Глядя, как Грэди разворачивает экскаватор, Морин яростно грызла ноготь большого пальца В тот момент, когда механический ковш врылся в землю, сердце девушки на мгновение остановилось.
— Я знаю, оно здесь, — тихо, с надеждой сказала она.
Два дня назад старая карта и странная извилистая стрелка привели ее к этому месту. Не теряя ни минуты, она заказала экскаватор.
Грэди вырыл яму глубиной в два фута, потом вдруг остановился и вылез из маленькой кабинки.
— Что там? — в волнении спросила Морин.
— Это не природное.
— Что не природное? — Она вместе с ним уставилась в неглубокую яму.
— Похоже на настил. Я никогда не видел ничего подобного. Смотрите! — Он нагнулся и счистил со дна ямы песок и землю, обнажив плоский камень.
— Что это?
— Пока не знаю. Надо еще подкопать.
Грэди вернулся в кабину экскаватора и продолжил работу Полтора часа спустя они опустились почти на восемь футов Открылся странный участок земли.
Они смотрели на тщательно уложенные слои камней и песка. Грэди поскреб в затылке.
— Матушка-природа не могла создать такое. Это точно.
У Морин округлились глаза.
— Здесь что-то спрятали.
— Совершенно верно. Причем очень-очень давно.
Морин распирало от волнения.
— Копай дальше, Грэди! Копай!
— Слушаюсь, мэм! — Он снова запрыгнул в экскаватор — Вот оно. Мак. То, что ты искал… — вырвалось у Морин, когда ковш Грэди копнул землю и грунт вдруг просел.
— Назад! — крикнула Морин. Бросившись к краю, она легла на груду вывороченного песка и камней, показывая Грэди, чтобы он еще раз копнул землю ковшом. Под тонким слоем камней открылась зияющая яма.
— Шахта! — взволнованно воскликнула девушка. — Мы нашли ее, Грэди! Она запрыгала от радости, глядя, как он роет дальше.
Морин думала о Маке и годах, потраченных им на поиски золота. Дядя знал, что оно здесь, просто недостаточно внимательно смотрел на карту. Он копал не в том месте. Если на ранчо есть золото, тогда понятно, почему мужчины из Хьюстона предлагали ей столько денег.
Час спустя Грэди отрыл большой вход в шахту. Они осветили фонариками стены и деревянные перекладины, служившие потолочными балками. Морин была в восторге.
— Надеюсь, что шахта еще не выработана, — сказал Грэди, утирая пот с лица и шеи голубым шейным платком.
— Выработана? Что ты имеешь в виду?
— Много таких старых шахт было закрыто, потому что в них ничего осталось. Оттуда выбрали все серебро и золото. — Он поводил фонариком по стенам. — Видите? Нигде не блестит. Я не удивлюсь, если здесь не окажется ничего, кроме такого же грунта, который мы вырыли.
Морин глянула вниз, в темный туннель. Сердце ее упало.
О такой возможности она не думала.
— Я так просто не сдамся. Прежде чем принять какое-то решение, надо выслушать мнение специалиста.
Девушка последний раз осмотрела шахту.
— Там золото, это точно. Мак знал, что искал. Вот почему он не хотел, чтобы я уезжала, — сказала Морин и тут же подумала, не принимает ли она желаемое за действительное.
* * *
Барбара Котрелл начала свою новую политическую кампанию в первый понедельник после субботнего митинга. Стояло прекрасное июньское утро. Над скалистыми холмами простиралось ясное лазурное небо. Вдалеке паслись ее стада, на сосне за окном щебетала голубая сойка. «Хорошая погода — это к удаче», — думала Барбара, надевая брюки-гаучо, сапоги и коричневую с оливковым блузку.
Она договорилась о встрече с Джесси Дюрамом, богатым фермером и нефтяным магнатом, который жил в тридцати милях к северу от ранчо «Хребет дьявола». В субботу Джесси был в Лондоне и не смог приехать на митинг. Барбара нуждалась в его помощи. Если Джесси решит, что дело стоящее, он сразу подпишет чек на полмиллиона.
