Проект постановления пленума ЦК РКП(б) о Народном комиссариате земледелия

{103}

Поручить т. Осинскому вместе со всей коллегией НКЗ разработать и внести в СНК и ближайшую сессию ВсеЦИКа как положение о наркомате в целом, так и специально о более широком и систематическом включении в работу спецов-агрономов.

Написано 4 января 1921 г.

Впервые напечатано в 1959 г. в Ленинском сборнике XXXVI

Печатается по рукописи

 

Кризис партии

Предсъездовская дискуссия развернулась уже достаточно широко. Из маленьких расхождений и разногласий выросли большие, как всегда бывает, если на маленькой ошибке настаивать и сопротивляться изо всех сил ее исправлению, или если за маленькую ошибку одного или немногих уцепятся люди, делающие большую ошибку.

Так всегда растут разногласия и расколы. Так и мы «доросли» от маленьких разногласий до синдикализма, означающего полный разрыв с коммунизмом и неминуемый раскол партии, если партия не окажется достаточно здоровой и сильной, чтобы вылечиться от болезни быстро и радикально.

Надо иметь мужество смотреть прямо в лицо горькой истине. Партия больна. Партию треплет лихорадка. Весь вопрос в том, захватила ли болезнь только «лихорадящие верхи», да и то может быть исключительно московские, или болезнью охвачен весь организм. И в последнем случае, способен ли этот организм в несколько недель (до партсъезда и на партсъезде) излечиться полностью и сделать повторение болезни невозможным или болезнь станет затяжной и опасной.

Обложка брошюры В. И. Ленина «Кризис партии». – Январь 1921 г.

Что надо делать, чтобы достигнуть быстрейшего и вернейшего излечения? Надо, чтобы все члены партии с полным хладнокровием и величайшей тщательностью принялись изучать 1) сущность разногласий и 2) развитие партийной борьбы. Необходимо и то, и другое, ибо сущность разногласий развертывается, разъясняется, конкретизируется (а сплошь да рядом и видоизменяется) в ходе борьбы, которая, проходя разные этапы, показывает нам всегда на каждом этапе не одинаковый состав и число борющихся, не одинаковые позиции в борьбе и т. д. Надо изучать то и другое, обязательно требуя точнейших документов, напечатанных, доступных проверке со всех сторон. Кто верит на слово, тот безнадежный идиот, на которого машут рукой. Если нет документов, нужен допрос свидетелей обеих или нескольких сторон и обязательно «допрос с пристрастием» и допрос при свидетелях.

Попробую набросать конспект моего понимания как сущности разногласий, так и смены этапов борьбы.

1-й этап. V Всероссийская конференция профсоюзов, 2–6 ноября. Завязка борьбы. Единственные «борцы» из цекистов Троцкий и Томский. Троцкий бросил «крылатое словечко» о «перетряхивании» профсоюзов. Томский резко спорил. Большинство цекистов присматривается. Их громадной ошибкой (и моей в первую голову) было то, что мы «проглядели» тезисы Рудзутака о «производственных задачах профсоюзов», принятые V конференцией. Это – самый важный документ во всем споре.

2-й этап. Пленум ЦК 9-го ноября. Троцкий вносит «черновой набросок тезисов»: «Профсоюзы и их дальнейшая роль», где проводится политика «перетряхивания», прикрытая или приукрашенная рассуждениями о «тягчайшем кризисе» профсоюзов и о новых задачах и методах. Томский, усиленно поддержанный Лениным, считает центром тяжести споров именно «перетряхивание», в связи с неправильностями и преувеличениями бюрократизма у Цектрана. При этом в споре некоторые, явно преувеличенные и потому ошибочные, «выпады» допускает Ленин, в силу чего является необходимость в «буферной группе», которая и возникает в составе 10 цекистов (куда входят и Бухарин и Зиновьев, не входят ни Троцкий, ни Ленин). «Буфер» постановляет «не выносить на широкое обсуждение разногласий» и, отменяя доклад Ленина (у профсоюзов), назначает докладчиком Зиновьева, предписывая ему «сделать деловой, не полемический доклад».

Тезисы Троцкого отклонены. Приняты тезисы Ленина. В окончательной форме резолюция проходит 10-ю голосами против 4-х (Троцкий, Андреев, Крестинский, Рыков). И в этой резолюции защищаются «здоровые формы милитаризации труда», осуждается «вырождение централизма и милитаризованных форм работы в бюрократизм, самодурство, казенщину» и т. д. Цектрану указано «принять более деятельное участие в общей работе ВЦСПС, входя в его состав на одинаковых с другими союзными объединениями правах».

ЦК выбирает профессионалистскую комиссию, включая в нее т. Троцкого. Троцкий отказывается работать в ней, и только этим шагом вносится преувеличение первоначальной ошибки т. Троцкого, ведущее в дальнейшем к фракционности. Без этого шага ошибка т. Троцкого (предложение неправильных тезисов) – самая небольшая, такая, которую случалось делать всем цекистам без всякого изъятия.

3-й этап. Конфликт водников с Цектраном в декабре. Пленум ЦК 7 декабря. Главными «борцами» оказываются уже не Троцкий и Ленин, а Троцкий и Зиновьев. Зиновьев, как председатель профкомиссии, разбирал спор водников с Цектраном в декабре. Пленум ЦК 7 декабря. Зиновьев вносит практическое предложение немедленно изменить состав Цектрана. Большинство ЦК высказывается против этого. Рыков переходит на сторону Зиновьева. Принимается резолюция Бухарина, которая в практической части высказывается на три четверти за водников, а во введении, отвергая «перестройку сверху» профсоюзов (параграф 3), одобряет пресловутую «производственную демократию» (параграф 5). Наша группа цекистов остается в меньшинстве, будучи против резолюции Бухарина главным образом потому, что считает «буфер» бумажным, ибо неучастие Троцкого в профкомиссии фактически означает продолжение борьбы и вынесение ее за пределы ЦК. Мы вносим предложение назначить партийный съезд на 6 февраля 1921 г. Принято. Отсрочка на 6-е марта проведена позже, по требованию далеких окраин.

4-й этап. VIII съезд Советов. Выступление Троцкого 25 декабря с «брошюрой-платформой»: «Роль и задачи профсоюзов». С точки зрения формального демократизма, Троцкий имел безусловное право выступить с платформой, ибо ЦК 24 декабря разрешил свободу дискуссии. С точки зрения революционной целесообразности, это было уже громадным преувеличением ошибки, созданием фракции на ошибочной платформе. Брошюра цитирует из резолюции ЦК от 7 декабря только то, что относится к «производственной демократии», и не цитирует того, что сказано против «перестройки сверху». Буфер, созданный Бухариным 7 декабря, при поддержке Троцкого, разбит Троцким 25 декабря. Все содержание брошюры, от начала до конца, насквозь пропитано духом «перетряхивания». «Новых» же «задач и методов», которые должны были приукрасить или прикрыть или оправдать «перетряхивание», брошюре не удалось указать, если не считать интеллигентских выкрутасов («производственная атмосфера», «производственная демократия»), теоретически неверных, а в своей деловой части всецело входящих в понятие, в задачи, в рамки производственной пропаганды.

5-й этап. Дискуссия перед тысячами ответственных партработников всей России, на фракции РКП VIII съезда Советов, 30 декабря. Споры развертываются вовсю. Зиновьев и Ленин, с одной стороны, Троцкий и Бухарин, с другой. Бухарин хочет «буферить», но говорит только против Ленина и Зиновьева, ни слова против Троцкого. Бухарин читает кусочек своих тезисов (опубликованных 16 января), но только тот кусочек, где о разрыве с коммунизмом и переходе к синдикализму нет и речи. Шляпников оглашает (от имени «рабочей оппозиции») синдикалистскую платформу, которую уже заранее разбил в пух и прах т. Троцкий (тезис 16 в его платформе) и которую (отчасти, вероятно, именно по этой причине) никто не берет всерьез.

Гвоздем всей дискуссии 30 декабря я лично считаю оглашение тезисов Рудзутака. В самом деле: ни т. Бухарин, ни т. Троцкий не только не могли ни слова возразить против них, но даже сочинили легенду, будто «лучшую половину» этих тезисов выработали цектранисты, Гольцман, Андреев, Любимов. И Троцкий очень весело и мило острил поэтому над неудачной «дипломатией» Ленина, который хотел-де «снять, сорвать» дискуссию, искал «громоотвод» и «случайно ухватился рукой не за громоотвод, а за Цектран».

Легенда опровергнута тогда же, 30 декабря, Рудзутаком, который указал, что Любимова «в природе ВЦСПС» не существует, что Гольцман голосовал в президиуме ВЦСПС против тезисов Рудзутака, что разрабатывала их комиссия из Андреева, Цыперовича и Рудзутака.

Но допустим на минуту, что легенда тт. Бухарина и Троцкого есть факт. Ничто не побивает их до такой степени в пух и прах, как подобное допущение. Ибо, если «цектранисты» свои «новые» идеи внесли в резолюцию Рудзутака, если Рудзутак их принял, все профсоюзы эту резолюцию приняли (2–6 ноября!!), если Бухарин и Троцкий возразить против нее ничего не могут, то что же отсюда вытекает?

Отсюда вытекает, что все разногласия у Троцкого выдуманные, никаких «новых задач и методов» ни у него, ни у «цектранистов» нет, все деловое и существенное профсоюзами сказано, принято, решено, и притом еще до постановки вопроса в Цека.

Если надо кого хорошенько обругать и «перетряхнуть», то уже скорее не ВЦСПС, а ЦК РКП за то, что он тезисы Рудзутака «проглядел», и из-за этой своей ошибки дал разрастись самой пустопорожней дискуссии. Прикрыть ошибку цектранистов (вовсе не чрезмерную, в сущности, а самую обычную, состоящую в некотором преувеличении бюрократизма) нечем. И не прикрывать ее надо, не приукрашать, не оправдывать, а исправить. Только и всего.

Суть тезисов Рудзутака я выразил 30 декабря в четырех пунктах: 1) обычный демократизм (без всяких преувеличений, без всякого отказа от прав ЦК «назначать» и т. п., но и без упрямой защиты требующих исправления ошибок и крайностей некоторых «назначенцев»); 2) производственная пропаганда (сюда входит все, что есть дельного в неуклюжих, смешных, теоретически неверных «формулах», вроде «производственная демократия», «производственная атмосфера» и т. п.). У нас создано советское учреждение: Всеросбюро производственной пропаганды. Надо его всемерно поддержать, а не портить производственной работы производством… худых тезисов. Только и всего; 3) натурпремии и 4) дисциплинарные товарищеские суды. Без пп. 3 и 4 все разговоры о «производственной роли и задачах» и т. п. – пустая интеллигентская болтовня, а в «брошюре-платформе» Троцкого эти оба пункта как раз и забыты. А у Рудзутака они есть.

Говоря о дискуссии 30 декабря, я должен исправить еще одну свою ошибку. Я сказал: «У нас государство на деле не рабочее, а рабоче-крестьянское». Тов. Бухарин сразу же воскликнул: «какое?». А я в ответ ему сослался на только что закончившийся VIII съезд Советов. Читая теперь отчет о дискуссии, я вижу, что я был неправ, а т. Бухарин прав. Мне надо было сказать: «Рабочее государство есть абстракция. А на деле мы имеем рабочее государство, во-1-х, с той особенностью, что в стране преобладает не рабочее, а крестьянское население; и, во-2-х, рабочее государство с бюрократическим извращением». Читатель, который захочет прочесть всю мою речь, увидит, что от этой поправки ни ход моей аргументации, ни мои выводы не изменяются.

6-ой этап. Выступление питерской организации с «обращением к партии» против платформы Троцкого и контрвыступление Московского комитета («Правда» от 13 января).

Переход от борьбы фракций, образуемых сверху, к вмешательству организаций снизу. Большой шаг вперед к оздоровлению. Курьезно, что МК заметил «опасную» сторону выступления с платформой питерской организации, не желая заметить опасной стороны создания фракции тов. Троцким 25 декабря!!! Шутники называют подобную слепоту (на один глаз) «буферной»…

7-ой этап. Профкомиссия кончает свою работу и выпускает платформу (брошюра под заглавием: «Проект постановления X съезда РКП по вопросу о роли и задачах профсоюзов» от 14 января, подписанную 9 цекистами: Зиновьевым, Сталиным, Томским, Рудзутаком, Калининым, Каменевым, Петровским, Артемом, Лениным и членом профкомиссии Лозовским; тт. Шляпников и Лутовинов «сбежали», видимо, в «рабочую оппозицию»). В «Правде» она напечатана, с присоединением подписей Шмидта, Цыперовича и Милютина, 18 января.

В «Правде» от 16 января появляются платформы: бухаринская (подпись: «По поручению группы товарищей Бухарин, Ларин, Преображенский, Серебряков, Сокольников, Яковлева») и сапроновская (подпись: «Группа товарищей, стоящих на платформе демократического централизма», Бубнов, Богуславский, Каменский, Максимовский, Осинский, Рафаил, Сапронов). На расширенном собрании МК 17 января выступают представители и этих платформ и «игнатовцы» (тезисы напечатаны в «Правде» от 19 января, за подписью: Игнатов, Орехов, Корзинов, Куранова, Буровцев, Маслов).

Мы видим здесь, с одной стороны, рост сплочения (ибо платформа 9 цекистов вполне согласна с решением V Всероссийской конференции профсоюзов); с другой, разброд и распад. При этом верхом распада идейного являются тезисы Бухарина и Ко. Здесь осуществлен «поворот» из тех, про которые марксисты в давние времена острили: «поворот не столько исторический, сколько истерический». В тезисе 17 читаем: «… в настоящее время необходимо сделать эти кандидатуры обязательными» (именно: кандидатуры профсоюзов в соответствующие «главки и центры»).

Это – полный разрыв с коммунизмом и переход на позицию синдикализма. Это, по сути дела, повторение шляпниковского лозунга «осоюзить государство»; это – передача аппарата ВСНХ, по частям, в руки соответственных профсоюзов. Сказать: «я выставляю обязательные кандидатуры» и сказать: «я назначаю» – одно и то же.

Коммунизм говорит: авангард пролетариата, коммунистическая партия, руководит беспартийной массой рабочих, просвещая, подготовляя, обучая, воспитывая эту массу («школа» коммунизма), сначала рабочих, а затем и крестьян, для того, чтобы она могла прийти и пришла бы к сосредоточению в своих руках управления всем народным хозяйством.

Синдикализм передает массе беспартийных рабочих, разбитых по производствам, управление отраслями промышленности («главки и центры»), уничтожая тем самым необходимость в партии, не ведя длительной работы ни по воспитанию масс, ни по сосредоточению на деле управления в их руках всем народным хозяйством.

Программа РКП говорит: «…Профсоюзы должны прийти» (значит, не пришли и даже еще не приходят) «к фактическому сосредоточению в своих руках» (в своих, т. е. в руках профсоюзов, т. е. в руках масс, объединенных поголовно; всякий видит, как далеки еще мы даже от первого приближения к такому фактическому сосредоточению)… сосредоточению чего? «всего управления всем народным хозяйством как единым хозяйственным целым» (значит, не отраслями промышленности и не промышленностью, а промышленностью плюс земледелие и т. д. Близки ли мы к тому, чтобы фактически сосредоточить в руках профсоюзов управление земледелием?). И следующие фразы программы РКП говорят о «связи» между «центральным государственным управлением» и «широкими массами трудящихся», об «участии профсоюзов в ведении хозяйства».

Если профсоюзы, т. е. на 9/10 беспартийные рабочие, назначают («обязательные кандидатуры») управление промышленностью, тогда к чему партия? И логически, и теоретически, и практически то, до чего договорился Бухарин, означает раскол партии, вернее: разрыв синдикалистов с партией.

До сих пор «главным» в борьбе был Троцкий. Теперь Бухарин далеко «обогнал» и совершенно «затмил» его, создал совершенно новое соотношение в борьбе, ибо договорился до ошибки, во сто раз более крупной, чем все ошибки Троцкого, взятые вместе.

Как мог Бухарин договориться до этого разрыва с коммунизмом? Мы знаем всю мягкость тов. Бухарина, одно из свойств, за которое его так любят и не могут не любить. Мы знаем, что его не раз звали в шутку: «мягкий воск». Оказывается, на этом «мягком воске» может писать что угодно любой «беспринципный» человек, любой «демагог». Эти, взятые в кавычки, резкие выражения употребил и имел право употребить тов. Каменев на дискуссии 17-го января. Но ни Каменеву, ни кому другому не придет, конечно, в голову объяснять происшедшее беспринципной демагогией, сводить все к ней.

Напротив. Есть объективная логика фракционной борьбы, которая даже лучших людей, если они настаивают на занятой ими неправильной позиции, неизбежно приводит к положению, ничем фактически не отличающемуся от беспринципной демагогии. Этому учит вся история фракционных войн (пример: объединение «впередовцев» и меньшевиков против большевиков). Именно поэтому надо изучать не только абстрактную сущность разногласий, но и конкретное развертывание и видоизменение их в развитии разных этапов борьбы. Дискуссия 17 января выразила итог этого развития. Нельзя уже защищать ни «перетряхивания», ни «новых производственных задач» (ибо все дельное и деловое вошло в тезисы Рудзутака). Остается либо найти в себе, употребляя выражение Лассаля, «физическую силу ума» (и характера), чтобы признать ошибку, исправить ее и перевернуть данную страничку истории РКП, либо… либо хвататься за оставшихся союзников, каковы бы они ни были, «не замечая» никаких принципов. Остались сторонники «демократии» до бесчувствия. И Бухарин скатывается к ним, скатывается к синдикализму.

В то время как мы понемногу вбираем в себя то, что было здорового в «демократической» «рабочей оппозиции», Бухарину приходится хвататься за нездоровое. Тов. Бумажный, видный цектранист или троцкист, выражает 17 января готовность принять синдикалистские предложения Бухарина. «Сапроновцы» дошли до того, что в одном и том же тезисе (№ 3) рассуждают о «глубоком кризисе» и «бюрократическом омертвении» профсоюзов, предлагая в то же время, как «абсолютно» необходимое, «расширение прав профсоюзов в производстве…», вероятно, по случаю их «бюрократического омертвения»? Разве можно взять всерьез такую группу? Они слышали речи о производственной роли профсоюзов и, чтобы крикнуть громче других, ляпнули: «расширение прав» по случаю «бюрократического омертвения». Достаточно прочесть первые строки их «практических» предложений: «президиум ВСНХ выдвигается пленумом ВЦСПС и утверждается окончательно ВЦИК», чтобы не читать дальше ничего. А их «принципиальная» демократическая позиция? Слушайте: (тезис 2) «… Они (Зиновьев и Троцкий) на деле выражают два течения одной и той же группы бывших милитаризаторов хозяйства»!!

Если взять это всерьез, это – худший меньшевизм и эсеровщина. Но Сапронова, Осинского и Ко нельзя брать всерьез, когда эти – по-моему, высокоценные – работники перед каждым партсъездом («кажинный раз на эфтом самом месте») впадают в какой-то лихорадочный пароксизм, стараются крикнуть обязательно громче всех (фракция «громче всех крикунов») и торжественно садятся в калошу. «Игнатовцы» тянутся за «сапроновцами». Блокироваться разным группам (особенно перед съездом), конечно, дозволительно (и гоняться за голосами тоже). Но надо это делать в пределах коммунизма (а не синдикализма) и делать так, чтобы не вызывать смеха. Кто больше? Кто больше обещает «прав» беспартийным, соединяйтесь по случаю партсъезда РКП!..

До сих пор нашей платформой было: не надо защищать крайностей бюрократизма, надо исправлять. Борьба с бюрократизмом – долгий и тяжелый труд. Исправление крайностей возможно и необходимо тотчас. Авторитет военработников и назначенцев подрывает не тот, кто указывает на вредные крайности и проводит исправление их, а тот, кто сопротивляется такому исправлению. Именно таковы были крайности некоторых цектранистов, которые будут, однако, (и были) ценными, полезными работниками. Не надо дергать профсоюзы и изобретать разногласий с ними, когда все новое, дельное и деловое по вопросу о производственных задачах профсоюзов признано ими и решено ими же. Давайте усиленно и дружно работать практически на этой почве.

Теперь к нашей платформе прибавилось: надо бороться с идейным разбродом и с теми нездоровыми элементами оппозиции, которые договариваются до отречения от всякой «милитаризации хозяйства», до отречения не только от «метода назначенства», который практиковался до сих пор преимущественно, но и от всякого «назначенства», т. е. в конце концов от руководящей роли партии по отношению к массе беспартийных. Надо бороться с синдикалистским уклоном, который погубит партию, если не вылечиться от него окончательно.

Болезнью нашей партии, несомненно, постараются воспользоваться и капиталисты Антанты для нового нашествия, и эсеры для устройства заговоров и восстаний. Нам это не страшно, ибо мы сплотимся все, как один, не боясь признать болезни, но сознавая, что она требует от всех большей дисциплины, большей выдержки, большей твердости на всяком посту. Партия не ослабнет, а окрепнет к мартовскому X съезду РКП и после него.

19 января 1921 г.

«Правда» № 13, 21 января 1921 г. Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту газеты «Правда», сверенному с текстом брошюры: Н. Ленин. «Кризис партии», 1921

 

II Всероссийский съезд горнорабочих

{113}

25 января – 2 февраля 1921 г.

 

1. Доклад о роли и задачах профессиональных союзов на заседании коммунистической фракции съезда

23 января

Болезненный характер, который получил вопрос о роли и задачах профессиональных союзов, объясняется тем, что он слишком рано вылился в форму фракционной борьбы. К этому вопросу, широчайшему, безбрежному вопросу, нельзя подходить так, наспех, как у нас подошли, и в этом больше всего, – в подходе наспех, в слишком большой торопливости, – я и обвиняю тов. Троцкого. Входить в ЦК с тезисами, недостаточно подготовленными, случалось каждому из нас и будет случаться, потому что вся работа ведется у нас до последней степени наспех. Ошибка небольшая, торопиться случалось каждому из нас. Эта ошибка, сама по себе обычная, от которой вы не вылечитесь, потому что объективные условия обстановки слишком трудные. Но тем осторожнее нужно относиться к вопросам фракционного характера, к вопросам, которые являются спорными. Потому что тут даже человеку не очень горячему, что я про своего оппонента сказать не могу, слишком легко в эту ошибку впасть. И вот, чтобы показать наглядно и сразу перейти к существу дела, я сейчас вам прочту из тезисов Троцкого основные.

Вот, в своей брошюре, в тезисе 12, в конце, т. Троцкий пишет:

«Мы наблюдаем тот факт, что, по мере того как задачи хозяйства выдвигаются на передний план, многие профессионалисты все резче и непримиримее выступают против перспективы «сращивания» и вытекающих из нее практических выводов. В число этих профессионалистов мы находим тт. Томского и Лозовского.

Мало того. Отбиваясь от новых задач и методов, многие профессионалисты развивают в своей среде дух корпоративной замкнутости, неприязни к новым работникам, привлекаемым в данную область хозяйства, и таким образом фактически поддерживают пережитки цеховщины среди профессионально организованных рабочих».

Я таких мест из брошюры Троцкого мог бы привести много. Я спрашиваю, с точки зрения фракционного выступления: разве человек столь авторитетный, вождь такой крупный, разве ему пристало так выступать против товарищей по партии? Я уверен, что 99 %, кроме только передравшихся товарищей, скажет, что так выступать нельзя.

Если бы тт. Томский и Лозовский были повинны, или могли бы быть заподозрены, что они повинны, например, в том, что сразу отказались подписать Брестский мир или сразу отказались вести войну, – я понимаю такое выступление. Революционная целесообразность выше формального демократизма. Но в такой момент подходить с такой опрометчивостью – есть коренная ошибка. Нельзя так. В этом пункте сказано, что многие профессионалисты развивают в своей среде дух неприязни и замкнутости. Что это такое? Какой это разговор и на каком языке? Можно ли так подходить? Если я раньше говорил, что, может быть, мне удастся «сбуферить» и не выступать на дискуссии потому, что вредно с Троцким драться, так как это вредно для нас, вредно для партии, вредно для республики, после этой брошюры я сказал, что выступать необходимо.

Троцкий пишет, что «многие профессионалисты развивают дух неприязни к новым работникам» – как же это так? Если, действительно, многие профессионалисты развивают в своей среде «дух неприязни к новым работникам», то надо указать тех, кто развивает этот дух неприязни. А если это не указано, то это есть перетряхивание, это есть бюрократический подход к делу. Если там даже есть дух неприязни к новым работникам, то нельзя говорить так. Троцкий обвиняет Лозовского и Томского в бюрократизме. А я бы сказал наоборот. Тут и читать дальше нельзя потому, что подход все испортил, он влил в мед ложку дегтя, и, сколько бы он ни лил меду, все уже испорчено.

Кто же виноват, что многие профессионалисты развивают дух неприязни к новым работникам? Конечно, буферщик или цектранщик скажет – профессионалисты.

А по существу здесь наметено, как метель сейчас метет, насочинено, наплетено. Но в этом, товарищи, надо разобраться и взять суть. А суть в том, что ряд нетактичных действий вызывает в массе дух неприязни. Мой оппонент утверждает, что были люди, которые развивали дух неприязни. Это показывает, что вопрос в корне неверен. Надо же разобраться. В ноябре собралась Всероссийская конференция, и на ней бросается это словечко «перетряхивание». Троцкий сделал ошибку, что так сказал. Тут политически ясно, что такой подход вызовет раскол и свалит диктатуру пролетариата.

Надо понимать, что профессиональные союзы не такое ведомство, как наркоматы, а что это весь объединенный пролетариат, что это ведомство особое и нельзя к нему подходить так. И когда встал вопрос о неправильном подходе, грозящем расколом, я сказал: «Тут о широких дискуссиях пока не болтайте, идите в комиссию и там осторожно выясняйте дело». А товарищи говорят: «Нет, как можно, это нарушение демократизма». Тов. Бухарин даже договорился до того, что стал говорить о «священном лозунге рабочей демократии». Это буквально его слова. Я прочитал это и… чуть не перекрестился. (Смех.) Я утверждаю, что всегда ошибка начинается с маленького и становится большой. Всегда разногласия начинаются с маленького. Всякому случалось получить ранку, но если эта ранка начинает загнивать, то может получиться смертельная болезнь. И эта штука есть именно загнивание ранки. В ноябре говорят о перетряхивании, а в декабре – уже большая ошибка.

Декабрьский пленум ЦК был против нас. На пленуме ЦК в декабре большинство присоединилось к Троцкому и была проведена резолюция Троцкого и Бухарина, которую вы, конечно, читали. Но даже не сочувствующие нам члены ЦК должны были признать, что больше правы водники, чем Цектран. Вот факт. И когда я спрашиваю, в чем была вина Цектрана, следует ответить, что не в том, что вы произвели нажим, в этом ваша заслуга, а в том, что вы допустили крайность бюрократизма.

Но если вы эту крайность поняли, то надо ее поправить и не спорить против поправки. Вот и все. Борьба с бюрократизмом потребует десятилетий. Это труднейшая борьба, и всякий, кто будет говорить вам, что мы освободимся сразу от бюрократизма, если примем платформы антибюрократические, будет просто шарлатаном, охочим до хороших слов. Крайности бюрократизма надо исправлять сейчас. Надо ловить эти крайности бюрократизма и исправлять их, не называя дурное хорошим и черное – белым. Рабочие и крестьяне понимают, что им самим еще надо научиться управлять, но они прекрасно понимают, что есть и крайности бюрократизма, а если ты не хочешь их исправлять, ты виноват сугубо. Ты должен вовремя исправлять, как указывали водники, а не тогда, когда на них указывали другие.

И превосходным работникам случалось ошибаться. В Цектране великолепные работники, и мы будем их назначать, и будем поправлять крайности бюрократизма, которые они допустили. Тов. Троцкий говорит, что тт. Томский и Лозовский – профессионалисты – виноваты в том, что развивают в своей среде дух неприязни к новым работникам. Но ведь это чудовищно. Надо быть почти больным или такой горячкой, который меры не знает, чтобы говорить так.

Из этой торопливости вытекает то, что спорят, идут с платформами, пишут, что виноваты, и выходит, что в корне все испорчено.

Вы знаете, когда люди поссорятся, то что будет через два дня, – они родственников до десятого колена вспомнят и будут рассказывать. Спрашиваем: «Ты из-за чего поссорился?» – «Да вот у него тетка, а у него дедушка». – «Нет, не сейчас, а вот тогда, из-за чего поссорился?» Оказывается, что это за два дня наплели столько разногласий.

