Рей наблюдал за собой как бы со стороны — по щекам текли слезы, а руки сжаты в кулаки в попытке сдержать крик боли. Он был похож на раненого, беспомощного зверя. Рей не сразу осознал, что перед ним стоит Кэтти, закрывая собой холст, стараясь защитить его от впечатления, вызванного картиной.

Она с силой сжимала его руку, словно этим пыталась вернуть его к действительности. Как молитву, она повторяла:

— Рей, милый Рей, перестань. Я не вынесу этого. Пожалуйста, перестань… Юстин, зачем ты показал ему картину… если бы я только знала. Дорогой Рей, я люблю тебя. О, пожалуйста, взгляни на меня.

Дрожь пробежала по телу Рея. Невероятным усилием воли он заставил себя оторвать взгляд от холста с одинокой фигурой у окна и посмотреть на Кэтти. Она с трудом сдерживала стоящие в глазах слезы. В эту минуту она напоминала самку, защищающую своего детеныша в момент опасности и испытывающую ярость от собственного бессилия. Рей с трудом проглотил слюну. Слова сами вырвались наружу.

— Нам всегда будет не хватать его, Кэтти?

— Всегда, — с болью ответила она.

— Иногда я вхожу в детскую и просто стою там. Мне кажется, что так я ближе к нему…

Кэтти протянула к нему руку и с нежностью вытерла слезы на щеке. Затем провела пальцем по морщинкам около глаз.

— Ты всегда был для меня самым красивым мужчиной, таким и остался, но ты постарел за этот год, Рей. Появилась седина на висках, я это сразу заметила, как только увидела тебя.

— Тебе нет дела до страданий других, Кэтти.

В этих словах вылилась вся накопившаяся после ее предательского ухода горечь.

— Горе делает человека эгоистом, забывающим обо всем на свете, — сказала Кэтти и заплакала. — Мне потребовалось собрать в кулак всю силу воли, чтобы не лишиться рассудка. Для тебя и других у меня ничего не осталось. Я только сейчас понимаю, что была не права, но тогда я ничего не могла с собой поделать. — Она запнулась. — Рей, а что чувствовал ты?

— Раньше ты меня об этом не спрашивала.

— Я спрашиваю тебя сейчас.

— Хуже всего мне пришлось, когда ты уехала. После смерти сына я жил так, словно отгородился от всего мира непроницаемым занавесом. Я дышал, ел, работал, но делал все автоматически и воспринимал окружающий мир сквозь этот занавес. Мне даже удавалось успешно делать операции, но я вообще мало что чувствовал тогда, только контролировал свои действия. Но когда ты ушла, занавес исчез, и я стал видеть в каждом ребенке Джейка, а в себе родителя, обязанного спасти его от смерти.

Он умолк, пытаясь собраться с мыслями.

— Я искал утешения в работе. Понимал, что нельзя потерять чувство реальности, иначе можно лишиться рассудка. Не осталось ничего, я не мог нигде скрыться от горя. Потому единственным смыслом жизни стало спасение каждого ребенка, попадавшего в мой кабинет.

Смятение отразилось на лице Кэтти. Прожив с ним несколько лет, она прекрасно понимала, с какими переживаниями сопряжена его работа.

— Через четыре или пять месяцев после твоего ухода я поехал на конференцию в Канаду. Там я встретил Александра Монта — помнишь, кардиолог, он плавал с нами на «Марине»? Он вытянул из меня все и прочитал лекцию о докторах, раздавленных депрессией. После этого ко мне потихоньку стали возвращаться жизненные силы.

Кэтти, всегда отличавшаяся способностью ухватить самую суть дела, сказала:

— И когда ты больше всего нуждался во мне, меня рядом не оказалось.

Рей мог бы солгать, но он ответил:

— Нет, не оказалось.

— Как я вообще могла просить у тебя прощения? Мне не удастся заслужить его! Почему ты не разлюбил меня, Рей?

— Почему восходит солнце? Не знаю, Кэтти! Боже правый, временами я пытался. Когда ты уехала, отчасти мне стало легче: невмоготу было находиться рядом с тобой, зная, что не могу тебе ничем помочь, а своим присутствием лишь все усугубляю. — Он опустил глаза. — Видеть тебя и знать, что ты не хочешь заниматься со мной любовью, было пыткой для меня.

