1

– У аппарата Ленин. Я сейчас только получил Ваше особое письмо. Сталина нет, и ему не мог еще показать. Ваш план мне представляется дискутабельным. Нельзя ли только отложить несколько его окончательное проведение, приняв последнее решение после специального заседания ЦИК здесь? Как только вернется Сталин, покажу письмо и ему.

 

2

– Мне бы хотелось посоветоваться сначала со Сталиным, прежде чем ответить на Ваш вопрос. Сегодня выезжает к Вам делегация харьковского украинского ЦИК, которая уверила меня, что киевская Рада дышит на ладан.

 

3

Сейчас приехал Сталин, обсудим с ним и сейчас дадим вам совместный ответ.

 

4

Передайте Троцкому. Просьба назначить перерыв и выехать в Питер.

Впервые напечатано в 1929 г. в журнале «Пролетарская Революция» № 5

Печатается по тексту телеграфной ленты

 

1. Тезисы

1. Исторический подход развивающейся русской революции к конфликту между Учредительным собранием и Советской властью:

– Советы как единственная народная сила, добившая монархию;

– рост и укрепление Советов с 28. II. вплоть до 25. X.;

– выборы в Учредительное собрание до раскола с.-р. и до Великой Октябрьской революции;

– выборы с.-р. по советским спискам.

3. Для социалистической революции необходимы не так называемые «общенародные» учреждения буржуазного парламентаризма, а классовые учреждения трудящихся и эксплуатируемых масс.

Развитие русской революции изжило буржуазный парламентаризм в ходе борьбы и соглашательства, создав советскую республику как форму диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства.

Ни шагу назад.

Рукопись В. И. Ленина тезисов проекта декрета о роспуске Учредительного собрания. – 6 (19) января 1918 г. (Уменьшено)

4. На прямой и открытый запрос ЦИК Учредительное собрание не ответило…

5. Партия правых с.-р. и меньшевиков вне Учредительного собрания ведет бешеную контрреволюционную борьбу против Октябрьской революции.

6. Итог: Учредительное собрание, в его оставшейся части, есть прикрытие борьбы контрреволюционеров за свержение Советской власти…

7. Учредительное собрание распускается.

8. Этот проект декрета вносится сегодня же в ЦИК.

 

2. Проект декрета

Российская революция, с самого начала своего, выдвинула Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов как массовую организацию всех трудящихся и эксплуатируемых классов, единственно способную руководить борьбою этих классов за их полное политическое и экономическое освобождение.

В течение всего первого периода российской революции Советы множились, росли и крепли, на собственном опыте изживая иллюзии соглашательства с буржуазией, обманчивость форм буржуазно-демократического парламентаризма, приходя практически к выводу о невозможности освобождения угнетенных классов без разрыва с этими формами и со всяким соглашательством. Таким разрывом явилась Октябрьская революция, передавшая всю власть в руки Советов.

Учредительное собрание, выбранное по спискам, составленным до Октябрьской революции, явилось выражением старого соотношения политических сил, когда у власти были соглашатели и кадеты. Народ не мог тогда, голосуя за кандидатов партии эсеров, делать выбора между правыми эсерами, сторонниками буржуазии, и левыми, сторонниками социализма. Таким образом это Учредительное собрание, которое должно было явиться венцом буржуазной парламентарной республики, не могло не встать поперек пути Октябрьской революции и Советской власти.

Октябрьская революция, дав власть Советам и через Советы – трудящимся и эксплуатируемым классам, вызвала отчаянное сопротивление эксплуататоров и в подавлении этого сопротивления вполне обнаружила себя как начало социалистической революции. Трудящимся классам пришлось убедиться на опыте, что старый буржуазный парламентаризм пережил себя, что он совершенно несовместим с задачами осуществления социализма, что не общенациональные, а только классовые учреждения (каковы Советы) в состоянии победить сопротивление имущих классов и заложить основы социалистического общества. Всякий отказ от полноты власти Советов, от завоеванной народом Советской республики, в пользу буржуазного парламентаризма и Учредительного собрания, был бы теперь шагом назад и крахом всей Октябрьской рабоче-крестьянской революции.

Собравшееся 5-го января Учредительное собрание дало, в силу изложенных выше обстоятельств, большинство партии правых эсеров, партии Керенского, Авксентьева и Чернова. Естественно, эта партия отказалась принять к обсуждению совершенно точное, ясное, не допускавшее никаких кривотолков, предложение верховного органа Советской власти, ЦИК Советов, признать программу Советской власти, признать «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», признать Октябрьскую революцию и Советскую власть. Тем самым Учредительное собрание разорвало всякую связь между собой и Советской республикой России. Уход с такого Учредительного собрания фракций большевиков и левых эсеров, которые составляют сейчас заведомо громадное большинство в Советах и пользуются доверием рабочих и большинства крестьян, был неизбежен.

На деле партии правых эсеров и меньшевиков ведут, вне стен Учредительного собрания, самую отчаянную борьбу против Советской власти, открыто призывая в своих органах к свержению ее, называя произволом и беззаконием необходимое для освобождения от эксплуатации подавление силой трудящихся классов сопротивления эксплуататоров, защищая служащих капиталу саботажников, доходя до неприкрашенных призывов к террору, который «неизвестными группами» и начал уже осуществляться. Ясно, что оставшаяся часть Учредительного собрания могла бы, в силу этого, играть роль только прикрытия борьбы контрреволюционеров за свержение Советской власти.

Поэтому Центральный Исполнительный Комитет постановляет:

Учредительное собрание распускается.

Написано 6 (19) января 1918 г.

Тезисы впервые напечатаны в 1931 г. в Ленинском сборнике XVIII; декрет напечатан 7 (20) января 1918 г. в газетах «Правда» № 5 и «Известия ЦИК» № 5

Печатается по рукописям

 

Теперь не до истории, могут сказать, пожалуй. Да, если неразрывной, непосредственной практической связи прошлого с настоящим по известному вопросу нет, тогда допустимо утверждение подобного рода. Но вопрос о несчастном мире, архитяжком мире, вопрос такой злободневный, что на выяснении его надо остановиться. И потому я печатаю тезисы, прочтенные мною по этому вопросу 8 января 1918 г. перед собранием около 60 виднейших питерских работников нашей партии.

Вот эти тезисы:

7/I. 1918.

 

Тезисы по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира

{101}

1. Положение русской революции в данный момент таково, что почти все рабочие и громадное большинство крестьян, несомненно, стоит на стороне Советской власти и начатой ею социалистической революции. Постольку успех социалистической революции в России обеспечен.

2. В то же время гражданская война, вызванная бешеным сопротивлением имущих классов, превосходно сознавших, что перед ними последний и решительный бой за сохранение частной собственности на землю и на средства производства, еще не достигла своего высшего пункта. Советской власти обеспечена победа в этой войне, но неизбежно пройдет еще некоторое время, неизбежно потребуется не малое напряжение сил, неизбежен известный период острой разрухи и хаоса, связанных со всякой войной, а с гражданской войной в особенности, пока сопротивление буржуазии будет подавлено.

3. Кроме того, это сопротивление в его менее активных и невоенных формах: – саботаж, подкуп босяков, подкуп агентов буржуазии, втирающихся в ряды социалистов для того, чтобы погубить их дело, и т. д. и т. п. – это сопротивление оказалось таким упорным и способным принимать столь разнообразные формы, что борьба с ним неизбежно затянется еще некоторое время и едва ли закончится в главных своих видах раньше, чем через несколько месяцев. А без решительной победы над этим пассивным и прикрытым сопротивлением буржуазии и ее сторонников успех социалистической революции невозможен.

4. Наконец, организационные задачи социалистического преобразования в России так велики и трудны, что на разрешение их – при обилии мелкобуржуазных попутчиков социалистического пролетариата и при невысоком культурном его уровне – требуется тоже довольно продолжительное время.

5. Все эти обстоятельства, взятые вместе, таковы, что из них совершенно определенно вытекает необходимость, для успеха социализма в России, известного промежутка времени, не менее нескольких месяцев, в течение которого социалистическое правительство должно иметь вполне развязанные руки для победы над буржуазией сначала в своей собственной стране и для налажения широкой и глубокой массовой организационной работы.

6. Положение дел с социалистической революцией в России должно быть положено в основу всякого определения международных задач нашей Советской власти, ибо международная ситуация на 4-ом году войны сложилась так, что вероятный момент взрыва революции и свержения какого-либо из европейских империалистских правительств (в том числе и германского) совершенно не поддается учету. Нет сомнения, что социалистическая революция в Европе должна наступить и наступит. Все наши надежды на окончательную победу социализма основаны на этой уверенности и на этом научном предвидении. Наша пропагандистская деятельность вообще и организация братанья в особенности должны быть усилены и развиты. Но было бы ошибкой построить тактику социалистического правительства России на попытках определить, наступит ли европейская и особенно германская социалистическая революция в ближайшие полгода (или подобный краткий срок) или не наступит. Так как определить этого нельзя никоим образом, то все подобные попытки, объективно, свелись бы к слепой азартной игре.

7. Мирные переговоры в Брест-Литовске вполне выяснили в настоящий момент, к 7. I. 1918, что у германского правительства (вполне ведущего на поводу остальные правительства четверного союза) безусловно взяла верх военная партия, которая по сути дела уже поставила России ультиматум (со дня на день следует ждать, необходимо ждать и его формального предъявления). Ультиматум этот таков: либо дальнейшая война, либо аннексионистский мир, т. е. мир на условии, что мы отдаем все занятые нами земли, германцы сохраняют все занятые ими земли и налагают на нас контрибуцию (прикрытую внешностью платы за содержание пленных), контрибуцию размером приблизительно в 3 миллиарда рублей, с рассрочкой платежа на несколько лет.

8. Перед социалистическим правительством России встает требующий неотложного решения вопрос, принять ли сейчас этот аннексионистский мир или вести тотчас революционную войну. Никакие средние решения, по сути дела, тут невозможны. Никакие дальнейшие отсрочки более неосуществимы, ибо для искусственного затягивания переговоров мы уже сделали все возможное и невозможное.

9. Рассматривая доводы за немедленную революционную войну, мы встречаем прежде всего тот довод, что сепаратный мир будет теперь, объективно, соглашением с немецкими империалистами, «империалистской сделкой» и т. п., и что, следовательно, такой мир был бы полным разрывом с основными принципами пролетарского интернационализма.

Но этот довод явно неверен. Рабочие, которые проигрывают стачку, подписывая невыгодные для них, выгодные для капиталистов, условия возобновления работ, не изменяют социализму. Изменяют социализму лишь те, кто обменивает выгоды для части рабочих на выгоды для капиталистов, лишь такие соглашения в принципе недопустимы.

Кто называет оборонительной и справедливой войной войну с германским империализмом, а на деле получает поддержку от англо-французских империалистов и скрывает от народа тайные договоры с ними, тот изменяет социализму. Кто, ничего не скрывая от народа, никаких тайных договоров с империалистами не заключая, соглашается подписать невыгодные для слабой нации, выгодные для империалистов одной группы, условия мира, если в данный момент нет сил для продолжения войны, тот ни малейшей измены социализму не совершает.

10. Другой довод за немедленную войну тот, что, заключая мир, мы объективно являемся агентами германского империализма, ибо даем ему и освобождение войск с нашего фронта и миллионы пленных и т. д. Но и этот довод явно неверен, ибо революционная война в данный момент сделала бы нас, объективно, агентами англофранцузского империализма, давая ему подсобные его целям силы. Англичане прямо предлагали нашему главковерху Крыленке по сто рублей в месяц за каждого нашего солдата, в случае продолжения войны. Если мы ни копейки не возьмем от англо-французов, мы все же, объективно, будем помогать им, отвлекая часть немецких войск.

С этой стороны в обоих случаях мы не вырываемся полностью из той или иной империалистской связи, да и очевидно, что нельзя вырваться из нее полностью, не свергнув всемирного империализма. Правильный вывод отсюда тот, что, со времени победы социалистического правительства в одной из стран, надо решать вопросы не с точки зрения предпочтительности того или другого империализма, а исключительно с точки зрения наилучших условий для развития и укрепления социалистической революции, которая уже началась.

Другими словами: не тот принцип должен теперь лежать в основе нашей тактики, которому из двух империализмов выгоднее помочь теперь, а тот принцип, как вернее и надежнее можно обеспечить социалистической революции возможность укрепиться или хотя бы продержаться в одной стране до тех пор, пока присоединятся другие страны.

11. Говорят, что немецкие противники войны из социал-демократов стали теперь «пораженцами» и просят нас не уступать германскому империализму. Но мы признавали пораженчество лишь по отношению к собственной империалистской буржуазии, а победу над чужим империализмом, победу, достигаемую в формальном или в фактическом союзе с «дружественным» империализмом, мы всегда отвергали, как метод принципиально недопустимый и вообще негодный.

Данный довод есть, следовательно, лишь видоизменение предыдущего. Если бы немецкие левые социал-демократы предлагали нам оттянуть сепаратный мир на определенный срок, гарантируя революционное выступление в Германии в этот срок, тогда вопрос мог бы встать для нас иначе. Но немецкие левые не только не говорят этого, а, напротив, формально заявляют: «Держитесь, пока можете, но решайте вопрос по соображениям положения дел в русской социалистической революции, ибо ничего позитивного обещать насчет немецкой революции нельзя».

12. Говорят, что мы прямо «обещали» в ряде партийных заявлений революционную войну, и что заключение сепаратного мира будет изменой нашему слову.

Это неверно. Мы говорили о необходимости «подготовлять и вести» революционную войну для социалистического правительства в эпоху империализма; мы говорили это, чтобы бороться с абстрактным пацифизмом, с теорией полного отрицания «защиты отечества» в эпоху империализма, наконец, с чисто шкурными инстинктами части солдат, но мы не брали на себя обязательства начинать революционной войны без учета того, насколько возможно вести ее в тот или иной момент.

Мы и сейчас безусловно должны готовить революционную войну. Мы выполняем это свое обещание, как выполнили вообще все наши обещания, которые можно было сразу выполнить: расторгли тайные договоры, предложили всем народам справедливый мир, оттягивали всячески и несколько раз мирные переговоры, чтобы дать время присоединиться другим народам.

Но вопрос о том, можно ли сейчас, немедленно вести революционную войну, следует решить, учитывая исключительно материальные условия осуществимости этого и интересы социалистической революции, которая уже началась.

13. Сводя вместе оценку доводов за немедленную революционную войну, надо прийти к выводу, что такая политика отвечала бы, может быть, потребности человека в стремлении к красивому, эффектному и яркому, но совершенно не считалась бы с объективным соотношением классовых сил и материальных факторов в переживаемый момент начавшейся социалистической революции.

14. Нет сомнения, что наша армия в данный момент и в ближайшие недели (а вероятно, и в ближайшие месяцы) абсолютно не в состоянии успешно отразить немецкое наступление, во-1-х, вследствие крайней усталости и истомления большинства солдат, при неслыханной разрухе в деле продовольствия, смены переутомленных и пр.; во-2-х, вследствие полной негодности конского состава, обрекающей на неминуемую гибель нашу артиллерию; в-3-х, вследствие полной невозможности защитить побережье от Риги до Ревеля, дающей неприятелю вернейший шанс на завоевание остальной части Лифляндии, затем Эстляндии и на обход большой части наших войск с тыла, наконец на взятие Петрограда.

15. Далее, нет также никакого сомнения, что крестьянское большинство нашей армии в данный момент безусловно высказалось бы за аннексионистский мир, а не за немедленную революционную войну, ибо дело социалистической реорганизации армии, влития в нее отрядов Красной гвардии и пр. только-только начато.

При полной демократизации армии вести войну против воли большинства солдат было бы авантюрой, а на создание действительно прочной и идейно-крепкой социалистической рабоче-крестьянской армии нужны, по меньшей мере, месяцы и месяцы.

16. Беднейшее крестьянство в России в состоянии поддержать социалистическую революцию, руководимую рабочим классом, но оно не в состоянии немедленно, в данный момент пойти на серьезную революционную войну. Это объективное соотношение классовых сил по данному вопросу было бы роковой ошибкой игнорировать.

17. Дело стоит, следовательно, с революционной войной в данное время следующим образом: если бы германская революция вспыхнула и победила в ближайшие три-четыре месяца, тогда, может быть, тактика немедленной революционной войны не погубила бы нашей социалистической революции.

Если же германская революция в ближайшие месяцы не наступит, то ход событий, при продолжении войны, будет неизбежно такой, что сильнейшие поражения заставят Россию заключить еще более невыгодный сепаратный мир, причем мир этот будет заключен не социалистическим правительством, а каким-либо другим (например, блоком буржуазной Рады с Черновцами или что-либо подобное). Ибо крестьянская армия, невыносимо истомленная войной, после первых же поражений – вероятно, даже не через месяцы, а через недели – свергнет социалистическое рабочее правительство.

18. При таком положении дела было бы совершенно недопустимой тактикой ставить на карту судьбу начавшейся уже в России социалистической революции только из-за того, начнется ли германская революция в ближайший, кратчайший, измеряемый неделями срок. Такая тактика была бы авантюрой. Так рисковать мы не имеем права.

19. И германская революция вовсе не затруднится, по ее объективным основаниям, если мы заключим сепаратный мир. Вероятно, на время угар шовинизма ослабит ее, но положение Германии останется крайне тяжелым, война с Англией и Америкой будет затяжной, агрессивный империализм вполне и до конца разоблачен с обеих сторон. Пример социалистической Советской республики в России будет стоять живым образцом перед народами всех стран, и пропагандистское, революционизирующее действие этого образца будет гигантским. Здесь – буржуазный строй и обнаженная до конца захватная война двух групп хищников. Там – мир и социалистическая республика Советов.

20. Заключая сепаратный мир, мы в наибольшей, возможной для данного момента, степени освобождаемся от обеих враждующих империалистских групп, используя их вражду и войну, – затрудняющую им сделку против нас, – используем, получая известный период развязанных рук для продолжения и закрепления социалистической революции. Реорганизация России на основе диктатуры пролетариата, на основе национализации банков и крупной промышленности, при натуральном продуктообмене города с деревенскими потребительными обществами мелких крестьян, экономически вполне возможна, при условии обеспечения нескольких месяцев мирной работы. А такая реорганизация сделает социализм непобедимым и в России и во всем мире, создавая вместе с тем прочную экономическую базу для могучей рабоче-крестьянской Красной Армии.

21. Действительно революционной войной в настоящий момент была бы война социалистической республики против буржуазных стран с ясно поставленной и вполне одобренной со стороны социалистической армии целью свержения буржуазии в других странах. Между тем этой цели в данный момент мы себе заведомо не можем еще поставить. Мы воевали бы теперь, объективно, из-за освобождения Польши, Литвы и Курляндии. Но ни один марксист, не разрывая с основами марксизма и социализма вообще, не сможет отрицать, что интересы социализма стоят выше, чем интересы права наций на самоопределение. Наша социалистическая республика сделала все, что могла, и продолжает делать для осуществления права на самоопределение Финляндии, Украины и пр. Но если конкретное положение дел сложилось так, что существование социалистической республики подвергается опасности в данный момент из-за нарушения права на самоопределение нескольких наций (Польши, Литвы, Курляндии и пр.), то, разумеется, интересы сохранения социалистической республики стоят выше.

