Пол позвонил в ту самую секунду, когда Бесс открыла дверь и переступила порог собственного дома. Внутри у нее все горело от нетерпения: вот сейчас она бросит дорожную сумку, постоит под душем, переоденется и начнет суетиться насчет болида. Неужели это правда? Правда! Правда! Невероятная, потрясающая правда! Неважно все остальное, важно главное.

Она схватила трубку, как только раздался первый звонок.

— Бесс! — крикнула она в трубку.

— Бесс, — на несколько топов ниже прозвучал голос Пола. — Ну наконец-то. Я соскучился по тебе. Это невозможно! Быть так долго в ожидании, когда твое тело… твои руки… твоя…

— Привет, Пол. Слушай, мне сейчас некогда разговаривать. Я убегаю.

— Нет, ты никуда не убегаешь, а сидишь дома — чистая и благоухающая — и ждешь меня. Впрочем, — он шумно задышал в трубку, — можешь лечь в постель. Только ничего не надевай на себя, я люблю, когда ты совсем голенькая. Абсолютно. Твой рыженький пушок под пупком, под этой милой ямочкой, куда я спрячу свой любопытный нос… Тебе нравится мой нос?

— По-ол, — простонала Бесс. — Ты слышал, что я сказала?

— Нет, я ничего не слышал, милая. Погоди минутку, и я кончу…

— Ну давай кончай скорее говорить, мне пора.

— Я кончу не говорить, летка, а кое-что другое… Уж если ты меня бросила так надолго…

— Пол, это что, секс по телефону?

— Но если тебя столько времени нет рядом, то…

Бесс чувствовала, как заводится. Перелет с Британских островов, где все суперосновательно, прочно, надежно, — и на тебе, какие-то слюни по телефону!

— Кончай, Пол…

В трубке раздалось тяжелое дыхание.

— Неужели ты не возбудилась? — прохрипел он.

— Возбудилась, черт побери! Но не от того, от чего ты думаешь! От злости!

Бесс швырнула трубку на аппарат и, ругаясь всеми известными ей словами, пошла в душ.

И этот слизняк хотел стать моим мужем?! Да никогда! Никогда в жизни! Почему, зачем я потратила на него столько времени?! Мы встречаемся уже год, он в самом деле рассчитывал на мне жениться. Конечно, для кого-то Пол просто находка — хорош собой, вполне обеспечен, а для какой-нибудь эмигрантки в первом поколении он, эмигрант во втором поколении, вообще стопроцентный янки.

По правде говоря, Бесс и сама не верила, что согласится на замужество. Уж если только с отчаяния. Но сейчас, после предложения Юджина, отчаянию места не оставалось.

Телефон снова зазвонил. Снова Пол? Ну и отлично! Сейчас она ему все скажет.

— Пол?

— Да, это я. А ты думала кто? — Голос звучал бодро, наверное, Пол на самом деле сумел получить удовольствие.

— Я и не сомневалась.

— Ну так я еду к тебе?

— Но, по-моему, уже незачем.

— Ты не права, подружка. У меня много для тебя припасено.

Он как-то по-бабьи захихикал, и Бесс брезгливо поморщилась.

— Уже не для меня, дорогой. Я выхожу замуж.

Бесс показалось, что молчание на другом конце провода можно попробовать на ощупь. Оно было шершавым и колким.

— Но ты разве не за меня выходишь замуж? — наконец прорезался голос Пола. — Перед отъездом в Лондон ты обещала подумать.

— А я и подумала. Я выхожу замуж, уже дала согласие.

— Ну и кто этот несчастный?

— Радуйся, что не ты.

— Ясное дело, кто-то из твоих жокеев. Знаешь, это даже хорошо, а то в последнее время от тебя что-то сильно несло конским навозом…

— Дерьмо! — бросила в трубку Бесс и шмякнула ее что было силы на аппарат.

Где были мои глаза?! — негодовала она. Выходит, если бы не Юджин, я связалась бы с полнейшим ничтожеством?!

