Гольф-вью, 22/57… Август притормозил у тротуара и вышел из машины.
Вот и табличка с ее фамилией! Стало быть, эта Фолкнер проживает на втором этаже.
Август нажал кнопку домофона, подождал, но ответа не последовало.
Он огляделся.
На улице — ни души, на пешеходных дорожках — тоже. Надо полагать, обитатели этого элитного комплекса зарабатывают себе на жизнь в поте лица — ха-ха! — либо укрылись от жары в своих апартаментах.
Август обогнул двухэтажный коттедж и оказался во внутреннем дворике, то бишь в патио, выложенном цементными плитами.
Как говорит его наборщик, хозяин «фишку сечет», хотя, как правило, «слабо ориентируется на местности». Ну, это еще как сказать! Из пары верхних балконов один балкон выглядит неухоженным, стало быть, квартира пустует, на втором — плетеная мебель… Этот балкон точно ее! А черномазая дрянь наврала с три короба, потому как Ювеналий не в отпуске, а у этой блондинки. Сексуально озабоченная стерва… Заманила парня к себе домой и наяривает! Поэтому и на зуммер домофона не отреагировала, видать, во вкус вошла…
«Затягивает Ювеналия в пучину разврата…» У Августа в голове сами собой стали складываться строки будущей статьи. «Подавляя его волю, обрекая на погибель его ангельскую душу…» Надо будет справиться в толковом словаре, как правильно: «истощая его жизненные силы» или «выжимая из него жизненные соки»? «Своей ненасытной жаждой секса…» А может, «неуемной»? Ладно, потом разберемся!.. Сейчас надо действовать, а не рассуждать.
Август притащил два металлических стула, стоявших поодаль, поставил один на другой, проверил прочность этого сооружения, забрался наверх, задел краем своих сандалий за перекладину верхнего стула и грохнулся вместе со стульями, ударившись лбом о цементную плиту.
Вторая попытка увенчалась успехом. С верхнего стула он без особых усилий дотянулся до балконных перил, подтянулся, с легкостью перемахнул через перила на балкон и оказался перед новой преградой — стеклянная дверь была заложена изнутри на щеколду. Август раздумывал не дольше минуты.
Сейчас рукояткой револьвера выбьет кусочек стекла возле щеколды — и вся недолга!
Не получилось. Стеклянная дверь разбилась вдребезги — осколки стекла посыпались на пол гостиной. Трах-тарарах!.. Август замер. Если стервозная бабенка примчится на шум, тем лучше! Подождав пару минут, он отодвинул щеколду, распахнул дверь и бросился через гостиную в спальню, с револьвером в руке, словно брал с налету бордель.
Влетев в спальню, он остолбенел — там никого не было. Где же это они — на природу подались, что ли? Н-да!.. А всякие прибамбасы из секс-шопа она, надо думать, прихватила с собой. Хотя вряд ли… Посмотрим, какие тут у нее штучки-вздрючки припасены! Черный пояс с резинками и черные чулки, по слухам, вздрючивают мужиков, а вибратор на батарейках — баб. Август подошел к комоду. В одном из ящиков он обнаружил женские трусики, когда в нижнем нашел упаковку с тампонами, внимательно прочитал инструкцию. Фу, мерзость! В шкафчике в ванной наткнулся на спринцовку. Ха! Запорами страдает бабенка, просраться не может.
— Снова пишут об Элвисе, — сказала Линн.
Спустя пару минут она воскликнула:
— Ну надо же! С ума сойти…
— Что случилось? — спросил Ювеналий, сдвинув на лоб солнцезащитные очки.
Они загорали на пляже национального озерного побережья «Дюны Спящего медведя». Изумительный край! Участок побережья озера Мичиган протяженностью более ста миль изобилует песчаными дюнами, один такой песчаный холм высотой в двести метров напоминает по форме спящего медведя, а кругом сосны, ели… Благодать, одним словом.
Линн была в желтом бикини. Она сидела скрестив ноги на пляжном полотенце и читала «Чикаго трибюн», ежедневную утреннюю газету.