В Цектране допущен ряд преувеличений и вредных преувеличений, допущен ненужный бюрократизм. Преувеличение допускается везде. Есть ведомства, в которых только в одной Москве тридцать тысяч служащих. Это не фунт изюму. Вылечи эту штуку, проберись через эту стену. Надо не бояться, не думать, что кто-то кого-то обидел, что кого-то стравили. Если поднять фракционную борьбу и сказать – виноват Томский, который развивал в массах дух неприязни к цектранистам, то это будет полное извращение дела, это в корне портит всю работу, в корне портит все отношение к профессиональным союзам. А профессиональные союзы – поголовный пролетариат. Если на этом настаивать и эту штуку по платформам голосовать, то это ведет к падению Советской власти.

Если партия раскалывается с профессиональными союзами, тогда партия виновата, и это наверняка гибель Советской власти. У нас нет другой опоры, кроме миллионов пролетариев, которые несознательны, сплошь и рядом темны, неразвиты, неграмотны, но которые, как пролетарии, идут за своей партией. Они двадцать лет считали, что эта партия своя. А дальше идет класс не наш, который, может быть, за нас будет, если мы будем умны и в своем классе поведем правильную политику. Мы дошли до величайшего момента в своей революции, мы подняли массы пролетариев, мы подняли массы бедноты в деревне к сознательной поддержке нас. Ни одна революция этого не делала. Нет класса, который может нас скинуть: за нас большинство пролетариев и бедноты деревни. Никто не может нас погубить, кроме наших собственных ошибок. В этом «если» вся штучка. Если мы вызовем раскол, в котором мы виноваты, все полетит по той причине, что профессиональные союзы не только ведомство, а источник, из которого берется вся наша власть. Это тот класс, который экономикой капитализма создан экономическим объединителем, который миллионы разбросанных, распыленных крестьян объединяет своей промышленностью. И поэтому один пролетарий сильнее, чем двести крестьян.

И вот почему весь этот подход Троцкого неверен. Я бы мог взять любой тезис и разобрать, тогда нужно было бы не один час, а десять часов, и все сбежали бы, потому что было бы скучно. В каждом тезисе вы найдете тот же самый подход, в корне неверный: «многие профессионалисты развивают дух неприязни». В массе профессиональных союзов развился дух неприязни к нам по вине ошибок, по вине бюрократизма, который наверху допущен, в том числе и мною, потому что я назначал Главполитпуть. Как быть? Поправить? Крайности Цектрана надо поправить, понявши, что партия твердая и рабочая на своих ногах, со своей головой. Мы не отрекаемся ни от назначенства, ни от диктатуры. Рабочий, прошедший двадцатилетнюю школу в России, на это не пойдет. Если мы поддержим эту ошибку, тогда мы полетели наверняка, а здесь содержится ошибка, и в этом корень дела.

Троцкий говорит, что Лозовский и Томский отбиваются от новых задач. Если это доказать, дело меняется. В чем новые задачи?

Тут нам говорят: «производственная атмосфера», «производственная демократия», «производственная роль». Я уже с самого начала, на дискуссии 30 декабря, говорил, что это словесность, которой рабочий не понимает, что все это входит в задачу производственной пропаганды. Мы не отказываемся от диктатуры, от единоначалия, они остаются, я их буду поддерживать, но только не защищать глупость и крайность. «Производственная атмосфера» смешное слово, над которым рабочие будут смеяться. Говори проще и яснее, – это все есть производственная пропаганда. Но для этого создано особое учреждение.

О поднятии производственной роли союзов я отвечал 30 декабря, я отвечал в печати, что есть резолюция т. Рудзутака, которая на конференции 5 ноября принята. Тт. Троцкий и Бухарин говорили, что эту резолюцию писал Цектран. Хотя этот факт опровергнут, но я скажу, если они писали, то кто же отбивается? Профессиональные союзы приняли, Цектран писал. Ну и хорошо, после этого детям не надо ссориться и поднимать фракционное разногласие. Есть у тов. Троцкого новые задачи? Нет. А что есть нового, то хуже. В том-то и дело. Тов. Троцкий ведет войну, чтобы добиться у партии осуждения тех, кто отбивается от новых задач, и самыми великими грешниками названы Томский и Лозовский.

У Рудзутака сказано все яснее и проще, не сказано ни «производственная атмосфера», ни «производственная демократия». Там написано ясно, что каждый член союза должен сознательно относиться к тому, что абсолютно необходимо поднятие производительности в стране. Это написано простым, понятным языком. Все сказано лучше, чем у Троцкого, полнее сказано, потому что прибавлены натурпремия и дисциплинарные суды. Без этого все разговоры, что мы поднимем транспорт, дадим улучшение, – это словесность. Давайте устраивать комиссии, давайте устраивать дисциплинарные суды. В Цектране на этом пути сделана крайность. Мы предлагаем говорить, что крайности есть крайности, и защищать их новыми задачами напрасно, их надо исправить. От принуждения мы не отказываемся. Ни один здравомыслящий рабочий не дойдет до того, чтобы можно было обойтись сейчас без принуждения или что можно сейчас распустить союзы или им отдать все производство. Это тов. Шляпников мог так ляпнуть.

Во всей речи тов. Шляпникова есть одно место превосходное, где он сказал, что у нас, в Сормове, был опыт, и на 30 % уменьшились прогулы. Говорят, что это правда, но я человек недоверчивый, стою за то, чтобы послать комиссию обследовать, сравнить Нижний с Петроградом. Это можно сделать не на собрании, а в деловой комиссии. Троцкий говорит, что хотят противодействовать сращиванию. Это совершеннейшие пустяки. Тов. Троцкий говорит, что надо вперед идти; если хорошая машина, то нужно вперед, а если машина съехала в сторону, то надо назад. И это полезно для партии, потому что надо изучить опыт.

Производства нет, а производством худых тезисов занялись. Такая работа требует изучения и опыта. Вы, профессионалисты, вы, горнорабочие, своим делом заняты. Позвольте, если вы этим делом занялись, то допросите, потребуйте цифр, проверьте двадцать раз, пи одному слову не верьте, и тогда скажите, что вышло. Если вышло хорошо, двигайтесь вперед, если плохо – двигайтесь назад. Это работа, а не говорение. Вот это надо было сделать на партийных собраниях.

На VIII съезде Советов я сказал, чтобы у нас было поменьше политики. Сказав это, я думал, что у нас не будет политических ошибок, а мы через три года после советской революции говорим о синдикализме, – это позор. Если бы мне сказали полгода тому назад, что я буду писать о синдикализме, то я бы лучше написал о Донбассе. А теперь нас отвлекают и тащат партию назад. Из маленькой ошибки вырастает большая ошибка. Теперь я перейду к тов. Шляпникову. Тов. Троцкий в 16 пункте своих тезисов правильно определяет ошибку Шляпникова.

Бухарин, по случаю своей буферности, уцепился за Шляпникова, но лучше было бы, если бы он уцепился за соломинку. Он обещает обязательные кандидатуры союзам. Значит, профессиональный союз назначает. Это то же самое, что говорит Шляпников. С синдикализмом боролись марксисты во всем свете. Больше двадцати лет мы боремся в партии, мы доказали делом, а не словом, рабочим, что партия – штука особая, что она требует людей сознательных, готовых к самопожертвованию, что она делает ошибки, но их исправляет, что она руководит и подбирает людей, которые знали бы, какой путь еще нам предстоит, через какие препятствия мы должны еще пройти. Она не обманывает рабочих. Она не дает обещаний, которых выполнить нельзя. И если вы перескочите через профессиональные союзы, вы всю нашу работу, сделанную за три года, бросаете насмарку, ставите все под вопрос. Тов. Бухарин, с которым я говорил об этой ошибке, говорит: «Вы, тов. Ленин, придираетесь».

Я понимаю обязательные кандидатуры, что их будут выставлять под руководством ЦК партии. А какие же мы тогда права даем? Никакого блока тогда не осуществишь. Рабочие и крестьяне – два разных класса. Когда электричество распространится по всей земле, повсюду, если через двадцать лет мы сделаем это, то это будет неслыханно быстро. Этого нельзя сделать быстро. Но вот тогда давайте говорить о том, чтобы передать права профессиональным союзам, а до тех пор это обман рабочих. Диктатура пролетариата самая прочная на свете, потому, что доверие здесь завоевано делами, и потому, что партия строго смотрела за тем, чтобы не дать расплываться.

А что это значит?

Разве знает каждый рабочий, как управлять государством? Практические люди знают, что это сказки, что у нас миллионы рабочих профессионально организованных переживают то, что мы говорили, что профессиональные союзы есть школа коммунизма и управления. Когда они пробудут в школе эти годы, они научатся, но это идет медленно. Мы даже неграмотность не ликвидировали. Мы знаем, как рабочие, связанные с крестьянами, поддаются на непролетарские лозунги. Кто управлял из рабочих? Несколько тысяч на всю Россию, и только. Если мы скажем, что не партия проводит кандидатуры и управляет, а профессиональные союзы сами, то это будет звучать очень демократично, на этом, может быть, можно поймать голоса, но не долго. Это губит диктатуру пролетариата.

Прочтите решение II конгресса Коминтерна. Его постановления и решения обошли весь мир. Недавно съезд социалистов во Франции показал, что мы в этой стране, полной самого большого шовинизма, завоевали большинство, партию раскололи, гнилых вождей выкинули вон и сделали это против синдикалистов. И они все приняли нашу теорию, все лучшие рабочие, все лучшие вожди. Даже синдикалисты во всем мире, революционные синдикалисты, приходят к нам. Я сам видел американских синдикалистов, которые побывали у нас и говорят теперь: «А в самом деле, без партии управлять пролетариатом нельзя». Вы это знаете фактически. И бросаться в объятия синдикализма, говорить об обязательных кандидатурах во «всероссийские съезды производителей» совершенно неуместно пролетариату. Это опасно, это подрывает руководящую роль партии. Сейчас в стране только ничтожный процент организованных рабочих. И большинство крестьян пойдет за партией потому, что политика партии правильна, потому, что в самое трудное время Брестского мира партия умела идти на временные жертвы и отступления, и вышло правильно. Как же все это бросить? Разве все это случайно? Это завоевание того, чем десятилетиями занималась партия. Большевикам, которые прошли двадцатилетнюю партийную школу, все верят на слово.

Чтобы управлять, надо иметь армию закаленных революционеров-коммунистов, она есть, она называется партией. Весь синдикалистский вздор, обязательные кандидатуры производителей – все это нужно бросить в корзину для ненужной бумаги. Если на этот путь идти, это на деле означает – партию побоку, на деле диктатуры пролетариата в России не может быть. Вот та точка зрения, которую я считал своим партийным долгом вам изложить, которая, на мой взгляд, в виде практических положений изложена в платформе, называющейся «Проект постановления X съезда РКП», подписанной Лениным, Зиновьевым, Томским, Рудзутаком, Калининым, Каменевым, Лозовским, Петровским, Сергеевым и Сталиным. Из них не член ЦК Лозовский потому вошел, что он работал в профессиональной комиссии, из которой, к сожалению, ушли Шляпников и Лутовинов. Рабочие рассудят, хорошо ли сделал Шляпников, что он ушел. Если он нехорошо сделал, его за это осудят. Я уверен, что все сознательные рабочие примут эту платформу, и теперешние расхождения в нашей партии останутся лихорадкой верхов, а рабочие их поправят, останутся на своем посту, дисциплину партии отстоят и во что бы то ни стало дружной, практической, деловой, осторожной работой производство повысят и полную победу нам дадут. (Продолжительные аплодисменты.)

Напечатано 25 января 1921 г. в «Бюллетене 2-го Всероссийского съезда горнорабочих» № 2

Печатается по тексту бюллетеня

 

2. Заключительное слово по докладу о роли и задачах профессиональных союзов на заседании коммунистической фракции съезда

24 января

Я как раз, товарищи, хотел начать свою речь по поводу того, кто кого запугивает, и по поводу тов. Шляпникова, который очень пугнул нас. Здесь все говорили, что Ленин синдикализмом запугивает. Говорить, что Ленин хочет запугать, это значит ставить себя в смешное положение, ибо мысль о синдикализме, как о запугивании, это мысль смешная. Я полагаю, что прежде всего нам надо начать с наших программ, прочесть программу коммунистической партии и посмотреть, что она говорит. Тов. Троцкий и Шляпников поминают одно и то же место коммунистической программы, и это место стоит как раз в п. 5 программы. Я вам сейчас его прочту полностью:

«5. Организационный аппарат обобществленной промышленности должен опираться в первую голову на профессиональные союзы. Они должны все больше освобождаться от цеховой узости и превращаться в крупные производственные объединения, охватывающие большинство, а постепенно и всех поголовно, трудящихся данной отрасли производства».

Это приводил в своей речи тов. Шляпников. Но ведь если цифры были верны, то управляющих организациями было 60 %, и эти 60 % состояли из рабочих. Дальше. Если ссылаться на программу, то надо уже ссылаться на нее как следует, надо помнить, что члены партии знают ее полностью, а не читать один кусочек и этим ограничиваться, как это делают Троцкий и Шляпников. Товарищи, исторически доказано, что рабочие не могут объединяться иначе, как по производствам. Поэтому во всем мире все пришли к идее о производственных союзах. Конечно, это пока. Говорят о необходимости освободиться от цеховой узости. Что же, освободились ли от нее хотя бы на одну десятую долю? Всякий желающий быть искренним скажет, что, конечно, нет, не освободились. Зачем же это забывать? Кто же говорит союзам: «Вы еще не освободились от цеховой узости, но должны освободиться»? Говорит РКП в своей программе. Читайте эту программу. От этого отходить, значит отходить от программы к синдикализму. Как ни кивали, что Ленин хочет кого-то запугать, а все-таки программа есть. Процитировать первую часть и забывать о второй, значит отойти. В какую сторону? – в синдикалистскую. Я читаю дальше:

«Будучи уже, согласно законам Советской республики и установившейся практике, участниками всех местных и центральных органов управления промышленностью, профессиональные союзы должны прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством как единым хозяйственным целым».

На это все ссылаются. Что тут сказано? Совершенно бесспорная вещь: «должны прийти». Не сказано, что сейчас приходят. Нет того преувеличения, которое достаточно сделать, чтобы получилась чепуха. Тут сказано: «прийти». К чему? К управлению и фактическому сосредоточению. Когда вы к этому должны будете прийти? Для этого нужно – воспитание. Воспитать так, чтобы поголовно управлять умели все и знали, как это делать. Можете сейчас вы, говоря по совести, сказать, что профсоюзы на должности управляющих всегда, в любом числе, могут выставить пригодных управляющих? Ведь на управляющие должности нужно не шесть миллионов, а, может быть, шестьдесят тысяч, ну, сто тысяч. Могут они выдвинуть? Всякий скажет, если он не будет увлекаться погоней за формулами и за тезисами и за теми, кто громче всех кричит, он скажет, нет, не могут, этого еще нет. Партии предстоят годы воспитательной работы, начиная от ликвидации безграмотности и кончая всей суммой работ партии в профсоюзах. Работы в профсоюзах масса, чтобы к этому должным путем идти. Так и сказано: «должны прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством». Не сказано отраслями промышленности, как у того же Троцкого в его тезисах. В одном из первых тезисов цитируется точно. А в другом говорится – организация промышленности. Извините, так цитировать не полагается. Если вы пишете тезисы, если вы хотите ссылаться на программу, прочитайте до конца. И всякий, кто этот 5 параграф от начала до конца прочтет, чуточку подумает, десять минут на это уделит, увидит, что Шляпников ушел от программы в сторону, а Троцкий скакнул. Дочитайте этот 5 параграф до конца:

«Обеспечивая, таким образом, неразрывную связь между центральным государственным управлением, народным хозяйством и широкими массами трудящихся, профессиональные союзы должны в самых широких размерах вовлекать последние в непосредственную работу по ведению хозяйства. Участие профессиональных союзов в ведении хозяйства и привлечение ими к этому широких масс является, вместе с тем, и главным средством борьбы с бюрократизацией экономического аппарата Советской власти и дает возможность поставить действительно народный контроль над результатами производства».

Посмотрите, сначала вы должны прийти к тому, чтобы фактически сосредоточить. А сейчас что вы обеспечиваете? – Связь между центральным государственным управлением – раз. Это – махина. Вы не научили нас ее преодолевать. Итак, связь обеспечить между центральным государственным управлением – раз, народным хозяйством – два и массой – три. Мы обеспечили эту связь? Что – союзы могут управлять? Ведь хохотать будут те, кто перешел тридцатилетний возраст и имеет какой-нибудь житейский опыт советского строительства. Читайте:

«Участие профессиональных союзов в ведении хозяйства и привлечение ими к этому широких масс является, вместе с тем, и главным средством борьбы с бюрократизацией экономического аппарата Советской власти и дает возможность поставить действительно народный контроль над результатами производства».

Первое – обеспечить связь между центральными государственными аппаратами. Мы этой болезни не прикрываем, а в программе указали – обеспечьте связь с массами, а во-вторых, участие профсоюзов в ведении хозяйства. Тут нет широковещательных слов. Когда вы это сделаете так, что уменьшите прогулы не на 30, а хотя бы на 3 %, то мы скажем: великолепное, полезное и ценное дело. «Участие профессиональных союзов в ведении хозяйства и привлечение ими к этому широких масс» – вот что сказано в программе сегодняшнего дня. Ни одного слова обещания, ничего широковещательного, ничего похожего на то, что вы сами выбираете – программа не сказала. Она демагогией не занимается и говорит, что есть темные, неразвитые массы, есть профсоюзы, которые настолько сильны, что все крестьянство за собой ведут, и сами идут под руководством партии, которая двадцать лет школена в борьбе с царизмом. Ни одна страна не пережила столько, сколько Россия. Вот вся механика, почему мы держимся. Почему это считают чудом? Потому, что в крестьянской стране только профсоюзы могут объединить экономически миллионы разрозненных хозяйств, если сама шестимиллионная масса верит своей партии, идет за своей партией так, как шла до сих пор. Вот та механика, которой мы держимся. Это политический вопрос, как эта механика работает. Почему меньшинство в громадной крестьянской стране может управлять и почему мы спокойны? После трехлетнего опыта нас никто в мире ни из внешних сил, ни из внутренних сломить не может; если мы не сделаем сверхъестественной глупости, доводящей до расколов, мы сохраним наше положение, иначе мы полетим к черту на рога. Поэтому, когда тов. Шляпников в своей платформе говорит и пишет:

«Всероссийский съезд производителей выбирает управление народным хозяйством»,

я вам говорю: прочитайте целиком параграф 5-й, который я вам прочитал из нашей программы, и вы увидите, что ни Ленин и никто не пугает.

Шляпников сказал, заканчивая свою речь: «Покончим с бюрократизмом государства и бюрократизмом народного хозяйства». Я утверждаю, что это есть демагогия. Бюрократизм мы ставим в порядок дня, начиная с июля месяца прошлого года. В июле прошлого года, после IX съезда РКП, и Преображенский ставит вопрос, – нет ли у нас крайности бюрократизма. Смотри в оба. В августе Центральный Комитет утверждает письмо Зиновьева – боритесь с бюрократизмом. В сентябре партийная конференция собралась и утвердила это. Значит, не Ленин придумал новый путь, как отмечает Троцкий, а партия сказала: «Возникла новая болячка, смотри в оба». В июле Преображенский ставит этот вопрос, в августе письмо Зиновьева, в сентябре – партийная конференция, в декабре – на съезде Советов – громадный доклад о бюрократизме. Значит, появилась болячка. Мы в программе написали в 1919 году, что у нас бюрократизм есть. Кто вам предлагает покончить с бюрократизмом – тот демагог. Шляпников был всегда таков, каков теперь – это у него немножко есть. Если перед вами выходят и говорят – «покончим с бюрократизмом», то это есть демагогия. Это чепуха. С бюрократизмом мы будем бороться долгие годы, и, кто думает иначе, тот шарлатанствует и демагогствует, потому что для того, чтобы побороть бюрократизм, нужны сотни мер, нужна поголовная грамотность, поголовная культурность, поголовное участие в Рабоче-Крестьянской инспекции. Шляпников был народным комиссаром труда, был народным комиссаром торговли и промышленности. Что же, он покончил с бюрократизмом? Киселев был в Главтекстиле. Что же, он покончил с бюрократизмом?

Еще раз скажу, что, когда наши съезды все будут делиться на секции и подбирать факты сращивания у мукомолов и у донбассцев, тогда мы – взрослые. А если мы написали целый ряд негодных платформ, это доказывает, что мы не хозяева. Я повторяю, что нас никто не сломит, ни внешняя, ни внутренняя сила, если мы не доведем до раскола. Я говорю, что Цектран не только палка, но преувеличение это довело до раскола. Преувеличение бюрократизма бывает у всех, и ЦК это знает и за это отвечает. И в этом отношении ошибка т. Троцкого в том, что у него все тезисы написаны в обратном духе. Все они написаны в духе перетряхивания, и все они довели союз до раскола. И дело не в том, чтобы поставить т. Троцкому единицу, мы не школьники, и ставить нам баллов не нужно, а нужно сказать, что тезисы т. Троцкого во всем своем содержании неверны и поэтому их нужно отклонить.

Напечатано 26 января 1921 г. в «Бюллетене 2-го Всероссийского съезда горнорабочих» № 2

Печатается по тексту бюллетеня

 

Об условиях, обеспечивающих научную работу академика И. П. Павлова и его сотрудников.

Постановление Совета Народных Комиссаров

Принимая во внимание совершенно исключительные научные заслуги академика И. П. Павлова, имеющие огромное значение для трудящихся всего мира, Совет Народных Комиссаров постановил:

1. Образовать на основании представления Петросовета специальную комиссию с широкими полномочиями в следующем составе: тов. М. Горького, заведующего высшими учебными заведениями Петрограда тов. Кристи и члена коллегии отдела управления Петросовета тов. Каплуна, которой поручить в кратчайший срок создать наиболее благоприятные условия для обеспечения научной работы академика Павлова и его сотрудников.

2. Поручить Государственному издательству в лучшей типографии республики отпечатать роскошным изданием заготовленный академиком Павловым научный труд, сводящий результаты его научных работ за последние 20 лет, причем оставить за академиком И. П. Павловым право собственности на это сочинение как в России, так и за границей.

3. Поручить комиссии по рабочему снабжению предоставить академику Павлову и его жене специальный паек, равный по калорийности двум академическим пайкам.

4. Поручить Петросовету обеспечить профессора Павлова и его жену пожизненным пользованием занимаемой ими квартирой и обставить ее и лабораторию академика Павлова максимальными удобствами.

Председатель Совета Народных Комиссаров

В. Ульянов (Ленин)

Москва, Кремль.

24-го января 1921 года.

Напечатано 11 февраля 1921 г. в газете «Известия ВЦИК» № 30

Печатается по машинописному экземпляру, подписанному В. И. Лениным

 

Еще раз о профсоюзах, о текущем моменте и об ошибках тт. Троцкого и Бухарина

{116}

 

Партийная дискуссия и фракционная борьба предсъездовского характера, т. е. перед выборами и в связи с предстоящими выборами на X съезд РКП, разгорелись. За первым фракционным выступлением, именно за выступлением тов. Троцкого от имени «целого ряда ответственных работников» с «брошюрой-платформой» («Роль и задачи профсоюзов», предисловие помечено 25 декабря 1920) последовало резкое (читатель увидит из дальнейшего, что оно было заслуженно резким) выступление петроградской организации РКП («Обращение к партии», опубликованное 6 января 1921 г. в «Петроградской Правде» и затем 13 января 1921 г. в ЦО партии, в московской «Правде»). Затем против петроградской организации выступил Московский комитет (того же числа в «Правде»). Далее, появился изданный бюро фракции РКП ВЦСПС стенографический отчет о дискуссии 30 декабря 1920 г. на громадном и весьма ответственном партсобрании, именно фракции РКП VIII съезда Советов. Этот стенографический отчет озаглавлен: «О роли профессиональных союзов в производстве» (предисловие помечено 6 января 1921 г.). Конечно, это далеко еще не весь дискуссионный материал. А партийные собрания, обсуждающие спорные вопросы, идут едва ли уже не повсюду. Мне пришлось выступить 30 декабря 1920 г. при условиях, «нарушающих порядок», как я выразился, именно: при таких условиях, когда я не мог участвовать в прениях, не мог слушать ни предыдущих, ни последующих ораторов. Попробую теперь восстановить нарушенный порядок, высказаться более «упорядоченно».

 

Партийная опасность фракционных выступлений

Является ли брошюра т. Троцкого «Роль и задачи профсоюзов» фракционным выступлением? Есть ли в такого рода выступлении, независимо от его содержания, нечто партийно опасное? Замалчивать этот вопрос особенно любят (кроме, разумеется, т. Троцкого) члены МК, видящие фракционность питерцев, и т. Бухарин, который, однако, выступая 30 декабря 1920 г. от имени «буферной фракции», счел себя вынужденным заявить:

«…когда поезд имеет некоторый уклон к тому, чтобы потерпеть крушение, то буфера являются уже не такой плохой вещью» (стр. 45 отчета о дискуссии 30 декабря 1920 г.).

Итак, некоторый уклон к крушению есть. Что же, мыслимы такие сознательные члены партии, которые беззаботны насчет вопроса, где именно, в чем именно, как именно начался этот уклон?

Брошюра Троцкого открывается заявлением, что «она является плодом коллективной работы»; что принимал участие в ее составлении «целый ряд ответственных работников, особенно профессионалистов (члены президиума ВЦСПС, ЦК металлистов, Цектрана и др.)»; что это «брошюра-платформа». А в конце тезиса № 4 читаем, что «предстоящему партийному съезду придется выбирать (курсив Троцкого) между двумя тенденциями в области профессионального движения».

Если это не есть образование фракции одним членом Цека, если это не есть «некоторый уклон к крушению», то пусть попробует объяснить партии т. Бухарин или любой из его единомышленников, какой же иной смысл имеют русские слова: «фракционность» и «уклон к крушению» партии?? Можно ли себе представить более чудовищное ослепление, чем это ослепление людей, желающих «буферить» и закрывающих глаза на этакий «уклон к крушению»??

Подумайте только: после двух пленумов Цека (9 ноября и 7 декабря), посвященных неслыханно подробному, долгому, горячему обсуждению первоначального наброска тезисов тов. Троцкого и всей защищаемой им политики партии в профсоюзах, один член Цека остается одним из 19, который подбирает себе группу вне Цека и с «коллективным» «трудом» этой группы выступает, как с «платформой», предлагая партсъезду «выбирать между двумя тенденциями»!! Я не говорю уже о том, что это провозглашение т. Троцким именно двух и только двух тенденций 25 декабря 1920 г., хотя Бухарин уже 9 ноября выступил как «буферщик», наглядно разоблачает истинную роль группы Бухарина, как пособника худшей и вреднейшей фракционности. Это мимоходом. Но я спрашиваю любого члена партии: подобный натиск и налет на «выбор» между двумя тенденциями в области профдвижения не поражает ли своей головокружительностью? Не приходится ли только развести руками, если после трех лет пролетарской диктатуры в партии мог найтись хоть один член ее, способный таким образом «налететь» на вопрос о двух тенденциях в области профдвижения?

Мало того. Посмотрите на фракционные выпады, которыми уснащена эта брошюра. В 1-ом же тезисе читаем грозный «замах» на «некоторых работников профдвижения», отбрасываемых «вспять на тред-юнионистские позиции, принципиально давно ликвидированные партией» (очевидно, только один член Цека из 19 представляет партию). В тезисе 8 велеречиво осуждается «профессионалистский консерватизм в руководящем слое профработников» (заметьте, это истинно бюрократическое устремление внимания на «руководящий слой»!). В тезисе 11-ом в начале удивительно тактичный, доказательный, деловой… как бы это по-вежливее выразиться?., «намек» на то, что «большинство профессионалистов» «формально, т. е. на словах признают» резолюции IX съезда РКП.

Вот перед нами какие авторитетные судьи того, что большинство (!!) профессионалистов признают партрешения на словах!

В тезисе 12-ом:

«…многие профессионалисты все резче и непримиримее выступают против перспективы сращивания… В числе этих профессионалистов мы находим тт. Томского и Лозовского. Мало того. Отбиваясь от новых задач и методов, многие профессионалисты развивают в своей среде дух корпоративной замкнутости, неприязни к новым работникам, привлекаемым в данную область хозяйства, и таким образом фактически поддерживают пережитки цеховщины среди профессионально организованных рабочих».

Пусть читатель внимательно перечитает эти рассуждения и хорошенечко вдумается в них. Богатство «перлов» тут поразительное. Во-1-х, оцените это выступление с точки зрения его фракционности! Представьте себе, что бы сказал и как бы выступил Троцкий, если бы Томский опубликовал платформу, обвиняя Троцкого и «многих» военработников в развитии духа бюрократизма, поддержке пережитков дикости и т. п.? Какова «роль» Бухарина, Преображенского, Серебрякова и др., которые не видят – ну прямо-таки не замечают, совсем не замечают – резкости и фракционности здесь, не видят, во сколько раз это фракционнее, чем выступление питерцев?

