Три недели спустя Одри вернулась в Лондон.

Каждый вечер в течение этих трех недель Филипп звонил ей. Выслушав ежедневный отчет о состоянии здоровья Максимилиана, расспрашивал, чем Одри занимается, – его интересовали мельчайшие детали, вплоть до того, какие книги она читает. Каждый вечер она подробно отвечала, лишь бы иметь возможность слышать его голос. Однако ни он, ни она ни словом не обмолвились о предстоящем разводе.

Постоянные звонки Филиппа вызывали у Одри глубокое недоумение, но в конце концов она пришла к выводу, что он ведет себя так потому, что Максимилиан вправе ожидать подобного поведения от новоиспеченного супруга, вынужденного покинуть свою жену. Естественно, в Лондоне необходимость притворяться отпадет сама собой.

Когда шофер Филиппа встретил ее в аэропорту, нервы Одри были напряжены до предела. В последнее время она плохо спала, постоянная необходимость изображать перед Максимилианом безоблачное настроение отнимала у нее много сил. Да и три долгих недели вне общества Филиппа заставили ее размышлять о малоприятных вещах.

Настал конец их недолгим отношениям. Сам Филипп, видимо, считал это случайной связью. Для нее же они стали самым замечательным и вместе с тем оставившим в душе незаживающую рану периодом жизни. И Одри чувствовала, что вряд ли когда-нибудь ей удастся оправиться от полученной травмы. Она знала, что Филипп крайне нетерпим к сценам, подобным той, что она устроила в ресторане, но в то же время понимала, что даже он способен проявить благоразумие и не показать открыто своих намерений заменить ее сводной сестрой.

И еще Одри четко осознавала, что не имеет права горевать по поводу своего незавидного положения. Она беременна. У нее нет ни пенни. Работы тоже нет. Чтобы сохранить остатки достоинства она бы очень хотела исчезнуть из жизни Филиппа с бодрой улыбкой на лице, но в ее теперешнем положении бравада ей вряд ли удастся. Пришло время рассказать Филиппу о ребенке. Одри подмывало сказать об этом по телефону, но она так и не решилась, посчитав это недостойным.

Время приближалось к полудню, Одри угрюмо плелась вслед за шофером к лимузину, оставленному на стоянке аэропорта. Она рассчитывала увидеть Филиппа только вечером, и поэтому, когда вдруг открылась дверца машины и Филипп направился ей навстречу, Одри оказалась совершенно неподготовленной.

Филипп выглядел бесподобно. Солнечные блики играли в его черной шевелюре, его очаровательные глаза сверкали неземным блеском, одного их взгляда оказалось достаточно, чтобы вновь лишить покоя бедное сердце Одри. Почувствовав, как земля уходит из-под ног, она замерла на месте. Не сводя с Филиппа глаз, она задавалась вопросом, почему существует такая несправедливость и он выглядит безупречно в своем элегантном кремовом костюме, тогда как на ней первая попавшаяся под руки одежда, волосы растрепаны и никакой косметики на лице.

– Я бы встретил тебя у самолета, но Альт не любит оставаться один в машине, – немного напряженно обратился к ней Филипп.

С заднего сиденья автомобиля послышалось тявканье. Одри бросилась к псу, чтобы разделить бурную радость своего питомца по поводу воссоединения с хозяйкой. Когда Альта наконец удалось утихомирить, аэропорт остался далеко позади. Одри испытывала радость оттого, что у нее появилась возможность отвлечься от грустных мыслей.

– Поверить не могу, что тебе удалось взять его с собой, – пробормотала Одри. – Боже мой, да он тебя ни чуточки не боится!

– Он довольно дружелюбный пес, – признался Филипп, почесывая Альта за ухом.

– Я никогда не думала… я хочу сказать, что он ужасно боялся мужчин! – Изумлению Одри не было границ. – Мне потребовалась масса времени и сил, чтобы завоевать его доверие, а ты, похоже, только прикоснулся к нему и… – Одри от досады прикусила губу. – Он расстроится, если ему придется с тобой расстаться.

– Да, пожалуй, ему будет нелегко, – задумчиво произнес Филипп. – Тебе придется отучать его от меня постепенно.

– Конечно…

– Хотя мне кажется, в ближайшем будущем тебе не удастся покинуть мой дом, – вздохнул Филипп.

Одри продолжала полными изумления глазами наблюдать за Альтом. Прижавшись к бедру Филиппа, пес являл собой яркое доказательство собачей привязанности.

– Боюсь, что нет…

Улыбка мелькнула в уголках губ Филиппа.

– Должен признаться, что избаловал его.

– Он это заслужил.

Воцарилась тишина. Одри смотрела на Альта так, словно вся ее дальнейшая жизнь зависела от него. Он помог растопить лед между ней и Филиппом. Она не могла не чувствовать признательности за то, что Филипп был так добр к ее питомцу, но даже Альт, к сожалению, не поможет, когда она скажет Филиппу то, что должна сказать…

– Дома, – начала Одри, решив подготовить Филиппа к тому, что ему предстоит услышать, – нам нужно поговорить. И, боюсь, речь пойдет о вещах, которые тебя вряд ли обрадуют… По правде говоря, они тебе вовсе на понравятся, но я заранее признаю, что это вполне закономерно…

– Келвин прилетел в Ниццу, и ты тайком переспала с ним, – грубо ввернул Филипп.

Одри удивленно заморгала глазами. Она не находила слов, чтобы ответить на столь возмутительную инсинуацию.

