Партизанская война

Готовится новый государственный переворот!

Письмо Гучкова к Трубецкому долго занимало и частью продолжает занимать нашу политическую прессу, если можно назвать этим именем рептильные и немногие уцелевшие либеральные газеты. Письмо это действительно имеет известное значение. Оно знаменует крупный шаг в развитии контрреволюционного направления среди широких слоев российской крупной буржуазии. Для этих слоев уже октябрьская политическая стачка сыграла роль решительного поворотного пункта. Крупный буржуа сразу сказал: «довольно!» после 17-го октября. И потому оригинальной – и очень характерной – чертой русской революции оказалось то, что датой конституционного манифеста воспользовались, как названием партии, крупнобуржуазные элементы, вставшие на сторону царского правительства, которое принялось приспособлять новую конституцию к самодержавию. Октябрь – дата единственной до сих пор частичной победы революции в России. Октябристами – называется у нас партия контрреволюционной крупной буржуазии.

Классовые противоречия русской революции рельефно выражаются в этом противоречивом сопоставлении. Объяснение ему дает марксистский взгляд на современную революцию в России. Это – революция буржуазная. Она во всяком случае очищает почву для более широкого и быстрого развития капитализма. Считать победой «трудового начала», переходом к «социализации», полное торжество революционного крестьянства в борьбе за землю есть сплошная мелкобуржуазная иллюзия. Но неизбежное очищение почвы для капитализма может пойти по двум крупным линиям. Преобразование крепостной России в буржуазную возможно при условиях, обеспечивающих наибольшее мыслимое при капитализме благосостояние масс крестьянства и пролетариата. Оно возможно также при условиях, обеспечивающих больше всего интересы имущих классов, помещиков и капиталистов. До сих пор наша революция идет по второму пути. И если она не одержит более ни одной крупной победы, то не может подлежать сомнению, что душеприказчиками российской революции окажутся контрреволюционные буржуа октябристы, – подобно тому, как душеприказчиком половинчатой немецкой революции 1848 года оказался юнкер Бисмарк.

Г-н Гучков – человек не совсем глупый. Он уже предвкушает это удовольствие взять в руки, после окончательного поражения революции, бразды правления и соединить деловой, гешефтмахерский буржуазный «либерализм» с беспощадной военно-полицейской репрессией против недовольных «низов». Как практичный, безыдейный буржуазный делец, г. Гучков лучше схватил действительное политическое положение, чем многие философы и фразеры нашей буржуазной интеллигенции. (L'ignorance est moins éloignée de la vérité que le préjugé! – невежество менее далеко от истины, чем предрассудок.) Г. Гучков сводит на землю буржуазные идеалы кадетов. В этом отношении особенно знаменательно следующее место его письма, не оцененное нашей рабской печатью:

«Теперь несомненно, – пишет Гучков к Трубецкому, – что торжество революции или даже новое обострение революционного кризиса похоронит и нашу молодую политическую свободу, и остатки нашей культуры и благосостояния».

Это – замечательно верная и замечательно меткая оценка теперешнего политического положения с точки зрения интересов капиталиста и помещика. Г. Гучков берет быка за рога. Весь гвоздь теперешнего политического положения действительно в том, предстоит ли нам новое обострение революционного кризиса. Мы благодарим вас за откровенность, г. Гучков! Мы вполне понимаем, что буржуазным профессорам и дипломатам из «Речи» не нравится ваша решительность, прямота, быстрота и натиск, ваша – простите за вульгарное выражение – способность «ляпать», но мы, социалисты, премного восхищены этой способностью. Нам она на руку.

Итак, кто хочет серьезно поставить вопрос о современном политическом положении, тот должен вполне ясно определить свое отношение к новому обострению революционного кризиса. Г. Гучков так и делает. «Я против», заявляет он всем своим письмом. Я подчиняю все и вся интересам борьбы с этим обострением, интересам подавления всего, что ведет к нему. Причина ясна. Новое обострение грозит торжеством революции, которое, в свою очередь, грозит «остаткам»… помещичьих имений гг. Гучковых, Романовых, Столыпиных и прочей шайки погромщиков, «остаткам» буржуазных привилегий, способных служить защитой от дальнейшей борьбы пролетариата, одним словом, «остаткам нашего (Гучковых, Романовых, Столыпиных) благосостояния».

Правильно рассуждает г. Гучков, гораздо правильнее и последовательнее, чем вопиющие ныне против него кадеты, которые в лице разных Виноградовых, Струве, Изгоевых, Бердяевых, Милюковых сотни раз оплакивали грядущие похороны «свободы и культуры» при торжестве «стихии безумия».

И революционерам тоже не мешает поучиться у реакции уменью последовательно ставить вопрос о современном политическом положении, то есть о «новом обострении революционного кризиса». Это обострение неизбежно будет означать еще более массовое выступление, чем прежде, обогащенное опытом великого года великой российской революции. А опыт этого года, начиная с октябрьской стачки через декабрьское восстание, через мирную Думу и разгон ее, ведет к наступательному всероссийскому вооруженному восстанию с забастовкой, как побочным и подсобным средством борьбы.

Правительство всю свою политику приспособило к этому, всеми ожидаемому, новому обострению революционного кризиса. Несомненно, оно умышленно не назначило срока выборов в новую Думу, чтобы оставить себе свободными руки, чтобы попытаться в случае сильного обострения всенародной борьбы раздробить ее внезапным назначением выборов. Несомненно также, что самый вопрос о том, сзывать ли новую Думу и оставлять ли старый избирательный закон, правительство внимательнейшим образом изучает теперь с той же самой точки зрения. И к этому вопросу социал-демократия менее всего имеет право отнестись беззаботно.

Перед правительством стоит дилемма: попытаться еще раз созвать Думу на основании действующего избирательного закона, при усилении репрессий, давления на выборы, организации черносотенцев, – или изменить перед второй Думой избирательный закон так, чтобы наверняка обеспечить «работоспособную», т. е. черносотенную Думу. Реакция в среде помещичьего класса, победы черносотенных помещиков в земстве, явный рост недовольства в народе, – все это прямо подсказывает правительству немедленную отмену действующего избирательного закона, ограничение избирательного права в духе возврата от виттевской Думы к булыгинской, а то и еще похуже, или просто созыв выборных от земств во вторую Думу. Рептилии нашей печати пробалтываются уже насчет таких планов в «сферах», т. е. среди придворной шайки, и подготовляют почву, доказывая «право» самодержавия издать без Думы новый избирательный закон.

Рассмотрим, какой из этих «курсов» правительственной политики вероятнее. За сохранение избирательного закона 11-го декабря говорит конституционная «законность», политическая осторожность, лояльность. Как видите, это все «идеальные» соображения, на которые плевать привыкли Романовы и Победоносцевы. Да и смешно, в самом деле, думать, что подобными соображениями станут руководиться с ног до головы покрытые кровью и грязью люди, отстаивающие в последней, отчаянной борьбе свои рабовладельческие права. Смешно думать, чтобы царскую шайку смущала «законность», когда шайка не смущалась ни изданием того же закона 11-го декабря, закона 20 февраля и т. д., не смущается и теперешним сплошным надругательством над «законом». Нет, все эти доводы мизерны!

Мнение Европы? Необходимость получить заем? Эта необходимость – самая настоятельная. И европейский капитал даст деньги лишь под гарантией «порядка». Но какой это «порядок», – капиталу безразлично, и даже порядок кладбища для него симпатичнее. А ведь вторая кадетская (или, боже упаси, или более левая!) Дума обещает новые финансовые разоблачения, новый «беспорядок»! Нет, именно с точки зрения европейского займа правительству весь расчет отменить теперешний избирательный закон, чтобы обеспечить черносотенную Думу и принятие ею всех и всяческих займов.

Конечно, нельзя забывать того, что по существу дела соглашение между самодержавием и либерально-монархической буржуазией необходимо в силу самых глубоких экономических и политических причин. Неудача первой попытки соглашения через первую Думу отнюдь еще не свидетельствует и не может свидетельствовать о неудаче всех таких попыток, – а их будет еще очень и очень много. Но именно через кадетскую Думу соглашение теперь нельзя считать (и самодержавие не может считать) особенно вероятным.

Революционеры учатся у опыта революции, но и самодержавие тоже учится у него и учится очень внимательно. Надежды на более правый состав Думы при существующем избирательном законе совершенно ничтожны, это все видят. Время созыва второй Думы падает как раз на конец зимы, когда голод, безработица, нужда широких народных масс достигают обыкновенно особого обострения. Партии, стоящие левее кадетов, несомненно, гораздо менее будут склонны теперь, чем прежде, идти на поводу у либерально-монархической буржуазии, гораздо более будут способны к самостоятельным, решительным и активным политическим действиям. Нет! Мы не должны делать себе иллюзий, представлять врага совсем уже неумным, недогадливым, неосмотрительным. Мы не должны сомневаться в том, что «богатыри мысли и дела» черносотенного правительства напрягают теперь все усилия к тому, чтобы сделать невозможным повторение опыта кадетской Думы.

Разгон Думы показал правительству, что немедленного восстания, широкого и всенародного не произошло. Подготовленный в тиши и в тайне coup d'état (государственный переворот) понравился «сферам». Они находятся под сильнейшим впечатлением того, что им кажется удачным и смелым натиском на революцию. Они не могут не помышлять теперь о повторении такого же натиска заранее, в виде предупреждения «нового обострения революционного кризиса». Царские придворные – люди военные. Перейти в наступление, взять в свои руки инициативу военных действий, – преимущество такой тактики они превосходно понимают. Бояться восстания? Но в той или иной мере оно неизбежно – рабочие забастовки, военные и крестьянские восстания доказали это в течение целого года. Вторая кадетская Дума создаст еще более выгодную для народа ситуацию для восстания: окончательный провал политики «военно-полевого либерализма», утомление населения репрессиями и т. д., и т. д. Если «новое обострение революционного кризиса» неизбежно, то мы должны напасть первые, – так рассуждает Игнатьев, наверное, так. И он нападет, – царь отменит накануне выборов избирательный закон 11-го декабря и издаст новый закон, обеспечивающий черносотенный состав Думы.

Мы не имеем претензии быть пророками и учесть все возможные исходы из теперешнего, очень сложного политического положения. Но социал-демократия обязана строго взвешивать тенденции всех действующих в политике сил, чтобы разумно направлять свою тактику. Такое взвешивание приводит к непреклонному выводу: рабочие! будьте готовы к тому, что правительство введет ко времени выборов черносотенный избирательный закон! Крестьяне! знайте, что правительство обдумывает план изменить порядки выборов так, чтобы крестьянские депутаты, чтобы трудовики не могли попасть в Думу!

Мы не должны позволить правительству захватить себя врасплох. Мы должны повести самую энергичную агитацию в массах с разъяснением грозящей опасности, – мы должны рассеивать наивную веру в прочность избирательного закона, как «конституционного» учреждения, – мы должны разрушать конституционные иллюзии, – мы должны напоминать примеры европейских революций с их частыми изменениями избирательных законов, – мы должны всеми силами развивать сознание того, что обостряющийся теперь кризис есть не парламентский, не конституционный, а революционный кризис, который решит только сила, который распутает только победоносное вооруженное восстание.

«Пролетарий» № 5, 30 сентября 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

К вопросу о партизанской войне

{18}

Мы считаем эту резолюцию принципиально правильной и отмечаем солидарность ее с положениями, которые мы развили в статье «Партизанская война». В самый текст резолюции мы бы предложили только несколько второстепенных поправок и дополнений. В п. 3 мотивов мы бы сказали: «революция, не будучи в силах в данный момент» и т. д. В собственно-резолютивной части мы бы добавили отрицание «эксов», согласно постановлению съезда, затем указание, что партизанские выступления необходимо сообразовать с настроением широких масс и с условиями рабочего движения. Ясно впрочем, что московские товарищи считают это само собою понятным.

«Пролетарий» № 5, 30 сентября 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Опыт классификации русских политических партий

Объединительный съезд РСДРП, как известно, уклонился от задачи классового анализа политических партий в России и определения пролетарского отношения к ним. Общее подтверждение амстердамской резолюции является не чем иным, как формой уклонения. А между тем революция требует от нас все более и более настоятельно применения марксистского метода и марксистской теории к освещению того глубокого и интереснейшего процесса образования партий, который идет в России, по понятным причинам, быстрее и острее, чем где бы то ни было.

Конечно, этот процесс далеко-далеко не закончился и не дал еще никаких вполне устойчивых результатов. Но ведь закончиться этот процесс и не может никогда в капиталистическом обществе, а «устойчивыми» результаты его могли бы стать лишь при застое революции, как крутой ломки всей старой политической надстройки. Поэтому откладывать задачи анализа буржуазных партий мы никак не можем, тем более, что период октябрьских свобод, с одной стороны, и период первой Думы, с другой, дали уже, несомненно, крупные результаты, с которыми нельзя не считаться. И открытая революционная борьба в форме стачки, восстания и т. п., и новая избирательная кампания потребуют от нашей партии ясного и отчетливого определения своих отношений к различным партиям, а это возможно лишь на основании научного, т. е. классового анализа их.

Начнем с перечня сколько-нибудь значительных политических партий (или, пожалуй, типов партий) в порядке от «правых» к «левым». 1) Союз русского народа, монархисты и т. п. 2) Правопорядцы. 3) Октябристы. 4) Мирнообновленцы. 5) Партия демократических реформ. 6) Кадеты. 7) Свободомыслящие, радикалы, беззаглавцы и т. п. 8) Трудовые народные социалисты. 9) Социалисты-революционеры. 10) Максималисты. 11) Социал-демократы – меньшевики и большевики. Анархистов мы не считаем, ибо назвать их (да, пожалуй, и максималистов) политической партией было бы слишком рискованно.

Из этой пестрой вереницы партий явственно выделяется пять основных типов наших политических партий: 1) черносотенцы; 2) октябристы; 3) кадеты; 4) трудовики и 5) социал-демократы. Правильность такой группировки доказывается разбором классовой природы той или иной партии.

Необходимость выделения в особый тип социал-демократии не подлежит сомнению. Это общеевропейский тип. Это в России единственная рабочая партия, партия пролетариата и по своему составу и по своей строго выдержанной пролетарской точке зрения.

Далее, не менее очевидна необходимость выделить в особый тип трудовиков. Сюда относятся: «трудовая народно-социалистическая партия», эсеры собственно и, наконец, максималисты. Они все стоят на принципиальной точке зрения «трудового начала». Им всем свойственно стремление объединить и слить пролетария с мелким производителем в одну «Трудовую группу». Они стремятся опереться по преимуществу на крестьянство. И Государственная дума, выделив в Трудовую группу большинство крестьянских депутатов, доказала фактически, что указанным направлениям удалось (в той или иной степени) действительно положить начало политической организации крестьянства.

Правда, политические партии этого типа неизмеримо менее оформлены и закончены в своем образовании, по сравнению с с.-д. Номинально партии максималистов не существует, хотя раскол их с соц.-рев. есть совершившийся факт, документируемый самостоятельностью и литературных и террористических выступлений. В Государственной думе эсеры не образовали своей фракции, действуя за спиной части трудовиков. «Трудовая народно-социалистическая партия» тоже только собирается родиться, хотя литературно она уже выступает не только в блоке с чистыми эсерами, но и вполне самостоятельно; в Думе ее лидеры тоже действовали частью вместе с эсерами, частью независимо от них. «Протоколы первого съезда партии с.-р.» (Париж. 1906) тоже показывают выступление этих трудовых народных социалистов, как особой «группы», которая держит себя независимо от партии с.-р. Одним словом, в этом лагере мы видим (1) конспиративную партию (с.-р.), которая совершенно не в состоянии создать сколько-нибудь устойчивой и сколько-нибудь массовой организации, – не в состоянии действовать самостоятельно под своим знаменем ни в Гос. думе, ни в литературе периода свобод; (2) имеющую родиться легальную партию (тр. н.-с), которая выступила, как группа, на съезде с.-р. (декабрь 1905 г.), не будучи до сих пор в состоянии даже начать образования массовой организации и действуя в литературе и в Гос. думе большей частью в блоке с с.-р-ами.

Тот факт, что после двух периодов относительной свободы («октябрьский» и «думский» периоды) трудовики продолжают оставаться все еще неоформленными политически, конечно, не может быть объяснен случайностью. Несомненно, тут влияет меньшая способность мелкой буржуазии (особенно в деревнях) к организации, сравнительно с пролетариатом. Несомненно, что идейный разброд трудовиков тоже отражает крайне неустойчивое положение в современном обществе мелкого производителя: крайнее правое крыло трудовиков («трудовая народно-социалистическая партия» с гг. Пешехоновыми во главе ее) очень мало отличается от кадетов, ибо устраняет из программы и республику и требование всей земли; крайняя левая трудовиков, максималисты, очень немного отличаются от анархистов.

Эти две крайности намечают, так сказать, амплитуду политических качаний трудовой мелкой буржуазии. Экономически вполне объяснимо, что именно мелкая буржуазия проявляет такую неустойчивость. Несомненно, что ближайшее будущее русской революции скорее усилит, чем ослабит, эту неустойчивость. Но, констатируя и объясняя ее, мы, разумеется, не должны забывать о громадном политическом значении партий типа трудовиков. Действительная политическая свобода всего больше усилит именно эти партии, потому что при отсутствии политической свободы их способность к организации слабее, чем у буржуазии, слабее также, чем у пролетариата. С другой стороны, в такой преимущественно мелкобуржуазной и крестьянской стране, как Россия, совершенно неизбежно образование идейно-шатких и политически-неустойчивых, но чрезвычайно крупных мелкобуржуазных или «трудовых» партий.

В такой стране, как Россия, исход буржуазной революции всего более зависит от политического поведения мелких производителей. Что крупная буржуазия изменит, это несомненно (она уже на две трети изменила). Что пролетариат будет самым верным борцом, этого по отношению к русским рабочим не требуется даже доказывать, после октября и декабря. Мелкая же буржуазия есть именно та переменная величина, которая определит исход. К ее теперешнему политическому колебанию между кадетским лояльным убожеством и смелой, беспощадной революционной борьбой социал-демократы должны поэтому особенно внимательно присматриваться. И не только присматриваться к этому процессу, разумеется, а также посильно влиять на него в пролетарском духе.

Пойдем далее. Необходимость выделения в особый тип кадетов несомненна. Партия демократических реформ справа от них, свободомыслящие, радикалы и т. п. слева – не более, как совершенно ничтожные ответвления. Для современной политической эпохи кадеты – самостоятельный политический тип. Его отличие от трудовика ясно. Типичный трудовик, это – сознательный крестьянин. Ему не чужды стремления к сделке с монархией, к успокоению на своем клочке земли в рамках буржуазного строя, но в настоящее время его главная сила идет на борьбу с помещиками за землю, на борьбу с крепостническим государством за демократию. Его идеал – уничтожение эксплуатации; только мыслит он это уничтожение по-мелкобуржуазному, и потому на деле из его стремления выходит не борьба со всякой эксплуатацией, а только борьба с помещичьей и крупнофинансовой эксплуатацией. Кадет – типичный буржуазный интеллигент и частью даже либеральный помещик. Сделка с монархией, прекращение революции – его основное стремление. Неспособный совершенно к борьбе, кадет – настоящий маклер. Его идеал – увековечение буржуазной эксплуатации в упорядоченных, цивилизованных, парламентарных формах. Его политическая сила – объединение громадной массы буржуазной интеллигенции, необходимой во всяком капиталистическом обществе, но, конечно, абсолютно неспособной сколько-нибудь серьезно влиять на действительное изменение порядков этого общества.

Типичный октябрист – не буржуазный интеллигент, а крупный буржуа. Он – не идеолог буржуазного общества, а его непосредственный хозяин. Заинтересованный самым прямым образом в капиталистической эксплуатации, он презирает всякую теорию, плюет на интеллигенцию, отбрасывает всякие, свойственные кадетам, претензии на «демократизм». Это – буржуа-делец. Он тоже стремится, как и кадет, к сделке с монархией, но понимает под этой сделкой не ту или иную политическую систему, не парламентаризм, а соглашение нескольких лиц или главарей с придворной камарильей в интересах прямого подчинения правящей буржуазии неповоротливого, тупоумного и азиатски-продажного русского чиновника. Октябрист, это – кадет, который применяет в деловой жизни свои буржуазные теории. Кадет, это – октябрист, мечтающий в свободные от грабежа рабочих и крестьян часы об идеальном буржуазном обществе. Октябрист немножко еще научится парламентарному обхождению и политическому лицемерию с игрой в демократизм. Кадет немножко еще научится деловому буржуазному гешефтмахерству, – и они сольются, неизбежно и неминуемо сольются, совершенно независимо от того, удастся ли именно в теперешний момент и именно теперешним «мирнообновленцам» осуществить это слияние.

Но не будем говорить о будущем. Наше дело – научиться понимать настоящее. При сохранении всей полноты власти за шайкой придворной сволочи совершенно естественно, что одни уже демократические фразы кадетов и их «парламентская» оппозиция служили на деле гораздо больше элементам, левее их стоящим. Естественно и то, что октябрист, непосредственно враждебный этим элементам, сердито отстраняется от кадета и поддерживает (на выборах в первую Думу) правительственных черносотенцев.

Черносотенцы образуют последний тип наших политических партий. Они хотят не «конституции 17-го октября», как гг. Гучковы, а сохранения и формального восстановления самодержавия. В их интересах – вся та грязь, темнота и продажность, которые процветают при всевластии обожаемого монарха. Их сплачивает бешеная борьба за привилегии камарильи, за возможность по-прежнему грабить, насильничать и затыкать рот всей России. Защита во что бы то ни стало теперешнего царского правительства сплачивает их сплошь да рядом с октябристами, и поэтому относительно каких-нибудь правопорядцев так трудно сказать, где тут кончается черносотенец и где начинается октябрист.

Таким образом, русская революция в самое короткое время наметила крупные типы политических партий, соответствующие всем основным классам русского общества. Мы имеем партию сознательного, социалистического пролетариата, – партии радикальной или радикальничающей мелкой буржуазии и в первую голову сельской, т. е. крестьянства, – партии либерально-буржуазные, – партии реакционно-буржуазные. Несоответствие политических образований экономическим, классовым делениям состоит только в том, что двум последним группам противостоят не две, а три группы политических партий: кадеты, октябристы и черносотенцы. Но это несоответствие вполне объясняется временными особенностями переживаемого момента, когда чрезвычайно обострилась революционная борьба, когда практически крайне трудно отделить защиту самодержавия от защиты во что бы то ни стало монархии, когда группировка по экономическому признаку (за прогрессивный и за реакционный капитализм) естественно перекрещивается политической группировкой (за теперешнее правительство и против него). Но родство кадетов и октябристов слишком очевидно, и неизбежность образования крупной и «деловой» либерально-буржуазной партии едва ли может быть кем-либо оспариваема.

Итог: процесс образования политических партий в России дает самое блестящее подтверждение теории марксизма.

* * *

P. S. Статья написана до раскола в «Союзе 17-го октября». Теперь выход Шилова и предстоящее образование умеренно-либеральной партии (левые октябристы, мирнообновленцы и правые кадеты) окончательно обещают свести все русские политические партии к четырем основным типам всякой капиталистической страны.

«Пролетарий» № 5, 30 сентября 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Заметки по поводу № 1 «Социал-демократа»

{30}

Статья «Партизанские выступления» в только что полученном нами № 1 «Социал-Демократа» (издание ЦК РСДРП) подтвердила как нельзя лучше сказанное нами в № 5 «Пролетария» о шаблонности и неисторичности ходячих, обывательских рассуждений на эту тему. Автор громит грабежи, анархизм, бланкизм, ткачевизм, разбой на большой дороге («дорожных разбойников», как гласит плохой перевод с немецкого), громит совершенно так же, как делают это либералы. Либералы верны себе, когда они под видом «анархии» отвергают всякую вооруженную борьбу с правительством. Социал-демократ, на словах не отрицающий такой борьбы, но на деле не разбирающий вопроса с этой точки зрения, переходит фактически на позицию либерализма. Вот характерный пример. «Поскольку революционные партии сами берут под свое покровительство анархию, они направляют озлобление буржуазных и мелкобуржуазных классов против себя и тем самым играют на руку реакции». Итак, либо покровительствовать анархической вооруженной борьбе, либо отстраниться вовсе от вооруженной борьбы! Другого выхода, по автору, нет. Организованной, планомерной, идейной, политически воспитывающей вооруженной борьбы он не допускает. Какой же у него бедный выбор !

Первая страница рукописи В. И. Ленина «Заметки по поводу № 1 «Социал-Демократа»». – 1906 г. (Уменьшено)

«Один из видов партизанских выступлений революционеров: экспроприации частного и казенного имущества, уже похоронен жизнью». Ведь это же прямая неправда, товарищ! Не может быть, чтобы вы не знали таких меньшевистских организаций, которые после Объединительного съезда участвовали, прямо или косвенно, в казенных эксах, в «утилизации» добычи и т. п. Когда у социал-демократа слово расходится с делом, это уже совсем плохо. Это ведет к лицемерию. Это зависит либо от нечистой совести (такое объяснение мы отвергаем), либо от непродуманной, бессвязной теории.

* * *

Тов. Аксельрод сердито отвечает нам в «Социал-Демократе» на заметку в № 1 «Пролетария». Полтора столбца петита посвящаются недоумениям, восклицаниям, уверениям, попрекам по нашему адресу за то, что мы назвали его агитацию за рабочий съезд «скрытной» от партии. Аксельрод никак не может понять, что это значит. И в то же время он сам говорит: «Я в близком будущем воспользуюсь ею (имеющейся у меня возможностью) для вынесения вопроса о рабочем съезде на арену политического обсуждения» (курсив наш). Ну, вот давно бы так! Надо было начать с «вынесения вопроса на арену политического обсуждения», а не кружкового шептанья. Тогда бы ваша агитация была партийно-правильной, открытой, достойной революционного класса. Тогда бы буржуазная пресса не могла вносить смуты в социал-демократию и ронять ее престиж, сообщая сенсационные заметки об этом кружковом шептанье и порождая тысячи недоумений. Крайне прискорбно, что даже теперь в своем запоздалом и чрезвычайно обширном «письме в редакцию» Аксельрод обходит суть вопроса, ни слова не говоря о том, какой именно съезд он предлагает, когда, на каких началах, кем созываемый, с какой именно целью. Аксельрод отделывается фразами, вроде следующей: работа по подготовке съезда окажет живительное действие на социал-демократию «как раз в той мере, в какой эта работа пропитана будет действительно социал-демократическим содержанием, т. е. поскольку кружковые интересы и фракционные счеты вытеснены будут в ней социально-политическими вопросами и задачами, имеющими самое непосредственное отношение к жизненным интересам рабочего класса».

Помилосердствуйте, товарищ! Ведь это же совсем пустышка, облеченная в важные слова. Подготовка съезда оживит социал-демократию как раз в той мере, в какой будет действительно социал-демократична! И ново и умно. «Фракционные счеты» должны быть вытеснены социально-политическими вопросами и задачами, – а различное понимание этих вопросов и задач как раз и разделило партию на фракции! Настоящая сказка про белого бычка.

А рядом Плеханов грубо и пошло инсинуирует насчет мотивов борьбы за партийный съезд и так же грубо восхваляет «счастливую мысль» Аксельрода о созыве «как можно скорее» рабочего съезда. Да, да… что может быть, в самом деле, счастливее той мысли, что действительно социал-демократическая работа оживляет социал-демократию?

* * *

В редакционной передовице «Социал-Демократа» читаем: «Теперь, как и после II съезда, обе фракции (большевики и меньшевики), вероятно, одинаково сильны по численности» и несколько ниже второй раз: «Теперь, как и после II съезда, обе фракции одинаково влиятельны в партии». Мысль автора ясна. В передовой статье официального «издания ЦК» она приобретает важное значение. Партия рабочего класса должна знать точно, из кого состоят ее «фракции» и как они сильны. На чем же основано мнение об их равенстве?

Одно из двух: или автор имеет в виду только русскую часть партии (плюс Кавказ), или он присоединяет поляков, латышей и Бунд. Если принять первое толкование, то, значит, автор признает громадное усиление «большинства» на счет «меньшинства» после IV (Объединительного) съезда, ибо на этом съезде было представлено около 13 000 большевиков и около 18 000 меньшевиков. Но такое толкование невероятно, ибо национальные социал-демократические партии уже больше месяца все объединились с РСДРП. Значит, надо взять второе толкование. Тогда очевидно, что автор относит поляков и латышей к большевикам, а Бунд к меньшевикам. Считая, по данным последних съездов национальных социал-демократических партий, около 40 000 поляков и латышей, около 33 000 членов Бунда, мы получим тогда действительно приблизительное равенство обеих фракций.

Но, спрашивается, правильно ли отчисление Бунда к меньшевикам? Конечно, если ЦК утверждает это, мы должны ему верить. Но выяснить себе значение такой группировки необходимо. В области тактики она не подтверждается взятыми в совокупности последними резолюциями Бунда. Следовательно, объяснения надо искать в организационной позиции Бунда. Очевидно, издание ЦК учитывает, как реальный факт, то обстоятельство, что Бунд не требует экстренного съезда. Кто хочет действительно изменить политику партии, как целого, т. е. политику ЦК, тот должен требовать съезда; кто не требует, тот не хочет серьезно изменять, – такова сущность этого хода мысли.

Аргументация эта неопровержима, и мы считаем своим долгом содействовать уяснению и правильной оценке ее всеми организациями нашей партии. Действительно, в демократической организации нейтралитет почти невозможен и воздержание часто равняется действию. Результат этого «действия» налицо. Издание ЦК пропагандирует самые смутные идеи насчет «рабочего съезда» и занимает определенно и последовательно меньшевистскую позицию в тактике. Какими последствиями грозит это для всей партии на случай выборной кампании или новых призывов к выступлениям, достаточно показали «лозунги» ЦК во время Думы и после ее разгона. Своим теперешним «воздержанием» Бунд действительно сделал себя соучастником меньшевистской тактики и политики ЦК.

Написано в начале октября 1906 г.

Впервые напечатано в 1931 г. в Ленинском сборнике XVI

Печатается по рукописи

Русский радикал задним умом крепок!

В «Товарище» от 20-го сентября помещен чрезвычайно поучительный «разговор» кадета с некиим более левым политиком (трудовиком?), выражающим точку зрения сотрудника этой газеты, г-на В. В. X—ова. Вот как радикал отчитывает кадета:

«Разве не наоборот?» – спрашивает он кадета, ораторствующего о том, что только уверенность в своем праве способна создать силу. «Не сила дает уверенность в ненарушимости права?» «Деятельность вашей партии… я считаю политическим донкихотством… Вы укрепляли фикции»… «Виноваты ваши конституционные иллюзии… То, что вы говорили и как говорили, создавало чрезмерную веру во всемогущество Думы. А это не способствовало накоплению общественных сил… Мне хотелось всегда, когда я слушал ваши думские и внедумские речи, чтобы вы перестали считать Думу конституционным органом, а видели бы в ней лишь орган общественной воли, которая воюет с другою волею… Положение дела больше всего требовало организации своих сил… Дума должна была все усилия употребить к тому, чтобы самой создать аппарат, которого не дал ей закон… Вы обнаруживаете свою ахиллесову пяту – конституционные иллюзии… Я всегда убеждался лишь в том, как прочно въелись в вашу партию конституционные фикции… Я браню (вас, кадетов), так как вы переставали чувствовать себя борющейся стороной, а являлись какими-то ликвидаторами борьбы. Вы предлагали, между прочим, то, что в других странах явилось уже в результате борьбы сторон».

Не правда ли, какие поучительные речи? Напрасно только наш бравый бернштейнианец «вывел» очень уже глупого кадета, чтобы побить его в «разговоре». Есть все-таки поумнее. Есть такие, которые следят внимательно за меньшевистской литературой и особенно за писаниями Плеханова. Такой кадет иначе отвечал бы своему собеседнику.

Он сказал бы: мой милый радикал! Qui prouve trop, ne prouve rien. Кто слишком много доказывает, тот ничего не доказывает. А вы доказываете, несомненно, слишком многое с точки зрения вашей собственной позиции. Не вы ли поддерживали нас на выборах в Думу и боролись с бойкотистами? А ведь выборы обязывали. Эти выборы целиком шли под знаком того, что вы теперь называете «конституционными иллюзиями» (фи! фи! не начитались ли вы большевистских произведений?). Ведь я бы мог показать вам, милейший радикал, такое местечко – и не одно! – в вашей собственной газете «Товарищ», где вы (не вы непременно лично, а ваши единомышленники) уверяли доверчивого русского обывателя, что дурным министрам придется уйти в отставку, если победит на выборах партия «народной свободы». А? Что? Вы забыли это, мой милый радикал? А мы это помним, очень хорошо помним. Нельзя было выбирать, почтеннейший, не давая обещаний быть лояльным, не клянясь применять одни только конституционные приемы борьбы. А мы, мы, партия народной свободы, мы даем обещания только для того, единственно для того, чтобы их выполнять!

Вы говорите, что мы слишком верили во всемогущество Думы, что это не способствовало накоплению «собственных» сил? Но прочтите же, бога для, что писал Плеханов, писатель, для вас безусловно авторитетный. Ведь именно вы, ваши единомышленники, а отнюдь не кадеты, любят заявлять в интимных разговорах, что они, собственно, совсем, совсем социал-демократы и объявили бы себя таковыми, если бы… если бы социал-демократия целиком встала на точку зрения Плеханова. А не Плеханов ли говорил на Объединительном съезде РСДРП, что кричать о конституционных иллюзиях могут только анархисты? Не Плеханов ли предлагал резолюцию, в которой Дума не только названа была властью — и это название утверждено Объединительным съездом с.-д.!! – но притом властью, «самим царем вызванною к жизни и законом утвержденною»? Не Плеханов ли писал в почтенном органе меньшевиков, – а ведь вы, господа из «Нашей Жизни», всегда хвалили эти тенденции меньшевиков! – что наибольшее агитационное значение имеет органическая работа в Думе? И вы рукоплескали Плеханову, вы печатно восторгались его «мужеством» (да! да! вы выражались именно так!) в борьбе с «бланкизмом»! Вы в буквальном смысле слова не износили башмаков с тех пор, как все это было, и вы уже повторяете сами печальные бланкистские заблуждения!!

Если бы кадет стал защищаться таким образом, его защита превратилась бы в нападение, и радикал был бы разбит наголову…

Этот радикал напоминает своим теперешним партизанским выступлением против конституционных иллюзий того героя народного эпоса, который кричал: «таскать вам не перетаскать» при виде похоронной процессии. Подумайте, в самом деле: когда важна была и насущно-необходима борьба с конституционными иллюзиями? Очевидно, тогда, когда они процветали и могли приносить, приносили на деле, широкий вред, соблазняя всяческих «малых сих». Другими словами: тогда, когда широкой массе могло и должно было казаться, что конституция есть, а на самом деле никакой конституции не было. Именно такое время было в период выборов в первую Думу и в течение заседаний Думы, т. е. в марте – июне 1906 года. Именно тогда конституционные иллюзии и принесли широкий вред. Но тогда с ними боролись систематически одни только большевики с.-д., плывя против течения. Тогда гг. X—овы и прочие писатели из «Нашей Жизни» поддерживали эти иллюзии, «воюя» с большевиками, браня их за резкую критику кадетов.

Теперь Дума разогнана. Кадеты разбиты. Никому и не кажется, что конституция есть. Теперь даже не очень благородные животные могут лягать кадетов («я браню их» – смотри «разговор») и через четыре слова на пятое проклинать конституционные иллюзии. Эх, господа радикалы! Дорого яичко в христов день!..

Пример г. X—ова и Ко поучительный образчик того, как люди, считающие себя образованными политиками и даже свободомыслящими или радикалами, беспомощно и безыдейно, дрябло и бессильно, плывут по течению. В марте – июне 1906 г. они поддерживают конституционные иллюзии, называя Думу властью, волочатся в хвосте кадетов, брезгливо морщат нос по поводу беспощадной критики этой модной тогда партии. В сентябре 1906 г. они «бранят» кадетов и «воюют» с конституционными иллюзиями, не понимая, что они опять отстали, что теперь недостаточно этого, а нужен прямой призыв к определенной (предыдущим историческим развитием определенной) форме революционной борьбы.

Хорошо было бы, если бы на примере таких господ русская интеллигенция, рождающая массу подобных хлюпиков, научилась сознавать весь вред оппортунизма. Напрасно считают у нас нередко это слово «просто бранью», не вдумываясь в его значение. Оппортунист не предает своей партии, не изменяет ей, не отходит от нее. Он искренне и усердно продолжает служить ей. Но его типичная и характерная черта – податливость настроению минуты, неспособность противостоять моде, политическая близорукость и бесхарактерность. Оппортунизм есть принесение длительных и существенных интересов партии в жертву ее минутным, преходящим, второстепенным интересам. Некоторый подъем промышленности, сравнительное процветание торговли, легкое оживление буржуазного либерализма, – и оппортунист уже кричит: не запугивайте буржуазии, не чурайтесь ее, бросьте «фразы» о социальной революции! Собралась Дума, повеяло полицейско-конституционной «весной», – и оппортунист уже называет Думу властью, торопится проклясть «пагубный» бойкот, спешит выдвинуть лозунг о поддержке требования думского, т. е. кадетского, министерства. Отхлынула волна, – оппортунист так же искренне и так же некстати начинает «бранить» кадетов и разносить конституционные иллюзии.

Никакая выдержанная политика, достойная истинно революционного класса, стойко ведущая через все мелкие уклонения и колебания к подготовке решительного и беззаветно-смелого сражения с врагом, невозможна при господстве подобных интеллигентских настроений. Вот почему сознательный пролетариат должен уметь критически относиться к становящейся на его сторону интеллигенции, должен научиться беспощадной борьбе с оппортунизмом в политике.

«Вестник Жизни» № 12, 18 октября 1906 г. Подпись: H. Ленин

Печатается по тексту журнала «Вестник Жизни»

К итогам кадетского съезда

{37}

Мы не раз уже выясняли, что борьба самодержавия с пролетарско-крестьянской революцией неизбежно обрушивается и на либеральную оппозицию. Раз молчит пролетариат, правительство погромщиков не упустит, конечно, случая придушить и кадета. Оно душит теперь мирнообновленца. Оно не особенно милостиво поглядывает теперь даже и на октябриста. И если благодаря военно-полевому правосудию даже смолкнет временно треск браунингов и бомб и классическое «руки вверх!» прекратит свою перекличку, – то это нисколько не будет, конечно, порукой тому, что кадет и мирнообновленец обретут, наконец, вожделенный покой легальной, конституционной борьбы.

Могло казаться, что в результате бешеной реакции руководящие круги либеральной оппозиции окажутся отброшенными далеко влево. Разгон Думы подорвал в корне конституционные иллюзии. Нет такого сотрудника «Товарища», или «Столичной Почты», который не понимал бы теперь этого. Гибель кадетской прессы (всей провинциальной и значительной части столичной), запрещение съезда, отказ в легализации партии, предание суду всех, подписавшихся под выборгским воззванием, должны были, казалось, принудить кадетов покинуть точку зрения организации общественного мнения и стать, наконец, на точку зрения организации общественных сил. И дальше, казалось, что если у кадетских вождей не хватит героической решимости гордо уйти в подполье, то армия тут же, на месте, покинет этих вождей.

Кадетский съезд показал, что эти расчеты неверны. Пока что, во всяком случае. Съезд санкционировал, не совсем охотно, правда, тот «шаг на месте», или, вернее, «ни шагу с места», которое предложил ему центральный комитет. Съезд принял резолюцию об организации общественных сил, но резолюцию совершенно платоническую, решительно никого ни к чему не обязывающую, совершенно не указывающую даже того дела, для которого и в котором эти силы могут и должны сорганизоваться. Съезд принял, – правда, сравнительно незначительным большинством, – знаменитый 4 пункт тактической резолюции, провозглашающий пассивное сопротивление партии тому пассивному сопротивлению, которое стихийно нарастает в народных низах, и которое рекомендует выборгское воззвание. Съезд закончился, как съезд единой, нераздельной «партии народной свободы».

И так оно, несомненно, и должно было быть. Час раскола кадетской партии еще не пробил. Если классовые противоречия успели уже безвозвратно втиснуть в рамки явной контрреволюции широкие слои крупной буржуазии, то они не успели еще разложить в достаточной степени широкие слои той средней и мелкой буржуазии, которая голосовала за кадетов на выборах. Нет, пока что, объективных признаков того, что обывательскую провинцию охватил перед лицом революции тот буржуазный страх, который безраздельно овладел уже «заплечными гуманистами» гучковского пошиба.

Разложение это идет быстро вперед. И сами кадетские вожди не уверены, конечно, в том, что созданный ими пестрый блок «народной свободы» выдержит искус обостряющейся социально-политической борьбы.

В российской революции, несомненно, должен быть тот роковой предел, за которым раскол этого блока будет решительно неизбежен. Он будет достигнут и перейден тогда, когда водоворот пролетарско-крестьянского восстания безвозвратно втянет в себя самые широкие слои мелкой, а частью и средней городской буржуазии. Тогда, но только тогда, от огромного кадетского блока действительно останется только та имущая средняя буржуазия, которой несомненно на роду написано разделить в конце концов с г. Гучковым его буржуазный страх. Тогда рассеется тот призрак национальной революции, который все еще так силен теперь и который многим мешает должным образом оценить поистине гигантскую творческую роль классовых противоречий в российской революции. На этом пределе огромная политическая партия, базирующаяся на организации общественного мнения, станет давно изжитым анахронизмом, а все элементы действительно массового движения, как справа, так и слева, отведут силе, голой материальной силе, ту великую не только разрушительную, но и творческую роль, без которой немыслимо, конечно, действительное завершение революции. Но там, где материальная сила вступает в свои верховные права, там нет места кадетско-буржуазной гегемонии. Об этом свидетельствует все прошлое нашей борьбы; не нужно быть пророком, чтобы безошибочно предсказать, что то же самое произойдет, если нам предстоит пережить новый подъем революции. Фигура кадета – «законный» участник в дележе добычи революции, – но и только.

И вот почему были объективно правы те кадетские вожди, которые предлагали признать выборгское воззвание просто ошибкой увлечения, поскольку это воззвание непосредственно призывает к тактике пассивного сопротивления. Ибо при теперешней напряженности борьбы нет и не может быть такого массового пассивного сопротивления, которое не переходило бы непосредственно в активное наступление. Г-н Струве вполне прав, говоря, что такой культурный способ борьбы (в противоположность, изволите ли видеть, способу чисто революционному, наступательному) уместен только против культурного, конституционного правительства. Кто усомнится хоть на минуту в том, что столыпинская банда двинет свои карательные экспедиции при первых же признаках массового неплатежа податей и массовой недачи рекрутов. А кто остановит тогда население от перехода к обороне, к активному наступлению с оружием в руках?

И выборгское воззвание, даже в самый момент его подписания в чисто кадетском понимании, было в лучшем случае угрозой такого перехода по адресу правительства, а вовсе не практическим лозунгом. И гг. Милюковы и Струве вовсе не ответственны в данном случае за политическую наивность тех провинциальных кадетов, которые приняли это воззвание за практический лозунг. Судьба воззвания в провинции свидетельствует об этом. Терроризированная пресса говорила об этой судьбе очень мало и очень глухо, но то, что она говорила, показывает, кажется нам, что партия «народной свободы», как партия, усиленно практиковала провозглашенный этим воззванием принцип пассивного сопротивления по отношению к самому же воззванию. Раз это так, то съезд мог только закрепить эту позицию кадетов. Побушевавшее было против этого закрепления меньшинство съезда в конце концов сдалось и осталось в партии.

А из глубины страны каждый день приходят вести о том, что идея пассивного сопротивления нашла себе отклик среди народных масс. Неплатеж податей, недача рекрутов, бойкот властей начинают становиться действительно практическим лозунгом. Никто не закрывает глаз на те огромные организационные пробелы, при которых нарастает это движение. Никто не оспаривает неизбежность хаотичности в нем. Но этот хаос создает порядок – порядок революции, эту высшую ступень хаотических, стихийных народных взрывов. Ненависть, которая кипит теперь в народных массах под гигантским давлением военно-полевой конституции, не может не прорываться и действительно прорывается то здесь, то там вспышками открытой вооруженной борьбы. У нас нет данных, на основании которых можно было бы безошибочно предсказать, что в момент набора и сбора податей вспыхнет общенародное восстание, хотя бы даже в форме чисто пассивного сопротивления, но что проявления этой борьбы будут, это неизбежно. И кадеты своевременно отходят в сторонку. «Совесть не позволяет санкционировать эту опасную экспертизу», заявил кадетский съезд устами г-жи Тырковой, члена центрального комитета партии.

Но ссылка на совесть не меняет, конечно, дела. Если бы надвигающиеся события даже с математической точностью говорили бы о близком торжестве народной революции, руководящие круги кадетов не отнеслись бы к делу иначе. Все прошлое кадетской партии порукой тому, и переговоры с погромщиками о министерских портфелях были кульминационным пунктом в истории кадетской партии; они были для нее объективно несравненно характернее, чем выборгское воззвание. И один из авторитетнейших представителей партии, профессор Гредескул, самым определенным образом свидетельствует нам об этом («Речь» № 180): «Мы жили с нашим народом, – говорит он, – мы делили его бурные порывы». Но это было время «бурной, горячей юности»; теперь пришло время «упорной и настойчивой зрелости». А палладиум этой зрелости – избирательная кампания, с ответным адресом Думы на тронную речь в виде платформы.

«Бурных порывов» кадетская партия никогда с народом не делила и не могла делить, почтенный профессор просто сболтнул это для красного словца. Но кадетская партия, в лице ее съезда, не ушла и вправо. Она осталась на месте. Она по-прежнему намерена принимать участие в переживаемом революционном кризисе лишь постольку, поскольку он может выродиться в кризис чисто парламентский.

Мы можем только приветствовать ту определенность, ту ясность, которую съезд придал своим постановлениям в этом смысле. Конечно, он должен сильно разочаровать тех, которые видели в выборгском воззвании «начало левения» кадетов и яркий признак складывающегося национального характера российской революции.

Заявив, что он мыслит революцию лишь как парламентскую борьбу, съезд тем самым поставил ребром перед широкой массой демократии вопрос об открытой борьбе за власть. Весь ход российской революции говорит за то, что демократия ответит на этот вопрос не по-кадетски. И социал-демократия должна готовиться к тому, чтобы к моменту этого ответа городская и деревенская беднота нашла именно в ней, в социал-демократии, своего естественного гегемона в периоде революции.

«Пролетарий» № 6, 29 октября 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Обывательщина в революционной среде

Контрреволюционные периоды знаменуются, между прочим, распространением контрреволюционных идей не только в грубой и прямой форме, но также более тонкой, именно в виде роста обывательского настроения среди революционных партий. Под этим последним названием тов. Мартов в своей новой брошюре «Политические партии в России» объединяет партии с.-д. и с.-р. Мы надеемся в другой раз вернуться к интересной брошюре Мартова, который критикует кадетов с прямотой и определенностью, необычными в меньшевистской литературе, но дает в то же время совершенно неверную, немарксистскую классификацию наших политических партий и обнаруживает основную ошибку меньшевизма, относя партии типа октябристов к партиям «центра».

Но это мимоходом. В настоящее время нас интересуют некоторые другие новинки в литературе с.-д. и с.-р. Мы намерены отметить наиболее крупные проявления, вернее, отражения контрреволюционных настроений в этой среде. После поражения декабрьского восстания самым крупным выражением контрреволюционных настроений в демократии был поворот кадетов, которые выкидывали за борт лозунг учредительного собрания и всячески поносили и обливали грязью на страницах «Полярной Звезды» и т. п. изданий участников и идеологов вооруженного восстания. После разгона Думы и неудачи июльских народных движений новинкой по части контрреволюционных настроений в демократии явилось окончательное отделение от эсеров их правого крыла, образование полукадетской, «народно-социалистической» партии. После первого и большого подъема, в октябре – декабре, от боевой, воинствующей демократии отпали кадеты. После второго, малого подъема, в мае – июне, от нее стали отпадать энесы.

В № 4 «Пролетария» мы обрисовали основные черты идейно-политической физиономии этих энесов. С тех пор они успели выступить вполне формально, опубликовали программу «трудовой (народно-социалистической)» партии – переделка эсеровской программы из революционной в оппортунистическую, мещанско-легальную, – опубликовали состав организационного комитета новой партии. Правда, в числе 17-ти членов этого организационного комитета (гг. Анненский, Елпатьевский, Мякотин, Пеше-хонов и др.) фигурирует всего-навсего один бывший член Думы из «Трудовой группы», г. Крюков, преподаватель реального училища и публицист-писатель. Ни одного сколько-нибудь крупного имени из настоящих «трудовиков» в числе учредителей новой трудовой партии не значится! Неудивительно, что энесов некоторые зовут самозванными трудовиками. Неудивительно, что в газетах появились уже известия о других трудовых партиях. «Товарищ» сообщал, что г. Седельников, являющийся, разумеется, гораздо более видным и знакомым народу по думской деятельности «трудовиком», чем совершенно неизвестный г. Крюков, основывает народно-трудовую партию. На многолюдном собрании, о котором повествовал «Товарищ», г. Седельников откровенно и прямо защищал свои идеи, не претендуя на название социалиста и выкидывая знамя «демократической монархии». Прямота и откровенность трудовика из народа вызвала, по тому же сообщению, величайший гнев трудовика из журналистики, г. Мякотина, отстаивавшего в возражении взгляды энесов.

Подробности этого семейного спора нам неинтересны. Нам важно отметить лишь различные проявления оппортунистических тенденций среди вчерашних эсеров и некоторых «трудовиков». Г-н Пешехонов «прогрессирует» в этом отношении (у эсеров есть гораздо более смелые «новаторы-прогрессисты», чем у нас) больше всех. В сентябрьской книжке «Русского Богатства» он идет дальше и дальше по своему пути от революционеров к кадетам. Он старается стереть разницу между революционным «взять» и кадетским «получить». «Доказавши» в августе, что нельзя взять ни всей воли, ни всей земли, он «доказывает» теперь, что нельзя «взять волю снизу». Ce n'est que le premier pas qui coûte или по-русски: первая чарочка колом, вторая – соколом, а остальные – мелкими пташечками. Новокадетский [публицист] разносит на страницах легального журнала идею вооруженного восстания, идею временного революционного правительства, не называя, разумеется, вещей прямо по имени, не приводя полностью «опровергаемого» им манифеста революционных партий, извращая и упрощая на свободе мысли тех, кто в нелегальной печати защищал идею восстания, идею временного революционного правительства. И в самом деле, для чего-нибудь легализировали же свою партию гг. энесы! Разумеется, они легализировали ее не для того, чтобы защищать идею восстания, а для того, чтобы опровергать ее!

В литературе с.-д. крупной новинкой по части отражения контрреволюционных настроений явился московский еженедельник «Наше Дело». Кадетская печать протрубила уже все уши об этом новом и крупном «прогрессе» меньшевиков; – они прогрессируют, как известно, от революционеров к кадетам. «Речь» поместила особую приветственную статью, «Товарищ» повторил с восторгом главные мысли «Нашего Дела», «Речь» повторила отзывы «Товарища», «Товарищ» подтвердил свои взгляды ссылкой на «Речь», – одним словом, просвещенное общество образованных предателей русской революции пришло в необычайно восторженное волнение. «Речь» разузнала даже от кого-то, что во главе «Нашего Дела» стоят видные меньшевики, гг. Маслов, Череванин, Громан, Валентинов.

Мы не знаем, верны ли эти сведения «Речи», хотя она и выступает обыкновенно с большими претензиями на осведомленность во всех меньшевистских делах. Но мы знаем передовицу Череванина в № 1 «Нашего Дела». Стоит процитировать место, обрадовавшее кадетов:

«Было бы нелепостью и безумием для пролетариата пытаться, как это предлагают некоторые, вместе с крестьянством вступить в борьбу и с правительством и с буржуазией за полновластное и всенародное учредительное собрание» (с. 4). «Нужно настоять на том, чтобы новая Дума была созвана». Министерство должно быть из думского большинства. «И на большее, при той полной неорганизованности и страшном невежестве, которыми страдает теперь крестьянство, трудно и рассчитывать» (с. 6). Как видите, это откровенно… до святости. Товарищ Череванин ушел много дальше вправо, оставаясь внутри революционной партии, чем г. Пешехонов, основавший новую «легальную партию». Г. Пешехонов от лозунга учредительного собрания еще не отказывается и требование думского министерства все еще критикует за его недостаточность.

Не желая оскорблять наших читателей, мы не будем, конечно, опровергать позиции Череванина. Он и то уже стал «притчей во языцех» у всех с.-д. без различия фракций. Но мы приглашаем читателей самым серьезным образом вдуматься в причины, которые объясняют это невероятно легкое превращение видного и ответственного меньшевика в либерала. Нетрудно осудить и отвергнуть бросающуюся в глаза «крайность», «эксцесс» оппортунизма. Гораздо важнее вскрыть источник ошибок, заставляющих краснеть социал-демократа. Мы приглашаем читателей вдуматься, глубже ли в самом деле различие между Череваниным и нашим ЦК, чем между Седельниковым и Пешехоновым?

Подкладка стремлений у всей этой «четверки» одна и та же. Люди обывательского, мелкобуржуазного типа утомлены революцией. Лучше маленькая, серая, убогая, но спокойная законность, чем бурная смена революционных порывов и контрреволюционного бешенства. Изнутри революционных партий это стремление выражается в желании преобразовать эти партии. Пусть основным ядром партии станет обыватель: «партия должна быть массовой». Долой нелегальщину, долой мешающую конституционному «прогрессу» конспирацию! Надо легализировать старые революционные партии. А для этого нужна коренная реформа их программ в двух основных направлениях: политическом и экономическом. Надо выкинуть требование республики и конфискации земли, выкинуть отчетливо-ясное, непримиримо-резкое, осязательное изложение социалистической цели, представить социализм «уходящей вдаль перспективой», как это выразил с бесподобной грациозностью г. Пешехонов.

Различные представители взятой нами «четверки» выражают по различным поводам в различной форме именно эти стремления. Демократическая монархия Седельникова; – «прогресс» от трудовика к кадету у «народно-социалистической» партии; – устранение революционной борьбы за учредительное собрание у Череванина; – рабочий съезд Аксельрода и Плеханова; – лозунг «за Думу» у нашего ЦК; – рассуждения в № 1-ом издаваемого тем же Центральным Комитетом «Социал-Демократа» о консервативности конспирации и подполья, о прогрессивности перехода к «общенациональной буржуазной революции» – все это проявления одного общего основного стремления, все это один поток поднимающей голову обывательщины в среде революционных партий.

С точки зрения легализации партии, «приближения» ее к массе, соглашения с кадетами, сближения с общенациональной буржуазной революцией Череванин вполне логично объявил «нелепостью и безумием» борьбу за учредительное собрание. Мы уже в № 1 «Пролетария» указали, что наш ЦК вопиющим образом противоречит сам себе, проповедуя в своих знаменитых «Письмах к партийным организациям» (№№ 4 и 5) союз с средней буржуазией, офицерством и т. п. и выставляя в то же время неприемлемый для них лозунг» учредительного собрания. Череванин в этом отношении последовательнее и рассуждает правильнее, или честнее, откровеннее, чем гг. Пешехоновы или наш ЦК. Цекистский «Социал-Демократ» либо лукавит, либо проявляет поразительное недомыслие, когда с одной стороны громит «маршруты, направляющие пролетариат в сторону от общенационального движения», «обрекающие его на политическую изолированность», а с другой стороны поддерживает лозунг учредительного собрания и говорит: «нужно готовиться к восстанию».

Возьмите рабочий съезд. Недавно (6 октября) кадетская газета «Товарищ» разболтала, наконец, секрет этого съезда. Вот что сказал, по сведениям этой газеты, «один из старейших вождей социал-демократии, выдвинувший вопрос о рабочем съезде», в прочитанном им на днях докладе: «Они (члены «рабочего съезда») могут принять всю программу с.-д. с некоторыми, быть может, изменениями, тогда партия выйдет из своей подпольной организации». Дело ясное. Старейшие вожди совестятся прямо сказать, что им хочется изменений в программе партии для перехода ее на легальное положение. Ну, скажем, выкинуть республику, учредительное собрание и упоминание о социалистической диктатуре пролетариата, добавить, что партия борется только законными средствами (как это стояло в программе немецких с.-д. до исключительного закона) и т. п. «Тогда партия выйдет из своей подпольной организации» — мечтают «старейшие вожди», тогда завершен будет переход от «консервативной» нелегальщины, революционности, подполья к «прогрессивной» конституционной законности. Именно такова стыдливо скрываемая сущность рабочего съезда. Рабочий съезд, это – хлороформ, который старейшие вожди прописывают «консервативным» с.-д., чтобы произвести над ними безболезненно операцию, проделанную гг. Пешехоновыми над партией с.-р. Разница только та, что гг. Пешехоновы – практичны, деловиты и знают, куда идут, а про наших старейших вождей грех было бы сказать это. Они не понимают, что при теперешней политической обстановке рабочий съезд – одно празднословие; когда эта обстановка изменится в смысле революционного подъема, рабочий съезд принесет с собой отнюдь не победу обывательски-успокоенной законности, если только расширение революционной с.-д. партии не сделает тогда излишним рабочий съезд, а если современная обстановка изменится в смысле полной и прочной победы реакции, то тогда рабочий съезд сможет урезать с.-д. программу до размеров, которые ужаснут даже Аксельрода.

Что кадетская печать всеми силами поддерживает идею рабочего съезда, это вполне понятно, ибо она чутьем схватывает обывательские и оппортунистические тенденции этой затеи. Недаром г. Португалов – кадет, считающий себя беспартийным социалистом, – восторгается «мудрой позицией» Аксельрода, подхватывает его презрительные слова о партии, как «кружковой организации» («кружок» – в 100–150 тысяч членов, т. е., по европейскому масштабу, от одного до полутора миллионов голосов на выборах!), и спрашивает с важным видом: «класс для партии или партия для класса?». Мы ответим на этот мудрый вопрос тоже вопросом по адресу буржуазных писателей: голова для брюха или брюхо для головы?

Возьмите, наконец, рассуждения цекистского «Социал-Демократа». Тот же самый г. Португалов верно схватил их суть, процитировав место, которое достойно знаменитости не менее, чем заявления Череванина. «Оно (меньшевистское течение) старалось идти навстречу неизбежному превращению подпольной революционной борьбы интеллигенции, опирающейся на передовые слои пролетариата, в общенациональную буржуазную революцию». Г. Португалов комментирует: «Еще недавно такие угрозы (? опечатка? такие идеи?) неукоснительно объявлялись ересью «буржуазно-демократического» происхождения. Ныне «буржуазным демократам» ничего не остается добавлять к этим замечаниям».

Г. Португалов прав. И недавно, и теперь, и всегда рассуждение передовика «С.-Д.» объявлялось, объявляется и будет объявляемо плодом буржуазно-демократических идей. Подумайте, в самом деле, над этим рассуждением. Подпольная борьба может превратиться в открытую; интеллигентская в народную или массовую; борьба передовых слоев класса в борьбу всего класса; но превращение подпольной революционной борьбы в общенациональную буржуазную революцию есть просто тарабарщина. Реальное же значение этого рассуждения есть подмен точки зрения пролетариата точкой зрения буржуазной демократии.

«Два года гражданской войны создали у нас национальную революцию. Это факт…», говорит передовик «С.-Д.». Это не факт, а фраза. Гражданская война в России, если брать это слово в серьезном смысле, двух лет не насчитывает. В сентябре 1904 г. никакой гражданской войны не было. Непомерно расширять понятие гражданской войны выгодно только тем, кто игнорирует особые задачи рабочей партии в период настоящей гражданской войны. Русская революция была общенациональной гораздо больше до 17 октября 1905 г., чем теперь. Достаточно указать на переход помещиков на сторону реакции. Достаточно вспомнить образование контрреволюционных партий типа «октябристов» и несомненное усиление контрреволюционных черт у кадетов лета 1906 года сравнительно с освобожденцами лета 1905 года. Освобожденцы год тому назад не говорили и не могли говорить о прекращении революции, Струве становился на сторону революции. Кадеты теперь прямо говорят, что их цель – прекратить революцию.