Ювеналий лежал рядом. На нем были красные плавки и полтюбика крема для загара.
— Уэйлона Дженнингса, одного моего знакомого певца, арестовали в Нашвилле. Представляешь, прямо после концерта в этой, так сказать, столице музыки кантри! Сообщают, что его сцапали за хранение всего лишь одного грамма кокаина.
— Это много — один грамм?
— Это доза, от которой можно запросто подсесть. Уэйлону грозит пятнадцать лет тюряги и штраф в пятнадцать штук баксов.
— Ты когда-либо употребляла наркотики?
— Пробовала, но очень скоро поняла, что эта дурь мне не в кайф. Знаешь, давай махнем в Техас, на побережье Мексиканского залива! Уэйлон в одной из своих песен нахваливает красоты местных пляжей.
— Давай махнем, — улыбнулся Ювеналий. — Но прежде я хотел бы побывать в Нашвилле.
— Нашвилл — это супер! — оживилась Линн. — Там есть на что посмотреть. Во-первых, Галерея славы музыки кантри, во-вторых, копия афинского Парфенона в Парке столетий, а усадьба «Эрмитаж», музей семьи Эндрю Джексона, заслуживает особого внимания. Знаешь, оказывается, наш седьмой президент происходил из небогатой семьи ирландских иммигрантов и систематического образования не получил, а стал генералом и государственным деятелем. Вообще наша страна ему многим обязана. К примеру, политическая группировка, образовавшаяся вокруг Джексона, положила начало демократической партии…
— Ты была там?
— Нет, но я об этом читала. Я с удовольствием поеду в Нашвилл. Это ведь в Теннесси, а до Техаса, как говорится, рукой подать — по автостраде какие-то две-три сотни миль, и мы на побережье Мексиканского залива.
На пирсе в порту, куда заходили рыболовецкие суда, они купили и съели копченого голавля, затем пронеслись на двухместном вездеходе по дюнам вдоль берега Мичигана, вернулись в мотель, занялись любовью, не дожидаясь ночи, и уснули в объятиях друг друга. А когда проснулись, уже смеркалось. Поужинав в местном ресторанчике, они прихватили с собой пару банок холодного пива, а она вдобавок купила в киоске книжку «Тайный язык звезд».
— Давай узнаем, что нам обещают звезды, — сказала Линн, поправив подушку. — Ты, стало быть, Водолей, а я — Весы. Как говорится, за знакомство. — Она отпила из банки пива. — Когда астрология рассматривает вопрос об отношениях между людьми, она принимает во внимание стихии. Их всего четыре — вода, огонь, воздух и земля. И все знаки зодиака принадлежат к той или иной стихии. Ну-ка, посмотрим, какие у нас стихии?
— Ты, думаю, огонь, — улыбнулся Ювеналий.
— А вот и нет! Мы с тобой оба воздушные знаки. Подумать, какое совпадение! Здесь написано, что люди этих знаков полны новых идей. Ну, что скажешь? Слушай дальше… «Весы и Водолей обычно оптимистичны и не любят обращать внимание на неприятности». Уж это точно! «Часто кажется, что они не говорят всего, о чем думают. Им не всегда удается рассказать о своих чувствах, но они очень хорошие слушатели, способные дать верный совет. Воздушные люди — свободные духи, которые не любят быть связанными». Тут можно кое с чем поспорить. Я, например, с тобой предельно откровенна.
— Я с тобой весь нараспашку, — сказал Ювеналий, целуя ее.
— Ой, ну надо же! Вот тут сказано про Водолеев: «Водолеи отдают все, что имеют, всему человечеству. Благородство, которым обладает Водолей, может истощить его как материально, так и духовно. Водолеев не пугают условия жизни. Водолеи счастливы в жизни. Их жизнь свободна от суетности, мелких, земных дел, что мешает другим знакам зодиака достигать своих целей. Водолеи всегда готовы прийти на помощь тому, кто в ней нуждается. Водолеи вселяют надежду и мужество в тех людей, которые с ними общаются». Написано про тебя!
— А что там говорится о Весах?
