?

— Оно мне просто не нужно. Миссис Питерман прекрасно поработала, верно? На осеннем балу ты будешь самой красивой.

— Надеюсь, Рэмси Бейнс обратит на меня внимание. После церковного пикника он почти не смотрит на меня! — вздохнула Лидия и выпрямилась, постаравшись разложить пышные юбки как можно красивее. — Он неравнодушен к Юджинии Преншоу, но когда увидит меня в этом платье, изменит свое мнение!

Лорен нахмурилась. Девочка просто помешана на этом Рэмси Бейнсе, который с симпатией и уважением относится к дочке стряпчего, настоящей дурнушке. Мастер Бейнс, судя по всему, главная и единственная цель в жизни Лидии, а единственная и главная цель в жизни мастера Бейнса — Юджиния Преншоу. Это Лорен давно поняла.

— Конечно, он увидит, какая ты красивая, Лидия, но тебе не следует особенно обольщаться на сей счет. Нельзя заставить человека полюбить тебя; такие вещи происходят сами собой.

Тут Магнус оторвал глаза от книги и задумчиво посмотрел на Лорен, а Лидия вскочила и подошла к камину.

— Но если он сочтет меня красивой, то не станет больше любить Юджинию! — возразила она. — Вы же знаете, она не такая хорошенькая.

— Милая, чрезмерная гордость не красит человека, — мягко упрекнула ее Лорен.

Лидия тяжко вздохнула, подошла к окну и провела пальцем по краю стекла.

— Я не гордая, но все говорят, что я гораздо красивее Юджинии Преншоу, значит, Рэмси Бейнс тоже должен так думать. А когда он увидит меня в таком вот нарядном платье, непременно полюбит. Я знаю, что полюбит.

И когда только Лидия успела проникнуться к нему такой симпатией?

— Не по хорошу мил, а по милу хорош. Знаешь, что это значит? Бывает, что самые красивые люди вовсе не самые привлекательные. Рэмси Бейнс видит в мисс Преншоу ту красоту, которая его привлекает, и ты не можешь заставить его испытывать такое же чувство к тебе.

Лидия подошла к ней, облокотилась о кресло, тихо покачиваясь и накручивая на палец локон Лорен.

— Но ведь с вами это не произошло естественным путем, а теперь вы любите графа Бергена! Вернувшись из Баварии, вы сказали, что он козел, но заставил же он вас полюбить себя. Почему же я не могу заставить Рэмси Бейнса полюбить меня?

— Я уважаю графа. — Эти слова сорвались с ее языка, она не успела ни обдумать их, ни прочувствовать, но произносила их уже тысячу раз. Лорен невольно взглянула краешком глаза на Магнуса. Он не спускал с нее глаз.

— Ну вот видите? Он заставил вас передумать, — заметила Лидия, гладя ее по волосам. — Главное — принять решение, — проговорила девочка со знанием дела.

Впервые в жизни Лорен рассердилась на Лидию. До чего же она глупа! Не понимает, что только навредит себе столь легкомысленными идеями. И она резко ответила:

— Дорогая, возможно, ты очаруешь его своей красотой на какое-то время, но, если нет чувств, это очарование очень скоро пройдет. — Матерь Божья, что это она говорит?

Явно испуганная, Лидия отошла от кресла и с вызовом пожала плечами:

— Ну и что?

— А то, что ты всегда будешь сомневаться, не думает ли он о Юджинии, глядя на тебя!

— Лорен… — Низкий голос графа прозвучал предостерегающе, но она не обратила внимания.

— День за днем ты будешь задаваться вопросом, не мечтает ли он о ней, когда улыбается тебе. Будешь сомневаться в искренности каждого его слова. А когда он на день уедет в Лондон, будешь думать, не отправился ли он к Юджинии!

— Лорен! — еще многозначительнее проговорил Магнус. Лидия сникла. Она посмотрела на свое новое платье, и нижняя губка у нее задрожала.

— Но… но он может научиться любить меня! — тихо сказала она.

— Нет! Так не бывает! Ты не можешь его заставить! — воскликнула Лорен и осеклась, схватившись за подлокотник кресла. Что она делает? Переносит на Лидию крах своих надежд — вот что она делает. Она встала и прижала Лидию к себе. — Прости, я не хотела тебя обидеть. Ах, милая, я так мечтаю, чтобы ты была счастлива! Но вряд ли это произойдет, если ты попытаешься заставить этого юношу ответить тебе взаимностью. И даже если он полюбит Юджинию, в Англии найдется достаточно юношей, готовых умереть за одну твою улыбку.

