В отличие от своей коллеги Дэниел в ту ночь долго не мог уснуть. Еще по дороге домой он вдруг ясно представил, какой должна быть его новая книга. В нее не следует включать только любовные истории с экзотическим, «афро-азиатским», уклоном — это может придать ей несколько пошловатый, бульварный оттенок. А Дэниел вовсе не стремился потакать сомнительным вкусам читателей.

Ему хотелось издать книгу о любви с большой буквы! Хотелось рассказать о женщинах, безоглядно следующих за этим чувством и не думающих, куда оно их заведет — в рай или в ад.

Потом, уже дома, он допоздна просматривал ранее опубликованные статьи, отбирая среди них самые яркие описания женских судеб, изломанных или преображенных любовью. Сложив их в определенном порядке, убедился, что материала достаточно, осталось только написать заключительную главу о Сузан. Причем изложить надо всю ее жизнь, от юности до сегодняшнего дня, когда Сузан, претерпевшая столько разочарований и потерь, предстала перед Дэниелом не поникшей и озлобившейся, а сильной, ослепительно красивой женщиной, уверенной, вопреки всему, в своем счастливом будущем.

Да, лучшей истории для жизнеутверждающей концовки придумать трудно. Вероятно, сам Господь послал ему эту восхитительную женщину.

Разумеется, еще придется немало попотеть над рукописью, но в целом она уже сложилась, и к тому же Дэниел чувствовал в себе мощный прилив сил, вновь обретя вкус к творчеству. Завтра он позвонит Эмили, чтобы успокоить ее. А то расстроил своими жалобами на усталость и слабость.

Вспомнив о сестре, Дэниел улыбнулся: мог ли он подумать, что хрупкий Птенчик будет когда-то утешать и поддерживать его, крепкого, сильного старшего брата!

Детское прозвище Птенчик прилепилось к Эмили неспроста. Родилась она слабенькой, болезненной и, неуклюже передвигаясь на тоненьких ножках, действительно напоминала Дэниелу беспомощного неоперившегося птенца, которого он видел однажды в саду. Несмышленыш вывалился из гнезда, еще не умея летать. Лапки его путались в траве, он пронзительно пищал и шумно взмахивал крыльями, надеясь подняться в воздух — туда, где с отчаянными криками кружились его родители.

Примерно так же хлопотали над Эмили ее отец с матерью: не скрывая своего беспокойства, но и не теряя надежды на то, что их дочь со временем выправится и окрепнет. Дэниел, хотя и маленький, но старший по возрасту, тоже считал своим долгом всячески опекать и защищать сестру. Несколько раз ему даже пришлось подраться с мальчишками, смеявшимися над Эмили, которая значительно уступала другим детям в резвости и ловкости.

Возможно, с той поры у него и сохранилась эта потребность помогать слабым.

А Эмили к семи годам действительно окрепла, став довольно бойкой девочкой, способной постоять не только за себя, но и за брата. Правда, это нисколько не отразилось на ее внешности — она по-прежнему оставалась дурнушкой с белесыми, едва заметными бровями, короткими ресницами и множеством конопушек на маленьком вздернутом носике. Дэниел не однажды слышал, как отец говорил матери:

— Жаль, что Эмили похожа на меня, а Дэниел — на тебя. Лучше бы было наоборот: мальчику совсем не обязательно иметь красивую внешность, чтобы устроить свою жизнь. Мой пример тому красноречивое доказательство.

Мать, возможно, внутренне и соглашалась с отцом, но вслух всегда повторяла одно и то же:

— А я не вижу повода для беспокойства. Во-первых, наша дочка симпатичная — не зря же она похожа на тебя! А во-вторых, у девочек имеется такое мощное средство, как косметика. Если Эмили подкрасит губки и реснички, то будет красавицей!

Дэниел, разделяя уверенность матери, все ждал, когда родители разрешат Эмили пользоваться помадой и тушью для ресниц, а то ему надоело выглядеть очаровашкой на фоне своей сестры. Сколько раз он, гуляя с нею, вынужден был сжиматься в комок, слыша умиленные восклицания прохожих: «Какой красивый мальчик!» А Эмили словно и не было рядом с ним.

Дэниел ненавидел этих взрослых, но глупых людей почти так же, как свои длинные ресницы и синие глаза, которые особенно нравились девочкам.

