1

Вот те на! Крис Манковски покачал головой. До окончания его последнего рабочего дня в подразделении по обезвреживанию взрывных устройств осталось два часа, а шеф приказал ему немедленно прибыть на место происшествия, сигнал о котором поступил из службы 911. Что там такое стряслось?

А случилось вот что!

Наркодилер по кличке Бухгалтер, двадцати пяти лет от роду, но уже с двумя судимостями, отмокал у себя в джакузи, когда раздался телефонный звонок.

— Эй, Слюнявый, где ты там? — крикнул он своему телохранителю по кличке Слюнявый Рот.

Но тот не появился. Телефон продолжал трезвонить.

— Возьмет кто-нибудь трубку или нет? — рявкнул Бухгалтер.

Однако ни телохранитель, ни водитель, ни домоправитель на его вопль не откликнулись.

Телефон не умолкал и прозвонил уже раз пятнадцать, когда наконец Бухгалтер выбрался из ванны, накинул шелковый зеленый халат в тон серьге с изумрудом в мочке левого уха и взял трубку.

— Слушаю, — процедил он сквозь зубы.

— Ты сидишь? — спросил женский голос.

Телефонный аппарат стоял на столике рядом с вращающимся креслом, обтянутым зеленой кожей.

Бухгалтер обожал зеленый цвет.

— Детка, это ты? — спросил он.

Ему показалось, что это голос его любовницы, известной многим под кличкой Мозельвейн.

— Ты стоишь или сидишь? — произнесла она с расстановкой. — Лучше сядь, тогда я тебе кое-что скажу.

— У тебя, детка, какой-то странный голос. Что случилось?

Он опустился в кресло и поерзал, усаживаясь поудобнее.

— Ты уже сидишь?

— Сижу! Черт побери, уже сижу! Ну, что ты там хотела сказать?

— Я хотела сказать, милый, что твои яйца размажутся по потолку, как только ты встанешь.

Когда Крис прибыл на место, его встретил полицейский. Перед домом уже стояли машины 13-го полицейского участка и автофургон оперативно-следственной группы. Полицейский сообщил Крису, что Бухгалтер позвонил в службу 911. Оттуда соединились с патрульным полицейским, и, когда тот понял, кому требуется экстренная помощь, он позвонил в отдел по борьбе с наркотиками, и ребята тут же примчались, сообразив, что могут без труда попасть в дом наркодилера и прочесать его с собакой сверху донизу.

Парень из наркоотдела, смахивавший на бомжа, сказал Крису, что Бухгалтер начинал с уличного распространителя наркотиков, а теперь он третье лицо в преступной иерархии. Это надо же! Фраеру всего-то двадцать пять, а живет на Бостон-бульвар, в особняке, когда-то принадлежавшем одному из зачинателей автомобильной промышленности Детройта. Дешевый понтярщик этот Бухгалтер! Так испоганить дом… Взял и выкрасил дубовые панели в мерзкий зеленый цвет, от которого с души воротит. Помолчав, он спросил у Криса, почему тот приехал один. Крис пояснил, что почти все сотрудники его отдела выехали на захват банды подпольных производителей пиротехники, но вот-вот подъедет еще один парень, Джерри Бейкер…

— А вообще-то я сегодня работаю последний день в подразделении взрывных устройств. На следующей неделе перевожусь в другой отдел. Так что мне предстоит в последний раз обезвредить взрывное устройство.

— Бухгалтер говорит, что под ним бомба. Как только он встанет, она сразу и рванет. Что это может быть за устройство?

— Посмотрю, тогда узнаю.

— Бухгалтер говорит, что это гребаные итальянцы хотят его таким образом о чем-то предупредить. Похоже, он прав, иначе почему бы им просто его не пристрелить? Мы наверняка знаем, что это Бухгалтер устроил кровавую разборку с теми молодчиками, которых мы нашли в аэропорту на долговременной парковке. Один был в багажнике своей машины, а двое в салоне, у всех дырки в затылке. Бухгалтер — настоящая сволочь, и, если есть на свете высшая справедливость, было бы лучше оставить его сидеть в своем кресле, и пусть бы он взлетел ко всем чертям!

— Лучше пусть твои ребята поскорее закончат осмотр дома, а когда появится мой напарник, не торчите рядом, ясно? Я скажу тебе, понадобятся ли нам пожарные и скорая помощь, нужно ли эвакуировать жильцов из соседних домов. Пойдем посмотрим, как там этот Бухгалтер?

Парень из наркоотдела повел Криса в глубь дома.

— Сейчас увидишь, во что этот фраер превратил библиотеку. Шатер какой-то, словом — хрень в полоску.

Так и оказалось. Из центра высокого потолка к верху стен тянулись, провисая, полотнища парашютного шелка в зеленую с белым полоску. Посреди комнаты в специальном углублении в полу помещалась большая ванна с подогревом и турбулентным движением воды. Бортик вокруг ванны с джакузи был выложен зеленой плиткой. Вцепившись растопыренными пальцами в подлокотники, в зеленом кожаном кресле с вращающейся спинкой сидел моложавый парень. У него за спиной виднелись высокие застекленные двери, выходившие во внутренний дворик.

— А я все жду! — процедил сквозь зубы Бухгалтер. — Знаете, сколько времени я вас жду? Не понимаю, куда все подевались, кричу, кричу, никто не отвечает… Вам Слюнявый не попадался?

— А кто это такой?

— Мой телохранитель, так его и разэдак! Слушай, парень, мне нужно отлить.

Крис подошел ближе, глядя на низ кресла.

— Скажите, что именно сказала вам по телефону та женщина?

— И эта сучка притворялась, будто любит меня!

— Что она вам сказала?

— Сказала, что, как только я встану, взлечу на воздух.

— И все?

— А тебе этого мало? Парень, это же конец, все!

— И вы этому поверили?

— Ты что, хочешь, чтобы я встал и проверил?

На Крисе был старый, с отвисшими карманами, бежевый твидовый пиджак спортивного покроя. Он вынул из левого кармана фонарик, растянулся на полу и осветил пространство под креслом. Никакой бомбы, никакого взрывного устройства! Крис встал на колени, положил фонарик на пол, достал из правого кармана складной нож из нержавеющей стали и привычным движением руки нажал на пружину, которая мгновенно выкинула короткое лезвие.

— Эй! — вскрикнул Бухгалтер, откидываясь на спинку кресла.

— Прикройтесь, чтобы я ненароком не отрезал чего не надо.

— Поосторожнее, парень! — вякнул Бухгалтер, запихивая полы халата между голыми ногами.

— Чувствуете под собой что-нибудь?

— Когда садился, показалось… будто что-то не так…

Крис распорол ножом перед кожаного сиденья, раздвинул края разреза и заглянул внутрь.

— Гм…

— Что значит «гм»? — вскипел Бухгалтер. — Нечего тут мычать! Что там?

— Десять шашек динамита.

— Вытащи их из-под меня, парень! Достань их, слышишь!

— Кому-то вы стали поперек горла. Двух шашек было бы вполне достаточно.

— Ты уберешь их или нет? Давай живее!

Стоя на коленях, Крис посмотрел Бухгалтеру прямо в лицо:

— Боюсь, у нас проблема.

— Какая еще проблема? Что ты несешь?

— Понимаете, из сиденья вынули здоровый кусок поролоновой набивки, а шашки прикрыли тоненькой резиновой прокладкой…

— Так выбрось всю эту дрянь! Раз ты ее видишь, выкинь ее к чертям!

— Да, но я не вижу, что приводит устройство в действие. Должно быть, взрыватель в задней части сиденья, там, где на чехле «молния».

— Так расстегни эту гребаную «молнию»!

— Не могу, вы на ней сидите. Должно быть, взрыватель срабатывает от изменения силы давления. Наверняка не знаю, могу только предполагать.

— Только предполагать? То есть ты хочешь сказать, что не знаешь, что предпринять?

— Нам приходится иметь дело с самыми разными взрывными устройствами. Я должен увидеть его, тогда только пойму, что к чему… Понимаете? Увижу и сразу скажу, смогу ли я его обезвредить…

— Постой, постой! То есть ты даже не уверен, что сумеешь его обезвредить?!

— Чтобы увидеть устройство, придется разрезать спинку кресла.

— Так режь ее, чего ты ждешь? Плевать мне на это кресло!

— Придется распиливать весь каркас, то есть и дерево, и пружины… — Крис покачал головой. — Прямо не знаю…

— Мать твою так! Чего ты ждешь? Режь, делай что хочешь…

— С другой стороны, — покачал головой Крис, — может, это вовсе и не бомба. Просто положили туда динамит, чтобы припугнуть вас, приструнить. Вы знаете кого-либо, кто хочет от вас избавиться?

— То есть ты хочешь сказать, что в сиденье, возможно, только динамит, а никакого взрывателя там нет?

— Всяко бывает…

— Стало быть, припугнуть меня решили?

— Не исключено…

— И я могу встать, а все то, что они заставили ее сказать мне по телефону, просто фуфло?

— Вполне вероятно, — кивнул Крис. — Но я бы на вашем месте не рисковал…

— Ты на своем месте, я на своем… Понял?

— Давайте подождем, что скажет мой напарник. Он с минуты на минуту появится. Пойду его встречу…

— Парень, мне нужно отлить. Понимаешь? — взмолился Бухгалтер.

Оставив за спиной кордон из полицейских и синих патрульных радиофицированных автомобилей полиции Детройта, с двух концов перегородивших въезд на проспект, Джерри Бейкер окинул взглядом громадный дом, шагая по подъездной дорожке. Сегодня у Джерри был выходной. На нем был черный пиджак из поплина и бейсболка с эмблемой «Детройтские тигры». Высокого роста, крупнее и старше Криса, он работал в полиции уже двадцать пять лет, из них пятнадцать в качестве взрывотехника. Он-то помнил, какой сегодня день, и сказал Крису:

— Ты не должен был приезжать сюда.

Стоя в проеме входных дверей, Крис рассказал ему о кресле, на котором сидит Бухгалтер.

Джерри взглянул на свои часы:

— Зачем ты приехал? Твой рабочий день уже сорок минут как закончился.

Он подозвал парня из наркоотдела и велел ему вызвать пожарных, скорую помощь и отвести всех подальше от дома.

— Вы что, думаете, не справитесь со взрывным устройством?

— Услышишь, если не справимся, — бросил Джерри на ходу, направляясь с Крисом к подъезду. — Если мы спасем жизнь этому подонку, думаешь, он это оценит? — спросил он Криса.

— Имеешь в виду, скажет ли он спасибо? Погоди, скоро сам его увидишь.

Они вошли в комнату с джакузи, и Джерри с любопытством уставился на полосатый зелено-белый тент, а Бухгалтер спросил с издевкой в голосе:

— Ну что, раздолбаи, надумали, как поступить?

Крис и Джерри переглянулись и промолчали. Затем Джерри нагнулся, заглянул в разрез сиденья.

— Гм… — произнес он в раздумье.

— Еще один замычал! Я сижу здесь на бомбе, а эти раздолбаи только и знают, что мычать!

Джерри выпрямился, посмотрел на Криса:

— Что ж, он не из боязливых, это хорошо.

— Да уж, — кивнул Крис.

Когда Джерри зашел за спинку кресла, Бухгалтер вскинул голову:

— Эй, мне нужно отлить, слышишь?

Джерри положил руку ему на плечо:

— Думаю, вам лучше потерпеть.

— А я говорю, мне позарез нужно. Я не шучу!

— Парень вроде бы ловкий. — Джерри глянул на Криса.

— Станешь ловким, если ребята из наркоотдела постоянно на хвосте, — заметил тот.

— Что вы тут несете насчет того, что я ловкий? — вскинулся Бухгалтер. — Допустим, это так. Ну и что?

— Допустим, вы вскакиваете, ныряете в ваш маленький бассейн и делаете там свои дела, — предложил Крис.

— В джакузи? Хочешь сказать, что там я буду в безопасности?

— Не хотелось бы, чтобы вы так думали… Если та штука, на которой вы сидите, подсоединена к проводам, а не просто кто-то над вами подшутил…

— И если это не шутка… — протянул Джерри.

— Да, и что тогда? — спросил Бухгалтер.

— Ну, если это всего лишь шутка… — Крис помолчал. — Тогда вам не о чем волноваться. Но если там есть провода и взрыватель, тогда стоит только встать, как эта штука рванет…

— И я не успею оказаться в джакузи, да?

— Лично я в этом сомневаюсь.

— Ноги-то у него могут остаться на полу, — заметил Джерри. — То есть останутся в доме.

— А вот задница долетит до Огайо, — сказал Крис.

Джерри направился к высоким застекленным дверям, выходящим во внутренний дворик.

— Пойдем потолкуем.

— Вы куда, мать вашу?! Эй, я вам говорю! — окликнул их Бухгалтер.

Следом за Джерри Крис вышел в патио и закрыл за собой двери. Они остановились посередине патио и повернулись лицом к высоким застекленным дверям, в которые било послеполуденное солнце. Изнутри доносился голос Бухгалтера. Они пересекли дворик, Джерри предложил Крису сигарету. Тот взял ее, и Джерри протянул ему зажигалку. Они подошли к подъездной дорожке и остановились у гаража на три машины. Здесь они были одни.

Джерри поднял голову и посмотрел на высоченный вяз.

— Слава богу, зацвел. Я думал, зима затянется до конца мая.