— Душа моя разрывалась, но я ничего не могла с собой поделать. — Она глубоко вздохнула. — Давно мы не говорили так откровенно.

— Больше всего меня угнетало то, что наши отношения изменились. Мы следили за каждым словом, чтобы не причинить друг другу новой боли, были подчеркнуто вежливы друг к другу. Мы напоминали двух незнакомых людей, вынужденных жить под одной крышей.

— С того момента, как ты появился здесь, наши беседы не назовешь вежливыми, — усмехнувшись, сказала Кэтти.

— Маленькое достижение, — улыбнувшись, ответил Рей. — Мне приснилось или это действительно так? Ты вроде употребляла слова «милый» и «дорогой»?

Кэтти покраснела. На плите зашумел закипевший чайник. Рей оглянулся, он совсем забыл о присутствии Юстина. Тот наполнял кипящей водой кофеварку. Из раковины исчезла гора грязной посуды, а рядом на полке сушились добрых две дюжины кружек. С неподдельным любопытством Рей спросил:

— Как часто вы моете посуду, Юстин?

— Когда у меня кончается чистая. Или когда запах становится немного резковат.

— Так о чем ты хотела посоветоваться с Юстином, Кэтти?

— Как мне жить дальше.

— Похоже, мы сами во всем разобрались.

— Извини, что мне потребовалось столько времени, чтобы спросить о твоих переживаниях, Рей. Я отдалилась от тебя… но сделала это бессознательно, клянусь.

— Нам обоим пришлось несладко, — сказал Рей. — Мы старались изо всех сил, но каждый сам по себе, а этого порой было недостаточно.

— Я действительно люблю тебя, — с жаром воскликнула Кэтти.

— Кому кофе? — послышался голос Юстина.

Чтобы окончательно сбросить с себя груз пережитого за последние минуты, Рей заключил Кэтти в объятия, приподнял ее в воздух и закружил по комнате. Потом поставил на пол и страстно поцеловал в губы.

— Пожалуй, я выпью кофе. Вы нашли булочки, Юстин?

— Они лежали рядом со скипидаром, — рассмеялся Юстин. — Так что за их вкус не ручаюсь.

— Я все же рискну, — сказал Рей. — У меня разыгрался волчий аппетит.

Тем же веселым тоном Юстин продолжал:

— Рей, вы должны знать, что я не пытался ухаживать за Кэтти. Ваша жена очень красивая женщина, к тому же она прекрасный человек, это довольно редкое сочетание. Но я сразу понял, что она не испытывает ко мне ни малейшего интереса. Ей нужны только вы.

Он добавил себе в кофе молока и попытался зачерпнуть ложкой сахар, приобретший твердость камня.

— Всегда забываю положить крышку на место, — проворчал он. — О чем это я? Ах да, Кэтти… Ей и впрямь пришлось туго. Приехав сюда и увидев, что Салли беременна, она в первый момент была готова уехать обратно. Задержитесь здесь еще, приятель, — вот мой вам совет.

— Вы закончили обсуждать меня? — раздраженно спросила Кэтти. — Я словно… тюбик с краской…

— С ярко-красной краской, — добавил Юстин и расхохотался во все горло.

Не обращая на его смех внимания, она воскликнула:

— Весь ужас в том, что мне не нужен никто, кроме Рея, и в то же время я страшусь совместной жизни. Я живу в постоянной борьбе с собой. Мне казалось, стоит оказаться в незнакомом месте, назвать себя Кэтти Верт, снять обручальное кольцо, как все изменится и я почувствую себя свободной. Увы! Ни черта не изменилось. Рей снился мне каждую ночь.

Вне себя от нахлынувших эмоций, Рей воскликнул:

— Как только ты захочешь превратить сны в реальность, я к твоим услугам.

— Так сразу? — Она хмуро взглянула на него. — Пока я хочу булочку.

Рей с готовностью подал ей булочку и провел рукой по краю ладони Кэтти — условный знак, понятный только им двоим, означал: хочу в данный момент оказаться с тобой дома в постели.

Кэтти сильно покраснела. Хохот Юстина при этом перешел в кашель, а Рей продолжал:

— Между прочим, я польщен, Кэтти. Не всякая женщина устояла бы перед Юстином.

Кэтти помрачнела еще сильнее.

— Я люблю своих сестер, но мне всегда не хватало брата… именно так я отношусь к Юстину.