Во-2-х. Вникните в этот подход к делу: многие профессионалисты «развивают в своей среде дух»… Подход насквозь бюрократический. Все дело, видите ли, в том, какой «дух» развивают «в своей среде» Томский и Лозовский, а вовсе не в уровне развития и условиях жизни массы, миллионов.

В-3-х. Нечаянно т. Троцкий выразил здесь суть всего спора, столь тщательно обходимую и затушевываемую как им, так и «буферными» Бухариным и Ко.

В том ли суть всего спора и источник борьбы, что многие профессионалисты отбиваются от новых задач и методов, развивая в своей среде дух неприязни к новым работникам?

Или в том, что массы профессионально организованных рабочих законно протестуют и неизбежно выражают готовность отшвырнуть прочь тех из новых работников, которые не хотят исправить ненужных и вредных крайностей бюрократизма?

В том ли суть спора, что кто-то не хочет понять «новых задач и методов»?

Или в том, что кто-то словесностью насчет новых задач и методов неудачно прикрывает защиту некоторых ненужных и вредных крайностей бюрократизма?

Пусть читатель запомнит эту суть всего спора.

 

Формальный демократизм и революционная целесообразность

«Рабочая демократия не знает фетишей», – пишет т. Троцкий в своих тезисах, которые являются «плодом коллективной работы». «Она знает только революционную целесообразность» (тезис 23).

С этими тезисами т. Троцкого вышла неприятная история. То, что в них есть верного, не только не ново, но и обращается против Троцкого. А то, что в них ново, сплошь неверно.

Я выписал верные положения т. Троцкого. Они обращаются против него не только по тому вопросу (о Главполитпути), который в тезисе 23 затронут, но и по другим вопросам.

Формально-демократически Троцкий имел право выступить с фракционной платформой хотя бы и против всего Цека. Это бесспорно. Бесспорно и то, что это формальное право Цека подтвердил своим решением от 24 декабря 1920 г. о свободе дискуссии. Это формальное право буферный Бухарин признает за Троцким, но не признает за питерской организацией – вероятно, потому, что Бухарин договорился 30 декабря 1920 г. до «священного лозунга рабочей демократии» (стр. 45 стенографического отчета)…

Ну, а революционная целесообразность?

Найдется ли хоть один серьезный человек, не ослепленный фракционным самолюбием «цектрановской» или «буферной» фракции, который бы, в здравом уме и твердой памяти, нашел революционно-целесообразным такое выступление по вопросам профдвижения такого авторитетного вождя, как Троцкий??

Можно ли отрицать, что даже если бы «новые задачи и методы» были указываемы Троцким столь же высоко правильно, сколь они на деле указаны им сплошь неправильно (о чем ниже), то одним подобным подходом к делу Троцкий приносил бы вред и себе, и партии, и профдвижению, и воспитанию миллионов членов профсоюзов, и республике??

Добрый Бухарин и его группа потому называют себя, вероятно, «буферными», что они твердо решили не думать о том, какие обязанности это звание налагает.

 

Политическая опасность расколов в профдвижении

Всякий знает, что большие разногласия вырастают иногда из самых маленьких – ничтожных даже вначале – расхождений. Всякий знает, что ничтожная ранка или даже царапинка, которых каждому приходилось получать в своей жизни десятками, способна превратиться в опаснейшую, а то и безусловно смертельную болезнь, если ранка начала загнивать, если возникает заражение крови. Так бывает во всяких, даже чисто личных, конфликтах. Так бывает и в политике.

Любое, даже ничтожное, расхождение может стать политически опасным, если является возможность того, что оно разрастется в раскол, и притом такого именно рода раскол, который способен поколебать и разрушить все политическое здание, привести – говоря сравнением тов. Бухарина – к крушению поезда.

Ясно, что в такой стране, которая переживает диктатуру пролетариата, раскол среди пролетариата или между пролетарской партией и массой пролетариата является уже не только опасным, но и опаснейшим, особенно если в этой стране пролетариат составляет небольшое меньшинство населения. А расколы в профдвижении (которое, как я старался изо всех сил подчеркнуть в своей речи 30 декабря 1920 г., есть движение почти поголовно организованного в профсоюзы пролетариата) означают расколы именно в массе пролетариата.

Вот почему, когда «сыр-бор загорелся» на V Всероссийской конференции профсоюзов 2–6 ноября 1920 г. (а он загорелся именно на ней), когда тотчас после этой конференции… нет, я ошибаюсь, во время этой конференции в Политбюро явился неслыханно возбужденный т. Томский и, при полной поддержке уравновешеннейшего т. Рудзутака, стал рассказывать о том, как т. Троцкий говорил на этой конференции о «перетряхивании» профсоюзов и как он, Томский, с этим полемизировал, – когда это произошло, я сразу и бесповоротно решил для себя, что суть спора именно в политике (т. е. в политике партии по отношению к профсоюзам) и что в корне неправ в этом споре т. Троцкий со своей политикой «перетряхивания» против т. Томского. Ибо политика «перетряхивания», даже если бы она частично оправдывалась «новыми задачами и методами» (тезис 12 у Троцкого), есть политика в данный момент и в данной обстановке совершенно недопустимая, как грозящая расколом.

Тов. Троцкому теперь кажется, что приписыванье ему политики «перетряхивания сверху» «представляет собой чистейшую карикатуру» (Л. Троцкий: «Ответ петроградским товарищам» в «Правде» № 9 от 15 января 1921 г.). Но словечко «перетряхивание» является настоящим «крылатым словечком» не только в том смысле, что, будучи сказано тов. Троцким на V Всероссийской конференции профсоюзов, оно «облетело» уже, так сказать, и партию и профсоюзы. Нет. Оно остается, к сожалению, верным и посейчас в гораздо более глубоком смысле. Именно: оно одно выражает, в кратчайшей форме, весь дух, всю тенденцию брошюры-платформы «Роль и задачи профсоюзов». От начала до конца, вся эта брошюра-платформа тов. Троцкого насквозь пропитана именно духом политики «перетряхивания сверху». Достаточно вспомнить обвинение тов. Томского или «многих профессионалистов» в том, что они «развивают в своей среде дух неприязни к новым работникам»!

Но если на V Всероссийской конференции профсоюзов (2–6 ноября 1920 г.) только еще начинала создаваться атмосфера, угрожающая расколами, то в начале декабря 1920 г. раскол Цектрана стал фактом.

Это событие есть основное, главное, коренное для оценки политической сути наших споров; и напрасно думают тт. Троцкий и Бухарин, что замалчивание тут чему-нибудь поможет. Замалчивание не «буферит», а разжигает в данном случае, ибо вопрос не только поставлен на очередь дня жизнью, но и подчеркнут т. Троцким в его брошюре-платформе. Ибо именно эта брошюра многократно в приведенных мною местах, особенно в тезисе 12-ом, ставит вопрос: в том ли суть, что «многие профессионалисты развивают в своей среде дух неприязни к новым работникам», или в том, что «неприязнь» масс законна ввиду некоторых ненужных и вредных крайностей бюрократизма, например, в Цектране?

Тов. Зиновьев в первой же своей речи 30 декабря 1920 г. вполне основательно и поставил этот вопрос прямиком, говоря, что до раскола довели «неумеренные сторонники т. Троцкого». Может быть, за это т. Бухарин обругал речь т. Зиновьева «водолейством»? Но в несправедливости этого упрека убедится теперь всякий член партии, который прочтет стенографический отчет о дискуссии 30 декабря 1920 г. и увидит, что точные факты цитирует и на точные факты опирается именно т. Зиновьев, а преобладает интеллигентская «словесность» без всяких фактов именно у Троцкого и Бухарина.

Когда т. Зиновьев сказал: «Цектран стоит на глиняных ногах, он уже раскололся на три части», то т. Сосновский перебил его возгласом:

«А вы это поощряли» (Стенографический отчет, стр. 15).

Вот это обвинение серьезное. Если бы оно было доказано, то, конечно, виновным в поощрении раскола хотя бы одного из профсоюзов не было бы места ни в Цека, ни в партии РКП, ни в профсоюзах нашей республики. К счастью, серьезное обвинение выдвинуто в несерьезной форме товарищем, не раз уже, к сожалению, показывавшим примеры своих несерьезных полемических «увлечений». Тов. Сосновский даже превосходные статьи свои, скажем, из области производственной пропаганды, умел иногда снабжать такой «ложкой дегтя», которая далеко перевешивала все плюсы самой производственной пропаганды. Бывают такие счастливые натуры (как, например, Бухарин), которые даже при наибольшем ожесточении борьбы меньше всего способны заражать ядом свои нападки; бывают такие, не очень счастливые натуры, которые чересчур часто заражают свои нападки ядом. Тов. Сосновскому полезно было бы за собой, по этой части, присматривать и даже друзей своих попросить, чтобы они за ним присматривали.

Но – могут сказать – обвинение все же выставлено. Пусть в несерьезной, неудачной, явно «фракционной» форме. Но лучше неудачно сказать правду, чем умолчать о ней, если дело серьезное.

Дело, несомненно, серьезное, ибо здесь, повторяю, больше, чем думают, гвоздь всего спора. И мы имеем, к счастью, достаточно убедительные и достаточно объективные данные, чтобы дать ответ на поднятый т. Сосновским вопрос по существу.

Во-1-х. На той же странице стенографического отчета мы читаем заявление т. Зиновьева, который не только ответил т. Сосновскому: «Неверно!», но и привел точные ссылки на решающие факты. Тов. Зиновьев указал, что т. Троцкий пытался выдвигать (добавлю от себя: явно находясь во фракционном увлечении) далеко не такое обвинение, какое выдвинул т. Сосновский, а обвинение т. Зиновьева в том, что он, Зиновьев, своим выступлением на сентябрьской Всероссийской конференции РКП содействовал расколу или вызвал раскол. (Обвинение, в скобках замечу, несостоятельное уже потому, что сентябрьское выступление Зиновьева по существу одобрено и Центральным Комитетом и партией и ни разу никем формально не опротестовано.)

И т. Зиновьев ответил, что т. Рудзутак на заседании Цека с протоколами в руках доказал, что «этот вопрос (вопрос о некоторых ненужных и вредных крайностях бюрократизма в Цектране) рассматривался и в Сибири, и на Волге, и на Севере, и на Юге задолго до каких бы то ни было моих (т. е. Зиновьева) выступлений и задолго до Всероссийской конференции».

Это совершенно ясное, точное, фактическое заявление. Его сделал т. Зиновьев в первой своей речи перед тысячами ответственнейших членов РКП, причем ни т. Троцкий, дважды говоривший после этой речи Зиновьева, ни т. Бухарин, говоривший тоже после этой речи Зиновьева, не опровергли фактических указаний Зиновьева.

Во-2-х. Еще более точным и официальным опровержением обвинения т. Сосновского является помещенная в том же стенографическом отчете резолюция пленума ЦК РКП по вопросу о конфликте между коммунистами водниками и коммунистической фракцией совещания Цектрана, принятая 7 декабря 1920 г. Та часть этой резолюции, которая посвящена Цектрану, гласит:

«В связи с конфликтом между Цектраном и водниками ЦК постановил: 1) Создать в объединенном Цектране секцию водников. 2) Созвать в феврале съезд железнодорожников и водников, на котором провести нормальные выборы в новый Цектран. 3) До этого оставить функционировать старый состав Цектрана. 4) Немедленно упразднить Главполитвод и Главполитпуть с передачей всех их сил и средств профессиональной организации на началах нормального демократизма».

Читатель видит отсюда, что не только нет и речи об осуждении водников, а, напротив, во всем существенном признана их правота. Между тем за эту резолюцию не голосовал ни один (кроме Каменева) из тех цекистов, которые подписали общую платформу 14 января 1921 г. («О роли и задачах профсоюзов». Проект постановления X съезда РКП, внесенный в ЦК группой членов ЦК и членов профессиональной комиссии. Не членом ЦК, но членом профкомиссии подписан Лозовским, остальные: Томский, Калинин, Рудзутак, Зиновьев, Сталин, Ленин, Каменев, Петровский, Артем Сергеев).

Эта резолюция проведена против названных цекистов, т. е. против нашей группы. Ибо мы бы голосовали против временного оставления старого Цектрана. И неизбежность победы нашей группы принудила Троцкого голосовать за резолюцию Бухарина, ибо иначе прошло бы наше решение. Тов. Рыков, бывший в ноябре за Троцкого, участвовал в декабре в работах профкомиссии по разбору конфликта водников с Цектраном и убедился в правоте водников.

Итог: декабрьское (7 декабря) большинство Цека состояло из тт. Троцкого, Бухарина, Преображенского, Серебрякова и т. д., т. е. таких цекистов, которых в пристрастности против Цектрана не заподозрит никто. И это большинство, по сути его решения, осудило не водников, а Цектран, отказавшись только немедленно смещать его. Значит, несостоятельность обвинения Сосновского доказана.

Чтобы не оставлять места неясности, надо коснуться еще одного пункта. В чем же состояли «некоторые ненужные и вредные крайности бюрократизма», о которых я не раз упоминал? Не было ли и нет ли голословности или преувеличения в этом обвинении?

Опять-таки: ответ дан т. Зиновьевым в первой же его речи 30 декабря 1920 г., и ответ такой, который не оставляет ничего желать по точности. Тов. Зиновьев привел выписку из напечатанного приказа тов. Зофа по водному транспорту (от 3 мая 1920 г.) с заявлением: «отпадает комитетчина». Тов. Зиновьев правильно назвал это коренной ошибкой. Вот это и есть образец ненужной и вредной крайности бюрократизма и «назначенства». При этом т. Зиновьев сразу оговорился, что есть «гораздо менее испытанные и менее опытные товарищи» – назначенцы, чем т. Зоф. Я слышал в Цека оценку Зофа, как ценнейшего работника, и мои наблюдения в Совобороне вполне подтверждают эту оценку. Никто не думает ни подрывать авторитет таких товарищей, ни делать их «козлами отпущения» (как заподозрил т. Троцкий в своем докладе, стр. 25, не имея на то ни тени оснований). Авторитет «назначенцев» подрывает не тот, кто исправляет ошибки их, а тот, кто вздумал бы защищать их даже тогда, когда они делают ошибки.

Мы видим таким образом, что опасность расколов в профдвижении была не выдуманная, а реальная. Мы видим также наглядно, в чем именно была непреувеличенная сущность разногласий: в борьбе за то, чтобы некоторые ненужные и вредные крайности бюрократизма и назначенства не защищались, не оправдывались, а исправлялись. Только и всего.

 

О принципиальных разногласиях

Но если есть коренные и глубокие принципиальные разногласия, – могут сказать нам, – разве они не оправдывают даже самых резких и фракционных выступлений? Если надо сказать новое и непонятное, не оправдывает ли это иногда даже раскола?

Конечно, оправдывает, если разногласия действительно крайне глубоки и если исправления неправильного направления политики партии или рабочего класса нельзя достигнуть иначе.

Но в том-то и беда, что таких разногласий нет. Тов. Троцкий старался их указать, но не мог. И если до появления его брошюры (25 декабря) можно – и должно – было говорить условно или примирительно («нельзя подходить так к вопросу даже при условии, что есть несознанные новые задачи, есть разногласия»), то после этой брошюры пришлось сказать: в том, что есть у него нового, т. Троцкий не прав по существу.

Всего яснее это видно из сравнения тезисов т. Троцкого с тезисами Рудзутака, которые были приняты V Всероссийской конференцией профсоюзов (2–6 ноября). Я привел их в речи 30 декабря и в «Правде» 21 января. Эти тезисы и вернее и полнее тезисов Троцкого. То, чем отличаются тезисы Троцкого от тезисов Рудзутака, неверно у Троцкого.

Возьмем для начала пресловутую «производственную демократию», которую тов. Бухарин поспешил вставить в резолюцию ЦК от 7 декабря. Конечно, смешно было бы придираться к этому неуклюжему и интеллигентски-искусственному («выкрутасы») термину, если бы он был употреблен в речи или в статье. Но ведь как раз Троцкий и Бухарин поставили себя в такое смешное положение, что они настаивают в тезисах именно на этом термине, отличающем их «платформы» от принятых профсоюзами тезисов Рудзутака!

Этот термин теоретически неверен. Всякая демократия, как вообще всякая политическая надстройка (неизбежная, пока не завершено уничтожение классов, пока не создалось бесклассовое общество), служит, в конечном счете, производству и определяется, в конечном счете, производственными отношениями данного общества. Поэтому выделение «производственной демократии» из всякой другой демократии ничего не говорит. Это – путаница и пустышка. Это во-первых.

Во-вторых. Посмотрите на разъяснение этого термина самим Бухариным в написанной им резолюции пленума ЦК от 7 декабря. «Поэтому, – писал там Бухарин, – методы рабочей демократии должны быть методами производственной демократии. Это значит» – заметьте: «это значит»! Бухарин обращение к массам начинает с такого мудреного термина, что его надо особо объяснять: по-моему, с точки зрения демократизма, это недемократично; для масс надо писать без таких новых терминов, кои требуют особого объяснения; с точки зрения «производственной», это вредно, ибо заставляет тратить время попусту на объяснение ненужного термина – «это значит, что все выборы, выставление кандидатов, их поддержка и т. д. должны проходить под углом зрения не только политической выдержанности, но и хозяйственных способностей, административного стажа, организаторских качеств и проверенной на деле заботы о материальных и духовных интересах трудящихся масс».

Рассуждение явно натянутое и неверное. Демократия не означает только «выборы, выставление кандидатов, их поддержку и т. д.». Это с одной стороны. А с другой, не все выборы должны проходить под углом зрения политической выдержанности и хозяйственных способностей. Надо также, вопреки Троцкому, в миллионной организации иметь известный процент ходатаев, бюрократов (без хороших бюрократов не обойтись много лет). Но мы не говорим о «ходатайственной» или «бюрократственной» демократии.

В-третьих. Неправильно смотреть только на выбираемых, только на организаторов, администраторов и пр. Это все же меньшинство выдающихся людей. Надо смотреть на рядовых, на массу. У Рудзутака это выражено не только проще, понятнее, но и теоретически правильнее (тезис 6-ой):

«…необходимо, чтобы каждый участник производства понял необходимость и целесообразность выполняемых им производственных задач; чтобы каждый участник производства участвовал не только в выполнении заданий сверху, но и сознательно принимал участие в исправлении всех недочетов, технических и организационных, в области производства».

В-четвертых. «Производственная демократия» есть термин, порождающий возможность кривотолков. Его можно понять в смысле отрицания диктатуры и единоначалия. Его можно истолковать в смысле отсрочки обычной демократии или отговорки от нее. Оба толкования эти вредны, а, чтобы избежать их, не обойтись без особых и длинных комментариев.

Простое изложение тех же мыслей у Рудзутака и правильнее и избегает всех этих неудобств. И Троцкий в своей статье «Производственная демократия» в «Правде», 11 января, не только не опровергает того, что эти неправильности и неудобства есть (он обходит весь этот вопрос, не сравнивает своих тезисов с рудзутаковскими), а, напротив, косвенно подтверждает неудобство и неправильность своего термина именно тем, что приводит в параллель ему «военную демократию». К счастью, мы никогда, помнится, фракционных споров из-за подобного термина не поднимали.

Еще более неудачен такой термин Троцкого, как «производственная атмосфера». Зиновьев справедливо посмеялся над ним. Троцкий очень рассердился и возражал: «Атмосфера военная у нас была… Теперь должна создаться в рабочей массе, в толще ее, не только на поверхности производственная атмосфера, т. е. такое же напряжение, деловой интерес, внимание к производству, какие были к фронтам…». Вот в том-то и дело, что «рабочей массе, толще ее» надо говорить так, как говорится в тезисах Рудзутака, а не с употреблением слов вроде: «производственная атмосфера», которые вызовут недоумение или улыбку. По существу, употребляя выражение «производственная атмосфера», т. Троцкий выражает ту же мысль, которую выражает понятие производственной пропаганды. Но именно для рабочей массы, для толщи ее надо вести производственную пропаганду так, чтобы подобных выражений избегать. Это выражение годится в виде образца того, как не следует вести производственной пропаганды в массах.

 

Политика и экономика. Диалектика и эклектицизм

Странно, что приходится ставить вновь столь элементарный, азбучный вопрос. К сожалению, Троцкий и Бухарин заставляют делать это. Они оба упрекают меня в том, что я «подменяю» вопрос, или что я подхожу «политически», а они подходят «хозяйственно». Бухарин даже вставил это в свои тезисы и пытался «подняться выше» обоих спорящих: я-де соединяю и то и другое.

Теоретическая неверность вопиющая. Политика есть концентрированное выражение экономики – повторил я в своей речи, ибо раньше уже слышал этот ни с чем не сообразный, в устах марксиста совсем недопустимый, упрек за мой «политический» подход. Политика не может не иметь первенства над экономикой. Рассуждать иначе, значит забывать азбуку марксизма.

Может быть, моя политическая оценка неверна? Скажите и докажите это. Но говорить (или хотя бы даже косвенно допускать мысль), что политический подход равноценен «хозяйственному», что можно брать «то и то», это значит забывать азбуку марксизма.

Другими словами. Политический подход, это значит: если подойти к профсоюзам неправильно, это погубит Советскую власть, диктатуру пролетариата. (Раскол партии с профсоюзами при условии, что партия неправа, наверняка свалил бы Советскую власть в такой крестьянской стране, как Россия.) Можно (и должно) проверять это соображение по существу, т. е. разбирать, вникать, решать, правилен или неправилен данный подход. Говорить же: я «ценю» политический ваш подход, «но» это только политический, нам же нужен «и хозяйственный», это все равно, что сказать: я «ценю» ваше соображение о том, что, делая такой-то шаг, вы ломаете себе шею, но взвесьте также и то, что быть сытым и одетым лучше, чем голодным и раздетым.

Бухарин теоретически скатился к эклектике, проповедуя соединение политического и хозяйственного подхода.

Троцкий и Бухарин изображают дело так, что вот-де мы заботимся о росте производства, а вы только о формальной демократии. Это изображение неверное, ибо вопрос стоит (и, по-марксистски, может стоять) лишь так: без правильного политического подхода к делу данный класс не удержит своего господства, а следовательно, не сможет решить и своей производственной задачи.

Конкретнее. Зиновьев говорит: «Вы делаете политическую ошибку, доводя до расколов в профсоюзах. О росте же производства я говорил и писал еще в январе 1920 г., приводя в пример постройку бани». Троцкий отвечает: «Эка штука, подумаешь (стр. 29), брошюру написать с примером о бане, а вот у вас «ни слова», «ни единого слова» (22 стр.) о том, что должны делать профсоюзы».

Неверно. Пример с баней стоит, извините за каламбур, десяти «производственных атмосфер» с придачей нескольких «производственных демократий». Пример с баней говорит ясно, просто, именно для массы, именно для «толщи», что должны делать профсоюзы, а «производственные атмосферы» и «демократии» есть сор, засоряющий глаза рабочих масс, затрудняющий их понимание.

Меня т. Троцкий тоже упрекал, что «Ленин не сказал ни слова» (стр. 66) о том, «какую роль играют и должны играть те рычаги, которые называются аппаратом профсоюзов».

Извините, тов. Троцкий: прочитав полностью тезисы Рудзутака и присоединившись к ним, я сказал об этом больше, полнее, вернее, проще, яснее, чем все ваши тезисы и весь ваш доклад или содоклад и заключительное слово. Ибо, повторяю, натурпремии и дисциплинарные товарищеские суды во сто раз больше значат для овладения хозяйством, для управления промышленностью, для повышения производственной роли профсоюзов, чем совершенно абстрактные (и потому пустые) слова о «производственной демократии», о «сращивании» и т. п.

Под предлогом выдвигания «производственной» точки зрения (Троцкий) или преодоления односторонности политического подхода и соединения этого подхода с хозяйственным (Бухарин), нам дали:

1) забвение марксизма, выразившееся в теоретически неверном, эклектическом определении отношения политики к экономике;

2) защиту или прикрытие той политической ошибки, которая выражена в политике перетряхивания, которая проникает собой насквозь всю брошюру-платформу Троцкого. А эта ошибка, если ее не сознать и не исправить, ведет к падению диктатуры пролетариата;

3) шаг назад в области вопросов чисто производственных, хозяйственных, вопросов о том, как увеличить производство; именно шаг назад от деловых тезисов Рудзутака, ставящих конкретные, практические, жизненные, живые задачи (развивайте производственную пропаганду, учитесь хорошенько распределять натурпремии и правильнее употреблять принуждение в виде товарищеских дисциплинарных судов), к абстрактным, отвлеченным, «опустошенным», теоретически неверным, по-интеллигентски формулированным общим тезисам, с забвением наиболее делового и практичного.

Вот каково, на самом деле, соотношение между Зиновьевым и мной, с одной стороны, Троцким и Бухариным, с другой, по вопросу о политике и экономике.

Я не мог поэтому без улыбки читать то возражение мне, которое огласил 30 декабря тов. Троцкий: «тов. Ленин в своем заключительном слове на VIII съезде Советов по докладу о нашем положении говорил, что нам нужно поменьше политики, побольше хозяйственности, а по вопросу о профсоюзах он на первый план выдвигал политическую сторону дела» (стр. 65). Тов. Троцкому эти слова показались «чрезвычайно меткими». На деле они выражают самую отчаянную путаницу понятий, «идейную сумятицу» поистине безбрежную. Конечно, я всегда выражал, выражаю и буду выражать пожелание, чтобы мы занимались меньше политикой, больше хозяйством. Но нетрудно понять, что для выполнения этих пожеланий надо, чтобы не было политических опасностей и политических ошибок. Политические ошибки, которые сделаны тов. Троцким и углублены, усугублены тов. Бухариным, отвлекают нашу партию от хозяйственных задач, от «производственной» работы, заставляют нас, к сожалению, терять время на исправление этих ошибок, на то, чтобы спорить с синдикалистским уклоном (ведущим к падению диктатуры пролетариата), спорить против неправильного подхода к профдвижению (подхода, ведущего к падению Советской власти), спорить об общих «тезисах» вместо делового, практического, «хозяйственного» спора о том, кто лучше и успешнее давал натурпремии, организовывал суды, осуществлял сращивание на основе тезисов Рудзутака, принятых 2–6 ноября V Всероссийской конференцией профсоюзов: саратовские мукомолы, углекопы в Донбассе, металлисты в Питере и т. д.

Возьмите вопрос о пользе «широкой дискуссии». Здесь мы увидим тоже, как политические ошибки отвлекают от хозяйственных задач. Я был против так называемой «широкой» дискуссии и ошибкой, политической ошибкой тов. Троцкого считал и считаю срыв им профкомиссии, в которой должна бы была пойти деловая дискуссия. Я считаю политической ошибкой буферной группы с Бухариным во главе, что они не поняли задач буфера (подменили и здесь диалектику эклектицизмом); они именно с точки зрения «буфера» должны были с бешеной энергией выступить против широкой дискуссии за перенесение дискуссии в профкомиссию. Посмотрите, что вышло.

30 декабря Бухарин договорился до того, что «мы провозгласили новый священный лозунг рабочей демократии, которая заключается в том, чтобы все вопросы обсуждать не в узких коллегиях, не в маленьких собраниях, не в какой-нибудь своей корпорации, а выносить все вопросы на широкие собрания. И вот, я утверждаю, что, вынося вопрос о роли профсоюзов на такое громадное собрание, как сегодняшнее, мы тем самым делаем шаг не назад, а вперед» (стр. 45). И этот человек обвинял Зиновьева в водолействе и в преувеличении демократии! Сплошное водолейство и «ляпанье», полное непонимание того, что формальный демократизм должен быть подчинен революционной целесообразности!

Ничуть не лучше у Троцкого. Он выступает с обвинением: «Ленин хочет во что бы то ни стало дискуссию по существу вопроса снять, сорвать» (стр. 65). Он заявляет: «Почему я в комиссию не входил, об этом я в ЦК сказал ясно: до тех пор, пока не будет разрешено мне, наравне со всеми другими товарищами, эти вопросы в полном объеме поставить в партийной печати, до тех пор не жду никакой пользы от келейного рассмотрения этих вопросов, а стало быть, и от работы в комиссии» (стр. 69).

Итог? Не прошло и месяца с тех пор, как Троцкий 25 декабря начал «широкую дискуссию», и едва ли найдется 1 из 100 ответственных партработников, который бы не чувствовал оскомины от этой дискуссии, не сознавал ее бесполезности (если не хуже). Ибо Троцкий отнял время у партии спором о словах, о плохих тезисах, обругавши «келейным» рассмотрением как раз деловое, хозяйственное рассмотрение в комиссии, которая ставила бы своей задачей изучение и проверку практического опыта для того, чтобы, учась из этого опыта, идти вперед в настоящей «производственной» работе, а не назад, от живого дела к мертвой схоластике всяких «производственных атмосфер».