С такими деньгами можно купить много голосов.
Барбара спустилась по лестнице на первый этаж. Шейн с Александром сидели в столовой и не столько завтракали, сколько препирались.
— Отвяжись, Шейн! — рычал Александр.
— Почему это я должна отвязаться? Если бы у меня было похмелье, ты бы у меня под дверью стучал в гонг. К тому же вчера ты весь день спал и сейчас должен бы уже протрезветь.
— Я никогда не протрезвею, — пробурчал он, думая о Морин.
— Что-что? — Шейн налила себе вторую чашку кофе.
Ей нужен был кофеин: вот уже несколько дней она сидела без наркотика и только сегодня собиралась встретиться с Бертом.
— Не твое дело! — рявкнул он. От усилия в голову ударила новая волна боли. Александр схватился за лоб.
«Есть ли на свете такие братья и сестры, которые живут мирно, не ссорясь?» — спрашивала себя Барбара. Ее детям доставляло извращенное удовольствие изводить друг друга. Сколько раз она лежала по ночам без сна и пыталась понять, в чем ее вина, почему у нее такие несчастные дети.
Она взглянула на Шейн. На ней была отвратительно прозрачная блузка, облегавшая голое тело подобно второй коже.
Сегодня ее волосы были выкрашены в голубой цвет. Она выглядела так, как будто не умывалась с субботнего вечера.
Барбара села во главе стола. Тотчас подоспевшая горничная поставила перед ней тарелку с фруктами, потом принесла из кухни серебряный кофейник с горячим кофе. Барбара молча ждала, пока она уйдет.
— Какие планы на сегодня, Шейн? — спросила она у дочери.
— Никаких.
Барбара вздохнула.
— Я так и думала.
Шейн пожевала губу, подыскивая достойный ответ.
- Ну, вообще-то у меня есть планы, но тебе вряд ли захочется о них услышать.
Барбара посмотрела на нее в упор:
— Что верно, то верно.
Шейн онемела от удивления. Она уже приготовилась выслушать ежедневную утреннюю нотацию матери о том, как надо себя вести. Но сегодня Барбара молчала.
Девушка покосилась на Александра. У него было такое же озадаченное лицо, как и у нее самой.
Зазвонил телефон, и Барбара, как обычно, принялась отвечать на звонки прямо за столом.
Александр внимательно смотрел на мать. В чем дело? Где ее обычный нагоняй за завтраком? Казалось, она просто махнула на них рукой. Они стали ей безразличны? Александр испугался. Это было самое ужасное.
— У тебя все в порядке? — спросил он.
— Конечно. Просто я страшно занята. Сегодня собираюсь к Джесси.
— Дюраму? — спросил удивленный Александр.
— Да, а что?
— Но ты же всегда терпеть его не могла.
— Мне нужны его деньги.
— Он забаллотировал тебя в семьдесят четвертом. Ты что, забыла?
— Ты знаешь, Александр, что я никогда ничего не забываю. — Она посмотрела на Шейн. — Но времена изменились.
Мне кажется, он тоже стал другим. Сейчас он старик. Я слышала, у него плохо с сердцем. Надеюсь, он хоть немного смягчился и мне удастся пронять его.
— Да, это ты умеешь, — язвительно заметила Шейн.
Пропустив мимо ушей колкость дочери, Барбара закончила завтрак, потом позвонила пилоту и спросила, готов ли ее вертолет. Убедившись, что все в порядке, она допила кофе и встала из-за стола.
Александр все еще пребывал в недоумении. За последнюю неделю его мать сильно изменилась. Он не понимал новых правил игры и не знал, как ему теперь вести свою партию.
— Александр, просмотри, пожалуйста, контракты по продаже эмбрионов мистеру Марчанду из Гавра. Если все нормально, отправь их вместо меня.
— Что ты сказала? — Александр решил, что ослышался.