Лидия фыркнула.

— Но я люблю Рэмси Бейнса, — упрямо пробормотала она.

Лорен огорченно вздохнула:

— Знаешь, что я думаю? Что к твоему новому платью очень пойдет сирень.

— Правда? — спросила Лидия, отодвигаясь от нее. — В саду есть сирень.

— Мне кажется, дождь перестал. Почему бы тебе не сорвать веточку и не приколоть к платью? — сказала Лорен.

— Ах да, какая славная мысль! — обрадовалась Лидия и поспешила к двери, забыв о Магнусе, поднявшемся с кушетки.

— Осторожно, не запачкай платье! — напутствовала ее Лорен.

— Не запачкаю! — прозвенел в ответ юный голос Лидии, и она выбежала из комнаты.

Лорен смотрела ей вслед, совершенно измученная. Ее собственные слова сослужили ей неплохую службу, она поняла, какую ужасную могла совершить ошибку. Лорен почувствовала облегчение, смешанное с горечью. Отчаяние миновало, уступив место новому страданию. Теперь ей придется причинить боль тому, кто ей дорог. Когда Магнус заговорил, в висках у нее застучало.

— Вы сердитесь? — спросил он, нахмурившись.

— Нет! — воскликнула она чересчур громко.

— О чем вы думаете, дорогая? Мне показалось, вы хотите что-то сказать.

Да, она хочет сказать. Только вот язык вдруг стал величиной с арбуз.

— Что с вами, Лорен? — спокойно спросил Магнус.

В голове у нее теперь не только стучало, но и звенело. Она робко посмотрела на Магнуса. Как можно чуть ли не накануне венчания сказать ему, что она не станет его женой? Но не сказать тоже нельзя. Да поможет ей Бог, но она не в силах быть рядом с ним изо дня в день и томиться по Алексу. Она слишком уважает и ценит его, чтобы притворяться, будто питает к нему какие-то чувства. Как жаль, что она не пришла к такому выводу раньше! И она медленно опустилась в кресло.

— Если вам трудно говорить, позвольте мне, — начал он по-немецки. — Два дня вы сидите в этом кресле и смотрите в окно. С того самого момента, как герцог вернулся в Лондон. Два дня почти с точностью до часа. — Лорен напряглась и тихо вздохнула. — Я не врач, но знаю, что вас беспокоит. Вы тоскуете по этому… по тому, кого любите.

Она затаила дыхание.

— Магнус… — только и смогла она вымолвить.

— Отвечайте же, Лорен, — попросил он. И она заговорила, запинаясь на каждом слове. Магнус не шевелился, терпеливо ждал, зная наперед, что она скажет.

— С… с большим… сожалением… я должна сказать вам, что я… я… — Нет, не может она это сказать! Не может причинить ему такую боль! Глаза ее наполнились слезами, и она судорожно вцепилась в подлокотник кресла, пытаясь найти нужные слова, чтобы не ранить его.

— Что же вы должны мне сказать? — спросил он неожиданно мягким тоном.

— Я… я должна вам сказать… я очень сожалею, что обидела Лидию! — выпалила она. — Видит Бог, я этого не хотела, но девочка до того глупа… то есть я скорее бы умерла, чем причинила ей боль, но я не могла… ей солгать, будто все будет хорошо! — закончила она, сознавая, как смешно выглядит, и презирая себя за малодушие.

Он стиснул челюсти и долго сидел, не произнося ни слова. Когда же наконец заговорил, голос его заполнил всю комнату:

— Лидия, кажется, любит Рэмси Бейнса?

Лорен быстро-быстро закивала:

— Да, да, она любит его no-настоящему, и хотя он относится к ней с нежностью и отдает должное ее достоинствам, он никак не может… ее полюбить. Но он пытался! Он правда пытался! Но дело в том… просто дело в том…

— Что он любит другую? — пришел он ей на помощь.

Лорен нерешительно кивнула, наблюдая за его реакцией из-под полуопущенных ресниц, в то время как он с печальной улыбкой смотрел на свои руки.

И тут из глаз ее хлынули слезы.