Поэтому тот, кто говорит: «мы не можем подписать позорного, похабного и прочее мира, предать Польшу и т. п.», не замечает, что, заключив мир на условии освобождения Польши, он только еще более усилил бы германский империализм против Англии, против Бельгии, Сербии и других стран. Мир на условии освобождения Польши, Литвы, Курляндии был бы «патриотическим» миром с точки зрения России, но нисколько не перестал бы быть миром с аннексионистами, с германскими империалистами.

21 января 1918 г. к настоящим тезисам следует добавить:

22. Массовые стачки в Австрии и в Германии, затем образование Советов рабочих депутатов в Берлине и в Вене, наконец начало 18–20 января вооруженных столкновений и уличных столкновений в Берлине, все это заставляет признать, как факт, что революция в Германии началась.

Из этого факта вытекает возможность для нас еще в течение известного периода оттягивать и затягивать мирные переговоры.

Написано: тезисы – 7 (20) января; 22 тезис – 21 января (3 февраля); введение – в феврале, ранее 11 (24), 1918 г.

Напечатано (без 22 тезиса) 24 (11) февраля 1918 г. в газете «Правда» № 34 Подпись: Η. Ленин

22 тезис впервые напечатан в 1949 г. в 4 издании Сочинений В. И. Ленина, том 26

Печатается по рукописи; введение – по тексту газеты

 

1

Первым берет слово тов. Ленин, который указывает, что на собрании 8 (21) января по этому вопросу наметились три точки зрения, и ставит вопрос о том, обсуждать ли вопрос по пунктам тезисов, изложенных им, или же открыть общую дискуссию. Принимается последнее, и слово предоставляется тов. Ленину.

Он начинает с изложения трех точек зрения, наметившихся на предыдущем собрании: 1) сепаратный аннексионистский мир, 2) революционная война и 3) объявление войны прекращенной, демобилизовать армию, но мира не подписывать. На предыдущем собрании первая точка зрения собрала 15 голосов, вторая – 32 и третья – 16.

Тов. Ленин указывает, что большевики никогда не отказывались от обороны, но только эта оборона и защита отечества должна была иметь определенную, конкретную обстановку, которая есть в настоящее время налицо, а именно: защита социалистической республики от необыкновенно сильного международного империализма. Вопрос стоит только в том, как должны мы защищать отечество – социалистическую республику. Армия чрезмерно утомлена войной; конский состав таков, что артиллерию мы не сможем увезти при наступлении; положение германцев на островах Балтийского моря настолько хорошо, что при наступлении они смогут взять Ревель и Петроград голыми руками. Продолжая в таких условиях войну, мы необыкновенно усилим германский империализм, мир придется все равно заключать, но тогда мир будет худший, так как его будем заключать не мы. Несомненно, мир, который мы вынуждены заключать сейчас, – мир похабный, но если начнется война, то наше правительство будет сметено, и мир будет заключен другим правительством. Сейчас мы опираемся не только на пролетариат, но и на беднейшее крестьянство, которое отойдет от нас при продолжении войны. Затягивание войны входит в интересы французского, английского и американского империализма, чему служит, например, доказательством предложение, сделанное в ставке Крыленко о 100 рублях за каждого русского солдата, предложенных американцами. Стоящие на точке зрения революционной войны указывают, что мы этим самым будем находиться в гражданской войне с германским империализмом и что этим мы пробудим в Германии революцию. Но ведь Германия только еще беременна революцией, а у нас уже родился вполне здоровый ребенок – социалистическая республика, которого мы можем убить, начиная войну. В наших руках есть циркулярное письмо германских социал-демократов, имеются сведения об отношении к нам двух течений центра, из которых одно считает, что мы подкуплены и что сейчас в Бресте происходит комедия с заранее распределенными ролями. Эта часть нападает на нас за перемирие. Другая часть каутскианцев заявляет, что личная честность вождей большевиков вне всякого сомнения, но что поведение большевиков является психологической загадкой. Мнения левых социал-демократов мы не знаем. Английские рабочие поддерживают наше стремление к миру. Конечно, тот мир, который мы заключим, будет похабным миром, но нам необходима оттяжка для проведения в жизнь социальных реформ (взять хотя бы один транспорт); нам необходимо упрочиться, а для этого нужно время. Нам необходимо додушить буржуазию, а для этого нам необходимо, чтобы у нас были свободны обе руки. Сделав это, мы освободим себе обе руки и тогда мы сможем вести революционную войну с международным империализмом. Созданные в настоящее время эшелоны революционной – добровольческой армии – это офицеры нашей будущей армии.

То, что предлагает тов. Троцкий – прекращение войны, отказ от подписания мира и демобилизация армии – это интернациональная политическая демонстрация. Своим уводом войск мы достигаем того, что отдаем немцам Эстляндскую социалистическую республику. Говорят, что, заключая мир, мы этим самым развязываем руки японцам и американцам, которые тотчас завладеют Владивостоком. Но пока они дойдут только до Иркутска, мы сумеем укрепить нашу социалистическую республику. Подписывая мир, мы, конечно, предаем самоопределившуюся Польшу, но мы сохраняем социалистическую Эстляндскую республику и даем возможность окрепнуть нашим завоеваниям. Конечно, мы делаем поворот направо, который ведет через весьма грязный хлев, но мы должны его сделать. Если немцы начнут наступать, то мы будем вынуждены подписать всякий мир, а тогда, конечно, он будет худшим. Для спасения социалистической республики три миллиарда контрибуции не слишком дорогая цена. Подписывая мир теперь, мы воочию показываем широким массам, что империалисты (Германии, Англии и Франции), взявши Ригу и Багдад, продолжают драться, а мы развиваемся, развивается социалистическая республика.

 

2

Тов. Ленин указывает, что он не согласен в некоторых частях со своими единомышленниками Сталиным и Зиновьевым. С одной стороны, конечно, на Западе есть массовое движение, но революция там еще не началась. Однако если бы в силу этого мы изменили бы свою тактику, то мы явились бы изменниками международному социализму. С Зиновьевым он не согласен в том, что заключение мира на время ослабит движение на Западе. Если мы верим в то, что германское движение может развиться немедленно в случае перерыва мирных переговоров, то мы должны пожертвовать собою, ибо германская революция по силе будет гораздо выше нашей. Но суть в том, что там движение еще не началось, а у нас оно уже имеет новорожденного и громко кричащего ребенка и, если мы в настоящий момент не скажем ясно, что мы согласны на мир, то мы погибнем. Нам важно задержаться до появления общей социалистической революции, а этого мы можем достигнуть, только заключив мир.

 

3

Тов. Ленин предлагает поставить на голосование, что мы всячески затягиваем подписание мира.

Впервые напечатано в 1922 г. в Собрании сочинений Н. Ленина (В. Ульянова), том XV; третье выступление – в 1929 г. в книге «Протоколы ЦК РСДРП. Август 1917 – февраль 1918»

Печатается по рукописному экземпляру протокольной записи

 

Напечатано 12, 13, 14 и 20 января 1918 г. в газете «Известия ЦИК» ММ 8, 9, 10 и 15; 26 (13), 27 (14) января, 2 февраля (20 января) 1918 г. в газете «Правда» ММ 9, 10 и 15

Проект декрета об устранении в советском законодательстве ссылок на Учредительное собрание впервые напечатан в 1931 г. в Ленинском сборнике XVIII

Печатается по тексту газеты «Известия ЦИК»

Печатается по рукописи

 

1. Доклад о деятельности Совета Народных Комиссаров 11 (24) января

Товарищи! От имени Совета Народных Комиссаров я должен представить вам доклад о деятельности его за 2 месяца и 15 дней, протекших со времени образования Советской власти и Советского правительства в России.

2 месяца и 15 дней – это всего на пять дней больше того срока, в течение которого существовала предыдущая власть рабочих над целой страной, или над эксплуататорами и капиталистами, – власть парижских рабочих в эпоху Парижской Коммуны 1871 года.

Эту власть рабочих мы должны вспомнить, прежде всего, бросая взгляд назад и сравнивая ее с Советской властью, образовавшейся 25 октября. И из этого сравнения предыдущей диктатуры пролетариата и настоящей мы сразу можем видеть, какой гигантский шаг сделало международное рабочее движение и в каком неизмеримо более благоприятном положении находится Советская власть в России, несмотря на неслыханно сложные условия в обстановке войны и разрухи.

Продержавшись 2 месяца и 10 дней, парижские рабочие, впервые создавшие Коммуну, которая представляет зачаток Советской власти, погибли под расстрелом французских кадетов, меньшевиков и правых эсеров-калединцев. Французским рабочим пришлось заплатить небывало тяжелыми жертвами за первый опыт рабочего правительства, смысл и цели которого не знало громадное большинство крестьян во Франции.

Мы находимся в гораздо более благоприятных обстоятельствах, потому что русские солдаты, рабочие и крестьяне сумели создать аппарат, который об их формах борьбы оповестил весь мир, – Советское правительство. Вот что, прежде всего, изменяет положение русских рабочих и крестьян по сравнению с властью парижского пролетариата. Они не имели аппарата, их не поняла страна, – мы сразу же опирались на Советскую власть и поэтому для нас никогда не было сомнения в том, что Советская власть пользуется сочувствием и самой горячей, самой беззаветной поддержкой гигантского большинства масс, и что поэтому Советская власть непобедима.

Люди, которые относились скептически к Советской власти и часто, сознательно или бессознательно, продавали и предавали ее на соглашательство с капиталистами и империалистами, эти люди прокричали все уши про то, что в России не может удержаться власть исключительно одного пролетариата. Как будто кто-либо из большевиков и их сторонников забывал хоть на минуту, что в России может быть продолжительной только та власть, которая сумеет сплотить рабочий класс, большинство крестьян, все трудящиеся и эксплуатируемые классы в одну, неразрывно связанную между собою, силу, борющуюся против помещиков и буржуазии.

Мы никогда не сомневались в том, что только союз рабочих и беднейших крестьян, полупролетариев, о котором говорит наша партийная программа, может охватить в России большинство населения и обеспечить прочную поддержку власти. И нам удалось, после 25 октября, сразу, в течение нескольких недель, преодолеть все затруднения и основать власть на основе такого прочного союза.

Да, товарищи! Если партия эсеров, в ее старой форме, когда крестьяне еще не разбирались, кто в ней является действительным сторонником социализма, выставляла лозунг уравнительного землепользования, не желая знать, кем эта задача будет выполнена, в союзе ли с буржуазией или нет, то мы говорили, что это было обманом. И эта часть, которая увидела теперь, что за ней нет народа, что она – пустышка, претендовала на то, что она может провести уравнительное землепользование в союзе с буржуазией; в этом был основной обман. А когда русская революция показала опыт сотрудничества трудящихся масс с буржуазией, в величайшую минуту народной жизни, когда война губила и губит народ, осуждая миллионы на голодную смерть, и последствия ее показали на практике опыт соглашательства, когда его пережили, перечувствовали Советы сами, пройдя через школу соглашательства, тогда стало очевидным, что есть здоровое, жизнеспособное, великое социалистическое зерно в учении тех, кто хотел крестьянство, в его трудовой части, присоединить к великому социалистическому движению рабочих всего мира.

И как только этот вопрос стал практически ясно и отчетливо перед крестьянством, случилось то, в чем никто не сомневался, как показали теперь крестьянские Советы и съезды: когда пришло время к осуществлению социализма на деле, крестьяне получили возможность ясно увидеть эти две основные политические линии – союз с буржуазией или с трудящимися массами; они поняли тогда, что партия, выражающая истинные стремления и интересы крестьянства, – есть партия левых эсеров. И когда мы заключили с этой партией наш правительственный союз, мы с самого начала поставили дело таким образом, чтобы он покоился на самых ясных и очевидных началах. Если крестьяне России хотят осуществлять социализацию земли в союзе с рабочими, которые проведут национализацию банков и создадут рабочий контроль, – они наши верные сотрудники, вернейшие и ценнейшие союзники. Нет ни одного социалиста, товарищи, который не признавал бы той очевидной истины, что между социализмом и капитализмом лежит долгий, более или менее трудный переходный период диктатуры пролетариата, и что этот период в своих формах будет во многом зависеть от того, преобладает ли мелкая собственность или крупная, мелкая культура или крупная. Понятно, что переход к социализму в Эстляндии, в этой маленькой, поголовно грамотной стране, состоящей из крупных сельских хозяйств, не может походить на переход к социализму в стране по преимуществу мелкобуржуазной, какой является Россия. С этим надо считаться.

Всякий сознательный социалист говорит, что социализм нельзя навязывать крестьянам насильно и надо рассчитывать лишь на силу примера и на усвоение крестьянской массой житейской практики. Как она считает удобным перейти к социализму? Вот та задача, которая теперь перед русским крестьянством поставлена практически. Как она сама может поддержать социалистический пролетариат и начать переход к социализму? И крестьяне начали уже этот переход, и мы питаем к ним полное доверие.

Тот союз, который мы заключили с левыми социалистами-революционерами, создан на прочной базе и крепнет не по дням, а по часам. Если в первое время в Совете Народных Комиссаров мы могли опасаться, что фракционная борьба станет тормозить работу, то уже на основании двухмесячного опыта совместной работы я должен сказать определенно, что у нас по большинству вопросов вырабатывается решение единогласное.

Мы знаем, что только тогда, когда опыт показывает крестьянам, каков, например, должен быть обмен между городом и деревней, они сами снизу, на основании своего собственного опыта, устанавливают свою связь. С другой стороны, опыт гражданской войны указывает представителям крестьян воочию, что нет другого пути к социализму, кроме диктатуры пролетариата и беспощадного подавления господства эксплуататоров. (Аплодисменты.)

Товарищи! Каждый раз, когда нам приходится касаться этой темы, на настоящем собрании или в ЦИК, мне случается от времени до времени слышать от правой части собрания возгласы: «диктатор!». Да, «когда мы были социалистами», то тогда все признавали диктатуру пролетариата; они даже писали о ней в своих программах, они возмущались тем распространенным предрассудком, будто можно переубедить население, доказать ему, что не следует эксплуатировать трудящиеся массы, что это грешно и стыдно, и что тогда водворится на земле рай. Нет, этот утопический предрассудок давно разбит в теории, и наша задача – разбить его на практике.

Представлять себе социализм так, что нам господа социалисты преподнесут его на тарелочке, в готовеньком платьице, нельзя, – этого не будет. Ни один еще вопрос классовой борьбы не решался в истории иначе, как насилием. Насилие, когда оно происходит со стороны трудящихся, эксплуатируемых масс против эксплуататоров, – да, мы за такое насилие! (Гром аплодисментов.) И нас нисколько не смущают вопли людей, которые, сознательно или бессознательно, стоят на стороне буржуазии, или так ею напуганы, так угнетены ее господством, что, видя теперь эту классовую, неслыханно острую борьбу, растерялись, расплакались, забыли все свои предпосылки и требуют от нас невозможного, чтобы мы, социалисты, без борьбы против эксплуататоров, без подавления их сопротивления достигли полной победы.

Господа эксплуататоры еще летом 1917 года поняли, что дело идет о «последних и решительных битвах», что последний оплот буржуазии, этот главный и основной источник подавления ею трудящихся масс, будет вырван из их рук, если Советы получат власть.

Вот почему Октябрьская революция открыла эту систематическую, неуклонную борьбу за то, чтобы эксплуататоры прекратили свое сопротивление, и чтобы, как это ни трудно даже лучшим из них, не пришлось бы им помириться с мыслью, что не будет больше господства эксплуатирующих классов, отныне простой мужик будет командовать и они должны его слушаться, – как это им ни неприятно, а придется.

Это будет стоить многих трудностей, жертв и ошибок, это дело новое, невиданное в истории, которое нельзя прочитать в книжках. Само собой разумеется, что это – величайший, труднейший в истории переход, но иначе никоим образом этого великого перехода сделать нельзя было. И то обстоятельство, что в России создалась Советская власть, показало, что богаче всего революционным опытом является сама революционная масса, – когда на помощь немногим десяткам партийных людей являются миллионы, – сама практически за горло берущая своих эксплуататоров.

Вот почему в настоящее время в России приобрела преимущество гражданская война. Против нас выдвигают лозунг – «да сгинет гражданская война». Мне пришлось услышать это от представителей правой части так называемого Учредительного собрания. Да сгинет гражданская война… Что это значит? С кем гражданская война? С Корниловым, Керенским, Рябушинским, которые миллионы тратят на подкупы босяков и чиновников? С теми саботажниками, которые, все равно, сознательно или бессознательно, идут на этот подкуп? Нет сомнения, что из числа последних есть люди, из числа неразвитых, которые идут на это бессознательно, потому что они и представить себе не могут, что можно и должно разрушить до основания прежний буржуазный строй и на его обломках начать строить совершенно новое социалистическое общество. Нет сомнения, что есть такие люди, – но разве это меняет обстоятельства?

Вот почему представители имущих классов все ставят на карту, вот почему это для них последние и решительные битвы, и они не остановятся ни перед каким преступлением, лишь бы сломить Советскую власть. Разве вся история социализма, французского в особенности, которая так богата революционными стремлениями, не показывает нам, что когда сами трудящиеся массы берут в свои руки власть, правящие классы идут на неслыханные преступления и расстрелы, когда дело идет об охране их собственных денежных мешков. И когда эти люди говорят нам о гражданской войне, мы отвечаем им усмешкой, когда же они несут свой лозунг в среду учащейся молодежи, мы говорим им – вы обманываете их!

Классовая борьба не случайно пришла к своей последней форме, когда класс эксплуатируемых берет в свои руки все средства власти, чтобы окончательно уничтожить своего классового врага – буржуазию, смести с лица русской земли не только чиновников, но и помещиков, как смели их в некоторых губерниях русские крестьяне.

Нам говорят, что саботаж, который встретил Совет Народных Комиссаров со стороны чиновников и помещиков, доказывает нежелание идти навстречу социализму. Как будто не ясно было, что вся эта банда капиталистов и жуликов, босяков и саботажников представляет из себя одну, подкупленную буржуазией, банду, сопротивляющуюся власти трудящихся. Конечно, кто думал, что можно перепрыгнуть сразу от капитализма к социализму, или кто представлял себе возможным убедить большинство населения в том, что этого можно достигнуть посредством Учредительного собрания, кто в эту буржуазно-демократическую сказку верил, – тот может спокойно продолжать в эту сказку верить, но пусть он не пеняет на жизнь, если она эту сказку разобьет.

