Паола с Брунетти вернулись в зал, стараясь держаться подальше от толп, окруживших игровые столики. Они изучали игроков, не обращая внимания на то, выигрывают те или проигрывают. Юноша с пустыми глазами все так же стоял, прикованный к колесу рулетки, словно Екатерина Александрийская. Брунетти это зрелище показалось столь невыносимо печальным, что он отвернулся, не в силах на него смотреть. В его возрасте надо гоняться за девчонками, болеть за какую-нибудь идиотскую футбольную команду, ходить на рок-концерты и карабкаться по горам — словом, тратить энергию юности на безумные, сумасшедшие, глупые поступки, о которых так приятно потом вспоминать.

Схватив Паолу за локоть, Брунетти увел ее в соседнюю комнату, где игроки, сидящие за круглым столом, приподнимали уголки своих карт и украдкой бросали на них быстрые взгляды. Брунетти вспомнил, как во времена его молодости после окончания рабочего дня бары заполняли суровые работяги, истовые фанаты скопы, национальной карточной игры. По правую руку у каждого стоял маленький стакан красного вина, темного до черноты, из которого они делали по глотку между раздачами. Казалось, что вино совершенно не убывает, и при этом Брунетти ни разу не видел, чтобы кто-нибудь заказывал себе второй стакан. Игра шла на редкость эмоциональная — игроки бухали картами об стол с такой жизнеутверждающей силищей, что тряслись ножки стола, а выигрыш забирали с радостными криками. На что там играли в те времена — лир на сто? Как раз чтобы заплатить за общую выпивку.

Брунетти помнил, как подбадривали игроков посетители бара, как бильярдисты, опершись о кии, стояли и смотрели за битвами картежников, нередко отпуская комментарии. Кто-то из рабочих перед приходом в бар успевал сполоснуться и надеть выходной пиджак, остальные шли сюда прямо с работы, в темно-синих комбинезонах и тяжелых рабочих ботинках. И куда в наше время делись эти комбинезоны и ботинки? И вообще, что случилось со всеми этими мужчинами, выполнявшими тяжелую физическую работу? Неужели и их заменили гладенькие противненькие типчики, вроде тех, что держат бутики и дорогие магазины и выглядят так, словно их может унести прочь легчайший ветерок?

Рука Паолы крепко обхватила его за талию.

— Долго нам тут еще надо пробыть? — спросила она.

Взглянув на часы, Брунетти обнаружил, что уже за полночь.

— Может, он кроме того раза сюда больше и не приходил? — предположила Паола, безуспешно пытаясь подавить зевоту.

Брунетти посмотрел в зал, на всех этих людей за столами. Они ведь могли уже лежать в своих кроватях и читать. Или лежать в своих кроватях и заниматься чем-нибудь еще. Но нет, торчат тут, наблюдая, как крохотные шарики, кусочки бумаги и маленькие белые кубики уничтожают все то, что им удалось заработать за многие недели, а может, даже годы.

— Ты права, — сказал он, целуя жену в макушку. — Я наобещал тебе развлечений, а вместо этого вон что вышло.

Он скорее почувствовал, чем увидел, как жена пожала плечами.

— Я хочу найти директора, — сказал Брунетти. — Покажу ему фото, спрошу, не знает ли он этого парня. Пойдешь со мной или подождешь тут?

Вместо ответа Паола развернулась и пошла к двери, которая вела к лестницам. Брунетти последовал за ней. Внизу Паола уселась на скамейке напротив кабинета директора, открыла сумку, вытащила оттуда книжку и очки и погрузилась в чтение.

Брунетти постучал. Никого. Вернувшись к входу в казино, попросил администратора вызвать ему начальника охраны. Тот появился ровно через минуту. Клаудио Васко, высокий мужчина немногим моложе Брунетти, был одет в невероятно элегантный смокинг; комиссар даже заподозрил, что у них с Гриффони один и тот же портной. Клаудио наняли после того, как Брунетти арестовал его предшественника. Васко пожал ему руку и, когда Брунетти представился, широко улыбнулся.

