Любое копирование текста без ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО!

Перевод осуществлен исключительно в личных целях, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами.

Переведено для группы Life Style ПЕРЕВОДЫ КНИГ

Переводчик Ксюша Попова

 

Глава 1

Нокс

Выстрел ощущается как удар кувалдой прямо в грудь. Ее цель непоколебима.

— НИ С МЕСТА! Бросить оружие! — кричит она мне с лестницы, ведущей в подвал.

В этих требованиях нет необходимости. Мой пистолет заклинило где-то между моей спиной, и деревянным полом, на котором я лежу. Я подпираю стену плечами. Не могу двигаться, даже если попытаюсь. Я чувствую себя так, как будто по мне прошелся слон, а кости в груди превратились в кашу.

Чувствую, как сломанные ребра впиваются в мышцы. Но это все ж лучше, чем быть мертвым.

Пуленепробиваемый жилет сделал свое дело. И теперь, ранен я, или нет, пришло время закончить свое дело.

Она спускается вниз по лестницу, пистолет наготове, в глазах стальной блеск, и я решаюсь потянуться за своим пистолетом. У неё, должно быть, стальные яйца, чтобы броситься в этот подвал, но другого я и не ожидаю. Первая пуля из пистолета Тони свистит мимо нее и попадает в зеркало, висящее на стене слева от мен. Я закрываю глаза и отворачиваюсь в сторону, чтобы осколки не попали мне в лицо.

Она снова начинает стрелять, и целится она уж точно лучше, чем он. Выстрел попадает в правое плечо Тони, и выбивает пистолет из его руки. Агент Вердута бросается в подвал, отбрасывая пистолет Тони толстой подошвой ботинка. Она осматривает его руку, пока он выплевывает мерзкие оскорбления.

Агент Армстронг спускается ко мне вниз по ступенькам, его глаза все еще водянистые, а массивные руки сжимают пушку, направленную на мою голову.

Я улыбаюсь ему, а затем указываю на Тони.

— Это с ним сделал не я, — бормочу я сквозь боль, пока сижу на полу.

Я встаю, Армстронг смотрит на мой пистолет на полу, потом снова на меня. Он говорит что-то о том, что пистолет будет изъят в качестве вещественного доказательства, но я не слышу его слов через поток крови, свистящий у меня в ушах. Боль в груди исчезает, мое тело снова заливает адреналин.

— Где она? — реву я на Тони.

Когда кровь начинает капать на грязный деревянный пол, Вердута мягко кладет его на спину. Я устремляюсь дальше в подвал, но пухленькая Вердута удивляет меня своими рефлексами кошки. Когда я всего в нескольких футах, она выхватывает пистолет из кобуры и направляет его на мою голову.

— Отойди! — рычит она, в её глазах ни капли страха. — Я не дам тебе, твою мать, помешать моему расследованию. Я прострелю твою долбаную башку!

Какое-то время мы стоим, и смотрим друг на друга. Вокруг тишина, воздух заряжен электричеством. Мои мышцы так напряжены, что я с трудом могу дышать. Я чувствую, что где-то позади меня маячит Армстронг. Нет сомнений, что его пистолет направлен на мой затылок.

Я стискиваю зубы, пытаясь умерить отчаяние. Мне нужно найти Ребекку. Это, блин, все, что я хочу. Если я отдам им Тони, они позволят мне допросить его. Но, я уверен, Вердута знает, в тот момент, когда Тони признался, что он мой биологический отец, он сбросил бомбу, и она ни за что не оставит нас вдвоем в подвале.

Она права. Если она не пристрелит меня, я точно убью его. Несмотря на договоренность с Женевой.

Я пообещал ей, что оставлю Тони в живых, если она сохранит в секрете мою личность, и то, что произошло на складе. Не так-то легко вести переговоры с беременной женщиной, особенно учитывая тот факт, что вы только что убили отца её ребенка. Но ее молчание, в обмен на жизнь ее отца, был тот компромисс, на который она была готова пойти.

Но теперь, зная правду о личности Тони, меня начинает тошнить от неожиданного осознания другого факта. Убивая Нико, я убил отца моего не рождённого племянника. Эта мысль заставляет меня еще больше хотеть убить Тони. Я взорвусь от ненависти, если не сделаю что-то в ближайшее время.

— Бл*дь, где она? — требую я ответа.

Тони кашляет, а затем слегка посмеивается

— Она мертва.

Он продолжает смеяться. Вердута продолжает держать пистолет около моего лба, пока я в бешенстве сжимаю кулаки.

— Он полон дерьма, Саваж, — пытается успокоить меня Вердута. — Я это знаю, ты это знаешь. Не ведись на это. Не делай то, о чем потом будешь сожалеть. Подумай о Ребекке.

— Она качается на гребаных морских волнах! — хохочет Тони. — Пока, пока, Ребекка.

Вердута может почувствовать, мое терпение идет на спад, адреналин начинает кипеть во мне. Лев во мне готов к прыжку. Когда я уверен, что вот сейчас она нажмет на курок и взорвет мою голову, она отворачивается от меня и бьет Тони пистолетом.

Он вырубается.

Она снова поворачивается ко мне, и указывает оружием на меня.

— Даже, черт возьми, не думай об этом. Он не может ответить на остальные твои насущные вопросы, поэтому я предлагаю тебе убираться отсюда к чертям.

Я качаю головой, не в силах поверить, что все пошло так чертовски неправильно.

— Ты сказала, я смогу с ним поговорить. Это ведь не такое уж, твою мать, большое дело!

— Слишком поздно. Смирись с этим.

Армстронг встает между мной и Вердута, готовый схватить меня, если я сделаю хоть один шаг.

Джон мертв. Билли мертв. Бруно, вероятно, тоже мертв. Я ни на шаг не подобрался к разгадке, где же находится Ребекка. И даже если я узнаю, где она, я не знаю, жива ли она. А если она жива, я ведь буду должен сказать ей, что её отец умер.

Отвернувшись от Вердута, я смотрю на Джона, который лежит в восьми футах от Тони. Я закрываю глаза, иду к нему, и жду, когда кто-нибудь начнет стрелять.

 

Глава 2

Нокс

Ни Вердута, ни Армстронг не разряжают свое оружие. Я падаю на колени рядом с Джоном, поворачиваю его на спину, так, чтобы увидеть его лицо.

Его кожа бледная, видимо от потери крови. Должно быть, Тони застал его врасплох, напав сзади, когда он вошел в подвал. Пуля вошла в основание черепа Джона, и осталась там. Нижняя половина его лица и шея покрыты кровью. Его глаза широко раскрыты от шока.

Я опускаю его веки, закрывая ему глаза. Лицо Ребекки встает у меня перед глазами. Я сжимаю челюсти, и глубоко дышу.

— Прости, Джон. Я облажался. Но я не подведу тебя снова.

Моя память возвращается в жаркий летний день в Бенсонхерсте, тогда мне было семнадцать. Я уже пару месяцев околачивался около Джона. Он не хотел втягивать меня в любое направление своего бизнеса. Он обещал моей маме, что никогда не позволит мне заниматься чем-то противозаконным. Но я был очень настойчивым малым.

Мы с Джерри Майнеллой, как обычно, входим в магазин через задний вход. Направляемся прямо в столовую, проходя через кухню. Первая кабинка слева обычно остается за Джоном. И да, он сидит там с Фрэнком и Тони. Они едят антиспасту и потягивают Peroni, в то время как Джон пьет лимонад.

— Проходите. Садитесь — приказывает нам Джон, и кивает на пустое место справа от себя.

Я занимаю место рядом с ним, а Джерри берет стул от соседнего столика.

— Мы как раз только что обсуждали, что вам следует перестать слоняться здесь, когда начнется школа.

Я смотрю на Джона, полный решимости возразить ему, но его строгий взгляд говорит мне, что это мне ничего не даст. Он старше, и он умнее.

— Я все еще смогу работать в выходные. И ты даже не должен платить мне за это, — настаиваю я, хватая с подноса боккончини (прим. пер. маленькие шарики из моцареллы) и запихивая в рот.

Он смеется над моим предложением, но я чертовски серьезен. Я работаю на Джона не из-за возможности заработать карманные деньги. Сила, вот в чем причина.

Когда люди знают, что ты работаешь на Джона Венето, они относятся к вам по-другому. Достаточно войти в комнату, чтоб они начали заискиваться перед тобой. Даже учителя в школе относятся ко мне по-другому. На прошлой неделе я два раза дрался в классе, а меня даже не оставили после уроков. Если ты один из солдатов Джона, твоя цена сразу же возрастает.

— Посмотрите на этого мальчика, — говорит Джон, обнимая меня за плечи и слегка встряхивая. — Он согласен работать бесплатно. Он делает это ради любви к искусству.

Как только он это произносит, прямо рядом с нашей кабинкой открывается дверь, и в ресторан входит Ребекка. Джон продолжает хвастаться перед Тони и Фрэнком тем, какой я хороший, и я пытаюсь выглядеть не слишком самодовольно. Иногда Джерри ревнует меня, и дразнит. Называет меня «домашняя собачка Джонни».

Но прямо сейчас я не знаю, о чем думает, или что делает Джерри, все, что я вижу, это Ребекка. С каждым шагом ее блестящие темные волосы подпрыгивают на ее голых плечах. На ней надет голубой топ без лямок и крошечные обрезанные джинсовые шорты. Розовый блеск для губ заставляет ее рот блестеть в тускло освещенном ресторане. Она вся светится. Она идеальна.

Я опускаю голову, и смотрю на стол, стараясь удержать себя от желания снова взглянуть на нее.

Джон наклоняется, и шепчет мне на ухо.

— Никаких сумасшедших идей. Она слишком молода для тебя.

Я сглатываю, и киваю в ответ. Он смеется, и стискивает мое плечо.

— Все хорошее достается тому, кто умеет ждать… И ноги у них тоже остаются целыми и невредимыми.

Его слова заставляют меня засмеяться, и я нахожу в себе мужество поднять взгляд, и вижу, как Ребекка садится за наш стол. Джерри смотрит в ее сторону с таким же выражением лица, как и я, минуту назад. А потом она улыбается мне.

Этого достаточно. Одна ослепительная улыбка. Тотчас же я даю себе обещание. Я подожду Ребекку. Столько, сколько потребуется.

Я открываю глаза, кто-то стоит над нами. Криминалист. Он ждет, пока я подвинусь, чтобы он мог собрать свои доказательства. Потом придет коронер, положит Джона в мешок и заберет его. В груди снова появляется боль, но она не имеет ничего общего с моим ранением.

В своей жизни я давал не так уж много обещаний. Я не верю в то, чего не могу гарантировать. Но, я знаю, я найду Ребекку. И когда я сделаю это, я сдержу обещание, которое дал Джону, когда просил ее руки. Я пообещал ему, что не подвергну ее жизнь риску, по крайней мере, два года, прежде чем жениться на ней.

— Я буду ждать два года, — шепчу я Джону. — Я буду ждать столько, сколько потребуется.

 

Глава 3

Нокс

Медик не позволила мне уйти, пока не перевязала мои ребра. Я продолжал настаивать, что со мной все в порядке. Я сломал ребер не больше, чем манекен во время краш теста. Но ее эта информация не впечатлила.

Я сижу на каталке, моя рубашка снята, она накладывает бандаж через мою грудь, под мою левую руку и закрепляет его на моем правом плече. Ее пальцы порхают по моей коже, а все, о чем я могу думать, это Ребекка. Я смотрю на мигающие огни машины скорой помощи, которая стоит рядом с нами. Наконец, она заканчивает перевязку, я слезаю с каталки, бормочу слова благодарности и ухожу.

