Джонас сидел в полной темноте и смотрел на огоньки пламени, вспыхивавшие в камине. Внутри, подобно вспышкам пламени, все кипело от ярости. Каждый щелчок горящих дров словно подстегивал очередной суровый упрек самому себе за глупое поведение сегодня вечером.

Какого черта он поцеловал ее? Подобный промах никогда не входил в его планы. Теперь он все поставил под угрозу.

С того момента, как он получил известие, что стал новым графом Хейвудом, у него была одна цель – не потерять имение Хейвуд-Эбби. Именно тогда он определился с тем, как действовать, чтобы расплатиться с огромными долгами, которые оставили отец с братом.

Перед Джонасом вспыхнула картинка, как выглядело имение раньше, пока отец не довел его до состояния руин. Величие семейного дома, когда еще был жив его дед, вызывало в нем глубокий отклик. Он любил Хейвуд-Эбби больше отца с братом и очень хотел вернуть ему прежний облик.

Джонас глубоко вздохнул. Существовал только один способ спасти любимое имение. Он должен жениться на ком-то с большим приданым, которого хватит, чтобы расплатиться с астрономическими долгами.

Но этот кто-то не должен иметь никакого отношения к герцогу Хардли. И это будет не леди Сесилия Рандолф. Ухаживать за ней никогда не входило в его планы. Никогда!

Джонас сделал большой глоток виски. Если бы только в первый вечер, когда он увидел Сесилию, он не поддался соблазну хоть немного отомстить. Если бы только он не прошел за ней на террасу тогда на балу у леди Пламптон. Если бы только он не заговорил с ней и не отметил, какая она особенная.

Его стратегия с самого начала была проста и откровенна. Он вернется и займет свое место в обществе. Женится на девице с большим приданым, чтобы расплатиться с долгами. Посвятит остаток жизни имению, вернув ему былые роскошь и процветание. Его план был идеален. Успех этого плана гарантирован.

Но так было до тех пор, пока он не встретил леди Сесилию Рандолф.

Сближаться с ней он, разумеется, не собирался. Чем меньше общего у него будет с герцогом Хардли, тем лучше. А потом он увидел, как сестра Хардли покинула танцевальный зал, и желание нанести удар врагу заставило Джонаса сделать то, что выведет Хардли из себя.

Джонас мало что мог сделать, чтобы разозлить своего заклятого врага, но теперь у него имелось два преимущества, которых три года назад не было и в помине. Он больше не являлся вторым сыном, а сам стал графом Хейвудом. И домой он вернулся героем войны. Даже герцогское влияние Хардли не заставит общество отвернуться от человека, награжденного самой королевой.

Вот поэтому, поддавшись сиюминутному импульсу, Джонас вышел на террасу следом за Сесилией.

Конечно, Хардли узнает, что он это сделал. Его враг весь вечер следил за каждым его движением. Джонас вспомнил, как мысленно улыбался, когда подумал о том, как разозлится Хардли, когда поймет, что человек, которого он ненавидит больше всех на свете, оставался наедине с его сестрой. Он вспомнил, как обрадовался, увидев Сесилию одну, и начал разговор с ней. Он вспомнил, как его распирало от гордости, потому что впервые за все время он одержал верх над Хардли.

Однако встреча с сестрой Хардли пошла не так, как он предполагал. Он не ожидал, что леди Сесилия так умна и красива. Не думал, что она такая внимательная и понимающая. Не знал, что почувствует какую-то связь с ней и захочет провести с ней больше времени.

День, когда они вместе отправились на прогулку в Гайд-парк, стал самым приятным днем в жизни Джонаса. И самым волнительным. Легкость, с которой они общались друг с другом, заставила его вновь искать встреч с Сесилией. Но когда Джонас после прогулки доставил ее в городской особняк Хардли, то поклялся никогда больше не искать ее. Он понимал, что если не прекратит развивать эти злосчастные отношения, то дружба с Сесилией все разрушит. Хардли об этом позаботится.

А сегодня вечером он поцеловал Сесилию.

Джонас откинулся на спинку кресла и начал ругать себя последними словами, какие только приходили ему на ум. Да что с ним происходит? Разве он не понимает, что все потеряет, если позволит эмоциям взять над собой верх? Чувства, которые бурлили в нем, когда он целовал Сесилию, удерживая в своих объятиях, оказались гораздо сильнее, чем он мог себе представить.

