Он мерил шагами коридор за дверью ее спальни, всеми силами стараясь не думать о ее приглушенных стонах. Его лоб был в поту, пот стекал по лицу, попадал в глаза. Ему хотелось бежать, но не было такого места, куда бы он мог уйти, где бы его не преследовали мучительные мольбы о помощи. Он расправил плечи и дошел до конца коридора, его горделивая осанка была такой, какую подобает иметь герцогу, но в душе он себя герцогом не чувствовал. Он знал, что так и будет, он уже проходил через это раньше. Он с самого начала знал, что все будет так же, как в прошлый раз. И как в предыдущий. Ужас накатывал на него гигантскими волнами, в душе нарастала паника, от которой он едва не падал на колени. Он не может пройти через это снова, он этого не переживет. У него дрожали ноги, желудок скрутило так, что он боялся, что его вырвет. Грудь сдавила болезненная тяжесть, выдавливая воздух из его легких. Он не мог просто стоять рядом, пока еще одна женщина умирает, пытаясь произвести на свет его наследника. Только не снова!

Он зажал уши руками, чтобы не слышать криков агонии. Его охватило непереносимое чувство вины и всепоглощающее сожаление. Он резко втянул воздух. Нет. Только не снова. Он не даст ей умереть, как умерли другие.

Он побежал по коридору и распахнул дверь. Его взгляд метнулся к кровати, где она лежала со смертельно бледным лицом, искаженным от боли. Ее влажные от пота волосы прилипли к голове. Еще до того, как он успел подойти к кровати, ее хрупкое тело выгнулось в новом приступе боли. Он дрожащими руками обхватил ее пальцы, думая, что удержит ее и защитит. Но он знал, что было поздно. Смерть уже ухватилась за нее, уже вырывала ее из его рук. Его охватил такой острый страх, что он чувствовал его физически, он не мог дышать. Она умирала, и он не мог ее спасти. Он не хотел без нее жить. Он запрокинул голову, обращая лицо к небу, и закричал:

— Грейс!

Винсент откинул одеяло и вскочил с кровати его мокрое от пота тело сжигал невыносимый жар, и он сомневался, что этот огонь когда-нибудь остынет. Он подбежал к открытому окну и подставил себя потокам ночного мартовского воздуха. Светила полная луна. Она стояла прямо над головой, это означало, что время за полночь, вероятно, час или два ночи. А ведь он мог поклясться, что прожил в своем кошмарном сне по меньшей мере часов десять. Его сердце оглушительно стучало, ноги так ослабли, что едва не подгибались. Винсент оперся руками о стену по обеим сторонам от окна и высунул голову наружу, чтобы глотнуть воздуха.

Проклятие! Будь оно все проклято! Будь она проклята!

Он не может это сделать. Не может проводить с ней каждый день на протяжении следующих семи месяцев или больше, узнавая ее, привыкая о ней заботиться, начиная ее любить. Наблюдая, как ее тело растет, вынашивая его ребенка, наследника, которого он так хотел иметь. А потом видеть, как она умирает у него на руках — и вместе с ней ее ребенок. Он просто не вынесет, он не настолько силен, чтобы пройти через все это снова.

Холодный пот лил с него градом. Он обхватил руками голову, запустив пальцы в волосы, страх накатывал на него, словно мощные волны в яростный шторм. Он крепко зажмурился и снова открыл глаза, молясь, чтобы кошмар развеялся.

Винсент заметил в отдалении какое-то движение. Сердце Винсента забилось быстрее, потом еще быстрее. Так быстро, что он боялся, как бы оно не выпрыгнуло из груди. Под его окном находился человек. Худощавая мужская фигура, низко пригибаясь и держась в тени, побежала от парадного входа в дом по длинной подъездной аллее к дороге. На мужчине был длинный темный плащ поверх белых брюк и фрака и широкая шляпа, скрывающая лицо. Еще не добежав до дороги, он оглянулся на дом, потом вскочил на белого коня и ускакал прочь.