Я останавливаюсь около машины Вердута и Армстронга, чтобы сообщить о своих планах. Вердута до сих пор выглядит раздраженной. Эта женщина выстрелила мне в грудь, и до сих пор ей хватает наглости злиться на меня. Если бы этот жалкий крысеныш Тони рассказал мне, где находиться Ребекка, я бы не сцепился с ней в подвале. Не то, чтобы я ожидал, что Тони так легко все расскажет. Но я ожидал, что у меня будет больше времени вытрясти из него всю необходимую информацию.

— Я вылетаю в восемь вечера. Я должен рассказать Мари о случившемся.

Армстронг кивает головой, а Вердута пожимает плечами.

— Не то, чтобы мы могли тебе помешать, не так ли?

— А ты быстро учишься, Карен.

Она вздрагивает, когда я называю ее по имени.

— Никогда не называй меня Карен снова.

Я кладу ладонь на крышу голубой Crown Victoria.

— Хорошо, только если вы до утра не отправите никого к Мари. Я доберусь туда после полуночи. Ей нужно время, чтобы осознать и принять то, что произошло. Это все, что я прошу.

Вердута глубоко вздыхает, и качает головой.

— Завтра восемь ура. И ей лучше быть готовой к разговору. И да, у нас все еще двое пропавших без вести. — Она смотрит вокруг на кучу детективов и медиков. — Не пытайся найти их сам. Это наша работа, помнишь?

Я улыбаюсь и киваю, понимая, что последнее было сказано только ради смеха. Вердута знает, что, если кто-то и способен найти Ребекку, так это я. И я совершенно точно собираюсь сделать это. Но сперва, я должен сообщить Мари, что ее муж мертв.

После того, как Бруно обнаружили, его доставили в больницу, а затем вертолет прилетел на поле за домом. Я опускаю голову вниз, пока иду туда, а затем смотрю вперед и вздыхаю с облегчением. Обхватит голову руками и, наклонившись вперед, на сиденье сидит Август.

— Расслабься, — говорю я, садясь на сиденье рядом с ним. — ФБР отлично рассчитали время, чтобы появиться.

После того, как несколько дней назад Август признался мне, что любит Ребекку, я собирался его убить. Но, потом решил, что могу заставить его запутанные чувства работать на меня. К тому же, не думаю, что убийство Августа понравится Ребекке. Возможно, она считает его мучеником, и ей уж точно мой поступок не понравился бы.

Наконец, Август выпрямляется, откидывается на спинку сиденья и смотрит на меня.

— Они хотели знать, почему я работал с тобой.

— И что ты им сказал?

— Я сказал им то, что ты и велел: я не могу стоять и смотреть, пока ты во всем разберетесь. Кто-то должен был убедиться, что Ребекку найдут.

Я издаю радушный смешок, и Август улыбается.

— Ты маленький белобрысый членосос. Ты всегда знаешь, что надо сказать.

Его улыбка пропадает.

— Что, если ты ее не найдешь?

— Я найду ее.

— По крайней мере, ты должен рассмотреть и такую возможность. Что ты собираешься сказать…

— Я найду ее!

Он отворачивается от меня, и смотрит вниз на огни города, пока мы летим над Клермонтом. Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться до того, как схвачу, и выброшу его из чертова вертолета. Затем я откидываюсь назад и качаю головой.

Десять лет. Последние десять лет своей жизни я провел строя свою жизнь так, чтобы поймать одну крупную рыбу. Я использовал любую возможность заманить Тони в ловушку, чтобы у меня появилась возможность поступить с ним так же, как и он с моей матерью. В конце концов, он именно там, где я и хочу, но что мне с этим делать? Я спустил все, чего добился за эти годы, из-за женщины. Да даже не из-за женщины, ведь Ребекка сейчас не сидит рядом со мной. Я бросил свою десяти летнюю вендетту, ради шанса снова увидеть ее.

Потеря любимого человека заставляет вас совершать сумасшедшие вещи. Но если вы влюбляетесь, то становитесь совершенно безумным.

— Завтра твоего дядю перевезут в Коннектикут.

Август поворачивается ко мне, его светлая бровь недоверчиво изгибается.

— Очередная ложь? Мне сначала надо убить свою мать или вырвать из груди собственное сердце? В чем подвох?

Я качаю головой.

— Никакой ловушки. Я сказал, что привезу твоего дядю в страну, если ты сделаешь для меня то, что я просил. Я человек слова.

Он кивает, а затем снова смотрит в окно.

— Почему тогда я чувствую себя так, как будто что-то потерял?

— Потому что ты лживый кусок дерьма, как и твой дядя Стюарт. Август, ты никогда не должен был приводить ту девушку к себе домой. — Я улыбаюсь, когда он сжимает руку в кулак, но не смотрит на меня. — Я ждал Ребекку одиннадцать лет. Никто и не говорил, что борьба будет честной.

В четверть двенадцатого вертолет приземляется на крыше Knox Security. Я смотрю на Августа, он выглядит испуганным, как девочка подросток в мужской раздевалке.

— Встряхнись, Август. Время для фазы номер два.

— Что за фаза номер два?

— Это та, где я верну Ребекку домой, а ты найдешь себе новую подружку.

 

Глава 4

Нокс

Машина подъезжает к двухэтажному дому на углу 80-й и 19-й авеню, и мои внутренности скручиваются в узел. Не так уж много вещей в этой жизни заставляют меня нервничать. Но стук в дверь Мари в шесть минут после полуночи, заставляет меня чувствовать себя малолетним преступником.

Я почему-то не удивлен, когда в течение нескольких минут Мари отвечает на стук. Такое впечатление, что она сидела на кухне и ждала, пока кто-то постучит в ее дверь. Ей достаточно одного взгляда на мою рубашку, окрашенную кровью Бруно и Джона, чтобы начать плакать.

Я ловлю ее в свои объятия, прежде чем она упадет, крепко держу ее, и не могу не думать о своей матери. Она была бы опустошена, узнав о смерти Джона. По крайней мере, сегодня я разобью на одно сердце меньше.

Поддерживая ее, я закрываю дверь и веду ее в тускло освященную гостиную. Усаживаю ее на коричневый кожаный диван, на котором, видимо, сидел Джон, когда болел за Yankees. Я приседаю перед ней, чтобы моя одежда не испачкала ее мебель, и беру ее за руку.

— Мари, мне очень жаль. Я пытался защитить его, но ты ведь знаешь Джона. Он все любит делать по-своему. И не слушает ничьих приказов.

Она смотрит на мою ладонь, слезы бегут по щекам, пока она молча переваривает мои слова. Потом она сжимает мою руку, и смотрит на меня.

— Я миллион раз представляла себе этот день, но никогда и подумать не могла, что это ты будешь держать меня за руку. — Она делает глубокий вдох. — Не думаю, что сегодня кому-то из нас удастся поспать. Пойдем, выпьем со мной эспрессо. Я хочу услышать от тебя лучшие истории о Джоне.

Я сижу за столом в ее идеально белой кухне, пока она готовит нам кофе. Когда она подходит к столику с нашими напитками, и садится напротив, на ее щеках нет и следа влаги.

— Когда мне было шестнадцать, Джон взял меня в лавку Генри, — начинаю я, и она встревоженно качает головой. — Подожди, все не так страшно.

— Уверена, что так и есть. Продолжай.

Я делаю глоток эспрессо, вдыхая теплый аромат, и продолжаю.

— Я только что получил водительские права и просто бредил собственной машиной. Моя мама не могла позволить себе купить мне машину, хоть и постоянно работала. — Я смотрю на нее, пытаясь увидеть, стало ли ей некомфортно от упоминания имени моей матери, но она просто смотрит на стол. — Но, в любом случае, я умирал от желания работать с Джоном.

— Я думала, эта история будет поинтересней, — дразнит меня Мари.

Я смеюсь, продолжая рассказывать ей историю о том, как Джон помог мне получить мою первую законную машину, Mustang 67-го года. Я каждую ночь и каждые выходные в течение четырех месяцев проводил в гараже, возился с машиной, пока она не стала мурлыкать как котенок. Все, что он просил взамен, так это первым прокатиться на этой малышке.

Мари смотрит на крошечную чашку эспрессо в своих руках, переваривая эту историю о простом жесте доброты. Как будто она пытается сопоставить образ Джона из моей истории с образом жестокого Джона Венето, которым его выставляли в новостях или заботливого мужа, которого она любила с тех пор, когда еще была подростком.

— Мы никогда не знаем кого-то до конца, ты ведь понимаешь? — она слегка улыбается, вертя чашку в руках. — Я думала, что знала, каким он может быть подонком. И пока он не понял, что может попасть в тюрьму до конца жизни, я не увидела Джона, в которого влюбилась двадцать девять лет назад. Ребенка, который каждый день провожал меня домой после школы, и ждал, пока мне исполнилось семнадцать, прежде чем пригласить на свидание. За кем же, черт возьми, я была замужем все эти годы? Это уж точно был не тот ребенок и не тот человек, который помог тебе с твоей первой машиной.

— Мари, все мы делаем ошибки. Важно, что он все же любил тебя.

— Марко, любви не достаточно. Любовь это только чувство. Это следует расценивать только как руководство к действию. У Джона был извращенный способ любви ко мне. — Она поворачивается ко мне и смотрит в глаза. — Не повторяй нашу ошибку. Не причиняй боль моей маленькой девочке.

— Никогда. И я собираюсь найти ее, Мари. Я не перестану искать ее, пока не верну домой в полной безопасности.

Она закрывает глаза и хватает себя за переносицу, нажимая кончиками пальцев в уголках глаз. Затем она издает тихий вздох, и опускает руку. Какое-то время я сижу с ней, пока она делиться со мной своими рассказами и периодически плачет. Все они о ней и Джоне, о том времени, когда они были детьми, но последняя её история обо мне.

— Не могу поверить, что забыла рассказать тебе это, когда ты приходил в последний раз. Спустя несколько лет после смерти Эллы, может четыре или пять, Лори Франко показалось, что она видела кого-то, похожего на тебя, снующего рядом с твоим старым домом. Я сказала об этом Джону, и он сказал, что это невозможно, ты живешь в другой стране, и не желаешь иметь ничего общего с этим местом. Это был ты?

Я вспоминаю последний раз, когда я тайком пробрался в Бенсонхерст. Это было пять лет назад. Я тогда только начинал строительство империи Knox Security по всему миру. Это была моя первая ночь в Нью-Йорке, и я не смог удержаться. Я должен был взглянуть на свой старый дом. Я хотел знать, счастливы ли люди, живущие там. Я хотел знать, что кто-то может быть счастлив в том самом месте.

У меня было какое-то сумасшедшее убеждение, если я взгляну в окно и увижу семью, которая смотрит телевизор или обедает вместе, это будет означать, что я должен отказаться от мести. Это значило бы, что призрак моей матери ушел, она нашла покой, я мог бы отпустить ее и двигаться дальше.

Но, когда я заглянул в окно, в гостиной на диване сидела молодая девушка подросток. Она прижимала колени к груди и плакала. Он выглядела совсем не похожей на Ребекку, но я, почему-то подумал о ней. А затем я вспомнил Джона, и то, что он сделал с Фрэнком Майнеллой. Он не хотел, чтобы я прекратил это. Он хотел, чтобы Тони умер.

— Да, это был я, — говорю я, глотая комок в горле.

— Это место закрыто уже почти два года, и никто с тех пор там не был, — продолжает Мари, собирая наши чашки. — Но вчера я видела там каких-то парней, и я думала, что это твои ребята.

— Ты видела вчера там каких-то парней?

Ее брови в замешательстве поднимаются.

— Это были не твои люди?