Бесс вернулась под душ и не выходила из-под колючих струй до тех пор, пока в голове не осталось ни одной мысли, кроме главной: она покупает болид. У нее будет собственный болид.

А в это самое время у себя в спальне Юджин смотрел на свое отражение в зеркале.

— А ведь ты думал, что так и проживешь в безбрачии, отойдешь в мир иной таким же одиноким, каким и явился в него, — обратился он к себе.

Юджин вздохнул, провел рукой по гладкому подбородку. Да, так вышло ему на роду, петь, как птице, услаждать себя и других. Он в полной мере воспользовался своим даром, а теперь хочет подарить себе покой.

Ах как Бесс хороша! Глядя на нее, Юджин снова увидел себя юным и влюбленным в ее мать, Марту.

Только Марта была более чувственной, мужчины столбенели, когда она шла по улице, а Юджин бросался к роялю и пел — в общем-то всю жизнь он пел одно и то же: гимн во славу Марты. То было пение ангела, лишь обликом похожего на мужчину. Юджин не мог иметь дела с Мартой, как и с любой другой женщиной, ему доступно было только любоваться ее телом…

«Юджин, у меня к тебе деловое предложение…» — вспомнилось ему.

То, что предложила Марта, потрясло его тогда, но Юджин принял бы любое предложение от этой девушки.

Она повела его на заброшенный старый склад, впрочем, может быть, в прежние времена это был какой-то сарай, впоследствии зажатый новыми кварталами. Киношники арендовали помещение для съемок. Юджин не знал, что за фильм они снимали, да ему было все равно: он последовал бы за Мартой хоть в ад.

Юджин гордился несказанно, его просто распирало от счастья, что он идет рядом с ней, в то время как другие мужчины, облизываясь в прямом и в переносном смысле, пускали слюни и оглядывались. Он чувствовал запах Марты, ее терпкие, крепкие духи, ласкал взглядом огненные волосы, которыми играл ветер… Они накрывали ему макушку — он был тогда гораздо ниже Марты — и жгли будто огнем. Его черные волосы, аккуратно и гладко причесанного мальчика из церковного хора, казались покрытыми сусальным золотом, словно маковки православных церквей.

— Откуда ты взяла этого шкета? — фыркнул длинноволосый парень с собранными красным шнурком в хвост светлыми волосами.

На память Юджину пришел детский анекдот — может ли лысый быть кудрявым? Ответ: может, если кудри ниже лысины. Юджин тихо засмеялся.

— Молчи, Дик, этот парень настоящий ангел.

— Ну-ну. А ангел согласен на то, что я ему предлагаю?

— Ты предлагаешь это через меня, значит, он согласен. Правда, Юджин?

Юджин покраснел, а Марта поцеловала его в макушку. Кожа под волосами сразу запылала, сердце забилось.

— Значит, так, ангел ты наш. Вот, держи. — Парень сунул ему тетрадку с нотами. — Она, — он кивнул на Марту, — тоже будет играть ангела, только падшего. — Длинноволосый захихикал. — Детям смотреть не разрешается. Но ангел, падая в сущий ад, должен петь твоим голосом.

Юджин ни разу не видел тот фильм, но, когда много лет спустя вышел саунд-трек, когда мистификация была раскрыта и на ней они с Мартой хорошо заработали, — он послушал свое пение и удивился: то был и в самом деле голос ангела. Надо отдать должное, лысый-кучерявый оказался парнем не без мозгов. Его фильмы полны настоящей музыки. Ну а что у него выделывали артисты… За что платили, то и выделывали.

А когда «пение» Марты услышали серьезные киношники и пригласили ее уже как поющую актрису, Юджин снова пел вместо нее и по-прежнему его имя не упоминалось в титрах. Но ему уже прилично платили, и Юджин был не просто доволен, а счастлив, что его голос вошел в тело Марты и он хотя бы так слился со своим кумиром.

Более того, они пошли дальше — концертировали вместе. Марта стояла на затемненной сцене, а Юджин за специальным занавесом, и Марта невероятно артистично исполняла роль певицы.

