Глава 32

— Не будет ли синьору астрологу угодно войти?

Джованни посмотрел на слугу, неспешно встал и вошел в кабинет, где его приветствовал маленький, пузатый человечек:

— О, как я счастлив наконец встретить вас, синьор Да Скола!

Джованни широко улыбнулся в ответ и сел на предложенный хозяином стул.

Человечек опустился в огромное кресло с другой стороны мраморного камина.

— Я слышал, что вам воздают хвалу со всех сторон! — произнес он восторженно. — В каждом палаццо только и говорят о том, что вы предсказали судье Зорци весьма неожиданное назначение в Совет десяти,[14]Совет десяти — для контроля над деятельностью венецианского дожа был создан Совет десяти, члены которого избирались на один год Большим советом, причем было запрещено выбирать в Совет двух и более членов одной семьи. Выборы в Совет происходили на заседаниях Большого совета, куда не пускали никаких чужаков. Совет десяти являлся анонимным органом власти, список членов которого не был известен большинству жителей города.
и не далее чем вчера мой друг Квирини поведал мне, как ясно вы обрисовали его деликатное финансовое положение!

— А я повторяю, что к моим советам следует относиться с осторожностью. Положение звезд толкуется человеком, и это толкование может быть ошибочным.

— Ну-ну, не скромничайте, мой дорогой друг, ваша репутация безупречна! Всего лишь за несколько месяцев вам удалось покорить всю Венецию! Поговаривают, что сам дож удостоил вас приватной аудиенции…

Джованни склонил голову.

— Синьор, ничего не могу сказать по этому поводу.

— Ваша скромность делает вам честь. — Человечек наморщил лоб и соединил кончики пальцев. — Но, прошу, скажите мне, когда вы прибыли в Венецию?

— Шесть месяцев назад, синьор.

— Поразительно! Такая слава за такое короткое время! Если я не ошибаюсь, вы ученик блистательного флорентийца, Луцио Констанини, а здесь вас приютил философ Николо Целестини.

— Вы прекрасно осведомлены. Узнав о моем желании поехать в Венецию, мой наставник посоветовал обратиться к его другу, который встретил меня с распростертыми объятиями.

— Но скажите, почему для занятий своим ремеслом вы выбрали именно Венецию, а не Флоренцию или Рим? Что вас побудило, женщины или деньги?

Джованни слегка улыбнулся.

— И то и другое.

— Как же вы правы! Последняя перепись показала, что в этом городе проживают сто двадцать тысяч человек, и больше десяти тысяч из них — куртизанки! Подумайте только, в среднем одна шлюха на шестерых мужчин! Эти непотребные девки вмиг очистят ваши карманы! Если бы вы знали, сколько денег они стащили у меня!

— Думаю, слово «стащили» не слишком подходит к ситуации. Наверняка не обошлось без вашего желания…

— Увы, человек такое неразумное создание! Трудится день-деньской, чтобы заработать несколько дукатов, а потом идет и за несколько минут просаживает их в объятиях незнакомой женщины!

— Честно говоря, синьор, возможно, вы удивитесь — я еще не познал прелестей здешних красоток.

Коротышка удивленно прищурил глаза.

— Вот как! Я не знал, что вы предпочитаете мальчиков!

— Отнюдь нет, синьор. Дело в том, что мое сердце уже занято.

Человечек громко хлопнул себя по бедрам.

— Ага, значит, вы и не здесь, и не там! Но зачем же допускать, чтобы любовь к одной женщине мешала наслаждаться всеми остальными?

Джованни улыбнулся и ничего не ответил. Ему не хотелось продолжать этот разговор, и он уже жалел, что позволил втянуть себя в беседу.

— Звучит серьезно, мой юный друг, — продолжил хозяин, пододвигаясь к гостю поближе. — Могу ли я узнать имя той принцессы, что похитила ваше сердце?

— Позвольте сохранить его в тайне, синьор, — ответил Джованни, глядя прямо в глаза торговцу. — Насколько я понимаю, вы послали за мной, чтобы обсудить ваши дела…

Человечек откашлялся и принял серьезный вид.

— Да-да, вы правы, давайте приступим. Дело в том, что я — торговец специями, один из самых преуспевающих в нашем городе. Последние несколько лет моря стали весьма небезопасными. И поэтому я не уверен, стоит ли мне сейчас отправлять галеры через море. Мне сказали, что вы, сверившись с положением звезд, можете дать ценный совет о том, когда лучше затеять коммерческое предприятие…

— Да, это так. Начертив ваш гороскоп и изучив расположение планет в грядущие месяцы, я смогу дать вам полезный совет. Но опять же должен подчеркнуть, что подобный совет не будет абсолютно верным. Его следует воспринимать только в совокупности с другими обстоятельствами.

— Можете нарисовать мой гороскоп. Честно говоря, как-то раз я уже просил об этом, из чистого любопытства. Но, скажите, как вы узнаете о том, какое положение займут звезды в ближайшие месяцы?

— Точно так же, как мы узнаём об их расположении в прошлом! Пути звезд на небе известны с древних времен. При помощи астрономических вычислений можно узнать о том, как они будут располагаться через несколько лет, даже через несколько веков, если только у кого-нибудь найдется время и желание, чтобы произвести все расчеты!

— Так вы и астрономию изучали? — спросил купец, весьма впечатленный знаниями Джованни.

— Нет, но у меня есть астрономические таблицы, эфемериды на последние несколько десятков лет, и я потратил первые заработанные здесь деньги на подобные таблицы на три следующих года. Так что я могу кое-что предсказать, сравнив привычный курс планет с важными точками карты рождения.

Торговец глядел на молодого человека с восхищением.

— Вот те таблицы, о которых я упоминал, — продолжил Джованни, вытащив из объемистой сумки тетради и новенькие отпечатанные эфемериды. — Чтобы ответить на вопрос, мне нужно знать место, год, месяц, день и, если можно, час вашего рождения, тогда я смогу нарисовать ваш гороскоп и сравнить его с нынешним положением планет.

Купец быстро сообщил Джованни все необходимые сведения. Тому потребовалось меньше двадцати минут, чтобы нарисовать карту рождения, но изучение расположения различных планет в грядущие месяцы и толкование гороскопа заняло больше часа. Юноша посоветовал купцу подождать еще три месяца, прежде чем снаряжать корабли.

Довольный торговец вручил Джованни оговоренную плату: сорок дукатов, довольно внушительную сумму за такую быструю работу. Джованни тотчас же удалился, сойдя по лестнице на нижний этаж палаццо, — юношу ждала гондола.

Подобные консультации давно наскучили Джованни, но они давали возможность неплохо заработать, а в Венеции все было дорогим: одежда, жилье, услуги гондольеров. Всего лишь за несколько месяцев он сумел привлечь внимание общества, и для поддержания своего новоприобретенного статуса ему приходилось тратить кучу денег, ведь без красоты и богатства в высших кругах делать нечего.

Джованни попросил гондольера отвезти его к палаццо Приули в квартале Костелло. Покинув Рио-Сан-Маурицио, гондола свернула налево, в Большой канал, и заскользила мимо величественного дворца, который недавно закончил строить старый дож, Андреа Гритти.[15]Андреа Гритти (1455–1538) — семьдесят седьмой венецианский дож. Был избран дожем в 1523 году.
Вопреки сплетням у Джованни еще не было личной встречи с дожем. Астролога представили правителю на балу три недели назад, и дож заинтересовался талантливым и честолюбивым молодым человеком. Он предложил юноше прийти к нему во дворец, чтобы поговорить о науке звезд, хотя сам не очень-то в нее верил. Но для этого требовалось официальное приглашение, и Джованни с нетерпением ждал весточки от самого могущественного человека в городе.

Джованни напал на след правнучки дожа почти сразу же после своего неожиданного прибытия в Венецию. На самом деле все венецианцы увлеченно следили за любовными похождениями дожа. У него были дети от законной жены, от монахини в монастыре и от турецких невольниц, которых он завел, когда жил в Константинополе. Елена приходилась второй дочерью Виенне, законной внучке старого дожа. Виенна была замужем за Паоло Контарини, отпрыском одного из старейших и благороднейших родов. Елена Контарини — ибо так ее звали — жила в палаццо на берегу Большого канала.

Джованни вскоре узнал еще две новости: одну — хорошую, а другую — плохую. Хорошим известием было то, что Елена, несмотря на то что считалась одной из самых завидных партий среди венецианской знати, еще не вышла замуж. Джованни чуть не потерял сознание от радости, когда узнал об этом. Но радость была недолгой: ему сказали, что Елена уехала из Венеции несколько месяцев назад, чтобы навестить отца, губернатора далекого острова Кипр.

Уже несколько лет Елена делила свою жизнь между Венецией, где жила ее мать, которая была слаба здоровьем, и Никосией, столицей Кипра. К своему восторгу Джованни узнал, что Елена вернется в Венецию летом или, самое позднее, осенью. Он решил дождаться ее возвращения и благодаря своим познаниям в астрологии войти за весну в венецианское высшее общество.

Он преуспел выше всяких ожиданий. С первого дня юношу приютил старый друг его наставника, тоже философ, и вскоре Джованни представилась возможность показать богачам свое умение. Молва о красивом, талантливом молодом человеке, ученике самого известного в Италии астролога, быстро распространилась по всей Венеции. Джованни не скрывал своего калабрийского происхождения, но сменил имя, которое звучало слишком по-крестьянски. Кроме того, его мог бы узнать кто-нибудь из венецианцев, тех, кто приговорил Джованни к порке несколькими годами раньше. Юноша говорил, что он родом из Катанзаро, единственного города, где он бывал, и представлялся Джованни Да Сколой.

От клиентов не было отбоя: вдовы хотели знать, выйдут ли они снова замуж, торговцам требовался совет в делах, а знатных людей беспокоило их положение в обществе. Джованни скоро понял: то, что больше всего привлекало его в астрологии, а именно возможность узнать больше о себе и своем предназначении, интересовало людей гораздо меньше, чем вопросы любви, денег или власти. Поначалу это сильно огорчало Джованни. Но затем он смирился с таким положением дел и стал делать то, о чем просили его клиенты. В конце концов, деньги и связи смогут помочь ему добиться единственной цели — встретить Елену.

Повернув налево и проплыв мимо площади Сан-Марко и Дворца дожей, гондола повернула еще раз, теперь направо, в широкий канал позади церкви Святого Захарии, а затем в канал поменьше, ведущий к величественному палаццо Приули. Джованни очень нравилось это здание в окружении каналов, принадлежащее одной из самых родовитых семей Венеции. Его обедневший владелец — а в этом городе можно иметь власть, но быть бедным, или обладать богатством, не имея политического влияния, — сдавал маленькие квартирки, состоящие из гостиной, ванной и спальни, богатым путешественникам. Едва Джованни стал зарабатывать приличные деньги, то сразу же решил перебраться в этот великолепный дворец. В гостиной можно было принимать клиентов, особенно женщин, которые предпочитали для консультаций с астрологом более укромное место, чем собственный дом. Когда Джованни не приглашали куда-нибудь к обеду, он делил трапезу с семейством Приули, высоко ценя гостеприимство и образованность хозяев. Именно здесь ему удалось по крупицам собрать сведения о возлюбленной, так как Приули дружили с Контарини и хорошо знали правнучку дожа.

Гондола остановилась у главного входа во дворец. Джованни вложил монету в ладонь гондольера и поднялся по лестнице на третий этаж, к себе в квартиру. Скинул длинный черный плащ и башмаки и убрал эфемериды в маленький шкафчик в гостиной, который был всегда закрыт и где Джованни держал самое ценное имущество.

Он сунул руку в глубь шкафа и вытащил конверт, спрятанный за книгами по философии. Глядя на письмо, которое наставник поручил передать Папе, Джованни почувствовал укол в сердце. Прошло уже много времени с тех пор, как юноша покинул Абруцци, и драматические обстоятельства помешали ему добраться до Рима. Поначалу Джованни убедил себя, что здесь не обошлось без вмешательства провидения, которое не только помогло спастись от всадников в черном, но и привело его к Елене. Узнав о том, что Елены не будет в Венеции еще несколько месяцев, он решил воспользоваться этим временем и съездить в Рим. Но события развивались так стремительно, что Джованни уже никак не мог на них повлиять. Самые первые его консультации имели такой успех, что вскоре его почти ежедневно стали приглашать знатные венецианские семьи. С каждым днем Джованни становился все известнее и богаче. Уехать в Рим, подвергнув себя риску, означало поставить крест на вхождении в высшее общество. Кроме того, подобное путешествие могло бы навсегда разлучить Джованни с возлюбленной. Раз уж провидение дало ему такую прекрасную возможность встретить ее снова, то стоит ли подвергнуть себя бессмысленному риску и уехать из Венеции? Проходила неделя за неделей, и Джованни решил дождаться возвращения Елены и только потом отправиться выполнять поручение наставника. Время от времени Джованни даже приходилось утешать себя тем, что мессер Луцио ни слова не сказал о том, что письмо нужно отвезти как можно скорее, более того, он настаивал на том, чтобы при малейшей опасности оно было уничтожено. Значит, надежно сохранить письмо гораздо важнее, чем спешно доставить адресату.

Хотя Джованни то и дело твердил себе, что эти доводы справедливы, его мучила совесть. Каждый раз, открывая шкаф, он проверял, на месте ли письмо, и каждый раз внутренний голос говорил ему, что нужно исполнить долг перед наставником как можно скорее.