— Вот такой дом, как этот, мне нравится больше всего. В стиле эпохи Тюдоров… Плоские арки, мелкие карнизы и деревянная обшивка стен…

— А почему вы с Филлис не купите себе дом?

— Ей нравится жить в квартире. Это соответствует ее представлению о карьере.

— Небось прыгает от радости, наконец-то добилась своего.

Крис промолчал.

— Я имею в виду твой уход из отдела.

— Я понял. Только я ей еще не сказал. Жду, когда получу новое назначение.

— Может, в убойный отдел, а?

— Я бы не против.

— Ты-то да, а как Филлис?

Крис пожал плечами. Они курили и слышали, как прибыли пожарные.

— Эй, я пошутил! — сказал Джерри. — Не воспринимай все так серьезно.

— Я понимаю, что ты имел в виду. Просто Филлис такой человек, который предпочитает резать правду-матку. Если ей что-то не нравится, она так и говорит.

— Я знаю.

— А что в этом плохого?

— Я ничего и не говорю.

— Дело в том, что Филлис выдает такое, на что не каждый мужчина отважится.

— Потому что она — женщина и, разумеется, не опасается, что ей заедут в физиономию.

Крис покачал головой:

— Она, Джерри, не из тех, кто оскорбляет людей или издевается над ними. Как-то раз зашли мы с ней поужинать в один ресторан, знаешь, из тех модных заведений, где франтоватый официант должен представиться гостю… Так вот, этот франтоватый хлыщ подходит к нашему столику и говорит: «Привет, меня зовут Уолли, сегодня я буду вашим официантом. Могу я принести вам коктейль?» А Филлис отвечает: «Уолли, а после ужина ты что, поведешь нас в кухню и познакомишь с посудомойкой?» И добавляет: «Нам без разницы, как тебя зовут, пока ты будешь рядом на случай, если нам что-либо понадобится».

— Молодец! Ценю. Меня всякие хлыщи тоже чертовски раздражают, — усмехнулся Джерри, поправляя свою бейсболку.

Крис хотел что-то сказать, как вдруг стекла в высоких застекленных дверях и окнах на противоположной стороне дома рассыпались вдребезги, и изнутри вырвалось облако серовато-желтого дыма.

Они стояли и смотрели на осколки стекла и деревянные обломки, на почерневшие зеленовато-белесые клочки парашютного шелка, усеявшие патио. Спустя мгновение в ушах у них зазвенело от внезапно наступившей тишины, и они зашагали по дорожке, торопясь сообщить тем, кто их ждал на улице, что с ними все в порядке.

— Ну и вот, я хочу сказать, — задумчиво произнес Крис, — что Филлис и не думала обижать того официанта. Такой уж она человек!

 

2

Скип сказал Робин, что ему нужно будет взорвать автомобиль на мосту Белль-Иль завтра или послезавтра, если не будет дождя, и после этого он освободится. Он пояснил, что машина взлетает вверх и взрывается, образуя огромный огненный шар, и, когда тот падает в реку Детройт, раздается мощное шипение и над водой поднимается облако пара. Ребята называют такой взрыв «шипучкой»…

— Здорово! Тебе нравится твоя работа, да?

— Ну, это же всего-навсего трюк. Одним словом, кино! Но вообще-то забавно. Работаешь в массовке, весь день торчишь на солнце и наблюдаешь, как режиссер и кинозвезда гонят эту пургу…

— В сегодняшней газете я прочла публикацию, напомнившую мне о тебе, — сказала Робин. — Читал? Насчет парня, который подорвался на бомбе?

— Да, читал. Кто-то подложил ему в сиденье кресла динамит. Но это не я, я работал, — усмехнулся Скип, хрустя хлебной палочкой. — Я не взрывал динамит уже давно.

— Но, думаю, ты еще не забыл, как это делается.

— Думаю, не забыл. — Скип снова усмехнулся. — Но, понимаешь, мы не пользуемся столь мощной взрывчаткой.

Они сидели в кафе «Марио», в центре Детройта, в небольшом уютном зале со столами, покрытыми белыми скатертями, стенами, увешанными видами итальянских деревушек, и ждали, когда им подадут ужин. Скип пил водку и грыз хлебные палочки, намазанные маслом, Робин курила и потягивала красное вино, посматривая на Скипа сквозь очки с затемненными стеклами.

— Мы ведь снимаем эпизоды о войне, когда рвутся бомбы, так что без взрывов не обойтись, но только у нас в ход идет порох, который мы взрываем с помощью электрической искры. А для «шипучки» или для сцен, когда машина падает со скалы и взрывается в воздухе, используем три-четыре пластиковые бутылки с бензином, оплетенные запаловым шнуром, а потом взрываем их с помощью пульта дистанционного управления. Нажимаем на кнопку, как ты, к примеру, делаешь, когда открываешь гараж…

— Я оставляю машину на улице.

— Ну, раньше ты ставила ее в гараж. Я помню, у большого дома в Блумфилд-Хиллз впритык стояли три гаража: папин, мамин и мисс Робин.

— А ты знал, что моя мать сама привезла меня в тюрьму?

— Вот уж не думал, что ты на это согласишься!

— Аж в Гурон-Вэлли. Специально для этой поездки она купила себе серый полосатый костюм. Они с судьей рассчитывали, что меня загонят в Олдерсон — в Западной Вирджинии, но отец поговорил с кем-то из министерства юстиции.

— Хорошо, что ты оказалась недалеко от дома.

— А я надеялась оказаться в Плезантоне, на западе Калифорнии. Рассчитывала погреться на солнышке.

— Видишься со своими предками?

— Отец уже скончался, от сердечного приступа, а с матерью — редко, ты же понимаешь. На днях она, видите ли, отправилась в круиз… Вот чем она теперь занимается — путешествует.

— У твоей матери всегда был непредсказуемый характер и язык как бритва, хотя ты можешь припечатать и побольнее.

— Благодарю за комплимент, — усмехнулась Робин и, выдохнув ему в лицо облачко дыма, отхлебнула вина из бокала.

— А меня доставили в тюрьму в городе Милан, что в штате Мичиган, на тюремном автобусе, — сказал Скип. — Понятия не имею, где была моя мать. Окна в автобусе были забраны крепкими решетками на случай, если нам — мне и полдюжине ребятишек с исколотыми венами на руках — удастся освободиться от наручников и кандалов на ногах. Непонятно было, какого черта меня, политзаключенного, этапировали вместе с уголовниками. Меня должны были отправить в одну из тех нехилых загородных тюрем, куда упрятали недоумков, проходивших по делу Уотергейта, но, видать, меня сочли уж очень опасным.

— Ты и был опасным, — сказала Робин. — Думаю, они взбеленились из-за взрыва в федеральном здании в Детройте.

— Да, но бабки, которые они захапали, когда нас сцапали, можно было потратить на ремонт, а? — Скип жевал хлеб, и крошки сыпались ему на бороду. — Когда нас загребли во второй раз, знай они хотя бы о половине моих подвигов… Я имею в виду годы, что я провел в подполье.

— Зачем, спрашивается, было уходить в подполье, когда все кругом помалкивали. Помнишь речь Никсона 3 ноября 1969 года, в которой он, в преддверии планировавшегося антивоенного марша на Вашингтон, призвал «молчаливое большинство» американцев поддержать его вьетнамскую политику? Впрочем, я знаю, почему почти всегда народ молчит, ему просто нечего сказать. Короче, я стала тырить в магазинах только для того, чтобы вздрючить себя. Представляешь, как-то раз стянула лифчик!

— А я жил в коммуне недалеко от Грантса, в штате Нью-Мексико, с хиппарями, которые только и делали, что грызлись друг с другом. Они мне всю плешь проели. Я уехал в Фармингтон и устроился на работу мастером по ремонту телевизоров. Ты ведь знаешь, я всегда любил возиться со всякими проводами. И вот как-то говорю себе: «Парень, если ты преступник, которого разыскивает полиция, тогда почему ты ничем таким не занимаешься?» В общем, я отправился в Лос-Анджелес.

— Ты когда-нибудь видел свою фотку с объявлением о розыске?

— Ни разу не видел.

— И я свою тоже не видела, — сказала Робин и наклонилась к нему. — Когда я наконец узнала твой телефон и мне сказали, что ты в Детройте…

— Небось не могла поверить, да?

— А ты совсем не изменился.

— Ну, может, я уже не такой шустрый, как раньше, но волосы еще не вылезли. Я по-прежнему вожусь с гирями, когда бываю дома и вспоминаю о них.

— Мне нравится твоя борода.

— Время от времени я ее сбриваю, а потом снова отращиваю. В первый раз я завел себе бороду, когда был в Испании. Я поехал туда сразу, как вышел из тюрьмы. Начал с участника массовки в кино и в короткий срок добился признания, став виртуозом по спецэффектам. Вскоре подвернулся случай прославиться. Сидни Ааронсон взялся за многообещающий проект под условным названием «Утопление в мешке», это про казнь за отцеубийство в Древнем Риме. Дерьмо, а не картина… Знаешь, сколько раз меня лишали жизни в этой гребаной картине?

Он остановил официанта, проходившего мимо с полным подносом, и заказал еще водки и бутылку красного вина.

Коротышка официант ответил с сильным акцентом:

— Минутку, пожалуйста. Одну-единственную минуточку… — и пошел дальше.

— Засеки время, он просил минуту, — подмигнул ей Скип.

— Нет, ты совсем не изменился, — сказала она.

Скип Джибс улыбнулся. Этакий тридцативосьмилетний ребенок-переросток. Тусклые светлые волосы стянуты резинкой в конский хвост, борода усыпана хлебными крошками. Человек-волк… Скип был в черной спортивной ветровке. На спине красовалась надпись «Спидбол», сделанная красными размашистыми буквами, — название фильма, в котором он ставил спецэффекты, устанавливая пороховые заряды и имитируя взрывы бомб.

— А ты по-прежнему выглядишь так, будто вот-вот сбежишь. Ей-богу, в худеньких девицах с большими титьками определенно что-то есть. — Он кинул многозначительный взгляд на ее бежевый хлопчатобумажный свитер с расстегнутыми у ворота тремя деревянными пуговками. — Вижу, они у тебя еще на месте.

— Смотри по видаку «Тренировки Джейн Фонды» и всегда будешь в форме.

— Я так и знал, что ты не станешь сидеть без дела. Между прочим, у меня сохранились неплохие воспоминания о нас с тобой в постели… А еще на полу, в спальном мешке, и на заднем сиденье машины…

Робин сдержанно улыбнулась. Спокойные карие глаза смотрели на него сквозь затененные стекла очков на бледном худом лице, на грудь падала перекинутая через плечо толстая каштановая коса, которую она время от времени поглаживала.

— Вот только волосы ты перекрасила, а в остальном… — Скип оценивающе взглянул на нее и добавил: — Впервые я увидел тебя в Линкольн-парке в Чикаго… Боже ты мой, как давно это было! Нам было всего… кажется, по девятнадцать?

— Это тебе было девятнадцать, а мне только восемнадцать, — сказала Робин. — Это было в субботу 24 августа 1968 года перед началом съезда Демократической партии. — Она кивнула, снова все вспоминая. — Линкольн-парк…

— Сотни, тысячи демонстрантов и полицейских, а я сразу тебя заприметил. Это же студентка из Мичиганского университета! Ты забралась на бочку и размахивала перед носом у полицейских плакатом с красной надписью: «Долой отправку наших парней во Вьетнам!» Я все смотрел на тебя. Худенькая, трепетная, а волосы у тебя были длинные, падали на спину… Я тогда сразу положил на тебя глаз.

— У тебя волосы были длиннее, чем сейчас, — сказала Робин. — Копы схватили тебя за волосы, но нам удалось вырваться, и я стянула их тебе резинкой в конский хвост.

— Думаешь, я забыл? — Он провел ладонью по своим волосам. — Обычно я их так не ношу, это только сегодня.

— Я бы узнала тебя где угодно. Помнишь ту, первую ночь? В машине того парня?

— На нее набрели копы, — усмехнулся Скип. — Целая банда в таких небесно-голубых шлемах. Я поднял голову и увидел перед собой их наглые рожи. Один постучал в окошко: «Что вы там делаете?» Я говорю: «А как по-твоему? Я здесь с девочкой». Тогда они стали молотить по машине. И тут появляется владелец машины, помнишь? Он глазам своим не поверил. «Эй, что вы делаете с моей машиной?» Он стал их отталкивать, а те оглушили его дубинкой и затолкали в свой фургон. В дрожь бросает, как вспомнишь…

— А помнишь, когда мы были здесь последний раз?

К столу подошел официант с порцией водки для Скипа и с бутылкой вина. Открыв бутылку, он плеснул на дно его бокала немного вина на пробу. Скип задержал вино во рту, подмигнул Робин, и ей показалось, что он собирается выплюнуть вино и закатить официанту сцену. Скип обожал скандалы. Но на этот раз он проглотил вино и бросил на нее хитрованский взгляд.

— Я и не думал ничего затевать. Этот парень в смокинге настоящий официант, наверняка провел здесь всю свою жизнь.

— А ты помнишь тот последний раз, когда мы с тобой ужинали здесь?

Скип обвел взглядом зал в поисках каких-либо примет, которые помогли бы ему это вспомнить:

— Нас привезли в семьдесят восьмом…

— Мы были здесь еще до того, как ушли в подполье.

— Господи, это же было черт знает когда!