К чему же сводится таким образом на деле это превращение подпольной революционной борьбы в общенациональную буржуазную революцию? К игнорированию или затемнению классовых противоречий, уже вскрытых ходом русской революции. К превращению пролетариата из передового борца, ведущего самостоятельную революционную политику, в придаток той фракции буржуазной демократии, которая всего больше на виду, всего больше претендует на представительство «общенациональных» стремлений. Отсюда понятно, почему буржуазный либерал и должен был сказать: нам ничего не остается добавить к этому, мы вполне согласны, мы отстаиваем именно превращение пролетарской борьбы в общенациональную. Превратить в общенациональную борьбу (или, все равно, в общенациональную революцию) значит взять то, что есть общего у кадетов и других, более левых, партий, и признать это общее обязательным; все же остальное удалить, как «обрекающее пролетариат на политическую изолированность». Другими словами: примкнуть к требованиям кадетов, ибо всякие другие требования не будут уже «общенациональны». Отсюда, естественно, вытекают лозунги половинчатого с.-д. оппортунизма: «за Думу, как орган власти, созывающий учредительное собрание», или за Думу, как «рычаг для завоевания учредительного собрания» (№ 1 «Социал-Демократа»). Отсюда лозунг последовательного с.-д. оппортунизма: нелепость и безумие бороться за учредительное собрание, ибо требование учредительного собрания «обрекает пролетариат на политическую изолированность», выходит за пределы «общенациональной буржуазной революции» и т. п.

Революционные с.-д. должны рассуждать иначе. Вместо слишком общих и слишком легко поддающихся буржуазному извращению фраз об «общенациональной буржуазной революции» мы должны анализировать конкретное положение точно определенных классов и партий в различные моменты революции. В 1900 и 1901 гг. старая «Искра» и «Заря» с полным правом говорили о социал-демократии, как носительнице идей общенационального освобождения, как о передовом борце, привлекающем на свою сторону всех вплоть до либеральных предводителей дворянства. Тогда это была правда, ибо в политике правительства не было еще ничего, абсолютно ничего, способного удовлетворить самый скромный буржуазный либерализм. Октябрьская всероссийская стачка доказала эту правоту, ибо пролетарская борьба стала тогда центром притяжения всяческого, в том числе и самого скромного, буржуазного либерализма.

После 17-го октября это стало и должно было стать иначе. Либерально-монархическая буржуазия (напрасно тов. Мартов называет ее «либерально-демократической») должна была встать на защиту монархии и помещичьего землевладения, встать прямо (октябристы) или косвенно (кадеты), ибо дальнейшие победы революции серьезно и непосредственно грозили этим милым учреждениям. В глубокую ошибку впадают те, кто забывает, что с прогрессом революции, с ростом ее задач изменяется также состав классов и элементов народа, способных участвовать в борьбе за осуществление этих задач. Пролетариат идет через буржуазную революцию к социализму. Поэтому в буржуазной революции он должен поднимать и привлекать к революционной борьбе все более и более революционные слои народа. В 1901 году он будил земских либералов. Теперь его главной задачей, в силу объективных условий, стало будить, просвещать, привлекать к борьбе революционное крестьянство, всячески высвобождая его из-под идейной и политической опеки не только чистых кадетов, но и трудовиков пешехоновского типа. Если революция может победить, то исключительно благодаря союзу пролетариата с действительно-революционным, а не оппортунистическим крестьянством. Если мы поэтому всерьез говорим, что стоим за революцию (а не за конституцию только), всерьез говорим о «новом революционном подъеме», то мы должны решительно бороться со всякими попытками выкинуть вовсе лозунг учредительного собрания или ослабить его путем обязательного присоединения Думы (Дума, как орган власти, созывающий учредительное собрание, или Дума, как рычаг для завоевания учредительного собрания и т. п.), путем принижения задач пролетариата до рамок кадетской или якобы общенациональной буржуазной революции. Из крестьянской массы обязательно станет оппортунистичным и даже впоследствии реакционным только зажиточное и среднее крестьянство. Но это меньшинство крестьянства. Крестьянская беднота вместе с пролетариатом есть подавляющее большинство народа, нации. Это большинство может победить и победит вполне в буржуазной революции, то есть взять всю волю и всю землю, осуществить максимум возможного благосостояния рабочих и. крестьян в капиталистическом обществе. Если хотите, можно такую революцию большинства нации назвать общенациональной буржуазной революцией, но всякому ясно, что обычное значение этих слов совсем иное, что действительное их значение в данное время есть значение кадетское.

Мы – «консервативные» с.-д. в том смысле, что стоим за старую революционную тактику. «Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии» («Две тактики»). Это писано в 1905 году летом. Теперь ставка в борьбе крупнее, задача более трудная, битва предстоит более острая. Надо парализовать неустойчивость всякой, в том числе интеллигентской, в том числе и крестьянской, буржуазии. Надо присоединить к пролетариату массу способной на решительную революционную борьбу крестьянской бедноты. Не наши желания, а объективные условия поставят перед «новым подъемом революции» именно эти высокие задачи. Сознательный пролетариат должен выполнить свой долг до конца.

P. S. Настоящая статья была уже сдана в печать, когда мы прочли письмо т. Мартова в «Товарище». Л. Мартов отрекается от Череванина в вопросе о блоке с кадетами. Это очень хорошо. Но поразительно и крайне прискорбно, что Л. Мартов не отрекается от череванинского открытия: «нелепость и безумие бороться за учредительное собрание», хотя из цитируемого им № 73 «Товарища» он не мог не знать этого открытия. Неужели и Мартов спрогрессировал уже до Череванина?

«Пролетарий» № 6, 29 октября 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Выступление Мартова и Череванина в буржуазной печати

{49}

.

Рассказ о том, как некие с.-д. пользуются буржуазными, кадетскими газетами, вроде «Товарища», а через него и «Нового пути»

{50}

, для распространения ложных сведений о революционной социал-демократии. – опровержение. – оценка. – выводы

О созыве экстренного партийного съезда

В обоих номерах издаваемого Центральным Комитетом «Социал-Демократа» помещены статьи против созыва чрезвычайного съезда, принадлежащие Плеханову и Мартову. Статьи написаны в таком возбужденном, злобном тоне, с такой массой горечи, раздражения, личных намеков, заподазриваний, которые сразу воскрешают атмосферу худшей эпохи эмигрантских дрязг. Помещая эти и только эти статьи о съезде в своем издании, ЦК нашей партии ставит себя прямо-таки в неприличное положение. Подумайте, в самом деле: ответственное министерство демократически организованной рабочей партии совершенно выходит из себя, теряет всякое самообладание по поводу агитации за новый съезд! Да ведь это же прямо непристойно, товарищи. Ведь именно тем, что вы сердитесь и бранитесь по поводу агитации за пересмотр ваших полномочий и вашей тактики, вы сами выносите себе самое жестокое осуждение. С точки зрения злорадства иной сторонник съезда не мог бы желать ничего лучшего, как переиздания и широкого распространения статей Плеханова и Мартова!

Спрашивается, почему от имени ЦК выступают против съезда люди, которые могут говорить только в тоне обиды и почти с всхлипываниями? Потому, что слишком уже ясны и просты два основные факта, вызвавшие неизбежность агитации за новый съезд. Один из этих фактов относится к составу партии, другой – к ее тактике.

По составу своему наша партия во время Объединительного съезда включала 13 000 большевиков и 18 000 меньшевиков. ЦК и еще более редакция ЦО выражают волю 18 000 человек. Теперь вошли в партию 14 000 латышей, 26 000 поляков и 33 000 бундовцев. В передовой статье № 1 «Социал-Демократа» два раза и вполне категорически признается, что теперь обе фракции в партии приблизительно равны. Такое мнение основано, очевидно, на отнесении поляков и латышей к большевикам, а Бунда к меньшевикам. Допустим, что отнесение Бунда к меньшевикам правильно. Даже и тогда ясна вопиющая ненормальность того, что меньшевистский ЦК представляет всю нашу партию (в ЦК семь меньшевиков, три большевика, один латыш, два бундовца; один поляк считается на правах члена ЦО; по всем политическим вопросам участвуют еще с правом решающего голоса пять меньшевиков, редакторов ЦО).

Что касается тактики, то за 5–6 месяцев после съезда партия пережила два крупных периода нашей революции: думский период и «министерство разгона Думы». Думская тактика нашего ЦК сводилась к поддержке всей (кадетской) Думы в целом. Апогеем этой тактики был лозунг поддержки требования и назначения думского (т. е. кадетского) министерства. Что большинство партии не признало этой тактики и этого лозунга, – это факт. В течение думского периода партия с.-д. боролась с тактикой своего ЦК. Комментировать этот факт и говорить о его значении излишне.

Далее, после разгона Думы ЦК высказался за устройство частичных массовых проявлений протеста. Лозунгом общей тактики стало: за Думу, как орган власти, созывающий учредительное собрание. И опять-таки несомненный исторический факт, что партия не приняла, в громадном своем большинстве, ни конкретного лозунга, ни общей тактики своего ЦК. А кто внимательно читает №№ 1–2 «Социал-Демократа», тот не может не видеть, что эта общая тактика защищается, оправдывается и обосновывается в них (за Думу, как рычаг для созыва учредительного собрания; кадеты – прогрессивная по сравнению с крестьянством городская буржуазия и т. д.).

Ясно отсюда, что партии предстоит в случае новой думской кампании – борьба с думскими лозунгами ЦК, а в случае близких революционных выступлений – раздробление сил и дезорганизация борьбы вследствие того, что ЦК не представляет воли большинства партии. Значит, всякая задержка нового партийного съезда является теперь не только прямым нарушением всего духа и всего смысла демократической организации партии, но также самой опасной помехой ближайшей думской и общереволюционной борьбе пролетариата.

* * *

P. S. Вышедшие после того, как написана эта заметка, №№ 3–5 «Социал-Демократа» еще более подтверждают все сказанное. По вопросу об избирательных соглашениях у меньшевиков оказывается полный раскол, и их ЦК колеблется от Мартова к Череванину. Мартов публично опроверг Череванина. Плеханов отправился сотрудничать в кадетскую газету, чтобы поддерживать Череванина. Передовица в № 4 «Социал-Демократа» доказывает, что ЦК уже собирается опять выставлять против партии свои лозунги о поддержке Думы в целом и о поддержке требования назначить думское министерство.

«Пролетарий» № 7, 10 ноября 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Как пишется история…

Это старая история: о бойкоте Государственной думы. В № 3 «Социал-Демократа» один товарищ меньшевик пишет ее следующим образом (ст. «Ситуация или позиция?»):

«Когда история нам преподнесла проект булыгинской Думы, мы рекомендовали, исходя из нашей общей принципиальной позиции, организацию параллельных самочинных выборов в народную думу, в противовес булыгинской, в которую доступа не имели. Когда же, после декабрьского восстания, мы стали…»

Постойте, уважаемый историк, – одну минуту! Что вы прыгаете через факты от булыгинского проекта к декабрьскому восстанию – это еще ничего, это прыжок только хронологический. Но что вы прыгаете через свою тактику и «принципиальную позицию» – это уже не то, это прыжок, по меньшей мере… дипломатический. Вы рекомендовали только «самочинные выборы»? вы относились к булыгинской Думе только как к такой, в которую «доступа не имели»? Вы, значит, собирались во имя своей, народной думы, бойкотировать булыгинскую? или игнорировать ее? А не вели вы тогда борьбы против некиих бойкотистов? Не настаивали на положительном участии в ожидавшейся «булыгинской» избирательной кампании? не требовали, чтобы партия поддерживала на выборах левых либералов и т. д.? Как же вы забыли все это?

«Когда после декабрьского восстания мы стали»… Постойте, еще пропустили одну мелочь. Россия сбойкотировала булыгинскую Думу, а народной думы и до сих пор нет… Что же, признали вы ошибочной свою тогдашнюю тактику? Нет, вы отвечали бойкотистам, что ваша булыгинско-думская тактика была хороша, но только революция помешала ей проявиться во всем блеске… Вот теперь, вспомнивши все это, пишите дальше вашу историю.

«Когда же, после декабрьского восстания, мы стали перед фактом созыва новой, виттевской Думы, мы предлагали участвовать в первых стадиях выборов, считаясь с двумя возможностями: либо самый факт нашего участия вызовет революционный подъем, который сметет виттевскую Думу…»

Постойте, уважаемый историк, постойте, что это с вами? «Факт нашего участия вызовет революционный подъем»… Нет, вы, наверное, просто пошутили! Вы всегда обвиняли большевиков в наивном преувеличении наших сил – и чтобы вы стали серьезно говорить о том, что революционный подъем – да еще какой: «который сметет»… и т. д., – мог быть вызван «фактом нашего участия». Нет, конечно, не серьезно.

Итак: «… либо самый факт нашего участия вызовет революционный подъем, который сметет виттевскую Думу и призовет к жизни более благоприятное для нас представительное учреждение; либо же революционный подъем непосредственно не наступит, – и тогда мы не только будем иметь возможность, тогда мы самым положением вещей будем вынуждены идти в Думу, как это случилось в Лефортовском районе в Москве».

Позвольте, но об этом втором «либо» вы, помнится, тогда ничего не говорили?

Да, не говорили, – отвечает наш историк.

«Правда, мы в брошюре, изданной объединенной редакцией, заявили, что мы не рекомендуем выбирать непосредственно в Думу. Но мы сделали это, мы связали себе заранее руки только ради компромисса, надеясь на какое-нибудь соглашение с бойкотистами для выработки единой тактики. Это был с нашей стороны «оппортунизм», именно – сознательное приспособление к отсталым и близоруким взглядам товарищей-бойкотистов, и в этом мы чистосердечно каемся».

Так вот оно что! Вы говорили одно, а думали другое. И говорили пред лицом пролетариата и всего революционного народа… Вы «каетесь» в этом! А знаете вы изречение: «Раз солгавши, кто тебе поверит?». А что, если ваше «раскаяние» тоже вызвано «приспособлением» к чьим-нибудь «отсталым» или «близоруким» взглядам? Где предел такому «оппортунизму», таким «компромиссам»? Как относиться к любому вашему лозунгу, раз вы сами заявляете, что ваш лозунг в одном из важнейших тактических вопросов был дан не искренне? Да ведь иной теперь подумает, пожалуй, что и социал-демократами вы себя называете только ради «приспособления к отсталым и близоруким взглядам» революционного пролетариата.

Нет, я должен вступиться за вас. В пылу полемики вы жестоко оклеветали себя. Вы были искренними бойкотистами на третьей стадии выборов, как мы были искренними бойкотистами на всех стадиях. Но бойкотистами-то мы были вместе. Nebst gefangen, nebst gehangen. Вместе пойман, вместе повешен. Вам теперь хочется «повесить» нас за то, что мы были бойкотистами. Но тогда, дорогие товарищи, вам придется повесить и себя: и вы пойманы на том же самом. «Но мы раскаялись!» – заявляете вы. Что ж, это, действительно, смягчает вашу вину. Но это не оправдывает вас и не освобождает от наказания. Ну, не повесят вас, а, например, высекут, что ли. Этого добиваетесь?

А вот мы – так и не раскаялись. Мы говорили и говорим: бойкот, не-бойкот – вопрос не принципа, а целесообразности. Бойкот первой Думы был целесообразен. Он дал народным массам в живой, конкретной форме пролетарскую оценку Думы, как учреждения бессильного разрешить коренные вопросы революции. Теперь разгон Думы и все, что за ним последовало, подтверждает эту оценку; народные массы ясно видят, что пролетариат и здесь оказался их естественным вождем в революции, заранее предупредив их о бесплодности конституционных иллюзий. Бойкот отвлек на себя внимание и силы правительства – и помог тем победе буржуазной оппозиции на выборах. Бойкот сплотил широкие пролетарские массы в едином акте революционного протеста. Его агитационное и организационное значение было громадно.

Бойкот сделал большое дело – но он уже сделал его. Оценка Думы дана, думским иллюзиям нанесен решительный удар – незачем еще раз делать это. Сил правительства бойкот теперь не отвлек бы – правительство сумело, конечно, понять урок прошлых выборов. Агитационная и организационная работа может быть выполнена на почве участия в выборах не хуже, чем на почве бойкота – если только не будет еще значительно ухудшен избирательный закон. А в этом последнем случае, может быть, придется бойкотировать вновь. Точно так же может оказаться не до выборов в Думу, если начнутся вновь большие революционные битвы.

Таким образом, бойкот и впредь остается для нас вопросом целесообразности. Мы только не видим пока достаточных оснований для бойкота.

Кто чувствует себя виновным, тот может каяться. Но при этом пусть он посыпает пеплом свою главу и раздирает свои одежды, а не чужие. Извращать же историю и клеветать в порыве раскаяния, – даже и на себя, – отнюдь не следует.

«Пролетарий» № 7, 10 ноября 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Постскриптум к статье «Социал-демократия и избирательная кампания»

{54}

Статья эта была уже написана, когда в газете «Товарищ» появилось «Открытое письмо к сознательным рабочим» Г. В. Плеханова. В этом письме Плеханов, «маневрируя» между левым крылом буржуазии и правым крылом социал-демократии, окончательно порывает и с принципами международной революционной социал-демократии, и с решениями Объединительного съезда партии. Съезд партии формально запретил какие бы то ни было блоки с буржуазными партиями. Сознательный, организованный пролетарий на своих партийных собраниях называет всякие блоки с буржуазией «изменой делу пролетариата»; в своей статье в «Товарище» и в письме к партийным организациям Л. Мартов, становясь на большевистскую, т. е. последовательно-революционную точку зрения, решительно высказывается против всяких блоков на первой стадии. «По первому вопросу («блоки» или соглашения в ходе выборов), – пишет Мартов, – я бы рекомендовал отстаивать, опираясь на резолюцию съезда, полную самостоятельность нашего участия в первой стадии выборов, т. е. там, где мы выступаем перед массами». Такая постановка вопроса кажется Плеханову проявлением «ложно понимаемой непримиримости». «Там, где мы не можем быть уверены в победе нашего кандидата, – пишет Плеханов, – мы обязаны войти в соглашение с другими партиями, желающими бороться с нашим старым порядком». Допуская, таким образом, вопреки решению съезда, соглашения с буржуазными партиями, Плеханов, однако, в своей «политической мудрости» предвидит случаи, когда в такие соглашения нам не нужно вступать. «Там, – пишет он, – где нельзя сомневаться в том, что нам удастся провести своего собственного кандидата, мы можем и должны действовать независимо от других партий». Удивительная «политическая мудрость»! Где мы уверены, что проведем сами своего кандидата, там мы его проводим сами. Где не уверены, там обращаемся к помощи… «желающих бороться с старым порядком», или там помогаем этим «желающим» провести своего кандидата. А там, где эти «желающие бороться» уверены, что они сами проведут своих кандидатов, как вы думаете, о сотрудник кадетских газет, Плеханов, будут они добиваться соглашения с нами? Ведь раз речь идет о соглашениях, то всякому политическому младенцу ясно, что соглашения нужны только в таких случаях, когда партия не уверена в том, что собственными силами проведет своих кандидатов. Но мы и в таких случаях против всяких соглашений. А Г. В. Плеханов, как истый рыцарь свободы, бьет в набат в кадетском «Товарище» и сзывает всех «желающих бороться»… Жалуйте, все «желающие»! Пролетариат борется, вы – «желаете» бороться! И прекрасно… Если и этого пролетарию мало, тогда, конечно, он «враг свободы».

Так, мало-помалу, со ступеньки на ступеньку, излюбленный кадетами вождь меньшевиков, забыв сказанное им после разгона Думы, опускается до… Череванина… Со свойственными ему «быстротою, натиском и глазомером» Плеханов устремляется к самым правым из нашего правого крыла. Далеко остается позади Мартов; еле поспевает за своим идейным вождем «Социал-Демократ». Еще орган Центрального Комитета после длинных рассуждений о классовом характере нашей избирательной кампании предлагает нам сложную систему соглашений, строит лесенку, по которой социал-демократия должна спускаться до кадетов. Сначала, предлагает «Социал-Демократ», самостоятельное, т. е. классовое, выступление там, где мы имеем шансы на успех; нет шансов на успех – мы объединяемся с буржуазными партиями, «стремящимися вместе с нами к созыву учредительного собрания»; не хотят эти партии учредительного собрания – тем хуже – (это – последняя, третья, антиклассовая и антидемократическая ступенька) – мы объединимся и с ними. Как умудряется Центральный Комитет, избранный съездом для проведения в жизнь решений съезда, – нарушать эти решения, – это его тайна. Факт тот, что в настоящее время перед нами разыгрывается самое позорное для социал-демократии зрелище, когда в редакции одного и того же руководящего, центрального органа «рак пятится назад».., а «лебедь рвется к облакам», когда по такому важному для нас вопросу, как избирательная тактика, не только в партии, но даже в «руководящей» фракции нет ни единства мысли, ни единства действий. В какой стране и какая социалистическая партия, кроме разве самых оппортунистических, допустила бы такой политический разврат? И замечательно, что именно все эти раки, щуки и лебеди, эти побивающие друг друга Мартов и Плеханов, именно они ведут самую отчаянную кампанию против созыва экстренного съезда партии, съезда, в котором мы нуждаемся теперь больше, чем когда-нибудь.

«Пролетарий» № 7, 10 ноября 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Социал-демократия и избирательные соглашения

{55}

Вторая конференция РСДРП («Первая всероссийская»)

{61}

Проект обращения к избирателям

Товарищи рабочие и все граждане России! Приближается время выборов в Гос. думу. Партия рабочего класса, социал-демократия, зовет всех вас принять участие в выборах, чтобы помочь сплочению сил, способных действительно бороться за свободу.

Народные массы в нашей революции борются против господства чиновников и полиции, помещиков и капиталистов, а прежде всего против самодержавного царского правительства. Массы борются за землю и волю, за свержение той шайки погромщиков и палачей, которая подкупом, обманом, зверским насилием, тюрьмами и военно-полевыми судами отвечает на требования миллионов и десятков миллионов.

Октябрьской стачкой 1905 года рабочие всей России вырвали у царя силой обещание свободы и законодательных прав Думы. Царское правительство нарушило эти обещания. Избирательный закон урезал права крестьян и рабочих в пользу помещиков и капиталистов. Права самой Думы были сведены почти до нуля. Но и это еще не главное. Главное – то, что все свободы и права оставались пустой бумажкой, ибо действительная власть, действительная сила была по-прежнему всецело в руках царского правительства. Никакая Дума не может дать и не даст земли и воли народу, пока действительная власть будет в руках погромщиков и палачей свободы.

Вот почему революционные рабочие вместе с большинством сознательных борцов за свободу из других слоев народа бойкотировали Думу. Бойкот Думы был попыткой отнять у погромщиков дело созыва народных депутатов. Бойкот Думы был предупреждением народу не верить пустым бумажкам, был призывом к борьбе за настоящую власть. Бойкот не удался, потому что делу свободы изменила либеральная буржуазия. Партия «народной» свободы, кадеты, эта партия либеральных помещиков и «просвещенных» буржуазных говорунов, отвернулась от геройской борьбы пролетариата, обозвала безумством восстание крестьян и лучшей части войска и пошла на выборы, устраиваемые погромщиками. Благодаря предательству кадетской буржуазии, всему народу приходится на время считаться с законами и выборами, которые погромщики устроили, погромщики подделали, погромщики превратили в издевательство над народом.

Но, участвуя теперь в выборах, мы можем и должны раскрыть глаза народу на необходимость борьбы за власть, на тщету кадетской игры в конституцию. Граждане всей России! Подумайте над тем уроком, который дала нам первая Дума!

Борцы за свободу и за землю для крестьян были перебиты, отправлены в ссылку, засажены в тюрьмы. Большинство в Думе принадлежало кадетам. Эти либеральные буржуа боялись борьбы, боялись народа, ограничивались речами и ходатайствами, призывали к терпеливому ожиданию, стремились к соглашению, к сделке с правительством погромщиков. И царь, видя, что перед ним не борцы, а пресмыкающиеся буржуа, прогнал их вон за неугодные речи.

Рабочие, крестьяне и все трудящиеся! Не забывайте этого великого урока! Помните, что когда осенью 1905 года во главе борющегося народа стояли революционные рабочие, когда к стачке рабочих, к восстанию рабочих присоединялись восстания крестьян и сознательных солдат, – тогда правительство шло на уступки. А когда весной и летом 1906 года во главе народа встала либерально-монархическая буржуазия, кадеты, партия колебаний между властью народа и властью погромщиков, тогда вместо уступок депутаты получили удар полицейской ноги, разогнавшей Думу.

Разгон Думы показывает всем, как тщетны и бесплодны кадетские ходатайства, как необходима поддержка пролетарской борьбы. Рабочий класс октябрьской стачкой вырвал обещание свободы. Он собирается теперь с силами, чтобы посредством всенародного восстания вырвать на деле свободу из рук врага, чтобы свергнуть царское правительство, учредить республику, выборность всех без исключения властей в государстве, и созвать через временное революционное правительство всенародное учредительное собрание на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования.

Борясь за свободу, рабочий класс добивается того, чтобы она служила не богатым только и знатным, а всему народу. Рабочим нужна свобода, чтобы развернуть широкую борьбу за полное освобождение труда от гнета капитала, за уничтожение всякой эксплуатации человека человеком, за социалистическое устройство общества. Никакое равенство, даже равенство мелких хозяев, крестьян, в пользовании общенародной землей, не спасет народ от нищеты, безработицы и угнетения, пока существует господство капитала. И только сплочение всех рабочих, при поддержке их массами трудящихся, может свергнуть иго капитала, давящего рабочих всех стран. В социалистическом обществе свобода и равенство не будут обманом; трудящиеся не будут раздроблены мелким обособленным хозяйничаньем; накопленное общим трудом богатство будет служить массе народа, а не угнетать ее; господство трудящихся уничтожит всякое угнетение какой бы то ни было национальности, религии или одного пола другим.

Товарищи рабочие и все граждане России! Пользуйтесь выборами, чтобы укрепить настоящих борцов за свободу и за социализм, чтобы открыть глаза всем и каждому на настоящие цели и истинный характер различных партий!

Кроме социал-демократов, три главных группы партий участвуют в выборах: черносотенцы, кадеты, трудовики.

Черносотенцы, это – партии, поддерживающие правительство. Они стоят за самодержавную монархию, за полицейскую власть, за сохранение всей помещичьей земли. Это – партия монархистов, союз русского народа, партия правового порядка, торгово-промышленная партия, союз 17-го октября, партия мирного обновления. Все это – прямые враги народа, прямые защитники правительства погромщиков, правительства, разогнавшего Думу, правительства военно-полевых судов.

Кадеты (к.-д., или «партия народной свободы») – главная партия либерально-монархической буржуазии. Либеральные буржуа колеблются между народом и правительством погромщиков. На словах они – против правительства; на деле они больше всего боятся борьбы народа; на деле они хотят сделки с монархией, т. е. с погромщиками, против народа. Кадеты предлагали в Думе каторжные законы против печати и против собраний. Кадеты были в Думе против передачи вопроса о земле местным комитетам, выбранным всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием. Кадеты, это – либеральные помещики, которые боятся того, как бы крестьяне сами не решили вопроса о земле по-своему. Кто не хочет, чтобы народных депутатов могла разгонять полицейская власть, кто не хочет, чтобы крестьянам навязали столь же разорительный выкуп, как в 1861 году, – тот пусть позаботится о том, чтобы вторая Дума не могла быть опять кадетской Думой.

Трудовики, это – партии и группы, выражающие интересы и взгляды мелких хозяев, преимущественно мелких крестьян. Самая робкая из этих партий – «трудовая народно-социалистическая партия»; она немногим лучше кадетов. Далее идет думская «Трудовая группа», лучшие члены которой, вроде Онипко, шли после разгона Думы на помощь к восстающему народу. Самая революционная из трудовых партий – «социалисты-революционеры» (эсеры, с.-р.). Трудовики склонны решительно, – иногда вплоть до восстания, – отстаивать интересы крестьянской массы в борьбе за землю и волю, но они далеко не всегда умеют освободиться от влияния либеральных буржуа и от буржуазных взглядов во всей своей деятельности. Мелкий хозяйчик стоит на распутье в великой всемирной борьбе труда с капиталом: – стремиться ли к тому, чтобы «выйти в люди» по-буржуазному, чтобы самому стать хозяином, или же стремиться к тому, чтобы помочь пролетариату свергнуть господство буржуазии. Мы, социал-демократы, воспользуемся выборами, чтобы сказать крестьянской массе и всем друзьям крестьянства: крестьяне только тогда смогут добиться земли и воли, если они будут действовать не ходатайствами, а борьбой, если они будут верить не царю и не посулам либеральных буржуа, а верить в силу дружной борьбы рука об руку с рабочим классом.

Партия социал-демократов есть партия сознательного и борющегося пролетариата. Она не верит ни в какие обещания буржуазии, она ищет спасения от нищеты и нужды не в укреплении мелкого хозяйства, а в сплоченной борьбе всех трудящихся за социализм.

Товарищи рабочие и все вы, служащие у капитала! Вы видели все, что, когда правительство отняло начатки свободы, буржуазия стала отнимать у рабочих все их завоевания, стала опять удлинять рабочий день, уменьшать заработную плату, увеличивать штрафы, усиливать всяческие прижимки, притеснять или прогонять сознательных рабочих. Только победой свободы могут рабочие и служащие обеспечить свои завоевания от буржуазии, добиться 8-часового рабочего дня, лучшей платы и сносных условий жизни. И только сплоченной, дружной, беззаветно-смелой борьбой во главе всех трудящихся масс может рабочий класс завоевать действительную свободу всему народу.

Товарищи рабочие и все граждане России! Подавайте голоса за кандидатов Российской социал-демократической рабочей партии! Она борется за полную свободу, за республику, за выборность чиновников народом. Она борется против всякого национального угнетения. Она борется за всю землю для крестьян, без всякого выкупа. Она поддерживает все требования сознательных матросов и солдат, добиваясь замены постоянной армии всеобщим вооружением народа.

Товарищи рабочие и все граждане России! Голосуйте за кандидатов Российской социал-демократической рабочей партии!

«Пролетарий» № 8, 23 ноября 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

О блоках с кадетами

Меньшевики при помощи бундовцев провели на всероссийской конференции РСДРП допустимость блоков с кадетами. Ликует кадетская печать и разносит благую весть во все концы мира, подталкивая легонечко меньшевиков еще ступенькой пониже, еще на один шаг вправо подальше. Читатель найдет в другом месте решения конференции, особое мнение революционных с.-д. и их проект обращения к избирателям. Здесь же мы попытаемся обрисовать общее и основное политическое значение блоков с к.-д.

Хороший материал для такой обрисовки дает № 6 «Социал-Демократа» и особенно редакционная статья «Блок крайней левой». Начнем с одного из самых характерных мест этой статьи.

Нам говорят, – пишет «С.-Д.», – что «меньшевики, которые ставили себе задачей толкать на революционный путь всю Думу, после ее разгона покинули свою позицию и заключили блок с революционными партиями и группами, который выразился, во-1-х, в издании двух общих прокламаций, – к армии и к крестьянству, – во-2-х, в образовании комитета для координирования действий ввиду предстоявшей забастовки. Эта ссылка на прецедент основана на крупном недоразумении. В указанном случае наша партия заключила с другими революционными партиями и группами не политический блок, а боевое соглашение, которое мы всегда считали целесообразным и необходимым».

Курсив «Социал-Демократа».

…Не политический блок, а боевое соглашение… Побойтесь бога, товарищи меньшевики! Ведь это нечто не только бессмысленное, но и прямо малограмотное. Одно из двух: или вы под блоком разумеете только парламентские соглашения, или не только парламентские. Если первое, – тогда блок есть боевое соглашение для парламентского боя. Если второе, – тогда боевое соглашение есть политический блок, ибо «бой», не имеющий политического значения, это – не бой, а просто драка.

Товарищи из ЦК! присматривайте вы за своими редакторами, право, присматривайте, а то ведь стыдно становится за социал-демократию.

– Не проистекает ли галиматья, преподнесенная читателю в органе ЦК, от простой обмолвки? От неловкого выражения?

– Совсем нет. Не в том состоит ошибка «Социал-Демократа», что у него получился курьез, а, наоборот, курьез получился от того, что в основе всех его рассуждений и всей его позиции есть коренная ошибка. Бессмысленное сочетание слов: «не политический блок, а боевое соглашение», не случайно, а необходимо и неизбежно проистекло из той основной «бессмыслицы» меньшевизма, которая состоит в непонимании того, что теперь в России парламентский бой всецело подчинен, и притом самым непосредственным образом, условиям и характеру боя внепарламентского. Другими словами: отдельный логический промах выражает общее непонимание меньшевиками всей роли и всего значения Думы в современной революционной обстановке.

Мы, конечно, не станем подражать меньшевикам и их вождю Плеханову в их приемах полемики с нами по вопросу о «бое» и о «политике». Мы не станем упрекать их за то, что они, вожди с.-д. пролетариата, способны заключать неполитическое боевое соглашение.

Мы обращаем внимание на следующий вопрос: почему должны были наши меньшевики войти после разгона Думы в блок только с революционными партиями и группами? Конечно, не потому, что это давно проповедовал (исключительно из ненависти к меньшевикам) какой-то анархо-бланкист Ленин. Объективные условия заставили меньшевиков, вопреки всем их теориям, заключить именно такой революционный, антикадетский блок. Объективные условия, помимо воли и помимо сознания меньшевиков, привели к тому, что диалектическое развитие мирного парламентского боя в первой Думе превратило его в несколько дней в совершенно немирный, непарламентский бой. Не сознанный меньшевиками (благодаря кадетским шорам на их глазах), не заключенный формально политический блок, — выражавшийся в общности желаний и политических ближайших стремлений, в общности средств борьбы за ближайшие политические цели, – этот несознанный «политический блок» превратился силою вещей в «боевое соглашение». И наши мудрецы так растерялись от этой неожиданности, не предусмотренной в плехановских письмах эпохи первой Думы, что закричали: «это не политический блок, а боевое соглашение!».

Потому-то и не годится никуда ваша политика, любезные товарищи, что вы предусматриваете соглашения для такого «боя», который недействителен, фиктивен, лишен решающего значения, и прозевываете условия такого «боя», который всем ходом российской революции выдвигается на сцену с непреодолимою силою, который проистекает даже из условий, на первый взгляд самых что ни на есть мирных, парламентских, конституционных, – проистекает даже из таких условий, которые воспевали думские Родичевы в речах об обожаемом, неответственном монархе.

Вы делаете как раз ту ошибку, в которой зря обвиняете большевиков. Ваша политика не есть боевая политика. Ваш бой не есть действительно-политический бой, а есть игрушечно-конституционный бой, есть парламентский кретинизм. Для «боя», которого могут потребовать условия завтра же, у вас одна линия соглашений, – для «политики» у вас другая линия соглашений. И поэтому вы не годитесь ни для «боя», ни для «политики», а только для роли кадетских подголосков.

У нас в партии много спорят теперь о значении слова «блоки». Один говорит: блок – это общий список. Другой: нет, блок, это – общая платформа. Глупые все эти споры, схоластические. Суть дела ни капли не меняется от того, более тесные или менее тесные соглашения вы назовете блоками. Суть спора вовсе не в том, допустимы ли тесные или нетесные соглашения. Кто думает так, тот погрязает в мелкой и мелочной парламентской технике, забывая политическое содержание этой техники. Суть спора в том, по какой линии должен социалистический пролетариат заключать соглашения с буржуазией, неизбежные, вообще говоря, в буржуазной революции. Большевики могут разойтись между собой в частностях: нужны ли соглашения на выборах с той или иной партией революционной буржуазии, но суть спора между большевиками и меньшевиками совсем не в этом. Суть спора все та же: должен ли социалистический пролетариат в буржуазной революции идти позади либерально-монархической буржуазии или впереди революционно-демократической буржуазии.

Статья «Блок крайней левой» дает массу образчиков того, как сбивается мысль у меньшевиков с политической сути разногласия на пустые мелочи. Тактикой блока автор статьи сам называет (стр. 2, столб. 3) и общую платформу и общий список. И в то же время он утверждает, что мы защищаем «блок» с трудовиками и эсерами, а меньшевики защищают не блок, а только «частичные соглашения» с кадетами. Ведь это же ребячество, любезные товарищи, а не аргументация !

Сравните резолюцию меньшевиков, принятую на Всероссийской конференции, и резолюцию большевиков. Вторая ставит для соглашений с эсерами более тесные условия, чем первая – для соглашений с кадетами. Это неоспоримо, ибо, во-1-х, большевики допустили соглашения только с партиями, борющимися за республику и признающими необходимость вооруженного восстания, а меньшевики допустили соглашения с «оппозиционно-демократическими партиями» вообще. Значит, большевики определили понятие революционной буржуазии ясными политическими признаками, а меньшевики вместо политического определения дали одно технически-парламентское словечко. Республика и вооруженное восстание – определенные политические категории. Оппозиция – термин только парламентский. Этот термин так неясен, что включает и октябристов, и мирнообновленцев, и всех недовольных правительством. Правда, добавка: «демократические» вносит политический момент, но он неопределенен. Под ним разумеются кадеты. А это как раз неправда. Назвать «демократической» монархическую партию, партию, допускающую верхнюю палату, партию, предлагавшую каторжные законы о собраниях и печати, партию, выкинувшую из ответного адреса прямое, равное и тайное голосование, партию, отрицавшую земельные комитеты, выбранные всем народом, – значит обманывать народ. Это – очень резкое слово, но оно справедливо. Меньшевики обманывают народ относительно демократизма кадетов.

Во-2-х, большевики допускают соглашения с буржуазными республиканцами только как «исключение». Меньшевики не требуют того, чтобы блоки с кадетами были лишь исключением.

В-3-х, большевики безусловно запрещают какие бы то ни было соглашения в рабочей курии («ни с какой другой партией»). Меньшевики допускают блоки и в рабочей курии, ибо запрещены здесь только соглашения с группами и партиями, «не стоящими на точке зрения классовой борьбы пролетариата». Это не случайность, ибо на конференции были меньшевики с пролетарско-классовым чутьем, которые спорили против этой нелепой формулировки, но были побиты преобладающим числом меньшевиков. Вышло нечто совершенно неопределенное и туманное, оставляющее полный простор всякому авантюризму. А кроме того, вышла совсем уже скверная для марксиста мысль, будто другая партия, кроме социал-демократической, может быть признана «стоящей на точке зрения классовой борьбы пролетариата».

Ну как же не назвать после этого по меньшей мере ребячеством попытки доказать, что большевики признают более тесный блок с республиканской буржуазией, эсерами, чем меньшевики с монархической, с кадетами??

Совершенно лживое рассуждение о более и менее тесных блоках служит для затушевывания политического вопроса о том, с кем и зачем допустимы блоки. Возьмите «Проект избирательной платформы», напечатанный в № 6 «Социал-Демократа». Этот документ – один из массы тех документов меньшевистской политики, которые доказывают наличность идейного блока меньшевиков с кадетами. Резолюция конференции о необходимых «поправках» к этому проекту избирательной платформы воочию показывает это. Подумайте только: конференции социал-демократов пришлось напоминать своему ЦК, что из нелегального издания нельзя опускать лозунг республики, что нельзя ограничиться общими туманными словами о ходатайстве и борьбе, а необходимо точно назвать и охарактеризовать с пролетарской точки зрения разные партии, что надо указать на необходимость восстания, подчеркнуть классовый характер социал-демократии! Напоминать Центральному Комитету с.-д. партии о необходимости подчеркнуть в первом избирательном воззвании партии ее классовый характер, – только глубокая ненормальность, коренная ошибка во взглядах ЦК могла привести к возможности такого напоминания.

Еще неизвестно, будут ли заключаться у нас и насколько широко практические соглашения с к.-д. А идейное соглашение, идейный блок уже налицо: затушевывание в проекте избирательной платформы различия точки зрения пролетариата и точки зрения либерально-монархической буржуазии. Наоборот, в большевистском проекте обращения к избирателям мы видим указание не только на это различие, но и на различие точки зрения пролетариата и точки зрения класса мелких хозяйчиков.

В вопросе об избирательных блоках именно эта принципиальная, идейная сторона должна быть выдвинута на первый план. Напрасны все попытки меньшевиков оправдаться: мы-де будем самостоятельны во всей избирательной агитации, мы ни в чем не урежем ее и лишь в последнюю минуту вставим своих кандидатов в список к.-д.!

Это – неправда. Мы уверены, конечно, что лучшие из меньшевиков искренне желают этого. Но дело не в их желаниях, а в объективных условиях современной политической борьбы. Эти условия вызывают то, что каждый шаг меньшевиков в их избирательной кампании уже загрязнен кадетизмом, уже характеризуется затемнением точки зрения с.-д. Мы показали это на примере проекта избирательной платформы и покажем сейчас на целом ряде других документов и рассуждений.

Главный довод меньшевиков – черносотенная опасность. Первая и основная фальшь этого довода: с черносотенной опасностью нельзя бороться кадетской тактикой и кадетской политикой. Суть этой политики – примирение с царизмом, то есть с черносотенной опасностью. Первая Дума достаточно показала, что кадет не борется с черносотенной опасностью, а говорит невероятно подлые речи о невиновности и неответственности монарха, заведомого вождя черносотенцев. Поэтому, проводя в Думу кадетов, меньшевики не только не борются с черносотенной опасностью, а, напротив, затуманивают глаза народу, затемняют действительное значение черносотенной опасности. Бороться с черносотенной опасностью посредством проведения в Думу кадетов, это все равно, что бороться с погромом посредством речи лакея Родичева: «дерзость – считать монарха ответственным за погром».

Второй грех ходячего довода – молчаливая уступка социал-демократом кадету гегемонии в демократической борьбе. Почему при раздроблении голосов, обеспечивающем победу черносотенца, мы будем виноваты в том, что не вотировали за кадета, а не кадет будет виноват в том, что не вотировал за нас?

– Мы в меньшинстве, – отвечают проникшиеся христианским смирением меньшевики. – Кадетов больше. Кадеты не могут же объявить себя революционерами.

– Да! Но это не довод за то, чтобы с.-д. объявляли себя кадетами. Нигде в мире при половинчатом исходе буржуазной революции не было и быть не могло, чтобы с.-д. оказывались в большинстве против буржуазных демократов. И везде, во всех странах, первое самостоятельное выступление с.-д. в избирательной кампании встречалось воплем и воем либералов, обвинявших социалистов в пособничестве черносотенцам.

Мы очень спокойно встречаем поэтому обычный возглас меньшевика: большевики проводят черносотенцев. Всем социалистам кричали это все либералы. Отказываясь от борьбы с к.-д., вы оставляете под идейным влиянием кадетов массы пролетарского и полупролетарского элемента, который способен пойти за с.-д. Не сегодня, так завтра, вам, если вы не перестанете быть социалистами, придется пойти в самостоятельный бой, несмотря на черносотенную опасность. А сегодня легче и нужнее сделать правильный шаг, чем завтра. В 3-ю Думу (если она будет созываться после второй) вам еще труднее будет порвать блок с к.-д., вы еще больше запутаетесь в противоестественных отношениях к предателям революции. А действительная черносотенная опасность, повторяем, – вовсе не черные мандаты в Думе, а погромы, военно-полевые суды. С этой действительной опасностью вы затрудняете борьбу народу, надевая ему на глаза кадетские шоры.

Третья фальшь ходячего довода: неправильная оценка Думы и ее роли. В прелестной статье «Блок крайней левой» меньшевики должны были признать, в опровержение своих обычных уверений, что суть дела не в технических соглашениях, а именно в коренном политическом различии двух тактик.

В этой статье читаем:

«Тактика «блока», сознательно или бессознательно, рассчитана на то, чтобы в будущей Думе образовалось сплоченное революционное меньшинство со стертой с.-д-ой окраской, которое вело бы систематическую войну с думским большинством так же, как и с правительством, и, в известный момент, опрокинувши Думу, провозгласило бы себя временным правительством. Тактика частичных соглашений направлена к тому, чтобы использовать по возможности Думу, как целое, т. е. думское большинство, для борьбы с самодержавным строем, сохраняя при этом в Думе все время крайнюю позицию самостоятельной с.-д-ой фракции».

Насчет «стертой окраски» мы уже показали, что именно меньшевики повинны в этом, и в выборах в рабочей курии, и в более свободном допущении блоков, и в идейном подмене социал-демократизма кадетизмом. Насчет «провозглашения» временного правительства точно так же смешно утверждение меньшевиков, забывающих, что дело не в провозглашении, а во всем ходе и в успехе восстания. Временное правительство, не являющееся органом восстания, есть пустое слово или пустая авантюра.

Но, по существу вопроса, меньшевики нечаянно сказали святую истину в приведенной цитате. Действительно, все сводится именно к тому, жертвуем ли мы ради «сплошной» либеральной Думы («Дума в целом») самостоятельностью с.-д. избирательной кампании или нет? Действительно, для большевиков важнее полная самостоятельность избирательной кампании, полная (а не полукадетская) социал-демократичность нашей политики и нашей фракции. А для меньшевиков важнее сплошная кадетская Дума с большим числом полукадетски прошедших с.-д. Два типа Думы: 200 черных, 280 к.-д., 20 с.-д. или 400 к.-д. и 100 с.-д. Мы предпочитаем первый тип и считаем ребячеством принимать за устранение черной опасности устранение черных из Думы.

Для нас линия везде одна: и в бое выборном, и в бое думском, и в бое уличном – с оружием в руках. Везде: с.-д. с революционной буржуазией против предателей кадетов. А меньшевики «думский» бой ведут вместе с кадетами (поддержка Думы в целом и кадетского министерства), а на случай восстания меняют политику и заключают «не политический блок, а боевое соглашение». Поэтому прав был тот большевик, который сказал на конференции: поддержав блоки с к.-д., бундовцы контрабандой провезли поддержку кадетского министерства.

Выписанная нами цитата – превосходное подтверждение того, как блоки с кадетами превращают в пустую фразу хорошие слова меньшевистской резолюции о лозунгах в избирательной кампании: «организовать силы революции внутри Думы» (а не организовать придаток к кадетам, дезорганизуя действительные силы революции?), – «обнаружить бессилие Думы» (а не скрыть от масс бессилие кадетов?), – «разъяснять массам иллюзорность надежд на мирный исход борьбы» (а не укреплять в массах влияние плодящей иллюзии партии к.-д.?).

И кадетская печать превосходно учла политическое значение меньшевистских блоков с к.-д. Мы сказали выше: позади либералов или впереди революционеров. Мы сошлемся в подтверждение этого на нашу политическую прессу.

Найдете ли вы сколько-нибудь серьезные и массовые подтверждения того, что большевики идут позади буржуазных революционеров, в зависимости от них? Смешно и говорить об этом. Вся печать российская показывает наглядно, и все враги революционеров признают, что именно большевики ведут самостоятельную политическую линию, увлекая за собой отдельные группы и лучшие элементы буржуазных революционеров.

А буржуазные оппортунисты? Они обладают вдесятеро большей печатью, чем все с-д. и с.-р. вместе. И именно они самостоятельно ведут политическую линию, превращая меньшевиков и энесов в простые подголоски.

Из резолюций меньшевиков вся кадетская печать приводит только места о блоках и опускает «бессилие Думы», «организацию сил революции внутри Думы» и прочие вещи. Кадеты не только опускают эти вещи, но прямо бранят их, говоря то о «фразах», то о «непоследовательности» меньшевиков, то о «невыдержанности лозунгов меньшевизма», то о «пагубном влиянии большевиков на меньшевиков».

Что это означает? Это означает, что независимо от нашей воли, вопреки желаниям лучших из меньшевиков, политическая жизнь всасывает их кадетское дело и отбрасывает их революционные фразы.

Кадет кладет себе в карман помощь меньшевиков, треплет Плеханова по плечу за проповедь блоков и тут же, презрительно, грубо, как обожравшийся награбленной прибылью купец, кричит: мало этого, гг. меньшевики! надо еще идейное сближение! (смотри статьи «Товарища» по поводу письма Плеханова), – мало этого, гг. меньшевики, надо еще прекратить или во всяком случае изменить полемику! (смотри лево-кадетский «Век», передовую о резолюциях нашей конференции). Я уже не говорю о «Речи», которая просто обрывает тоскующих по кадетам меньшевиков, заявляя: «мы идем в Думу законодательствовать», а не революцию делать!

Бедные меньшевики, бедный Плеханов! Их любовные послания к кадетам прочтены с удовольствием, но их еще не пускают дальше передней.

Взгляните на выступление Плеханова в буржуазной, кадетской газете «Товарищ». С каким восторгом встретили его г. Прокопович и г-жа Кускова, те самые, которых Плеханов в 1900 году изгнал из с.-д. партии за попытки ее буржуазного развращения. Теперь Плеханов принял тактику знаменитого прокоповичевского и кусковского «Credo», – и бернштейнианцы нагло посылают ему воздушные поцелуи, крича: мы, буржуазные демократы, всегда говорили это!

А Плеханову, чтобы попасть в кадетскую переднюю, пришлось перед всем народом отречься от своих вчерашних заявлений.

Вот вам факты.

В № 6 «Дневника», в июле 1906 г., после разгона Думы, Плеханов писал, что партии, которые участвуют в движении, должны столковаться. Для того, чтобы вместе бить, надо предварительно сговориться. «Партии, враждебные нашему старому порядку, должны… согласиться между собой насчет основной идеи этой пропаганды. А после разгона Думы такой идеей может служить только идея учредительного собрания»…

…«Только» идея учредительного собрания. Таков был план политического блока и боевого соглашения у Плеханова в июле 1906 г.

Через пять месяцев, к ноябрю 1906 г., Плеханов изменяет линию соглашения. Почему? Неужели изменилось с тех пор взаимоотношение партий, требующих учредительного собрания и не требующих его?

Кадеты с тех пор, по общему признанию, ушли еще дальше вправо. И Плеханов идет в кадетскую печать, умалчивая об учредительном собрании, о котором запрещено говорить в либеральных передних.

Неужели не очевидно, что этот социал-демократ поскользнулся?

Но этого мало. В том же № 6 «Дневника» Плеханов говорил прямо о кадетах. Плеханов разъяснял тогда (это было так давно, давно!) корыстно-классовый характер кадетского недоверия к идее учредительного собрания. Плеханов писал тогда о кадетах буквально следующее:

«Кто откажется от пропаганды этой идеи (учредительного собрания) под тем или другим предлогом, тот даст ясно понять, что он, в сущности, и не ищет достойного ответа на действия г. Столыпина и Ко, что он, хотя бы и скрепя сердце, примиряется с этими действиями; что он восстает против них только на словах, только для вида» (курсив наш).

Отправившись теперь в кадетскую газету, Плеханов проповедь блока избирательного начал с осуществления блока идейного. В кадетской газете Плеханов не захотел сказать народу, что кадеты примиряются с столыпинской шайкой, что они восстают только для вида.

Почему не захотел Плеханов в ноябре 1906 г. повторить сказанное им в июле 1906 г.?

* * *

Вот что значит «технические» блоки с к.-д., и вот почему мы ведем беспощадную борьбу с допускающими эти блоки социал-демократами.

Не рано ли ликуете, господа кадеты? Без блоков будут выбирать с.-д. на Кавказе и на Урале, в Польше и Латышском крае, в Московской центральной области и, вероятно, в Питере.

Никаких блоков с кадетами! Никакого примирения с теми, кто примиряется с столыпинской шайкой!

«Пролетарий» № 8, 23 ноября 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Борьба с кадетствующими с.-д. и партийная дисциплина

Допущение блоков с кадетами окончательно определило физиономию меньшевиков, как оппортунистического крыла рабочей партии. Против блоков с кадетами мы развертываем и должны развернуть самую широкую и самую беспощадную идейную борьбу. Эта борьба всего лучше воспитает и сплотит массы революционного пролетариата, которые в нашей самостоятельной (не на словах только, а на деле, т. е. без блоков с кадетами) избирательной кампании получат новый материал для развития своего классового самосознания.

Возникает вопрос, как совместить эту беспощадную идейную борьбу с партийной дисциплиной пролетариата. Вопрос этот надо прямо поставить и сразу же выяснить вполне, чтобы не было никаких недоразумений и никаких колебаний в практической политике революционной социал-демократии.

Рассмотрим сначала принципиальную, затем практическую, непосредственно всех интересующую, сторону этого вопроса.

Принципиально мы уже не раз определяли наш взгляд на значение дисциплины и на понятие дисциплины в рабочей партии. Единство действий, свобода обсуждения и критики, — вот наше определение. Только такая дисциплина достойна демократической партии передового класса. Сила рабочего класса – организация. Без организации масс пролетариат – ничто. Организованный, он – все. Организованность есть единство действия, единство практического выступления. Но, разумеется, всякие действия и всяческие выступления ценны лишь потому и постольку, поскольку они двигают вперед, а не назад, – поскольку они идейно сплачивают пролетариат, поднимая его, а не принижая, не развращая, не расслабляя. Безыдейная организованность – бессмыслица, которая на практике превращает рабочих в жалких прихвостней власть имущей буржуазии. Поэтому без свободы обсуждения и критики пролетариат не признает единство действий. Поэтому сознательные рабочие никогда не должны забывать, что бывают такие серьезные нарушения принципов, которые делают обязательным разрыв всяких организационных отношений.

Чтобы какой-нибудь литературный наездник не перетолковал моих слов, я перейду сейчас же от общей к конкретной постановке вопроса. Не требует ли допущение с.-д-ами блоков с кадетами полного разрыва организационных отношений, т. е. раскола? Мы думаем, что нет, и все большевики так думают. Во-1-х, меньшевики только еще становятся, нетвердо и неуверенно, на путь практического оппортунизма en grand. Еще не высохли чернила, которыми Мартов писал свое отречение от допускавшего блоки с к.-д. Череванина, – писал в те времена, когда из Женевы не было еще дано кадетского пароля. Во-2-х, – и это еще гораздо важнее, – объективная обстановка современной борьбы пролетариата в России такова, что она толкает с непреодолимой силой к определенным решительным шагам. Пойдет ли революция к большому подъему (как думали мы) или к полному упадку (как думают, боясь сказать это, некие с.-д.), – в обоих случаях тактика блоков с к.-д. разлетится в прах неизбежно и в не очень далеком будущем. Не впадая в интеллигентскую нервозность, мы обязаны поэтому сохранить теперь партийное единство, полагаясь на выдержку революционного пролетариата, на его здоровый классовый инстинкт. В-З-х, наконец, практически в настоящей избирательной кампании решение меньшевиков и ЦК в пользу блоков не связывает местных организаций и не навязывает всей нашей партии в целом этой позорной тактики блоков с к.-д.

Теперь о конкретной постановке вопроса. Насколько обязательны решения всероссийской конференции РСДРП? – и директивы ЦК? – и насколько автономны местные организации партии?

Эти вопросы вызвали бы, несомненно, нескончаемые споры в нашей партии, если бы сама конференция не разрешила их. Все члены конференции были согласны в том, что ее решения необязательны и никого ни в чем не связывают, ибо конференция – учреждение совещательное, а не решающее. Делегаты ее не выбраны демократически, а подобраны Центральным Комитетом от указанных им организаций в указанном им числе. Поэтому большевики, латыши и поляки на конференции не тратили время на отделку меньшевистской резолюции о блоках, не вырабатывали компромиссов (вроде признания бойкота правильным наряду с допущением блоков с монархической буржуазией!), а прямо противопоставили свою платформу, свои лозунги, свою тактику избирательной кампании. Именно такое поведение большевиков и было безусловно необходимо на совещательной конференции, которая должна была не заменять съезд, а подготовить его, – не разрешить вопроса, а ярче и точнее поставить вопрос, – не закрыть, не затушевать внутрипартийную борьбу, а направить ее, сделать более цельной и более идейной.

Пойдем дальше. Постановления конференции становятся (с теми или иными изменениями) директивами ЦК. Директивы ЦК обязательны для всей партии. В каких пределах обязательны они по данному вопросу?

Разумеется, в пределах постановлений съезда и в пределах признанной съездом автономии местных организаций партии. Об этих пределах споры опять могли бы быть нескончаемы и неразрешимы (ибо резолюция Объединительного съезда запрещает всякие блоки с буржуазными партиями в избирательной кампании), – если бы конференция не приняла, с согласия и меньшевиков, и большевиков, и членов ЦК, одной из своих наименее каучуковых резолюций. Отсутствие фракционных делений при голосовании этой резолюции – один из важных залогов единства и боевой способности рабочей партии. Вот текст этой резолюции:

«Конференция выражает свое убеждение, что в пределах одной и той же организации для всех ее членов обязательно проводить все касающиеся избирательной кампании решения, принятые компетентным органом местных организаций, в пределах общих директив ЦК, причем ЦК может запрещать местным организациям выставлять не чисто социал-демократические списки, но не должен обязывать их выставлять не чисто социал-демократические списки» {73} .

Подчеркнутые нами места устраняют бесконечные споры и, можно надеяться, устранят нежелательные и опасные трения. Общие директивы ЦК не могут выйти за пределы признания блоков с к.-д. допустимыми. Все с.-д. без различия фракций объявили при этом, что блоки с к.-д. все же нечто не очень приличное, ибо запрещать их мы все Центральному Комитету предоставляли, а предписывать их не предоставляем.

Вывод ясен. Перед партией две платформы. Одна – 18-ти делегатов конференции, меньшевиков и бундовцев. Другая – 14-ти делегатов, большевиков, поляков, латышей. Компетентные органы местных организаций вольны выбирать, видоизменять, дополнять, заменять эти платформы новыми. После решения компетентных органов мы все, члены партии, действуем как один человек. Большевик в Одессе должен класть в урну бюллетень с именем кадета, хотя бы даже большевика при этом тошнило. Меньшевик в Москве должен класть в урну бюллетень с именами одних только с.-д., хотя бы его душа и тосковала по кадетам.

Но выборы еще не завтра. Пусть же сплачиваются теснее все революционные с.-д. и развертывают самую широкую, самую беспощадную идейную борьбу против блоков с кадетами, тормозящих революцию, расслабляющих пролетарскую классовую борьбу, развращающих гражданское сознание масс!

«Пролетарий» № 8, 23 ноября 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Как армавирские социал-демократы ведут избирательную кампанию?

На выборах в первую Думу армавирские с.-д. заключали блоки с кадетами. Об этом писала в свое время «Волна», резко порицая армавирцев. По этому поводу писал тогда в Армавир и ЦК нашей партии, ставя на вид тамошним товарищам нарушение ими директивы Объединительного съезда.

Теперь у армавирских товарищей есть, должно быть, практический опыт насчет того, что значат блоки с кадетами. По крайней мере в их новейшей партийной литературе они не только не проповедуют блоков с кадетами, а, напротив, говорят о кадетах всю правду прямиком. Мы не станем придираться к литературной форме армавирских изданий, это было бы мелочно и мелко. Мы приведем только рельефные места, показывающие тактику армавирцев.

Перед нами № 1 газеты «Армавирский Пролетарий», издание Армавирского комитета РСДРП, помеченное октябрем 1906 г. и вышедшее в 5000 экземпляров.

В передовой статье читаем:

«Пусть кадеты, купцы, чиновники, помещики, либералы танцуют под дудку правительства, пролетариат не пойдет на поклон и примирение».

В следующей статье, специально посвященной призыву готовиться к выборам, говорится:

«Сплотитесь, голосуйте, берите Думу! Довольно посидели на бархатных креслах Таврического дворца бары-кадеты. Пора мозолистым рукам рабочих вышвырнуть этих болтунов и дармоедов!»

«Торопитесь обеспечить свое пролетарское место в Думе, чтобы из кадетской говорильни сделать ее революционным полем битвы с палачом народа, проклятым самодержавием».