 

Глава 33

Джованни закрыл шкаф, снова повесил маленький ключик на шею и переоделся к обеду с хозяевами. Столовая находилась этажом ниже. Шесть огромных окон выходили на маленький канал и придавали комнате с высоким потолком торжественный вид.

Джованни занял место напротив хозяина. Рядом с синьором Приули сидел незнакомый гость, мужчина примерно тридцати лет, с маленькой черной бородкой. Он вежливо поздоровался с Джованни:

— Агостино Габриелли. Приятно с вами познакомиться.

— Джованни Да Скола. Я тоже рад встрече.

— Я вернулся в Венецию лишь позавчера, но уже дважды слышал о вас и потому с радостью — и с любопытством! — принял приглашение наших хозяев, чтобы лично встретиться с вами.

Джованни не особенно обольщался комплиментами, ибо знал — одна ошибка, одно несбывшееся предсказание, и похвалы превратятся в издевку, поэтому старался не придавать особого значения тому, что люди о нем говорят и думают. Самым важным для него было то, чтобы Елена захотела встретиться с ним, когда приедет. Только поэтому он старался заработать добрую славу.

— Не знаю, что вы слышали обо мне, синьор, но надеюсь, я вас не разочарую.

— Мне говорили только хорошее! Прошу вас, зовите меня Агостино, я ведь не намного старше вас!

— Ну, теперь, когда церемония знакомства позади, не начать ли нам с копченых анчоусов? — вмешалась синьора Приули, затем, повернувшись к Джованни, добавила: — Вы знаете, что наш друг Агостино, который сейчас превосходно разбирается в искусстве, в течение долгого времени изучал богословие?

— Совершенно верно, несколько лет в Риме. Собирался стать служителем церкви. Но затем одна прекрасная брюнетка, наделенная природой особенно пышными формами, сбила меня с пути истинного как раз перед тем, как я должен был принять рукоположение. Пришлось стать торговцем предметами искусства!

— Какой щепетильный поступок! — воскликнул синьор Приули. — Большинство наших священников и епископов и не подумают сложить с себя сан, хотя вовсю наслаждаются любовью непотребных женщин! Не говоря уже о нашем Папе, Павле Третьем, который стал кардиналом в двадцать четыре года, после того как подложил в постель к Папе Александру Шестому свою сестру, прекрасную Джулию! И кардинальская шапка не помешала ему обзавестись по меньшей мере четырьмя детьми и множеством любовниц!

— Именно поэтому я и не стал принимать сан! Разве вы не считаете, что нашей церкви пора обратить пристальное внимание на мораль клириков, пока реформаторы не одержали полную победу?

— Совершенно с вами согласен! — произнес синьор Приули серьезно. — Я не слишком высокого мнения об этом Лютере, считаю его грубым и самодовольным типом, но здесь он прав и в некоторых других вопросах тоже.

— Мне кажется, ваш город старается сохранить нейтралитет в этом конфликте, — сказал Джованни. — Конечно, здесь нет ни реформаторских церквей, ни пасторов, но я заметил, что вы не бросаете в тюрьму приверженцев нового учения.

— Это правда, — согласился Приули. — Мы поддерживаем Папу, но не собираемся ловить для него еретиков!

Джованни улыбнулся.

— Думаю, это только подтверждает тот факт, что вы высоко цените свою независимость!

Замечание Джованни привело Агостино в восторг.

— «Мы в первую очередь — венецианцы, а только потом христиане» — так гласит поговорка! Я вижу, наш друг понял, что лежит в основе политики гордой Венеции! — Он погладил бородку. — Могу ли я, зная о ваших исключительных познаниях в астрологии, задать вопрос, который волнует весь христианский мир?

— Конечно.

— Лютер — Антихрист?

С тех пор как Джованни прибыл в Венецию, он не раз слышал это странное утверждение из уст ревностных католиков. Его наставник говорил об Антихристе, когда они изучали «Откровение святого Иоанна Богослова (Апокалипсис)». В этом пророческом тексте, последнем в Новом Завете, нет конкретного упоминания об Антихристе, только о «зверях», которые служат Сатане, обольщая живущих на земле. На самом деле святой Иоанн писал о пришествии «Антихриста» и конце света и об «антихристах», предшествующих ему, этих «обольстителях» и «лжецах», которые «вышли от нас, но не были наши»,[16]Первое соборное послание святого апостола Иоанна Богослова, 2:19.
в своих посланиях.

Мессер Луцио объяснил Джованни, что еще со времен апостолов многие поколения христиан верили, что конец света неминуем. Гонения, которым подвергались последователи Иисуса, падение Римской империи, казалось, подтверждали пророчества Священного Писания о грядущем конце света и предшествующим ему бедствиям. Но после того как в середине четвертого века в христианство обратился император Константин, мироощущение христиан в значительной мере изменилось. Лучше всего эту перемену выразил Блаженный Августин, который объявил, что конец света грядет не так скоро, как полагали основатели церкви: за апостольскими временами последует время Церкви, и весть о Христе разнесут всем народам. И только тогда наступит конец времени и установится Царство Божье.

Почти тысячу лет христиане жили без эсхатологического ожидания близкого конца света. Четырнадцатый век стал переломным. Голод, Столетняя война, чума уничтожили больше трети населения Европы: все эти бедствия были истолкованы как великие испытания, предшествующие концу света. Но последней каплей, доказательством того, что история человечества близится к завершению, стало открытие Нового Света Христофором Колумбом: теперь Слово Господне можно было принести всем созданиям, после чего должен наступить день Страшного суда, как предсказывал сам Христос. Мессер Луцио прекрасно помнил волнение, которое охватило весь христианский мир, когда люди узнали об открытии Колумба. Но у надвигающегося конца света должен был быть еще один знак: появление лжепророков и самого Антихриста. Этот слуга дьявола будет обольщать людей, притворяясь Иисусом Христом или выдавая себя за его посланника. Мессер Луцио тоже задумывался над вопросом, предшествует ли открытие Нового Света появлению Антихриста. Но он никогда не считал Антихристом ни Лютера, ни кого-нибудь еще.

Джованни собрался с мыслями и наконец произнес:

— Не знаю, лжепророк ли Лютер, о котором говорится в Писании, или даже приспешник самого Сатаны, но думаю, что это утверждение слишком удобно для папистской пропаганды, чтобы быть правдой!

Агостино громко рассмеялся.

— Точно! Но ведь есть еще вопрос о том, существует ли Антихрист в единственном числе, как полагают большинство католиков, или под этим именем выступает целое ведомство, как уверяют реформаторы?

Джованни понял, на что намекает Агостино.

— Вы говорите об институте папства, не так ли?

— Ну, мне бы хотелось знать, что вы думаете об обвинениях Лютера и его последователей в адрес католической церкви. Папы провозглашают себя наместниками Христа на земле, но реформаторы считают их дьявольским зеркальным отражением Иисуса. Тот был целомудрен, папы же — похотливы. Христос был беден, папы алчут богатства. Иисус не желал земной власти, папы стремятся к могуществу и почестям. Христос просил, чтобы никого на земле не называли «святым» или «отцом», говоря, «ибо один у вас Отец» и «Господь един свят»; папы же любят, чтобы их называли «ваше святейшество». В общем, по мнению Лютера, папство — престол Антихриста, продолжение Вавилона и языческого Рима, выдающее себя за голову и сердце христианства!

— Я не согласен с папистами, которые называют Лютера лжепророком, который пришел из лона церкви, дабы обманом сбить верующих с пути истинного, но также не поддерживаю тех, кто сравнивает Святой престол с троном Антихриста или Зверя Апокалипсиса. Подобная полемика кажется мне слишком уж упрощенной.

— Похоже, вы не верите в грядущий конец света, мой юный друг, — вмешался синьор Приули. — Разве мало знаков, которые о нем свидетельствуют? Что говорят планеты?

— Честно говоря, у меня нет определенного мнения по этому вопросу. А что касается звезд, то мне и в голову не приходило искать у них ответа.

Произнося эти слова, Джованни внезапно кое о чем вспомнил. О том, что после визита папского легата его наставник провел долгие месяцы, занимаясь астрологическими вычислениями. Интересно, что послужило поводом для столь исступленного труда, неужели учитель пытался установить дату конца света? Все может быть, ведь и католики, и протестанты одержимы этим вопросом, а мессер Луцио пользуется репутацией величайшего астролога современности. Но разве можно предсказать такое событие по определенному расположению созвездий?

— Удивительно, что такого талантливого астролога, как вы, не интересует столь занимательная тема! — несколько разочарованно произнес хозяин.

— По правде говоря, — признался Джованни скромно, — я еще слишком молод и учился всему у одного учителя, вдали от городской суеты. Мой наставник — великий человек, но меньше чем за четыре года даже ему не удалось передать мне все свои знания. С тех пор как я приехал сюда, мне встретилось немало вопросов, занимающих просвещенные умы, о которых я, увы, почти не думал.

За столом воцарилось молчание. Синьора Приули, опасаясь, что ее гости вот-вот пустятся в длинную и скучную религиозную дискуссию, искала более увлекательную тему для беседы.

— Между прочим, мой друг, — произнесла она, поворачиваясь к Джованни, — я знаю, что вас интересовала юная Елена Контарини. Вы слышали, что она вернулась в Венецию?

На несколько мгновений Джованни замер, затем, заикаясь, пробормотал:

— Э-э-э…

— Мне об этом сказал наш общий друг, незадолго перед обедом. Агостино приплыл на том же самом корабле, что и очаровательная дочь правителя Кипра!

— Вы… вы только что прибыли с Кипра?

— Позавчера. Но я не знал, что вы знакомы с прекрасной Еленой Контарини! В вас таится немало удивительного!

— Я с ней не знаком, — поторопился сказать Джованни, едва не подавившись. — Просто слышал о ней. Знаю, что она красива и умна, вот и выведал кое-что об этой девушке у наших хозяев.

— Да вы обладаете шестым чувством, не иначе! — воскликнул Агостино.

— Не могу ничего сказать об этой Контарини, — ответил Джованни, стараясь принять самый безразличный вид, — но, если представится возможность, буду рад с ней познакомиться.

К усилившемуся смущению Джованни сидящие за столом весело расхохотались.

— Что ж, такая возможность скоро представится! — сказал Агостино. — Во время путешествия я сдружился с этой очаровательной юной девушкой, и она пригласила меня на прием, который устраивает у себя на следующей неделе. Я спрошу у нее, можно ли вам прийти со мной. Ну как?

— Я… мне будет очень приятно! — выдавил Джованни, едва дыша.

— А я порекомендую вас ее матери, — весело пообещала София Приули. — Мы с ней добрые подруги! Поверьте, мой дорогой, вас обязательно пригласят!

 

Глава 34

Гондола отплыла от дворца Приули.

Погода стояла скверная, с самого утра город окутал туман.

Джованни познакомился еще с одной стороной Венеции. Туман придавал городу таинственный, словно заколдованный вид. Эта странная атмосфера вполне соответствовала буре, бушевавшей в сердце Джованни.

Всю предыдущую неделю он готовился к встрече с ней. Спустя два дня после знакомства с Агостино он получил от девушки коротенькое письмецо. Джованни сразу же узнал почерк, хотя он стал размашистее и увереннее. Письмо гласило:

«Синьор астролог!

Елена Контарини».

С тех пор как я вернулась с Кипра, я много слышала о Вас. Буду рада видеть Вас в числе моих гостей на балу, который я устраиваю в следующий четверг. Если я не ошибаюсь, четверг — день Юпитера. Надеюсь, это доброе предзнаменование для начала нашего знакомства. Если Вы можете составить нам компанию, приходите с наступлением ночи.

На следующий день Джованни отослал ответ на письмо:

«Синьорина Контарини!

Джованни Да Скола».

Я весьма польщен и благодарен Вам за любезное приглашение. Юпитер — звезда благородства и счастья, и ее день чрезвычайно благоприятен для знакомства с человеком, заслужившим, как Вы, добрую славу. Я буду рад быть Вашим гостем.

Больше всего юношу беспокоило то, что Елена его узнает. Имя, которым назвался Джованни, могло скрыть его происхождение, но не лицо. У Елены вполне могли сохраниться смутные воспоминания о его внешности. Он решил, что в этом случае на людях будет все отрицать. Только наедине с Еленой признается ей, кто он на самом деле. Если в один прекрасный день так сложатся обстоятельства.

Гондола повернула в Большой канал.

Джованни почувствовал, что его сердце колотится все сильнее и сильнее. Он ждал этого почти четыре года, и теперь ему было трудно поверить, что через несколько минут он встретится с возлюбленной лицом к лицу. Ему казалось, что происходящее только сон. Главные препятствия исчезли: он стал привлекательным и образованным человеком, а Елена все еще не замужем и пригласила его к себе в дом. Но Джованни отдавал себе отчет, что самое трудное еще впереди. У этого последнего, безликого препятствия было имя: неизвестность. Джованни больше не жил воображением. Он понимал, что, возможно, будет разочарован встречей, что юная женщина, которую он едва знал, могла измениться, стать совсем другой. А если он не понравится Елене или у нее уже есть любимый? Или девушку совсем не интересует астрология, и она пригласила его только из вежливости?

Джованни ждала неизвестность, и именно поэтому внутри у него все сжималось.

Гондола медленно подплыла к палаццо Контарини, расположенному на левом берегу Большого канала в районе Сан-Самуэле. С тех пор как вернулась Елена, Джованни каждый день проплывал на лодке мимо дворца, втайне надеясь мельком увидеть ее в окне. Юноша стал свидетелем грандиозных приготовлений к званому вечеру, но своей возлюбленной так и не увидел.