Его мать никого и близко не подпускала к своим драгоценным контрактам.
— Ты слышал. У меня нет времени повторять, — бросила она и вышла из столовой.
— У меня нет времени… — потрясение пробормотал Александр и взглянул на Шейн, которая тоже была поражена.
— Что происходит, черт возьми? — спросила девушка.
— Не знаю.
Они поднялись из-за стола, подошли к стеклянным дверям и стали смотреть, как Барбара уверенно шагает к вертолету. Через несколько минут она была в воздухе. Вертолет взмыл вверх, точно огромная серебристо-голубая птица на фоне ослепительного неба, и полетел к северу.
Вдруг у них на глазах серебряная птица изрыгнула струю черного дыма.
— Боже! — воскликнул Александр.
Шейн рывком распахнула дверь, и оба сломя голову понеслись к спирально снижавшемуся вертолету.
— Мама! — закричала Шейн, когда из вертолета вырвалось пламя.
Александр бежал что есть сил. Казалось, его сердце не поспевает за ногами. Похмелья как не бывало. — Вертолет волчком крутился в небе — все ниже, ниже… и наконец врезался в невысокий холм. Столб черного дыма разрушил красоту пейзажа. Александр и Шейн застыли в ужасе.
* * *
Красно-желтая мигалка слепила Шейн глаза. Она смотрела, как медики «скорой помощи» укладывают труп пилота в черный чехол. Послышался обреченный звук застегивающейся молнии.
Искореженный, обгоревший каркас вертолета напоминал скелет какой-то доисторической птицы. Казалось невероятным, что ее мать уцелела в такой жуткой катастрофе. Но она уцелела — едва.
К Шейн подошел шофер «скорой помощи» и тронул ее за плечо.
— Вы хотите поехать с ней в госпиталь?
Девушка кивнула и, дрожа, забралась на заднее сиденье вместе с молодым медиком. Она старалась отворачиваться от матери, но, повинуясь единственно нездоровому любопытству, все-таки посмотрела вниз.
Руки и волосы Барбары сильно обгорели. Ни один парикмахер в мире не мог бы создать на ее голове такой дикий хаос. Были сожжены целые пряди, и Шейн сомневалась, что они когда-нибудь отрастут.
Лицо Барбары на вид казалось нетронутым, но врач сказал, что у нее сломано несколько лицевых костей.
Самые главные повреждения были внутри — в груди, в легких, в мозгу. Барбара была без сознания.
Ее подключили к аппарату искусственного дыхания. Врач измерял кровяное давление, пульс и температуру.
— Она будет жить?
— Надо сделать рентген… сильное сотрясение мозга, сломаны ребра. Пока рано судить…
У Шейн было такое ощущение, что она смотрит по телевизору репортаж о работе врачей. Разве может такое случиться в реальной жизни? И с кем — с Барбарой Котрелл, ее неуязвимой матерью!
Шейн выглянула из машины и увидела, что Александр разговаривает с каким-то мужчиной. Они собирались закрыть двери «скорой помощи».
Шейн всполошилась.
— Ты что, не поедешь? — крикнула она брату.
— Поезжай вперед. Мне надо кое-что здесь уладить.
Тут в поле зрения девушки попал шериф Алан Барстоу.
Он приподнял шляпу, приветствуя Шейн.
— Я очень огорчился, когда услышал про вашу маму, Шейн. Надеюсь, она поправится…
В его глазах она прочла сомнение, — Алекс!
Он резко обернулся и посмотрел на сестру.
— Что?
— Мама умрет? — спросила Шейн, сама испугавшись своего вопроса.
— Не знаю, — откликнулся он, и тут дверцы машины закрылись.
Шейн осталась наедине со своей матерью.
* * *
Александр повернулся к Алану Барстоу:
— Мне не важно, как ты это устроишь, Алан, но учти: я не хочу, чтобы это попало в газеты.
