На следующий день на первой странице «Газеттино» появилась статья о самоубийстве Рино Фаверо. В статье говорилось, что один из самых успешных бухгалтеров Венето, Фаверо, заехал на своем «Ровере» в находящийся под его домом двухместный гараж, закрыл за собой дверь, сел на переднее сиденье и оставил включенным двигатель. Там утверждалось также, что имя Фаверо должно было вот-вот всплыть в связи с набиравшим силу скандалом в министерстве здравоохранения. На тот момент всей Италии уже было известно, что бывший министр здравоохранения обвиняется в получении баснословных взяток от различных фармацевтических компаний за разрешение повышать цены на производимые этими компаниями лекарства. А вот то, что Фаверо, оказывается, ведал частными финансовыми средствами президента самой крупной из этих компаний, широкой общественности еще не было известно. Те же, кто владел этой информацией, полагали, что Фаверо решил последовать примеру многих других, запутавшихся в паутине коррупции: уйдя из жизни, сохранить свою честь и избежать таким образом обвинения, позора и наказания. В то, что честь вряд ли можно спасти подобным способом, верили, похоже, немногие.

Полицию Падуи рассуждения о возможных мотивах самоубийства не заинтересовали, поскольку вскрытие показало, что на момент смерти в крови у Фаверо было столько барбитуратов, что он не смог бы ни машину вести, ни — тем более — заехать в гараж и закрыть за собой дверь. Почему же в таком случае в машине не нашли никаких бутылочек или упаковок из-под лекарств и почему при обыске дома также не было обнаружено никаких барбитуратов? Последовавшее за этим изучение карманов Фаверо под микроскопом также не выявило ни малейших следов барбитуратов. Однако с прессой этой информацией делиться не стали, так что по крайней мере в общественном сознании смерть Фаверо продолжала считаться самоубийством.

Через три дня после смерти Фаверо, а значит, через пять дней после убийства Тревизана, Брунетти, входя в свой кабинет, услышал телефонный звонок,

— Брунетти слушает, — ответил он, одной рукой держа телефон, а другой расстегивая плащ.

— Комиссар Брунетти, это капитан делла Корте, полиция Падуи.

Брунетти смутно припомнил это имя, — во всяком случае, ему показалось, что он слышал об этом человеке что-то хорошее.

— Доброе утро, капитан. Чем я могу быть вам полезен?

— Скажите, не всплывало ли имя Рино Фаверо в связи с расследованием убийства в поезде?

— Фаверо? Это тот, что покончил с собой?

— Покончил с собой? Это с четырьмя миллиграммами роипнала в крови?

Брунетти мигом насторожился.

— Как это связано с Тревизаном? — спросил он.

— Нам это неизвестно. Но мы выяснили, кому принадлежали все телефонные номера, обнаруженные нами в его записной книжке. Точнее, те из них, которые были записаны без упоминания фамилии. В их числе оказался телефон Тревизана.

— Расшифровки уже есть? — Не было необходимости уточнять, что Брунетти имеет в виду расшифровку всех звонков, сделанных с телефона Фаверо.

— Есть, но из них следует, что он ни разу не звонил Тревизану ни на работу, ни домой, во всяком случае со своего телефона.

— Тогда зачем ему его номер? — спросил Брунетти.

— Нас это тоже очень интересует, — сказал делла Корте сухо.

— Сколько еще безымянных номеров было в книжке?

— Восемь. Один из них — телефон бара в Местре. Другой — номер телефона-автомата на вокзале в Падуе. Остальные не существуют.

— В каком смысле «не существуют»?

— В том смысле, что эти номера никак не могут относиться к Венето.

— А другие города, провинции вы проверяете?

— Уже проверили. Или в них слишком много цифр, или таких вообще нет у нас в стране.

— То есть зарубежные?

— По-видимому.

— А код страны по ним не определяется?

— Два из них, похоже, где-то в Восточной Европе, еще два — не то в Эквадоре, не то в Таиланде. Только не спрашивайте меня, как ребята, которые с ними работали, умудрились это выяснить. Они все еще возятся с оставшимися двумя, — ответил делла Корте. — Причем он ни разу не звонил со своих телефонов по этим номерам, ни за границу, ни в Венето.

— Но они у него были, — сказал Брунетти.

— Да, они у него были.

— Он ведь мог звонить и из телефона-автомата.

— Я понимаю, понимаю.

— А другие международные звонки проверяли? Есть какая-нибудь страна, куда он часто звонил?

— Он часто звонил во многие страны.

— Заграничным клиентам? — спросил Брунетти.

— И клиентам тоже. Но некоторые из номеров не принадлежат никому из тех, с кем он работал.

— В каких странах эти номера?

— В Австрии, Нидерландах, Доминиканской Республике, — начал перечислять делла Корте, — минутку, я возьму список. — Брунетти услышал, как трубка легонько стукнула о стол, зашуршали бумаги, и снова послышался голос делла Корте: — Еще в Польше, Румынии и Болгарии.

— И как часто он туда звонил?

— По некоторым номерам дважды в неделю…

— А они повторяются?

— Часто, но не всегда.

— Вы определяли, кому они принадлежат?

— Номер в Австрии закреплен за неким туристическим агентством в Вене.

— А остальные?

— Комиссар, не знаю, насколько хорошо вы знакомы с Восточной Европой, но у них даже телефонных книг нет, не говоря уме об операторе, который мог бы подсказать, кому этот номер принадлежит.

— А как же полиция?

В ответ делла Корте только презрительно фыркнул.

— Вы звонили по этим номерам? — поинтересовался Брунетти.