Для приема Джованни надел свой лучший наряд из шелка и бархата лазурного и золотого цветов, за который отдал целое состояние в лавке известного торговца на мосту Риальто.

Гондола остановилась у входа в палаццо.

Нескончаемый поток ярко раскрашенных суденышек скользил перед открытыми настежь воротами, освещенными китайскими фонариками.

Юношу поприветствовал слуга, который спросил его имя и сверил со списком гостей, после чего указал Джованни на широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Молодая женщина помогла Джованни снять плащ, который затем повесила в гардеробной.

Юноша медленно поднялся по ступеням, его сердце колотилось как бешеное. Он слышал шум голосов и божественные звуки музыки струнного оркестра. Джованни оказался в огромном зале, освещенном теплым мерцающим светом трех сверкающих хрустальных люстр с множеством свечей. Восемь высоких окон выходили на Большой канал. Посредине зала величественная мраморная лестница вела в спальные покои. Стены помещения были затянуты красной тканью и украшены картинами. Вдоль стен стояли столы с изысканными кушаньями и напитками. В углу располагалось возвышение для пяти музыкантов, специально возведенное по такому случаю. Когда Джованни вошел в зал, там уже было около пятидесяти гостей, довольно молодых, которые оживленно беседовали.

Джованни остановился как завороженный, ища взглядом женщину, чей образ приводил его в восторг.

— А вот и наш астролог! — неожиданно воскликнул знакомый голос.

Джованни обернулся и увидел Агостино в окружении нескольких друзей.

— Вы великолепно выглядите! — заметил Агостино.

— Я не хотел, чтобы вам было за меня стыдно! Ведь именно вы пригласили меня в это восхитительное место!

— Изумительно, не правда ли? Я тоже здесь в первый раз. Это не самое большое палаццо в Венеции, но, должно быть, одно из самых роскошных. Идемте, я представлю вас своим друзьям, они и друзья Елены.

Агостино подошел к привлекательному молодому человеку, аристократу, и трем юным женщинам. Джованни потрясла красота одной из них. Бледнокожая, с волосами цвета воронова крыла и прекрасными, загадочными голубыми глазами, девушка была одета в черное платье. Ее звали Анжелика. «Наверняка она рождена под знаком Скорпиона», — подумал Джованни, глядя на нее.

— Я в восторге от нашего знакомства, — прошептала девушка ему на ухо. — Говорят, что вы так же талантливы в толковании положения звезд на небе, как… хороши собой!

— Вы мне льстите, синьорина.

— Ни в коем случае. Уверена, вы уже знаете знак моего рождения!

— Честно говоря, я не удивлюсь, если вы скажете, что родились под знаком Скорпиона!

— А вот и нет!

— Видите, моя репутация совершенно незаслуженна.

— Я родилась под знаком Тельца, но у меня асцендент в Скорпионе… так что вы почти не ошиблись, мой дорогой астролог!

— Вижу, синьорина, вы уже знакомы со своим гороскопом!

— Мои родители попросили составить гороскопы всех своих детей. Так что у меня есть карта рождения, и я буду очень рада, если вы как-нибудь зайдете, чтобы ее истолковать.

— Осторожнее, мой друг, — прошептал женский голос за спиной Джованни. — Это прелестное создание обладает мощным жалом, никто еще не смог исцелиться от ее сладкого яда, и не один молодой человек испытал его действие на себе!

Он рассмеялся и, принимая игру, ответил:

— Думаю, я уже достаточно взрослый и не боюсь ни скорпионов, ни быков!

Затем Джованни обернулся, и самообладание вмиг его покинуло. Прелестная девушка протягивала ему руку для приветствия:

— Елена Контарини.

Джованни не мог сдвинуться с места.

— Я полагаю, вы — Джованни Да Скола, знаменитый астролог, — продолжила Елена, дружелюбно улыбаясь.

— Да… да, это так.

— Держите себя в руках, мой друг! — произнес Агостино, похлопав Джованни по спине. — Мы предупреждали, что Елена — самая очаровательная женщина в Венеции!

 

Глава 35

Джованни молча стоял словно завороженный, не в силах пошевельнуть даже пальцем.

Длинные белокурые волосы с золотистым отливом обрамляли ангельское лицо, освещенное большими зелеными глазами. На Елене было пурпурное платье, отделанное золотым шитьем, и великолепное жемчужное ожерелье. Низкий вырез платья приоткрывал трепещущую грудь. Джованни испытал такое же потрясение, как и при первой встрече с Еленой. Но с той поры ее образ настолько овладел его сердцем, что чувства, которые нахлынули на юношу, были даже сильнее, чем прежде.

Елену вначале удивил, затем смутил пристальный взгляд Джованни и странное оцепенение, охватившее юношу. Она взяла его за руку, увеличив тем самым смущение Джованни, и повела к столу.

— Идемте, мой друг, съешьте что-нибудь.

Джованни вновь обрел самообладание.

— Прошу вас, простите меня… Просто я… я сражен вашей красотой.

Девушка рассмеялась.

— Я вам не верю! В Венеции столько красивых женщин, и многие из них сейчас здесь!

— Но в вас есть нечто особенное.

— Вы умеете разговаривать с дамами! Хотя, должна вам сказать, меня больше интересуют умственные способности, нежели физическая привлекательность или красивые слова.

— Я совершенно искренен. Сказав это, я разделяю вашу любовь к тому, что радует душу больше, чем чувства. Но я не делаю различий между красотой и добродетелью. Как последователь учения Платона, считаю, что привлекательное лицо — это дар Божий, в котором можно увидеть Божественную красоту и благость.

Елену обрадовало увлечение Джованни философией, и она с улыбкой произнесла:

— Вы поднимаете нашу беседу на такой высокий уровень, что, боюсь, скоро придется умолять вас поговорить о чем-либо приземленном!

— Сомневаюсь. Мне сказали, что ваша ученость сопоставима с вашей красотой, если не затмевает ее!

— Неужели? Интересно, кто же вам сообщил это — мои друзья или враги?

— Насколько я знаю, у вас нет врагов. Я встречал только ваших почитателей.

Елена отвернулась, взяла со стола две небольшие чаши и протянула одну Джованни:

— Попробуйте этот восхитительный суп-крем из омаров.

Не отводя взгляда от Елены, Джованни сделал глоток.

— М-м-м, вы правы, восхитительный вкус!

— Рецепт моей бабушки. Я обожаю готовить.

Джованни с удивлением посмотрел на девушку.

— Неужели вы приготовили все эти кушанья?

— О нет, конечно же, не все! Только некоторые. Но давайте поговорим о вас — вы меня заинтриговали. Я слышала, что вы прибыли в Венецию всего лишь шесть месяцев назад и уже успели покорить город талантом астролога. Откуда вы и почему избрали именно наш город для того, чтобы начать здесь столь блестящую карьеру?

Глаза Джованни затуманились. Елена поняла, что вопрос, должно быть, пробудил в душе юноши болезненные воспоминания.

— Простите меня за нескромность. Мама говорит мне, что я слишком прямолинейна и непосредственна…

— Ничего страшного, Елена… — произнес Джованни и тут же поправился: — Синьорина Контарини.

— Зовите меня по имени… И, если позволите, я буду звать вас Джованни.

На глаза Джованни навернулись слезы.

— Конечно, Елена.

Елена видела, что его переполняют эмоции, и ее охватило странное чувство. Раньше она не испытывала ничего подобного. Она испытывала странное ощущение, что уже встречала этого незнакомца или по меньшей мере его душу… и что их души близки.

К Елене приблизилась женщина примерно сорока лет.

— Елена, дорогая! Ты совсем забыла об обязанностях хозяйки! Гости все прибывают, а ты, вместо того чтобы встречать их, прячешься в уголке!

— Ты права, мама. Разреши представить тебе Джованни Да Сколу.

— А, так это вы монополизировали мою дочь! Моя подруга София Приули так много о вас рассказывала!

— Извините меня, Джованни, я оставлю вас с мамой. Поговорим позже.

Почти с неохотой Елена отправилась навстречу гостям. Несколько минут Джованни слушал Виенну Контарини, расточающую ему похвалы, но думал только о Елене. Он чувствовал, как его переполняет радость, неистовая, почти до боли пронзительная. Когда Агостино с друзьями вновь присоединились к Джованни, его мысли были только о Елене, о словах, которые она произнесла, об улыбке, запечатлевшейся в его душе. Юноша не мог удержаться, чтобы не искать девушку взглядом.

Несколько раз их глаза встречались. Елена скромно отворачивалась, но, как бы она ни была занята, пронзительный взгляд темных глаз приводил ее в смущение.

Тем не менее Джованни покинул прием одним из первых. Теперь он был уверен, что любит Елену по-прежнему и что она им заинтересовалась. Другие гости, которые, не переставая, расспрашивали об астрологии, порядком ему наскучили и к тому же отвлекали от мыслей о Елене. Джованни хотелось побыть одному.

Он подошел к хозяйке дома. Елена, по-прежнему в окружении гостей, не смогла скрыть смущения, когда заметила, что юноша идет к ней. Едва он приблизился, она взяла его за руку и отвела в сторону.

— Елена, мне нужно идти. Не знаю, как благодарить вас за прекрасный вечер.

— Вы уже покидаете меня?

— Я должен. Но умираю от желания увидеть вас снова… при более благоприятных обстоятельствах. Надеюсь, вы не возмущены моей дерзостью.

— Совсем нет. Буду счастлива продолжить наш незаконченный разговор.

— Когда я смогу вас увидеть вновь?

— Послезавтра, — ответила Елена без малейшего сомнения. — Если сможете, приходите к послеобеденному чаю.

— Я приду.

Джованни кивнул и поцеловал девушке руку. Елена в молчании проводила его к лестнице. Когда юноша уже спускался к выходу, где его ждала гондола, она крикнула ему вслед:

— Вы мне расскажете о Платоне, хорошо?

Джованни замер как вкопанный. Затем, с радостным блеском в глазах, не оглядываясь, сбежал по оставшимся ступенькам.

 

Глава 36

Ровно в четыре часа пополудни Джованни высадился из гондолы у палаццо Контарини. Слуга помог ему снять плащ и проводил на второй этаж. Там юношу тепло приветствовала мать Елены, которой он вручил букет розовых лилий.

— Как вы внимательны! Право, не стоило этого делать! Я рада снова видеть вас — ведь позавчера вы ушли так рано!

— Приношу свои извинения. Вечер был просто незабываем!

Неожиданно на верхних ступенях лестницы, которая вела из зала для приемов на третий этаж, появилась Елена. На ней было бирюзовое платье и накидка из розовой парчи. Длинные волосы, уложенные изящным узлом, делали девушку похожей на средневековую принцессу. Наблюдая за тем, как она медленно спускается по лестнице, Джованни почувствовал, что с трудом сдерживает чувства, нахлынувшие на него.

— Милая, посмотри, какие красивые цветы! — воскликнула Виенна Контарини, показывая букет. — Они великолепно подходят к твоей накидке!

— Да вы волшебник, синьор Да Скола! — ответила Елена, протягивая руку.

Джованни поцеловал ее, дрожа от волнения.

— Рад видеть вас снова, синьорина Контарини.

Елена повернулась к матери.

— Мама, можно проводить синьора Да Сколу в маленькую гостиную?

— Конечно, дорогая, там намного теплее, чем в этом огромном зале, в ней вам будет удобно. Я велю Джулиане принести горячего шоколада. Что скажете, мой друг?

— Я недавно попробовал этот удивительный напиток и, признаюсь, пристрастился к нему.

— Уже несколько лет он в большой моде при испанском дворе. К тому же в шоколад можно добавить разные пряности — вы когда-нибудь пробовали корицу?

— Нет, никогда.

— Сейчас попробуете!

Елена провела Джованни наверх, где вдоль коридора располагались маленькая гостиная, кабинет и три спальни. Крутая винтовая лестница вела еще выше, на четвертый этаж, к спальням Елены и ее сестры. Хозяйка и гость вошли в небольшую, богато украшенную гостиную, и Елена села на диван в углу. Она жестом предложила Джованни сесть в кресло в другом углу, довольно далеко от себя.

— Говорят, у вас есть сестра? — спросил он, стараясь говорить спокойно.

— Да, но она осталась на Кипре, с отцом.

— Расскажите мне о Кипре. Я слышал, вы там часто бываете?

— Последние пять лет, с тех пор как мой отец стал губернатором, я делю жизнь между Венецией и Никосией.

— Надеюсь, вы собираетесь остаться здесь подольше, прежде чем вернуться к отцу и сестре.

Елена бросила на Джованни кокетливый взгляд и несколько мгновений молчала. Затем произнесла доверительным тоном:

— Теперь, когда мы одни, можно вас называть по имени? Оно так красиво!

— Ничего не доставит мне большего удовольствия… Елена.

— Скажите, Джованни, кто вам больше нравится, Платон или Аристотель?

Джованни словно громом поразило. Со времени их позавчерашней встречи он знал, что Елена интересуется философией, но не предполагал, что девушка начнет разговор именно так. Он собрался с мыслями и честно ответил:

— Я питаю глубокое уважение к великому Аристотелю и часто перечитываю некоторые его работы, например замечательную «Никомахову этику». Но, должен признаться, мне ближе Платон, который, ничего не зная о библейском откровении, вознес человеческий разум на непревзойденную высоту.

— Мне сказали, что вы читаете труды философов в оригинале, на греческом языке. Правда?

— Это необходимо, чтобы их понимать правильно, — заметил Джованни скромно. — Мне повезло встретить наставника, который несколько лет учил меня философии, латыни и греческому. Сам он был учеником знаменитого Марсилио Фичино.