— О Боже! — воскликнула она, устремив глаза в потолок. Притворяться бесполезно, и невозможно больше оттягивать неизбежное. — Я совершила ужасную ошибку, приняв ваше предложение, Магнус, но я искренне полагала… — Она перевела дух. — Вы стали бы презирать меня, понимаете?

— Да, вы правы, — ответил он и взял ее руку. Это был такой добрый жест, слишком добрый в сложившейся ситуации. Она остановила взгляд на его руке.

— Мы… заключили соглашение, но… но я считаю, это неразумное соглашение.

— Неразумное, — согласился он.

— Вы… вы действительно так считаете? Я думала… думала, вы на меня рассердитесь. Но я не вынесла бы, если бы вы каждый день задавались вопросом, не… не…

Магнус слегка улыбнулся.

— Я бы все прочитал в ваших глазах, уверяю вас, — мягко произнес он. Лорен, охваченная стыдом и смятением, опустила голову. Магнус вздохнул и провел по ее руке большим пальцем. — Я надеялся, что вы когда-нибудь ответите на мое чувство, но больше в это не верю. Вы слишком сильно любите его. — Она подняла глаза, и они встретились с его ясными синими глазами. — Мне казалось, что я знаю, чего хочу, — жену, которая подарила бы мне наследника, и ничего больше. Но теперь понял — я хочу, чтобы та, на ком я женюсь, отвечала на мое чувство. Я хочу видеть нежность в ее глазах, когда она смотрит на меня. Я не хочу, чтобы мои прикосновения вызывали у нее отвращение.

— Ах, Магнус, — прошептала она, и на манжету его упала крупная слеза. — Мне так жаль! Я не должна была… я не собиралась…

— Лорен, — сказал он. — если бы у вас был выбор… Но мы не планируем важные события нашей жизни, они происходят сами по себе. Наверное, вы не можете изменить свое сердце, так же как и я. Но… — он судорожно сглотнул, — не стану отрицать, я разочарован. Однако не могу винить вас в том, что вы следуете велениям сердца. — Он медленно поднес ее руку к губам, задержал их на ладони и отпустил. — Я поговорю с вашим дядей, — сказал он, вставая. Он помолчал, его синие глаза в последний раз скользнули по ее лицу, а пальцы легко погладили по щеке. — Берегите себя, дорогая. Если будете в Баварии, обещайте навестить меня. Картофельный Человек скучает по вас.

Лорен улыбнулась дрожащими губами.

— Обещаю, — прошептала она.

Говорить больше было не о чем; он повернулся и вышел. А Лорен наконец-то дала волю чувствам, и потоки слез облегчения, смешанного с раскаянием, изливались до тех пор, пока силы окончательно ее не покинули.

Несколько дней Лорен была словно в оцепенении. Раскаяние, сожаление и все обостряющееся чувство потери ни на минуту не оставляли ее. Дети смотрели на нее широко открытыми глазами и говорили при ней только шепотом. Миссис Питерман попробовала вызвать у Лорен улыбку какой-то неуместной шуткой, но тут же оставила ее в покое, сокрушенно покачав головой. Мистер Голдуэйт, пронюхав о случившемся, не замедлил явиться с целой охапкой увядших маргариток. Но очень скоро ретировался.

Даже Итан, считающий каждый пенс, ни разу не упрекнул Лорен за потерю годового дохода, обусловленного в брачном договоре. Он, судя по всему, утешился солидной суммой, подаренной Магнусом Роузвуду.

Пол внимательно наблюдал за сестрой, видимо, опасаясь, как бы она не сорвалась из-за какого-нибудь пустяка, и имел на это все основания. Только Руперт иногда разговаривал с ней, потому что понятия не имел о случившемся и не замечал, какое мрачное у нее лицо. Прошло несколько дней, и Лорен поняла, что должна отвлечься от своих дум и чем-то заняться. И занялась вареньем.

Она варила и варила его, каждое утро посылая детей собирать плоды, до тех пор, пока они не обобрали подчистую все яблони, виноградные лозы и плодовые кусты. Дважды Руперта отправляли в Пемберхит за банками, и в карманах его звенели монеты, выданные Полом.

Как-то утром, когда Лорен помешивала клубничное варенье, в кухню вошел Итан и тяжело опустился на деревянную скамью, отчего банки, аккуратно расставленные рядком на столе, звякнули, стукнувшись одна о другую. Устроившись поудобнее, он сложил руки на своем огромном животе. Лорен ждала, когда он заговорит, но, не дождавшись, снова стала помешивать деревянной ложкой варенье.

