В конюшнях все было тихо и мирно. После четырех заявилась комиссар Гриффони с очередной жалобой на лейтенанта Скарпу, который отказывался искать улики, связанные с убийством двухлетнего ребенка в Сан-Леонардо.

— Не понимаю, почему он так себя ведет, — возмущалась Клаудия Гриффони. Она служила в квестуре всего полгода и еще не свыклась с методами работы лейтенанта.

Она была родом из Неаполя, хотя, глядя на нее, никто бы так не подумал: высокая стройная блондинка с голубыми глазами и белоснежной кожей, мгновенно обгоравшей на солнце. При желании Клаудия могла бы послужить отличной моделью для рекламы круизов по Скандинавии. Правда, учитывая ее степень по океанографии, на корабль ее, скорее всего, взяли бы не простой стюардессой, кем-нибудь посолидней. Сейчас она сидела в кабинете Брунетти в новеньком костюме — после повышения заказала себе аж три экземпляра формы. Устроившись напротив Брунетти, она выпрямилась в кресле и скрестила длинные ноги. Тот внимательно изучал ее наряд — короткий пиджак с декоративно отстроченными лацканами, явно пошитый на заказ, тесно облегал фигуру, а брюки, длинные, под стать ногам, сужались к лодыжкам.

— Неужели из-за того, что ему не отдали это дело, он будет вставлять нам палки в колеса и помешает поймать убийцу? — удивлялась Гриффони. — Или у него ко мне какие-то личные претензии, о которых я пока не в курсе? Может, он просто ненавидит женщин? Или женщин-полицейских?

— Или тех женщин-полицейских, кто выше его по рангу, — высказал слегка провокационное предположение Брунетти. Он и в самом деле не сомневался, что истинная причина постоянных стычек Скарпы с Гриффони кроется как раз в профессиональной ревности лейтенанта.

— Господи Иисусе, — запрокинула она голову, словно обращаясь к небесам. — Неужели мне недостаточно того, что я постоянно имею дело с насильниками и убийцами? Неужели теперь мне придется терпеть еще и истерики своих же коллег?

— Думаю, тебе это не впервой, — с любопытством в голосе отметил Брунетти. Интересно, что сказала бы синьорина Элеттра по поводу качества новой формы комиссара?

— Да, все женщины через это проходят, — не стала спорить Гриффони.

— И как вы поступаете в таких ситуациях?

— Некоторые из нас пробуют завоевать уважение флиртом и кокетством. Уверена, ты и сам не раз такое наблюдал. Просишь коллегу выехать с тобой на семейную разборку, а он ведет себя так, будто вы на свидание собрались.

Брунетти и впрямь была знакома подобная картина.

— Ну, или наоборот — пытаемся стать грубее, вульгарнее и жестче мужчин.

Брунетти понимающе кивнул.

— А еще варианты есть? — спросил он, когда Гриффони умолкла.

— Есть. Некоторые из нас стараются не сойти с ума и просто хорошо делать свою работу.

— А если и это не помогает?

— Ну, тогда остается только одно: перестрелять ублюдков к чертям собачьим.

Брунетти расхохотался. За время их знакомства он ни разу не пытался давать ей советы, как усмирить непокорного Скарпу: более того, решил до последнего воздерживаться от каких бы то ни было оценок. Опыт подсказывал ему, что большинство профессиональных и личных конфликтов чем-то похожи на озеро с неровным дном — рано или поздно вода все выравнивает и нивелирует. Со временем люди начинают безошибочно определять, кто главный, а кто на подхвате. Конечно, более высокое звание служит в этом ориентиром, но далеко не всегда. Впрочем, Брунетти не сомневался, что в конце концов комиссар Гриффони поймет, как обуздать непокорство лейтенанта Скарпы, а тот, в свою очередь, непременно найдет способ ей за это отомстить.

— Он ведь очень давно здесь работает, почти как вице-квесторе, да? — спросила Клаудия.

— Да, они вместе сюда перевелись.

— Наверное, не стоит этого говорить, но вообще-то я сицилийцам не доверяю, — призналась она. Клаудия Гриффони, как и многие другие девушки родом из обеспеченных неаполитанских семей, выросла в доме, где говорили исключительно на итальянском. Конечно, она знала диалект — наслушалась в школе и от друзей — и иногда даже вставляла в речь чисто неаполитанские словечки. Но сицилийские выражения она произносила крайне иронично, словно подчеркивая лингвистическую дистанцию, отделяющую диалект от настоящего элегантного итальянского. Брунетти еще не слышал, чтобы кто-нибудь настолько совершенно владел языком. Незнакомый с Клаудией человек наверняка решил бы, что ее недоверие к сицилийцам объясняется тем, что она родом с севера — откуда-нибудь из-под Флоренции.