Елена смотрела на Джованни горящими от восхищения глазами.

— Повезло, но вы так талантливы и так стремитесь к знаниям, что, несомненно, этого заслуживаете. Я умираю от желания знать о вас все!

Джованни тронула неприкрытая и неосознанная смелость девушки, и он отозвался с жаром:

— А я о вас!

Елена опустила глаза. Из-за порывистого характера ей приходилось часто упрекать себя за излишнюю непосредственность и открытость в проявлении чувств. Джованни сразу ей понравился. С тех пор как Елена вернулась с Кипра, друзья единодушно превозносили молодого астролога, сумевшего очаровать венецианское общество. Затем Агостино сказал девушке, что Джованни горит желанием с ней познакомиться. Это удивило Елену и подогрело ее любопытство. Во время званого приема она обратила внимание на задумчивый вид привлекательного юноши, его ум и атмосферу таинственности, окружающую Джованни. Еще она узнала, что у него пока нет дамы сердца. Последние два дня Елена, не переставая, думала о незнакомце, перед чарами которого не могла устоять ни одна девушка. Она чувствовала, что нравится Джованни. Друзья девушки — кое-кто не без досады — сообщили, что он весь вечер не отводил от нее глаз. Это взаимное влечение казалось ей странным, но магическая аура их встречи только подлила масла в огонь, который начал разгораться в сердце Елены.

— Значит, вашим наставником был знаменитый философ. А астрологии вас тоже он научил?

— Да, во Флоренции и Риме мессера Луцио считают одним из самых великих астрологов Европы. Но я даже не подозревал об этом, когда увидел его впервые!

— Действительно, я слышала, что ваш наставник ведет уединенный образ жизни в лесах Абруцци. Как вы его нашли? И зачем искали?

— Честно говоря, я его не искал… вернее, искал такого человека, как он, сам того не зная. Нас свело провидение.

Елена во все глаза смотрела на него.

— Как это? Объясните, друг мой!

— Прошу прощения. Действительно, моя история несколько запутанна. Если говорить кратко, я покинул родные края, чтобы узнать жизнь и пополнить свои скромные знания. И вот одним прекрасным утром на дороге я встретил человека, который отвел меня к своему хозяину, оказавшемуся знаменитым философом…

Рассказ Джованни перебило появление пухленькой, веселой служанки, которая вошла в комнату без стука, неся поднос с чем-то, источавшим сладкий запах.

— А вот вам кое-что вкусненькое! Только осторожнее — шоколад горячий!

— Спасибо, Джулиана, — ответила Елена, встав и пододвинув маленький низкий столик.

Служанка поставила на него чашки и пирожные. Взгляд Джулианы упал на Джованни и на несколько мгновений задержался на нем, словно женщину что-то удивило. Затем служанка ушла, не забыв, однако, оставить дверь приоткрытой. Елена села на диван, в этот раз гораздо ближе к Джованни.

Она протянула ему чашку:

— Осторожнее, вы слышали слова Джулианы!

— Спасибо, Елена! — ответил Джованни, приняв из рук девушки чашку и тотчас же поставив ее на колени.

Елена тоже ждала, пока напиток остынет, и устроилась на диване удобнее.

— Расскажите мне о своей семье, о родном городе.

Вопрос застал Джованни врасплох. Однако юноша решил отвечать как можно честнее, не раскрывая своей тайны.

— Я потерял мать, когда мне было всего семь лет.

— О, простите…

— В этом нет вашей вины, Елена! — сказал, улыбаясь, Джованни и, повинуясь душевному порыву, взял девушку за руку.

Елена мягко отняла ладонь, хотя поступок молодого человека тронул ее сердце.

— Я жил с отцом и младшим братом в маленьком калабрийском городке, — продолжил Джованни, пытаясь скрыть душевное смятение. — Мой отец родился в бедной семье мелких аристократов и торговал лошадьми. Вы знаете Калабрию?

Глаза Елены затуманились. Она отвернулась и стала смотреть в окно, выходящее на Большой канал.

— Я была там однажды, четыре или пять лет назад. Не люблю об этом вспоминать. Нашему кораблю, который возвращался с Кипра, пришлось пристать к берегу после нападения пиратов.

— Пристать к берегу! — повторил Джованни; ему нестерпимо хотелось знать, говорит ли Елена о событии, которое перевернуло всю его жизнь.

— Дело даже не в нападении. Просто там произошел очень неприятный случай, который до сих пор снится мне по ночам… — Елена снова посмотрела Джованни в глаза. — Я не хочу обсуждать это сейчас.

Джованни, ошеломленный тем, что девушка не забыла ту встречу, испытал глубокое разочарование из-за ее нежелания говорить о ней.

Елена предложила ему миндальное пирожное.

— Расскажите мне о Платоне. Здесь, в Венеции, люди не слишком высоко ценят его философию. Все наши ученые, которые преподают в университете Падуи, горячие последователи Аристотеля. Они считают его идеи более реалистичными и жизненными.

— Неудивительно. Вы, венецианцы, прагматики во всем. Аристотель провел жизнь, наблюдая за людьми и природой, а после классифицировал, анализировал, препарировал и обобщал то, что узнал. Платон же, в свою очередь, больше полагался на свой внутренний опыт восприятия идей — Блага, Истины и Красоты, — которые для него были основой физической реальности. Так как я по натуре, скорее, идеалист, философия Платона мне ближе. Вы читали его диалоги? Например, «Пир»?

— К сожалению, нет. В отличие от вас я не могу читать ни по-гречески, ни по-латыни. Мой учитель познакомил меня с начатками философии, я прочитала много отрывков из книг, но не из «Пира». А о чем он?

— О любви.

— Любви! Тогда, мой друг, вы непременно должны рассказать мне об этой работе! Вопросы любви меня очень интересуют!

— Как я уже говорил вам во время нашей последней встречи, Платон утверждает, что физическая красота, которая привлекает нас в человеческом теле или лице, обязательно ведет к красоте души и красоте Божественного.

Джованни замолчал и посмотрел Елене в глаза, она не отвела взгляд. Она чувствовала, что юноша сейчас скажет что-то очень личное. Девушка могла бы сменить тему разговора, или опустить глаза, но все же решила выслушать Джованни, даже не зная, что скажет ему в ответ.

Он произнес хриплым от волнения голосом:

— Вот почему, Елена, мне не стыдно признаться, что я люблю вас с первого взгляда.

 

Глава 37

Джованни не знал, какое впечатление произведет его поступок. Юноша так искренне любил Елену и столько лет мечтал о ней, что даже не задумался об удивлении и потрясении, которое она может испытать после таких слов. В конце концов, девушка была уверена, что встретила его всего лишь два дня назад.

Разум говорил Елене, что заявление Джованни слишком удивительно и скороспело, но сердце шептало совсем другое, непонятное. Она знала, что слова Джованни искренни, и чувствовала, как его любовь эхом отзывается в ее душе. Девушка не произнесла ни слова, но медленно подала Джованни руку, выдержав его пристальный взгляд.

Дрожа от переполняемых его чувств, Джованни потянулся к ее ладони. Как долго он ждал этой минуты! Их пальцы соприкоснулись, как лепестки одного цветка, когда он впервые распускается под лучами солнца. Глаза юноши наполнились слезами. Елена, охваченная волнением, едва не бросилась ему в объятия.

Все же она сдержалась. Джованни не осмеливался пойти дальше, ведь им могли помешать в любой момент. Юноше было довольно пожатия руки Елены. Их пальцы переплелись, и молодые люди закрыли глаза. Расстояние вдруг стало невыносимым.

— Когда мы снова встретимся? — прошептал Джованни.

От его слов Елена затрепетала, словно от самого жаркого поцелуя. Она с трудом пришла в себя, однако рассудила, что им лучше не встречаться в ее доме, дабы не возбудить подозрений матери.

— К вам когда-нибудь приходят женщины за толкованием гороскопа, но так, чтобы об этом не знала вся Венеция?

— Иногда и я буду рад видеть вас у себя. Но моя квартирная хозяйка — подруга вашей матушки.

— Ничего страшного! Скажу правду: астролог, который пользуется большим спросом, предложил составить мою карту рождения, потому что мне надо знать… выйду ли я скоро замуж!

Джованни побледнел и выпустил ладонь Елены.

— Что? Вы собираетесь замуж?

— У меня есть несколько поклонников, которые очень нравятся маме. Но именно вы скажете, стоит ли тратить на них время… или лучше подождать, — произнесла девушка весело.

Она встала.

— Спросите Софию Приули, смогу ли я пообедать с ней после консультации, тогда все правила приличия будут соблюдены.

Джованни тоже встал.

— Завтра вечером?

— Нет, слишком скоро. Мама наверняка сочтет это странным. Давайте встретимся через три-четыре дня, если Приули согласятся.

— Конечно, я понимаю, — ответил Джованни, улыбнувшись через силу.

— Милая! — позвала снизу Виенна Контарини. — Ты не забыла, что мы собирались пойти купить шляпу для званого вечера у Гримани?

— Иду, мама! Мы уже закончили! — отозвалась Елена через открытую дверь.

Она повернулась к Джованни и, прежде чем ускользнуть, поцеловала его в щеку.

— Мне нужно переодеться. Спросите у матушки день и час моего рождения. До свидания!

Джованни не успел ответить на ее мимолетный поцелуй. Он бросил прощальный взгляд на девушку, когда она взбегала по лестнице в спальню, затем спустился вниз, к ее матери. Он сказал ей, что пригласил Елену к себе в палаццо Приули, чтобы дать совет относительно замужества. Виенна сочла эту затею достойной внимания и шепнула Джованни, что лично ей нравится молодой Гримани, семья которого и устраивала вечером прием.

— Прекрасная пара для Елены! — заметила женщина. — К сожалению, она никак не может сделать выбор.

— Буду счастлив направить ее в ту сторону… если, конечно, звезды не будут против! — ответил Джованни, не скрывая иронии.

— Да, конечно, — согласилась Виенна, слегка смутившись.

— Но мне необходимо знать точный день и час ее рождения, если вы их помните.

— Разумеется.

Виенна написала что-то на клочке бумаги. Протянула его Джованни, и тот сунул записку в карман.

— Замечательно. Разрешите пожелать вам, синьора, приятного дня. Надеюсь, мы скоро увидимся.

— Можете прийти и рассказать о том, что говорят планеты о моей дочери! Сама она ни за что мне не скажет!

— Буду счастлив посетить ваш великолепный дом еще раз! — ответил Джованни, направляясь к выходу.

— Синьор Да Скола! — неожиданно окликнула его хозяйка.

Джованни в удивлении обернулся.

— Вам понравился шоколад?

— Божественный напиток!

— Я так рада! Приходите, когда пожелаете!

Джованни поблагодарил ее, сбежал вниз по величественной лестнице, забрал свой плащ и направился через ворота к каналу, где его уже ждала гондола. Вдруг он передумал и подошел к слуге, который его провожал.

— Здесь есть другой выход, к аллее? Я хотел бы немного размять ноги.

— Конечно, синьор.

Он провел Джованни к маленькой деревянной дверке, которая вела в узкий переулок.

Когда лакей закрыл дверь и пошел сказать гондольеру, чтобы тот не ждал, Джованни огляделся. Он увидел аллею, такую узкую, что на ней не смогли бы разойтись два человека, которая огибала палаццо сзади и заканчивалась у Большого канала. Юноша посмотрел наверх и увидел, что на нее выходят несколько окон каждого этажа. На четвертом этаже находилось небольшое окошко, которое, судя по планировке палаццо, было в спальне Елены или ее ванной. Заинтересовавшись этим открытием, Джованни прошел по аллее примерно метров триста и оказался на оживленной улице. Он повернул налево, на улицу Сан-Самуэле, и с легким сердцем зашагал по району Сан-Марко.

К тому времени как Джованни добрался до палаццо Приули, уже начало смеркаться. Молодой человек взбежал по ступенькам в свою комнату, сбросил плащ и башмаки, открыл маленький шкаф и достал астрономические таблицы. Закончив рисовать Еленину карту рождения, он долго молчал, погрузившись в раздумья.

— Невероятно! — пробормотал он наконец.

В эту минуту Маринелла, служанка, постучала в дверь и сказала, что обед готов.

 

Глава 38

Сияя ослепительной улыбкой, Елена появилась у входа в палаццо. Она куталась в красный бархатный плащ, высоко собранные волосы скрывала шляпа.

— Девочка моя! Как я рада видеть тебя после стольких месяцев! Ты стала еще красивее, чем прежде!

— Спасибо, София! Я так рада посетить ваше романтичное палаццо…

— Мне посчастливилось сдавать квартиру молодому человеку, в котором талант сочетается с очарованием…

Елена вспыхнула, став почти такой же красной, как ее плащ.

— Шучу, милая, шучу! — рассмеялась София, целуя гостью. — Я знаю, зачем ты пришла, и уже сказала твоей матери, что это замечательная мысль!

Она помогла Елене снять тяжелый плащ и шляпу и провела девушку наверх, в гостиную. Когда они вошли в комнату, она не удержалась и добавила:

— И все же ума не приложу, что ты с ним сделала? С тех пор, как вы встретились, он совсем ничего не ест, никуда не ходит, только думает и думает о чем-то!

— Странно, — ответила Елена, притворяясь удивленной. — Уверена, ко мне это не имеет никакого отношения!

На самом деле она испытывала то же самое. Последние четыре дня, не переставая, думала о Джованни и сейчас очень волновалась.

