В рулевой рубке капитан судна «Роберт Нелли» сказал Уэйну:

– Положи руку на грудь ниже ключиц, но выше пупка. Теперь глянь на свой локоть. Вот в таком скрюченном положении я шел к мысу Грейс и должен был добраться до места, не посадив буксир на мель.

Дождь и туман окутывали их словно завесой, когда они подошли к железнодорожному мосту у местечка Фивы, и капитан поведал Уэйну, что именно за этот мост, построенный в таком опасном месте, речники в свое время подали в суд на железную дорогу, а Авраам Линкольн, представлявший железную дорогу, этот суд выиграл. Уэйн сказал, что железнодорожные мосты тоже нужны.

– Я служил палубным матросом на «Натчезе», когда это судно, носившее имя одного из индейских племен, врезалось в мост у Гринвилла и пошло ко дну. Двенадцать матросов утонули. Авраам Линкольн, конечно, отменил рабство, но ни одному из утонувших это не помогло.

Капитан при полном параде стоял у хромированных приборов, внимательно всматриваясь в скрытые туманом баржи впереди – площадью в целых три футбольных поля. Капитан добавил, что на передней барже находится радар и два палубных матроса с портативными рациями, однако он не рискнет пройти под мостом в тумане, так что они точно выбьются из графика, вместо восьми часов им понадобятся все десять.

Уэйн выпил кофе с капитаном в рулевой рубке, со стармехом в машинном отделении, с боцманом и еще с двумя свободными от вахты палубными матросами за длинным столом в салоне, где их ждал обед и пирог на десерт. Поначалу салон напомнил ему трейлер строительной компании в обеденный перерыв, только разговор шел совсем о другом, и матросы, зеленые пацаны, хохотали как ненормальные над любой дурацкой шуткой.

Боцман, ходивший по реке двадцать лет, сидел ссутулившись, держа чашку с кофе обеими руками. Когда он поднялся, то остался таким же сутулым, напоминавшим Уэйну прощелыг, с зализанными назад волосами, которых он встречал в дешевых барах в центре города, когда ушел из строительной компании. Боцман сказал, что работа его вполне устраивает, тридцать дней плавания – тридцать дома, и что он собирается сойти на берег в Кейро, навестить в Мэрисвилле свою милашку. Уэйн поинтересовался, не хотел ли он стать лоцманом, на что тот ответил, что знает реку и все навигационные правила как свои пять пальцев, но эти мудаки из администрации не позволяют ему получить лицензию, ссылаясь на то, что у него всего один глаз. Один из палубных матросов съязвил, что у него не больше шансов получить лицензию, чем увидеть свои уши без зеркала. Второй выдал оглушительный хохот, и тогда боцман вышел из салона. Палубные матросы мгновенно поведали Уэйну, что боцмана списали на берег за пьянку на борту, что строжайше запрещено. Затем они пустились в разговоры о баржах, на которых ходили, о капитанах и лоцманах, тех еще раздолбаях, салагах, свалившихся за борт… Некоторые выныривали, а некоторых уносило течением, а потом находили их трупы на отмели… О столкновениях в кромешной тьме со скалами. Эти байки словно намекали ему, что река – не место для слюнтяев. Уэйн тоже мог бы порассказать им всякого-разного о падениях с высоты, но не стал. Он ведь не пацан какой-нибудь!

Первые несколько часов плавания он находился в приподнятом настроении, потом скис. Смотреть было не на что, разве что на туман и дождь, не перестававший ни на минуту, так что на палубу нельзя было высунуться без спасательного жилета.

Под конец плавания Уэйн вернулся в рубку, откуда проглядывался четкий водораздел там, где встречались две реки – мутная Миссисипи, стремительно несущая свои воды, и спокойная Огайо, уступавшая ей дорогу. Огибая мыс Кейро, капитан произнес:

– Хочешь не хочешь, а придется сунуть голову в Огайо, оставив хвост в Миссисипи.

– Рейс что надо, – сказал Уэйн. – Но если вы не против, я хочу сойти здесь.

– У нас выдаются деньки и получше, чем эти, когда можно любоваться берегами. Сегодня с погодой не повезло.

– Да, но меня достали гудение мотора и вибрация, – покачал головой Уэйн и сам удивился сказанному: работа монтажников была намного шумнее. – А может быть, я стар для того, чтобы начать заниматься другим делом.

– Давай уж лучше со мной до Нового Орлеана, – предложил капитан. – Этот город заставит тебя снова почувствовать себя молодым.

Когда они пришвартовались в порту Кейро, Уэйн снял свой комбинезон и надел старую куртку монтажника. Подхватив свои пожитки, он последовал за боцманом. Тот, с чемоданом, шагал по баржам, как по бульвару. Уэйн едва поспевал за ним. Вместе они быстро добрались до бара «Отдых шкипера», обещавшего «Пиво, Вино, Напитки и Пиццу». Перед входом не оказалось машин, но внутри бар был битком набит речниками.