Возьмите пресловутое «сращивание». Я советовал 30 декабря о нем помолчать, ибо мы не изучили нашего собственного практического опыта, а без этого условия споры о сращивании неизбежно вырождаются в водолейство, в пустое отвлечение сил партии от хозяйственной работы. Я назвал бюрократическим прожектерством тезисы Троцкого по этому пункту с предложениями вводить в состав совнархозов от 1/3 до 1/2 и от 1/2 до 2/3 представителей профсоюзов.

За это на меня очень рассердился Бухарин, который, как я вижу из стр. 49 отчета, обстоятельно и подробно доказывал мне, «что когда люди собираются и говорят о чем-нибудь, они не должны изображать из себя глухонемых» (буквально так и напечатано на указанной странице!). Рассердился и Троцкий, который воскликнул:

«Я прошу каждого из вас записать у себя в книжке, что тов. Ленин назвал это бюрократизмом такого-то числа, а я осмеливаюсь предсказывать, что это будет через несколько месяцев принято и к сведению, и к руководству, чтобы в ВЦСПС и ВСНХ, в Цека металлистов и в отделе металла и т. д. имелось бы общих работников от трети до половины…» (стр. 68).

Прочитав это, я попросил тов. Милютина (заместитель председателя Высшего совета народного хозяйства) прислать мне имеющиеся печатные отчеты по вопросу о сращивании. Думаю про себя: начну-ка я хоть помаленечку изучать наш практический опыт, ибо нестерпимо скучно заниматься «общепартийным говорением» (выражение Бухарина, стр. 47, которое, пожалуй, станет «крылатым словечком» не менее, чем знаменитое «перетряхивание») – впустую, без материала, без фактов, высасывая из пальца разногласия, дефиниции, «производственные демократии».

Тов. Милютин прислал мне несколько книг, в том числе «Отчет ВСНХ VIII Всероссийскому съезду Советов» (М., 1920; предисловие помечено 19 декабря 1920). На стр. 14-ой приведена здесь таблица, показывающая степень участия рабочих в управляющих органах. Привожу эту табличку (охватывающую только часть Губсовнархозов и предприятий):

Итак, уже теперь участие рабочих, в среднем, составляет 61,6 %, т. е. ближе к 2/3, чем к половине! Бюрократически-прожектерский характер того, что написал об этом в тезисах тов. Троцкий, уже доказан. Говорить, спорить, писать платформы «от 1/3 до 1/2» или «1/2 до 2/3», все это – самое пустопорожнее «общепартийное говорение», отвлечение сил, средств, внимания, времени от производственной работы, одно политиканство без серьезного содержания. А вот в комиссии, где нашлись бы люди с опытом, где не согласились бы писать тезисов, не изучив фактов, можно бы с пользой для дела заняться проверкой опыта, – скажем, опросом десятка-другого (из тысячи «общих работников»), сличением их впечатлений и выводов с объективными данными статистики, попыткой добиться деловых, практических указаний для будущего: надо ли, при таких-то итогах опыта, сейчас же двигаться вперед в том же направлении или несколько изменить и как именно изменить направление, приемы, подход, или, в интересах дела, остановиться, проверить опыт еще и еще раз, переделать, может быть, кое-что и т. д. и т. п.

Настоящий «хозяйственник», товарищи (позвольте уж и мне немного заняться «производственной пропагандой»!), знает, что капиталисты и организаторы трестов даже в самых передовых странах по многу лет, иногда по десять лет и больше, занимались изучением и проверкой своего (и чужого) практического опыта, исправляя, переделывая начатое, возвращаясь назад, исправляя много раз, чтобы добиться вполне подходящей к данному делу системы управления, подбора высших и низших администраторов и т. д. Так было при капитализме, который во всем цивилизованном мире опирался в своей хозяйственной работе на опыт и привычки веков. А мы строим на новой почве, требующей самой долгой, упорной и терпеливой работы перевоспитания привычек, которые капитализм оставил нам в наследство и переделка коих возможна лишь очень постепенная. Подходить к этому вопросу так, как подходит Троцкий, в корне неправильно. «Есть ли, – восклицал он в речи 30 декабря, – есть ли у наших рабочих, у работников партии и профсоюзов производственное воспитание? да или нет? Я отвечаю: нет» (стр. 29). Подходить так к подобному вопросу смешно. Как будто бы вы спрашивали: есть ли в данной дивизии достаточное количество валенок? да или нет?

Мы и через десять лет наверняка должны будем сказать, что у всех работников партии и профсоюзов достаточного производственного воспитания нет. Как не будет через 10 лет достаточного военного воспитания у всех работников партии, профсоюзов, военного ведомства. Но начало производственного воспитания у нас создано тем, что около тысячи рабочих, членов и делегатов профсоюзов, участвуют в управлении и управляют предприятиями, главками и выше. Основной принцип «производственного воспитания», воспитания нас самих, старых нелегальщиков и профессиональных журналистов, состоит в том, чтобы мы сами брались и других учили браться за внимательнейшее и подробнейшее изучение нашего собственного практического опыта, по правилу: «семь раз примерь, один отрежь». Настойчивая, медленная, осторожная, деловая, деловитая проверка того, что сделала эта тысяча, еще более осторожное и деловитое исправление их работы и продвижение вперед лишь после вполне доказанной пользы данного приема, данной системы управления, данной пропорции, данного подбора лиц и т. д. Вот основное, коренное, безусловное правило «производственного воспитания», и как раз это правило нарушает тов. Троцкий всеми своими тезисами, всем своим подходом к вопросу. Как раз все тезисы, вся брошюра-платформа тов. Троцкого таковы, что своими ошибками они отвлекли внимание и силы партии от деловой «производственной» работы на пустые, бессодержательные словопрения.

 

Диалектика и эклектицизм. «Школа» и «аппарат»

К числу многочисленных ценнейших качеств тов. Бухарина принадлежит его теоретическая способность и интерес к тому, чтобы доискиваться теоретических корней во всяком вопросе. Это очень ценное качество, ибо нельзя вполне уяснить себе никакой ошибки, в том числе и политической, если не доискаться теоретических корней ошибки у того, кто ее делает, исходя из определенных, сознательно принимаемых им, положений.

Сообразно этому своему стремлению теоретически углубить вопрос, т. Бухарин, начиная с дискуссии 30 декабря, если не раньше, переводит спор именно в указанную область.

«Я считаю абсолютно необходимым, – говорил т. Бухарин 30 декабря, – в этом состоит теоретическая сущность того, что здесь называется «буферной фракцией» или ее идеологией, – и мне представляется совершенно бесспорным, что нельзя отбросить ни этот политический, ни этот хозяйственный момент…» (стр. 47).

Теоретическая сущность той ошибки, которую здесь делает т. Бухарин, состоит в том, что он диалектическое соотношение между политикой и экономикой (которому учит нас марксизм) подменяет эклектицизмом. «И то, и другое», «с одной стороны, с другой стороны» – вот теоретическая позиция Бухарина. Это и есть эклектицизм. Диалектика требует всестороннего учета соотношений в их конкретном развитии, а не выдергивания кусочка одного, кусочка другого.) На примере политики и экономики я уже это показал.

На примере «буфера» это так же несомненно. Буфер полезен и нужен, если партийный поезд идет под уклон к крушению. Бесспорно. Бухарин поставил «буферную» задачу эклектически, беря кусочек у Зиновьева, кусочек у Троцкого. Бухарин должен был бы, как «буферист», самостоятельно определить, где, когда, в чем делает ошибку тот или другой, те или другие, ошибку теоретическую, или ошибку политической бестактности, или ошибку фракционности в выступлении, или ошибку преувеличения и т. п., и всей силой обрушиваться на каждую такую ошибку. Бухарин не понял этой своей задачи «буфера». Одно из наглядных доказательств тому:

Фракция коммунистов Петроградского бюро Цектрана (ЦК союза железнодорожников и водников) – организация, сочувствующая Троцкому и прямо заявляющая, что, по ее мнению, «в основном вопросе, о производственной роли профсоюзов, позиции тт. Троцкого и Бухарина представляют собой разновидности одной и той же точки зрения», – издала в Петрограде брошюркой содоклад т. Бухарина в Петрограде 3 января 1921 (Н. Бухарин: «О задачах профессиональных союзов». II., 1921). В этом содокладе читаем:

«Первоначально т. Троцкий формулировал так, что нужно сменить руководящий состав профсоюзов, нужно подобрать соответствующих товарищей и проч., а еще раньше он стоял даже на точке зрения «перетряхивания», от чего он отказался сейчас, и поэтому совершенно нелепо выставление «перетряхивания» в качестве аргумента против т. Троцкого» (стр. 5).

Я не буду останавливаться на многочисленных фактических неточностях этого изложения. (Словечко «перетряхивание» употреблено Троцким на V Всероссийской конференции профсоюзов 2–6 ноября. О «подборе руководящего персонала» Троцкий говорил в § 5 своих тезисов, внесенных им в Цека 8 ноября и изданных, между прочим, кем-то из сторонников Троцкого, в виде печатного листка. Вся брошюра Троцкого: «Роль и задачи профессиональных союзов», 25 декабря, насквозь проникнута тем же образом мыслей, тем же духом, что указано мной уже раньше. Где и в чем выразился «отказ», совершенно неизвестно.) Моя тема сейчас иная. Если «буфер» эклектичен, он опускает одни ошибки, упоминает другие; молчит об ошибках 30 декабря 1920 в Москве перед тысячами работников РКП всей России; говорит об ошибках в Питере 3 января 1921. Если «буфер» диалектичен, он всей своей силой нападает на каждую ошибку, которую он усматривает у обеих сторон или у всех сторон. Вот этого-то Бухарин и не делает. Он брошюру Троцкого даже и не пытается разобрать с точки зрения политики перетряхивания. Он просто о ней молчит. Неудивительно, что такое выполнение буфером его роли вызывает у всех смех.

Далее. В той же петроградской речи Бухарина на стр. 7-ой читаем:

«Ошибка тов. Троцкого состоит в том, что он недостаточно защищает момент школы коммунизма».

На дискуссии 30 декабря Бухарин рассуждает так:

«Т. Зиновьев говорил, что профсоюзы – школа коммунизма, а Троцкий говорил, что это – административно-технический аппарат управления производством. Я не вижу никаких логических оснований, которые бы доказывали, что верно не первое и не второе: верны оба эти положения и соединение этих обоих положений» (стр. 48).

Та же мысль в 6-ом тезисе Бухарина и его «группы» или «фракции»: «… с одной стороны, они (профсоюзы) – школа коммунизма,, с другой стороны, они – и притом в возрастающей степени – составная часть хозяйственного аппарата и аппарата государственной власти вообще…» («Правда», 16 января).

Вот тут-то и заключается основная теоретическая ошибка тов. Бухарина, подмен диалектики марксизма эклектицизмом (особенно распространенным у авторов разных «модных» и реакционных философских систем).

Тов. Бухарин говорит о «логических» основаниях. Все его рассуждение показывает, что он – может быть, бессознательно – стоит здесь на точке зрения логики формальной или схоластической, а не логики диалектической или марксистской. Чтобы пояснить это, начну с простейшего примера, взятого самим тов. Бухариным. На дискуссии 30 декабря он говорил:

«Товарищи, на многих из вас споры, которые здесь происходят, производят впечатление, примерно, такого характера: приходят два человека и спрашивают друг у друга, что такое стакан, который стоит на кафедре. Один говорит: «это стеклянный цилиндр, и да будет предан анафеме всякий, кто говорит, что это не так». Второй говорит: «стакан, это – инструмент для питья, и да будет предан анафеме тот, кто говорит, что это не так»» (стр. 46).

Этим примером Бухарин хотел, как видит читатель, популярно объяснить мне вред односторонности. Я принимаю это пояснение с благодарностью и, чтобы доказать делом мою благодарность, я отвечаю популярным объяснением того, что такое эклектицизм в отличие от диалектики.

Стакан есть, бесспорно, и стеклянный цилиндр и инструмент для питья. Но стакан имеет не только эти два свойства или качества или стороны, а бесконечное количество других свойств, качеств, сторон, взаимоотношений и «опосредствовании» со всем остальным миром. Стакан есть тяжелый предмет, который может быть инструментом для бросания. Стакан может служить как пресс-папье, как помещение для пойманной бабочки, стакан может иметь ценность, как предмет с художественной резьбой или рисунком, совершенно независимо от того, годен ли он для питья, сделан ли он из стекла, является ли форма его цилиндрической или не совсем, и так далее и тому подобное.

Далее. Если мне нужен стакан сейчас, как инструмент для питья, то мне совершенно не важно знать, вполне ли цилиндрическая его форма и действительно ли он сделан из стекла, но зато важно, чтобы в дне не было трещины, чтобы нельзя было поранить себе губы, употребляя этот стакан, и т. п. Если же мне нужен стакан не для питья, а для такого употребления, для которого годен всякий стеклянный цилиндр, тогда для меня годится и стакан с трещиной в дне или даже вовсе без дна и т. д.

Логика формальная, которой ограничиваются в школах (и должны ограничиваться – с поправками – для низших классов школы), берет формальные определения, руководясь тем, что наиболее обычно или что чаще всего бросается в глаза, и ограничивается этим. Если при этом берутся два или более различных определения и соединяются вместе совершенно случайно (и стеклянный цилиндр и инструмент для питья), то мы получаем эклектическое определение, указывающее на разные стороны предмета и только.

Логика диалектическая требует того, чтобы мы шли дальше. Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. Это во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет в его развитии, «самодвижении» (как говорит иногда Гегель), изменении. По отношению к стакану это не сразу ясно, но и стакан не остается неизменным, а в особенности меняется назначение стакана, употребление его, связь его с окружающим миром. В-3-х, вся человеческая практика должна войти в полное «определение» предмета и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-4-х, диалектическая логика учит, что «абстрактной истины нет, истина всегда конкретна», как любил говорить, вслед за Гегелем, покойный Плеханов. (В скобках уместным, мне кажется, заметить для молодых членов партии, что нельзя стать сознательным, настоящим коммунистом без того, чтобы изучать – именно изучать – все, написанное Плехановым по философии, ибо это лучшее во всей международной литературе марксизма.)

Я, разумеется, не исчерпал понятия диалектической логики. Но пока довольно и этого. Можно перейти от стакана к профсоюзам и к платформе Троцкого.

«С одной стороны, школа, с другой, аппарат», – говорит Бухарин и пишет в своих тезисах. У Троцкого ошибка в том, что он «недостаточно защищает момент школы»… у Зиновьева – недостаток насчет «момента» аппарата.

Почему это рассуждение Бухарина есть мертвый и бессодержательный эклектицизм? Потому что у Бухарина нет и тени попытки самостоятельно, с своей точки зрения, проанализировать как всю историю данного спора (марксизм, то есть диалектическая логика, требует этого безусловно), так и весь подход к вопросу, всю постановку – или, если хотите, все направление постановки – вопроса в данное время, при данных конкретных обстоятельствах. Пи тени попытки у Бухарина сделать это! Он подходит без малейшего конкретного изучения, с голыми абстракциями и берет кусочек у Зиновьева, кусочек у Троцкого. Это и есть эклектицизм.

Чтобы еще нагляднее пояснить это, возьму пример. Я ровно ничего не знаю о повстанцах и революционерах Южного Китая (кроме 2–3 статей Сунь Ятсена и нескольких книг и газетных статей, которые я читал много лет тому назад). Раз там идут восстания, вероятно, есть и споры между китайцем № 1, который говорит, что восстание есть продукт обостреннейшей и захватившей всю нацию классовой борьбы, и китайцем № 2, который говорит, что восстание есть искусство. Тезисы, подобные тезисам Бухарина, я могу написать, ничего больше не зная: «с одной стороны… с другой стороны». Один недостаточно учел «момент» искусства, другой – «момент обострения» и т. д. Это будет мертвый и бессодержательный эклектицизм, ибо нет конкретного изучения данного спора, данного вопроса, данного подхода к нему и т. д.

Профсоюзы, с одной стороны, школа; с другой – аппарат; с третьей – организация трудящихся; с четвертой – организация почти только промышленных рабочих; с пятой – организация но производствам и т. д. и т. д. Никакого обоснования, никакого самостоятельного анализа у Бухарина нет и тени, чтобы доказать, почему надо взять первые две «стороны» вопроса или предмета, а не третью, четвертую, пятую и т. д. Поэтому и тезисы бухаринской группы – сплошь эклектическая пустышка. Бухарин в корне неверно, эклектически, ставит весь вопрос о соотношении «школы» и «аппарата».

Чтобы поставить этот вопрос правильно, надо от пустых абстракций перейти к конкретному, т. е. данному, спору. Берите этот спор, как хотите, так ли, как он возник на V Всероссийской конференции профсоюзов, или так, как его поставил и направил сам Троцкий своей брошюрой-платформой 25 декабря, – вы увидите, что весь подход Троцкого, все направление у него неверно. Он не понял того, что надо и можно подойти к профсоюзам, как к школе, и тогда, когда ставишь тему о «советском тред-юнионизме», и тогда, когда говоришь о производственной пропаганде вообще, и тогда, когда так ставишь вопрос, как Троцкий, о «сращивании», об участии профсоюзов в управлении производством. И в этом последнем вопросе, так, как он поставлен во всей брошюре-платформе Троцкого, неправильность состоит в непонимании того, что профсоюзы являются школой административно-технического управления производством. Не «с одной стороны, школа, с другой – нечто иное», а со всех сторон, при данном споре, при данной постановке вопроса Троцким, профсоюзы суть школа, школа объединения, школа солидарности, школа защиты своих интересов, школа хозяйничанья, школа управления. Вместо того, чтобы понять и исправить эту коренную ошибку тов. Троцкого, тов. Бухарин дал смешную поправочку: «с одной стороны, с другой стороны».

Еще конкретнее приблизимся к вопросу. Поглядим, что такое теперешние профсоюзы, как «аппарат» управления производством. Мы видели: по неполным данным, около 900 рабочих, членов и делегатов профсоюза, управляют производством. Увеличьте это число, если хотите, хотя бы даже в десять, хотя бы даже в сто раз, допустим даже, для уступки вам и для разъяснения вашей коренной ошибки, такую невероятную быстроту «движения вперед» в ближайшее время, – все же таки мы получаем ничтожную долю непосредственно управляющих по сравнению с 6-миллионной общей массой членов профсоюзов. И отсюда еще яснее видно, что устремлять все внимание на «руководящий слой», как делает Троцкий, говорить о производственной роли профсоюзов и об управлении производством, не учитывая, что 981/2% учатся (6 000 000 – 90 000 = 5 910 000 = 981/2% от суммы) и долго должны учиться, значит делать коренную ошибку. Не школа и управление, а школа управления.

Споря против Зиновьева 30 декабря и обвиняя его, совершенно голословно и неправильно, в отрицании «назначенства», т. е. права и обязанности Цека назначать, т. Троцкий нечаянно обмолвился крайне характерным противопоставлением:

«…Зиновьев, – сказал он, – слишком пропагандистски подходит к каждому практическому деловому вопросу, забывая, что тут не только материал для агитации, но и вопрос, который надо решить административно» (стр. 27).

Я сейчас разъясню подробно, каков мог бы быть администраторский подход к данному вопросу. Но в том-то как раз и состоит коренная ошибка тов. Троцкого, что он к тем вопросам, которые им самим в его брошюре-платформе поставлены, подошел (вернее, подлетел), как администратор, тогда как к этим вопросам можно и должно было ему подойти исключительно как пропагандисту.

В самом деле. Что есть хорошего у Троцкого? Не в его тезисах, а в его речах – особенно, когда он забывает о своей неудачной полемике с «консервативным» якобы крылом профессионалистов – несомненно хорошим и полезным является производственная пропаганда. При деловой «хозяйственной» работе в профкомиссии, при выступлениях, ораторских и литераторских, как участник и работник Всероссийского бюро производственной пропаганды, тов. Троцкий несомненно принес бы (и несомненно принесет) немалую пользу делу. Ошибкой являются «тезисы-платформа». Красной нитью проходит через них подход администратора к «кризису» в профорганизации, к «двум тенденциям» в профсоюзах, к истолкованию программы РКП, к «советскому тред-юнионизму», к «производственному воспитанию», к «сращиванию». Я перебрал сейчас все главные темы «платформы» Троцкого, и именно к таким темам правильный подход в данное время, с тем материалом, который у Троцкого есть, может быть исключительно пропагандистский.

Государство, это – область принуждения. Сумасшествием было бы отрекаться от принуждения, особенно в эпоху диктатуры пролетариата. «Администрирование» и администраторский подход к делу здесь обязательны. Партия, это – непосредственно правящий авангард пролетариата, это – руководитель. Исключение из партии, а не принуждение – вот специфическое средство воздействия, средство очищения и закала авангарда. Профсоюзы – резервуар государственной власти, школа коммунизма, школа хозяйничанья. В этой области специфическое и главное есть не управление, а «связь» «между центральным» (и местным, конечно, тоже) «государственным управлением, народным хозяйством и широкими массами трудящихся» (как говорит наша программа партии, § 5 экономической части, посвященный профсоюзам).

Красной нитью через всю брошюру-платформу Троцкого проходит неправильность всей постановки этого вопроса, непонимание такого соотношения.

Представьте себе, что это самое пресловутое «сращивание» в связи с остальными темами своей платформы Троцкий разработал бы, с другой стороны подходя ко всему вопросу. Представьте себе, что его брошюра посвящена была бы всецело задаче обследовать детально, скажем, 90 из 900 случаев «сращивания», случаев совмещения должностей в ВСНХ по управлению промышленностью и должностей по выборам от профсоюзов, совмещения членами профсоюзов и постоянных работников профдвижения. Представьте себе, что эти 90 случаев анализированы были бы наряду с данными выборочного статистического обследования, наряду с докладами и отчетами ревизоров и инструкторов Рабкрина и соответствующих наркоматов, т. е. анализированы по данным администрирующих учреждений, анализированы с точки зрения итогов и результатов работы, успехов производства и т. п. Такой подход к делу был бы правильным администраторским подходом, и он вполне оправдывал бы линию «перетряхивания», т. е. устремление внимания на того, кого сместить, кого переместить, кого назначить, какие требования «руководящему слою» сейчас же предъявить. Если Бухарин сказал в своей изданной цектранистами питерской речи 3 января, что Троцкий раньше стоял на точке зрения «перетряхивания», а сейчас от нее отказался, то Бухарин и здесь впадает в смехотворную практически, совершенно недопустимую для марксиста теоретически, эклектику. Бухарин берет вопрос абстрактно, не умея (или не желая) подойти конкретно. Пока мы, Цека партии и вся партия, будем администрировать, т. е. управлять государством, мы никогда не откажемся и не можем отказаться от «перетряхивания», т. е. смещения, перемещения, назначения, увольнения и пр. Но в брошюре-платформе Троцкого совсем не тот материал взят, совсем не «практический деловой вопрос» поставлен. Не о «практическом деловом вопросе» спорили Зиновьев и Троцкий, спорим мы с Бухариным, спорит вся партия, а о вопросе о « тенденциях в области профдвижения» (тезис 4, конец, у Троцкого).

Это вопрос, по сути своей, политический. Исправление ошибки Троцкого эклектическими поправочками и дополнениями, как хочет Бухарин, полный самых гуманных, разумеется, чувств и намерений, по самой сути дела – данного, конкретного «дела» – невозможно.

Здесь решение может быть одно и только одно.

Правильно решить политический вопрос о «тенденциях в области профдвижения», о соотношении классов, о соотношении политики и экономики, о специфических ролях государства, партии, профсоюзов, – «школы» и аппарата и т. п. Это раз.

Второе: на основе правильного политического решения провести – вернее: проводить – длительную, систематическую, настойчивую, терпеливую, разностороннюю, повторную производственную пропаганду, проводить ее в государственном масштабе, от имени и под руководством государственного учреждения.

Третье: «практические деловые вопросы» не смешивать с теми спорами о тенденциях, которые (споры) составляют законное достояние «общепартийного говорения» и широких дискуссий, а ставить их по-деловому, в деловых комиссиях, с допросом свидетелей, с изучением докладов, отчетов, статистики, и на основании всего этого – только на основании всего этого, только в таких условиях – только по решению соответствующего советского или партийного органа или обоих таких органов «перетряхивать».

А у Троцкого и Бухарина вышла мешанина из политических ошибок в подходе, разрыва передаточной связи, приводных ремней в середине, подлета или налета на «администрирование» впустую, на холостом ходе. «Теоретический» источник ошибки, – раз Бухарин поставил своим «стаканом» вопрос о теоретическом источнике, – ясен. Теоретическая – в данном случае гносеологическая – ошибка Бухарина состоит в подмене диалектики эклектикой. Эклектически ставя вопрос, Бухарин запутался совершенно и договорился до синдикализма. У Троцкого ошибка: односторонность, увлечение, преувеличение, упрямство. У Троцкого платформа состоит из того, что стакан есть инструмент для питья, тогда как у данного стакана дна не оказалось.

 

Заключение

Мне остается еще только коснуться вкратце некоторых пунктов, умолчание о которых могло бы подать повод к недоразумениям.

В тезисе 6-ом своей «платформы» т. Троцкий воспроизвел § 5-ый экономической части программы РКП, говорящий о профсоюзах. Через две странички, в тезисе 8-ом, т. Троцкий заявил:

«…Утратив старую основу своего существования, классовую экономическую борьбу, союзы»… – (это неверно, это торопливое преувеличение: союзы утратили такую основу, как классовую экономическую борьбу, но далеко не утратили и долгие годы еще, к сожалению, но смогут утратить такую основу, как неклассовую «экономическую борьбу» в смысле борьбы с бюрократическими извращениями советского аппарата, в смысле охраны материальных и духовных интересов массы трудящихся путями и средствами, недоступными для этого аппарата, и т. п.)… – «союзы, в силу ряда условий, не успели собрать в своих рядах необходимые силы и выработать необходимые методы для того, чтобы оказаться способными разрешить новую задачу, поставленную перед ними пролетарской революцией и формулированную нашей программой: организовать производство» (курсив Троцкого, стр. 9, тезис 8-ой).

Это опять-таки торопливое преувеличение, которое содержит в себе зародыш большой неверности. Программа не дает такой формулировки и не ставит союзам такой задачи, как «организовать производство». Проследим шаг за шагом за каждой мыслью, за каждым положением нашей партийной программы в том самом порядке, в котором эти положения стоят в тексте программы:

(1) «Организационный» (не всякий) «аппарат обобществленной промышленности должен опираться в первую голову» (а не исключительно) «на профессиональные союзы». (2) «Они должны все больше освобождаться от цеховой узости» (как освобождаться? под руководством партии и в ходе воспитательного и всякого иного воздействия пролетариата на непролетарскую трудящуюся массу) «и превращаться в крупные производственные объединения, охватывающие большинство, а постепенно и всех поголовно трудящихся данной отрасли производства…»

Это – первая часть того отдела, который посвящен в партпрограмме профсоюзам. Как видите, эта часть ставит сразу очень «строгие» и очень длительной работы требующие «условия» для дальнейшего. А дальше идет вот что:

«…Будучи уже, согласно законам Советской республики и установившейся практике, участниками…» (слово, как видите, очень осторожное: только участниками) «… всех местных и центральных органов управления промышленностью, профессиональные союзы должны прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством, как единым хозяйственным целым…» (заметьте: должны прийти к фактическому сосредоточению управления не отраслями промышленности и не промышленностью, а всем народным хозяйством и притом как единым хозяйственным целым: это условие, как экономическое условие, действительно выполненным можно считать не раньше, чем тогда, когда за мелкими производителями и в промышленности и в земледелии осталась меньшая, чем половина, доля в населении и в народном хозяйстве)…«Обеспечивая таким образом»… (именно «таким образом», который реализует постепенно все указанные раньше условия)… «неразрывную связь между центральным государственным управлением, народным хозяйством и широкими массами трудящихся, профессиональные союзы должны в самых широких размерах вовлекать последние»… (т. е. массы, т. е. большинство населения)… «в непосредственную работу по ведению хозяйства. Участие профессиональных союзов в ведении хозяйства и привлечение ими к этому широких масс является, вместе с тем, и главным средством борьбы с бюрократизацией экономического аппарата Советской власти и дает возможность поставить действительно народный контроль над результатами производства».

Итак, в последней фразе опять очень осторожное слово: «участие в ведении хозяйства»; опять указание на привлечение широких масс, как главное (но не единственное) средство борьбы с бюрократизмом; и в заключение сугубо осторожное указание: «дает возможность» поставить «народный», т. е. рабоче-крестьянский, отнюдь не только пролетарский, «контроль».