София Приули улыбнулась в ответ.

— У нас еще будет возможность поболтать за обедом, а сейчас скажу, чтобы тебя проводили в его квартиру.

Сердце Елены бешено колотилось, когда она шла за служанкой на верхний этаж палаццо.

На лестничной площадке Маринелла показала ей дверь в квартиру Джованни и тихо удалилась. Елена осталась одна, ей потребовалось несколько мгновений, чтобы перевести дух. Она машинально поправила волосы, два раза постучала и услышала скрип паркета. Сердце девушки замерло, когда дверь открылась и появился Джованни.

— Елена!

Неожиданно ей стало страшно; девушка вошла в гостиную и притворилась, что ее заинтересовала комната.

— А вы не теряли времени зря. Такое впечатление, что вы всю жизнь здесь живете!

Вначале Джованни опечалила отстраненность в голосе Елены, но потом он понял, что девушка смущена, и постарался ей помочь.

— Как видите, я быстро приспосабливаюсь! Но у меня не было времени устроить в этой маленькой квартирке все по своему вкусу!

— Наоборот, так гораздо лучше. В таких узких комнатах лучше не менять слишком много!

Она перевела взгляд на картину, которая висела между двумя окнами: вид на Большой канал зимой.

— Вы еще не знакомы с зимней Венецией! Она вас околдует!

Елена чувствовала, что никак не может покинуть рамки светской беседы. Все, о чем она мечтала несколько последних дней, стало вдруг недостижимым.

— Я слышал, что площадь Сан-Марко иногда можно перейти только вброд, — сказал Джованни.

Елена рассмеялась. Замечание Джованни растопило лед.

— Верно! А в некоторые зимы нельзя никуда добраться без лодки! Но это только добавляет очарования нашему городу, как вы считаете?

— Несомненно. Меня переполняет восхищение, когда я думаю о людях, которые первыми поселились в этой лагуне, об огромных палаццо, покоящихся на тысячах свай, вбитых в зыбкую почву… это чудо, сотворенное человеческой волей и мастерством!

— Да, я горжусь моим городом и его основателями. Каждый раз, когда возвращаюсь с Кипра и вижу, как вдали появляются дюжины колоколен, у меня екает сердце.

Елена чувствовала себя уже не так скованно. Она вдруг поняла, что из-за страха перед собственными желаниями держится с Джованни холодно и отчужденно. Девушка посмотрела на него и дружески улыбнулась.

— Я думала о том, что вы сказали мне о платонической любви.

Джованни обрадовался изменившемуся тону девушки, к ним вновь вернулось ощущение близости.

— Неужели? — сказал он, жестом приглашая ее сесть в кресло.

— Да, — продолжила Елена, усаживаясь, — меня удивляет, как чувство, вдохновленное красивым лицом, может привести к подлинной любви к человеку и, более того, к любви к Богу.

— Я не говорил, что первое влечение обязательно приведет к высшей степени любви. Существует такая возможность, но очевидно, что в некоторых случаях людей привлекает только внешность, и они никогда не поднимаются до вершин совершенного чувства.

— А что такое совершенная любовь?

— Это чувство, в котором нет ни капли корысти. Когда человека любят просто так, а не за какие-то качества, например за красоту или за те блага, которые он нам сулит.

— Но когда человек говорит, что влюбился в кого-то с первого взгляда, как можно быть уверенным, что он любит просто так, что его влечет душа возлюбленной, а не только внешность?

Этот вопрос, несомненно, намекал на признание Джованни в любви к Елене, и потому молодой человек несколько смутился и не стал отвечать сразу. Нужно ли увлечь ее в теоретические рассуждения, притворяясь, что ничего не понял, или стоит ответить прямо, обратившись к собственным чувствам? Джованни выбрал последнее.

— Елена, я не могу доказать, что моя любовь настоящая. Я знаю только то, что думаю о вас с той самой минуты, когда впервые увидел, наша встреча наполнила мою жизнь смыслом…

— Но ведь прошло меньше недели! Я не верю, что ваша жизнь могла измениться за такое короткое время!

Джованни зашел слишком далеко, чтобы останавливаться на полпути. Не думая о возможных последствиях подобного признания, он закрыл глаза и произнес:

— Елена, вот уже четыре года я думаю о вас каждый день.

— Что… о чем вы говорите?

— Я впервые увидел вас летним вечером… больше четырех лет назад.

— Я… я не помню, когда нас представили друг другу. Это случилось в Венеции? На Кипре?

— Ни там ни там.

— Но я больше нигде не была. Ни в Риме, ни во Флоренции…

— Неужели?

— Зачем вы окружаете все такой тайной?

Она встала с кресла и, охваченная смятением, подошла к окну. Ей было страшно, что эти слова — не что иное, как попытка ее соблазнить.

Джованни, наоборот, ощущал удивительное спокойствие и уверенность. Признание ничего не будет стоить, зато избавит его от тяжкого бремени.

— Здесь нет никакой тайны, Елена. Я пытаюсь помочь вам вспомнить нашу первую встречу, не огорчив вас.

— Почему же я должна огорчиться? — сердито спросила Елена. — Неужели наша встреча была столь неприятной?

Джованни с печалью взглянул на нее. Он не мог подобрать слова, чтобы признаться в том, что он именно тот бедный крестьянин, который хотел увидеть ее сквозь щели в чердачном полу и жестоко за это поплатился. Вместо слов он нашел жест. Джованни встал, подошел к Елене и медленно снял рубаху, обнажив торс.

Елена замерла от удивления. Джованни повернулся, и она увидела старые шрамы, избороздившие его спину. Было ясно, что когда-то юношу высекли плетьми. Девушка до сих пор ничего не могла понять, но чувствовала, что это каким-то странным образом связано с тягостными для нее воспоминаниями. Вдруг перед ее мысленным взором вновь предстало окровавленное, почти безжизненное тело юного калабрийского крестьянина, которое протащили мимо. Ее душа встрепенулась. Девушка медленно встала и осторожно положила руки на спину Джованни. От прикосновения ее ладоней юношу бросило в дрожь.

Он снова повернулся к ней лицом, в его глазах стояли слезы.

Она посмотрела на него и сдавленно вскрикнула.

 

Глава 39

— Неужели это вы?

Джованни глядел на нее, не говоря ни слова, его лицо выражало сильнейшую муку.

— Вы приехали сюда из-за меня?

— Да.

Несколько мгновений Елена стояла, ошеломленная, затем бросилась в объятия Джованни, уткнулась в его грудь и обняла изо всех сил. Он крепко сжал ее, по его щекам текли слезы и капали на затылок девушки. Та всхлипывала, не разжимая объятий.

— Джованни, я даже не знала, как вас зовут! Я часто думала о вас. После того, что случилось, чувствовала себя так ужасно…

Она подняла глаза, стараясь поймать его взгляд, и продолжила:

— Теперь я понимаю, почему испытала такое волнение, увидев вас на приеме. У меня было такое чувство, что наши души когда-то встречались. Так оно и оказалось!

— Елена, я столько лет ждал этой минуты!

Они в молчании смотрели друг на друга, их лица были так близки, что Елена закрыла глаза, поднялась на цыпочки и нежно поцеловала юношу. Соприкоснувшись, их губы дрогнули.

Джованни первым разомкнул объятия, он боялся, что Елена задохнется. Еще раз посмотрел на нее, на этот раз в его темных глазах плескалась радость.

— Елена, я так счастлив, так счастлив…

— Итак, синьор Да Скола, — произнесла она, широко улыбаясь, — значит, вы жили в городе и ваш отец торговал лошадьми?

Джованни бросил на нее тревожный взгляд.

— Мое настоящее имя Джованни Траторе. Вы сердитесь на меня за то, что я солгал, чтобы сохранить нашу тайну?

— Конечно нет! Лучше, чтобы здесь никто не знал, кто вы на самом деле.

— Вы не представляете, каким утешением для меня стало письмо, которое вы оставили моему отцу! Я перечитывал его каждый день, хотя помнил наизусть.

Елена молча глядела на него. То, что происходило сейчас, было похоже на волшебную сказку.

— Не могу поверить, что любовь ко мне побудила вас оставить семью и пройти через всю Италию!

— Но это правда.

— Впрочем, вы не особенно торопились!

Джованни весело рассмеялся.

— Так уж случилось! Когда я встретил своего наставника, он потребовал, чтобы я остался с ним по меньшей мере на три года. Если бы вы знали, какие сомнения мучили меня! Я так хотел вновь увидеть вас!

Елена никак не могла свыкнуться с мыслью о том, что он проделал все это — в том числе изучил философию и астрологию — во имя любви к ней. Конечно, ей было приятно, но в то же время она испытывала некоторое неудобство.

— Уверена, я не заслуживаю такой веры, любви и надежды. Вы вскоре поймете, что я самая обычная женщина…

— Елена, я еще почти не знаю вас, но вы сумели, сами того не подозревая, подвигнуть меня на путешествие, в котором я повстречался с замечательными людьми, многому научился и испытал великую радость. Вы даже не осознаете своей красоты… и ваша совершенная внешность всего лишь ее отражение.

— Что вы говорите, синьор Всезнайка!

— Не забывайте, что я астролог и смотрел ваш гороскоп! Мне теперь многое о вас известно!

— Ах да! Я и забыла, что мы договаривались о встрече именно под этим предлогом! Не хочу вас огорчать, но на самом деле меня не интересуют ни мой гороскоп, ни мои воздыхатели. Это был просто повод, чтобы свидеться с вами.

— Вот тут-то вы заблуждаетесь! — сказал Джованни. — Я узнал нечто очень важное, когда составлял ваш гороскоп.

Девушка удивленно подняла брови.

— Хотите — верьте, хотите — нет, но Венера, планета любви, в вашем гороскопе находится точно на том же месте, что и у меня.

— И я должна сделать вывод, что мы созданы друг для друга?

Джованни ответил на улыбку Елены поцелуем. Несколько минут молодые люди страстно обнимались, но вдруг за дверью послышались шаги. Влюбленные затаили дыхание. В дверь трижды постучали, и голос Маринеллы произнес:

— Извините, что беспокою, но обед готов. Вас ждут внизу.

— Мы спустимся через несколько минут, — ответил Джованни, откашлявшись.

Он нагнулся, чтобы поднять рубаху, пока Елена поправляла волосы.

— Что мы скажем, если нас спросят об этой захватывающей астрологической консультации? — весело спросила она.

— Просто ответьте, что она была весьма познавательной, но носила слишком личный характер, чтобы обсуждать ее прилюдно. А в остальном положитесь на меня, я скажу несколько общих фраз о вашем характере…

— Вот видите, в конце концов я оказалась самой обычной!

Они расхохотались и снова обнялись, затем Джованни проводил Елену в ванную. Она провела там какое-то время, пока он приводил в порядок гостиную, и вновь вошла в комнату, когда он убирал книги. Елену заинтересовал большой конверт в самой глубине шкафа. Джованни запер шкаф и повесил ключ себе на шею.

— Ну что, присоединимся к нашим хозяевам?

— С удовольствием, синьор астролог! Приули изнывали от нетерпения.

— А, вот и вы наконец! — воскликнул синьор Приули, увидев молодых людей, спускающихся по лестнице. — Садитесь скорее за стол, и приступим к еде, мой желудок уже устал ждать!

— Прошу нас простить, — ответил Джованни. — Мне нужно было столько сказать об этой прелестной синьорине.

— Не сомневаюсь, — сказала София, усаживая гостей. — Итак, Елена, ты узнала что-нибудь примечательное?

— Очень много! Но все так ново и запутанно, что спокойно рассказать об этом у меня не получится!

— Кроме того, некоторые вопросы были весьма личными, — добавил Джованни, улыбаясь хозяевам.

— Конечно, конечно, но ответьте всего на один вопрос, я умираю от желания знать правду!

Елена бросила на хозяйку вопросительный взгляд. София подождала несколько мгновений, пока служанка ставила тарелки, затем поднесла ко рту ложку супа. Ее муж и гости последовали ее примеру, и только потом женщина задала вопрос, который так и рвался у нее с языка:

— Скажите, Елена выйдет замуж за дона Грегорио Бадиа или за молодого Томмазо Гримани?

Джованни едва не подавился. Елена смутилась, но вопрос удивил ее гораздо меньше.

— Я еще не решила, — тихо ответила она. — А синьор Да Скола не углублялся в эту тему.

София в замешательстве посмотрела на Джованни.

— Я полагала, вы составляли гороскоп Елены именно для того, чтобы обсудить перспективы ее замужества.

— Совершенно верно, но мы говорили, не затрагивая частности, о том, что подходит и не подходит синьорине Контарини, а не об определенных господах.

— Ей лучше выйти за такого зрелого и просвещенного человека, как дон Грегорио, — вмешался синьор Приули.

— Но дорогой, ему уже под сорок! — возразила София. — Он ей в отцы годится!

— И что здесь такого? Грегорио — мужчина с сильным характером, во цвете лет, богатый и влиятельный. Молодые женщины только выигрывают, если выходят за человека, умудренного опытом, а не за зеленого юнца вроде твоего Гримани.

— Томмазо вовсе не юнец! Уверена, он старше нашего друга Джованни. Хорош собой, прекрасно образован и один из самых завидных женихов нашего города! Не говоря уже о его репутации искусного фехтовальщика, хотя, честно говоря, лично я не в восторге от подобной характеристики. На месте Елены я бы ни секунды не сомневалась!

Елена больше не могла хранить молчание.

