Пермская деревянная скульптура

Каждый любитель искусства в душе немного доктор Ватсон. А уж каждый знаток — непременно Шерлок Холмс, по крайней мере, поклонник этого знаменитого виртуоза частного сыска. Для искусствоведа столь же важны наблюдательность, интуиция, хорошая зрительная память, как и для сыщика. Чтобы отнести произведение к тому или иному времени, подтвердить авторство, установить подлинник перед нами или позднейшая копия, эксперты проводят расследование (так называемую атрибуцию). Правда, приметы во время этого расследования будут стилистическими признаками, а вещественные доказательства — археологическими находками.

Впрочем, необязательно археологическими: «вещественные доказательства» могут лежать на поверхности, не замеченные никем. Так случилось с древнерусской иконописью: она была заново «открыта» миру только в начале ХХ века, ведь долгое время подлинные шедевры были вне поля зрения не только широкой мировой общественности, но и специалистов.

Так произошло и с пермской деревянной скульптурой.

 

Христос с лицом татарина

Человек, который обратил внимание на пермскую церковную деревянную скульптуру и многие годы жизни отдал затем составлению коллекции — Николай Николаевич Серебренников. Он был директором сельского музея в Пермской губернии. Первые строки его воспоминаний об удивительной находке вполне могли бы показаться началом целой детективной истории: «Минуло более сорока лет, но отчетливо помню тот случай. Произошел он в селе Ильинском Пермской губернии в 1922 году. Усталый, шёл я тогда к себе домой. Дул порывистый ветер. У сельской околицы на кладбищенской часовне привычно хлопали ставни окон. Вдруг заметил: против обыкновения, стучат не только ставни, но и створки дверей. Нехотя свернул посмотреть, в чем дело, и неожиданно увидел такое, что крайне поразило меня. Главную стену в часовне занимали пять деревянных скульптур… Особенно удивила меня фигура Христа с лицом татарина».

Удивляться впоследствии пришлось не раз: подобные скульптуры во множестве встречались на обширной территории Прикамья и украшали собой православные храмы.

Человек, знакомый с русским церковным искусством, глядя на пермские деревянные изображения христианских святых впервые, не может не поразиться увиденному. Ведь в русских православных церквях никогда не было скульптуры! Только фрески на стенах, иконостасы, украшенные декоративной резьбой, и отдельные иконы, в крайнем случае снабженные объёмными орнаментальными окладами. Живописное изображение было проекцией горнего мира, божественного света на плоскость фрески или иконной доски. Иконописные лики святых на Руси так и называли — образа́.

В иконе православная церковь видела именно изображение, образ святого или божества, а не его реальное воплощение. Отношение к скульптуре у отцов православной церкви, — в отличие от католиков, традиционно населявших свои храмы статуями святых, — в силу разных обстоятельств было строгим до непримиримости. Да это и понятно. Ведь здешним церковникам, кроме всего прочего, приходилось противостоять идолопоклонству, которое сохранялось у многочисленных народов, проживавших на российских землях, даже после принятия ими христианства.

В 1722 и 1767 годах Святейший синод строжайше запретил объёмное изображение Иисуса — разрешалось только иконное «плоское». Возможность размещения в храме любого скульптурного изображения казалось едва ли не святотатством.

Теперь ты понимаешь, почему так удивлён был первый собиратель пермской деревянной скульптуры, обнаружив статую Христа в православной часовне?

 

Ключ к разгадке

В детективной повести А.-К. Дойля «Собака Баскервилей» есть один эпизод, где Холмс осматривает галерею фамильных портретов рода Баскервилей. Там сыщика и его неизменного спутника, доктора Ватсона ждёт сюрприз. Изображение одного из далёких предков сэра Генри Баскервиля, мысленно лишенное парика, оказывается как две капли воды похожим на современника наших героев — известного им человека, живущего неподалеку. Так портрет неожиданно оказывается важным ключом к разгадке таинственных событий.

Знаешь, во время изучения истории искусства подобное случается часто. Мысленно снимешь парик, откинешь две-три детали, и — на тебе! — «знакомые всё лица».

Вот, к примеру, два артефакта, найденные в Пермском крае — деревянная скульптура из села Ныроб в виде святой Параскевы и чудская бронзовая пластина с древней богиней, обнаруженная в устье реки Тимшер.