Брунетти сообразил, что комиссар предложила ему своеобразный тест: если он согласится с ее высказыванием, попадет в одну категорию людей, если нет — в другую. Не принадлежа ни к одной из этих категорий — или принадлежа к обеим сразу, — Брунетти в ответ задал Клаудии вопрос:

— Значит ли это, что ты вскоре присоединишься к Лиге?

Настал ее черед расхохотаться. Отсмеявшись, она спросила, словно не заметив ловкости, с какой Брунетти отказался глотать наживку:

— У него тут есть друзья?

— Какое-то время он работал вместе с Альвизе в одном специальном проекте по Европе, но им урезали бюджет и всю лавочку прикрыли раньше, чем они успели что-нибудь сделать — и даже раньше, чем кто-нибудь успел понять, что они вообще должны были делать. — Брунетти ненадолго задумался. — А вот насчет друзей я не уверен, — добавил он. — Мне о нем вообще мало что известно. Кажется, он предпочитает ни с кем на работе особо не общаться.

— Но, конечно, дело не в вас, венецианцах — ведь дружелюбнее и гостеприимней людей на всем свете не найти, — улыбнувшись, поддела его Клаудия.

— Тут не все — венецианцы, — неожиданно для самого себя с жаром возразил Брунетти.

— Знаю-знаю, — успокаивающе замахала рукой она. — Все тут очень милые и любезные, но все любезности оставляют у порога, когда мы расходимся по домам.

Не будь Брунетти женатым человеком, он бы немедленно воспользовался ситуацией и пригласил ее на ужин. Но свободные деньки были далеко позади, а болезненная реакция Паолы на его интерес к Франке Маринелло была еще столь свежа в памяти, что он не стал рисковать. Нет уж, хоть она и чрезвычайно привлекательна, никуда он с ней не пойдет.

Метания Брунетти были прерваны появлением Вьянелло.

— Ах вот ты где! — воскликнул он, увидев Брунетти.

Клаудию он поприветствовал кивком головы и неопределенным взмахом руки, который где-нибудь в ином мире мог сойти за офицерский салют.

На полпути до стола Брунетти он остановился.

— Я по дороге сюда встретил синьорину Элеттру, — сообщил инспектор. — Она просила передать, что переговорила с врачами из Сан-Маркуолы и скоро придет к тебе с отчетом. — Брунетти благодарно закивал, и инспектор продолжил: — Парни из участка сказали, что ты к ним обращался. — Вьянелло стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока, всем своим видом демонстрируя, что не сдвинется с места, пока начальник не объяснит ему, что происходит.

Гриффони тоже взирала на Брунетти с откровенным любопытством, так что он, махнув рукой, предложил Вьянелло сесть.

— Ко мне сегодня утром приходил карабинер, — вздохнул он и рассказал подчиненным о визите Гуарино, убийстве Ранцато и неизвестном мужчине, предположительно живущем близ Сан-Маркуолы.

Выслушав Брунетти, они какое-то время сидели молча.

— Какого черта! — взорвалась вдруг Гриффони. — Нам что, своего собственного мусора не хватает?! Теперь будем из других стран его импортировать?

Обоих мужчин поразила эта вспышка ярости — вообще-то Гриффони отличалась редкостным хладнокровием, особенно когда дело касалось преступлений. Повисло молчание, которое вновь прервала женщина.

— Понимаете, — сказала она совсем другим голосом, — у меня в прошлом году две двоюродные сестры умерли от рака. Одна, Грация, была на три года меня моложе. Она жила в Таранто, меньше чем в километре от мусоросжигательного завода.

— Мне очень жаль, — осторожно сказал Брунетти.

Она только отмахнулась.

— До того как приехать сюда, я работала над мусорными делами. Нельзя жить в Неаполе и ничего не знать про мусор. Я уж не говорю про то, что на улицах он скапливается кучами, от него и на работе житья не было: мы без конца разбирались с несанкционированными свалками. Вокруг Неаполя куда ни глянь, везде мусор.

— Я читал про Таранто, — обращаясь к ней, сказал Вьянелло. — И видел фотографии овец на полях.