В листке «К избирателям», помеченном ноябрем 1906 года и изданном в 3000 экземпляров, Армавирский комитет пишет:

«Понял народ, что только силой да властью возьмет он то, что не дает ему добровольно коченеющее самодержавие, что не дала ему безвластная кадетская Дума… Поведем чрез нее, через эту Думу, свою революцию, введем в лице своих депутатов в Таврический дворец народную мощь, разложим в новой Думе руками своих депутатов жаркий костер революционного пламени и раздуем его бурным дыханием всей пролетарской и революционной России. В новую Думу, в новую Думу! !

…Товарищи и граждане! Наша будущая Дума не будет черносотенной, не будет и кадетской – она будет пролетарской и крестьянской – нашей полновластной Думой».

Повторяем, было бы мелочно придираться к форме или к частностям этих обращений.

Важен их дух. Важна самостоятельная политика армавирских с.-д., прошедших через чистилище блоков с говорунами и дармоедами.

Вот вам надежды на с.-д., господа из «Речи» и «Товарища», из «Века» и «Русских Ведомостей»! Вот вам «опасность слева», о которой обмолвилась на днях «Речь»!

На борьбу же, все революционные с.-д.! На борьбу против блоков с кадетами! Товарищи меньшевики пройдут, подобно армавирцам, через чистилище блоков с оппортунистами буржуазии и вернутся к революционной социал-демократии.

«Пролетарий» № 8, 23 ноября 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Кого выбирать в Государственную Думу?

{77}

Социал-демократия и трудовые партии

Новое сенатское разъяснение

В обстановке сколько-нибудь открытой политической борьбы жизнь дает замечательно быстро и замечательно яркую проверку всякого тактического шага. Не все еще делегаты всероссийской конференции РСДРП успели, вероятно, добраться до своих мест и дать отчет партийным организациям, как спорный вопрос о блоках с к.-д. получил совсем новое освещение. А этот вопрос стоит теперь в центре всех политических вопросов дня.

На конференции РСДРП не возникало ни у кого из делегатов даже мысли о том, чтобы с.-д. могли хоть сколько-нибудь ослаблять или даже вообще видоизменять свои самостоятельные тактические лозунги в избирательной кампании. Формально, в резолюции, предложенной Центральным Комитетом партии и принятой 18-ю голосами против 14 (большевики, поляки, латыши), полная самостоятельность платформы и лозунгов РСДРП поставлена во главу угла. Никакие сколько-нибудь постоянные союзы с другими партиями на почве какого бы то ни было «смягчения» нашей платформы безусловно не допускаются. И весь спор между правым и левым крылом с.-д. шел исключительно о том, выдерживают ли на деле правые с.-д. эту принципиальную позицию? не впадают ли они в противоречие с ней, допуская блоки с к.-д.? не является ли искусственным, фиктивным, только словесным разграничение «технических» и идейных соглашений?

Но… должно быть, и в нашей партии, т. е. в ее реальной «конституции», есть учреждение вроде сената, есть возможность путем сенатских разъяснений превращать партийные «законы», решения официальных органов партии, в их прямую противоположность. Новое сенатское разъяснение постановлений РСДРП явилось, как и следовало ожидать, из Женевы. Напечатано было оно в кадетской газете «Товарищ» в виде «Гласного ответа» (совсем как у Лассаля!) Г. Плеханова одному читателю этой газеты, «не считающему себя ни буржуа, ни социал-демократом». Наш партийный почти-Лассаль поспешил на помощь читателю газеты, которая является фактически органом ренегатов социал-демократии.

Читатель «Товарища» спрашивал Г. Плеханова, между прочим, о том, «какова могла бы быть, по его мнению, общая избирательная платформа левых и крайних левых партий». Г. Плеханов ответил: «на этот вопрос нет и не может быть другого ответа, кроме этих двух слов: полновластная Дума».

«Нет и не может быть другого ответа»… Этим словам нашего почти-Лассаля суждено, вероятно, стать «историческими», по крайней мере в гоголевском смысле этого слова. Г. Плеханов соблагоизволил в свое время выслушать доклад о том, что существует некий ЦК РСДРП, что собирается какая-то всероссийская конференция этой партии, что и ЦК и эта конференция вырабатывают свой ответ на вопросы, интересующие не только г-жу Кускову и г-на Прокоповича, нынешних сотрудников Г. Плеханова, но и социалистических рабочих России. Нисколько не смущаясь этим, Г. Плеханов провозгласил: «нет и не может быть другого ответа, кроме моего». И эти высокомилостивые слова печатаются в кадетской газете как раз в такой момент, когда вся читающая Россия знает уже другой ответ, данный всеми представителями и областных учреждений и центрального учреждения всей Российской с.-д. рабочей партии.

«История» получается, поистине, из числа таких, героем которых бывал не раз Ноздрев.

Но перейдем к существу единственного в своем роде и неподражаемого ответа нашего неподражаемого Г. Плеханова.

Прежде всего, мы видим, что он не допускает даже и мысли о возможности соглашений на первой стадии без общей избирательной платформы. Нам, большевикам, этот взгляд чрезвычайно нравится. Меньшевикам, признавая это, Г. Плеханов оказывает медвежью услугу. Мы постоянно указывали на конференции, в спорах с меньшевиками и бундовцами, а также и в № 8 «Пролетария», что соглашения на первой стадии не могут не повлиять на наше партийное выступление перед массами, что, следовательно, эти соглашения неминуемо и неизбежно, вопреки нашим желаниям и планам, получат окраску известного идейного сближения, известного затемнения, ослабления, притупления политической самостоятельности с.-д. Г. Плеханов, со свойственными ему ловкостью и партийным тактом, поддержал нашу атаку против меньшевиков. Он прямо признал даже больше того, на чем мы настаивали, признав общую платформу, т. е. прямой идейный блок с к.-д.

Оказывается, что не только в российском государстве, но и в Российской социал-демократической рабочей партии сенатские разъяснения компрометируют того, в чью пользу они пишутся.

Далее. Пусть вдумается читатель в непосредственный смысл плехановского «кадетско-социал-демократического» лозунга: «полновластная Дума», – независимо от отношения к нему разных партий. Слова «полновластная Дума» означают требование полновластия Думы. Какой Думы? Очевидно, той, в которую теперь будут выбирать депутатов, на основании закона 11 декабря и сенатских разъяснений, российские граждане. Для этой Думы Г. Плеханов предлагает требовать полновластия. Очевидно, он убежден, что эта Дума не будет черносотенной, ибо для черносотенной Думы он не мог бы требовать полновластия. Выставлять лозунг: «полновластная Дума» и в то же время кричать о серьезной опасности черносотенной Думы значит побивать самого себя. Это значит подтверждать мнение большевиков, что серьезной опасности черносотенной Думы на деле нет, и что кадеты выдумывают или преувеличивают в отдельных случаях эту опасность в своих корыстных целях, именно, чтобы ослабить у рабочих и у всей революционной демократии веру в собственные силы, чтобы отстранить от партии к.-д. действительно грозящую ей «опасность слева». Сама «Речь», официальный орган к.-д., признала эту опасность в отчете кадетов о положении выборной кампании в Петербургской губернии.

Перейдем к действительному политическому содержанию плехановского лозунга. Изобретатель его в восторге от него. «Эта общая формула, – пишет он, – в своем алгебраическом виде совершенно точно выражает самую насущную теперь и для левых и для крайних левых политическую задачу», позволяя сохранить, без урезок, всю полноту всех остальных своих требований. «Кадеты не могут представлять себе полновластную Думу так, как должны представлять ее себе социал-демократы. Но и тем и другим нужна полновластная Дума. Поэтому и те и другие обязаны бороться за нее».

Из этих слов Плеханова ясно, что он сам сознает неизбежность различного понимания этого лозунга кадетами и социал-демократами. Лозунг один, «общий», но кадеты не могут «представлять себе» значение этого лозунга так, как социал-демократы.

Спрашивается, для чего же тогда общий лозунг? и для чего вообще выставлять перед массой лозунги и платформы?

Для того ли, чтобы соблюсти благовидную внешность? чтобы прикрыть нечто, не подлежащее разъяснению перед массами? чтобы за спиной народа проделать парламентский маневр, сулящий всякие выгоды? или для того, чтобы поднять классовое самосознание масс и действительно уяснить им их настоящие политические задачи?

Всем и каждому известно, что буржуазные политиканы везде и всегда выставляют перед народом всякие лозунги, программы и платформы для обмана народа. Буржуазные политиканы всегда называют себя, особенно перед выборами, и либералами, и прогрессистами, и демократами, и даже «радикалами-социалистами», только для того, чтобы заполучить голоса и обмануть народ. Это – безусловно всеобщее явление всех капиталистических стран. Маркс и Энгельс даже говорили поэтому о буржуазных депутатах, die das Volk vertreten und zertreten, – что они представляют народ и подавляют его посредством своих депутатских полномочии.

И вот «старейший» русский социал-демократ, основатель социал-демократии, для первой общепартийной избирательной кампании выставляет платформу, которую заведомо будут толковать кадеты в одном, социал-демократы в другом смысле! Что это? Как это?

Ведь если к.-д. и с.-д. не могут одинаково представлять себе полновластную Думу, – значит, и в широких народных массах не может быть одинакового представления о ней, ибо и к.-д. и с.-д. выражают известные интересы тех или иных классов, известные стремления или предрассудки их. Плеханов, очевидно, считает кадетское представление о полновластной Думе неправильным, а всякое неправильное представление о политических задачах вредно народу. Следовательно, Плеханов выставляет лозунг в такой форме, которая заведомо приносит вред народу, оставляя неразъясненным и прикрытым некоторое неправильное представление. Говоря просто и прямо, это значит обманывать рабочих и весь народ ради видимости единства к.-д. и с.-д.

В чем состоит неправильность представления кадетов о полновластной Думе? Плеханов умалчивает об этом. Это умолчание, во-первых, доказывает, что Плеханов пользуется избирательной кампанией (выставление избирательной платформы есть уже шаг избирательной кампании) не для развития сознания народа, а для затемнения его. А, во-вторых, это умолчание подрывает всякий смысл у плехановского вывода: «и к.-д. и с.-д. нужна полновластная Дума». Это просто прикрытая словесными изворотами бессмыслица: сказать, что двум разным партиям нужна одна и та же вещь, понимаемая ими различно! Значит, не одна и та же: первый встречный поймает Плеханова на логическом промахе. Можно, пожалуй, назвать и самодержавную монархию и демократическую республику буквой «а» и сказать, что разные партии вольны подставлять различные арифметические величины под эту общую алгебраическую формулу. Это будет чисто плехановской логикой или, вернее, плехановской софистикой.

По существу дела, Плеханов говорит прямую неправду, будто и к.-д. и с.-д. нужна полновластная Дума или еще более: полновластное народное представительство, о котором идет речь все время во второй половине его статьи. Полновластное народное представительство есть учредительное собрание, и притом учредительное собрание, существующее не рядом с монархом, а по низвержении царского правительства. Если Плеханов забыл эту простую истину, то мы посоветуем ему прочитать программу РСДРП и особенно последний абзац ее, где как раз об этом говорится.

Кадетам не нужно такое, действительно полновластное народное представительство, оно опасно им и губительно для представляемых ими интересов. Оно исключает любезную их сердцу и дорогую для буржуазного кармана монархию. Оно лишает их надежды на выкуп за помещичьи земли. Это до такой степени верно, что даже Плеханов в № 6 своего «Дневника» говорил о корыстно-классовом недоверии к.-д. к идее учредительного собрания, о том, что, боясь учредительного собрания, кадеты примиряются со столыпинской шайкой.

В № 8 «Пролетария» мы уже процитировали эти места из № 6 «Дневника» Плеханова, указав, что Плеханов должен теперь отрекаться от своих вчерашних заявлений. Фраза его: «и кадетам нужна полновластная Дума» есть именно такое отречение от своих слов.

Из основной неправды Плеханова вытекает с логической неизбежностью ряд других. Неправда, что «полновластное народное представительство само есть предварительное условие осуществления всех остальных… требований всех передовых партий», что «без него ни одно из этих требований не осуществится», что борьба левых и крайних левых начнется тогда, когда «оно (полновластное народное представительство) будет налицо». Полновластное народное представительство есть завершение революции, доведение ее до конца, есть полная победа ее. А кадеты хотят приостановить революцию, прекратить ее уступочками и прямо говорят это. Внушая рабочим и всему народу веру в то, что кадеты способны бороться за полную победу революции, Плеханов трижды обманывает народные массы.

«У нас есть пока только полновластный г. Столыпин», пишет Плеханов. Не знаем, обмолвка ли это или тоже подделка под кадетов («полновластная Дума = царская Дума с назначенными царем министрами из думского большинства»), или увертка цензуры ради? Столыпин не только не полновластен, а совершенно ничтожный лакей царя и царской придворной шайки черносотенцев. Если Плеханова не убедили в этом думские разоблачения о погромах, то пусть почитает либеральные газеты о всемогущем влиянии «Союза русского народа».

«Теперь, – говорит Плеханов, – и левые и крайние левые партии обязаны вместе выступать против тех, которые не хотят полновластного, а, пожалуй, и вовсе никакого, народного представительства».

Следовательно, обязаны выступать против кадетов, которые не хотят полновластного народного представительства.

Плеханов благополучно побил самого себя, показав нам, под видом борьбы с доктринерством, образец самого худшего, иезуитского, доктринерства. С точки зрения фракционной, большевики могли бы радоваться его выступлению, ибо сильнее удара меньшевистской тактике нельзя бы себе и представить. Как члены единой РСДРП, мы испытываем ощущение стыда от выступления Г. Плеханова.

Официальный орган к.-д. «Речь» ответил Плеханову так, что самые кроткие с.-д. излечатся теперь, пожалуй, от своих оппортунистических иллюзий. Первый ответ «Речи», передовая в № 226 (25 ноября), есть сплошное издевательство над протянувшим руку Плехановым, и притом издевательство со стороны либерала, не забывшего нападений Плеханова и его коллег в «Искре» на оппортунизм либералов. «И в данном случае, – писал, смеясь над Плехановым, орган к.-д., – г. Плеханов употребляет заслуживающее всякого уважения и признания усилие, чтобы сдвинуть своих товарищей немножко вправо с самой правой из занятых ими позиций». Но… но мы все же должны возражать.

И возражения кадета есть типичный ответ фабриканта рабочему, который обратился к нему с просьбой, отделившись от товарищей рабочих, обращающихся сообща с требованием, подкрепленным стачкой. – Ты пришел с просьбой? Хвалю. Но что мне толку от тебя, если твои неразумные коллеги поступают не по-твоему? Что мне толку от тебя, если ты не договариваешь до конца? Полновластная Дума? Как же! Стану я компрометировать себя в глазах людей порядка. Надо сказать: министерство из думского большинства. Тогда мы согласимся на общую платформу вместе с с.-д.!

Таково содержание ответа «Речи», пересыпанного тонкими насмешками и над наивной «алгеброй» Плеханова и над тем, что он в ноябре 1904 г. был в руководящей коллегии с.-д. (Плеханов был тогда членом редакции ЦО и председателем верховного «Совета» РСДРП), коллегии, отказавшейся от «знаменитого парижского соглашения» с буржуазной демократией. Тогда был как раз «алгебраический знак», иронизирует «Речь», именно: «демократический режим». Мы понимали под этим конституционную монархию. Эсеры, пошедшие на соглашение, демократическую республику. Вы отказались тогда, Г. В. Плеханов! Вы поумнели теперь? Мы, кадеты, хвалим вас, но для дела вы должны пойти еще вправо.

И «Речь» признается открыто, что к.-д. с лозунгом «учредительное собрание» тоже водили за нос народ. Мы, к-д., хотели учредительного собрания «с сохранением прерогативы (т. е. прав) монарха», а вовсе не республиканского учредительного собрания. Нам выгодно было привлекать сочувствие масс этим обманом, но теперь нам важнее привлечь сочувствие царской шайки. Поэтому долой «опасный», «двусмысленный», «безнадежный», «льстящий вредным революционным иллюзиям» лозунг «полновластная Дума». Мы требуем от с.-д. их прежнего, цекистского, лозунга: поддержка министерства из думского большинства, и притом «с последствиями», вытекающими из этого лозунга. А последствия эти – не ослаблять, а усиливать (sic!) кадетское большинство в Думе.

И в следующем номере «Речи» редакционная статья специально разъясняет черносотенной царской шайке (под видом разъяснения вопроса Плеханову), что кадетам не нужна «полновластная» Дума. Объявить Думу полновластной есть государственный переворот. На это кадеты никогда не пойдут. «К полновластной Думе мы, кадеты, нисколько не стремимся и не обязаны стремиться». «Неужели г. Плеханов, вопреки своей обычной прозорливости, не извлек из хода событий» этого урока?

Да, насмешка кадетов над обычной прозорливостью Плеханова попала не в бровь, а в глаз. Из всего хода событий русской революции Плеханов не научился понимать кадетов. Он наказан поделом, наказан тем, что кадеты с презрением отвергли руку, протянутую социал-демократом, действовавшим независимо от своей партии и вопреки ее воле.

Ответ «Речи» Плеханову имеет также общее политическое значение. Кадеты правеют не по дням, а по часам. Они не стесняясь говорят, что войдут в сделку с черносотенной монархией и разобьют «вредные революционные иллюзии».

Рабочие всей России, мы уверены, извлекут для себя не мало пользы из этого урока. Вместо блоков с к.-д. они пойдут на самостоятельную избирательную кампанию, перетянут к себе революционную буржуазию и столкнут окончательно в яму политического предательства шайку буржуазных политиканов, надувающих народ фразерством о «народной свободе» !

«Пролетарий» № 9, декабря 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Кризис меньшевизма

Рабочий съезд и слияние с эсерами (заметка)

Как известно уже нашим читателям из № 9 «Пролетария», меньшевик Ю. Ларин высказывается в своей брошюре за беспартийный рабочий съезд и за слияние социал-демократической партии с эсерами, п. п. с. и вообще со всеми «социалистическими» партиями. При этом Ю. Ларин сам указывает, что число членов в партии эсеров неизвестно. Социалисты-революционеры, по его словам, считают 50–60 тыс. членов в своей партии. Допуская тут преувеличение, Ю. Ларин говорит, что меньше 30 тыс. членов нельзя считать у эсеров.

Мы не знаем, откуда взял Ларин цифру 50–60 тыс. Источника он не указывает. В эсеровской литературе мы таких «данных» не встречали. Единственные изданные полностью протоколы первого съезда партии эсеров (в декабре 1905 г.) не содержат никаких данных о числе членов с.-р. партии. Таких данных и не могло быть, ибо выборы на партийный съезд всеми членами партии и притом пропорционально определенному числу членов партии никогда никакой партией кроме социал-демократической в России не производились. Только социал-демократическая партия провозгласила этот принцип в ноябре 1905 г. в газете «Новая Жизнь» от имени ЦК большевиков, причем Всероссийская конференция большевистских организаций в декабре 1905 г. состояла уже из представителей, выбранных по одному от каждых 300 членов партии. Впервые на Объединительном (Стокгольмском) съезде РСДРП было применено представительство на указанных началах по отношению ко всей партии, причем контролирующим (до известной степени) элементом был состав Организационного комитета по созыву съезда: поровну от двух борющихся фракций, большевиков и меньшевиков.

Итак, остается совершенно неизвестным, откуда взял Ларин максимальную цифру в 50–60 тысяч. А посредством этой цифры (около трети числа членов РСДРП) он внушал читателям мысль о полной обеспеченности преобладания социал-демократов над эсерами при слиянии обеих партий. В фельетоне № 9 «Пролетария» уже отмечена была ошибка Ларина и указано, что на деле вместо «мира и положительной работы» получилось бы от такого слияния лишь увеличение раздоров, не говоря уже о принципиальной недопустимости слияния. Интересным подтверждением сказанного нами тогда явилась статья Леона Реми во французской социалистической газете «L'Humanité» от 17 декабря 1906 г. (н. ст.). Со слов официального заграничного органа партии эсеров «Tribune Russe», Леон Реми сообщает, что «Совет» партии эсеров «считает в партии эсеров около 150 000 организованных членов, а если держаться несколько более широкого толкования понятия членства, толкования, которое дают уставу некоторые областные комитеты, то 200 000».

Чтобы читатели могли судить о том, как получилась эта забавная цифра, приводим все имеющиеся в статье Реми данные по районам. Северо-запад – 21 тыс.; Поволжье – 14 тыс. («а если считать всех, принимающих программу партии, то почти вдвое»); Кавказ Северный – 21 тыс.; Закавказье – 17,9 тыс.; Центр – 26 тыс. (в том числе в Москве 5000. Странно, что этих пяти тысяч до сих пор не могут рассмотреть даже в лупу наши московские товарищи); Север – 20 тыс.

Предлагаем читателю решить задачу: кто обнаружил больше легкомыслия – 1) эсеры, 2) Ларин или 3) Плеханов и Аксельрод?

Если двое последних отрекутся в вопросе о слиянии с эсерами от своего горячего поклонника Ю. Ларина, то дело от этого нисколько не улучшается. Стоит только подумать о разграничении «всероссийских представителей» от рабочих промышленных и сельских, от батраков или поденщиков и от крестьян, от кустарей или ремесленников и от рабочих и т. д.

«Пролетарий» №10, 20 декабря 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Пролетариат и его союзник в русской революции

Так озаглавил К. Каутский последнюю главу своей статьи в только что вышедших номерах «Neue Zeit»: «Движущие силы и перспективы русской революции». Как и другие работы Каутского, эта статья выйдет, несомненно, вскоре в русском переводе. Ознакомиться с ней безусловно необходимо всем социал-демократам, – не потому, что от немецкого теоретика марксизма можно было ждать ответа на злободневные вопросы нашей тактики (плохи были бы русские с.-д., если бы они ждали таких ответов издалека), – а потому, что Каутский замечательно логично рассматривает основы всей с.-д. тактики в буржуазной российской революции. Всем членам нашей партии, всем сознательным рабочим, заваленным мелкой будничной работой, оглушенным избитыми пошлостями беспринципных либерально-буржуазных писак, особенно важны такие произведения вдумчивых, знающих и опытных с.-д., которые позволяют подняться выше обыденщины, вникнуть в коренные вопросы тактики пролетариата, представить себе яснее принципиальные тенденции и самые методы мышления разных течений в социал-демократии.

Новейшая статья Каутского особенно важна в этом отношении, ибо она дает возможность сравнить характер вопросов, заданных Плехановым Каутскому (среди других иностранных социалистов), со способом ответа Каутского на некоторые из этих вопросов.

Плеханов, которого кадет Мельгунов метко назвал сегодня (10 декабря) в «Товарище» «прежним лидером и теоретиком русской социал-демократии», спрашивал Каутского (1) об «общем характере» русской революции: буржуазная она или социалистическая? (2) об отношении с.-д. к буржуазной демократии и (3) о тактике с.-д. при выборах в Думу.

Вождь русских оппортунистов желал выудить от Каутского одобрение блоков с к.-д. Вождь немецких революционных с.-д. разгадал, что автор вопросов подсовывает ему ответ на то, о чем прямо не говорится в вопросах, и предпочел ответить Плеханову спокойным, обстоятельным, пропагандистски написанным разъяснением того, как должен марксист ставить вопросы о буржуазной революции и о буржуазной демократии вообще. Присмотримся же внимательнее к этому разъяснению Каутского.

Поверхностно было бы рассматривать русскую революцию как движение, направленное к свержению абсолютизма. Надо рассматривать ее как пробуждение широких масс народа к самостоятельной политической деятельности. Такова основная посылка Каутского.

Это значит вот что. Поверхностен был бы тот анализ задач социал-демократии, который ограничивается указанием на достижение политической свободы (свержения абсолютизма) и «общность» этой задачи у разных классов. Надо посмотреть на положение масс, на объективные условия их жизни, на различие классов внутри их, на реальное содержание той свободы, к которой они на деле стремятся. Не из общей фразы надо выводить единство интересов, не от «политической свободы» вообще заключать к совместной борьбе разных классов, – а, наоборот, из точного анализа положения и интересов разных классов надо выводить, насколько именно и в чем именно тождественна или совпадает (и совпадает ли?) их борьба за свободу, их стремление к свободе. Не по-кадетски, не по-либеральному следует рассуждать, не так, как гг. Прокоповичи и Ко, а по-марксистски.

Далее. Если исходная точка – интересы масс, то гвоздь русской революции – аграрный (земельный) вопрос. О поражении или победе революции надо заключать не на основании насилий правительства и проявлений «реакции» (которая всецело заполняет внимание многих кадетообразных с.-д.), а на основании учета положения массы в борьбе за землю.

Сельское хозяйство есть основа народного хозяйства России. Земледелие в упадке, крестьяне разорены. Даже либералы (Каутский цитирует кадетов Петрункевича и Мануйлова) сознают это. Но, указывая на общность этого взгляда у либералов и социалистов, Каутский не удовлетворяется этим. Он не позволяет себе сделать отсюда кадетский вывод: «значит, с.-д. должны поддерживать кадетов». Он сразу переходит к анализу классовых интересов и показывает неизбежность половинчатости либералов в аграрном вопросе. Признавая упадок земледелия вообще, либералы не понимают капиталистического характера земледелия и вытекающего отсюда вопроса об особых причинах задержки именно капиталистической, а не иной какой, эволюции.

И Каутский подробно разбирает одну из этих особых причин, именно недостаток капитала в России. Заграничный капитал играет у нас особенно выдающуюся роль. Это задерживает капиталистическое развитие земледелия. Вывод Каутского: «Упадок сельского хозяйства, наряду с ростом сил промышленного пролетариата, является главной причиной современной русской революции».

Вы видите: Каутский изучает, внимательно и осторожно, особый характер буржуазной революции в России, а не обходит этих особенностей, подобно кадетам и кадето-образным с.-д., посредством доктринерской ссылки на «общий характер» всякой буржуазной революции.

Дальше Каутский разбирает разрешение аграрного вопроса. Он не довольствуется и здесь избитой либеральной фразой: вот и кадетская Дума за землю для крестьян (смотри писания Плеханова). Нет. Он показывает, что одно увеличение надела без громадной денежной помощи крестьянину есть ничто. Абсолютизм не в состоянии действительно помочь крестьянству. А либералы? Они требуют выкупа. Выкуп же не может не разорить крестьян. «Только конфискация крупного землевладения» (курсив Каутского) способна значительно увеличить земельный надел крестьянина, не возлагая на него нового бремени. Но либералы самым решительным образом противятся конфискации.

На этом рассуждении Каутского стоит остановиться. Кто сколько-нибудь обстоятельно знаком с партийными оттенками в революционных кругах России, тот знает, что оппортунисты обеих революционных партий, именно по вопросу о выкупе, не только заразились либеральным взглядом, но извращали еще при этом Каутского. Наши меньшевики и на Объединительном съезде и на целом ряде собраний в Петербурге (например, Дан в своих летних отчетах о съезде перед питерскими рабочими) указывали на неправильность того пункта аграрной программы, который прошел при помощи большевиков, потребовавших вставить непременно конфискацию вместо «отчуждения» (смотри первоначальный проект Маслова). Наши меньшевики говорили, что это неверно, что настаивать на конфискации может только вульгарный революционизм, что для социального переворота не важно, будет ли выкуп или нет, и при этом ссылались на брошюру Каутского «Социальная революция», где Каутский по отношению к социалистической революции вообще разъясняет допустимость выкупа. И эсеровские меньшевики, полукадеты энесы, совершенно так же защищали свой поворот к либерализму в вопросе о выкупе (в одном из выпусков «Народно-Социалистического Обозрения») и также ссылались на Каутского.

Каутский, вероятно, не знает ни поведения меньшевиков в этом вопросе, ни значения политики энесов и их группы. Но своей постановкой вопроса о выкупе в русской революции он дал опять-таки всем нашим оппортунистам замечательное поучение насчет того, как не следует рассуждать. Нельзя из общих посылок о соотношении выкупа и конфискации в разных революциях, или в социалистической революции вообще, делать вывода о выкупе в России 1905–1906 годов. Надо поступать наоборот. Надо разобрать, какие классы у нас в России вызвали особенности нашей постановки вопроса о выкупе, из интересов этих классов вывести политическое значение данного вопроса в данной революции и тогда уже оценить правильность или неправильность взглядов разных партий.

Само собою разумеется, что, идя таким путем, Каутский пришел не к затушевыванию различия между либералами и революционерами в вопросе о выкупе (к чему всегда приходят плехановцы и энесы), а к выяснению глубины этого различия. Плеханов, задавая свои вопросы Каутскому, прикрывал различие «оппозиционного» и «революционного» движения посредством отстранения конкретных вопросов. Каутский сбросил прочь эти плехановские прикрытия, извлек на свет божий важный вопрос о выкупе и показал Плеханову, что против революционного движения крестьян борются «по-своему» не только черносотенцы, но и либералы.

«Без отмены постоянного войска, – пишет Каутский, – без прекращения постройки военного флота, без конфискации всего состояния царской фамилии и монастырей, без государственного банкротства, без конфискации крупных монополий, поскольку они находятся еще в руках частных лиц, жел. дорог, нефтяных источников, горных рудников, железоделательных заводов и пр. – неоткуда взять те громадные суммы, которые необходимы для русского сельского хозяйства, чтобы вырвать его из его ужасного состояния».

Припомните обычные меньшевистские речи об утопизме и фантазерстве большевиков, например, речи Плеханова на съезде по поводу требования соединить с радикализмом аграрных требований радикализм политический (отмена постоянного войска, выборность чиновников народом и т. д.). Плеханов хихикал над отменой постоянного войска и выборностью чиновников народом! Плехановская «Современная Жизнь» одобряет направление «Нашего Дела», называя политический оппортунизм «политическим материализмом» (??) и противопоставляя его «революционной романтике».

Оказывается, что осторожный Каутский идет гораздо дальше самого крайнего большевика, выставляет гораздо более «утопические» и «романтические» (с точки зрения оппортуниста) требования в связи с аграрным вопросом!

Каутский требует не только конфискации помещичьих земель, не только отмены постоянной армии, но и конфискации крупных капиталистических монополий.

И Каутский вполне последовательно замечает сейчас же после приведенного места: «Ясно, что либералы пугаются столь гигантских задач, столь решительных изменений в существующих имущественных отношениях. По существу, они хотят продолжать вести теперешнюю политику, оставляя неприкосновенными основы эксплуатации России иноземными капиталами. Они твердо стоят за постоянное войско, которое в их глазах одно только в состоянии обеспечить порядок и сохранить им их собственность…»

Плеханов протестует: с ним поступили несправедливо; он спрашивал Каутского только о поддержке оппозиционных партий на выборах в Думу, а ему отвечают не на тему! Выборы в Думу и – отмена постоянного войска! Какая причуда анархической мысли фантаста, какая революционная романтика вместо требуемого оппортунистом «политического материализма»!

А Каутский продолжает себе «бестактно» критиковать либералов в ответ на вопрос о выборах в Думу. Он обвиняет их за то, что они хотят выжимать по-прежнему из русского народа по миллиарду рублей на военщину и платежи по займам. «Они (либералы) думают, что учреждения Думы достаточно для того, чтобы чудом раздобыть из-под земли миллиарды». «Либерализм столь же мало способен на это (удовлетворить русских крестьян), как и царизм». Каутский посвящает специальную главу выяснению отношений либерализма к социал-демократии. Он указывает, что а России нет буржуазной демократии старого шаблона, в которой первенствующее положение занимала городская мелкая буржуазия. В отличие от Запада, в России городская мелкая буржуазия «никогда не будет надежной опорой революционных партий».

«В России нет прочного остова буржуазной демократии». Этот вывод Каутского основан и на анализе особого положения мелкой буржуазии в городах и на учете того, что классовый антагонизм между капиталистами и пролетариатом развит в России неизмеримо сильнее, чем в эпохи буржуазных революций «старого шаблона». И значение этого вывода громадно. Именно в этом пункте лежит центр тяжести всей той «поправки», которую внес Каутский в постановку вопроса Плехановым, – поправки, равносильной коренному изменению.

Плеханов в своих вопросах оперирует со старым шаблоном буржуазной демократии, не более того. Он употребляет затасканное слово, совершенно забывая определить на основании русских данных, какой степенью демократизма, какой прочностью его и т. д. обладают те различные слои, которые теперь в России выступают в качестве буржуазной демократии. Заслуга Каутского в том, что он подметил этот основной грех Плеханова и принялся разъяснять ему практически тот метод, которым надо приходить к действительному пониманию буржуазной демократии в России. И под умелым анализом Каутского из затасканного старого шаблона стали получаться очертания живых общественных сил России: городского мещанства, – класса помещиков, либеральничающих на грошик и поддерживающих черносотенную контрреволюцию на целковый, – капиталистов, боящихся пуще огня пролетариата, – и, наконец, крестьянства.

Туманный вопрос об отношении к «буржуазной демократии» (французского типа 40-х годов прошлого века?) исчез. Туман был рассеян. А ведь этим туманом и застилали глаза народу наши Прокоповичи, Кусковы, Изгоевы, Струве и прочие либералы, на руку которым играет Плеханов. Вместо тумана старых шаблонов действительно марксистский анализ показал нам совсем особое соотношение демократизма разных слоев и элементов русской буржуазии.

При помощи этого анализа Каутский определяет то особое отношение между российским либерализмом и революционностью крестьян, которое сознательно скрывают кадеты и по слепоте не видят многие с.-д-ты! «Чем революционнее становится крестьянин, тем реакционнее становится крупный землевладелец, тем более перестает он быть, как был раньше, столпом либерализма, тем неустойчивее становятся либеральные партии, тем более подаются вправо либеральные профессора и адвокаты в городах, чтобы не потерять окончательно связи с своей прежней опорой». Этот процесс «ускоряет лишь банкротство либерализма».

Только вскрыв корни этого банкротства либерализма уже в современной русской революции, Каутский переходит к непосредственному ответу на вопросы Плеханова. Прежде чем отвечать, поддерживать ли «оппозицию», надо уметь понять (разъясняет Каутский), в чем классовая опора и классовая сущность этой «оппозиции» (или русского либерализма) и в каком отношении находится развитие революции и революционных классов к положению и интересам либерализма. Выясняя это в первую голову, Каутский сначала приходит к банкротству либерализма, а потом уже посвящает читателя в интересующий Плеханова вопрос: поддерживать ли оппозицию на выборах в Думу? Неудивительно, что на две трети плехановских вопросов Каутскому вовсе не понадобилось отвечать…

Зато ответы Каутского, не удовлетворяя Плеханова, помогут мыслить правильно массе русских социал-демократов.

(1) Буржуазная революция в России или социалистическая?

Нельзя так ставить вопроса, говорит Каутский. Это – старый шаблон. Русская революция, конечно, не социалистическая. О социалистической диктатуре пролетариата («единоличное господство» его) не может быть и речи. Но эта революция и не буржуазная, ибо «буржуазия не принадлежит к движущим силам современного революционного движения в России». «Там, где пролетариат выступает самостоятельно, буржуазия перестает быть революционным классом».

И Каутский с энергией, превосходящей обычные большевистские «бестактности» против либералов, заявляет, что наша буржуазия больше боится революции, чем реакции, что она абсолютизм ненавидит за порождение им революции, что она политической свободы хочет для прекращения революции! (А Плеханов наивно отождествлял в своих вопросах борьбу оппозиции со старым порядком и борьбу против покушений правительства раздавить революционное движение!)

Этот первый ответ Каутского есть самое блестящее подтверждение всей коренной основы тактики большевизма. Начиная с женевских газет «Вперед» и «Пролетарий» и продолжая брошюрой «Две тактики», русские большевики всегда основу своей борьбы с меньшевизмом видели в извращении правыми с.-д. понятия: «буржуазная революция». Сотни раз говорили мы и показывали на бесчисленных заявлениях меньшевиков, что понимать категорию «буржуазная революция» в смысле признания за буржуазией главенства и руководящей роли в русской революции есть опошление марксизма. Буржуазная революция вопреки неустойчивости буржуазии, посредством парализования неустойчивости буржуазии, вот как формулировали большевики основную задачу с.-д. в революции.

Анализ Каутского дает нам самое полное удовлетворение. То, на что мы претендовали, – отстаивание позиции революционной социал-демократии против оппортунизма, отнюдь не создание какого-то «оригинального» большевистского направления, – Каутский подтвердил вполне, и это подтверждение тем ценнее, что оно дано изложением существа дела, а не простым генеральским «одобрением» той или иной фракции.

(2) Каутский не только считает «весьма возможным», что в «ходе революции победа достанется с.-д. партии», но объявляет также обязанностью социал-демократов «внушать своим приверженцам уверенность в победе, ибо нельзя успешно бороться, отказываясь наперед от победы».

Этот вывод Каутского есть второе блестящее подтверждение тактики большевизма. Кто сколько-нибудь знаком с литературой двух направлений в социал-демократии, тот должен знать, что меньшевики всеми силами оспаривали возможность и целесообразность победы социал-демократии в современной русской революции. Меньшевики еще на своей конференции весной 1905 г. (с участием Плеханова, Аксельрода и проч.) приняли резолюцию, что с.-д. партия не должна стремиться к завоеванию власти. И с тех пор эта мысль: с.-д. не могут стремиться к победе с.-д. в буржуазной революции проходит красной (или черной?) нитью через всю литературу и всю политику меньшевизма.

Эта политика есть оппортунизм. Победа с.-д. в теперешней русской революции весьма возможна. Мы обязаны внушать уверенность в этой победе всем сторонникам рабочей партии. Нельзя успешно бороться, если наперед отказываешься от победы.

Эти простые и ясные истины, засоренные плехановской софистикой и схоластикой, должны быть продуманы и усвоены всей нашей партией.

(3) Думать, что «все те классы и партии, которые стремятся к политической свободе, должны просто-напросто действовать совместно, чтобы добиться ее», значит «иметь в виду лишь политическую поверхность совершающегося».

Это – третье подтверждение большевизма. Нельзя из одной только ссылки на то, что к.-д. «по-своему борются за свободу», заключать о совместном действии с ними. Это азбука марксизма, засоренная лишь временно Плехановым и Аксельродом с их поклонниками.

(4) Каков же тот класс, который может помочь с.-д. пролетариату победить в теперешней революции, поддержать его и определить границы немедленно осуществимых преобразований? Этот класс, по мнению Каутского, крестьянство. Только у него есть «прочная общность экономических интересов» «на все время революции». «В общности интересов промышленного пролетариата и крестьянства заключается революционная сила русской социал-демократии и возможность ее победы, но эта же общность определяет и пределы возможного использования этой победы».

Это значит: не социалистическая диктатура пролетариата, а демократическая диктатура пролетариата и крестьянства. Иными словами Каутский формулировал давнюю основную посылку всей тактики революционных с.-д. в отличие и от оппортунистов, и от «увлекающихся». Всякая действительная и полная победа революции может быть только диктатурой, говорил Маркс, имея в виду, конечно, диктатуру (т. е. не ограниченную ничем власть) массы над кучкой, а не обратно. Но нам важна, разумеется, не та или иная формулировка большевиками их тактики, а сущность этой тактики, целиком подтверждаемая Каутским.

Кто хочет мыслить по-марксистски, а не по-кадетски о роли пролетариата в нашей революции, о возможном и необходимом «союзнике» его, – тот должен прийти к взглядам революционной, а не оппортунистической социал-демократии на основы пролетарской тактики.

Написано 10 (23) декабря 1906 г.

Напечатано 20 декабря 1906 г. в газете «Пролетарий» №10

Печатается по тексту газеты

По поводу одной статьи в органе Бунда

Поставленная в условия нелегального предприятия наша газета лишена возможности сколько-нибудь правильно следить за с.-д. органами, выходящими в России на других языках кроме русского. Между тем без тесного и постоянного общения с.-д. всех национальностей России наша партия не может стать действительно всероссийской.

Поэтому мы обращаемся с убедительной просьбой ко всем товарищам, знающим латышский, финский, польский, еврейский, армянский, грузинский и др. языки и получающим с.-д. газеты на этих языках, помочь нам в осведомлении русских читателей о состоянии с.-д. движения и о тактических взглядах нерусских с.-д. Помощь может выразиться не только в доставлении обзоров с.-д. литературы по известному вопросу (подобно помещенным в «Пролетарии» статьям о полемике п. с.-д. с п. п. с. и о взглядах латышей на партизанскую борьбу), но и в присылке переводов отдельных статей или даже наиболее рельефных мест той или иной статьи.

Недавно один товарищ прислал нам перевод статьи: «Платформа избирательной кампании», помещенной за подписью М. в №208 (от 16 ноября) органа Бунда «Volkszeitung». Мы не имеем данных для суждения о том, насколько выражает эта статья взгляды всей редакции, но во всяком случае она отражает известные течения среди еврейских с.-д. И русским с.-д., привыкшим к постановке вопроса только большевистской или меньшевистской, необходимо знать такие течения. Вот перевод этой статьи:

«Энергия и влияние, которые наша партия может развивать при выборах, прежде всего зависят от ясности и определенности нашей позиции и лозунгов. Перед нами стоят важные государственные и общественные вопросы, и наша задача состоит в том, чтобы поставить эти вопросы настолько ясно и определенно, чтобы ответ на них возможен был один и ответ именно наш. Если наша позиция будет недостаточно определенна, тогда не помогут никакие усовершенствованные организационные аппараты. Значение платформы избирательной кампании всецело определяется ясностью нашей позиции.

VII съезд Бунда в общих чертах определил нашу тактику. Она заключается в следующем: разгон Думы ясно показал широким слоям населения, что нет никакой возможности мирным путем добиться земли и воли и что единственный выход – вооруженное восстание. Это отнюдь не значит, что выборы в новую Думу меняют тактику революционную на мирно-конституционную, т. к. выборы эти происходят при сознании необходимости тактики революционной; избиратель будет требовать от своего депутата превратить Думу в революционный орган народных масс. Наша задача при выборах состоит в том, чтобы выяснить избирателям это положение, требующее превращения самих выборов в арену борьбы для мобилизации революционных народных масс.

За период думских сессий, а тем более с разгоном Думы страна сделала крупный шаг вперед в развитии своего политического сознания, благодаря чему революционные партии и рассчитывают иметь успех на выборах. При первых выборах мелкобуржуазный избиратель подавал свой голос за кадета, выражая этим свой пламенный протест против зверских действий правительства. Все еще не расставшись с конституционными иллюзиями, этот избиратель был уверен, что к.-д. добудут ему земли и воли. Думская тактика разбила эти иллюзии и убедила его, что добиться земли и воли можно только борьбой, а никак не мирным путем. Перед избирателем стал вопрос, как бороться и кто на эту борьбу способен: кадеты ли с их дипломатическим парламентаризмом, а в лучшем случае с их оружием «пассивного сопротивления», или партии революционные с их тактикой борьбы. Ясно, что, когда перед избирателями стоит вопрос, как добиться действительной свободы, они признают способными на эту борьбу партии революционные, а никак не конституционные.

Кадеты это поняли, и они из кожи лезут вон, стараясь махнуть рукой на все те уроки, которые им преподнесла жизнь; они стараются ослабить прогресс политического сознания страны до той степени, на которой это сознание находилось накануне первых выборов. «Ни шагу вперед!», кричат они, «забудьте то, чему научила вас история», задача новых выборов, пишут они, состоит в том, чтобы создать те политические условия, при которых работала первая Дума. Народ должен послать в Думу прежнее думское большинство, тем самым он приведет политическое положение страны к тому моменту, когда единственным выходом было ответственное министерство думского большинства («Речь» № 189). «Если России нужна действительная конституция, – говорит «Речь» в 196 номере, – и действительное народное представительство, тогда народ пошлет в Думу таких представителей, которые повторят то, что первая Дума высказала в своем ответном адресе на тронную речь, и которые возьмутся за то, что не давали делать первой Думе». Невольно возникает вопрос, что будет, если и второй Думе не «дадут» делать того, что рассчитывала делать первая Дума. На этот вопрос к.-д. отвечают, что «правительству придется уступить твердой, мирно и законно выраженной воле избирателей» («Речь» № 195). Кадеты отлично понимают, что их сила покоится на почве конституционных иллюзий, а потому они всеми силами стараются привить избирателям то мнение, которое господствовало накануне первых выборов, и насадить веру во всемогущую силу «твердой, мирно и законно выраженной воли избирателей». Сила революционных партий заключается не в вере избирателей «во всемогущую силу твердой, мирно и законно выраженной воли избирателей», а как раз наоборот – в их недоверии к этой силе, в их ясном понимании необходимости революционной борьбы.

Наша задача, следовательно, по отношению к избирателю заключается в том, чтобы поставить перед ним в самой категорической форме вопрос: желает ли он, чтобы большинство будущей Думы осталось прежнее, с его гибкой тактикой, которая не в состоянии добиться чего бы то ни было; желает ли он, чтобы будущая Дума лишь «повторяла» то, что говорила первая, или же она не должна ограничиваться пустым разговором и должна приняться за более действительные средства борьбы. Должна ли новая Дума «привести к тому политическому положению» момента июня и июля, который ни к каким результатам не привел, или же она должна сделать шаг вперед на пути действительной победы народа.

Этот вопрос должен служить нашей платформой избирательной борьбы. Необходимо создать вокруг кадетской партии атмосферу наибольшего недоверия в их способность добиться земли и воли; необходима энергичная безжалостная критика того способа борьбы, пассивного сопротивления, который они придумали в Гельсингфорсе, и раскрыть перед народом все бессилие, всю невыдержанность их методов борьбы.

Только при этом необходимом условии период второй Думы сделает шаг вперед в сравнении с периодом первой Думы».

Вчитываясь в эту статью, мы видим в ней довольно точное отражение взглядов бундовской делегации на последней Всероссийской конференции РСДРП. Как известно, эта делегация голосовала, с одной стороны, вместе с меньшевиками, за допущение блоков с к.-д., а, с другой стороны, вместе с большевиками, за коренное исправление цекистского «проекта избирательной платформы» (добавление лозунга республики, указания на восстание, точной характеристики партий, поправка в смысле более определенного выяснения классовой сущности с.-д. партии и т. д.: смотри резолюцию конференции о «поправках» к платформе в № 8 «Пролетария»).

Приведенная нами статья товарища М. потому и кажется такой большевистской статьей, что мы видим здесь одну только шуйцу Бунда, десница же скрывается в статьях, защищающих блоки с к.-д.

Во всяком случае бундовцы смотрят на блоки с к.-д. не по-меньшевистски. На их примере особенно рельефно оправдывается известное изречение: Si duo faciunt idem, non est idem, – «когда двое делают одно и то же, то это уже не есть то же». Между этими двумя есть известное различие, и это различие не может не проявиться на их способе делать то же, на их приемах, на результате их «делания того же» и т. д. Блоки с к.-д. у меньшевиков и блоки с к.-д. у бундовцев – не одно и то же. У меньшевиков блоки с к.-д. вполне вяжутся с их общей тактикой, – у бундовцев не вяжутся. И от этого получается то, что статьи, вроде приведенной, особенно отчетливо вскрывают непоследовательность, невыдержанность бундовцев, вчера проводивших бойкот, сегодня оправдывающих бойкот виттевской Думы и в то же время признающих допустимость блоков с к.-д. У меньшевиков блоки с к.-д. естественно и непринужденно выступают как идейные блоки. У бундовцев эти блоки предназначаются на роль только «технических» блоков.

Но политика имеет свою объективную логику, независимую от предначертаний тех или иных лиц или партий. Бундовец предполагает, что блок будет только технический, а политические силы всей страны располагают так, что выходит блок идейный. После кадетских восторгов, вызванных меньшевистским решением конференции, после знаменитого, геростратовского, письма Плеханова в «Товарище» о «полновластной Думе», едва ли есть надобность доказывать это.

Вдумайтесь хорошенько в утверждение автора статьи: «Кадеты отлично понимают, что их сила покоится на почве конституционных иллюзий, а потому они всеми силами стараются привить избирателям» эти иллюзии.

«Сила кадетов покоится на почве конституционных иллюзий»… Верно ли это и что это собственно значит? Если это неверно, если сила кадетов основывается на том, что они выдающиеся представители буржуазной демократии в буржуазной российской революции, тогда верна общая тактическая линия меньшевизма, или с.-д. правого крыла. Если это верно, если сила к.-д. не в силе буржуазной демократии, а в силе иллюзий народа, тогда верна общая тактическая линия большевизма, или с.-д. левого крыла.

В буржуазной революции нельзя с.-д. не поддерживать буржуазной демократии, – таково основное положение Плеханова и его присных; и из этого положения прямо и непосредственно делают вывод о поддержке к.-д. А мы говорим: посылка верна, а вывод никуда не годен, ибо надо еще разобрать, какие партии или течения выражают собой в данный момент действительно способную на борьбу силу буржуазной демократии. И к.-д., и трудовики, и с.-р. – все это «буржуазная демократия», с точки зрения марксистского, т. е. единственно научного анализа. «Сила» к.-д. не есть боевая сила буржуазной народной массы (крестьянство, городское мещанство), не есть экономическая и денежная сила класса помещичьего (черносотенцы) и класса капиталистов (октябристы): это «сила» буржуазной интеллигенции, которая не есть самостоятельный экономический класс и не представляет поэтому никакой самостоятельной политической силы; это, значит, «сила» узурпированная, зависящая от влияния буржуазной интеллигенции на другие классы, поскольку они не успели еще выработать себе ясной самостоятельной политической идеологии, поскольку они подчиняются идейному руководству буржуазной интеллигенции; это прежде всего «сила» тех ошибочных мнений о сущности демократии и о способе борьбы за нее, мнений, которые в буржуазной массе народа проводятся и культивируются буржуазной интеллигенцией.

Отрицать это значит с ребяческой наивностью обольщаться звоном слов: «партия народной свободы», значит закрывать глаза на общеизвестные факты, что за кадетами не стоит ни масса, ни решающие величины помещичьего и капиталистического элементов.

Признать это значит признать задачей дня для рабочей партии борьбу с влиянием к.-д. на народ, – признать эту борьбу отнюдь не потому, чтобы мы мечтали о буржуазной революции без буржуазной демократии (нелепость, приписываемая нам с.-д-тами правого крыла), – а потому, что к.-д. мешают развернуться и проявиться действительной силе буржуазной демократии.

В партию к.-д. входит меньшинство помещиков России (масса помещиков черносотенна), меньшинство капиталистов (масса их – октябристы). В нее входит большинство, масса только буржуазной интеллигенции. Отсюда соблазняющая политических младенцев и политически обессилевших старцев эффектность политики к.-д., их шум, треск, триумф дешевых успехов, их господство в либеральной журналистике, в буржуазной науке и пр. И отсюда же дутость этой партии, которая развращает народ предательской проповедью соглашения с монархией, – но не имеет никакой силы добиться на деле какого-нибудь соглашения.

К.-д. не буржуазная демократия, а воплощенное предательство буржуазией демократии, – точно так же, как французские, скажем, радикалы-социалисты или немецкие социал-либералы не интеллигентские социалисты, а воплощенное предательство социализма интеллигенцией. Поэтому поддержка буржуазной демократии требует разоблачения всей дутости квазидемократизма кадетов.

Поэтому величайший вред революции и делу рабочего класса приносят плехановцы, которые кричат нам неустанно: надо бороться с реакцией, а не с кадетами!

Любезные товарищи! В том-то и состоит ваше недомыслие, что вы не понимаете значения нашей борьбы с к.-д. В чем гвоздь и суть этой борьбы? В том ли, что к.-д. буржуа? Конечно, нет. В том, что к.-д. пустые болтуны о демократии, предатели борющейся демократии.

Теперь: влияют ли к.-д. на массу народа, на буржуазно-демократическую массу народа? Разумеется, и влияют крайне широко, массой газет и т. д. и т. д. Ну вот и смотрите: можно ли звать буржуазно-демократическую массу народа на борьбу с реакцией, не разоблачая теперешних идейных вождей этой массы, вредящих делу буржуазной демократии? Нельзя, любезные товарищи.

Бороться с реакцией значит прежде всего оторвать массы идейно от реакции. Но сила и живучесть идейного влияния «реакции» на массы заключается вовсе не в черносотенном, а именно в кадетском влиянии. Это не парадокс. Черносотенец – враг открытый и грубый, который может жечь, убивать, громить, но не может убеждать даже серого мужика. А кадет убеждает и мужика, и мещанина и убеждает в чем? в том, что монарх безответственен, что возможно мирным путем (т. е. оставляя власть за монархией) добиться свободы, что выкуп, подстроенный помещиками, есть самая выгодная для крестьян передача им земли и т. д. и т. п.

Поэтому нельзя убедить в необходимости серьезной борьбы ни наивного мужика, ни наивного мещанина, не подорвав влияния на него кадетских фраз, кадетской идеологии. И кто говорит: «надо бороться с реакцией, а не с к.-д.», тот не понимает идейных задач борьбы, тот сводит суть борьбы не к убеждению масс, а к физическому воздействию, тот вульгарно понимает борьбу: дескать реакцию «бей», а кадета «бить» не стоит.

Конечно, бить с оружием в руках мы будем пока не кадета, и даже не октябриста, а только правительство и его прямых слуг, – и, когда мы действительно побьем их, кадет будет за деньги так же распинаться во имя республиканской демократии, как теперь он распинается (за профессорское 20-ое число или за адвокатский гонорар) во имя монархической демократии. Но, чтобы на деле побить реакцию, надо освободить массы от идейного влияния кадетов, лживо представляющих этим массам задачи и суть борьбы с реакцией.

Вернемся к бундовцам. Неужели они могут не видеть теперь, что допущенные ими «технические» блоки с к.-д. уже стали на деле могучим орудием укрепления доверия к к.-д. (а не создания атмосферы недоверия) в народных массах? Только слепые могут не видеть этого. Идейный блок всех меньшевиков с.-д., и бундовцев в том числе, с к.-д. есть факт, а статьи вроде статьи товарища М. – хорошие, но невинные, платонические, мечтания.

«Пролетарий» № 10, 20 декабря 1906 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Подделка правительством думы и задачи социал-демократии

Царское правительство неуклонно продолжает «вести работу» по подделке Думы. Предостерегая доверчивых российских обывателей от увлечения конституционностью, мы писали еще до начала этой подделки (№ 5 «Пролетария» от 30 сентября 1906 г.), что готовится новый государственный переворот, именно: изменение избирательного закона 11-го декабря 1905 г. готовится перед второй Думой. «Несомненно, – писали мы тогда, – что правительство внимательнейшим образом изучает теперь» вопрос о том, «оставлять ли старый избирательный закон».

Да, правительство царя изучало, изучает, пожалуй, даже изучило уже этот вопрос. Изменить избирательный закон оно предпочло путем сенатских разъяснений. Теперь оно делает новые шаги по части стеснения свободы агитации (если можно еще стеснить российскую свободу) и подтасовки выборов. На днях вышла инструкция, запрещающая выдачу бланков избирательных записок нелегализированным партиям. Закрытие газет становится все более военно-полевым. Аресты усиливаются. Производятся обыски и облавы с самой прозрачной целью раздобыть имена выборщиков и влиятельных избирателей, «убрать» тех и других. Одним словом, избирательная кампания в полном разгаре, – острит россиянин.

До какого предела дойдет правительство в своей военно-полевой подделке Думы, – этого знать никому не дано. Почему бы не арестовывать выборщиков и в день выборов и после выборов? В законе – держится еще в России это глупое слово! – говорится о неприкосновенности депутатов Думы, но о неприкосновенности выборщиков нет и речи. Наша печать еще при выборах в первую Думу указывала на это обстоятельство. Тогда «Витте прозевал», – как думает черносотенная царская шайка, а на деле, тогда правительство было еще слишком слабо после декабрьского восстания, чтобы перейти к занятию следующей линии укреплений революции. Теперь контрреволюция собралась с силами и она поступает вполне правильно с своей точки зрения, ломая конституцию (которой могли верить только наивные кадеты). Люди реакции – не чета либеральным Балалайкиным. Они люди дела. Они видят и знают по опыту, что самомалейшая свобода в России ведет неизбежно к подъему революции. Они вынуждены поэтому идти все дальше и дальше назад, разрушать все больше и больше октябрьскую конституцию, задвигать все больше всякими заслонками приоткрытый было политический клапан.

Нужно все безграничное тупоумие российского кадета или беспартийно-прогрессивного интеллигента, чтобы вопить по этому поводу о безумии правительства и убеждать его встать на конституционный путь. Правительство не может поступать иначе, отстаивая царскую власть и помещичьи земли от прикрытого, придавленного, но не уничтоженного напора снизу. И мы скажем правительству: что ж! задвигайте ваши заслонки, затыкайте приоткрытые клапаны. Пока клапаны были приоткрыты, свежий воздух поддавал жару в котле. Когда вы клапаны закроете, – взрыв может получиться самый для нас желательный. Наше дело – воспользоваться пошире перед массами народа превосходной столыпинской агитацией, превосходными столыпинскими разъяснениями «сущности конституции».

Но тут-то и выступает вся пропасть различия между тактикой либерально-монархической буржуазии и тактикой социалистического пролетариата. Социал-демократия проповедует борьбу, разъясняет народу на всех и всяческих уроках истории неизбежность борьбы, готовится к ней, отвечает на усиление реакции усилением революционной агитации. Либералы не могут проповедовать борьбы, ибо они боятся ее. На усиление реакции они отвечают развращающим сознание народа конституционным хныканьем и – усилением своего оппортунизма. Либералы поступают так, как это изобразил метко и картинно трудовик Седельников на митинге 9-го мая в доме Паниной. Когда либерала обругают, он говорит: слава богу, что меня не ударили. Когда его ударят, он благодарит бога, что его не убили. Когда его убьют, он возблагодарит бога за то, что его бессмертную душу избавили от тленной земной оболочки.

Когда столыпинская черносотенная банда цыкнула на кадетов и открыла поход против их революционности, – кадеты завопили: неправда, мы не революционеры, мы – благонамеренные! Долой Выборгское воззвание, долой блоки с левыми, долой лозунг самого правого из правых с.-д., Плеханова, «полновластная Дума», долой вредные революционные иллюзии! Мы идем в Думу законодательствовать. Когда черносотенная шайка объявила, что кадетам, как партии нелегализованной, не дадут бланков избирательных записок, – кадеты возопили: это «меняет постановку вопроса о соглашениях» (передовица в «Речи» от 13 декабря)! Это «усиливает значение единственной регистрированной партии оппозиции, мирного обновления». «При соглашениях необходимо принять это во внимание»! А когда кадетского выборщика, ползком проползшего в мирнообновленский список, потащат в участок, – кадеты возблагодарят бога за то, что у нас не отняли все же совсем конституции. Единственная вполне безопасная партия – октябристы, скажут тогда наши рыцари права, – и разве мы не говорили всегда, что стоим на почве манифеста 17-го октября?

Как думают об этом товарищи меньшевики? Не следует ли поспешить созывом новой партийной конференции и объявить допустимыми соглашения с мирнообновленцами, а то и октябристами? Ведь они тоже хотят «полусвободы», как аргументирует сегодня (14 декабря) переконфуженный Плеханов в газете бывших социал-демократов!

Вопрос о мирнообновленцах не случайно выплыл у кадетов. Он ставился и раньше, до инструкции о бланках избирательных записок. Даже левые кадеты «Товарища» (называемые некоторыми шутниками «почти-социалистами») еще в № от 5 декабря причисляли к прогрессивным партиям и мирнообновленцев, считая всего 6 прогрессивных партий (к.-д., с.-д., с.-р., н.-с, п. д. р. и м. о.). В том же № «Товарища» бывшие социал-демократы обрушились своим страшным гневом на плакат о трех главных партиях, приложенный к № 8 «Пролетария». Это – «политическая недобросовестность», – вопили друзья Плеханова, относить Гейдена к черносотенцам!

Мы очень рады, что заставили ренегатов социал-демократии защищать вчерашнего октябриста, который после разгона Думы протестовал против Выборгского воззвания и разговаривал о министерстве со Столыпиным.