— Эти разговоры несколько преждевременны. Я не собираюсь выходить замуж в ближайшие месяцы. К тому же синьор Да Скола сказал, что у меня призвание к философии, и предложил давать свои уроки.

Глаза Джованни удивленно раскрылись. Но он быстро взял себя в руки и горячо поддержал слова Елены.

— Синьорина Контарини весьма умна и увлечена философией. Я сочту за честь отвечать на ее вопросы.

— Какая замечательная мысль! — воскликнула София Приули. — Досадно, что наши девушки не получают такого образования, как юноши, и не учатся в университете.

— Можете называть меня старомодным, — заявил ее муж, — но я считаю, что женщинам без того хватает хлопот по дому, и нечего забивать им голову абстрактными идеями.

— Одно другому не мешает, — ответила Елена. — Синьор Да Скола сказал, что я смогу преуспеть как в воспитании детей, так и в развитии своих умственных способностей.

— Ну что ж, замечательно, если это говорят звезды! — уступил Приули, пожимая плечами.

Джованни удалось перевести разговор на общие темы. После обеда он проводил Елену к выходу. Девушка уже собиралась было сесть в гондолу, когда он шепнул ей на ухо:

— Могу ли я прийти завтра, чтобы дать вам первый урок?

— Вначале мне нужно уговорить матушку. Я дам вам знать.

Они обменялись мимолетным поцелуем, и Елена скрылась в маленькой деревянной каюте в самом центре гондолы. Джованни провожал взглядом скользящую по водной глади лодку до тех пор, пока она не скрылась из виду. Затем зашел в палаццо, попрощался с хозяевами и вернулся к себе в квартиру. Сел в кресло, которое еще источало легкий аромат Елениных духов. Через некоторое время Джованни достал из шкафа адресованное Папе письмо, снова сел в кресло и мрачно уставился на конверт.

— Когда же я наберусь смелости, чтобы покинуть Елену и отправиться в Рим? — пробормотал юноша. — Ах, если бы я знал, что здесь написано!

Он вспомнил дискуссию о Лютере, Антихристе и конце света. Чем дольше он размышлял о ней, тем сильнее склонялся к мысли, что содержание письма имеет непосредственное отношение к теме спора. Может ли быть так, что в нем наставник сообщает имя Антихриста или точную дату конца света? Руки Джованни чесались от желания вскрыть пакет. Он снова осмотрел конверт со всех сторон: вдруг получится открыть его, не нарушив печати? Нет, никак. Сгорая от желания узнать, что там внутри, юноша еще несколько минут подержал письмо в руках, а потом сунул обратно в шкаф.

Джованни пошел в спальню, разделся, лег и стал смотреть в окно на таинственное звездное небо. Его мучила совесть, но сердце пело от радости. Юноша сказал себе, что подождет еще немного, чтобы окончательно завоевать сердце Елены, а затем скажет ей, что ему нужно в Рим. Путешествие займет не более двух недель, после чего он сможет остаться со своей возлюбленной навсегда, а с угрызениями совести будет покончено.

 

Глава 40

Джованни с нетерпением ждал весточки от Елены. Наконец через два дня пришло письмо. Но оно оказалось не слишком радостным — после нескольких теплых строчек Елена сообщала, что ее мать согласилась на уроки по философии, но только при условии, что будет на них присутствовать! Неужели она что-то заподозрила? Как бы то ни было, они не смогут остаться наедине. Все же Елена предложила Джованни прийти к ним на следующий день.

В условленный час ему пришлось дать урок греческой философии не только матери и дочери, но и двум другим стремящимся к знаниям дамам, которых пригласила Виенна. Джованни и Елена так и не смогли побеседовать с глазу на глаз.

То же самое повторялось из раза в раз — дважды в неделю, после полудня. Джованни радовала возможность видеть Елену, но чрезвычайно удручало то, что он не может сжать ее в объятиях. Елена тоже умирала от желания обнять его, к тому же ей было все труднее притворяться перед матерью и друзьями.

Как-то раз Джованни сидел за столом в таверне, стараясь придумать способ встретиться с Еленой наедине, когда его кто-то дружески окликнул:

— Похоже, вы поглощены своими мыслями!

Джованни поднял глаза, и его лицо просветлело от радости.

— Агостино! Как я рад нашей встрече!

Агостино сопровождал молодой человек чуть старше его, роскошно и изысканно одетый.

— Познакомьтесь с Андреа Балби, моим добрым другом. Не возражаете, если мы присоединимся к вам и пропустим по стаканчику вина?

— Буду рад составить вам компанию!

— В последнее время вас почти не видно в городе. Похоже, вы отклоняете все приглашения на приемы и балы — только представьте, сколько сердец вы разбили!

— Видите ли, с недавних пор я утратил интерес к званым вечерам.

Джованни хотелось рассказать обо всем Агостино, но присутствие постороннего человека его смущало. Однако Агостино сам заговорил о Елене.

— Неужели это встреча с Еленой Контарини так на вас повлияла?

— Я… я не совсем к ней равнодушен.

— А я предупреждал, что она самая красивая женщина Венеции! И отличная партия, с богатым приданым. Жаль, что она может выйти только за кого-нибудь из самых знатных и старинных родов Венеции… вроде нашего друга Балби!

Агостино и Андреа расхохотались. Джованни переменился в лице.

— О чем вы говорите?

— О законе, запрещающем браки между знатью и простолюдинами, который приняли десять лет назад.

Джованни словно громом поразило. Венеция казалась таким открытым, смешанным и свободным от предрассудков городом, юноше и в голову не приходило, что здесь может существовать узаконенная помеха их с Еленой отношениям.

Джованни изо всех сил попытался скрыть внутренние муки.

— Надо же, какой странный закон, — заметил он, пытаясь перевести разговор на политику. — Я думал, что Венеция — республика.

— Вы уловили самую суть удивительной двойственности венецианской политической жизни! Наша политическая система — потрясающая смесь демократии и просвещенного деспотизма, так как она целиком опирается на аристократов, которые и выбирают сенаторов, дожа и его советников. Поразительно, но эту совершенно неравноправную систему одобряют все жители, включая тех, кого полностью отстранили от какого-либо представительства или принятия решений, — другими словами, девяносто восемь процентов населения!

— Признаю, наша демократия не для всех, как хотели бы некоторые, — согласился Андреа. Будучи дворянином, он был одним из двух тысяч пятисот членов Большого совета Венеции, краеугольного камня политической жизни города. — Но в отличие от монархий, которые окружают город, благодаря подобной системе у нас нет диктатуры, переходящей по наследству. Верховного правителя, дожа, избирает Большой совет путем очень сложной процедуры, которая помогает избежать интриг какой-нибудь одной семьи, к тому же власть дожа постоянно контролируется другими органами власти, например сенатом или Советом десяти.

— Я не посягаю на государственные институты, — сказал Агостино торопливо, ведь в городе, где анонимные обвинения не раз приводили к тому, что политических противников сажали в тюрьму или травили ядом, любое неправильно истолкованное замечание могло навлечь беду. — Они обеспечивают Венецию стабильной властью вот уже семьсот лет, и это замечательно. Я просто пытаюсь объяснить нашему юному другу, что нашим городом управляет аристократическая элита, конечно, весьма просвещенная, но которая тем не менее пытается — вполне законно! — оградить собственные интересы и могущество. И в первую очередь от тех богатых торговцев, которые мечтают заполучить политическую власть. Разве не эта причина стала поводом для принятия закона, запрещающего знати вступать в браки с простолюдинами, пусть даже очень богатыми?

— Совершенно верно, — подтвердил Балби, успокоившись. — В свое время было заключено так много браков между аристократами и выходцами из простых семей, что ситуация стала угрожать самой основе нашей политической власти и стабильности. Поэтому я лично выступал за то, чтобы приняли этот закон. В конце концов, в Венеции хватает красивых и богатых женщин незнатного происхождения. А дворяне пусть женятся на равных себе!

Агостино посмотрел Джованни в глаза и широко улыбнулся.

— Видите, дорогой друг, вам, впрочем, как и мне, придется охотиться подальше от палаццо Контарини. Вокруг него уже кружат несколько хищников из старинных родов. Но не печальтесь, я вам подскажу, где искать добычу. Эта плутовка Анжелика, к примеру, только о вас и говорит. Она из очень богатой семьи, но не аристократка. Поверьте, ею стоит заняться!

— К тому же, как мне говорили, она не из скромниц, — добавил Андреа. — Хотя все зависит от того, что вы ищете. Если вам нужно хорошо провести время, многие девицы благородных кровей с радостью распахнут вам объятия, главное — суметь затронуть их сердце. А жениться — совсем другое дело.

С Джованни хватило услышанного. Натянуто улыбнувшись, он сослался на назначенную встречу и ушел. Собственно говоря, так оно и было — юноша спешил к Елене на очередной урок философии.

Бредя по аллеям и вдоль каналов, Джованни все думал о словах Агостино и Андреа. До этого дня он и не помышлял о женитьбе на Елене, но, узнав, что этот брак не возможен ни при каких обстоятельствах, почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Словно последняя дверь в царство его мечты захлопнулась навсегда. Он вспомнил о претендентах на руку Елены, и ему захотелось узнать, что она сама думает о законе, который никогда не позволит ей стать женой Джованни. Как она собирается поступить? Не выходить замуж вообще и стать любовницей Джованни? Невозможно, учитывая ее положение в обществе. Взять в мужья человека, которого не любит, и тайно встречаться с Джованни?

Сомнения терзали юношу. Он должен поговорить с Еленой. Но как встретиться с ней наедине? Джованни осенило, когда он уже подошел к заднему фасаду дворца Контарини. Юноша остановился и нацарапал несколько слов на вырванной из книги странице. Затем вошел в палаццо через черный вход.

Джованни провел урок как ни в чем не бывало. Елена не отводила глаз от юноши, пытаясь уловить в его взгляде хотя бы намек на нежность или страсть. Но Джованни держался холодно и отстраненно.

Время расставаться принесло, как обычно, чувство тяжелого разочарования, и Елена едва сдерживала досаду, когда Джованни сунул в ее руку сложенный листок бумаги.

 

Глава 41

На колокольне церкви Сан-Самуэле прозвонили полночь. Темная фигура скользнула в узкую аллею, которая огибала палаццо Контарини. В нескольких метрах от Большого канала человек остановился и посмотрел вверх. Полная луна тусклым светом заливала стену дворца, но внутри было темно. Широкие окна на всех этажах, до самого верха, были забраны решетками. Юноша взобрался на нижнее окно, держась за железные прутья, долез до просвета вверху, затем подтянулся и оказался на втором этаже, у окна в гостиную. Он поднимался выше и выше и наконец добрался до последнего этажа. Там, в ванной комнате, горела свеча. Джованни постучал в стекло, и огонек приблизился. Елена открыла окно.

— Любовь моя, у тебя получилось!

— А у тебя? — возбужденно прошептал Джованни.

— Да! Смотри!

Елена сняла решетку, и Джованни проник в маленькую комнату. Девушка посмотрела на него сияющими глазами.

— Я сделала все, как ты хотел, — гордо произнесла она, показав инструмент, которым расшатала прутья. — Почти три часа ушло!

— Ты умница!

Джованни впервые очутился в Елениной спальне, просторной и уютной. Два высоких окна смотрели на Большой канал, и из них открывался великолепный вид, даже ночью. В другом конце помещения стояла огромная кровать под балдахином. На Елене не было ничего, кроме длинной белой ночной рубашки.

— Синьора, да вы еще безумнее меня!

— Я так по тебе скучала!

— Если бы ты знала, как я по тебе тосковал!

Елена никогда еще не отдавалась мужчине. Чувственная и страстная, она с нетерпением ждала этой минуты. Венецианское общество не отличалось скромностью, и многие молодые люди познавали радости плотского удовольствия задолго до свадьбы. Но у Елены были возвышенные представления о любви, и девушка не хотела физической близости до тех пор, пока душа не будет пылать так же, как тело. И вот наконец она почувствовала, что любит всем сердцем.

Пока она раздевала Джованни, он нежно гладил ее лицо и волосы. Хотя у юноши уже был опыт физической близости с Луной, ему казалось, что он занимается любовью впервые, и тело, и душа его трепетали. Страстно обняв Елену, он ласково уложил ее на кровать. От волн горячей нежности у Джованни перехватывало горло, он прижал к себе возлюбленную, чтобы убедиться, что она настоящая и этой волшебной ночью принадлежит только ему. Вскоре их тела слились в одно, он яростно целовал губы Елены, зарывался пылающим лицом в ее шелковые волосы. Ее круглая, нежная и упругая грудь воспламенила Джованни. Девушка стонала под ним… Юноша открыл глаза, и его ошеломило выражение невыносимого желания на лице любимой… Елена, с сомкнутыми веками, с бисеринками пота на лбу, — этот образ затмил тот, другой, целомудренный, за созерцание которого ему пришлось заплатить кровью. В то же мгновение он увлек Елену за собой, в блаженство первого путешествия по волнам экстаза. Джованни шептал, что любит ее, и она услышала, как он произносит ее имя — словно молитву.

Любовники долго лежали, крепко обнявшись, не в силах оторваться друг от друга. Затем Джованни перевернулся на спину. Молодые люди упивались этой минутой блаженства, неподвижно глядя на потолок Елениной спальни, расписанный под небесный свод.

— Я не вынесу, если нас разлучат, — прошептала Елена.

— Я тоже, любовь моя! Но нам никогда не стать мужем и женой.

Елена подняла голову и удивленно посмотрела на него.

— Зачем же страдать сейчас?

— Но ведь это правда? Закон, запрещающий браки между знатью и простолюдинами, существует?