Юстин в порыве веселья тряхнул головой:

— Когда слышишь такое признание от красивой женщины, то с горечью понимаешь, что тебе уже тридцать пять, что время прошло, привлекательность исчезла, тело состарилось, а твоя индивидуальность никому не нужна… О, Кэтти, я счастлив стать тебе братом.

Он театрально приложил руку к груди и поклонился ей.

Кэтти переводила взгляд с одного мужчины на другого.

— Мне никогда не понять мужчин, даже если доживу до ста лет, — заявила она и спохватилась. — О Боже, через полчаса я должна быть на работе. Рей, доедай скорее булочку и идем.

— Слушаюсь, мэм, — ответил Рей, замечая веселые искорки в серых глазах Кэтти. Окончательно стать самим собой ему пока не удалось, но он уже весьма близок к этому.

Булочки оказались вполне съедобными, хотя и отдавали скипидаром, а крепкий черный кофе был просто превосходным. Им было хорошо вместе. Как старые приятели, которые давно не виделись, они перескакивали с темы на тему — говорили о последней выставке картин Юстина в Канберре, потом о сове редкого вида, чей крик Юстин слышал прошлой ночью в сосняке, а когда Рей допил кофе и поднялся с места, Юстин сказал:

— Заходите ко мне, Рей. Если я работаю, на двери будет висеть табличка, а в остальное время — буду всегда рад вам.

Рей тоже был рад знакомству с Юстином.

— Обязательно зайду, — сказал он. — Кэтти, ты готова?

В дверях он пропустил Кэтти вперед и последовал за ней. В лесу Рей взял ее за руку. Она тут же замедлила шаг, подняла на него глаза и пробормотала:

— Кажется, я помню о тебе все. И в то же время словно впервые вижу тебя. Странное чувство.

Рей поднес к губам ее руку, поочередно поцеловал каждый палец, затем, держа ладонью тыльную сторону руки, поцеловал в губы. Свободная рука Рея нашла ее грудь. Завороженно лаская Кэтти, он прошептал:

— Я — тот, с кем ты спала три с половиной года. Все по-старому, дорогая.

— Не смешно! — В глазах Кэтти отражалась буря эмоций, желание исказило черты лица, она с силой прижалась бедрами к содрогаемому неудержимой страстью телу Рея. — Я так скучала по тебе, Рей, — нетвердо произнесла она. — Но…

— Никаких «но». — Он нежно гладил ее по спине. — Я готов заняться с тобой любовью прямо здесь, на траве.

— На виду у Юстина? — Она освободилась от его объятий. — К тому же я уже опаздываю на работу.

Кэтти быстро пошла по тропинке.

Остынь. Именно это она хотела тебе сказать.

— Во сколько ты заканчиваешь? — спросил Рей, направляясь вдогонку за Кэтти, любуясь ее легкой походкой.

— Около двух.

— Мы могли бы навестить Гюнтера, — с хитрыми нотками в голосе предложил он.

— И тогда тебе останется поцеловать меня только в присутствии Салли и Мела? — съязвила Кэтти. — Я вижу тебя насквозь, Рей Адамс. Твой план — скомпрометировать меня перед всеми.

— Ты столь же проницательна, сколь красива, — согласился Рей.

— Кстати, сообщаю, что Мел отправился на пару дней в Хобарт. Так что тебе придется подождать. — Она наморщила нос. — А что касается Гюнтера, то этот старый холостяк вообразил, что ему абсолютно все известно о браке. И без стеснения навязывает всем свое мнение. Вместо визита к нему лучше пойдем за малиной к большому пруду.

Рею было все равно куда идти, лишь бы находиться рядом с Кэтти. Он проводил ее до гостиницы. У крыльца Кэтти в нерешительности остановилась, затем притянула его к себе и поцеловала. Страстный поцелуй не оставлял сомнений, что Кэтти полна желания. С трудом заставив себя оторваться от его губ, она произнесла:

— Кажется, я окончательно помешалась. — И с силой захлопнула за собой дверь.

Рей отправился к себе и принял ледяной душ.

Когда без пяти два он подошел к заднему крыльцу, Кэтти уже ждала его.

— Я не могу сейчас уйти, — сразу объявила она. — Салли устала, я должна помочь ей с уборкой, больше некому — племянница миссис Бенсон уехала с Мелом. Думаю, я управлюсь к восьми, и мы погуляем по пляжу.