Тот, кто понял, что такое классовая борьба, что значит саботаж, который организовали чиновники, тот знает, что перескочить сразу к социализму мы не можем. Остались буржуа, капиталисты, которые имеют надежду вернуть свое господство и защищают свои денежные мешки, осталось босячество, слой подкупных людей, совершенно раздавленных капитализмом и не умеющих возвыситься до идеи пролетарской борьбы. Остались служащие, чиновники, которые думают, что охрана старого порядка есть интересы общества. Как можно представить себе победу социализма иначе, как полным крахом этих слоев, иначе, как полной гибелью буржуазии и русской и европейской? Не думаем ли мы, что господа Рябушинские не понимают своих классовых интересов? Это они платят саботажникам для того, чтобы они не работали. Или они действуют врозь? Не действуют ли они вместе с французскими, английскими и американскими капиталистами, скупая ценные бумаги? Посмотрим только, много ли им помогут эти скупки. И не окажутся ли горы ценных бумаг, которые они теперь получают, пустейшей, никуда не годной, старой бумагой?

Вот почему, товарищи, на все упреки и обвинения нас в терроре, диктатуре, гражданской войне, хотя мы далеко еще не дошли до настоящего террора, потому что мы сильнее их, – у нас есть Советы, нам достаточно будет национализации банков и конфискации имущества, чтобы привести их к повиновению, – на все обвинения в гражданской войне мы говорим: да, мы открыто провозгласили то, чего ни одно правительство провозгласить не могло. Первое правительство в мире, которое может о гражданской войне говорить открыто, – есть правительство рабочих, крестьянских и солдатских масс. Да, мы начали и ведем войну против эксплуататоров. Чем прямее мы это скажем, тем скорее эта война кончится, тем скорее все трудящиеся и эксплуатируемые массы нас поймут, поймут, что Советская власть совершает настоящее, кровное дело всех трудящихся.

Я не думаю, товарищи, чтобы нам скоро удалось достигнуть победы в этой борьбе, но мы очень богаты опытом: в течение двух месяцев нам удалось достигнуть многого. Мы пережили попытку наступления Керенского против Советской власти и полнейший крах этой попытки; мы пережили организацию власти украинских Керенских, – там борьба еще не кончилась, но для всякого, кто ее наблюдает, кто слышал хоть несколько правдивых докладов от представителей Советской власти, ясно, что буржуазные элементы украинской Рады доживают последние дни. (Аплодисменты.) В победе Советской власти Украинской народной республики над украинской буржуазной Радой нет никакой возможности сомневаться.

А борьба с Калединым, – тут действительно все зиждется на основе эксплуатации трудящихся, на основе буржуазной диктатуры, – если есть какие-нибудь социальные основы против Советской власти. Крестьянский съезд воочию показал, что дело Каледина – дело безнадежное, трудящиеся массы против него. Опыт Советской власти, пропаганда делом, примером советских организаций берет свое, и внутренняя опора Каледина на Дону теперь падает не столько извне, сколько извнутри.

Вот почему, смотря на фронт гражданской войны в России, мы можем с полной уверенностью сказать: тут победа Советской власти полная и совершенно обеспеченная. И победа этой Советской власти, товарищи, достигается тем, что с самого начала она стала осуществлять исконные заветы социализма, последовательно и решительно опираясь на массы, считая своей задачей самые угнетенные, забитые слои общества пробудить к живой жизни, поднять к социалистическому творчеству. Вот почему старая армия, армия казарменной муштровки, пытки над солдатами, отошла в прошлое. Она отдана на слом, и от нее не осталось камня на камне. (Аплодисменты.) Полная демократизация армии проведена.

Я позволю себе рассказать один происшедший со мной случай. Дело было в вагоне Финляндской железной дороги, где мне пришлось слышать разговор между несколькими финнами и одной старушкой. Я не мог принимать участия в разговоре, так как не знал финского языка, но ко мне обратился один финн и сказал: «Знаете, какую оригинальную вещь сказала эта старуха? Она сказала: теперь не надо бояться человека с ружьем. Когда я была в лесу, мне встретился человек с ружьем, и вместо того, чтобы отнять от меня мой хворост, он еще прибавил мне».

Когда я это услыхал, я сказал себе: пускай сотни газет, как бы они там ни назывались – социалистические, почти-социалистические и пр., пускай сотни чрезвычайно громких голосов кричат нам: «диктаторы», «насильники» и т. п. слова. Мы знаем, что в народных массах поднимается теперь другой голос; они говорят себе: теперь не надо бояться человека с ружьем, потому что он защищает трудящихся и будет беспощаден в подавлении господства эксплуататоров. (Аплодисменты.) Вот что народ почувствовал, и вот почему та агитация, которую ведут простые, необразованные люди, когда они рассказывают о том, что красногвардейцы направляют всю мощь против эксплуататоров, – эта агитация непобедима. Она обойдет миллионы и десятки миллионов и прочно создаст то, что французская Коммуна XIX в. начала создавать, но создала лишь на короткий промежуток, потому что она была разгромлена буржуазией, – создаст социалистическую Красную Армию, к чему все социалисты стремились – всеобщее вооружение народа. Она создаст новые кадры Красной гвардии, которые дадут возможность воспитания трудящихся масс к вооруженной борьбе.

Если про Россию говорили: она не может воевать, потому что у нее не будет офицеров, то мы не должны забывать того, что говорили эти самые буржуазные офицеры, наблюдая борющихся рабочих против Керенского и Каледина: «да, эти красногвардейцы технически никуда не годятся, но если бы эти люди поучились несколько, то они имели бы непобедимую армию». Ибо в первый раз в истории всемирной борьбы в армию вступили элементы, которые несут с собой не казенные знания, но которыми руководят идеи борьбы за освобождение эксплуатируемых. И когда начатая нами работа будет окончена, Российская Советская республика будет непобедима. (Аплодисменты.)

Товарищи, этот путь, который прошла Советская власть в отношении к социалистической армии, она сделала также и по отношению к другому орудию господствующих классов, еще более тонкому, еще более сложному – к буржуазному суду, который изображал собою защиту порядка, а на самом деле был слепым, топким орудием беспощадного подавления эксплуатируемых, отстаивающим интересы денежного мешка. Советская власть поступила так, как завещали поступать все пролетарские революции, – она отдала его сразу на слом. Пусть кричат, что мы, не реформируя старый суд, сразу отдали его на слом. Мы расчистили этим дорогу для настоящего народного суда и не столько силой репрессий, сколько примером масс, авторитетом трудящихся, без формальностей, из суда, как орудия эксплуатации, сделали орудие воспитания на прочных основах социалистического общества. Нет никакого сомнения в том, что сразу такого общества мы получить не можем.

Вот те главные шаги, которые сделала Советская власть, шедшая по пути, указанному всем опытом величайших народных революций во всем мире. Не было ни одной революции, в которой трудящиеся массы не начинали бы делать шаги по этому пути, чтобы создать новую государственную власть. К сожалению, они только начинали, но не могли довести дело до конца, не удалось создать нового типа государственной власти. Мы ее создали, – у нас уже осуществлена социалистическая республика Советов.

Я не делаю иллюзий насчет того, что мы начали лишь период переходный к социализму, что мы до социализма еще не дошли. Но вы поступите правильно, если скажете, что наше государство есть социалистическая республика Советов. Вы поступите так же правильно, как те, кто называет многие буржуазные республики Запада демократическими, хотя всем и каждому известно, что нет ни одной из самых демократических республик, которая была бы демократической вполне. Они дают кусочки демократизма, на мелочах урезывают права эксплуататоров, но трудящиеся массы в них так же угнетены, как и всюду. И, тем не менее, мы говорим, что буржуазный строй представляет собой и старые монархии и конституционные республики.

Так и мы теперь. Мы далеки от того, чтобы даже закончить переходный период от капитализма к социализму. Мы никогда не обольщали себя надеждой на то, что сможем докончить его без помощи международного пролетариата. Мы никогда не заблуждались на этот счет и знаем, как трудна дорога, ведущая от капитализма к социализму, но мы обязаны сказать, что наша республика Советов есть социалистическая, потому что мы на этот путь вступили, и слова эти не будут пустыми словами.

Мы начали много мер, подрывающих господство капиталистов. Мы знаем, что деятельность всех учреждений наша власть должна была объединить одним началом, и это начало мы выражаем словами: «Россия объявляется социалистической республикой Советов». (Аплодисменты.) Это будет той правдой, которая опирается на то, что мы должны будем и начали уже делать, это будет лучшим объединением всей нашей деятельности, провозглашением ее программы, призывом к трудящимся и эксплуатируемым во всех странах, которые либо вовсе не знают, что такое социализм, либо – еще хуже – понимают под социализмом ту черновско-церетелевскую кашицу буржуазных реформ, которую мы попробовали, испытали в течение десяти месяцев революции и убедились в том, что это есть подделка, а не социализм.

И вот почему «свободные» Англия и Франция употребляли все средства, чтобы в течение десяти месяцев нашей революции не пропустить ни одного номера газет большевиков и левых эсеров. Они должны были поступать таким образом, потому что они видели перед собою во всех странах массу рабочих и крестьян, которые инстинктивно схватывали все то, что делалось русскими рабочими. Ибо не было ни одного собрания, где бы не встречались громом аплодисментов известия о русской революции и лозунг Советской власти. Трудящиеся и эксплуатируемые массы уже везде пришли в противоречие со своими партийными верхушками. Этот старый верхушечный социализм еще не похоронен, как у нас в России Чхеидзе и Церетели, но он уже убит во всех странах мира, он уже мертв.

И против этого старого буржуазного строя стоит уже новое государство – республика Советов, республика трудящихся, эксплуатируемых классов, ломающих старые буржуазные перегородки. Созданы новые формы государства, при котором появилась возможность подавления эксплуататоров, подавления сопротивления этой ничтожной кучки, сильной вчерашним денежным мешком, вчерашним запасом знаний. Они свое знание – профессора, учителя, инженера – превращают в орудие эксплуатации трудящихся, говоря: я хочу, чтобы мое знание служило буржуазии, а иначе я не буду работать. Но их власть нарушена рабоче-крестьянской революцией, и против них возникает государство, в котором сами массы свободно выбирают своих представителей.

Именно теперь мы можем сказать, что мы имеем на деле такую организацию власти, которая ясно показывает переход к полной отмене всякой власти, всякого государства. Это будет возможно тогда, когда не будет ни следа эксплуатации, то есть в социалистическом обществе.

Я кратко коснусь теперь тех мер, которые начало осуществлять социалистическое Советское правительство России. Одной из первых мер, направленных к тому, чтобы не только исчезли с лица земли русской помещики, но и для подрыва в корне господства буржуазии и возможности гнета капитала над миллионами и десятками миллионов трудящихся, – был переход к национализации банков. Банки – это крупные центры современного капиталистического хозяйства. Тут собираются неслыханные богатства и распределяются по всей громадной стране, здесь – нерв всей капиталистической жизни. Это тонкие и сложные органы, они выросли веками, и на них направлены были первые удары Советской власти, которая встретила сначала отчаянное сопротивление в Государственном банке. Но это сопротивление не остановило Советской власти. Нам удалось основное в организации Государственного банка, это основное в руках рабочих и крестьян, и от этих основных мер, которые еще долго придется разрабатывать, мы перешли к тому, чтобы наложить руку на частные банки.

Мы поступили не так, как это порекомендовали бы, вероятно, сделать соглашатели: сначала подождать Учредительного собрания, может быть, потом выработать законопроект и внести его в Учредительное собрание и этим оповестить господ буржуа о нашем намерении, чтобы они могли найти лазейку, как им от этой неприятной вещи избавиться; быть может, привлечь их в компанию, тогда вы создадите государственные законы, – это был бы «государственный акт».

Это было бы отменой социализма. Мы поступили попросту: не боясь вызвать нареканий «образованных» людей или, вернее, необразованных сторонников буржуазии, торгующих остатками своего знания, мы сказали: – у нас есть вооруженные рабочие и крестьяне. Они должны сегодня утром занять все частные банки. (Аплодисменты.) И после того, как они это сделают, когда уже власть будет в наших руках, лишь после этого мы обсудим, какие нам принять меры. И утром банки были заняты, а вечером ЦИК вынес постановление: «банки объявляются национальной собственностью», – произошло огосударствление, обобществление банкового дела, передача его в руки Советской власти.

Не было ни одного человека из нашей среды, который представлял бы себе, что такой искусный, тонкий аппарат банкового дела, веками развивавшийся из капиталистической системы хозяйства, может быть сломан или переделан в несколько дней. Этого мы никогда не утверждали. И когда ученые или якобы ученые люди кивали головою и пророчествовали, мы говорили: вы можете пророчить, что угодно. Мы знаем лишь один путь пролетарской революции: овладеть неприятельской позицией – научиться власти на опыте, на своих ошибках. Мы нисколько не преуменьшаем трудность нашего пути, но основное нами уже сделано. Источник капиталистических богатств в их распределении подорван. Аннулирование государственных займов, свержение финансового ига было совсем легким шагом после этого. Переход к конфискации заводов после рабочего контроля был также вполне легок. Когда нас обвиняли в том, что, вводя рабочий контроль, мы разбиваем производство на отдельные цехи, мы отметали этот вздор. Вводя рабочий контроль, мы знали, что пройдет не мало времени, пока он распространится на всю Россию, но мы хотели показать, что признаем только один путь – преобразований снизу, чтобы рабочие сами выработали снизу новые основы экономических условий. На эту выработку потребуется не мало времени.

От рабочего контроля мы шли к созданию Высшего совета народного хозяйства. Только эта мера вместе с национализацией банков и железных дорог, которая будет проведена в ближайшие дни, даст нам возможность приняться за постройку нового социалистического хозяйства. Мы прекрасно знаем трудность нашего дела, но мы утверждаем, что социалистом на деле является только тот, кто берется за эту задачу, полагаясь на опыт и инстинкт трудящихся масс. Они наделают много ошибок, но основное сделано. Они знают, что, обращаясь к Советской власти, они встретят только поддержку против эксплуататоров. Нет ни одной меры, облегчающей их работу, которая бы целиком и полностью не была поддержана Советской властью. Советская власть не все знает и не может ко всему вовремя поспеть, и сплошь и рядом ей приходится стоять перед трудными задачами. Очень часто к правительству присылаются делегации рабочих и крестьян, которые спрашивают, как им поступить, например, с такой-то землей. И мне самому приходилось часто переживать затруднительное положение, когда я видел не совсем определенный взгляд с их стороны. И я говорил им: вы – власть, делайте все, что вы хотите делать, берите все, что вам нужно, мы вас поддержим, но заботьтесь о производстве, заботьтесь о том, чтобы производство было полезным. Переходите на полезные работы, вы будете делать ошибки, но вы научитесь. И рабочие уже начали учиться, они уже начали борьбу с саботажниками. Люди из образования сделали забор, мешающий трудящимся идти вперед; этот забор будет сметен.

Нет сомнения, что война развращает людей и в тылу и на фронте, оплачивая выше всякой нормы работающих на войну, привлекая всех, спрятавшихся от войны, босяцкие и полубосяцкие элементы, проникнутые одним желанием «хапнуть» и уйти. Но эти элементы, самое худшее, что осталось от старого капиталистического строя, которые переносят все его старые пороки, мы должны выкинуть вон, удалить, включить в фабрично-заводские предприятия все лучшие пролетарские элементы и из них создать ячейки будущей социалистической России. Эта мера не легкая, она влечет за собой много конфликтов, трений и столкновений. И нам, Совету Народных Комиссаров, и мне лично приходилось встречаться с их жалобами и угрозами, но мы к ним относились спокойно, зная, что у нас есть теперь судья, к которому мы обращаемся. Этот судья – Советы рабочих и солдатских депутатов. (Аплодисменты.) Слово этого судьи непререкаемо, на него мы полагаемся всегда.

Капитализм нарочно расслаивает рабочих, чтобы сплотить с буржуазией ничтожную кучку верхушек рабочего класса, – с ними столкновения будут неизбежны. Без борьбы мы к социализму не придем. Но мы готовы к борьбе, мы ее начали, и мы приведем ее к концу при помощи аппарата, который называется Советами. Если мы будем выносить создающиеся конфликты на суд Совета рабочих и солдатских депутатов, то любой вопрос будет разрешен легко. Ибо как бы ни была сильна группа привилегированных рабочих, но когда их ставят перед представительством всех рабочих, то такой суд, повторяю, для них будет непререкаем. Такая регулировка еще только начинается. Рабочие и крестьяне еще недостаточно верят в свои силы, они слишком привыкли, в силу вековой традиции, ждать указки сверху. Они еще не вполне освоились с тем, что пролетариат есть класс господствующий, в их среде есть еще элементы, которые запуганы, придавлены, воображают, что они должны пройти гнусную школу буржуазии. Этот гнуснейший из буржуазных предрассудков дольше всего держался, но он гибнет и он погибнет до конца. И мы убеждены в том, что с каждым шагом Советской власти будет выделяться все большее и большее количество людей, освободившихся до конца от старого буржуазного предрассудка, будто не может управлять государством простой рабочий и крестьянин. Может и научится, если возьмется управлять! (Аплодисменты.)

Организационной задачей и будет задача выделения из народных масс руководителей и организаторов. Эта громадная, гигантская работа стоит теперь на очереди дня. Ее нельзя было бы и думать выполнить, если бы не было Советской власти, отцеживающего аппарата, который может выдвигать людей.

У нас есть не только государственный закон о контроле, у нас есть еще даже более ценное – попытки пролетариата вступать в договоры с союзами фабрикантов, чтобы обеспечить рабочим управление целыми отраслями промышленности. Такой договор уже начали вырабатывать и почти заключили кожевники со всероссийским обществом фабрикантов и заводчиков кожевенного производства, и я придаю этим договорам особенно большое значение. Они показывают, что среди рабочих растет сознание своих сил.

Товарищи, я в своем докладе не касался особенно больных и трудных вопросов – вопросов о мире, о продовольствии, потому что эти вопросы значатся, как особые пункты порядка дня, и они будут обсуждаться специально.

Я задавался целью в своем кратком докладе показать, как представляется мне и всему Совету Народных Комиссаров в целом история того, что мы за эти два с половиной месяца пережили, как сложилось соотношение классовых сил в этот новый период русской революции, как сложилась новая государственная власть, какие социальные задачи поставлены перед ней.

Россия вступила на верный путь к осуществлению социализма – национализацией банков, передачей всей земли полностью в руки трудящихся масс. Мы прекрасно знаем, какие трудности лежат перед нами, но мы убеждены, из сравнения с прошлыми революциями, что достигнем гигантских успехов и что мы стоим на таком пути, который обеспечивает полную победу.