— Мы приехали сюда 15 декабря 1971 года. Приблизительно неделю спустя после того, как вернулись из Нью-Йорка, куда ездили на демонстрацию с требованием прекратить войну во Вьетнаме.

Скип оживился:

— Помню тот огромный собор…

— Собор Иоанна Богослова, — кивнула Робин. — Ты продавал билеты на паперти, а потом смылся с девятью сотнями долларов.

— Кажется, было больше.

— Мне ты сказал, девятьсот.

— Народная коалиция за что-то там…

— За мир и справедливость.

— Ага, наприглашали всяких знаменитостей и устроили настоящий спектакль с разговорами. Было чертовски нудно! Я обобрал эту коалицию, когда понял, что они и не думают прекращать войну.

— Но когда мы пришли сюда ужинать, у тебя уже не было денег.

— К тому моменту я уже купил целую тонну ЛСД и марихуаны.

— Ты сказал, что нам нужно поскорее поесть и смываться, а я сказала, что сначала тебе придется наскрести по залу на ужин. Помнишь?

Он обвел взглядом зал:

— Да, помню…

Его взгляд остановился на музыкантах. Трое приземистых плотных парней расхаживали по залу в красных пиджаках. Двое из них были с гитарами, а третий с контрабасом. Они остановились перед одним столиком и стали петь «Тень твоей улыбки», но ужинающие за ним посетители не обращали на них внимания.

— Я забрала хлеб из корзинки на столе, и под этим предлогом ты пошел от столика к столику, — сказала Робин, возвращая Скипа к воспоминаниям.

— Помню, подхожу я к одной парочке и спрашиваю, не дадут ли они мне хлеба. Парень решил, что я прошу именно хлеба, и так серьезно советует мне обратиться к официанту. Впору было сдохнуть от смеха.

— У тебя выговор как у коренного жителя одного из штатов Среднего Запада. Ну прямо фермер из Индианы…

— Это, наверное, оттого, что я долго таскался с двумя ловкими парнями из Техаса. Немного взбалмошные, но в общем хорошие парни. — Скип помолчал. — Думаю, до того, как мистер Марио пригласил меня присесть за его столик, я нахватал порядка шестидесяти баксов.

— Тридцать семь, — уточнила Робин. — А выпивка и ужин стоили тридцать два с половиной. У тебя должно было остаться на чаевые, но я сомневаюсь.

— Ладно тебе, неужели ты помнишь все эти цифры?

— После того как мы поговорили с тобой по телефону, я заглянула в свой дневник. Тот ужин стоил ровно тридцать два с половиной бакса.

— Ах да, я и забыл про твои дневники. У тебя их, думаю, целая куча.

— Я записывала все, что с нами происходило с лета шестьдесят восьмого в Чикаго по июнь семьдесят второго, когда нас арестовали, отпустили под залог, а мы не явились в суд… У меня записаны имена всех, с кем мы сталкивались, включая отступников.

— Мне всегда нравилась эта твоя скрупулезность. По-прежнему все записываешь, да?

— Первые два года я вела «Записки из подполья». Эту рукопись приобрело издательство «Либерейшн-ньюс-сервис». После Гурон-Вэлли я написала четыре исторических романа. Ты слышал о Николь Робинетт? Читал книгу «Изумрудный огонь»? А «Бриллиантовый огонь»?

— Вряд ли.

— Николь — это я.

— А почему бы тебе не написать о своей жизни? Это было бы гораздо увлекательнее.

— У меня есть идея получше.

Робин ждала, как на это отреагирует Скип, одним глотком опустошивший свой бокал и теперь позванивавший кубиками льда.

— Ну и покуролесили мы в свое время, а? — Он не слишком прислушивался к тому, что она говорит, усмехаясь себе в бороду. — Наркотики, секс, рок-н-ролл. Старикан Мао и Карл Маркс пытались нас удержать, но куда им, к примеру, против Джими Хендрикса! Классный гитарист рок-н-ролла и хард-рока… Мог играть на гитаре зубами или держа ее за спиной. На Вудстокском фестивале произвел фурор виртуозным исполнением гимна США. Ему было двадцать восемь, когда он в Лондоне принял чрезмерную дозу наркотиков… — Скип помолчал. — А возьми группу «Дорз» либо Джениса Джоплина и моей самой любимой группы андерграунда «Эм-си-файв». Боже, ну и ребята!..

Трио музыкантов заканчивало исполнять «Не плачь обо мне, Аргентина».

— А помнишь, как перевозили динамит? — спросила Робин. — Да еще под дозой.

— А то! Я и сам был как бы машиной, полной взрывчатки, — сказал Скип. — Тогда я впервые возвращался из Йеля, что в штате Мичиган, по автостраде М-19. До сих пор так и вижу, как дорога вдруг исчезла, будто разверзлась огромная дыра, и я подумал, что все, конец… Только я помнил, что удираю от копов, поэтому изо всех сил вцепился в руль, так что у меня чуть суставы не повыворачивало. Но знаешь, что я тебе скажу? За всю жизнь у меня ни разу не случалось обломов под дозой. Единственный облом, о котором могу вспомнить, это когда я не был под дозой. И в результате проснулся в какой-то вонючей камере с кретинами, которые обменивались значками, символизирующими мир во всем мире.

— Мне показалось, когда ты вошел, что ты под кайфом.

— О если бы! После работы заскочил в забегаловку, схавал какое-то берло, выпил кружку пива. И все! Меня, если по-честному, все же тянет к ЛСД. Но доставать все труднее. Время от времени удается раскрутить одного наркодилера в Лос-Анджелесе. Других поставщиков я остерегаюсь. Всякое зелье могут впарить. Запросто можно на тот свет отправиться. А ЛСД — надежное средство, если знаешь свою дозу. Короче, от него не сгоришь. Это как слабительное для головы — успокаивает и одновременно прочищает мозги.

— У меня есть немного, — сказала Робин, пригубив вина, и увидела, как под бородой у Скипа губы шевельнулись в усмешке, а в светлых глазах проскочила живая искорка.

— Знаешь, я не страдаю акрофобией, мне страшно, когда я не летаю над землей.

— Моя квартира здесь, сразу за углом.

— Здорово. А что за дурь?

— Пакетик с ЛСД. На нем такая маленькая единичка.

— Черт, а мне нужно возвращаться на работу! Киношники собираются этой ночью устроить парочку взрывов.

— Пакетик будет ждать тебя в любое время дня и ночи, — сказала Робин.

— Соблазняешь меня, да? — усмехнулся Скип. — Задумала кого-то лажануть и поняла, что без Скипа не обойтись.

Робин сдержанно улыбнулась.

Когда музыканты подошли к их столику, она предпочла хранить молчание.

Скип внимательно посмотрел на контрабасиста, который с итальянским акцентом поинтересовался, не желают ли они заказать какую-нибудь любимую композицию.

— Ребята, а вы помните группу, которая раньше здесь выступала? — оживился Скип. — «Эм-си-файв»?

Контрабасист нахмурился.

«Эм-си-файв»? Нет, он, например, не помнит. А что они исполняли?

— К примеру, «К черту мандраж!». Знаете эту композицию? — улыбнулся Скип.

Робин смотрела на него и думала: «Господи, как мне тебя не хватало!»

 

3

На приеме у психиатра клиники Святого Антония Крис первым делом поинтересовался, зачем ему заключение психиатра, если он всего лишь переходит из одного подразделения полиции в другое. Он ведь все равно останется работать в здании под номером 1300 на Бобьен-авеню, только уже не на шестом этаже, а на седьмом.

Врач, начинающий лысеть узкоплечий молодой человек в очках, смотрел в заполненный Крисом опросный лист и, казалось, не слышал его.

— Скажете, если я где-нибудь ошибусь, — сказал он. — Вы — Кристофер Манковски. Дата рождения — 7 октября 1949 года.

Крис сказал, что пока все верно.

Врач откашлялся:

— В настоящее время вы — сержант, специалист по обезвреживанию бомб и взрывных устройств разного типа, приписанный к отделу криминалистики.

— И можете, если угодно, записать, что я также эксперт по огнестрельному оружию. Во всяком случае, был им. А сейчас и сам не знаю, кто я.

— Вы любите оружие?

— Что значит — люблю? Я специалист по оружию, а не коллекционер.

— Сколько револьверов у вас имеется?

— При мне всегда табельное оружие, а подаренный отцом полуавтоматический «глок» я держу на работе. Если вдруг ко мне домой вломятся воры, я не хочу, чтобы потом они гонялись за кем-нибудь с пушкой, в которой 17-патронный магазин.

— То есть с вашим «глоком»?

— Да, с австрийским 9-миллиметровым «глоком». Очень легким, между прочим…

— Даже со всеми этими патронами?

— Именно…

Последовала пауза, затем врач снова откашлялся:

— Вы служите в полиции Детройта с июня 1975 года.

— Правильно, — кивнул Крис. — В следующем месяце исполнится двенадцать лет.

— Повторяю, никаких комментариев, если сведения верные. Поправляйте меня, когда допущены какие-то неточности. Вы служили в армии, демобилизованы с почетом, но прослужили меньше года.

Крис ничего не сказал. Все так! Пять месяцев он служил в США, а остальное время — во Вьетнаме, в 25-м пехотном полку 3-й бригады. У Криса возникло ощущение, будто врачу не нравилось о чем-то спрашивать, если он заранее не знал ответа на свой вопрос. У него была внешность человека, которая не запоминается свидетелями.

— Как я понимаю, во Вьетнаме вы были ранены?

Он понимал правильно, поэтому Крис промолчал. Последовала долгая пауза, затем врач несколько раз кашлянул и нарушил собственную установку, спросив:

— Это верно?

— Да, верно.

— Вы проучились в Мичиганском университете два года.

— Я его бросил и ушел в армию.

— Добровольно?

— Точно. — Крис не видел смысла говорить, что провалился на экзаменах, так что его все равно отчислили бы.

— Почему?

— Почему добровольно? Хотел узнать, что такое война.

Последовала длительная пауза.

— А когда я демобилизовался, снова вернулся к учебе, — прервал Крис затянувшееся молчание.

— Вы получили диплом?

— Ну, по правде говоря, для этого мне нужно было ликвидировать кое-какие хвосты.

— Стало быть, высшее образование у вас незаконченное.

Господи, вот зануда! Крис ждал, пока врач внесет исправление в анкету.

— Вы холосты, никогда не были женаты.

Это было верно, но требовало объяснений.

— Возможно, вам будет интересно узнать, что я пару раз чуть не женился, — сказал Крис. — То есть я хочу сказать, что я не убежденный холостяк. Но когда женщины начинают заламывать руки, отпадает всякая охота жениться. Понимаете, они все время чего-то боятся.

Врач продолжил записывать, поэтому снова наступило молчание.

— Они что, вас боятся? — спросил он погодя.

— Да не меня они боятся. Видите ли, они опасаются, что со мной может случиться беда, раз я служу в полиции. Поэтому я и хочу перевестись в другой отдел. В настоящее время я живу вместе с молодой женщиной, фактически мы живем в ее квартире. Я хожу на работу пешком, а иногда меня подвозит Филлис, если рано выезжает. Она работает в банке, в отделе доверительного управления капиталом. — Крис запнулся. Чего ради он рассказывает об этом врачу? Но затем решил, что должен объяснить, почему Филлис подвозит его на работу. — Понимаете, месяц назад у меня угнали машину… Я оставил свой «мустанг» восемьдесят четвертого года прямо напротив нашего участка, хотите верьте, хотите нет. Машину до сих пор не нашли.

Психиатру, похоже, наплевать на его «мустанг»! Сидит и постукивает ручкой по столу…

— Вообще-то Филлис с самого начала волнуется из-за моей работы. А последние пару месяцев у нее появилась прямо-таки навязчивая идея, что я могу лишиться рук. Похоже, ее беспокоит не то, что я могу подорваться, а что мне взрывом оторвет руки. Как тогда я буду есть? Как одеваться? Я успокаивал ее, говорил, что не собираюсь оставаться безруким, что я очень осторожен. Но если уж это случится, она станет моими руками… Понимаете, поначалу я хотел перевести все в шутку, говорил, что она станет мне помогать, например, когда мне нужно будет помыться, и все в этом роде. Но потом понял, что этого не стоило говорить. Сразу было ясно, что она представляет себе всякие ужасы. Однако она так часто об этом говорила, что я стал поглядывать на свои ладони. Я начал замечать на них всякие линии, на которые раньше не обращал внимания. Наконец, мне до смерти надоели эти постоянные разговоры о моем неизбежном увечьи, и я решил перейти в другой отдел. И кроме того, понимаете, у меня была не очень интересная работа. По большей части приходилось просто торчать в участке.

Врач что-то строчил, прикрывая лист левой рукой. Крис молчал.

— Сколько времени вы работали в подразделении по обезвреживанию взрывных устройств?

— Шесть лет. Я начал в 12-м участке, на патрульной машине. Одно время работал сыщиком. Понимаете, в районе Палмер-парка настоящее пристанище для гомиков, так что приходилось иметь дело с насильниками, которые нападали на гомиков. В общем, я наряжался в женские тряпки и бродил по парку, привлекая внимание уголовников.

— В юриспруденции это называется провоцированием на уголовно наказуемое деяние.