Он провел комиссара вниз, мимо Паолы, которая даже не подняла глаз от книги, прямо в кабинет директора. Взяв у Брунетти фотографию, Васко, все так же стоя, принялся ее изучать, пока комиссар изучал его — по лицу начальника охраны было видно, как он мысленно перебирает досье посетителей. Опустив руку с зажатой в ней фотографией, он взглянул на Брунетти.

— А правда, что вы арестовали эту парочку? — спросил он, показав глазами на потолок и пол — на этажах выше и ниже работали двое тех самых крупье.

— Правда, — признался Брунетти.

Улыбнувшись, Васко протянул ему фотографию.

— Ну, тогда я ваш должник, — сказал он. — Надеюсь, вы их хорошенько припугнули. Может, эти ублюдки хоть на время прекратят ловчить.

— На постоянный эффект вы не рассчитываете? — поинтересовался Брунетти.

Васко поглядел на него так, словно тот вдруг заговорил на птичьем языке.

— С этой публикой? Да что вы! Уверяю вас, они уже изобретают какую-нибудь новую схему! Да мы больше времени тратим на слежку за такими, как они, чем за клиентами, — устало пожаловался он. — А этот ваш, — Васко кивнул на фото, — был тут несколько раз, однажды в компании еще с одним мужиком. Ему около тридцати, он чуть ниже вас и, пожалуй, худощавей.

— А второй?

— Его я плохо помню. Следил в основном за этим, — сказал Васко, щелкнув по фотографии пальцами.

Брунетти вопросительно приподнял бровь.

— Расскажу подробней, вот только найду регистрационную запись, — сказал ему Васко.

Брунетти слышал, что казино создает досье на каждого посетителя, но не знал, как долго хранятся такие сведения.

— Как я уже говорил, я у вас в долгу, комиссар, — добавил Васко и направился к выходу. — Но даже и без этого я бы все равно вам с радостью помог. Мне доставить этому типчику геморрой — особое удовольствие. — Васко улыбнулся, сразу помолодев лет на десять, и ушел, оставив дверь кабинета приоткрытой.

Через щель Брунетти видел Паолу, которая склонилась над книгой, не обращая внимания на окружающее. Брунетти вышел в коридор и присел рядом с женой.

— Что читаешь, лапуля? — спросил он низким голосом развратника.

Паола молча перевернула страницу.

Пододвинувшись поближе, Брунетти просунул голову между женой и книжкой.

— Что за книжка? Принцесса, а дальше как?

— «Принцесса Касамассима», — ответила Паола и отодвинулась подальше.

— Хорошая? — поинтересовался Брунетти, вновь прижимаясь к ней.

— Захватывающая, — бросила Паола и, обнаружив, что отодвигаться больше некуда, просто отвернулась.

— А ты много книжек читаешь, а, зайчик? — продолжал настаивать он все тем же надтреснутым навязчивым голосом типичного придурка приставалы, что подсаживается к женщинам на катере.

— Да, я читаю много книг, — сообщила Паола и вежливо добавила: — Знаете, мой муж — полицейский, так что оставили бы вы меня в покое.

— Ангелочек, вовсе не обязательно так сердиться, — заныл Брунетти.

— Знаю. А еще знаю, что у меня в сумочке пистолет, и если вы не прекратите ко мне приставать, я пущу его в дело.

— О, — протянул Брунетти и отодвинулся от жены. Устроившись на другом конце скамейки, он скрестил ноги и уставился на гравюру с изображением моста Риальто, висевшую на стене напротив. Паола перелистнула страницу — она сейчас была не здесь, а в Лондоне.