— Бл*дь! — от испуга ее глаза округляются. — Прости, Мари. Я не хотел тебя напугать.

— Думаешь,…думаешь, они держат Ребекку там?

Я качаю головой, пытаясь усмирить безумную надежду, зарождающуюся во мне.

— Я не знаю. Но я обязательно выясню.

Я встаю, и иду к двери, Мари семенит за мной.

— Разве ты не должен взять подмогу? Ты не можешь идти туда один.

— Снаружи меня ждет человек. — Я поворачиваюсь к ней лицом, когда открываю дверь. — Оставайся здесь. Не отвечай на телефон и никому не открывай дверь. Ты поняла меня?

Она кивает, и я сквозь волнение, я вижу проблеск надежды в ее глазах

— Будь осторожен.

— Буду.

— И, Марко?

— Да?

— И не проявляй к ним никакого сострадания.

— Не буду.

 

Глава 5

Ребекка

Они перевозят нас. Наконец-то!

Потребовался небольшой план, и несколько дней голодовки, но наконец-то мы с Литой заставили вытащить нас из этого подвала. Вчера мы обернули наш завтрак, тосты и яйца, огромным количеством туалетной бумаги и спустили их в унитаз, от этого он засорился. Затем мы подсунули тарелки обратно под дверь, смочив кусок туалетной бумаги кровью. Это был кровь из моего пальца. Но это привлекло их внимание.

И, наконец-то, когда один из идиотов пришел забрать наши тарелки, мы услышали его голос.

— Какого хрена?

Мы закричали ему, что у нас критические дни, и что наш туалет засорился. Ни вчера, ни сегодня мы от них ничего не слышали.

Мы уж было подумали, что ошиблись, но потом увидели напечатанную на компьютере записку, два шелковых капюшона и две пары наручником, просунутых под дверь. В записке говорилось, что мы должны снять нашу обувь, одну руку пристегнуть к трубе под раковиной, а второй натянуть на голову капюшон. Ночью они перевезут нас в другое место. А это значит, что наш план сработал!

Они дали нам на все десять минут, а потом должны спуститься к нам. Этого момента мы и ждали. Это наш шанс сбежать.

Серые глаза Литы поблекли от недостатка еды. Обычно, они никогда не пропускает прием пищи и есть шесть раз в день, маленькими порциями. У ее биологической матери диабет, и она утверждает, что маленькие регулярные приемы пищи уберегут ее от него. Тем не менее, пять дней в подвале, принимая пищу по два три раза в день, и у Литы началась изжога и вздутие живота. От такой ситуации мы обе плакали и смеялись, а что еще нам оставалось делать в этой тюрьме.

— А может тебе притвориться, что ты умираешь от низкого уровня сахара в крови, — шепчет Лита, пока мы сидим на деревянном полу, под раковиной, с капюшонами на голове.

Только у нее в семье были диабетики, но я бы отлично сыграла роль умирающей. Не думаю, что они в курсе медицинских историй наших семей. Но я участвовала в театральных постановках в колледже, и прямо сейчас мне это может пригодиться.

— А что, если им нет дела до этого? Или они просто насильно скормят мне пару конфет или чего-то подобного?

— Тогда перейдем к «плану Б»

— И это…?

— Царапаться, драться и кричать.

Я ничего не сказала Лите о том, что могу быть в положении. Это маловероятно, учитывая историю Нокса, ведь обратная вазэктомия далеко не всегда успешна. И я не хочу видеть жалось в глазах Литы, когда позже выяснится, что я не беременна. Да, несомненно, я из-за этого расстроюсь. Не имеет значения, насколько тяжело мне было стараться не думать о том, каково это, иметь ребенка от Нокса.

Время идет. В любую минуту они могут спуститься в подвал, чтобы забрать нас. У меня нет времени посвящать Литу во все детали, но мне необходимо сказать ей, почему я не могу сделать то, что она предложила.

— Я не могу участвовать в «плане Б». Возможно, я беременна.

Ее рот открывается.

— Боже мой. Почему ты не сказала мне об этом раньше?

— И как бы это прозвучало, я, возможно, беременна, а возможно и нет.

— Тебе надо что-то поесть. Мы вообще зря все это придумали.

— И что нам оставалось, смириться?

— Ладно, прости. Как ты себя чувствуешь? — свободной рукой она убирает волосы от моего лица и от этого жеста меня захлестывают эмоции.

— Если честно, я чувствую себя так, будто в любую секунду умру прямо здесь. — Я стягиваю свой капюшон, и киваю на капюшон в ее ладони. — Нам надо одеть их. Они скоро придут.

Мы обнимаем друг друга свободными руками, а затем надеваем капюшоны на головы. Мое сердце громко стучит. Со вчерашнего дня, когда они перестали нас кормить, я пыталась не допустить обезвоживания, но, несмотря на это чувствую себя слегка сонной и заторможенной. Я точно не смогу отбиться от этих парней, даже если они будут в наручниках и с завязанными глазами.

— Лита, я люблю тебя. Даже если в течение последних семи месяцев ты плела интриги, чтобы разлучить нас с Августом.

Она усмехается, но я слышу и небольшой всхлип.

— Я люблю тебя, Ребекка. Даже несмотря на то, что у тебя ужасный вкус на мужчин.

Скрип открывающейся двери заставляет меня замереть. Сквозь черную ткань капюшона я не вижу ничего, кроме маленькой полоски света. Когда я слышу шаги по лестнице, мое сердце начинает скакать как сумасшедшее. Адреналин бежит по венам, и все мое тело начинает дрожать. Мои пальцы немеют и холодеют.

Мне не надо больше притворяться, думаю я, и теряю сознание.

 

Глава 6

Нокс

Сегодня вечером к Мэри меня отвозил Дейв МакМиллан. До этого он пару раз работал со мной. Хороший парень. Мне его порекомендовал мой главный консультант по безопасности. Он участвовал в спецоперациях в Ираке, а до этого пару лет выполнял секретную работу в Саудовской Аравии. Он первоклассный стрелок, его рефлексы точно лучше, чем у Бруно и Билли, но он отчаянный. Он предпочитает сначала действовать, а потом думать. Билли мертв, а Бруно в коме в госпитале Вермонта, и Дейв это моя лучшая альтернатива. Надеюсь, он не провалит все к чертям.

— С подвалом сделаем так. Ты подходишь с передней стороны и очищаешь первый этаж. Я подойду со стороны переулка. Скорее всего, они попадают в дом именно с той стороны. Их могут держать в гараже, или в сарае. — Мы убираем оружие в кобуру, и раскладываем патроны по карманам. Не к этому я готовился, когда ехал к Мари. На этот раз у меня нет никакого бронежилета. — Потом мы встречаемся на кухне, и ты прикроешь меня, пока я спущусь в подвал. Понял?

Он кивает, блеск в его глазах заставляет меня слегка встревожиться. Он довольно давно не участвовал в подобных операциях. Он жаждет крови.

Мы выдвигаемся, я ухожу в переулок, подают ему знак, что готов. Он продолжает идти вниз по улице, к дому, в котором я вырос. То место, где все это и началось.

Я добираюсь до забора на заднем дворе, и быстро выглядываю в переулок. Задняя часть белого фургона выглядывает из моего старого гаража. Тот же самый гараж, где я ремонтировал свой Мустанг.

Или это очень длинный фургон, или они скоро собираются сваливать. Большой парень в черной одежде и белой вязаной шапке идет к грузовику. Руками он удерживает фигуру в капюшоне. Женскую. Она босиком, стройная, но слишком высокая для Ребекки. Должно быть, это Лита.

Когда он начинает засовывать ее в фургон, она начинает его дубасить. Ее длинные, стройные ноги пытаюсь ударить его, но он отходит от фургона. Он не обращает на нее внимания, и скрывается из виду с другой стороны фургона.

Мое сердце колотится в предвкушении. Ребекка уже внутри фургона или он пошел как раз за ней? Через пару секунд я получаю ответ на свой вопрос, когда парень в шапке снова приближается к фургону. Он несет безвольное тело женщины. Она кажется мертвой, ее руки все еще в наручниках, а на голову надет черный капюшон.

Это она.

Мои вены наполняются чистым безумием и дикой решимостью. Я собираюсь убить всех этих ублюдков.

Я присматриваюсь к тому, что вижу, наблюдая за каждым движением этого бугая. Он усаживает Ребекку в заднюю часть фургона, и закрывает дверь, Я жду, пока он отойдет от него, а затем стреляю.

Выстрел звучит как легкий хлопок, проходя сквозь глушитель на моем пистолете. Никто не услышит его, и не прибежит сюда. И, совершенно точно, попав парню в голову, он его вырубит. Но через пару секунд в переулок прибегут остальные уроды.

Я уж точно надеюсь на это.

Первый приходит, чтобы проверить своего приятеля, и я стреляю ему прямо в руку, которая держит пистолет. Пистолет выскальзывает из его ладони и катится вниз по тротуару, а он смотрит прямо на меня. Я улыбаюсь, стоя всего в тридцати ярдах от него, а затем стреляю и он падает на своего друга.

Не знаю, что там происходит в доме, где сейчас должен быть Дейв. Но я догадываюсь, что большинство парней должны быть на улице, ведь они готовятся к перевозке Ребекки и Литы. Вероятно, они слышали про крах Тони в Вермонте и теперь действуют по новому плану.

Когда я быстро заглядываю в гараж, то первое, что вижу, это дуло пистолета, а потом и голову парня. Если он хочет застрелить меня, ему придется выйти оттуда.

— Эй, сукин сын, я здесь. Давай, попробуй меня достать.

Он крадется из гаража, а второй парень выходит из-за грузовика. Я одним выстрелом снимаю парня около грузовика, но второй успевает в меня выстрелить. Пуля свистит мимо моей шеи, заставляя сердце пустить вскачь, но мой следующий выстрел попадает ему прямо в грудь.

Четыре парня. Интересно, остался ли еще кто-нибудь?

Такое впечатление, что небеса услышали меня, и через секунду я получаю ответ.

— Все чисто! Я выхожу!

Это голос Дейва. Он выходит в переулок, и мои мышцы слегка расслабляются. Его не подстрелили. Не то чтобы я ожидал этого от него. Стрелок из него определенно лучше, чем из меня.

Я несусь в гараж, моя грудь готова взорваться от чувства облегчения и одновременно обеспокоенности. Я, наконец, увижу Ребекку. Этот пятидневный кошмар почти закончен. Если только ее бездыханное тело не означает, что я опоздал.

Я в десяти ярдах от гаража, когда фургон начинает сдавать назад, шины визжат по тротуару. Кто-то залез на водительское место. Дейв поднимает пушку и стреляет в сторону водителя, но вместо этого попадает в заднее стекло.

— Стой! — ору я на него. — Ребекка там, внутри, ты мудак!

Он прищуривает глаза, пока я ору на него, и все еще смотрит в конец переулка, где белый фургон удаляется все дальше и дальше.

— Извини, босс.

Прямо сейчас я готов разорвать его на куски.

— Залезай в долбаную машину!

Я киваю в сторону спортивного Cadillac STS, который стоит рядом с местом, где только что был белый фургон. Ключи торчат в замке зажигания. Дейв забирается на водительское сиденье, выруливает из гаража и мчится по переулку вслед за фургоном.

Мы догоняем фургон на 65-й улице. Он едет в сторону автострады. Он уже на мосту.

Хорошо, у него достаточно времени, чтобы проскочить, и не попасть в пробку в Чайнатауне. Мы сидим у него на хвосте, двигаясь со скоростью девяносто миль в час Он пытается оторваться, лавируя между машинами, но мы не упускаем его из виду.