Резюмировать все это таким образом, что наша партпрограмма «формулировала» задачу профсоюзов «организовать производство», явно неправильно. И если на этой неправильности настаивать, заносить ее в тезисы-платформы, то ничего иного, кроме антикоммунистического, синдикалистского уклона, отсюда получить нельзя.

Кстати. Тов. Троцкий пишет в своих тезисах, что «мы за последний период не приблизились к поставленной в программе цели, а удалились от нее» (стр. 7, тезис 6-ой). Это голословно и, я думаю, неверно. Нельзя доказывать это, как делал Троцкий в дискуссиях, ссылкой на признание такого факта «самими» профсоюзами. Для партии это не окончательная инстанция. И вообще доказать это можно только серьезнейшим объективным изучением большого количества фактов. Это во-первых. А, во-вторых, если бы даже это было доказано, то оставался бы еще открытым вопрос: отчего удалились? Оттого, что «многие профессионалисты» «отбиваются от новых задач и методов», как думает Троцкий, или оттого, что «мы» «не успели собрать в своих рядах необходимые силы и выработать необходимые методы для того, чтобы» пресечь и исправить некоторые ненужные и вредные крайности бюрократизма.

В связи с этим уместно будет коснуться того упрека, который сделал нам т. Бухарин 30 декабря (а Троцкий повторил вчера, 24 января, на дискуссии нашей в коммунистической фракции II съезда горнорабочих), именно упрека в «отречении от той линии, которую намечал IX партийный съезд» (стр. 46 отчета о дискуссии 30 декабря). Дескать, Ленин на IX съезде защищал милитаризацию труда и издевался над ссылками на демократию, а теперь «отрекся» от этого. В заключительном слове 30 декабря т. Троцкий снабдил этот упрек особым, так сказать, перцем: «Ленин учитывает тот факт, что в профсоюзах происходит… группировка оппозиционно настроенных товарищей» (стр. 65); Ленин подходит «под углом зрения дипломатическим» (стр. 69); «лавирование внутри партийных группировок» (стр. 70) и т. п. Такое изложение дела тов. Троцким, конечно, очень лестно для т. Троцкого и хуже, чем не лестно, для меня. Но взглянем на факты.

На той же дискуссии 30 декабря Троцкий и Крестинский устанавливают факт, что «т. Преображенский в июле еще (1920) внес в ЦК вопрос о том, что мы должны перейти на новые рельсы в отношении внутренней жизни наших рабочих организаций» (стр. 25). В августе т. Зиновьев пишет проект письма, и ЦК утверждает письмо ЦК о борьбе с бюрократизмом и расширении демократизма. В сентябре вопрос ставится на партийной конференции, и решение ее утверждает ЦК. В декабре вопрос о борьбе с бюрократизмом поставлен на VIII съезд Советов. Значит, весь ЦК, вся партия и вся рабоче-крестьянская республика признали необходимость поставить на очередь дня вопрос о бюрократизме и борьбе с ним. Вытекает ли отсюда «отречение» от IX съезда РКП? Нет. Никакого отречения тут нет. Неоспоримы решения насчет милитаризации труда и т. д., и нет мне ни малейшей надобности брать назад мои насмешки над ссылками на демократизм со стороны тех, кто эти решения оспаривал. Вытекает отсюда только то, что в рабочих организациях мы будем расширять демократизм, отнюдь не делая из него фетиша; – что делу борьбы с бюрократизмом мы будем уделять сугубое внимание; – что мы будем особенно тщательно исправлять всякие ненужные и вредные крайности бюрократизма, кто бы на них ни указывал.

Еще одно последнее замечание по небольшому вопросу об ударности и уравнительности. На дискуссии 30 декабря я сказал, что формулировка тезиса 41-го у т. Троцкого по этому пункту теоретически неверна, ибо у него вышло, что в потреблении уравнительность, а в производстве ударность. Ударность есть предпочтение, отвечал я, а предпочтение без потребления ничто. Тов. Троцкий упрекает меня за это и за «величайшую забывчивость» и за «терроризирование» (стр. 67 и 68) – удивляюсь еще, что нет упрека в лавировании, дипломатии и т. п. Он, Троцкий, делал «уступки» в пользу моей уравнительной линии, а я же на Троцкого нападаю.

На самом деле перед читателем, который интересуется делами партии, есть точные партийные документы: ноябрьская резолюция пленума ЦК, п. 4 и тезисы-платформа Троцкого, тезис 41-ый. Как бы я ни был «забывчив», как бы ни была хороша память тов. Троцкого, остается факт, что тезис 41-ый содержит в себе теоретическую неверность, которой нет в резолюции ЦК 9 ноября. Эта резолюция гласит: «Признавая необходимость сохранить принцип ударности в проведении хозяйственного плана, ЦК, в полной солидарности с решением последней (т. е. сентябрьской) Всероссийской конференции, находит необходимым постепенный, но неуклонный переход к уравнительности в положении различных групп рабочих и соответствующих профсоюзов, все время усиливая общесоюзную организацию». Ясно, что это направлено против Цектрана, и точного смысла этой резолюции перетолковать никак нельзя. Ударность не отменяется. Предпочтение ударному (в проведении хозяйственного плана) предприятию, профсоюзу, тресту, ведомству остается, но вместе с тем «уравнительная линия», которую отстаивал не «тов. Ленин», а утвердила партконференция и ЦК, т. е. вся партия, – требует ясно: переходи к уравнительности, постепенно, но неуклонно. Что Цектран этой ноябрьской резолюции ЦК не исполнил, видно из декабрьского (Троцким и Бухариным проведенного) решения Цека, где читаем еще раз напоминание о «началах нормального демократизма». Теоретическая неверность в тезисе 41-ом та, что там говорится: в области потребления – уравнительность, в области производства – ударность. Это абсурд экономический, ибо это разрыв потребления с производством. Ни о чем подобном я не говорил и говорить не мог. Не нужен завод – закрыть его. Закрыть все, не абсолютно нужные, заводы. Из абсолютно нужных – предпочтение ударному. Скажем, предпочтение транспорту. Бесспорно. Но чтобы это предпочтение не было чрезмерным, и ввиду того, что у Цектрана оно было чрезмерным, директива партии (а не Ленина): переходи постепенно, но неуклонно, к уравнительности. Если Троцкий после ноябрьского пленума, давшего точное решение и теоретически правильное, выступает с фракционной брошюрой о «двух тенденциях» и в тезисе 41-ом предлагает свою формулировку, которая экономически неверна, то пусть пеняет на себя.

* * *

Сегодня, 25 января, ровно месяц прошел со дня фракционного выступления тов. Троцкого. Что партия была отвлечена этим нецелесообразным по форме и неправильным по существу выступлением от деловой, практической, хозяйственной, производственной работы, отвлечена ради исправления политических и теоретических ошибок, это видно уже теперь с очень большой ясностью. Но старая пословица недаром говорит: «нет худа без добра».

Про внутренние разногласия в Цека говорили, по слухам, чудовищные вещи. Около оппозиции ютились (и ютятся, несомненно) меньшевики и эсеры, которые раздувают слухи, придают неслыханно злобные формулировки, сочиняют небылицы с целью всячески опорочить, придать грязное истолкование, обострить конфликты, испортить работу партии. Это – политический прием буржуазии, в том числе мелкобуржуазных демократов, меньшевиков и эсеров, которые кипят бешеной злобой на большевиков и не могут не кипеть по причинам слишком понятным. Всякий сознательный член партии знаком с этим политическим приемом буржуазии и знает ему цену.

Разногласия внутри Цека заставили обратиться к партии. Дискуссия показала наглядно сущность и меру этих разногласий. Слухам и клевете положен конец. Партия учится и закаляется в борьбе с новой (в том смысле, что после Октябрьского переворота мы о ней забыли) болезнью, фракционностью. По сути дела, это – старая болезнь, рецидивы которой, вероятно, неизбежны в течение нескольких лет, но излечение от которой может и должно теперь идти быстрее и легче.

Партия учится не преувеличивать разногласий. Здесь уместно повторить правильные замечания тов. Троцкого по адресу тов. Томского: «В самой острой полемике с т. Томским я всегда говорил, что мне абсолютно ясно, что руководителями нашими в профсоюзах могут быть только люди с опытом, с авторитетом, которые есть у т. Томского. Это я говорил во фракции V конференции профсоюзов, это говорил на днях и в театре Зимина. Идейная борьба в партии не значит взаимное отметание, а значит взаимное воздействие» (стр. 34 отчета о дискуссии 30 декабря). Само собою разумеется, что партия применит это правильное рассуждение и к тов. Троцкому.

Синдикалистский уклон обнаружился во время дискуссии особенно у тов. Шляпникова и его группы, так называемой «рабочей оппозиции». Так как это очевидный уклон в сторону от партии, в сторону от коммунизма, то с этим уклоном придется особо посчитаться, о нем придется особо беседовать, на пропаганду и разъяснения ошибочности этих взглядов и опасности такой ошибки придется обратить особое внимание. Тов. Бухарин, договорившийся до синдикалистской фразы «обязательные кандидатуры» (профсоюзов в органы управления), защищается сегодня в «Правде» очень неудачно, явно неправильно. Он, видите ли, в других пунктах говорит о роли партии! Еще бы! Иначе это был бы уход из партии. Иначе это не было бы только ошибкой, требующей исправления и допускающей легкое исправление. Если говорить об «обязательных кандидатурах» и тут же не прибавлять, что они обязательны не для партии, то это есть синдикалистский уклон, это непримиримо с коммунизмом, непримиримо с партийной программой РКП. Если добавлять: «обязательные не для партии», то получится обман беспартийных рабочих призраком какого-то увеличения их прав, тогда как на деле ни малейшего изменения против того, что есть теперь, не будет. Чем дальше будет т. Бухарин защищать явно неверное теоретически и обманное политически свое уклонение от коммунизма, тем печальнее будут плоды упрямства. Но защитить незащитимое не удастся. Партия не против всякого расширения прав беспартийных рабочих, но небольшого размышления достаточно, чтобы понять, каким путем при этом можно, каким нельзя идти.

На дискуссии коммунистической фракции II Всероссийского съезда горнорабочих платформа Шляпникова, несмотря на то что ее защищал особо авторитетный в этом союзе тов. Киселев, потерпела поражение: за нашу платформу было 137 голосов, за шляпниковскую – 62, за Троцкого – 8. Синдикалистский уклон должен быть излечен и будет излечен.

За один месяц и Питер, и Москва, и ряд провинциальных городов уже показали, что партия откликнулась на дискуссию и подавляющим большинством отвергла ошибочную линию т. Троцкого. Если на «верхах» и в «периферии», в комитетах, в учреждениях, несомненно, были колебания, то масса рядовых членов партии, рабочая партийная масса в большинстве именно подавляющем высказывалась против этой ошибочной линии.

Тов. Каменев сообщил мне, что на дискуссии в Замоскворецком районе города Москвы, 23 января, тов. Троцкий заявил, что свою платформу снимает и объединяется на новой платформе с группой Бухарина. К сожалению, я ни 23 января, ни 24 января не слышал об этом ни единого словечка от тов. Троцкого, выступавшего против меня на коммунистической фракции съезда горнорабочих. Изменились ли опять намерения и платформы тов. Троцкого или дело объясняется как-нибудь иначе, я не знаю. Но во всяком случае заявление тов. Троцкого 23 января показывает, что партия, не успев даже мобилизовать все свои силы, успев выразить взгляды только Питера, Москвы и меньшинства провинциальных центров, все же выправила сразу, твердо, решительно, быстро, непреклонно ошибку тов. Троцкого.

Враги партии торжествовали напрасно. Они не смогли и не смогут использовать неизбежных иногда разногласий внутри партии во вред ей и во вред диктатуре пролетариата в России.

25 января 1921 г.

Напечатана 25 и 26 января 1921 г. отдельной брошюрой в издании отдела печати Московского Совета Р., К. и К. Д. подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту брошюры, сверенному с рукописью

 

Проект постановления политбюро ЦК РКП(б) по поводу заявления работников Цектрана

{120}

Ввиду полной ясности вопроса предлагаю ограничиться опросом членов ЦК. Предлагаю резолюцию:

«За столь короткое время перед съездом (как съездом Цектрана, так и съездом РКП) освобождение от работ совершенно невозможно и недопустимо. Малейшее проявление «травли», т. е. вредящей делу транспорта полемики, переходящей в нападки, разрушающие дисциплину, ЦК накажет строго и просит таковые случаи доводить до его сведения».

Ленин

31.1.

Написано 31 января 1921 г. Впервые напечатано в 1959 г. в Ленинском сборнике XXXVI

Печатается по рукописи

 

Речь на Московской широкой конференции металлистов

4 февраля 1921 г.

{121}

Я извиняюсь, что не могу участвовать в работе конференции, а только изложу свой взгляд.

Из последних слов говоривших товарищей я узнал, что вас очень интересует посевная кампания. Очень многие думают, что в политике Советской власти в отношении к крестьянам есть какая-то хитрость. Политика, которую мы ведем в этой области, такова, что мы всегда открыто излагаем ее перед глазами всей массы. Коренной вопрос Советской власти в том, что после наших побед мы еще не имеем побед в других странах. Если внимательно прочесть нашу Конституцию, вы увидите, что мы не обещаем турусы на колесах, а говорим о необходимости диктатуры, ибо против нас стоит весь буржуазный мир.

Нам говорят: крестьяне не находятся в равных условиях с рабочими, вы здесь хитрите. Но эту же хитрость мы открыто объявляем.

Кто сколько-нибудь спокойно подумал о соотношении сил с буржуазией, тот знает, что буржуазия сильнее нас, а между тем в течение трех лет она не может нас раздавить. Это не чудо, в него мы не верим. Дело просто в том, что они не могут объединиться и спорят из-за дележа добычи. Большая часть угнетенных земель – это колонии, меньшая часть живет трудом этих колоний, как на вулкане.

Они сильнее нас, но и у них растет движение. Военная сила у капиталистов сильнее нашей, но они сорвались, и мы говорим: самое тяжелое позади, но враг еще сделает свои попытки. Ни один из европейцев, посетивших нашу страну, не говорит, что они обошлись бы без оборванных и «хвостов», что и Англия после шестилетней войны была бы в таком же положении.

Надо направить все усилия к тому, чтобы наладить отношения рабочих и крестьян. Крестьяне – это другой класс; социализм будет тогда, когда не будет классов, когда все орудия производства будут в руках трудящихся. У нас еще остались классы, уничтожение их потребует долгих, долгих лет, и кто это обещает сделать скоро – шарлатан. Крестьянин живет отдельно, и сидит он, как хозяин, поодиночке, и хлеб у него: этим он может закабалить всех. Нас подкарауливает вооруженный враг, и, чтобы он нас не свалил, надо наладить правильные взаимоотношения рабочих и крестьян.

Если взять рабочих и крестьян, то увидим, что крестьян больше. Буржуазия говорит, что у нее демократия, и рабочие и крестьяне пользуются одинаковыми правами. Пока крестьяне идут за буржуазией и пока рабочие одни, они всегда будут разбиты. Если мы это забудем, то мы будем побиты капиталом. Мы не обещаем равенства, его у нас нет. Его не может быть, пока один имеет хлеба вдоволь, а у другого нет ничего.

Капиталисты правильно учли, что нельзя разделить фабрику, но можно разделить землю. У нас диктатура пролетариата, это слово пугает крестьян, но это единственное средство объединить крестьян и заставить идти их под руководством рабочих. Мы думаем, что это правильное решение, рабочий класс объединит крестьян. Только тогда будет открыта дорога дальше, только тогда мы сможем подвинуться к уничтожению классов.

Какую политику ведут капиталисты в Америке? Они бесплатно раздают землю, и крестьяне идут за ними, а они успокаивают их словами о равенстве. Либо идти за этим обманом, либо понять его и объединиться с рабочими и прогнать капиталистов.

Вот наша политика, и вы ее найдете в нашей Конституции. Мне здесь сказали: пересмотреть посевную кампанию. Я знаю, что положение крестьян этой весной очень тяжелое. Для рабочих самое тяжелое – позади. Мы не обещали никому равенства: хочешь быть с рабочими – иди с нами, перейди к социалистам, не хочешь – иди к белым. Мы не обещали легкую власть: но она вывела нас из-под власти помещиков и капиталистов. Рабочие эти три года голодали и холодали и получили остановленные фабрики. Но они получили власть. Даже крестьяне хлебородных мест поняли разницу власти рабочих и Деникина, и они сделали свой выбор. Если мы победили Деникина, то не чудом, а потому, что даже богатые крестьяне увидали, что на деле вышло из Учредительного собрания; и крестьянин стал соображать и проверять на опыте.

Крестьяне поняли, что чем больше белые захватывали землю, то тем больше их призывали в армию, а как только их набралось там много, они сбросили Деникина.

Мы не обещаем молочных рек, а там, обещая равенство, – дают помещика. Вот почему мы победили.

Нам говорят: пересмотреть посевную кампанию. Я говорю: никто так не страдал, как рабочий. Крестьянин за это время получил землю и мог забирать хлеб. Крестьяне попали в эту зиму в безвыходное положение, и их недовольство понятно.

Давайте пересмотрим отношения рабочих к крестьянам. Мы говорили, что рабочие принесли неслыханные жертвы, теперь пришел год, когда в самом тяжелом положении очутились крестьяне, и мы знаем это положение. Мы не против пересмотра этих отношений. В чем основная задача посевной кампании? – в том, чтобы засеять всю площадь земли, иначе нам – гибель неминуемая. Вы знаете, сколько у них взяли хлеба в этом году? Около трехсот миллионов, а иначе, что бы сделал рабочий класс? И так он жил, голодая! Мы знаем, что положение крестьян трудное, но иного пути исправить это положение – нет. Сейчас мы в 13 губерниях совершенно приостанавливаем разверстку. Прошлый год мы дали на семена восемь миллионов пудов и получили обратно с урожая шесть миллионов, а теперь дали приблизительно пятнадцать миллионов. Отменить посевную кампанию, значит выброситься с пятого этажа. Мы не можем обещать крестьянам сразу вытащить их из нужды, для этого надо на фабриках производить в сто раз больше.

Если бы рабочих не поддержали даже этим скудным пайком, мы бы остановили всю промышленность.

Правда, рабочие в течение трех лет ничего не получали. Но найти сразу целебное средство нельзя, и его нет.

Рабочий класс за три года обессилел, а для крестьян настала самая тяжелая весна. Но вы помогите нам провести посевную кампанию, засеять все поля, тогда мы сможем выйти из затруднения.

В Венгрии крестьяне не помогли венгерским рабочим и попали под власть помещиков.

Вот какой перед вами выбор. Как выйти из этого затруднительного положения? – Все силы – на помощь посевной кампании, указывать все ошибки и вносить поправки, иначе мы не выйдем из затруднения.

Газетный отчет напечатан 8 февраля 1921 г. в «Коммунистическом Труде» № 264

Полностью напечатано в 1926 г. в Собрании сочинений Н. Ленина (В. Ульянова), том XX, часть II

Печатается по машинописному экземпляру протокольной записи

 

Речь на IV Всероссийском съезде рабочих швейной промышленности

6 февраля 1921 г.

{123}

(Продолжительные аплодисменты.) Товарищи, я очень рад, что могу приветствовать съезд от имени ЦК нашей партии и от Совета Народных Комиссаров. И еще более рад, что после немалых трудов, небольшая часть которых пришлась и на Политическое Бюро ЦК нашей партии, и после больших трудов, которые пали на вас всех, нам удалось все-таки тот конфликт, те столкновения и трения, которые у вас были, кончить благополучным примирением и вчерашним вашим единогласным решением. Я уверен, товарищи, что это небольшое столкновение и успешное разрешение его будет теперь нам залогом того, что в дальнейшей работе вы, и как члены союза и как члены партии, сумеете решить все те немалые трудности и задачи, которые перед нами еще стоят.

Товарищи, если говорить о положении нашей республики вообще, о положении Советской власти и внешнем и внутреннем, то, конечно, самые большие трудности стояли перед нами с точки зрения внешнего положения нашей республики. Самые большие трудности всей пролетарской революции в России заключались в том, что, в силу хода империалистической войны и в силу предыдущего развития первой революции в 1905 году, нам пришлось взять на себя почин социалистической революции, и этот почин возложил на нас и нашу страну неслыханные и невиданные трудности. Вы все, конечно, знаете, – в вашей отрасли промышленности, я думаю, это вам, пожалуй, еще виднее, чем рабочим других отраслей промышленности, – вы все знаете, насколько капитал представляет из себя силу международную, насколько связаны между собой крупнейшие капиталистические фабрики, предприятия, магазины по всему миру, и отсюда, конечно, очевидно, что капитал по самой сущности дела победить в одной стране до конца нельзя. Это – сила международная, и чтобы победить его до конца, нужны и совместные действия рабочих тоже в международном масштабе. И мы всегда, с тех пор, когда боролись против буржуазно-республиканских правительств в России в 1917 году, с тех пор, когда осуществили власть Советов с конца 1917 года, мы всегда и неоднократно указывали рабочим, что коренная, главная задача и основное условие нашей победы есть распространение революции, по крайней мере, на несколько наиболее передовых стран. И главнейшие трудности, стоявшие перед нами в течение четырех лет, состояли в том, что западноевропейским капиталистам удалось кончить войну, оттянувши революцию.

Мы в России наблюдали все особенно наглядно, что во время империалистической войны положение буржуазии было наиболее шатко; мы затем слыхали, что во всех других странах как раз конец войны означал больше всего политический кризис в этих государствах, когда народ был вооружен, и как раз в этот момент пролетариат мог бы решить дело против капиталистов одним ударом. По целому ряду причин это не удалось западноевропейским рабочим, и вот уже четвертый год нам приходится отстаивать свое положение в одиночку.

Трудности, которые легли в силу этого на плечи Советской Российской республики, были необъятны, потому что военные силы капиталистов мира, которые все, что возможно было для них сделать, сделали для поддержки наших помещиков, и, конечно, их военная сила во много и много раз превосходит нашу. И если мы теперь, после трех с лишним лет, выходим, сломивши все их военные нашествия и препятствия, то мы вправе сказать без всякого преувеличения, хорошо зная те неслыханные трудности, тяжести, лишения и бедствия, которые на рабочий класс России за это время свалились, мы вправе все же сказать, что главнейшие трудности уже позади. Если всемирной буржуазии не удалось в течение трех лет при ее громадном военном перевесе сломить слабую и отсталую страну, то только потому, что эта страна перешла к диктатуре пролетариата, только потому, что этой стране было обеспечено сочувствие трудящихся масс во всем мире, можно сказать, во всякой стране без исключения. Если капиталистам всего мира не удалась эта задача, которая была для них нетрудна, ибо военный перевес на их стороне был гигантский, то мы можем сказать, что, с точки зрения международной, в этом самом опасном пункте всей советской революции, повторяю, главнейшая трудность позади нас.

Конечно, опасность еще не миновала, сейчас все еще тянутся переговоры об окончательном мире, сейчас как раз по некоторым признакам наступает довольно трудный момент этих переговоров, ибо в особенности французские империалисты продолжают еще втягивать Польшу в новую войну и распространяют всячески облыжные сведения о том, что Советская Россия мира не хочет.

На самом деле, мы все сделали, чтобы доказать наше желание мира: мы подписали предварительные условия несколько месяцев тому назад, условия такого содержания, что уступчивость наша удивила всех. Мы от этих условий не отступаем ни в чем, но ни в каком случае только не можем согласиться, чтобы под видом раздела имущества, принадлежавшего при царизме и польскому и русскому народу, находившемуся тогда под гнетом царизма, мы могли бы допустить, чтобы раздел имущества превратился в новую дань на нас. Этого допустить мы никак не можем. Справедливый раздел того имущества, которое надо признать общим, и частью железнодорожного имущества, и возвращение польскому народу всех тех культурных ценностей, которые для него имеют особенно большое значение и которые во время царизма были ограблены и увезены в Россию, это возвращение мы считаем бесспорным. Мы всегда ожидали, что будут трудные вопросы при улаживании этого дела; по если под давлением французских империалистов поляки захотят создать конфликт и сорвать мир во что бы то ни стало, то мы тут поделать ничего не можем. Для того, чтобы примириться, нужно добровольное согласие двух сторон, а не одной только стороны. Все равно, будь это очень большой конфликт внутри отдельного союза или очень большой конфликт и столкновение между двумя государствами. Если поляки поддадутся еще раз натиску французских империалистов, то дело мира, повторяю еще раз, может быть сорвано. Вы все, конечно, знаете, какие еще новые трудности свалятся на нас, если удастся французским империалистам этот мир сорвать, а мы хорошо знаем из целого ряда сведений и источников, что такие попытки делаются и громадные усилия в этом отношении употребляются, что миллионы и миллионы снова и снова бросаются иностранными капиталистами теперь еще на то, чтобы организовать к весне новое нашествие на Советскую Россию. Пережив с лишком три года, мы теперь имеем уже опыт относительно того, как эти нашествия организуются. Мы знаем, что без помощи соседнего государства организовать сколько-нибудь значительный поход иностранным капиталистам не из чего, так что некоторое количество миллионов, которое они бросают разным группам, во главе которых стоит Савинков, или группе эсеров, которые издают в Праге свою газету и выступают иногда от имени Учредительного собрания, – мы знаем, что эти несколько миллионов будут брошены напрасно, и ничего, кроме пачкания бумаги типографской краской в разных пражских типографиях, не получится.

Но остались такие государства, как Румыния, которая не пробовала воевать с Россией, и такие, как Польша, где есть господствующая военная клика авантюристов и господствующий эксплуатирующий класс. Мы знаем, что против нас они больших сил собрать не могут, и в то же время мы знаем, что нам всего дороже сохранение мира и полная возможность посвятить все силы восстановлению хозяйства, и мы должны быть чрезвычайно и чрезвычайно осторожны. Мы вправе сказать себе, что главные трудности международной политики позади нас, но мы были бы слишком легкомысленны, если бы закрыли глаза на возможность еще новых попыток. Конечно, когда у нас ликвидирован полностью врангелевский фронт, когда Румыния в момент, выгодный для нее, не решилась на войну, теперь становится менее вероятным, что она на войну решится, но не надо забывать, что правящий класс в Румынии и Польше находится в положении, близком к тому, которое можно назвать совершенно отчаянным. Обе страны оптом и в розницу проданы заграничным капиталистам. В долгу, как в шелку, и расплачиваться по долгам им нечем. Банкротство неминуемо. Революционное движение рабочих и крестьян все растет и растет. Не раз бывало, что в подобном положении буржуазное правительство бросалось, очертя голову, в самые безумные и безрассудные авантюры, объяснить которые печем, кроме как отчаянием и безвыходностью их положения. Вот почему приходится и сейчас считаться с возможностью новых попыток военного нашествия.

Главное, что дает нам уверенность в том, что не только эти попытки будут разбиты, но что положение капиталистических держав, вообще говоря, во всем мире неустойчиво – это рост экономического кризиса во всех странах и рост коммунистического рабочего движения. Революция в Европе пошла не так, как наша революция. Как я уже указал, концом войны, когда вооруженные силы были в руках рабочих и крестьян, в западноевропейских государствах не удалось воспользоваться для быстрой и наиболее безболезненной революции, но империалистическая война так пошатнула положение этих государств, что кризис не только не завершился там до сих пор, но, напротив, как раз к предстоящей весне везде без исключения, в самых богатых передовых странах, экономический кризис все усиливается и усиливается. Капитал – зло международное, но именно потому, что это зло международное, все страны оказались уже так связаны между собой, что гибель одних потянет за собой в пропасть все остальные.

Богатые страны нажились, конечно, их капиталисты нажились за время войны, но в силу полного разорения не только России, но такой страны, как Германия, в силу придавленности, в силу обесценения денег, в громадном большинстве европейских стран, несмотря на все, торговые отношения подорваны, нарушены; богатейшие страны задыхаются, не имея возможности продавать продукты своей промышленности, так как деньги обесценены, безработица во всех странах растет неслыханно, растет невиданный экономический кризис во всем мире.