Только половчее надо бы защищать его, гг. сотрудники Плеханова! Все знают, что на первых выборах октябристы (Гейден и Шипов в том числе) бывали в блоке с черными. Вы готовы забыть это за перемену названия партии? Но на той же самой (4-ой) странице «Товарища» от 5 декабря читаем, что в «Союзе 17 октября» есть течение, стоящее за соглашение с партией «мирного обновления» и что это течение даже преобладает в петербургском отделении союза. А несколько ниже приводится известие, что «главная управа объединенного русского народа» допускает блок с октябристами, почему «Товарищ» и отказывается признать октябристов конституционалистами.

Не правда ли, хорошо? Октябристов мы отказываемся назвать конституционалистами за то, что черные допускают блок с ними. А мирнообновленцев мы называем прогрессивными, несмотря на то, что октябристы допускают блок с ними.

О, премудрые пескари пресловутой прогрессивной «интеллигенции»!

Защита интеллигентскими радикалами мирнообновленцев, поворот центрального органа партии к.-д. к мирному обновлению тотчас после инструкций о бланках, это все – типичные образчики либеральной тактики. Правительство шаг вправо, – а мы два шага вправо! Глядишь – мы опять легальны и мирны, тактичны и лояльны, приспособимся и без бланков, приспособимся всегда применительно к подлости!

Это кажется либеральной буржуазии реальной политикой. Этим ползучим реализмом (по прекрасному выражению одного с.-д.) они гордятся, считают его верхом политической тактичности и дипломатически-мудрой тактики. На самом же деле это не только самая глупая и самая предательская, но и самая бесплодная тактика, благодаря которой немецкие кадеты, начиная от франкфуртских болтунов и кончая пресмыкающимися перед Бисмарком национал-либералами, на полвека с лишним после буржуазной революции укрепили государственную власть в руках юнкеров (черносотенных помещиков, Дорреров, Булацелей, Пуришкевичей, – говоря по-русски) и в руках «обшитого парламентскими формами военного абсолютизма».

Пора бы понять и нашим меньшевикам, пленяющимся этой политикой кадетов и перенимающим ее, что единственно реальна в хорошем, а не пошлом смысле слова, политика революционного марксизма. На ухищрения и повороты реакции отвечать надо не приспособлением вправо, а углублением и расширением революционной проповеди в пролетарских массах, развитием духа революционной классовой борьбы и революционных классовых организаций. Этим и только этим вы укрепляете силу единственных борцов против реакции при всех и всяческих поворотах и ухищрениях ее. Отвечая же на черносотенные проделки правительства приспособлениями своей тактики вправо, вы раздробляете и ослабляете этим единственную, способную на борьбу силу, силу революционных классов, вы засоряете их революционное самосознание мишурой политиканских «маневров».

Меньшевики сначала были против соглашений с кадетами. Соглашения осудил Мартов. Их с негодованием отверг Ю. Ларин. Не одобрял их даже Ник. И-ский. Под влиянием сенатских разъяснений (наших реакционных сенатов в Женеве и в Питере) Мартов и Ко приспособились вправо. Они за блоки с кадетами, но не правее кадетов, боже упаси! С «оппозиционно-демократическими» партиями (резолюция Всероссийской конференции, принятая 18-ю против 14, по предложению ЦК) – не правее того!

Но вот кадеты повертывают к мирнообновленцам. И вы тоже, товарищи меньшевики? В ответ на сенатские разъяснения – блоки с к.-д., в ответ на изъятие бланков – блоки с мирнообновленцами? Что же будете вы делать в ответ на аресты выборщиков??

Ваш отказ от действительно революционной проповеди в массах есть уже факт. Вы уже не боретесь с иллюзиями мирного пути и с носителями этих иллюзий, кадетами. Вы только и заняты черносотенной опасностью. А ваши «тонкие маневры» общих списков с к.-д. построены на песке. Реальное содержание революционной социал-демократической работы в массах вы ослабляете, а выигрыш от политиканства достанется не вам, – может быть, даже не кадетам, – может быть, даже не мирнообновленцам, а октябристам! На подделку Думы вы отвечаете подделкой революционно-социал-демократической тактики – ни Думы вы этим не улучшите, ни социализма не укрепите, ни революции не двинете.

Политика беспринципного практицизма есть самая непрактичная политика.

На подделку Думы рабочий класс должен ответить не притуплением, а обострением своей революционной агитации, отделением от жалких предателей кадетов в своей избирательной кампании.

Написано 14 (27) декабря 1906 г.

Напечатано 20 декабря 1906 г. в газете «Пролетарий» №10

Печатается по тексту газеты

Политическое положение и задачи рабочего класса

После разгона Думы правительство сдерживало возмущение страны только посредством военного террора. Усиленные и чрезвычайные охраны, аресты без конца, военно-полевые суды, карательные экспедиции, все это, вместе взятое, нельзя назвать иначе, как военным террором.

Правительство испытывало свою силу на этом военном подавлении освободительного движения. Хватит силы, – вовсе не созовем Думы, сразу удовлетворим желания Союза русского народа и тому подобных «истинно-русских» партий черносотенцев. Не хватит силы, – созовем еще раз, попытаемся переделать избирательный закон, попытаемся обеспечить черносотенную Думу или укротить кадетскую Думу. Так рассуждало правительство.

Военной силы беспощадного подавления хватило до сих пор, по крайней мере, только на то, чтобы посредством сенатских разъяснений отнять, вопреки закону, избирательное право у тысяч и десятков тысяч рабочих, неимущих крестьян, железнодорожников. Финансовые затруднения правительства чрезвычайно усилились. Займа пока не удается добыть. Грозит неминуемое банкротство. Внутри страны правительство не может опереться ни на одну партию, колеблясь между шайками хулиганов (истинно русские люди) и октябристами. Вполне спеться оно не могло даже и с октябристами.

При таких условиях начинается избирательная кампания во вторую Думу. Обыватель запуган. На него удручающе повлияли военно-полевые суды. Он находится под впечатлением правительственного хвастовства, что Дума будет послушной. Он поддается настроению и готов простить все ошибки кадетам, готов выбросить за борт все то, чему научила его первая Дума, и голосовать за кадета, лишь бы не прошел черносотенец.

Со стороны обывателя такое поведение понятно. Обыватель никогда не руководится твердым миросозерцанием, принципами цельной партийной тактики. Он всегда плывет по течению, слепо отдаваясь настроению. Он не может рассуждать иначе, как противопоставляя черной сотне самую скромную из оппозиционных партий. Он не в состоянии самостоятельно обдумать опыт первой Думы.

Но то, что естественно для обывателя, непростительно для партийного человека и совсем уже неприлично для социал-демократа. Прислушайтесь, в самом деле, к доводам тех социал-демократов, которые зовут социалистов рабочих голосовать за кадетов (все равно, за одних ли только кадетов там, где социал-демократы отказались вовсе выставлять своего кандидата, или за кадета вместе с социал-демократом, где есть общий список). Вместо доводов вы услышите один только припев, один крик страха и отчаяния: как бы не прошли черносотенцы! голосуйте все за кадетов! составляйте общие списки с кадетами!

Социал-демократ, член рабочей партии, не может опускаться до такой обывательщины. Он должен дать себе ясный отчет в том, какие действительные общественные силы ведут борьбу, какое действительное значение имеет Дума вообще и господствовавшая в первой Думе партия кадетов в особенности. Кто рассуждает о современной политике пролетариата, не обдумав всех этих вопросов, тот никогда не может прийти к сколько-нибудь верным выводам.

За что идет теперь борьба в России? За свободу, т. е. за власть народных представителей в государстве, а не старого правительства. За землю для крестьян. Правительство всеми силами борется против этих стремлений, отстаивает свою власть, свою землю (ибо самые богатые помещики принадлежат к числу самых знатных и наиболее высокопоставленных лиц в государстве). Правительство имеет против себя рабочих и массу крестьянской бедноты, а также, разумеется, и городской бедноты, о которой не к чему говорить отдельно, ибо у нее нет особых интересов в отличие от основных интересов пролетариата и крестьянства.

Первая страница еженедельника «Тернии Труда» № 1, 24 декабря 1906 г. с передовой статьей В. И. Ленина «Политическое положение и задачи рабочего класса» (Уменьшено)

Как относятся к борьбе высшие классы, помещики и буржуазия? Сначала, до 17-го октября, большая часть их были либеральны, т. е. сочувствовали свободе, даже помогали так или иначе борьбе рабочих. Буржуазия была недовольна самодержавным порядком управления и требовала себе тоже участия в государственных делах. Буржуазия называла себя демократичной, т. е. стоящей за народную свободу, чтобы найти поддержку в народе своим стремлениям. Но после 17-го октября буржуазия удовлетворилась тем, что получено, т. е. участием помещиков и капиталистов в государственных делах и обещаниями свободы со стороны уцелевшей старой власти. Буржуазия испугалась самостоятельной борьбы пролетариата и крестьянства, провозгласив: довольно революции!

До 17-го октября была одна широкая либерально-буржуазная партия земцев, собиравшихся на свои знаменитые полулегальные съезды и издававших за границей журнал «Освобождение». После 17-го октября участники земских съездов раскололись: дельцы-капиталисты и более крупные или по-крепостнически хозяйничающие помещики ушли в партию октябристов, т. е. прямо перешли на сторону правительства. Другая часть, в особенности адвокаты, профессора и прочая буржуазная интеллигенция образовали партию к.-д. (конституционалистов-демократов). Эта партия тоже повернула против революции, тоже испугалась рабочей борьбы, тоже провозгласила: довольно! Но она хотела и хочет прекратить борьбу более тонкими средствами, маленькими уступками народу, выкупом для крестьян и т. п. Партия кадетов обещала народу свободу и крестьянам землю, если народ будет выбирать кадетов в Думу. Социал-демократы понимали, что это обман народа, и потому бойкотировали Думу. Но темные крестьяне и запуганные обыватели провели все же кадетов в Думу. Кадеты, вместо борьбы за свободу, стали из Думы звать народ к успокоению, а сами добиваться назначения их в царские министры. И Думу разогнали за неугодные речи, за то, что социал-демократы и более смелые депутаты обращались к народу с думской трибуны и звали его на борьбу.

Теперь даже самые слепые или темные люди должны понять, какова партия кадетов. Это партия не народных борцов, а буржуазных ходатаев, посредников-торгашей. Только тогда рабочие и сознательные крестьяне в состоянии будут добиться своих целей, когда масса перестанет верить в партию к.-д., когда масса поймет необходимость самостоятельной борьбы. Поэтому голосовать за кадетов и проповедовать такое голосование значит ослаблять сознание масс, их сплоченность и готовность к борьбе.

Перед сознательными рабочими встает теперь совсем иная задача. Против обывательской растерянности и безыдейности они должны выступить с последовательной, выдержанной, стройной, социалистической проповедью в избирательной кампании.

Ближайшая задача сознательных рабочих разъяснить всей массе пролетариата и всем передовым представителям крестьянства, какова действительная борьба, каково действительное положение разных классов в этой борьбе.

Рабочие больше всех классов пошли вперед за время нашей революции. Они все в массе тянут теперь к социал-демократии. Здесь более усиленная, более широкая работа, конечно, необходима, но она уже направляется по торному пути. Всего важнее и всего труднее работа в крестьянстве. Крестьяне, это класс мелких хозяйчиков. Класс этот поставлен в гораздо менее выгодные условия борьбы за свободу и борьбы за социализм, чем рабочие. Крестьяне не объединены вместе крупными предприятиями, а раздроблены мелким, обособленным хозяйничаньем. Крестьяне не видят перед собой такого открытого, явного, единого врага, как рабочие – капиталиста. Крестьяне сами отчасти хозяева и собственники; поэтому они всегда тянутся за буржуазией, хотят подражать ей, мечтают о развитии и укреплении своей мелкой собственности, а не об общей борьбе рабочего класса с классом капиталистов.

Вот почему вся масса крестьянской бедноты всегда и во всех странах оказывалась менее устойчивой в борьбе за свободу и за социализм, чем рабочие. Вот почему и у нас в России крестьянские депутаты в Думе, трудовики, не сумели еще, несмотря на все уроки кадетского предательства, отделаться от влияния либеральной буржуазии, от ее взглядов, от ее предрассудков, от ее приемов в политике, – приемов, якобы хитрых, тонких, состоящих из красивых «маневров», а на деле глупых, праздных и позорных для всякого истинного борца.

Сознательные рабочие! Пользуйтесь избирательной кампанией, чтобы вполне раскрыть глаза народу ! Не поддавайтесь убеждениям тех благомыслящих, но слабых и неустойчивых людей, которые зовут вас к составлению общих списков с кадетами, к затемнению сознания масс посредством общих лозунгов с кадетами. Относитесь критически к ходячим крикам, воплям и страхам насчет черносотенной опасности. Действительная и коренная опасность для русской революции, это – неразвитость массы крестьянства, нестойкость его в борьбе, непонимание им всей пустоты и всего предательства буржуазного либерализма. Боритесь с этой опасностью, говорите всю правду открыто и до конца всей народной массе, этим вы отвлечете ее от пустозвонов кадетов и привлечете к поддержке социал-демократии. Этим и только этим вы можете побороть действительную черносотенную опасность. И никакие сенатские разъяснения, никакие казни, никакие аресты не отнимут у народа такой работы, работы повышения гражданского и классового сознания масс, работы по организации их во имя самостоятельных, а не либерально-буржуазных задач борьбы.

«Тернии Труда» № 1, 24 декабря 1906 г.

Печатается по тексту еженедельника «Тернии Труда»

Первая страница рукописи В. И. Ленина «Задачи рабочей партии и крестьянство». – 1906 г. (Уменьшено)

Задачи рабочей партии и крестьянство

{123}

Поволжье – один из крупных центров крестьянского движения. В Поволжье перед рабочей партией особенно настойчиво выдвигается задача: вести самостоятельную классовую политику пролетариата, постоянно разъясняя при этом крестьянской массе, что она может добиться земли и свободы только порывая с своими обычными вождями из либеральных помещиков-кадетов, только примыкая к революционному пролетариату.

Именно этой задаче должна быть всецело подчинена и избирательная кампания рабочей партии. Именно вследствие этого особенно вредны в Поволжье блоки с кадетами, недопустимые вообще в силу всей принципиальной позиции социал-демократии, как партии ведущего классовую борьбу пролетариата. Чтобы нагляднее показать это, возьмем в пример одного крестьянского депутата от Поволжья в первой Думе. Депутат этот – г. И. Жилкин, трудовик, выбранный от Саратовской губернии.

Теперь трудовик Жилкин пишет в питерской кадетской газете «Товарищ» и защищает блоки с кадетами. Посмотрите же, как он защищает эти блоки. В «Товарище» от 17-го декабря он рассказывает про выборы в первую Думу по Саратовской губернии. Крестьяне выбирали своих людей, не доверяя по инстинкту – верному инстинкту трудящихся и эксплуатируемых – не доверяя либеральному помещику и буржуазному адвокату. В губернии, когда съехались для выбора депутатов в Думу все выборщики, крестьяне составили около двух пятых всего числа выборщиков.

(Напомним, что все число выборщиков по Саратовской губернии – 150. Из них 64 от крестьян, 51 от землевладельцев и 35 от горожан. Г. Жилкин дает цифру 152 выборщика, прибавляя, может быть, рабочую курию.)

Крестьянские выборщики столкнулись в губернии с «видными» кадетами, вроде «прикосновенного к центральному комитету кадетской партии» г. H. H. Львова. Среди выборщиков от уездных городов проявились люди левее кадетов. И очень быстро, почти сам собою образовался левый блок, «союз трудящихся», зародыш будущей Трудовой группы в Думе.

Начался торг с кадетами за места в Думе. Кадеты требовали 2/3 мест для к.-д., «трудящиеся» для себя. Не сошлись. Кадеты не верили в силу и сплоченность союза трудящихся. На последнем предвыборном собрании оказалось, однако, что из 152 голосов кандидаты союза получили от 78 до 89 голосов. «Главные кандидаты кадетов получили от 50 до 67».

Тогда кадеты сдались. Они согласились на то, чтобы от их партии было меньшинство в Думе. «Комитет союза трудящихся согласился провести двух кандидатов кадетского флага: Н. Н. Львова и С. А. Котляревского И характерно, – пишет г. Жилкин, – что эти кандидаты, только что получившие по запискам 59 и 67 голосов, получили при баллотировке 111».

Да, это очень и очень характерно. Только трудовик Жилкин не понимает, к сожалению, значения сообщаемых им фактов.

Подумайте только: левый союз трудящихся, располагая 78–89 голосами из 152, т. е. большинством, провел в Думу Н. Н. Львова. И поэтому г. Жилкин, трудовик, защищает блоки с кадетами.

Знаете ли вы, рабочие и крестьяне, кто такой Н. Н. Львов? Это – помещик, один из основателей «Союза освобождения», т. е. один из основателей кадетской партии. Он семь лет прослужил предводителем дворянства. В Думе он принадлежал к самым правым кадетам. Другими словами, он не только боролся против рабочих депутатов с.-д. и против трудовиков, он находил даже, что вся кадетская партия идет слишком далеко влево! Он находил, что кадетские каторжные законы о собраниях и печати слишком либеральны, что разорительный выкуп, который предлагали крестьянам кадетские помещики, есть слишком щедрая для крестьян реформа. Кадеты хотели продать землю крестьянам по справедливой оценке с тем, чтобы производили эту справедливую оценку представители от крестьян в равном числе с представителями от помещиков и с прибавлением представителей от правительства. Один крестьянин, один помещик, один полицейский чин, – неправда ли, как хороша была кадетская справедливость? Для господина помещика Львова это казалось чересчур либеральным. Господин помещик хотел бы, видимо, чтобы полицейских было побольше в местных земельных комитетах.

И поэтому г. Львов держал в Думе речи против крестьянского требования земли. Г. Львов во время Думы забегал с заднего крыльца к власть имущим, чтобы поторговаться о министерских местечках для либеральных помещиков на условии «обуздания» трудовиков и социал-демократов в Думе. Вот каков либеральный помещик Львов, проведенный в Думу трудовиками. И после разгона Думы помещик Львов разговаривал со Столыпиным о вступлении в его министерство! !

Чтобы свободнее разговаривать со Столыпиным, Львов ушел от кадетов и образовал партию мирного ограбления. С этой партией кадеты вступают теперь в блоки. Эту партию газета «Товарищ», где пишет г. Жилкин, называет прогрессивной, а не черносотенной!

Но нам важно то, что Львов был кадетом, когда проходил в Думу. Важно то, что кадет-помещик самым подлым образом изменил крестьянам, борясь против их требований в Думе, торгуясь о министерском местечке даже после разгона Думы с людьми, которые расстреливали и избивали крестьян массами.

Вот каких кадетов-помещиков провели трудовики в Думу!

Допустим, что г. Жилкин и другие трудовики не знали тогда, какая птица Львов. Допустим, что г. Жилкин и Ко ошиблись. За ошибку нельзя судить.

Хорошо. Ну а теперь, может г. Жилкин не знать того, как кадетские помещики вроде Львова переметываются от «народной свободы» к столыпинскому военно-полевому министерству? Г. Жилкин знает это и все-таки советует трудовикам и рабочим с.-д. блоки с партией либеральных помещиков и буржуазных адвокатов, с партией к.-д.

Львов – образец предателя кадета, образец помещичьей партии либералов.

Жилкин – образец несознательного и неустойчивого трудовика, который тащится в хвосте у «либеральных» помещиков, не умея открыть глаза крестьянину, не умея победить, даже будучи в большинстве, не умея звать крестьянина на самостоятельную борьбу.

Пусть же все сознательные рабочие, все социал-демократы Поволжья учат народ на примере Львова и Жилкина.

Рабочие ! Хотите ли вы помогать проводить в Думу кадетов вроде помещика Львова, который сегодня ораторствует о народной свободе, а завтра переметывается на сторону Столыпина?

Если вы не хотите этого, отвергайте всякие блоки с кадетами, с этой партией «либеральных» помещиков. Зовите крестьян поддерживать рабочую с.-д. партию, а не партию к.-д.

Крестьяне! Хотите ли вы еще раз проводить в Думу «либеральных» помещиков, вроде кадета Львова, который перед Думой сулил вам молочные реки и кисельные берега, а в Думе предлагал справедливую оценку помещичьей земли через посредство назначенных помещичьим правительством чиновников? Хотите ли вы доверить защиту крестьянских требований либеральным помещикам или буржуазным адвокатам?

Если вы не хотите этого, голосуйте за социал-демократов, т. е. за рабочую партию. Нигде в мире с.-д. рабочая партия не изменяла интересам разоренного, нуждающегося, трудящегося и эксплуатируемого крестьянства. Везде во всем мире либеральная буржуазия так же обманывала борющихся за землю и за свободу крестьян, как обманывают их у нас кадеты Львовы.

Нет и быть не может иного средства против неустойчивости трудовиков, кроме крепкой, сознательной, не отступающей от классовой точки зрения рабочей партии. Крестьяне могут добиться земли и свободы, только идя рука об руку с сознательными рабочими. 28 декабря 1906 г.

Впервые напечатано 21 января 1935 г. в газете «Волжская Коммуна» №19 Подпись: H. Ленин

Печатается по рукописи

Предисловие к русскому переводу брошюры В. Либкнехта «Никаких компромиссов, никаких избирательных соглашений!»

Брошюра Либкнехта, предлагаемая в переводе русскому читателю, имеет особый интерес в настоящее время, накануне выборов во вторую Думу, когда вопрос об избирательных соглашениях живо интересует и рабочую партию и общественное мнение либеральной буржуазии.

Мы не будем здесь останавливаться на общем значении брошюры Либкнехта. Читателю необходимо обратиться к сочинению Фр. Меринга об истории германской социал-демократии и к ряду других произведений наших немецких товарищей, чтобы ясно представить себе это значение и понять правильно отдельные места брошюры, допускающие кривотолки, если взять их вне той обстановки, когда и как они были сказаны.

Нам важно отметить здесь приемы рассуждения Либкнехта. Важно показать, как он подходил к вопросу о соглашениях, чтобы помочь русскому читателю самостоятельно подойти к разрешению интересующего нас вопроса о блоках с кадетами.

Либкнехт нисколько не отрицает того, что соглашения с буржуазно-оппозиционными партиями «полезны» – и с точки зрения «парламентских мандатов», и с точки зрения привлечения «союзника» (якобы союзника) против общего врага, реакции. Но в том и обнаруживается действительно политический ум и испытанный социал-демократизм ветерана германских социалистов, что он не ограничивается этими соображениями. Он разбирает, не является ли «союзник» скрытым врагом, которого особенно опасно пустить в свои ряды? борется ли действительно и как борется этот союзник против общего врага? не связана ли полезность соглашений, с точки зрения увеличения числа парламентских мандатов, с вредом в отношении более длительных и более глубоких задач пролетарской партии?

Возьмем хоть эти три, намеченные мною сейчас, вопроса и посмотрим, понимает ли значение их такой, например, защитник соглашений русских с.-д. с кадетами, как Плеханов. Мы увидим, что Плеханов ставит вопрос о соглашениях невероятно узко. Кадеты хотят бороться с реакцией, значит… соглашения с кадетами! Дальше этого Плеханов не идет, дальнейший разбор вопроса кажется ему доктринерством. Неудивительно, что социал-демократ, настолько забывший требования социал-демократической политики, оказался в соседстве и сотрудничестве с ренегатами социал-демократии, каковы гг. Прокоповичи и прочие публицисты «Товарища». Неудивительно, что даже принципиальные единомышленники такого с.-д., меньшевики, либо смущенно молчат, не смея громко сказать того, что они думают о Плеханове, и отрекаясь от него на рабочих собраниях, либо прямо смеются над ним, как бундовцы в «Volkszeitung» и в «Нашей Трибуне».

Либкнехт учит нас тому, что в каждом союзнике из буржуазии социал-демократ должен уметь открыть его опасные стороны и не скрывать их. А у нас меньшевики кричат о том, что не с кадетами надо бороться, а с черносотенной опасностью! Как полезно было бы для таких людей вдуматься в слова Либкнехта: «Глупые и жестокие насилия полицейских политиков, посягательства закона против социалистов – каторжного закона, закона против партий, проповедующих переворот, могут в нас вызвать чувство презрительного сожаления, – но врага, который протягивает нам руку для избирательного соглашения и втирается к нам, как друг и брат, – такого врага и только такого мы должны бояться».

Вы видите: насилия полицейских, черносотенные законы имеет в виду и Либкнехт. И тем не менее он смело говорит рабочим: не этого врага, а избирательного соглашения с лжедругом надо бояться. Почему так думал Либкнехт? Потому, что он всегда считал силу борцов действительной силой только тогда, когда это есть сила сознательных рабочих масс. А сознательность масс не развращают насилия и каторжные законы, – ее развращают лжедрузья рабочих, либеральные буржуа, отвлекающие массы от настоящей борьбы посредством пустых фраз о борьбе. Наши меньшевики и Плеханов не понимают, что борьба с кадетами есть борьба за освобождение сознания рабочих масс от лживых кадетских мыслей и предрассудков насчет соединения народной свободы со старой властью.

Либкнехт настолько резко подчеркивал эту большую опасность ложных друзей по сравнению с прямыми врагами, что говорил: «введение нового закона против социалистов было бы меньшим злом, чем затушевыванье классовой противоположности и партийных границ, благодаря избирательным соглашениям».

Переведите эту фразу Либкнехта на язык русской политики в конце 1906 года: «черносотенная Дума была бы меньшим злом, чем затушевыванье классовой противоположности и партийных границ, благодаря избирательным соглашениям с кадетами». Какой дикий вопль подняли бы против Либкнехта за такую фразу перебежавшие от социализма к либералам писатели «Товарища» и подобных газет! Как часто слышали мы на рабочих собраниях и со страниц меньшевистских изданий такие же «осуждения» большевиков за подобные мысли, какие выпали на долю Либкнехта (стр. 54 предлагаемой брошюры). Но большевики так же мало испугаются этих воплей и этих осуждений, как мало испугался их Либкнехт. Только плохие социал-демократы способны пренебрежительно говорить о том вреде, который приносят рабочим массам присосеживающиеся к ним посредством избирательных соглашений либеральные предатели народной свободы.

Кстати об этом предательстве либерализма. Наши оппортунисты, Плеханов в том числе, кричат: бестактно говорить у нас и теперь о предательство либерализма. Плеханов написал даже целую брошюру, чтобы поучить бестактных социалистов-рабочих вежливому обращению с кадетами. До какой степени неоригинальны плехановские мысли, до какой степени затасканы еще немецкими либеральными буржуа плехановские фразы, это яснее всего показывает брошюра Либкнехта. Оказывается, что Плеханов «козырял» против революционных социал-демократов той самой детской сказкой о волке и пастухе, которою пробовали немецкие оппортунисты запугать и Либкнехта: дескать, вы так приучите всех слышать ваши крики: «волк! волк!», что, когда придет волк, вам не поверит никто. Метко ответил Либкнехт немецким многочисленным единомышленникам теперешнего Плеханова: «во всяком случае интересы партии охраняются осмотрительными людьми не хуже, чем зубоскалами».

Возьмем второй намеченный нами вопрос: борется ли действительно наша либеральная буржуазия, т. е. кадеты, против черносотенной опасности и как борется? Плеханов не умеет ни поставить этого вопроса, ни разрешить его посредством внимательного разбора политики кадетов в революционной России. Из «общего понятия» о буржуазной революции Плеханов, нарушая азбуку марксизма, выводит конкретное отношение русских с.-д. к кадетам, вместо того, чтобы из изучения реальных особенностей русской буржуазной революции выводить общее понятие о взаимоотношении буржуазии, пролетариата и крестьянства в современной России.

Либкнехт учит нас рассуждать иначе. Когда ему говорили о борьбе либеральной буржуазии с реакцией, он отвечал разбором того, как она боролась. И он показывал – в предлагаемой брошюре и во многих других статьях – что немецкие либералы (совсем как наши кадеты) «предают свободу», что они сближаются с «юнкерами (помещиками) и духовенством», что они не сумели быть революционными в революционную эпоху.

«С того момента, – говорит Либкнехт, – когда пролетариат начинает выступать, как класс, обособившийся от буржуазии и по своим интересам враждебный ей, буржуазия перестает быть демократической».

А наши оппортунисты, точно в насмешку над правдой, величают кадетов (даже в резолюциях партийных с.-д. конференций) демократами, хотя кадеты отрицают демократизм в своей программе, признают верхнюю палату и т. п., хотя они предлагали в Государственной думе каторжные законы против собраний и боролись против образования без разрешения начальства местных земельных комитетов на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования!

Либкнехт вполне справедливо осуждал употребление слова революция, как пустой фразы. Когда он говорил о революции, он действительно верил в нее, – он действительно разбирал все вопросы и все шаги тактики не только с точки зрения интересов минуты, а с точки зрения коренных интересов всей революции. Либкнехту случалось, как и русским революционным с.-д., переживать тяжелые переходы от непосредственно-революционной борьбы к убогой, гнусной, подло-черносотенной конституции. Либкнехт умел приспособляться к этим тяжелым переходам, умел работать для пролетариата на всякой, даже самой худой, почве. Но он не ликовал при этом, переходя от борьбы против подлой конституции к работе на почве этой конституции, не хихикал над теми, кто все сделал, чтобы не допустить появления на свет подобной «конституции». «Осторожность» Либкнехт видел не в том, чтобы поскорее лягнуть ногой падающую (хотя бы временно падающую) революцию, чтобы поскорее приспособиться к куцей конституции. Нет, старый ветеран революции видел «осторожность» пролетарского вождя в том, чтобы позже всех малодушных и трусливых буржуа переходить на почву «приспособления» к тому, что рождается из временных поражений революции. «Практическая политика, – говорит Либкнехт, – принуждала нас приспособляться к учреждениям того общества, в котором мы живем; но каждый новый шаг по пути приспособления к современному общественному порядку давался нам с трудом и делался лишь с большой осторожностью. Это вызывало не мало насмешек с разных сторон. Но тот, кто боится вступить на эту покатую плоскость, во всяком случае более надежный товарищ, чем тот, кто смеется над нашей осторожностью».

Запомните эти золотые слова, товарищи рабочие, бойкотировавшие виттевскую Думу. Вспоминайте почаще эти слова, когда жалкие педанты будут смеяться перед вами над бойкотом Думы, забывая, что под знаменем бойкота булыгинской Думы разгорелось первое (и до сих пор единственное, – но, мы уверены, не последнее) народное движение против подобных учреждений. Пусть предатели кадеты гордятся тем, что они раньше всех согласились добровольно ползти на брюхе под законами контрреволюции. Сознательный пролетариат будет гордиться тем, что он дольше всех стоял с высоко поднятым знаменем и шел в открытый бой, – гордиться тем, что он падал только под тяжелыми ударами в битве, что он дольше всех делал попытки и звал народ подняться еще раз, ринуться массой и задушить врага.

* * *

Перейдем, наконец, к третьему и последнему из намеченных нами вопросов. Не вредят ли соглашения на выборах тому, что нам особенно дорого: «чистоте принципов» социал-демократизма? Увы! На этот вопрос русская политическая действительность уже дала ответ, – ответ фактами, вызывающими краску стыда у сознательных рабочих.

Меньшевики уверяли в резолюциях, клялись и божились на собраниях, что они идут только на технические соглашения, что они продолжают идейную борьбу с кадетами, что они ни за что, ни за что не уступят ни на волос своей социал-демократической позиции, своих чисто пролетарских лозунгов.

И что же? Не кто иной, как Плеханов, отправился в переднюю кадетских газет, чтобы преподносить народу «средний» лозунг, и не кадетский и не социал-демократический, всем приятный, ни для кого не обидный: «полновластная Дума». Нужды нет, что этот лозунг прямо обманывает народ, засоряет ему глаза, – лишь бы соглашение было с либеральными помещиками! Но кадеты презрительно прогнали Плеханова, социал-демократы отвернулись от него, одни смущенно, другие с негодованием. Он остался теперь один и изливает свою злобу, браня большевиков за «бланкизм», публицистов «Товарища» за «нескромность», меньшевиков за недипломатичность, браня всех кроме себя! Бедный Плеханов, как жестоко оправдались на нем прямые и ясные, гордые и резкие слова Либкнехта о принципиальном вреде соглашений!

А «товарищ» Васильев (тоже из швейцарской кухни выглянувший на революцию) предложил в «Товарище» (17 декабря), прямо ссылаясь на Плеханова, попросту распустить с.-д. партию и временно – только временно! – слиться с либералами. Да, недаром говорил Либкнехт, что и у них в партии едва ли кто-нибудь хотел уклонения «от партийных принципов». Дело не в хотении, а в том, к чему сила вещей приводит партию за ошибочный шаг. И у Плеханова хотения были самые хорошие: мирком да ладком с кадетами против черносотенной опасности, – а вышел один срам и скандал для социал-демократии.

Товарищи рабочие, читайте внимательнее брошюру Вильгельма Либкнехта и построже проверяйте тех, кто советует вам гибельные для пролетариата и для дела свободы соглашения с кадетами!

Декабрь 1906 г.

Напечатано в 1907 г. в брошюре, изданной в Петербурге издательством «Новая дума»

Печатается по тексту брошюры

Предисловие к русскому переводу брошюры К. Каутского «Движущие силы и перспективы русской революции»

Русские передовые рабочие давно знают К. Каутского, как своего писателя, умеющего не только обосновать и разъяснить теоретическое учение революционного марксизма, но и применить его с знанием дела, с серьезным разбором фактов, к сложным и запутанным вопросам русской революции. И теперь, когда внимание социал-демократов чуть не всецело иногда поглощает безыдейная трескотня либеральных Петрушек, с их вольными и невольными подголосками, когда мелочи «парламентской» техники заслоняют перед многими принципиальные вопросы пролетарской классовой борьбы, когда унылое настроение овладевает сплошь и рядом даже порядочными людьми, принижая их умственные и политические способности, – теперь втройне важно для всех социал-демократов России внимательно прислушаться к мнению Каутского по основным вопросам русской революции. И даже не столько прислушаться к мнению Каутского, сколько вдуматься в его постановку вопроса, – ибо Каутский не так легкомыслен, чтобы болтать о малознакомых ему конкретных вопросах русской тактики, не так невежествен в русских делах, чтобы отделываться общими местами или некритическим повторением самого модного выкрика.

Каутский отвечает на вопросы, с которыми Плеханов обратился к ряду иностранных социалистов. И, отвечая на эти вопросы, – вернее, выбирая из этих неумно поставленных вопросов то, о чем можно вести с пользой для дела беседу между социалистами всех стран, – Каутский начинает с скромной оговорки. «По отношению к русским товарищам я чувствую себя в положении учащегося, когда речь идет о русских делах». Эта скромность – не фальшивое скромничанье «генерала» от социал-демократии, который начинает с мещанских ужимок, чтобы кончить какой-нибудь выходкой бурбона. Нет. Каутский на деле ограничился ответом только на такие вопросы, разбираясь в которых он может помочь мыслящим социал-демократам России в их самостоятельной работе анализа конкретных задач и лозунгов дня. Каутский отказался быть генералом, который командует: направо или налево! Он предпочел сохранить положение далеко стоящего, но зато вдумчивого товарища, показывающего, каким путем мы должны сами искать ответа.

Плеханов спрашивал Каутского, во-1-х, об «общем характере» русской революции: буржуазная она или социалистическая? Во-2-х, об отношении с.-д. к буржуазной демократии. В-З-х, о поддержке с.-д. партией партий оппозиционных на выборах в Думу.

Вопросы эти подобраны, на первый взгляд, очень «тонко». Но пословица недаром говорит: «Где тонко, там и рвется». Дело в том, что в этих вопросах сколько-нибудь знающий и внимательный человек сразу видит тонкую… подделку. Это – подделка, во-первых, в том смысле, что перед нами образчик метафизики, против которой Плеханов любит пышно декламировать, не умея изгнать ее из своих собственных конкретно-исторических рассуждений.. Это подделка, во-2-х, в том смысле, что вопрошаемый искусственно загоняется в одну маленькую и до убожества узкую загородочку. Только при полной, можно сказать девственной, невинности в вопросах политики можно не заметить того, как Плеханов нарочно начинает издалека, подталкивая легонечко вопрошаемого к оправданию… блоков с кадетами!

Подгонять простоватого собеседника к оправданию блоков с определенной партией и не называть этой партии; – толковать о революционном движении и не различать революционной и оппозиционной буржуазной демократии; – намекать, что буржуазия «борется» по-своему, т. е. иначе, чем пролетариат, и не говорить прямо и ясно, в чем же тут на деле различие; – ловить собеседника, как галчонка, на приманку амстердамской резолюции, которая должна прикрыть от иностранца действительное содержание спорных вопросов русской социал-демократии; – выводить конкретные положения об определенной тактике в определенном случае, об отношении к различным партиям буржуазной демократии из общей фразы, об «общем характере» революции, вместо того, чтобы этот «общий характер русской революции» выводить из точного разбора конкретных данных об интересах и положении различных классов в русской революции; – разве же это не подделка? разве это не явная насмешка над диалектическим материализмом Маркса?

Да – да, нет – нет, а что сверх того, то от лукавого! Либо буржуазная, либо социалистическая революция, а остальное можно «вывести» из основного «решения» посредством простых силлогизмов!

Громадной заслугой Каутского является то, что он, отвечая на подобные вопросы, сразу понял суть дела и суть ошибки, заключенной уже в формулировке самих вопросов. Каутский, в сущности, ответил на плехановские вопросы тем, что отбросил плехановскую постановку вопроса! Каутский ответил Плеханову тем, что исправил плехановскую постановку вопроса. Критика плехановской постановки вопроса, данная Каутским, вышла при этом тем убийственнее, чем мягче и осторожнее поправлял он инициатора анкеты. «Мы хорошо поступим, – пишет Каутский, – если усвоим себе ту мысль, что мы стоим перед совершенно новыми ситуациями и проблемами, к которым не подходит ни один старый шаблон».

Это не в бровь, а в глаз против плехановского вопроса: буржуазная ли революция у нас по общему ее характеру или социалистическая? Это – старый шаблон, говорит Каутский. Нельзя так ставить вопроса, это не по-марксистски. Революция в России не буржуазная, ибо буржуазия не принадлежит к движущим силам теперешнего революционного движения России. И революция в России не социалистическая, ибо она никоим образом не может привести пролетариат к единственному господству или диктатуре. Социал-демократия может победить в русской революции и должна стремиться к этому. Но победой теперешней революции не может быть победа только пролетариата без помощи других классов. Какой же класс является, в силу объективных условий теперешней революции, союзником пролетариата? Крестьянство: «прочная общность интересов на все время революционной борьбы существует только между пролетариатом и крестьянством».

Все эти положения Каутского дают самое блестящее подтверждение тактики революционного крыла российской социал-демократии, т. е. тактики большевиков. И это подтверждение тем более ценно, что Каутский, отстранив от себя конкретные и практические вопросы, сосредоточил все внимание на систематическом изложении общих основ социалистической тактики в нашей революции. Он показал, что затасканный Плехановым прием рассуждения: «революция буржуазная – надо поддерживать буржуазию» не имеет ничего общего с марксизмом. Он признал таким образом основную ошибку нашего с.-д. оппортунизма, т. е. меньшевизма, против которой еще с начала 1905 года вели борьбу большевики.

Далее, анализ Каутского, исходившего не из общих фраз, а из разбора положений и интересов определенных классов, подтвердил тот вывод, который находили «бестактным» наши кадетские подголоски, именно: что буржуазия больше боится в России революции, чем реакции, что абсолютизм она ненавидит за порождение им революции, что политической свободы она хочет для прекращения революции. Сопоставьте это с наивностью веры в кадета у нашего Плеханова, который незаметно отождествил в своих вопросах борьбу оппозиции со старым порядком и борьбу против покушений правительства – раздавить революционное движение! В отличие от шаблонного взгляда меньшевиков на «буржуазную демократию», Каутский показал ее революционные и нереволюционные элементы, показал банкротство либерализма, неизбежность тем более быстрого поворота либералов вправо, чем самостоятельнее и сознательнее становится крестьянство. Буржуазная революция, совершаемая пролетариатом и крестьянством вопреки неустойчивости буржуазии, – это коренное положение большевистской тактики всецело подтверждено Каутским.

Каутский показывает, что в ходе революции победа вполне может достаться с.-д. партии, и что эта партия должна внушать своим сторонникам уверенность в победе. Меньшевистская боязнь с.-д. победы в данной революции опять-таки всецело опровергается выводом Каутского. Смешные потуги Плеханова «подвести» задачи нашей революции «под Амстердамскую резолюцию» выступают особенно комично наряду с простым и ясным положением Каутского: «нельзя успешно бороться, если наперед отказываешься от победы».

Еще рельефнее выступает коренная разница между методами Каутского и вождя теперешних наших оппортунистов, Плеханова, когда мы читаем у первого: думать, что «все те классы и партии, которые стремятся к политической свободе, должны просто-напросто действовать вместе, чтобы добиться ее», значит «иметь в виду лишь политическую поверхность совершающегося». Это звучит так, как будто Каутский прямо имеет в виду ту компанийку перебежавших к либералам социал-демократов, гг. Португаловых, Прокоповичей, Кусковых, Богучарских, Изгоевых, Струве и пр., которые именно указываемую Каутским ошибку и делают (водя притом за собою Плеханова). То обстоятельство, что Каутский не знает писаний этих господ, только усиливает значение его теоретического вывода.

Нечего и говорить, что основные положения всех русских с.-д. о несоциалистическом характере крестьянского движения, о невозможности возникновения социализма из мелкого крестьянского производства и т. д. целиком разделяет Каутский. Социалистам-революционерам, любящим уверять, что они «тоже согласны с Марксом», весьма поучительно будет подумать над этими словами Каутского.

В заключение, несколько слов об «авторитетах». Марксисты не могут стоять на обычной точке зрения интеллигента-радикала с его якобы революционной отвлеченностью: «никаких авторитетов».

Нет, Рабочему классу, ведущему во всем мире трудную и упорную борьбу за полное освобождение, нужны авторитеты, – но, разумеется, в том только смысле, в каком молодым рабочим нужен опыт старых борцов против угнетения и эксплуатации, борцов, проведших много стачек, участвовавших в ряде революций, умудренных революционными традициями и широким политическим кругозором. Авторитет всемирной борьбы пролетариата нужен пролетариям каждой страны. Авторитет теоретиков всемирной социал-демократии нужен нам для уяснения программы и тактики нашей партии. Но этот авторитет не имеет, конечно, ничего общего с казенными авторитетами буржуазной науки и полицейской политики. Этот авторитет есть авторитет более разносторонней борьбы в тех же рядах всемирной социалистической армии. Насколько важен он для расширения кругозора борцов, настолько недопустила была бы в рабочей партии претензия решать со стороны, издали, практические и конкретные вопросы ближайшей политики. Коллективность передовых сознательных рабочих каждой страны, ведущих непосредственную борьбу, всегда будет наибольшим авторитетом во всех таких вопросах.

Таков наш взгляд на авторитетность мнений и Каутского и Плеханова. Теоретические работы последнего – главным образом критика народников и оппортунистов – остаются прочным приобретением с.-д. всей России, и никакая «фракционность» не ослепит человека, обладающего хоть какой-нибудь «физической силой ума», до забвения или отрицания важности этих приобретений. Но как политический вождь русских с.-д. в буржуазной российской революции, как тактик Плеханов оказался нише всякой критики. Он проявил в этой области такой оппортунизм, который повредил русским с.-д. рабочим во сто раз больше, чем оппортунизм Бернштейна – немецким. И с этой кадетообразной политикой Плеханова, вернувшегося в лоно изгнанных им в 1899–1900 гг. из с.-д. партии гг. Прокоповичей и Ко, мы должны вести самую беспощадную войну.

Что этот тактический оппортунизм Плеханова есть сплошное отрицание основ марксистского метода, – доказывает лучше всего знакомство с ходом рассуждения Каутского в предлагаемой читателю статье.

Написано в декабре 1906 г.

Напечатано в 1907 г. в брошюре, изданной в Москве издательством «Новая эпоха»

Печатается по тексту брошюры

Как относятся к выборам в думу партии буржуазные и партия рабочая?

Газеты переполнены известиями о подготовлении выборов. Каждый почти день мы узнаем то о новом «разъяснении» правительства, вычеркивающего еще и еще один разряд неблагонадежных граждан из избирательного списка, – то о новых преследованиях, запрещении собраний, закрытии газет, арестах предполагаемых выборщиков и кандидатов. Черносотенцы подняли голову. Они гикают и улюлюкают наглее, чем когда бы то ни было.

Неугодные правительству партии тоже готовятся к выборам. Эти партии уверены, и вполне справедливо уверены, в том, что масса избирателей сумеет сказать свое слово, выразить посредством выборов свое настоящее убеждение, вопреки всем проделкам, придиркам, мелким и крупным притеснениям, направленным против избирателя. Уверенность эта основывается на том, что самые свирепые преследования, самые невыносимые придирки отнимут, самое большее, сотни, тысячи, допустим десятки тысяч, избирателей по целой России. Но ведь настроение массы и отношение ее к правительству от этого не изменится. Можно выкинуть из списка 10–20 тысяч избирателей, скажем, по Петербургу, но полуторастотысячная масса столичных избирателей от этого только сжимается, уходит в себя, прячется, притихает на время, но не исчезает и не меняет своего массового настроения, а если меняет, то, конечно, не в пользу правительства. И поэтому, пока в корне не изменен избирательный закон, пока не попраны окончательно все остатки выборной легальности (они еще могут быть попраны посредством систематического ареста выборщиков: от Столыпина надо ждать всего худшего!), – до тех пор остается несомненным, что настроение массы решит результаты выборов – и, конечно, не в пользу правительства с его черносотенцами.

И все, кто не стоит на стороне правительства, надеются на избирательную массу. Но если вы присмотритесь к тому, в чем состоит собственно надежда на массу, как относятся те или иные партии к массе, то вы увидите целую пропасть различия между партиями буржуазными и партией пролетариата.

Кадеты стоят во главе либерально-буржуазных партий. На выборах в первую Думу они позорно изменили делу борьбы, отказались от бойкота, пошли покорно на выборы сами и повели за собой неразвитую массу. Теперь они надеются на косность этой массы, на стеснение агитации и выборной кампании левых партий. Кадетская надежда на массу состоит в надежде на неразвитость и забитость массы: дескать, в нашей программе и тактике масса не разберется, дальше мирного и легального, самого мирного и самого робкого протеста не пойдет – не потому, что не хочет, а потому, что не пустят. Будут голосовать за нас, ибо у левых нет ни газет, ни собраний, ни листков, ни гарантий от произвольных арестов и преследований, – вот как мыслит кадет. И он гордо поднимает очи к небу: благодарю тебя, господи, что я не похож на одного из этих «крайних»! я – не революционер, я сумею приспособиться, самым покорным и самым нижайшим образом приспособиться к любым мероприятиям, я даже избирательные бланки достану от мирнообновленцев.

Поэтому вся предвыборная кампания кадетов направлена на запугиванье массы черносотенной опасностью, на запугиванье массы опасностью от крайних левых партий, на приспособление к обывательщине, к трусости и дряблости мещанина, на уверение его в том, что кадеты всего безопаснее, всего скромнее, всего умереннее, всего аккуратнее. Ты испугался, обыватель? – спрашивают читателя каждый день кадетские газеты. – Положись на нас! Мы не будем тебя пугать, мы против насилий, мы покорны правительству, положись только на нас, и мы все для тебя устроим «по возможности»! И за спиной запуганных обывателей кадеты пускают в ход все уловки, чтобы уверить правительство в своей лояльности, уверить левых в своем свободолюбии, уверить мирнообновленцев в своей близости к их партии и к их бланкам.

Никакого просвещения сознания масс, никакой агитации, поднимающей массы, никакого разъяснения последовательно-демократических лозунгов, торговля мандатами за спиной запуганного обывателя, – вот предвыборная кампания всех партий либеральной буржуазии, начиная от беспартийных (из «Товарища») и кончая партией демократических реформ.

Отношение рабочей партии к массе – прямо противоположное. Не то нам важно, чтобы обеспечить себе сделками местечко в Думе. Наоборот, сами эти местечки важны лишь потому и постольку, поскольку они могут послужить развитию сознания масс, повышению их политического уровня, организации их не во имя обывательского благополучия, не во имя «спокойствия», «порядка» и «мирного (буржуазного) благоденствия», а во имя борьбы, борьбы за полное освобождение труда от всякой эксплуатации и от всякого гнета. Лишь потому и постольку важны для нас и местечки в Думе и вся избирательная кампания. Рабочая партия все надежды возлагает на массу, но на массу не запуганную, не пассивно подчиняющуюся, не покорно несущую ярмо, а массу сознательную, требовательную, борющуюся. Рабочая партия с презрением должна относиться к обычному либеральному приему: запугивать обывателя призраками черносотенной опасности. Вся задача с.-д. – развивать в массе сознание того, в чем состоит действительная опасность, действительная задача борьбы тех сил, которые не в Думе имеют свой источник, не в думских прениях находят полное выражение, не в Думе решат вопрос о будущем России.

Рабочая партия предостерегает поэтому массы от закулисных избирательных проделок кадетской буржуазии, от ее отупляющего сознание крика: доверьте нам, адвокатам, профессорам и просвещенным помещикам, дело борьбы с черносотенной опасностью!

Доверяйте только своей социалистической сознательности и своей социалистической организации, – говорит массам рабочая партия. Отдать первенство в борьбе и право руководить ею либеральным буржуа, значит продать дело свободы за шумиху фраз, за мишуру модных и ярких вывесок. Никакая черносотенная опасность в Думе не принесет такого вреда, как развращение сознания масс, идущих слепо за либеральной буржуазией, за ее лозунгами, за ее кандидатурными списками, за ее политикой.

Среди тех масс, к которым обращается рабочая партия, численно преобладает крестьянство и всевозможные слои мелкой буржуазии. Они решительнее кадетов, честнее их, способнее в тысячу раз на борьбу, но в политике они слишком часто идут на поводу у кадетских болтунов. Они колеблются и сейчас между борющимся пролетариатом и соглашательской буржуазией.

Проповедники блоков с кадетами вредят не только пролетариату и всему делу свободы. Они вредят развитию сознания мещанской и крестьянской бедноты. Они не исполняют своего прямого долга: освобождать их из-под влияния либеральной буржуазии. Посмотрите на трудовиков, «народных социалистов» и с.-р-ов. Они колеблются и тоже занимаются преимущественно проектами сделок с кадетами. Вожди трудовиков, не сумев создать своей партии, удесятеряют свои думские ошибки, призывая массы голосовать за кадетов (Аникин через газетных репортеров, Жилкин в «Товарище» и проч.). Это – прямая измена делу крестьянской борьбы, прямая выдача мужика либеральному помещику, который так же ограбит крестьян выкупом по «справедливой» оценке, как ограбили мужика его предки в 1861 году. А «народные социалисты»? Их даже кадеты, смеясь, называют «кадетами второго призыва» (Милюков в «Речи»). Их вожди (Анненский и др.) тоже призывают к блокам с кадетами. Их крохотная партия (по сведениям благоволящего к ним «Товарища», более слабая, чем даже партия мирного ограбления, – каких-нибудь 2000 человек на Россию!) – простой придаток кадетов. С.-р-ы держат себя тоже двусмысленно: и в октябрьский период и в период первой Думы они прикрывали свой раскол с н.-с-ми, шли вместе с ними, вели одни и те же газеты. Теперь они не ведут никакой открытой и самостоятельной борьбы, не выступая достаточно широко, открыто и резко против «кадетов второго призыва», не дают массам никакого исчерпывающего материала для критики этой партии, не развертывают никакой принципиальной оценки всей избирательной кампании и всех избирательных соглашений вообще.

Великая историческая обязанность рабочей партии – способствовать созданию самостоятельной политической партии рабочего класса. Этому делу вредят проповедники блоков с кадетами.

Другая великая обязанность – освобождать массы разоряющегося, бедствующего, гибнущего мещанства и крестьянства от влияния идей и предрассудков либеральной буржуазии. Этому делу также вредят проповедники блоков с кадетами. Они не отрывают мужика от либерала, а укрепляют эту противоестественную связь, гибельную для дела свободы и для дела пролетариата. Они не предостерегают крестьянскую массу от закулисной либеральной политики (или вернее политиканства с дележом мест в Думе), а освящают это политиканство своим участием в нем.

Долой всякие блоки! Рабочая партия должна быть на деле самостоятельна в своей избирательной кампании, а не на словах только. Она должна дать всему народу и особенно всей пролетарской массе образец идейной, стойкой, смелой критики. Этим и только этим мы привлечем массы к действительному участию в борьбе за свободу, а не к игрушечному либерализму кадетских предателей свободы.

«Тернии Труда» № 2, 31 декабря 1906 г.

Печатается по тексту еженедельника «Тернии Труда»

Плеханов и Васильев

Отношение меньшевистской с.-д. печати к известным геростратовским выступлениям Плеханова в «Товарище» заслуживает внимания всей партии рабочего класса. Виднейший представитель меньшевистского течения, вождь меньшевиков, как его называют открыто и постоянно все либеральные газеты, выступает публично с предложением общей платформы с.-д. и к.-д.

И меньшевики молчат!

У них точно нет ни газет, ни сборников, ни листков, ни учреждений, ни коллегий, нет ни одной партийной организации. Их точно не касается то, что говорит перед всей Россией их вождь об их политике…

Но мы все прекрасно знаем, что у меньшевиков имеются и организации – даже такие влиятельные, как ЦК – и всевозможные органы. Поэтому молчание их только лишний раз подтверждает всю фальшь их позиции. Одни бундовцы выделяются из меньшевистской массы. Они восстали против лозунга «полновластная Дума» в своей, к сожалению, почти неизвестной русским газете «Volkszeitung». Они высмеяли Плеханова и в издаваемой ими по-русски «Нашей Трибуне». Они доказали этим по крайней мере, что имеют смелость иметь свое мнение, признавать на деле, а не на словах только, свою партийную организацию, обязанную высказываться открыто и прямо по всем политическим вопросам, обязанную ставить свой политический долг перед пролетариатом выше личной приязни, кумовства и почтения к персонам…

Какое это безобразное явление в рабочей партии! Преобладающее в партии течение, имеющее ЦК в своих руках, не смеет заговорить об ошибках одного из своих членов. На всех собраниях, при всяком споре перед рабочими, при всякой дискуссии с большевиками меньшевики клянутся и божатся, что они с Плехановым не согласны. А в печати они молчат: ни единого официального заявления какой бы то ни было партийной ячейки. Что же это такое? Отрекаться втихомолку и подтверждать официальным молчанием? Бранить за глаза и молчать в присутствии… барина. Так поступают только… угадайте сами, почтеннейшие, кто так поступает.

А рабочим и всей партии мы скажем: нельзя доверять тем политическим вождям, которые исчезают со всеми своими коллегиями перед наездническим наскоком кого бы то ни было. Нельзя доверять. При всяком окончательном решении все эти «вожди» будут поступать не так, как они говорят, а так, как за них говорит некто третий.

Между прочим. Поведение Плеханова и меньшевиков в данном инциденте – хорошая иллюстрация к ходячим толкам об интеллигентском характере нашей партии. Да, непомерно у нас влияние непролетарской интеллигенции на пролетариат, это правда. Не будь этого, разве могла бы пролетарская партия снести хоть одну неделю выходки Плеханова и отношение к ним меньшевиков? Как наглядно обнаруживается здесь истинный характер толков о беспартийном рабочем съезде. Вот если бы нашу партию заменила легальная рабочая (просто рабочая, не социал-демократическая) партия, – как того желают Ларин, публицисты «Нашего Дела» и «Современной Жизни», – вот тогда для таких выступлений, как плехановское, был бы полный простор. Пиши в любых газетах, вступай в любые литераторские или общеполитические блоки с кем угодно, предлагай от своего имени, не считаясь ни с какой партийной организацией, свои лозунги! Полная свобода для интеллигентской индивидуалистической натуры при полной неоформленности беспартийной рабочей массы. Разве это не идеал старого прокоповического «Credo» (за которое мы с Плехановым в 1899–1900 году обрушились на Прокоповича и изгнали его со всеми его присными из с.-д. партии)? «Credo» — это квинтэссенция с.-д. оппортунизма – проповедовало неполитические, беспартийные рабочие союзы для экономической борьбы и либеральную политическую борьбу. Блоки с кадетами и беспартийный рабочий съезд – это не что иное, как «Credo» 1899 года, переизданное в 1906–1907 году.

Плехановские выступления в «Товарище» – это не что иное, как осуществление на деле ларинского предложения: свободные пропагандистские общества всех и всяческих «социалистов» – с позволения сказать, социалистов – на фоне беспартийных рабочих организаций. На деле Плеханов выступал в «Товарище» не как член партии, не как член одной из партийных организаций. Это – факт, которого никакими софизмами не устранить, от которого никакое «отмалчивание» меньшевистского ЦК не спасет известной фракции нашей партии. На деле Плеханов выступал именно поларински, как внепартийный социалист в внепартийном «социалистическом» органе с внепартийным несоциалистическим и даже антисоциалистическим предложением.

Васильев пошел по стопам Плеханова. Швейцария, благодаря ее свободе от традиций русского революционного пролетариата, дает нам все более и более «передовых» оппортунистов.

Васильев – видный меньшевик. Он работал вместе с меньшевиками и притом не с случайными меньшевиками в каком-нибудь захолустье, а с самыми видными и самыми ответственными меньшевиками. Поэтому пренебрежительно относиться к Васильеву меньшевики не вправе.

И Васильев прямо ссылается на Плеханова. Более того. Он прямо опирается на него. Он называет опозорившее с.-д. партию выступление Плеханова в кадетской печати с предложением общей с к.-д. платформы – «мужественным окликом». Он «сожалеет», что «у других партий Плехановых не находится».

Усердия у Васильева много, а ума мало. Хотел похвалить Плеханова, и в похвалу ему выпалил: «у других партий Плехановых, к сожалению, не находится». Это бесподобно! Добрый Васильев, он явился инициатором употребления слова «Плехановы» в нарицательном смысле, в смысле политиков, действующих в одиночку независимо от своей партии. Отныне будут, вероятно, говорить: «Плехановы в васильевском смысле этого слова»…

Похлопывая по плечу «Плехановых», Васильевы ставят точки над i. Авторы «Credo» в 1899 г., гг. Прокоповичи и Кo, говорили о чисто рабочем движении без революционной бациллы. Васильевы говорят о революции, которая должна родить «конституцию», и только, родить без всяких акушеров, без революционеров. Отсутствие акушеров, отсутствие революционеров, отсутствие революционного народа, – вот лозунг Васильева.

Щедрин классически высмеял когда-то Францию, расстрелявшую коммунаров, Францию пресмыкающихся перед русскими тиранами банкиров, как республику без республиканцев. Пора родиться новому Щедрину, чтобы высмеять Васильева и меньшевиков, защищающих революцию посредством лозунга «отсутствие» революционеров, «отсутствие» революции.

Вправе ли мы так толковать «выступление» Васильева? Вправе ли мы ставить с ним рядом меньшевиков?

Конечно, да! Вся статья, все мысли, все предложения Васильева пропитаны насквозь «планом» помочь родить конституцию посредством убиения революции. «Расстаться на время» со всеми программами вообще, слить всех с.-д. и с.-р. и т. п. с кадетами в одну либеральную партию, соединить всех в борьбе за «политическую конституцию» «без одновременного решения экономических программ» (так и стоит в письме: без решения программ. Швейцарские советчики русского пролетариата не всегда умеют говорить по-русски), – разве же это не есть желание спасти конституцию посредством отречения от революции?

Революция в настоящем, серьезном значении немыслима без «решения экономических программ». Революцию могут делать только массы, двигаемые глубокими экономическими нуждами. Падение абсолютизма в России, действительное падение, было бы неизбежно экономическим переворотом. Только совсем девственно-невинные в социализме люди могут не понимать этого. Выкинуть экономические программы значит выкинуть экономические основные причины революции, значит выкинуть экономические интересы, толкающие на великую, невиданно-самоотверженную борьбу массы забитого, запуганного, темного народа. Это значит – выкинуть массы, оставить шайку интеллигентских языкоблудов и заменить социалистическую политику либеральным языкоблудием.