Дейв слегка ускоряется, пока не оказывается почти вплотную к бамперу фургона. Я махаю пушкой в его сторону, и он слегка увеличивает дистанцию между нами и фургоном. Мне не надо говорить Дейву, насколько чертовски важно соблюдать дистанцию. Даже легкое касание бампера на такой скорости заставит фургон перевернуться.

Я продолжаю надеяться, что он съедет на одну из дорог, или поток машин увеличиться, но ничего не происходит. Мой желудок скручивает, я жду, пока мы достигнем моста. Ему придется сбросить скорость.

Спустя пять минут он сбрасывает скорость до шестидесяти пяти и перестраивается в правый ряд, чтобы въехать на мост.

— Сейчас? — спрашивает Дейв.

— Нет. Сначала позволим ему забраться на мост.

Фургон еще снижает скорость, чтобы въехать на полосу для съезда с дороги. Когда полоса заканчивается, Дейв смотрит на меня.

— Не сейчас. Ограждение слишком близко.

Только я это произношу, фургон ускоряется, чтобы забраться на мост, и Дейв следует его примеру. Как только мы проезжаем зеленую и белую надписи for FDR Drive, и оказываемся между металлических перил, как в клетке, я даю Дейву зеленый свет.

— Прижми его слева.

Дейв перестраивается влево и слегка ускоряется, так чтобы я мог выстрелом убрать левую шину, прежде чем фургон еще больше наберет скорость. Фургон слегка наклоняется в сторону. Шину спускает, она слегка визжит, но это заставляет его лишь слегка замедлиться. Я киваю головой, Дейв подъезжает с другой стороны, и я стреляю в другую шину. Это заставляет его потерять контроль, и фургон скользит в ограждение на правой стороне моста.

Дверь водителя и задняя дверь открываются одновременно. Когда Дейв останавливает машину рядом с фургоном, я не знаю, куда смотреть. Тощий парнишка выпрыгивает из грузовика и бежит через мост, пытаясь добраться до обочины, чтобы остановить машину.

Я поднимаю пистолет и целюсь в него, пока он пытается добраться до пешеходной зоны. Я почти нажимаю на курок, но тут слышу самый сладкий звук, который я когда-либо слышал.

— Нокс?

Я поворачиваюсь назад и вижу, как Лита помогает Ребекке выбраться из грузовика. Я опускаю пистолет и бегу к ней. Если я что и уяснил за эти пять дней, так это то, что любовь всегда важнее мести.

Я оборачиваю руки вокруг ее талии и вытаскиваю ее из грузовика. Она держит меня за шею, но я чувствую, что у нее почти нет сил.

— Принцесса моя, — я целую ее в висок и мягко сжимаю в объятиях. — Детка, с тобой все в порядке? Они причинили тебе боль?

— Нет, — шепчет она хрипло. — Но я не отказалась бы от кусочка пиццы прямо сейчас.

Я откидываю голову назад, чтобы взглянуть ей в глаза. Ее карие глаза слегка запали, но в них все еще горит тот огонь, который появляется каждый раз, когда я оказываюсь рядом. Она говорит правду.

— Я достану все, что ты хочешь, — я целую ее в лоб, и ее губы расплываются в улыбке. — Но прежде всего, мне надо кое что сделать.

Я сажаю ее на мост, и слышу звуки приближающихся сирен. Затем я опускаюсь на одно колено и беру ее левую руку. Мягко целую ее пальцы, и она накрывает мой рот другой рукой.

— Ребекка Венето, я люблю тебя. — я делаю глубокий вдох, продолжая удерживать ее взгляд, пытаясь не растерять уверенность — Я никогда не говорил этих слов ни одной женщине, за исключением моей мамы.

— В течение десяти лет ты была девушкой моей мечты. Когда я потерял тебя пять дней назад, я пережил настоящий ужас. Ты сводишь меня с ума. — Она улыбается, глядя на меня сверху вниз, и я с трудом сглатываю. — Последние несколько дней без тебя сделали меня больным. Я больше не хочу провести без тебя и минуты. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, в безопасности, до конца моих дней. Ты выйдешь за меня….через два или три года?

Она громко смеется над моими словами. По её щекам текут слезы, не знаю хорошо это, или плохо, но мой желудок связан узлом, пока я жду от нее хоть слова. Затем она кивает, и я чувствую себя так, будто могу взлететь до небес.

— Да! — радостно говорит она. — Да, я выйду за тебя. Через два, через три, или через сотню лет. Да!

Она падает на колени, и, впервые за пять дней, я целую ее. И первый раз за прошедшие десять лет я чувствую себя свободным.

 

Глава 7

Ребекка

Допрос в 7-м участке в Нижнем Ист Сайде прошел быстро. Литу и меня допрашивали отдельно, но отсутствие расхождений в показаниях говорит о том, что во время плена нас не подвергали допросу.

Они спрашивали Нокса и Дейва о том, что случилось в старом доме Марко, и получили квалифицированные ответы. Они оба просто добрые самаритяне, которые один раз оступились. Мы с Литой подвергались опасности. А они просто отбивались, пытаясь защитить Литу и меня.

Мы покидаем участок в 15:40, проходя мимо водителя фургона, который сидит в другой комнате для допросов. Полицейский эскорт сначала провожает Литу до ее квартиры.

— Позвони мне, когда проснешься. Ты задолжала мне завтрак, — говорит Лита, целуя меня в щеку.

— Ты в этом и виновата, — дразню я ее.

Она качает головой, выбирается из полицейской машины, а затем снова просовывает голову в дверь.

— И не забудь сказать мне сама знаешь о чем?

Она закрывает дверь машины и идет в свою квартиру. Я смотрю на Нокса, пытаясь понять, знает ли он, о чем речь, и он смотрит на меня со своей хитрой улыбкой на лице. Я ничего не могу утаить от этого мужчины.

Офицер Хельмс доставил нас к апартаментам Нокса. Несмотря на свои раны, Нокс настаивает на том, чтобы на руках отнести меня вверх по лестнице в хозяйскую ванную. Я вижу, как он сжимает зубы от боли, но все же отказывается отпустить меня.

Вместе мы принимаем долгий, роскошный душ. Смывая каждое воспоминание о прошедших пяти днях. Я осторожно тру правую сторону его груди, то место, где пуля попала в его бронежилет.

— Чья это кровь? — спрашиваю я, оттирая маленькое пятно крови на его предплечье.

Его взгляд скользит на пол, и мой желудок сжимается в ожидании ответа.

— Твой отец не выбрался.

Тело ощущается слабым и безвольным, и Нокс ловит меня, прежде чем я упаду. Я падаю на его руки, и он крепко держит меня, пока я плачу.

Знаю, мой отец не был отличным человеком. Может быть, он не был даже хорошим. Но, я его любила. И я знаю, все что он делал, он делал ради того, чтобы защитить меня, мою маму, и Марко. Он хотел защитить нас и обеспечить ту жизнь, которую он верил, мы заслуживаем.

А теперь у меня никогда не будет возможности сказать ему, что я его прощаю. Я прощаю его за то, что он сделал с Фрэнком Майнеллой. Я прощаю его за то, что любил одновременно двух женщин. Я прощаю его за то, что он не знал, как я нуждалась в нем последние четыре года, когда мы не общались друг с другом.

Когда мы выходим из душа, Нокс вытираем меня полотенцем и помогает мне одеться. Затем он заставляет меня съесть немного крекеров и выпить сока, прежде чем отправиться в кровать.

Мы лежим в темноте и смотрим друг на друга. Он приближается ко мне и кладет свою теплую руку на мое лицо, а затем мягко проводит большим пальцем по моей щеке.

— Он хотел лично вернуть тебя назад, — шепчет он. — Он не мог просто сидеть, сложа руки и смотреть.

Я испускаю длинный вздох и киваю.

Он целует меня в лоб

— Спи, принцесса.

— Нокс?

— Да?

Я кладу руку на правую сторону его груди

— Спасибо тебе.

— Ты не должна благодарить меня.

— Спасибо, что любил моего отца.

Какое-то время он молчит, и я чувствую, как своими словами сломала оставшиеся стены вокруг его сердца. Я кладу руку ему на затылок, и опускаю свои губы на его рот. Его теплая рука опускается на мои бедра, и он пытается уложить меня на спину. Я нажимаю рукой на левую сторону его груди и отталкиваю его.

— Ложись на спину. Ты ранен.

Он колеблется, не уверенный, способен ли позволить себе потерять контроль. Затем он ложиться на спину. Я пробегаюсь пальчиками по его твердой груди, ниже по гладкому прессу. Исследую дорожку светлых волос идущую от его пупка, и его кожа покрывается мурашками.

— Я люблю тебя, — шепчу я, оборачивая пальцы вокруг его твердой длины.

Он резко всасывает воздух и тащит меня вверх так, что моя грудь оказывается на уровне его.

— Я люблю тебя сильнее. — он берет мое лицо и медленно целует меня. — Я всегда буду любить тебя сильнее.

Я ложусь на него и начинаю задыхаться напротив его рта, когда он входит в меня. Его теплые руки скользят по моей спине, вниз к моей попе. Он опускает мои бедра вниз, одновременно толкая себя вверх. Я вскрикиваю от боли, когда он бьется о стенку моей матки.

— Ты в порядке?

— Да, — отвечаю я быстро, хотя крошечный голосок в моей голове утверждает обратное. Возможно, я беременна. — Не останавливайся.

Я сжимаю мышцы вокруг его члена, когда мы движемся в унисон. Каждое наше движение посылает сладкую боль прямо в мое сладкое местечко. Мои соски трутся об его грудь, пока мы двигаемся вместе. Одну руку он держит на моей талии, а второй зарывается в мои волосы, притягивая голову и целуя меня. Я медленно скольжу на нем, наслаждаясь трением клитора о его тазовую кость. Очень быстро я начинаю задыхаться и мое хныканье превращается в крик.

— Я хочу от тебя детей, — стонет он, кончая, и врываясь все глубже и глубже.

Я слегка усмехаюсь.

— Детей? Во множественном числе?

— Мы собираемся заниматься этим весь день, каждый день, — говорит он, его ослабевающая эрекция подергивается внутри меня, — пока по этому дому не будет бегать армия маленьких Саважей.

— Маленькие Саважи, — шепчу я, посасываю кожу на его шее, и улыбаюсь, когда его член дергается. — Звучит зловеще.

А затем он снова возбуждается. Он точно не шутил, когда говорил про целый день, каждый день.

 

Глава 8

Ребекка

Как только мы проснулись, Нокс настоял на том, чтобы показать меня своему личному доктору. У доктора был личный кабинет в Knox Security. Забота о здоровье своих сотрудников очень важна для Нокса.

У меня взяли анализ крови, и мы заходим в очень современную смотровую, чтобы подождать врача. Мы стоим рядом со столом, и Нокс держит мою трясущуюся руку.

— Здесь холодно.

— Ты не должна нервничать.

— Я и не нервничаю, — отвечаю я слишком быстро.

Он обнимает меня за плечи и притягивает к себе. Я зарываюсь лицом в его грудь и вдыхаю его запах. Спустя несколько вдохов, дрожь исчезает.

Он целует мою макушку, и слегка ослабляет объятия.

— Все в порядке, если ты не беременна сейчас. У нас куча времени. Я пообещал твоему отцу, что не женюсь на тебе, пока не смогу как минимум два года не подвергать тебя риску.

— Ты это имел в виду, когда спрашивал, согласна ли я выйти за тебя через два-три года?

Он ухмыляется и быстро целует меня в щеку.

— Я всегда выполняю свои обещания. Я обещал тебе, что у нас будет много детей.