— Да, никто не отвечает.

— Ни по одному?

— Ни по одному.

— А что с телефонами на вокзале и в этом баре?

Вместо ответа Брунетти вновь услышал презрительное фырканье, правда, на сей раз делла Корте объяснил свою реакцию:

— Мне еще повезло, что позволили отследить эти номера. — Тут он сделал длинную паузу, и Брунетти понял, что сейчас последует просьба. — Я подумал, — проговорил наконец делла Корте, — что ведь к вам-то этот бар гораздо ближе, так, может, вы пошлете кого-нибудь взглянуть, что там с этим телефоном.

— Где находится это заведение? — спросил Брунетти, взяв со стола ручку, но не забывая, что ничего нельзя обещать заранее.

— Значит, вы пошлете туда кого-нибудь?

— Попытаюсь, — это было единственное, что он мог обещать на данный момент, — так где это?

— У меня есть только название и адрес. Я не настолько хорошо знаю Местре, чтобы сообразить, где это.

На взгляд Брунетти, Местре вообще не заслуживала того, чтобы в ней ориентироваться.

— Заведение называется «У Пинетты». Виа Фагаре, шестнадцать. Вы знаете, где это? — спросил делла Корте.

— Виа Фагаре, кажется, где-то недалеко от вокзала. Но название бара я никогда не слышал. — Согласившись помочь коллеге, Брунетти счел возможным попросить взамен кое-какую информацию. — У вас есть хоть какие-то предположения, что их могло связывать?

— Вы ведь слышали о скандале с фармацевтическими компаниями? — спросил делла Корте.

— Кто ж об этом не слышал? — отозвался Брунетти. — Думаете, они оба в этом замешаны?

От прямого ответа делла Корте уклонился.

— Не исключено, — сказал он, — но мы хотим для начала проверить всех его клиентов. Он работал на очень многих господ из Венето.

— Важных господ?

— Важнее некуда. Последние несколько лет он называл себя уже не бухгалтером, а консультантом.

— И как он был? Хорош?

— Говорят, он был лучшим.

— Вот кому в налоговой декларации разобраться — раз плюнуть, — заметил Брунетти, рассчитывая этой шуткой пробудить в капитане чувство солидарности. Он знал наверняка, что все без исключения итальянцы проклинали налоговую службу, но в этом году, с введением декларации объемом в тридцать две страницы, которую даже министр финансов, по его собственному признанию, не мог до конца понять и заполнить, проклятья зазвучали с новой силой.

Делла Корте выругался вполголоса, что скорее выражало его отношение к налоговой службе, чем чувство солидарности к Брунетти.

— Да уж, думаю, он бы это осилил. Могу поспорить, попадись список его клиентов на глаза какому-нибудь счетоводу, тот бы почернел от зависти.

— А «Медитек» в этом списке есть? — Брунетти назвал крупнейшую из компаний, замешанных в скандале с завышением цен.

— Нет. Похоже, он не имел никакого отношения к их работе с министерством. Что касается самого министра, Фаверо работал на него исключительно как на частное лицо: занимался его личными сбережениями.

— Так он не замешан в скандале? — Это обстоятельство представлялось Брунетти еще более интересным.

— На наш взгляд, нет.

— Вы рассматриваете какие-нибудь другие мотивы для… — Брунетти запнулся, подыскивая правильное слово, — для этой смерти?

Делла Корте немного помедлил с ответом:

— Нет, ничего особенного мы не обнаружили. Он прожил с женой тридцать семь лет, брак был явно счастливым. У него было четверо детей: все с университетским образованием, в неприятные истории никто из них, по нашим данным, не попадал.

— Так, значит, убийство?

— Скорее всего.

— Вы намерены сообщить об этом в прессу?

— Нет, мы будем молчать, пока у нас не будет для них чего-нибудь еще. Разве что кто-то из журналистов доберется до отчета патологоанатома, — ответил делла Корте. По его тону стало ясно: ему по силам сделать так, чтобы оттянуть этот момент хотя бы на время.

— А когда все-таки доберутся? — спросил Брунетти, который всегда с подозрением относился к журналистам, зная их неразборчивость в добывании информации.

— Тогда я и буду об этом думать, — отрезал делла Корте. — Вы сообщите мне, если что-нибудь выяснится по поводу того бара?

— Конечно. Могу я позвонить вам на работу, в квестуру?

Делла Корте дал ему свой прямой номер.

— Да, Брунетти, прошу вас, если что-нибудь выясните, не говорите этого никому, кроме меня. Даже если ответят по моему номеру.

— Хорошо, — согласился Брунетти, хотя просьба его и удивила.

— А я позвоню вам, если всплывет что-то по Тревизану. И вдруг вы еще каким-то образом сумеете выяснить, что их могло связывать. Ведь телефонный номер — это по сути дела ерунда.

Брунетти согласился, хотя на самом деле это было уже кое-что, а по убийству Тревизана — так и вовсе больше, чем все имевшиеся на тот момент данные, вместе взятые.

Делла Корте распрощался, очень коротко, словно его ждали куда более важные дела.

Брунетти положил трубку и откинулся на спинку кресла, раздумывая, что же могло связывать адвоката из Венеции и бухгалтера из Падуи. Да, они вращались в одних и тех же социальных и профессиональных кругах и, разумеется, могли иметь в своих записных книжках имена и телефоны друг друга. Удивляло то, что номер адвоката записан в книжку анонимно. И в странной компании — среди номеров телефонов-автоматов и еще каких-то зарубежных. Но самое подозрительное, что номер адвоката обнаружился в книжке человека, убитого на той же неделе, что и он сам.