– Подобные признания лучше оставить при себе, ибо слова «тебе не понравится» ни о чем не говорят. Да я его просто убью! – прошипел Филипп сквозь стиснутые зубы.

– Что с тобой? Ты выпил… или что? – с опаской спросила Одри.

– Нет, но сейчас мне просто необходима изрядная порция алкоголя, – буркнул Филипп, наклоняясь и рывком открывая дверцу находящегося в машине бара.

– Келвина не было в Ницце! – От возмущения щеки Одри горели. – Откуда ему там взяться? Что за глупости лезут тебе в голову и что за нелепые подозрения на мой счет? Возможно, с тобой я вела себя несколько импульсивно, но, поверь, я получила хороший урок.

Не подавшись искушению выпить, Филипп захлопнул дверцу бара и тяжело вздохнул.

– До знакомства с тобой у меня были железные нервы.

– Я просто хотела подготовить тебя, – угрюмо пробормотала Одри.

– Успокойся. Я холоден как лед, спокоен как сфинкс, – заверил Филипп. В его пристально смотрящих на нее горящих глазах застыл немой вопрос, и у Одри перехватило дыхание. – Закален в битвах, несокрушим и готов спокойно выслушать твои убийственные новости.

Лимузин остановился перед домом. Одри любезно улыбнулась Селдену, распахнувшему перед ними входную дверь.

– Добро пожаловать домой, миссис Мэлори, – тепло поприветствовал ее дворецкий.

– О, кто вам сказал? – едва дыша, смущенно пробормотала Одри, с беспокойством косясь на Филиппа. – Это великая тайна!

– В банке только об этом и судачат, – хмыкнул Филипп.

Глаза Одри расширились.

– Джоуэл проболтался? Какая досада!

– Я спокойно отношусь к этому. Мне, конечно, очень бы хотелось, чтобы по прошествии недели о новости забыли, но банк похож на растревоженный улей, к тому же брак создает дополнительные проблемы, которых ты не могла предвидеть, – сказал Филипп, обнимая ее за талию и направляясь к кабинету. Альт следовал за ними по пятам.

– Проблемы?

– Свадебные подарки, приглашения на званные обеды…

– Свадебные подарки?! – в ужасе воскликнула Одри.

Филипп захлопнул дверь, привалился к ней спиной и глубоко вздохнул.

– Ладно, выкладывай-ка свои серьезные и неприятные новости. Я умираю от любопытства…

Опешившая от сообщения, что их брак ни для кого не секрет, Одри жалобно посмотрела на Филиппа, чувствуя, как у нее начинает кружиться голова.

– Я сожалею, что оказалась настолько глупой и позволила тебе поверить тому, чему ты так хотел верить… Видишь ли, я никогда не принимала противозачаточных таблеток, – призналась Одри, ожидая, что он сам сделает соответствующие выводы.

Длинные ресницы Филиппа на мгновение скрыли от Одри его глаза.

– И какое все это имеет значение?

Она вдруг ощутила приступ дурноты и слегка покачнулась.

– Ты побелела как полотно! – Филипп бросился, чтобы поддержать ее своими сильными руками, затем с осторожностью усадил на кожаный диван.

– Я беременна, – прямо заявила Одри, когда он сел рядом.

– Беременна… – повторил Филипп так, словно никогда раньше не слышал этого слова.

– В ту ночь, когда Максимилиан потерял сознание… – шепотом добавила Одри, помогая Филиппу вспомнить и с опаской ожидая, когда до него дойдет смысл сказанного ею.

– Ты беременна. – Глаза Филиппа вдруг загорелись радостью. – Мне вдруг почему-то стало не по себе, – не совсем уверено закончил он.

Одри с тревогой ожидала неминуемой грозы, в такой ситуации ничего иного последовать не могло.

– Ты носишь моего ребенка, – еле слышно прошептал Филипп.

– Понимаю, тебя потрясло это известие, но ты не виноват. Ты был очень осторожен, кроме того, первого, раза… – Одри, смутившись, умолкла.

– Воистину, это рука судьбы! – Голос его звучал бодро, и Одри истолковала это как знак того, что Филипп не хочет обидеть ее. – Мы женаты… хотя об этом и трудно догадаться, ведь ты не носишь обручального кольца.

– Попрощавшись с Максимилианом, я тут же сняла кольца. Я полагала, что от остальных наш брак должен храниться в секрете, – пояснила она, сбитая с толку оборотом, который приняла их беседа.

Вскочив, Филипп наклонился и, обняв Одри, заставил встать.

– Тебе нужно полежать. Ты очень устала.

– Но мы должны все обсудить.

– Обсудим, когда ты отдохнешь.

Поддерживая ее под руку, словно тяжелобольную, Филипп открыл дверь и направился через холл к лестнице.

– Но моя комната не там! – запротестовала Одри.

– Негоже держать собственную жену в помещении для прислуги.

– Мне там было вполне удобно, и я не хочу себя навязывать, – жалобно простонала Одри. – Ты обладаешь железной выдержкой. Ты до сих пор не сказал ничего такого, чего я была вправе ожидать.

– Было бы ошибкой позволить тебе догадываться, что я имею в виду. Я вовсе не хочу тебя задеть, но поскольку в отличие от меня ты мыслишь иными категориями, то плохо разбираешься в моих мыслях, – с грустью заметил Филипп.