Дверь открывается и в комнату входит доктор, опуская взгляд на блокнот, который держит в руках. Доктор Инглехоффер женщина. Доктор Инглехоффер привлекательная женщина. Ей, вероятно, около сорока, и, должна признаться, размышления о том, что она проводила какие-то процедуры с Ноксом, заставляют меня сходить с ума от ревности. Ее шелковые каштановые волосы убраны в изящный узел на затылке. Очки в красной оправе стильные, даже когда располагаются на самом кончике ее носа, пока она читает результаты моего анализа крови.

Она поднимает взгляд от своего блокнота, и улыбается мне.

— У вас беременность четыре недели.

Руки Нокса сжимаются вокруг меня. Когда я смотрю на него вверх, его глаза закрыты.

— Я оставлю вас ненадолго, — говорит Инглехоффер, тиха покидая комнату.

За ней мягко закрывается дверь. Мое сердце бешено стучит, пока я жду, когда Нокс хоть что-нибудь скажет. Затем его великолепные губы искривляются в ту сексуальную ухмылку, которую я так обожаю. Его веки медленно поднимаются, и я вижу в его глазах чувственный голод. Как у льва, который заарканил свою добычу.

Я прикусываю губу в ожидании его реакции. Затем, не успев и глазом моргнуть, я оказываюсь сидящей на столе, напротив него. Он разводит мои колени, его рука скользит под мою юбку, ко мне в трусики, а его рот накрывает мои губы.

— Нокс! — протестую я. — Там снаружи вообще-то люди!

— А мне пофиг. Это мое здание. — Он делает шаг назад и стаскивает мои трусики вниз. — Все мое.

Его лицо скрывается в складках моей серой шелковой юбки. Его пальцы разделяют мою плоть, а язык опускается на мой клитор. Мои мышцы напрягаются и дрожат, когда он начинает мягко меня посасывать. Затем он двигается дальше и скользит в меня языком.

— О Боже.

Из его груди вырывается смешок.

— Сегодня ты другая на вкус.

— Что?

— Слаще?

От его слов я расслабляюсь, ложусь на спину и закрываю глаза, пока он практически пожирает меня. Он медленно поглощает меня, дразнит, пока я не начинаю умолять его позволить мне кончить. Когда он заканчивает, то позволяет мне прийти в себя, а потом нагибает над столом.

Моя голая задница висит в воздухе, локти упираются в мягкий стол, и тут до меня долетает звук стука в дверь. Нокс продолжает толкаться в меня, не обращая на это никакого внимания.

— Она идет! — настойчиво шепчу я.

Он слегка усмехается, но ничего не отвечает. Такое впечатление, что он хочет, чтобы нас поймали.

— Нокс! — требую я, когда в дверь снова стучат и она слегка приоткрывается.

— Мы заняты! — ревет он, и дверь захлопывается.

— Боже правый!

Он смеется, продолжая еще быстрее врезаться в меня и вскоре я получаю еще один оргазм. Он тянется рукой к моему клитору и потирает его, а другой рукой придерживает меня за талию.

— Тебе это нравится, принцесса? — его горячий рот на моей шее, а его член медленно выходит из меня, чтобы резко ворваться вновь.

— Да, — бормочу я.

— Кончи для меня, — рычит он мне в ухо, лаская мой узелок. — Кончи вокруг меня.

Я хнычу, мое тело подергивается, а колени подкашиваются. Мои руки трясутся и падают вниз. Щекой я прижимаюсь к прохладной поверхности стола и закатываю глаза. Моя киска туго сжимается вокруг его члена, пока я дико кончаю.

Минуту спустя он кончает, и наваливается на меня.

— Я так чертовски сильно люблю тебя, — выдыхает он мне в ухо.

Он выходит из меня и у меня появляется знакомое чувство, которое я презираю. В чем я уж точно уверена, так это в том, что мы с Ноксом были созданы для того, чтобы существовать вместе, как два винтика одного механизма. Когда мы вместе, все останавливается.

Он встает и поворачивает меня лицом к себе.

— Ты знаешь, что значит быть партнером?

— Конечно.

— Прежде чем моя мама умерла, она мне кое-что сказала. Она сказала, женщинам не нравится принадлежать кому-то. Они хотят быть партнером. Равной частью единого целого. — я улыбаюсь, потому что это уж точно не то что я ожидала услышать от Нокса, после того, что мы делали сейчас. — Я всегда думал, что это полная хрень, но теперь я понял. До тебя я был всего лишь наполовину мужчиной. Без тебя, я не тот, кто я есть.

Я оборачиваю руки и ноги вокруг него, когда он ставит меня на пол. Затем я вдыхаю запах его кожи. Запах моего будущего.

Эпилог

Шесть лет спустя

 

Глава 9

Нокс

Я просыпаюсь и обнаруживаю, что я в постели один. Луч света проникает сквозь занавеску, и разделяет кровать пополам. Моя половина и ее. Я приподнимаюсь на локтях и оглядываюсь, но не вижу вокруг никакой одежды, ничего. Затем дверь в ванную открывается и входит она, великолепная и обнажённая, с мокрыми после душа волосами.

Она улыбается, когда смотрит в сторону кровати.

— Доброе утро.

Моя взгляд скользит по ее телу, замечая мягкий изгиб ее бедер и полноту ее груди. Она никогда не выглядела сексуальней, чем во время беременности. Может быть поэтому она беременна уже четвертый раз за шесть лет.

Она забирается на кровать с хитрым блеском в глазах. Я хватаю ее за талию и она визжит, когда я бросаю ее на спину.

— Я чувствую запах ананасового лосьона, — ворчу я, опуская лицо на ее шею.

Она знает, что этот запах сводит меня с ума. Я скольжу руками между ее бедер и она охотно раздвигает для меня ноги. Ее клитор напряжен и готов к прикосновениям. Я скольжу пальцем в ее киску, желая сперва попробовать ее влажность, затем я круговыми движениями ласкаю ее клитор.

Я целую ее шею и чувствую вкус ананаса. Убираю руку от ее клитора, я кладу палец себе в рот. Как я и ожидал, сладкий, сочный ананас.

— Ты такая плутовка, — шепчу я ей в ухо, и она смеется.

Я прокладываю дорожку из поцелуев вниз по плечам, груди, посасывая мягкую кожу на ее животе. Она издает мягкий писк, когда я беру ее клитор в свой рот. Ее собственный вкус приятней любого лосьона, но что-то в ее попытках стать еще более вкусной, доставляет мне кайф.

Я развожу в стороны ее губы и оставляю нежный поцелуй на ее клиторе. Он такой крохотный, но он принадлежит мне. Как и маленький человечек, который растет внутри нее.

Я легонько лежу ее, зная, что это сводит ее с ума. Как обычно, ее дыхание ускоряется в предвкушении. Я снова лижу ее, лаская бутон своим языком и она хнычет. Я обхватываю его губами, и посасываю так нежно, как будто это лепесток розы. Если вы используете зубы, вы повредите лепесток. Она быстро кончает, но я заставляю ее кончить еще раз, и только потом выбираюсь из кровати.

— Куда ты собрался?

— Встань на четвереньки. — она делает так, как я сказал, и смотрит на спинку кровати. — Повернись.

Она поворачивается и ее лицо оказывается напротив моих бедер, а ее задница прямо напротив зеркала позади нее. Идеальный вид.

Я сгребаю ее волосы в кулак и скольжу членом в ее открытый ротик.

— О, да.

Как хорошая девочка, она прячет зубки за своими губами и позволяет мне двигаться настолько быстро и медленно, насколько я хочу. Я смотрю в зеркало, пока медленно скольжу в нее, улыбаясь, когда замечаю, как она потирает себя между ног.

Ее приглушенные стоны еще больше заводят меня. Я толкаюсь в нее слегка глубже, пока ее глаза не расширяются, затем я отступаю. Я движусь вперед-назад, наблюдая за ее лицом и наслаждаясь видом ее попки в зеркале. Затем она убирает руку от своих бедер, я знаю, она хочет, чтоб я кончил внутри нее.

Я выхожу из нее и она откидывается назад. Манит меня пальчиком, и я оказываюсь между ее ног. Я жадно целую ее, скользя внутрь, и довожу дело до конца в миссионерской позе.

Я не против миссионерской позы. Я просто люблю секс.

Кроме того, я редко могу удовлетворить свои грязные сексуальные желания.

Нам пришлось сломать стены в подвале, освободить танцевальную комнату и подземелье, после того, как подвал затопило. Реконструкция длилась четыре месяца, и команда могла работать только когда пяти летний Нокс младший был в школе. В противном случае, он задавал слишком много вопросом. А я пытался сохранить планы по реконструкции подвала в секрете.

Было забавно наблюдать за мучением Ребекки, с тех пор, как подземелье затопило. Она раскрывалась там по полной. Там ей не надо было быть постоянно-контролирующей супер-мамой.

Теперь, всякий раз проходя мимо подвала, она бросает на него непристойный взгляд. Как будто обвиняет его в своем сексуальном разочаровании. Но, у меня есть для нее небольшой сюрприз, который, полагаю, ослабит ее напряженность.

Я выхожу из нее и падаю на спину, пытаясь отдышаться.

— Милая, ты меня вымотала.

— Да, ты прав, — говорит она, шлепнув меня по животу. — Вставай. Нам надо успеть на игру.

 

Глава 10

Ребекка

Нокс достал для нас места на стадион прямо за скамейкой запасных Yankee. Не знаю, как ему это удалось, но я научилась не задавать вопросов. Когда мы с Ноксом решили, что он не станет снова Марко Леоне, я знала, что мне придется смириться с тайнами и загадками, окружающими Нокса Саважа. Меня это устраивает. Вообще то, это одна из тех вещей, которая мне в нем безумно нравится.

С права от меня на сиденье устроилась трехлетняя Элла, рядом с ней сидит Лита, на коленях которой играет маленький десятимесячный монстр Мейсон. Восьмимесячная Джейд сидит у меня на коленях, а пятилетний Нокс младший сидит слева от меня, между Ноксом и мной. Нокс, Элла и Джейд. Один мальчик и две девочки. Нокс был не готов признать поражение. Поэтому вот уже два месяца я беременна мальчиком номер два.

В этот раз, я была не в силах дождаться первого узи. Мы сделали тест крови Materni T21 чтобы выяснить пол ребенка и быть уверенными, что нет никаких хромосомных аномалий. Не то чтобы я их ожидала. Я просто хотела знать, получит ли Нокс второго мальчишку. Потому что это значит, что больше я рожать не буду. Ура!

Лита передает мне коробку с арахисом и Джейд тут же засовывает туда свою ручонку. У нее одной, из всех детей, небесно-голубые глаза Нокса. У нее темные, волосы, завивающиеся на концах, как и у меня. Я люблю проводить пальцами по ее волосам когда она спит.

Я беру горстку орешков и передаю коробку Ноксу. Я открываю скорлупу и пухлая ручка Джейд тянется к орешку.

— Нет, милая. Тебе это кушать нельзя.

Она ворчит и бормочет что-то неразборчивое. Она только учится говорить, и Нокс настаивает, что мы должна делать вид, что понимаем ее, именно так мы поступали с Ноксом и Эллой, когда они учились разговаривать. После прочтения двух книг для родителей, Нокс считает себя экспертом в воспитании детей.

Я роюсь в сумке и вытаскиваю пластиковый контейнер с печеньем.

— Я взяла тебе немного печенья.

— Фу! — говорит Нокс младший., бросая взгляд на печенья.

Джейд смотрит на Джуниора, затем снова на печенье и качает головой.

— Нет.

Это слово она знает очень хорошо.

Джуниор встает и пытается залезть на перила. Мое сердце почти останавливается, но рука Нокса хватает его за талию.