Они заказали бурбон, виски из кукурузного сусла и пиво. Боцман смотрел по сторонам, кивая некоторым из речников. Уэйн глянул на свои часы. Было без десяти пять. Вот пропустит стаканчик и звякнет своей женушке, преподнесет ей хорошую новость, к утру, мол, если не раньше, уже будет дома. Выпив по маленькой, они заказали еще.

– Мне нужно на обратный рейс, – сказал Уэйн. – Мне говорили, что это можно устроить, обратившись в офис береговой службы.

Боцман стоял, наклонившись над стойкой. Через плечо он кинул Уэйну:

– Наплавался, да? Я так и думал.

– Что ты думал?

– Что ты – сачок, все время отирался в рубке у капитана.

Боцман кивнул бармену, указывая пальцем на свой стакан. Уэйн перевел взгляд на часы. На них по-прежнему было без десяти пять.

– С чего ты взял, что я сачок?

– Ты вообще напоминаешь мне студентов, которые приезжают летом прокатиться на судне по реке. Так вот они выдерживают дня два. И то дольше, чем ты. – Взболтнув свой бурбон, он поставил стакан на стойку и добавил: – Неужели капитан позволит тебе поиметь с него выгоду?

Сумка с вещами Уэйна лежала на стойке. Отодвинув ее в сторону, он оперся на руки и наклонился к боцману:

– Ты ведь ничего обо мне не знаешь. Тогда почему говоришь такие вещи?

– Потому что ты подозрительный тип. А разве такие, как ты, ведут себя по-другому?

Уэйн смотрел на одноглазого боцмана, на тупое, злое выражение его лица, какое бывает у тех пьяниц, которые, выпив, начинают размахивать кулаками, лезут в драку, а сев за руль, врезаются в дерево. Выпивка производила на Уэйна обратный эффект, делала его веселым и остроумным. Но сейчас он был трезв и не настроен на добродушный лад.

– Какой глаз у тебя стеклянный? – спросил он боцмана.

Тот уставился на него, опешив, но только на мгновение.

– Ты, дерьмо собачье, ни хрена не умеешь. Ты даже не в состоянии отличить буксирное судно от баржи с углем, а настоящий глаз от искусственного.

– Настоящий глаз ты, думаю, потерял в баре. Я прав?

– Один сукин сын выбил бутылкой.

– Должно быть, за твой поганый язык. Удивительно, что ты до сих пор еще жив.

– А ты что, хочешь это исправить?

– Нет, не хочу, – сказал Уэйн, кладя руку на костлявое плечо боцмана. – Послушай, что я тебе скажу. Если ты не закроешь свой поганый рот, я засуну твой стеклянный глаз тебе прямо в задницу. – Он схватил его за куртку, приподнял и глянул прямо в настоящий глаз. – Ты этого хочешь, да? Кивни, но не дай бог тебе открыть рот.

Одноглазый пьяница покачал головой. Он так тяжело дышал, что Уэйну пришлось его отпустить. Тут он увидел, что к ним направляется нахмурившийся бармен.

– С меня достаточно, а ему можно еще порцию. Где у вас тут телефон?

Пересекая бар, Уэйн глянул на свои часы. Он рассчитывал позвонить раньше и теперь начал беспокоиться, доставая четвертак из кармана и закрывая за собой дверцу телефонной кабинки. Попутный рейс он поймает без проблем, а Кармен будет ждать его дома. Он хотел было опустить в щель монету, когда его прошиб холодный пот.

Черт! Он же забыл записать номер их телефона.

Он помнил об этом вчера ночью, когда рассказывал Кармен о том, что оператор не смог ему помочь. Запиши прежде, чем ляжешь спать… Он помнил, как сказал это себе. И забыл записать.

Уэйн глянул на свой бумажник. У него есть телефон офиса на мысе Барж. А толку что? Когда он заполнял анкету при приеме на работу, у них дома еще не было телефона. Пришлось указать номер телефона помощника маршала. Уже почти пять. Сейчас этот придурок и его секретарша собираются домой… У него в запасе еще минут пять.

Кармен упаковала свою одежду в большой парусиновый чемодан и положила на заднее сиденье пикапа. За всем остальным можно вернуться потом, а сейчас ей не хотелось об этом думать. Она собиралась уехать ровно в пять. Если Уэйн не позвонит до этого времени, она напишет ему записку и прикрепит к холодильнику. Правда, Феррис может найти и прочитать ее, ну и пусть! Ее уже здесь не будет. Денег на бензин у нее хватит. Что еще? Пальто и свитер… Открыв шкаф, Кармен достала эти теплые вещи и отнесла в пикап. Вернувшись в дом, она услышала телефонный звонок.

– Как ты там, дорогая?

– Уэйн?

– Я уехал всего на день, а ты меня уже не узнаешь? Мы задержались из-за тумана. Когда проходишь под мостом, нужно смотреть в оба.

Кармен стояла с трубкой в руках и смотрела на окно в гостиной.

– Где ты?

– В порту Кейро, но вернусь домой, как только поймаю обратный буксир. Возможно, завтра, с утра пораньше.