Он усадил ее на великолепную кровать с балдахином, находившуюся в просторной комнате, своим убранством явно свидетельствующую, что здесь обитает мужчина. Сняв с Одри туфли, он помог ей снять жакет и чуть не расхохотался, обнаружив на нем оставшийся ценник.

– Ну же, скажи то, что ты должен сказать, – взмолилась Одри.

– После того как ты выспишься, дорогая, – Филипп присел на край кровати. На его лице застыло выражение полного умиротворения. – Ты едва не лишилась чувств внизу и до сих пор очень бледна. У нас будет достаточно времени, чтобы поговорить.

Одри зарылась лицом в подушку.

– Пожалуйста, оставь эти любезности! – с болью в голосе воскликнула она. – От этого я чувствую себя незваной гостьей. Я знаю, что тебе вовсе не до вежливостей, ты просто хорошо скрываешь свои истинные чувства.

Филипп улыбнулся.

– Я привык думать, что вижу тебя насквозь, но потом вдруг выяснилось, что в твоих поступках нет никакой логики. Есть лишь спонтанная реакция, импульс…

– Неправда, – пробормотала Одри, которой вдруг стало хорошо оттого, что Филипп просто находится рядом. Следует воспользоваться этим, подумала она, ибо скоро все закончится.

Одри проспала почти до семи часов вечера. Проснувшись, она отправилась в душ и, стоя там, думала о Филиппе. Он был необычайно добр. А почему она ожидала иного? У него железная выдержка, и хотя бы поэтому он не станет реагировать, как испуганный подросток, пытающийся избежать ответственности. Однако от его доброты Одри становилось не по себе.

Селден сообщил ей из-за двери, что ужин будет подан в восемь. Одри надела элегантное черное платье без рукавов. Она носила его на острове, но сейчас ее начавшая увеличиваться в размерах грудь делала его тесным. Тело ее уже начало менять форму, напоминая о развивающейся внутри новой жизни.

Дворецкий сервировал стол приборами из тончайшего фарфора и хрусталя, а также установил в центре великолепный серебряный канделябр. Бедный Селден, мелькнула у Одри мысль, если бы он только знал, сколь неуместна в данном случае вся эта романтическая мишура!

На пороге столовой к ней присоединился Филипп. Одри обернулась. Высокий, смуглый и красивый, он вновь заставил ее с болью ощутить, что она женщина.

– Думаешь, тебе не помешают свечи, пока мы будем ужинать? – с улыбкой спросил Филипп.

Вспомнив свои капризы в ресторане, Одри покраснела.

– Я ужасно вела себя тогда. Я только что узнала о своей беременности, и на меня что-то нашло…

Филипп удивленно посмотрел на нее.

– Ты уже тогда знала о ребенке?

Одри утвердительно кивнула.

– Не удивительно, что ты расстроилась, – заявил Филипп, выдвигая ей стул.

Селден подал еду – великолепную, но, хотя Одри и проголодалась, она не замечала, что ест. В гостиной, куда они перешли пить кофе, все ее страхи вновь вернулись.

– Не могли бы мы закончить начатый разговор? – с беспокойством поднявшись с места, спросила Одри и начала расхаживать по комнате. – Я не понимаю, как ты можешь беседовать на отвлеченные темы, когда такое происходит!

– Ответ на твой упрек очевиден, и, если говорить обо мне, в происходящем я ничего страшного не вижу. Я хочу этого ребенка, – спокойно сказал Филипп.

Одри же это вовсе не казалось очевидным.

– Но это была случайность…

– Нет, и никогда больше так не говори. – Гримаса исказила губы Филиппа, и он направился, чтобы придать устойчивое положение торшеру, опасно накренившемуся после того, как Одри задела его. – Дети, вырастая, не хотят знать, что своим рождением обязаны допущенной родителями оплошности. Уж поверь, мне это известно не понаслышке.

Одри покраснела и, натолкнувшись на стул, пошла в другую сторону.

– Я понимаю, но…

– Не верю, что ты хочешь прервать беременность.

– Я не хочу, – попыталась защищаться Одри, – но я думала, что этого хочешь ты.

– У меня и в мыслях подобного нет. Мой отец пытался отказать мне в праве быть рожденным, – криво усмехнувшись, сказал Филипп. – Со своим ребенком я бы не смог так поступить. Я не только хочу нашего ребенка, но и намерен с самого начала быть ему настоящим отцом.

Услышав это многообещающее заявление, Одри почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она и не надеялась, что Филипп захочет взять на себя подобные обязательства.

– Это окажется трудной задачей, когда мы расстанемся… я хочу сказать, разведемся, – заметила она и, натолкнувшись на новую преграду, остановилась.

Филипп убрал преградившую ей путь жардиньерку.

– Боюсь, что в данном случае от тебя потребуется большое мужество и самопожертвование, моя дорогая. – Он внимательно смотрел на Одри в ожидании ответа.

– Я не понимаю…

Филипп развел руками.

– Пришло время попрощаться с Келвином.

– Попрощаться с Келвином? – Одри изумленно подумала, что разговоры о бедном Келвине постоянно возникают в самый неподходящий момент.

– Если мы оба желаем нашему ребенку добра, то сейчас нельзя и помышлять о разводе, – твердо сказал Филипп, наблюдая, как она кружит по центру комнаты.

Опешив от этого заявления и плохо соображая, что происходит, Одри начала хватать ртом воздух.

– Итак, мы остаемся вместе, но Келвин исчезает из нашей жизни, – сурово продолжал Филипп. – Тебе придется с этим смириться.