Преследовать Сесилию – значит гарантированно уничтожить себя. И уничтожить план по восстановлению Хейвуд-Эбби.

Джонас не мог себе позволить продолжать в том же духе. Существует предел тому, на что готов пойти Хардли, когда Джонас приступит к осуществлению своей цели жениться и восстановить имение. Но нет предела тому, на что он пойдет, если Джонас продолжит ухаживать за его сестрой.

Джонас ничуть не сомневался, что Хардли сделает все возможное, чтобы расправиться с ним. Он поклялся сделать это и, вне сомнения, приведет свои угрозы в исполнение.

Если бы только Джонас мог выбросить из головы образ сестры Хардли. Время, которое они провели вместе в парке леди Кушинг, было самым памятным событием в его жизни. Жаль только, что ему пришлось солгать ей, но вряд ли он мог признать, что в тот первый вечер искал ее, собираясь отплатить Хардли за то, что три года назад тот поставил его перед светским обществом в трудное положение.

Но все, что случилось потом, Джонас никак не планировал. Сегодня вечером он поцеловал Сесилию, поскольку желание поцеловать ее было таким же сильным, как желание дышать. Сегодня вечером он поцеловал ее, потому что не мог уйти, не сжав ее в своих объятиях и не поцеловав, как не может уйти от еды голодный человек.

Джонас закрыл глаза и оживил в памяти их поцелуй. До этого он целовал многих женщин, но их поцелуи никогда не были такими волнующими, как поцелуй леди Сесилии. Ощущение на своих губах ее губ потрясло Джонаса до глубины души. Он сказал себе, что теперь надо держаться от нее подальше, чтобы уцелеть, но боялся, что уже слишком поздно.

Несколько долгих минут Джонас сидел в темноте, снова переживая прикосновение ее рук, когда она обняла его за шею и крепко прижала к себе. Его тело отреагировало так же бурно, как раньше, когда это происходило наяву.

Джонас застонал от отчаяния, выпрямился в кресле и прислушался к голосам в холле. Рассерженным и громким.

Джонас ждал.

Дверь с громким стуком распахнулась, ударившись о стену, и в комнату влетел герцог Хардли.

– К вам герцог Хардли, – задыхаясь, провозгласил Банди. – Я говорил ему, что вы не принимаете…

– А я сказал твоему дворецкому, что мне наплевать, – прорычал Хардли.

– Как это на тебя похоже, Хардли, – поднимаясь на ноги, сказал Джонас. – Заходи. Я тебя ждал.

– Зажги несколько ламп, Банди, – кивнул своему бывшему сержанту, а теперь дворецкому Джонас, – и можешь идти отдыхать. Я провожу его светлость.

Банди враждебно посмотрел на Хардли, зажег лампы и удалился.

Как только дверь в комнату закрылась, Хардли сделал три грозных шага вперед.

– Оставь мою сестру в покое, – рявкнул он. – Я не хочу видеть тебя с ней рядом.

– Я отлично знаю, что ты не хочешь, – согласился Джонас и немного помолчал. – К сожалению, твоя сестра дала понять, что она не разделяет твоих чувств и думает иначе.

– Мне все равно, что, по-твоему, она дала понять. Я не хочу видеть тебя рядом с ней.

– Если ты так переживаешь об этом, может быть, тебе следует поговорить с леди Сесилией?

– Катись ко всем чертям!

– Как, должно быть, трудно иметь сестру, такую же упрямую, как ты сам! – громко рассмеялся Джонас. – Думаю, ее почти невозможно контролировать, а, Хардли?

– Я предупреждаю тебя, Хейвуд…

– Хватит! – резко разрубив рукой воздух, оборвал его Джонас. – Хватит предупреждать меня. А мне хватит слушать тебя. Все самое плохое, что мог, ты уже сделал. Больше уже ничего не можешь испортить.

Хардли долго смотрел на него, не говоря ни слова.

– Ты делаешь это не просто так, а с какой-то целью, да? – сердито выдохнул он наконец. – Ты используешь мою сестру против меня, пытаясь забрать у меня Сесилию, точно так же, как забрал Мелисент?

Ярость, гораздо сильнее, чем Джонас в состоянии был контролировать, обрушилась на него со всех сторон, и он бросил свой стакан в горящий камин. Стакан разбился вдребезги, и капли виски вспыхнули в огне ярким пламенем.