А потом в жизни Марты появился Александр Раффлз, Алекс… Голос Юджина вышел из ее тела навсегда, но этот выход она обставила фантастически… Да, это был триумф для обоих.

В дверь тихо постучали, Юджин вынырнул из воспоминаний в реальность. Доктор, без всякого сомнения.

— Входи, Роберт, — разрешил он и повернулся в сторону двери.

— Доброе утро, Юджин.

Роберт был свеж и энергичен. Юджин вдруг подумал, а сколько ему лет, доктору? Едва ли меньше, чем ему. Но как легко он двигается… Стоп-стоп, вот об этом не надо. Юджин, ты что же, всерьез полагаешь, что, начав новую жизнь формально, фиктивно, изменишься на самом деле?

— У тебя бодрый вид сегодня.

— Погода хорошая, Роберт. — Юджин улыбнулся и указал на окно. — Посмотри, как замечательно выглядят сегодня мои голубые розы.

Роберт кивнул, но по его лицу пробежала тень легкого удивления.

— И желтые, и алые совсем неплохи, Юджин. Ты так не считаешь?

— Согласен. Но голубые необычны. Мне так хотелось победить природу… Кажется, я сумел.

— О да. — Роберт кивнул, хотя и не понимал до конца, куда клонит пациент.

— Как ты догадываешься, я не о розах.

Роберт вскинул брови от неожиданности. Они с Юджином давно не разговаривали во время утреннего докторского визита на посторонние темы.

— А о чем же? — осторожно спросил Роберт.

— О жизни и смерти.

Роберт молчал, ожидая продолжения.

— Я женюсь, Роберт.

Врач бросил быстрый взгляд на своего давнего пациента, отношения с которым стали почти приятельскими, и, вынимая из саквояжа тонометр, бесстрастно спросил:

— Позволь померить давление, Юджин?

— Я не удивлюсь, если тебе захочется направить меня на обследование к психиатру. — Юджин хитро усмехнулся. — Ничего, я тебя прощу, друг мой.

— Ну что ты, ты волен делать все, что пожелаешь, — осторожно проронил Роберт.

— Сколько у меня времени? — тихим настойчивым голосом спросил Юджин, закатывая рукав рубашки.

— Ну это уж как Господь распорядится.

— А ты на его месте сколько бы мне отпустил?

— Ты имеешь в виду…

— Я имею в виду — до того мига, когда я превращусь в растение, ты прекрасно знаешь, о чем я спрашиваю. — Юджин начинал злиться.

Роберт поднял голову и холодно посмотрел в еще более холодные глаза Юджина Макфайра.

— Твоя юная, как я полагаю, жена не успеет забеременеть.

Юджин расхохотался.

— Отлично, Роберт! Таким ты мне нравишься гораздо больше. Но ты сам знаешь, что от меня ни одна женщина не смогла бы забеременеть. Не мне тебе объяснять. Что ж, я тоже кое-что сделал в этом мире, поклонники и поклонницы обоего, заметь, пола забеременели моей музыкой.

Роберт улыбнулся.

— Или ты другое имел в виду? — не унимался Юджин. — Не успеет забеременеть на стороне и предъявить мне наследника? О нет, старый Макфайр тоже кое-что соображает. Мозги, слава Богу, без костей, там нет инфекционного артрита. Моя невеста уже беременна.

— Вот как? — На лице Роберта отразился неподдельный интерес.

— Да. Гонками «Формулы-1».

— О Господь милосердный! Какой отчаянный вид спорта. Но разве женщин туда уже допустили?

— Пока нет, но моя юная избранница очень хочет. И я в качестве свадебного подарка покупаю ей гоночный болид.

— Она, конечно, американка, — пробурчал Роберт.

— Ну не африканка же. Сам знаешь, черные женщины хотят от мужчин того, чего я не могу им дать. Так ты поздравишь меня наконец?

— О, Юджин, разумеется. Когда торжества?

— Их не будет. — Юджин пожал плечами. — Семейный праздник. Спасибо, что напомнил о сроках. Я все понял.

— Но… бывает…

— Что бывает? Не хочешь ли ты сказать, что перемены в жизни меняют и здоровье? Но это не мой случай. Не станем лукавить.