Тут — сосредоточенный женский лик, там — бронзовая личина. Тут — деревянная церковная скульптура, там — образец звериного стиля. Тут век примерно XVIII-й, там — век VI–VII-й, то есть как минимум на целое тысячелетие старше. Но какое поразительное сходство!

 

Идолы за спиной

 

В «Житии Стефана Пермского», православного святого, утверждавшего во второй половине XIV века христианство среди коми-зырян Прикамья, говорится: «Быху же в Перми кумиры различнии, овии большии, а инии меньшии, другие же среднии, и кто может исчести их… Еже суть болваны истуканные, изваянные, издолбленные, вырезом вырезаемые».

Как «болваны вырезом вырезаемые» выглядели, ты сегодня можешь увидеть своими глазами в Екатеринбургском краеведческом музее. Здесь выставлена уникальная археологическая находка — деревянный идол, извлеченный из Шигирского торфяника в 1880 году. Идол представляет собой пятиметровый деревянный брус; в верхней его части вырезана человеческая голова; поверхность покрыта геометрическим орнаментом.

Дерево разрушается намного быстрее металла или камня, поэтому эта находка была поистине чудесной! Шигирский идол уцелел только благодаря особым свойствам торфа, в котором благополучно пролежал как минимум 9,5 тысяч лет — то есть, идол гораздо старше египетских пирамид.

Словом, когда пермяк, сообразно своему пониманию жизни, с любовью, почтением, и проникновенной, наивной верой резал из дерева фигуры православных святых, за его спиной была тысячелетняя архаическая традиция.

В общем, вроде бы всё ясно. Но это только в общем. В каких же конкретно свойствах и деталях изображения архаическая традиция выражалась?

Чтобы выяснить это, мы и займёмся столь любимой Холмсом дедукцией.

 

«К лесу задом, ко мне передом…»

Древний литейщик бронзовых бляшек и резчик храмовой пермской скульптуры работали с формой похожим образом.

Центральная фигура всегда развёрнута к нам лицом и передней частью туловища. Искусствоведы называют это положение фронтальным. (Персонажи старинных русских сказок, кстати, тоже обычно стремятся развернуть избушку на курьих ножках во фронтальную позицию. Правда, слово им такое заморское не ведомо, поэтому командуют попросту: «к лесу задом, ко мне передом».)

Вот и пермские боги — всегда к нам «передом», всегда прямо на зрителя смотрят.

 

Орнамент из бороды

Для архаического, древнего искусства также очень характерно чёткое деление персонажей на главных и второстепенных. Главные — всегда в центре внимания и в центре композиции. А ещё — заметно крупнее сопровождающих их персонажей.

Стремлением показать подчинённость боковых частей центру объясняется и осевая симметрия в композиции. Симметрия не только выражает идею иерархии, соподчинённости персонажей, но и даёт изображению особую декоративность.

Вот, к примеру, св. Николай Чудотворец из Чердыни — складки и морщины на лице, аккуратные завитки бороды — всё складываются в симметричный узор.

Орнамент образуют не только детали пермских деревянных скульптур, такие как пряди волос, морщины, складки одежды. И сами фигуры, и даже «дыры» между ними являются элементами орнамента! (Орнаментальность— основополагающее качество любого народного искусства: элементы изображения всегда чередуются в особом ритме, и расположены на строго определенном расстоянии и друг от друга, и от центра композиции. Надеюсь, ты помнишь, что подобным образом скомпонованы и чудские пластинки.)

 

Главное — голова!

И у бронзовой чудской богини, и у деревянной скульптуры святой Параскевы непропорционально большие по отношению к туловищу головы. У нас с тобой, как у реальных людей, разумеется, несколько иные пропорции тела. Но по мнению древнего художника, соблюсти жизнеподобие — не самое важное. Ведь голова и есть глава фигуры, ее главная часть! А всё первостепенное, как ты уже знаешь, в архаическом искусстве выделяется особо.

Особенно показателен пример статуи Николы Можая из с. Покча Чердынского района, сделанной ещё в XVII веке. Вот уж у кого голова, так голова. Невольно вспомнишь Гоголя и характеристику, данную им одному из своих персонажей: лицо «узкое, длинное, как огурец».