И рядом с нами пойдут массы более передовых стран, разделенных грабительской войной, рабочие которых прошли более долгую школу демократизации. Когда нам изображают трудность нашего дела, когда нам говорят, что победа социализма возможна только в мировом масштабе, то в этом мы видим только попытку, особенно безнадежную, буржуазии и ее вольных и невольных сторонников извратить самую непреложную истину. Конечно, окончательная победа социализма в одной стране невозможна. Наш отряд рабочих и крестьян, поддерживающий Советскую власть, есть один из отрядов той всемирной армии, которая раздроблена теперь мировой войной, но она стремится к объединению, и каждая весть, каждый обрывок доклада о нашей революции, каждое имя пролетариат встречает громом сочувственных аплодисментов, потому что они знают, что в России делается их общее дело – дело восстания пролетариата, международной социалистической революции. Больше, чем всякие прокламации и конференции, действует живой пример, приступ к делу где-либо в одной стране, вот чем зажигаются трудящиеся массы во всех странах.

Если октябрьская стачка в 1905 году, – эти первые шаги победоносной революции, – сразу же перекинулась в Западную Европу и вызвала тогда, в 1905 году, движение австрийских рабочих, если уже тогда мы на практике видели, чего стоит пример революции, выступление рабочих в одной стране, – то теперь мы видим, что во всех странах мира социалистическая революция зреет не по дням, а по часам.

Если мы делаем ошибки, промахи, если на нашем пути встречаются трения, то не это важно для них, им важен наш пример, вот что их объединяет; они говорят: мы пойдем вместе и победим, несмотря ни на что. (Аплодисменты.)

Великие основоположники социализма Маркс и Энгельс, наблюдая в течение ряда десятилетий развитие рабочего движения и рост мировой социалистической революции, видели ясно, что переход от капитализма к социализму потребует долгих мук родов, долгого периода диктатуры пролетариата, ломки всего старого, беспощадного уничтожения всех форм капитализма, сотрудничества рабочих всех стран, которые должны слить все свои усилия, чтобы обеспечить победу до конца. И они говорили, что в конце XIX века будет так, что «француз начнет, а немец доделает», – француз начнет потому, что в течение десятилетий революции он выработал в себе тот беззаветный почин в революционном действии, который сделал из него авангард социалистической революции.

Мы видим теперь иное сочетание сил международного социализма. Мы говорим, что легче начинается движение в тех странах, которые не принадлежат к числу эксплуатирующих стран, имеющих возможность легче грабить и могущих подкупить верхушки своих рабочих. Эти, якобы социалистические, почти все министериабельные, черновско-церетелевские партии Западной Европы ничего не осуществляют и не имеют прочных основ. Мы видели пример Италии, мы наблюдали на этих днях геройскую борьбу австрийских рабочих против хищников-империалистов. Пусть даже хищникам удастся остановить на время движение, но прекратить совсем его нельзя, – оно непобедимо.

Пример Советской республики будет стоять перед ними на долгое время. Наша социалистическая республика Советов будет стоять прочно, как факел международного социализма и как пример перед всеми трудящимися массами. Там – драка, война, кровопролитие, жертвы миллионов людей, эксплуатация капитала, здесь – настоящая политика мира и социалистическая республика Советов.

Дела сложились иначе, чем ожидали Маркс и Энгельс, они дали нам, русским трудящимся и эксплуатируемым классам, почетную роль авангарда международной социалистической революции, и мы теперь ясно видим, как пойдет далеко развитие революции; русский начал – немец, француз, англичанин доделает, и социализм победит. (Аплодисменты.)

 

2. Заключительное слово по докладу Совета Народных Комиссаров

12 (25) января

Выслушав сегодня ораторов справа, выступавших с возражениями по моему докладу, я удивляюсь, как они до сих пор не научились ничему и забыли все то, что они всуе называют «марксизмом». Один из возражавших мне ораторов заявил, что мы стояли за диктатуру демократии, что мы признавали власть демократии. Это заявление столь нелепо, столь абсурдно и бессмысленно, что является сплошным набором слов. Это все равно, что сказать – железный снег, или что-либо вроде этого. (Смех.) Демократия есть одна из форм буржуазного государства, за которую стоят все изменники истинного социализма, оказавшиеся ныне во главе официального социализма и утверждающие, что демократия противоречит диктатуре пролетариата. Пока революция не выходила из рамок буржуазного строя, – мы стояли за демократию, но, как только первые проблески социализма мы увидели во всем ходе революции, – мы стали на позиции, твердо и решительно отстаивающие диктатуру пролетариата.

И странно, что люди, которые не могут или не хотят понять этой простой истины об определении смысла слов «демократия» и «диктатура пролетариата», осмеливаются выступать перед столь многочисленным собранием с таким старым, никуда не годным хламом, которым пестрят все речи господ возражателей. Демократия – формальный парламентаризм, а на деле – беспрерывное жестокое издевательство, бездушный, невыносимый гнет буржуазии над трудовым народом. И возражать против этого могут только те, которые не являются истинными представителями рабочего класса, а жалкие человеки в футляре, которые все время стояли далеко в стороне от жизни, спали и, заснув, под подушкой бережно держали старую, истрепанную, никому не нужную книжку, которая является для них путеводителем и учебником в деле насаждения официального социализма. Но ум десятков миллионов творцов создает нечто неизмеримо более высокое, чем самое великое и гениальное предвидение. Истинный, революционный социализм раскололся не только сегодня, а с начала войны. Нет ни одной страны, нет ни одного государства, в котором не было бы этого знаменательного раскола, этой трещины в учении социализма. И это прекрасно, что он раскололся!

В ответ на обвинение нас в том, что мы боремся против «социалистов», мы можем сказать только, что в эпоху парламентаризма эти сторонники последнего больше уже ничего общего с социализмом не имеют, а загнили, устарели, отстали и перешли, в конце концов, на сторону буржуазии. «Социалисты», которые кричали во время войны, вызванной империалистскими побуждениями международных грабителей, о «защите родины», – это не социалисты, а прихвостни, прихлебатели буржуазии.

Те, кто так много говорит о диктатуре демократии, – те бросают только бессмысленные, нелепые фразы, в которых нет ни экономического знания, ни политического понимания.

Один из возражателей говорил здесь, что Парижская Коммуна может гордиться тем, что во время восстания парижских рабочих в их среде не было насилий и произвола, – но нет сомнения, что Коммуна пала только потому, что она недостаточно использовала в нужный момент вооруженную силу, хотя и осталась в истории бессмертной, ибо первой на деле осуществляла идею о диктатуре пролетариата.

Касаясь в кратких чертах борьбы с представителями буржуазии, помещиков и капиталистов, оратор, под взрыв аплодисментов, твердо и решительно заявляет:

– Что бы ни говорили, а, в конце концов, волей революционного народа буржуазия вынуждена будет или сдаться на капитуляцию, или погибнуть.

Проводя параллель между анархизмом и взглядами большевиков, тов. Ленин заявляет, что теперь, в эпоху коренной ломки буржуазного строя, понятия об анархизме принимают, наконец, жизненные очертания. Но для того, чтобы свергнуть гнет буржуазного строя, нужна твердая революционная власть трудящихся классов – власть революционного государства. В этом суть коммунизма. Теперь, когда сама масса берет в свои руки оружие и начинает беспощадную борьбу с эксплуататорами, когда применяется новая власть народа, ничего не имеющая общего с парламентской властью, – в это время перед нами уже не старое, отжившее по своим традициям и формам государство, а нечто новое, основанное на творческой силе низов. И в то время, когда одни анархисты с боязнью говорят о Советах, все еще находясь под влиянием устарелых взглядов, новое, свежее течение анархизма определенно стоит на стороне Советов, в которых видит жизненность и способность вызвать в массах сочувствие и творческую силу.

Ваш грех и слепота в том, – заявляет оратор, обращаясь к «возражателям», – что вы не умели учиться у революции. Еще 4-го апреля в этом зале я утверждал, что Советы – это высшая форма демократизма. Либо погибнут Советы – и тогда бесповоротно погибла революция, – либо Советы будут живы – и тогда смешно говорить о какой-то буржуазно-демократической революции в то время, когда назревает полный расцвет социалистического строя и крах капитализма. О буржуазно-демократической революции большевики говорили в 1905 году, но теперь, когда Советы стали у власти, когда рабочие, солдаты и крестьяне в неслыханной по своим лишениям и ужасам обстановке войны, в атмосфере развала, перед призраком голодной смерти, сказали – мы возьмем всю власть и сами примемся за строительство новой жизни, – в это время не может быть и речи о буржуазно-демократической революции. И об этом большевиками на съездах и на собраниях и конференциях резолюциями и постановлениями было сказано еще в апреле месяце прошлого года.

И тем, кто говорит, что нами ничего не сделано, что мы пребывали все время в бездействии, что господство Советской власти не принесло никаких плодов, мы можем только на это сказать им: загляните в самые недра трудового народа, в толщу масс, там кипит организационная, творческая работа, там бьет ключом обновляющаяся, освященная революцией жизнь. В деревнях берут крестьяне землю, рабочие захватывают в свои руки заводы и фабрики, повсеместно возникают всевозможные организации.

Советская власть добивается конца войны, и мы уверены, что она добьется его раньше, чем обещали представители правительства Керенского. Ибо в окончание войны вошел революционный фактор, который расторгнул договоры и аннулировал займы. Война кончится в связи с международным революционным движением.

В заключение оратор касается в нескольких словах контрреволюционных саботажников: это – отряды, купленные буржуазией, которая засыпает подачками саботирующих чиновников, объявивших борьбу Советской власти, во имя торжества реакции. То явление, что народ с плеча рубит крестьянским и рабочим топором буржуазию, это явление им кажется истинным светопреставлением и бесповоротной гибелью всего. Если мы виноваты в чем-либо, то это в том, что мы были слишком гуманны, слишком добросердечны по отношению к чудовищным, по своему предательству, представителям буржуазно-империалистического строя.

Ко мне на днях явились писатели из «Новой Жизни» с заявлением, что они пришли от имени банковых служащих, желающих поступить на службу и, прекратив политику саботажа, всецело подчиниться Советской власти. И я им ответил: давно бы так. Но, говоря между нами, если они воображают, что мы, вступив в эти переговоры, отступим хоть на йоту от своих революционных позиций, то они жестоко ошибаются.

Мир не видел ничего подобного тому, что происходит сейчас у нас в России, в этой огромной стране, разбитой на ряд отдельных государств, состоящей из огромного количества разнородных национальностей и народов: колоссальная организационная работа во всех уездах и областях, организация низов, непосредственная работа масс, творческая, созидательная деятельность, которая встречает препятствия со стороны различных буржуазных представителей империализма. Они, эти рабочие и крестьяне, начали небывалую по своим титаническим заданиям работу и вместе с Советами сломят до конца эксплуатацию капитализма, и, в конце концов, гнет буржуазии будет раз навсегда низвергнут.

 

3. Проект Декрета об устранении в советском законодательстве ссылок на Учредительное собрание

{109}

Декрет

В ряде законов, декретов и постановлений Советской власти содержатся указания на Учредительное собрание и его законодательный характер.

После роспуска Учредительного собрания Центральным Исполнительным Комитетом и утверждения этого шага III Всероссийским съездом Советов, все эти указания сами собой падают и отменяются.

Поэтому III Всероссийский съезд Советов постановляет: во всех новых изданиях декретов и законов Советской власти всякие ссылки на предстоящее Учредительное собрание устранить.

Написано 18 (31) января 1918 г.

 

4. Заключительное слово перед закрытием съезда 18 (31) января

Товарищи, перед закрытием третьего съезда Советов следует с полным беспристрастием установить ту историческую роль, которую сыграл этот съезд в истории международной революции, в истории человечества. Можно сказать с неоспоримым основанием, что третий съезд Советов открыл новую эпоху всемирной истории, и ныне, в условиях мировой революции, все значение этого съезда начинает сознаваться все более и более. Этот съезд, закрепивший организацию новой государственной власти, созданной Октябрьской революцией, наметил вехи грядущего социалистического строительства для всего мира, для трудящихся всех стран.

У нас, в России, в области внутренней политики теперь окончательно признан новый государственный строй социалистической Советской республики, как федерации свободных республик разных наций, населяющих Россию. И теперь всем, даже, уверен, нашим врагам видно, что новый строй, власть Советов, не выдумка, не партийный прием, а результат развития самой жизни, результат стихийно складывающейся мировой революции. Вспомните, что все великие революции стремились всегда смести до основания старый капиталистический строй, стремились не только завоевать политические права, но и вырвать самое управление государством из рук господствующих классов, всяких эксплуататоров и угнетателей трудящихся, чтобы раз навсегда положить предел всякой эксплуатации и всякому угнетению. Великие революции именно и стремились сломить этот старый эксплуататорский государственный аппарат, но до сих пор это не удавалось завершить до конца. И вот Россия, в силу особенностей своего хозяйственного и политического положения, теперь первая достигла этого перехода государственного правления в руки самих трудящихся. Теперь мы, на расчищенном от исторического хлама пути, будем строить мощное, светлое здание социалистического общества. Создается новый, невиданный в истории, тип государственной власти, волей революции призванной очистить землю от всякой эксплуатации, насилия и рабства.

Теперь мы посмотрим, что дал новый социалистический принцип управления государством в области нашей внутренней политики. Товарищи, вы помните, как еще недавно буржуазная пресса не смолкая кричала, что мы разрушаем русское государство, что мы не умеем управлять, почему от нас и уходят все национальности – Финляндия, Украина и т. п. Буржуазная пресса, захлебываясь от злорадства, чуть ли не каждый день сообщала о таких «отложениях». Мы, товарищи, лучше, чем они, понимали основные причины этого явления, коренящиеся в недоверии трудящихся масс к соглашательско-империалистическому правительству гг. Керенских и Ко. Мы молчали, твердо веря в то, что наши справедливые принципы, наше собственное управление лучше слов докажет всем трудящимся наши истинные цели и стремления.

И мы были правы. Мы видим сейчас, что наши идеи победили в Финляндии, на Украине и побеждают на Дону, пробуждают классовое сознание трудящихся и организуют их в твердый союз. Мы действовали без дипломатов, без старых способов, применяемых империалистами, но величайший результат налицо – победа революции и соединение с нами победивших в одну могучую революционную федерацию. Мы властвуем, не разделяя, по жестокому закону древнего Рима, а соединяя всех трудящихся неразрывными цепями живых интересов, классового сознания. И наш союз, наше новое государство прочнее, чем насильническая власть, объединяющая ложью и железом в нужные для империалистов искусственные государственные образования. Только что стоило, например, финляндским рабочим и крестьянам захватить власть в свои руки, как они обратились к нам с выражением чувства верности мировой пролетарской революции, со словами привета, в которых видна их непоколебимая решимость идти вместе с нами по пути Интернационала. Вот основа нашей федерации, и я глубоко убежден, что вокруг революционной России все больше и больше будут группироваться отдельные различные федерации свободных наций. Совершенно добровольно, без лжи и железа, будет расти эта федерация, и она несокрушима. Лучший залог ее несокрушимости – те законы, тот государственный строй, который мы творим у себя. Сейчас вы только что слышали закон о социализации земли. Разве этот закон не порука, что единение рабочих и крестьян ныне неразрывно, что мы при таком единении будем в состоянии победить все препятствия на пути к социализму?

А эти препятствия, я не скрываю, огромны. Буржуазия пустит все средства в ход, будет играть ва-банк, чтобы сокрушить наше единение. Найдутся лжецы, провокаторы, предатели, быть может, найдутся бессознательные люди, но нам ничего отныне не страшно, ибо мы создали свою, новую государственную власть, ибо в наших руках самоуправление государством. Всею тяжестью нашей силы обрушимся мы на всякую контрреволюционную попытку. Но главная основа прочности нового строя – это те организационные меры, которые мы будем осуществлять во имя социализма. Нам в этом отношении предстоит огромная работа. Вспомните, товарищи, что мировые разбойники-империалисты, втянувшие нации в войну, в корень расстроили всю хозяйственную жизнь мира. Нам они оставили тяжелое наследство – работы по восстановлению разрушенного ими.

Конечно, у трудящихся не было опыта управления, но это нас не пугает. Перед победившим пролетариатом открылась земля, ныне ставшая общенародным достоянием, и он сумеет организовать новое производство и потребление на социалистических принципах. Раньше весь человеческий ум, весь его гений творил только для того, чтобы дать одним все блага техники и культуры, а других лишить самого необходимого – просвещения и развития. Теперь же все чудеса техники, все завоевания культуры станут общенародным достоянием, и отныне никогда человеческий ум и гений не будут обращены в средства насилия, в средства эксплуатации. Мы это знаем, – и разве во имя этой величайшей исторической задачи не стоит работать, не стоит отдать всех сил? И трудящиеся совершат эту титаническую историческую работу, ибо в них заложены дремлющие великие силы революции, возрождения и обновления.

Мы уже не одиноки. За последние дни произошли знаменательные события не только на Украине и Дону, не только в царстве наших Калединых и Керенских, но и в Западной Европе. Вы уже знакомы с телеграммами о положении революции в Германии. Огненные языки революционной стихии вспыхивают все сильнее и сильнее над всем прогнившим мировым старым строем. Это не было теорией, отвлеченной от жизни, не было фантазией кабинетных людей, что мы, создав Советскую власть, вызвали к жизни такие же попытки и в других странах. Ибо, повторяю, иного выхода у трудящихся из этой кровавой бойни не было. Ныне эти попытки уже осуществляются в прочные завоевания международной революции. И мы закрываем исторический съезд Советов под знаком все растущей мировой революции, и недалеко то время, когда трудящиеся всех стран сольются в одно всечеловеческое государство, чтобы взаимными усилиями строить новое социалистическое здание. Путь этого строительства лежит через Советы, как одну из форм начинающейся всемирной революции. (Бурные аплодисменты.)

Приветствуя вас, я призываю вас к строительству этого нового здания. Вы разойдетесь по местам и приложите все силы к организации, закреплению нашей величайшей победы. (Делегаты встают и бурными аплодисментами приветствуют товарища Ленина.)

 

1. Доклад Совета Народных Комиссаров 13 (26) января

Товарищи, я не имею возможности, к сожалению, представить вам стройного доклада и я надеюсь, что те из вас, кто интересуется более подробно положением дел, частью из газетных сведений, частью из личных впечатлений на съезде Советов, могли составить себе полное и точное представление о теперешнем положении Советской власти, ее отношении к другим учреждениям и о тех задачах, которые перед нею встают. Позвольте мне поэтому ограничиться несколькими краткими дополнительными замечаниями. Чтобы охарактеризовать задачи и положение Советской власти, я должен остановиться на том, в каком отношении стоит она к организации железнодорожного пролетариата, железнодорожных тружеников.