От девочек ему вообще не было прохода — все хотели с ним дружить, а наиболее смелые даже признавались в любви. Но Дэниел почему-то не мог на них сердиться. Напротив, он их всегда жалел и защищал от драчунов. Неудивительно, что его первой любовью стала самая капризная и плаксивая девочка из всех, каких он знал. На ней Дэниел потом и женился, но этот брак не принес ему счастья.

Эмили же тем временем превратилась в очень привлекательную девушку. Ресницы ее, правда, не стали длиннее, зато потемнели без всякой краски, брови четкими полумесяцами проступили над нежной бирюзой глаз, а некогда вздернутый носик приобрел точеную правильность. Ухажеры так и вились вокруг Эмили, но Дэниел был спокоен за нее, зная, что успех не вскружит ей голову и сестра выберет в мужья того единственного, кого полюбит всем сердцем и кто будет достоин ее.

Так и случилось: Эмили вышла замуж за Фрэнка, получила диплом врача и работала в хорошей клинике. Все в ее жизни устраивалось как-то само собой, без суеты и надрывов, чего нельзя было сказать о Дэниеле. Поэтому сестра о нем и беспокоилась, постепенно превращаясь из младшей в старшую.

Дэниел высоко ценил ее рассудительность, но его раздражало, как Эмили отзывалась о женщинах, с которыми у него возникали романы. Ни одна из них сестре не нравилась, про каждую она говорила: «Ты не будешь с нею счастлив».

Кстати, потом все происходило так, как предсказывала Эмили, но Дэниелу от этого легче не становилось.

— А может, мне и впрямь жениться на какой-нибудь твоей подруге, раз я сам не в состоянии выбрать невесту? — грустно пошутил он однажды. — Давай указывай, которая из них мне подходит!

— К сожалению, я могу только сказать, кто тебе не подходит, — ответила Эмили.

— Тогда я буду представлять тебе каждую, которая мне понравится. Договорились?

— Нет, не взваливай на меня такую ответственность! — замахала руками Эмили. — Сам решай, с кем тебе жить и кого любить!

И тем не менее она пришла в ужас, познакомившись с Айрис. А Марину стала нахваливать лишь затем, чтобы переключить на нее внимание брата.

Интересно, что бы Эмили сказала о Сузан? — неожиданно для себя подумал Дэниел. Неужели и в ней нашла бы какой-нибудь изъян? Он попытался в деталях представить лицо Сузан, но ему вспомнились только роскошные волосы, ослепительная улыбка и изящный медальончик на ее волнующейся — и волнующей! — груди.

С мыслью о Сузан Дэниел и уснул.

Энтони Грэг был немало удивлен, когда вернувшаяся из командировки Джудит сообщила, что привезла оттуда не интервью с известным фермером, а очерк о его дочери, жене и вообще — о семье Уоллсон.

— Что, какая-то необычная семья, если ты вдохновилась на очерк? Это ведь не самый твой любимый жанр.

— Семья, по сути, обычная. Но меня взволновала судьба их дочери Энн, — сказала Джудит. — Да ты прочитай материал, тогда все поймешь. И обязательно посмотри фотографии. Эти я сделала сама, а эти — из семейного альбома Уоллсонов.

Она поднялась со стула, намереваясь уйти, но Энтони, уже успевший прочитать первый абзац, остановил ее:

— Подожди. Это действительно интересно.

Когда же он дочитал очерк до конца, то не смог скрыть радостного изумления:

— Честно говоря, не ожидал такого ни от тебя, ни тем более от этой фермерской темы. Надеялся получить обычное добротное интервью. Но ты молодец! Очерк получился замечательный! Вот она — прелесть нашей профессии: никогда не знаешь, где найдешь удачу!

— Спасибо, Тони, — растроганно промолвила Джудит. — Я чувствовала, что надо написать именно так, но все-таки сомнения оставались…

— Нет, форма найдена точно. Правда, я должен заметить, — он хитровато усмехнулся, — что ты вторглась на территорию Дэниела. Подобная история вполне в его духе. Решила с ним посостязаться?

Джудит озадачило такое сравнение и одновременно порадовало: значит, ей удалось написать об Энн и чете Уоллсон проникновенно, как это всегда получалось у Дэниела, но она и не думала с ним соревноваться.

— Ты же сам отправил в эту поездку меня, а не Форестера, — напомнила Джудит Грэгу.