— Пол уезжает в Лондон, — неожиданно выпалил Итан. Лорен, слегка удивившись, взглянула на него через плечо. — Лорд Доулинг сообщил, что до Рождества не вернется из Америки, именно до этого времени он и взял плату за наем дома.

— Зачем же Полу ехать в Лондон? — безразлично спросила Лорен, ставя на подоконник очередные банки. Итан нетерпеливо махнул рукой.

— Говорит, инвестиции. А я думаю, его тянет в игорные дома. Вообразил себя прожигателем жизни.

Лорен кивнула и наклонилась над большим тазом, в котором стерилизовала банки.

— Через две недели парламент прерывает работу, — продолжал Итан, — и, насколько я понимаю, это твой последний шанс.

Лорен нахмурилась, досуха вытирая банку льняным полотенцем.

— Магнус вложил в Роузвуд весьма солидную сумму. Надеюсь, вы удовлетворены, — равнодушно проговорила она. Губы дядюшки изогнулись в легкой улыбке.

— Я не собираюсь искать тебе жениха.

— Вот и прекрасно. Если вам это неизвестно, могу сообщить, что я теперь в Лондоне persona non grata , — сказала она с некоторым раздражением.

Он кивнул, и легкая улыбка на его лице уступила место широкой ухмылке.

— Возможно. Но я повторяю: это твой последний шанс. Сазерленд вскоре покинет Лондон. Видишь ли, он провел через палату лордов законопроект о правах католиков. Говорят, выступил с зажигательной речью. Больше ему там делать нечего во время сезона, так что отправляйся к нему прямо сейчас.

Его слова удивили Лорен. Одно только упоминание имени Алекса вызывало у нее слабость. Она осторожно поставила банку на скамью.

— Прошу вас, не надо об этом…

— Чепуха! — прервал ее Итан. — Хватит сидеть и грустить! Ты слишком далеко зашла, чтобы прятаться в Роузвуде и варить варенье до конца дней своих!

Эти слова так возмутили Лорен, что она не сочла нужным на них отвечать и стала демонстративно помешивать варенье.

— Вы, дядя, не понимаете! Он не желает меня видеть…

— Неужели? — В голосе Итана звучала ирония.

— Да! Он меня презирает!

— И именно поэтому разорвал престижную помолвку в самый последний момент и примчался за тобой в Роузвуд как безумный. Не смеши меня. Судя по тому, что я видел, ясно — он сделает все, что угодно, лишь бы ты передумала. Он вовсе не презирает тебя, девочка, он тебя любит. А ты любишь его, верно ведь? Любовь не может пройти за полмесяца.

Лорен, изумленная тем, что такие сентиментальные речи исходят из уст Итана, уставилась на него.

— Нет, может, может, если… — Она осеклась, уронив ложку, и схватилась за край скамьи. Прошло некоторое время, прежде чем она снова смогла посмотреть на Итана. — Я причинила ему боль, дядя, — тихо сказала она.

Итан пожал плечами, взял банку с остывающим вареньем, сунул туда палец, облизал и причмокнул.

— Я и не говорю, что это будет просто. — Он снова сунул палец в варенье и снова облизал. — Но я считал тебя самой храброй из всех женщин, которых когда-либо знал — по крайней мере до этих пор.

Лорен вскинула голову.

— Какой вы меня считали?

— Ты бродишь как мертвая, — продолжал он, пропустив ее слова мимо ушей, — и зачем-то варишь горы варенья! — Он поставил банку, уперся пухлыми руками в колени и посмотрел ей в глаза. — Это самый важный момент в твоей жизни, Лорен. Нельзя выпустить его из рук без боя. Соберись же с духом, девочка!

Лорен, ошеломленная самим фактом подобного разговора, отвернулась и уставилась невидящим взглядом в окно. Одному Богу известно, как она жаждет увидеть Алекса, его изумрудные глаза, которые смотрели ей прямо в душу. А что, если в его глазах она прочтет теперь боль и отвращение, как в тот момент, когда они расставались? Этого она просто не вынесет. Но оставаться в Роузвуде в полном неведении она тоже не может. Ей надо знать все наверняка. Все ее страдания ничто в сравнении с неопределенностью.

— Ну так нечего терять время! Ты же знаешь, что я прав, — сказал Итан, словно угадав ее мысли.