— Вот, пожалуйста! «Для Весов крайне важно найти душевного сообщника в жизни. Независимость Весов непоколебима, хотя они выражают это мягко и незаметно. Они ясно представляют себе тип того человека, которого ищут. К людям они относятся с уважением и пытаются сделать многих из них счастливыми. Весы отличаются элегантностью и изяществом, а потому они не станут общаться с теми, кто не следует законам этики и лишен хорошего вкуса. Им следует связывать свою профессиональную деятельность с искусством, где они могут проявить себя. Весы обладают аналитическим умом, по отношению к своим друзьям они искренни». Ну как, ты еще не раздумал на мне жениться?
— Дорогая моя, ты мне нужна на всю оставшуюся жизнь! — сказал Ювеналий и крепко обнял ее.
Говард Харт встретился с мужчиной из Гарден-Сити, западного пригорода Детройта, и тот ему рассказал, что он рос вместе с Элвисом, что Элвис всегда таскался за старшими мальчишками, а те его прогоняли, потому как он был типичным маменькиным сынком.
Преподаватель из Колледжа имени Боба Джонса, церковного деятеля, евангелистского проповедника, посвятившего всю свою жизнь распространению протестантского фундаментализма и евангелистской литературы, сказал, что Элвис был «морально разложившимся человеком», способствовавшим разрушению нравственности американского общества и семейных устоев. Говард Харт спросил преподавателя, сможет ли он повторить то же самое в прямом эфире.
Прочитав в газете о том, что Элвис, по словам его телохранителя, расстрелял из пистолета телевизор, когда транслировали выступление певца Роберта Гулета, Говард Харт велел своей секретарше дозвониться до телохранителя.
Он разговаривал с девицей по имени Пегги Чавес, которая заявила, что именно она настоящая подруга Элвиса, а не та рыжеволосая, которая, как предполагалось, нашла его мертвым.
— Конечно, я была с ним множество раз в Лас-Вегасе и Лос-Анджелесе, — сказала Пегги.
Не та ли это девчонка, которая когда-то заявила, будто бы она была с Оззи Нельсоном множество раз в Бейкерсфилде? Впрочем, это не имеет значения.
Говард Харт пригласил на передачу «Шоу в память Элвиса Пресли» друга детства из Гарден-Сити, преподавателя и подругу Элвиса. До телохранителя он дозвониться не смог, он велел своей секретарше выйти и сообщить всем, кто связан с Ювеналием, что они понадобятся ему через пару недель.
— Не надо нам звонить, мы сами вам позвоним, — сказал психиатр и ушел.
Гематолог и теолог-богослов продолжали сидеть, не зная, что делать. Теолог закурил вторую сигарету.
Билл Хилл предложил пойти в бар «Отменный вкус» и пропустить по стаканчику для расслабухи.
Антуанетта Бейкер оживилась и сказала, что это то, что нужно. Август Марри поморщился и заявил, что он намерен получить прямые ответы от этого Говарда Харта, который говорит одно, а делает другое.
Билл Хилл и Антуанетта по второму разу заказывали себе «Манхэттен», смесь виски и сухого вермута, когда в бар вошел Август, сел рядом с ними за столик и заказал себе имбирный эль, густой и крепкий.
— Облом? — хохотнул Билл Хилл.
— Секретарша пыталась не пустить меня, — процедил Август. — Но я устранил это препятствие, вошел в нему в кабинет, побывал на студии, но его не нашел.
— А что это у вас на лбу?
— Ударился…
— Неслабо вы приложились…
— Бедный Ричи, — вздохнула Антуанетта Бейкер. — Теперь дети дразнят его «пухоголовый». Я посоветовала ему, — при этих словах она надула губы, — не обращать внимания на этих паршивцев.
Билл Хилл улыбнулся. Стильная женщина! От нее пахнет хорошими духами, в ушах бирюзовые серьги до плеч, в глубоком вырезе белого платья налитые груди с тонкими голубыми венами. Длинные ногти покрыты темно-красным лаком, на безымянном пальце бирюзовое кольцо.