— Сядь.

Это все, что сказал Нокс, и Джуниор сразу же делает так, как сказал отец. Когда я пытаюсь как-то воздействовать на него, мне приходится угрожать, что отберу у него все игрушки и запрещу смотреть телевизор. И он все равно далеко не всегда слушается меня.

Мы высидели уже две подачи, но у меня такое чувство, что детки скоро начнут буянить. Элла продолжает пытаться потрогать Мейсона, и я вижу, что Лита начинает расстраиваться по этому поводу. Я думала, что это я была чересчур опекающей мамочкой, но Лита превзошла меня. Она не позволяет никому притрагиваться к Мейсону, пока они не вымоют руки. Особенно детям.

Теперь Мейсон начал кричать. Видимо пора нам уходить, пока один из злющих фанатов не сказал что-то такое, о чем Нокс заставит его пожалеть.

— Ну хорошо, две с половиной подачи это рекорд для нас, — сказала я, пока мы ждали машины на 61-й улице.

Лита, Мейсон, я и Джейд в одной машине, а Нокс, Элла и Джуниор в другой. По его мнению, отцовство это легко. Полагаю, это легче, когда дети считают тебя чуть ли не королем.

— Ты ведь собираешься поехать с нами на следующей неделе, верно? — спрашиваю я громко, чтобы меня было слышно сквозь крик Мейсона.

Лита собиралась провести пасхальный уикэнд с нами в доме моей матери в Ист-Хэмптонсе. Ее муж, Габриэль Андреас (третий!), собирался на Пасху поехать в Грецию, навестить свою мать. Лита отказывается брать Мейсона на самолет, это ведь просто кладезь микробов, поэтому она просто позвонит им.

Лита и Габриэль познакомились три года назад на встрече инвесторов, и они поняли, что это любовь с первого взгляда. Он не так красив, как Нокс, но вместе с Литой они выглядят поистине по-королевски. И Габриэль просто до безумия любит Мейсона и Литу. Его бабушка очень больна, и возможно это ее последняя Пасха, и только поэтому он оставляет свою семью здесь на первую Пасху Мейсона.

— Конечно же, мы собираемся, — отвечает она со среднего ряда внедорожника. Через плечо она смотрит на нас с Джейд, и вздыхает, когда видит, что дочь практически уснула в своем детском кресле. Она поворачивается к Мейсону и снова пытается его утешить. — Не собираюсь никуда летать с Мейсоном, пока ему не исполнится три года. И меня не волнует, сколько раз Габриэль, со своим сексуальным греческим акцентом будет упрашивать меня.

Машина поворачивает на улицу Литы и Мейсон, наконец, начинает успокаиваться.

— Отлично! Машина заберет вас утром в субботу. Мы столько всего интересного запланировали для детей, а потом у них будет взрослый ужин по случаю день рождения Мари.

— Звучит великолепно.

Машина останавливается у двенадцатиэтажного здания в Нижнем Ист Сайде из которого Лита и Габриэль наслаждаются прекрасным видом на гавань Нью-Йорка. Мы с Ноксом все еще живем в городе, но лето обычно проводит в Хэмптонсе у моей мамы.

После смерти моего отца, мама была более чем готова покинуть Бенсонхерст и оставить все воспоминания там. Иногда мне кажется, что сейчас она счастлива, как никогда. Мне грустно из-за моего отца, но я очень рада за маму. После всего, через что она прошла с отцом, она заслуживает тихой и мирной жизни.

Когда Лита выходит из машины, Нокс с детьми пересаживается к нам. Элла садится между мной и Джейд, а два моих красавчика садятся на средний ряд прямо напротив нас. Дорога к дому бабушки в Ист-Хэмптонсе проходит в тишине, пока Элла не поворачивается ко мне.

— Мы едем увидеться с бабушкой Эллой?

Несколько недель назад, на годовщину смерти Эллы Леоне, мы ездили к ней на могилу. Я сопротивлялась этому, но Нокс настоял на том, чтобы мы привезли Джуниора и Эллу, чтобы они выразили дань уважения бабушке. Я боялась, что могила, и история о бабушке напугает их, особенно Эллу, ведь ее зовут так же, как и маму Нокса. Но на нее это произвело прямо противоположный эффект. Она была очарована кладбищем и не обращала внимания на сходство имен. И с тех пор она часто спрашивает, когда мы снова поедем навестить бабушку Эллу.

Наивность в ее глазах заставляет мое сердце таять.

— Нет, сладенькая. Сегодня мы навестим бабушку Мари. Она готовит вам кексы, а потом вы сможете поплавать в бассейне. Звучит весело, правда?

Она кивает головой, я вижу намек на разочарование в ее глазах.

Сестра Эллы, Джейд, не только похожа на отца внешне, но и унаследовала его вспыльчивы темперамент. Трехлетняя Элла же просто ангел. Всегда такая спокойная и милая. Когда она сделала свои первые шаги, то пришла ко мне, легла около ног и уснула, пока я сушила волосы.

Через два часа машина подъезжает к воротам дома бабушки Мари. Я осторожно вытаскиваю Джейд из кресла, и Нокс несет ее внутрь. Мы находим маму на кухне. И она там не одна.

 

Глава 11

Ребекка

На кухне моей мамы, за ее спиной, стоит мужчина, и наблюдает, как она покрывает глазурью кексы. И она улыбается. Они оба улыбаются.

— Мам?

Она подпрыгивает от звука моего голоса, и из мешка выстреливает порядочная струя глазури. Я не ожидала увидеть такую картину сегодня.

— Ребекка! Ты до чертиков меня напугала.

— Я тебя напугала? Что здесь происходит?

Она опускает глаза вниз на выпечку, а затем невинно смотрит на меня.

— Я пеку кексы для детей.

Я прищуриваюсь и смотрю сначала на нее, а потом на ее спутника. Она ничего не может с собой сделать и улыбается как школьница, которую застукали посреди свидания.

Ох, нет.

— Дорогая, это Кайл Майер. Доктор Кайл Майер.

Она выглядит такой гордой, представляя своего друга доктора. Но у меня такое чувство, что ее гордость оскорбляет память моего отца. Как будто теперь, когда его нет, она, наконец-то, может быть с мужчиной получше.

— Очень приятно познакомиться с тобой, Ребекка. — Доктор Кайл протягивает руку через кухонный остров. Я начинаю протягивать руку, чтобы ответить на рукопожатие, но Нокс останавливает меня.

— Приятно познакомиться, Кайл. Я Нокс Саваж. Муж Ребекки.

Кайл выглядит озадаченным, но я не могу скрыть свою улыбку. У Нокса какие-то странные предрассудки о мужчинах, которые знакомятся сначала со мной. Он это ненавидит. Теперь Кайлу надо сделать что-то действительно стоящее, чтобы Нокс был на его стороне.

Как по сигналу, Кайл смотрит Ноксу в глаза и улыбается.

— Нокс Саваж? Тот Нокс Саваж, который только что купил часть Yankees?

Мои глаза округляются, и я поворачиваюсь к Ноксу. Его губы складываются в легкую улыбку, и я бью его по руке.

— Ты не говорил мне, что купил Yankees!

Он качает головой.

— Только часть. — Он поворачивается ко мне, и кивает на Джейд, которая сладко спит на его плече, и пускает слюни на его рубашку. — Ты бы не могла забрать ее, нам с Кайлом надо поговорить?

Я протягиваю руки и он мягко перекладывает ее. Он целует Джейд в макушку, а меня в губы. Затем он берет Джуниора и Эллу за руки, и уговаривает Кайла пойти на улицу, чтобы они могли поговорить.

Моя мама выглядит обеспокоенной, пока смотрит, как они уходят на задний двор. Она знает, что Нокс собирается поговорить с ее новым бойфрендом как мужчина с мужчиной, и она ничего не может с этим поделать. Наконец, она отводит взгляд от двери, и идет за мной вверх по лестнице.

Я укладываю Джейд в колыбель в детской. Мягко отводя ее волосы от лица, я нежно целую ее в лобик, и ее брови слегка взлетают вверх. Я так люблю, когда у детей во время сна брови поднимаются вверх. О чем они мечтают во сне? Зная Джейд, она вероятно мечтаем о своем папочке.

Я включаю видео няню, и иду к маме.

— Ты мне собираешься рассказать, кто такой, черт возьми, Кайл Майер? Имею в виду, было бы хорошо узнать, что у тебя есть компания, до того, как мы привезли к тебе детей.

— О, Ребекка, пожалуйста. Кайл не останется на ночь. Он всего лишь поужинает с нами.

Я наблюдаю за ней, пока она спускается по лестнице впереди меня, покачивая бедрами как колоколом.

— Мам! Я никогда не встречала этого человека, а ты приглашаешь его провести время с моими детьми? Тебе не кажется, что сначала следовало нас познакомить? А может быть и позволить мне решить, хочу ли я оставить детей с незнакомцем?

Мы доходим до конца лестницы и я следую за ней на кухню, где она продолжает возиться с кексами. Если бы мой папа был здесь, он бы попробовал глазурь, и сказал бы, что она слишком сладкая, а потом бы, улыбаясь, взял добавки.

Каждый раз, когда я думаю о своем отце, мой желудок начинает болеть. Прошло шесть лет, а я все еще скучаю по нему. Я все еще сожалею, что не смогла с ним попрощаться.

Я знаю, что отношения моих родителей были не идеальны, но ведь когда-то они любили друг друга. Она, безусловно, должна двигаться дальше и заслуживает того, чтобы найти свое счастье, но я не знаю, готова ли я смотреть на это.

Пока я смотрю, как мама наполняет кексы глазурью, я вспоминаю, как шесть лет назад мы ездили в Италию, чтобы развеять прах отца на озере Биланчино. Когда мой отец был ребенком, он купался там, и мы поступили в согласии с его волей. Он оставил все, что у него было, маме, и хотел, чтобы его прах был развеян там, где он провел самые счастливые моменты своего детства.

После церемонии на озере, мы с Ноксом провели немного времени во Флоренции, и Нокс выполнял любой мой каприз. Каждое утро он ходил в кондитерскую и покупал мне сладости и сэндвичи, чтобы откормить меня. Мое же главной обязанностью было лежать в постели, пока он кормил меня и сам лакомился мной. В то время я была беременна Джуниором всего лишь месяц, и мы оба нервничали, пытаясь не перенапрячь меня.

Но, когда я была беременна Эллой, мы поняли, что я вовсе не такая уж и хрупкая. И да, я действительно наслаждалась, будучи беременной большую часть времени за эти шесть лет. Порой Ноксу было достаточно только взглянуть на мое округлившееся тело, и он возбуждался. Это приятно, что я произвожу на него такой эффект. Но я с нетерпением жду, когда после рождения ребенка, у меня появится больше сил. Безусловно, это будет наш последний ребенок.

— Лита все еще собирается приехать в следующий уик-энд?

Мама хочет сменить тему. И я не виню ее в этом. Я не очень-то хочу обсуждать ее нового друга.

Иногда люди расстаются, и двигаются дальше, это неизбежно, но в этом есть что-то горьковато-сладкое Даже когда у Августа появилась новая девушка, признаю, я слегка ревновала. До того момента, пока не узнала, как они познакомились. Этим летом в Ист-Хэмптонсе Август женится на профессиональной морячке.

Несколько лет назад Сара прокомментировала пост о винтажной морской моде в блоге Августа, разнеся его в пух и прах. Она уже дважды обогнула мир на корабле, первый раз в пятнадцать, второй раз когда ей было двадцать два. Она сильная и красивая, и отлично противостоит ему, когда он начинает вести себя как идиот. Другим словом, она идеальная. Так что, да, я слегка ревновала. Но это продолжалось всего несколько минут. Трудно завидовать кому-то, когда у меня есть Нокс.