Товарищи, вы знаете, что Советская власть пришла в столкновение с Учредительным собранием и что все имущие классы: помещики, буржуазия, калединцы и их сторонники, осыпают нас теперь градом упреков за то, что Советская власть распустила Учредительное собрание. Но чем громче раздаются эти упреки со страниц немногих буржуазных газет, тем громче раздается также голос рабочих, солдат, трудящихся и эксплуатируемых. Крестьяне заявляют, что они никогда не сомневались в том, что Советская власть стоит выше всякой другой власти и что никогда своих Советов, ими выбранных, ими созданных, ими контролируемых и проверяемых, ни рабочие, ни солдаты, ни крестьяне никому и никакому учреждению не отдадут. Советская власть вступила в конфликт с Учредительным собранием потому прежде всего, что, как вы знаете все, в Учредительное собрание выбирались по спискам, составленным еще до Октябрьской революции. Учредительное собрание выбиралось на основании всеобщего, прямого, равного и тайного голосования с пропорциональным представительством. Эта система выборов есть самая совершенная система выборов, но при одном только условии она может дать правильное выражение воли народа, именно, если те партии, которые по этой системе одни только имеют право и возможность составлять списки, если эти партии действительно отвечают настроению, желаниям, интересам, воле тех групп населения, которые их выбирают, потому что при другой системе выборов, когда отдельный участок избирает своего отдельного кандидата или депутата, при такой системе выборов, народу легко сейчас же поправить свои ошибки, учитывая или свое настроение, или происшедшее политическое изменение. А при системе выборов пропорциональной, партия, как целое, должна составить партийные списки задолго до того, как выборы произойдут, и поэтому получилась такая вещь, что для Учредительного собрания, которое должно было собраться 12-го ноября, партии должны были составить списки еще в сентябре и в начале октября. Как вы все помните, по закону был установлен предельный срок. В этот предельный срок все партии своих кандидатов по спискам должны были представить, и после этого времени изменение списков было невозможно. Таким образом случилось, что самая большая партия в России – та, которая была тогда летом и осенью самая большая партия, несомненно, партия эсеров, она должна была к началу октября 1917 г. представить свои списки от имени всей партии эсеров; так оно и случилось. Списки оказались представленными в начале октября, и в них числились кандидаты партии эсеров; как будто бы такая партия, как единое целое, существовала. Оказалось, что после того, как списки были составлены, после того, как русские рабочие и крестьяне с начала революции, создавая свои Советы, проделали долгий, трудный и тяжелый путь, наступил конец соглашательству с Керенским. А этот последний ведь тоже считался эсером – и как будто бы социалистом, и как будто бы революционером, а на самом деле представлял из себя империалиста, который прятал тайные договоры в кармане, договоры с французскими и английскими империалистами, те самые договоры, которые заключались свергнутым в феврале царем, – те самые, которые осуждали русский народ на бойню из-за того – не захватит ли русский капиталист Константинополь, Дарданеллы, Армению или кусочек Галиции, а те из них, кто особенно разошелся, вроде знаменитого Милюкова, те заранее составили карты, по которым и кусок Восточной Пруссии должен был отделиться и достаться в награду русскому народу, за пролитую кровь миллионов рабочих и солдат. Вот чем была на самом деле главенствующая русская буржуазно-империалистская республика Керенского, который продолжал считаться и оставался действительным членом партии эсеров.

В конце октября собрался II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, когда народ от этого соглашательства с империалистами уже устал, когда в июне происшедшее наступление стоило нам сотни тысяч жертв и показало наглядно, из-за чего война тянется, каким образом эти тайные договоры осуждают солдат на бойню, каким образом – «слова» о мире оставались только словами. Поэтому II Всероссийский съезд Советов эту власть буржуазно-империалистского правительства свергнул и установил власть Советскую. Оказалось, что выборы в Учредительное собрание происходили 12 ноября; они поставили рабочих, солдат и в особенности крестьян перед таким положением, что они должны были выбирать по старым спискам, других не было и нельзя было составить их, а поэтому теперь, когда нам говорят: «Вы разогнали Учредительное собрание, представляющее волю большинства народа», когда это повторяют буржуазные писаки и газеты на разные лады вроде таких социалистов, как Керенский, то мы им отвечаем: «Почему же Вы не можете сказать народу ни одного прямого слова на тот довод, который я сейчас перед вами изложил и который был в декрете о роспуске Учредительного собрания?». Не можем мы считать Учредительное собрание выразителем воли народа потому, что оно выбиралось по старым спискам. Голосовали рабочие и в особенности крестьяне за партию эсеров, как целую партию, а эта партия после выборов раскололась и поэтому после выборов партия обнаружилась перед народом как две партии – правых, которые пошли с буржуазией, и партия левых эсеров, которая пошла вместе с рабочим классом, вместе с трудящимися и оказалась сторонницей социализма. Мог ли народ выбирать между правыми и левыми эсерами, когда было Учредительное собрание? – Не мог, и поэтому даже со стороны составления списков и выборов, с этой формальной точки зрения, мы говорим, что никто не может нас опровергнуть в том, что правильного выражения воли народа Учредительное собрание дать не могло. Революция не виновата в том, что пришла после составления списков и до выборов в Учредительное собрание, революция не виновата в том, что народ и в особенности крестьянство так долго держала в темноте и обманывала фразами партия эсеров, что только после 25 октября, когда собрался Второй съезд крестьян, тогда мы увидали, что между правыми и левыми эсерами не могло быть примирения, и после этого начался ряд съездов и солдатских, и крестьянских, и закончилось это железнодорожным съездом.

И везде мы видели одну и ту же картину – везде, с одной стороны, громадное большинство тех, кто принадлежит, действительно, к трудящимся и эксплуатируемым, становится целиком, безоговорочно и бесповоротно на сторону Советской власти, а с другой стороны, верхушки буржуазные, служащие, управленцы, богатенькие крестьяне – они все становились на сторону имущих классов, на сторону буржуазии и сделали лозунг: «Вся власть Учредительному собранию», – это тому, которое до революции было выбрано и, выбирая которое, народ не знал, как отличить правых эсеров от левых. Нет, революция трудящихся классов выше старых списков, интересы трудящихся и эксплуатируемых, которые до революции были угнетены, должны стать во главе, – и если Учредительное собрание идет против воли Советской власти, против воли заведомого большинства трудящихся, то поэтому – долой Учредительное собрание и да здравствует Советская власть. (Аплодисменты.) И теперь, товарищи, мы с каждым днем убеждаемся в том, что Советская власть встречает все большую и большую поддержку со стороны бедноты, трудящихся и эксплуатируемых во всех областях народного хозяйства и во всех концах страны, и как бы ни клепали на нас буржуазные газеты и газеты, с позволения сказать, социалистические, вроде газет правых эсеров, партии Керенского, как бы они ни клепали на нас, что наша власть идет против народа, не опирается на народ – это очевидная неправда. Сегодня как раз мы получили одно особенно наглядное подтверждение, мы получили известие с Дона (в ночной телеграмме) о том, как собрался съезд части казаков в Воронеже и съезд 20 казачьих полков и 5 батарей в станице Каменской. Фронтовое казачество собрало свой съезд, потому что видит, что вокруг калединцев собираются офицеры, юнкера и сынки помещиков, которые недовольны тем, что в России власть переходит к Советам, и которые желали бы, чтобы самоопределился Дон. Там составляется партия Каледина, называющего себя первым атаманом. Пришлось этот съезд фронтового казачества разогнать. На это они ответили тем, что соединились с Воронежским съездом – это первое, объявили войну Каледину – второе, арестовали атаманов – третье и заняли все главные станции – четвертое.

Пускай теперь господа Рябушинские, которые туда миллионы направляли и здесь миллионы давали, чтобы саботажники получали свое жалование и творили помеху Советской власти, пускай теперь господа Рябушинские с господами капиталистами Франции и Англии и с румынским королем, пускай печалятся и плачутся на свою судьбу: последняя их ставка бита даже на Дону, где всего больше зажиточных крестьян, живших наемным трудом, эксплуатирующих чужой труд, поставленных в постоянную борьбу с пришлым населением крестьянским, которое приведено туда издалека нуждой, – даже там, где всего больше эксплуататорского крестьянства, даже там люди возмутились этой организацией юнкеров, офицеров и собственников, решивших пойти против Советской власти, даже там мы обнаружили то самое деление, которого никто не хочет видеть и в котором нас обвиняют. «Большевики объявляют гражданскую войну». Может быть, мы выдумали Каледина, может быть, большевики выдумали Рябушинского? Но мы знаем, что и при царе это была главная опора царской власти, что эти люди только притаились, чтобы повернуть русскую республику на такую же буржуазную республику, которые существуют в большинстве стран, где при всей свободе и выборности трудящийся народ угнетают так же, если не сильнее, чем в любой монархии. Когда говорят, что большевики зажигают братоубийственную войну, гражданскую войну, когда посылают проклятия за преступную братоубийственную гражданскую войну, которую вызвали большевики, то мы им отвечаем: «Что же это за братоубийственная война? Рябушинские, Каледины – разве братья трудящимся? Странно, что об этом ни матросы, ни солдаты, ни рабочие, ни крестьяне не знали, странно, что они этого не замечали, странно, что так непреклонно они говорят – пусть Рябушинские и Каледины повинуются Советской власти».

Безумная и бессмысленная попытка юнкеров и офицеров организовать восстание в Петрограде и Москве окончилась ничем, потому что громадное большинство рабочих и солдат безусловно на стороне Советской власти. Они знали, что, начиная войну, солдаты вооружаются и не сдадут оружия никому. Народ объединился и организовался для того, чтобы самостоятельно взять в свои руки свою судьбу, – за этим и начал революцию. А они прекрасно видели и знали, что здесь, в Петрограде, народ всецело на стороне Советской власти, и когда были разбиты и в Петрограде и в Москве, то бросились на Дон, чтобы там составить заговор и в этом заговоре контрреволюции против трудящихся масс надеялись опереться на буржуазную Киевскую раду, которая доживает свои последние дни, потому что утратила доверие. Когда они повсюду объявили гражданскую войну трудящимся, тогда стали нас упрекать, что мы начали войну, говорят: вы зажигаете гражданскую войну, да сгинет гражданская война. Мы отвечаем: да сгинут Рябушинские и Каледины и все их пособники. (Аплодисменты.)

Вот почему, товарищи, когда буржуазия выдвигает такое тяжелое обвинение и утверждение, будто мы разрушаем демократию, разрушили ту веру в формы демократии, в учреждения демократии, которые так дороги и которые так долго поддерживали и питали революционное движение в России, разбили высшую демократическую форму – Учредительное собрание, то мы отвечаем: нет, это неверно; когда у нас была республика социалиста Керенского, республика империалистических вождей, вождей буржуазии с тайными договорами в кармане, гнавшая солдат на войну (называемую справедливой), – конечно, тогда Учредительное собрание лучше, чем предпарламент, в котором Керенский, по соглашению с Черновым и Церетели, проводил ту же политику. Мы с самого начала революции – с апреля 1917 года – говорили открыто и прямо, что Советы гораздо более высокая, гораздо более совершенная, гораздо более целесообразная форма демократии, демократии трудящихся, чем Учредительное собрание. Учредительное собрание объединяет все классы, значит и классы эксплуататоров, значит и имущие, значит и буржуазию, значит и тех, кто получил образование за счет народа, за счет эксплуатируемых, выделившихся из него, чтобы присоединиться к капиталистам, чтобы свои знания превратить в орудие угнетения народа, потому что они обращают свои знания, высшие завоевания знания на борьбу против трудящихся. А мы говорим: когда начинается революция – она есть революция трудящихся и эксплуатируемых, – и только организации трудящихся, только организации эксплуатируемых принадлежит вся власть в государстве; этот демократизм несравненно выше, чем демократизм старый. Советы не выдуманы какой-нибудь партией. Вы прекрасно знаете, что не было такой партии, которая могла бы выдумать их. Они вызваны к жизни революцией в 1905 году. Тогда, как ни мало существовали Советы, тогда уже ясно было, что единственная прочная опора народной борьбы с самодержавием есть Советы. Как только Советы приходили в упадок, заменялись общенациональными представительными учреждениями, – мы видели в этих учреждениях, во всех Думах, съездах, собраниях – выступали кадеты, капиталисты, эксплуататоры, начиналось соглашательство с царем, и органы народного движения приходили в упадок и гибла революция. Поэтому, когда революция 1917 года не только возродила Советы, но покрыла сетью их всю страну, они обучили рабочих, солдат и крестьян тому, что они могут и должны взять всю власть в свои руки в государстве не так, как в буржуазных парламентах: там каждый гражданин имеет равные права с другими гражданами. От того, что рабочий провозгласит свое равенство с Рябушинским, а крестьянин себя – равным помещику с 12 тыс. десятин земли, от этого сладко жить не будет бедным. Поэтому самая лучшая демократическая форма, самая лучшая демократическая республика – это власть без помещиков и богатых.

Русский народ в силу того, что у нас война, неслыханная разруха, голод, опасность гибели, прямой физической гибели миллионов народа, – в силу этого он скорее пережил на опыте все и составил решение за несколько месяцев. В апреле месяце, когда 20 числа раненый Линде вывел солдат на улицу Петрограда, дабы свергнуть правительство Милюкова и Гучкова, через длинный период министерской чехарды, когда все партии прикладывались к кадетам и выбрасывали программы одна красивее и заманчивее и широковещательнее другой, народ удостоверился, что ничего не выходит, что ему обещают мир, а на деле ведут в наступление: в июне 1917 года десятки тысяч солдат погибли, потому что был тайный договор царя с европейскими империалистами, который подтвердил Керенский. На этом опыте, на собственном опыте, не в силу пропаганды, народ сравнил социалистическую власть Советов и буржуазную республику и вынес убеждение в том, что для интересов трудящихся и эксплуатируемых не годятся старые реформы и старые учреждения буржуазного империализма, – годится для этого только власть Советов, в которые люди свободны выбирать своих представителей, как рабочие, так и солдаты и крестьяне и железнодорожники, и все трудящиеся, и свободно отзывают назад своих депутатов, которые не удовлетворяют требованиям и желаниям народа. В Советах не для того присутствуют, чтобы трактовать законы, блистать парламентскими речами, но для того, чтобы осуществить свободы и сбросить иго эксплуатации. Рабочие сами построят государство на новых началах, построят новую жизнь новой России, в которой не будут иметь места эксплуататоры. Вот что создало Советы, вот почему мы говорили, что опыт русской революции показал людям и подтвердил то, на что мы давно указывали, что Советская власть гораздо более высокая форма демократии, чем буржуазные республики, те, что в западных европейских государствах сложились; настоящая демократия, трудящиеся, рабочие могут и должны господствовать над нетрудящимися, над эксплуататорским составом общества, рабочие, солдаты, крестьяне и железнодорожники сами могут быть хозяевами, производить обмен продуктов городов и деревень, установить справедливую заработную плату без помещиков и капиталистов.

Вот почему Советская республика России сложилась теперь вполне как республика социалистическая, которая отняла земли от помещиков, установила рабочий контроль на фабриках и заводах, наложила руку на банки, руку рабочих, социалистических организаций, открыв народу доступ к тому, чтобы он сам управлял теми неслыханными богатствами, которые капиталисты составили и сложили, чтобы направлять их не на угнетение трудящихся, а на развитие благосостояния и рост культуры всех трудящихся. Вот что Советская республика призвана осуществить. Вот почему так сочувствует нам народ, трудящиеся классы за границей, несмотря на военную цензуру царей, несмотря на гонение заграничных Керенских на газеты социалистические. Тамошние буржуазные газеты бесстыдно лгут против нашей страны; против наших газет – гонения, ни один номер «Правды» туда не допускается. Но только что на днях вернулся из Швейцарии мой товарищ, который был там, где недавно мне приходилось так долго горе мыкать, он говорил, что в свободной Швейцарии не знают одного факта, что свободные республики свободной Европы ни одного номера нашей газеты не пропускают, что там читают только сплошную ложь буржуазных газет, которые только и знают, что ругать большевиков. Но несмотря на это, во всех странах рабочие поняли, что Советская власть в России есть действительно правительство трудящихся. И нет в современной Европе, ни в Англии, ни во Франции, ни в Германии, ни в других странах рабочего, который не приветствовал бы аплодисментами известия о русской революции, потому что в ней они видят надежду, что в ней тот факел, который зажжет пожар во всей Европе.

Если русская революция произошла так просто, то это только потому, что самый дикий гнет царизма висел над Россией и ни одна страна не была так истерзана и измучена войной, как Россия.

Если русскому народу удалось первому поднять факел социалистической революции, то он знает, что он не одинок в этой борьбе и что он с помощью вернейших товарищей и друзей завершит это дело. Может быть пройдет и не мало времени, мы не знаем, сколько времени пройдет для того, чтобы распустилась социалистическая революция и в других странах. Вы знаете, как происходят революции вообще в других государствах. И каждый из вас пережил 1917 г. и знает, что за три месяца до начала революции никто не знал, что она придет. Мы знаем, что в Австрию уже перекидываются рабочие стачки. Когда стали европейские партии во главе со своими Черновыми и Церетели терять всякое влияние на ход событий, когда они стали чувствовать себя совершенно оторванными, то тогда там начали говорить о введении военного положения, а в Германии о введении военной диктатуры; теперь стачки в Вене приостановлены и начали выходить газеты. Я получил телеграмму из Стокгольма от нашего представителя Воровского, в которой он говорит, что нет никакого сомнения, что движение приостановилось, но все же задавить его совсем не удастся, и оно будет подниматься. Вот одно из последствий того, что мирные переговоры в Бресте были начаты, и мы исполнили то обещание, которое мы давали. Тайные договоры расторгнуты, опубликованы, их выставили перед вами на позор. Мы показали, что эти обязательства старых капиталистов, будут ли они называться тайными договорами или займами, теперь они являются для нас клочком бумаги и отброшены прочь, потому что они нам, трудящимся массам, мешают строить социалистическое общество. Когда в Бресте германцы выступали со своими бесстыдными требованиями – обещая на словах признать справедливый мир, а на деле обнаруживая те же интересы разбойников и хищников, – то теперь трудящиеся массы начинают это сознавать. Эта затяжка искусственная, она ясна для масс, они говорят, что можно прервать продолжение войны, раз ее прервали русские рабочие и крестьяне, что можно наступать на правительства. Если в 1905 году 17-го октября великая первая всенародная стачка была подавлена самодержавием, то она вызвала в Австрии, в Вене и Праге ряд событий, демонстрации рабочих, и вот тогда австрийцы завоевали свое всеобщее избирательное право. Русская революция в 1905 году была подавлена царизмом, по она сделала то, что западноевропейские рабочие верят в великие будущие реформы, т. е. в то, что сейчас происходит.

Вы все наблюдали при открытии Третьего съезда Советов целый ряд представителей заграничных партий, которые говорили, что они наблюдали рабочее движение в Англии, Швейцарии и Америке, они в один голос говорили, что социалистическая революция в Европе становится задачей дня. Там буржуазия более сильна и умнее, чем наши Керенские, она успела сорганизоваться для того, чтобы труднее было подняться массам. Там рабочие обладают некоторым благосостоянием и поэтому там труднее пробить старые социалистические партии, которые держались десятилетия, вошли во власть, приобрели авторитет в глазах народа. Но такого рода авторитет уже теряется, масса кипит, и нет никакого сомнения в том, что в ближайшем будущем, может быть отдаленном, социалистическая революция становится на очередь дня во всех странах, так как гнету капитала пришел конец.