Необычайно высокий лоб святого, прочерченный рядом горизонтальных морщин, огромные глаза, впалые щёки и сосредоточенно сжатые губы — при всём несоответствии этого изображения пропорциям обычной человеческой натуры, Никола Можай располагает к себе и выглядит необыкновенно гармонично и одухотворённо.

 

Вверх ногами…

Доказательства налицо, связи архаического народного искусства с явлением пермской деревянной скульптуры XVII–XIX веков отрицать невозможно. Тем более, что языческие традиции проявлялись в Прикамье не только в художественной форме. Вплоть до XIX века в отношении к предметам религиозного культа местным населением сохранялись особенности языческого мировоззрения. Пермяки зачастую не ощущали различия между божеством и его изображением. Известны случаи, когда пермяк, разозлившись за какую-нибудь неприятность на бога, «наказывал» его, ставя икону, на которую молился, вниз головой.

 

Многоцветье

Из древесных пород мастер пермской храмовой скульптуры предпочитали сосну или мягкую податливую липу. Резали с помощью топора и ножа. В XVIII веке употребляли также инструменты «поновее», «позаковыристее» — тёсла, долота, стамески, пилы, буравы, струги и дорожники.

Скульптура была многоцветной: краски «договаривали» то, что мастер не мог выразить с помощью резца. Приёмы росписи заимствовались из иконописи. Поверхность скульптуры готовилась к росписи точно так же, как обычно готовилась доска для будущей иконы. Сначала делалась основа, подкладка под живописный слой: на поверхность дерева наносился левкас (меловой грунт). Затем скульптуру расписывали яичной темперой, добавляя серебрение или позолоту. Золотили или «сусальным» (то есть листовым золотом), или «творёным» (золотой пылью, растёртой на яичном желтке). В XIX веке скульптуры начали расписывать и масляной краской.

 

Спас Полунощный

При всём сходстве с «идолами», при всей скованности фигур, при всей застылости и условности изображения, вырезанные «пермские боги» — не бесстрастные равнодушные истуканы.

Лики Спасов выражают кротость, смирение, жертвенность, мученичество — те качества, которые никогда не были присущи языческим идолам. «Пермские боги» рождают в нас чувство сопричастности, вызывают умиление и сострадание. Это говорит о глубоком «внутреннем» понимании безвестными художниками идей христианства.

Местные мастера наделяли своих божественных персонажей чертами окружавших их земных людей. У пермских деревянных святых простонародные коми-пермяцкие или башкирские (в зависимости от того, кем был их резчик) лица. Более того, у многих из фигур есть признаки рахита и болезни суставов, — «боги», выходит, испытывают те же недомогания, что и люди, живущие окрест.

Один из наиболее часто встречающихся и любимых образов пермской скульптуры — «Христос в темнице» («Спас Полунощный»).

Сюжет «Христос в темнице» пришёл к нам из Западной и Центральной Европы, и получил распространение не только в Прикамье, но и на русском Севере. Он изображает Христа до восхождения на Голгофу, когда Он был поругаем римскими стражниками: «Тогда воины правителя, взяв Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк и, раздев Его, надели на Него багряницу; и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский!» (Евангелие от Матфея).

Спас сидит в смиренной позе, с терновым венце на голове, правую руку он поднимает, невольно заслоняясь от унизительного «заушения» (удара по уху, по щеке — прим. авт.), а левая рука прикрывает рану на его груди.

Страдающий Христос воспринимался людьми с особенной теплотой и непосредственностью. Крестьянам был близок облик отверженного, обездоленного бога.

Фигуры Спасов пермяки для пущей убедительности и наглядности ставили внутри храма в некоторое подобие темниц, тоже сделанных из дерева. Но главным, конечно, было не буквальное изображение темницы, а трогательная выразительность этих скульптур, пронзительное чувство жалости и сострадания, которое вызывали — и вызывают до сих пор — эти скорбные фигуры у смотрящего на них человека.

 

Башмаки для Спасителя

Пермяки считали Спаса Полунощного ходатаем по мирским делам.