Потрясенная необычной заботливостью Итана, поскольку не ожидала от него ничего подобного, Лорен быстро подошла к нему, обхватила руками его огромные плечи и поцеловала в щеку. Итан нахмурился и побагровел.

— Ну все, все, хватит, — проворчал он, смущенно улыбнувшись.

— Почему, дядя? — удивилась Лорен. Он пожал плечами и перевел взгляд на банки с вареньем, чинно выстроившиеся в ряд на столе.

— Можешь мне не верить, глупышка, но я тоже когда-то любил.

Этим признанием он легко мог сбить ее с ног.

— Вы?! — изумилась она, не веря собственным ушам. — Кого?

— Твою тетку Вильму, конечно! Кого же еще? — выпалил он, потом печально вздохнул. — Да упокоит Господь ее усталую душу. — Он в смущении замахал ей рукой и нетерпеливо добавил: — А теперь займись делом!

Лорен улыбнулась — впервые за все эти дни.

— Что же нам делать? Не можем же мы допустить, чтобы он и дальше вел себя таким образом? — Ломая руки, Ханна взволнованно ходила по просторной гостиной в доме Артура на Маунт-стрит. — Ты видел его вчера вечером? Еще немного, и лорд Барстоун вызвал бы его на дуэль!

— Мы ничего не должны делать. Лучше не вмешиваться в дела Алекса, — ответил Артур. — И пожалуйста, перестаньте ходить по комнате, не то протрете дыру на этом далеко не дешевом ковре.

Артур сидел в кресле, обитом дамасским шелком с цветочным рисунком, небрежно положив ногу на ногу, и смотрел на мать. Вид у нее был такой, что казалось, она сейчас ударит его.

— Я не стану сидеть сложа руки и смотреть, как страдает мой сын и от этого все больше и больше ожесточается. Не говоря уже о том, что он может погубить себя алкоголем! — Она устремила умоляющий взгляд на Артура. — Поговори с ним, Артур! Видит Бог, я пыталась, но стоит мне упомянуть имя графини Берген, как он впадает в дикую ярость!

— Матушка, я тоже пытался. Он не желает слышать о ней. Не знаю, что произошло, но боюсь, эту тайну он похоронил в своем сердце.

— Но мы должны что-то предпринять! Ведь он так ее любил! И любит! Разве ты не видишь, как он страдает?

— Я вижу, как он проводит время в обществе самых разных особ женского пола, — ответил Артур. — И кстати, не без удовольствия.

После возвращения из Данвуди Алекс с головой ушел в развлечения уже заканчивающегося сезона. Это было настолько не похоже на него, что Артур втайне разделял опасения матери. Алекс не пропускал почти ни одного приема, где появлялся каждый раз с другой дамой. Как правило, замужней. И когда накануне появился под руку с леди Барстоун, лорд Барстоун ходил с вызывающим видом, словно петух, отпуская весьма нелестные, почти оскорбительные замечания в адрес герцога Сазерленда.

Ханна права, в последнее время Алекс сильно пристрастился к шотландскому виски. Его развязное поведение дало пищу для сплетен, и по Лондону поползли слухи. В салонах по ту сторону Мейфэр представители высшего общества шептались о том, что все это герцог делает с единственной целью — разорвать помолвку с леди Марлен. Благодаря леди Уитком все знали, что причиной явилась некая иностранная графиня с весьма сомнительной репутацией. Леди Притчит не пожалела усилий, чтобы распространить слух об ужасном событии, заставившем леди Марлен отказать герцогу. Эту историю леди Притчит заканчивала, шепотом сообщая, что Алекс все еще испытывает огромную нежность к леди Марлен. Разумеется, хорошо воспитанные молодые женщины, такие, как дочь графа Уиткома, не должны иметь ничего общего с подобными негодяями. На самом же деле эта история не имела ничего общего с истиной — Алекс едва замечал Mapлен. Его глубоко ранило то, что произошло в Данвуди между ним и графиней.

Артур посмотрел на мать; морщины, результат тревожных раздумий, легли на ее лицо, и ему это не понравилось. Он поставил стакан с бренди на столик вишневого дерева, встал и, подойдя к матери, взял ее за руку.

— Я попробую с ним еще раз поговорить. Я узнал кое-что, что может его заинтересовать. Пол Хилл в Лондоне. Глаза Ханны засияли.