Если нам говорят, что большевики выдумали какую-то утопическую штуку, как введение социализма в России, что это вещь невозможная, то мы отвечаем на это: каким же образом сочувствие большинства рабочих, крестьян и солдат могло бы быть привлечено на сторону утопистов и фантазеров? Не потому ли большинство рабочих, крестьян и солдат стало на нашу сторону, что они увидели на собственном опыте результаты войны и то, что выхода из старого общества нет и что капиталисты со всеми чудесами техники и культуры вступили в истребительную войну, что люди дошли до озверения, одичания и голода. Вот что сделали капиталисты, и вот почему возникает перед нами вопрос: либо гибнуть, либо ломать до конца это старое буржуазное общество. Вот что составляет глубину нашей революции. Вот почему мы видим, что в маленькой соседней Эстляндии, где народ грамотный, собрался на днях съезд батраков, избрал уполномоченных, которые взяли в свои руки все культурные хозяйства. Это всемирный переворот. Батраки, которые в капиталистическом хозяйстве стояли на самом низу социальной лестницы, берут их на учет. Затем в Финляндии, где сейм выступал от имени нации, где буржуазия требовала от нас признания независимости, мы насильно удерживать в руках России или в одном государстве Российском все нации, которые царизм удерживал гнетом, не станем. Мы рассчитывали на то, что мы будем привлекать другие нации – Украину, Финляндию не насилием, не навязыванием, а тем, что они будут создавать свой социалистический мир, свои советские республики. Мы видим теперь, что в Финляндии ожидается со дня на день рабочая революция; в той Финляндии, которая 12 лет, с 1905 года, уже пользовалась полной свободой внутри и имела избирательное право демократических учреждений. С 1905–1917 года в эту страну, которая отличается своей культурностью, своим хозяйственным строем и своим прошлым, в эту страну попали искры того пожара, который будто бы большевики искусственно раздули, и там, мы видим, начинается социалистическая революция. Это явление доказывает то, что мы не ослеплены партийной борьбой, что мы действовали не по плану, а что только безвыходное положение всего человечества после войны создало эту революцию и сделало социалистическую революцию непобедимой.

Товарищи, позвольте мне закончить указанием на то, что-то же самое произошло и на вашем железнодорожном съезде. Мы видели, с каким трудом велась борьба против ваших верхушечных железнодорожных организаций. Вы, железнодорожники, сами убедились на опыте в том, что масса трудящегося железнодорожного пролетариата вынесла трудность организации железнодорожного дела на своих плечах. Это дело не искусственно, не случайно пришло в это безвыходное положение: оно либо сознательно тормозилось руками буржуазии, подкупленной миллионерами, которые бросали сотни тысяч рублей и готовы были сделать все для того, чтобы разрушить Советскую власть; либо потому, что буржуазия отказывалась изменять порядок дела, потому что считала, что это так бог велел, чтобы были начальники и бедные, которые у них работали, и чтобы начальники измывались над ними. В самом деле, управленцы думали, что это действительно так бог велел и что иного порядка быть не может, и что, если посягнуть на этот порядок, то получится хаос. Но этого нет. Объединение трудящихся масс выше всего, они сумеют создать свою товарищескую дисциплину и сумеют воспользоваться всеми завоеваниями техники и культуры для того, чтобы правильно поставить железнодорожное дело и обмен продуктов города и деревни, чтобы помочь рабочим и крестьянам организовать народное хозяйство во всероссийском масштабе, так, чтобы без помещиков и капиталистов трудящиеся массы могли пользоваться продуктами своего труда, чтобы научно-технические знания служили не для обогащения кучки людей, не для создания толстого денежного мешка, а служили к улучшению жизни всего железнодорожного хозяйства. Это особенно важно для нас. Вы знаете, сколько подкупа, обмана, спекуляций висит около каждой узловой станции, вы знаете, как бросаются миллионы эксплуататорами для того, чтобы попортить транспорт, чтобы загнать вагоны туда, где их не найдешь. Это все делается для того, чтобы усилить голод и натравить народ на Советскую власть. Но вы все знаете, что если большинство железнодорожных организаций объединится и поставит своей задачей поддержку Советской власти, то только тогда все жулики, саботажники, капиталисты и эксплуататоры, весь этот пережиток буржуазного общества будет сметен беспощадной борьбой и только тогда возможно будет организовать правильное железнодорожное хозяйство и получить полное освобождение рабочих, солдат и крестьян от власти угнетателей, только тогда мы получим социализм. (Бурные аплодисменты всего зала.)

 

2. Ответы на записки

Товарищи, записки, которые лежат передо много, делятся на две группы: одна ставит вопрос об Учредительном собрании – это одна группа. Другая группа – о голоде и о хозяйственной разрухе. Я отвечу по этим двум группам, соединяя записки постольку, поскольку они относятся более или менее к одинаковой теме. Что касается Учредительного собрания, то у нас спрашивают: справедливо ли было распускать Учредительное собрание и не следовало ли бы собрать новое Учредительное собрание? Или не было ли бы правильнее поставить вопрос на народный референдум, прежде чем Учредительное собрание распускать? Нет, товарищи, ни референдумом, ни новым Учредительным собранием помочь делу нельзя. Так сложились партии в России. Кому сочувствуют капиталисты, кому рабочие и крестьяне – это мы видели. Советская власть создалась ни по чьему-либо декрету, ни по постановлению какой-либо партии, потому что она выше партий, потому что она составлена по революционному опыту, по опыту миллионов людей; вовсе не случайно в 1905 году Советы родились, а в 1917 году выросли и учредили такую новую республику, которой нет в европейских странах и не будет, пока там господствует капитал. Но Советская республика победит всюду, и тогда капиталу будет нанесен решительный удар. Я должен указать на то, что Учредительное собрание и референдум построены по старым образцам буржуазного парламентаризма, и народное голосование, благодаря господству капитала, вынуждено с ним считаться и торговаться. А Советская власть дает не таких представителей, которые фехтуют в парламентах и обмениваются блестящими речами, создавая прочное господство капитала и чиновничьего аппарата. А Советская власть идет от самих трудящихся масс, она дает не парламент, а собрание трудовых представителей, которое издает законы, исполняющиеся непосредственно, проходящие в жизнь и ставящие своей задачей борьбу с эксплуататорами. Учредительное собрание старого образца и референдумы старого образца ставили свой задачей объединить волю всей нации и создать возможность дружно жить волкам и овцам, эксплуататорам и эксплуатируемым. Нет, мы не хотим этого. Все это мы пережили и перепробовали. С нас всего этого довольно. И мы убеждены в том, что большинству рабочих, крестьян и солдат этого довольно. В такое время, когда война заставляет делать целый ряд героических усилий для того, чтобы либо вырваться из рук капитала, либо погибнуть, нас заставляют делать опыт, который производился уже в европейских странах и который дал бы нам старый буржуазный капитализм и общенациональное представительство, а не представительство трудящихся масс. Нам нужно представительство не буржуазное, а представительство эксплуатируемых и угнетенных, которое будет вести беспощадную борьбу с эксплуататорами. Вот какое намерение Советской власти; в нее не входят ни парламент, ни референдум. Она выше этого, она дает возможность трудящимся, если они не довольны своей партией, переизбрать своих делегатов, передать власть другой партии и переменить правительство без малейшей революции, потому что опыт Керенского – Каледина и буржуазной Рады показал, что борьба против Советской власти невозможна. И если теперь найдутся в России десятки людей, которые борются против Советской власти, то таких чудаков немного, а через несколько недель не будет и совсем, и Советская власть восторжествует, как организация угнетаемого класса для свержения угнетателей и для удаления эксплуататоров.

Теперь я перехожу к страшному бичу современности – голоду, который угрожает нам. В чем же главная причина разрухи? Главная причина той разрухи, которая грозит голодом в городах и промышленных местностях, заключается в господстве саботажников, в разрухе экономической, которую эти саботажники поддерживают, обвиняя в ней нас. Мы прекрасно знаем, что хлеба в России довольно и что он лежит в калединском царстве, в далекой Сибири и в хлебородных губерниях. Я должен сказать, что никогда эксплуатируемые классы не смогут освободиться, если они не создадут твердой, беспощадной, революционной власти. Относительно саботажников я скажу, товарищи, что мы знаем адреса квартир, на которые приходили чиновники саботажники и расписывались в получении жалованья за три месяца вперед, на что было выдано Рябушинские 5 миллионов, а англо-французскими империалистами столько-то, а румынскими столько-то. Вот что такое саботаж: это подкупленные лица, высшие служащие, преследующие только одну цель: сорвать Советскую власть, хотя многие из них этого не знают. Саботаж, это – стремление вернуть старый рай для эксплуататоров и старый ад для трудящихся. Но для того, чтобы им эта цель не удалась, нам надо сломить их сопротивление.

Затем нам указывают относительно оплаты труда железнодорожных служащих. Это сплошное недоразумение. Это только один комиссар, который, может быть, истолковал так эту историю и издал этот указ, но при первом указании Совета Народных Комиссаров этот указ изменил, и говорить о том, что это входило в намерение Советской власти – это значит не знать дела.

Что мы должны сделать для того, чтобы устранить голод и анархию? Во-первых, сопротивление капиталистов сломить и поставить саботажников в такое положение, чтобы они не могли сопротивляться. Когда сторонники «Новой Жизни» и другие якобы социалистические органы говорят о том, что за два с половиной месяца саботаж не прекратился, то я говорю: отчего же вы не помогаете нам, чтобы этот саботаж прекратить. Сейчас уже банки перешли в ведение Советов. Вчера имел место такой случай: ко мне явился писатель по должности, Финн-Енотаевский, и от имени 50 тысяч человек заявил, что банки готовы работать в полном подчинении Советской власти. (Шумные аплодисменты.) Я отвечаю делегату банковских служащих: «Давно бы так». Мы от переговоров с организацией, будь это организация банковских служащих, или какая-либо другая – мы не откажемся, если действительно это признание Советской власти будет признано большинством трудящихся не на словах, а на деле. Вот какое заявление выслушали мы от банковских служащих, которые привыкли обделывать неслыханные спекулятивные делишки, и при случае ухватить копеечку на рубль, так что у них карман растопырен от миллионных прибылей.

Теперь они предлагают нам переговоры, но это будут не те переговоры, которые велись Керенским. Мы не о реформе банков будем говорить. Мы сначала заняли вооруженной силой банки, а потом мы уже вступаем в переговоры и издаем постановления и распоряжения. С самого начала нам важно сломить сопротивление саботажников, а потом уже вступить в переговоры. Вот путь борьбы с голодом и анархией, который один может преодолеть ужас капитализма и разрухи. Вы знаете, какая неслыханная разруха внесена во весь мир, а в особенности в Россию, где царизм оставил взяточничество, насилие, ненависть и издевательство над трудящимися. А теперь жалуются на анархию; думайте сами, в состоянии ли те люди, которые три года просидели в окопах и измучены войной, бороться для того, чтобы наживались русские капиталисты, из-за того, что русским капиталистам нужен Константинополь. Они видят на каждом шагу, что люди пользуются миллионами для того, чтобы свергнуть Советскую власть и получить господство над землей.

Товарищи, такие перемены в один день, в смысле завершения – невозможны. Социалистическая революция началась, теперь все зависит от образования товарищеской дисциплины, а не казарменной, не от дисциплины капиталистов, а от дисциплины самих трудящихся масс. Вот когда железнодорожные труженики возьмут власть в свои руки, то они при помощи вооруженной организации сломят саботаж и спекуляцию и поставят своей задачей преследовать всех тех, кто занимается подкупом и нарушает правильное железнодорожное движение. Таких людей надо преследовать, как величайших преступников против народной власти. Вот только от такой организации, от советской организации, от ее сплоченности и энергии зависит борьба с капиталистами, саботажниками, жуликами и Рябушинскими. Вот какой путь надо избрать для победы над голодом, потому что в России есть все: и железо, и нефть, и хлеб, одним словом, все, что необходимо для того, чтобы жить по-человечески. Если удастся победить эксплуататоров, то Советская власть и хозяйничанье установится на Руси, – и так будет. (Бурные аплодисменты.)

Впервые напечатано в 1918 г. в книге «Труды Всероссийского Чрезвычайного съезда железнодорожных служащих, мастеровых и рабочих, состоявшегося в Петрограде с 5 по 30 января 1918 г.»

Печатается по тексту книги

 

1. Выступления по вопросу о мерах борьбы с голодом

 

1

Из данных Владимирова вытекает, что паек надо оставить старый. Надо принять меры, чтобы найти то, что имеется в Петрограде.

 

2

Все эти сведения показывают чудовищную бездеятельность питерских рабочих. Петроградские рабочие и солдаты должны понять, что им никто не поможет, кроме их самих. Факты злоупотребления очевидны, спекуляция чудовищна, но что сделали солдаты и рабочие в массах, чтобы бороться с нею? Если не поднять массы на самодеятельность, ничего не выйдет. Необходимо созвать пленарное собрание Совета и постановить произвести массовые обыски в Петрограде и на товарных станциях. Для обысков каждый завод, каждая рота должны выделить отряды, к обыскам надо привлечь не желающих, а обязать каждого, под угрозой лишения хлебной карточки. Пока мы не применим террора – расстрел на месте – к спекулянтам, ничего не выйдет. Если отряды будут составлены из случайных, не сговорившихся людей, грабежей не может быть. Кроме того, с грабителями надо также поступать решительно – расстреливать на месте.

Зажиточную часть населения надо на 3 дня посадить без хлеба, так как они имеют запасы и других продуктов и могут по высоким ценам достать у спекулянтов.

 

2. Проект резолюции

Собрать полное собрание Петроградского Совета и провести революционные меры борьбы с спекулянтами и спасения от голода:

1) Привлечь всю массу солдат и рабочих к образованию нескольких тысяч отрядов (по 10–15 человек, а может быть и больше), которые обязаны уделять ежедневно известное число часов (например, 3–4 часа) на службу по продовольственному делу.

2) Полки и заводы, которые не будут аккуратно поставлять требуемое число отрядов, лишаются хлебных карточек и подвергаются революционным мерам воздействия и карам.

3) Отряды должны произвести немедленно обыск, во-первых, вокзалов, с осмотром и учетом вагонов с хлебом; во-вторых, путей и узловых станций около Питера; в-третьих, всех складов и частных квартир.

Инструкция для осмотра, учета и реквизиций вырабатывается президиумом Петроградского Совета с участием делегатов от районных Советов или же особой комиссией.

4) Пойманных с поличным и вполне изобличенных спекулянтов отряды расстреливают на месте. Той же каре подвергаются члены отрядов, изобличенные в недобросовестности.

5) Из общей суммы революционных отрядов для крайних мер спасения от голода выделяются наиболее надежные и наилучше вооруженные отряды для отправки на все станции и во все уезды главнейших, доставляющих хлеб, губерний. Этим отрядам, при участии железнодорожников, взятых по уполномочию местных железнодорожных комитетов, поручается, во-первых, контроль за продвижением хлебных грузов; во-вторых, контроль за сбором и ссыпкой хлеба; в-третьих, принятие самых крайних революционных мер против спекулянтов и для реквизиции хлебных запасов.

6) Революционные отряды, при всяком составлении протокола реквизиции, ареста или расстрела, привлекают понятых в количестве не менее шести человек, обязательно выбираемых из находящегося в ближайшем соседстве беднейшего населения.

Впервые напечатано в 1924 г. в журнале «Красная Летопись» № 1

Печатается: выступления – по рукописному экземпляру протокольной записи; проект резолюции – по рукописи

 

1. Проект Декрета

1. СНК констатирует, что и ЦК и Центроволга вполне согласны относительно необходимости национализировать тотчас и без выкупа все морские и речные суда, служащие для торговых целей.

2. Поэтому СНК постановляет осуществить эту национализацию немедленно, поручив особой комиссии из представителей Морского комиссариата, из двух представителей от ЦК, двух от Центроволги и председателя по назначению ВСНХ разработать нижеследующие основы декрета о национализации и представить их СНК через два дня.

3. Декретируется национализация всего флота.

4. Забота о поддержании порядка на судах, об их сохранении и прочее возлагается непосредственно на судовые команды, а затем на союзы судовых рабочих каждого бассейна или моря.

5. Центральными управлениями всего национализованного флота, временно, впредь до съезда и до объединения, признаются ЦК и Центроволга.

Если объединение не будет достигнуто добровольно, то оно будет осуществлено Советской властью принудительно.

6. Центральные управления действуют в полном подчинении органам местной и центральной Советской власти.

Рукопись В. И. Ленина проекта декрета о национализации морского и речного торгового флота. – 18 (31) января 1918 г.

 

2. Добавление к проекту

Добавить еще к немедленному декрету о национализации

(α) арест всех правлений (домашний)

(β) сугубую ответственность за порчу судов и т. п.

Написано 18 (31) января 1918 г.

Впервые напечатано в 1945 г. в Ленинском сборнике XXXV

Печатается по рукописям

 

1

Тов. Ленин ставит вопрос, какую конференцию созывать? Следует, по его мнению, объясниться на чистоту со сторонниками революционной войны, так как в их Zwischenrufe можно усмотреть обвинение в том, что в партии одна группа подозревает другую в дипломатии по вопросу о мире; на самом деле никакой дипломатии нет, так как совершенно открыто заявлено в решении о перемирии, что всякая сторона, желая прекратить его, должна заявить об этом за семь дней до начала военных действий. Мы тянем с миром на этом основании. Как принято решение на третьем съезде Советов? Так, как это предложено ЦИК, ЦИК же вынес решение согласно решению фракции, а фракция приняла его согласно решению ЦК Ленин полагает, что для разубеждения товарищей – сторонников революционной войны самое лучшее было бы съездить на фронт и там воочию убедиться в полной невозможности ведения войны. Не видит он смысла в конференции и потому, что решения ее не могут быть обязательными для ЦК; возможно, что в силу этого нам для получения точных директив от партии необходимо созвать партийный съезд. Затягивая мирные переговоры, мы даем возможность продолжать братание, а, заключая мир, мы можем сразу обменяться военнопленными и этим самым мы в Германию перебросим громадную массу людей, видевших нашу революцию на практике; обученные ею, они легче смогут работать над пробуждением ее в Германии. Кроме того, он считает, что для точного установления того, что делается в Германии, нам следовало бы послать в Берлин авиаторов, что, по их словам, вполне выполнимо.

 

2

Тов. Ленин предлагает к порядку, чтобы Бухарин дал фактическую справку о положении дел в ПК.

 

3

Тов. Ленин вносит определенное предложение. Сторонникам организации конференции он указывает, что она не разрешит образовавшейся трещины. Партийный съезд необходим, а конференция является только ловлей мнения партии, которое необходимо зафиксировать. Для этого он предлагает созвать совещание, на котором будут представлены все мнения, все точки зрения, причем каждая должна быть представлена тремя лицами. Это совещание должно выработать соглашение.

 

4

Тов. Ленин высказывается за то, чтобы созвать совещание через два-три дня, но тезисов не печатать, так как мы не можем делать их достоянием Германии. До совещания вопроса о конференции не решать, а оставлять вопрос о мире до съезда без опубликования тезисов является бессмыслицей.