— И не жалею об этом! — сказал он. — Кстати, вы все-таки повздорили с Дэниелом до твоего отъезда? Он на следующий день искал тебя. Кажется, хотел извиниться.

— Дэниел?.. Хотел извиниться?.. — Джудит не могла поверить услышанному.

— Да, мне так показалось. Конечно, я мог и ошибиться, — пошел на попятную Энтони.

— Я сама была с ним чересчур резкой, — призналась Джудит. — Наверное, мы оба погорячились.

— Главное, что вы не затаили зла друг на друга.

Говоря это, Энтони рассматривал фотографии, сделанные Джудит. Супруги Уоллсон крупным планом — приятные открытые лица, добрые, чуть грустные глаза… Панорама фермы, снятая с высокой точки… Дом и сад… Берега залива с отражающимся в нем предзакатным солнцем…

Несколько снимков он отложил в сторону, полагая, что они могут стать хорошими иллюстрациями к очерку. Затем взял другой конверт. Вынул оттуда слегка потускневшие детские фотоснимки Энн и более поздние, еще не утратившие своей яркости. На этих, последних, его взгляд задержался дольше. Энтони потер рукой затылок, будто пытался что-то вспомнить.

Джудит затаила дыхание.

— Странно… — промолвил он. — Я уже видел это лицо! Но не могу припомнить, где и когда. Неужели мы были знакомы с нею?..

Он рассеянно взглянул на Джудит и вдруг зажмурился, помотал головой.

— Нет, тебе не почудилось, — подтвердила Джудит. — Мы с Энн действительно похожи.

— Фантастика! — воскликнул Энтони. — То-то мне казалось, что я видел это лицо совсем недавно, а ведь такого не могло быть, если твоя героиня умерла три года назад. Так и с ума недолго сойти. Почему сразу не сказала?

— Не знаю. Может, самой хотелось лишний раз убедиться в сходстве… Я до сих пор не могу прийти в себя от такого странного совпадения. Все ищу какую-то более глубокую связь между мной и Энни.

— Ну, ты не слишком углубляйся! — одернул ее Энтони, поняв, что Джудит больше всего обеспокоила ранняя смерть Энн. — Аналогии тут совсем не обязательны и даже не уместны. Вы похожи внешне, но в остальном — совершенно разные люди, насколько я мог понять из твоего очерка.

— Все так, — согласилась Джудит. — Хотя можно взглянуть на это и с другой стороны: девушка, похожая на меня, успела за свою короткую жизнь сделать очень много, а я… В тридцать лет учусь писать очерки!

— Значит, ты запрограммирована на более долгую жизнь, и у тебя еще все впереди, — нашелся Энтони.

— Спасибо на добром слове, — сказала Джудит. — Но представь, каково мне было слышать, что в сознании несчастной Памелы Уоллсон я как-то совместилась с ее дочерью!

— Да, жутковатая история, — вынужден был согласиться Энтони. — Но не придавай ей большого значения: мало ли какие совпадения случаются в жизни.

Дэниел не оставил своего намерения извиниться перед Джудит — просто все эти дни она отсутствовала. Теперь же, увидев ее, он неожиданно для себя испытал не только облегчение, но и радость.

— Джудит! Где ты пропадала? Я искал тебя.

Она оцепенела, потрясенная звучанием его голоса — мягкого, теплого, волнующего. Почему ей раньше не приходило в голову, что у Дэниела необыкновенный, редкий по красоте голос? Как можно было этого не замечать?

Ее секундное замешательство Дэниел истолковал по-своему:

— Не бойся, я искал тебя не затем, чтобы ссориться. — Встретившись взглядом с Джудит, он улыбнулся ей так обезоруживающе просто, что не мог не вызвать у нее ответной улыбки.

— Да, Тони говорил мне, — промолвила она. — Я и сама…

— Не знаю, что там говорил Тони, — прервал ее Дэниел, — но я хотел извиниться перед тобой за неоправданную резкость. Прости меня, Джудит. Я был несправедлив к тебе.

— Нет, Дэниел, ты во многом был прав. Это мне надо просить у тебя прощения. Я в самом деле плохо разбираюсь в людях.