— Они, судя по всему, тоже погибли от рака, — ответила Гриффони уже совсем спокойно. Поймав взгляд Брунетти, она покачала головой и резко сменила тему: — Это теперь наше дело или все-таки дело карабинерии?

— Официально им занимаются они, — ответил Брунетти. — Но раз мы ищем этого мужчину из Сан-Маркуолы, то, получается, и наше тоже.

— А разве вице-квесторе не должен дать добро на это расследование? — нейтральным тоном поинтересовалась Гриффони.

Прежде чем Брунетти успел ответить, в кабинет вошла синьорина Элеттра. Поздоровавшись с Брунетти, она улыбнулась Вьянелло и кивнула Гриффони. Брунетти она напоминала одного из персонажей горячо любимого Паолой Диккенса, того, кто в любой ситуации пытался понять, «откуда ветер дует». Сейчас ветер дул, очевидно, с севера.

— Комиссар, я поговорила с одним из врачей, — официальным голосом сообщила синьорина Элеттра. — Но он не смог вспомнить никого, кто подходил бы под нужное нам описание. Зато пообещал спросить у своего коллеги, когда тот приедет.

Хорошо, что за все эти годы они так и не перешли с синьориной на «ты» — формально-вежливое Lei в подобных обстоятельствах годилось гораздо больше.

— Благодарю вас, синьорина. Если узнаете что-нибудь еще, сообщите?

Синьорина по очереди осмотрела трех полицейских.

— Разумеется, комиссар. Надеюсь, я ничего не упустила, — добавила она и взглянула на комиссара Гриффони, словно та могла предположить такую дикость.

— Благодарю вас, синьорина, — повторил Брунетти. Улыбнувшись, он уставился на новый календарь на столе. Простучали ее каблуки, хлопнула дверь.

Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы Гриффони и Вьянелло успели обменяться недоуменными взглядами, которых он якобы не заметил.

— Ну, меня ждет аэропорт, — поднявшись, объявила Гриффони. — Да нет, не сам аэропорт, а дело об аэропорте, — объяснила она, прежде чем Брунетти успел удивиться.

— Опять грузчики? — устало спросил он. Брунетти и самому доводилось вести такие дела.

— Допрашивать грузчиков — все равно что слушать лучшие хиты Элвиса: ты слышал их тысячу раз, в тысяче разных исполнений от тысячи разных людей и мечтаешь никогда их больше не услышать, — тоскливо сказала Гриффони. Дойдя до двери, она обернулась и добавила: — Но все равно знаешь, что скоро услышишь их снова.

Она ушла, и Брунетти вдруг понял, как устал за этот день, — он только тем и занимался, что выслушивал всех подряд, а толком ничего не сделал. Время было позднее, и он предложил Вьянелло отправляться по домам. Вьянелло коротко глянул на часы, вскочил на ноги и заявил, что это прекрасная мысль. После того как Ispettore закрыл за собой дверь, Брунетти решил еще раз спуститься в участок, где стоял компьютер — ему хотелось проверить, как много информации по Катальдо он сможет самостоятельно найти.

Его коллеги уже привыкли к таким визитам. Пока комиссар работал за компьютером, рядом с ним стоял один из молодых офицеров — так, на всякий случай, вдруг потребуется помощь. Впрочем, на этот раз она не понадобилась — Брунетти быстро нашел целую кучу ссылок на статьи из газет и журналов.

Из некоторых из них он узнал больше, чем от графа. В одном из старых выпусков «Chi» обнаружилась фотография Катальдо и Франки Маринелло до свадьбы. Они, держась за руки, стояли на балконе или террасе, повернувшись спиной к морю — Катальдо в легком сером льняном костюме выглядел особенно солидно и серьезно. На совершенно счастливой Франке были белые брюки и черная футболка с короткими рукавами. Разрешение экрана позволило Брунетти оценить, как же она была хороша: светловолосая, молодая, высокая — даже выше своего будущего супруга. Лицо ее выглядело — Брунетти задумался, стараясь подобрать нужное слово, — простым, ничем не отягощенным. Скромная улыбка, правильные черты лица, глаза цвета моря, на фоне которого они стояли.

— Красивая девушка, — еле слышно вздохнул Брунетти. Он нажал кнопку, чтобы промотать статью вниз, когда экран вдруг погас.

Ну все, решил он. Пора обзавестись собственным компьютером. Поднявшись, Брунетти сообщил офицеру, что компьютер сломался, и направился домой.