– Келвин мне только друг…

Келвин превратился для него в навязчивую идею, догадалась Одри, удивлялась, что не замечала этого раньше. Неужели Филипп ревнует? Ревнует к Келвину? Эта мысль показалась ей настолько нелепой, что Одри тут же прямо спросила Филиппа об этом.

– Черт побери, не смеши меня! – фыркнул он.

Румянец вспыхнул на щеках Одри, и она не сочла нужным сказать, что давно уже поняла: Келвин вряд ли когда-нибудь превратится для нее в нечто большее, чем просто друг.

– Извини. Я просто…

Она угрюмо побрела к столу, но Филипп положил руки на ее хрупкие плечи и заставил сесть на диван.

– У меня от твоего хождения кружится голова. Посиди минуту спокойно, – попросил он. – Вот что я хочу сказать: в этом браке есть место только для двоих. Для тебя и для меня.

– А как же Стелла? – прошептала Одри.

Его лицо стало суровым.

– Я способен мириться с ее присутствием в небольших количествах и буду весьма признателен, если тебе удастся растолковать твоей сестре, что, имея на теле больше одежды, она будет меньше походить на дешевую шлюху.

Удивленная его язвительным тоном, Одри пристально посмотрела на Филиппа.

– Но ты же ездил встречаться со Стеллой в ту ночь, когда оставил меня одну в гостинице!

– Ничего подобного, я не ездил к ней. Я случайно столкнулся, вернее она столкнулась со мной на следующее утро, – объяснил Филипп, не обращая внимания, в каком напряжении находится Одри. – Мне действительно принадлежит многоквартирный дом, где она остановилась. В одной из квартир я и ночевал в ту ночь. Стелла заметила мой лимузин, напросилась на завтрак и выразила желание вернуться вместе со мной в Лондон. Отказать ей я не решился.

В устах Филиппа все выглядело весьма убедительно. И пусть Одри хотелось поверить, сомнения все же терзали ее. Филипп очень умен, рассуждала она. Наверняка он не станет говорить правду, способную причинить мне боль, после того, как сказал, что мы остаемся мужем и женой. Если ему нравится моя сводная сестра, глупо признаваться в этом сейчас и вбивать клин в мои отношения со Стеллой.

– Ты сама создала себе проблему, – словно прочитав ее мысли, сказал Филипп. – Тебе не следовало говорить Стелле, что наш брак фиктивный.

Одри похолодела. Вторую ошибку она допустила, не рассказав Стелле всей правды. Стоило только сообщить сестре, что ее отношения с Филиппом далеки от платонических, Стелла никогда бы не стала проявлять интереса к нему. И, если что-то и произошло между Филиппом и Стеллой в ту ночь на побережье, частично Одри сама тому виной.

– Она сообщила тебе, где остановится в Лондоне? – с беспокойством спросила Одри.

– Нет, просто сказала, что устроится у подруги.

– Уверена, что Стелла скоро объявится.

– Я тоже считаю, что нам еще предстоит увидеться с ней, – спокойно заметил Филипп.

Одри задумалась. Ей было неприятно сознавать, что сомнения насчет Стеллы уже вбили клин в ее отношения со сводной сестрой. Она знала, что ей придется объясниться со Стеллой – иначе избавиться от глупых страхов невозможно.

Придя к такому заключению, Одри смогла оценить выпавшее на ее долю счастье. Развода не предвидится. Филипп полон решимости дать их ребенку все то, чего был лишен сам. Правда, у нее шевельнулась неприятная мысль, что, не будь она беременна, Филипп сейчас обсуждал бы их развод.

– Я вовсе не уверена, что ты сможешь мириться с тем, что наш брак окажется долгим, – грустно сказала Одри.

Филипп насторожился.

– Почему?

– Тебе все быстро надоедает.

– Как ты можешь мне надоесть? Я никогда не знаю, что ты выкинешь в следующую секунду!

– Дело, видишь ли, вот в чем: мне тоже известно, что особым постоянством ты не отличаешься.

– Так испытай меня! – воскликнул Филипп, явно задетый ее словами. – Ты со всеми добрая и доверчивая, но, как только дело касается меня, становишься злобной и подозрительной.

Одри, мысленно согласившись с этим утверждением, смущенно заметила:

– С тобой нельзя иначе.

– Тогда скажи, с Келвином у тебя было так же?

– Нет. Он вовсе не так умен и безжалостен…

– Ах да, я и забыл, ведь он такой милый! – насмешливо бросил Филипп.

Раздался стук в дверь, и Селден сообщил, что Филиппа срочно просят к телефону.

Прождав пятнадцать минут и решив, что Филипп может отсутствовать еще очень долго, Одри пошла наверх. Тихо прикрыв за собой дверь спальни, она совершила головокружительный прыжок на кровать, чьи пружины жалобно застонали под ней, и, сбросив туфли, принялась кататься по постели, восторженно повторяя:

– Да… да… да!

Ведущая в соседнюю комнату дверь была приоткрыта. Она медленно распахнулась, и в проеме появился Филипп. Прислонившись к дверному косяку, он с ехидной ухмылкой посмотрел на Одри, застывшую на месте с выражением ужаса на лице.

– Все-таки я, должно быть, на что-то способен, дорогая, – присвистнув, слащаво произнес он. – Я не заметил, чтобы внизу ты проявляла столь бурный восторг по поводу того, что мы остаемся мужем и женой. А здесь, в одиночестве, ты торжествуешь. Подумать только!