В то же время рабочий класс, который был подкуплен своей буржуазией, дававшей изрядное количество своих прибылей верхушечным представителям рабочего класса, чтобы отманить его от революции, рабочий класс, за три с половиной года войны против Советской России, во всех странах встряхивается от своего ослепления, и коммунистическое движение не только в партиях, но и в профессиональных союзах во всем мире идет устойчиво, прочно и глубоко, хотя не так быстро, как мы бы желали. В особенности боятся правящие классы всего мира изменений, которые происходят в профессиональном движении. Партии, которая могла бы руководить революционным пролетариатом, как это было в русской революции, когда партия из нелегальной в несколько месяцев или в несколько недель превратилась в обладающую всенародными силами, такой партии, за которой идут миллионы, в Европе не видели десятки лет и не боятся. Но профессиональные союзы всякий капиталист видит и знает, что они объединяют миллионы, что без профессиональных союзов, если капиталисты не держат их в своих руках через вождей, которые называются социалистами, а ведут политику капиталистов, что без профессиональных союзов вся машина капитализма рушится. Они это знают, чувствуют и осязают. Например, в Германии, может быть, самое характерное то, что особое бешенство всей буржуазной печати, всей печати социал-предателей, которые заседают во II Интернационале и называют себя социалистами, а на самом деле служат верой и правдой капиталистам, там особое бешенство вызвала не столько поездка Зиновьева, сколько поездка в Германию русских профессионалистов, потому что никто не разложил до такой степени германские профессиональные союзы, как русские рабочие профессионалисты, когда совершили очень небольшую, на первый раз, поездку по Германии; и эта дикая злоба всех буржуазных германских газет, всех капиталистов, ненавидящих коммунистов, показывает, до какой степени положение их неустойчиво и непрочно. В международном масштабе разгорелась во всем мире борьба за влияние на профессиональные союзы, которые объединяют в настоящее время во всех цивилизованных государствах миллионы рабочих, и от них зависит вся эта внутренняя, невидная, с первого взгляда, работа; решается неминуемо судьба капиталистических государств в связи с растущим экономическим кризисом.

Попытка германской монархической партии произвести переворот разбилась о сопротивление немецких профессиональных союзов рабочих, когда рабочие, шедшие до сих пор за Шейдеманом, за убийцами Либкнехта и Люксембург, все восстали и сломили военные силы. Это же самое в Англии и в значительной степени в Америке происходит сейчас тем быстрее, чем быстрее растет экономический кризис. Вот почему именно международное положение внушает нам больше всего не только надежды, но и уверенности в том, что внутреннее положение капиталистических держав подрывает их силы окончательно и что наше международное положение, которое вчера было трудное и сегодня, несмотря на громадные успехи, остается трудным, что оно будет для нас, несомненно, улучшаться, и мы будем в состоянии все силы посвятить на решение наших внутренних задач. Я не буду говорить об этих задачах много, потому что всем вам, знакомым с производством, конечно, эти задачи строительства гораздо ближе и понятнее, чем мне, и распространяться было бы излишним.

Я слышал сейчас замечание, которое в конце своей речи сделал предыдущий оратор, и могу только полностью присоединиться к нему, что устремление внимания на те практические задачи производства, хозяйственного строительства, которые перед нами стоят, требуется сейчас от каждого члена больше всего. Профессиональные союзы объединяют сейчас промышленных рабочих почти поголовно, они объединяют тот класс, на плечи которого за три года выпало больше всего тяжести. Рабочий класс осуществляет в России диктатуру, он представляет правящий класс в стране, в которой рабочих меньшинство, но именно потому, что управляет рабочий класс, потому, что рабочий тяжести капиталистической эксплуатации пережил и вынес на себе, именно поэтому сочувствие и поддержка всей трудящейся массы крестьянства, всех тех, кто не живет чужим трудом, рабочему классу обеспечена. Поэтому именно и произошло то, чего не может понять не только буржуазия, но и социалисты, оставшиеся врагами III Интернационала, что им кажется хитростью нашего правительства, они не понимают, каким образом рабочий класс мог в течение трех лет с таким трудом бороться и их преодолеть. Но именно потому, что в истории первый раз произошел такой случай, что трудящиеся стали у власти, что класс наиболее эксплуатируемый взял в свои руки власть, именно потому большинство из крестьян не может не поддержать рабочий класс, видя его право и не сочувствуя буржуазии. Это слово они называют позорным; мне пришлось слышать от крестьянина, который жаловался на теперешние порядки, явным образом не сочувствующего политике Советской власти в области продовольствия и целого ряда других вопросов, который был обижен, что со стороны деревенской бедноты про него говорят «буржуй». Я, говорит, не могу помириться с тем, что такое позорное слово применяют ко мне; и то обстоятельство, что это слово крестьяне, – даже более крупные середняки, если они сами работали и знают, что значит заработать хлеб своим трудом, и если видели эксплуатацию помещика и капиталиста, а это все видели, – не могут это слово не признавать позорным, это слово означает все: на нем основана наша пропаганда, агитация, государственное воздействие рабочего класса. И именно эта поддержка крестьянских масс, несмотря на противодействие зажиточной и спекулянтской массы, обеспечена рабочему классу. Именно поэтому профессиональные союзы выступают у нас не только как союзы трудящихся, не только как строители нашего хозяйства – в этом их главная задача, – но они выступают как силы государственные, которые строят новое государство без помещиков и капиталистов и которые, хотя в меньшинстве, построить новое коммунистическое общество могут и построят потому, что поддержка всех десятков миллионов, которые жили своим трудом, нам обеспечена. Вот почему я, приветствуя ваш съезд, выражаю уверенность, что мы свои задачи, несмотря на все стоящие пред нами трудности, закончим успешно. (Продолжительные аплодисменты.)

Впервые напечатано в 1922 г. в книге «Четвертый Всероссийский съезд рабочих швейной промышленности (1–6 февраля 1921 г.) (Стенографический отчет)». Петроград

Печатается по тексту книги, сверенному с машинописным экземпляром протокольной записи

 

Директивы ЦК коммунистам – работникам Наркомпроса

1. Стоя безусловно на позиции, определенной программой РКП в отношении политехнического образования (см. особенно §§ 1 и 8 в отделе программы, посвященном народному просвещению), партия должна рассматривать понижение возрастной нормы для общего и политехнического образования с 17 до 15 лет исключительно как временную практическую необходимость, вызванную нищетой и разорением страны под гнетом войн, навязанных нам Антантой.

Осуществление «связи» профессионального образования, для лиц от 15 лет, с «общими политехническими знаниями» (§ 8 в указанном отделе программы РКП) обязательно, по мере малейшей к тому возможности, безусловно и повсеместно.

2. Основным недостатком Наркомпроса является недостаток деловитости и практичности, недостаточные учет и проверка практического опыта, отсутствие систематичности в использовании указаний этого опыта, преобладание общих рассуждений и абстрактных лозунгов. Главное внимание наркома и коллегии должно быть устремлено на борьбу с этими недостатками.

3. Неправильно поставлено в Наркомпросе вообще, в Главпрофобре в частности, дело с привлечением к работе в центре спецов, т. е. педагогов с теоретической и длительной практической подготовкой и лиц, имеющих такую подготовку в области профессионально-технического (в том числе и агрономического) образования.

Необходимо немедленно организовать учет таких работников, изучение их стажа, проверку результатов их работы и систематическое привлечение их на ответственные посты в местной и особенно центральной работе. Ни одна серьезная мера не должна проводиться без заключения таких спецов и постоянного участия их.

Разумеется, привлечение спецов должно быть осуществляемо при 2-х непременных условиях: во-1-х, спецы некоммунисты должны работать под контролем коммунистов. Во-2-х, содержание обучения, поскольку речь идет об общеобразовательных предметах, в особенности же о философии, общественных науках и коммунистическом воспитании, должно определяться только коммунистами.

4. Должны быть разработаны и утверждены коллегией и наркомом программы учебных заведений основных типов, а затем курсов, лекций, чтений, собеседований, практических занятий.

5. Отделу единой трудовой школы и затем в особенности Главпрофобру надо обратить усиленное внимание на более широкое и систематическое привлечение всех подходящих технических и агрономических сил к профессионально-техническому и политехническому образованию в связи с использованием каждого сколько-нибудь сносно поставленного фабрично-заводского и сельскохозяйственного предприятия (совхоза, с.-х. опытной станции, хорошего хозяйства и т. п., электрических станций и т. д.).

Формы и порядок использования хозяйственных предприятий и заведений для политехнического образования должны устанавливаться по соглашению с соответствующими хозяйственными органами так, чтобы это не нарушало нормального хода производства.

6. Должны быть выработаны практичные, самые краткие, но ясные и точные формы отчетности, чтобы можно было учитывать и проверять размеры и итоги работы. В этом отношении постановка дела в Наркомпросе крайне неудовлетворительна.

7. Крайне неудовлетворительно также поставлено распределение газет, брошюр, журналов и книг по библиотекам и читальням, как при школах, так и не при школах. Отсюда проистекает то, что газету и книгу захватывает тонкий слой советских служащих и непомерно мало доходит до рабочих и до крестьян. Необходима коренная реорганизация всего этого дела.

«Правда» № 25, 5 февраля 1921 г.

Печатается по рукописи

 

О работе Наркомпроса

В № 25 «Правды», от 5 февраля, напечатаны «Директивы ЦК РКП коммунистам – работникам Наркомпроса (в связи с реорганизацией комиссариата)».

К сожалению, в первом пункте оказалась трижды повторенная искажающая смысл опечатка: вместо «политехнического» образования напечатано: политического!!

Мне бы хотелось обратить внимание товарищей на эти директивы и вызвать обмен мнений по некоторым особенно важным пунктам.

В декабре 1920 г. состоялось партийное совещание по вопросам народного образования. Участвовало 134 делегата с решающим и 29 с совещательным голосом. Совещались пять дней. Отчет об этом совещании дает «Приложение к бюллетеню VIII съезда Советов, посвященное партийному совещанию по вопросам народного образования» (издание ВЦИК, 10 января 1921). Из резолюций совещания, из отчета о нем, из всех помещенных в названном «Приложении к бюллетеню» статей – кроме вводной статьи тов. Луначарского и статьи т. Гринько – видна неправильная постановка вопроса о политехническом образовании, виден тот недостаток, на борьбу с которым директивы ЦК обращают «главное внимание» наркома и коллегии, именно: «увлечение» общими рассуждениями и абстрактными лозунгами.

Вопрос о политехническом образовании решен, в основном, нашей программой партии, §§ 1 и 8 в отделе программы, посвященном народному просвещению. На эти пункты программы директива ЦК и указывает. § 1 говорит о политехническом образовании до 17 лет, § 8 – о «широком развитии профессионального образования для лиц от 17-летнего возраста в связи с общими политехническими знаниями».

Таким образом, вопрос поставлен программой партии вполне ясно. Рассуждения о том, «политехническое или монотехническое образование» (именно эти взятые в кавычки и подчеркнутые мною слова, во всей их чудовищной нелепости, мы встречаем на стр. 4-й названного «Приложения к бюллетеню»!) – эти рассуждения в корне неверны, для коммуниста прямо недопустимы, показывают и незнание программы и пустейшее «увлечение» абстрактными лозунгами. Если мы вынуждены временно понизить возраст (перехода от общего политехнического к профессионально-политехническому образованию) с 17-ти лет до 15, то «партия должна рассматривать» это понижение возрастной нормы «исключительно» (пункт 1-й директив ЦК) как практическую необходимость, как временную меру, вызванную «нищетой и разорением страны».

Общие рассуждения с потугами «обосновать» подобное понижение представляют из себя сплошной вздор. Довольно игры в общие рассуждения и якобы теоретизирование! Весь центр тяжести работы должен быть перенесен в дело «учета и проверки практического опыта», в дело «систематического использования указаний этого опыта».

Как ни мало у нас толковых, знающих, опытных в педагогической практике людей, они все же, несомненно, есть. Мы страдаем от неуменья их найти, поставить их на надлежащее руководящее место, от неуменья изучать вместе с ними практический опыт советского строительства. Этого как раз и не видно на партийном совещании декабря 1920 года, а если этого не видно на совещании 163 – ста шестидесяти трех! – деятелей по народному образованию, то становится совершенно несомненным, что есть известный общий, коренной недостаток в постановке дела, недостаток, вызвавший необходимость в особой директиве ЦК партии.

В комиссариате просвещения есть два – и только два – товарища с заданиями исключительного свойства. Это – нарком, т. Луначарский, осуществляющий общее руководство, и заместитель, т. Покровский, осуществляющий руководство, во-первых, как заместитель наркома, во-вторых, как обязательный советник (и руководитель) по вопросам научным, по вопросам марксизма вообще. Вся партия, хорошо знающая и т. Луначарского и т. Покровского, не сомневается, конечно, в том, что они оба являются, в указанных отношениях, своего рода «спецами» в Наркомпросе. Для всех остальных работников такой «специальности» быть не может. «Специальностью» всех остальных работников должно быть уменье наладить дело привлечения к работе спецов-педагогов, осуществить правильную постановку их работы, использовать указания практического опыта систематически. Об этом директивы ЦК говорят и в § 2-м, и в § 3-м, и в § 5-м.

На совещании партработников должны были быть выслушаны спецы, педагоги, лет десять работавшие практически и могущие сказать нам всем, что сделано и делается в такой-то области, например, в области профессионального образования, и каким образом советское строительство с этим справляется, что достигнуто хорошего, каковы образчики этого хорошего (такие образчики, наверное, есть, хотя бы и в самом небольшом числе), каковы конкретные указания на главные недочеты и способы устранения этих недочетов.

На совещании партработников нет этого учета практического опыта, нет отзывов педагогов, применявших этот опыт так-то и так-то, а есть неудачные потуги на «общие рассуждения» и на оценку «абстрактных лозунгов». Надо, чтобы вся партия, все работники Наркомпроса этот недостаток сознали и чтобы мы общими силами взялись за его устранение. Надо, чтобы местные работники обменялись своим опытом в этом отношении и помогли партии выдвинуть образцовые губернии или уезды, или районы, или учебные заведения, или образцовых педагогов, которые добились хороших результатов в сравнительно узком, местном или специальном масштабе. Опираясь на эти, уже проверенные практикой, достижения, мы должны двигать дело вперед, расширяя – после надлежащей проверки – местный опыт до размеров всероссийского, передвигая талантливых или просто способных педагогов на посты более ответственные, с кругом деятельности более широким и т. д.

Успех работы коммуниста, действующего в области (и в учреждениях) народного просвещения, должен измеряться в первую голову тем, как поставлено это дело привлечения спецов, уменье найти их, уменье использовать их, уменье осуществить сотрудничество спеца-педагога и коммуниста-руководителя, уменье проверить, что именно и насколько осуществляется в жизни, уменье двигаться вперед – пусть даже архимедленно, в архискромных размерах, но только на деловой почве, на почве практического опыта. Если же у нас будет и впредь в Наркомпросе обилие претендентов на «коммунистическое руководство» и пустота в практической области, недостаток или отсутствие спецов-практиков, неуменье их выдвинуть, их выслушать, их опыт учесть, – тогда дело не пойдет. Руководитель-коммунист тем и только тем должен доказать свое право на руководство, что он находит себе многих, все больше и больше, помощников из педагогов-практиков, что он умеет им помочь работать, их выдвинуть, их опыт показать и учесть.

В этом смысле безусловный лозунг наш должен быть: поменьше «руководства», побольше практического дела, то есть поменьше общих рассуждений, побольше фактов и проверенных фактов, показывающих, в чем, при каких условиях, насколько идем мы вперед или стоим на месте или отступаем назад. Коммунист-руководитель, исправивший программы преподавания педагогов-практиков, составивший удачный учебник, добившийся хотя бы ничтожного, но практически-осуществляющегося улучшения в содержании работы, в условиях работы десяти, сотни, тысячи педагоговспецов, – вот это настоящий руководитель. А коммунист, рассуждающий о «руководстве» и не умеющий приспособить к практическому делу спецов, не умеющий добиться их успеха на практике, не умеющий использовать практического опыта сотен и сотен учителей, такой коммунист никуда не годится.

Достаточно пробежать очень хорошо составленную книжечку: «Народный комиссариат по просвещению. 1917 – октябрь – 1920. Краткий отчет», – чтобы видеть, как вся работа Наркомпроса страдает больше всего от указанного недостатка. Тов. Луначарский сознает это, говоря в предисловии (стр. 5) о «несомненной непрактичности». Но потребуется еще не мало упорной работы над тем, чтобы это сознали все коммунисты в Наркомпросе и чтобы они добились действительного претворения сознанных истин в жизнь. Названная книжечка показывает, что фактов мы знаем мало, непомерно мало; собирать их не умеем; не знаем меры того количества вопросов, которые надо ставить и на которые можно (при нашем уровне культуры, при наших нравах, при наших средствах сообщения) ждать ответа; не умеем собирать указания практического опыта и обобщать их; занимаемся пустыми «общими рассуждениями и абстрактными лозунгами», а использовать дельных преподавателей вообще, дельных инженеров и агрономов для технического образования особенно, использовать заводы, совхозы, сносно поставленные хозяйства и электрические станции для политехнического образования не умеем.

Несмотря на эти недостатки, Советская республика идет вперед в деле народного просвещения, это несомненно. «Снизу», т. е. из той массы трудящихся, которую капитализм отстранял – и путем открытым, путем насилия, и средствами лицемерия и обмана – отстранял от образования, идет могучий подъем к свету и знанию. Мы вправе гордиться тем, что помогаем этому подъему и служим ему. Но закрывать глаза на недостатки нашей работы, на то, что мы еще не научились правильной постановке государственно-просветительного аппарата, было бы прямо преступлением.

Возьмем еще вопрос о распределении газет и книг, вопрос, которому посвящен последний, 7-й, пункт директив ЦК.

3 ноября 1920 издан декрет СНК «О централизации библиотечного дела» (ст. 439 Собрания узаконений, 1920, № 87), о создании единой библиотечной сети РСФСР.

Вот некоторые фактические данные, которые мне удалось получить по этому вопросу от т. Малкина, из «Центропечати», и т. Модестова, из библиотечной секции МОНО (Московского отдела народного образования). По 38 губерниям, по 305 уездам, количество библиотек в центральной Советской России (без Сибири, без Северного Кавказа) было следующее:

Тов. Модестов полагает, на основании своего опыта, что около 3/4 этих библиотек существуют на деле, остальные только на бумаге. По Московской губернии данные «Центропечати» дают 1223 библиотеки, по данным т. Модестова – 1018; в том числе 204 по городу и 814 по губернии, не считая библиотек профсоюзов (вероятно, около 16) и военных (около 125).

Насколько можно судить из сравнения погубернских данных, надежность этих цифр не очень велика – как бы не оказалась она на деле меньше чем в 75 %! В Вятской губернии, например, 1703 избы-читальни, в Владимирской – 37, в Петроградской – 98, в Иваново-Вознесенской – 75, и т. п. «Прочих» библиотек в Петроградской губернии – 36, в Воронежской – 378, в Уфимской – 525, в Псковской – 31, и т. д.

По-видимому, эти данные указывают именно на то, что подъем к знанию массы рабочих и крестьян громадный, стремление к образованию и к созданию библиотек могучее, «народное» в настоящем смысле слова. Но уменья организовать, упорядочить, оформить это стремление народа, дать этому стремлению правильное удовлетворение у нас далеко, далеко еще нет. Над созданием действительно единой библиотечной сети придется еще очень и очень много и упорно поработать.

Как распределяем мы газеты и книги? По данным «Центропечати», за 1920 год распространено газет 401 миллион экземпляров, книг – 14 миллионов (за 11 месяцев). Вот данные о распределении 3-х газет (12. I. 1921), это распределение установлено секцией периодической печати ЦУРК (цифры означают тысячи экземпляров):

Поразительно мало на расклейку, т. е. для наиболее широких масс. Поразительно много на столичные «учреждения» и т. п. – видимо, на расхищение и бюрократическое использование «совбуров» – как военных, так и штатских.

Вот еще несколько цифр из отчетов местных подотделов «Центропечати». Воронежское губагентство «Центропечати» за сентябрь 1920 г. получило газеты 12 раз (т. е. из 30 дней сентября 18 дней получки газет не было). Полученные газеты распределялись так: «Известия» агентствам «Центропечати»: уездным – 4986 экземпляров (4020; 4310); районным – 7216 (5860; 10 064); волостным – 3370 (3200; 4285); парторганизациям – 447 (569; 3880); советским учреждениям – 1765 (1641; 509), – заметьте, что «Правды» досталось советским учреждениям почти втрое больше, чем парторганизациям! Затем: агитпросвету военкома – 5532 (5793; 12 332); агитпунктам – 352 (400; 593); избам-читальням – ноль. Подписчикам – 7167 (3080; 764). «Подписчикам», следовательно, очень жирно, т. е. на деле, конечно, «совбурам». Расклейка – 460 (508; 500). Всего 32 517 (25 104; 37 237).

По Уфимской губернии за ноябрь 1920 г. получек 25, т. е. только пять дней газет не было. Из распределения: парторганизациям– 113 (1572; 153); советским учреждениям – 2763 (1296; 1267); агитпросвету военкома – 687 (470; 6500); волостным исполкомам – 903 (308; 3511); избам-читальням – 36 (8 – «Правды» 8 экземпляров! – 2538); подписчикам – ноль; «разным уездным организациям» – 1044 (219; 991). Всего 5841 (4069; 15 429).

Наконец, отчет Пустошенского волагентства Судогодского уезда, Владимирской губернии, за декабрь 1920 г. Партийным организациям – 1(1; 2); советским учреждениям – 2 (1; 3); агитпросвету военкома – 2 (1; 2); волостным исполкомам – 2 (1; 3); почтель-учреждениям – 1(1; 1); Уршельскому завкому – 1(1; 2); райсобесу – 1 (0; 3). Итого 10 (6; 16).

Каковы итоги этих отрывочных данных? Итог, по-моему, тот, который наша партийная программа выразила словами: «в данный момент… делаются лишь первые шаги к переходу от капитализма к коммунизму».

Капитализм делал из газет капиталистические предприятия, орудия наживы для богачей, информации и забавы для них, орудия обмана и одурачения для массы трудящихся. Мы сломали орудия наживы и обмана. Мы начали делать из газеты орудие просвещения масс и обучения их жить и строить свое хозяйство без помещиков и без капиталистов. Но мы только-только еще начали это делать. За три с лишним года сделали немного. А надо сделать еще очень много, пройти еще очень большой путь. Поменьше политической трескотни, поменьше общих рассуждений и абстрактных лозунгов, которыми услаждаются неопытные и не понявшие своих задач коммунисты, побольше производственной пропаганды, а всего больше делового, умелого, приспособленного к уровню развития массы учета практического опыта.

В распределении газет (насчет книг не имею данных; вероятно, там обстоит дело еще хуже) мы отменили подписку. Это шаг вперед от капитализма к коммунизму. Но капитализм нельзя убить сразу. Он возрождается в виде «совбуров», советской бюрократии, которая под разными предлогами захватывает газеты. Сосчитать, сколько она их захватывает, нельзя, но, видимо, много. Надо работать упорно и систематично над тем, чтобы бюрократию «бить по рукам», не давать ей захватывать газет и книг, уменьшать ее долю, уменьшать неуклонно самое число «совбуров». Мы не в силах, к сожалению, сразу уменьшить это число в десять, в сто раз – при данном уровне нашей культуры обещать это было бы шарлатанством, – но уменьшать постоянно и неуклонно мы можем и должны. Коммунист, этого не делающий, есть коммунист только на словах.

Надо добиваться и добиваться того, чтобы газеты и книги, по правилу, распределялись даром только по библиотекам и читальням, по сети их, правильно обслуживающей всю страну, всю массу рабочих, солдат, крестьян. Тогда народ во сто раз сильнее, быстрее, успешнее потянется к грамоте, к свету, к знанию. Тогда дело просвещения двинется вперед семимильными шагами.

Маленький расчет для наглядности, в качестве примера, 350 тысяч «Известий» и 250 тысяч «Правды» на всю Россию. Мы нищие. Бумаги нет. Рабочие холодают и голодают, раздеты, разуты. Машины изношены. Здания разваливаются. Представим себе, что мы имеем на всю страну, на 10 000 с лишним волостей, 50 000 библиотек и читален, но не на бумаге, а на деле. Не меньше трех на каждую волость и обязательно по одной на каждый завод или фабрику, на каждую воинскую часть. Представим себе, что мы научились делать не только «первый шаг от капитализма к коммунизму», по и второй и третий шаг. Представим себе, что мы научились распределять правильно по 3 экземпляра газет на каждую библиотеку и читальню, из них 2, допустим, на «расклейку» (предполагая, что мы сделали четвертый шаг от капитализма к коммунизму, я допускаю, решаюсь допустить, что вместо варварской «расклейки», портящей газету, мы прибиваем ее деревянными гвоздями – железных нет, железа и на «четвертом шаге» у нас будет нехватка! – к гладкой доске, чтобы было удобно читать и чтобы сохранялась газета). Итак, 2 экземпляра на 50 000 библиотек и читален на «расклейку», 1 экземпляр для запаса. Представим себе дальше, что давать газету зря, «совбурам», мы научились в умеренном количестве, ну, скажем, не более, чем несколько тысяч экземпляров для избалованных «сановников» всея Советской республики.

При столь смелых допущениях 160, допустим, 175 тысяч экземпляров хватит на всю страну впятеро лучше, чем теперь. Все будут иметь возможность осведомляться из газеты (при надлежащей организации «передвижек», которые так успешно, на мой взгляд, защищала на днях товарищ Ф. Доблер в «Правде»). 350 тысяч экземпляров двух газет. Ныне – 600 тысяч, расхищенных «совбурами», растаскиваемых зря, «на цигарки» и т. п., просто в силу капиталистических привычек. Экономия была бы 250 тысяч экземпляров. Другими словами: сэкономили бы себе, несмотря на наше нищенство, две ежедневные газеты по 125 тысяч экземпляров. И в каждой такой газете каждый день можно бы давать народу серьезный и ценный литературный материал, лучшую и классическую беллетристику, учебники общеобразовательные, учебники сельского хозяйства, учебники по промышленности. Если французские буржуа еще до войны научились, чтобы наживать деньгу, издавать романы для народа не по 31/2 франка в виде барской книжечки, а по 10 сантимов (т. е. в 35 раз дешевле, 4 копейки по довоенному курсу) в виде пролетарской газеты, то почему бы нам – на втором шаге от капитализма к коммунизму – не научиться поступать таким же образом? Почему бы нам не научиться, поступая таким же образом, достичь того, чтобы в один год – даже при теперешней нищете – дать народу, по 2 экземпляра на каждую из 50 000 библиотек и читален, все необходимые учебники и всех необходимых классиков всемирной литературы, современной науки, современной техники?

Научимся.

7 февраля 1921 г.

«Правда» № 28, 9 февраля 1921 г. Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту газеты «Правда»

 

Предварительный, черновой набросок тезисов насчет крестьян

{128}

1. Удовлетворить желание беспартийного крестьянства о замене разверстки (в смысле изъятия излишков) хлебным налогом.

2. Уменьшить размер этого налога по сравнению с прошлогодней разверсткой.

3. Одобрить принцип сообразования размера налога с старательностью земледельца в смысле понижения %-та налога при повышении старательности земледельца.

4. Расширить свободу использования земледельцем его излишков сверх налога в местном хозяйственном обороте, при условии быстрого и полного внесения налога.

Написано 8 февраля 1921 г.

Впервые напечатано 26 июня 1930 г. в газете «Правда» № 174

Печатается по рукописи

 

Письмо о нефтяных концессиях

Членам Политбюро и

т. Рыкову

Сталину

Бухарину

Каменеву

Крестинскому

Рыкову

Получены ответы на запрос Политбюро насчет нефтяных концессий как от Красина (и Богдатьяна), так и от председателя Главнефти Доссера и его 4-х спецов.

Эти ответы в связи с отчетом о «Положении нефтяной промышленности к концу 1920 г.» (Баку, 1920) я направляю т. Сталину и прошу всех членов Политбюро созвониться с ним для своевременного получения от него и прочтения этих материалов. (В печатном отчете достаточно даже просмотреть отмеченные мною синим карандашом места на страницах, перечисленных на обложке, т. е. на странице перед текстом.)

Материалы эти надо спешно прочесть, ибо на Политбюро (понедельник 14 февраля в 8 часов вечера) желательно принять решение.

Материалы эти доказывают вполне,

(а) что катастрофа грозит и близко;

(б) что концессии необходимо изо всех сил постараться дать (т. е. концессионеров найти) в Баку;

(в) что предглавнефти глуп до чрезвычайности. Глупость такого высокопоставленного лица опасна.

Вкратце по всем этим трем пунктам:

(а) Катастрофа надвигается. Это доказано особенно ясно спецами Главнефти . Дурак Доссер в своей «докладной записке» старается преуменьшить опасность. Это особенно глупо. Надо прочесть отзывы всех спецов Главнефти и сравнить их с ослабленным выводом Доссера.

(б) «Польза привлечения концессионера проблематична», так формулирует вывод Доссер. Видимо, он напугал своих спецов, как истинный благонамеренный дурак, что-де «советскому» человеку пристойно быть только против концессий!! Услуга поистине медвежья!!

На деле из докладов спецов Главнефти (докладов деловых и сугубо подтверждаемых отчетом печатным, «до конца 1920») видно яснее ясного, какие условия мы должны поставить концессионеру.

Найдется ли концессионер на этих условиях, это, конечно, «проблематично». Но об этом никто из политиков, не сошедших с ума, не стал бы спрашивать ни Доссера ни спецов.