— Ну да! У нас это называется полицейской ловушкой. Потом я перевелся в подразделение пожаров и поджогов, у меня был кое-какой опыт в этом деле. Три года я работал на страховую компанию в качестве дознавателя причин пожара при рассмотрении претензий на возмещение потерь. Но мне там не нравилось. Ходишь на пожарище по колено в воде, и от одежды вечно несет гарью. Думаю, именно поэтому от меня ушла моя вторая девушка. Мне приходилось развешивать одежду у раскрытого окна, чтобы ее проветрить. Поэтому я перевелся в подразделение по обезвреживанию взрывных устройств.

— Почему вы это сделали?

— Я же только что сказал. Чтобы уйти из подразделения пожаров и поджогов.

— Я имею в виду, почему вы выбрали именно подразделение по обезвреживанию взрывных устройств?

— У меня там знакомые ребята, доводилось сталкиваться с ними по работе.

— А были еще какие-то другие побудительные мотивы?

Вполне возможно, только Крис не был уверен, что стоило о них упоминать.

— Может, вы хотели себе что-либо доказать?

— Например?

— Ну, скажем, вашу мужественность.

— Мужественность? — Крис вскинул голову. — А каким образом работа со взрывными устройствами может влиять на мужественность, если она в один момент может лишить всякой мужественности, оторвав яйца?

Крис сразу понял, что этого ему не следовало говорить.

— Именно поэтому я и предположил, что вы могли перейти в этот отдел, считая эту работу своего рода проверкой.

— Для того чтобы доказать себе что-либо, нет необходимости оставаться на одной и той же работе целых шесть лет. Для этого ее нужно любить. Риск, конечно, есть. И когда соглашаешься на такую работу, разумеется, рискуешь, а иначе просто уходишь. Не знаю, что меня привлекло… Может, это как-то связано с тем, что произошло со мной во Вьетнаме, я часто об этом думал…

— А что произошло с вами во Вьетнаме?

— Там меня назначили в разведку, которая в основном работала с парнями из армии Южного Вьетнама. Одной из моих обязанностей был допрос пленников, которых они приводили, а потом я должен был рекомендовать, как с ними поступить.

— Имеете в виду, пустить в расход?

— Нет, что с ними делать. Отпустить на свободу, отослать их обратно… Но я не об этом. Хотя и об этом тоже. — Крис умолк, подбирая нужные слова. — Как-то раз меня послали допросить вьетнамца, который, как считали парни из армии Южного Вьетнама, работал на южновьетнамских повстанцев, то есть на Вьетконг. На него указал один информатор, и того схватили прямо в деревне. Я пришел и увидел, что парни, с которыми я работал, заставили этого вьетнамца, дряхлого старика, встать босиком на гранату с выдернутой чекой. Он обхватил ее пальцами ноги, удерживая гранату на месте, а руки у него были связаны за спиной. В жизни не видел такого насмерть перепуганного человека. Они поставили его за стеной разрушенного дома на случай, если нога у него соскользнет и граната взорвется. Мне пришлось разговаривать со стариком через эту стену, а мой переводчик лег на землю и отказался встать, когда я ему приказал. Парни из армии Южного Вьетнама отошли метров на тридцать, стояли и курили. Ну, я задал старику несколько вопросов. Он, простой крестьянин, ничего не знал о Вьетконге. Он плакал и дрожал от страха, стараясь удержаться на гранате. Он даже имена своих детей не мог вспомнить. Я сказал парням, что старик невиновен, и пошел к нему, собираясь вставить чеку на место и отпустить его. Когда я развязал его и поднял голову, смотрю, эти парни уходят. Я заорал им вслед: «Где эта проклятая чека?» Они сказали, что швырнули ее неподалеку. Я снова закричал: «Помогите мне найти ее! Не можем же мы оставить старика в таком положении». Один из них посоветовал: «Пусть возьмет гранату и зашвырнет ее подальше». Им было наплевать на старика, они пошли дальше и все время гоготали. Некоторые из этих парней были даже знакомы со стариком. Они знали, что он не вьетконговец, но им было наплевать. Они просто ушли.

Крис замолчал. После непродолжительной паузы продолжил:

— Я ползал по земле, искал эту проклятую чеку, но наконец бросил это дело. Старик все плакал — он не мог бы справиться с этой гранатой. Единственное, что пришло мне в голову, — заставить его сойти с гранаты, тогда бы я быстро ее схватил и забросил подальше. Но я не мог ему объяснить, что мне от него нужно, так как переводчик убежал. Я попытался было с помощью жестов ему объяснить, что от него требуется, но было ясно, что он меня не понимает. Тогда я решил подойти к нему, толкнуть его в сторону и схватить гранату. Но он должен был стоять спокойно. Я начал к нему подходить и все говорил: «Не бойся, отец. Тебе нечего бояться». Я уже был от него на таком расстоянии, как вот эта дверь, когда он не выдержал. Он подбежал ко мне и изо всех сил вцепился мне в одежду, и за те пять секунд, которые оставались до взрыва, я так и не смог его оторвать от себя, никак не мог. Граната взорвалась вместе со стариком, который цеплялся за меня. Он погиб, а мне поранило осколками обе ноги. Я провалялся в госпитале год и три месяца, а потом меня демобилизовали.

Наступила долгая пауза, во время которой слышно было лишь, как врач постукивает ручкой по столу и слегка покашливает.

— Когда вы приблизились к старику, сержант Манковски, вы испытывали страх?

— Страх? Еще бы! Я до смерти боялся.

— Понятно, но вместе с тем я полагаю, что преодолеть страх вам помогла ненависть, которую вы испытывали в тот момент к солдатам из армии Южного Вьетнама.

— Может, и так, — кивнул Крис.

— Но сейчас в не менее опасных ситуациях, думаю, ваш страх больше не заглушается, к примеру, чувством сильной злости. Страх выходит наружу, и вам приходится с ним справляться. Страх, который проявляется, к примеру, в опасении остаться безруким.

— Это не я волнуюсь из-за своих рук, а Филлис.

— Вы сказали, цитирую: «Однако она так часто об этом говорила, что я стал поглядывать на свои ладони…»

— Это из-за Филлис.

— Вы и сейчас на них смотрите.

Крис положил руки на колени, сцепил пальцы и решил ограничиваться односложными ответами и не возражать врачу.

Помолчав, психиатр сказал:

— Мне сообщили о происшедшем вчера взрыве бомбы. Каковы обстоятельства гибели того человека?

— Мы предполагаем, что погибший попытался, так сказать, опередить взрывную волну, которая распространяется со скоростью пятнадцать тысяч футов в секунду, но ему это не удалось.

— Вы сделали все, что смогли?

— Если хотите, я могу представить вам мой отчет.

На этот раз врач молчал так долго, что Крис решил: наконец-то все позади.

— А у вас есть еще какие-то страхи? — спросил психиатр, откашлявшись.

— Какие это?

— Ну, боитесь ли вы животных или насекомых?

Крис подумал, затем ответил:

— Не люблю пауков.

Держись, докторишка! Тут не к чему придраться, кто их любит, этих пауков…

— Вот как? Интересно! Стало быть, страх перед пауками.

— Я не сказал, что боюсь их, а просто не люблю.

— А вы не думаете, что вы пытаетесь приуменьшить силу своего страха, заменить его неприязнью? Я задаю вам этот вопрос, сержант Манковски, потому что страх перед пауками может указывать на дисфункцию в области сексуальной идентификации. Точнее, страх оказаться бисексуалом.

Крис задержал дыхание, потом спросил с расстановкой:

— Вы полагаете, что, если мне не нравятся пауки, это означает, что я бисексуал?

Врач вскинул голову и впервые внимательно посмотрел на него.

— Успокойтесь, у вас такой вид, будто вам угрожают…

— Послушайте, меня прислали сюда на обычный медосмотр. Угнетала ли меня моя работа? Не испытал ли я какой-нибудь стресс? Нет, я просто желаю перейти в другой отдел. И только из-за Филлис… А теперь вы пытаетесь убедить меня, что у меня проблемы.

— Я не считаю, что у вас проблемы.

— Тогда что вы пытаетесь мне доказать этими пауками?

Глядя ему прямо в глаза, врач сказал:

— Я полагаю, что паук — это символ, или, если угодно, клиническое объяснение мощного нервного импульса, то есть волны возбуждения, распространяющейся по нервной системе, что указывает на страх наличия бисексуальных половых признаков, особенно в форме фаллического клитора!

Крис уставился на психиатра, который в свою очередь не сводил с него взгляда.

— Я ответил на ваш вопрос?

— Да, спасибо, — вздохнул Крис.

Этот врач просто псих, а не психиатр! Жалкий слабак, который сидит у себя в кабинете в своем белом халате и обрушивает идиотские, нахватанные знания на голову, как ему кажется, тупого копа. А эта заява про фаллический клитор! Нет, ему не справиться с этим дуралеем иначе, как только кивать и соглашаться.

— А что вы испытываете по отношению к змеям? — спросил врач.

— Змей я люблю, даже очень. С ними у меня не было и нет никаких проблем.

Врач все еще держал его под прицелом своего взгляда и не позволял уйти.

— Вы понимаете, что ваша предыдущая работа могла вас психосоциально ослабить?

— Конечно, это я понимаю, — сказал Крис.

— В таком случае существует связь между вашим страхом перед пауками и вашим желанием доказать — посредством работы со взрывными устройствами — свою мужественность. Я думаю, вы опасались, что эта работа способна лишить вас мужской силы. Она могла, как вы сказали, «оторвать яйца».

— Это просто такое выражение, — сказал Крис. — Не надо понимать его буквально.

— Кстати, вы когда-либо испытывали неспособность совершать полноценный половой акт?

Крис не торопился отвечать. Но, не усмотрев в вопросе ловушки, сказал:

— Нет, ни разу в жизни.

— Правда?

— У меня есть свидетельницы.

— Ну, это не так уж важно.

Крис смотрел на склоненную голову доктора, на его редкие, тщательно причесанные волосы.

— Вы мне не верите, да?

Доктор побарабанил ручкой по столу, не глядя на него.

— Полагаю, вы являетесь одним из редких исключений.

— Исключений из чего?

— Видите ли, в научной работе, выполненной в Мюнстере, что в Западной Германии, исследования показывают, что в сперме напористых, самоуверенных и сексуально озабоченных мужчин почти неизменно низкий процент сперматозоидов.

— Это интересно, — заметил Крис. — Мы на этом закончили? — Он встал и, не дожидаясь вопроса, сказал: — Мне пора возвращаться, нужно еще передать дела.

— Итак, вы уходите из подразделения по обезвреживанию взрывных устройств. Но мы с вами еще не обсудили, куда вы переводитесь.

Крис снова опустился на стул.

— Вы кажетесь слишком возбужденным, — продолжал врач.

— Ничего подобного.

— Вы в этом уверены?

— У меня времени в обрез. Мы с Филлис договорились встретиться в баре. — Крис взглянул на часы: было без двадцати пять. — Ровно в пять.

Врач улыбнулся:

— Я вас не задержу. Мне интересно знать, и, может быть, вы успеете объяснить, почему вы попросили перевести вас именно в отдел по расследованию преступлений на сексуальной почве?

 

4

Скип проглотил крохотную дозу наркотика — меньше, чем ноготь мизинца, — отхлебнул пива и уютно устроился в кресле в ожидании, когда Робин начнет прочищать ему мозги. Швы на пластиковом кресле слегка разошлись, но все равно оно было глубоким и удобным. Единственное, что Скипа раздражало, был яркий свет от бра без абажура, резко отражавшийся от белой стены. Похоже, стену покрасила сама Робин, стараясь придать более пристойный вид убогому жилищу.

Итак, она вернулась в их старый квартал, в дешевую квартиру на Кэнфилд-стрит, недалеко от Университета Уэйна штата Мичиган, где они когда-то шатались в брюках клеш, нагружались наркотиками и спиртным, занимались любовью и по ночам выходили из дома на улицу, где шла своя ночная жизнь. В те годы эта центральная улица крупного промышленного города считалась районом трущоб.

Лампочка в бра вспыхивала молнией, бросая яркий свет на белую стену. Действие ЛСД проявилось мгновенно: все вокруг стало казаться словно плавающим в воздухе, начали происходить странные метаморфозы. Из кухни вышла Робин с двумя банками пива, и ее рука вытянулась на целых десять футов, передавая ему банку.

— Я по тебе скучала. Ты знаешь, как давно это было?

Она уже замолчала, а он лишь теперь услышал ее. Это было что-то новое. Скип поднял руку, помахал ею перед собой и ощутил воду. Вот почему звук ее голоса был таким неспешным!

Она спросила, что он делает.

— Ничего, — ответил он.

У него было впечатление, будто он плавает в бассейне, окруженном полками с книгами и пачками старых подпольных газет, которые она сохранила. Робин сидела за письменным столом, заваленным папками, блокнотами, тетрадями и прочей дребеденью, белая стена была у нее за спиной. Губы у нее зашевелились, и скоро он услышал:

— Когда мы были вместе в последний раз?

— Ну, ты даешь! — Перед его внутренним взором замелькали даты, и он выбрал нужную. — В апреле семьдесят девятого, в федеральном суде.

Робин покачала головой, и вода засверкала и запузырилась, как напиток с содовой.

— Я не об этом, а про то, когда мы были с тобой наедине.

— Ну, это было в Лос-Анджелесе. В том мотеле, где останавливались Джим Моррисон и «Дорз».

— Поэтому ты и запомнил?