Брунетти сполз чуть пониже и уперся головой в стену. Он задумался, не намеренно ли Гуарино сбил его с толку, заставив считать, что мужчина живет в Сан-Маркуоле? Может, он опасался, что участие Брунетти в расследовании поставит под сомнение способность карабинерии разобраться в этом деле? Или просто не знал, можно ли доверять своему коллеге? Винить Гуарино в этом нельзя. При одной мысли о лейтенанте Скарпе Брунетти сразу же вспомнилась фраза о том, что «лучше всего безопасность обеспечивает мнимое доверие». Бедный Альвизе, целых полгода проработал со Скарпой, привык выслуживаться перед ним, ждать похвалы. Вот и ему нельзя доверять — не только из-за врожденной тупости Альвизе, но и из-за того, что теперь его маленькая пустая головенка слушается только лейтенанта, и, стоит этому дуралею что-нибудь узнать, он тут же побежит докладывать Скарпе.

Брунетти почувствовал, как ему на плечо легла рука; наконец-то Паола оторвалась от Генри Джеймса, подумал Брунетти и, накрыв ее своей ладонью, нежно сжал. Рука нервно дернулась и, открыв глаза, Брунетти обнаружил перед собой Васко, совершенно сконфуженного и сбитого с толку.

— Я думал, это моя жена, — выдавил из себя Брунетти и повернулся к Паоле. Та смотрела на обоих мужчин, явно не находя их занимательнее своей книги.

— Мы разговаривали перед тем, как он задремал, — объяснила она Васко. Тот, моргнув, переварил информацию и улыбнулся Брунетти.

— Вы не поверите, чего я тут только не видел, — сообщил он, похлопав комиссара по плечу. — Я нашел копии их паспортов, — сказал он и, помахав стопкой бумаг, направился в кабинет.

Поднявшись, Брунетти поплелся за ним.

На столе лежали две распечатки. С них на Брунетти смотрели двое мужчин — тот, с фото, и второй, помоложе, с длинными волосами до плеч, закрывающими шею.

— Они вдвоем приходили, — сообщил Васко.

Брунетти взял первый листок.

— Антонио Террасини, — прочел он. — Родился в Плати. Это где? — спросил он у Васко.

— Я думал, может, вы знаете, — ответил тот с улыбкой. — Но я уже попросил девочек проверить. Это в Аспромонте, прямо рядом с национальным парком.

— И что калабриец забыл тут, у нас? — удивился Брунетти.

— Ну а я апулиец, — сухо заметил Васко, — так что можете спросить это и у меня тоже.

— Простите, — извинился Брунетти и, вернув на место первую распечатку, взял вторую. — Джузеппе Стрега, — прочитал он. — Родился там же, но на восемь лет позже.

— Я тоже заметил, — кивнул Васко. — Девочки при входе тоже заинтересовались тем, первым, но, подозреваю, по другой причине: им он показался очень привлекательным. Вернее, им оба парня понравились.

Взяв копии в руки, Васко изучил их — у Террасини были резко очерченные брови над миндалевидными глазами, а у второго, похожего на поэта, лицо обрамляли буйные кудри.

— Нет, мне этого не понять, — покачал головой Васко и бросил бумаги на стол.

— Странные они все-таки, эти женщины, — согласился с ним Брунетти. — Так почему вы назвали его ублюдком? — спросил наконец он.

— Потому что он совершенно не умеет проигрывать, — ответил Васко. — Конечно, никому из них не нравится проигрывать. Правда, некоторым из них наплевать на все, включая проигрыши, — только они боятся самим себе в этом признаться, — заметил он и взглянул на Брунетти. Тот кивнул, показывая, что понимает, о чем он, и Васко продолжил: — Однажды вечером он проигрался, и крупно — чуть ли не пятьдесят тысяч евро просадил. Я точно не знаю, сколько он продул. Мне тогда позвонил охранник и сказал, что за одним из столов с блэкджеком появился лузер, и ему кажется, скоро он начнет бузить. Такие, как он, всегда считают себя самыми умными, всегда верят, что знают, как обдурить систему: высчитывают вероятности, придумывают то одну схему, то другую. Но они просто психи — все равно всегда выигрываем мы. — Васко заметил удивленный взгляд Брунетти. — Извините, это к делу не относится, да? Ну так вот, когда я спустился, я сразу его заметил: видок у него был такой, как будто в кармане бомба тикает. Он прямо пыхал злобой, как камин — жаром. Я заметил, что фишек у него осталось маловато, и решил остаться там, пока он окончательно все не проиграет. Это заняло у него две раздачи. Как только крупье забрал его фишки, этот козел начал орать, обвинять нас в том, что ему колоду подменили, что он позаботится, чтобы крупье больше ни одной раздачи не сделал, и все такое прочее. — Васко неодобрительно пожал плечами. — У нас такое нечасто случается, но все-таки бывает. Так вот, они все всегда говорят одно и то же. Даже угрозы у них и те одинаковые.