Наше дело – все усилия приложить, чтобы нашлись такие концессионеры.

Если не найдутся, тем хуже для нас.

Если не сумеем приложить все усилия, чтобы найти концессионера, то окажемся банкротами мы.

Надо ускорить дело выработки условий.

Надо немедленно начать борьбу с вреднейшим предрассудком, который легко может увлечь часть рабочих и который должен быть побежден во что бы то ни стало. Этот предрассудок состоит в «идее»: «не хотим работать на капиталистов» или вариант: «не хотим работать на капиталистов, если рядом рабочие работают не на капиталистов».

Вред этого предрассудка (опровергаемого и нашей программой РКП и марксизмом вообще) ясен из такого примерного расчета, подводящего наглядный итог докладам спецов.

Мы добываем 100а нефти.

Добыча падает.

Обводнение грозит катастрофой.

Если мы привлечем концессионера, который поможет добывать нефти 100 а + 100 б , и если мы за это заплатим ему 98б , то наша добыча хотя и медленно (100а + 2б ) возрастет, вместо того, чтобы упасть.

Спрашивается, «на капиталистов» работают рабочие, отдающие 98б из 100б концессионеру, или на Советскую власть?

Ответ нетруден.

Очень прошу просмотреть поскорее прилагаемые материалы и отчеты, чтобы решение можно было вынести поскорее. Промедление крайне опасно.

12. II.1921.

Ленин

Впервые напечатано в 1945 г. в Ленинском сборнике XXXV

Печатается по рукописи

 

Проект постановления СНК об импортном плане

{129}

1) СНК не утверждает предложенного ему ввозного плана ввиду его преувеличенности не менее чем раз в пять.

2) СНК поручает СТО немедленно создать общеплановую комиссию при участии экспертов с поручением ей (или ее подкомиссии) сокращения этого плана и пересмотра его с точки зрения практической применимости покупаемого при настоящих наших хозяйственных условиях. Окончательно утвердить СТО.

3) Впредь до пересмотра данного плана НКВТ не вправе выходить за пределы 1/5 настоящего плана по каждой из 71 основной заявки; для военного ведомства 1/10; с тем непременным условием, чтобы на первое место ставилось удовлетворение потребностей промышленности по добыче топлива и металлургической. Изъятия разрешает СТО.

Написано 15 февраля 1921 г.

Впервые напечатано в 1969 г. в Ленинском сборнике XXXVI

Печатается по рукописи

 

Проект основного пункта постановления сто об общеплановой комиссии

{130}

Членам СТО лично от тов. Ленина

Внося завтра (18/II.) в СТО проект постановления об общеплановой комиссии, предлагаю – к сведению – проект основного пункта постановления и предварительный список членов (составленный после совещания с т. Рыковым и т. Кржижановским). Прошу изготовить к заседанию СТО 18/II. поправки или контрпроект.

При СТО создается общеплановая комиссия для разработки единого общегосударственного хозяйственного плана на основе одобренного 8-м Всероссийским съездом Советов плана электрификации и для общего наблюдения за осуществлением этого плана.

Хозяйственные задачи первой очереди и в особенности те, которые должны быть осуществляемы в ближайший срок, в частности в течение 1921 года, должны быть разработаны общеплановой комиссией или ее подкомиссией наиболее детально, с полным учетом наличных условий конкретной экономической действительности.

Написано 17 февраля 1921 г.

Впервые напечатано в 1932 г. в Ленинском сборнике XX

Печатается по машинописному экземпляру

 

Об едином хозяйственном плане

Тяжелое впечатление производят статьи и разговоры на эту тему. Взгляните на статьи Л. Крицмана в «Экономической Жизни» (I – 14 декабря 1920; II – 23 декабря; III – 9 февраля; IV – 16 февраля; V – 20 февраля). Пустейшее говорение. Литературщина. Нежелание считаться с тем, что создано в этой области делового, и изучать это. Рассуждения – в длинных пяти статьях! – о том, как надо подойти к изучению, вместо изучения данных и фактов.

Возьмите тезисы Милютина («Экономическая Жизнь» 19 февраля), Ларина («Экономическая Жизнь» 20 февраля), вслушайтесь в речи «ответственных» товарищей. Те же коренные недостатки, что у Крицмана. Скучнейшая схоластика вплоть до болтовни о законе цепной связи и т. п., схоластика то литераторская, то бюрократическая, а живого дела нет.

Хуже того. Высокомерно-бюрократическое невнимание к тому живому делу, которое уже сделано и которое надо продолжать. Опять и опять пустейшее «производство тезисов» или высасывание из пальца лозунгов и проектов вместо внимательного и тщательного ознакомления с нашим собственным практическим опытом.

Единственная серьезная работа по вопросу об едином хозяйственном плане есть «План электрификации РСФСР», доклад VIII съезду Советов от «Гоэлро» (Государственная комиссия по электрификации России), изданный в декабре 1920 г. и розданный на VIII съезде. В этой книге изложен единый хозяйственный план, который разработан – разумеется, лишь в порядке первого приближения – лучшими учеными силами нашей республики по поручению высших ее органов. И борьбу с невежественным самомнением сановников, с интеллигентским самомнением коммунистических литераторов приходится начать с самого скромного дела, с простого рассказа об истории этой книги, ее содержании, ее значении.

2–7 февраля 1920 г., т. е. больше года тому назад, состоялась сессия ВЦИК, которая приняла резолюцию об электрификации. В этой резолюции читаем:

«…Наряду с ближайшими, насущнейшими, неотложными и первоочередными задачами по устройству транспорта, устранению кризисов в топливе, продовольствии, в борьбе с эпидемиями, организации дисциплинированных армий труда – для Советской России впервые представляется возможность приступить к более планомерному хозяйственному строительству, к научной выработке и последовательному проведению в жизнь государственного плана всего народного хозяйства. Принимая во внимание первенствующее значение электрификации… оценивая значение электрификации для промышленности, земледелия, транспорта… и т. д., и т. д…, ВЦИК постановляет: поручить ВСНХ, совместно с Народным комиссариатом земледелия, разработать проект постройки сети электрических станций…».

Кажется, ясно? «Научная выработка государственного плана всего народного хозяйства», – можно ли не понять этих слов, этого решения нашей высшей власти? Если кичащиеся перед «спецами» своим коммунизмом литераторы и сановники не знают этого решения, то остается только напомнить им, что незнание наших же законов не есть аргумент.

Во исполнение решения ВЦИК, президиум ВСНХ 21 февраля 1920 г. утвердил образованную при электроотделе электрификационную комиссию, а затем Совет Обороны утвердил положение о «Гоэлро», состав которой поручено было определить и утвердить ВСНХ по соглашению с НКЗ. «Гоэлро» уже 24 апреля 1920 г. выпустил № 1 своего «Бюллетеня» с детальнейшей программой работ, с перечнем ответственных лиц, ученых, инженеров, агрономов, статистиков, входящих в различные подкомиссии, руководящих работой по отдельным районам, взявших на себя различные, точно определенные задания. Один перечень этих работ и взявших их на себя лиц занимает в № 1 «Бюллетеня» десять печатных страниц. Все лучшие силы, которые только были на виду у ВСНХ и НКЗ, а равно НКПС, были привлечены к работе.

Результатом работ «Гоэлро» явился названный выше обширный – и превосходный – научный труд. В нем участвовало свыше 180 сотрудников-специалистов. В перечень доставленных ими в «Гоэлро» работ входит свыше 200 номеров. Мы имеем, во-первых, сводку этих работ (первая часть названного тома, обнимающая свыше 200 страниц): а) электрификация и план государственного хозяйства; затем б) топливоснабжение (с подробно разработанным «топливным бюджетом» РСФСР в пределах ближайшего десятилетия, с учетом потребного количества рабочих); в) водная энергия; г) сельское хозяйство; д) транспорт и е) промышленность.

План рассчитан примерно на десятилетие с указанием числа рабочих и мощности (в тысячах лошадиных сил). Конечно, это – план лишь приблизительный, первоначальный, грубый, с ошибками, план «в порядке первого приближения», но это настоящий научный план. Мы имеем точные расчеты спецов по всем основным вопросам. Мы имеем их расчеты по всем отраслям промышленности. Мы имеем – один маленький пример – расчет размеров производства кожи, обуви по две пары на душу (300 миллионов пар) и т. д. В итоге мы имеем и материальный и финансовый (в золотых рублях) баланс электрификации (около 370 миллионов рабочих дней, столько-то бочек цемента, штук кирпича, пудов железа, меди и проч., такая-то мощность турбогенераторов и т. д.). Баланс рассчитан на увеличение («по очень грубой оценке») обрабатывающей промышленности за 10 лет на 80 %, а добывающей на 80–100 %. Дефицит золотого баланса (+11 миллиардов – 17, итого дефицит около 6 миллиардов) «может быть покрыт путем концессий и кредитных операций».

Указано местонахождение 20 паровых и 10 гидроэлектрических районных станций первой очереди с подробным описанием хозяйственного значения каждой станции.

После общей сводки имеем входящие в тот же том, с отдельной нумерацией страниц, работы по каждому району: Северному, Центрально-промышленному (эти две особенно хороши, точны, детальны, основаны на богатейшем научном материале), Южному, Приволжскому, Уральскому, Кавказскому (Кавказ взят в целом, в предположении экономического соглашения между разными республиками), Западной Сибири и Туркестану. По каждому району имеем расчет на электрические станции не только первой очереди; затем имеем так называемую «программу А Гоэлро», т. е. план использования существующих электрических станций наиболее рационально и экономно. Еще один небольшой пример: по отношению к Северному (Петроградскому) району рассчитано, что соединение петроградских станций могло бы дать экономию, определяемую следующим образом. До половины мощности можно было бы (стр. 69 отчета по Северному району) направить к местам сплава леса на Севере, в Мурманск, Архангельск и т. д. Увеличение заготовок леса и сплава его за границу могло бы дать при таких условиях «до полумиллиарда валютных рублей в год в ближайшее же время».

«Ежегодная выручка за северный лес может в ближайшие же годы достигнуть величины нашего золотого запаса» (стр. 70, там же), если мы сумеем, конечно, перейти от разговоров о плане к изучению и применению действительно разработанного учеными плана!

Надо сказать еще, что по ряду вопросов (разумеется, далеко, далеко не по всем) мы имеем начало календарной программы, т. е. не только плана вообще, но расчета на каждый год, с 1921 по 1930, сколько станций можно пустить в ход и насколько расширить существующие станции (опять-таки при указанном условии, не слишком легко осуществимом при наших интеллигентски-литераторских и сановно-бюрократических нравах).

Чтобы оценить всю громадность и всю ценность труда, совершенного «Гоэлро», бросим взгляд на Германию. Там аналогичную работу проделал один ученый Баллод. Он составил научный план социалистической перестройки всего народного хозяйства Германии. В капиталистической Германии план повис в воздухе, остался литературщиной, работой одиночки. Мы дали государственное задание, мобилизовали сотни специалистов, получили в десять месяцев (конечно, не в два, как наметили сначала) единый хозяйственный план, построенный научно. Мы имеем законное право гордиться этой работой; надо только понять, как следует ею пользоваться, и именно с непониманием этого приходится теперь вести борьбу.

Резолюция VIII съезда Советов говорит: «…Съезд… одобряет работу ВСНХ и т. д. и в особенности «Гоэлро» по разработке плана электрификации России… оценивает этот план как первый шаг великого хозяйственного начинания, поручает ВЦИК и т. д. завершить разработку этого плана и утвердить его, притом обязательно в кратчайший срок… Поручает принять все меры к самой широкой пропаганде этого плана… Изучение этого плана должно быть введено во всех без изъятия учебных заведениях республики» и т. д.

Ничто не характеризует столь наглядно наличность болячек в нашем аппарате, особенно верхушечном, и бюрократических, и интеллигентских болячек, как наблюдаемое в Москве отношение к этой резолюции, попытки «истолковать» ее вкривь и вкось вплоть до того, чтобы отговориться от нее. Литераторы не пропагандируют выработанного плана, а пишут тезисы и пустые рассуждения о том, как подойти к выработке плана! Сановники ставят ударение чисто бюрократически на необходимости «утвердить» план, понимая под этим не вынесение конкретных заданий (построить то-то и тогда-то, купить то-то за границей и т. п.), а нечто совершенно путаное, вроде разработки нового плана! Непонимание дела получается чудовищное, слышатся речи: сначала восстановим хоть частью старое, прежде чем строить новое; электрификация похожа на электрофикцию; почему не газификация; в «Гоэлро» буржуазные спецы, мало коммунистов; «Гоэлро» должна дать кадры экспертов, а не общеплановой комиссии и т. п.

Вот этот-то разброд мнений и опасен, ибо показывает неуменье работать, господство интеллигентского и бюрократического самомнения над настоящим делом. Насмешечки над фантастичностью плана, вопросы насчет газификации и пр. обнаруживают самомнение невежества. Поправлять с кондачка работу сотен лучших специалистов, отделываться пошло звучащими шуточками, чваниться своим правом «не утвердить», – разве это не позорно?

Надо же научиться ценить науку, отвергать «коммунистическое» чванство дилетантов и бюрократов, надо же научиться работать систематично, используя свой же опыт, свою же практику!

Конечно, «планы» вещь такая, по самой ее сути, что говорить и спорить можно бесконечно. Но не нужно допускать общих разглагольствований и споров о «принципах» (построения плана), когда надо взяться за изучение данного, единственно научного плана и за исправление его на основании указаний практического опыта и на основании более детального изучения. Конечно, право «утверждать» и «не утверждать» всегда остается за сановником и сановниками. Если понимать разумно это право и толковать разумно решения VIII съезда насчет утверждения одобренного им и преподанного к самой широкой пропаганде плана, то под утверждением надо понимать ряд заказов и приказов: то-то, тогда-то и там-то купить, то-то начать строить, такие-то материалы собрать и подвезти и т. п. Если же толковать по-бюрократически, тогда «утверждение» означает самодурство сановников, бумажную волокиту, игру в проверяющие комиссии, одним словом, чисто чиновничье убийство живого дела.

Взглянем на дело еще с одной стороны. Необходимо особо связать научный план электрификации с текущими практическими планами и их действительным осуществлением. Это, разумеется, совершенно бесспорно. Как же именно связать? Чтобы знать это, надо, чтобы экономисты, литераторы, статистики не болтали о плане вообще, а детально изучали выполнение наших планов, наши ошибки в этом практическом деле, способы исправления этих ошибок. Без такого изучения мы слепые. При таком изучении, наряду с ним, при условии изучения практического опыта, – остается совсем маленький вопрос административной техники. Плановых комиссий у нас хоть пруд пруди. Взять для объединения двоих от ведомства, вверенного Ивану Иванычу, одного – от ведомства, вверенного Пал Палычу, или наоборот. Соединить их с подкомиссией общеплановой комиссии. Ясно, что это именно административная техника и ничего больше. Испытать и так и эдак, выбрать лучшее – об этом смешно и разговаривать.

Суть дела в том, что у нас не умеют ставить вопроса и живую работу заменяют интеллигентским и бюрократическим прожектерством. У нас были и есть текущие продовольственные и топливные планы. Мы сделали явную ошибку и в тех и в других. Насчет этого не может быть двух мнений. Дельный экономист, вместо пустяковых тезисов, засядет за изучение фактов, цифр, данных, проанализирует наш собственный практический опыт и скажет: ошибка там-то, исправлять ее надо так-то. Дельный администратор, на основании подобного изучения, предложит или сам проведет перемещение лиц, изменение отчетности, перестройку аппарата и т. п. Ни того, ни другого делового и дельного подхода к единому хозяйственному плану у нас не видишь.

В том-то и болячка, что неверно ставят вопрос об отношении коммуниста к спецам, администратора к ученым и литераторам. В вопросе о едином хозяйственном плане, как и во всяком другом вопросе, есть такие стороны – и всегда могут возникнуть такие новые стороны, – которые требуют решения только коммунистами или требуют подхода только администраторского. Это бесспорно. Но это голая абстракция. А сейчас у нас к данному вопросу подходят ошибочно как раз коммунистические литераторы и коммунистические администраторы, не сумевшие понять, что здесь надо побольше поучиться у буржуазных спецов и ученых, поменьше играть в администрирование. Никакого другого единого хозяйственного плана, кроме выработанного уже «Гоэлро», нет и быть не может. Его надо дополнить, развивать дальше, исправлять и применять к жизни на основании указаний практического опыта, внимательно изучаемого. Обратное мнение есть только «мнимо радикальное, на самом же деле невежественное самомнение», говоря словами партпрограммы. Не менее невежественным самомнением является мысль, будто возможна иная общеплановая комиссия в РСФСР, кроме «Гоэлро», чем, конечно, не отвергается возможная польза частичных, деловых исправлений ее состава. Строить что-либо серьезное, в смысле улучшения общего плана нашего народного хозяйства, можно только на этой основе, только продолжая начатое, иначе это будет игра в администрирование или, проще, самодурство. Задача коммунистов внутри «Гоэлро» – поменьше командовать, вернее вовсе не командовать, а подходить к специалистам науки и техники («они в большинстве случаев неизбежно пропитаны буржуазными миросозерцанием и навыками», как говорит программа РКП) чрезвычайно осторожно и умело, учась у них и помогая им расширять свой кругозор, исходя из завоеваний и данных соответственной науки, памятуя, что инженер придет к признанию коммунизма не так, как пришел подпольщик-пропагандист, литератор, а через данные своей науки, что по-своему придет к признанию коммунизма агроном, по-своему лесовод и т. д. Коммунист, не доказавший своего умения объединять и скромно направлять работу специалистов, входя в суть дела, изучая его детально, такой коммунист часто вреден. Таких коммунистов у нас много, и я бы их отдал дюжинами за одного добросовестно изучающего свое дело и знающего буржуазного спеца.

Коммунисты, стоящие вне «Гоэлро», помочь делу создания и проведения единого хозяйственного плана могут двояко. Если они экономисты, статистики, литераторы, надо сначала изучить наш собственный практический опыт и только на основании детального изучения соответственных фактов рекомендовать исправление ошибок, улучшение работы. Изучение – дело ученого, и тут, поскольку дело идет у нас уже давно не об общих принципах, а именно о практическом опыте, нам опять в десять раз ценнее хотя бы буржуазный, но знающий дело «специалист науки и техники», чем чванный коммунист, готовый в любую минуту дня и ночи написать «тезисы», выдвинуть «лозунги», преподнести голые абстракции. Побольше знания фактов, поменьше претендующих на коммунистическую принципиальность словопрений.

С другой стороны, если коммунист – администратор, его первый долг – остерегаться увлечения командованием, уметь сначала посчитаться с тем, что наука уже выработала, сначала спросить, проверены ли факты, сначала добиться изучения (в докладах, в печати, на собраниях и проч.) – изучения того, где именно мы сделали ошибку, и лишь на этой основе исправлять делаемое. Поменьше приемов Тит Титыча («я могу утвердить, могу не утвердить»), побольше изучения наших практических ошибок.

Давно уже замечено, что недостатки людей большей частью связаны с их достоинствами. Таковы недостатки многих из руководящих коммунистов. Десятки лет делали мы великое дело, проповедовали свержение буржуазии, учили недоверию к буржуазным спецам, разоблачали их, отнимали у них власть, подавляли их сопротивления. Великое, всемирно-историческое дело. Но стоит чуточку преувеличить, и получается подтверждение истины, что от великого до смешного один только шаг. Мы Россию убедили, мы Россию отвоевали от эксплуататоров для трудящихся, мы эксплуататоров подавили – мы должны научиться Россией управлять. Для этого надо научиться скромности и уважению к деловой работе «специалистов науки и техники», для этого надо научиться деловому и внимательному анализу наших многочисленных практических ошибок и исправлению их постепенному, но неуклонному. Поменьше интеллигентского и бюрократического самомнения, побольше изучения того, что́ наш практический опыт, в центре и на местах, дает, и того, что́ наука нам уже дала.

21 февраля 1921 г.

«Правда» № 39, 22 февраля 1921 г. Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту газеты «Правда», сверенному с гранками, правленными В. И. Лениным

 

Речь на собрании партийного актива г. Москвы

24 февраля 1921 г.

{136}

Меня несколько удивляет характер сегодняшней беседы. Мне кажется, сейчас политический момент не такой. Надо бороться с создавшимся положением, которое ухудшилось и во внутреннем и в международном отношении. Мир с Польшей до сих пор еще не заключен, внутри – рост бандитизма и кулацкие восстания. С продовольствием и топливом громадное ухудшение. Прошлый год мы тратили в первом полугодии хлеба по 15 миллионов пудов, во втором – по 8 миллионов, в этом году в первом полугодии мы израсходовали 25 миллионов пудов, а теперь должны сократить паек, и даже нет уверенности, что и его будем выдавать регулярно. Очевидная ошибка в том, что мы неправильно распределяли хлеб в первом полугодии; мы не должны были увеличивать расход его до 25 миллионов. Сейчас из Сибири подвоза нет, так как кулацкими повстанцами прервана железнодорожная линия. Наши сибирские товарищи говорили о возможности кулацкого восстания, но размеры его определить очень трудно. Это не война, в которой можно учесть силы. Сибирское крестьянство еще не привыкло к тягостям, хотя оно несет их меньше, чем крестьянство Европейской России, и получился перерыв сообщения с Сибирью и прекращение подвоза. С 1-го по 10-е марта, приблизительно, улучшения с продовольствием не будет. Запасов мы не оставили. Сейчас все должно быть направлено на то, чтобы устоять, с максимальной устойчивостью вынести настоящее положение. Некоторое улучшение подвоза с Кавказа есть, но есть шансы и на ухудшение. По-видимому, восстание в Армении успокоится, но подвоз с Кавказа ни в коем случае не может вознаградить нас за неподвоз из Сибири, хотя и делается нажим на Юго-Восточную дорогу, чтобы пополнить убытки. Сведения печальные, но ничего поделать нельзя.

В бандитизме чувствуется влияние эсеров. Главные силы их за границей; они мечтают каждую весну свергнуть Советскую власть. Недавно Чернов писал об этом в одной русской заграничной газете. Эсеры связаны с местными поджигателями. Связь эта видна и из того, что восстания происходят как раз в тех районах, из которых мы берем хлеб. Разверстку провести было невообразимо трудно. В Сибири тоже есть разверстка, но там еще есть запасы с прошлых годов.

Ухудшение распространилось и на топливо. Здесь нет точных цифр, ясного вывода сделать нельзя, и нельзя также определить причины топливного кризиса.

Мы пришли к выводам, что имеется недовольство общего характера. Это недовольство надо ловить снизу, если нельзя быстро через советские аппараты, прямо через аппараты партии.

Кроме указания на бюрократизм, имеются и ошибки в плане. План надо проверять, когда он составляется, обсуждая в печати и на собраниях. Мы принуждены останавливать предприятия и этим нарушаем работу тех фабрик, которые даже имеют топливо. В чем дело? Ясно, что, кроме ошибок, в плане есть материалы для судебного процесса. Надо двинуть в учреждения пролетарский элемент.

Несомненно, что до окончания сплава мы из топливного кризиса не выйдем. Надо использовать, сколько возможно, санный путь и хорошо использовать сплав. Топливный кризис сказался и на текстильных предприятиях, и они не в состоянии выполнить даже минимальную программу.

Вот трудности вследствие бандитизма и перерыва сообщения с Сибирью. Сообщение Смирнова говорит о том, что там справятся с бандитизмом, но не ручаются за улучшение подвоза хлеба. Поэтому не надо расплываться на разговоры об общем положении, а сосредоточить усилия на том, чтобы выйти из этого положения.

Несколько слов о положении в московской организации. Некоторые товарищи сваливают вину в склоке на большинство МК. Если меньшинство недовольно, оно может постановление конференции обжаловать в ЦК. Я не знаю, как ЦК решит этот вопрос, но мое личное мнение, что вина лежит на меньшинстве. Резолюция Всероссийской конференции говорит, что надо считаться с мнением меньшинства, нужно обсуждение и дискуссии внутри партии. В ноябре на губернской конференции были произведены выборы МК на этой платформе. Была применена система двух комнат, что уже есть трещина; но терпеть дальше такие вещи нельзя. Мы допустили критику не для критики, а чтобы вынести правильные решения. Москва побила рекорд в дискуссиях. В ноябре говорили о неправильной линии МК и за это было 120 голосов. Во время дискуссии, когда каждый выставлял свою платформу, уже против МК было меньше. Какая эта демократия, если конференция не может выбирать МК? После трехмесячной дискуссии вина в склоке падает на тех, кто недоволен. Конечно, имеется формальное право обжаловать решение, но долг революционера сплачиваться в трудные моменты и не злоупотреблять формальным правом обжалования.

В 67 русских заграничных газетах мы читаем, как эсеры и прочие рассчитывают весной попытаться столкнуть нас на беспартийных конференциях. И в такой момент говорят: мы обжалуем постановление конференции. Надо понимать, для чего, когда и в какой мере надо обжаловать. Мы дали возможность всем высказываться, проделали дискуссию, – и съезд решит, а сейчас мы на боевом посту. Надо сплотиться и понять, что еще один шаг в дискуссии и мы не партия. Ни капельки не отрицая права обжалования, я говорю, что мы и без дискуссий исполняли свой долг, и сейчас должны его знать. Надо послать коммунистов во все беспартийные организации, чтобы разъяснить это тяжелое положение.

Печатается впервые, по машинописному экземпляру протокольной записи

 

Приветствие V Всеукраинскому съезду Советов

{140}

Товарищи! От всей души шлю приветствие V Всеукраинскому съезду Советов. Выражаю глубокую уверенность, что союз незаможных селян и украинских рабочих укрепит Советскую Украину и упрочит Украинскую республику, вопреки всем препятствиям и козням врагов.

Прошу тов. Петровского передать мое сожаление, что никак не могу принять предложение съезда и приехать лично. Надеюсь все же, что в недалеком будущем мне удастся посетить Советскую Украину. Желаю съезду успеха в укреплении власти рабочих и селян и восстановлении хозяйства.

«Коммунист» (Харьков) № 45, 27 февраля 1921 г.

Печатается по тексту газеты «Коммунист»

 

Постановление Совета Труда и Обороны об улучшении снабжения рабочих

{141}

28. II. 1921 г.

Совет Труда и Обороны постановляет принять немедленные и экстренные меры для улучшения снабжения нуждающихся рабочих продовольствием и предметами первой необходимости, ассигновать для этой цели фонд в размере до десяти миллионов рублей золотом и послать делегацию за границу для закупки соответствующих предметов немедленно, – участие в делегации должны иметь представители ВЦСПС.

Впервые напечатано в 1932 г. в Ленинском сборнике XX

Печатается по рукописи

 

Речь на заседании пленума Московского Совета рабочих и крестьянских депутатов

28 февраля 1921 г.

{142}

(Продолжительные аплодисменты.) Прежде чем перейти к вопросу о внутреннем положении, вызывающем, естественно, и большой интерес, и большие тревоги, – позвольте мне коротко коснуться только главных новинок в области международной. Таких новинок, чтобы быть кратким, я отмечу только три: первая, это – та, что у нас началась конференция с турецкими делегатами здесь в Москве. Этот факт в особенности надо приветствовать, потому что препятствий к непосредственному ведению переговоров между нами и делегацией турецкого правительства было множество, и мы уверены, что теперь, когда получается возможность договориться здесь, будет положено начало сближению и дружбе чрезвычайно прочно, и достигнуты они будут, конечно, не дипломатическими ухищрениями (в этом наши противники гораздо сильнее нас, и мы не боимся в этом сознаться), а тем, что оба народа претерпели от империалистических держав в последние годы неслыханно и невиданно много. Один из предыдущих ораторов говорил здесь о вреде изолированности (отделения) от империалистических стран. Но когда волк нападает на овцу, то овце говорить о том, чтобы не быть изолированной от волка, не приходится. (Смех и аплодисменты.) И если народы Востока до сих пор были только овечками перед империалистским волком, то Советская Россия первая показала, что, несмотря на ее неслыханную военную слабость, протянуть к ней когти и зубы не так-то легко. Этим примером Советской России заразились очень многие народы, независимо даже от их сочувствия или несочувствия «большевистским шептунам». Об этих «шептунах» на всем свете много говорят, и нас даже называют зловредными шептунами по отношению к Турции. Уж, конечно, мы до сих пор в этой области ничего сделать не могли, а тем не менее, турецким рабочим и крестьянам удалось показать, что отпор современных народов против хищничества вещь, с которой надо считаться, и тот грабеж, на который империалистские правительства осудили Турцию, вызвал отпор, заставивший самые мощные империалистские державы убрать руки прочь. Вот вещь, которая заставляет эти переговоры с турецким правительством считать очень крупным достижением. Никакими ухищрениями мы не задаемся. Мы знаем, что эти переговоры пройдут в рамках очень скромных, но они важны тем, что сближение трудящихся масс рабочих и крестьян всех народов идет, несмотря на отчаянные препятствия, вперед и вперед, и этого не надо забывать при оценке переживаемых нами трудностей.