«Что пользы крестьянам от того, что их дело было выдвинуто Думой, которая и была распущена главным образом из-за аграрного вопроса?» Разве это рассуждение не заслуживает того, чтобы Васильеву при жизни поставить памятник за непревзойденный нигде в мире социалистический оппортунизм?

И разве это (мы переходим к последнему из двух поставленных выше вопросов) – не меньшевистское рассуждение?

Ехать в одном вагоне до Твери с кадетами, не мешая друг другу, говорит Плеханов. Ехать вместе с кадетами в Думу, соединяясь с нереволюционной партией (на время! «на короткое время»! дополняет меньшевиков Васильев) для революционных целей, говорят меньшевики. Ехать вместе до кадетского министерства, говорил недавно наш ЦК.

Ехать, так ехать, поддакивает Васильев, «не толкая друг друга, не пугая друг друга». «Теперь же, в данный момент, она (борьба классов и групп) убийственна и преступна».

Классовая борьба преступна, вредить конституции революционными требованиями (вроде: полновластная Дума, учредительное собрание и т. д.) преступно. Как бы ни отрекались меньшевики от Васильева (до сих пор, положим, они еще не отрекались от него), им никогда не стереть того, что именно эта идея лежит в основе и блоков с к.-д., и поддержки требования думского министерства, и всех поездок вместе до Твери и пр. и проч.

Васильев, – конечно, unicum. Но ведь и единственные в своем роде явления природы существуют лишь в известном окружении, рождаются лишь из известной обстановки. Васильев, конечно, Монблан оппортунизма. Но ведь Монбланов не бывает среди степей. Монбланы существуют только среди альпийских высот. Васильевы являются миру только рядом с «Плехановыми», Череваниными и tutti quanti до Прокоповича.

* * *

А благодаря «Плехановым в Васильевском смысле» г. Струве получает возможность говорить, как говорил он на собрании в Соляном Городке 27 декабря («Товарищ» от 28 декабря), что «все нынешние противники к.-д. будут в недалеком будущем кадетами. «Товарищ» уже называют кадетской газетой. Народных социалистов называют социал-кадетами, меньшевиков – полу кадетами. Г. В. Плеханова многие считают кадетом, и действительно много из того, что говорит теперь Плеханов, кадеты могут приветствовать. Жаль только, что он этого не сказал, когда к.-д. были в одиночестве. Неисправимыми могут оказаться только большевики, а потому их удел – попасть в исторический музей».

Благодарим за комплимент, неловкий г. Струве! Да, мы попадем в тот исторический музей, имя которому: «история революции в России». Наши большевистские лозунги, большевистский бойкот булыгинской Думы, большевистские призывы к массовой стачке и восстанию (еще на III съезде) связаны неразрывно и навсегда с октябрьской революцией в России. И это место в музее мы используем даже в течение самых долгих (на худой конец) лет или десятилетий реакции, используем, чтобы воспитывать в пролетариате ненависть к предательской октябристско-кадетской буржуазии, воспитывать презрение к интеллигентской фразе, к мелкобуржуазной хлюпкости. Это место в музее мы используем, чтобы при всяких, даже самых худых политических условиях, проповедовать рабочим непримиримую классовую борьбу, учить их готовиться к новой революции, – более независимой от половинчатости и дряблости буржуазии, более близкой к социалистической революции пролетариата.

А ваше место в музее, почтеннейший г. Струве, – место ликующих и праздноболтающих в моменты торжества контрреволюции. В такие моменты вы всегда будете иметь повод ликовать – ликовать вследствие того, что революционеры пали, сраженные в борьбе, и сцена принадлежит либералам, которые пали добровольно, легли ниц перед врагом, чтобы ползком ползти «применительно к подлости».

Если революции, вопреки нашим ожиданиям, не суждено подняться еще раз, не суждено вырвать власть у царской шайки, – вы долго будете героем контрреволюции, а у нас будет одно «место в музее», зато хорошее место: место октябрьской народной борьбы. А если революция, как мы верим, поднимется еще раз, – от жалких кадетов в неделю не останется и следа, борьба масс пролетариата и разоренного крестьянства пойдет опять под большевистскими лозунгами. Революция может только лежать в прахе при гегемонии кадетов. Она может побеждать только при гегемонии большевистской социал-демократии.

«Пролетарий» №11, 7 января 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Доклад на конференции Петербургской организации РСДРП по вопросу об избирательных соглашениях на выборах во II Государственную Думу

{127}

. 6 (19) января 1907 г. Краткий газетный отчет

Докладчик отмечает отсутствие в Петербурге черносотенной опасности, сказки о которой распространяются кадетами, чтобы склонить избирателей голосовать за них. Перед местной социал-демократией стоит вопрос о том, как освободить массы столичного населения от идейной гегемонии кадетов. Значительные слои городской бедноты, полупролетарского состава, еще колеблются между кадетами и социал-демократами. Кадеты подкупают их местечками в Думе, чтобы укрепить свое влияние на них. Вот почему, быть может, целесообразно войти в соглашение с революционно-демократическими партиями и группами, чтобы совместно подорвать влияние кадетов. Практическая же необходимость и возможность соглашения, а также формы его должны быть, по мнению докладчика, решены практическими работниками местной организации.

«Пролетарий» №12, 25 января 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Избирательная кампания рабочей партии в Петербурге

{128}

Состоялась третья – за последний год – конференция всей петербургской организации Российской социал-демократической рабочей партии. Первая конференция решала вопрос о выборах в виттевскую Думу, в феврале 1906 г., вторая – вопрос о поддержке требования думского министерства, в июне 1906 г., третья – об избирательной кампании во вторую Думу, в январе 1907 г.

Крупные политические вопросы буржуазные партии решают от случая к случаю, простым постановлением той или иной партийной «инстанции», за кулисами изготовляющей для народа разные политиканские рецепты. Только рабочая с.-д. партия осуществляет на деле демократизм в организации, несмотря на все громадные трудности, – даже тяжелые жертвы, с которыми связано это для нелегальной партии. Только рабочая с.-д. партия взвешивает перед каждым крупным политическим шагом принципиальное значение его, не гоняясь за одним минутным успехом, подчиняя свою практическую политику конечной цели полного освобождения труда от всякой эксплуатации. Только рабочая партия, идя на бой, требует от всех своих членов обдуманного, прямого и ясного ответа на вопрос, делать ли известный шаг и как именно его делать.

И последняя конференция петербургской организации была основана на демократическом представительстве всех членов партии. При этом выборы делегатов должны были происходить на основе опроса всех выбирающих, как смотрят они на соглашения с кадетами. Без сознательного ответа на злободневный вопрос тактики демократизм выборов на конференцию был бы пустой и недостойной пролетариата игрой.

Первая страница газеты «Простые Речи» № 1, 14 января 1907 г. с передовой статьей В. И. Ленина «Избирательная кампания рабочей партии в Петербурге» (Уменьшено)

Вот резолюция, принятая конференцией:

Принимая во внимание, что 1) самостоятельность избирательной кампании является безусловно обязательной для социал-демократии, как классовой партии пролетариата, во всех случаях, когда нет налицо особых и исключительных условий; 2) что до сих пор Спб-ская социал-демократия с ПК во главе ее вела вполне самостоятельную избирательную кампанию, оказывая влияние на все слои трудящегося населения, как стоящие на выдержанной пролетарской точке зрения, так и не вполне еще освоившиеся с ней; 3) что в настоящее время, за две недели до выборов, выясняется уже, что в СПБ незначительны шансы правых партий, значительными же считаются (главным образом, в силу традиции) шансы кадетов; перед РСДРП особенно настоятельно выдвигается поэтому задача приложить все усилия, чтобы подорвать гегемонию кадетов в центре, на который обращено внимание всей России; 4) что среди широких слоев городской трудящейся бедноты, не стоящих еще на пролетарской точке зрения и способных повлиять на исход выборов в городской курии, замечается колебание между стремлением голосовать левее кадетов, т. е. освободиться от руководства предательской либерально-монархической буржуазии, и стремлением обеспечить себе хотя бы небольшое число депутатов-трудовиков в Думе посредством блока с к.-д.; 5) что среди колеблющихся трудовых партий замечается стремление оправдать блок с к.-д. на условии получения одного или во всяком случае не более двух мест из шести мест столицы, оправдать тем, что с.-д. несогласны ни при каких условиях вступить в соглашение с несоциал-демократическими слоями городской бедноты против либеральной буржуазии, конференция постановляет: 1) сообщить немедленно СПБ комитету партии с.-р. и комитету Трудовой группы, что Петербургский комитет РСДРП готов войти в соглашение с ними под условием незаключения ими никаких соглашений с кадетами; 2) условия соглашения: полная самостоятельность соглашающихся партий в отношении лозунгов, программ и тактики вообще. Распределение шести мест в Думе следующим образом: два места рабочей курии, два – социал-демократам, одно – социал-революционерам и одно – трудовикам; 3) ведение переговоров конференция поручает своему Исполнительному органу; 4) по губернии, на основании тех же принципиальных соображений, допускаются по местам соглашения с с.-р-ами и трудовиками.

Примечание. Относительно партии н.-с. (трудовая или народно-социалистическая партия) постановляется: Исходя из того факта, что позиция этой партии является уклончивой в отношении к основным вопросам внедумской борьбы, конференция считает допустимым соглашение с социалистами-революционерами и трудовиками лишь при отсутствии соглашения между ними и партией н.-с.

Три основные пункта выдвигаются при рассмотрении этой резолюции. Во-1-х, безусловный отказ от всяких соглашений с кадетами. Во-2-х, непреклонная решимость с-д. выступать с самостоятельными списками при каких бы то ни было условиях и, в-3-х, допущение соглашений с социалистами-революционерами и трудовиками.

Отвергнуть соглашения с кадетами было прямым делом рабочей партии. Как только начались предвыборные собрания в Петербурге, – сразу выяснилось для всех, что правы были революционные с.-д., которые говорили: криками о черносотенной опасности морочили головы пустым и беспринципным людям наши либералы, чтобы отвлечь от себя действительно грозящую им опасность слева. Мелкие полицейские проделки правительства, обкрадывание избирателей из бедноты посредством сенатских разъяснений, все это не могло изменить настроение массы избирателей (100, 120 или 150 тысяч избирателей – все равно). А это настроение массы ясно сказывается на собраниях – настроение левее кадетов.

Конечно, черносотенная опасность может состоять не в черносотенном голосовании массы избирателей, а – в черносотенно-полицейском аресте левых избирателей и выборщиков. Говорят же, и упорно, о том, что теперешняя сравнительная «свобода» (вздохнуть позволили – в России уже свободой зовут!) предвыборных собраний есть провокация правительства, намеревающегося арестовать видных ораторов и выборщиков. Но нетрудно понять, что против такой черносотенной опасности нужны совсем не блоки с к.-д., нужна готовность масс к борьбе, не укладывающейся в рамки так называемого парламентаризма.

Второе: конференция решила, как и следовало ожидать, что самостоятельную кампанию с.-д. ведут в столице во всяком случае. Они могут предложить то или иное соглашение другой партии, но к полной самостоятельности мы готовились раньше и готовы теперь. Соглашение при таких условиях является на деле, с точки зрения всей избирательной кампании в целом, – исключением; самостоятельность социал-демократии – правилом.

Третье. Конференция предложила соглашение с.-р. и трудовикам на условии отделения их от кадетов и от кадетствующих энесов (н.-с.) – затем на условии предоставления двух мест рабочей курии и деления остальных четырех мест пополам.

В основе такого предложения лежит принципиальное выделение известных партий по их отношению к внедумской борьбе, которая завтра же может встать на очередь дня. Социал-демократия, обставляя принципиальными условиями свой сговор с другими партиями, дает таким образом материал для пропаганды и агитации перед массами относительно истинного характера различных партий. Социал-демократия считается с теми особенностями создавшегося в Петербурге положения, когда кадеты ведут за собой на поводу массу городской мелкой буржуазии, настроенной «по-трудовически». Мы не можем при таких условиях пренебрегать задачей: подорвать эту гегемонию кадетов, помочь трудящемуся люду сделать шаг, — небольшой, конечно, но имеющий несомненное политическое значение – шаг к более решительной борьбе, к более ясным политическим идеям, к более определенному классовому самосознанию.

И этого результата мы добьемся своей агитацией, всей постановкой нашей избирательной кампании, добьемся во всяком случае, каков бы ни был ответ трудовиков и с-р. на наше предложение. Нам не к чему пускаться в те или иные расчеты, чтобы определить вероятность положительного и отрицательного ответа. Наше внимание не может быть устремлено на это. Нам важна основная, при тех и других частных возможностях неизменная политика пролетариата: обманчивым иллюзиям мирной борьбы и конституционных игрушек мы противопоставляем ясный анализ задач внедумской борьбы, надвигающейся в силу хода событий. Мелкобуржуазным слоям городского и деревенского трудящегося люда мы говорим: есть только одно средство помешать неустойчивости и колебаниям мелкого хозяйчика. Средство это – самостоятельная классовая партия революционного пролетариата.

«Простые Речи» № 1, 14 января 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Простые Речи»

Социал-демократия и выборы в Думу

{129}

 

I. Условия созыва и состав с.-д. конференции

Конференция петербургской организации должна была вынести окончательное решение по самому важному политическому вопросу настоящего времени, именно: заключать ли соглашения с кадетами на первой стадии выборов в Думу или нет?

Российская социал-демократическая рабочая партия организована демократически. Это значит, что все дела партии ведут, прямо или через представителей, все члены партии, на равных правах и без всякого исключения; причем все должностные лица, все руководящие коллегии, все учреждения партии – выборные, подотчетные, сменяемые. Делами петербургской организации заведует выборный Петербургский комитет РСДРП. Верховным же учреждением петербургской организации, ввиду невозможности собрать вместе всех членов партии (около 6000 человек), является конференция представителей организации. На эту конференцию все члены организации имеют право посылать представителей: по одному делегату на определенное число членов партии, – например, по 1 делегату на каждые 50 членов партии, как было принято по отношению к последней конференции. Эти представители должны быть выбраны всеми членами партии, и решение представителей является верховным и окончательным решением вопроса для всей местной организации.

Но это еще не все. Для того, чтобы решение вопроса было действительно демократическое, недостаточно собрать выборных представителей организации. Необходимо, чтобы все члены организации, выбирая представителей, в то же время самостоятельно и каждый за себя высказались по спорному вопросу, интересующему всю организацию. Демократически организованные партии и союзы не могут принципиально отказываться от такого опроса всех без исключения членов – по крайней мере, в важнейших случаях и особенно тогда, когда речь идет о таком политическом действии, в котором масса выступает самостоятельно, например: стачка, выборы, бойкот какого-нибудь крупного местного заведения и т. п.

Почему в этих случаях признается недостаточность посылки представителей? Почему требуется опрос всех членов партии или так называемый «референдум»? Именно потому, что для успеха массовых действий необходимо сознательное и добровольное участие каждого отдельного рабочего. Стачка не может пройти дружно, выборы не могут пройти сознательно, если каждый рабочий вполне сознательно и добровольно не решил для себя вопроса: бастовать или нет? голосовать за кадетов или нет? Все политические вопросы невозможно решать опросом всех членов партии; это была бы вечная, утомительная, бесплодная голосовка. Но важнейшие вопросы и притом такие, которые прямо связаны с определенным действием самих масс, необходимо решать, во имя демократизма, не только посылкой представителей, но и опросом всех членов партии.

Вот почему Петербургский комитет постановил, чтобы выборы делегатов на конференцию происходили обязательно после обсуждения членами партии вопроса о том, следует ли заключать соглашения с кадетами, после голосования всеми членами партии этого вопроса. Выборы, это – такое дело, в котором непосредственно участвует масса. Социалисты главной силой считают сознательность масс. Значит, всякий член партии должен сознательно решить вопрос, голосовать ли за кадетов на выборах или нет. Только после открытого обсуждения этого вопроса всеми собравшимися членами партии, становится возможным для каждого принять то или другое сознательное и твердое решение. Только на основании такого решения выбор представителей на конференции не будет уже делом кумовства, приязни или привычки («мы, мол, своего Николая Николаевича или Ивана Ивановича выберем!»), а делом сознательного определения самими «низами» (т. е, всеми членами партии) своего же собственного политического поведения.

Выборы в Думу, т. е. первоначальное и основное голосование за уполномоченных или за выборщиков, будут производиться не через представителей, а каждым избирателем в отдельности. Значит, если мы хотим быть на деле, а не на словах только, социалистами, организованными в действительно демократическую, рабочую партию, то мы должны добиваться, чтобы каждый рабочий уяснил себе вопрос, голосовать за кадетов или нет. Недостаточно доверить представительство знакомому Ивану Иванычу или хорошему человеку Сидору Сидорычу, – надо сознательно разобрать по существу спорный вопрос в «низах». Лишь тогда демократическое решение будет сознательно-демократическим решением массы, а не только решением посланных «по знакомству» представителей.

Петербургский комитет есть выбранный руководитель всей с.-д. организации Петербурга и СПБ губернии. Чтобы руководить массой в таком деле, как выборы в Думу, он обязан был (если признает демократизм не только на словах) добиваться сознательного участия в выборах всей массы. А чтобы участие всей массы в выборах было сознательное и дружное, необходимо, чтобы не только представители партии, но и каждый член партии дал определенный ответ своему Петербургскому комитету: стоит ли он за соглашения с кадетами или нет.

Таково значение «дискуссий», т. е. обсуждения самого спорного вопроса перед выборами представителей. На каждом собрании членов партии, прежде чем произвести выборы представителей на конференцию, необходимо было сначала обсудить спорный политический вопрос, необходимо было выслушать докладчика от ПК, т. е. от руководящей местной организации, а также предоставить слово сторонникам других взглядов. После обсуждения все члены партии голосуют, стоят ли они за соглашения с кадетами или нет. Голосование проверяют члены контрольной комиссии, в которой есть представители обоих течений (если в организации имеется два течения по данному вопросу). Только при соблюдении этих условий ПК действительно может знать сознательное мнение всей массы партийных членов и может, следовательно, руководить не вслепую, а опираться на полное уяснение вопроса массой.

Это объяснение было нам необходимо потому, что на конференции возникли споры по поводу «дискуссий» и опроса всех членов партии.

Неосновательность таких споров тем более очевидна для членов партии, что в письме самого ЦК от 10 ноября относительно решения вопроса (заключать ли соглашения) местными организациями прямо рекомендуется «предварительное обсуждение» вопроса всеми членами партии.

Посмотрим теперь на самый состав конференции. Первоначально допущены были на нее все представители, выбранные в той или другой организации, без проверки выборов (т. е. без проверки «мандатов» или полномочий). Всех представителей, или делегатов, было 71, в том числе 40 большевиков и 31 меньшевик. Вот распределение этого числа по отдельным районам:

Отсутствовали при этом два делегата от эстонцев (оба большевика) и один от латышей (меньшевик). С ними было бы 42 большевика и 32 меньшевика.

Отсюда видно, что и первоначально, до всякой проверки полномочий, большевики имели преобладание. Следовательно, все и всякие толки по поводу «искусственности» преобладания большевиков падают сами собой. Жалобы на то, что большевики не утвердили всех полномочий, перенесены теперь меньшевиками даже в буржуазную печать. Забыли только сообщить этой печати, что и до проверки мандатов, до всякого пересмотра полномочий, большинство все равно было за большевиками!

Чтобы еще яснее и притом окончательно вырешить этот вопрос о преобладании на конференции, возьмем не число мандатов (полномочий), а все число поданных членами партии голосов.

Мы получим тогда такую картину:

* Сюда же относятся 185 голосов, признанных, по решению конференции, вполне правильно собранными. Без них неоспоренных голосов будет 1663.

Итак, всего членов партии голосовало около 4000 (3881 чел.). Перевес большевиков составляет свыше 400 голосов.

Несомненно таким образом, что, если бы даже все оспоренные голоса признать правильными, все-таки крупный перевес остается за большевиками. Значит, споры из-за правильности или неправильности той или иной части голосов касались вовсе не вопроса о преобладании большевиков; споры шли о том, как провести во всей полноте принцип демократического представительства.

Почему же все-таки большевики отменили часть полномочий (мандатов)? Потому, что оспоренные мандаты нельзя было признать правильными. А неправильные мандаты нельзя поставить на одну доску с правильными, никем не оспоренными.

Какие мандаты оспаривались? Такие, при получении которых были допущены неправильности, например, не было контроля со стороны членов контрольной комиссии, не было дискуссий (обсуждения) до голосований, не было голосований «по платформам» (т. е. не было опроса всех голосующих, стоят ли они за соглашения с кадетами или против). Неправильные мандаты нельзя признать демократически полученными.

Теперь спрашивается, как же было поступить с оспоренными мандатами? Разобрать в отдельности каждый случай было невозможно. Для этого пришлось бы просидеть лишний день, а у конференции было времени в обрез: едва-едва поспели к тому сроку, когда рабочие должны были отправляться на выборы уполномоченных (7-го января).

Оставался один выход: повысить «норму представительства» для всех оспоренных мандатов, т. е. считать для них по одному мандату не на каждые 50, а на каждые 75 голосов. Такой прием был принят по 3-м соображениям: 1) он устранял произвол и взаимное раздражение при оценке отдельных спорных мандатов; 2) он ставил в одинаковые условия мандаты, оспоренные той или другой стороной; 3) он основывался на решении ПК, принятом задолго до конференции, – именно: ПК решил, что в тех случаях, когда демократические выборы на конференцию совершенно неосуществимы (например, нельзя по полицейским условиям созвать собрания), допустить представителей, выбранных не вполне демократически, но при этом повышать норму представительства, т. е. допускать 1 не от 50, а от 75, от 100 и т. п.

Возьмите теперь число оспоренных и неоспоренных голосов. От неоспоренных, считая 1 делегата на 50 голосов, имеем: 37 большевиков и 16 меньшевиков. От оспоренных, считая 1 делегата на 75 голосов, имеем: 4 большевика и 12 меньшевиков. Итого 41 большевик (плюс 1 от военной организации, где демократические выборы невозможны) и 28 меньшевиков.

По районам эти, окончательно утвержденные, 70 мандатов распределялись так:

Отсюда видно, что жалобы на состав конференции совершенно неосновательны. Конечно, если перед несведущей публикой кричать об отмене мандата такого-то, о непризнании полномочия такого-то, – это может произвести впечатление на минуту, если публика не вдумается в дело. Но ведь это не спор, а пустая перебранка.

Стоит только ознакомиться со всеми данными о составе конференции, и сразу ясно станет, что в повышении нормы представительства для всех оспоренных голосов не было ничего произвольного. Ведь не случайно же оказалось 2635 голосов бесспорных, никем не оспоренных, и только 1246 голосов оспоренных! И нельзя же серьезно утверждать, что масса оспоренных голосов были случайно оспорены, без каких-нибудь оснований!

Подумайте, например, о том, что значит голосование «без платформы», которое так часто производили меньшевики (только поэтому у них и набралось чуть не до тысячи оспоренных голосов). Это значит, что опроса всех членов партии, стоят ли они за соглашения с кадетами или против кадетов, не производится. Выборы делегатов происходят без такого опроса или без платформ. Значит, конференция не может знать в точности мнение самих членов партии! Значит, сама масса о спорном вопросе (касающемся действия массы) не опрашивается. Разве можно при этом избежать неправильностей?

Разве может искренний сторонник демократизма в организации защищать такие голосования? Демократизм состоит не в том, чтобы масса по знакомству доверяла отдельным своим представителям, а в том, чтобы вся масса сама подавала сознательно голос по существу важнейших вопросов.

Наконец, жалобы на состав конференции надо признать совершенно неосновательными еще и потому, что в Петербурге за последнее время был ряд подобных конференций. Год тому назад была конференция по вопросу о бойкоте. Преобладание осталось за большевиками. Во время первой Думы была конференция по вопросу о поддержке требования думского (т. е. кадетского) министерства. Преобладание осталось за большевиками.

Не смешно ли слышать теперь, что преобладание большевиков по вопросу о соглашениях на выборах с кадетами могло быть случайно?

«Услышишь суд глупца»… (из заметок с.-д. публициста)

{132}

Петербург, 15 января 1907.

Буржуазная печать судит и рядит по поводу решения Петербургской с.-д. конференции. Общий хор либералов, – начиная с чопорно-официальной «Речи» и кончая уличным листком «Сегодня», – ликование по поводу раскола, производимого меньшевиками, торжество по поводу возврата этих блудных сынов «общества» в лоно «оппозиционного блока», по поводу освобождения их из-под влияния «революционных иллюзий».

Социал-демократам, которые действительно стоят на стороне революционного пролетариата, не мешает поставить вопрос:

А судьи кто?

Возьмем едва ли не лучшего из судей – газету «Родная Земля» от 15 января. Направление этой газеты, несомненно, левее кадетского. По всем данным, можно назвать это направление трудовическим. Как на документальное подтверждение такой политической характеристики, можно указать на сотрудничество в этой газете г. Тана. Г. Тан значится в опубликованном списке членов организационного комитета «трудовой (народно-социалистической) партии».

Итак, судьи – трудовики.

Они осуждают большевиков и одобряют, подобно кадетам, план меньшевиков. В отличие от кадетов, они хотят только, чтобы в общем блоке всех левых партий кадетам было предоставлено не более 2–3, мест.

Таков приговор. Посмотрите мотивы.

«В центре спора, несомненно, стоит вопрос о том, существует или нет в Петербурге черносотенная опасность».

Неправда. Если вы беретесь судить большевистскую социал-демократию в передовой статье политической газеты, вы обязаны знать то, о чем вы судите. Вы сами говорите в той же передовой: «спор, возгоревшийся в настоящее время около резолюций (социал-демократической) конференции, представляет несомненный общественный интерес». Кто выражает желание публично участвовать в интересующем всех споре и обнаруживает сразу незнание «центра» спора, тот рискует получить в лицо наименование не из лестных…

Революционная социал-демократия много раз уже во всех своих неоднократных политических заявлениях разъясняла и подчеркивала, что «центром» споров о тактике во время выборов нельзя считать вопрос о так называемой черносотенной опасности.

Почему нельзя? Потому, что тактика рабочей партии во время выборов должна быть лишь применением к одному частному случаю общих основ социалистической тактики пролетариата. Выборы представляют из себя лишь одно и притом далеко не самое важное, не самое существенное (особенно в революционную эпоху) поприще борьбы социалистического пролетариата за свободу и за уничтожение всякой эксплуатации. Кроме борьбы посредством избирательных бюллетеней, существует еще – и неизбежно разгорается в революционные эпохи – борьба иного рода. Об этой иной борьбе склонны забывать мнящие себя образованными интеллигенты, у которых сочувствие свободе сидит не дальше, как на кончике языка. О ней склонны забывать мелкие хозяйчики, которые стоят в стороне от самой острой и повседневной борьбы с капиталом и его прислужниками. Но об этой борьбе не забывает пролетарий.

И поэтому для сознательного пролетария тактика во время выборов может быть лишь приспособлением к особой, именно избирательной, борьбе его общей тактики, а ни в каком случае не переменой основ его тактики, не передвижением «центра» этой тактики.

Основы социалистической тактики во время революции состоят в том, чтобы передовой класс, пролетариат, шел во главе народной революции (происходящая теперь в России революция есть буржуазная революция в том смысле, что завоевание всей свободы и всей земли народу нисколько не избавит нас от господства буржуазии; ясно, что такой общественно-экономический характер революции не мешает ей быть народной революцией). Передовой класс должен поэтому неуклонно разоблачать перед всеми массами лживость всяких надежд на переговоры и соглашения со старой властью вообще, на соглашение помещиков и крестьян в земельном вопросе в частности. Передовой класс должен самостоятельно вести линию неуклонной борьбы, поддерживая лишь тех, кто действительно борется, лишь в той мере, в какой они борются.

Таковы основы социалистической тактики, предписывающие рабочей партии классовую самостоятельность, как правило, сотрудничество и соглашение только с революционной буржуазией и только как исключение.

Либералы не понимают этих основ с.-д. тактики. Им чужда идея классовой борьбы, их отталкивает противопоставление сделок и переговоров – народной революции. Но социал-демократы в принципе все, и большевики и даже меньшевики, признают основы этой тактики. Гг. трудовики, которые берутся вести политический орган, не зная азбуки в современных тактических вопросах социализма, могут прочитать об этом хотя бы в избирательной платформе с.-д. партии – платформе меньшевиков, преобладающих в ЦК.

«Граждане, говорит эта платформа, в Думу надо выбирать таких людей, которые хотят не только для России свободы, но стремятся помочь народной революции для завоевания этой свободы… Большинство первой Думы, руководимое партией «народной свободы», надеялось добиться свободы и земли путем мирных переговоров с правительством… Выбирайте же, граждане, борцов революции, которые вместе с вами будут продолжать великое дело, начатое в январе, октябре и декабре прошлого (1905) года».

«Центр спора», в котором ничего не поняли наши трудовики, состоит в том, допустимы ли принципиально соглашения с кадетами с этой точки зрения. На этот вопрос Петербургская с.-д. конференция ответила, вслед за 14-ю делегатами Всероссийской конференции (РСДРП), отрицательно. Соглашения с партией сделок и переговоров с старой властью недопустимы. Союзниками в «народной революции» кадеты быть не могут. Присоединение их к «борцам революции» не усиливает, а ослабляет борцов, работу которых тормозят кадеты, выступающие теперь прямо против борьбы, против всяких революционных лозунгов.

Не заметив этого принципиального отношения большевистской социал-демократии к кадетам, наши судьи «слона» не заметили.

Эти трудовики всецело находятся под идейным влиянием либеральной буржуазии. Для них выборы заслонили все, результаты выборов заслонили дело просвещения масс в ходе выборной кампании. Они понятия не имеют о том, что полная ясность, определенность, недвусмысленность избирательной агитации имеет громадное значение для верного своим принципам социал-демократа, который останется верен своей революционной позиции, хотя бы его соблазняли перспективой получить местечко в Думе, хотя бы его пугали перспективой остаться в столице без мандата в Думе. Трудовики же забыли все принципы, забыли все основные задачи революции, поддавшись либеральной перепалке: они ничего не видят, ничего не понимают, ни о чем не заботятся и бормочут только – «одно место, два места, три места!».

«…Центр вопроса… существует ли в Петербурге черносотенная опасность…»

Итак, черносотенную опасность вы сводите к опасности черносотенной победы на подделываемых правительством выборах! Поймите же, господа, что, ставя так вопрос, вы признаете правительство уже окончательно победившим, а дело свободы, о которой вы болтаете, уже окончательно проигранным! Вы не видите сами и мешаете народным массам видеть ту реальную черносотенную опасность, которая проявляется не в голосованиях, а в определении условий голосования (сенатские разъяснения и предстоящая отмена избирательного закона 11-го декабря), в уничтожении результатов голосования (разгон Думы). Вы становитесь всецело на пошлую либеральную точку зрения, ограничивая свои помыслы – и помыслы сбиваемых вами с толку народных масс – борьбой на почве поддельного и подделываемого закона. Черносотенной опасности в виде возможного ареста всех выборщиков вы не видите. То, что от вас и всецело от вас зависит, – то, что дает во всяком случае прочное и существенное приобретение революции, именно: развитие революционного сознания масс вполне выдержанной агитацией, это вы теряете. А то, за чем вы хотите гоняться, зависит от столыпинских проделок, от нового разъяснения сената, от нового полицейского нарушения закона о выборах. Следовательно, вы совершенно так же боретесь с «черносотенной опасностью», как французские буржуазные республиканцы борются с монархической опасностью: именно – посредством укрепления монархических учреждений и монархической конституции в республике. Ибо, поселяя в народе мысль, что черносотенная опасность состоит в опасности черносотенного голосования, вы укрепляете невежество самых неразвитых масс относительно действительного источника и действительного характера черносотенной опасности.

Но пойдем дальше. Допустим, что дальнейших сенатских разъяснений относительно выборов и выборщиков не будет. Перейдем к вопросу о победе тех или иных партий на голосовании в Петербурге при данной избирательной системе.

Трудовики не могут отрицать, что правые партии сильно скомпрометированы, что союз 17 октября терпит поражения, одно позорнее другого, что «в последнее время октябристы совсем притихли, ошеломленные тяжелыми ударами слева», что «общество полевело».

Но… Щедрин давно уже переводит на общепонятный язык это либеральное российское «но» – не растут уши выше лба, не растут! – но «технические затруднения», «не посылают литературы», «не дают бюллетеней», «полицейские стеснения»…

Вот она, психология российского интеллигента: на словах он храбрый радикал, на деле он подленький чиновник.

От полицейских стеснений должны помочь блоки с кадетами! Почему же не с октябристами, которые «хотят» конституции и которые гарантированы от «стеснений»? Поистине, российская политическая логика: избирательные соглашения, как средство борьбы против непосылки почтой литературы, против невыдачи бюллетеней… Против чего вы боретесь, господа?

– Против тех «законов», на основании которых производятся полицейские безобразия и объявляются «незаконными», не получающими бюллетеней, известные партии. – Как же вы боретесь?

– Ну, конечно, посредством соглашения с партией, которая либо получит бюллетени от мирнообновленцев, либо войдет еще в сделку со Столыпиным до Думы, либо останется тоже без бюллетеней!

Русский чиновник (в 20 лет радикал, в 30 либерал, в 40 просто чиновник) привык либеральничать в 4-х стенах и показывать кукиш в кармане. Избирательную кампанию он тоже рассматривает с точки зрения кукиша в кармане. Нужно ли влиять на массы? Пустяки, ведь почта не пересылает нашей литературы.

Не следует ли издавать и распространять литературу помимо «почты» и подобных ей учреждений?

– Пустяки! Это старые революционные иллюзии, не соответствующие «широкой» конституционной работе. Широкая конституционная работа состоит в том, чтобы надуть начальство: «они» будут меня среди с.-д. или с.-р. искать, а я в кадетском списке спрячусь так, что меня не разыщут! Правительство будет меня искать, как революционера, а я надую и правительство, и революционеров, я перебегу в «оппозиционный блок». Вот я какой хитрый!

– Но не выйдет ли отсюда, о, почтенный политический деятель, что вы надуете и массы, которые перестанут отличать вас от «оппозиции» коленопреклоненных либералов?

– Пустяки! Какие там еще массы… ну, дадим местечко рабочей курии… И потом, с известной точки зрения мы все за свободу… революция стала общенациональной… кадеты тоже готовы бороться по-своему…

Спрашивается, кроме полицейских соображений есть ли у наших трудовиков политические соображения? Есть. Они состоят в том, что надо приспособляться не к энергичному и подвижному, а к сидящему дома, забитому или сонному избирателю. Слушайте, как рассуждает «левая» газета:

«По настроениям митингов нельзя еще судить о настроении всей массы избирателей… На митингах бывает не более 1 / 10 части всех избирателей – конечно, наиболее энергичных и живых, подвижных людей».

Поистине, достаточное основание, чтобы плестись в хвосте наименее энергичных, наиболее мертвых, неподвижных кадетских избирателей! Трагедия российского радикала: он десятки лет вздыхал о митингах, о свободе, пылал бешеной (на словах) страстью к свободе, – попал на митинг, увидел, что настроение левее, чем его собственное, и загрустил: «трудно судить», «не более 1/10», «поосторожнее бы надо, господа!» Совсем как пылкий тургеневский герой, сбежавший от Аси, – про которого Чернышевский писал: «Русский человек на rendez-vous».

Эх, вы, зовущие себя сторонниками трудящейся массы! Куда уж вам уходить на rendez-vous с революцией, – сидите-ка дома; спокойнее, право, будет; и дела не придется иметь с этими опасными «наиболее энергичными и живыми, подвижными людьми». Вам под стать неподвижные обыватели!

А, может быть, вы теперь на простеньком примере и смекнете, в чем «центр спора» из-за соглашения с кадетами?

Именно в том, почтеннейший, что обывателя мы хотим встряхнуть и превратить в гражданина. А для этого надо заставить его сделать выбор между обывательской политикой раболепствующего перед (тьфу! тьфу!) «конституцией» кадета и между революционной политикой социалистического пролетариата.

«Блок всех левых партий» есть потопление «одной десятой наиболее энергичных и живых, подвижных людей» в массе равнодушных, спокойных, сонных, есть подчинение желающих бороться (и способных в решительную минуту увлечь за собой массы) желающим так же неприлично лояльничать, как кадеты в первой Думе, так же торговаться с Столыпиным и подло перебегать на его сторону, как кадет Львов.

Реакция наступает на вас, она отняла уже добрую треть завоеваний октября, она грозит отнять и остальные две трети. А вы корчите из себя людей порядка, вы защищаетесь тем, что апеллируете к обывательской психике: никаких наступлений, никакой революции, мы идем в Думу законодательствовать, мы ограничиваемся обороной, мы стоим на почве закона!

Когда поймете вы, что ограничиться обороной значит уже признать себя разбитым морально? Да вы и на самом деле разбитые морально люди. Вы только и годны на то, чтобы отдать свои голоса кадету.

«Заставить обывателя сделать выбор», говорили мы. Именно, заставить. Ни одна социалистическая партия в мире не могла вырвать массы из-под влияния базирующихся на обывательской психике либеральных или радикальных буржуазных партий без некоторого толчка, без некоторого сопротивления, без риска первого опыта: кто на деле защищает свободу, кадеты или мы?

Если есть соглашение с кадетом, обывателю не надо думать об этом. За него уже обдумали дело политиканы из радикальных болтунов и с.-д. оппортунистов, обдумали на rendez-vous с кадетами. Обыватель полевел (не по нашей вине, не в силу нашей партийной проповеди, а в силу столыпинского усердия), обыватель полевел, – и довольно с нас. Полевел, значит, будет за «блок всех левых»! И будет вся обывательская масса, а не то что какая-нибудь одна десятая беспокойных… виноват, подвижных… людей. Надо и собрания, и всю политику подгонять под струсившего обывателя, вот, что значит на деле блок с кадетами.

А мы говорили: надо не только листочки и платформы, не только резолюции и речи, а всю политику и избирательную кампанию вести так, чтобы противопоставлять струсившему обывателю решительного борца. И противопоставить это можно только посредством противопоставления двух различных списков: кадетского и социал-демократического. В столице, печать которой расходится по всей России, в столице, где находятся центры всех партий, в столице, которая идейно-политически руководит всей страной, – в тысячу раз важнее дать образец не политики обывательского благодушия, а политики, достойной октябрьского борца, вырвавшего кусочек свободы, – политики, достойной пролетариата.

Наши фразы о необходимости сознать ошибки «миролюбивой» кадетской Думы, о необходимости сделать шаг дальше, – останутся пустыми фразами, если мы сами не сделаем шага дальше против обывательской, обломовской идеи: «блок всех левых партий». Наши призывы идти вперед прозвучат фальшью и не зажгут сердца народных борцов, если мы сами, «руководители», «вожди», устроим в столице, перед глазами всех народов России, шаг на месте: под ручку с теми же самыми кадетами, на основе «полюбовного» распределения мест, по-хорошему, все сообща, все заодно, все за свободу… Чего уж там разбирать еще? И какая беда, если меньшевик Иван Иваныч сказал когда-то гусака кадету Ивану Никифорычу?

«…На митингах бывает не более 1/10 части всех избирателей…». Хорошо, господин радикал. Поверим вам, в виде исключения, на слово, – сделаем вам эту уступку за то… за то, что вы аргументируете так неловко.

Одна десятая избирателей, это составляет 13 000 из 130 000 по всему Петербургу. Эти тринадцать тысяч наиболее энергичных и живых, подвижных избирателей настроены левее кадетов. Спрашивается, можно ли, находясь в здравом уме и твердой памяти, утверждать, что энергичные посетители митингов не ведут за собой известного числа менее энергичных домоседов-избирателей? Всякий понимает, что этого нельзя допустить, что в полуторамиллионном городе есть, даже помимо газет и собраний, тысячи иных путей и каналов, которыми просачивается настроение передовиков во всю массу. Всякий понимает, – и все выборы во всех странах подтверждают это, – что за каждым энергичным избирателем, посетителем митингов, имеется не по одному, а по нескольку избирателей-домоседов.

На прошлых выборах из 150 000 петербургских избирателей подали голоса 60 000. Из них около 40 000 за кадетов, около 20 000 по всему Петербургу за правых. Мы слышали, от самого нашего г. радикала, не желающего быть «оптимистом»… (боже упаси! наши радикалы хотят быть «солидными» людьми, … вроде немецких радикалов 40-х годов прошлого века)… Мы слышали от него, что октябристы совсем притихли, и мы знаем из фактов об их полном поражении. Мы слышим теперь о 13 000 энергичных избирателей, настроенных левее кадетов. Подумайте о том, что отношения между этими цифрами видоизменяются сильно по отдельным участкам. Подумайте о том, сколько голосов стоит обыкновенно за избирателем, посещающим митинги.

Вам станет ясно, что опасность черносотенного голосования в Петербурге, в смысле опасности прохождения в Думу правых из-за раздробления голосов кадетов и социалистов, есть вздорная сказка. Ведь для того, чтобы в Петербурге прошли в Думу правые, необходимо, чтобы в большинстве участков не только раздробились голоса вообще, но раздробились именно так, чтобы и кадеты и социалисты, взятые порознь, имели голосов меньше, чем имеет список черных. Это явная бессмыслица.

И мы говорим поэтому прямо: если черносотенная опасность не проявится с вне-«конституционной» стороны (а в оценке этой стороны и лежит центр тяжести различной тактики кадетов и социалистов), то раздробление голосов кадетов и социалистов не может дать победы правым в Петербурге.

Опасность черносотенного исхода выборов в Петербурге есть обман народа, распространяемый кадетами, «радикалами» и всякими оппортунистами и служащий интересам обывательщины в политике. Сказка об этой черносотенной опасности служит на деле интересам кадетов, – которых она помогает ограждать от опасности слева, — служит отуплению масс, которых не заставляют в самом акте голосования отличить «законодательствующего» кадета-буржуа от социалиста, ведущего народ на борьбу.

И поэтому, когда общий хор либералов, трудовиков и оппортунистов с.-д. возглашает по нашему адресу: вы изолированы! – мы отвечаем спокойно: мы очень рады, что изолировали себя от обмана. Мы очень рады, что изолировали себя от грязного дела. Ибо в Петербурге, после 9 января 1905 г., после октября 1905 г., перед 130 000-ной массой избирателей проводить в Думу Кутлеров, Набоковых, Струве и Ко есть безусловно грязное дело.

Мы предсказываем трудовикам и с.-д. оппортунистам, которые заранее ликуют, что кадеты протащат в Думу их, а не большевиков, – мы предсказываем им, что если вторая Дума будет кадетской, то им, трудовикам и с.-д. оппортунистам, будет стыдно за проведение в Думу кадетов. Теперь они прямо будут отвечать за это. А кадеты во второй Думе уйдут настолько вправо (это видно из всего их поведения и всей их политической литературы за последний год), что изобличать их придется даже крайним оппортунистам. В первой Думе кадет Львов повернул к мирнообновленцам и к оправданию черносотенного разгона Думы. Во второй Думе (если история не принесет нам крутого поворота, от которого разлетятся в прах все мелкие сделки с кадетами и все кадеты), во II Думе кадетские Львовы покажут себя не в конце, а в начале.

Берите же, господа, себе местечки в Думе от кадетов! Мы не завидуем вам. Мы возьмем себе предупреждение массы рабочей и мелкобуржуазной столичной массы. Мы возьмем себе развитие в ней – не только посредством речей, но и посредством самих выборов – сознания пропасти между кадетами и социалистами.

Каждому свое, – а «смешивать два эти ремесла есть тьма охотников, мы не из их числа».

«И они – говорит передовик «Родной Земли» про большевиков – будут даже более одиноки теперь, чем раньше, так как прежние бойкотисты, эсеры, теперь не только идут на выборы, но и стоят за блок с кадетами».

Ново и интересно. Мы уже отмечали как-то раз, что эсеры ведут себя во всем вопросе об избирательных соглашениях не как политическая партия, а как интеллигентская клика, ибо открытых политических выступлений их организаций по этому вопросу мы не видели. И теперь, если газета, в которой пишет г. Тан, не говорит прямой неправды и не повторяет непроверенного слуха, то мы сделаем дальнейший вывод, – именно тот: эсеры ведут себя в вопросе об избирательных соглашениях политически нечестно или, по крайней мере, с такой шаткостью, которая неотделима от политической опасности.

Всем и каждому известно, что конференция петербургской с.-д. организации отвергла блок с к.-д. и предложила против них выборное соглашение трудовикам и эсерам. Резолюция наша напечатана во всех газетах.

Переговоры между ПК РСДРП и соответствующими учреждениями с.-р. и комитета Трудовой группы уже имели место. Расхождения касались исключения нами энесов (н.-с. – «народные социалисты») и числа мест. Если тем не менее эсеры, начав переговоры с нами после нашего заявления о безусловном решении дать сражение в Петербурге кадетам, начали или продолжали переговоры с кадетами о блоке, то очевидно, что эсеры поступили политически нечестно.

Мы говорим открыто: идем в бой с кадетами. Кто за нас?

И эсеры ведут переговоры и с нами и с кадетами!

Повторяем: правду ли сказал передовик «Родной Земли», мы не знаем. Оставить вовсе без внимания прямое утверждение органа, в котором пишет член организационного комитета партии н.-с, – г. Тан, мы не можем. О блоке эсеров с энесами мы знаем и из газет и из сообщений эсеров в переговоре с нами (хотя условия этого блока и его настоящий характер нам неизвестны: тут тоже какая-то закулисная игра ведется).

Наш долг, следовательно, поставить вопрос публично и открыто, чтобы все знали о поведении такой-то политической партии. До сих пор соотношение партий определялось у нас только по программам и литературе, – это ведь одни слова в конечном счете. Первая Дума обрисовала некоторые партии на их деятельности. Теперь мы и выборы непременно должны использовать и используем для полного просвещения масс относительно действительного характера партий.

Что эсеры скрывают нечто из своих отношений к энесам, это теперь политический факт. Что на деле эсеры идут в хвосте у отколовшейся от них оппортунистической партии, это тоже факт. На деле, значит, эсеры в смысле революционной самостоятельности и решимости гораздо хуже, чем они кажутся. И если они пойдут на блок с кадетами, – да еще ради местечка не для себя, а для энесов, – то мы будем иметь превосходный агитационный материал для разъяснения петербургским рабочим марксистского положения о полной неустойчивости и обманчивой внешности мелкобуржуазных (хотя бы и революционных) партий.

От таких партий «изолировать» себя мы считаем не только делом чести для социал-демократа, но и единственно расчетливой политикой. Только расчет у нас ведется не с точки зрения мест в Думе, а с точки зрения всего рабочего движения в целом, с точки зрения коренных интересов социализма.

Но вернемся к «Родной Земле». До какого легкомыслия доходит эта газета, показывает следующая фраза:

«Вообще постановления конференции большевиков сделаны, по-видимому, поспешно и неосмотрительно. Чем, в самом деле, трудовики лучше энесов?»

Это «в самом деле», поистине, бесподобно. Автор – такой круглый невежда в политике, что он даже и не замечает того, что ходит нагишом, – совсем как австралийский дикарь. И это – образованные политики мелкой буржуазии!

Ну, что же делать, примемся за «проклятую обязанность» публициста: разжевывать жвачку и учить азбуке.

Трудовики, т. е. комитет Трудовой группы, к которому обратилась СПБ с.-д. конференция, и энесы возникли из Трудовой группы в первой Думе. В этой Трудовой группе было 2 крыла: оппортунистическое и революционное. Нагляднее всего обнаружилось различие между ними в различии двух аграрных проектов Трудовой группы: проекта 104-х и проекта 33-х.

Общего между этими проектами 1) то, что они стоят за переход земли от помещиков к крестьянам; 2) то, что они пропитаны насквозь духом мелкобуржуазной утопии, утопии «поравнения» мелких хозяев (хотя бы в известном отношении) в обществе товарного производства.

Различие этих проектов состоит в том, что первый проникнут боязнью мелкого собственника произвести слишком крутой переворот, втянуть в движение слишком большие и слишком бедные массы народа. Превосходно выразил этот «дух» проекта 104-х один из авторов его и лидеров энесов, г. Пешехонов, сославшийся на заявление «хозяйственных мужичков» в Думе: «нас послали получить землю, а не отдать ее». Это значит, что наряду с утопией мелкобуржуазного поравнения у этого крыла трудовиков ясно выражены корыстные интересы более зажиточной части крестьянства, боящейся, как бы ей не пришлось «отдавать» (при предположении всеобщего «поравнения», как мыслит себе социализм мелкий буржуа). Взять у помещика, но не отдать пролетарию, – вот лозунг партии хозяйственных мужичков.

Проект же 33-х предлагает немедленную и полную отмену частной собственности на землю. «Поравнительная» утопия здесь тоже есть и в таком же масштабе, но боязни «отдать» нет. Это – утопия не оппортунистического, а революционного мелкого буржуа, не хозяйственного мужика, а разоренного мужика, не мечта нажиться от помещика, на счет пролетария, а мечта облагодетельствовать всех, и пролетариев в том числе, посредством поравнения. Это – не боязнь втянуть в движение самые широкие и самые бедные массы, а желание втянуть их в борьбу (желание, не сопровождающееся уменьем и пониманием дела).

После Думы это различие двух течений у трудовиков повело к образованию двух различных политических организаций: комитета Трудовой группы и партии н.-с. Первая организация приобрела себе почетное в истории русской революции место своими июльскими воззваниями. До сих пор, насколько известно публике, она этого своего хорошего имени еще не испортила, нигде от воззваний не отрекалась, в хоре нытиков, кисляев и ренегатов не участвовала.

Вторая же организация именно период разгона Думы использовала для того, чтобы при столыпинском режиме легализоваться, – чтобы в легальной печати, т. е. огражденная от критики слева, «разносить» вышеупомянутые воззвания, рекомендовать народу «пока» не задевать известных учреждений старой власти и так далее. Конференция СПБ с.-д. организации выразилась поэтому про эту партию еще слишком мягко, сказав об «уклончивом отношении ее к основным вопросам внедумской борьбы».

Итак, политические факты до сих пор были таковы, что мелкобуржуазные или трудовые партии ясно разделились на партии революционного мелкого буржуа (с.-р. и комитет Трудовой группы) и партию оппортунистического мелкого буржуа (н.-с). Так как для с.-д. избирательная кампания есть одно из средств политического просвещения масс, то мы и здесь, отделив две трудовические партии от третьей, заставили обывателя подумать о причинах этого разделения. А подумавши и разузнавши в чем дело, обыватель сделает сознательный выбор.

В заключение, нельзя не отметить, что наивный и невежественный передовик «Родной Земли» пускается в то же время в забавные софизмы, чтобы оправдать свою позицию. Не бесполезно разобрать один софизм, имеющий такой вид, чтобы как раз удовлетворять филистеров:

«Неправы большевики и в том случае, если черносотенной опасности нет. Потому что в таком случае нет необходимости в блоке с с.-р. и трудовиками, и с.-д. партия может с большою пользою для чистоты своего классового содержания выступать на выборах вполне самостоятельно».

Вот, дескать, мы каковы – думает этот радикал – даже о чистоте классового содержания судить можем!

Да, современный газетный писатель «может» судить обо всем, но понимать дела он не понимает, и знаний у него нет. Неверно, будто необходимость соблюдать чистоту классовой позиции исключает всякие соглашения. Думать так – значит доводить до абсурда взгляды марксизма, превращать их в карикатуру. И точно так же неверно, будто нет необходимости блока с с.-р., если нет черносотенной опасности.

Полная самостоятельность избирательной кампании с.-д. рабочей партии есть общее правило. Исключения, однако, приходится допускать всякой живой и массовой партии, – только в разумных и строго ограниченных пределах. В эпоху буржуазной революции все с.-д. допускали политические соглашения с революционной буржуазией и тогда, когда совместно работали в Советах рабочих, крестьянских, солдатских, железнодорожных и т. д. депутатов, и тогда, когда подписывали известный манифест Совета рабочих депутатов (декабрь 1905 г.) или июльские воззвания (июль 1906 г.). Передовик «Родной Земли», очевидно, не знает самых общеизвестных фактов, касающихся роли разных партий в русской революции. Революционная социал-демократия отвергает беспринципные соглашения, отвергает вредные и ненужные соглашения, но связывать себе руки вообще и на все случаи она и не думает. Это было бы ребячеством. Платформа 14-ти делегатов Всероссийской с.-д. конференции документально доказала это.

Далее. «Необходимость» соглашения с с.-р. и трудовиками в Петербурге вытекает из кадетской опасности. Если бы автор передовицы в «Родной Земле» знал тот предмет, о котором он взялся говорить, то ему было бы известно, что даже среди социал-демократов – сторонников соглашений с кадетами – есть влиятельнейшие организации (например, Бунд), которые признают необходимость блока с революционной буржуазией в случае кадетской опасности, когда нет черносотенной опасности. В Петербурге возможно было бы не только провести избирательную кампанию в духе революционного и социалистического воспитания масс (этого-то мы, с.-д., во всяком случае достигнем), но и победить кадетов, если бы не изменили меньшевики с.-д., если бы за всеми социалистами пошли все революционные трудовики. А раз мы ведем избирательную кампанию, мы не вправе упускать ни единой возможности победы, лишь бы при этом не было принципиальных нарушений социалистической тактики.

Что серьезная борьба в Питере ведется только между кадетами и социал-демократами, это доказано предвыборными собраниями (то же относится и к Москве, причем можно добавить, что результаты всех частичных анкет, например, газеты «Век» или профессионального союза приказчиков «Единение и Сила», тоже подтвердили это положение).

Что соглашение с кадетами есть идейно-политическая гегемония кадетов над их союзниками, это доказывает и вся политическая печать и весь характер переговоров. Кадеты диктуют условия. Кадеты громогласно определяют значение соглашений (вспомните их отзывы о меньшевиках и н.-с, «умеренные социалистические партии», «оппозиционный блок»). От кадетов просят равенства числа мест, как максимальной уступки.

И так же несомненно, что соглашение с.-д. с революционно-демократическими партиями означает гегемонию с.-д. над мелкой буржуазией. Печать с.-д. открыто, ясно и всесторонне развила все свои взгляды, тогда как с.-р. и комитет Трудовой группы вовсе не высказались самостоятельно по вопросу о соглашениях. Основной тон взят социал-демократами. Об урезывании их социалистических воззрений, их классовой точки зрения нет и не может быть речи. В распределении мест им тоже не подумает никто предложить меньшую долю. Их кампания в рабочей курии идет безусловно самостоятельно и показывает их преобладание.

При таких условиях бояться повести с собой на бой с кадетами союзников из революционной мелкой буржуазии было бы просто смешно. Даже энесов мы могли бы при таких условиях вести за собой, если бы это оказалось необходимым для дела. Принципиальность нашей партии от этого нисколько не пострадала бы: линия остается той же, борьба с главенствующей партией либеральных буржуа-соглашателей ведется нами не менее энергично. Ни один здравомыслящий человек не скажет, что мы пошли за энесами (давая им, вместе с с.-р. и комитетом Трудовой группы, два места из шести). Напротив, это означало бы на деле самостоятельную кампанию с.-д. и отрыв нами от кадетов одного из кадетских придатков. Неужели не ясно, что задачам борьбы с кадетами не только не противоречит, а, напротив, прямо служит мобилизация против них полукадетов, если последние идут в наш список?

Конференция петербургской с.-д. организации поступила правильно, высказав открыто и публично свое отрицательное отношение к энесам. Мы обязаны были предупредить революционных трудовиков от такой якобы трудовической партии. Если революционные трудовики оказываются зависящими от формально совершенно самостоятельной партии н.-с, – пусть это будет заявлено публично. Нам очень важно вытащить этот факт на свет божий, заставить признать его, сделать из него все выводы в широкой агитации перед рабочими, перед всем народом.

А затем вопрос о том, лучшего или худшего качества трудовиков мы получаем в союзники по борьбе в Петербурге с кадетами, – этот вопрос мы будем решать чисто деловым образом. Принципиальную линию мы определили. В бой мы идем во всяком случае самостоятельно. Ответственность за наименее надежных трудовиков мы открыто сняли с себя и возложили на других.

* * *

Левые кадеты «Товарища» пробовали посмеяться над большевиками, когда они еще в ноябре заявили: в Петербурге борются три главные партии – черносотенцы, кадеты и социал-демократы.

Rira bien qui rira le dernier (хорошо смеется тот, кто смеется последним).

Наше предвидение оправдалось.

В Петербурге будет три списка кандидатов в Думу: черносотенный, кадетский и социал-демократический.

Граждане, выбирайте!

Напечатано в январе 1907 г. в Петербурге отдельной брошюрой издательством «Новая дума»

Печатается по тексту брошюры

Выборная кампания социал-демократии в Петербурге

Петербург, 18 января 1907 г.

Выборная кампания в Петербурге в полном разгаре. Приближается решающий момент: – во-первых, должно на днях определиться, какова окончательная группировка партий на выборах, кто с кем, кто против кого. Во-вторых, совсем близко уже и самые выборы.

Значение столичных выборов громадное. Вся Россия смотрит теперь на Петербург. Здесь – самая живая политическая жизнь, здесь всего сильнее правительство. Здесь центры всех партий, лучшие органы всех направлений и оттенков, лучшие ораторы на предвыборных собраниях.

И теперь уже можно с полной определенностью и решительностью сказать: Петербург оправдал себя. Выборная кампания в Петербурге уже дала и продолжает давать с каждым днем поразительное обилие политически-просветительного материала. Его надо изучать и изучать. Его надо систематически собирать, выяснять на нем как можно более выпукло классовые основы самых различных партий – и нести это живое, непосредственное, всех интересующее и волнующее знание в самые широкие рабочие массы, в самые глухие деревенские захолустья.

Попробуем начать это собирание материала, – конечно, в конспективной форме. Пусть читатель оглянется назад, обдумает в целом весь ход выборной кампании в С.Петербурге, чтобы составить выдержанное идейное представление о роли социал-демократии, чтобы не дать себя увлечь мелочам дня и калейдоскопу политиканской шумихи.

Первый этап. С.-д. теоретически готовятся к выборам. Высказываются виднейшие представители правого и левого крыла. У меньшевиков сначала полные колебания: 1) Череванин за соглашения с кадетами. 2) Кадетская печать ликует и разносит весть об этом во все концы России. 3) Мартов протестует в «Товарище», высказываясь за чистые с.-д. списки, упрекая большевиков (№ 1 «Пролетария») даже за общее признание допустимости соглашений с трудовиками против кадетов. 4) Большевики высказываются за чистые с.-д. списки, не исключая соглашений с революционной демократией. 5) Плеханов выступает в буржуазной печати за блоки с к.-д. 6) Среди меньшевиков полное шатание: Ларин гневно осуждает блоки с к.-д., как позор для с.-д. Ник. И—ский допускает блоки с к.-д., предпочитая однако блок с трудовиками против к.-д. 7) Мартов и все меньшевики описывают дугу в 180° и все перекидываются на сторону Плеханова.

Всероссийская конференция РСДРП закрепляет два течения: меньшевики и бундовцы за блоки с к.-д., большевики, поляки и латыши – безусловно против, допуская соглашения с революционной демократией.

Второй этап. Развитие идеи блока с к.-д. в печати. Плеханов договорился – до «полновластной Думы». Этим он мог довести меньшевизм до абсурда. Желая сблизить меньшевиков с кадетами, он (вследствие полного непонимания политического положения) достигает обратного: отдаляет меньшевиков от кадетов. С одной стороны, партия к.-д. официально и торжественно отвергает «полновластную Думу», как революционную иллюзию, и высмеивает Плеханова. Становится ясно, что кадеты хотят и требуют идейного блока, подчинения левых кадетскому руководству, кадетской соглашательской, антиреволюционной тактике. С другой стороны, плехановское усердие не по разуму расстраивает ряды меньшевиков: и бундовцы и кавказские меньшевики публично в печати осуждают выступление Плеханова. ЦК, состоящий из преобладающего числа меньшевиков, молчит, смущенный и растерянный. Плеханов изолирован и тоже умолкает.