Винсенту стало страшно. Он даже не знал, что можно испугаться так сильно. Он знал только одного человека, отличающегося пристрастием к белому цвету. И угрозы этого человека могли причинить настоящий вред.

Винсент бросился к кровати, схватил бриджи и сапоги, натянул их и выбежал из комнаты. Не обращая внимания на рану в боку, он набросил на плечи рубаху и поспешил вниз по лестнице. На полпути он резко остановился: его ноздри защекотало от слабого запаха дыма. Он посмотрел на дверь и в окна, расположенные по обеим сторонам от нее, увидел, что снаружи дом лижут языки пламени. Он повернулся и бросился обратно, вверх по лестнице.

— Грейс! — Винсент распахнул дверь ее спальни и подбежал к кровати. — Грейс, проснитесь!

Она открыла глаза и встряхнула головой, пытаясь проснуться.

— Винсент? Что случилось?

— В доме пожар. — Он быстро надел на ее ноги туфельки. Потом поднял лежавший в ногах кровати халат и протянул ей. — Надевайте. — Затем схватил с кровати одеяло и набросил ей на плечи. — Быстрее, пойдемте со мной!

Он обхватил ее за талию и вывел на лестницу, крепко держа ее, пока они не спустились до конца. Из-под двери просачивался едкий дым, от которого щипало нос.

— Идем к черному ходу, через парадную дверь нам не выйти.

Он подтолкнул Грейс вперед. Когда они дошли до задней части дома, он крикнул, зовя Германа и Моди. Двое слуг выбежали из своей квартиры еще до того, как Винсент и Грейс добрались до кухни.

— Дом горит с фасада, — сказал Винсент, быстро идя к двери.

Нужно было покинуть дом, пока дым не заполонил все. Подойдя к черному ходу, он толкнул дверь, но она оказалась заперта.

— Герман, где ключ?

— Ваша светлость, ключа нет, эту дверь никогда не запирают.

— Пусть женщины не подходят близко! — Винсент взял возле очага полено и бросил его в единственное окно в комнате. Потом пододвинул стул к разбитому окну и встал на него. — Надеюсь, дверь только подперли снаружи и я смогу ее открыть.

Винсент вылез в окно и спрыгнул на землю. Дверь была подперта под защелку тяжелой скамейкой. Винсент оттолкнул ее и открыл дверь. Потом быстро вывел Грейс из дома и обнял ее.

— Вы в порядке?

— Да, со мной все хорошо.

Он быстро поцеловал ее в лоб и распорядился:

— Моди, посидите с леди Грейс на этой скамейке. И никуда не уходите. А мы с Германом должны потушить огонь, пока дом не сгорел. Герман, несите ведра с водой.

Мужчины побежали за угол дома. Потушить пожар удалось довольно быстро. К счастью, Винсент обнаружил его достаточно рано, иначе они все могли бы сгореть. Особенно он и Грейс. Дом был подожжен с таким расчетом, чтобы отрезать им путь к лестнице. Они бы оказались на втором этаже в ловушке.

— Винсент!

Он обернулся. Позади него стояла Грейс, кутаясь в одеяло, которое он обернул вокруг ее плеч.

— Все кончилось, Грейс. Вы не пострадали? Ребенок…

Он увидел, как Грейс инстинктивно положила одну руку на живот.

— С ребенком все в порядке.

Неожиданно для себя Винсент понял, что испытал огромное облегчение от этих слов. Грейс сделала шаг к нему.

— Что происходит?

— Ничего.

Он пошел ей навстречу и привлек к себе. Но она уперлась ладонями в его грудь и оттолкнулась от него.

— Не обманывайте меня, что происходит? Сначала в вас стреляли, потом кто-то поджег дом, в котором вы спали. Вы знаете, кто это был?

Он снова попытался привлечь ее к себе, но она отошла от него так, что он не мог до нее дотянуться.

— Вы что-нибудь видели? Огонь не успел причинить очень много вреда, это значит, что вы заметили пожар вскоре после того, как он начался. Что вы видели?

Винсент покачал головой, но Грейс не собиралась сдаваться. Она жестом показала, что не примет отказа, и требовательно повторила:

— Что?