— Мотель справа от бульвара Сансет. Ты вошла, и я не сразу понял, ты ли это или какая-то светлокожая цветная девчонка, волосы у тебя были все в кудряшках и стояли облаком вокруг головы. Я говорю: «Ты кто, Анджела Дэвис?» А когда разглядел под этими волосами тебя, то не сумел быстро скинуть одежду. — Скип усмехнулся, видя перед собой ту сцену в мотеле.

— А спустя пять дней, — услышал он голос Робин, — нас схватили.

— Я в тот день ездил за наркотиками в Венис, в этот развеселый пригород Лос-Анджелеса. Понятия не имею, как нас могли вычислить, особенно тебя с африканской прической.

— Тогда я тоже этого не понимала. А потом решила, что, возможно, это и к лучшему. Вначале все казалось таким увлекательным — подполье, опасность, риск. Но, если подумать, в жизни мне не было так тоскливо.

— А мне — нет, — сказал Скип. — Я постоянно ввязывался в разные истории, одна рискованнее другой. Один раз даже банк ограбил.

Ему послышалось, будто Робин сказала «Отпад!», но как-то спокойно, видимо, это признание не слишком ее поразило.

— Всего один раз, потому что меня раздражали камеры видеонаблюдения, которые все время на тебя таращатся. Я принялся за бакалейно-гастрономические магазины. Супермаркеты «Севен-илевен», что торгуют с семи утра до одиннадцати вечера, мне особенно нравились, только там много не возьмешь.

Он смотрел, как она теребит свою косу. Вот она ее погладила, и кончик косы приподнялся и потянулся к нему через всю комнату. Он поднял руку и потрогал его.

— Что ты делаешь?

— Ничего.

Он протянул руку за спину и нащупал свои длинные волосы, стянутые в конский хвост. Стараясь держаться нормально, он смотрел, как Робин отпила пива. Сейчас она была без очков. Потом облизнула губы языком, а он сидел и ждал, что ее язык дотянется до его рта, как если бы это был змеиный язык. В ней было что-то от змеи. Она могла мгновенно ужалить резким словом, когда меньше всего этого ожидаешь. При этом выглядела классно, другой такой в мире не было. Язык у нее снова спрятался во рту, и Скип спросил:

— Ты когда-нибудь трахалась под водой?

— В далеком прошлом.

У нее был такой вид, будто она ждала, вспомнит ли он прошлое. Как вчера в ресторане, когда она словно подстегивала его память, возвращая его к событиям, которые происходили за последние двадцать лет.

— Ты был под дозой, когда воровал? — донеслось до него.

— Думаешь, я ненормальный? Конечно!

— А пускал в ход оружие?

— В банке нет, но потом да.

Она сделала еще глоток пива.

— А тебе приходилось убивать?

Искрящаяся вода успокоилась, и он увидел, что Робин ждет его ответа и улыбается ему.

— Однажды я заколол одного парня шпагой. И сделал я это мысленно.

— Когда снимался фильм?

— Ну да! В Испании. Но тебя, конечно, интересует, как я взорвал машину одного парня? Она взорвалась, как только он открыл дверцу. Я не знал этого парня, ни разу его не видел, только уже потом увидел его фото в лос-анджелесских газетах. Это была обыкновенная разборка, парень шуровал на чужой территории.

Робин по-прежнему наблюдала за ним. Кидала на него внимательные взгляды.

— Это когда я пользовался тем надежным убежищем в городке Венис. Я кое-куда съездил, вернулся и застал банду ублюдков, которые там гужевались. Не думаю, что кто-то из них меня знал, правда, как-то раз, когда я там останавливался, один урод пару дней все глазел на меня, а потом вдруг говорит: «Ты ведь Скип Джибс? Это ты взорвал федеральный призывной пункт в Детройте в 1971 году, какого-то там сентября».

— Двадцать девятого сентября, — сказала Робин. — В мой день рождения.

— Этот дегенерат заявил, что был членом подпольной организации «Метеорологи». Эти леваки с самого начала выступали за применение насилия против существующей в стране власти. Сечешь? Между прочим, они обосновались близ Детройта в Анн-Арборе, а название взяли из песни Боба Дилана: «Не нужен нам метеоролог, чтобы определить, в какую сторону дует ветер». Так вот, этот метеоролог сказал, что достанет мне сигареты с марихуаной, сколько угодно и бесплатно. Понимаешь? Он был наркодилером, а потом он свел меня с одним мексиканским придурком, работавшим на того парня, который заплатил мне за работу и которого я никогда не видел.

— И сколько ты за эту работу получил?

Задавая этот вопрос, Робин повернулась к столу и взяла баллончик с аэрозолем.

— Пять кусков. Я сам назначил эту цену, условившись, что вся сумма будет в стодолларовых купюрах.

— Ты продешевил, — заметила Робин, стоящая у белой стены с баллончиком в руках.

— Да, но это было десять лет назад.

— Сейчас за такую работу можно получить гораздо больше.

— Короче, это было года за два до нашей встречи в Лос-Анджелесе.

— К этому мы и возвращаемся, — заметила Робин и, пристально глядя на него, спросила: — И знаешь, почему? Потому что спустя пять дней нас схватили. Ты сказал, что понятия не имеешь, как нас могли вычислить. А ты когда-нибудь думал, что кто-то подсказал копам, где нас искать?

— Конечно думал.

— И долго ты над этим думал? — усмехнулась Робин. — Лично я размышляла об этом восемь лет. Я составила список всех, с кем мы тогда поддерживали связь, а также тех, кто мог знать или выяснить, где мы скрываемся. После тщательной проверки вычеркнула из этого списка имена всех, кроме двоих, и они были в самом начале моего списка.

Она повернулась к белой стене и стала разбрызгивать из баллончика краску, водя рукой то вверх, то вниз. Потом отступила в сторону, и Скип увидел надпись из ярко-красных букв в фут вышиной.

— Марк, — прочел он вслух. — И что это должно означать?

— Темные волосы, карие глаза, статную фигуру… Состоял в штате ежедневной газеты «Мичиган дейли», занимался там рекламой. Помнишь Марка-оратора?

— Марка Рикса с портативным мегафоном? Конечно помню. Он подстегивал студентов, заставлял их петь, когда копы бросились на штурм через двор, а Марк рванул в бар «Дель Рио». Боже, ты заставила меня все вспомнить! «Раз, два, три, четыре, пять, государство бьем опять!»

— «Шесть, семь, восемь, за Вьетнам — война боссам!» И это при том, что его мать платила за его учебу, а?

Робин снова писала что-то на стене.

— В бардачке своего красного «порше» он хранил красную книжку цитатника председателя Мао, — бросила она через плечо. Потом повернулась, шагнула в сторону, и Скип прочитал:

— Вуди. А этого я прекрасно помню! Старший брат Марка. Вечно под дозой или пьяный.

— Старший, но более глупый, — заметила Робин. — Вудроу Рикс… Мы звали его Бедняжкой.

Скип кивнул:

— Толстый, рыхлый парень с курчавыми волосами. Вечно юлил… Типичный маменькин сынок…

— Боялся темноты, — сказала Робин.

— Ну да! Мы выключали свет, и он до смерти пугался. Но зато он всегда был при деньгах. Марк заставлял его за все платить.

— Потому Марк и позволял ему таскаться за собой. Когда у Марка кончались деньги, он заставлял Вуди идти домой, и мамочка выписывала ему чек. Помнишь их дом? С плавательным бассейном?

— Ну да! Там мы с тобой занимались любовью под водой… Как-то раз мы поехали туда на уик-энд. — Скип усмехнулся, вспомнив огромное застекленное помещение с бассейном, где голосам вторило гулкое эхо. — Все напились, сорвали с себя одежду и попрыгали в бассейн.

— А кое-кто даже в одежде, — сказала Робин. — Их мать все время шныряла рядом. Помнишь? Не делала никаких замечаний, но все время подсматривала за нами. Она была алкоголичкой. Марк говорил, что она выпивает по полтора литра виски в день.

Скип зажмурился, давая отдохнуть глазам от резкого света, и слушал, как Робин рассказывала ему о ссорах Марка с его матерью. Марк был дерзким, резким, а Вуди был ее любимчиком, ее маленьким принцем, она нянчилась с ним до шестнадцати лет, а потом они стали пить вместе. Скип усмехнулся. Молча слушал, как к тому времени их отец ушел от семьи, развелся, и его оставили без единого цента, потому что все деньги были собственностью матери. В свое время ее отец изобрел какие-то втулки на колеса автомобилей или что-то в этом роде и сделал на этом состояние.

— А потом, когда мать допилась до могилы и огласили ее завещание, угадай, что они узнали? — спросила Робин.

— Все получил этот маменькин сыночек. Я прав?

— Прав. Вуди досталось около пятидесяти миллионов плюс дом.

— А Марка щелкнули по носу за то, что он вечно умничал и задирал Вуди.

— Ну, не совсем. Марк получил два миллиона, но почти просадил их, когда надумал устроить рок-концерт на открытом воздухе в Понтиаке. Его затея провалилась из-за дождя. Потом он купил театр и теперь занимается постановкой мюзиклов. Думаю, Вуди ему помогает. Постановки так себе, но все-таки это шоу-бизнес. Марк стал знаменитым. В журнале «Пипл» ему посвятили целую статью. «Иппи становится яппи. Радикал шестидесятых покончил со своими фокусами и ставит всеми признанные мюзиклы в местном театре». Я не поверила своим глазам.

— Ничего себе! А ведь в свое время эти иппи, члены Международной партии молодежи, принимали активное участие в кампаниях гражданского неповиновения и протестах против войны во Вьетнаме. Они были в рядах шестнадцатитысячной демонстрации в Чикаго в 1968 году во время национального съезда Демократической партии. Впрочем, деньги, думаю, кого хочешь свернут с пути истинного. Были иппи, стали яппи… Чем сидеть в тюрьме за свои убеждения, лучше стать яппи, то есть преуспевающим бизнесменом, и поплевывать на интересы других людей! Так что все путем…

— Меня бесит, что его называют радикалом шестидесятых, — возразила Робин. — Марк был всего лишь пешкой, играя роль радикала перед телевизионными камерами.

— Милая, уж не хочешь ли ты сказать, что мы всерьез пытались изменить мир? Мы были просто бесшабашными бездельниками. Все эти вопли насчет Вьетнама всего лишь вздрючивали нас. Мы бесновались, орали, а главное было — напиться, накуриться дури и поваляться с девчонкой. И куда все сейчас подевались? Думаю, остепенились, влились в истеблишмент…

— Но не все, — сказала Робин.

Стоило видеть, с каким гордым и непреклонным видом она это произнесла. Скип бросил взгляд на имена на белой стене. Ха! Марк, Вуди… Братья Рикс, оказывается, донесли на них.

— Слушай, чего я понять не могу, что именно братья Рикс знали о наших делах. Ровно ничего.

— Многое знали. Марк знал, что я встречалась с тобой в Лос-Анджелесе. Я видела его как раз перед своим отъездом.

— Ну, это еще не значит, что он на нас донес.

— Скип, я это чувствую, понял? Я знаю, что это сделал он.

Робин терпеть не могла, когда ей противоречили. Лицо у нее стало жестким, глаза злыми и холодными.

— Ладно, допустим, они на нас донесли, а теперь сидят на пятидесяти миллионах баксов. И вот ты смотришь на свою жалкую конуру и считаешь, что они у тебя в долгу. Я верно говорю?

— Это мы с тобой считаем, что они у нас в долгу, — уточнила Робин.

— Отлично. И сколько же они нам задолжали?

— Тут есть о чем подумать, — сказала Робин. — Как насчет семисот тысяч? По десять кусков за каждый месяц тюрьмы. По триста пятьдесят тысяч каждому.

— Я просидел дольше тебя.

— На несколько месяцев. Я откинула их для простоты расчета.

— Ладно, и как мы их добудем?

— Я попрошу деньги в долг, взаймы.

— Семьсот тысяч? Могу себе представить, что они тебе на это скажут.

— Сначала я им позвоню.

— А потом?

— А потом как-нибудь ночью их театр взлетит на воздух.

— Ну и ну! Нехилый прием — взорвать к чертям их театр. Мне это нравится.

— А когда дым рассеется, я снова им позвоню.

— Мол, платите или ждите еще один подарочек.

— Нет, это не будет вымогательством, я попрошу у них в долг.

— Именно это ты скажешь копам?

— Скажу, что я никому не угрожала.

— И все равно они примутся за нас, особенно за меня. Я ведь взрывник.

— О тебе никто не будет знать, ты станешь жить в доме моей матери. Она в трехмесячном круизе, так что весь дом в твоем распоряжении.

Скип почувствовал, что идея его захватывает, ему уже не терпелось приступить к делу.

— Нужно будет достать взрывчатку. Я привезу ее в дом твоей матери. Господи, как же я люблю динамит и так давно им не пользовался! Динамит и ЛСД… Боже ты мой, это же будет настоящий кайф! Все как прежде…

Робин улыбалась ему, вскинув казавшиеся непомерно длинными руки, которые дотянулись до него раньше, чем она сама. Руки ее оказались у него на плечах. Ему пришлось откинуть голову назад, чтобы посмотреть ей в лицо, худощавое, обтянутое бледной кожей, с запавшими щеками. Он легко представил себе ее череп, который кто-то держит в руках, и услышал голос учительницы, который говорил: «Возраст этой женщины между тридцатью пятью и сорока. Она была охотницей. Посмотрите на эти торчащие клыки, она была людоедкой».