– Вот дурак! Ты всегда был слепым, когда дело касалось Мелисент, и продолжаешь оставаться таким же! – крикнул Джонас, глядя на своего врага. – Хотя увести у тебя сестру было бы неплохо, правда? Поухаживать, а потом жениться на ней. Ведь в том, чтобы отплатить тебе за то, что ты сделал со мной три года назад, есть определенная доля справедливости.

– Ты никогда на ней не женишься! – покраснел от напряжения Хардли. – Я никогда не позволю!

– Я слышал, – Джонас не смог удержаться от улыбки, – у леди Сесилии замечательное приданое.

– В таком случае ты неправильно слышал. Замечательное приданое моя сестра получит только в том случае, если я одобрю человека, за которого она выходит замуж. Если я не дам добро, она не получит ничего. Ничего! Ты слышишь?

Джонас подошел к окну и уставился в темноту.

– Тогда действительно возникает проблема, не так ли, ваша светлость? Вопрос состоит в том, что для меня важнее. Жениться на ком-то, у кого довольно большое приданое, которого хватит, чтобы заплатить долги отца и спасти Хейвуд-Эбби? Или пожертвовать Хейвуд-Эбби во имя брака с леди Сесилией? Но никогда не знаешь, что будет завтра. Может, я посчитаю брак с твоей сестрой достаточной платой за то, что ты сделал со мной три года назад.

– Что я сделал тебе?

– Да! – Джонас отвернулся от окна и посмотрел на Хардли. – Ты сделал меня изгоем. Ты не оставил мне другого выбора, кроме как покинуть Англию, потому что меня здесь больше не принимали. Из-за тебя меня не было здесь, когда умерли отец с братом. Может быть, теперь настало время и тебе отведать мести. – Джонас замолчал, давая Хардли возможность оценить силу его ярости. – А что сделали бы вы, ваша светлость? Какое решение приняли, окажись вы на моем месте?

– Будь ты проклят, Хейвуд!

– Вы уже достаточно прокляли меня, ваша светлость. Вы достаточно разрушили мою жизнь. Теперь настало время и вам почувствовать на своей шкуре, каково это лишиться выбора, не иметь возможности сделать что-то, кроме как реагировать на действия своих врагов. С момента возвращения я каждый день пытался возместить ущерб, который ты причинил мне и моей репутации.

Несколько напряженных мгновений два врага смотрели друг на друга. В сверкающем взгляде Хардли читалось бесчисленное количество невысказанных угроз, которые кого-нибудь другого могли бы напугать до смерти. Но Джонас знал его слишком хорошо. Он уже пережил самое худшее, что только мог с ним сделать его враг. Он больше никогда не станет поддаваться его превосходству или угрозам.

– Ты хочешь обсудить со мной что-то еще? – спросил Джонас, стараясь, чтобы в голосе присутствовали нотки безразличия. – Если нет…

– Я еще не закончил, Хейвуд. Ты не до конца выслушал меня.

– Новая угроза, ваша светлость? Что еще я должен пережить из-за вас?

Между ними снова повисла долгая пауза. Джонас отказывался первым отвести глаза от пристального взгляда своего врага.

– Держись подальше от моей сестры, – нарушив наконец молчание, процедил сквозь зубы герцог.

– Хорошо, Хардли, но только если меня попросит об этом леди Сесилия. Если нет… – Хейвуд не стал заканчивать цифру, просто пожал плечами. – А теперь, как мне кажется, тебе пора на выход.

– Ты об этом пожалеешь, Хейвуд. Я об этом позабочусь.

С этими словами герцог Хардли резко развернулся и покинул комнату.

Услышав, как хлопнула входная дверь, Джонас медленно подошел к графину и наполнил стакан. В комнате появился Банди.

– Вы считаете, что разозлить герцога, как это сделали вы, – мудрый поступок, командир?

– Может, и нет, Банди. – Джонас сделал глоток виски, чувствуя, как напиток, обжигая горло, устремился в желудок. – Но ненависть герцога ко мне позволяет ему выживать.

– Вот это меня и беспокоит. А что позволит выжить вам?

– На войне я получил один самый ценный урок. Никогда не давать врагу выбирать время и место проведения атаки. Хардли собирается нападать. Я предпочитаю сам решать, когда и где.