— Она все знает?

— Да, я даже попрошу ее приготовить вдовий наряд, чтобы увидеть, как хороша она будет на моих похоронах. А какая пища для газет! Кажется, я здорово подкормлю их десертом.

Роберт фыркнул.

— Они просто перемажутся кремом. С ног до головы.

— Настоящая пища для мужчин, мыто с тобой знаем.

Юджин подмигнул ему, и Роберт засмеялся.

— Именно так.

— Она красавица, Роберт. И очень отважная девушка.

— Но почему она?..

— Почему она согласилась? Да потому что у нее нет выбора. Только таким путем она получит желаемое. И я только таким путем получу желаемое. Ты ведь противник эвтаназии. А я сторонник. Ты хоть и врач, а не представляешь, что такое физическая боль и потеря разума. Я жажду покоя, Роб. И я его получу.

— Она согласилась?..

— Она согласилась не упустить момент, когда я буду уже не я, и отвезти меня в Голландию. Ведь ты на это никогда не пойдешь, так ведь?

— Это противно кодексу врачебной чести.

— Любой кодекс пишут люди. А вот голландцы решили переписать.

— Нет, есть кое-что, написанное на Небесах. — Роберт поджал губы и упрямо покачал головой.

— Я земной человек, Роб. Я хочу сам писать кодекс собственной жизни и смерти. Я нашел себе проводника в иной мир. Да, и как ты находишь мое давление?

Роберт вскинул брови.

— Я бы сказал… Оно у тебя, как у юной девушки, Юджин.

Юджин расхохотался.

— Вот видишь, я еще только собрался жениться, а мне уже лучше.

— За тебя я рад.

— Ага, а за мою молодую жену? Кто знает, не выйдет ли из моды вдовий наряд, если она сошьет его сегодня?

Роберт посмеялся вместе с Юджином, но ничего не ответил. А что он мог сказать? Что в его интересах подольше держать на этом свете столь дорогого пациента? Так Юджин и сам знает. Он наверняка считает, что кодекс чести врачей по отношению к пациентам, безнадежным и почти ушедшим в иной мир, к тем, кого держат на земле только аппараты искусственного жизнеобеспечения, зиждется на деньгах, которые подпитывают чеки за лечение. Но есть доктора, которые берут хорошие деньги за добровольный уход от мук. У каждого свои интересы. Но это не к нему, не к Роберту Пирсли.

— Тебе придется познакомиться с моей женой, и очень скоро.

— Я готов.

— Не сомневаюсь, старый волокита. — Юджин засмеялся. — Но, слава Богу, ты женат, а я верю в твердость руки твоей Дайаны. Ты свободен, друг мой. Пока.

Роберт ушел, тихо притворив за собой двери, а Юджин подкатил к музыкальному центру и выпустил на свободу свой голос.

Это был компакт-диск из последних, на котором записан итальянский композитор Джованни Баттиста Перголези. Начало восемнадцатого века. Три арии альта из «Сабат Матер» особенно нравились его аккомпаниаторше, миниатюрной блондинке Хелен. Они работали вместе несколько лет, прекрасно смотрелись на сцене — высокий черноволосый певец и тоненькая блондинка за черным концертным роялем. Потом их пути разошлись, Хелен вышла замуж, родила ребенка и тем самым завершила карьеру. А ведь поначалу у нее были виды на Юджина. Но потом она догадалась, что он навсегда останется холостым.

А вот и нет! — весело подумал Юджин, и эта мысль вдруг оказалась приятной. Я женюсь!

В комнате угасал голос, финал третьей арии альта. Юджин закрыл глаза и улыбнулся. Интересно, что сейчас делает Бесс? Рыжая Бесс! Надо же! Только сейчас он догадался, что Марта наверняка неспроста назвала так свою дочь. «Рыжей Бесс» прозвали в восемнадцатом веке английскую армейскую винтовку убойной силы, которая была победоносным оружием для солдат американской армии.

Он засмеялся. Интересно, а Бесс про это знает? Юджин потянулся к телефону.