— О Господи, Александр! Ты что, спятил? Неужели ты не хочешь найти того подонка, который это сделал?
— Я хочу избавить свою мать от расследования. Она борется за жизнь. Я не могу допустить, чтобы легавые изводили ее своими вопросами. Это навредит ей больше, чем авария.
Ты меня понял?
— Алекс, это явная диверсия. Кто-то испортил руль направления и закоротил электропроводку. Кому-то было нужно, чтобы твоя мать погибла.
— Это, наверное, какой-то сумасшедший, Алан. У моей матери нет врагов. Во всяком случае, таких, которые желали бы ее смерти. Так что будь любезен, сделай, как я прошу. А я тебя отблагодарю.
— Даже не знаю…
— Хорошо отблагодарю.
Многолетний опыт научил Александра не скупиться с представителями власти. Правда, в услугах Алана Барстоу он нуждался впервые. Поскольку Алан первым прибыл на место аварии, он мог фальсифицировать отчет, написав, что это была простая механическая поломка. Придется еще подкупить двоих экспертов из техасского авиационного отдела, — но это уже мелочи.
Алан же подумал о крыше, которую давно пора менять, и о ковровом покрытии, которое хотела купить его жена. А сыну в следующем году понадобится тренажер… Жизнь станет чуть-чуть послаще, если он примет «подарок» от Котреллов.
— Я стою недешево, — начал торг Алан.
— Естественно. Какой порядочный человек стоит дешево? Мне кажется, десять тысяч — довольно круглая сумма.
— Пятнадцать будет покруглее.
— Пойдем со мной в дом. Я выпишу чек.
— Я составлю отчет, только когда обналичу чек.
Александр прищурился, потом улыбнулся:
— Ты мне нравишься, Алан. Думаю, мы сработаемся.
— Пожалуй, что так, — сказал Алан, жадно ухмыляясь.
* * *
Шейн стояла у дверей реанимационного отделения. Ее не пустили к матери. Правда, она сомневалась, что хочет ее видеть. Она была в ужасе.
Вот уже два часа врачи и медсестры сновали туда-сюда через вертящиеся двери. Она слышала, что Барбару забрали на операцию. Внутреннее кровотечение. Прокол легкого.
Пластический хирург еще не смотрел ее.
Будь Барбара в сознании, она потребовала бы сначала пластическую операцию. Но она была в коме.
Двери снова открылись, и мимо пробежала операционная сестра, глядя прямо перед собой.
В глазах Шейн стояли ледяные слезы — слезы отчаяния.
Она ходила взад-вперед, не желая возвращаться в комнату ожидания и встречаться с родственниками какого-то человека, который должен был сегодня умереть.
«Интересно, — думала девушка, — почему именно в такие тяжелые моменты люди обращаются к прошлому, пытаясь найти в нем ответы?» Шейн не привыкла задумываться над своей жизнью, она избегала этого любой ценой.
Сейчас, прислонившись к стене, она вдруг вспомнила далекое детство времена, когда был жив отец и мама много бывала с ней и с Александром. В те годы Барбара часто улыбалась.
Когда Шейн было четыре года, родители начали ссориться. Однажды ночью она, стоя на лестнице, подслушала их голоса.
— Ты негодяй! — крикнула Барбара.
Послышался громкий звук пощечины, снова мамин крик.
— Ты ей и в подметки не годишься! — сказал отец пьяным голосом.
— Ну и убирайся к черту! Оставь нас одних!
— Может, и уберусь.
Шейн зажала уши руками и кинулась в кровать. Ее отец любил другую женщину. Правда, он их не бросил, потому что умер через несколько недель после этого.
Шейн любила отца и очень страдала от того, что он не любит ни маму, ни ее. Она изо всех сил старалась добиться его внимания, но все было напрасно.
После его смерти мать с головой ушла в работу; Ей уже не хватало времени на то, чтобы побыть с ними. Она всегда была уставшей, замотанной и злой на мужчин, которые пытались вытеснить ее из бизнеса. Счастливая улыбка Барбары померкла, сменившись холодной непроницаемой маской.