— Да, Лита останется в субботу на ночь, — отвечаю я. — но я не думаю, что она захочет остаться дольше.

— Она до сих пор трясется над ним?

Я пожимаю плечами, у меня нет никакого желания сегодня обсуждать с мамой свою подругу.

— Мам?

Она поднимает взгляд от последнего кекса.

— Что?

— Не забывай, папа любил тебя.

Она молчит пару секунд, а потом опускает взгляд на кексы.

— Я знаю, но у твоего отца был странный способ, показывать свою любовь. И я думаю, что он хотел бы, чтоб я была счастлива. — Она снова смотрит на меня. — Ты не хочешь, чтоб я была счастлива?

Я не могу вымолвить ни слова, и просто киваю. Она откладывает мешок для глазури, обходит остров, чтобы обнять меня. Я тоже обнимаю ее, сглатывая комок в горле, изо всех сил стараясь не заплакать.

Она убирает руки с моих плеч, но все еще держит меня за руки.

— Как кто-то может забыть твоего отца? Он был великим отцом. И, одно время, он был лучшим мужем, о котором я когда-либо могла мечтать. Когда мы с ним только поженились, наша жизнь была похожа на сказку. Я никогда этого не забуду. Обещаю.

Я смотрю в карие глаза своей матери и понимаю, что она уже не тот человек, которым была шесть лет назад. Проведя шесть лет вне Бенсонхерста, она и выглядит и разговаривает совсем по-другому. Она просто светится. Полагаю, никто не способен вечно нести бремя прошлого на своих плечах.

Нокс вместе с Кайлом заходят в дом, и дети идут за ними.

— Детка, ты готова идти?

Я киваю, и мы прощаемся с детьми. Джуниору мы уже не интересны, он уже побежал к игровой приставке в игровой комнате. Элле немного тяжелей расставаться с нами.

— Мамочка, когда ты вернешься? — спрашивает она, прижимаясь к моей ноге.

Я протягиваю к ней руки, и крепко обнимаю.

— Я вернусь утром, милая. Мамочке и папочке надо побыть вдвоем на свою третью годовщину. Это особенный день.

— Могу я пойти с вами? Пожалуйста?

Это всегда самое сложное.

— Нет, сладенькая. Не в этот раз. Но завтра я возьму тебя в парк, и мы проведем там весь день. Хорошо?

Она все еще дуется, но неохотно кивает. Я сжимаю ее так сильно, что она начинает хихикать, а затем ставлю на пол и целую в лобик. Я быстро выхожу из дома, до того, как могу передумать и заберу детей с собой. Мы с Ноксом садимся на заднее сиденье, и водитель выезжает из ворот.

Нокс кладет руку на сиденье, и я тяну ее вниз, чтобы он приобнял меня за плечи и я могла прижаться к нему.

— Это всего лишь одна ночь, — говорит он, сжимая мои плечи. — С ними все будет хорошо.

— Я знаю. Но лучше бы сюрпризу стоить того, или я никогда не поступлю так снова. А то это слишком тяжело.

Он усмехается.

— О, это определенно хороший сюрприз.

— Что это значит?

— Увидишь.

 

Глава 12

Нокс

Ребекка кладет голову мне на колени и мы так, и едем в сторону Манхэттана. Я так хочу прикоснуться к ней. Потрогать ее грудь. Она так округляется во время беременности. Но, я должен быть терпеливым. Секс всегда лучше, когда вы растягиваете удовольствие.

И на сегодняшнюю ночь я запланировал огромное удовольствие.

Когда мы проезжаем Бруклин, я не могу не думать о моей маме. Что неизбежно приводит к мыслям о Женеве и Тони. На протяжении шести лет я ничего не слышал от Женевы. Не то чтобы я этого ждал. Но она хорошая девочка, и она хранит молчание о моей настоящей личности. И в свою очередь, я сдержал свое слово и не позволил Тони умереть в тюрьме.

Кроме того, я основал анонимный трастовый фон для сына Женевы. Моего племянника, который, по моей вине, будет расти без отца. За это я все еще частично виню Тони. Если бы я знал, что Женева моя сводная сестра, я бы никогда не уничтожил Нико, ее бойфренда.

Думаю, пару минут, после того, как я узнал, что Тони мой биологический отец, я размышлял о том, чтобы убрать этого ублюдка в тюрьме. Но я не стал этого делать. Я хочу посмотреть, как он там мучается.

Я вел достаточно долгую игру, чтобы заманить Тони в ловушку. У меня ушло на это десять лет, и я ни секунды не жалею об этом. Я подожду еще десять, или двадцать лет, или сколько понадобится, пока не посчитаю, что Тони страдал достаточно долго. А затем я прикажу его прикончить. После того, что Тони сделал с моей матерью, я просто не могу вынести мысли о том, что он умрет естественной смертью.

Я убираю длинную прядь волос от лица Ребекки и вижу, что ее глаза закрыты. В первые месяцы беременности она всегда так устает. Когда она была беременна Джуниором, она уснула прямо на похоронах Билли. Она была этим так смущена, но я думал, что это прелестно.

И она была не единственной, кто отсутствовал на похоронах Билли. Бруно был под воздействием болеутоляющих, после того, как шесть дней провел в больнице с огнестрельным ранением, которое повредило его ключицу и порезало сонную артерию.

Но Бруно крепкий малый. Спустя несколько недель после похорон он вернулся на работу. Он стреляет не так хорошо, как раньше, но он по прежнему единственный парень, который знает, что нужно сделать до того, как я скажу хоть слово.

К тому времени, как мы добираемся до Бруклинского моста, Ребекка начинает тихо сопеть. Я почти готов сказать водителю, чтобы отвез нас домой, где мы бы провели тихий вечер вдвоем, но я знаю, что завтра утром она будет чертовски зла, когда я расскажу ей, что она проспала. Я предпочитаю, чтобы она сохранила свою злость для спальни.

Иногда Ребекка любит жаловаться на мой нрав, но она и сама умеет кусаться. И в глубине души ей нравится, что я держу ее в напряжении. Три года назад, спустя два месяца после рождения Эллы, я похитил Ребекку и отвез в Париж на нашу свадьбу-сюрприз. У нее заняло четыре часа, чтобы простить меня за то, что я так ее напугал, и дойти до алтаря. Это было ее лучшее решение. Сколько бы женщин умерли за то, чтобы их похитил Нокс Саваж ради их собственной свадьбы?

Я тянусь вперед и кладу руку на живот Ребекки, держу ее там, пока она дышит. Безусловно, Ребекка знает, что я никогда не причиню ей боль. И никому никогда не позволю это сделать. После того, как на мосту я предложил ей руку и сердце, мой мир изменился. Для меня, Нью-Йорк стал другим.

Куда бы я не посмотрел, я видел что-то или кого-то способного причинить боль Ребекке или детям. Я попытался убедить Ребекку переехать за город, но ей, видимо, не интересно доить коз или учиться готовить. Она чертовски испорчена. Но за это я ее и люблю. Она моя, абсолютно городская девочка.

Джуниор посещает отличную частную школу. Она говорила, что если школа окажется плохой, то она рассмотрит вопрос о переезде в Хэмптонс. Но ей совсем не хочется покидать город. Ей нравится работать на меня.

Да, теперь Ребекка работает на меня. Когда я создал новую должность аналитика в Knox Security, ее прошлое в правоохранительных органах ей пригодилось. Она должна передавать свои отчеты моему аналитику по вопросам безопасности, но вместо этого передает их напрямую мне. И я имею в виду, она приходит ко мне в офис, и ее отчеты оказываются на полу. А затем я помогаю ей собрать их. У нас отличные рабочие отношения.

Когда машина останавливается напротив здания Knox Security, я мягко трясу ее за плечи. Она садится и тяжело вздыхает, затем пару раз моргает и смотрит в окно.

— Почему мы здесь?

— До того, как я вручу тебе сюрприз, я должен тебе кое-что показать.

Ее плечи опускаются.

— Это может подождать? Я так устала. Я действительно не хочу идти туда прямо сейчас.

— Это может подождать? — повторяю я ее же слова. — Это так ты разговариваешь со своим боссом?

Она смотрит на меня, а затем выбирается из машины. Я пытаюсь подавить улыбку, и иду в след за ней.

 

Глава 13

Ребекка

Нокс редко отчитывает меня в офисе. И он никогда ничего не выговаривает мне перед кем-то. Он верит, что все в Knox Security должны меня бояться и уважать, ведь я его жена. Но наедине он иногда бывает такой занозой.

Я знаю, что без доли перфекционизма, вы не достигнете успеха. Чтобы к вам обращались клиенты, вы должны отлично выполнять свою работу. И Нокс отлично делает то, что он делает. Его возможности защиты людей не имеют равных в этой индустрии. Каждый раз, как я напортачу, он напоминает мне об этом.

Но он месяцами не делал мне выговор на работе. Черт возьми, может быть прошел уже год с того раза, когда он последний раз устраивал мне разнос. Так что, что бы я не сделала, это должно быть действительно ужасно, если он решил сделать это в день нашей годовщины.

Так или иначе, я не особо об этом беспокоюсь. Но Ноксу этого показывать нельзя. Ничего не бесит его больше, чем апатия.

К тому времени, как мы доходим до кабинета, я балансирую между злостью и нервозностью. Я стою перед его столом в своем черном платье с серебряным ремнем, в ожидании нагоняя, и стараюсь не выглядеть при этом раздраженной.

Он встает позади своего черного стула, глядя на планшет, лежащий на стеклянном столе. Он улыбается пару секунд. Затем вводит пароль доступа, и поворачивает планшет экраном ко мне. Снимок крупного пуэрто американца всплывает рядом с данными на парня по имени Карлос Ривьера.

— Ты узнаешь этого парня?

Я изо всех сил держусь, чтоб не закатить глаза.

— Нет. Кто это?

— Это Карлос Ривьера. Он уже два года в бегах за сговор с целью совершения убийства. Ты знаешь, кого он собирался убить?

Я сжимаю зубы.

— Нет. И кого же он планировал убить?

Его ноздри трепещут, он начинает терять терпение.

— Меня.

Я слегка усмехаюсь

— Да, верно.

— Думаешь, я шучу? Похоже, что я играю? — он на секунду прерывается, а потом продолжает, не позволив мне ответить. — Вчера я сказал тебе, что у меня есть для тебя очень важное дело, и что ты ответила?

Мысленно я возвращаюсь во вчерашний день и пытаюсь вспомнить, что я такого сделала.

— Это было в пятницу, в конце дня. Я сказала, что это может подождать до следующей недели, мне надо было отвезти Джейд на прививку.

— Ты думаешь, вакцинация Джейд важнее моей жизни?

— Что? О чем ты…ты серьезно сейчас спрашиваешь меня об этом?

— Отвечай на вопрос! — рычит он.

Я смотрю ему в глаза, и качаю головой.

— Я не собираюсь об этом спорить. В следующий раз ты предупреждаешь, насколько это важно, и делаешь это заранее, или, клянусь Богом, Нокс, я уйду.

Он поднимает бровь и усмехается.

— Ты думаешь, что это все? Думаешь, ты отделаешься так легко? — Я поворачиваюсь, чтобы выйти из его кабинета, и он хватает меня за руку. — Не так быстро, миссис Саваж. Не думаю, что вы получили достойное наказание за свое опрометчивое решение.

Я оборачиваюсь, чтобы ответить, и тут вижу, что книжный шкаф у него за столом медленно отодвигается. Я смотрю на него, полностью загипнотизированная, а когда он перестает вращаться, замечаю пустоту позади него.