— Ах, Артур, прошу тебя! Сделай все возможное, чтобы он не погубил себя!

Алекс осушил пятый бокал шампанского, с горечью подумав, что шампанское нисколько не притупляет боль, которая грызет его изо дня в день. Тупая, доводящая до дурноты боль, которая возникает всякий раз, как он думает о Лорен, а думает он о ней почти все время, и это его не устраивает. Хотя она вышла замуж и уехала, он вспоминал о ней без ненависти, зато себя ненавидел все сильнее. Невыносимо думать о том, с какой легкостью он поддался такому юношескому чувству, как любовь. Господи!

— Ваша милость! — Стоявшая рядом леди Фэрлейн игриво толкнула его. — Я спросила вас, видели ли вы призовую гончую лорда Фэрлейна.

Алекс взглянул на рыжеволосую женщину с чувственными губами.

— Нет, еще не видел, мадам, — ответил он. — Я уже год как не был в Фэрлейн-Мэноре.

Ее губы соблазнительно изогнулись.

— Придется это исправить, не так ли? — промурлыкала она. — Через полмесяца мы собираемся провести там уик-энд. Может быть, приедете?

Заметив ее похотливый взгляд, он улыбнулся ей зовущей улыбкой. Глаза леди Фэрлейн восторженно сверкнули.

— Возможно, именно так я и поступлю, — бросил он небрежно. — Разумеется, если у меня не будет других приглашений.

Ее взгляд остановился на его груди и скользнул дальше, вниз.

— Вы пользуетесь популярностью, — протянула она. — Хотелось бы знать, каким именно приглашениям вы отдаете предпочтение?

Действительно, каким именно, подумал он, откровенно рассматривая ее груди, которые, казалось, вот-вот вывалятся из слишком глубокого декольте.

— Прошу прощения, миледи, но лорд Фэрлейн, кажется, пытается привлечь к себе ваше внимание.

Алекс вздрогнул, услышав голос брата. Господи, Артур следует за ним как тень.

Леди Фэрлейн бросила взгляд на подходившего к ним Артура и громко рассмеялась:

— Да, кажется, так и есть. — Она вздохнула, выразительно посмотрев на Алекса, и присела в глубоком реверансе. — Надеюсь видеть вас в Фэрлейн-Мэноре, ваша милость.

Она повернулась так, что ее юбка соблазнительно взметнулась вверх, и удалилась. Алекс, осушив еще один бокал шампанского, с восторгом посмотрел ей вслед.

— Влюблена в тебя по уши, а? — спросил Артур. Алекс отдал брату пустой бокал.

— Ну и что? Она замужем за старым козлом, — холодно проговорил тот, отойдя от колонны.

— Она и ей подобные не улучшают твоей репутации, Алекс.

— Думаешь, это меня тревожит? Да плевать мне на то, что обо мне говорят.

Испытывая к самому себе отвращение, он взял у проходившего мимо с подносом лакея еще один бокал.

— Дело в том, что ты становишься посмешищем, — без обиняков заявил Артур.

— Прибереги свое мнение для чаепития с матушкой, Артур, — фыркнул Алекс. — И тогда прохаживайся на мой счет, пока не надоест.

— Ваша милость, не будет ли дерзостью с моей стороны представить вам мою дочь Элайзу?

Алекс резко обернулся и посмотрел на дородного лорда Степлуайта и его не менее дородную дочь. От оценивающего взгляда герцога девушку бросило в жар, отчего она стала похожа на перезрелый помидор. Девушка неловко присела в реверансе.

— Мисс Степлуайт, — промямлил Алекс, даже не удосужившись поклониться.

— Добрый вечер, ваша милость. Как вам нравится бал? — прочирикала она.

Ах, светская болтовня, которой она, конечно же, научилась в родительской гостиной. Хуже могло быть только одно — если бы этот помидорчик вдруг вспомнил какую-нибудь старую поговорку или быстро пробарабанил стишки. Наверняка надеется, что он попросит внести свое имя в ее танцевальную карточку, потому что эир так мило. Он вспомнил о бале у Харрисов, и его будто током ударило.

— Очень нравится, — ответил он и, бросив раздраженный взгляд на лорда Степлуайта, медленно отошел, предоставив пышнотелой девице смотреть ему вслед и ужасаться. Поделом ей и ее хитроумному папаше.