«В пермской часовне Петра и Павла находился знаменитый сидящий Спаситель. По общему мнению, когда никто за ним не наблюдал, он поднимался, уходил из часовни и отправлялся по своим делам. При этом он изнашивал обувь, так что почитатели его каждый год приносили ему новую пару башмаков, а концу года, глянь — он уже опять износит подошвы до дыр».

С той же житейской непосредственностью относились жители Пермского края и к скульптурам святых — Параскевы Пятницы, Николая Можайского.

Николай Можай (так называли пермяки Св. Николая Можайского) пользовался большим почетом среди пермяков. Изображения святого Николая — одни из самых распространенных в пермской деревянной скульптуре. Защитник земли русской по традиции всегда изображался с мечом в одной руке и храмом — в другой.

Самый знаменитый из пермских Можаев — Никола Можай из деревни Зеленята.

Со всей округи, за сотни верст приходили к этому Николе Можаю верующие в день святого — 16 июля. Строгим и своенравным был этот Никола Можай. По преданию эта скульптура приплыла в деревню по реке Нытве вверх по течению: когда его перенесли из Зеленят в другое село, он сам вернулся на старое место!

Статуя не пожелала принять и новую окраску. Священник из села, куда перенесли статую, сообщал, что «краска на фигуре не принялась».

А ещё Никола Можай из деревни Зеленята тоже любил ходить. «По свидетельству церковного сторожа, он за семь лет износил восемь пар башмаков. Когда обследователь спросил сторожа, почему же Николай Можай так стремился совершать свои пешеходные путешествия, то сторож объяснил: «Ведь исть-то хочет, а дерево не заешь».

Рассказывают, Николу Можая из Зеленят провожали в Пермскую художественную галерею всем миром — как будто прощались с родным человеком, уезжающим в дальние края.

 

Говорящие спины

Несмотря на то, что на Руси внутри храмов скульптура обыкновенно отсутствовала, русская пластическая традиция всё же существовала. И, конечно, она тоже отразилась в работах пермских резчиков.

Древнерусская пластика имела вид невысокого рельефа и воспринималась современниками как резная икона. Потому-то у пермских мастеров распространено рельефное решение именно тех сюжетов, что были взяты именно из древнерусского искусства.

«Пермские боги» раннего периода пустотелы с оборотной стороны. Их помещали в киот (шкафчик или своеобразную витрину), поэтому тыльная часть статуи всё равно была не видна. «Настоящие», то есть рассчитанные на круговой обход скульптуры с «закрытыми» оборотами создавались начиная с 18 века. И вот перед нами — «Спас Полунощный» из села Усть-Косьва с мощной, очень реалистичной, слегка сутулой спиной немолодого уже человека. Или — худая спина другого Спаса, что из Соликамска — с выпирающими рёбрами, с торчащими лопатками, мучительно напряжённая, говорящая нам о муках Спасителя не менее красноречиво, чем его проникновенный лик.

Впрочем, исконные жители прикамской земли не испытали многовекового воздействия древнерусской культуры, и она входила в их духовный мир почти одновременно с влияниями Запада. В XVIII веке, когда развитие российской культуры переходит в светское русло, пермская скульптура, как и скульптура других русских земель, испытала сильнейшее влияние европейской пластики и сменяющих друг друга художественных стилей, таких как, к примеру, барокко или классицизм. Эхо перемен, приходивших в русскую жизнь с берегов Невы, достигало восточных рубежей Европейской России с поразительной быстротой.

Соединив в себе качества архаической пластики с традициями древнерусского и западноевропейского искусства, пермская деревянная скульптура оказалась самобытным, незаурядным, уникальным явлением.

Несмотря на все каноны и запреты, деревянные изображения Христа, столь похожего на живущих здесь людей — с высокими выступающими скулами и с миндалевидными восточными глазами — утвердились в церковном обиходе Прикамья. Сегодня пермская деревянная скульптура известна культурным людям далеко за пределами Пермского края.

Так уж случилось, что мало образцов пермской храмовой скульптуры можно сегодня увидеть на местах: в Чердыни, в Соликамске (в Воскресенской церкви и в Свято-троицком мужском монастыре), в Покче, в иных деревнях и поселках. Большинство вещей вывезено в центральные музеи и хранилища России. Зато около 370 резных изображений XVII–XX веков собрано и хранится в коллекции Пермской художественной галереи, и здесь их может увидеть любой посетитель.