— Как выяснилось, я тоже! — засмеялся он. — Мне ведь казалось, что ты должна была на меня обидеться, рассердиться, а ты…

— Я и сердилась на тебя, только совсем не долго, — честно призналась Джудит. — А потом стала сердиться на себя.

— Как странно! Я тогда тоже вскипел, наговорил тебе гадостей, но очень скоро остыл и вынужден был признать твою правоту.

— Нет, это я обидела тебя незаслуженно! Ты видишь в людях то, чего мне не дано увидеть. И помогаешь им. Это редкий дар!

— Ну, теперь ты меня принялась захваливать, — смутился Дэниел. — Не надо, прошу тебя. А то я возгоржусь и опять брякну что-нибудь не то.

— Ладно, не буду…

— Я очень рад, что мы помирились, — сказал он, и Джудит вновь ощутила странное волнение от его проникновенного голоса.

Она помедлила с ответом, боясь не попасть в заданную Дэниелом тональность и разрушить возникшую гармонию. А он, словно почувствовав это, заговорил снова, как бы давая ей возможность прислушаться и обрести необходимую уверенность:

— Мне кажется, мы даже могли бы подружиться.

Его вопросительный взгляд искал поддержки Джудит, и она ответила так же проникновенно и взволнованно:

— Возможно… По крайней мере, я буду рада…

Как только их беседа закончилась, Джудит вспомнила о постыдном сговоре с Сузан. Набрав нужный номер, она приготовилась извиниться за глупую затею с диктофоном и попросить стереть уже имевшуюся запись. Однако подруга не спешила брать трубку, поскольку находилась в постели с Майклом.

— Не отпущу! — говорил он возлюбленной, удерживая ее в своих объятиях, а та не проявляла излишней настойчивости, пока не подумала, что это может звонить Джудит.

— Знаешь, мы собирались с твоей женой встретиться сегодня днем, — сказала она Майклу. — Джудит обещала заехать, как только сдаст материал своему начальнику.

— Тем более не бери трубку! — сердито проворчал он. — Пусть думает, что тебя здесь нет.

— Но мы договорились, что я буду ждать ее в отеле, — возразила Сузан. — Вдруг она уже освободилась и сейчас нагрянет сюда? Ты этого хочешь?

Джудит, не дождавшись ответа, уже хотела положить трубку, но в этот же момент услышала томное, расслабленное утренней негой «алло».

— Прости, я тебя, кажется, разбудила? — смутилась Джудит.

— Ну что ты, я должна тебя за это поблагодарить, — весело промолвила Сузан. — Заспалась без меры! Ты, наверное, уже сделала все свои дела и едешь ко мне?

Майкл внимательно прислушивался к ее словам, недовольно хмуря брови. Ему давно уже следовало быть на службе, но он еще не собирался уходить от Сузан и теперь был зол на жену.

— Нет, я хотела сказать, что не приеду, — ответила Джудит. — В этом нет необходимости. Ты, пожалуйста, выброси ту кассету и больше ничего не записывай.

— А что произошло? Отчего вдруг такая перемена? — заинтересовалась Сузан.

— Ничего особенного. Просто я поговорила с Дэниелом…

— Ты что, все рассказала ему?!

В глазах Майкла, который принял слова Сузан на свой счет, отразился испуг.

— О чем вы говорите? — дергал он ее за руку. — Что она должна была мне рассказать? Она догадалась, что я ей изменяю?

— Да успокойся ты, речь вовсе не о тебе, бросила ему Сузан, прикрыв микрофон ладонью.

— А о ком? О ком?

— Потом объясню, — сердито прошипела она. — Дай мне поговорить.

Джудит тем временем успела рассказать ей о своем примирении с Дэниелом.

— Слава Богу! — облегченно вздохнула Сузан. — А то я даже представить не могла, как буду выкручиваться перед ним сегодня вечером… Но ты все-таки приезжай. Поболтаем. И кассету я тебе отдам, а ты уж сама поступай с нею, как сочтешь нужным.

Она так настойчиво зазывала к себе Джудит, что та в конце концов согласилась приехать.

А Майкл, едва дождавшись окончания их разговора, тотчас же обрушил свой гнев на Сузан:

— Что все это значит? О чем ты говорила с Джудит? Перед кем собираешься крутиться сегодня вечером?

Сузан мягко отстранила его от себя:

— Успокойся, дорогой. Не знала, что ты способен на такие страсти…

— Не уходи от ответа! — угрожающе произнес Майкл. — Я не люблю, когда меня водят за нос.