Все эти годы Шейн ненавидела свою мать. Она винила ее в смерти отца, ей казалось, что она отняла у нее самое главное — еще один шанс завоевать его любовь.
Дрожь охватила девушку. Колени ее подогнулись, и она опустилась на пол, терзаемая тысячами неразрешимых вопросов.
* * *
Александр бежал по больничному коридору. Полы его пальто развевались, золотистые волосы были всклокочены ветром.
— Где ты был, черт возьми? — спросила Шейн.
— Дома. Разбирался с полицией. Как она?
— Все еще в коме.
Шейн взглянула на брата глазами, полными слез. Они никогда не были близки, но сейчас она вдруг ощутила бурный наплыв эмоций. Вина, горе, гнев, печаль — все вдруг прорвалось наружу, подобно извержению вулкана.
Александр не понимал, что творится с сестрой, но, увидев ее искаженное лицо, сделал то, чего никогда не делал раньше, — обнял Шейн.
Девушка положила голову ему на плечо. По щекам ее катились слезы. Еще никогда в жизни ей не было так одиноко.
Они неуклюже отодвинулись друг от друга, смущенные этим внезапным проявлением чувств… Никто из них не знал, как успокоить другого.
— Я пойду выпью кофе. Ты хочешь?
— Нет Я останусь здесь.
В кафетерии Александр налил себе большую кружку крепкого кофе и сел за столик у окна.
Он был уверен, что сможет замять это дело. Не хватало только полномасштабного расследования. Если выяснится, что вертолет Барбары был поврежден нарочно, репортеры не остановятся, пока не раскопают его связь с мафией. И тогда ему не жить.
Александр точно знал, кто организовал эту аварию, только не понимал зачем. Как видно, эти парни почувствовали, что с такой влиятельной женщиной, как Барбара, нельзя не считаться, и решили ее убрать. При одной мысли об этом по спине Алекса пробежал холодок.
Одно дело избавиться от бродяги Уэса. Можно было понять даже убийство сержанта Майлера, хоть это Александр проглотил с трудом. Но мама… если дошло до такого, значит, они способны на все.
Однако они понимают, что без него им не получить ранчо Морин. Он нужен им, и это успокаивало.
Александр знал, что с мафией шутки плохи. Один неосторожный шаг — и все пропало. Нельзя говорить им о том, как важна Морин для него лично. Мафии нет дела до сердечных привязанностей. Его планы устраивали их только до тех пор, пока приносили им выгоду.
Апекс был не дурак. Он знал: чтобы остаться в живых, надо играть по их правилам.
* * *
Брендону стало известно о том, что случилось с Барбарой, от кухарки. А Морин рассказала об этом Хуанита. «Подпольная связь домашней прислуги действует быстрее, чем агентство ЮПИ», — думала Морин, одеваясь, чтобы ехать в больницу вместе с Брендоном.
Они сели в его «корвет» и долгое время ехали молча.
Брендон ни минуты не верил, что авария вертолета была несчастным случаем. Он собирался провести собственное расследование: привлечь к этому надежных людей, а не доверять полудурку шерифу, который умственно не дорос до такой работы. Брендон был убежден, что кто-то пытался убить Барбару, и молил Бога, чтобы она выкарабкалась.
Он со страхом думал о случившемся, понимая, что и сам, ходит по лезвию ножа. Его кампания против билля об игорном бизнесе — вот что было причиной этого преступления Морин рассказала ему о мужчинах из Хьюстона, предложивших двойную цену за ее ранчо. Он не хотел пугать девушку — пусть думает, что они зарились на золото.
Брендон не мог допустить, чтобы Барбара пострадала напрасно. Он тревожился за безопасность Морин, но отступать не собирался. Если не пресечь это сразу, то убийствам не будет конца.