До восьми оставалось шесть часов.

— Ты разочарована или тебе стало легче? — напрямик спросил Рей.

Она опустила глаза.

— Нам надо о многом поговорить, прежде чем мы совершим… очередную глупость.

— Ты имеешь в виду близость, — вышел из себя Рей.

— Мы так долго жили друг без друга, что еще несколько часов ничего не меняют. Нам надо поговорить, Рей.

Разумом он соглашался с ней, но грубые инстинкты восстали против этого.

— Ладно, — с каменным лицом произнес он. — Увидимся вечером.

В восемь тридцать пляж не был лучшим местом для свиданий. Сильный ветер гнал по небу рваные облака, а накатывающиеся на песчаный берег волны с шумом разлетались мириадами брызг. Деревья, черневшие на фоне неба, раскачивались, скрипели, словно жаловались, шелестя листвой под порывами ветра.

Закончив работу, Кэтти приняла душ у себя в коттедже и встретилась на крыльце с Реем — войти в дом она его не пригласила. Рей застегнул куртку, чувствуя, как похолодало. Ветер трепал волосы. Ну и погодка, раздраженно подумал Рей, при таком ветре собственных слов не разберешь.

— Тут к берегу прибило бревно, — донесся до него голос Кэтти. — Можем здесь посидеть.

Рей перебрался через небольшой отрог скалы, на котором плясали тени качающихся деревьев, принимавшие в лучах лунного света фантастические очертания. Где-то там в гостинице постояльцы, удобно устроившись в уютном холле, грелись у камина. Он подумал, что Кэтти ни за что не согласится подняться к нему в номер. А на то, чтобы попасть к ней, рассчитывать не приходится. Погруженный в раздумья и не видя дороги, Рей споткнулся об острый осколок гранита и, чтобы удержаться на ногах, схватился рукой за бревно и в ту же секунду вскрикнул от боли. Кэтти быстро обернулась:

— Что случилось?

Левой рукой Рей сжимал правую, корчась от боли. Оглядев рану, она воскликнула:

— О, Рей, как тебя угораздило?

— Попробуй вытащить, а?

Острая щепка длиной в полдюйма вонзилась в кисть рядом с большим пальцем. Расстроенным голосом Кэтти сказала:

— Я ничего не вижу в темноте, придется вернуться в коттедж. У меня там есть аптечка. Тебе очень больно?

— Да… говорят, худшие пациенты — это врачи.

Она потянула его за рукав:

— Пойдем скорее, рана сильно кровоточит.

Они оставили обувь перед входом. Рей неуклюже расшнуровывал одной рукой ботинки. Через несколько секунд три керосиновые лампы, зажженные Кэтти, уже стояли на столе. Она скрылась в ванной и появилась оттуда с пинцетом, перекисью и бинтом в руках.

Рей осторожно снял куртку. Кэтти стянула через голову свитер, оставшись в майке ярко-зеленого цвета, простота которой лишь подчеркивала красоту ее густых локонов и нежных губ. У Рея пересохло во рту. Он сел на стул. Кэтти вымыла руки и села рядом.

— Постараюсь не причинить тебе боли, — сказала она, взяв его руку.

Для небольшой ранки боль была нестерпимой. Рей попытался сосредоточиться на нежных прикосновениях Кэтти, наблюдая, как, закусив губу, она ощупывает рану, пытаясь извлечь занозу. Свет ламп, игравший у нее на щеках, оттенял изящную горбинку носа, придававшую своеобразие ее красоте, он даже различал под пушистыми темными ресницами искорки, мелькавшие в зрачках.

Она взглянула на него и сказала:

— Извини, что причиняю тебе боль, но потерпи, я уже почти закончила.

Последняя, глубокая заноза доставила больше всего хлопот. Он с облегчением вздохнул, когда Кэтти с видом победителя потрясла ею у него перед носом.

— Промой рану перекисью, — сказал он и поморщился от боли, когда она выполнила его указание.

Не глядя на него, она смазала рану какой-то мазью и забинтовала руку.

— Ну вот и все, — сдавленным голосом произнесла она.

— Кэтти.