— Что это?

Я вижу голодный взгляд в глазах Нокса, когда он отвечает.

— Твое наказание.

 

Глава 14

Нокс

Страх в ее глазах возбуждает меня. Но, когда я ударяю по выключателю и она входит в новое подземелье, страх быстро трансформируется в волнение.

Стены окрашены в темно-бордовый цвет, вся комната окружена зеркалами, имитирующими окна, и от потолка до пола везде висят серебристые портьеры. На стенах между лже-окнами висят различные инструменты для наказания: хлысты, паддлы (прим. пер. инструмент в виде вытянутой пластины с рукоятью. Используется при телесных наказаниях в эротических играх), кисти, перья. Там есть и различные удерживающие устройства: тросы, цепи, наручники, ремни, и даже смирительная рубашка. Кляпы и повязки на глаза лежат на столе, рядом с другими игрушками.

В дальнем конце комнаты стоит серый плюшевый диван, а по бокам от входа расположены несколько кресел. Справа, напротив стены, висит колесо с держателями для запястий и лодыжек. Прямо рядом с ним стоит кровать с балдахином, на ней обычный матрас, и никаких шипов, то, что надо, для восстановления сил. Но над кроватью расположена сложная система подвески, с которой, я думаю, мы отлично повеселимся в будущем.

Обведя взглядом всю комнату, она поворачивается ко мне, не в силах скрыть волнение.

— Ты ведь давно уже планировал все это?

— Может быть.

— А Карлос Ривьера вообще реальный человек?

— Да, он реален. И у него был заказ на мое убийство. — Я нажимаю кнопку на телефоне и стена позади меня закрывается. — Но здесь он меня никогда не найдет. — Я делаю шаг к ней, скольжу руками к ее талии и притягиваю к себе. — Это означает, что ты все еще должна получить свое наказание.

Я скольжу своими губами по ее рту, и ее дыхание ускоряется. Но, она знает правила. Ей не разрешено целовать меня, пока я не разрешу.

Продолжая удерживать губы напротив ее рта, я поднимаю ее платье и скольжу рукой между ног. Я улыбаюсь, когда мои пальцы находят мягкую, гладкую плоть, и она полностью мокрая.

— Никаких трусиков. Какая хорошая девочка. — мурлычу я ей в ухо, прижимая свой большой палец к ее клитору.

Я отклоняюсь назад, наклоняю голову, чтобы посмотреть ей в лицо. Ее глаза закрыты, губы слегка приоткрыты, она выглядит так, как будто ждет, что же будет дальше. Убираю руку с ее клитора, я медленно скольжу большим пальцем ей в рот. Уголки ее губ приподнимаются, пока она медленно посасывает кончик моего пальца.

— Правильно, детка.

Я убираю свой палец и она открывает глаза. Я качаю головой, и она быстро закрывает их. Я беру ее за руку, и веду к столу.

— Раздевайся.

Пока она стягивает платье через голову, я беру повязку на глаза. Затем я поворачиваюсь к ней, она покорно стоит с закрытыми глазами, и пытается при этом не улыбаться. Она не носит лифчик.

Я захватываю ее сосок указательным и большим пальцами и сжимаю, сначала нежно, а потом сильнее. Она вздрагивает от боли, и я наклоняюсь вперед, чтобы взять его в рот и слегка ее успокоить. Я скольжу языком по ореоле вокруг, и она выпускает мягкий вздох.

Я встаю у нее за спиной и одеваю повязку на глаза. Я поднимаю ее волосы, чтобы ее шея оставалась открытой. Кончиком пальца я веду от ее ушка, вниз по шее, улыбаясь, когда вижу, как ее плечи покрываются мурашками. Я скольжу вниз по спине, пока не дохожу до ее идеальных круглых бедер. Она перестает дышать и ждет, что же я сейчас сделаю.

Я наклоняюсь вперед и шепчу.

— Не двигайся.

Стаскивая рубашку, я иду через комнату, снимаю со стены длинную веревку и черный деревянный паддл, затем я привязываю ее запястья к спинке кровати так низко, что она вынуждена наклониться вперед. Склонившись над ней, рукой я тянусь к ее клитору. Она скулит, и ее колени начинают дрожать.

— Принцесса, тебе удобно?

— Да.

— Да…?

Она стонет, стараясь не рухнуть на колени, пока я ласкаю ее скользкий бутон.

— Да, Мастер.

Ее ноги дрожат, я массирую ее то медленно, то быстро, пока не понимаю, что она не может выдержать больше, ее ноги начинают подгибаться. Я убираю свою руку, и она задыхается.

— Подожди. Пожалуйста, не…

— Я не разрешал тебе говорить.

— Но я…

Я перекладываю паддл в свою правую руку и шлепаю ее, не слишком сильно, но достаточно, чтобы она затихла. Тотчас же ее ноги выпрямляются, и попка смотрит вверх. Это ее способ просить больше.

— Ты собираешься заставлять меня ждать, если я даю тебе задание?

— Нет, сэр.

Я скольжу холодным краем паддла по ее бедрам, а затем вниз к ее попке.

— Как ты думаешь, сколько шлепков ты заслужила за свою ошибку?

— Столько, сколько скажешь. Ты всегда прав.

Я скольжу паддлом между ее ног. Она выпускает отчаянный всхлип, когда я мягко двигаюсь вперед-назад между ее складочками. Вид ее сексуальной задницы и влаги, от которой блестит паддл, делает меня каменно-твердым. Прямо сейчас я хочу ворваться в нее, но я должен быть терпеливым.

Проводя паддлом между ее ног, я оставляю мягкий шлепок на ее заднице. Она тут же становится розовой. Я мягко ласкаю ее кожу, успокаивая ее, и ее дыхание замедляется, она расслабляется. Еще четыре шлепка, и я бросаю паддл на пол.

Я наклоняюсь над ней, и зарываюсь пальцами ей в волосы, чтобы повернуть ее голову. Другой рукой я тянусь вперед, хватаю ее сосок и скручиваю, пока она не начинает визжать.

— Ты хочешь еще? — шепчу я ей на ухо.

— Пожалуйста. Еще.

— Пожалуйста?

— Пожалуйста, Мастер? — я сжимаю ее волосы в кулак, и она взвизгивает. — О Боже мой, — задыхается она.

Я расстегиваю ремень, спускаю штаны, и она кричит, когда я врываюсь в нее. Еще одна вещь, которую я люблю в беременной Ребекке это то, насколько тугой она ощущается. Как будто мне нужна еще какая-то причина, чтобы так страстно желать ее.

Она такая чертовски мокрая. Она любит паддл больше, чем все остальное. Я медленно вхожу в нее, наблюдая за тем, как мой член скользит в ее прекрасную киску и выходит обратно. Потом я снова хватаю ее за волосы и жестко трахаю ее. Я позволяю ее крикам подпитывать мою страсть, пока я не взрываюсь внутри нее как гребаная ракета.

Я развязываю запястья и поднимаю ее на руки, чтобы уложить на кровать. Время для восстановления. Теперь я заберу всю боль и снова соберу ее в единое целое. Должен признаться, это моя любимая часть.

 

Глава 15

Ребекка

Мышцы рук и живота болят от напряжения. Не говоря уже о жжении на коже. Я выпускаю благодарный вздох, когда Нокс кладет меня на прохладную простынь.

Больше всего, я люблю паддл. Он заставляет меня чувствовать себя непослушной школьницей, и это моя любимая фантазия. Но я знала, что сегодня Ноксу легко удастся довести меня до предела, учитывая, какой уставшей я была, когда мы пришли сюда. Он очень внимательный хозяин.

Он достает успокаивающий бальзам из прикроватного столика, и ложится рядом со мной так, чтобы втереть его в мою розовую попку. Он успокаивает мою кожу, у него такие теплые и сильные руки. Я хочу вернуться назад, и раствориться в нем.

— Так лучше, принцесса?

— Да, сэр.

Он хватает меня за бедра и толкает вперед так, что я оказываюсь лежащей на животе. Он покрывает бальзамом мою спину, убирая напряжение, пока я полностью не расслабляюсь. Затем он движется вниз к моим ногам, слегка массируя бедра. Когда его пальцы скользят по чувствительной коже между ног, я застываю в ожидании.

Он снова берет меня за бедра, и переворачивает на спину. Когда он смотрит на меня, его небесно-голубые глаза наполнены желанием. Затем он опускает ладонь на мой живот.

— Давай заведем еще одного, после этого. Только одного.

Я улыбаюсь, пока тянусь к нему и вытираю пот с его лба. Он поворачивает лицо, и оставляет мягкий поцелуй на моем запястье. Как я могу сказать нет этому мужчине?

— Ты боишься, что я не буду так привлекательна, если не буду беременна?

Он наклоняется вперед и целует мою щеку. Его руки движутся вниз к моему животу, и он шепчет мне на ухо.

— Ты прекрасна всегда, и беременная и нет. Нет никого желаннее… — Он обводит кончиком языка мою верхнюю губу. — моей принцессы.

Его рука скользит по моему бедру, и моей заднице. Кончиками пальцев он легонько проводит по моей нежной коже, и мне трудно возбудиться еще больше. Затем, своей большой рукой, он хватает меня за задницу и тянет на бок так, чтобы наши тела оказались напротив.

Он потирается бедрами о меня, и я с трудом могу дышать. Я оборачиваю руки вокруг его шеи, и забрасываю ногу на бедро так, чтобы он мог войти в меня. Его твердая грудь прижата к моей, и наши тела раскачиваются в унисон. Чувственный танец исцеления и прощения. Он жадно целует меня, жестко вколачиваясь в меня.

— Еще только один.

Я откидываю голову назад, и издаю хриплый смешок. Он пользуется возможностью и всасывает кожу на моей шее. Потом его рука скользит вниз между нами, так чтобы он мог массировать мой клитор, пока входит и выходит из меня.

Каждый его толчок, каждое прикосновение пальца к моей плоти, приближает меня к финалу. И по тому, как трясутся его плечи, я вижу, что мы оба вот-вот выиграем этот раунд.

— О, Нокс, — выдыхаю я, пока мое тело сотрясается от долгожданного оргазма, в котором мне было отказано раньше.

Его член дергается, когда он взрывается внутри меня. Я закрываю глаза, желая насладиться теплом его мужественности, которое наполняет меня. Я сжимаю стенки влагалища вокруг него, и он улыбается. Его член продолжает дергаться и становится мягким. Я делаю так еще несколько раз, затем целую его и провожу ногтями по его спине. Вскоре он снова твердый и готовый к действию.

— Я подарю тебе еще одного, если ты дашь мне еще один, — шепчу я ему на ухо.

— Я могу сделать лучше, чем это

После шести лет вместе я знаю, что нет ничего, что Нокс был бы не готов мне дать. И, учитывая то, что он делает для меня и детей, и для моей мамы, подарить ему еще одного ребенка будет не таким уж большим делом. Все, что он просит взамен, это чтобы я принадлежала ему. И вряд ли это сложно. Мне нравится быть его.

Но я не его собственность. Я его предохранитель. Я то, что его зажигает. Что заставляет его тикать. Он не может функционировать без меня, а я бесполезна без него.

С того самого момента, когда шесть лет назад он притащил меня в тот гараж, и я взглянула в эти голубые глаза, я поняла, что моя жизнь никогда не будет прежней. Я поняла, кто он, в тот самый момент, когда почувствовала эту поразительную энергию. Я знала, что он был Марко.

— Ты не знаешь меня, так что не утруждай себя и свои прекрасные извилины.

Я улыбаюсь, вспоминая слова, которые он говорил мне шесть лет назад.

Нет, я не знаю Нокса Саважа. Я сама его создала.