– Я…я…

Филипп быстро снял с себя пиджак и бросил его на стоявший рядом стул. Ослабив галстук, он взглянул в ее расширившиеся глаза.

– Да, теперь ты знаешь, когда я хочу тебя! – торжественно произнес Филипп. – Что ж, еще один шаг в нужном направлении.

Одри оказалась не в силах противостоять вдруг охватившему ее безотчетному волнению. С радужной улыбкой, от которой сердце ее замерло, Филипп опустился рядом с ней на кровать. Одри задрожала, ощутив прилив огромной нежности. Боже, он выглядел таким счастливым, куда счастливее, чем на острове! Она первым делом крепко обняла Филиппа и постаралась теснее прижаться к нему.

– Как я скучал по тебе… – простонал он.

В постели, про себя продолжила Одри.

– Я постоянно думал о тебе даже в банке, – признался он.

Думал, что постель без меня пуста, мысленно перефразировала она.

В его глазах отражалось такое нестерпимое желание, что Одри не преставала изумляться, каким образом могло случиться, что столь элегантный, расчетливый и частенько безжалостный мужчина может испытывать неприкрытую страсть к такой наивной и вовсе неэлегантной особе, как она.

– Я привык, что тебя нет, но теперь ты рядом, – с воодушевлением подвел итог Филипп.

Любовь к нему пронизывала ее с головы до ног, и Одри сказала себе, что не потребует от него больше, чем он может ей дать. Завтра она наденет кольцо с рубином. В этом есть какой-то тайный смысл. Филипп подарил ей это кольцо с камнем, символизирующим страстную любовь, потому что только рубины не вызывали у Одри сомнений своим предназначением…

– Я хочу в последний раз увидеться с Келвином, – в наступившей напряженной тишине произнесла Одри.

За всю восхитительную неделю с момента ее возвращения в Лондон это стало их первой с Филиппом размолвкой.

– Нет, – твердо сказал он.

– Я просто хочу объяснить, что вышла замуж и поэтому не писала ему.

Филипп был непреклонен.

– Я не желаю, чтобы ты с ним встречалась. Думаю, это вполне разумно.

– А я так не думаю, – угрюмо пробормотала Одри. – Это вовсе неразумно. И еще я не думаю, что ты должен вести себя так, словно мне требуется твое разрешение.

– Ты моя жена, – холодно бросил Филипп. – Тебя должно волновать, что я думаю.

Но теперь Одри было не так-то легко обескуражить.

– Ты вообразил черт знает что… Кто такой Келвин, в конце концов? Понимаю, ты бы ревновал, а так…

– Я не ревную! – злобно бросил Филипп. – Ревновать, значит, видеть в нем угрозу. А чем мне может угрожать этот сопляк?

– Мне казалось, что я влюблена в него, но с этим давно покончено, – как бы невзначай заметила Одри.

Воцарилась гнетущая тишина.

– Ладно, – Филипп отбросил газету и встал, – можешь на час встретиться с ним, но только где-нибудь на людях.

– Я позвоню ему сегодня… – Довольная собой, Одри вернулась к чтению книги.

– Кстати, почему бы тебе не позвонить ему на следующей неделе, когда приедет Максимилиан? – остановившись на пороге, предложил Филипп, собиравшийся уже выйти из комнаты. – Уверен, что Максимилиан пожелает познакомиться с Келвином.

– Нет, я не хочу так надолго откладывать. – Одри с улыбкой подняла на Филиппа глаза и только сейчас заметила, что он собирается уходить. – Ты вернешься домой к обеду?

– Сегодня я буду вынужден присутствовать на ужасно скучном приеме, иначе я бы с радостью побыл с тобой, – пробормотал Филипп.

В постели, догадалась Одри, как всю эту неделю. И ей вдруг стало невероятно хорошо от нахлынувшего вдруг ощущения полного благополучия, которое Одри теперь постоянно испытывала, находясь рядом с Филиппом. Возможно, потребность обладать ею имела для него первостепенное значение, но, как выяснилось, и во всех других отношениях он мог вести себя на удивление достойно.

Единственное, что беспокоило Одри, так это то, что Филипп, несмотря на неоднократные ее намеки, не предложил разыскать Стеллу. Она до сих пор не знала, где находится сводная сестра. Из этого Одри сделала вывод, что либо он на самом деле проникся неприязнью к Стелле, либо между ним и Стеллой действительно что-то произошло и он не хочет, чтобы Одри выяснила это…

Но это была единственная тучка, омрачавшая безоблачные горизонты. На следующей неделе, когда приедет Максимилиан, чтобы провести с ними остаток лета, с некоторым запозданием состоится торжественный прием по случаю их бракосочетания, где соберутся пятьсот гостей. Просыпаясь каждое утро в объятиях Филиппа, Одри ликовала. Каждая мелочь имела теперь для нее значение. Любой звонок Филиппа из банка, пусть даже по самому пустячному поводу, его манера говорить об их ребенке как о чем-то ставшем неотъемлемой частью их жизни – все вызывало ее восторг.

В полдень Одри позвонила Келвину на работу и сообщила, что вышла замуж. Ей показалось, что он потрясен известием, хотя и на удивление рьяно добивается свидания с ней сегодня вечером.

А часа в четыре позвонил Джоуэл Кемп. Он разыскивал Филиппа.

– Он что-то говорил о приеме… – пролепетала Одри, почувствовав неладное.