 

5

Тов. Ленин предлагает устроить для отъезжающих членов третьего съезда Советов совещание, но в письменном виде ничего не давать.

 

6

Тов. Ленин указывает, что с партийной программой нельзя поспеть к 15 февраля, и предлагает:

Совещание созвать 20 января и состав его таков: 1) Центральный Комитет, 2) представители тех мнений, которые ясно выражены, а именно: Ленин, Сокольников, Бухарин, Оболенский, Стуков. Если у Смирнова, Оболенского, Стукова и Пятакова разногласия их положений, то они посылают 2 представителей, а то одного. 3) ПК в лице Фенигштейна. 4) Латыша.

Бухарину и Ломову поручить переговорить с москвичами и с Пятаковым. Всякая группа представляет свои тезисы.

Впервые напечатано: 1 и 6 выступления – в 1922 г. в Собрании сочинений Н. Ленина (В, Ульянова), том XV; 2–5 выступления – в 1929 г. в книге «Протоколы ЦК РСДРП. Август 1917 – февраль 1918»

Печатается по рукописному экземпляру протокольной записи

 

1

Тов. Ленин считает, что в порядке дня съезда должны быть поставлены: партийная программа, вопрос о мире, тактические вопросы.

 

2

Н. И. Бухарин, Я. М. Свердлов и И. В. Сталин вносят конкретные предложения по порядку дня VII съезда партии.

Тов. Ленин соглашается со всем предыдущим, но его смущает огромное наличие в партии октябрьских большевиков, что может помешать съезду в выработке выдержанной программы.

 

3

Тов. Ленин считает необходимым, чтобы при приеме членов делалась обязательная надпись о том, когда вступил в партию: до 25. X или после него, что для вновь вступивших необходимо признание обязательности той тактики, которую признала правильной партия по отношению к Октябрьской революции.

Впервые напечатано в 1929 г. в книге «Протоколы ЦК РСДРП. Август 1917 – февраль 1918»

Печатается по рукописному экземпляру протокольной записи

 

1

Обсуждается вопрос о немецком наступлении. А. Ломов (Г. И. Оппоков) предлагает отложить обсуждение.

Тов. Ленин против, но за ограничение ораторов (фракционные мнения с ограничением 5 минутами).

 

2

После решения обсуждать вопрос Н. И. Бухарин предлагает дать высказаться большему числу ораторов.

Тов. Ленин высказывается против этого и предлагает свести вопрос к посылке или непосылке телеграммы с предложением мира и дать высказаться за и против этого.

Предложение Ленина принято.

 

3

Против посылки телеграммы с предложением мира выступил Л. Д. Троцкий.

Тов. Ленин (за предложение мира). Вчера особенно характерным голосованием было, когда все признали необходимость мира, если движения в Германии не произойдет, а наступление будет. Существует сомнение, не хотят ли немцы наступления для того, чтобы сбросить Советское правительство. Мы стоим перед положением, когда необходимо действовать. Если совершенно явно будет наступление империализма, тогда мы все будем за оборону и тогда можно будет объяснить это народу. Если теперь начнется наступление и мы после этого будем разъяснять массам, то мы внесем больше путаницы, нежели когда будем сейчас вести переговоры о продлении перемирия, тут ни одного часа терять нельзя, ибо массы такой постановки вопроса не поймут. Либо мы ведем революционную войну за социализацию земли и тогда нас массы поймут, либо мы ведем переговоры о мире.

Впервые напечатано: 1-е и 2-е выступления – в 1928 г. в журнале «Пролетарская Революция» № 2; 3-ье выступление – в 1922 г. в Собрании сочинений Н. Ленина (В. Ульянова), том XV

Печатается по рукописному экземпляру протокольной записи

 

1

Тов. Ленин. Вопрос коренной. Предложение Урицкого удивительно. ЦК голосовал против революционной войны, а мы не имеем ни войны, ни мира и втягиваемся в революционную войну. Шутить с войной нельзя. Мы теряем вагоны, и ухудшается наш транспорт. Теперь невозможно ждать, ибо положение определено вполне. Народ не поймет этого: раз война, так нельзя было демобилизовать; немцы будут теперь брать все. Игра зашла в такой тупик, что крах революции неизбежен, если дальше занимать политику среднюю. Иоффе писал из Бреста, что в Германии нет и начала революции; если так, то германцы могут получать награду, двигаясь дальше. Теперь нет возможности ждать. Это значит сдавать русскую революцию на слом. Если бы немцы сказали, что требуют свержения большевистской власти, тогда, конечно, надо воевать; теперь никакие оттяжки дальше невозможны. Теперь дело идет не о прошлом, а о настоящем. Если запросить немцев, то это будет только бумажка. Это не политика. Единственное – это предложить немцам возобновить переговоры. Теперь среднее решение невозможно. Если революционная война, то надо ее объявить, прекратить демобилизацию, а так нельзя. Бумажки мы пишем, а они пока берут склады, вагоны, и мы околеваем. Теперь на карту поставлено то, что мы, играя с войной, отдаем революцию немцам.

История скажет, что революцию вы отдали. Мы могли подписать мир, который не грозил нисколько революции. У нас нет ничего, мы даже взрывать не успеем отступая. Мы сделали, что могли, помогли революции в Финляндии, а теперь не можем. Теперь не время обмениваться нотами, и надо перестать выжидать. Теперь поздно «прощупывать», так как теперь ясно, что немец может наступать. Спорить против сторонников революционной войны невозможно, но против сторонников выжидания можно и должно. Нужно предложить немцам мир.

 

2

Тов. Ленин. Бухарин не заметил, что он перешел на позицию революционной войны. Крестьянин не хочет войны и не пойдет на войну. Можно ли сказать теперь крестьянину, чтобы он пошел на революционную войну. Но если этого хотеть, тогда нельзя было демобилизовать армию. Перманентная крестьянская война – утопия. Революционная война не должна быть фразой. Если мы не подготовлены, мы должны подписать мир. Раз демобилизовали армию, то смешно говорить о перманентной войне. Сравнивать с гражданской войной нельзя. На революционную войну мужик не пойдет – и сбросит всякого, кто открыто это скажет. Революция в Германии еще не началась, а мы знаем, что и у нас наша революция не сразу победила. Здесь говорили, что они возьмут Лифляндию и Эстляндию, но мы можем их отдать во имя революции. Если они потребуют вывода войск из Финляндии – пожалуйста, пусть они возьмут революционную Финляндию. Если мы отдадим Финляндию, Лифляндию и Эстляндию – революция не потеряна. Те перспективы, которыми вчера нас пугал т. Иоффе, ни малейшим образом не губят революции.

Я предлагаю заявить, что мы подписываем мир, который вчера нам предлагали немцы; если они к этому присоединят невмешательство в дела Украины, Финляндии, Лифляндии и Эстляндии, – то и это надо безусловно принять. Наши солдаты никуда не годятся; немцы хотят хлеба – они его возьмут и пойдут назад, сделав невозможной Советскую власть. Сказать, что демобилизация прекращена – это значит слететь.

Впервые напечатано в 1922 г. в Собрании сочинений Н. Ленина (В. Ульянова), том XV

Печатается по рукописному экземпляру протокольной записи

 

Когда я на одном партийном собрании сказал, что революционная фраза о революционной войне может погубить нашу революцию, меня упрекали за резкость полемики. Но бывают моменты, обязывающие поставить вопрос в упор и назвать вещи их настоящим именем, под угрозой причинения непоправимого зла и партии и революции.

Революционная фраза чаще всего бывает болезнью революционных партий при таких обстоятельствах, когда эти партии прямо или косвенно осуществляют связь, соединение, сплетение пролетарских и мелкобуржуазных элементов и когда ход революционных событий показывает крупные и быстрые изломы. Революционная фраза есть повторение революционных лозунгов без учета объективных обстоятельств, при данном изломе событий, при данном положении вещей, имеющих место. Лозунги превосходные, увлекательные, опьяняющие, – почвы под ними нет, – вот суть революционной фразы.

Рассмотрим хотя бы только важнейшие группы доводов за революционную войну теперь, в январе – феврале 1918 г., в России, и сопоставление объективной действительности с этим лозунгом даст ответ на вопрос о правильности употребленной мной характеристики.

 

1

О необходимости готовить революционную войну – в случае победы социализма в одной стране и сохранения капитализма в соседних странах – говорила наша пресса всегда. Это бесспорно.

Спрашивается, как пошла на деле эта подготовка после нашей Октябрьской революции?

Эта подготовка пошла так, что нам пришлось армию демобилизовать, мы были вынуждены это сделать, вынуждены обстоятельствами столь очевидными, вескими, непреоборимыми, что не только не возникло «течения» или настроения в партии против демобилизации, но и вообще ни одного голоса против демобилизации не поднялось. Кто захочет подумать о классовых причинах такого оригинального явления, как демобилизация армии Советской социалистической республикой, не окончившей войны с соседним империалистским государством, тот без чрезмерного труда найдет эти причины в социальном строе мелкокрестьянской отсталой страны, доведенной после трех лет войны до крайней разрухи. Демобилизация многомиллионной армии и приступ к созданию на добровольческих началах Красной Армии – таковы факты.

Сопоставьте с этими фактами слова о революционной войне в январе – феврале 1918 года, и вам станет ясна сущность революционной фразы.

Если бы «отстаивание» революционной войны, скажем, питерской и московской организацией не было фразой, то мы видели бы с октября по январь иные факты: мы видели бы решительную борьбу против демобилизации с их стороны. Ничего подобного не было и в помине.

Мы видели бы посылку питерцами и москвичами десятков тысяч агитаторов и солдат на фронт и ежедневные вести оттуда об их борьбе против демобилизации, об успехах этой борьбы, о приостановке демобилизации.

Ничего подобного не было.

Мы видели бы сотни известий о полках, формирующихся в Красную Армию, террористически останавливающих демобилизацию, обновляющих защиту и укрепление против возможного наступления германского империализма.

Ничего подобного не было. Демобилизация в полном разгаре. Старой армии нет. Новая только-только начинает зарождаться.

Кто не хочет себя убаюкивать словами, декламацией, восклицаниями, тот не может не видеть, что «лозунг» революционной войны в феврале 1918 года есть пустейшая фраза, за которой ничего реального, объективного нет. Чувство, пожелание, негодование, возмущение – вот единственное содержание этого лозунга в данный момент. А лозунг, имеющий только такое содержание, и называется революционной фразой.

Дела нашей собственной партии и всей Советской власти, дела питерцев и москвичей большевиков показали, что дальше первых шагов к созданию Красной Армии из добровольцев пойти пока не удалось. От этого неприятного факта, но факта, – скрываться под сень декламации и в то же время не только не препятствовать демобилизации, но и не возражать против нее, значит опьянить себя звуком слов.

Характерным подтверждением сказанного является тот факт, что, например, в ЦК нашей партии большинство виднейших противников сепаратного мира голосовало против революционной воины, голосовало против и в январе и в феврале. Что значит этот факт? Он значит, что невозможность революционной войны общепризнана всеми, не боящимися глядеть правде в лицо.

От правды отговариваются или пробуют отговориться в таких случаях. Взглянем на отговорки.

 

2

Отговорка первая. Франция 1792 года страдала не меньшей разрухой, но революционная война все излечила, всех воодушевила, вызвала энтузиазм, все победила. Только не верящие в революцию, только оппортунисты могут при нашей более глубокой революции высказываться против революционной войны.

Сопоставим эту отговорку или этот довод с фактами. Факт тот, что во Франции конца XVIII века создалась сначала экономическая основа нового, высшего, способа производства, и уже результатом, надстройкой явилась могучая революционная армия. Франция раньше других стран скинула феодализм, смела его после нескольких лет победоносной революции, повела неуставший ни от какой войны, завоевавший свободу и землю, укрепленный устранением феодализма народ на войну против ряда экономически и политически отсталых народов.

Сопоставьте с этим фактом современную Россию. Неимоверная усталость от войны. Нового экономического строя, более высокого, чем организованный государственный капитализм превосходно оборудованной технически Германии, еще нет. Он только основывается. Наш крестьянин имеет лишь закон о социализации земли, но ни одного года свободной (от помещика и от мучений войны) работы. Наш рабочий начал сбрасывать капиталиста, но не мог еще успеть организовать производство, поставить продуктообмен, наладить снабжение хлебом, повысить производительность труда.

К этому мы пошли, на этот путь мы встали, но ясно, что нового, более высокого экономически строя еще нет.

Побежденный феодализм, упроченная буржуазная свобода, сытый крестьянин против феодальных стран – вот экономическая основа «чудес» 1792–1793 годов в военной области.

Мелкокрестьянская страна, голодная и измученная войной, только-только начавшая лечить ее раны, против технически и организационно высшей производительности труда – вот объективное положение в начале 1918 года.

Вот почему всяческие воспоминания 1792 года и т. п. – одна революционная фраза. Повторяют лозунги, слова, боевые клики, а анализа объективной действительности боятся.

 

3

Отговорка вторая. Германия «не сможет наступать», не позволит ее растущая революция.

Что германцы «не смогут наступать», этот довод миллионы раз повторялся в январе и начале февраля 1918 года противниками сепаратного мира. Самые осторожные из них определяли – примерно, конечно, – вероятность того, что немцы не смогут наступать, в 25–33 %.

Факты опровергли эти расчеты. Противники сепаратного мира очень часто и тут отмахиваются от фактов, боясь их железной логики.

В чем был источник ошибки, которую революционеры настоящие (а не революционеры чувства) должны уметь признать и продумать?

В том ли, что вообще мы маневрировали и агитировали в связи с переговорами о мире? Нет. Не в этом. Маневрировать и агитировать надо было. Но надо было также определить «свое время» как для маневров и агитации, – пока можно было маневрировать и агитировать, – так и для прекращения всяких маневров к моменту, когда вопрос стал ребром.

Источник ошибки был в том, что наше отношение революционного сотрудничества с германскими революционными рабочими было превращено в фразу. Мы помогали германским революционным рабочим и продолжаем помогать им всем, чем могли, – братанием, агитацией, публикацией тайных договоров и пр. Это была помощь делом, деловая помощь.

Заявление же некоторых из наших товарищей: «германцы не смогут наступать» было фразой. Мы только что пережили революцию у себя. Мы все знаем отлично, почему в России революции было легче начаться, чем в Европе. Мы видели, что мы не могли помешать наступлению русского империализма в июне 1917 г., хотя мы имели уже революцию не только начавшуюся, не только свергшую монархию, но и создавшую повсюду Советы. Мы видели, мы знали, мы разъясняли рабочим: войны ведут правительства. Чтобы прекратить войну буржуазную, надо свергнуть буржуазное правительство.

Заявление: «германцы не смогут наступать» равнялось поэтому заявлению: «мы знаем, что правительство Германии в ближайшие недели будет свергнуто». На деле мы этого не знали и знать не могли, и потому заявление было фразой.

Одно дело – быть убежденным в созревании германской революции и оказывать серьезную помощь этому созреванию, посильно служить работой, агитацией, братаньем, – чем хотите, только работой этому созреванию. В этом состоит революционный пролетарский интернационализм.

Другое дело – заявлять прямо или косвенно, открыто или прикрыто, что немецкая революция уже созрела (хотя это заведомо не так), и основывать на этом свою тактику. Тут нет ни грана революционности, тут одно фразерство.

Вот в чем источник ошибки, состоявшей в «гордом, ярком, эффектном, звонком» утверждении: «германцы не смогут наступать».

 

4

Не более как вариантом той же фразистой бессмыслицы является утверждение: «мы помогаем германской революции, сопротивляясь германскому империализму, мы приближаем этим победу Либкнехта над Вильгельмом».

Конечно, победа Либкнехта – возможная и неизбежная тогда, когда германская революция созреет и назреет – избавит нас от всех международных трудностей, избавит и от революционной войны. Победа Либкнехта избавит нас от последствий любой нашей глупости. Неужели это – оправдание глупости?

Всякое ли «сопротивление» германскому империализму помогает германской революции? Кто захочет немного подумать или хотя бы припомнить историю революционного движения в России, легко увидит, что только целесообразное сопротивление реакции служит революции. Мы знаем и видели за полвека революционного движения в России массу примеров нецелесообразного сопротивления реакции. Мы, марксисты, гордились всегда тем, что строгим учетом массовых сил и классовых взаимоотношений определяли целесообразность той или иной формы борьбы. Мы говорили: не всегда целесообразно восстание, без известных массовых предпосылок оно есть авантюра; очень часто мы осуждали, как нецелесообразные и вредные с точки зрения революции, самые героические формы индивидуального сопротивления. В 1907 г. мы, на основании горького опыта, отвергли как нецелесообразное сопротивление участию в III Думе и т. д. и т. п.

Чтобы помогать немецкой революции, надо либо ограничиться пропагандой, агитацией, братаньем, пока нет сил для твердого, серьезного, решительного удара в открытом военном или повстанческом столкновении, или идти на такое столкновение, зная, что не поможешь этим врагу.

Ясно для всех (кроме разве совсем опьяненных фразой), что идти на серьезное повстанческое или военное столкновение заведомо без сил, заведомо без армии есть авантюра, не помогающая германским рабочим, а затрудняющая их борьбу, облегчающая дело их врага и нашего врага.

 

5

Тут еще является отговорка, которая так детски смешна, что я никогда бы не поверил в возможность такого аргумента, если бы не слышал его собственными ушами.

«Ведь вот и в октябре нам говорили оппортунисты, что у нас нет сил, нет войска, нет пулеметов, нет техники, а все это явилось в борьбе, когда началась борьба класса против класса. Явится все это и в борьбе пролетариата России против класса капиталистов Германии, явится на помощь нам немецкий пролетарий».

В октябре было дело так, что мы точно учли именно массовые силы. Мы не только думали, мы твердо знали, на основании опыта массовых выборов в Советы, что рабочие и солдаты в сентябре и начале октября в громадном большинстве уже перешли на нашу сторону. Мы знали хотя бы из голосований на Демократическом совещании, что и в крестьянстве коалиция провалена – значит, наше депо уже выиграло.

Таковы были объективные предпосылки октябрьской повстанческой борьбы:

1) над солдатами уже нет палки: ее сверг февраль 1917 года (Германия еще не дозрела до «своего» февраля);

2) солдаты уже пережили и закончили, как и рабочие, отход свой, сознательный, продуманный, прочувствованный, от коалиции.

Из этого, только из этого вытекла правильность лозунга «за восстание» в октябре (этот лозунг был бы неверен в июле, когда мы его и не поставили).

Не в том ошибка оппортунистов октября, что они «заботились» об объективных предпосылках (только дети могут так думать), а в том, что они факты оценили неверно, брали мелочи, не видя главного: поворота Советов от соглашательства к нам.