– Как вам это удастся, милорд?

– А это буду делать не я, Банди. Это сделает леди Сесилия. А теперь иди спать, сержант. – Джонас со стаканом виски уселся к кресло. – Я обо всем позабочусь.

– Вы уж позаботьтесь, милорд. Вы уж позаботьтесь.

Хардли наклонился и приподнял уголок тяжелой бархатной занавеси на окне своего экипажа. Она предохраняла от холода и защищала Хардли от посторонних глаз, когда его экипаж ехал по Лондону. Он выглянул в мрачную темень за окном и смотрел, как падают с неба огромные капли дождя. Небеса оплакивали его Мелисент.

Хейвуд вернулся в его жизнь, чтобы причинить ему дополнительные страдания. Как будто и без того причинил мало горя.

Унылая сырость пропитала улицы и собралась в сточных канавах. Ночь соответствовала настроению Хардли. Она помогала ему составить план мести.

Хейвуд заплатит за все. И на этот раз его плата будет стоить ему всего.

Хардли опустил занавеску. Он сожалел, что не может сейчас отпраздновать гибель Хейвуда, произнести тост за полное и тотальное уничтожение всего, что дорого Хейвуду: имения, земли, его репутации и его будущего. Всего, кроме жизни.

Хардли не хотел, чтобы Хейвуд умер. Он хотел, чтобы его враг жил, а жизнь стала пустой и бессмысленной. Чтобы он жил без надежды на будущее. Без любви.

Мерзавец решил, будто у него есть шанс завоевать сердце Сесилии. Ну что ж, он жестоко ошибся. Сесилии нравится его общество, но только лишь потому, что когда-то он был их другом и у нее слишком мягкий характер, чтобы вот так сразу избавиться от него. Хотя, стоит признать, Хардли удивился, обнаружив что она так долго принимает знаки внимания от него. Обычно сестра сразу отвергала своих кавалеров. Скоро и этого отправит в отставку. На ухаживания Хейвуда Сесилия отреагирует точно так же, как на знаки внимания других мужчин. Она перестанет замечать его, как прокаженного. И поставит на место сразу же, как только поймет его намерения.

А до этого времени он, Хардли, использует ее в реализации собственного плана по уничтожению Хейвуда.

Хардли с довольной улыбкой откинулся на спинку сиденья. Возможно, ему следует поощрять сестру, чтобы она продолжала общаться с Хейвудом, пока не удастся завлечь мерзавца в ловушку.

Внезапно в голове у Хардли созрел план, и все детали сложились вместе. Все, что ему нужно, так это иметь гарантию, что в течение еще нескольких недель сестра не отвергнет Хейвуда. Потребуется лишь убедить Хейвуда думать, будто он делает успехи в развитии отношений с его сестрой.

Черт, он даже получит удовольствие, наблюдая, как этот негодяй попытается заполучить жену с хорошим приданым, которого хватит, чтобы расплатиться с огромными семейными долгами. Разумеется, Хардли ни на секунду не станет серьезно рассматривать Хейвуда в качестве своего будущего зятя.

От этой мысли Хардли захотелось рассмеяться. Не существует ни единого способа заставить его отдать Сесилию в руки убийцы. Но если Хейвуд думает, будто у него есть шанс…

Хардли продумал все возможности, просчитал все детали, если вдруг что-то пойдет не так. В конце концов, полное уничтожение Хейвуда перевешивает любой риск с его стороны. И только привлечение Сесилии к этому делу заставило Хардли беспокоиться.

От мысли о том, что сестра может узнать, как он ее использовал, Хардли испытывал мучительное сознание своей вины. Но Сесилия – идеальная пешка у него в руках. Хейвуд уже раскрыл свои намерения. И по какой-то причине, пока неизвестной Хардли, его сестра не отвергла Хардли так же быстро, как отвергала других кавалеров. Но она сделает это. Если бы Хардли не был так уверен, что она потеряет интерес к Хейвуду, он бы не стал рассматривать возможность использовать сестру в осуществлении своего плана мести.

А он тем временем присмотрит за сестрой, чтобы она не пострадала. Когда она обнаружит, что нужна Хейвуду только из-за хорошего приданого, она еще поблагодарит брата за вмешательство в ее будущее. Она будет благодарна ему, что он спас ее жизнь от разрушения. И согласится, что убийца Мелисент должен быть уничтожен.