— Да.

— Как ты можешь любить меня, зная, что однажды нам придется расстаться, чтобы ты могла выйти замуж за дона Бадиа или Гримани?

Елена отвела взгляд.

— Я знаю только одно: я тебя люблю и всегда буду рядом с тобой.

— Но что произойдет, если ты выйдешь за другого?

Елена свернулась рядом с ним калачиком.

— Мы всегда будем любовниками!

— Значит, мы сможем встречаться только тайно?

— Так ужасно говорить об этом. Но ведь другого выхода нет?

— Есть.

Елена в изумлении посмотрела на него.

— Мы можем уехать из Венеции, — решительно произнес Джованни.

Глаза Елены наполнились печалью.

— Родители не вынесут, если я нарушу закон и, словно преступница, сбегу из города.

— Это единственное решение, если мы хотим остаться вместе. Я много думал над этим. Однажды тебе придется выбирать между семьей и мной.

Какое-то время Елена в смятении молчала. Затем осторожно встала, подошла к окну и выглянула из него.

— Я не смогу покинуть этот город. Он — часть меня, — сказала она, повернувшись к Джованни; ее взгляд заволокло слезами. — И хотя люблю тебя больше всего на свете, ты — любовь всей моей жизни, я не смогу причинить горе родителям. Если я сбегу, их это убьет.

Джованни опустил глаза; грудь разрывало от муки. Он с трудом удержался от слез. Совладав с душевной болью, он вновь посмотрел на Елену.

— Ты права, любовь моя. Я больше никогда не заговорю о браке.

Елена бросилась к Джованни и упала в его объятия. Всхлипывая, она покрывала его поцелуями, не осознавая, что в душе возлюбленного что-то надломилось. И последствия будут трагическими.

 

Глава 42

Двадцать шестое декабря. Джованни в первый раз надел бауту — белую маску с черным шелковым капюшоном и кружевной накидкой — и треугольную шляпу. Затем набросил на плечи табарро — широкий черный плащ. Юноша вышел из палаццо Приули и подождал несколько минут. Было темно, лагуну укутал густой туман. Вскоре к Джованни присоединился одетый точно так же человек, перед которым шел слуга с фонарем.

— Извините, что заставил ждать. В этом тумане ничего не видно! Да вас не узнать!

— И вас тоже, дорогой Агостино!

— Как замечательно отвести вас на ваш первый бал-маскарад! Сами убедитесь, это незабываемое зрелище… там все возможно!

Молодые люди пустились в путь, сопровождаемые человеком с фонарем.

Прошли месяцы со дня встречи Джованни и Елены. Два или три раза в неделю молодые люди тайно встречались в Елениной спальне под покровом ночи. Несколько раз Джованни чудом удалось избежать поимки, когда он спускался вниз по стене. Но, к счастью, никто из слуг пока не заметил следов его ночных посещений. Юноша продолжал давать Елене уроки философии, от которых она была в восторге, несмотря на то что на них всегда присутствовали друзья семейства Контарини. Елене нравилось наблюдать за тем, как Джованни рассуждает о самых возвышенных идеях днем, и видеться с ним по ночам, заниматься с ним любовью, радоваться каждой встрече. Джованни сдержал обещание и больше никогда не затрагивал болезненную тему брака. Но сердце юноши раздирали мучения, становясь все невыносимее из-за того, что он пытался их не замечать. Несколько раз Джованни порывался сообщить Елене, что ему нужно на несколько недель уехать в Рим, но, будучи не в силах ее покинуть, так и не смог сказать ни слова. Тем не менее он решил отправиться в путь в первых числах января, после рождественских гуляний, начала знаменитого карнавала.

По пути Джованни и его спутники встречали ряженых в масках. На многочисленных площадях города разношерстные толпы людей отмечали первый день карнавала. Празднества должны были продлиться несколько недель и достигнуть пика во вторник, накануне Великого поста. Пока чернь под звуки тамбуринов развлекалась на улицах Венеции, знатные горожане устраивали роскошные балы у себя во дворцах. Но богачи и бедняки одинаково любили этот сезон веселья, когда время застывало и дозволялось все. Венецианцы не отличались строгостью нравов и в безумные зимние ночи охотно предавались разгулу в вихре веселой музыки, танцев и пьянящего вина.

Джованни не искал подобных развлечений, но из любопытства принял приглашение Агостино сопровождать его на один из самых великолепных балов в городе. Юноша знал, что там не будет Елены: в палаццо Контарини в тот вечер тоже собирались гости, а он отклонил приглашение, опасаясь, что не сможет спокойно наблюдать за тем, как мужчины в масках добиваются благосклонности его возлюбленной.

Они подошли к палаццо Гуссони. Прибыв в гондолах или пешком, десятки мужчин и женщин в маскарадных костюмах входили внутрь ярко освещенного дворца. Агостино дал монетку фонарщику и протянул свое приглашение слугам, тоже в масках, которые охраняли вход. Затем друзья поднялись на второй этаж и очутились в огромном зале, где более двух сотен гостей шумно поглощали изысканные блюда.

Играла музыка, и через некоторое время все, возбужденные звуками скрипок, пустились в пляс. Джованни не умел танцевать, но веселье увлекло и его. Групповые танцы сменились парными, и вскоре Джованни сумел сделать несколько танцевальных па в объятиях женщины, которая могла бы быть как аристократкой, так и куртизанкой, многие из которых проникали на балы знати без приглашения. Он танцевал и пил несколько часов. Ближе к полуночи гости разбились по парам и группам и предались ласкам на огороженных ширмами просторных диванах в углах комнаты, которые стояли там именно для этой цели. Джованни уже успел отказаться от предложений нескольких женщин. Он сидел за столом, потягивая вино с веселой компанией гостей. Один из них, по-видимому такой же пьяный, как Джованни, влез на стол и стал рассказывать о своих любовных похождениях. Джованни прислушался — незнакомец утверждал, что провел часть ночи в палаццо Контарини.

— Ах, друзья, до чего же там было весело! Столько прелестных молоденьких женщин! Гораздо больше, чем в этом унылом месте, где, кажется, собрались одни старики да старухи!

Молодые люди, рассмеявшись, захлопали в ладоши.

— Была там одна девица, ее задница пылала так, словно она сидела на горячих угольях со вчерашнего дня!

— И потому ты решил остудить ее холодным душем, да? — воскликнул человек на другом конце стола. Остальные встретили замечание хохотом.

— Ты прав! Я схватил эту шлюшку, которая вертелась передо мной, словно кошка на крыше колокольни, раскаленной солнцем! Схватил и бросил на диван. Несколько мгновений она сопротивлялась для виду, а затем подняла юбки и показала мне свое сокровище. Ах, друзья, до чего же славная потаскуха!

Он жестами изобразил эту сцену.

— Я повернул девицу и овладел ею в задницу. Она так орала от удовольствия, что другие шлюхи собрались вокруг, ожидая своей очереди. После того как она кончила и я уже собрался было удалиться, знаете, что произошло? Сучка сообщила свое имя, чтобы я мог прийти к ней в дом и снова ублаготворить ее!

Гости одобрительно зашумели.

— Назови ее имя! Имя!

Рассказчик, казалось, засомневался. Затем воскликнул:

— Вы прекрасно знаете, что мне не дозволено раскрывать имя женщины в маске! Скажу вам только, что это была… моя невеста!

И мужчины и женщины зашлись в смехе.

— Моя собственная невеста, которую я считал такой целомудренной, с нетерпением ожидая первого поцелуя! А она подставляет задницу первому встречному!

Гости хохотали до слез. Один из них повернулся к женщине, сидевшей рядом с Джованни, и прошептал:

— Это ведь юный Томмазо Гримани? А с кем он помолвлен?

— Пока ни с кем. Должно быть, он рассказывает о своей возлюбленной, Елене Контарини. Во всяком случае, тот бал проходил в ее палаццо.

— Не может быть!

Эти слова, словно кинжалом, пронзили сердце Джованни. Несколько мгновений он молчал, потом поднял кулак и воскликнул:

— Ты лжешь!

Он в ярости вскочил со своего места. Остальные замерли.

— Я добрый друг женщины, чье имя и честь ты порочишь! Она бы не позволила твоим вонючим лапам даже прикоснуться к себе!

Ошеломленному внезапным вмешательством Джованни молодому человеку потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Ага, похоже, один из ее воздыхателей. Прошу прощения, синьор, за то, что занял ваше место…

— Лжец! Сними маску! Ты поплатишься за то, что оскорбил эту женщину!

— А собственно, с кем имею честь?

Джованни сдернул маску.

— Меня зовут Джованни Да Скола. Если ты не трус, сними маску и обнажи шпагу!

Один из гостей попытался вмешаться:

— Успокойтесь, успокойтесь! Наш друг не называл никаких имен, не стоит убивать друг друга из-за этого!

— Может, этот подлец и прячет свое лицо под маской, но вы все его знаете, а также женщину, которую он пытается опорочить своей грязной клеветой! Значит, честь дамы не заслуживает того, чтобы за нее вступились? В вас только и есть благородного, что ваши титулы! Внутри вы просто свиньи! Разряженные, надушенные свиньи в масках!

Ропот негодования прошел по толпе.

— Ты сам напросился!

Юноша спрыгнул со стола, обернулся к Джованни и сорвал маску.

— Томмазо Гримани, к вашим услугам. Я заставлю вас проглотить нанесенные мне оскорбления, синьор Да Скола! Встретимся через час, на рассвете. Вам потребуется только шпага и секундант.

— Где?

— В Венеции есть только одно место, где дуэли не помешает полиция: остров Святой Елены. Забавное совпадение, не находите?

— Я там буду!

Томмазо повернулся на каблуках и вышел из зала в сопровождении друзей. Несколько гостей остались с Джованни.

— Вы сумасшедший! — произнесла женщина. — Он умеет драться и уже послал на небеса или в ад нескольких противников!

Тут появился Агостино.

— Джованни, мне сейчас сказали, что вы вызвали на дуэль молодого Гримани! Это безумие — он прекрасный фехтовальщик, к тому же его род уже много веков связан с семейством Контарини!

— И что скажут родители Елены, когда узнают, как этот ублюдок прилюдно называл их дочь шлюхой?

Агостино ошеломленно замер.

— Он не называл имен, — сказал какой-то мужчина. — Просто упомянул свою невесту.

— Но у Томмазо нет невесты! А если и есть, то это точно не Елена! — ответил Агостино. — Три недели назад он просил ее руки, и она ему отказала!

— Он сам не знал, что говорит, — вмешался другой гость. — Видно, топил в вине свои обиды! Слишком много выпил, вот и болтал всякую чушь. Ему никто не поверил.

— Джованни, догони его и извинись, пока не поздно!

— Я не такой трус, как он. Через час мы встретимся на острове Святой Елены. У меня дома есть шпага. Вы будете моим секундантом?

 

Глава 43

Двадцать седьмое декабря. Рассвет едва заалел. Лодка выплыла из Большого канала и направилась к крохотному островку Святой Елены, находящемуся за дальним концом Арсенала, крупной судовой верфи. Остров был почти безлюден. Посредине располагался монастырь, вокруг которого было разбросано несколько домишек. На почти совсем диких берегах острова, под прикрытием высоких зарослей камыша, часто вершились незаконные и темные дела — сомнительные сделки, дуэли, прелюбодеяния.

Елена сидела на носу лодки, озабоченно глядя перед собой в море. Успеет ли она вовремя, чтобы предотвратить дуэль? Один из друзей девушки, присутствовавших той ночью в палаццо Гуссони, рассказал ей о ссоре. Так как бал уже почти закончился, Елена наняла лодку и, не сказав никому ни слова, поспешила к острову Святой Елены в компании того же друга. Она опасалась за жизнь Джованни. Томмазо слыл вспыльчивым скандалистом и отменным фехтовальщиком. Его уже дважды приговаривали к тюремному заключению за убийство на дуэли незадачливых противников. Но каждый раз он быстро выходил на свободу, поскольку, хотя дуэли были теоретически запрещены законом, на практике к ним относились довольно снисходительно, если они происходили между дворянами и в присутствии секундантов.

Гондола миновала Сан-Марко, затем проплыла мимо Арсенала. Ночь уступала место дню. Елена чувствовала, что задыхается. У нее было ужасное предчувствие, что она не успеет остановить эту дуэль, причиной которой, по словам друга, послужила трагическая смесь алкоголя, обиды и глупости со стороны Томмазо и ревность вперемежку с обостренным чувством чести со стороны Джованни.

— Быстрее! — крикнула Елена гребцу, который, несмотря на пронизывающий холод, обливался потом.

Вдали показалась оконечность острова. Там были причалены две лодки, явно те, в которых приплыли дуэлянты с секундантами. Несколько минут, пока гондола приставала к берегу, показались Елене вечностью. От нестерпимой душевной муки она едва дышала. Елена чувствовала, что самое страшное уже произошло.

Едва лодка причалила, Елена выпрыгнула на землю. Карнавальный костюм, который она в спешке не успела переодеть, стеснял движения и мешал бежать. Елена сбросила туфли и изо всех сил бросилась через камыши. Девушка выбежала на поляну и поняла, что дурные предчувствия оправдались.

На земле лежал человек. Двое других склонились над ним.

Елена кинулась к ним. Агостино выпрямился во весь рост и крепко схватил ее, прежде чем она увидела страшную картину.

— Он мертв! — крикнул он, пытаясь оттащить Елену в сторону.

Она вырывалась изо всех сил.

— Пустите меня, я должна его увидеть!