Челюсть на черепе задвигалась, Робин сказала:

— Когда мы впервые встретились… Здорово мы их тогда надули, да?

— Сама знаешь. Они — пара самых отъявленных сукиных сынов, которые только значились в истории человечества.

Череп улыбался ему.

— Где ты откопал эту фразу про сукиных сынов в истории человечества?

— Не помню…

Господи, вы только гляньте на эту клевейшую девчонку!

— Ты обработала меня так же ловко, как и раньше, и мне это по нраву. Однако предположим на минутку, что нас выдали не Вуди с Марком?

Лицо Робин придвинулось к нему так близко, что он ощутил ее дыхание. За мгновение перед тем, как прильнуть к его губам, она спросила:

— А какая разница?

 

5

В субботу перед обедом Крис приехал к своему отцу, у которого была квартира в доме на побережье озера Сент-Клэр.

Доставая из холодильника пару банок с пивом, он сказал отцу:

— Этот врач не только не смотрел на меня, он и не слушал ни черта. Я объяснил, почему ухожу из подразделения взрывных устройств. Не знаю, какое ему до этого дело, но он уже все за меня решил. Видите ли, я ухожу, потому что испытываю страх и не способен заниматься таким делом.

Отец Криса жарил чизбургеры на сковородке с длинной ручкой, держа ее в вытянутой руке, чтобы на него не брызгало масло.

— Достань из холодильника пару луковиц, — попросил он. — Слушай, но, если бы ты не испытывал страх, это было бы ненормально.

— Ну да, только этот докторишка во всем ищет какой-то скрытый смысл, как с этими проклятыми пауками.

— Тебе лук пожарить или ты предпочитаешь сырой?

— Я бы лучше положил на него пластинку зеленого перца, если у тебя есть, а сверху натер бы сыру.

— Кажется, там есть перец, посмотри. И достань сыр. Где это ты узнал такой рецепт?

— Так готовит гамбургеры Филлис. И понимаешь, оказывается, если тебе не нравятся пауки, значит, с тобой что-то не то, у тебя какие-то проблемы с сексом. Так что когда мы закончили разбираться с пауками и я ответил на его вопрос, чувствовал ли я себя когда-либо импотентом, я уже понял, что, если он спросит, почему я перевожусь в отдел по расследованию преступлений на сексуальной почве, он не поверит ни единому моему слову. По его убеждению, для этого я должен быть сексуальным извращенцем.

— Что ж, могу понять, почему он так дотошно тебя расспрашивал. Действительно, а почему не в отдел убийств или ограблений?

— Я хотел перейти в убойный отдел, я так и сказал этому умнику, но сейчас там нет вакансий.

— Преступления на сексуальной почве… — протянул отец Криса. — Ты представляешь, с какими типами тебе придется иметь дело?

— Разумеется. С изнасилованными женщинами и с теми, кто это с ними сделал, а также со всякого рода сексуальными домогательствами. Ты говоришь как Филлис. Она не понимает, почему я захотел там работать. Я объяснил ей, что я вовсе этого не хотел. Приходится переводиться туда, где есть вакансии и где тебя считают способным справиться с работой.

— Поверить не могу, что нигде нет вакансий, ведь в полиции Детройта столько подразделений! Разложишь свои вещи, потом сядем обедать?

— Я проведу у тебя всего несколько дней, самое большее неделю. Найду себе жилье где-нибудь в городе.

— А пока пусть твои вещи так и валяются на полу?

В прихожей на двух матерчатых чемоданах и нескольких коробках лежали три спортивные куртки, темно-синий костюм, легкий пиджак и полосатый плащ. Крис перенес вещи в комнату, где стояла специальная медицинская кровать, на которой его мать провела три последних года своей жизни, глядя на развешанные на стене фотографии детей и внуков. Это были сделанные в самых разных возрастах снимки Криса, его сестры Мишель и трех ее дочек, и, казалось, детей было множество. Мать постепенно перестала узнавать, кто есть кто на этих многочисленных фотографиях, которые смотрели на нее со стен, с туалетного столика…

Бывало, Крис стоял в ногах кровати, пока Мишель причесывала мать и говорила: «Мама, посмотри, кто пришел, это Кристофер». А мать говорила: «Я узнаю своего мальчика», а потом переводила взгляд на Мишель и спрашивала: «А ты кто такая?»

Крис развешивал свои вещи в шкафу, когда услышал, что отец что-то говорит, и переспросил:

— Что ты сказал?

— Я спросил, почему бы тебе не вернуться в подразделение пожаров и поджогов?

Крис прошел по коридору в прихожую. Отец находился в большой общей комнате, где было выделено место для обеденного стола. У него за спиной виднелись застекленные двери на балкон, откуда на стол падал бледный свет. Отец ставил на стол тарелки с чизбургерами и пакетики с картофельными чипсами, наклоняя голову, чтобы не задеть хрустальную люстру. В клетчатой шерстяной рубашке и в толстых вязаных носках отец выглядел по-домашнему. Ему было шестьдесят восемь лет, он ушел на пенсию, проработав всю жизнь на предприятии, занимающемся укладкой асфальта. Осенью отец ездил на север охотиться на оленей, зиму проводил на островах Флорида-Кис, рыбачил, а на обратном пути заезжал в Делри-Бич навестить Мишель с ее семейством. Пообщавшись с внучками, он звонил своему сыну-копу и спрашивал, почему тот еще не женился. Весной он все время поглядывал в окно на озеро Сент-Клэр, с нетерпением дожидаясь, когда начнет таять лед. Он обожал бороздить воды Великих озер на своей 41-футовой яхте «Бродяга».

Они уселись обедать. Крис спросил:

— Помнишь мультик про гончую по кличке Гекльберри? Едва она учует дым, сразу бежит узнать, в чем дело. И вот однажды видит, что дым валит из птичьего гнезда.

— Ну? — спросил отец, перестав жевать чизбургер.

— Гекльберри забирается на шест и заглядывает внутрь. А там в кресле сидит ворона, курит сигару и смотрит телевизор.

— Помню эту сценку, — улыбнулся отец.

— Гончая говорит: «Эй, ты что, сжигаешь мусор?» А ворона отвечает: «Нет, я мусор люблю».

— Ага, а знаешь, что я еще вспомнил? Как ворона сидит там, скрестив ножки, и говорит, щелкая клювом: «Нет, мусор я люблю». А твоя мать, бывало, смотрит на нас и покачивает головой: какие, мол, дурачки!

— Я хотел сказать, что вороне наверняка понравилось бы работать в подразделении пожаров и поджогов. Запах гари пропитывает тебя насквозь. Стоит мне об этом вспомнить, как я ощущаю запах сгоревшего дома. Но вот как мама никогда не могла понять, почему мы с таким удовольствием смотрим мультики, точно так же с недоумением на меня смотрит и Филлис.

— Когда ты ей все рассказал?

— Мы были в баре «У Галлигана». Была пятница, так что там собрались все секретарши и молодые клерки из центра «Возрождение» в ожидании выступления. Я заказал нам выпивку и сказал ей: «Ну вот, больше я с бомбами не работаю». А она лишь глянула на меня, как будто удивилась и даже немного разочаровалась, и я подумал: теперь-то в чем дело?

— Ну?

— А когда я сказал, что теперь буду работать в отделе расследования преступлений на сексуальной почве, лицо у нее стало таким странным, и она говорит: «На сексуальной почве?» Да так громко, что все сразу на нас обернулись. Она дальше: «Ты собираешься работать со всякими извращенцами, насильниками и развратниками, а потом будешь дома рассказывать о них?» Я говорю: «Когда это я тебе рассказывал о своей работе?» А она: «Ты мне ничего не рассказываешь, ты вообще со мной не разговариваешь». Нет, она просто ненормальная, мы же все время с ней разговариваем.

— Вечно у тебя проблемы с женщинами, — вздохнул отец.

— Я делаю все, что она хочет, а она вдруг заводит совсем другую песню — я, видишь ли, с ней не разговариваю.

— Понять не могу, в чем тут дело, — сказал отец. — Парень ты симпатичный. Может, тебе немного привести себя в порядок? Подстричь волосы, все время носить белую рубашку, может, это сработает. Ты каким лосьоном после бритья пользуешься?

— Отец, мне не до шуток.

— Я знаю, и я рад, что ты ко мне приехал. Когда она тебя прогнала, вчера вечером?

— Она меня не прогнала, я сам ушел. Я позвонил тебе, но не застал дома, поэтому переночевал у Джерри.

— Надо же! Жаль, что меня не было дома.

— Вообще-то, как подумаешь, так это сама Филлис рта не закрывает. Она выкладывает мне массу сведений о разных арендах, кредитах, опекунских советах, о ценных бумагах… Бывало, сижу, изо всех сил стараюсь не уснуть, а она талдычит мне про все эти трастовые премудрости.

— Мне казалось, ты уже все обдумал. Надеюсь, понимаешь, что жизнь продолжается.

— Я не очень понимаю, что меня в ней привлекло, когда мы познакомились.

— Хочешь, я тебе скажу?

— В постели она выглядит как куколка. Понимаешь, что я имею в виду?

— Большая и здоровая кукла. Прекрасно понимаю, что ты хочешь сказать.

— Она всегда такая серьезная. У нее напрочь отсутствует чувство юмора.

— Обязательно скажу Филлис, что мне понравился ее рецепт. Зеленый перец с сыром — это вкусно.

— Но тебе это скоро приестся, — сказал Крис, отхлебывая пива. — Утром я тебе звонил, но тебя опять не было дома.

— Ты, должно быть, обо мне беспокоился, а я был здесь, неподалеку, если тебе от этого станет легче. Двумя этажами выше. Я был у Эстер.

— Ты провел с ней всю ночь?

— А что, ты считаешь это смертным грехом, да?

— Нет, просто удивлен.

— Эстер вдова. Ей шестьдесят четыре. Она миниатюрная, привлекательная, умеет хорошо одеться, сорок лет была замужем за врачом, обожает выходить в свет. С ней интересно.

— В постели тоже?

— В чем дело? Ты что, не знаешь, что спать с женщиной — это неотъемлемая часть жизни? Мы с твоей матерью прожили в браке тридцать семь лет. Если считать время до нашей свадьбы, когда я служил в армии, и плюс пять лет после ее смерти, когда я снова стал встречаться с другими женщинами, я бы сказал, что занимался этим постоянно, и каждый раз все было немного по-другому. Секс — не чизбургер, он не может приесться. Понимаешь, что я хочу сказать?

— Понимаю.

— Я рад. Между прочим, Эстер считает, что ты похож на киноактера Роберта Редфорда.

— Будет тебе!

— Так она сказала, а это значит, что ей хотелось бы тебе понравиться.

— Она и так мне нравится, и я рад, что тебе с ней хорошо.

— В этом можешь не сомневаться.

— И я тебе весьма признателен, что ты тратишь на меня время, помогая мне с моими проблемами.

— С какими еще проблемами?

 

6

В субботу днем Скип позвонил Робин во время обеденного перерыва.

— Я начинаю охоту на них сегодня вечером, — объявила она.

— Ни с того ни с сего?

— В утренних газетах появилась пространная информация о Марке вместе с его фотографией. Оказывается, он теперь почетный председатель благотворительной акции. С целью собрать деньги для балетных постановок в городе они поплывут на яхте с буфетом от озера Сент-Клэр вниз по реке и обратно. По сотне баксов с носа… Вуди тоже там будет, его имя упоминалось.

— Обзор красивых окрестностей и прочих достопримечательностей Детройта за сотню баксов — та еще халява! Уверен, никто не сойдет с яхты на берег.

— Туризмом тут и не пахнет! Слушай, вот мой план. К тому времени, как яхта вернется на стоянку, я буду в баре «У Брауни». Представляешь, сижу у стойки, они входят… «Привет, ребята! Господи, поверить не могу, столько лет прошло!»

— А если они сойдут на берег и отправятся сразу домой?

— Бар прямо рядом с причалом, и Вуди не пройдет мимо. Я колесила по всему городу за лимузином Вуди. Знаешь, чем он занимается? Только жрет и пьет. Обедает он в одном из своих шикарных клубов вроде Дома актеров Детройта, заглядывает в театр, а потом ныряет в бар «У Галлигана», где надирается коктейлями.

— Я там был, это рядом с моим отелем.

— Иногда заваливается в «Пегас». Это в греческом квартале, что на Монро, — самое модное место в Детройте, хотя я так и не поняла почему.

— Потому что хорошо освещен, а в других кварталах темно и пустынно. Так кого ты собираешься обрабатывать? Марка или Вуди?

— Вуди, конечно, ведь чековая книжка у него. Я не знаю, в каком Марк сейчас финансовом положении. Дураком его вроде не назовешь… С другой стороны, как я вспоминаю, большим умом он тоже не отличался. Скорее всего, Марк делает вид, будто у него с братом общие деньги. Так что начну с Вуди.

— Допустим, ты с ними заговорила. А что потом?

— Потом и тебе придется поработать.

— Сегодня ближе к вечеру мы будем на мосту Белль-Иль готовить «шипучку». Завтра должны будем закончить.

— Тебе по-прежнему нравится идея?

— Ты заставила меня вспомнить о старых добрых временах. Позвоню тебе завтра вечером, если смогу. Или в понедельник, после того, как смотаюсь в Йель и посмотрю, как там с динамитом. Надеюсь, все будет тип-топ.