— Не очень-то это вежливо, — неодобрительно проговорил Артур, не отходивший от брата.

Алекс резко обернулся и пристально посмотрел на него.

— Если это тебя беспокоит, можешь пойти и утешить ее, — откликнулся он со злобой.

— Ладно, Алекс, хватит. Я знаю, что ты страдаешь.

— А ты рассуждаешь, как старуха!

— Но зачем вымещать свое настроение на ни в чем не повинной девушке?

— Ас каких это пор ты взял на себя роль моей совести? — прорычал Алекс.

— С тех пор как ты, судя по всему, потерял свою! — раздраженно отпарировал Артур. Алекс допил шампанское.

— Ты зачем ходишь за мной по пятам? — спросил он, прислонившись к стене и с отвращением оглядывая гостей. — Чтобы упрекать меня, вспоминая мои многочисленные грехи?

— Признаться, не только для этого. Появился некто, с кем, я полагаю, ты бы не прочь поговорить.

Сердце Алекса гулко забилось. Лорен. На одно безумное мгновение ему захотелось ее увидеть, заглянуть в ее сверкающие сапфировые глаза. Но решение навсегда изгнать ее из своею сердца взяло верх.

— Она меня больше не интересует, — буркнул он, не сознавая, что выдал себя, пока не увидел усмешки на губах Артура, и нахмурился.

— Я имел в виду Пола Хилла, — сказал Артур. — Я видел его вчера в Саутуорке.

Алексу захотелось дать Артуру в нос, хотя с тех пор, как они носили короткие штанишки, у него ни разу не возникало такого желания.

— Ты сошел с ума, — сердито проговорил он.

— Нет, скорее ты спятил, — отозвался Артур с ледяным спокойствием.

— Клянусь всем святым, Артур, я сейчас разобью тебе физиономию, — честно признался Алекс. — Сделай милость, скройся с глаз моих.

Артур пожал плечами:

— Что плохого, если ты с ним поговоришь?

— Для чего, черт побери? — прорычал Алекс и схватил еще один бокал шампанского у проходящего с подносом лакея, вернув ему пустой.

Артур нахмурился, глядя на хрустальные грани бокала.

— Ты, Алекс, ищешь своей смерти. Многие присутствующие здесь мужчины жаждут вызвать тебя на дуэль за то, что ты нагло пялишься на их жен. При первой же возможности ты напиваешься до беспамятства, твоя мать сходит с ума от беспокойства, ты неделями не заглядываешь в книги! И все из-за какой-то нелепой любовной ссоры…

— Иисусе, ты действительно хочешь, чтобы тебе сломали нос! — процедил Алекс сквозь зубы.

Артур сердито фыркнул, а Алекс поднес к губам бокал. Он не может рассказать Артуру, что на самом деле произошло между ним и Лорен. Нет, уж лучше так. Полная апатия ко всему лучше того ада, сквозь который его провела эта женщина. И до сих пор ведет.

Артур вздохнул и отвернулся.

— Твоя жалость к себе — это… — Вдруг Артур осекся, устремив взгляд в противоположный конец залы.

Алекс услышал, как в толпе пронесся шепот, и взглянул в том же направлении.

Сердце его замерло. Дыхание остановилось. В залу вплыла Лорен под руку с его двоюродным братом Дэвидом Уэстфоллом. Проклятие! Как она хороша! Платье из золотистого шифона придавало ее коже какой-то особый блеск. Густые каштановые волосы были зачесаны кверху и украшены золотой филигранной заколкой.

Шепот становился все громче, и только сейчас Алекс осознал, что появление Лорен вызвало шок. Он знал от тети Пэдди некоторые сплетни, распускаемые леди Уитком о Лорен после того, как он разорвал помолвку с Марлен. Но до этого момента он не понимал, насколько осложнилось положение.

— Бог мой, — сказал Алекс, оглядываясь.

Все взоры были устремлены на Лорен, в то время как она оглядывала собравшихся, пока ее сапфировые глаза не остановились на нем. Сердце Алекса бешено забилось, словно предостерегая его, но он не мог отвести от нее глаз. Она тоже пристально смотрела на него, и он с трудом сдерживал желание подойти к ней.

Однако он не знал, что она здесь делает, и в данный момент ему было на это наплевать. Она погубила его жизнь всего за одно утро. Он поставил бокал, пробрался сквозь толпу и пошел искать свой экипаж.