— И что вы с ним сделали? — поинтересовался Брунетти.

— Джулио — тот парень, что меня вызвал, — к тому времени уже подошел к этому психу, ну и я тоже, так что вдвоем мы… скажем так, помогли ему отойти от стола и выйти на лестницу. Ну и вниз тоже помогли спуститься. Он по дороге притих немножко, но мы все же решили его вышвырнуть куда подальше.

— И вы его выгнали?

— Да. Подождали, пока он наденет пальто, и проводили его до входной двери.

— Он что-нибудь говорил? Может, угрожал вам?

— Нет, но если бы вы до него дотронулись… — начал было Васко и умолк, видимо вспомнив о нежном рукопожатии, которым наградил его Брунетти. — Если бы вы его видели, — поправился он. — Он прямо молнии от бешенства метал. Так что мы его сопроводили к выходу, были ужасно вежливыми, как и полагается, называли «синьором» и все такое и потом подождали, пока он точно не уйдет.

— И затем?

— Затем вернулись в казино и занесли его в черный список.

— Черный список?

— Ну да, список людей, которым вход в казино запрещен. Если человек ведет себя, как тот мужик, мы заносим его в этот список. Ну, или если нам позвонят родственники и попросят не пускать такого-то человека больше играть, тогда тоже. — Васко вновь пожал плечами. — Как будто это имеет хоть какое-то значение. Они с тем же успехом могут пойти играть в Кампьоне, в Джесоло, или в любое другое казино. Их у нас в городе — тьма тьмущая, особенно с тех пор, как китайцы в этом бизнесе завелись. Ну хоть от него мы избавились.

— Как давно это все случилось? — спросил Брунетти.

— Я точно не помню, но сейчас уточню, — ответил Васко и погрузился в изучение бумаг. — Вот, нашел — двадцатое ноября.

— А что со вторым парнем? Ну, его спутником?

— Я тогда еще не знал, что они пришли вместе. Мне это только потом сообщили, когда я пошел заносить того психа в список. По-моему, я второго даже и не видел.

— А его вы тоже занесли в черный список? — полюбопытствовал Брунетти.

— Нет, он же не давал повода, — ответил Васко.

— Можно забрать их с собой? — спросил Брунетти, показывая на фотокопии.

— Разумеется. Я же сказал, что я ваш должник.

— Может, тогда окажете мне еще одну услугу? — попросил Брунетти.

— Если смогу, с радостью.

— Уберите его из списка и сообщите мне, если он вновь к вам придет.

— Давайте ваш номер телефона, — ответил Васко. — Я попрошу девочек, они вам позвонят, если меня в тот момент на работе не будет.

— Хорошо, — кивнул Брунетти. — А им можно доверять? — пришла ему в голову вдруг мысль. — Ну раз он им показался таким необыкновенным красавчиком?

— А я им сказал, что именно вы арестовали тех двух козлов, — расплылся в улыбке Васко. — Так что теперь можете им доверять целиком и полностью.

— Спасибо.

— Кроме того, — добавил Васко, поднимая копии и передавая их Брунетти, — они же игроки: девчонки их к себе и на пушечный выстрел не подпустят.