Антуанетта курила и каждые несколько секунд стряхивала пепел в пепельницу. Она сообщила, что Ричи снова в больнице, но только для обследования. Поэтому она его с собой не привела. Он исцелен, и она знает это. И он будет присутствовать в лучшем виде на телевизионной передаче, если это телешоу когда-либо выйдет в эфир.
— «Сынок, — сказала я ему, — веди себя на передаче как джентльмен. Не дергайся и отвечай „да, сэр“ или „нет, сэр“, если тебя о чем-либо спросят».
Антуанетта говорит много, но ею нетрудно управлять, пришел к выводу Билл Хилл. Пожалуй, стоит связаться по поводу нее с редакцией «Нэшнл инкуайрер», еженедельного журнала, специализирующегося на публикациях сенсационных новостей для неискушенных обывателей. Возможно, она захочет дать интервью. Но Билл Хилл не хотел говорить об этом в присутствии Августа. Сидит, набычился, вцепился в кружку с пивом, будто кто-то хочет его у него отнять. Дуралей, пустая башка… Надо уметь держать удар! А этот сгорбился, вместо того чтобы расправить плечи, готовясь принять вызов. Да хоть бы как эти секретутки, примчавшиеся в бар в час, когда алкогольные напитки продаются со скидкой, гордо вскинув голову, сидят и строят глазки крутым парням в деловых костюмах-тройках.
— В этом баре в это время дня талантов навалом, если вас это интересует, — сказал он Августу.
Тот обвел хмурым взглядом зал и промолчал.
— Я так удивилась, когда прочитала о Ювеналии и его подруге, — заполнила паузу Антуанетта. — Для меня это просто непостижимо. Я считала, что святые… что церковные особы не занимаются сексом, да и вообще не интересуются девушками. Он очень хороший, и Ричи так сильно любит его…
— Надо думать… — улыбнулся Билл Хилл.
— Впрочем, я не собираюсь кого-либо осуждать либо порицать за деяния, не причиняющие вреда другим.
Билл Хилл кивнул, но промолчал, потому что не собирался обсуждать вместе с ней Линн и Ювеналия.
Когда он прочитал статью Кэти Ворсингтон, первым его побуждением было примчаться в Сомерсет-Парк и потребовать у Линн объяснений. Но спустя какое-то время он успокоился, напомнив себе в который раз мудрую сентенцию о том, что все, что ни делается, все к лучшему.
— Как ее зовут? — спросила Антуанетта. — Кажется, Линн?
— Линн Мэри Фолкнер, — сказал Билл Хилл. — Прелестная молодая особа, когда-то работавшая на меня. Мы с ней в приятельских отношениях вот уже одиннадцать с половиной лет.
— Приличный срок, — улыбнулась Антуанетта. — Вы, думаю, в жизни всякого повидали, преуспели и по пустякам не размениваетесь.
— Хотите сказать, что были католичкой, — прервал ее Август. — В детстве и ранней юности.
— Я до сих пор католичка. Меня крестили в католической церкви.
— Вы ходите на службу по воскресеньям?
— Иногда.
— Вы соблюдаете обряды на Пасху?
— Бог мой, я давно о таком не слышала.
— Вы танцуете обнаженной в пивнушке и говорите, что вы католичка?
— В пивнушке? — вскинула брови Антуанетта.
— Пивнушек уже давно нет, — вмешался Билл Хилл. — Сейчас повсюду пивные бары первого класса.
— Вот вы сказали, что вы с ней в приятельских отношениях, — обратился Август к Биллу Хиллу. — Я имею в виду Линн. Где она?
— То есть как это где?
— Ее нет дома. Она, должно быть, где-то с Ювеналием.
— Вот здорово! — воскликнула Антуанетта. — Оставьте их в покое. Я хочу сказать, что, будучи католичкой…
— Вы не католичка, — одернул ее Август.
— Будучи католичкой… — продолжила Антуанетта, — я всегда считала, что священнослужители… что люди склонны прислушиваться к проповедям священников в том случае, если те обладают собственным опытом, а не разглагольствуют о сексе, браке и подобных вещах, ни черта не смысля в этом…
— Как говорится, лей грязь на другого, что-нибудь да пристанет… — усмехнулся Август.