— Забыла сказать. Знаешь, кто у Вуди водитель? Доннелл Льюис…

— Ничего себе! — сказал Скип после паузы. — Это его ты спасла? Как его зовут? Дональд?

— Не Дональд, а Доннелл. Помнишь благотворительную вечеринку с целью сбора средств для поручительства за «Черных пантер»? Она проходила в доме у Марка и Вуди.

— Помню, ты выходишь из туалета с каким-то бородатым черномазым в кожаной куртке…

— И в берете. Это был форменный прикид членов организации «Черные пантеры».

— Так это и был Доннелл?

— Наверное, не уверена.

— Должно быть, он… Ты с ним трахалась там, да?

— Не помню. Кажется, мы нюхали кокаин.

— Эй, Робин? Мне достаточно той брехни, которой я наслушался в кино. Кончай стебаться! Если мне придется с тобой работать, я не желаю никаких сюрпризов.

— Именно поэтому я и сказала тебе про Доннелла.

— Не очень-то мне понравилось, как ты об этом сказала. У Доннелла был полный дом оружия. Я знаю, потому что как-то раз хотел купить у него пушку. Он смерил меня с головы до ног наглым взглядом важного ниггера и велел убираться.

— Сейчас он ходит в костюме с галстуком и в начищенных ботинках. Возможно, чистит ботинки и для Вуди.

— Не знаешь, почему мне с трудом в это верится?

— Не знаю, — ответила Робин. — Ты же сам сказал, что все прогнулись под истеблишмент.

— Когда я об этом говорил, о Доннелле не думал.

В тот вечер впервые за многие годы Робин снова испытывала нервное возбуждение, когда ехала на причал Джефферсон-Бич мимо эллингов для хранения спортивных судов и бара «У Брауни», постоянного места встречи яхтсменов и спортсменов, занимающихся парусным спортом, мимо столбов с фонарями, освещавшими ряды яхт, и дальше на парковку на берегу озера.

Она поставила свой пятилетней давности «фольксваген» в просвет между припаркованными машинами, и у нее сразу стало легче на душе.

В стороне от парковки стоял лимузин Вуди — длинный, светло-серый, с тонированными стеклами, с баром, телевизором и Доннеллом Льюисом в салоне. Раньше, когда она его видела, он ждал снаружи у машины. Какой-то зловещий в своем черном костюме, в темных очках, с усами и шкиперской бородкой. Обычно он не разговаривал с другими водителями, которые ждали своих хозяев, держался особняком. Она изучала его повадки несколько дней, наблюдала, как он ходит, курит, сунув одну руку в карман, пока наконец не заметила его со швейцаром одного из детройтских клубов, который сказал: «Да, это он, Доннелл. Вы с ним знакомы?» Хороший вопрос. Можно трахаться с этим черномазым в туалетной комнате во время благотворительной вечеринки в честь «Черных пантер» и все равно нельзя сказать, что знакома с ним. Тем более рассчитывать на то, что он тебя вспомнит.

Робин курила и наблюдала за стоявшим под фонарем лимузином. Докурив сигарету, она подошла к машине и постучала ключом по окошку со стороны водителя. Затем отступила, как только стекло поехало вниз.

— Вы ждете возвращения этого благотворительного судна?

— Я жду яхту, которая называется «Спокойствие».

— Значит, это здесь, — сказала Робин.

— Она уже вышла и скоро должна вернуться.

Робин поблагодарила, следя за выражением его лица. Шестнадцать лет назад, когда ее джинсы валялись на полу туалетной комнаты, а ляжки были прижаты к краю умывальника, Доннелл не смотрел на нее, он смотрел на себя в большое зеркало у нее за спиной. Спокойно, без малейшего возбуждения он смотрел на то, как засаживает ей. А когда кончил, кинул взгляд и на нее, после чего закрыл глаза. Больше на нее он не взглянул. Забрал свои чеки и ушел со своими «пантерами».

Она вернулась к машине, села в нее и задумалась. Хочется ли ей, чтобы Доннелл ее вспомнил, имеет ли это какое-то значение. Потом она увидела огни яхты «Спокойствие», откуда доносились звуки музыки, шум и гам. Прямо сцена из старого фильма.

Робин направилась в бар «У Брауни», уселась там на высокий стул у стойки и стала ждать.

Она заказала коньяк и чувствовала себя вполне комфортно в почти пустом прибрежном баре-ресторане. Оценивая ситуацию, она прокручивала в голове возможные варианты. Как все будет, когда наступит главный момент? Коньяк помогал ей ослабить напряжение.

Из вестибюля донеслись голоса. А потом в зал вошли дамы с ухоженной внешностью, со старомодными прическами, с жемчугами, в пальто из верблюжьей шерсти, за которыми следовали их мужья, одетые с иголочки, за ними молодые женщины в натуральных мехах, с веерами, опушенными страусиными перьями, пара щеголей в узких пальто, с черными, блестящими набриолиненными волосами, несколько девиц в свитерах, шарфах и пальто. Наконец появился Вуди — безобразная туша в тесной меховой дохе. Робин смотрела на него, слегка повернув голову. Вуди ее не видел. Сидевшие за столиками улыбались ему и поднимали в знак приветствия свои бокалы. Вуди с видимым трудом приподнял руку в ответном жесте.

Взрыв смеха заставил Робин перевести взгляд на вестибюль, где появилась еще одна группа, в центре которой она увидела Марка в накинутом на плечи рыжеватом кашемировом пальто. Марк Рикс держал за руку девушку и что-то ей говорил, на что та улыбалась. Но не от души, а так, мельком. У девушки были короткие рыжие волосы. Казалось, она утомлена или устала улыбаться. Войдя в зал, она обернулась к Марку, затем проследила за направлением его взгляда. Марк смотрел на Робин. Он оставил девушку и пошел к стойке.

Робин гладила перекинутую на грудь косу и ждала, когда он приблизится, чувствуя, что ее план придется скорректировать.

Продюсер Марк в накинутом на плечи пальто без всякого выражения сказал:

— Иди сюда.

Обеими руками бесцеремонно стащив Робин с высокого стула, он пристально посмотрел на нее и задумчиво произнес:

— Когда мы виделись с тобой в последний раз, вчера или позавчера? То есть это просто невероятно! Стоило мне тебя увидеть, как я сразу все вспомнил, все те невероятные вещи, которыми мы занимались. И все же я понимаю, что прошло… Сколько? Лет восемь?

— Прекрати гнать пургу, Марк. Как поживаешь?

— Неплохо. А ты сама? Ты совсем не изменилась. — Он кинул взгляд на ее голову. — Разве только цвет волос стал другим.

Робин погладила косу и перебросила ее за спину. Девушка с короткими рыжими волосами наблюдала за ними. На ней было двубортное черное пальто. Она отвела взгляд и снова посмотрела на них, когда Марк сказал:

— Интересно, что ты делала все это время и почему не звонила мне.

— Что ж, давай подумаем. Во-первых, я отбывала срок. — Она смотрела прямо ему в глаза. — Тридцать три месяца и десять дней, в Гурон-Вэлли.

— Я был там, я имею в виду, в суде, когда тебе дали срок. Не мог в это поверить. А потом слышал, что, когда тебя освободили, ты уехала в Нью-Йорк.

— Я решила вернуться к писательскому труду, поэтому поехала поближе к издателям с целью узнать, что они публикуют. Потом вернулась и принялась за работу.

— «Записки из подполья», да? — Он усмехнулся и осторожно провел ладонью по своим волосам, которые поредели и теперь были зачесаны на виски.

— Я написала четыре исторических романа.

— Шутишь!

— Со всякими похищениями и прочими наворотами.

— А ты знаешь, чем я занимаюсь?

— Ты что, смеешься? Да про тебя чуть не каждый день пишут.

— Читала статью, которую тиснул «Пипл»?

— Она мне понравилась. «Иппи становится яппи».

— Так как же случилось, что ты мне не позвонила?

— Я думала позвонить. Не знаю…

В глазах у Марка появилось задумчивое выражение, сдержанная бесстрастность, похоже, сменилась интересом.

Девушка с короткими рыжими волосами поглядывала на него, сунув руки в карманы пальто.

— Просто потрясающе, что мы вот так столкнулись друг с другом. Надо же, спустя восемь лет! — Марк покачал головой.

— Я не случайно здесь оказалась. — Робин помедлила и добавила: — Я рассчитывала здесь с тобой увидеться.

— Шутишь!

— Нет, правда.

— Ты прочла в газетах, что я буду на этом мероприятии с яхтой?

— Да, и решила рискнуть.

— Поразительно!

— Я не могла тебе позвонить… Не знаю почему. Я подумала, что если мы просто встретимся…

— Ты как-то по-иному говоришь, знаешь?

— Правда?

— Тише, спокойнее… Раньше ты была такой взрывной, неукротимой. Знаешь, когда я познакомился с тобой в университетском городке, ты била стекла в окнах в учебном корпусе офицеров запаса.

— Это было летом семидесятого, — сказала Робин. — Мы пошли на концерт группы «Дорз»… Тогда проходил рок-фестиваль у Гусиного озера. Помнишь?

— Еще бы! Я все время, постоянно об этом вспоминаю. А что еще мне оставалось делать после Гусиного озера?

— Но ты неплохо прожил эти годы, не так ли?

— В общем, неплохо, — сдержанно произнес Марк, но потом улыбнулся. — Помнишь, как я заставил Вуди нанять лимузин?

— Если не ошибаюсь, это я подбила тебя на эту авантюру.

— Конечно ты! Ты здорово придумала. Мы въехали прямо в середину, и никаких проблем.

— Я сказала, будем считать, что мы тоже участники концерта.

— Очередь в двести тысяч желающих попасть на концерт, а мы мимо на лимузине. Думаю, именно в тот момент я понял, что когда-нибудь займусь шоу-бизнесом, сам буду организовывать все эти концерты. Я никогда этого не забуду.

У него в глазах появилось мечтательное выражение. Робин заметила в зале какое-то движение. Вуди направлялся к ним, а за ним потянулась цепочка модных девиц.

— Послушай, а почему бы тебе не присоединиться к нам? — оживился Марк. — Мы едем к брату на импровизированную вечеринку. А, что скажешь? — Он почти умолял ее, когда произнес: — Вот уж где мы душу отведем, вспоминая былое! Поедешь?

Она взглянула ему в глаза и поняла, что Марк хочет довериться ей, о чем-то рассказать. Затем взглянула на приближавшегося Вуди, покачивающегося и переваливающегося из стороны в сторону, но не терявшего равновесия. Пухлой рукой Вуди обхватил за талию девушку с короткими рыжими волосами и увлек ее за собой.

 

7

Крис сидел в гостиной, просматривая воскресные газеты, когда вошел отец. На нем был спортивный пиджак и перекинутая через руку парка, под пиджаком виднелась рубашка апаш и незавязанный галстук.

— Ты еще здесь? — сказал он, прикрывая дверь.

— А куда я денусь? Машины у меня нет.

— Возьми пока мой «кадиллак».

— Мне нужно обзавестись машиной, найти квартиру и приступить к новой работе… Но главное — найти квартиру, пока на работе не узнали, что я живу у тебя.

— Я думал, ты приехал погостить…

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

Отец бросил парку на стул, потянулся и зевнул.

— Опять был у Эстер?

— Мы поздно вернулись.

— Уже две ночи подряд.

— А мы ничем таким не занимались, если тебе от этого легче. Мы вернулись, посидели в баре «У Брауни», выпили и приехали домой. Устали чертовски.

— Ну и как круиз?

— Ничего, было довольно приятно. Хочешь пива?

— Да, пожалуй.

— Посмотри, увидишь эту яхту в гавани, — сказал отец, направляясь в кухню.

Крис встал с дивана и подошел к окну, на подоконнике которого отец всегда держал бинокль. Он взял его, подкрутил регуляторы дальности и сразу увидел перед собой серое пространство озера Сент-Клэр, а где-то далеко за ним, в тумане, угадывалась Канада. Затем он навел окуляры на причал, видневшийся севернее высокого утеса. Он услышал, как щелкнула крышка банки с пивом, и его отец подошел к нему.

— Бери левее от бара «У Брауни» до конца косы. Видишь ее?

— Такую трудно не заметить.

— Красавица! Моторная стосемидесятифутовая яхта, предназначенная специально для развлекательных поездок. Можно арендовать ее примерно за семьсот в час. Забираешь с собой приятелей, своих клиентов — и вперед! Вместимость яхты около ста пятидесяти человек. На нижней палубе есть буфет, салон. Наверху — бар и большая открытая палуба.

— А не холодно было?

— В пальто нормально. Я тебе говорил, что это была благотворительная поездка с целью собрать деньги для какого-то фонда, который имеет какое-то отношение к развитию культуры. Эстер в курсе всего этого. Великолепный буфет, вино, выпивка на любой вкус. Но я видел только одного парня, который здорово набрался. Парень допил бокал и швырнул его с кормы в воду. Ну, такое случается, но здесь это выглядело странным. Как-никак благонравная публика собралась. Поэтому сразу и бросилось в глаза поведение этого парня. А когда стало холодно, он напялил шубу и стал смахивать на какое-то животное. Стоял и пил мартини. За пять часов выпил не меньше, чем на двадцать баксов. Я не шучу.

— Воображаю, что у него было с головой.

— Может быть, что и было, но только он не позволил себе ничего вызывающего. Не упал в отключке и не лез драться.

Крис отвернулся от окна. Отец уже сидел на диване и расправлял газеты.