Потом Рей никак не мог вспомнить — то ли он помог ей подняться с места, то ли она сама встала одновременно с ним. Он помнил, что один из стульев с грохотом опрокинулся на пол, и ни он, ни она не обратили на это внимания. Кэтти бросилась в его раскрытые объятия, их губы слились в жадном поцелуе, заставившем Рея забыть обо всем на свете, кроме женщины, так крепко сжимавшей его, словно она боялась расстаться с ним даже на мгновение. Со стоном наслаждения он взял ее на руки. Руки Кэтти обвили его шею, пылающие глаза обжигали взглядом.

Не чувствуя тяжести тела, он вновь поцеловал ее, в восторге, что эти тепло и нежность дарит ему его Кэтти. Существовало одно место, куда следовало направиться, и, уверенный в том, что принимает лучшее решение в своей жизни, Рей сделал несколько шагов к кровати и положил Кэтти на голубое покрывало.

На секунду он замер над ней, упиваясь красотой. Сколько времени прошло с тех пор, когда он в последний раз видел эти разметавшиеся по подушке прекрасные локоны? Как давно он не лежал рядом с ней!

Он опустился на кровать, обвил Кэтти руками и, прижав к себе, зарылся лицом в густые волосы. Положив ногу ей на бедро, он вновь нашел ее губы, отвечавшие с неослабевающей страстью на поцелуй. Шепча его имя, Кэтти начала расстегивать пуговицы его рубашки, и Рей вдруг понял, что последние препятствия рухнули. Их больше не существовало. Кэтти, любимая Кэтти вновь принадлежала ему.

Ее рука скользнула по его обнаженной груди, кончики пальцев с нежностью касались покрывавших ее светлых завитков. Рей рывком сорвал с себя рубашку и отбросил в сторону.

— О, Рей, как ты прекрасен… как я скучала по тебе, — прошептала Кэтти.

Приподнявшись на локте, он секунду вглядывался в разлет темных бровей, в слегка выступающие скулы, затем приник к мягким губам с непокидающим его сладостным ощущением, звеневшим в его теле. Он торопливо стянул с Кэтти майку и прижался лицом к ее груди.

— У меня такое чувство, словно я никогда в жизни не занималась любовью, — задыхаясь, шептала она. — О, как я хочу тебя!

Кончики пальцев Кэтти скользнули по широким плечам, затем коснулись шрама на боку — казалось, она заново открывает для себя Рея, заставляя прикосновениями трепетать каждый нерв его тела. В следующее мгновение она попыталась расстегнуть на нем ремень.

— Я хочу чувствовать тебя всего, — прошептала она. — Прошу тебя, Рей… люби меня, как не любил еще никогда.

Рею чудилось, что он видит сон — так часто он мечтал услышать от нее эти слова. Садясь, он увлек за собой Кэтти. Рей гладил ее плечи — в свете ламп они казались кремово-золотистыми. Проведя ладонью по спине, он нащупал застежку бюстгальтера и, расстегнув его, ощутил в ладонях тяжесть пышного бюста Кэтти. Рей жадно припал губами к розоватым соскам.

Кэтти застонала от наслаждения, запрокинула голову, ее пальцы зарылись в его шевелюре. Рей чувствовал, как она дрожит от нетерпения. Усилием воли он постарался оттянуть момент близости, чтобы продлить сладостное чувство, нежной яростью своей подобное силе стихии.

Позднее он задавался вопросом: прониклась ли Кэтти теми же ощущениями? Ибо с нескрываемым чувственным порывом, заставлявшим кровь стучать у него в висках, она прижималась своей нежной грудью к упругим мышцам его груди, руки крепко обнимали его, затуманенные глаза превратились в два черных омута. Вслед за ремнем она расстегнула молнию на его джинсах: сладостная боль пронзила Рея, когда он почувствовал прикосновение ее руки к своей горячей плоти.

Задыхаясь от возбуждения, он с трудом выдавил из себя:

— В таких играх двое должны быть в равных условиях, любовь моя, — и стал стягивать с ее бедер джинсы.

— Это справедливо, — ответила она с хорошо знакомой ему лукавой улыбкой, всегда заставлявшей его сердце таять; затем резким движением обнаженной ноги скинула джинсы на пол.

Без промедления Рей сбросил с себя остатки одежды.

— Я хочу видеть тебя полностью обнаженной, — прошептал он и, приподняв, освободил Кэтти от клочка бледно-зеленых кружев, прикрывавших бедра. В следующий момент его рука застыла на гладкой коже живота, сохранившей крошечные складки со времени беременности — горькая память об их умершем ребенке.