— Я так и знала, что вы скажете нечто подобное, — покачала головой Антуанетта. — Эти лицемеры-священники просто-напросто опасаются женщин, не знают, как к ним подступиться.
— И после этого вы станете утверждать, что исповедуете католическую веру?
Билл Хилл не вмешивался в их перепалку — он думал о Линн и Ювеналии. Если они куда-то уехали вместе, то для него это убийственная новость. А что, если Линн убедит Ювеналия не выступать на телевидении? Мол, там все аферисты… Ну, к примеру, этот Август тот еще козел! Мол, кому Ювеналий там понадобился? А Антуанетта — смышленая бабенка! На лету все схватывает…
— Прошу прощения, Август, — сказал Билл Хилл. — А что вы делаете в свободное от работы время?
— У меня не бывает свободного времени, — отрезал Август.
— Ну да, конечно! — кивнул Билл Хилл. — Демонстрации протеста и все такое… Хотелось бы увидеть, как это происходит. Когда следующая?
— Читайте газеты, — скривился Август. — Там все изложено…
Попробуй поговори с таким, упертым и начисто лишенным чувства юмора!
— Можно задать вам личный вопрос?
— Какой еще вопрос? — насторожился Август.
— Как случилось, что вы не женаты?
— А почему не женаты вы?
— У меня была красивая жена, и все, что у меня осталось, — это память о ней. Но вы-то почему не женаты?
— У меня не было ни времени, ни желания заниматься подобной дребеденью, — отрубил Август.
— Жаль, так как женщины, думается, к вам неравнодушны.
— О господи! — вздохнула Антуанетта и достала сигарету.
Август бросил на нее насмешливый взгляд.
— Разве вы не встречали женщин, которые нравились вам? — гнул свою линию Билл Хилл.
— Мы не принимаем женщин в наши ряды, — ответил Август. — У женщин есть своя организация «Дочери Общества Святого Духа».
— А у матерей какое общество? — спросила Антуанетта с очаровательной улыбкой. — Вообще, надо признать, в католической церкви жуткий бардак. Мальчики — налево, девочки — направо, никаких контактов. А то, не дай бог, возбудятся! Вы, Август, когда-нибудь возбуждались? А то давайте махнем в мое заведение…
Август молча допил свой имбирный эль, даже не взглянув на Антуанетту.
В большом порядке женщина! Билл Хилл бросил на нее одобрительный взгляд. Лучше бы она его пригласила!
Август достал из кармана пригоршню мелочи и стал отсчитывать монеты.
— Я заплачу, Август, — сказал Билл Хилл. — Уберите свои капиталы.
Август ссыпал монеты обратно в карман. Билл Хилл взглянул на часы.
— Ну, если у вас нет никаких планов насчет протестных демонстраций…
— У меня есть кое-какой план, который я собираюсь осуществить, — прервал его Август.
— Неужели? И где это произойдет?
— Читайте газеты…
— Хотите сказать, мы не сможем это увидеть?
— Вы прочитаете об этом. Между прочим, хочу подчеркнуть следующее. Мы здесь вроде бы беседовали, а на самом деле вы и… — он взглянул на Антуанетту, — вот эта… умничали, отпускали свои колкости, стараясь мне досадить. Вы знали, что делали, я тоже об этом знал. Но помните об одном. Я вас предупредил…
— О чем? — спросил Билл Хилл. — Вы ничего такого не сказали.
— Я сказал, что вы прочитаете об этом в газетах, — произнес Август с расстановкой, поднимаясь из-за столика. — И в этом случае досадить мне вам не удастся!
— В каком таком случае, Август? — окликнул его Билл Хилл.
Но Август ушел и не оглянулся.
— Я так и не понял, что он хотел сказать! — заметил Билл Хилл.
— Потому что он говнюк, каких мало! — сказала Антуанетта.
Подходил к концу шестой день их пребывания на взморье залива Глен-Арбор.
— Ты решил окончательно? — спросила Линн.