– Нет, он передумал идти на прием, сказал, что хочет встретиться с твоей сводной сестрой. Я думал, он уже вернулся домой. Так ты не знаешь, где они могут быть? – с надеждой спросил Джоуэл, не подозревая, что его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. – Один важный клиент хочет срочно поговорить с Филиппом.

– Прости, я пропустила мимо ушей, куда они собирались, – только и смогла произнести Одри.

Джоуэл давно повесил трубку, а Одри все сидела в оцепенении, боясь пошевелиться. Филипп встретился со Стеллой? Выходит, он все время знал, где находилась моя сводная сестра? Очевидно знал, раз обедает с ней. И тем не менее, видя, как я волнуюсь, что Стелла не дает о себе знать, ничего мне не сказал! Боже, неужели у них роман? Если бы я не ждала ребенка, мое замужество давно бы закончилось. Хотя Филипп вовсе не вел себя как человек, вынужденный жениться под давлением обстоятельств. Или я ошибаюсь? Неужели я так ослеплена любовью, что не заметила очевидного? Но, если у него роман со Стеллой, почему он каждый вечер занимается любовью со мной?

Полчаса спустя дверь гостиной отворилась и Селден доложил:

– Мисс Лэмберт, мадам.

Не успела Одри перевести дух, как в комнату вбежала заплаканная Стелла: казалось, с ней сейчас случится истерика.

– Я совершила ужасный поступок, за который ты меня возненавидишь, но сейчас ты единственный человек, способный мне помочь! – воскликнула сестра прежде, чем за ней закрылась дверь.

– Что случилось?!

– Я сделала страшную ошибку! Я попыталась шантажировать Филиппа! – простонала Стелла, ломая украшенные кольцами руки. – Как ты могла выйти замуж за такого бесчувственного мерзавца, дорогая?!

Одри не очень удивилась. Шантаж? Выходит, в ту ночь на побережье что-то действительно произошло.

Стелла дрожащей рукой прикурила сигарету.

– Филипп пригрозил, что если я останусь в Великобритании, то никогда не найду работу. Назвал меня мерзкой и отвратительной особой, заявил, что я тебе в подметки не гожусь и что если хоть одним словом попробую оскорбить тебя, то мне несдобровать… А самое ужасное, что все это правда! – Страдания исказили черты лица Стеллы, и она разрыдалась.

– Ты спала с Филиппом, – пробормотала Одри, стараясь сохранить присутствие духа, чтобы утешить сестру. Каким бы низким ни оказался поступок Стеллы, Филипп не имел права угрожать ей.

– Спала с Филиппом? О чем ты говоришь! – заливаясь слезами, простонала Стелла. – Я попыталась заигрывать с ним, но он предложил мне одуматься. Он даже не поддался искушению. И знаешь, что было самым ужасным?

«Не поддался искушению». Одри вдруг почувствовала, как ее переполняет жалость к сестре, она обняла Стеллу и усадила рядом с собой на диван.

– И что же?

– Филипп предвидел, что я попытаюсь заигрывать с ним, и сразу отбрил меня, – Голос Стеллы задрожал, и она снова залилась слезами. – И тогда мне стало гадко и противно!

Одри ласково похлопала ее по плечу.

– Я тебя понимаю…

– Потом я все утро просидела в лимузине… Филипп словно не замечал моего присутствия, – рыдала Стелла. – Сначала он отправился в ювелирный магазин и пробыл там не меньше часа, затем поехал в гостиницу и отсутствовал еще дольше, а когда появился, настроение его заметно ухудшилось и он вообще перестал обращать на меня внимание. К тому моменту я просто возненавидела его…

Одри прервала этот поток признаний.

– А чем ты пыталась шантажировать Филиппа?

– Я позвонила ему и сказала, что он сильно пожалеет, если не согласится встретиться со мной. А когда он появился, я пригрозила рассказать Максимилиану, что ваш брак сплошная фикция!

Одри побледнела.

– О Боже…

– Так я попыталась взять реванш, – виновато прошептала сестра. – Я бы никогда не сделала ничего подобного. Но я подумала, что если бы мне удалось заставить Филиппа раскошелиться, то это стало бы платой за все мои унижения.

– Не думаю, что Филипп намеренно старался унизить тебя.

– Я почувствовала себя страшно униженной, когда в ответ на мою угрозу он расхохотался и сказал, что ты беременна, – возразила Стелла, нервно теребя носовой платок. – Затем его лицо стало холодным и угрожающим, он заявил, что готов заплатить мне, лишь бы я навсегда исчезла из твоей жизни. И от этого мне стало еще хуже!

Прилагая отчаянные усилия, чтобы не рассмеяться, Одри принялась успокаивать безутешную сестру.

– Он сказал, что поедет домой и все тебе расскажет… вот мне и пришлось поспешить сюда, потому что я не хочу тебя терять, ведь ты мне очень дорога… – бормотала Стелла.

– Я тоже люблю тебя.

В этот момент отворилась дверь, и Стелла забилась в угол дивана: на пороге стоял Филипп.

– Я весьма признательна тебе, дорогой, что ты разыскал Стеллу! – с улыбкой воскликнула Одри. – Она мне все рассказала, и теперь у нас нет друг к другу претензий.

– Нет претензий? – скептически бросил Филипп, на его красивом смуглом лице появилось угрожающее выражение.

Одри виновато улыбнулась.

– В данный момент твое присутствие здесь не совсем желательно.