Этап третий. Начало массового выступления. Предвыборные собрания в Москве и в Петербурге. В затхлую атмосферу интеллигентского политиканства врывается струя свежего воздуха с улицы. Сразу выясняется мифичность черносотенной опасности: улица подтверждает большевистское положение, что кадеты водят за нос оппортунистов, крича о черносотенной опасности и отвлекая этим от себя опасность слева. Борьба на предвыборных собраниях в обеих столицах развертывается, по существу, между к.-д. и с.-д. и, главным образом, с.-д. большевиками. Кадеты тащат всех, улицу, толпу, массы направо, борются с революционными требованиями, прославляют под видом «мирного парламентского пути» сделку с реакцией. С.-д. большевики зовут массы налево, разоблачая всю ложь побасенок о мирном пути, весь их корыстно-классовый характер. Меньшевики стушевываются (по признанию самой, влюбленной в них, кадетской печати); они робко критикуют кадетов, не как социалисты, а как левые кадеты, и столь же робко говорят о необходимости соглашения с к.-д.

Этап четвертый. Собирается конференция петербургской с.-д. организации. Выбранная всеми членами с.-д. партии на основе дискуссий, т. е. опроса всех относительно соглашений с кадетами, эта конференция дает безусловное преобладание большевиков, – все равно, считать ли оспоренные той или иной стороной голоса, не считать их вовсе, или считать по особой норме. Меньшевики уходят с конференции и начинают раскол. Формально они прикрываются смешными и жалкими организационными придирками (неправильное будто бы утверждение большевиками мандатов – на деле большевики имели преобладание при всяком счете мандатов; – отказ конференции разделиться на городскую и губернскую, – на деле ЦК не мог требовать этого по уставу и не требовал ни от Вильны, ни от Одессы, ни от каких других городов).

На деле, причина устраиваемого меньшевиками раскола ясна для всех: оппортунисты социал-демократии перекидываются от пролетариата к либеральной буржуазии, от рабочих с.-д. организаций к неоформленным беспартийным избирательным коллективам.

Конференция не обращает абсолютно никакого внимания на уход меньшевиков, продолжая делать свое дело. В Петербурге шли споры и среди большевиков: так называемые чистые большевики стоят за отсутствие всяких соглашений с какой бы то ни было другой партией. Так называемые диссиденты стоят за соглашение с революционной демократией, с трудовиками, чтобы разбить в столице России гегемонию кадетов над неразвитой трудящейся массой. Эти споры между «чистыми» и «диссидентами» обострялись в отдельных случаях, но по существу все большевики прекрасно понимали, что это расхождение не разделяет их принципиально, а только помогает всесторонне и деловым образом обсудить все шансы и все виды на выборах.

Социалистический пролетариат не может отказать несоциалистической мелкобуржуазной массе в позволении идти за ним, чтобы освободить ее из-под влияния кадетов. Конференция после обстоятельных прений принимает решение предложить соглашение эсерам и комитету Трудовой группы на такой основе: два места рабочей курии, два – с.-д., два – трудовикам.

Это было единственно правильное и единственно возможное решение в Петербурге: пренебрегать задачей разбить кадетов невозможно; черносотенной опасности при двух левых списках нет; но при дальнейшем раздроблении левых она могла бы быть, и собрать массы избирателей было бы невозможно. А предложение конференции оставляло безусловным преобладание с.-д.; идейная и политическая гегемония социал-демократии, во всей чистоте ее принципов, укреплялась.

Относительно партии народных социалистов конференция постановила исключить ее, как полукадетскую, уклончиво относящуюся к основным вопросам внедумской борьбы. Известно, что эта партия после разгона Думы отделилась от революционной мелкой буржуазии и принялась проповедовать в легальной печати осторожность и умеренность.

Понятно, что революционная социал-демократия обязана была потребовать от социалистов-революционеров определенного отношения к подобной партии и либо настоять на исключении ее (это было, вероятно, вполне возможно, если бы меньшевики не перебежали в решительный момент от социалистов к кадетам), – либо по крайней мере сложить с себя всецело ответственность за подобных «трудовиков».

Этап пятый. Устраиваемый меньшевиками раскол окрыляет надеждами всю либеральную буржуазию. Ликует вся кадетская печать, ликует по поводу «изолирования» ненавистных большевиков, по поводу «мужественного» перехода меньшевиков от революции в «оппозиционный блок». «Речь», которой принадлежит последнее выражение, прямо называет уже меньшевиков и народных социалистов «умеренно-социалистическими партиями». Получается действительно впечатление, что кадеты увлекут за собой всю мелкую буржуазию (т. е. всех трудовиков до с.-р. включительно) и всю мелкобуржуазную часть рабочей партии, т. е. меньшевиков.

Большевики спокойно продолжают свою самостоятельную работу. Мы рады изолировать себя от грязного дела, говорят они, от предательства и шаткости мелкой буржуазии. Мы не подчиняем своей тактики погоне за местами. Мы объявляем: в Петербурге будет во всяком случае три списка: черносотенный, кадетский и социал-демократический.

Этап шестой. Выборы в рабочей курии и разоблачение всей двуличности трудовиков.

В рабочей курии с.-д. побеждают, но с.-р. оказываются получившими гораздо большую долю, чем мы ожидали. Выясняется, что с. -р. побивали в рабочей курии преимущественно меньшевиков. В Выборгском районе, этой цитадели меньшевизма, проходит, как сообщают, больше эсеров, чем социал-демократов!

У нас подтверждается, таким образом, явление, давно уже отмеченное в других странах. Оппортунизм в социал-демократии настолько отталкивает от себя рабочую массу, что она бросается к революционной буржуазии. Совершенно неустойчивая, полная колебаний политика меньшевиков неимоверно ослабляет социал-демократию, играя на руку кадетам в городской курии, эсерам в рабочей курии.

Только революционная социал-демократия может удовлетворить запросы пролетарской массы и прочно отделить ее от всех мелкобуржуазных партий.

Но, с другой стороны, события выясняют и все двуличие трудовиков. В рабочей курии они (с.-р.) бьют нас тем, что громят меньшевиков, идущих на блок с кадетами. И в то же время они ведут самую беспринципную игру в выборной кампании. Они не делают никаких партийных заявлений, не публикуют самостоятельно никаких организационных постановлений, не обсуждают открыто вопроса о блоках с к.-д. Они точно нарочно тушат все свечи, – подобно людям, желающим в темноте проделывать темные делишки.

Говорят, что с.-р. в блоке с н.-с. Никто не знает условий и характера этого блока. Игра втемную. Говорят (ср. «Родная Земля» от 15 января, а в этой газете сотрудничает г. Тан), что с.-р. за блок с кадетами. Никто не знает правды. Игра втемную. На предвыборных собраниях та же разноголосица: один с.-р. вместе с энесами зовет к блоку с к.-д., другой проводит резолюцию против блока с к.-д., за блок всех левых против кадетов.

Полнейшая неустойчивость и двуличность всей, даже самой революционной, мелкой буржуазии выясняется воочию, перед массами. Не будь у нас мелкобуржуазной, оппортунистической части с.-д., мы имели бы великолепный случай разъяснить всей рабочей массе, почему только социал-демократия способна честно и последовательно защищать ее интересы.

И большевики ведут агитацию на этой почве. Большевики ведут неуклонно свою линию: в Петербурге будут кадетский и социал-демократический списки. Наше решение не зависит от колебаний мелкой буржуазии: захочет она пойти по нашему призыву за пролетариатом против либералов, тем лучше для нее. Не захочет – тем хуже для нее, а мы во всяком случае идем социал-демократическим путем.

Седьмой этап. Распад. Кадеты запутываются в переговорах с черносотенцами. Оппортунисты мелкой буржуазии запутываются в переговорах с кадетами. Большевики неуклонно ведут свою линию.

Газеты сообщают: 1) что г. Милюков получает аудиенцию у г. Столыпина; 2) что по сведениям заграничных газет правительство готово легализировать партию к.-д. под условием незаключения ею блоков налево.

В закулисные махинации партии либеральных предателей врывается луч света. Кадеты боятся отвергнуть предложение черносотенцев, ибо те грозят разгоном Думы.

Вот где настоящая причина того, что кадеты становятся вдруг в вопросе о соглашениях «твердокаменными», к ужасу оппортунистов мелкой буржуазии.

Кадеты упираются. Больше двух мест всем левым – ни за что! Кадетская «Речь», номер за номером, выясняет с полнейшей отчетливостью и назидательностью, что вести за собой умеренных социалистов (два места из шести) она согласна, для борьбы с «революционными иллюзиями», для борьбы с революцией. Но идти вместе с революцией – никогда!

Оппортунисты в отчаянии. Тон статей «Товарища» против «Речи» становится прямо истеричным. Ренегат социал-демократии г. Богучарский вертится и виляет, усовещивая «Речь», приглашает ее – вместе с другими писателями «Товарища» – одуматься и т. д. Недавнее совместное ликование «Речи» и «Товарища» по поводу изолирования большевиков и подчинения умеренных социалистов либералам сменилось свалкой и перебранкой. 7-го января Петербург узнал о решении Петербургской с.-д. конференции. Сегодня 18-е января. И до сих пор ничего не вырешено у кадетов и оппортунистов! Сегодняшний тон «Речи» особенно непримирим против «Товарища», сегодняшний тон «Товарища» особенно резок и растерян в заметках против «Речи».

Большевики ведут неуклонно свою линию. В Петербурге будет три списка. Где окажутся мелкие буржуа, – их дело, а революционный пролетариат во всяком случае выполнит свой долг.

Каков будет восьмой этап, мы не знаем. Это зависит, в конце концов, от переговоров, от взаимоотношений между кадетами и черносотенным правительством. «Помирятся» они на немедленной легализации к.-д. или на чем ином, – изолированы будут мелкие буржуа. Разойдутся пока к.-д. и черносотенцы, – возможно, что кадеты дадут и три места мелким буржуа. Социал-демократия не определяет в зависимости от этого своей политики.

Ход событий в петербургской выборной кампании дает нам маленькую, но великолепную картину взаимоотношения между черносотенцами, кадетами и революционным пролетариатом. И этот ход событий замечательно подтверждает испытанную, старую, непримиримую тактику революционных с.-д.

Прямая политика – самая лучшая политика. Принципиальная политика – самая практичная политика. Только она может действительно и прочно привлечь к с.-д-тии симпатии и доверие массы. Только она может избавить рабочую партию от ответственности за переговоры Столыпина с Милюковым, Милюкова с Анненским, Даном или Черновым.

А на оппортунистов с.-д-тии и «трудовых партий» эта ответственность легла отныне навсегда.

Недаром колеблющиеся меньшевики пытаются спастись, уже пускаясь на лицемерие. Мы – либо за борьбу с черносотенной опасностью, либо за чистые с.-д. списки, заявляют ушедшие с конференции с.-д. (если верить сегодняшним газетам). Забавная увертка, которой могли бы поверить только совсем наивные люди! Доказано, что черносотенной опасности нет в С.-Петербурге при двух левых списках, а при трех? Не хотят ли испытать это меньшевики?! Нет, они просто хватаются за соломинку, ибо ход событий припер их к стене: либо перебежать к кадетам на условии полной идейно-политической гегемонии кадетов, либо пойти за большевиками, за с.-д. списки с допущением трудовиков.

Такие списки победили бы, наверное, в Петербурге и черносотенников и кадетов. И революционная с.-д-тия, взяв сразу верную линию, будет неуклонно идти по ней, – не боясь временных поражений в случае перехода мелких буржуа к либералам, – почерпая новую силу и твердость из колебаний и шатаний оппортунизма.

В С.-Петербурге будет три списка: черносотенный, кадетский, социал-демократический.

Граждане, выбирайте!

«Простые Речи» № 2, 21 января 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Простые Речи»

Со ступеньки на ступеньку

Выборы в Петербурге дают замечательно поучительный материал для изучения на деле характера различных партий и классовых тенденций или классового значения их политики.

Всего интереснее в этом отношении два факта: переговоры кадетов с вождем черносотенного правительства Столыпиным и переговоры мелкобуржуазных партий с либеральными помещиками, кадетами.

О переговорах кадетов с черносотенцами мы знаем пока немного: аудиенция Милюкова у Столыпина, – попытки легализировать партию к.-д. ценою отказа от блока с левыми. Эти переговоры ведутся совсем секретно, и разоблачение их принадлежит будущему.

Другие переговоры до известной степени на виду у всех. Роль оппортунистов с.-д. выступает тут особенно отчетливо.

Зачем откололись они от петербургской социал-демократии?

Для сделки с к.-д.

Но кадеты не идут на сделку с одними меньшевиками.

И вот меньшевики заключают блок со всеми мелкобуржуазными партиями, т. е. с с.-р., с трудовиками и с н.-с.

Отколовшиеся от социал-демократии оппортунисты идут к мелкой буржуазии!

В чем состоят условия этого блока?

В том, чтобы сообща войти в соглашение с кадетами о предоставлении левому блоку трех думских мест из шести.

Нам известно, что договор меньшевиков с мелкобуржуазными партиями заключен был письменно, – была по крайней мере общая резолюция. Сообщить ее публике новые союзники, видимо, не хотят или не спешат.

Нам известно также, что в переговорах о заключении этого блока принимал участие тов. Дан, будучи не уполномочен на это ни группой отколовшихся петербургских с.-д. (31 чел.), ни какой-либо другой партийной организацией.

Мы не могли и мечтать о лучшем подтверждении ходом политических событий нашего постоянного утверждения, – что меньшевики представляют из себя оппортунистическую, мелкобуржуазную часть рабочей партии, отличающуюся такой же беспринципностью и шаткостью, как вся мелкая буржуазия вообще.

Подумайте в самом деле над тем, что проделывают меньшевики! Не они ли кричали на весь мир о том, что они хранят классовую чистоту социал-демократии от большевиков, клонящих будто бы к мелкобуржуазным эсерам.

И вот события разоблачают их. Большевики открыто предлагают мелкой буржуазии пойти за пролетариатом против либеральных буржуа.

Меньшевики отказываются и тайно (ибо условий их блока никто не знает, а тов. Дана никто не уполномочивал) вступают в блок со всеми, даже самыми правыми (н.-с.) мелкими буржуа, чтобы вместе совершить передачу находящихся под их влиянием рабочих под руководство либеральной буржуазии!

Все мелкобуржуазные партии и меньшевики в том числе (недаром «Речь» зачислила уже их в «оппозиционный блок», отделившийся от революции, и назвала н.-с. и меньшевиков «умеренно-социалистическими партиями») предпочитают торговаться с либералами, чем бороться вместе с пролетариатом.

Пусть подумают хорошенько все сознательные рабочие Петербурга о том, куда ведут рабочую партию меньшевики!

Каков же, спрашивается, результат этих переговоров мелкого буржуа с либералами?

Пока мы знаем только из сегодняшних газет (19 января), что вчера состоялось в Петербурге собрание представителей с.-р., Трудовой группы, н.-с. и меньшевиков (т. е. всего нового мелкобуржуазного блока) с кадетами. Кадеты, по этому сообщению, решительно отказались дать 3 места «левому блоку». «Левый» же блок отказался принять два места.

«Речь» замечает по этому поводу: «Представители с.-д. большевиков на конференцию не явились». Да, мы не ходим вместе с мелкими буржуа предавать рабочую партию либералам!

Что же дальше? Неизвестно. Торговля мелкобуржуазного блока с к.-д., вероятно, будет еще продолжаться.

Но в партии с.-р. есть, как передают, рабочий комитет, решительно осуждающий блоки с к.-д. Насколько правды в этом сообщении, мы не знаем, ибо эсеры умышленно скрывают от публики и условия своего блока с энесами (никто не знает даже, когда именно и кем именно он заключен!), и течения внутри их собственной партии по вопросу о блоках с к.-д.

Сегодня (19 января) «Речь» сообщает постановление Петербургского комитета с.-р., подтверждающее слухи о том, что рабочая часть партии с.-р. не стоит за блоки с к.-д. Вот сообщение «Речи»:

«Петербургский комитет партии с.-р., войдя в соглашение (какое? когда? на каких условиях?) с группами трудовой и н.-с, постановил обратиться к фракциям с.-д. партии – большевикам и меньшевикам – с предложением создать соглашение социалистических (?) групп для наиболее целесообразного проведения пред(?)выборной кампании, – причем, если не состоится соглашение с обеими фракциями, то остановиться на соглашении с фракцией большевиков. При создании общего социалистического соглашения представители с.-р. должны отстаивать (?!?) недопустимость соглашения с к.-д. и самостоятельность выступления социалистического соглашения.

Если, однако, большинство групп (?) найдет более целесообразным не самостоятельное выступление, а техническое (!?) соглашение с к.-д., то ПК партии с.-р. подчиняется (!) решению большинства (большинства иных партий!), ставя непременным условием такого соглашения предоставление в этом случае всех мест, приходящихся на долю социалистических групп, исключительно рабочей курии».

Можно обещать премию в миллион рублей тому, кто поймет что-нибудь в этой тарабарщине! Отстаивать недопустимость соглашений с к.-д. и – предварительно войти в блок с н.-с, которые стоят всецело за к.-д.! Требовать от к.-д. трех мест исключительно для рабочей курии, – и в то же время идти на «конференцию» с к.-д. вместе с н.-с. и трудовиками, которые не ставят таких условий! Хвастать своей самостоятельностью, как партии в отличие от «групп», – и в то же время подчиняться «большинству», т. е. трем группам (трудовики, н.-с, меньшевики)! Мудрый Эдип, разреши!

И рабочие уполномоченные с.-р. (Московского района) одобряют подобную мелкобуржуазную размазню, прикрывающую предательство их интересов либералам! Но эти рабочие добавляют: «выразить свое глубокое негодование меньшевистской фракции с-д. по поводу ее обструкционного поведения по отношению к остальным социалистическим группам и партиям».

О, наивные эсеровские пролетарии!

Отчего же, негодуя против меньшевиков, вы не негодуете против ПК партии с.-р.? И те, и другие одинаково волокут вас под крылышко либералов.

Подкладка этой распри внутри мелкобуржуазного блока ясна. Грозит разрыв с к.-д. Энесы и меньшевики склонны, пожалуй, взять себе два местечка от к.-д. и предать остальную мелкую буржуазию, так же, как меньшевики предали пролетариат!

Вот где зарыта собака!

Со ступеньки на ступеньку. Предать рабочую партию и уйти в мелкобуржуазный блок. Предать мелкобуржуазный демократический блок и уйти к кадетам! Скатертью дорога!

А Милюков беседует на аудиенции со Столыпиным: «Изволите видеть, ваше-ство, я расколол революцию и оторвал от нее умеренных! На чаек бы с вашей милости»… Столыпин: «Н-да, я походатайствую о вашей легализации. Знаете, Павел Николаич, вы лаской раздробляйте рабочую сволочь, а я ее дубьем буду. Вот мы тогда с обеих сторон… По рукам, Павел Николаич!»

Написано 19 января (1 февраля) 1907 г.

Напечатано 25 января 1907 г. в газете «Пролетарий» № 12

Печатается по тексту газеты

Протест 31-го меньшевика

Мы только что получили печатный листок: «Почему мы были вынуждены оставить конференцию? (Заявление 31 члена конференции, внесенное в ЦК)».

О принципиальной стороне дела меньшевики не говорят здесь ни единого слова! Переход от рабочей партии в мелкобуржуазный блок (меньшевики, с.-р., трудовики и н.-с), а из этого последнего к кадетам, – все это, должно быть, не интересно для пролетариата. По существу объясняться протестанты не желают, они стоят только на формальной почве.

Посмотрим же на их формальные доводы. Доводы эти троякие: 1) История Петербургского комитета и его недемократическая организация. 2) Неправильность утверждения мандатов конференцией. 3) Отказ конференции разделиться на городскую и губернскую.

Относительно 1-го довода мы спросим: при чем тут ПК? Ведь на конференцию были произведены особые выборы?

По существу меньшевики говорят вопиющую неправду про историю ПК и его недемократическую будто бы организацию. Стоит отметить прямо как курьез, что, например, Латышский район (на включение которого меньшевики жалуются) включен еще до Объединительного съезда, т. е. тогда, когда в ПК было поровну и большевиков и меньшевиков. Следовательно, меньшевики сами добровольно признали правильность включения латышей более полугода тому назад! Или еще: меньшевики жалуются, что ПК допускал кооптацию известного числа членов. Они забывают добавить, что провели эту допустимость кооптации сами же меньшевики! Можно судить по этим примерам о справедливости этой запоздалой критики того, как складывался ПК.

Довод второй. Конференция, видите ли, неправильно утвердила мандаты. Меньшевики не желают признавать приказчичьих голосов и дают такое распределение голосов, признаваемое ими за единственно правильное: большевики – 1560 плюс за платформу революционного блока – 180, всего – 1740; меньшевики – 1589. Или мандатов, считая и остатки: большевики – 35, меньшевики – 32 (см. страницу 8 меньшевистского листка).

Нам остается только подчеркнуть, что и по мнению наших строгих критиков большевики имели и должны были иметь перевес на конференции!

Ведь всем известно, товарищи, что «диссиденты» (платформа революционного блока) тоже большевики. И раз вы сами признаете, что большевики имели бы 35 мандатов против 32 даже в том случае, если бы мандаты утверждались меньшевиками, тогда к чему же весь шум?

Вы сами вынуждены признать, что петербургская социал-демократия есть большевистская социал-демократия.

Но посмотрим еще на то, как критикуют меньшевики проверку мандатов конференцией.

Приказчичьи голоса они вовсе не желают считать. Почему? «Под предлогом невозможности собраний – читаем в листке – руководящий коллектив приказчиков, после попытки опроса своих членов, давшей всего около 100 голосов, получил от ПК право избрать 5 представителей, считая неизвестно почему по 1 на 60 членов при 313 всех организованных приказчиков…» (стр. 4).

Трудность устроить собрание приказчиков всем известна. Где же основания назвать это «предлогом»? Где основания вовсе выкинуть 313 организованных (т. е. членов партии) приказчиков? Не признаете ли вы сами попытку опроса, т. е. принятые коллективом меры к тому, чтобы высказались все члены партии?

А повышая норму с 50 до 60, ПК тем самым признал уже и сам не вполне демократический характер представительства.

Московский район. Среди опротестованных голосов меньшевики считают 185 большевистских голосов. При этом сами же авторы листка в графе: «мотивы опротестования выборов» пишут буквально следующее: «Опротестованы условно, в случае неутверждения большевиками аналогичных выборов в другом районе».

Не правда ли, хорошо? Меньшевики опротестовывали большевистские мандаты условно, на случай!! Подводя итоги, они сами говорят, что «число голосов, действительно подлежавших неутверждению», равнялось у большевиков не 300, а – 115, то есть сами признают, что 185 подлежали утверждению!

Итак, «условное» опротестование голосов, действительно подлежащих утверждению, – вот приемы меньшевиков!

И эти люди позволяют еще себе говорить о неправильности представительства на конференции…

Число бесспорных голосов меньшевики сами считают у большевиков — 1376, у меньшевиков — 795. Значит, любезные товарищи, вы даже при допущении невиданно-оригинального приема «условного опротестования» не могли опротестовать подавляющей массы большевистских голосов!

Из опротестованных большевиками (по данным листка) 789 меньшевистских голосов выделяются 234 голоса по Выборгскому району. В графе: «мотивы опротестования» читаем: «Выборы не по платформам, хотя были прения». Прения нисколько не доказывают, что сами голосующие высказались за блоки с кадетами, – и, следовательно, конференция поступила правильно, отказав отдать сторонникам блоков с к.-д. такие голоса, которые прямо и недвусмысленно за это не высказались. Конференция повысила норму представительства от этих 234.

Далее, большевики опротестовали 370 голосов Франко-русского подрайона (Городской район). В графе: «мотивы опротестования» читаем: «без платформ – 100, а часть (270) из них двухстепенными выборами с прениями».

Вы видите: голоса приказчиков долой, несмотря на «попытку опроса». Голоса меньшевиков все надо признать, несмотря на двухстепенные выборы, на деле ничем не отличающиеся от способа, каким приказчики послали представителей! Нет, товарищи меньшевики, плоха ваша защита меньшевистских мандатов !

Относительно разделения конференции меньшевики говорят совсем кратко: «несмотря на всю рациональность этого предложения…», конференция отвергла его (стр. 5). А на следующей странице нескромно раскрыта тайна этой «рациональности»: «в пределах самого города огромное большинство (?!) принадлежало меньшевикам» (если считать голоса по-меньшевистски, т. е. если всех приказчиков выкидывать, всех франко-русских и выборгских включать!).

Вот в чем дело! Рационально было разделить, чтобы подделать меньшевистское преобладание. Нехитрая штука. Отчего же вы забыли рассказать, товарищи, о том, как бы это разделить «рационально» Железнодорожный, например, район? или отчего ЦК не делал рационального предложения разделиться Виленской конференции, Одесской и т. д.??

Формальные протесты меньшевиков – пустая, несерьезная придирка. Серьезно их решение перекинуться к кадетам. Об этом же 31 протестант хранит полнейшее молчание.

«Пролетарий» №12, 25 января 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Выборы в Петербурге и лицемерие 31 меньшевика

{139}

В газете «Товарищ» напечатаны сегодня (20 января) обширные выдержки из воззвания 31-го меньшевика, отколовшихся от социалистической организации накануне выборов в СПБ.

Напомним сначала в двух словах фактическую историю того, что проделали отколовшиеся от с.-д. меньшевики после своего ухода с конференции.

1) Отколовшись от с.-д. рабочих, они вступили в блок с мелкой буржуазией (с.-р., трудовики и н.-с.) ради совместного торга о местечках с кадетами. Письменный договор об этом вступлении отколовшихся с.-д. в мелкобуржуазный блок они скрыли от рабочих и от публики.

Но мы не теряем надежды, что этот договор будет все же опубликован, и тайное станет явным.

2) Как составная часть мелкобуржуазного блока (неправильно именуемого в газетах «левым блоком»), отколовшиеся меньшевики торговались с кадетами о предоставлении этому блоку трех мест из шести. Кадеты давали два места. Не сторговались. Заседание мелкобуржуазной «конференции» (выражение не наше, а взятое из газет) с к.-д. было 18-го января. О нем сообщали «Речь» и «Товарищ». «Речь» объявляет сегодня соглашение несостоявшимся (хотя мы, конечно, должны быть готовы к тому, что за спиной переговоры все еще ведутся).

Меньшевики об этом своем «выступлении» для продажи кадетам голосов рабочих не сообщают пока в печати.

Они, вероятно, дадут отчет мелкобуржуазному блоку, частью которого они были во время переговоров, а не рабочей партии!

Они, вероятно, не желают рассказывать о том, почему участником переговоров был тов. Дан, не уполномоченный на это ни группой 31-го, ни какой другой партийной организацией.

Таковы дела 31-го меньшевика.

Каковы же слова их?

Их первое рассуждение состоит в том, что, отвергнув черносотенную опасность в СПБ., большевики не имели права высказываться за соглашение с с.-р. и трудовиками, не нарушая будто бы постановлений Всероссийской конференции, требующих самостоятельного выступления с.-д. при отсутствии черносотенной опасности.

Все это рассуждение – сплошная неправда.

31 отколовшийся меньшевик обманывают читающую публику. Никакого формального запрещения соглашений с с.-р. и трудовиками при отсутствии черносотенной опасности никогда ни одно партийное учреждение не выпускало. Такое соглашение имеет место, например, в Москве, и ЦК не опротестовал его.

Мало того. До какой степени извращают истину 31 меньшевик, ссылаясь на постановление Всероссийской с.-д. конференции, видно из следующего. Всем известно, что постановления этой (совещательной) конференции приняты меньшевиками и бундовцами против большевиков, поляков, латышей. И вот эти самые бундовцы, проведшие решение Всероссийской с.-д. конференции, официально признали допустимость блоков с с.-р. и революционной демократией вообще в случае отсутствия черносотенной опасности, но при наличности кадетской опасности. Об этом было постановление ЦК Бунда, никем не опротестованное. Об этом писалось и в русском органе Бунда, «Нашей Трибуне», и все грамотные русские с.-д. знают об этом.

31 меньшевик обманывают рабочих и всю читающую публику.

Мы разъяснили еще, что Всероссийская с.-д. конференция предоставила ЦК везде и повсюду исключать несоциал-демократов из с.-д. списков, т. е. требовать безусловно самостоятельного выступления с.-д. Нигде еще этим правом ЦК не пользовался, фактически признавая автономию Бунда и всех остальных организаций РСДРП.

Далее. 31 меньшевик недовольны тем, что конференция исключила народных социалистов (н.-с. или социал-народников) из блока трудовиков. 31 меньшевик пишут: «Всем известно, что эти три партии» (с.-р., н.-с. и трудовики, последние никакой партии не образуют) «уже давно заключили между собою в С.-Петербурге тесный блок и действуют объединенно».

Опять неправда. Во-1-х, нигде и никогда не было официально заявлено, что этот блок заключен и что условия его действительно делают его «тесным». Были только самые неопределенные газетные заметки, полагаться на которые в серьезных делах при официальных сношениях между партиями невозможно. Во-2-х, что блок трех трудовых партий и групп не был особенно «тесным», доказывается тем, что с.-р. и комитет Трудовой группы, к которым с.-д. конференция обратилась, начали с нею переговоры без энесов. Нельзя называть тесным блок, который не мешает одной части блокирующихся вести переговоры независимо от другой части. До сих пор никакого официального ответа социалистов-революционеров, требующего от нас допущения соглашения и с энесами, еще не последовало. В-З-х, на той же странице «Товарища», где перепечатано сообщение 31-го меньшевика, напечатана «резолюция петерб. ком. партии с.-р. от 16-го января». Примечание к этой резолюции гласит: «Выход из соглашения (именно из соглашения с.-р., трудовиков и н.-с.) группы н.-с. не расторгает соглашения. Выход же другой социалистической группы или партии расторгает соглашение».

Итак, факты доказали, что, назвав трудовический блок тесным, 31 меньшевик сказали неправду.

Конференция петербургской с.-д. была права, отделив н.-с. Права была она, во-1-х, принципиально, ибо не подлежит сомнению, что н.-с. самая правая, самая ненадежная, всего ближе стоящая к кадетам трудовая партия. И права была она, во-2-х, в практически-политическом отношении, ибо верно наметила ту линию разделения между трудовыми партиями, которая обнаружилась неизбежно в ходе политической кампании. Теперь уже всем и каждому ясно, что если бы трудовики все-таки навязали нам энесов (ради победы над кадетами в Петербурге было бы, конечно, смешно бояться включения энесов в трудовой блок), то ответственность за ненадежных трудовиков легла бы всецело на с.-р., а не на с.-д. Партия рабочая позаботилась о том, чтобы все рабочие и все граждане знали действительное различие между более надежными и менее надежными трудовиками, позаботилась о возложении ответственности за плохих трудовиков на с.-р., а не на партию пролетариата.

Какой же вывод получается из этих перипетий с энесами?

Вывод тот, что меньшевики поступили беспринципно, войдя в мелкобуржуазный блок без всякого разбора, не умея сделать то, что обязаны делать с.-д. в избирательной кампании, именно: учить массы строгому и правильному различению партий. Меньшевики поторопились усесться в один мелкобуржуазный блок вместе с энесами, т. е. полукадетской группой!

Большевики поступили принципиально выдержанно. Они начали с того, что открытой резолюцией, всюду напечатанной от имени официального с.-д. учреждения, оповестили всех и каждого о ненадежности партии н.-с. И большевики достигли теперь того, что наиболее революционные трудовики (именно с.-р.) сами объявили, что н.-с. могут выйти из трудового блока, не расторгая его!

Большевики достигли отделения революционных трудовиков от оппортунистических трудовиков. Меньшевики сами по уши влезли в оппортунистический мелкобуржуазный блок.

Большевики открыто и во всеуслышание позвали трудовиков за собой на битву с кадетами и достигли уже теперь несомненных политических результатов, не входя еще ни в какой блок ни с кем. Меньшевики тайно от рабочих и беспринципно пролезли в мелкобуржуазный блок, чтобы поторговаться с кадетами.

Рабочие могут судить по этому, куда ведут их на деле меньшевики.

Третье и последнее рассуждение 31 меньшевика состоит в том, что соглашение с.-д. с трудовиками в Петербурге не уменьшает, а увеличивает черносотенную опасность. Это утверждение до такой степени нелепое или лицемерное, что мы приведем доводы меньшевиков полностью:

«Общий список с.-д. с народниками будет достаточно популярен, чтобы оторвать много голосов от кадетов, но его будет недостаточно, чтобы одержать по всему Петербургу победу, – особенно недостаточно, если вина за несостоявшееся соглашение всех революционных и оппозиционных партий будет в глазах массового избирателя падать на с.-д. и их союзников. А в таком случае усиленное отрывание голосов от кадетов пойдет целиком на пользу объединившихся черносотенцев, которые побьют и кадетский список, и левый».

Все это рассуждение – сплошное лицемерие, которое должно прикрыть торговлю за места меньшевиков с кадетами.

В самом деле, подумайте только о том, что говорят меньшевики: соглашение с.-д. с трудовиками увеличивает черносотенную опасность, ибо отрывает много голосов у к.-д.! Очень хорошо, любезнейшие товарищи! Но как, по вашему мнению, когда опаснее победа черносотенцев – тогда ли, когда все нечерносотенные голоса разделятся на два списка, или тогда, когда они разделятся на три списка? Положим, у черных 1000 голосов, у всех остальных 2100. Когда опаснее победа черных: тогда ли, когда 2100 разделятся между двумя списками, или тогда, когда они разделятся между тремя?

Чтобы решить эту головоломную задачу, 31 меньшевик могут обратиться за помощью к гимназисту первого класса.

А мы пойдем дальше. Мало того, что 31 меньшевик говорят прямую нелепость, прикидываясь непонимающими того, что при соглашении с.-д. с трудовиками в Петербурге будет всего два античерносотенных списка, при отсутствии же соглашения может оказаться три. Мало этого.

31 меньшевик отличаются, кроме того, таким невежеством по истории первых выборов, что они не знают отношения черных и кадетских голосов в Петербурге на выборах в первую Думу. Мы недаром взяли такой пример: 1000 голосов у черных, 2100 у всех остальных. Этот пример типичен для 9 участков Петербурга из 12 на выборах в первую Думу!

В 9-ти участках, дающих вместе 114 выборщиков из 160, наименьшее число голосов, поданных за к.-д., превосходит более чем вдвое наибольшее число голосов, поданных за черных или за так называемый блок правых.

Что это означает?

Это означает то, что если в Петербурге будет два «левых» (т. е. нечерносотенных) списка, то никакое мыслимое разделение голосов между левыми не может дать победы черным.

Так как 31 меньшевик, видимо, нетверды в первых начатках арифметики, то мы им поясним это: пусть они попробуют разделить 2100 на такие две части, чтобы 1000 черных голосов могла побить и ту и другую из этих частей.

Пусть меньшевики ломают себе голову над этой задачей так же, как и над тем, увеличивает или уменьшает черносотенную опасность выставление трех списков вместо двух.

* * *

Думать, что черные будут в этом году сильнее на выборах в Петербурге, чем в прошлом году, нет никаких оснований. Ни один здравомыслящий политик не решится утверждать этого. Все видят, что черные совсем опозорили себя после разоблачения лидвалиады, убийства Герценштейна и т. д. Все знают, что вести о победе левых на выборах идут теперь со всех концов России.

При таких условиях крики о черносотенной опасности – либо круглое невежество, либо лицемерие. А лицемерить нужно тем, кто скрывает свои настоящие цели и действует тайком. Меньшевики кричат о черносотенной опасности для того, чтобы отвлечь внимание рабочих от тех проделок, которые они совершают или совершали вчера, входя в мелкобуржуазный блок и торгуясь с кадетами.

При двух левых списках никакое разделение голосов не может дать победы черным в Петербурге, если не возрастет число голосов черных по сравнению с прошлыми выборами, – а все признаки говорят об уменьшении, а не возрастании этого числа голосов.

Значит, меньшевики входили в мелкобуржуазный блок и торговались с кадетами вовсе не для борьбы с черносотенной опасностью, – это ребяческая выдумка, которой можно обмануть только совсем темного или совсем глупого человека.

Меньшевики торговались с кадетами, чтобы протащить своего человека в Думу, вопреки рабочим, при помощи к.-д., вот в чем состоит простая разгадка всех этих странствований от с.-д. к мелкобуржуазному блоку, от мелкобуржуазного блока к кадетам.

Только совсем наивные люди могут не видеть этой подкладки меньшевистских действий, прикрываемой криками о черносотенной опасности.

Поэтому и настаивали меньшевики, будучи в мелкобуржуазном блоке, на трех местах в Думе, чтобы иметь для себя наверное одно местечко. Если бы кадеты дали только два места, то меньшевики могли бы не получить ни одного. Одно из этих мест прямо давали кадеты народникам (н.-с), а другое кадеты не решались отнять у рабочей курии. В рабочей же курии неизвестно еще, кто победит.

Вот почему меньшевики скрыли от публики и то, по какому полномочию действовал тов. Дан, и то, в чем состояли условия их вступления в мелкобуржуазный блок, и то, каковы были в точности прения на «конференции» мелкобуржуазного блока с к.-д. и т. д., и т. д. Мы и до сих пор, после такого поведения меньшевиков, не знали и не можем знать, куда они пойдут после отказа кадетов. Соединятся ли энесы с меньшевиками, чтобы выклянчить у кадетов два местечка в ущерб рабочей курии (о возможности такого решения говорила одна из передовиц «Речи»)? Или они пойдут на самостоятельные с.-д. списки, т. е. на выставление трех левых списков в Петербурге вместо двух? Или они вернутся к с.-д. рабочей партии и ее решению после неудачной прогулки в гостиную мелких буржуа и в переднюю кадетов?

Если бы меньшевики действительно руководились боязнью черносотенной опасности, а не страстью получить местечко от кадетов, разве они могли бы разойтись с к.-д. из-за вопроса о числе мест?

Когда социалист действительно верит в черносотенную опасность и искренне борется с нею, – он отдает свои голоса либералу без торгашества, а не порывает переговоров из-за того, что вместо трех мест уступали ему два. Например, при перебаллотировках в Европе черносотенная опасность бывает налицо, когда либерал получил, скажем, 8000 голосов, черносотенец или реакционер 10 000, а социалист 3000. Если социалист верит, что черносотенная опасность есть действительная опасность для рабочего класса, он голосует за либерала. У нас в России перебаллотировок нет, но соответствующий перебаллотировкам случай может быть на второй стадии выборов. Если из 174 выборщиков, допустим, 86 черных, 84 кадета и 4 социалиста, то социалисты должны отдать свои голоса кадетскому кандидату, и ни единый человек во всей Российской социал-демократической рабочей партии не спорил еще до сих пор против этого.

А меньшевики уверяют, что боятся в С.-Петербурге черносотенной опасности, и в то же время разрывают с кадетами из-за вопроса о двух или трех местах!

Это явное лицемерие, долженствующее прикрыть торгашество мелкобуржуазной части рабочей партии из-за местечка в Думе, выпрошенного у кадетов.

И совершенно таким же лицемерием являются теперь толки меньшевиков о самостоятельной кампании с.-д. в Петербурге, без трудовиков. Например, г. Левицкий – меньшевик – говорил 19-го января в театре Неметти, по отчету «Товарища», следующее: «С.-д. пожертвовали самостоятельностью избирательной кампании лишь для того, чтобы предотвратить черносотенную опасность. Раз это не удалось, то с.-д. должны по крайней мере стремиться развить широкую агитацию, а поэтому оратор высказался за самостоятельное выступление с.-д.».

Спрашивается, неужели этот Левицкий, если он находится в здравом уме и твердой памяти, не лицемерит? Раз не удалось «предотвратить черносотенную опасность» созданием одного общего списка всех левых с к.-д. включительно, – то поэтому Левицкий желает трех левых списков, кадетского, социал-демократического и трудовического!

Что это такое, как не метание потерявшего всякую почву под ногами оппортуниста, который думает заставить нас забыть о том, что меньшевики позавчера заседали в мелкобуржуазном блоке, а вчера торговались с кадетами!

Меньшевики изменили рабочим, перекинулись к кадетам и теперь, когда эта грязная проделка не удается, хотят очиститься фразой о самостоятельном выступлении с.-д.! Это именно пустая, служащая только для отвода глаз, фраза, ибо при трех левых списках черные действительно могли бы пройти в С.-Петербурге только в силу разделения левых, а меньшевики сами укрепили позицию мелкобуржуазного блока, отказавшись от пролетарской партии и войдя в этот блок для совместного торга с кадетами.

Меньшевикам действительно есть теперь от чего «очищаться», – до такой степени опозорили они себя всем своим поведением в выборной кампании в С.-Петербурге. Меньшевикам действительно теперь ничего не остается, как пустая и звонкая фраза, ибо они сами серьезно не верят в возможность чистого с.-д. списка теперь в Петербурге.

Большевиков же мы со всей энергией предупреждаем от доверия к этим звонким и лицемерным фразам.

Большевикам не от чего «очищаться», им не в чем каяться. Наша политическая линия, осмеянная сначала всей буржуазной печатью столицы, подтверждается теперь великолепно и наглядно всем ходом событий. Становится ясной вздорность сказок о черносотенной опасности. Становится очевидной кадетская опасность. Приподнимается завеса над политикой кадетов, вождь которых получает (или получил?) теперь аудиенцию у Столыпина.

Большевики не вступали тайком от рабочей партии в мелкобуржуазный блок. Они не укрепляли этого блока, санкционируя участие полукадетской партии н.-с. среди трудовиков. Они не сделали ни единого шага, не сказали ни единого слова, которое бы мелкобуржуазные партии могли истолковать, как отказ с.-д. от самостоятельного выступления.

В то время, как Милюков путался в ногах у Столыпина, в то время, как меньшевики и трудовики всех цветов путались в ногах у Милюкова, – большевики одни стояли вполне твердо, ни на минуту не прекращали того, о чем теперь вспомнил, рассердившись на кадетов, т. Левицкий и иже с ним.

И поэтому мы ни в каком случае не должны делать теперь той глупости, о которой болтают растерявшиеся и лицемерные меньшевики, не должны отказываться от революционного блока, от поддержки социалистов мелкою буржуазией против кадетов.

Именно потому, что большевики, не колеблясь, сразу взяли верную линию, они достигли того, что теперь перед всеми выяснилась на деле шаткость трудовиков и твердость рабочей партии (кроме оппортунистического привеска ее, разумеется). Выяснилось на деле, что именно с.-д. пролетариат идет самостоятельно, своим путем, направляя все остальные элементы против черных и против либералов, освобождая все мелкобуржуазные партии и течения из-под влияния кадетской идеологии и кадетской политики, определяя во всеуслышание степень надежности и пригодности революционных и оппортунистических групп среди трудовиков.

И теперь бояться повести за собой всех трудовиков, испытавших горечь кадетского доброжелательства и готовых бороться с кадетами, было бы непростительным ребячеством и проявлением бесхарактерности в политике.

31 меньшевик, запутавшиеся в торгашестве с кадетами, сами вынуждены против своей воли признать: «общий список с.-д. и трудовиков будет достаточно популярен, чтобы оторвать много голосов от кадетов»!.. Да, именно так! И именно поэтому мы не можем пренебрегать задачей подорвать гегемонию кадетов в столице, на которую обращены взоры всей России.

Нам достаточно оторвать от кадетов по нескольким участкам половину их голосов плюс один лишний голос, и мы победим, ибо воспользуемся всеми выгодами разделения буржуазии черносотенной и буржуазии либерально-соглашательской (опасности же здесь нет, ибо у кадетов больше чем в два раза больше голосов по 9 участкам, чем у черных).

С каждым днем выясняется все больше, что меньшевики взяли неправильный политический курс, крича о черносотенной опасности. Выясняется более левый состав уполномоченных и выборщиков, чем в прошлом году. Вместо нелепого и постыдного пособничества либеральным помещикам (не оправдываемого черносотенной опасностью, ибо ее нет) перед нами встает полезная и ответственная роль: гегемонии пролетариата над демократической мелкой буржуазией в борьбе против подчинения неразвитых масс руководству либералов.

Первые выборы в Думу дали победу кадетам, и эти либеральные буржуа всеми силами стараются закрепить и увековечить свою гегемонию, основанную на отуплении масс, на отсутствии у них самостоятельной мысли, самостоятельной политики.

Наш прямой долг приложить все усилия, чтобы именно в Петербурге собрать вокруг себя всех, способных бороться с черными и кадетами, собрать во имя задач народной революции, во имя самодеятельности миллионных народных масс.

И мы сделаем это, ни на йоту не жертвуя полной идейной самостоятельностью своей социал-демократической агитации, ни в чем не отступая от своих социалистических целей и полного изложения их, не отказываясь ни на минуту от разоблачения всех шатаний и предательств мелкой буржуазии.

Твердой ногой на непоколебимо прочной позиции борьбы за свободу и борьбы за социализм стоит одна только революционная социал-демократия.

Написано 20 января (2 февраля) 1907 г.

Напечатано в январе 1907 г. в Петербурге отдельной брошюрой издательством «Новая дума» Подпись: H. Ленин

Печатается по тексту брошюры

Как голосовать на выборах в Петербурге? (Есть ли опасность победы черносотенцев на выборах в Петербурге?)

Вскоре предстоят выборы по городу Петербургу в Государственную думу. Городские избиратели, число которых составляет около 130 тысяч, должны выбрать по всему городу 160 выборщиков. Эти 160 выборщиков, вместе с 14 выборщиками от рабочих, выберут 6 депутатов в Думу.

Кого же следует выбирать в Думу?

На выборах в Петербурге борются три главные партии: черносотенцы (правые партии), кадеты (партия так называемой народной свободы) и социал-демократы.

Возможно, что мелкие партии и направления (трудовики, беспартийные, народные социалисты, радикалы и проч.) присоединятся частью к списку кадетов, частью к списку социал-демократическому. Окончательно это еще не решено.

Во всяком случае несомненно, что списков кандидатов по Петербургу будет три: черносотенный, кадетский, социал-демократический.

Все избиратели должны поэтому ясно понять, кого они проводят в Думу:

– черносотенцев ли, т. е. правые партии, которые стоят за правительство военно-полевых судов, за погромы к насилия?

– кадетов ли, т. е. либеральных буржуа, которые идут в Думу законодательствовать, т. е. соглашаться с господами Гурко, имеющими и законодательные права, и право разгонять неугодную Думу?

– социал-демократов ли, т. е. партию рабочего класса, борющегося во главе всего народа за полную свободу и за социализм, за освобождение от эксплуатации и угнетения всех трудящихся?

Пусть каждый избиратель знает: надо сделать выбор из трех партий. Надо решить, кому отдать свой голос: защитнику полицейского произвола и насилий или либеральному капиталисту, торгующемуся через господ Кутлеров с господами Гурко, или защитнику интересов рабочего класса и всех трудящихся?

Граждане избиратели! Вам говорят, что возможно соглашение кадетов и социал-демократов, составление ими общего списка.

Это неправда. Знайте все, что в Петербурге будет во всяком случае три списка, черносотенный, кадетский и социал-демократический.

Вам говорят, что если у кадетов и социал-демократов будет два разных списка, то они могут раздробить голоса и таким образом сами помочь победе черносотенцев.

Это неправда. Мы сейчас докажем вам, что даже при самом худшем случае раздробления голосов, т. е. даже в том случае, если во всех участках по Петербургу голоса поделятся поровну между кадетами и социал-демократами, – даже в этом случае победа черносотенцев на выборах в Петербурге невозможна.

Всем известно, что на выборах в первую Думу в Петербурге было два главных списка кандидатов, кадетский и черносотенный (или так называемый блок, союз правых партий). Кадеты победили во всех участках Петербурга.

Теперь будет три списка: черносотенный, кадетский и социал-демократический. Значит, социал-демократы рассчитывают отколоть себе часть голосов от кадетов и привлечь тех, кто не голосовал на выборах в первую Думу.

Вам говорят, что это разделение кадетских и социал-демократических голосов может дать победу черносотенцам, ибо вместе кадеты и социал-демократы были бы сильнее черносотенцев, а порознь могут оказаться слабее, т. е. быть разбиты.

Первая страница газеты «Зрение» № 1, 25 января 1907 г. с передовой статьей В. И. Ленина «Как голосовать на выборах в Петербурге?» (Уменьшено)

Чтобы проверить, возможно ли это, возьмем цифры о голосовании по всем участкам Петербурга на выборах в первую Думу. Посмотрим, как делились голоса между кадетами и черносотенцами в разных участках. При этом мы будем брать везде самые худшие случаи, т. е. наименьшее число голосов за кадета (ибо разные кандидаты получали разное число голосов) и наибольшее число голосов за черносотенца.

Далее, наименьшее число голосов за кадета мы разделяем пополам, предполагая, что социал-демократ отколет ровно половину голосов (это самый худший случай для нас, самый лучший для черносотенцев).

Сравним теперь по участкам эту половину наименьшего числа голосов, поданных за кадета, с наибольшим числом голосов, поданных за черносотенца. Получим такие цифры:

Голосование в Петербурге на выборах в первую Думу

Из этих цифр ясно видно, что, даже при самом худшем разделении кадетских голосов на две части, черносотенцы победили бы на выборах 1906 года только в трех участках из 12-ти. Они имели бы только 46 выборщиков из 174 (160 по городу и 14 от рабочих). Это значит, что черносотенцы не могли бы пройти в Думу на первых выборах даже в том случае, если бы по всем участкам кадетские голоса разделились на две равные части между списками кадетским и социал-демократическим.

Итак, те, кто пугает избирателя возможностью победы черносотенцев при разделении голосов между кадетами и социал-демократами, обманывают народ.

От разделения голосов кадетских и социал-демократических черносотенцы не могут победить.

Кадеты умышленно распространяют ложные слухи о «черносотенной опасности», чтобы отвлечь избирателя от голосования за социалистов.

Граждане избиратели! Не верьте побасенкам, будто от разделения кадетских и социал-демократических голосов могут победить черносотенцы. Голосуйте свободно и решительно по своему убеждению: за черносотенцев, за либеральных буржуа или за социалистов.

* * *

Но, может быть, кадеты, распространяющие через газеты «Речь», «Товарищ», «Сегодня», «Родную Землю», «Русь», «Страну» и проч. и проч. ложные слухи о «черносотенной опасности», может быть, они попробуют выдвинуть еще другие доводы, другие увертки?

Рассмотрим все возможные доводы.

Может быть, кадетские голоса разобьются не на два, а на три списка? Тогда ведь черносотенцы победят во всех участках и пройдут в Думу?

Нет. Кадетские голоса не могут разбиться на три списка, потому что всего будет в Петербурге три списка. Кроме черносотенцев, кадетов и социал-демократов ни одна сколько-нибудь значительная партия не выставляет своих самостоятельных списков.

Все существующие в России партии имеют в Петербурге своих представителей. Все партии и все направления уже высказались относительно выборов. Ни одна партия, кроме трех главных названных нами, ни одна группка и не думает о самостоятельном выступлении на выборах. Все мелкие партии, все направления, кроме трех главных, колеблются только между этими тремя списками. Все прогрессивные, сочувствующие свободе, партии и группки колеблются только между кадетами и социал-демократами.

Ни одна из «трудовых» партий, ни социалисты-революционеры, ни комитет Трудовой группы, ни народные социалисты не выразили желания выставлять самостоятельные списки. Напротив, все эти трудовые партии ведут переговоры о присоединении либо к кадетскому, либо к социал-демократическому списку.

Итак, те, кто будет говорить, что кадетские голоса могут разделиться на три списка, обманывают народ. В Петербурге будет всего-навсего три главных списка: черносотенный, кадетский и социал-демократический.

* * *

Второй возможный довод. Говорят, что сенатские разъяснения уменьшили число избирателей, особенно из бедноты, и что от этого кадеты могут не набрать такого числа голосов, какое было у них на выборах в первую Думу.

Это неправда. Всего избирателей было в Петербурге на выборах в первую Думу около 150 000, а теперь около 130 000. В голосовании же участвовало прошлый год всего около 60–70 тысяч. Значит, опасаться изменения в настроении и взглядах массы избирателей нет никаких оснований. Не может подлежать никакому сомнению, что из 130 000 избирателей в Петербурге большинство принадлежит к малосостоятельным слоям населения, которые только по недоразумению, по недостатку знаний, только в силу предрассудка могли бы предпочесть капиталиста рабочему. Если все социалисты исполнят свой долг агитации и просвещения городских масс, то из 130 000 избирателей они наверное могут рассчитывать не на один, а на несколько десятков тысяч.

* * *

Третий возможный довод. Говорят, что черносотенцы могут усилиться на выборах в нынешнем году и что нельзя судить на основании прошлогодних цифр.

Это неправда. Из всех газетных сообщений, из всего хода собраний, из данных о положении разных партий вытекает, что в Петербурге черносотенцы не сильнее, а, вероятно, гораздо слабее, чем в прошлом году. Народ стал сознательнее, октябристы проваливаются на каждом собрании, а разгон Думы и политика правительственных насилий, политика Гурко-Лидваля окончательно отталкивают от правительства избирателей. На первых выборах черносотенцы еще храбрились, а теперь они совсем уже притихли, как только дело стало подходить к голосованию.

* * *

Четвертый возможный довод. Говорят, что правительство не дает бюллетеней левым партиям, не разрешает им ни собраний, ни газет и т. д. и что поэтому надежнее и безопаснее соединиться всем левым в один список с кадетами.

Это неправда. Если правительство прибегает к насилию и нарушению закона, нарушению свободы выборов, то настроение массы избирателей от этого крепнет. Мы, социал-демократы, не теряем на собраниях в глазах избирателей, а выигрываем от того, что полиция закрывает всего чаще собрания за наши речи. А что касается борьбы с нарушением закона правительством, то чем же тут помогает соглашение с кадетами? Оно не поможет, а повредит, ибо кадеты самая трусливая и самая склонная к предательству оппозиционная партия. Неужели совместно с партией, в которой сидит вчерашний товарищ Витте и Дурново, бывший министр Кутлер, неужели с этой партией можно действительно бороться против нарушения законов министрами?? Наоборот, именно потому, что господа Кутлеры гораздо ближе к господам Дурново и Столыпиным, чем к рабочей и к приказчичьей массе, именно поэтому мы в интересах борьбы за свободу должны держаться независимо от партии господ Кутлеров, от партии кадетов.

Допустим, правительство решило схватить, арестовать левых выборщиков. Разве тут поможет соглашение с кадетами? Или следует в самом деле социалистам положиться на то, что кадет Кутлер похлопочет за революционеров перед своими вчерашними товарищами, министрами Столыпиным и Гурко?

Недавно газеты сообщили, что г. Милюков, вождь кадетов, получает аудиенцию у Столыпина для переговоров о легализации кадетской партии. Не следует ли социалистам положиться на то, что господа кадеты «выхлопочут» легализацию партии трудовиков, социалистов-революционеров и социал-демократов?

Социалист, у которого есть стыд и совесть, не пойдет никогда в общем списке с Кутлерами и Милюковыми.

* * *

Могут ли социал-демократы победить на выборах в Петербурге?

Кадетские газеты, пользуясь тем, что правительство не разрешает социал-демократических газет, твердят на все лады читателям, что о победе социал-демократов на выборах без кадетов не может быть и речи.

Это неправда. Победа социал-демократов в Петербурге против черносотенцев и против кадетов вполне возможна.

Кадеты прикидываются, будто они не видят этого, нарочно забывая о том, что от разделения голосов может выиграть всякая партия, а вовсе не одни черносотенцы. Черносотенцы могут выиграть три участка из 12 при разделении поровну голосов между кадетами и социал-демократами.

Социал-демократы могут выиграть 12 участков из 12, при разделении голосов между кадетами и черносотенцами.

Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на приведенные выше цифры. Они показывают, что, имея в каждом участке на один голос больше половины кадетских голосов (на прошлых выборах), можно победить во всем Петербурге.

Для этого надо иметь по 9-ти «обеспеченным» участкам Петербурга (выключая три, где могут победить черные) не менее, чем 14 274 голоса.

А разве это невозможно, чтобы социал-демократы собрали в Петербурге 15–20 тысяч голосов?

Одних приказчиков и конторщиков, имеющих избирательное право, считается в Петербурге от 30 до 50 тысяч. Профессиональная газета приказчиков «Голос Приказчика» велась в социал-демократическом духе. Если бы все социалисты дружно вели агитацию среди приказчиков, не отказываясь при этом принять в свой список и трудовиков, то одни уже эти торгово-промышленные служащие могли бы дать победу общему социал-демократическому и трудовическому списку.

А ведь, кроме того, есть еще очень и очень много бедных квартиронанимателей, которые вполне способны понять, что социалисты лучше защищают их интересы, чем либеральные домовладельцы-помещики, богатые адвокаты и чиновники, Петрункевичи, Родичевы, Винаверы, Кутлеры.

Посмотрите на предвыборные собрания в Петербурге. Даже кадетские газеты, страшно извращающие в пользу кадетов отчеты об этих собраниях, вынуждены признать, что серьезная борьба ведется между кадетами и социалистами, а вовсе не между правыми и левыми. Предвыборные собрания в Петербурге доказывают неоспоримо, что социал-демократы, особенно в союзе с трудовиками, сильнее кадетов в Петербурге.

Сколько избирателей пройдет через предвыборные собрания? Осторожные люди считают, что не более десятой части всего числа избирателей. Возьмем даже эту, наименьшую цифру. Получаем 13 000 избирателей. Далее, можно наверное предположить, что каждый посещавший митинги избиратель приведет с собой на выборы не менее двух непосещавших митинги избирателей. Из этих 39 000 избирателей, судя по всем данным и наблюдениям, 20 000 будут за социал-демократов, присоединяющих к себе трудовиков.

Таким образом, и по этим данным выходит, что победа социал-демократов в Петербурге против кадетов и против черносотенцев вполне возможна.

Пусть же знают все избиратели Петербурга, что от них зависит всецело, победят ли кадеты или социал-демократы.

* * *

Предвыборную кампанию в Петербурге социалисты ведут прежде всего и главным образом для просвещения масс и сплочения их. Социалисты добиваются полного уяснения самой массой тех задач, которые стоят теперь перед народом в борьбе за свободу. Либералы же хлопочут только о местечках в Думе, не заботясь о ясной и отчетливой мысли самих избирателей.

Либералы, т. е. кадеты, и идущие за ними шаткие, колеблющиеся люди производят иногда голосования на предвыборных собраниях и проводят на некоторых подавляющим большинством решение о необходимости соглашения всех левых с тем, чтобы два места из шести получили кадеты.

И те, кто предлагает такое решение, и те, кто голосует за него, относятся бессознательно к выборам в Петербурге. Соглашения «всех левых» в Петербурге не будет и не может быть. В Петербурге будет три списка: черносотенный, кадетский и социал-демократический.

А затем, смешно даже и голосовать то, чтобы кадеты получили два места из шести. Кто действительно хочет такого результата, тот должен понять, что достигнуть его нельзя сделкой с кадетами. Достигнуть его можно, но только тем, чтобы голосовать за социал-демократов.

В самом деле, если победа социал-демократов в Петербурге будет частичная, то тогда – и только тогда – мог бы получиться желаемый для некоторых результат (шесть мест левым, из них два – кадетам). Допустим, например, что социал-демократы побеждают только в четырех участках, хотя бы в Спасском, Московском, Петербургском и Выборгском. Они имеют тогда 60 выборщиков, а вместе с рабочей курией 74 выборщика. У черных (допустим худший случай, который очень, очень мало вероятен) 46 выборщиков (Литейный, Рождественский и Василеостровский участки). У кадетов остальные 54 выборщика. Вот каким путем можно было бы действительно добиться левых депутатов в Думу от Петербурга с преобладанием более левых, чем кадеты. Торгашеством с кадетами, которым занимаются неумные и шаткие люди, этого нельзя добиться.

* * *

Повторим вкратце наши выводы.

В Петербурге борются на выборах только три главные партии, и перед избирателями будет дари списка кандидатов: черносотенный, кадетский и социал-демократический.

Опасность победы черносотенцев в Петербурге есть вздорная и лживая выдумка.