— Да, я собираюсь принять участие в телепередаче.
— Может, передумаешь?
— А почему это тебя так беспокоит?
— Потому что я видела его программу. Он вообще мерзкая личность! Уверена, он постарается представить тебя в невыгодном свете.
— Не получится, если я не стану делать никаких заявлений, — улыбнулся Ювеналий. — Буду смотреть ему прямо в глаза и излагать только факты.
— Журнал «Тайм» тоже факты излагал, а что получилось?
— По-моему, не так уж плохо!
В соломенной пляжной сумке Линн лежали журналы «Тайм» и «Ньюсуик» со статьями о Ювеналии, где излагались «строгие факты». «Тайм» охарактеризовала его как «миссионера-отрока из Бразилии, который возлагал руки на детей-калек, при этом у него появлялись стигматы, то есть совершался „кровавый обряд исцеления, после которого Ювеналий становился эмоционально опустошенным, а дети, как утверждают очевидцы, прыгали от радости“». Далее шли рассуждения о том, имеются ли у него задатки святого. Не было никакого упоминания о том, что у вероятного святого есть подруга.
Ювеналий звонил в реабилитационный центр накануне и сказал, что вернется в город в пятницу. Ему сообщили, что на его имя поступила обширная корреспонденция с предложениями дать интервью. В частности, «Нэшнл инкуайрер», «Миднайт», «Пипл», а также разные местные телестанции просят срочно сообщить о дате встречи. Линн посоветовала дождаться, когда к нему обратится с подобной просьбой «Фэмили серкл», популярный иллюстрированный журнал для семейного чтения.
— Да и вообще, зачем нам возвращаться?
— Я обещал прийти на передачу, стало быть, пора возвращаться.
Она задумалась, не сводя с него глаз и намереваясь поймать его на слове.
— А что мы будем делать после этого?
— Что хочешь.
— Ведь нам нет необходимости оставаться в Детройте, да?
— Да. Мы можем поехать в Кливленд, на озеро Эри, если захотим.
Они стояли лицом к лицу и смотрели друг другу в глаза.
— Или в Сент-Луис, — сказала она. — В том месте, где река Миссури впадает в Миссисипи, есть красивейшие места. Один фонтан «Встреча вод» чего стоит!
— А если в Гэри? — предложил он. — Красивейший город на северо-западе штата Индиана. Утопает в зелени парков и бульваров.
— А если в Акрон, что на севере штата Огайо, или же в Кантон, что в центре Огайо?
— Тогда уж лучше в Калумет-Сити. Южный берег озера Мичиган славится своими красотами.
— А город Дубьюк на Миссисипи уж и вовсе захолустье, — улыбнулась она.
В день отъезда, собирая вещи в своем номере в мотеле, она спросила:
— Мы ведь можем жить везде, где захотим?
— Везде, — ответил он.
— В любой глуши, где нас никто не знает.
Она думала, что он возразит либо скажет, что обсудят это позже, но он этого не сделал.
Стало быть, угрозу их совместной жизни следует ожидать извне! Линн задумалась.
— А что, если тебе отрастить бороду? — спросила она погодя.
— Я подумываю об этом, — ответил он.
— Мы вообще можем поменять наши имена и фамилии, — произнесла она в раздумье.
— Ты станешь Линн Лоусон, не возражаешь?
Ну вот и все! Какое счастье! Он с ней, смотрит на нее, он ее любит…
Она кивнула.
Море взаимной любви наполняло ее радостью. Каждый, кого она давно знала или недавно познакомилась, казался ей милым и хорошим. Зануда Билл Хилл — добряк, каких поискать, а Август Марри — вполне приличный человек. Она не переставала повторять самой себе, словно молитву: «Если Господь желает нам добра, желает нам счастья, тогда все будет хорошо». А если…
— Юви, скажи, Господь знает все, что должно произойти? — спросила она по дороге домой.
— Знать-то Он знает, но не скоро скажет…
— А как ты думаешь, Он поможет нам избежать нужды? Хочется все-таки жить по-человечески. Мне кажется, ты можешь стать прекрасным промоутером грамзаписей.