Вторая вещь, которую следует упомянуть, когда речь идет о международном положении, это – положение с мирными переговорами в Риге. Вы знаете, что для заключения мира, хоть сколько-нибудь прочного, мы, по отношению ко всем государствам, входившим раньше в состав Российской империи, делаем как можно больше уступок. Это понятно, так как одной из главных сил, которая вызывает ненависть к империалистам и сплачивает народы против них, является угнетение национальности, и немного найдется государств в мире, которые так погрешили в этом отношении, как старая Российская империя и буржуазная республика Керенского, меньшевиков и эсеров в союзе с буржуазией. Вот почему именно по отношению к этим государствам мы проявляем больше всего уступчивости, идя на такие мирные условия, за которые некоторые эсеры нас бранили чуть ли не толстовцами. Мы к этим упрекам относимся очень хладнокровно, потому что по отношению к этим государствам мы должны проявить наибольшую уступчивость, чтобы там рассеять вековое недоверие, порожденное прежним угнетением, и положить начало союзу рабочих и крестьян разных наций, которые некогда вместе страдали от царизма и русских помещиков и теперь страдают от империализма. По отношению к Польше эту политику больше всего срывали русские белогвардейцы, эсеры и меньшевики, которые имеют «свободу печати», «свободу слова» и прочие великолепные «свободы», рядом с чрезвычайной свободой французских и других капиталистов, которые свободно скупили себе бо́льшую часть Польши и в высшей степени свободно развивали там свою агитацию, чтобы втянуть ее в войну против нас. Теперь все усилия капиталистов направлены на то, чтобы сорвать заключенный мир. Одним из условий, объясняющих, почему мы не можем демобилизовать нашу армию так, как мы этого хотели бы, является то, что мы должны считаться с войной в гораздо больших размерах, чем некоторые это думают. Ошибаются те, которые говорят, что мы могли бы и не так много силы уделять на военное дело. Ошибаются потому, что нашими врагами все козни и интриги сейчас пускаются в ход для того, чтобы окончательный мир с Польшей, предварительный мир с которой уже подписан, сорвать. В последнее время эти переговоры затянулись, и хотя несколько недель тому назад дошло до того, что приходилось опасаться серьезного кризиса в этих переговорах, в последнее время мы решили еще пойти на некоторые уступки не потому, что считали это справедливым, а потому, что считали важным делом сорвать интриги русских белогвардейцев, эсеров и меньшевиков в Варшаве, империалистов Антанты, больше всего стремящихся не допустить мира. Мир еще не подписан, но я могу сказать, что мы имеем право быть настроенными очень оптимистически в том отношении, что в ближайшее время мир подписан будет, и интриги против заключения его сорвать нам удастся. Я думаю, что этому обстоятельству мы все будем рады, хотя это только догадка. Но не надо хвалить утро, пока не наступил вечер. И поэтому мы ни на минуту и ни на йоту своих военных сил не уменьшим и не ослабим, в то же время не боясь делать несколько больше уступок по отношению к буржуазной Польше, лишь бы оторвать рабочих и крестьян Польши от Антанты и доказать им, что рабоче-крестьянская власть национальной грызней не занимается. Мир этот мы будем отстаивать даже ценой не всегда легких жертв.

Третий международный вопрос – события на Кавказе. Там в последнее время произошли события крупного размера, подробности которых нам сейчас неизвестны, но суть их сводится к тому, что мы на грани большой войны. Столкновение Армении и Грузии не могло не волновать нас, и эти события привели к тому, что армяно-грузинская война перешла в восстание, в котором участвовала и некоторая часть русских войск. И кончилось это тем, что замысел армянской буржуазии против нас, до сих пор по крайней мере, повернулся против них и повернулся так, что в Тифлисе, по последним сведениям, которые еще не проверены, оказалась Советская власть. (Аплодисменты.) Мы знаем, что восстание началось в Армении именно в той нейтральной зоне, которая лежит между Грузией и Арменией и которую Грузия заняла с разрешения империалистов Антанты. Меньшевики привыкли, а в частности грузинские меньшевики, когда они рассуждают о вреде изолированности от западных стран, понимать это в смысле доверия империалистам Антанты, ибо они сильнее всех. А о том, что передовые капиталисты сильнее всего обманывают, некоторые белогвардейцы это забывают, ибо они думают: что такое Армения, армянские крестьяне и проч., что такое разоренная Советская республика против всех соединенных империалистических держав мира. Передовые капиталисты – это культурные силы со всего мира: повернем к ним. Так оправдывают нечистое дело защиты капиталистов грузинские меньшевики. В руках грузинских меньшевиков был ключ к продовольствию армянского крестьянства через единую железную дорогу.

Никто не будет иметь терпения прочитать те телеграммы, заявления и протесты, которыми мы обменивались с Грузией по этому поводу. Если бы мы имели мирный договор с Грузией, мы должны были бы тянуть как можно дольше. Но представьте себе, что армянское крестьянство не так смотрело на договор, и кончилось тем, что в начале февраля вспыхнуло страшное восстание, которое распространилось с поразительной быстротой и захватило не только армянское, но и грузинское население. Известия получались оттуда с трудом, и последнее известие, которое мы имели, оправдало то, что мы предполагали. Мы прекрасно знаем, что грузинская буржуазия и грузинские меньшевики опираются не на трудящиеся массы, а на капиталистов своей страны, а эти капиталисты ищут повода придраться, чтобы начать военные действия, но мы имеем трехлетнюю ставку и будем ставить эту ставку до последнего издыхания, это – ставка на трудящиеся массы, хотя бы и отсталой и угнетенной страны. И в конце концов, как бы мы ни были осторожны, как бы ни напрягали свои силы к укреплению Красной Армии, мы приложим все свои старания, чтобы потушить пожар, который вспыхнул на Кавказе. И то, что нам удалось показать на Западе – это то, что, где Советская власть, там нет места национальному угнетению, – это мы покажем и на Востоке. От этого в последнем счете зависит вся борьба, и, в конце концов, рабочая и крестьянская сила окажется выше и больше капиталистической, потому что рабочих и крестьян гораздо больше, чем капиталистов.

После этих замечаний о внешней политике я перейду к внутренней политике. Я не мог, к сожалению, слышать целиком доклад, который здесь делал тов. Брюханов. Вы уже выслушали от него все подробности и получили точные сведения, и мне, разумеется, нет надобности их восстанавливать. Я хотел остановиться на самом главном, на том, что, может быть, покажет нам причины нашего ужасного кризиса. Мы должны будем поставить перед собой задачу, к разрешению которой мы выберем путь. Путь этот есть, мы его нашли, но у нас нет еще силы идти по этому пути с той настойчивостью, с той систематичностью, которая требуется создавшимися тяжелыми условиями, оставшимися в наследство после войны. У нас большая нищета во всем, но все же мы разорены не больше, чем разорены рабочие Вены. Рабочие Вены умирают, голодают, дети их также умирают, голодают, но у них нет самого главного, что есть у нас: у них нет надежды. Они умирают, подавляемые капитализмом, они находятся в таком положении, что несут жертвы, но не так, как несем мы их. Мы несем жертвы ради войны, которую мы объявили всему капиталистическому миру. Вот отличие положения, в котором находятся рабочие Петрограда и Москвы, от положения рабочих Вены. Теперь, весной, продовольственные наши страдания обострились опять, хотя немного ранее мы и наблюдали улучшение продовольственного положения. Здесь вышло так, что мы не рассчитали. Когда был составлен план разверстки, то успех показал нам возможность улучшения. Народ наголодался так, что нужно было улучшить его положение во что бы то ни стало. Надо было не только помочь, а надо было именно улучшить. Мы не рассчитали, что если мы сделаем хорошо сейчас, то трудно будет в конце, и это было той ошибкой, благодаря которой мы стоим перед продовольственным кризисом теперь. Ту же самую ошибку мы сделали и в другой области. Мы сделали такую ошибку в польской войне, и ту же самую ошибку мы сделали и в топливе. Продовольственная работа, топливная, уголь, нефть, дрова – все это разнородные работы, и во всех трех областях мы сделали одинаковые ошибки. В голоде, в холоде мы преувеличивали свои силы и не рассчитали их. Мы не рассчитали того, что сразу истратили свои ресурсы, мы не рассчитали тех ресурсов, которые у нас имелись в запасе, и мы не оставили ничего на черный день. Это вообще простое правило, и это правило понятно всякому крестьянину в его несложном обыкновенном хозяйстве. Но в государственном масштабе мы все время находились в таком положении: какой там запас, лишь бы нам прожить этот день, и вот в первый раз, когда пришлось столкнуться с этим запасом, подойти к нему с практической точки зрения, мы и не смогли устроить это так, чтобы этот запас оставить на черный день.

В польской войне мы имели энергичную, смелую Красную Армию, но пошли несколько дальше, чем нужно – к воротам Варшавы, а потом откатились почти к самому Минску. Вот это обстоятельство также случилось и в продовольствии. Правда, мы из войны вышли победителями. Мы в 1920 году предложили польским помещикам и буржуазии мир на условиях более для них выгодных, чем те, которые они имеют сейчас. Они тут получили урок, и весь мир получил урок, которого никто раньше не ожидал. Когда мы говорим о своем положении, мы говорим правду, мы скорее преувеличиваем немного в худшую сторону. Мы в апреле 1920 года говорили: транспорт падает, продовольствия нет. Писали это открыто в своих газетах, говорили на тысячных собраниях в лучших залах Москвы и Петрограда. Шпионы Европы спешили это послать по телеграфу, а там потирали руки: «Валяйте, поляки, видите, как у них плохо, мы их сейчас раздавим», а мы говорили правду, иногда преувеличивая в худшую сторону. Пускай рабочие и крестьяне знают, что трудности не кончены. И когда польская армия под присмотром французских, английских и других специалистов-инструкторов, на их капиталы, с их амуницией пошла, она была разбита. И теперь, когда мы говорим, что у нас плохо, когда наши послы шлют сообщения, что во всей буржуазной прессе печатается: «Конец Советской власти», когда даже Чернов сказал, что она несомненно падет, – тогда мы говорим: «Кричите, сколько влезет, на то свобода печати на капиталистические деньги; этой свободы у вас сколько угодно, а мы нисколько не будем бояться печальную правду говорить». Да, в эту весну положение опять ухудшилось, и теперь наши газеты полны признания того, что положение плохо. А попробуйте, тамошние капиталисты, меньшевики, эсеры, савинковцы или как они там называются, попробуйте на этом что-нибудь заработать, полетите еще хуже, дальше и глубже. (Аплодисменты.) Очевидно, труден переход от состояния полной нищеты, в котором мы были в 1918–1919 гг., когда никто не мог подумать о запасе или распределении на год, а могли только думать на три недели или на две, а третью «будем посмотреть». Очевидно, труден переход от этого состояния к состоянию 1920 года, когда мы увидали, что у нас армия больше, чем у поляков, хлеба вдвое больше, чем в прошлом году, топлива есть, – донецкого и сибирского угля в полтора раза больше. Мы не сумели это разделить в общегосударственном масштабе. Надо помнить, что расчеты на год требуют особого подхода, особых условий. Что весна будет хуже, чем осень, мы знали, но насколько хуже, мы этого знать не могли. Дело не в цифрах, дело не в распределении, а дело в том, насколько изголодались рабочие и крестьяне, какую меру жертв на общее дело всех рабочих и крестьян они вынести в силах. Кто это рассчитает? Пусть тот, кто за это обвиняет нас, справедливо обвиняет – ибо тут есть наша ошибка, и никому не придет в голову это скрывать, как и ошибку в польской войне, – пусть тот, кто на эту ошибку указывает, представит нам расчет, на основании которого в государственном масштабе можно определить наперед, сколько нужно из имеющихся на первое полугодие хлебных запасов припрятать, чтобы во втором полугодии иметь на черный день. Таких расчетов не было. Мы их делали в первый раз в 1920 году, и просчитались. Революция в известном смысле означает собою чудо. Если бы нам в 1917 году сказали, что мы три года выдержим войну со всем миром и в результате войны два миллиона русских помещиков, капиталистов и их детей окажется за границей, а мы окажемся победителями, то никто бы из нас этому не поверил. Вышло чудо, потому что из рабочих и крестьян поднялась такая сила против нашествия помещиков и капиталистов, что даже могущественному капитализму грозила опасность. Именно потому, что здесь было чудо, оно и отучило нас рассчитывать надолго. Поэтому мы все очень и очень хромаем. Предстоящий партийный съезд ускорен, потому что нам надо подвести серьезнейшие итоги этому новому опыту. В защите власти рабочих и крестьян тут произошло чудо, но чудо не в смысле небесном, не то, что откуда-нибудь с неба что-то свалилось, а чудо в том смысле, что у рабочих и у крестьян, как они ни были задавлены, принижены, разорены, измучены – именно потому, что революция пошла с рабочими – она нашла во сто раз больше силы, чем в каком угодно богатом, просвещенном и передовом государстве. Но с такой привычкой нельзя идти на хозяйственную работу. На хозяйственной работе нужно – пусть это не совсем подходящее слово – известное «скопидомство». А вот «скопидомничать»-то мы еще не научились. Нужно помнить, что буржуазию мы победили, но буржуазия у нас осталась, и борьба осталась. И одно из средств борьбы ее против нас – сеять панику. На этот счет они мастера, и этого не надо забывать. У них газеты, хотя и не печатные, но распространяются великолепно, причем из мухи они делают не только слона… Но в панику вдаваться нам ни в коем случае нельзя. У нас положение обострилось тем, что мы сделали ошибку во всех видах работы. Не будем же бояться этих ошибок, не будем бояться признания их, не будем перебрасываться обвинениями; а для того, чтобы во всех видах работы суметь использовать все силы и наибольшее напряжение энергии, нужно уметь сделать расчет, вести его нужно так, чтобы стать хозяином всей нашей республики, потому что только при таком расчете можно учесть крупное количество хлеба и топлива. С точки зрения здорового человека нам хлеба будет мало, но его увеличить сразу нельзя. Его не хватит только в том случае, если не сделать запаса, но если рассчитать правильно, чтобы выдать тому, кому больше всего нужно, и взять с того, кто имеет большие излишки, чем с того, кто последние три года давал, может быть, последний кусок. Поняли ли этот расчет крестьяне Сибири и Украины? Нет еще. У них есть и были такие излишки, которых в средней России не было никогда. Они в таком положении еще не были. Они такой нужды, которую у нас, в Московской и Петроградской губерниях, крестьяне терпели три года (а получали гораздо меньше, чем украинский мужик), такой нужды и голода ни украинский, ни сибирский крестьянин, ни северокавказский крестьянин никогда, никогда не видали. У них сотни пудов обычно было излишков, и они привыкли считать, что за такой излишек отдай им сейчас товары. Неоткуда их взять, когда стоят фабрики. Ведь, чтобы пустить их, нужно время, подготовка, нужны рабочие. Не в отчаянии несем мы неслыханные жертвы, но в борьбе, которая одерживает победы. Эта разница определяет все.

Вот главное, что мне хотелось здесь подчеркнуть вам не с точки зрения точных данных, которые изложили нам товарищ продовольственник и товарищ топливник, а с точки зрения хозяйственной и политической, чтобы понять, чем ошибки последних лет отличаются от предыдущих и, хотя они и иного рода, но все же общее в них то, что мы, имея возможность подняться на ступеньку, попытались вскочить на две ступеньки. Но все-таки мы – выше. Это хорошо. Все-таки в этом году топливный баланс мы сделаем много лучше, чем в прошлом. А относительно продовольствия приведу еще только последнее, чтобы закончить, – телеграмму, которую мне дали от помощника главнокомандующего всеми вооруженными силами республики в Сибири. Он телеграфирует, что сообщение восстановлено, и к Москве движутся 7 маршрутов с хлебом. Одно время были волнения и кулацкие восстания. Тут, конечно, можно шутить насчет шептунов, но надо понимать, что мы все-таки в классовой борьбе чему-нибудь научились. Мы знаем, что царское правительство называло нас шептунами, а когда мы говорим о шептунах эсерах и меньшевиках, то мы говорим о другом классе, говорим о тех, которые идут за буржуазией, о тех, которые пользуются всяким тяжелым положением, выпускают листки и говорят: «Смотрите, у вас отбирают триста пудов излишков, отдайте все, а получите только разноцветные бумажки». Что, мы не знаем таких шептунов? Из какого они класса? Это те же помещики, как бы они себя ни называли, эсерами, сторонниками свободы, народовластия, учредилки и т. д. Мы все их слова прослушали и научились их понимать. Эти восстания обозначают то, что в крестьянской среде есть слои, которые не хотят примириться ни с продовольственной разверсткой, ни с налогом. Здесь один говорил о налоге. Тут много здравого смысла, но напрасно он забыл добавить, что в газете «Правда», которая является Центральным Органом Российской коммунистической партии, и раньше, чем мы с трибуны этой сказали, на страницах «Правды», за подписью не только случайных сотрудников, но и ответственных, предложения налогов были. Когда беспартийный крестьянин говорит нам: «Давайте сообразовать расчет с тем, что мелкому крестьянину нужно; ему нужна уверенность: столько-то я дам, а потом хозяйничаю», мы говорим: да, это – дело, тут есть здравый смысл, совершенно соответствующий местным условиям, и, пока мы не имеем машин, пока крестьянин не захочет сам перейти от мелкого хозяйства к крупному, мы с этой мыслью считаться склонны и на съезде партии через неделю вопрос этот поставим, разберем и вынесем решение, которое удовлетворит беспартийного крестьянина, удовлетворит и широкие массы. Конечно, в нашем аппарате много несовершенства, безобразия, потому что в него много проникло бюрократизма, много, очень много. А разве таких ошибок и несовершенств в нашей Красной Армии не было? От них сразу избавиться было нельзя, но благодаря помощи рабочих и крестьян она все же победила. То, что было в Красной Армии, то по-другому, но пройдет во всех областях, и от этих бюрократических безобразий, о которых все кричат и которые ругают сплошь и рядом, потому что они означают наши ошибки и бедствия, от них мы излечимся настойчивой работой, не поддаваясь панике и не закрывая себе глаза на тех, кто на этих ошибках пытается повторить колчаковскую и деникинскую историю. На Украине безобразий в виде растаскивания угольных запасов, от недостатка которых мы так страдаем здесь, сколько угодно. Там было 120 правительств, и зажиточное крестьянство там развращено. Оно не может понять, что есть рабоче-крестьянское правительство и что раз оно берет хлеб, то для того, чтобы облегчить положение рабочих и крестьян. До тех пор, пока мы не добьемся там полного освещения всех этих вопросов, мы не перестанем получать известия о беспорядках, бандах, восстаниях. Это неизбежно, потому что неизбежны темнота, распыленность и озлобленность отдельных крестьян, которые остались нам в наследие от капитализма, которых нам нужно перевоспитывать годами. Это мы видим каждую весну и будем видеть еще каждую весну.

Другое дело с юго-восточными железными дорогами. Ведь мы этот год, главным образом, жили теми ресурсами, которые давали Сибирь и Северный Кавказ. Вот у меня имеется пятидневка. С 1-го февраля – 8 вагонов в сутки. Вторая пятидневка – 32, третья – 60, четвертая – 109, а мы должны получать 200 вагонов в сутки и только за последние пять дней от 20 до 24 февраля достигли 120 вагонов. Это три маршрута. Сегодня же тов. Фомин сообщает, что за последние два дня мы получили уже 4 маршрута. В Донбассе получается так, как указывал один товарищ: хлеба нет, потому что нет угля, угля нет, потому что нет хлеба. Тут надо где-нибудь эту проклятую цепь прорвать своей энергией, нажимом, героизмом трудящихся, чтобы все машины завертелись. Здесь мы испытали величайшие трудности, из которых начинаем выходить. Просвет показался. Я, товарищи, вовсе не хочу вас успокаивать обещаниями и не думаю заявлять, что трудная полоса кончилась. Ничего подобного! Есть признаки улучшения, но полоса осталась неслыханно трудной, а по сравнению с прошлой осенью она могла быть не так трудна, как теперь, несмотря на то, что мы отрезаны от Западной Европы. Чтобы не быть от нее отрезанными, мы должны были пойти на концессии: но тебе 500 процентов прибыли, а нам прибавь хлеба, керосина и т. д. И мы на них идем, пойдем. И это будет новой борьбой, потому что 500 процентов, а может быть, и больше им без торга не отдадим, а перейти на эту борьбу, это все равно, что все поезда перевести на новые рельсы.

Для этого надо, чтобы капиталисты убедились, что к нам с войной не сунешься. Эту политику концессий мы окончательно приняли. Вы знаете, что не мало было споров с крестьянами и рабочими по этому поводу, вы знаете, что рабочие говорили: «Свою буржуазию прогнали, а других будем пускать». И мы им разъяснили, что мы сразу не можем перейти от такого положения, когда не было ничего, к такому, когда будет все, и, чтобы облегчить себе этот переход, чтобы получить необходимое количество хлеба, мануфактуры, для этого надо уметь не отказываться от всяких жертв. Пускай капиталисты пользуются своей жадностью, лишь бы нам улучшить положение рабочих и крестьян. Но осуществить дело концессий – дело трудное. Мы издали об этом декрет еще в ноябре, но до сих пор еще ми одна концессия не заключена. Конечно, здесь влияние белогвардейской и меньшевистской печати. Ведь нет ни одной страны в мире, где не было бы сейчас русской газеты, и во всех них меньшевики кричат против концессий, указывают, что в Москве неспокойно, что поэтому Советская власть скоро падет, и вы, господа капиталисты, не верьте им и не вступайте с ними в сделку. Но мы от этой борьбы не откажемся, мы капиталистов победили, но не уничтожили, они пересели на другой стул и сидят в Варшаве, которая была когда-то центром борьбы против русского самодержавия, а теперь объединяет белогвардейцев против Советской России, и мы будем против них бороться везде и на внешнем, и на внутреннем фронте.

Вот от тов. Зиновьева из Петрограда я имею телеграмму, где говорится, что, в связи с произведенными там арестами, у одного из задержанных найден листок, из которого ясно видно, что он является разведчиком заграничных капиталистов. Дальше имеется листок, под заглавием «К верным», с контрреволюционным содержанием. Затем тов. Зиновьев сообщает о том, что в Петрограде расклеены листовки меньшевиков, в которых они призывают к забастовкам, а здесь в Москве раздули слух о какой-то демонстрации. На самом деле, был провокационный выстрел, которым был убит один коммунист. Это единственная жертва этих несчастных дней. Когда Деникин стоял под Орлом, белогвардейские газеты писали о том, что он прыгал чуть не по 100 верст в час. Нас эти газеты не удивят. Мы смотрим на вещи трезво, нам нужно, товарищи, тесно сплотиться, иначе, что же нам делать? Попробовать снова «коалиционное» правительство Керенского, Колчака? Положим, Колчака уже нет, но если нет Колчака, то другой приедет. Генералов русских сколько угодно, хватит на громаднейшую армию. Мы должны говорить прямо, не боясь газет, которые выходят во всех городах мира. Это пустяки, из-за этого не будем молчать о нашем тяжелом положении. Но мы скажем, что мы, товарищи, ведем всю эту тяжелую кровавую борьбу и, если против нас не могут пойти сейчас с оружием в руках, то идут с оружием лжи и клеветы, пользуются всяким случаем нужды и бедности, чтобы помочь этим самым нашим врагам. Все это, повторяю, мы испытали и прошли. Мы пережили гораздо большие трудности, мы прекрасно знаем этого врага, и мы этого врага этой же весной победим, победим его тем, что будем работать более успешно, более рассчитанно. (Аплодисменты.)

«Правда» № 46, 8 марта 1921 г.

Печатается по тексту газеты «Правда», сверенному со стенограммой

 

Письмо Г. К. Орджоникидзе

2. III. 1921 г.

Серго Орджоникидзе

Передайте грузинским коммунистам и специально всем членам Грузинского ревкома мой горячий привет Советской Грузии. Особенно прошу их сообщить мне – есть ли у нас с ними полное согласие по трем вопросам:

Первое: надо немедленно вооружить рабочих и беднейших крестьян, создавая крепкую грузинскую Красную Армию.

Второе: необходима особая политика уступок по отношению к грузинской интеллигенции и мелким торговцам. Надо понять, что их не только нерасчетливо национализировать, а надо пойти на известные даже жертвы, лишь бы улучшить их положение и оставить им возможность вести мелкую торговлю.

Третье: гигантски важно искать приемлемого компромисса для блока с Жордания или подобными ему грузинскими меньшевиками, кои еще до восстания не были абсолютно враждебны к мысли о советском строе в Грузии на известных условиях.

Прошу помнить, что и внутренние, и международные условия Грузии требуют от грузинских коммунистов не применения русского шаблона, а умелого и гибкого создания своеобразной тактики, основанной на большей уступчивости всяческим мелкобуржуазным элементам.

Прошу ответа.

Ленин

Сталину . Прошу отправить, а если возражаете, то поговорить по телефону.

«Правда Грузии» № 5, 6 марта 1921 г.

Печатается по рукописи

 

Международный день работниц

Главное, основное в большевизме и в русской Октябрьской революции есть втягивание в политику именно тех, кто был всего более угнетен при капитализме. Их давили, их обманывали, их грабили капиталисты и при монархии и в демократически-буржуазных республиках. Этот гнет, этот обман, этот грабеж народного труда капиталистами были неизбежны, пока держалась частная собственность на землю, фабрики, заводы.

Суть большевизма, суть Советской власти в том, чтобы, разоблачая ложь и лицемерие буржуазного демократизма, отменяя частную собственность на земли, фабрики, заводы, всю государственную власть сосредоточить в руках трудящихся и эксплуатируемых масс. Они сами, эти массы, берут в свои собственные руки политику, то есть дело строительства нового общества. Дело трудное, массы забиты и задавлены капитализмом, но иного выхода из наемного рабства, из рабства капиталистов нет и быть не может.

А втянуть в политику массы нельзя без того, чтобы не втянуть в политику женщин. Ибо женская половина рода человеческого при капитализме угнетена вдвойне. Работница и крестьянка угнетены капиталом и сверх того они даже в самых демократических из буржуазных республик остаются, во-первых, неполноправными, ибо равенства с мужчиной закон им не дает; во-вторых, – и это главное – они остаются в «домашнем рабстве», «домашними рабынями», будучи задавлены самой мелкой, самой черной, самой тяжелой, самой отупляющей человека работой кухни и вообще одиночного домашне-семейного хозяйства.

Большевистская, советская революция подрезывает корни угнетения и неравенства женщин так глубоко, как не дерзала подрезать их ни одна партия и ни одна революция в мире. От неравенства женщины с мужчиной по закону у нас, в Советской России, не осталось и следа. Особенно гнусное, подлое, лицемерное неравенство в брачном и семейном праве, неравенство в отношении к ребенку уничтожено Советской властью полностью.

Это – первый только шаг к освобождению женщины. Но ни одна из буржуазных, хотя бы и наиболее демократических, республик не осмелилась сделать и этого первого шага. Не осмелилась из страха перед «священной частной собственностью».

Второй и главный шаг – отмена частной собственности на землю, фабрики, заводы. Этим и только этим открывается дорога для полного и действительного освобождения женщины, освобождения ее от «домашнего рабства» путем перехода от мелкого одиночного домашнего хозяйства к крупному обобществленному.

Переход этот труден, ибо дело идет здесь о переделке наиболее укоренившихся, привычных, заскорузлых, окостенелых «порядков» (по правде сказать, безобразий и дикостей, а не «порядков»). Но переход этот начат, дело двинуто, на новый путь мы вступили.

И в международный день работниц во всех странах мира на бесчисленных собраниях работниц будут раздаваться приветы Советской России, начавшей неслыханно трудное и тяжелое, но великое, всемирно великое и действительно освободительное дело. Будут раздаваться бодрые призывы не падать духом перед лицом свирепой и часто зверской буржуазной реакции. Чем «свободнее» или «демократичнее» буржуазная страна, тем более свирепствует и зверствует банда капиталистов против революции рабочих; пример тому демократическая республика Северо-Американских Соединенных Штатов. Но рабочий в массе уже проснулся. Империалистская война окончательно разбудила спящие, полусонные, косные массы и в Америке, и в Европе, и в отсталой Азии.

Лед сломан во всех концах мира.

Освобождение народов от ига империализма, освобождение рабочих и работниц от ига капитала идет неудержимо вперед. Это дело повели вперед десятки и сотни миллионов рабочих и работниц, крестьян и крестьянок. И потому это дело свободы труда от ига капитала победит во всем мире.

4. III. 1921 г.

Напечатано 8 марта 1921 г. в приложении к № 51 газеты «Правда» Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту приложения