Агостино сжал ее залитое слезами лицо дрожащими ладонями.

— Вы ничем не поможете, шпага проткнула горло. Он истек кровью за считанные минуты…

Елена, крича, заколотила кулаками по плечам Агостино.

— Отпустите меня! Я хочу его видеть! Я хочу его видеть!

Исцарапав Агостино, она вырвалась и бросилась к телу.

Несчастный молодой человек лежал в луже крови, лицо различить было невозможно. Елена приникла к мертвецу, положила голову ему на грудь. Шелковый капюшон и кружевную накидку обагрила кровь.

— Любимый, — шептала девушка, — зачем ты меня покинул? Я не могу жить без тебя. Зачем… Зачем?

Она рыдала. Секундант Томмазо шагнул назад и шепнул Агостино на ухо:

— А я и не знал, что она его так любила.

— Я тоже. И потому все еще трагичнее…

Елена села и черным бархатом собственного плаща нежно вытерла залитое кровью лицо возлюбленного. Затем, подняв голову и собрав все оставшиеся силы, взглянула на любимые черты.

Несколько мгновений она смотрела на лицо мертвеца, затем вскрикнула и потеряла сознание.

Секунданты подняли девушку, отнесли на берег и побрызгали на нее водой. Но она так и не пришла в себя.

— Смотрите! — воскликнул друг Елены.

Оба секунданта взглянули туда, куда он показывал, и увидели, что к острову направляются две лодки.

— Кто-то поднял тревогу, — сердито произнес Агостино. — Хорошо, что мы уговорили его уехать из города, иначе тюремного заключения ему не миновать.

 

Глава 44

Елена открыла глаза. С удивлением она поняла, что лежит в собственной постели, а рядом с ней мать и пара подруг, которые тихо разговаривают между собой.

— Джованни! — воскликнула девушка, резко садясь в постели. — Джованни!

Мать и подруги бросились к ней.

— Слава богу, ты пришла в себя! — произнесла мать, поддерживая голову девушки. — Мы так волновались!

Елена бросила на женщин испуганный взгляд.

— Где Джованни?

— Дорогая, успокойся, — сказала ее лучшая подруга, беря девушку за руку.

Елена выдернула ладонь.

— Где Джованни? — вскричала она, не отводя глаз от матери.

Виенна в замешательстве отвернулась.

— Мама, где он? Я хочу его видеть.

Виенна сочувственно посмотрела на дочь.

— Нельзя.

— Почему?

— Ты… ты не знаешь, что произошло?

— Что ты имеешь в виду? Почему мне нельзя его видеть?

— Успокойся Елена, веди себя разумно, — сказала одна из подруг. — Ты прекрасно знаешь, что нельзя посещать заключенного, которого обвиняют в убийстве.

Елене пришлось ждать в приемной кабинета дожа добрых полчаса. Она испытала страшное потрясение, когда вначале поверила в смерть возлюбленного, а потом, отерев кровь с лица несчастного Томмазо, поняла, что Джованни победил в той дуэли. Теперь ничего не могло помешать ей увидеть любимого. И потому она решила добиться аудиенции своего прадеда.

Секретарь открыл дверь.

— Синьорина Контарини?

Елена вскочила на ноги.

— Да.

— Пожалуйста, проходите.

Как только девушка вошла в комнату, старый дож встал из-за стола и раскинул руки:

— Дитя мое!

Елена бросилась к нему в объятия, не в силах сдерживать слезы.

Старик приказал секретарю выйти из кабинета и нежно погладил лицо Елены.

— Что случилось, моя принцесса?

— Дедушка, мне нужна твоя помощь!

— Говори.

— Сегодня на рассвете арестовали человека, который дрался на дуэли на острове Святой Елены.

— Я слышал об этой глупой, ужасной дуэли, — сказал дож. — И только что послал соболезнования семье Гримани.

Старик сочувственно посмотрел на правнучку.

— Знаю, знаю, мое бедное дитя, вы с покойным были близки.

— Верно. Некоторое время назад Томмазо просил моей руки, но я ему отказала. Честно говоря, думаю, именно это и послужило причиной дуэли.

— Каким образом?

— Свидетели утверждают, что Томмазо, который слишком много выпил прошлой ночью, сказал обо мне нечто оскорбительное, утверждая, что овладел мной, словно куртизанкой, прямо во время бала. Юный Джованни вызвал его на дуэль, чтобы поквитаться за это оскорбление.

Дож озадаченно посмотрел на Елену.

— Мне еще неизвестны все подробности, но я приказал начать расследование. Конечно, я скажу, чтобы твои слова тоже приняли во внимание. И все же беднягу Томмазо, который на этот раз встретил соперника сильнее себя, уже не вернешь.

— Дедушка, я пришла сюда не из-за Томмазо, — возразила Елена. — Прошу тебя, помоги Джованни Да Сколе.

— Убийце?

— Я хорошо его знаю. Он два месяца давал мне уроки по философии. Это очень образованный и благородный человек. Он совершил проступок, защищая мою честь!

Дож отошел, задумчиво поглаживая бороду.

— Я слышал о нем. Блестящий молодой астролог, по-моему, из Флоренции…

— Из Калабрии, но его обучал великий флорентийский ученый, — поправила Елена.

— Из Калабрии, гм… мы установим его личность. Он не только дрался на дуэли, но еще и пытался избежать ареста. Его поймали, когда он возвращался домой, чтобы забрать кое-какие вещи, перед тем как скрыться. Ты знаешь наши законы: он должен предстать перед судом, ведь дуэли строго запрещены. Тем не менее, если повод для дуэли был веским и она проходила в соответствии с правилами, твой приятель отделается несколькими месяцами тюрьмы и изгнанием из города.

— Я хочу… у меня есть две маленькие просьбы.

Старый дож молча посмотрел на Елену.

— Я хочу, чтобы с ним хорошо обращались и не подвергали пытке.

— Лично прослежу за этим.

— Еще мне нужно хоть раз увидеться с ним, хотя бы на короткое время.

— Дитя мое, это невозможно.

— Но почему? Ты ведь дож?

— Дож обязан подчиняться законам города! — воскликнул старик взволнованно. — Особенно когда дело касается членов его собственной семьи. Ты прекрасно знаешь, что Совет десяти пристально наблюдает за мной… и отнюдь не все там мои друзья!

Елена бросилась к ногам прадеда.

— Умоляю! Он поступил так только из-за любви ко мне!

Дож поднял Елену на ноги.

— Чувствую, он для тебя не просто учитель философии…

— Верно, — призналась Елена. — Мы любим друг друга вопреки всем нашим законам.

— Я подумаю над твоей просьбой, но умоляю, успокойся и, главное, никому не говори об истинной природе ваших отношений, даже тем, кто расследует это дело. Поняла?

Елена кивнула. Прадед поцеловал ее в лоб и пообещал, что скоро придет в палаццо Контарини с новостями о Джованни.

Через неделю Андреа Гритти сдержал обещание и пообедал с внучкой и правнучкой. Елена с нетерпением ждала его визита. В Венеции только и было разговоров, что о дуэли, а самые нелепые слухи ходили о причине, ее вызвавшей. Еще говорили, что поединок длился добрых двадцать минут, и Джованни оказался прекрасным фехтовальщиком. Один из секундантов рассказывал, что синьор Да Скола первым ранил противника в ногу и потребовал, чтобы тот извинился за свои слова, порочащие честь девушки. Томмазо, по слухам, ответил с самодовольной усмешкой: «Тебе никогда не взять Елену в жены, потому что ты захудалого рода из какого-то жалкого городишки». Только после этого Джованни нанес ему смертельный удар в горло. Некоторые сочли эту историю выдумкой, другие полагали, что она правдива, учитывая надменный и горячий нрав Томмазо. Многие хвалили чувство чести молодого астролога и его мастерское владение шпагой, о котором никто раньше не знал.

Ужасная история, к которой Елена оказалась причастной, доставила девушке немало огорчений, но больше всего она переживала за Джованни. Елена боялась, что в тюрьме он лишит себя жизни.

Дож весь день провел на ногах, а состояние здоровья уже не позволяло ему бодрствовать допоздна, поэтому хозяева и гость почти сразу приступили к еде. Без долгих предисловий Андреа Гритти заговорил о заключенном.

— Вчера утром я навестил в тюрьме Джованни.

— Как он? — спросила Елена взволнованно.

— С ним хорошо обращаются, и, судя по всему, он не падает духом, хотя и не хочет ни с кем разговаривать.

— Когда его будут судить? — спросила Виенна.

— Скоро, расследование продвигается успешно.

— Что это значит?

Старик откашлялся.

— Это останется между нами?

Женщины согласно кивнули.

Картина происшедшего вполне ясна. Нет никаких сомнений ни по поводу причины дуэли, ни по поводу возмутительного поведения молодого Гримани. Оба секунданта подтвердили, что дуэль проводилась по правилам и что Томмазо отказался взять свои слова обратно даже после того, как соперник приставил ему шпагу к горлу.

— Значит, приговор будет не слишком суров? — обрадовалась Елена.

— Увы, к сожалению, положение ухудшилось, после того как выяснили личность подозреваемого.

Кровь бросилась в Елене в лицо.

— Три дня назад я получил анонимное письмо, в котором было сказано, что этого человека зовут не Да Скола, и он на самом деле простой крестьянин, который четыре года назад пытался обесчестить Елену, когда после нападения пиратов ее корабль, следующий в Венецию, был вынужден пристать к берегам Калабрии.

Дож замолчал, чтобы попробовать кусочек рыбы, запеченной на углях, которую Джулиана положила ему на тарелку.

— Как странно! — удивилась Виенна. — Я слышала об этом случае. Моя невестка Мария была там, да и Джулиана тоже. Того человека судили и приговорили к порке. Так ведь, Джулиана?

Служанка кивнула и снова ушла на кухню.

— Письмо не лгало, — сообщил дож. — Мы нашли рапорт капитана корабля о происшествии, а несколько членов команды признали в Да Сколе того самого крестьянина. Так или иначе, шрамы на его спине говорят сами за себя.

— А… а что сказал Джованни? — спросила Елена, побледнев.

— Доказательства столь неопровержимы, что он счел за благо во всем сознаться. Но, по его словам, приезд в Венецию не имеет никакой связи с тем случаем из прошлого. Лично я сомневаюсь, но это не так важно. Гораздо хуже другое…

Дож осушил большой бокал вина и продолжил:

— Ему дорого обойдется то, что он выдавал себя за дворянина, не являясь таковым. Было нарушено одно из главнейших правил дуэльного кодекса, и потому обвинение против него становится обвинением в убийстве.

Елена прижала ладони ко рту, но не смогла сдержать крик. Она посмотрела в глаза прадеду.

— Что же с ним теперь будет?

Андреа Гритти с глубоким вздохом отвел взгляд.

— В подобных случаях наши законы категоричны, — сказал старый дож Виенне, и его лицо посуровело. — За убийство аристократа простолюдина приговаривают к смерти через сожжение или повешение… по его выбору.

Суд над Джованни Траторе длился два дня. Елену вызывали свидетельницей. Она впервые увидела Джованни после трагедии, влюбленные обменялись долгим взглядом, но не смогли сказать друг другу ни единого слова. Елена так горячо защищала обвиняемого, что сердца судей дрогнули. К сожалению, венецианский закон не принимал во внимание смягчающие обстоятельства, и потому Джованни должны были или признать виновным и приговорить к смерти, или оправдать, что не представлялось возможным. После часового обсуждения трое судей вернулись в зал, чтобы объявить о своем решении, и приказали ввести Джованни. Он шагнул вперед; по сравнению с двумя стражами по бокам юноша казался совсем хрупким. Елена присутствовала в маленьком зале суда вместе с остальными участниками дела. Когда старейший из судей заговорил, в зале воцарилось тяжелое молчание.

— Джованни Траторе, вы признаны виновным в убийстве Томмазо Луиджи Гримани и приговариваетесь к смерти.

Родители Томмазо зааплодировали. Елена сидела с каменным лицом, не отводя глаз от Джованни, который встретил приговор совершенно безучастно. Елена знала, что еще остался последний путь избежать костра или виселицы: помилование дожа. Несмотря на все мольбы девушки, старик ничего не обещал, опасаясь, что подобный поступок не только расценят как покровительство родственникам, но он может привести к разрыву отношений между его семьей и более могущественными Гримани. Елена затаила дыхание.

— Тем не менее, — продолжил судья, — принимая во внимание характер оскорблений, высказанных жертвой в адрес синьорины Елены Контарини, и учитывая хорошую репутацию, которую вы снискали в нашем городе, дож и Верховный суд Венеции решили даровать вам помилование. Смертная казнь заменяется пожизненной ссылкой на галеры. Приговор вступает в силу с завтрашнего дня. Слушание дела закончено.

Гримани запротестовали. Елена упала на грудь Агостино и разрыдалась. Затем бросилась к Джованни, которого выводили из зала суда. Она оттолкнула судью, увернулась от пытавшегося задержать ее стражника и схватила Джованни за рукав. Он обернулся. Прежде чем солдаты успели что-либо сделать, Елена запечатлела на устах юноши страстный поцелуй. Пока стража пыталась оттащить Елену, Джованни сорвал с шеи крохотный ключик, сунул в руку девушки и прошептал:

— У меня в шкафу лежит конверт, его нужно передать Папе лично, это очень важно…

Прежде чем Джованни успел произнести что-либо еще, солдаты выволокли его из зала суда. Елена, которую едва удерживали трое мужчин, прокричала ему вслед:

— Я буду тебя ждать!..