— Да никто не собирался тебя обманывать, глупенький, — ласково улыбнулась ему Сузан. — Ты все неверно понял. Я не намерена ни перед кем крутиться. Просто сегодня вечером у меня будет брать интервью один журналист. О нем-то мы с Джудит и говорили.

— Ты что, звезда какая-нибудь, чтобы у тебя брать интервью? — возмутился Майкл. — И почему непременно вечером? И при чем тут Джудит?

— Любимый, ты задаешь слишком много вопросов, я не успеваю на них отвечать, — стараясь остудить его пыл, спокойно промолвила Сузан. — Этому журналисту я буду рассказывать о том, что со мной приключилось на Среднем Востоке.

— Зачем? И как он вообще узнал, что с тобой там что-то приключилось?

— Ну… слухами земля полнится, — уклончиво ответила Сузан. — А этот человек занимается восточной тематикой.

— По вечерам? С красивыми женщинами? — саркастически уточнил Майкл.

— Днем он занят на другой работе.

— Ну да, с тобой ему приятней общаться вечером. Как его зовут, этого востоковеда?

— Он не востоковед, а журналист.

— Имя! — нетерпеливо потребовал Майкл.

— Дэниел Форестер.

— Что? — яростно завопил Майкл. — Этот красавчик и сердцеед?! И ты морочишь мне голову каким-то интервью?

— Он, правда, будет записывать на диктофон мой рассказ.

— А вчера вы тоже встречались? Ты говорила Джудит о какой-то кассете.

— Да, но это была лишь предварительная беседа.

— Значит, его навела на тебя Джудит? — догадался Майкл.

— В общем, да…

— Она что, решила тебя сосватать своему коллеге? Может, ты была неосторожна в разговоре с нею, Джудит все поняла про нас с тобой и специально подсунула тебе неотразимого Форестера?

— У тебя слишком богатая фантазия, — скептически заметила Сузан. — А тут все гораздо проще.

— Поясни, я не понял.

— Ну, для этого мне придется выдать тайну Джудит, — в нерешительности замялась Сузан.

Майкл же прореагировал на ее реплику крайне эмоционально:

— Джудит?! Какая у нее может быть тайна? Неужели это как-то связано с Форестером?

— О, какой в тебе ревнивец проснулся! — искренне изумилась Сузан. — Испугался, что твоя жена — любовница Форестера? А еще врал, будто давно разлюбил ее!

— Но это же чушь! Джудит и Дэниел?.. Нет, такое даже представить невозможно, и я вовсе не о том говорил!

— А о чем же? Я видела, как ты взревновал!

— Я ревную к Форестеру не Джудит, а тебя! — воскликнул Майкл. — Это опасный человек. Ему ничего не стоит влюбить в себя женщину! Зачем Джудит его к тебе подослала? Отвечай или я спрошу об этом у нее!

— Спроси, спроси, — засмеялась Сузан. — А заодно и расскажи ей, откуда тебе стало известно о творческих планах Форестера!

— Да, тут я погорячился, прости, — вынужден был признать Майкл. — Но ты можешь мне толком объяснить, что это за тайна, связывающая тебя, Джудит и Форестера?

— Могу, — улыбнулась Сузан. — Только пообещай, что не проговоришься Джудит.

И она стала рассказывать Майклу, что у его жены возникли какие-то профессиональные проблемы, для разрешения которых потребовалась упомянутая магнитофонная запись. Однако объяснения выглядели неубедительно, и Майкл захотел сам прослушать кассету. Сузан возмутилась:

— Только этого не хватало! Сейчас сюда приедет Джудит. Может, все вместе послушаем?

— Да, мне пора уходить, — с явной неохотой произнес он. — А я так и не понял, зачем все это понадобилось Джудит.

Сузан поморщилась от досады:

— Какая разница? Пусть Джудит занимается этой кассетой, а тебя оставит в покое! Я для нее сегодня запишу еще одну, хоть она и не велела мне этого делать.

— Что ж, пусть, — пожал плечами Майкл. — За Джудит я спокоен. А вот за тебя… Не вздумай увлечься этим Форестером!

— Ну что ты, милый! — обняла его Сузан. — Я надежно застрахована от каких бы то ни было увлечений, потому что без ума от тебя!