Но сейчас он не мог думать о Джейке. Сейчас для него существовала только Кэтти, только она одна.

Почти грубо он развел в стороны ее ноги, с радостью обнаружив, что ее промежность стала влажной и горячей, — она с нетерпением ждала его.

— Кэтти, — хрипло пробормотал он. — Дорогая Кэтти…

Она обвила руками его талию, заставив всей тяжестью лечь на себя, и он почувствовал жар ее тела от плеч до колен. Подчиняясь инстинкту, противостоять которому уже был не в силах, Рей вошел в нее; она с готовностью приняла его, и на мгновение они замерли, упиваясь невыразимым наслаждением.

— Я вернулся домой, — прошептал он. — Туда, куда так давно стремился. Большего мне не надо…

Тело его разрывалось от страсти. Он попытался умерить пыл, освободив ее от своей плоти, чем вызвал протестующий возглас. Рей перевернулся на спину, увлекая за собой Кэтти, оказавшуюся теперь сверху. Темная тень пролегла между ее грудями, волосы Кэтти касались его лица. С нескрываемой нежностью она обняла и стала ласкать его, отчего наслаждение даже исказило его черты. Затем, приподняв бедра, Кэтти начала раскачиваться над ним.

Именно таким образом они всегда предпочитали заниматься любовью. Словно не было долгих месяцев разлуки: пальцы Рея безошибочно отыскали место, где она ждала его прикосновений; до него доносились похожие на рыдания стоны Кэтти. Взгляд Рея скользил по ее лицу, с неописуемым наслаждением он ощущал, как она опускается все ниже и ниже, совершая движения любви. Ее тело изогнулось, руки уперлись ему в бедра, и он вошел в нее, двигаясь в едином с ней ритме.

Огонь, темнота, и снова огонь слились в водоворот, засасывающий его все глубже и глубже… Он почувствовал, как она вздрогнула, затем дрожь усилилась, наполняя ее тело конвульсиями, и вслед за этим наконец настала его очередь испытать наивысшее наслаждение… С губ Кэтти сорвался стон, и она рухнула на него, их тела застыли, превратившись в единое целое.

— Я люблю тебя, Кэтти, — задыхаясь, произнес Рей. — О, как я люблю тебя!

— Я тоже люблю тебя.

— Я чувствую, как бьется твое сердце, — восхищенно произнес он, гладя ее нежную кожу.

— А я твое.

— Давай укроемся — я не хочу, чтобы ты простудилась.

— Мне не хочется шевелиться. Мне так хорошо.

Кэтти лежала, прижавшись лицом к его груди. Он погладил ее по волосам и рассмеялся:

— Я совершенно забыл о больной руке.

— Этого и следовало ожидать.

Тая от счастья, Рей с закрытыми глазами теребил пальцами пряди ее волос.

— В следующий раз я проявлю большую изобретательность, — сказал он. — Мне бы не хотелось, чтобы у тебя появились причины жаловаться.

Упершись подбородком ему в грудь, она рассмеялась:

— Разве я когда-нибудь жаловалась?

— Да, однажды, когда я позорно уснул, после того как провел двенадцать часов в операционной.

— А ты не забыл, как с лихвой восполнил промах утром?

Он прекрасно помнил.

— Ага, мы как раз катались по ковру в гостиной, а тут пришла твоя сестра Грейс.

Кэтти хихикнула:

— В жизни своей я не одевалась так быстро. А когда она ушла, оказалось, что я надела блузку наизнанку. Уверена, она догадалась, чем мы занимались. — Нежно поцеловав его несколько раз в плечо, она задумчиво добавила: — Я никогда не понимала Грейс. Она такая красивая, — намного красивее меня и Нэнси, — и все же, думаю, она никогда не выйдет замуж.

— Я протестую, — прорычал Рей. — Я женился на самой красивой из сестер Верт. И сейчас не время обсуждать интимную жизнь Грейс. Или ее отсутствие.

Кэтти гладила его, прижавшись щекой к сердцу. Чувствуя себя на седьмом небе от счастья, Рей забыл об осторожности.

— Вы можете навлечь на себя неприятности, Кэтрин Элен, если не прекратите ласкать меня, — сказал он. — А помнишь, ведь мы всегда считали, что именно в тот день ты забеременела Джейком.