Филипп неохотно покинул комнату. Одри, как могла, успокоила сестру и посадила ее в такси.

Филипп поджидал ее у входной двери.

– Мне следовало с самого начала начистоту поговорить с тобой о Стелле, – угрюмо заявил он. – Я вспомнил ее имя в ту же секунду, как ты произнесла его, когда объяснила, откуда у тебя долги. Твоя сестра пользуется дурной славой! За ней укрепилась репутация особы, привыкшей жить за чужой…

– Я знаю, – мягко прервала его Одри. – Неужели ты и впрямь думал, что я пребываю в неведении?

Филипп недоуменно смотрел на нее.

– Я достаточно долго прожила с ней, – напомнила Одри, – но старалась никогда не осуждать людей лишь за то, что они сделаны из другого теста. У Стеллы всегда была сомнительная репутация.

Филипп открыл было рот, но, заметив упрек в голубых глазах Одри, промолчал.

– Я ее очень люблю, – продолжала она, – и тебе вовсе незачем оберегать меня. В этом нет необходимости, Стелла бы никогда не выполнила своей нелепой угрозы. У нее просто не самый лучший период в жизни, и от этого ее самооценка занижена. – Одри сочувственно вздохнула. – Стелла привыкла полагаться на свою внешность и за счет этого добиваться желаемого. Ее надо понять, ведь сейчас ей требуется поддержка, тогда она изменится…

– Черт возьми! Неужели ты думаешь, что она способна измениться?

– Способна, но не сразу. У нее нет другого выхода. Она не может всю жизнь оставаться экстравагантным подростком. И это даже к лучшему. Она теперь ни за что не появится здесь, если будет знать, что ты дома, – заверила Одри. – Ты ей теперь ни чуточки не нравишься.

Онемев от столь неожиданного заявления, Филипп наблюдал, как Одри направилась к лестнице.

– Ты куда-то собираешься?

– Мы договорились встретиться с Келвином, когда он закончит работу. Ты же сказал, что не возражаешь.

– Я солгал. – Филипп так тихо произнес это, что Одри едва расслышала.

Он поднялся вслед за ней и, стиснув руки в кулаки, засунул их в карманы брюк.

– На самом деле я не хочу, чтобы ты шла! – раздражено бросил он. – Боюсь, если ты опять увидишь его, то снова начнешь воображать, что влюблена.

«Боюсь…» Зная, чего стоило Филиппу подобное признание, Одри была тронута до слез.

– Тогда я все отменю. Но тебе не о чем волноваться, – прошептала она, – уже очень давно для меня существуешь только ты.

И Одри отправилась в спальню, чтобы позвонить Келвину и отменить свидание. Она ничуть не сожалела, что поведала Филиппу свои истинные чувства. Ей становилось все труднее и труднее скрывать их.

Филипп последовал за ней в комнату.

– Ты сказала, что любишь меня… Означает ли это, что я тебе просто нравлюсь или ты влюблена в меня столь же страстно, как в Келвина?

Сердце Одри ликовало. Она повернулась к Филиппу, лицо ее лучилось нежностью.

– Я просто вбила себе в голову, что влюблена в Келвина. Но это лишь слабая тень по сравнению с моими чувствами к тебе.

Беспокойство исчезло из глаз Филиппа.

– А я думал, что Келвин по-прежнему тебе небезразличен…

– Ты вытеснил его из моей жизни. Сначала я не хотела признаваться себе в этом, ведь я думала, что у нас нет будущего.

Филипп подошел к Одри и привлек ее к себе.

– Я не переставал молиться о нашем будущем с того самого вечера, как Максимилиану стало плохо.

Глаза Одри округлились.

– С тех самых пор? С нашей первой ночи?

– Мне было не по себе. Едва я увидел, как за тобой закрылась дверь спальни, меня словно громом ударило, – признался Филипп. – Я понял, что влюблен в тебя и ни в коем случае не захочу с тобой расстаться. – Яркий румянец окрасил его щеки. – А на следующее утро я испытал настоящий шок, когда ты заявила, что произошла ошибка и для тебя существует только Келвин…

– О Боже… Мне казалось, что именно это ты и хотел услышать. Честное слово!

От счастья у Одри начала кружиться голова. Филипп давно полюбил ее! Его слова вдруг показались ей настоящим романтическим признанием.

– Ты шутишь? – Филипп повысил голос, явно давая понять, как Одри ошиблась. – Меня и раньше имя этого парня приводило в бешенство, но в то утро я был готов стереть его с лица земли! Что бы я ни делал, он постоянно незримо присутствовал повсюду!

– Прости, что так сильно расстроила тебя. Я бы ничего подобного не сделала, знай я о твоих чувствах ко мне.

– Я тогда почувствовал себя отвергнутым, – признался Филипп.

– А ты не привык этого чувствовать, – мягко ввернула Одри. – Наверняка тебе было очень обидно.

– Тебе всегда удается вернуть меня с небес на грешную землю. – Филипп заглянул ей в глаза и улыбнулся. – Я не знал, куда себя девать, когда мы за завтраком присоединились к Максимилиану.

– Не знал, куда себя девать? – Одри с сомнением посмотрела на него.