— После того как в меня стреляли, я видел, как какой-то мужчина ускакал на белом коне. И сегодня ночью я видел его снова.

— На белом коне? Вы знаете кого-нибудь, у кого есть белый конь? Может быть, это кто-то… — Винсент увидел, как Грейс побледнела. Она подошла к нему, чтобы он ее обнял. — Это он, — прошептала она.

Он почувствовал, как она покачнулась в его объятиях.

— Грейс, я не могу за это поручиться, я не видел его лица.

— Это должен быть он. Фентингтон известен своим пристрастием к белому. У него белая лошадь, белый экипаж, белая одежда.

— Возможно, это просто совпадение.

— Вы сами знаете, что нет. Он хочет вас убить, потому что на балу в доме Пендлетона вы поставили его в неловкое положение. Я думала, он об этом забыл, потому что с тех пор не появлялся ни на одном приеме.

— Его не приглашали.

Грейс посмотрела на Винсента с удивлением.

— Не приглашали?

— Свет наконец решил поставить клеймо осуждения на его сексуальных извращениях. Все удалили имя Фентингтона из списков своих гостей.

— Винсент, он винит в этом вас. Нас обоих.

Винсент обнял Грейс за плечи и привлек ее ближе.

— Утром мы отправляемся в Лондон.

— И что потом?

— Потом мы поженимся, как запланировали. Вас будет защищать мое имя. А о Фентингтоне я позабочусь.

На лице Грейс появилось озабоченное выражение, но Винсент не стал обращать на это внимания и повел ее обратно в дом.

— Моди открыла окна, так что дымом уже не так сильно пахнет. Пока дом проветривается, мы посидим в кабинете.

Они вместе пошли в сторону кабинета. Когда они вошли в комнату, Винсент не дал Грейс сесть одной на диван. Она казалась очень маленькой, испуганной и очень хрупкой. И он подошел к большому креслу, обитому коричневой кожей.

— Идите сюда, — прошептал Винсент и протянул руки к Грейс.

Она, не колеблясь, пришла в его объятия. Он сел, потянул ее и усадил к себе на колени. Грейс тяжело вздохнула, свернулась клубочком у него на коленях и спрятала лицо на его груди. Винсент подоткнул одеяло под ее подбородок и обнял. Он мысленно дал зарок, что если Бог позволит ей благополучно разрешиться от бремени и сохранит ей жизнь, он никогда больше не подвергнет ее опасности.

Винсент положил подбородок на ее макушку и почувствовал всплеск желания. Он водил руками по ее плечам, вниз по рукам, пропускал между пальцами ее густые золотистые волосы, гладил шею и плечи. Потом посмотрел ей в глаза — посмотрел и окунулся в богатство чувства, которое он с таким героическим упорством старался игнорировать. И он понял, что битва проиграна. Винсент опустил голову и поцеловал Грейс со всей страстью, против которой он боролся с тех самых пор, когда встретил ее. С тех пор, когда впервые к ней прикоснулся, когда уложил ее в постель. Он прижал губы к ее губам и поцеловал ее снова. Она обвила руками его шею, повернулась к нему, и их поцелуй стал глубже. Ему отчаянно хотелось ею овладеть, сделать ее своей, уберечь ее от всех опасностей. Это было то самое собственническое чувство, которое он пообещал себе никогда больше не испытывать. Оно шло вразрез с его клятвой сделать все, что в его силах, чтобы защитить себя, свое сердце.

Он снова ее поцеловал, потом прижал ее крепче и положил подбородок на ее макушку. Он не мог смотреть на нее, но смотрел прямо перед собой. Он не хотел, чтобы она увидела в его глазах неприкрытое желание. И не хотел сам видеть ее красные, припухшие губы, чувствуя острое желание поцеловать их снова. Винсент знал, что уже совершил роковую ошибку, и он не хотел еще больше осложнять свое положение эмоциями, которые нельзя повернуть вспять. Он знал, что и так уже привязался к ней сильнее, чем требовал разум. И если он снова ее потеряет, его сердце просто не выдержит.