Он почувствовал, как сразу напряглось тело Кэтти. Побледнев как полотно, она посмотрела на него, и Рей проклял свою неосторожность.

— Прости, — сказал он. — У нас хватит времени поговорить о Джейке потом.

Кэтти отпрянула от него и попыталась сесть; выглядела она потерянной.

Приподнявшись на локте, Рей сказал, едва сдерживая гнев:

— Кэтти, я не намерен извиняться каждый раз, когда произношу его имя.

Вытянув руку, он попытался привлечь ее к себе, в надежде, что его прикосновение успокоит. Она оттолкнула его руку и хриплым голосом сказала:

— Сейчас я тоже могу забеременеть.

— С твоими таблетками вероятность равна нулю, не стоит волноваться, — хмуро произнес он.

— Переехав в Сидней, я прекратила их принимать.

— Что?!

— Что слышал. Они мне были не нужны. Я не собиралась ни с кем ложиться в постель. Я просто забыла о них. Для меня они перестали существовать. Поэтому и теперь я о них не подумала. — Она закрыла глаза. — А у меня сейчас самый опасный период. О, как я могла совершить такую глупость!

Рей сел.

— Не думаю, что ты совершила глупость, — сказал он. — Все просто. Ты занималась со мной любовью, потому что хотела этого. Потому что ты любишь…

— Ты вынудил меня к этому сладкими речами, — резко бросила она. — Ты знал, что я боюсь этого, Рей, ты знал это! Как посмел заставить меня лечь с тобой в постель?

— Я не знал, что ты не предохранялась, ты мне ничего не сказала, — спокойно ответил он. — И мы легли в постель, потому что оба хотели этого, к тому же мы, кажется, женаты.

— Мы разошлись!

Слова задели его за живое.

— Не надо, Кэтти. Ради всего святого…

— Это — правда. Я не давала согласия вернуться к тебе.

Рей попытался взять себя в руки: за его яростью, словно невидимая часть айсберга, скрывался страх потерять ее.

— Прошу, успокойся. Слишком много за последние дни было взаимных оскорблений и упреков. И если ты случайно забеременеешь, меня это только обрадует.

Во взгляде Кэтти застыла враждебность. Словно перед ней был злейший враг.

— Я не хочу другого ребенка.

— Согласен, нам есть что обсудить перед…

— Ты не слушаешь меня! Я поступила безответственно, какого дурака я сваляла! Я не должна была заниматься с тобой любовью ни под каким видом, ни под каким… Сожалею, что вообще… — Ее глаза округлились. — Эта заноза… Ты все подстроил, чтобы мы вернулись сюда, чтобы соблазнить меня?

Где-то в глубине души у Рея мелькнула мысль, что несколько неосторожно брошенных слов могут в один момент полностью разрушить обретенное было счастье. Он поднялся с постели и протянул руку к одежде. Словно во сне он принялся застегивать пуговицы на рубашке.

— Я больше не могу выносить этого, Кэтти, — сказал он. — Я не могу отделить мое тело и сексуальные потребности, если тебе угодно, от любви к тебе, они — неразделимы. Тебе нужны гарантии, железные гарантии, что в нашей жизни больше не произойдет трагедии и твои чувства никогда не пострадают, — я не могу их дать. Это выше моих человеческих возможностей.

Зачем он приехал на этот Сорочий мыс? И уж, конечно, ему не следовало заниматься любовью с Кэтти. Он просто разбередил старые раны, он сам всему виной.

— Завтра я свяжусь по радио с Конрадом и уеду отсюда, — сказал он, открывая дверь. Луна заливала холодным светом все вокруг. Не поворачиваясь к Кэтти, он произнес: — Если ты забеременеешь, дай мне знать — тебе известно, где меня искать. В противном случае я подаю на развод. Если ты сваляла дурака, то обо мне и говорить нечего. Давно пора научиться жить без того, чего уже не возродить.

Он закрыл за собой дверь и вышел на крыльцо. Ноги отказывались ему служить, и пришлось собрать в кулак волю, чтобы сделать первые несколько шагов.

Он проиграл.

Гул волн заглушал все вокруг, и он пожалел, что прямо сейчас не может сесть в лодку и уплыть.

Он сделает это завтра.

И уже никогда не вернется.