– Насколько я мог понять, ты продолжала цепляться за Келвина и мне больше не представится возможности что-то изменить! – угрюмо заявил Филипп. – Поэтому, когда Максимилиан поделился новостью, что намерен устроить нашу свадьбу, я ухватился за это, как утопающий за соломинку. Я рассчитывал, что с той минуты, как надену тебе на палец кольцо, я смогу объявить войну всем твоим нежным чувствам к Келвину…

– Так ты на самом деле хотел на мне жениться? – едва дыша, спросила Одри и, вспомнив грубоватую прямоту, с какой Филипп убеждал ее выйти за него замуж, поняла, что он говорит правду.

– Черт побери! Конечно, хотел. Я бы никогда не позволил Максимилиану зайти так далеко, если бы не хотел этого! У меня бы нашлось добрых две дюжины возражений, почему нам не стоит так быстро жениться, и не последнее из них то, что ты вполне заслуживаешь настоящей свадьбы.

– Но у нас была чудесная свадьба, – утешила его Одри. – И восхитительный медовый месяц.

– Когда приехала твоя сводная сестра, мне не терпелось увезти тебя, – без тени раскаяния сказал Филипп. – Одного взгляда оказалось достаточно: я понял, что ничего, кроме неприятностей, от нее не жди.

– А я поняла это слишком поздно. Стелла заявила, что, по ее мнению, она тебе очень нравится…

– Как же, размечталась!

Одри начала уверять, что на самом дела Стелла вовсе не такая плохая, какой кажется. Убедить Филиппа, похоже, не удалось, но и спорить он не стал. Кое-какие требующие ответа вопросы продолжали волновать Одри, и она попыталась воспользоваться столь новой и необычной для нее готовностью Филиппа объяснить свои чувства и поступки.

– Но если тебе так надоел Келвин, зачем ты предложил мне позвонить ему тогда, на острове?

– Ты выглядела такой несчастной и потерянной, получив от него это проклятое письмо… – Гримаса исказила лицо Филиппа. – Я почувствовал себя виноватым. Посчитал, что не имею права лишать тебя возможности поговорить с ним.

– О, Филипп, если ты меня любил, то поступил очень по-доброму… – Слезы блеснули в глазах Одри.

– Это был просто глупый порыв! – возразил он. – А, услышав источаемые тобой по телефону любезности и утешения, я просто взбесился! Тогда я ушел в кухню, врезал кулаком по стене и поранил руку…

– О, дорогой! – В голосе Одри предательски прозвучали веселые нотки. – Бедный твой палец!

– Я сгорал от ревности.

Наконец-то признался!

– Но потом я подумал, что у меня появился реальный шанс, ибо я никогда не верил, что ты используешь меня только для секса, любовь моя, – продолжал Филипп, обнимая ее и заглядывая в глаза.

– Ты прав, тогда я тоже уже поняла, что люблю тебя, но боялась отпугнуть… и все-таки сделала это. В ресторане.

– Тогда ты меня действительно потрясла, дорогая, – согласился Филипп. – Мне пришлось уехать, чтобы спокойно во всем разобраться. Все обдумав, я понял, что иного мне не следовало от тебя ожидать, ибо я не признался тебе в своих истинных чувствах. А потом появилась Стелла, и я завелся.

– Давай не будем об этом вспоминать.

– Я ехал в клинику сказать, что люблю тебя, и по пути купил это кольцо. Я не забыл твои слова, что рубины символизируют страстную любовь…

– Я неверно поняла тебя, – вздохнула Одри. – Теперь-то я прозрела.

– Вернувшись в Лондон, я немного остыл и старался своими телефонными звонками дать тебе понять, что между нами ничего не кончено. Я даже постарался завоевать доверие Альта. Я был готов на все, лишь бы не разлучаться с тобой…

Признания эти стали сладчайшей музыкой для слуха Одри.

– Значит, сообщение о ребенке было приятным известием?

– Самым лучшим! – Довольная ухмылка появилась на лице Филиппа, и он нежно погладил живот Одри. – Я был готов на все, лишь бы доказать тебе, что ребенку нужен отец.

– А я испытала такую радость, когда ты сказал, что не хочешь разводиться! – На лице Одри вдруг появился испуг. – Господи, тебя же искал Джоуэл! Сказал, что с тобой срочно хочет переговорить какой-то важный клиент.

– Пусть это тебя не беспокоит.

– О Господи… я заставила беднягу Келвина ждать! – посмотрев на часы, в смятении воскликнула Одри.

– Зато нам это пошло на пользу. Можешь пригласить его на нашу свадьбу, но скажи, пусть приходит не один, – предложил Филипп, наблюдая, как Одри украдкой двигается к двери, чтобы впустить жалобно скулящего за дверью Альта.

Впустив пса, Одри вернулась к Филиппу.

– Ты очень изменился…

– Нет, я по-прежнему сухой, педантичный и бесчеловечный тип, в которого ты безумно влюбилась, – поспешил напомнить Филипп. – Я не собираюсь меняться!

– Альт, ну-ка прочь с кровати! – испуганно воскликнула Одри. – Я никогда не позволяла ему лежать на кровати… что с ним случилось?

Филипп, похоже, начал испытывать легкое беспокойство. Одри недоуменно взглянула на него.

– Он плакал, как ребенок. Он скучал по тебе. Он мог разжалобить камень! – начал оправдываться Филипп.

Одри попыталась скрыть улыбку. Она безумно любит Филиппа, а он любит ее и их еще не появившегося на свет ребенка, он даже проникся любовью к ее псу!

Для мужчины, боявшегося обязательств, он сделал огромный шаг вперед, и Одри поклялась, что до конца жизни у него не будет причин для раскаяния.