Даже при наихудшем разделении кадетских голосов между кадетами и социал-демократами победа черносотенцев невозможна.

Сказку о «черносотенной опасности» в Петербурге нарочно подогревают кадеты, чтобы отвлечь от себя действительно грозящую им опасность победы социалистов.

Трудовики, социалисты-революционеры и некоторые мелкие группы не решили еще, идти за кадетами или за социал-демократами.

В Петербурге вполне возможна полная победа социал-демократов и против черносотенцев и против кадетов.

Избиратели должны подавать свои голоса по убеждению и сочувствию, а не из страха перед вымышленной черносотенной опасностью.

За правительство, – за либеральных буржуа, – или за социал-демократов?

Граждане, выбирайте!

«Зрение» № 1, 25 января 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Зрение»

Выборы в Петербурге и кризис оппортунизма

6-го января собралась общегородская Петербургская конференция. Конференции предстояло решить вопрос о том, быть или не быть в столице соглашениям с кадетами.

Несмотря на воззвания Плеханова к «товарищам рабочим», печатавшиеся в «Товарище», несмотря на истерические статьи г-жи Е. Кусковой, несмотря на угрозы Плеханова занести рабочих в список «врагов свободы», если они захотят отстаивать самостоятельную социал-демократическую позицию, несмотря на более или менее заманчивые обещания кадетов – петербургский организованный и сознательный пролетариат оказался настолько политически зрелым, что после дискуссий и голосований высказался в большинстве против каких бы то ни было соглашений с кадетами. Ясно было, что и конференция, избранная организованными рабочими – после дискуссий и голосовании по платформе выскажется в том же духе.

Мы не имеем места в «Пролетарии», чтоб подробно останавливаться на ходе занятий конференции, которой к тому же не мало уже посвящено литературы. Тут, однако, важно отметить, что наши оппортунисты так далеко зашли в своей буржуазно-соглашательской политике, что решение конференции для них стало неприемлемым. Ясно было с самого открытия конференции, что петербургские меньшевики, поддерживаемые Центральным Комитетом, не подчинятся ее решению. Друзья кадетов искали лишь повода порвать с революционной социал-демократией. Каков бы ни был повод, он должен был быть найден. Не удалось уйти с конференции из-за мандатов, – меньшевики воспользовались рекомендацией ЦК решать вопросы избирательной тактики непосредственно заинтересованными в них избирательными единицами, чтоб уйти из-за вопроса о разделении конференции на две части: специально городскую и окружную. На место партийных подразделений подставлялись административно-полицейские единицы. Следуя указаниям меньшевиков, надо было бы не только отделить от конференции окружной район, но и разбивать до сих пор единые районы, как-то: Невский, Московский, Нарвский, переорганизовывать партию, не так, как это выгодно партии, а так, как это выгодно было администрации.

Ясно было также, что, как бы ни был решен вопрос о разделении конференции, большинство все же высказалось бы против соглашений с кадетами. Меньшевики ушли и на радость всей буржуазной печати решили вести в Петербурге самостоятельную кампанию, вести борьбу со своими же товарищами по партии, расколоть петербургский пролетариат ради соглашения с буржуазной и монархической партией – «народной свободы».

Как было не ликовать буржуазной печати! Бульварная газета «Сегодня» в особой передовице торжественно заявила, что меньшевики своим решением спасли Россию, а официальный орган кадетов «Речь» в награду меньшевикам обещал дать место в рабочей курии «меньшевику», но ни в коем случае не «большевику».

Первый результат самостоятельного выступления меньшевиков: буржуазия начала диктовать свою волю рабочей курии.

Между тем продолжавшая заседать после ухода меньшевиков конференция решила, ввиду отсутствия черносотенной опасности в Петербурге и с целью подорвать гегемонию кадетов и освободить из-под их влияния мелкую демократическую буржуазию, – войти в соглашение на определенных условиях распределения мест (2 – рабочей курии, 2 – с.-д., 1 – с.-р., 1 – трудовикам) с эсерами и трудовиками.

Буржуазная печать ликовала: трудовики и эсеры заключили блок с энесами, блок этот льнет к кадетам, меньшевики отделились – большевики изолированы! Революционная тактика осуждена, «мирные средства» торжествуют, да здравствует соглашение с монархией, долой путь массовой народной борьбы.

Расколов социал-демократов, обессилив революционную гидру пролетариата, кадеты не стесняясь вошли в сделку… с г. Столыпиным. По сообщениям газет, Милюкову на днях назначена аудиенция у премьер-министра, премьер-министр ставит условием легализации кадетской партии – никаких блоков с левыми. Кадеты дают всему «левому» – на деле мелкобуржуазному — блоку (энесы, эсеры, трудовики и меньшевики) всего лишь 2 места из 6 депутатских мест на Петербург. Чтоб уступить «галерке», кадеты готовы выбросить назойливому мелкобуржуазному блоку – 2 места. Уверенные, что левый блок на это не пойдет, – кадеты ведут переговоры с главою черносотенцев – Столыпиным.

Картина изменяется. Начинается избирательная кампания. Устраиваются предвыборные собрания. Меньшевики, очень, очень мало выступающие на них, робко лепечут: соглашения с кадетами. Большевики, выступающие на всех собраниях, зовут пролетариев и полупролетариев в единую рабочую партию – социал-демократическую, зовут всех избирателей-революционеров и демократов в единый революционный блок против черносотенцев и кадетов. Кадетам не дают говорить; большевикам аплодируют. Городская демократия – рабочая и мелкобуржуазная – идет налево, стряхивая с себя иго кадетов.

Картина изменяется: «соглашатели» рвут и мечут. Они говорят о большевиках с пеной у рта. Долой большевиков! В трогательном единении «Новое Время» и «Товарищ», октябристы и кадеты, Водовозовы и Громаны предпринимают священный поход против красного призрака большевизма. Если большевизм когда-либо нуждался в оправдании своей революционной и классовой тактики, он это оправдание нашел в том бешенстве, с которым нападает на него вся буржуазная печать. Если мелкобуржуазной революционной демократии, искренне стремящейся к осуществлению своих лозунгов, нужен был наглядный урок – она нашла этот урок в том презрении, с которым отнеслась к ней крупная и средняя буржуазия, в той соглашательской (с правительством) политике, которую ведут кадеты за спиной народа.

Революционная социал-демократия говорит всей демократической городской и деревенской бедноте: только в союзе с пролетариатом, только в освобождении от кадетской опеки, только в решительной и последовательной борьбе с самодержавием найдешь ты спасение свое. Если ты достаточно для этого созрела – ты пойдешь вслед за пролетариатом. Не созрела для этого – ты останешься под опекой кадетов, а пролетариат, как бы ни кончилась избирательная кампания, как бы ни кончились между вами торги из-за мест, идет и будет идти своей особой, классовой, революционной дорогой.

Меньшевизм переживает тяжелое испытание. Избирательная кампания стала краеугольным камнем его оппортунистической тактики. Часть социал-демократии попала под гегемонию буржуазных идеологов. Буржуазные идеологи безжалостно третируют меньшевиков, как «умеренных социалистов» (выражение «Речи»), на которых всегда можно рассчитывать. Их друзья справа не считаются с ними и только… рассчитывают на их верную службу кадетам. Часть социал-демократии дошла до такого позора, когда либеральная буржуазия обращается с ней как с своим послушным орудием, когда революционно-настроенный пролетариат предпочитает голосовать скорее за эсеров (как это было при выборе уполномоченных в цитадели меньшевизма – Выборгском районе), чем за таких социал-демократов.

Кризис оппортунизма близится. Соглашение с «соглашателями» наносит решительный удар меньшевизму. Васильевы, Малишевские и Ларины проложили дорогу к… кладбищу. В рядах меньшевиков смятение и самоисключение. Мартов изгоняет из партии Васильевых и Малишевских. Пусть же рабочие изгонят из партии дух меньшевизма!

«Пролетарий» №12, 25 января 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Выборы по рабочей курии в Петербурге

{143}

Выборы уполномоченных от рабочих представляют из себя чрезвычайно крупное, далеко еще не оцененное по достоинству, событие в политической жизни России и в истории нашего рабочего движения.

Впервые все партии, имеющие хоть какую-нибудь опору в пролетариате, выступили перед массой рабочих не с общими программами или лозунгами, а с определенным практическим вопросом: кандидатам какой партии доверяет рабочая масса защиту своих интересов? Конечно, система выборов в рабочей курии очень и очень далека, как всем известно, от правильного демократического представительства. Но рабочая масса все же на выборах выступает. И борьба партий, именно, как определенных политических партий, происходит в России впервые перед широкой рабочей массой.

Выборы уполномоченных от рабочих произошли уже во многих местностях России. Но сколько-нибудь полных и точных данных о борьбе партий на этих выборах не имеется. Газеты дают только самые общие и притом приблизительные, «на глаз» сделанные, выводы. Если партийные работники и в особенности сами передовые рабочие не возьмутся за необходимое и крайне важное дело изучения хода и результатов выборов по рабочей курии, то наверное можно сказать, что мы потеряем чрезвычайно ценный и необходимый для дальнейшего развития партийной работы и партийной агитации материал.

Общее впечатление от выборов по рабочей курии в России все газеты единодушно формулируют так: полная победа крайних левых, прежде всего социал-демократии, затем социалистов-революционеров.

Основное положение социал-демократии блестяще подтверждено выборами: пролетариат революционен, как класс. Пролетарская масса социал-демократична по своим стремлениям и симпатиям. Пролетариат – наиболее революционный из всех классов России.

Толки о том, что с.-д. партия не есть в России рабочая партия, фактически опровергнуты выборами. Только умышленно говорящие неправду либералы или неосторожно на ветер бросающие слова оппортунисты могут сомневаться теперь в массовом пролетарском характере социал-демократии в России.

Если от этого общего вывода переходить к выводам более частным, то необходимо сделать сначала оговорку, что сколько-нибудь полных материалов еще нет. Мы считаем, однако, не только допустимым, но и безусловно необходимым наметить целый ряд дальнейших выводов – отнюдь не для того, чтобы претендовать на решение вопроса, а для того, чтобы поставить на обсуждение всех товарищей громадной важности вопрос, вызвать обмен мыслей, собирание материала и т. д.

Бросается в глаза по первым газетным известиям разница между Россией в собственном смысле и гораздо более развитой промышленно, культурно и политически Польшей. В России, по крайней мере в СПБ. и в Москве, нет открыто буржуазных партий, опирающихся хоть отчасти на пролетариат. Полнейшее преобладание имеют с.-д., значительно меньшим влиянием пользуется крайняя левая буржуазной демократии, считающая себя социалистической, партия с.-р. Кадетов нет среди рабочих или совсем ничтожное число.

В Польше есть и заметно обнаружилась на выборах открыто буржуазная, правее кадетов стоящая, партия народовцев (народовы-демократы, н.-д., эн-де-ки). Объяснять это силой полицейских и военных преследований невозможно. Буржуазия, искусно играя в Польше на национальном угнетении всех поляков, на религиозном угнетении всех католиков, – буржуазия ищет и находит известную опору в массах. О крестьянстве польском нечего и говорить.

Само собою понятно, однако, что из этого различия нелепо было бы делать вывод о самобытных преимуществах русской отсталости. Нет, дело объясняется проще, объясняется историко-экономическими, а не национальными различиями. В России неизмеримо больше остатков крепостничества в низах, в деревне, в аграрном строе, – отсюда больше примитивной, непосредственной революционности в крестьянстве и в тесно связанном с ним рабочем классе. В этой революционности, несомненно, меньше пролетарско-классовой сознательности, больше общедемократического (а это означает: по содержанию – буржуазно-демократического) протеста. А затем, у нас менее развита, менее сознательна, менее искушена в политической борьбе буржуазия. Она не столько потому пренебрегает работой среди пролетариата, что не могла бы отбить у нас никакой части его, сколько потому, что вообще нет для нее такой надобности опираться на народ (как в Европе и в Польше); ей достаточно пока опираться на привилегии, на подкуп, на грубую силу. Будут еще и у нас времена, когда всевозможные выходцы буржуазии понесут в рабочую массу и национализм, и какой-нибудь христианский демократизм, и антисемитизм, и всяческую такую мерзость!

Переходим к собственно России. Прежде всего замечательна разница между Петербургом и Москвой. В Москве полнейшая победа с.-д. над эсерами. По некоторым сообщениям, – правда, еще не вполне проверенным, – там считают около 200 с.-д. уполномоченных на каких-нибудь 20 эсеров!

В Петербурге наоборот: все поражены неожиданно высоким процентом эсеровских уполномоченных. С.-д. преобладают, конечно, но не подавляют безусловно эсеров. Считают около 33% и даже (хотя едва ли верно) около 40% эсеров. Возьмем ли мы пока, впредь до собрания подробных данных, ту или иную цифру, во всяком случае становится понятным, почему рядовые с.-д. в Петербурге чувствуют себя так, как будто бы «нас побили» в рабочей курии. Даже треть уполномоченных эсеров есть действительно уже поражение социал-демократии в столице, – поражение по сравнению с тем, что мы видели в остальной России, и по сравнению с тем, что мы все, как с.-д., считаем нормальным и необходимым.

Это – факт громадной важности… В Петербурге, в рабочей курии социалистов оттеснила от подавляющего преобладания крайняя левая буржуазной демократии! Наш прямой долг отнестись к этому явлению с величайшим вниманием. Все с.-д. должны направить усилия к тому, чтобы точно изучить это явление и правильно объяснить его.

Общее впечатление петербургских с.-д., ошеломленных выборами 7-го и 14-го января, сводится к следующему: 1) именно на крупнейших заводах, этих передовых центрах самого сознательного, самого революционного пролетариата, всего ощутительней поражение, нанесенное социал-демократам «социалистами-революционерами»; 2) «социалисты-революционеры» побеждали преимущественно и главным образом меньшевиков с.-д. В тех случаях, когда боролись кандидат с.-р. и кандидат с.-д. большевиков, победа гораздо чаще и даже в большинстве случаев доставалась социал-демократии.

Легко видеть, что значение обоих этих выводов в высочайшей степени важное. И мы должны поэтому позаботиться непременно о том, чтобы это были действительно выводы из точного, проверенного, не допускающего двух толкований материала, а не простые только впечатления. Конечно, чрезвычайно мало вероятно, даже почти невозможно, чтобы общий голос с.-д. работников самых различных районов С.-Петербурга мог быть ошибочным. Конечно, требовать от революционеров, заваленных именно теперь прямо бездной работы по выборам, точной и аккуратной статистики было бы смешным педантством, но все же основной материал, главные цифры и данные собрать можно и должно, ибо это необходимо для всей нашей с.-д. работы в СПБ. на долгое время.

Ниже мы подробнее останавливаемся на этом вопросе (см. статью «Борьба с.-д. и с-р. на выборах в рабочей курии в С.-Петербурге»). Здесь же ограничимся лишь оценкой политического значения этого относительного поражения социал-демократии на выборах по рабочей курии в СПБ.

Прежде всего необходимо отметить, что преобладание с.-д. по числу уполномоченных указывает явственно на преобладание числа заведений, в которых с.-д. имеют организационные ячейки. Более подробные данные, наверное, подтвердят то наблюдение, которое было уже сделано социал-демократами в октябрьские дни свобод, именно, что с.-р. не ведут никакой прочной и длительной, серьезной организационной работы в пролетариате, а действуют, если можно так выразиться, налетом, «срывая» резолюции на митингах во время подъема настроения, пользуясь всяким оживлением, чтобы «сорвать» и мандаты посредством трескучих и эффектных «революционных» фраз и речей.

Этот элемент эсеровской победы, по всей вероятности, будет констатирован всяким добросовестным исследователем и в миновавших только что выборах по рабочей курии в СПБ. В конечном счете, дело сводится здесь к тому, что «революционная» мелкобуржуазная партия к солидной и упорной пролетарской работе не способна, – при малейшей перемене настроения она совсем исчезает с горизонта рабочих предместий. Только в отдельные моменты удается ей эксплуатировать малую еще политическую подготовку масс, «пленяя» якобы широкой (на деле расплывчатой и интеллигентски-мишурной) постановкой вопроса, играя на неразвитости классового сознания, демагогически используя традиционную «тягу к земле» в тех случаях, когда есть еще связи с деревней и т. д. и т. п.

Буржуазный характер революции, естественно, приводит к тому, что на рабочие кварталы «налетают» от времени до времени тучи радикальной и истинно революционной буржуазной молодежи, которая не знает под собой никакой классовой опоры и инстинктивно идет к пролетариату, как к единственно серьезной борющейся за свободу массе, когда в воздухе носится новый подъем, новый натиск революции. Эсеровские ораторы на рабочих митингах, это. – своего рода буревестники, показывающие, что у пролетариата поднимается настроение, что он несколько уже отдохнул, копя силы после былых поражений, что в нем широко и глубоко начинает опять бродить нечто, ведущее к новой схватке со старым порядком.

Сопоставление октябрьского и «думского» периодов с современными выборами и простой свод данных о прочных организационных ячейках эсеров, несомненно, подтвердит это объяснение.

Но было бы, конечно, величайшим легкомыслием ограничиваться этим объяснением и закрывать глаза на то, что именно на крупнейших, наиболее сознательных и испытанных в борьбе заводах эсеры победили социал-демократов. К счастью, однако, мы знаем уже теперь, что на деле крайняя левая буржуазной демократии побеждала вовсе не социал-демократию, а оппортунистическое опошление социал-демократии.

Революционная буржуазная демократия пасовала перед революционной социал-демократией, побеждая на деле только тех, кто плетется в хвосте нереволюционных буржуа, кто стоит за блоки с к.-д. Об этом совершенно недвусмысленно свидетельствуют и показания с.-д. работников о характере эсеровских выступлений и данные о моменте эсеровской «победы» над меньшевиками.

Выборы были в Петербурге 7-го и 14-го января. 7-го января как раз рабочий Петербург узнал, что 31 меньшевик откололись от с.-д. конференции для торгашества с кадетами о местечках в Думе. Всю неделю затем ликовала и шумела вся буржуазная печать С.-Петербурга, хваля меньшевиков, усаживая их рядком с кадетами, поощряя их отречение от революции и переход в «оппозиционный блок», в «умеренно-социалистические партии» и т. д. и т. д.

Разгром меньшевиков на крупных заводах есть первое предостережение, которое пролетарские массы дали шатающимся интеллигентским оппортунистам!

Меньшевики повернули к кадетам, – пролетариат Петербурга отвернулся от меньшевиков.

Эсеры использовали момент раскола в социал-демократии, использовали негодование рабочих против кадетоподобных меньшевиков, использовали бойко и бесцеремонно. В предместьях они громили с-д. за блоки с кадетами (умалчивая о большевиках и о Петербургском комитете РСДРП), а в городе они сами торговались с кадетами! Теперь понятно, почему они так усердно скрывали и скрывают от публики и свои взгляды, и свои постановления о блоках с кадетами, и свои блоки с энесами, и прочее, и прочее, и прочее. Все грехи меньшевизма они творят тайком, а перед рабочими срывают хлопки, срывают мандаты своим разносом меньшевизма!

Организатор Семянниковского подрайонного союза РСДРП, отчетом которого мы пользуемся ниже, пишет в своем отчете о выборах на громадном Семянниковском заводе: вопреки протестам большевиков, меньшевики выставили кандидатуру тов. X. «На предвыборном собрании в заводе выступавший интеллигент с.-р. подвергнул беспощадной критике меньшевистские доводы товарища X. за соглашения с кадетами, и тов. X., как говорили рабочие, сел в лужу». Поражение меньшевиков перед массой было полное. «Когда масса узнала, — читаем в том же отчете, – что с.-д. кандидаты стоят за соглашения с кадетами, что эти кандидаты – меньшевики, то прямо говорилось здесь лее (на заводе), что за меньшевиков голосовать не будут».

Вполне понятно становится отсюда, почему меньшевики при выборах на с.-д. конференцию были против голосования по платформам, т. е. против прямого голосования самих масс по вопросу о блоках с к.-д.!

«…В фабричном подрайоне у меньшевиков на Невском стеариновом заводе рабочий H. M., которого наметили в уполномоченные, прямо заявил: «Я после того, как узнал, что с.-д. за соглашения с к.-д., переход к с.-р.». И перешел и был выбран в уполномоченные!! »

Вот до какого позора довели социал-демократию эти жалкие оппортунисты, способные накануне выборов откалываться от рабочей партии ради того, чтобы торговаться о местечках с кадетами!

Для всякого социал-демократа, который дорожит честью и добрым именем пролетарской партии, отсюда может быть только один вывод: беспощадная война с меньшевизмом в Петербурге. Мы должны открыть глаза рабочим на людей, которые своей кадетской политикой отталкивают рабочих от социализма к революционной буржуазии.

Эсеры отняли у меньшевиков крупнейшие заводы. Мы должны снова отнять их у эсеров. Мы должны направить новые агитаторские силы, новую революционную с.-д. литературу именно в крупнейшие заводы, чтобы разъяснить рабочим, как они попали из рук кадетолюбивых меньшевиков в руки кадетолюбивых эсеров!

Весь ход выборной кампании в Петербурге, все данные о бесконечных шатаниях меньшевиков, об их потугах вступить (после откола от рабочей партии) в контрреволюционный кадетский блок, о том, как они вместе с с.-р. торговались из-за местечек с кадетами, – все это дает нам богатейший материал для борьбы и с меньшевиками и с эсерами на крупных заводах в Петербурге.

Крупные заводы должны стать и станут прочной и недосягаемой ни для оппортунистов, ни для революционных мелких буржуа опорой революционной социал-демократии.

«Простые Речи» № 3, 30 января 1907 г. Подпись: H. Ленин

Печатается по тексту газеты «Простые Речи»

Борьба с.-д. и с.-р. на выборах в рабочей курии в С.-Петербурге

Крупный успех, который имели на выборах в рабочей курии эсеры, поверг в уныние многих социал-демократов. Между тем этот факт является весьма знаменательным, он указывает на серьезную ошибку, допущенную с.-д-тами, а поэтому и требует серьезного расследования. Не унывать, не горевать, а изучить минувшие выборы, чтобы добраться до причин их относительного неуспеха и обеспечить правильную постановку дальнейшей работы с.-д. в рабочей среде.

Прекрасный материал для такого изучения выборов уполномоченных от рабочих дает «Отчет Семянниковского подрайонного союза Невского района» Петербургского комитета РСДРП за время от 15-го ноября 1906 г. по 15-ое января 1907 г.

Не приводя полностью этого «Отчета», берем из него только точные цифры о борьбе меньшевиков и большевиков с.-д. с социалистами-революционерами на выборах уполномоченных по 23 заводам и фабрикам одного из самых больших (и исторически наиболее видных) рабочих предместий Петербурга.

Приводим эти цифры по каждому заводу или фабрике отдельно, чтобы всякий знающий работник мог проверить и исправить наши данные, причем делим заводы на такие, где кандидатами были большевики, и такие, где кандидатами были меньшевики. Заводы безусловно крупные, т. е. давшие более одного уполномоченного, набраны курсивом:

Из этих цифр видно прежде всего, что вообще говоря с.-д. победили эсеров. С.-д. провели 18 уполномоченных (присоединяя одного сочувствующего социал-демократии к социал-демократам), тогда как с.-р. только 14.

Далее, из этих цифр ясно видно, что 1) на крупнейших заводах победили в общем и целом эсеры; 2) эсеры побеждали вообще меньшевиков с.-д.; 3) большевики с.-д. побеждали в общем эсеров.

В самом деле, выдвигая четыре крупнейших завода, т. е. давших более чем по одному уполномоченному, получаем итог: всего выбрано на них 14 уполномоченных (значит, от 14 000 рабочих), из которых 11 эсеров и 3 с.-д. На остальных 18 более мелких заводах выбрано 15 с.-д. и 3 с.-р. На этих заводах общее число рабочих нам неизвестно, оно может быть больше 18 000, ибо менее 2000 рабочих посылают одного уполномоченного, но оно может быть и менее 18 000, ибо все заведения, имеющие 50 и более рабочих, посылают по 1 уполномоченному.

Следовательно, общий вывод о победе социал-демократов над эсерами в Невском районе приходится изменить: на крупнейших заводах эсеры победили социал-демократов! Цифры о числе уполномоченных оказываются еще недостаточными для точного вывода: необходимы цифры по заводам, и, кроме того, необходимы данные о числе рабочих на каждом заводе, а также о числе голосовавших на каждом заводе.

Затем, из приведенных данных ясно видно, что в победе эсеров виноваты всецело меньшевики. Меньшевики отдали целых 12 мест эсерам, 12 из 18, – а большевики отдали всего 2 (из 14).

На большевистских заводах (считая большевистскими не те, где большевики вообще работают, а те, где были выставлены против эсеров большевистские кандидаты) эсеры безусловно разбиты и в частности разбиты на самой крупной фабрике, у Паля, где из трех уполномоченных большевики провели двоих. Если принять во внимание, что у нас нет данных о тех случаях, когда с.-р. вообще выставляли своих кандидатов, что, следовательно, весьма вероятно поражение эсеров и на Русско-американском механическом, и на Александровском вагоностроительном, и на «Атласе» и т. д., то получается вывод: в общем, большевики победили эсеров.

Наоборот, в меньшевистских заводах социал-демократия оказалась разбитой: эсеры завоевали 12 мест, социал-демократы – только 6. Несомненно, что, в общем, эсеры побеждают меньшевиков перед массой пролетариата.

Насколько можно распространять на весь Петербург выводы, полученные из данных по Невскому району, мы в точности не знаем. Но судя по тому, что «весь социал-демократический Петербург» говорит о неожиданных победах с.-р. на крупных заводах, а общее число с.-д. уполномоченных, видимо, значительно больше эсеровских, – судя по этому, можно думать, что данные Невского района более или менее типичны. На Васильевском Острове, сообщают, в центре меньшевизма, на Балтийском заводе, эсеры победили меньшевиков гигантским количеством голосов: они получили до 1600 голосов, а меньшевики – менее 100. Наоборот, там же, на крупном Трубочном заводе, эсеры собрали тоже около 1600 голосов, а большевики – около 1500, причем последние опротестовали выборы, объявив их неправильными, вследствие разбития одной урны, и требуя кассации выборов. Или другое сообщение: на Франко-русском заводе, от которого чересчур развязные меньшевистские интеллигенты «принесли» 370 голосов, исключительно меньшевистских, на Петербургскую с.-д. конференцию, прошли в уполномоченные большевик и с.-р. В Выборгском районе, этой цитадели меньшевизма, эсеры победили меньшевиков с.-д. И т. д. и т. п.

Чтобы проверить все эти сообщения, чтобы получить точные данные, безусловно необходимо собрать непременно же, пока впечатление от выборов не изгладилось, сведения по всем, выбиравшим уполномоченных, фабрикам и заводам. Местным с.-д. работникам ничего не стоит собрать и записать цифры о каждом заводе в отдельности. А свод этих цифр необходим для социал-демократии, чтобы вполне сознательно отнестись к выборам, – чтобы не затушевывать малодушно своих ошибок и недостатков, а подвергнуть их партийной критике и направить все усилия на устранение этих недостатков.

Нельзя вести выдержанной с.-д. работы в С.-Петербурге, если не следить со всем вниманием за ходом голосования рабочих масс за кандидатов той или иной партии. Буржуазным партиям важно только заполучить столько-то мандатов. Нам важно добиться уяснения самими массами учения и тактики социал-демократии в отличие от всех мелкобуржуазных, хотя бы и называющих себя революционными, социалистическими, партий. Мы обязаны поэтому добиться точных и полных данных о голосованиях и выборах в СПБ. по рабочей курии.

Мы обращаемся поэтому с убедительной просьбой ко всем местным, районным и подрайонным работникам с.-д. в СПБ., с просьбой доставить точные данные приблизительно по следующей программе: 1) район; 2) название завода; 3) число рабочих; 4) число голосовавших; 5) направление боровшихся кандидатов: с.-р., большевик, меньшевик, другие партии; 6) число голосов, поданных за каждого кандидата. Свод таких данных послужит прочной опорной базой для оценки разных сторон с.-д. работы и для суждения о наших успехах или неудачах на следующих выборах.

«Простые Речи» № 3, 30 января 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Простые Речи»

Как голосовать на выборах в Петербурге? (Кому выгодны сказки о черносотенной опасности?)

Социал-демократы революционного направления давно уже указывали, что сказки о черносотенной опасности умышленно выдумываются и распространяются кадетами, которые хотят отдалить от себя опасность слева.

Социал-демократов не слушали. Либеральная печать хором кричала и кричит о черносотенной опасности. Мелкобуржуазные радикалы, народники, наивно вторили либералам. Оппортунисты социал-демократии тоже плелись за либералами и опускались иногда (как, например, в Петербурге) до прямого штрейкбрехерства по отношению к пролетариату.

Посмотрите же, что показывают выборы?

Все видят теперь, что настроение избирателей передвинулось влево. Черносотенцы разбиты на выборах несравненно более сильно, чем в прошлом году. Революционные социал-демократы оказались правы. Черносотенная опасность на голосованиях есть сказка, пущенная в ход кадетами, которые за спиной народа торгуются со Столыпиным. Известно, что в Петербурге г. Водовозов, голосовавший в прошлом году за кадетов, отвернулся теперь от них, разоблачив публично визит Милюкова к Столыпину ! И Милюков должен был признать этот факт. Милюков продолжает только скрывать от народа, какие условия легализации кадетов предлагал ему Столыпин!

В своих газетах кадеты из кожи лезут теперь, чтобы доказать Столыпину свою умеренность, скромность, лояльность, свою независимость от «левых», свою готовность бороться с ними.

Не правда ли, какая выгодная и удобная политика? Столыпина и его друзей, т. е. черносотенцев, улещивать посредством отречения от «левых», посредством борьбы с левыми в печати, на собраниях, на выборах. А левых – или вернее простачков и штрейкбрехеров из левых – улещивать криками о черносотенной опасности: голосуйте, дескать, за кадетов, чтобы не раздробить голосов!

Именно, такую политику вели кадеты и в Москве. Г-н Кокошкин, бывший член Думы и один из самых видных кадетов, писал в день выборов в «Русских Ведомостях»:

«Каждому ясно, что левый блок не может привлечь к себе голоса тех беспартийных, которые колеблются между «октябристами» и «кадетами»; он не может отбить ни одного голоса у «Союза 17 октября». Но отбить голоса у партии народной свободы и тем способствовать торжеству реакции он может, и к этому только практическому результату и сведется его деятельность в случае успеха».

Так писал г. Кокошкин утром в день выборов. И выборы показали, что г. Кокошкин говорил вопиющую неправду. Результат деятельности левого блока показал, что торжество правых было невозможно в Москве, сколько бы голосов мы ни отбили у кадетов!

Московские выборы доказали, что сказка о черносотенной опасности есть кадетская ложь, повторять которую отныне могут лишь сознательные штрейкбрехеры из левых.

Возьмите цифры голосов по участкам. Мы приводим их полностью ниже в заметке: «Предварительные данные о московских выборах». Эти цифры показывают, что в 14-ти участках из 16 число голосов, поданных за октябристов, было меньше половины кадетских и левых голосов, взятых вместе. Значит, в 14-ти участках левые своим самостоятельным выступлением ни в каком случае не могли «способствовать торжеству реакции».

Г. Кокошкин лгал, клевеща на левый блок, как на пособника реакции!

Г. Кокошкин запугивал избирателей лживой выдумкой о черносотенной опасности, чтобы отвлечь избирателя от голосования за левый блок.

Г. Кокошкин, как и петербургские кадеты, боится постановки даже перед цензовым избирателем вопроса по существу, вопроса о принципиальном сочувствии избирателя партии столыпинских собеседников или социал-демократии и трудовикам. Гг. Кокошкины, как и петербургские кадеты, спекулируют не на сознательность избирателя, а на запуганность мещанина, одурманенного воем либерально-холопствующей печати о черносотенной опасности.

И московские выборы действительно были выборами запуганных мещан. Вот подтверждение этому из источника, который наверное уже никто не заподозрит в сочувствии «большевикам».

«Биржевые Ведомости» от 29 января поместили письмо специально командированного ими корреспондента о том, как «Москва выбирает выборщиков». Вот что пишет этот корреспондент:

«Выбравшись из строя, избиратели отходят далеко в сторону и начинают делиться впечатлениями.

– Ну, что ж, за Грингмута, небось, подал? – спрашивает подрядчик своего мастера.

– Да что вы, Сергей Петрович, мы за кадетов, – отвечал низенький и кругленький, точно бочонок, мастер.

– А отчего не за левый блок? – допытывается подрядчик.

– Опасно, голоса разобьются, – отвечает мастер».

Вот почему городской обыватель голосовал в массе за кадетов в Москве! Обыватель голосовал против левых не из антипатии к ним, а потому, что «опасно – голоса разобьются», т. е. потому, что он поверил кадетским лгунам, воспользовавшимся монополией ежедневных либеральных газет для одурачения обывателя.

Выборы 28-го января в Москве показали, что голоса не могли разбиться, при четырех списках, так, чтобы была опасность победы черных.

Кадеты провели за нос в Москве напуганного обывателя. Пусть знают это петербургские избиратели, пусть не попадаются второй раз на удочку торгующихся со Столыпиным кадетов!

Мы обращаем еще внимание читателей на сравнение данных (по 9 участкам Москвы, – более полных данных у нас нет, к сожалению, под руками) за 1906 и за 1907 год. Известно, что все кадетские подголоски и штрейкбрехеры из левых вопят о сенатских разъяснениях, которые, дескать, доказывают, что на данные 1906 года нельзя опереться, что в 1907 году на выборах надо ждать худшего, что есть теперь черносотенная опасность.

И что же показала Москва? В 1906 г. по 9-ти участкам было подано голосов за к.-д. 13 220, за правых 5669 (октябристы) плюс 690 (монархисты), всего 6359 (а может быть, даже несколько больше, ибо из приводимых нами цифр видно, что о числе голосов монархистов нет вовсе сведений по нескольким участкам из этих девяти).

В 1907 г. по тем же участкам было подано голосов против черных 14 133 (в том числе 11 451 за к.-д. и 2682 за левых), а за черных 5902 (в том числе 4412 за октябристов и 1490 за монархистов).

Итак, несмотря на сенатские разъяснения, число голосовавших в 1907 году немного даже выше, чем в 1906 г. (20 025 против 19 579). Число голосов против черных выше, чем в 1906 г. (14 133 против 13 220); число голосов за черных ниже, чем в 1906 г. (5902 против 6359).

Опыт Москвы фактически доказывает, что на данные 1906 г. вполне можно полагаться, ибо данные 1907 года показывают шаг к лучшему.

А что говорят цифры по Петербургу за 1906 г.? Эти цифры говорят, что в 9-ти участках, дающих 114 выборщиков, максимальное число голосов за черных в 1906 г. было более чем вдвое ниже минимального числа голосов за кадетов.

Значит, при разделении голосов против черных на кадетские и левые, невозможна в Петербурге победа правых.

Даже выборы выборщиков городскими избирателями по Петербургскому уезду, состоявшиеся 29 января, показывают, что черносотенная опасность есть лживая кадетская сказка. Даже среди этих избирателей, которым всего труднее было достать списки и приехать на выборы, черные получили так мало голосов, что не могли победить ни при каком разделении голосов. За кадетов было подано minimum 1099 голосов, за с.-д. — 603, за октябристов – 652, за «Союз русского народа» – 20. Какое бы число голосов ни оторвали мы здесь от кадетов, правые не могли бы пройти!

И поэтому мы заявляем теперь с полной решительностью: те, кто призывает в Петербурге голосовать за кадетов во имя черносотенной опасности, чтобы не разделились голоса, – те сознательно лгут и обманывают избирателя. Те, кто устраняется от выборов в Петербурге, хотя бы по одному участку во имя черносотенной опасности, те сознательно лгут и обманывают избирателя, прикрывая свое штрейкбрехерство по отношению к левому блоку.

В Петербурге, как и в Москве, нет черносотенной опасности, а есть кадетская опасность. Есть опасность того, что темный и запуганный обыватель подаст голос за кадета не из антипатии к левому блоку, к социал-демократам и трудовикам, а из внушенного ему лживой кадетской печатью страха перед разделением голосов.

С этой «опасностью» должны бороться все те, кто хочет сознательного голосования избирателей в Петербурге.

В Петербурге нет черносотенной опасности, есть кадетская опасность. Поэтому непростительным штрейкбрехерством по отношению к левым будет воздержание в тех трех участках (Василеостровский, Рождественский и Литейный), где возможна при разделении голосов (судя по данным 1906 г.) победа черных. Эти три участка дают 46 выборщиков из всего числа 174 (160 по городу и 14 от рабочей курии). Значит, повлиять на исход выборов эти участки не могут. А повлиять на победу левых или кадетов они очень могут. Допустим, с.-д. и трудовики побеждают в 4-х участках, Спасском, Московском, Петербургском, Выборгском (берем наудачу). Тогда у левых 74 выборщика (60 от города и 14 от рабочих). Если кадеты победят по всем остальным участкам, тогда они имеют 100 выборщиков и проводят всех своих депутатов в Думу! Если же в трех названных выше участках пройдут черные (числом 46), тогда кадетов будет только 54, и кадеты вынуждены будут соединяться с левыми, получая два места в Думе из шести.

Значит, тот, кто воздерживается в трех «черных» участках Петербурга, тот тайком служит кадетам, тот штрейкбрехер по отношению к левому блоку !

Граждане избиратели! Не верьте тем обманщикам, которые говорят вам об опасности раздробления голосов в Петербурге. Не верьте лживым россказням о черносотенной опасности в Петербурге.

В Петербурге нет черносотенной опасности. В Петербурге не могут победить правые вследствие разделения голосов на кадетские и левые.

Голосуйте не из страха перед «опасностью», выдуманной лжецами кадетами (забегающими с заднего крыльца к Столыпину), голосуйте по совести и по убеждению.

За либеральных буржуа, которые хотят навязать крестьянам разорительный выкуп, – которые предают крестьянское дело в руки либеральных помещиков, – которые тайно торгуются со Столыпиным, ведут переговоры с черносотенцами?

Или за социал-демократическую рабочую партию, за партию пролетариата, поддержанного всеми партиями трудовиков?

Граждане, голосуйте за левый блок!

«Зрение» №2,4 февраля 1907 г. Подпись: H. Ленин

Печатается по тексту газеты «Зрение»

Предварительные данные о московских выборах

Либеральные и прислуживающие либералам газеты все еще кричат о черносотенной опасности в Москве и Петербурге.

Чтобы показать, до какой степени лживы эти крики и фразы, приводим в систематической форме все опубликованные до сих пор в петербургских газетах данные о московских выборах.

Для сравнения приводим также данные о выборах за 1906 г. в городе Москве из газеты «Наша Жизнь» от 28 марта 1906 г.

О значении тех и других данных, еще и еще раз доказывающих полную лживость побасенок о «черносотенной опасности», мы говорим в другом месте.

Число голосов, поданных на выборах в городе Москве в 1907 г. за

Таким образом, выборы в Москве доказали лживость сказок о черносотенной опасности. Напоминаем еще раз, что данные о выборах в Петербурге в 1906 г. доказали то же самое.

Голосование в Петербурге на выборах в первую Думу:

158 Плюсы в этой графе таблицы обозначают выборщиков, которые могли бы достаться черносотенцам в том случае, если бы голоса на выборах разделились пополам между кадетами и левым блоком.

«Зрение» № 2, 4 февраля 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Зрение»

Политическая лидвалиада

В зале гражданских инженеров на собрании 24 января произошел по сообщению (от 26 января) «Телеграфа» следующий случай.

«На эстраду входит В. В. Водовозов и напоминает собранию инцидент в театре Неметти. «Я спрашивал там, правда ли, что Милюков ведет переговоры со Столыпиным за спиной избирателя. В ответ послышались крики: «ложь! клевета!», а проф. Гредескул ответил тем, что Милюков – честный человек, которому партия безусловно доверяет. Я нисколько не сомневаюсь в личной честности Милюкова, но переговоры эти велись. Их не отрицает и Милюков. Сегодня в газете «Речь» он пишет, что говорил со Столыпиным по поводу легализации партии народной свободы, причем ему были сделаны неприемлемые предложения. Милюков, однако, скрывает, какие же это предложения. Если они гнусны, их нужно огласить, нужно всенародно пригвоздить… к позорному столбу!»

– Закрываю собрание! – провозглашает пристав.

Публика с шумом и свистками направляется к выходу. Устроители собрания обращаются к Водовозову с резкими упреками, а пристав посылает к эстраде пару городовых, – на всякий случай».

Г. Водовозов заслужил не резкие упреки, а признательность за свои попытки разоблачить переговоры Милюкова со Столыпиным. Упрекать за это политического деятеля могут только либо обыватели, не понимающие обязанностей гражданина, либо люди, желающие скрыть от народа проделку кадетов. Не знаем уж, к какой из этих категорий принадлежали устроители собрания, в котором докладчиком был кадет Набоков.

Вопрос о переговорах Милюкова со Столыпиным имеет громадное значение. Тысячу раз неправы те, кто склонен пренебрежительно относиться к этому вопросу, отмахиваться от него, объявлять его не имеющим значения скандальчиком. Кто боится скандала, тот не сознает своего гражданского долга разоблачать политические лидвалиады.

А переговоры Милюкова со Столыпиным есть именно кусочек политической лидвалиады, где вместо уголовно-наказуемой денежной корысти и мошенничества мы имеем политически недобросовестное и преступное торгашество партии, злоупотребляющей великими словами «народная свобода».

Мы уже указывали в газете «Труд», что Милюков скрывает от народа, в чем состояли «условия» Столыпина. Скрывает он и то, одна ли была аудиенция или несколько, и когда они были. Скрывает он и то, Столыпин ли позвал его к себе или Милюков попросил аудиенции. Скрывает он, наконец, и то, были ли решения по поводу этого в ПК и в ЦК кадетов, были ли сообщения из центра в провинцию.

Нетрудно видеть, что от этих данных зависит полная оценка кадетской зубатовщины. Скрывают от народа только дурные вещи. Г. Водовозов прав, что их нужно огласить. И г. Водовозов обязан продолжать свои разоблачения, если он хочет, чтобы сознающие свои политические обязанности граждане смотрели на него, как на честного и выдержанного, стойкого политика, а не как на гоняющегося за сенсацией журналистика. Когда речь идет о гнусности в делах общенародных, долг гражданина заставить укрывателей заговорить.

Кто знает нечто об этих гнусностях и хочет выполнить долг гражданина, тот обязан заставить Милюковых привлечь себя к суду за клевету и на суде разоблачить кадетского вождя, – за спиной народа, в разгар выборного боя народа со старым режимом, бегающего с заднего крыльца к вождю старого режима!

Мы ставим г. Милюкову и партии к.-д. открытые вопросы:

1. Когда была аудиенция или когда именно были аудиенции Милюкова (и его друзей?) у г. Столыпина?

2. Приглашал ли Столыпин к себе Милюкова? И не было ли при этом известно Милюкову кое-что о тех «гнусных» (по словам г. Водовозова) условиях, о коих Столыпин хотел говорить с Милюковым?

3. Когда именно было заседание ПК и ЦК кадетов (или обоих комитетов вместе) по поводу предложений Столыпина? Не решали ли там сделать некоторые шаги навстречу этим предложениям? Не писалось ли об этом кой-чего в провинцию?

4. В какой связи стоит аудиенция Милюкова у Столыпина и вообще некоторые шаги обоих сих мужей навстречу друг к другу, – с характером кадетского поведения на «конференции» 18 января с мелкобуржуазным блоком?

Мы еще вернемся – и, вероятно, не раз – к разоблачениям насчет «аудиенции» кадета у черносотенца. Мы еще докажем со всеми доступными далеко стоящему человеку документами в руках, что именно в этих переговорах кадетов с черносотенцами лежит причина неудачи того общего блока «левых» с к.-д., которого многие желали и с которым мы всегда боролись.

А пока мы скажем:

Пусть знают г. Милюков и партия к.-д., что не один Водовозов, а еще многие и многие люди приложат все усилия для разоблачения этой политической лидвалиады!

«Зрение» № 2, 4 февраля 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Зрение»

Значение выборов в Петербурге

Предвыборная кампания в Петербурге подходит к концу. До выборов осталось три дня, и, когда читатель будет иметь перед собой эти строки, будут известны уже результаты петербургского голосования.

Казалось бы, нельзя и говорить о значении петербургских выборов до их исхода. Но это не так. Предвыборная кампания в Петербурге имеет такую длинную историю; эта кампания дала такую массу необыкновенно поучительного политического материала, что значение ее определилось уже вполне. Каковы бы ни были результаты выборов, – петербургская кампания 1906–1907 годов составила уже, несомненно, крупный и самостоятельный этап в истории русской революции.

Неотъемлемым завоеванием революции в избирательной кампании Петербурга является, прежде всего, выяснение взаимоотношения политических партий, настроения (а, следовательно, также и интересов и всего политического положения) разных классов, а затем проверка на деле, на крупном, открытом, массовом деле тех или иных ответов на коренные вопросы с.-д. тактики в буржуазной российской революции.

Главные события предвыборной кампании в Петербурге пронеслись с быстротой вихря. И в этом вихре, когда приходилось во что бы то ни стало и немедленно действовать, обрисовались, как никогда, истинная природа и сущность разных партий и течений. В этом вихре не удержались никакие формальные связи, никакие партийные традиции, – раскалывались организации, нарушались обещания, менялись решения и позиции, каждый день приносил крупнейшие новости. Столкновения разных партий и разных течений были необыкновенно остры, полемика – резкая и в обычное время – перешла в свалку. И это не от того, что невоздержан русский человек, не от того, что он испорчен подпольем, не от того, что мы не воспитаны, – так могут объяснять дело только филистеры.

Нет, причина острых столкновений и бешеной борьбы заключалась в глубине классовых различий, в антагонизме социальных и политических тенденций, которые вскрылись под влиянием событий неожиданно быстро, потребовали немедленных «шагов» от каждого, всех столкнули, заставили борьбой отстоять, auskämpfen, свое настоящее место, свою истинную линию.

В Петербурге находятся центры всех партий. Это – фокус политической жизни России. Пресса имеет не местное, а общенациональное значение. И неизбежно вышло поэтому так, что петербургская предвыборная борьба партий явилась величайшей важности симптомом, знамением и прообразом многих дальнейших, и парламентских и непарламентских, битв и происшествий русской революции.

Сначала на очереди стоял как будто мелкий, второстепенный, «технический» вопрос о соглашениях всех оппозиционных и революционных партий против черносотенной опасности. Под прикрытием этого «простого» вопроса таились на деле основные политические вопросы: 1) об отношении правительства к либералам, кадетам; 2) об истинных тенденциях кадетов; 3) о гегемонии кадетов в освободительном движении в России; 4) о тенденциях трудовых, мелкобуржуазных партий; 5) о классовой общности и политической близости умеренных энесов и революционных эсеров; 6) о мелкобуржуазной или оппортунистической части с.-д. рабочей партии; 7) о гегемонии пролетариата в освободительном движении; 8) о значении видных, открытых и не видных, скрытых элементов и «потенций» революционной мелкобуржуазной демократии в России.

И все это замечательное богатство политических вопросов ставила и разрешала сама жизнь, самый ход избирательной кампании. Ставились эти вопросы против воли и помимо сознания многих партий, – решались они «насильственно» вплоть до разрыва всяких традиций, – и конечный результат получился самый неожиданный для громадной массы участвующих в кампании политиков.

Большевиков вывезла кривая, – говорит, качая головой по поводу всех этих неожиданностей, обыватель. – Им повезло счастье!

Такие речи напомнили мне одно место из недавно вышедших писем Энгельса к Зорге. 7 марта 1884 года Энгельс писал к Зорге:

«Две недели тому назад был у меня племянник из Бармена, независимый консерватор, я говорю ему: «Мы дожили теперь в Германии до такого положения, что можем просто сложить руки и заставить наших врагов работать на нас. Отмените ли вы исключительный закон против социалистов, сделаете ли вы его еще свирепее, или несколько мягче, – все равно. Что бы вы ни делали, вы работаете нам на руку». – Да, – ответил он, – все условия замечательно складываются в вашу пользу. – «Ну, конечно, – ответил я, – условия не складывались бы в нашу пользу, если бы мы уже 40 лет тому назад не определили верно этих условий и не действовали сами на основе этого верного определения». —Племянник ничего не ответил».

Большевики могут сослаться не на 40 лет, конечно, – мы сравниваем здесь с очень большим небольшое, – но на месяцы и годы определенной ими уже заранее тактики с-д. в буржуазной революции. Большевики на деле сложили руки в течение самых важных и решительных моментов предвыборной кампании в Петербурге, – и условия работали на нас. Все наши враги, начиная от серьезного и беспощадного врага, Столыпина, и кончая «врагами» с бумажным мечом, ревизионистами, работали на нас.

Вся оппозиция, все левые были против большевиков в начале выборной кампании в Петербурге. Все возможное, все мыслимое было сделано против нас. А вышло по-нашему.

Отчего? Оттого, что мы задолго оценили гораздо правильнее (еще с «Двух тактик» 1905 года, в Женеве) отношение правительства к либералам и отношение мелкобуржуазной демократии к пролетариату.

Какая причина сорвала почти налаженный блок кадетов со всеми «левыми», кроме большевиков? Переговоры Милюкова со Столыпиным. Столыпин поманил – кадет отвернулся от народа и пополз, как щенок, к черносотенному хозяину.

Случайность это? Нет, это – необходимость, ибо основные интересы либерально-монархической буржуазии толкают ее в каждый решительный момент от революционной борьбы совместно с народом к соглашению с реакцией.

Какая причина вызвала полную неустойчивость и бесхарактерность всех мелкобуржуазных (народнических и трудовых) партий и мелкобуржуазной части рабочей партии, меньшевиков? Почему они колебались и шатались, метались направо и налево, тянулись за кадетами и молились на кадетов?

Не в силу личных качеств Сидора или Карпа, а в силу того, что мелкий буржуа неизбежно тяготеет к шествованию по стопам либерала, в хвосте у него, не веря в себя, не умея перенести временного «изолирования», не умея спокойно и твердо встретить вой буржуазных псов, не веря в самостоятельную революционную борьбу масс, пролетариата и крестьянства, отказываясь от роли руководителя в буржуазной революции, отказываясь от своих лозунгов, приспособляясь и подделываясь под Милюковых…

А Милюковы подделываются под Столыпина!

Большевики самостоятельно определили свою линию и выкинули перед народом заранее свое знамя, знамя революционного пролетариата.

Долой лицемерные побасенки о черносотенной опасности, о «борьбе» путем нанесения визитов Столыпиным! Кто хочет на деле свободы народа, кто хочет на деле победы революции, – пусть идет за нами и против черносотенной шайки, и против торгашей кадетов.

Мы идем сами в бой во всяком случае. Мы не боимся «изолировать» себя от ваших мелких и дрянных, мелочных и жалких проделок и сделок.

С пролетариатом за революцию – или с либералами за переговоры со Столыпиным, выбирайте, избиратели! выбирайте, господа народники! выбирайте, товарищи меньшевики!

И, определив свою линию, мы сложили руки. Мы ждали исхода начавшейся свалки. 6-го января наша конференция выкинула наше знамя. До 18-го января путался Милюков в ногах у Столыпина, путались меньшевики, народники и беспартийные в ногах у Милюкова.

Все запутались. Все дипломатничали и все переругались и перегрызлись так, что не могли идти вместе.

Мы не дипломатничали, а ругали всех во имя ясно и открыто выставленных принципов революционной борьбы пролетариата.

И все, способные на борьбу, пошли за нами. Левый блок стал фактом. Гегемония революционного пролетариата стала фактом. Он повел за собой всех трудовиков и большую часть меньшевиков, даже интеллигентов.

Его знамя водрузилось на выборах в Петербурге. И, каковы бы ни были результаты этих первых в России серьезных выборов с участием всех партий, – знамя самостоятельного, ведущего свою линию, пролетариата уже водружено. Оно будет развеваться и над думской и над всеми другими видами борьбы, которые поведут революцию к победе.

Привлечь к себе силой своей самостоятельности, своей выдержанности, своей твердости массу угнетенного, забитого крестьянства, массу колеблющейся, шаткой, неустойчивой мелкобуржуазной демократии, оторвать ее от предательской либеральной буржуазии, контролировать таким образом эту буржуазию и во главе народного массового движения раздавить проклятое самодержавие, – такова задача социалистического пролетариата в буржуазной революции.

Написано 4 (17) февраля 1907 г.

Напечатано 11 февраля 1907 г. в газете «Пролетарий» № 13

Печатается по тексту газеты

Предисловие к русскому переводу писем К. Маркса к Л. Кугельману

Издавая отдельной брошюрой полное собрание опубликованных в немецком социал-демократическом еженедельнике «Neue Zeit» писем Маркса к Кугельману, мы ставили своей задачей познакомить русскую публику ближе с Марксом и с марксизмом. В переписке Маркса личным делам его уделено, как и следовало ожидать, очень много места. Для биографа все это – чрезвычайно ценный материал. Но для широкой публики вообще и для рабочего класса России в особенности бесконечно более важны те места писем, которые содержат теоретический и политический материал. Именно у нас, в переживаемую нами революционную эпоху, особенно поучительно вникнуть в тот материал, который рисует Маркса непосредственно откликающимся на все вопросы рабочего движения и всемирной политики. Вполне права редакция «Neue Zeit», что «нас возвышает знакомство с обликом людей, мысль и воля которых сложилась в условиях великих переворотов». Для русского социалиста в 1907 году это знакомство вдвойне необходимо, ибо оно дает массу самых ценных указаний на непосредственные задачи социалистов во всех и всяких переживаемых его страной революциях. Россия именно теперь переживает «великий переворот». Политика Маркса в сравнительно бурные 1860-ые годы очень и очень часто должна служить прямым образцом для политики социал-демократа в современной русской революции.

Мы позволим себе поэтому лишь вкратце отметить особенно важные в теоретическом отношении места из переписки Маркса, – и подробнее остановиться на его революционной политике, как представителя пролетариата.

Выдающийся интерес, с точки зрения более полного и глубокого уяснения марксизма, представляет письмо от 11 июля 1868 г. (стр. 42 и след.). Маркс излагает здесь, в форме полемических замечаний против вульгарных экономистов, чрезвычайно отчетливо свое понимание так называемой «трудовой» теории стоимости. Именно те возражения против теории стоимости Маркса, которые всего естественнее возникают у наименее подготовленных читателей «Капитала» и которые всего усерднее подхватываются поэтому дюжинными представителями «профессорской», буржуазной «науки», – разобраны здесь Марксом коротко, просто, замечательно ясно. Маркс показывает здесь, каким путем он шел и каким путем надо идти к объяснению закона стоимости. Он учит, на примере самых обыденных возражений, своему методу. Он выясняет связь такого чисто (казалось бы) теоретического и отвлеченного вопроса, как теория стоимости, с «интересами господствующих классов», требующими «увековечения путаницы». Остается пожелать, чтобы всякий, начинающий изучать Маркса и читать «Капитал», читал и перечитывал названное нами письмо вместе с штудированием первых и наиболее трудных глав «Капитала».

Другие, особенно интересные в теоретическом отношении, места писем, это – оценка Марксом различных писателей. Когда читаешь эти отзывы Маркса, живо написанные, полные страсти, обнаруживающие захватывающий интерес ко всем крупным идейным течениям и анализу их, – чувствуешь себя как бы слушающим речь гениального мыслителя. Кроме мимоходом брошенных отзывов о Дицгене, особенного внимания читателей заслуживают отзывы о прудонистах (стр. 17). «Блестящая» интеллигентская молодежь из буржуазии, бросающаяся «в пролетариат» в периоды общественного подъема, неспособная проникнуться точкой зрения рабочего класса и упорно, серьезно работать «в ряду и в шеренге» пролетарских организации, обрисована несколькими штрихами поразительно ярко.

Вот отзыв о Дюринге (с. 35), как бы предвосхищающий содержание написанной девять лет спустя Энгельсом (вместе с Марксом) знаменитой книги «Anti-Dühring». Есть русский перевод Цедербаума, к сожалению, не только с пропусками, но прямо плохой перевод, с ошибками. Тут же отзыв о Тюнене, задевающий точно так же теорию ренты Рикардо. Маркс уже тогда, в 1868 году, решительно отвергал «ошибки Рикардо», которые он окончательно опроверг в третьем томе «Капитала», вышедшем в 1894 году, и которые до сих пор повторяют ревизионисты – начиная от нашего ультрабуржуазного и даже «черносотенного» г. Булгакова и кончая «почти ортодоксом» Масловым.

Интересен также отзыв о Бюхнере с оценкой вульгарного материализма и списанной у Ланге (обычный источник «профессорской» буржуазной философии!) «поверхностной болтовни» (стр. 48).

Перейдем к революционной политике Маркса. У нас в России удивительно распространено среди социал-демократов какое-то мещанское представление о марксизме, – будто революционный период с его особыми формами борьбы и специальными задачами пролетариата является чуть ли не аномалией, а «конституция» и «крайняя оппозиция» – правилом. Ни в одной стране в мире нет в данную минуту такого глубокого революционного кризиса, как в России, – и ни в одной стране нет «марксистов» (принижающих и вульгаризирующих марксизм), которые бы так скептически, филистерски относились к революции. Из того, что содержание революции буржуазно, у нас делают плоский вывод о буржуазии, как двигателе революции, о подсобных, несамостоятельных задачах пролетариата в этой революции, о невозможности пролетарского руководства ею !

Как разоблачает это плоское понимание марксизма Маркс в письмах к Кугельману ! Вот письмо от 6-го апреля 1866 года. Маркс в это время закончил свой главный труд. Оценку немецкой революции 1848 года он дал уже окончательно за 14 лет до этого письма. Свои социалистические иллюзии о близкой социалистической революции в 1848 году он сам опроверг в 1850 году. И в 1866 году он пишет, только еще начиная наблюдать нарастание новых политических кризисов:

«Поймут ли, наконец, наши филистеры (речь идет о немецких либеральных буржуа), что без революции, которая устранит Габсбургов и Гогенцоллернов, дело в конце концов должно привести опять к тридцатилетней войне…» (13–14 стр.).

Ни тени иллюзий насчет того, что ближайшая революция (она произошла сверху, а не снизу, как ждал Маркс) устранит буржуазию и капитализм. Самое ясное и отчетливое констатирование того, что она устранит лишь прусскую и австрийскую монархию. И какая вера в эту буржуазную революцию! Какая революционная страстность пролетарского борца, понимающего громадную роль буржуазной революции для социалистического движения вперед!

Три года спустя, констатируя накануне краха наполеоновской империи во Франции «очень интересное» общественное движение, Маркс прямо с восторгом говорит о том, что «парижане начинают прямо-таки штудировать свое недавнее революционное прошлое, чтобы подготовиться к предстоящей новой революционной борьбе». И, описав вскрывшуюся при этой оценке прошлого борьбу классов, Маркс заключает (стр. 56): «И вот кипит весь котел у чародейки-истории! Когда-то у нас (в Германии) дойдет до этого!».

Вот чему поучиться следовало бы у Маркса российским интеллигентским марксистам, расслабленным скептицизмом, отупленным педантством, склонным к покаянным речам, быстро устающим от революции, мечтающим, как о празднике, о похоронах революции и замене ее конституционной прозой. Им следовало бы поучиться у теоретика – вождя пролетариев вере в революцию, уменью звать рабочий класс к отстаиванию до конца своих непосредственно-революционных задач, твердости духа, не допускающей малодушного хныканья после временных неудач революции.

Педанты марксизма думают: это все этическая болтовня, романтика, отсутствие реализма! Нет, господа, это – соединение революционной теории с революционной политикой, то соединение, без которого марксизм становится брентанизмом, струвизмом, зомбартизмом. Доктрина Маркса связала в одно неразрывное целое теорию и практику классовой борьбы. И тот не марксист, кто теорию, трезво констатирующую объективное положение, извращает в оправдание существующего, доходя до стремления подделаться поскорее к каждому временному упадку революции, бросить поскорее «революционные иллюзии» и взяться за «реальное» крохоборство.