Сравнивать военное столкновение с Германией (которая не пережила еще ни своего «февраля», ни своего «июля», не говоря об октябре), с Германией монархического буржуазно-империалистского правительства и повстанческую борьбу в октябре против врагов Советов – Советов, зревших с февраля 1917 года и созревших вполне в сентябре и октябре, – есть такое ребячество, что на него надо только пальцем указать. Вот до каких нелепостей доводит людей фраза!

 

6

Отговорка иного вида: «Но Германия задушит нас экономически договором по сепаратному миру, отнимет уголь, хлеб, закабалит нас».

Премудрый довод: надо идти на военное столкновение, без армии, хотя это столкновение явно несет не только кабалу, но и удушение, отнятие хлеба без всяких эквивалентов, положение Сербии и Бельгии, – надо идти на это, ибо иначе будет невыгодный договор, Германия возьмет с нас 6 или 12 миллиардов дани в рассрочку, хлеба за машины и проч.

О, герои революционной фразы! Отвергая «кабалу» у империализма, они скромно умалчивают о том, что для полного избавления от кабалы надо свергнуть империализм.

Мы идем на невыгодный договор и сепаратный мир, зная, что теперь мы еще не готовы на революционную войну, что надо уметь выждать (как выждали мы, терпя кабалу Керенского, терпя кабалу нашей буржуазии, с июля по октябрь), выждать, пока мы будем крепче. Поэтому, если молено получить архиневыгодный сепаратный мир, его надо обязательно принять в интересах социалистической революции, которая еще слаба (ибо к нам, русским, еще не пришла на помощь зреющая революция в Германии). Только при полной невозможности сепаратного мира тотчас придется бороться – не потому, что это будет правильной тактикой, а потому, что не будет выбора. При такой невозможности не будет и возможности спора о той или иной тактике. Будет только неизбежность самого ожесточенного сопротивления. Но пока выбор есть, надо выбрать сепаратный мир и архиневыгодный договор, ибо это все же во сто раз лучше положения Бельгии.

Мы крепнем с каждым месяцем, хотя мы еще слабы теперь. Международная социалистическая революция в Европе зреет с каждым месяцем, хотя она не назрела еще теперь. Поэтому… поэтому, рассуждают «революционеры» (унеси ты мое горе…), надо принимать бой тогда, когда заведомо сильнее нас империализм Германии, слабеющий с каждым месяцем (в силу медленного, но неуклонного назревания революции в Германии).

Великолепно рассуждают «революционеры» чувства, превосходно рассуждают!

 

7

Отговорка последняя и самая «бойкая», самая ходкая: «Похабный мир – есть позор, предательство Латвии, Польши, Курляндии, Литвы».

Удивительно ли, что именно буржуа русские (и их прихвостни – новолучисты, делонародовцы, новожизненцы) – всего усерднее разрабатывают этот якобы интернационалистский довод?

Нет, неудивительно, ибо этот довод есть западня, в которую буржуазия тащит русских большевиков сознательно, а часть большевиков попадается бессознательно, из-за любви к фразе.

Теоретически рассмотрим этот довод: что выше – право наций на самоопределение или социализм?

Социализм выше.

Позволительно ли из-за нарушения права наций на самоопределение отдавать на съедение Советскую социалистическую республику, подставлять ее под удары империализма в момент, когда империализм заведомо сильнее, Советская республика заведомо слабее?

Нет. Непозволительно. Это не социалистическая, это буржуазная политика.

Далее. Был ли бы мир на условии возврата «нам» Польши, Литвы, Курляндии менее позорным, менее аннексионистским миром?

С точки зрения русского буржуа, да.

С точки зрения социалиста-интернационалиста, нет.

Ибо, освободив Польшу (чего хотели одно время некоторые буржуа в Германии), германский империализм еще сильнее душил бы Сербию, Бельгию и проч.

Что русская буржуазия вопит против «похабного» мира, это – правильное выражение ее классового интереса.

Но когда некоторые (страдающие от нарыва фразы) большевики повторяют этот довод, это – одна грусть.

Взгляните на факты относительно поведения англофранцузской буржуазии. Она всячески втягивает нас теперь в войну с Германией, обещает нам миллионы благ, сапоги, картошку, снаряды, паровозы (в кредит… это не «кабала», не бойтесь! это «только» кредит!). Она хочет, чтобы мы теперь воевали с Германией.

Понятно, почему она должна хотеть этого: потому что, во-первых, мы оттянули бы часть германских сил. Потому, во-вторых, что Советская власть могла бы крахнуть легче всего от несвоевременной военной схватки с германским империализмом.

Англо-французская буржуазия ставит нам западню: идите-ка, любезные, воевать теперь, мы от этого великолепно выиграем. Германцы вас ограбят, «заработают» на Востоке, дешевле уступят на Западе, а кстати Советская власть полетит… Воюйте, любезные «союзные» большевики, мы вам поможем!

И «левые» (унеси ты мое горе) большевики лезут в западню, декламируя самые революционные фразы…

Да, да, одно из проявлений следов мелкобуржуазности состоит в податливости на революционную фразу. Это – старая истина, старая история, слишком часто становящаяся новинкой…

 

8

Летом 1907 года наша партия тоже пережила аналогичную, в некоторых отношениях, болезнь революционной фразы.

Питер и Москва, почти все большевики были за бойкот III Думы, заменяли объективный анализ «чувством», лезли в западню.

Болезнь повторилась.

Время более трудное. Вопрос в миллион раз важнее. Заболеть в такое время – значит рисковать гибелью революции.

Надо воевать против революционной фразы, приходится воевать, обязательно воевать, чтобы не сказали про нас когда-нибудь горькой правды: «революционная фраза о революционной войне погубила революцию».

«Правда» № 31, 21 (8) февраля 1918 г. Подпись: Карпов

Печатается по тексту газеты «Правда»

 

1

Тов. Ленин считает, что политика революционной фразы окончена. Если эта политика будет теперь продолжаться, то он выходит и из правительства и из ЦК. Для революционной войны нужна армия, ее нет. Значит, надо принимать условия.

 

2

Тов. Ленин. Некоторые упрекали меня за ультиматум. Я его ставлю в крайнем случае. Если наши цекисты говорят о международной гражданской войне, то это издевка. Гражданская война есть в России, но ее нет в Германии. Наша агитация остается. Мы агитируем не словом, а революцией. И это остается. Сталин неправ, когда он говорит, что можно не подписать. Эти условия надо подписать. Если вы их не подпишете, то вы подпишете смертный приговор Советской власти через три недели. Эти условия Советской власти не трогают. У меня нет ни малейшей тени колебания. Я ставлю ультиматум не для того, чтобы его снимать. Я не хочу революционной фразы. Немецкая революция еще не дозрела. Это требует месяцев. Нужно принимать условия. Если потом будет новый ультиматум, то он будет в новой ситуации.

 

3

Тов. Ленин. Я тоже считаю необходимым готовить революционную войну. Договор можно толковать, и мы будем его толковать. Демобилизация здесь в чисто военном смысле. До войны у нас тоже была армия. К революционной войне нужно серьезно готовиться. Я ни секунды не колеблюсь, что масса за мир.

 

4

К голосованию Ленин предлагает: 1) принять ли немедленно германские предложения, 2) готовить ли немедленно революционную войну, 3) производить ли немедленно опрос среди советских избирателей Петрограда и Москвы.

 

5

А. Ломов задает вопрос, допускает ли Владимир Ильич немую или открытую агитацию против подписания мира.

Тов. Ленин отвечает утвердительно.

 

6

Ввиду заявления нескольких членов ЦК об уходе со всех ответственных советских и партийных постов, Я. М. Свердлов предлагает, чтобы члены ЦК остались на своих постах до съезда и вели в партийных кругах свою агитацию.

Тов. Ленин стоит за обсуждение вопроса, поставленного Свердловым, так как, во-первых, есть срок в три дня до подписания, во-вторых, двенадцать дней для ратификации, и, следовательно, можно получить мнение партии, и, если она выскажется против подписания, то ратификации не последует, но так как мы сегодня стеснены временем, то предлагает отложить вопрос до завтра.

 

7

И. В. Сталин ставит вопрос, не означает ли уход с постов фактического ухода из партии.

Тов. Ленин указывает, что уход из ЦК не значит уход из партии.

 

8

Тов. Ленин предлагает товарищам выход из заседаний во время голосования и не подписывать никаких документов, дабы не нести ответственности, но не бросать дела в Совете.

Впервые напечатано: 1–3 выступления – в 1922 г. в Собрании сочинений Н. Ленина (В. Ульянова), том XV; 4–8 выступления – в 1928 г. в журнале «Пролетарская Революция» № 2

Печатается по рукописному экземпляру протокольной записи

 

1

Обсуждается вопрос о посылке делегации в Брест для подписания мирного договора.

Тов. Ленин считает, что необходимо сохранить преемственность с предыдущей делегацией, а так как одного тов. Карахана недостаточно, то очень желательно, чтобы поехали тт. Иоффе и Зиновьев.

 

2

А. А. Иоффе категорически отказывается ехать, заявляя, что «подписание мира – это смерть всей брестской политики».

Тов. Ленин говорит, что он не настаивает на поездке Иоффе в качестве уполномоченного для подписания договора, но считает нужным поездку тов. Иоффе как консультанта. Несомненно, немцы прислали свой ответ в ультимативной форме, боясь оппозиции с нашей стороны, а видя наше согласие подписать мир, они могут согласиться и на переговоры. Ввиду этого и необходим консультант, знающий все дело. Если окажется, что нужно только подписать, то, конечно, не о чем разговаривать, и консультант даже и не появится на заседании.

 

3

Тов. Ленин говорит, что Радек, являясь противником заключения мира, соглашался, однако, ехать, но поляки запретили ему ехать.

 

4

В дальнейших прениях Л. Д. Троцкий заявляет, что в Бресте надо будет только подписать мир и А. А. Иоффе там будет не нужен, так как в ответе немцев уже есть формулировка по важнейшим вопросам.

Тов. Ленин считает, что он неправ, так как несомненно при подписании договора нужны специалисты, а у нас таковых нет, хотя бы по торговому договору. Мог бы ехать Красин, но он уехал на некоторое время в Стокгольм. Мы подписываем договор со стиснутыми зубами, о чем делегация заявляет, но мы не знаем ситуации, не знаем, что может случиться к тому времени, как делегация приедет в Брест, а потому Иоффе, как консультант, необходим. Вообще надо иметь в виду, что мы даем делегации поручение вступить в переговоры, если только есть к тому возможность.

 

5

При дальнейшем обсуждении в состав мирной делегации намечаются кандидатуры Г. Е. Зиновьева и Г. Я. Сокольникова.

Тов. Ленин считает, что надо послать обоих, что если вопрос идет только о подписании мира, то они оба смогут тотчас уехать, столковавшись о дальнейшем с Чичериным.

 

6

Г. Я. Сокольников заявляет, что он в Брест не поедет и если ЦК будет настаивать, то выйдет из ЦК.

Тов. Ленин просит товарищей не нервничать и указывает, что в делегации может поехать тов. Петровский как народный комиссар.

 

7

Обсуждается заявление Л. Д. Троцкого об уходе с поста Наркоминдела.

Тов. Ленин указывает, что это неприемлемо, что смена политики – это кризис. Что запрос о политике разослан по провинции и что полемизировать немного отнюдь не вредно.

Он вносит практическое предложение: ЦК просит тов. Троцкого отложить свое заявление до следующего заседания ЦК, до вторника. (Поправка – до возвращения делегации из Бреста.)

 

8

Тов. Ленин предлагает поставить на голосование следующее заявление: ЦК не считая возможным в настоящий момент принять отставку тов. Троцкого, просит его отсрочить это его решение впредь до возвращения делегации из Бреста или впредь до изменения фактического положения дел.

Принимается при 3 воздержавшихся.

 

9

Л. Д. Троцкий считает, что, поскольку его заявление не принято, он вынужден устраниться от появления в официальных учреждениях.

Тов. Ленин предлагает голосовать: ЦК, выслушав заявление тов. Троцкого, вполне мирясь с отсутствием тов. Троцкого во время решений в Совете Народных Комиссаров по иностранным делам, просит тов. Троцкого не отстраняться от других решений.

Принято.

 

10

Обсуждается заявление А. Ломова, М. С. Урицкого, В. М. Смирнова, Г. Л. Пятакова, Д. П. Боголепова, А. П. Спундэ об уходе с занимаемых ими постов в Совете Народных Комиссаров. М. С. Урицкий выражает надежду, что их заявление об уходе с ответственных партийных и советских постов будет опубликовано.

Тов. Ленин предлагает принять: ЦК просит товарищей, подавших заявление, отсрочить свое решение впредь до возвращения делегации из Бреста и обсудить это решение ЦК в группе.

 

11

Тов. Ленин вносит 2 предложения:

1) Признавая законным требование четверки, ЦК просит их обсудить предложение ЦК и отсрочить свое заявление как ввиду близости съезда, так и ввиду сложности политической обстановки.

2) Гарантируя товарищам напечатание их заявлений в «Правде», ЦК просит их пересмотреть их решение и обсудить, не находят ли они возможным остаться как на ответственных постах, так и в ЦК.

Предложения принимаются.

Впервые напечатано: 1—10 выступления – в 1928 г. в журнале «Пролетарская Революция» № 2; 11-е выступление в 1922 г. в Собрании сочинений Н. Ленина (В. Ульянова), том XV

Печатается по рукописному экземпляру протокольной записи

 

1

Я вполне присоединяюсь к товарищу Трутовскому, что те устремления и попытки, о которых мы здесь услышали, совершенно отступают от задач рабочего и крестьянского правительства, ничего общего с социализмом не имеют. Задача социализма – переход всех средств производства в собственность всего народа, а вовсе не в том, чтобы суда перешли к судовым рабочим, банки к банковским служащим. Если такие пустяки люди всерьез принимают, то надо национализацию отменить, потому что это вообще дикость. Мы задачу, цель социализма видим в том, чтобы превратить землю, предприятия в собственность Советской республики. Крестьянин получает землю при условии ее хорошей обработки. Если речники получат суда, то при условии хозяйственного к ним отношения: они должны представлять сметы, чтобы утвердить хотя бы доходы и расходы, обращаться хорошо с судами. Если не сумеют – мы их отстраним. А если они три недели спорят, то я предложил бы отстранить от управления всех, потому что это – полная неспособность организации, полное непонимание жизненных задач Советской республики. Это хаос, дезорганизация, хуже – недалеко от саботажа. Образовали какой-то организованный поход в Союз и являются с жалобами. А на Волге суда стоят непочиненные. Что это такое? Что это, сумасшедший дом? Я великолепно верю в сознание ими того, что если мы будем существовать в таком хаосе – на нас опрокинутся еще более тяжелые бедствия. Основным условием является у нас дисциплина и организованная передача всей собственности народу, всех источников богатства в руки Советской республики и строгое, дисциплинированное распоряжение ими. Так что если нам говорят, что речники будут частными хозяевами управления, ясно, что мы на это не согласны. Управлять должна Советская власть. А вы организуете какие-то прения на пути единения всех организаций… Если недовольны – они могли бы просить отменить распоряжение. Но они снова предлагают рассматривать сначала, кому принадлежат суда, чтобы судорабочие потребовали 140 % прибавки.

 

2

Я со многим вполне согласен, но насчет состава коллегии я думаю, что предложение товарищей речников совершенно не приемлемо. Мы, прежде всего, разбираем не этот вопрос. Основной вопрос, что люди не получают денег. Это действительно верх безобразия. Для чего мы ассигнуем деньги? Чтобы это на бумаге осталось? Мы слыхали тысячи жалоб, что если не будут деньги посланы, то транспорт наш гибнет. Если 21 февраля ассигновано, а 22 они не поступают, то 23 они должны были прийти с жалобой. У нас денежный голод, знаков не хватает, экспедиция не может печатать сколько нужно. Если мы ассигнуем, а вы разассигновываете, то на самом деле ничего не посылается. Вы должны были прийти сюда 23 февраля, а не 3 марта. Мы потребовали, чтобы даны были эти десятки миллионов. Не знаю, кого больше винить. Думаю, что представителей Совета народного хозяйства. Всех удовлетворить мы не можем. Питаем Петербург – Москва голодает в денежных знаках… Если только писали ассигновки, а не приняли никаких мер, то они должны были прийти сюда, позвать по телефону меня или кого-либо другого и заявить. Я редкую неделю не получаю заявлений, что нам не выдают денег, а от вас я ни одного заявления не получал. Надо привлечь к ответственности, по меньшей мере поставить им на вид. Постановление 21 февраля обязывает съезд речников представить смету. Что касается состава коллегии, то я думаю, что мы должны были исправить наш декрет скорее в том духе, как предлагал товарищ Шляпников. Параграф 3 создает коллегию из семи членов. Почему это не вошло – непостижимо. Сюда можно включить ряд представителей профессиональных союзов. Я предлагаю принять решительные меры к немедленной отправке этих денег маршрутными поездами. Затем немедленно оповестить в общем порядке, что деньги уже высланы. Что касается второго пункта, то я полагаю, что единственная коллегия, которая может быть в данном случае и которая наиболее приемлема для всех, для Совета Народных Комиссаров, я полагаю, что единственная возможная – это коллегия, принятая вчера Советом Народных Комиссаров. Никаких оснований изменения этого нет. Я полагаю, что мы это должны провести. И если действительно факт, что вот 200 рублей жалованья, которые принимались как определенные и указывалось, что только при этом условии национализируется транспорт, если это так, если появляются требования уравнения с другими организациями, тогда я лично предлагаю поднять вопрос о том, чтобы национализация была отменена. Через некоторое время может получиться такая вещь, что не будет совершенно денег. У нас была единственная гарантия, на основе которой мы хотели национализировать, и у нас ее отнимают. Если это так, то нужно отменить эту меру. Если этого не будет, будет принято еще одно огромнейшей убыточности предприятие.

 

3

Я нахожу, что назначение комиссара неудобно во многих отношениях. Бесспорной кандидатуры на эту должность нет. Так что мы все требования не удовлетворим, поскольку обе стороны останутся недовольны. Устранение Союза при такой форме, что мы назначим комиссара – мера не демократическая. Мы проведем постановление, чтобы они дали к утру предложение. Если очень громоздкая коллегия будет, то она может избрать исполнительный комитет. И мы можем это организационно провести завтра или послезавтра, чтобы организационно было бы проведено немедленно в определенный срок. При назначении исполнительного комитета, может быть, отдельных лиц назначить туда. Это будет правильно, поскольку мы речников не устраняем. Против сотрудничества профессиональных союзов они не могут возражать. Если это не пойдет, тогда двинем вопрос о назначении комиссара. Товарищи народные комиссары знают, что вопрос о кандидате, конечно, трудный вопрос и сейчас решить назначить комиссара – это значит ничего не решить, поскольку мы сплошь да рядом теряем целую неделю из-за этого. Лучше применить такой способ. Остается одно предложение – отменить пункты 5, 6 и 7. Принято. По параграфу 3 шесть членов коллегии заменить временным представительством профессиональных союзов.

Печатается впервые, по стенограмме