Брендон озабоченно хмурился, быстро идя вместе с Морин по больничным коридорам. Они увидели Шейн, сидевшую на полу перед отделением реанимации. Девушка подняла заплаканное лицо, и Морин показалось, что она выглядит совсем молоденькой и очень испуганной.
— Мы пришли, как только узнали, — сказал Брендон, положив руку ей на плечо, — как она?
— В коме. Проколото легкое. Ее оперировали. Я видела ее часа полтора назад… это ужасно… — Она осеклась. — Мне почти ничего не говорят. Наверное, не хотят расстраивать… — Голос ее дрогнул.
— Она поправится, — сказала Морин, пытаясь ее утешить, — она сильная женщина.
— Я знаю, — отозвалась Шейн, подумав о том, как слаба она сама в сравнении с мамой. Ей никогда не сделать того, что сделала Барбара. Впрочем, она сомневалась, что вообще хотела бы это сделать.
— Мы можем ее увидеть?
— Не знаю. Надо спросить у сестры. Вот звонок.
Брендон нажал кнопку на стене. Дверь распахнулась, и появилась молодая медсестра со свежим личиком.
— Мы можем пройти к Барбаре Котрелл? — спросил Брендон.
— Вы ее родственники?
— Нет.
— Простите, нельзя.
Медсестра начала закрывать дверь. Он удержал ее.
— Пожалуйста!
— Мы не делаем исключений. Это несправедливо по отношению к другим пациентам. Если ради вас мы нарушим правила, то придется пропускать всех подряд. Это невозможно.
— Я должен ее увидеть, — настаивал Брендон.
- Не только вы, но еще полштата. За последний час на коммутаторе не смолкают звонки, а медсестра в приемном покое говорит, что вестибюль завален цветами. Я не пропускаю к ней полицейских и вас не могу пропустить.
Брендон схватил ее за руку:
— Вы не понимаете. Это очень важно. Всего одну минуту, прошу вас!
Девушка посмотрела на Брендона. Ее тронула искренность его мольбы. Наверное, она слишком долго здесь работает. Когда-то она поклялась себе не очерстветь душой и все-таки очерствела. А ей всего-то двадцать три года.
— Ладно, на три минуты.
— Можете засечь время. — Он улыбнулся.
Он взял Морин за руку, и они вошли в отделение реанимации, во второй, загороженный шторкой бокс. Здесь трезвонили телефоны, кричали медсестры, давая друг другу указания, мигали и пищали разные аппараты.
Когда Морин увидела Барбару, лежавшую плашмя на больничной кровати, она невольно охнула. Эта женщина была не похожа на себя. Ее прекрасные серебристые волосы почернели и свисали с головы уродливыми клоками.
Обгоревшие руки и шея были покрыты мазью. Но лицо казалось почти нетронутым, если не считать небольшой припухлости на левой скуле. Больше всего пугало обилие выходивших из ее тела трубочек: толстая грудная трубка, аппарат искусственного дыхания, катетер, мониторы сердца и дыхания. На лице была кислородная маска. Дышала Барбара с трудом.
Морин мысленно вознесла к небу краткую молитву.
Брендон нагнулся и что-то шепнул Барбаре на ухо. Морин напрягла слух, но так и не разобрала, что он сказал. Она видела, как он осторожно просунул руку под обгоревшую ладонь Барбары и снова нагнулся к кровати.
— Барбара, это я, Брендон. Я здесь вместе с Морин. Ты выкарабкаешься, Барбара. Мне нужна не только твоя помощь.
Мне нужна ты сама. Мы не дадим им спуску. Я тебе обещаю.
Я не позволю, чтобы ты страдала напрасно. Мы их остановим. Я хочу, чтобы ты жила, Барбара, Ты меня слышишь?
Брендон выпрямился.
В этот момент сзади подошла медсестра и сказала им, что пора уходить. Морин обернулась, чтобы ей ответить, и не заметила, как мизинец Барбары слегка нажал сверху на руку Брендона.
Когда они выходили из отделения реанимации, лицо Брендона было исполнено надежды.