Маркс в самые мирные, казалось бы, «идиллические», по его выражению, – «безотрадно-болотные» (по словам ред. «Neue Zeit») времена умел нащупывать близость революции и поднимать пролетариат до сознания им его передовых, революционных задач. Наши русские интеллигенты, филистерски упрощающие Маркса, в самые революционные времена учат пролетариат политике пассивности, покорного следования «по течению», робкой поддержке самых неустойчивых элементов модной либеральной партии!

Оценка Марксом Коммуны – венец писем к Кугельману. И эта оценка особенно много дает при сопоставлении ее с приемами российских с.-д. правого крыла. Плеханов, малодушно воскликнувший после декабря 1905 г.: «Не надо было браться за оружие», имел скромность сравнивать себя с Марксом. Маркс тоже, дескать, тормозил революцию в 1870 году.

Да, Маркс тоже тормозил ее. Но посмотрите, какая бездна открывается при этом, самим Плехановым взятом, сравнении между Плехановым и Марксом.

Плеханов в ноябре 1905 г., за месяц до апогея первой русской революционной волны, не только не предостерегал решительно пролетариат, а, напротив, прямо говорил о необходимости учиться владеть оружием и вооружаться. А когда через месяц борьба вспыхнула, – Плеханов без тени анализа ее значения, ее роли в общем ходе событий, ее связи с прежними формами борьбы, поспешил разыграть кающегося интеллигента: «Не нужно было браться за оружие».

Маркс в сентябре 1870 года, за полгода до Коммуны, прямо предупредил французских рабочих: восстание будет безумием, сказал он в известном адресе Интернационала. Он вскрыл заранее националистические иллюзии насчет возможности движения в духе 1792 г. Он умел не задним числом, а за много месяцев сказать: «Не надо браться за оружие».

И как он повел себя, когда это безнадежное, по его собственному сентябрьскому заявлению, дело стало осуществляться в марте 1871 года? Может быть, Маркс использовал это (как Плеханов декабрьские события) только для «ущемления» своих врагов, прудонистов и бланкистов, руководивших Коммуной? Может быть, он стал брюзжать, как классная дама: я говорил, я предупреждал, вот вам ваша романтика, ваши революционные бредни? Может быть, он проводил коммунаров, как Плеханов декабрьских борцов, назиданием самодовольного филистера: «Не надо было браться за оружие»?

Нет. 12-го апреля 1871 года Маркс пишет восторженное письмо Кугельману, – письмо, которое мы повесили бы охотно на стенке у каждого русского социал-демократа, у каждого русского грамотного рабочего.

Маркс, назвавший в сентябре 1870 года восстание безумием, в апреле 1871 года, видя народное, массовое движение, относится к нему с величайшим вниманием участника великих событий, знаменующих шаг вперед во всемирно-историческом революционном движении.

Это – попытка, говорит он, разрушить бюрократически-военную машину, а не просто передать ее в другие руки. И он поет настоящую осанна руководимым прудонистами и бланкистами парижским «геройским» рабочим. «Какая гибкость, – пишет он, – какая историческая инициатива, какая способность самопожертвования у этих парижан!» (стр. 88)… «История не знает еще примера подобного героизма».

Историческую инициативу масс Маркс ценит выше всего. Ох, если бы поучились у Маркса наши русские с.-д. в оценке исторической инициативы русских рабочих и крестьян в октябре и декабре 1905 года!

Преклонение глубочайшего мыслителя, предвидевшего за полгода неудачу, перед исторической инициативой масс, – и безжизненное, бездушное, педантское: «Не надо было браться за оружие» ! Разве это не небо в земля?

И, как участник массовой борьбы, которую он переживал со всем свойственным ему пылом и страстью, сидя в изгнании в Лондоне, Маркс принимается критиковать непосредственные шаги «безумно-храбрых» парижан, «готовых штурмовать небо».

О, как насмехались бы тогда над Марксом наши нынешние «реальные» мудрецы из марксистов, разносящие в России 1906–1907 гг. революционную романтику! Как издевались бы люди над материалистом, экономистом, врагом утопий, который преклоняется перед «попыткой» штурмовать небо! Сколько бы слез, снисходительного смеха или сострадания пролили всякие человеки в футляре по поводу бунтарских тенденций, утопизма и проч. и проч., по поводу этой оценки к небу рвущегося движения!

А Маркс не проникся премудростью пескарей, боящихся обсуждать технику высших форм революционной борьбы. Он обсуждает именно технические вопросы восстания. Оборона или наступление? – говорит он, как если бы военные действия шли под Лондоном. И он решает: непременно наступление, «надо было сейчас лее идти на Версаль…».

Это писано в апреле 1871 года, за несколько недель до великого кровавого мая…

«Надо было сейчас же идти на Версаль» – повстанцам, начавшим «безумное» (сентябрь 1870 г.) дело штурмования неба.

«Не надо было браться за оружие» в декабре 1905 года, чтобы отстоять силой первые покушения отнять захваченные свободы…

Да, Плеханов недаром сравнил себя с Марксом!

«Вторая ошибка», – продолжает свою техническую критику Маркс, – «Центральный Комитет» (военное начальство — заметьте это – речь идет о ЦК национальной гвардии) «ЦК слишком рано сложил свои полномочия…».

Маркс умел предостерегать вожаков от преждевременного восстания. Но к пролетариату, штурмующему небо, он относился как практический советчик, как участник борьбы масс, поднимающих все движение на высшую ступень, несмотря на ложные теории и ошибки Бланки и Прудона.

«Как бы там ни было, – пишет он, – парижское восстание, если оно даже и будет подавлено волками, свиньями и подлыми псами старого общества, является славнейшим подвигом нашей партии со времени июньского восстания».

И Маркс, не скрывая от пролетариата ни одной ошибки Коммуны, посвятил этому подвигу произведение, которое до сих пор служит лучшим руководством в борьбе за «небо», – и самым страшным пугалом для либеральных и радикальных «свиней».

Плеханов посвятил декабрю «произведение», которое стало почти евангелием кадетов.

Да, Плеханов недаром сравнивал себя с Марксом.

Кугельман ответил Марксу, видимо, какими-то выражениями сомнения, указаниями на безнадежность дела, на реализм в противоположность романтике, – по крайней мере, он сравнил Коммуну – восстание с мирной демонстрацией 13 июня 1849 г. в Париже.

Маркс немедленно (17 апреля 1871 года) читает суровую отповедь Кугельману.

«Творить мировую историю, — пишет он, – было бы, конечно, очень удобно, если бы борьба предпринималась только под условием непогрешимо-благоприятных шансов».

Маркс в сентябре 1870 года называл восстание безумием. Но когда массы восстали, Маркс хочет идти с ними, учиться вместе с ними, в ходе борьбы, а не читать канцелярские наставления. Он понимает, что попытка учесть наперед шансы с полной точностью была бы шарлатанством или безнадежным педантством. Он выше всего ставит то, что рабочий класс геройски, самоотверженно, инициативно творит мировую историю. Маркс смотрел на эту историю с точки зрения тех, кто ее творит, не имея возможности наперед непогрешимо учесть шансы, а не с точки зрения интеллигента-мещанина, который морализирует «легко было предвидеть… не надо было браться…».

Маркс умел оценить и то, что бывают моменты в истории, когда отчаянная борьба масс даже за безнадежное дело необходима во имя дальнейшего воспитания этих масс и подготовки их к следующей борьбе.

Нашим нынешним квазимарксистам, любящим цитировать Маркса всуе, чтобы брать только оценку прошлого у него, а не уменье творить будущее, – совсем непонятна, даже чужда в принципе такая постановка вопроса. Плеханов и не подумал о ней, когда приступал после декабря 1905 г. к задаче «тормозить…».

Но Маркс именно этот вопрос и ставит, не забывая нисколько того, что в сентябре 1870 года он сам признал безумие восстания.

«Буржуазные версальские канальи, – пишет он, – поставили перед парижанами альтернативу: либо принять вызов к борьбе, либо сдаться без борьбы. Деморализация рабочего класса в последнем случае была бы гораздо большим несчастьем, чем гибель какого угодно числа вожаков».

Этим мы и закончим краткий обзор уроков достойной пролетариата политики, которые преподает Маркс в письмах к Кугельману.

Рабочий класс России доказал уже раз и докажет еще не раз, что он способен «штурмовать небо».

5-го февраля 1907 г.

Напечатано в 1907 г. в брошюре, изданной в Петербурге издательством «Новая дума»

Печатается по тексту брошюры изд. 1907 г., сверенному с текстом брошюры изд. 1920 г.

Вторая Дума и вторая волна революции

Петербург, 7 февраля 1907 г.

События развертываются с быстротой, которую нельзя не назвать прямо революционной. Четыре дня тому назад мы писали по поводу избирательной кампании в Петербурге, что политическая группировка уже наметилась: революционная социал-демократия одна только поднимает самостоятельно, решительно и гордо знамя беспощадной борьбы против насилий реакции, против лицемерия либералов. Мелкобуржуазная демократия (включая сюда и мелкобуржуазную часть рабочей партии) колеблется, поворачивая то к либералам, то к революционным с.-д.

Сегодня выборы в Петербурге. Результаты их не могут изменить указанного соотношения общественных сил. А вчерашние выборы в Думу, давшие уже 217 членов из 524, т. е. более двух пятых, рисуют ясно состав второй Думы, рисуют ясно складывающуюся у нас на глазах политическую ситуацию.

По данным «Речи», склонной, конечно, подкрашивать дело в пользу кадетов, 205 выборных членов Думы распределяются так: правых – 37, националистов-автономистов – 24, кадетов – 48, прогрессистов и беспартийных – 16, беспартийных левых – 40, народников – 20 (13 трудовиков, 6 с.-р. и 1 н.-с.) и с.-д. – 20.

Перед нами, несомненно, более левая Дума, чем предыдущая. Если дальнейшие выборы дадут такие же результаты, то мы получим на 500 членов Думы такие крупные цифры: правых – 90, националистов – 50, кадетов – 125, прогрессистов – 35, беспартийных левых – 100, народников и с.-д. – по 50. Разумеется, это – примерный расчет, который мы делаем лишь для наглядности, но правильность крупных итоговых цифр едва ли может быть теперь подвергнута сомнению.

Пятая часть правых; две пятых – умеренных либералов (либерально-монархические буржуа, включая сюда националистов, кадетов и часть, если не всех, прогрессистов); две пятых левых (в том числе одна пятая беспартийных, одна пятая – партийных, народников и с.-д. поровну), – вот какой состав второй Думы вырисовывается перед нами на основании предварительных данных.

Что же это значит?

Самый дикий, самый бесстыдный произвол черносотенного правительства, реакционнейшего во всей Европе. Самый реакционный избирательный закон во всей Европе. Самый революционный в Европе состав народного представительства в самой отсталой стране!

Это бьющее в глаза противоречие выражает с полной наглядностью основное противоречие всей современной русской жизни, выражает всю революционность переживаемого нами момента.

С великого дня 9-го января 1905 г. прошло два года революции. Мы пережили долгие и тяжелые периоды бешеной реакции. Мы пережили короткие «светлые промежутки» свобод. Мы пережили два великих народных взрыва стачечной и вооруженной борьбы. Мы пережили одну Думу и дважды повторенные выборы, которые оформили окончательно партийную группировку, дали чрезвычайно резкую группировку населения, недавно понятия не имевшего ни о каких политических партиях.

За два года мы изжили наивную – у одних, грубо корыстную – у других веру в единство освободительного движения, изжили ряд иллюзий о мирном, конституционном пути, приобрели опыт массовых форм борьбы, дошли до самых жестоких и крайних, до последних мыслимых приемов борьбы, до вооруженной борьбы одной части населения против другой. Озлобилась и ожесточилась буржуазия и помещики. Устал обыватель. Размяк и раскис российский интеллигент. Подняла голову партия либеральных говорунов и либеральных предателей, кадетов, спекулируя на усталость от революции, выдавая за свою гегемонию свою фамусовскую готовность подличать до невозможности.

А внизу, в глубокой толще пролетарских масс и масс разоренного, голодного крестьянства, революция шла вперед, неслышно и незаметно подкапывая устои, будя самых сонных громом гражданской войны, расталкивая самых неподвижных быстрой сменой «свобод» и зверских насилий, затишья и парламентского оживления, выборов, митингов, горячки «союзной» работы.

В результате – новая, еще более левая, Дума, и впереди – новый, еще более грозный и более несомненный революционный кризис.

Слепые должны увидеть теперь, что перед нами именно революционный, а не конституционный кризис. Сомнения невозможны. Дни русской конституции сочтены. Новая схватка надвигается неумолимо: либо победа революционного народа, либо такое же бесславное исчезновение второй Думы, как и первой, а затем отмена избирательного закона и возврат к черносотенному самодержавию sans phrases.

Как мизерны стали вдруг наши недавние «теоретические» споры, освещенные прорвавшимся теперь ярким лучом восходящего революционного солнца! Не смешны ли вопли жалкого, испуганного, малодушного интеллигента о черносотенной опасности на выборах? Не подтвердилось ли блестяще сказанное нами в ноябре (№ 8 «Пролетария»): «своими криками о черносотенной опасности кадеты водят за нос меньшевиков, чтобы отстранить от себя опасность слева»?

Революция учит. Революция силой возвращает на революционную колею тех, кто по бесхарактерности или слабоумию постоянно сбивается в сторону. Меньшевики хотели блоков с к.-д., единства «оппозиции», возможности «использовать Думу как целое». Они делали все возможное (и все невозможное вплоть до раскола партии, как в Петербурге), чтобы создать сплошную либеральную Думу.

Ничего не вышло. Революция сильнее, чем думают оппортунисты-маловеры. Революция может только лежать в прахе при гегемонии кадетов, она может побеждать только при гегемонии большевистской социал-демократии.

Дума получается именно такая, как мы рисовали ее в полемике с меньшевиками в № 8 «Пролетария» (ноябрь 1906 г.). Это – Дума резких крайностей, Дума размытой революционным потоком умеренной и аккуратной середины, Дума Крушеванов и революционного народа. Большевистская социал-демократия высоко поднимет в этой Думе свое знамя и скажет массе мелкобуржуазных демократов, – как сказала она ей на петербургских выборах: выбирайте между кадетским торгашеством со Столыпиными и совместной борьбой в рядах народных масс! Мы, пролетариат всей России, идем на эту борьбу. За нами – все, кто хочет свободы народу, земли для крестьянства!

Кадет уже чует, что подул ветер с другой стороны, что падает быстро политический барометр. Недаром разнервничались до того всякие Милюковы, что разделись нагишом и завопили о «красных тряпках» – на улице (в кабинетах Столыпиных эти субъекты всегда ругали тайком «красную тряпку»!). Недаром говорит сегодняшняя «Речь» (7 февраля) о «скачках» политического барометра, о колебаниях правительства – не то «между отставкой министерства, не то между каким-то пронунциаменто, черносотенно-военным погромом, самый срок которого уже назначается на 14-ое». И плачет, тоскует выхолощенная душа российского либерала: неужели, дескать, опять «политика стихийных рефлексов»…

Да, жалкие герои жалкого безвременья! Опять революция. Мы с восторгом приветствуем приближающуюся волну стихийного народного гнева. Но мы сделаем все, от нас зависящее, чтобы новая борьба была как можно менее стихийной, как можно более сознательной, выдержанной, стойкой.

Правительство давно уже пустило в ход все колеса своей машины насилий, погромов, дикого зверства, обмана и отуплений. И теперь уже все колеса расхлябаны, все испробовано вплоть до артиллерии в селах и городах. А народные силы не только не истощены, а именно теперь и строятся все более широко, мощно, открыто и смело. Черносотенное самодержавие и – левая Дума. Положение безусловно революционное. Борьба в самой острой форме безусловно неотвратима.

Но именно потому, что она неотвратима, нам не к чему форсировать, подгонять, подхлестывать ее. Об этом пусть заботятся Крушеваны и Столыпины. Наша забота – со всей ясностью, прямо, беспощадно-открыто разоблачать правду перед пролетариатом и крестьянством, раскрыть им глаза на значение идущего шквала, помочь им организованно, с хладнокровием идущих на смерть людей встретить врага, – как встречает неприятеля солдат, лежащий за окопом и готовый после первых выстрелов перейти в бешеное наступление.

«Стреляйте первыми, господа буржуа!» – говорил Энгельс в 1894 г. по адресу немецкого капитала. «Стреляйте первыми, господа Крушеваны и Столыпины, Орловы и Романовы!» – скажем мы. Наше дело – помочь рабочему классу и крестьянству раздавить черносотенное самодержавие, когда оно бросится само на нас.

Поэтому – никаких преждевременных призывов к восстанию! Никаких торжественных манифестов к народу. Никаких пронунциаменто, никаких «провозглашений». Буря сама идет на нас. Не надо бряцать оружием.

Надо готовить оружие, — ив прямом, и в переносном смысле слова. Надо готовить прежде всего и больше всего сплоченную и крепкую своим сознанием, своей решимостью армию пролетариата. Надо удесятерить работу нашей агитации и организации среди крестьянства – и того, которое голодает в деревне, и того, которое послало на военную службу прошлой осенью своих сыновей, переживших великий год революции. Надо сорвать все и всякие идеологические прикрытия и затушевывания революции, надо устранить всякие сомнения и колебания. Надо просто, спокойно, в самой доступной народу, бесхитростной форме сказать как можно громче и ярче: борьба неизбежна. Пролетариат примет бой. Пролетариат все отдаст, все силы свои бросит в это сражение за свободу. Пусть знает разоренное крестьянство, пусть знают солдаты и матросы, что решается судьба русской свободы.

«Пролетарий» №13, 11 февраля 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Итоги выборов по рабочей курии в Петербурге

Несмотря на то, что собирание точных материалов о ходе выборов в рабочей курии подвигается медленно (большевики издали печатный опросный листок и распространили его), все же общий характер выборов выяснился.

Несомненно, что эсеры усилились более, чем мы ожидали. Это признают даже меньшевики («Наш Мир» № 1). В губернской рабочей курии они отвоевали 4-х выборщиков из 10. В городской они побеждены с.-д-ами, которые завоевали всех 14 выборщиков, но число голосов за кандидатов с.-р. оказалось значительное (110–135 за с-р.; 145–159 за с.-д. из 269 голосовавших).

Далее. Тот факт, что эсеры победили нас в особенности на крупнейших заводах, равным образом никем не отрицается.

Меньшевики отрицают следующий и наиболее важный для уяснения причин наших неудач факт, именно: что эсеры побеждали преимущественно меньшевиков.

В № 1 «Нашего Мира», в специальной статье о выборах по рабочей курии, они замалчивают этот вопрос, лицемерно ссылаясь на ослабление с.-д-тии фракционной борьбой и затушевывая, что именно меньшевики довели эту фракционную борьбу до раскола и до такого «кадетизма» в своей тактике, который оттолкнул передовых рабочих.

Но даже те данные, которые собраны теперь, доказывают все более и более правильность нашего первоначального (№ 12 «Пролетария») вывода, – именно, что эсеры побеждали меньшевиков.

О Невском районе это доказано данными по отдельным заводам в № 12 «Пролетария». Обратное, голословное, заявление в № 1 «Нашего Мира» есть простой курьез.

Относительно Московского района это доказывает помещаемая в настоящем номере корреспонденция.

Относительно Выборгского района сами меньшевики («Наш Мир» № 1) дают такие цифры: по городу (меньшевики) 17 с.-д., 12 с.-р. и 2 неопределившихся. По губернской части района, где работали только большевики, 7 с.-д., ни одного эсера.

Эти цифры еще не окончательно доказательны. Но в общем они вполне подтверждают наш вывод, что именно меньшевики разбиты эсерами. Попытка «Нашего Мира» сослаться на то, что в губернской части Выборгского района эсеры вовсе не выступали и, «следовательно, не было никакой конкуренции», явно несостоятельна. Во-первых, является вопрос, почему именно в этом предместье С.-Петербурга не выступали эсеры, а в других выступали? Не играло ли тут роль то, что «конкуренция» эсеров заранее всей предварительной работой была исключена отсюда? Во-2-х, точных данных о том, кто был кандидатом, меньшевики не дают. Данных по заводам они тоже не дают. В-З-х, мы знаем из газет, что именно в Выборгском районе эсеры на собраниях побивали меньшевиков за их «кадетизм».

Так, «Речь» от 24 января сообщает о собрании 21 января в доме Нобеля (Нюстадтская, 11). Говорил, по отчету «Речи», с.-д. Гурвич, который винил крайние левые партии в бойкоте Думы («Речь» пишет курсивом об этой помощи, оказываемой кадетам на собрании левых!). Гурвич обвинял народников в «мелких торгах», сорвавших блок с к.-д. Народник Бикерман, отвечая Гурвичу, назвал «заявление предыдущего оратора о мелких торгах – клеветой». Народник Смирнов доказывал, что меньшевик Гурвич «ничем не отличается от к.-д.». Смирнов ссылался на то, как кадет Гредескул публично «хвалил» Гурвича.

Таков отчет «Речи». Из него ясно видно, что эсеры побивали меньшевика перед рабочими именно за их отношение к кадетам.

По Невскому, Московскому и Выборгскому районам успех эсеров особенно бросался всем в глаза. И именно по этим районам выясняется теперь причина этого успеха: оппортунисты с.-д. роняют престиж социал-демократии перед передовым пролетариатом.

Но если нам пришлось поплатиться за правых с.-д. потерей 4-х мест из 10 в губернской рабочей курии, зато мы поправили дело в городской рабочей курии.

И поправили мы его, как видно из дальнейшего, именно тем, что развернули перед всеми уполномоченными тактику революционной, а не оппортунистической социал-демократии.

Всего рабочих уполномоченных по городу было 272. Из них с.-д. и сочувствующих с.-д. считали 147, т. е. больше половины. Остальные были лишь отчасти определенные эсеры (54), отчасти неопределенные (55), беспартийные (6), правый 1 и 9 трудовиков, «левых» (двое из них к.-д.) и т. п.

Петербургский комитет развернул самую энергичную деятельность среди уполномоченных. Был поставлен на обсуждение всех интересующий вопрос о выборах в СПБ, о тактике: с кадетами или против кадетов. Представители ПК РСДРП выясняли уполномоченным позиции революционной социал-демократии, меньшевики выступали с защитой своей тактики.

28-го января состоялось решающее собрание уполномоченных всех партий. Присутствовало 200–250 человек. Большинством против 10–12 была принята резолюция, всецело одобряющая большевистскую тактику, требующая поддержки левого блока и прямо направленная против меньшевиков, против «скрытой» поддержки кадетов.

Вот текст этой резолюции:

«Принимая во внимание:

1) что успех левых списков, уже выставленных с.-д., с.-р., трудовиками и нар.-соц., в противовес спискам черносотенным и кадетским, по городской курии имеет чрезвычайную политическую важность;

2) что такой успех возможен лишь при дружной поддержке левых списков всеми левыми партиями,

– собрание уполномоченных от рабочих разных фабрик и заводов предлагает всем левым партиям поддерживать общие левые списки и ни в каком случае, ни в одном районе г. Петербурга не выставлять каких-либо отдельных списков и не оказывать хотя бы в скрытом виде поддержки кадетам.

Собрание уполномоченных, опираясь на мнение масс, выражает пожелание, чтобы товарищи соц.-дем. меньшевики вошли в соглашение левых и содействовали успеху левого списка на выборах в Петербурге».

Итак, по городу Петербургу, который хотели отделить от губернии меньшевики, представители всего пролетариата осудили тактику меньшевиков!

Преобладание сочувствующих большевистской тактике сознательных рабочих в Петербурге, выступившее ясно уже на с.-д. конференции, окончательно доказано этим решением уполномоченных.

28-го января представители рабочих масс в последний раз призвали меньшевиков бросить тактику «скрытых» поддержек кадетам, тактику штрейкбрехерства по отношению к левому блоку.

Но меньшевики даже теперь не подчинились воле пролетариата. 1-го февраля в «Речи» появились выдержки из их воззвания, в котором они бросают палки под колеса левому блоку. 29-го января поздней ночью беспартийные прогрессисты Коломенского района порвали свой письменный договор с меньшевиками после того, как все представители левого блока выяснили прогрессистам неприемлемость меньшевистского условия («свобода действий» для выборщиков, т. е. свобода перекидываться к кадетам!).

30 января состоялось собрание уполномоченных от рабочих, принадлежащих к РСДРП и сочувствующих этой партии. Из числа таких уполномоченных присутствовало большинство – 98 чел. Представитель ПК РСДРП тов. В. предложил рассмотреть вопрос о подчинении будущих выборщиков с.-д-тов директивам ПК при выборах членов Гос. думы. Он указал, что вопрос этот при нормальных условиях не мог бы возбудить никаких сомнений или разногласий, так как директивы ПК, конечно, обязательны для всех членов петербургской организации. Но, в настоящее время, значительная часть организации, большинство меньшевиков, – откололась и заявила, что выборщики меньшевики сохраняют за собой свободу действий. Представитель ПК отметил, что подчинение выборщиков от рабочих этой директиве юридически неоформленной, отколовшейся части организации означало бы довершение начатого меньшевиками раскола и противоречило бы принятому подавляющим большинством решению общего собрания уполномоченных содействовать в избирательной кампании левому блоку. Против этого возражали меньшевики – члены ПК, товарищи М. и А., настаивавшие на том, что выборщики от рабочих должны считаться только с мнением уполномоченных. Подавляющим большинством была принята предложенная от имени ПК резолюция следующего содержания: «Собрание признает обязательным для выборщиков подчинение при выборах директивам ПК».

Меньшевики изо всех сил боролись против этой резолюции. Самые видные и ответственные меньшевики не постеснялись идти даже в такую минуту, накануне выборов, против ПК. Они внесли «поправку»: вместо ПК сказать «Петербургской организации».

Но рабочие поняли уже меньшевистскую тактику раскола ради кадетов. Ораторам меньшевикам кричали «довольно!». Поправка, тайком вводившая оправдание раскола, была отвергнута подавляющим большинством.

После этого перешли к вопросу о назначении кандидатов в выборщики от РСДРП Петербургский комитет представил на рассмотрение собрания список рекомендованных им 14-ти кандидатов, выбранных из 21-го, намеченных порайонными собраниями уполномоченных. Предложено было взять за основу этот список, что и было подавляющим большинством принято, несмотря на возражения меньшевиков, усматривавших в этом «правительственное давление»; при этом представителем ПК тов. В. было разъяснено, что никакого правительственного давления тут нет, что ПК имеет авторитет лишь постольку, поскольку он ему дан доверием организованного социал-демократического петербургского пролетариата и, представляя рекомендуемый список, исполняет только лежащую на нем, как на руководящем центре организации, обязанность. Все кандидатуры были обсуждены, причем один из кандидатов, по предложению представителя ПК, был заменен другим, и затем произведено было голосование, в результате которого оказалось, что весь список ПК был принят значительным большинством голосов.

Список ПК накануне выборов появился во всех газетах.

Выборы (1-го февраля) дали победу сплотившимся с.-д. Весь список ПК прошел полностью. Все 14 выборщиков – с-д.!

Из этих 14-ти – восемь большевиков, четыре меньшевика (один, собственно, синдикалист, а не меньшевик) и два нефракционных с.-д., стоящих за левый блок.

По городской рабочей курии большевики исправили урон, понесенный с.-д-тией в губернской рабочей курии.

Пусть беснуется теперь сколько угодно «Речь» (см. № от 3 февраля), говорящая о том, что большевики не дали эсерам даже пропорционального меньшинства.

Мы никогда не обещали пропорциональности эсерам, – да и не доказал ее еще никто, ибо нет данных о числе голосов. Только мы же первые начали собирать эти данные.

Мы оставили за собой полную свободу борьбы в рабочей курии против всех партий.

И, благодаря выступлению революционной социал-демократии, из всех выборщиков от рабочих по Петербургу и Петербургской губернии оказалось только 4 эсера, 20 с.-д.

На следующих выборах мы завоюем все места социал-демократии.

«Пролетарий» №13, 11 февраля 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

К отчету Московского района г. Петербурга о выборах во II Думу

Обращаем внимание читателей на то, что данные о выборе рабочими в С.Петербурге уполномоченных все более и более разоблачают, каким образом набирали себе меньшевики голоса на с-д. конференцию. Так, из Франко-русского подрайона они «принесли» на конференцию 370 меньшевистских голосов. Большевики не считали там ни одного действительно партийного голоса. И что же оказалось? В уполномоченные от Франко-русского завода прошел большевик, который выбран теперь и в выборщики!

Вот с какой стороны последовало неожиданное разоблачение меньшевиков.

Далее. О Московском районе меньшевистский еженедельник «Наш Мир» (№ 1, 28 января) имел… смелость писать: «в большевистских Невском и Московском районах в уполномоченные прошли сплошь с.-р.» (стр. 14). Что это вопиющая неправда относительно Невского района, где именно меков разбили с.-р., это доказано уже в № 12 «Пролетария».

Возьмем Московский район. Меньшевики считают его теперь большевистским, когда надо свалить с себя ответственность за поражение! Но напрасно забывают меньшевики, что их можно на этот раз проверить. Берем официальное заявление 31-го меньшевика в ЦК о причинах ухода с конференции (печатный листок, разобранный нами в № 12 «Пролетария»). Читаем подпись в числе 31-го: «пять от Московского района».

А конференция утвердила мандаты по Московскому району 4 большевиков и 4 меньшевиков.

Не правда ли, поучительно?

Когда надо набирать меньшевистские голоса на конференцию, тогда меньшевики считают пять меков против 3 или 4 беков. Тогда меньшевики желают преобладать!

А когда надо свалить с себя политическую ответственность, тогда Московский район объявляется «большевистским»…

Большевики считали своих голосов по Московскому району 185, и сами меньшевики в том же листке признают, что они опротестовывали эти голоса лишь «условно», что на деле эти голоса подлежат утверждению (стр. 7 того же листка).

Меньшевики считали своих голосов в Московском районе 48 плюс 98 плюс 97 всего 243. Из них 195 было оспорено, но сами меньшевики упорно заявляли тогда (стр. 7 их листка), что все 243 голоса подлежат утверждению !

Меньшевики считали, следовательно, себя сильно преобладающими в Московском районе: 243 голоса против 185. … Да, «Наш Мир» очень неосторожно поступил: из его слов выходит, что меньшевики поступали на конференции недобросовестно.

Напомним, в заключение, товарищу, приславшему нам отчет по Московскому району, о крайней важности полных данных, по каждому заводу отдельно, о выборе уполномоченных и о числе полученных разными кандидатами голосов.

«Пролетарий» №13, 11 февраля 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Некоторые данные о выборах по рабочей курии на юге России

Наш призыв ко всем российским с.-д. организовать сбор точных данных о выборах по рабочей курии не остался безрезультатным. Мы получили уже 93 заполненных печатных бланка, которые нами были розданы петербургским товарищам. По районам эти 93 листка распределяются так: Петербургская Сторона – 7, Васильевский Остров – 22, Выборгский район – 18, Московский – 18, Городской – 28. Просим товарищей поспешить доставлением остальных листков, чтобы сведения были полны, особенно по крупным заводам. Тогда мы напечатаем итоги данных.

Из провинции нам доставлены сведения по шести заводам Екатеринославской губернии. Приводим эти сведения в форме таблички, чтобы показать товарищам, какие данные интересуют партию и какие выводы должны мы делать из опыта первых партийных выборов по рабочей курии.

Разумеется, мы не знаем, насколько типичны эти данные и насколько можно распространять получающиеся из них выводы на всю Екатеринославскую губернию. Надо собрать полные данные для окончательных выводов.

Пока можно отметить только два обстоятельства. Процент участвующих в голосовании рабочих не высок. По-видимому, социал-демократическая работа недостаточно глубока, недостаточно захватывает массу. В общем, менее трети общего числа рабочих участвует в выборах. Всего ниже процент участвующих на Трубопрокатном заводе: 200 из 850, т. е. менее четверти. Всего выше на заводе Эзау: 130 из 350, т. е. более трети.

Конкуренция эсеров выступает на двух заводах: Эзау и Брянском. На последнем эсеры победили меньшевиков! Крупнейший завод дал четырех эсеров в уполномоченные.

Таким образом, первоначальные (правда, очень частичные) данные о юге подтверждают вывод севера: эсеры бьют меньшевиков — точно в назидание оппортунистам! точно в поучение людям, с непростительным легкомыслием отмахивающимся от революционной буржуазной демократии и тянущимся за либерально-монархической буржуазной демократией!

В общем числе уполномоченных (10) эсеры составляют 40 проц., т. е. две пятых. Но общее число голосов, поданных за эсеров, составляет менее трети, 815 из 2710. Стоит отметить, что, несмотря на победу по крупнейшему заводу, эсеры оказываются получившими меньшую долю голосов, чем доставшаяся им доля уполномоченных. Это показывает, как неосновательны и голословны были претензии петербургских эсеров, уверявших, что у них должна быть большая доля голосов, чем проведенная ими доля уполномоченных. Без документальной статистики по заводам со сведениями о числе поданных голосов выставлять таких утверждений нельзя.

Будем надеяться, что товарищи по всей России продолжат сбор сведений по указанным образцам, чтобы вся партия могла ясно и точно представить себе результаты своей кампании и научиться познавать причины своих сравнительных неудач.

«Пролетарий» № 13, 11 февраля 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Итоги выборов в Петербурге

Петербург, 9 февраля 1907 г.

На выборах в Петербурге победили кадеты. Они провели 151 выборщика по 11 участкам. Левый блок победил только в одном участке, Выборгском, проведя 9 выборщиков из 160.

Основные особенности петербургских выборов: увеличение процента голосовавших почти по всем участкам, затем ослабление правых. Кадеты идут на первом месте, собрав 28 798 голосов (считая по максимальным числам голосов за их кандидатов). На втором месте идет левый блок, собравший 16 703 голоса. На третьем – октябристы, 16 613 голосов. На четвертом – монархисты, 5270 голосов.

Итак, по сравнению с Москвой, крупный шаг вперед. Отвоеван один участок. С третьего места в ряду списков левые передвинулись на второе. Процент голосов, поданных за левый блок, составил 13 проц. по Москве. В Петербурге почти вдвое больше – 25 проц.

Разумеется, тут сыграли роль и несколько более широкая агитация и политическое влияние общих выборов в Думу, давших гораздо более левых, чем ожидали. В Москве ни одна ежедневная газета не печатала списков выборщиков левого блока. В Петербурге – несколько газет: «Товарищ» поднял даже, говорят, свой тираж весьма значительно именно со времени его «полевения». В Москве не было бюро для справок и заполнения левых списков. В Петербурге были. В Москве большинство мелкобуржуазных обывателей поверило кадетской басне о черносотенной опасности. В Петербурге явственно уже сказалось, что эта вера мелких буржуа и оппортунистов надорвана.

Приводим данные по участкам, беря везде максимальные числа голосов, полученные кандидатами разных списков (цифры «Речи»):

Эти данные позволяют сделать ряд интересных выводов.

Прежде всего, – о «черносотенной опасности». Выборы доказали, что ее нет. Наши многократные заявления и предупреждения, повторенные всеми большевиками вплоть до «Терниев Труда» и до «Зрения», оправдались полностью.

Не могли пройти черные по Петербургу ни при каком разделении голосов между кадетами и левыми!

Мало того. Даже если бы октябристы и монархисты шли вместе (вещь невозможная особенно в Петербурге, где немцы октябристы на Васильевском Острове едва не поссорились даже с «Союзом 17 октября»), – даже тогда черные не могли бы победить в Петербурге! Это увидит всякий, кто даст себе труд произвести весьма нехитрые вычисления с приведенными цифрами. Сумма кадетских и левых голосов (45 с половиной тыс.) более чем вдвое превышает сумму октябристских и монархистских голосов (22 тыс.). При всяком мыслимом разделении голосов между данными четырьмя списками, при всяких «шагах» правых, черносотенной опасности не было.

Мелкие буржуа – народники и оппортунисты с.-д., кричавшие вслед за кадетами о черносотенной опасности, – обманули народ. Мы это сказали до выборов. Выборы доказали нашу правоту.

Петербургская бесхарактерность и политическая близорукость, свойственная мелкобуржуазному интеллигенту и обывателю, обнаружили себя на деле. Хотя и далеко не в такой степени, как в Москве, выборы в Петербурге все же были выборами запуганных и одураченных кадетами мещан. Вся литература перед выборами в Петербурге, начиная от «Речи» и кончая тоскливо защищавшим левый блок (оправдывающимся в своем сочувствии к левым?) «Товарищем», полна бездны данных, свидетельствующих о том, как запугивали кадеты и кадетские подголоски обывателя призраком выдуманной ими опасности черносотенного голосования.

Кадеты отвлекали от себя опасность слева криками об опасности черносотенного голосования, а сами в это время ходили к Столыпину и обещали ему поумнеть, по-лояльнее стать, от левых отделиться. Столыпин сам признал, по словам сегодняшнего (9 февраля) «Товарища», что он знает кое-что об этом повороте кадетов вправо!

Далее. Результаты петербургских выборов дают возможность ответить на вопрос; что принесли нам эти выборы? удалось ли нам своей прямой, антикадетской, проповедью разбудить новые слои равнодушных ранее избирателей и привлечь их к политической жизни? насколько оторвали мы плетущихся за либералами мелких буржуа от либералов и перетянули их на сторону пролетариата?

Для суждения об этом сопоставим прежде всего данные о кадетских и левых голосах (по-прежнему, maxima) в 1906 и в 1907 годах.

Числа поданных голосов (наибольшие)

Из этих данных совершенно ясно вытекает соотношение голосований за оппозицию и за революцию в 1906 г. и в 1907 г. Из завоеванных нами 17 тысяч голосов (в круглых цифрах) мы тысяч 12 оторвали от кадетов, тысяч 5 привлекли из равнодушной ранее (частью бойкотистской) массы.

При этом сразу выдвигается разница между «безнадежными» участками, т. е. такими, где мы, видимо, не могли победить в 1907 г. ни при каком напряжении сил, и небезнадежными участками. Например, во главе «безнадежных» участков Адмиралтейский и Литейный. Перевес кадетских голосов над нашими громадный. Чем это объясняется?

Причина ясна. Состав населения – чиновничий в первом, крупнобуржуазный во втором (на это указывали до выборов «Тернии Труда»). Где нет торгово-промышленного пролетариата, где преобладают чиновники, там не могла победить социал-демократия, поддержанная трудовиками. Здесь понизилось даже число голосовавших: интереса нет! Здесь мы только оторвали около четвертой части кадетских голосов на сторону левого блока.

На другом полюсе стоят небезнадежные участки, где социал-демократия, поддержанная трудовиками, разбудила массу новых элементов, подняла из болота и спячки к политике городскую бедноту. Это – Александро-Невский и Петербургский участки. Здесь прирост числа голосов против черных, т. е. и к.-д. и левых вместе, составляет больше тысячи в каждом участке. Здесь большая часть левых голосов не оторванные от к.-д., а новые. Голос борьбы, голос социал-демократии и трудовиков разбудил того, кого не мог поднять слащаво поющий голос кадета.

В Петербургском участке нам надо было оторвать от к.-д. всего 265 голосов, – и мы бы победили. 265 вдобавок к 2754, – ясно, что победа была вполне возможна. И ясно также, что городская беднота далеко не пролетарского типа, приказчики, извозчики, мелкие квартиронаниматели поднялись здесь за левых. Ясно, что призыв социал-демократии, поддержанной трудовиками, не пропал даром, что элементы населения, способные идти дальше кадетов, левее кадетов, здесь есть в очень внушительном числе.

В Александро-Невском участке борьба была несравненно труднее. Надо было оторвать от к.-д. 658 голосов для победы. 658 вдобавок к 1421 – довольно высокое число, но все же меньше половины. Такие участки, где увеличение числа наших голосов в полтора раза дало бы нам победу, считать безнадежными мы не вправе.

Участок Коломенский легко смог бы дать нам победу; для этого надо было оторвать всего 99 голосов от к.-д. В участке Василеостровском, где почти наравне шли три главные списка – кадетский, октябристский и левый, – мы победили бы, если бы оторвали 183 голоса от кадетов. В участке Нарвском для победы надо было оторвать 368 голосов от к.-д.

Итог. Левый блок в Петербурге – несомненно, привлек приказчика и городского мелкого буржуа, поднял часть их впервые к политической жизни, оторвал весьма значительную часть их от кадетов.

Безнадежно унылая точка зрения на недоступность социал-демократических идей, при промежуточной стадии поддержки социалистов трудовиками, для торгово-промышленного служащего опровергнута бесповоротно петербургскими выборами. Мы можем, если захотим и сумеем, Сотни и тысячи городской бедноты по каждому участку столицы пробуждать к политической борьбе. Мы можем отрывать сотни приказчиков, конторщиков и т. д. по каждому участку от партии торгующихся с Столыпиным либеральных буржуа. Работать не покладая рук в этом направлении – и гегемония предателя кадета над городской беднотой – будет сломана. Еще одного выборного боя с левым блоком в Петербурге кадеты не вынесут! Они будут разбиты наголову при данном избирательном законе, если еще раз пойдут на бой после новых месяцев «столыпинской» агитации и милюковского торгашества!

В самом деле. Легко видеть, что и на этих выборах левому блоку очень немногого недоставало для победы. Безнадежны были только участки Адмиралтейский, Литейный, Спасский, Рождественский, Казанский и Московский. Во всех этих шести участках нам следовало бы увеличить число своих голосов более чем в полтора раза, — вещь едва ли мыслимая при каком угодно напряжении выборной агитации, распространении литературы и проч. (т. е., вернее, мыслимая, но не при столыпинской военно-полевой свободе выборов!). Два первые из этих участков социально недоступны для с.-д. и для трудовиков. Четыре последние доступны, но наша работа среди торгово-промышленных служащих здесь еще была слишком, слишком слаба.

Из остальных шести участков по одному мы победили при первом же выступлении левого блока. По четырем нам недоставало для победы оторвать от к.-д. всего 99–368 голосов. По одному надо было оторвать 658 голосов. Всего по этим пяти участкам достаточно было оторвать 1573 голоса от кадетов, – и левый блок победил бы, завоевал бы весь Петербург!

Едва ли кто решится сказать, что оторвание 1573-х голосов по пяти участкам было бы не под силу с.-д., если бы они работали дружно, – если бы торговавшиеся с кадетами оппортунисты не оттянули заключения левого блока на очень долгое время, – если бы отколовшаяся часть меньшевиков не сыграла роль штрейкбрехеров по отношению к левому блоку.

Что такое штрейкбрехер? Человек, связанный с борющимся пролетариатом и подставляющий ему ногу в момент коллективной борьбы.

Подходит ли под эти признаки отколовшийся меньшевик? Конечно, да, ибо он сорвал единство с.-д. организации в Петербурге, внес разлад в ряды борющихся, перекидывался к кадетам в самый разгар борьбы, наконец, прямо мешал нам даже после заключения левого блока. Достаточно вспомнить, что левый блок заключен 25-го января, а 28-го января отколовшиеся меньшевики в «Товарище» звали воздерживаться в пяти участках! 1-го февраля те же меньшевики («Речь») печатали воззвание, пугающее мещанина черной опасностью !

Да мало еще того. В сегодняшней «Речи» мы читаем на 3-ей странице при описании выборов по Петербургской части: на одном из бюллетеней значилось: «Воздерживаюсь от голосования. Меньшевик».

Пусть подумают читатели хорошенько над значением этого примера!

28-го января меньшевики напечатали в «Товарище» постановления исполнительного органа отколовшейся части. В пункте VI этих постановлений Петербургский участок был прямо исключен из числа тех участков, где есть черносотенная опасность.

В п. VI прямо заявлялось, что в Петербургском участке целесообразно соглашение с левыми. В пункте III прямо говорилось, что, если даже соглашение с левыми не состоится, меньшевики зовут голосовать за левых, где нет «явной» черносотенной опасности. И все-таки «меньшевик» воздерживается по Петербургскому участку!! Как же поступали отколовшиеся меньшевики по другим участкам?

Как же можно после этого уклониться от признания того факта, что именно штрейкбрехерство части меньшевиков сорвало избирательную победу левого блока в Петербурге при полном отсутствии черносотенной опасности?

Пусть же учится пролетариат на шатаниях и изменах мелкой буржуазии. Мы всегда будем твердо и смело выкидывать свое знамя раньше других. Мы всегда будем звать мелких буржуа из-под крылышка либералов на сторону пролетариата. И эта тактика – единственная революционная пролетарская тактика в буржуазной революции – даст нам победу при всяком оживлении массовой политической борьбы.

Саратов, Нижний – первая победа; Москва, Петербург – первый натиск. Довольно, господа кадеты! Приходит конец обманыванию городской бедноты либеральными помещиками и буржуазными адвокатами. Пусть Столыпины с Милюковыми ругают «красную тряпку». Социал-демократия стоит на своем посту с красным знаменем перед всеми трудящимися и эксплуатируемыми.

«Пролетарий» №13, 11 февраля 1907 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий»

Доклад на конференции Петербургской организации по вопросу о думской кампании и думской тактике

{173}

. Краткий газетный отчет

1906 г.

ПИСЬМО ОРГАНИЗАТОРАМ СОЗЫВА ПЕРВОЙ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ ВОЕННЫХ И БОЕВЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ РСДРП

Об этом письме сообщает Е. М. Ярославский в своих воспоминаниях о Первой конференции военных и боевых организаций РСДРП, открывшейся 16 (29) ноября 1906 года: «Я упрашивал Владимира Ильича побывать на этой конференции. Позднее мы написали даже ему письмо от имени Бюро военных и боевых организаций по созыву этой конференции. Он ответил нам на наше приглашение письмом, которое, к сожалению, не сохранилось, но содержание которого я отчетливо помню и сейчас. Он благодарил за приглашение, высказал свое положительное отношение к конференции, считая ее чрезвычайно важной, одобрил порядок дня конференции и вместе с тем очень осторожно, но очень настойчиво предостерегал нас от каких-либо решений, которые расходились бы со всей нашей принципиальной большевистской линией» (Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. Ч. 1. М., 1956, стр. 342; см. также сб. Первая конференция военных и боевых организаций РСДРП. Ноябрь 1906 г. М., 1932, стр. XXIV–XXV).

1907 г.

СТАТЬЯ О ПЕРЕГОВОРАХ КАДЕТОВ СО СТОЛЫПИНЫМ

В статье «Политическая лидвалиада», опубликованной 4 (17) февраля 1907 года, Ленин писал: «Мы уже указывали в газете «Труд», что Милюков скрывает от народа, в чем состояли «условия» Столыпина» (настоящий том, стр. 363). Ленин внимательно следил за переговорами кадетов с царским правительством и в ряде статей разоблачил их политику сделки с самодержавием. Эти данные позволяют сделать вывод о том, что статья о переговорах кадетов со Столыпиным, опубликованная в газете «Труд», была написана Лениным. Большевистская газета «Труд» до сих пор не найдена.

1906

Сентябрь 1906 – февраль 1907 года.

Ленин живет в Финляндии, в Куоккала, на даче «Ваза»; руководит работой большевиков.

К Ленину приезжают члены редакции большевистских органов, представители Петербургского и других комитетов РСДРП.

Ленин редактирует нелегальную большевистскую газету «Пролетарий»; просматривает и готовит для напечатания в газете статьи и корреспонденции с мест.

Ленин руководит массовой нелегальной рабочей газетой «Вперед» (издание газеты «Пролетарий»),

Сентябрь, 30 (октябрь, 13).

Статьи Ленина «Готовится новый государственный переворот!» (передовая), «Партизанская война», «Опыт классификации русских политических партий» и заметка «К вопросу о партизанской войне» опубликованы в № 5 газеты «Пролетарий».

Начало октября.

Ленин пишет «Заметки по поводу № 1 «Социал-Демократа»».

Между 10 и 28 октября (23 октября и 10 ноября).

Ленин пишет статью «О созыве экстренного партийного съезда». Статья вместе с постскриптумом к ней была опубликована в № 7 газеты «Пролетарий» 10 ноября 1906 года.

Октябрь, позднее 13 (26).

Ленин пишет брошюру «Выступление Мартова и Череванина в буржуазной печати». Брошюра была выпущена в октябре 1906 года в Петербурге издательством «Пролетарское дело».

Октябрь, 18 (31).

Статья Ленина «Русский радикал задним умом крепок!» напечатана в легальном большевистском журнале «Вестник Жизни» № 12.

Октябрь, 29 (ноябрь, 11).

Статьи Ленина «К итогам кадетского съезда» (передовая) и «Обывательщина в революционной среде» опубликованы в № б газеты «Пролетарий».

Конец октября.

Ленин пишет брошюру «Социал-демократия и избирательные соглашения». Брошюра была выпущена в ноябре 1906 года в Петербурге издательством «Вперед».

Ноябрь, 2 (15).

Ленин участвует в предварительном заседании делегатов Второй конференции РСДРП («Первой Всероссийской») в Таммерфорсе по определению регламента работы конференции.

Ноябрь, 3 (16).

Ленин избирается в президиум на первом заседании Второй конференции РСДРП («Первой Всероссийской»). Ленин выступает по вопросу о порядке дня конференции; высказывается за обсуждение вопроса о том, как проходит в местных партийных организациях объединение с Бундом.

Ноябрь, 3–7 (16–20).

В перерывах между заседаниями конференции Ленин руководит совещаниями большевистской фракции, беседует с делегатами-большевиками о работе партийных организаций на местах; в беседе с А. Богдановым (А. Волжским), делегатом от Поволжья, интересуется работой большевиков среди крестьян.

Ноябрь, 4(17).

Ленин выступает на конференции с докладом и заключительным словом по вопросу об избирательной кампании во II Государственную думу.

Ноябрь, 6 (19).

Ленин выступает на конференции с критикой меньшевистского проекта избирательной платформы, представленного ЦК РСДРП; предложения Ленина легли в основу принятой резолюции о внесении поправок в проект избирательной платформы.

Ленин вносит от имени 14 делегатов конференции «Особое мнение» – большевистскую платформу в избирательной кампании.

Ленин выступает в прениях за созыв экстренного партийного съезда.

Ноябрь, 7 (20).

Ленин настаивает на обсуждении конференцией вопроса об агитации за «рабочий съезд», «как вопроса о нарушении партийной дисциплины».

Поправка Ленина к резолюции «Об единстве избирательной кампании на местах» принимается конференцией.

Ноябрь, 10 (23).

Статьи Ленина «Как пишется история…», «Постскриптум к статье «Социал-демократия и избирательная кампания»» опубликованы в № 7 газеты «Пролетарий».

Ранее 16 (29) ноября.

К Ленину в Куоккала приезжают Е. М. Ярославский и И. X. Лалаянц – организаторы созыва Первой большевистской конференции военных и боевых организаций РСДРП в Таммерфорсе. В беседах с ними Ленин одобрил идею созыва конференции.

На совещании, посвященном подготовке конференции, Ленин предложил рекомендовать организационному бюро пригласить на конференцию наряду с представителями военных и боевых организаций представителей от крупнейших партийных большевистских организаций. Ленин получает письмо от организационного бюро по созыву конференции с приглашением принять участие в работе конференции.

Ленин посылает письмо организаторам Первой большевистской конференции военных и боевых организаций РСДРП, в котором подчеркивалась важность вопросов, поставленных на обсуждение конференции»

Между 15 (28) ноября 1906 года и 15 (28) января 1907 года.

Ленин читает лекцию рабочим Семянниковского подрайона Невского района в Петербурге на тему «Избирательные соглашения на западе и у нас».

Ноябрь, 22 (декабрь, 5).

Ленин беседует с М. Н. Лядовым и И. А. Саммером (Любичем) – участниками Первой конференции военных и боевых организаций РСДРП – об итогах конференции.

Позднее 22 ноября (5 декабря).

Ленин посылает M. H. Лядова на Урал для руководства участием большевиков в избирательной кампании по выборам во II Государственную думу, а также для организации выборов делегатов на V съезд РСДРП.

Ноябрь, 23 (декабрь, 6).

Статьи Ленина «Проект обращения к избирателям» (передовая), «О блоках с кадетами», «Борьба с кадетствующими с.-д. и партийная дисциплина», «Как армавирские социал-демократы ведут избирательную кампанию?» напечатаны в № 8 газеты «Пролетарий».

Написанная Лениным листовка «Кого выбирать в Государственную думу?» напечатана в виде приложения к № 8 газеты «Пролетарий».

Ноябрь, 29 (декабрь, 12).

Группа агитаторов Петербургского комитета вынесла решение о том, чтобы в избирательной кампании руководство коллегией агитаторов было поручено Ленину.

Ранее 30 ноября (13 декабря).

Ленин принимает участие в редактировании № 1 газеты «Железнодорожник» – органа железнодорожного бюро РСДРП Московского узла (печатался в Финляндии в типографии газеты «Пролетарий»).

Декабрь, 7(20).

Статьи Ленина «Новое сенатское разъяснение» (передовая) и «Кризис меньшевизма» опубликованы в № 9 газеты «Пролетарий».

Декабрь, 10 (23).

Ленин пишет статью «Пролетариат и его союзник в русской революции». Статья опубликована в № 10 газеты «Пролетарий» 20 декабря 1906 года.

Декабрь, позднее 10 (23).

Ленин редактирует русский перевод работы К. Каутского «Движущие силы и перспективы русской революции» и пишет предисловие к брошюре. Брошюра вышла под редакцией Ленина в 1907 году в Москве.

Декабрь, 14(27).

Ленин пишет статью «Подделка правительством Думы и задачи социал-демократии». Статья опубликована передовой в № 10 газеты «Пролетарий» 20 декабря 1906 года.

Декабрь, 20 (2 января 1907 г.).

Статьи Ленина «По поводу одной статьи в органе Бунда», «Рабочий съезд и слияние с эсерами» опубликованы в № 10 газеты «Пролетарий».

Декабрь, 24 (6 января 1907 г.).

Статья Ленина «Политическое положение и задачи рабочего класса» опубликована передовой в № 1 большевистского еженедельника «Тернии Труда».

Декабрь, позднее 27 (9 января 1907 г.).

Ленин пишет предисловие к русскому переводу брошюры В. Либкнехта «Никаких компромиссов, никаких избирательных соглашений!». Брошюра вышла в 1907 году в Петербурге.

Декабрь, 28 (10 января 1907 г.).

Ленин по просьбе самарских большевиков пишет статью «Задачи рабочей партии и крестьянство» и отсылает ее из Петербурга в Самару в редакцию большевистской газеты «Самарская Лука».

Декабрь, 31 (13 января 1907 г.).

Статья Ленина «Как относятся к выборам в Думу партии буржуазные и партия рабочая?» опубликована передовой в № 2 еженедельника «Тернии Труда».

Конец декабря.

К Ленину приезжает сестра, Мария Ильинична Ульянова.

Декабрь.

К Ленину приезжает Л. Г. Ханин – член Московского железнодорожного райкома партии, который привозит материал для второго номера газеты «Железнодорожник». В беседе с Ханиным Ленин интересуется состоянием партийной работы среди московских железнодорожников.

1907

Январь, 6 (19).

Ленин участвует на конференции петербургской организации РСДРП в Териоках (выбран делегатом от Обводного и Сапожного подрайонов Московского района).

Ленин избирается в президиум конференции, выступает в прениях по вопросу об утверждении мандатов.

Ленин выступает на конференции с докладом об избирательных соглашениях на предстоящих выборах в Думу.

Между 6 и 14 (19 и 27) января.

Ленин пишет статью «Избирательная кампания рабочей партии в Петербурге». Статья опубликована передовой в № 1 большевистской еженедельной газеты «Простые Речи» 14 января 1907 года.

Январь, 7 (20).

Статья Ленина «Плеханов и Васильев» опубликована в №11 газеты «Пролетарий».

Январь, 13–14 (26–27).

Ленин пишет брошюру «Социал-демократия и выборы в Думу». Брошюра была издана в Петербурге в январе 1907 года.

Январь, 15 (28).

Ленин пишет брошюру ««Услышишь суд глупца»… (Из заметок с.-д. публициста)».

Январь, 16 (29).

Департамент полиции сообщает петербургскому охранному отделению о том, что у В. И. Ленина, проживающего в Куоккала, «часто происходят многолюдные собрания».

Январь, 18 (31).

Ленин пишет статью «Выборная кампания социал-демократии в Петербурге». Статья опубликована в № 2 газеты «Простые Речи» 21 января 1907 года.

Январь, 19 (февраль, 1).

Ленин пишет статью «Со ступеньки на ступеньку». Статья опубликована в № 12 «Пролетария» 25 января 1907 года.

Январь, 19 или 20 (февраль, 1 или 2).

Ленин пишет статью «Протест 31 -го меньшевика». Статья опубликована в № 12 газеты «Пролетарий» 25 января 1907 года.

Январь, 20 (февраль, 2).

Ленин пишет брошюру «Выборы в Петербурге и лицемерие 31 меньшевика». Брошюра была выпущена в январе 1907 года издательством «Новая дума».

Между 21 и 25 января (3 и 7 февраля).

Ленин пишет статью «Выборы в Петербурге и кризис оппортунизма». Статья опубликована передовой в № 12 газеты «Пролетарий» 25 января 1907 года.

Январь, 25 (февраль, 7).

Статья Ленина «Как голосовать на выборах в Петербурге? (Есть ли опасность победы черносотенцев на выборах в Петербурге?)» опубликована в № 1 газеты «Зрение».

Январь, 30 (февраль, 12).

Статьи Ленина «Выборы по рабочей курии в Петербурге» и «Борьба с.-д. и с.-р. на выборах в рабочей курии в С.-Петербурге» напечатаны в № 3 газеты «Простые Речи».

Конец января.

Ленин привлекается меньшевистским Центральным Комитетом к партийному суду за брошюру «Выборы в Петербурге и лицемерие 31 меньшевика».

Начало февраля.

Ленин пишет защитительную (или обвинительную против меньшевистского ЦК) речь для партийного суда, которая была поддержана собранием 234 большевиков Петербурга, конференцией петербургской (городской и окружной) с.-д. организации, а также многими районными и заводскими собраниями петербургских большевиков.

Ленин делает подсчет числа голосов, поданных за список выборщиков по городской рабочей курии, предложенный Петербургским комитетом РСДРП. Подсчет был сделан на листовке Петербургского комитета РСДРП и использован Лениным в статье «Итоги выборов по рабочей курии в Петербурге».

Ранее 4 (17) февраля.

Ленин пишет статью о переговорах кадетов со Столыпиным. Статья была опубликована в большевистской газете «Труд».

Февраль, 4 (17).

Статьи Ленина «Как голосовать на выборах в Петербурге? (Кому выгодны сказки о черносотенной опасности?)», «Предварительные данные о московских выборах» и «Политическая лидвалиада» напечатаны в № 2 газеты «Зрение». Ленин пишет статью «Значение выборов в Петербурге». Статья опубликована в № 13 «Пролетария» 11 февраля 1907 года.

Февраль, 5 (18).

Ленин пишет предисловие к русскому переводу писем К. Маркса к Л. Кугельману. Брошюра вышла под редакцией Ленина в Петербурге в 1907 году.

Февраль, 7(20).

Ленин пишет статью «Вторая Дума и вторая волна революции». Статья опубликована передовой в № 13 «Пролетария» 11 февраля 1907 года.

Между 7 и 16 (20 и 29) февраля.

Ленин выступает на третьей сессии конференции петербургской (городской и окружной) социал-демократической организации с докладом по вопросу о думской кампании и думской тактике социал-демократов.

Февраль, 9 (22).

Ленин пишет статью «Итоги выборов в Петербурге». Статья опубликована в № 13 «Пролетария» 11 февраля 1907 года.

Ленин проходит в выборщики для выборов депутатов во II Государственную думу от блока левых партий по Московскому району.

Февраль, 11 (24).

Статьи Ленина «Итоги выборов по рабочей курии в Петербурге», «Некоторые данные о выборах по рабочей курии на юге России» и «К отчету Московского района г. Петербурга о выборах во II Думу» напечатаны в № 13 «Пролетария».