– Но ты сказал, что уезжаешь на три дня.

– Понимаешь… Я расскажу тебе все, когда вернусь, но хочешь знать, что во мне все перевернуло? Только не смейся… Короче, здесь приходится надевать спасательный жилет. Я сроду не страховался на прежней работе и не собираюсь этого делать теперь. Короче, я возвращаюсь.

– Уэйн, когда ты вернешься, меня здесь не будет, – быстро сказала она. – Мама больна, и мне нужно за ней ухаживать.

– Твоя мамаша постоянно больна. Что случилось на этот раз?

– Прихватило спину, она не может пошевельнуться.

– Стоит ей поманить тебя пальцем, и ты тут как тут. Неужели ты не понимаешь, что она на тебе катается?

– Уэйн, я еду. Повисла пауза.

– Послушай, я немедленно возвращаюсь. Ты не можешь подождать до утра, а?

– Я хочу отсюда уехать, – ответила Кармен, не спуская глаз с окна. – Весь день я ждала твоего звонка. Я уже все упаковала и собралась ехать.

– Я забыл записать наш номер, так что пришлось звонить Феррису.

– О черт, как ты мог! Я немедленно уезжаю.

– Он снова приходил в дом?

– Он ездил мимо дома туда-сюда весь день, все вынюхивал. Если он узнал, что я одна… Он, вероятно, уже едет сюда.

– Секретарша сказала, что он где-то по делам.

– Уэйн, я не хочу ничего выдумывать и волновать тебя понапрасну. Но этот тип, это ничтожество, подкатывается ко мне. Он считает, что ему все позволено. Ты это понимаешь?

– Я ему позвоню.

– Уэйн, я уезжаю. Прямо сейчас. Повисла пауза.

– Хорошо, тогда встретимся дома. Дома у нас… Я все понял. Скоро увидимся… Ты нашла ключи от пикапа?

– Да, нашла.

– Я так и знал.

– Уэйн, скорее всего, я буду у мамы.

– Ладно, там и увидимся. Видишь, как сильно я по тебе соскучился!

Этот портовый бар оказался низкопробной забегаловкой, хотя и довольно уютной. Уэйн обвел взглядом помещение, но боцмана нигде не было. Бармен принес ему пиво, и он спросил у него, не знает ли он кого-нибудь здесь, кто идет курсом на север.

– Я что, похож на агента бюро путешествий? Поспрашивай вокруг, – огрызнулся тот.

Он повернулся, собираясь уйти.

– Постойте, – остановил его Уэйн. – А где сумка, которая стояла здесь?

– Ее прихватил твой приятель.

– Но это моя сумка, а не его.

– Между прочим, ты должен заплатить и за его выпивку тоже. Четыре доллара и восемьдесят центов.

– Когда я пошел звонить, я просил дать ему всего одну порцию.

– Хочешь иметь неприятности? – нахмурился бармен.

Кармен сделала себе сандвич в дорогу. Положила шмат колбасного хлеба обратно в холодильник и застыла с открытой дверцей, глядя на молоко, которое прокиснет, на еду, которая покроется белой плесенью и будет неприятно пахнуть. Как ужасно воняло в тот первый вечер, когда она при свете свечи открыла холодильник. Феррис тогда сказал, что прежняя жиличка была никудышной хозяйкой…

Она захлопнула дверь, удивляясь тому, что ее волнуют подобные пустяки, когда нужно поскорее убираться отсюда. Пусть Уэйн сам позаботится, но ей надо напомнить ему об этом, оставив записку. «Выключи холодильник из розетки, выброси всю еду, оставь дверцу открытой… Поосторожней с моей замечательной машиной, а я постараюсь не врезаться в грузовик. Увидимся завтра, целую», – написала она на листке бумаги, и тут зазвонил телефон.

Кармен вздрогнула, зная, что это Феррис. А может, Уэйн? Нет, это точно Феррис.

– Феррис? – спросила она, сняв трубку.

– Как ты догадалась, что это я?

– Ты где?

– А что? Хочешь меня видеть?

– Ты в офисе?

Ей нужно было всего лишь узнать, как далеко он отсюда.

– Да. Я только что вернулся и увидел записку, что твой старик в отъезде. Жаль, что я раньше не знал. Не жди меня сегодня вечером, я должен сгонять в Нью-Мадрид, забрать там конфискованное оружие. Но я могу сделать это и завтра, без проблем. Годится?

– Меня здесь не будет, – ответила Кармен, собираясь сказать ему, что она уезжает и что он может делать с этим домом все, что ему угодно, но промолчала, опасаясь, что он примчится немедленно.

– Ты куда-то собираешься? – насторожился Феррис. – Могу приехать с утра пораньше, чтобы застать тебя еще в пижаме.

– Делай, что считаешь нужным, – ответила Кармен, кладя трубку.

Молодец. Делай, что считаешь нужным… Так и надо было сказать.

Телефон зазвонил снова, когда Кармен выходила из дома. И, только тронувшись с места, она сообразила, что, если завтра сюда заявится Феррис, его встретит Уэйн.