— Куда плавали, на юг?

— Да, вниз по реке. На Белль-Иль снимают фильм. Мы не поняли, что там происходит. Кто-то сказал, что снимают погоню за преступником на автомобилях.

— Киношников консультирует Джерри Бейкер. Он говорил, что они взорвали несколько машин.

— Да, на американской стороне реки Детройт, прямо на мосту. Мы об этом слышали, но не видели, потому что нам пришлось идти вдоль канадского берега реки.

— По словам Джерри, на то, чтобы снять один взрыв, у киношников уходит целый день. Они устраивают помост с уклоном, чтобы машина взлетела в воздух. Актеры как-то раз целый день стреляли в машину из автоматов, а на следующий день снимали, как она взрывается. Джерри говорит, что ему приходится находиться рядом, как говорится, под рукой.

— Мы ничего такого не видели. Остановились взглянуть, на месте ли центр «Возрождение», потом дошли до Арены имени Джо Луиса. Было очень приятно, буфет с ростбифом и жареными цыплятами… А этот парень, который дул свое мартини, уселся прямо за буфетной стойкой и лопал все подряд прямо с подносов. Поковырялся в салате своей вилкой, нанизал на нее несколько креветок, подтащил к себе блюдо с жареной рыбой. Невероятно! Ты представляешь? Кому захочется есть салат, если в нем ковырялся этот парень? Люди обходили его стороной, и никто ему даже слова не сказал.

— Удивляюсь, как это ты промолчал.

— Я уже хотел высказаться, даже подошел ближе, но Эстер меня не пустила. Он вылакал не меньше двадцати порций мартини. Одну за другой, без перерыва. Не знаю, как это он не свалился на палубу.

— Лучше бы уж прямо в реку, — сказал Крис.

— Но в общем все было хорошо. Потом я просто перестал обращать на него внимание.

— А ты знаешь, кто это был?

— Нет, но я видел, как к нему подходили участники круиза, здоровались с ним за руку и были с ним весьма любезны, а он лишь ухмылялся в ответ, будто понятия не имел, кто они такие. Эстер не поверила мне, что я его не знаю. Она назвала мне его имя… Никак не могу вспомнить. Будди? Нет, не то. Я сказал Эстер: «Где же я был? Должно быть, я провел всю свою жизнь, асфальтируя парковочные стоянки, и ни разу о нем не слышал. А чем он еще известен, кроме того, что бестактный, самонадеянный тип?» А Эстер сказала, что, если бы у меня было столько денег, сколько у него, я бы тоже вел себя как вздумается. Ну, не станешь же при всех спорить с ней! А этот обжора и выпивоха, оказывается, за всю свою жизнь и дня не работал. Так мне сказали. Ну да ладно! А ты что делал вчера? Надумал позвонить Филлис?

— С этим покончено.

— И тебя это не волнует?

— Нисколько. Я притащил домой несколько дел, начал читать про преступления на сексуальной почве.

— Ну и как?

— Там есть довольно странные типы.

— Вуди! — воскликнул отец. — Вот как зовут этого парня! Вуди, а фамилию не помню.

В воскресенье днем Робин обвела струей краски из аэрозоля большой круг вокруг имен братьев Рикс на стене и стала заполнять его слоями красной краски. Имя ВУДИ скоро исчезло. Помедлив, она посмотрела на имя МАРК в белом центре. Ха! Марк в глазу буйвола… Вчера на вечеринке с купанием перед ней предстал новый Марк.

Сначала Марк нюхал кокаин, сидя на краю бассейна в мокрых шелковых плавках. Он прилично выпил, вспоминал о Гусином озере, проигрывал магнитофонные записи групп, которые они слушали в шестидесятых и в начале семидесятых. Это все еще был прежний Марк. Новый появился, когда Марк очнулся от приятных воспоминаний, словно его вышвырнуло на берег после кораблекрушения, и начал жаловаться, закатывать глаза, живописуя, каково иметь своим партнером полного идиота. Ого! Оказывается, Вуди на самом деле его партнер…

— Но, Марк, все зависит лишь от тебя, — покачала она головой. — Ведь ты же знаменитость, у тебя есть имя!

— Все это так! — кивнул Марк. — Но кому понравится, когда твой талант принижают, когда с ним не считаются, — сказал он, кинув взгляд на ее грудь.

— Еще бы! — воскликнула Робин, перехватившая его взгляд.

Вскоре ей стало казаться, что он обращается именно к ее груди, рассказывая о том, что мог бы устраивать рок-концерты в самых известных местах. Деньги есть, их сколько угодно. Проблема в том, что на них всем своим весом в двести пятьдесят фунтов сидит этот недоумок.

Марк, сам того не желая, подсказал Робин новый вариант решения ее проблемы.

В понедельник днем Скип позвонил из бара в отеле «Йель».

— Звоню тебе из Йеля, что в Мичигане. По-моему, этот городишко нисколько не изменился, за исключением того, что я так и не нашел то место, где можно было достать динамит. Я проехал взад-вперед по автостраде М-19, вернулся, заглянул в гастроном, и там сказали: «Как это вы не нашли это здание?» Эти олухи рады поиздеваться над тобой, если ты на них не похож. Понимаешь, там нет никакой вывески. Нашел я этот дом, но перед ним оказалась целая уйма деревьев, и еще там появился новый, довольно большой красный сарай под белой крышей.

— Деревьям свойственно расти, — заметила Робин.

— Неужели? Словом, я взял телефон того парня и позвонил ему, но никто не ответил.

— Ты что, собираешься динамит покупать?

— Скажешь тоже! В Мичигане, я выяснил, для этого нужно иметь разрешение полиции штата. Нет, я подожду какого-нибудь фермера, который купит себе ящик взрывчатки, а когда привезет его домой, я этот ящик стащу. В любом случае, если никто не появится завтра к вечеру, мне придется проникнуть в этот сарай. Это рискованно, но хоть узнаю, есть ли там то, что нам нужно.

— Завтра? Ты собираешься ночевать в Йеле?

— У меня нет выбора. Не хочу тащиться обратно в Детройт, и так устал. Мы работали допоздна, потом упаковывали реквизит. Предполагалось, что я буду на вечеринке в честь окончания съемок, но я проторчу здесь, в мотеле «Сладкие грезы». Честно, он так называется.

— Значит, я не увижу тебя до завтрашнего вечера.

— Это самое позднее. Но я могу вернуться в любой момент, как только у продавца динамита появится покупатель.

— Как бы там ни было, позвони мне сюда. Тогда я встречу тебя у дома матери.

— Ты останешься там со мной?

— Ты прекрасно знаешь, что я не могу.

— Боже мой, но одному мне будет очень тоскливо.

— Скип?

— Что?

— Ничего особенного. Послушай, наш план может измениться. Я видела Вуди.

— Я как раз хотел тебя спросить.

— Меня даже пригласили к нему в дом. В доме все та же громоздкая мебель, в переднем холле портрет мамочки во весь рост, наверное, это был единственный раз, когда она была трезвой… Знаешь, чем мы занимались?

— Умираю от желания узнать.

— Мы плавали. Вуди заставил всех раздеться и попрыгать в бассейн, пока мы еще не напились и не нанюхались, у него есть и то и другое. Он пустил на всю мощь стерео, и все наклюкались как свиньи. А Доннелл шнырял повсюду и подглядывал, как это делала матушка братьев Рикс.

— Ну и что, удалось тебе поговорить с Вуди наедине?

— Обстановка была неподходящей. Вокруг стоял такой шум, все орали. Через некоторое время Вуди исчез, не знаю, куда он делся. — Робин помолчала. — Думаю, мы подойдем к этому делу по-другому.

— Во что еще ты хочешь меня втянуть?

— Мне нужно как следует подумать. Но я все обмозгую, не беспокойся.

— Я и не беспокоюсь. О чем мне беспокоиться? Я в Йеле, в Мичигане, пытаюсь добыть ящик динамита и доставить его тебе в машине, взятой напрокат.

— Я пришла к выводу, что нам нужен Марк.

— Он тоже там был?

— Марк и Вуди были вместе, но я не думаю, что это была идея Марка. Марк ведет себя уверенно, он по-прежнему хочет, чтобы его считали сильным и независимым. А Вуди все такой же увалень и неотесанный мужлан, эдакий дебил, вызывающий отвращение. Только теперь Вуди держит Макса за задницу, словно в отместку за все издевательства, которым его Марк подвергал. У меня есть подозрение, что Марк даже поставляет ему девочек.

— Нормально! Денежки-то у Вуди…

— Да, но я не думала, что у него хватит мозгов использовать Марка. А он, похоже, именно это и делает.

— Когда есть деньги, можно обойтись и без мозгов.

— Вуди пропирает свои сумасшедшие идеи — он обожает эти мюзиклы Бродвея, знаешь, «Оклахома», «Скрипач на крыше». Теперь они собираются ставить «Качели», кажется…

— Не слышал.

— А Марку хочется устраивать рок-концерты. Помнишь «Хочу быть твоей собакой»?

— Еще бы! Это старина Игги…

— Марк хочет сделать Игги суперзвездой.

— Я целиком за.

— Марк вытащил на свет старые пластинки, которые хранит Вуди, где Игги исполняет «Хочу быть твоей собакой», и все эти композиции, которые мы слушали на Гусином озере летом семидесятого.

— Я не был на Гусином озере. Меня упекли в тюрягу в округе Уоштиноу за то, что я якобы разбрасывал мусор. А я раздавал прохожим твои памфлеты, но все их выбрасывали. А попало мне. Короче, с первой нашей встречи мне достаются вершки, а тебе — корешки…

— Я проверю, — сказала Робин. — Но я почти уверена, что я упоминала про Марка в моем дневнике, где писала про озеро. И кое-что из того, что я записывала, очень похоже на предсказание.

— Гусиное озеро… Звучит как название детского спектакля.

— Там было здорово. Тот же Вудсток, только без дождя и грязи.

— Небось спала там со всякими незнакомцами.

— Я знала всех, с кем спала. Тебе стоило бы там побывать.

— Мне во многих местах стоило побывать, кроме тюрьмы. Эй, а у меня есть для тебя кое-что интересное. Ты помнишь Дика Манитобу и «Диктаторов»?

— Никогда о них не слышала.

— Выходит, ты не все на свете знаешь, да?

— Я по тебе соскучилась, — сказала Робин. — И потом, если я упоминала о Марке в дневнике, когда делала записи о Гусином озере, я склонна рассматривать это как предзнаменование.

— А какой в этом смысл? Если деньги у Вуди, зачем нам Марк?

— Потому что Марк нуждается в друге. У Марка очень серьезные проблемы, и ему нужна помощь. Положись на меня.

— Эй, Робин?

— Что?

— У меня есть еще кое-что. Помнишь группу Манфреда Манна?

— «Отстань от меня», — процитировала Робин. — Ладно, пока.

Она снова взяла спрей, подошла к стене и стала заполнять круг краской. Скоро имена обоих братьев скрылись под алым кругом на белой стене, напоминающим ярко-красный шар огня, ослепительный взрыв…

Робин закрыла тетрадь в красной обложке, свой дневник с надписью «Май–август 1970-го», и сидела, глядя на красный круг на белой стене. Спустя минут пять она сняла трубку и набрала номер офиса Марка. Ответила секретарша. Приглушая голос, Робин попросила соединить ее с Марком. Услышав его голос, она сказала:

— Привет, хочешь услышать кое-что забавное?

— С удовольствием.

— Ты знаешь про мои дневники?

— Да, знаю.

— Я тут просматривала их и наткнулась на запись от 10 августа 1970 года. — Робин помолчала. — Если я тебе скажу…

— Постой! Август семидесятого…

— Мы были на Гусином озере.

— Совершенно верно…

— Обещаешь, что не будешь смеяться?

— Ты же сама сказала, что это кое-что забавное.

— Так оно и есть, но я не хочу, чтобы ты смеялся.

— Обещаю.

— В тот день, 10 августа, я написала: «Кажется, я влюблена в Марка Рикса».

— Да будет тебе, в самом деле? Послушай, мне это вовсе не кажется смешным.

— Правда? — тихо сказала Робин.

 

8

Во вторник, в четыре двадцать, в вестибюль здания под номером 1300 на Бобьен-авеню вошла молодая женщина с короткими рыжими волосами и в нерешительности остановилась. Она полагала, что увидит полицейских, но ее внимание привлекла группа чернокожих с маленькими детьми, стоявших у двух лифтов перед указателем служебных помещений в застекленной рамке.

Вестибюль напоминал холл старинного общественного здания. Пол был выложен керамической плиткой, стены облицованы мрамором.

Двери лифта открылись, из кабины вышли двое молодых негров, которые улыбались и помахивали шнурками от ботинок. Их тут же окружили чернокожие с детишками, которые, должно быть, приходились им родственниками.

Молодая женщина с короткими рыжими волосами направилась по коридору, выходившему в другой вестибюль, где подошла к длинной деревянной стойке, освещенной лампами дневного света. Стоявшая за ближайшим к ней концом стойки негритянка в форме полицейского подняла голову и спросила:

— Чем я могу вам помочь?

Молодая женщина с короткими рыжими волосами сказала:

— Я хочу сообщить об изнасиловании.

Женщина-полицейский сказала:

— Вам следует обратиться к кому-либо из вашего участка. Дежурный здесь скоро появится. Впрочем, чтобы не терять времени, можете подняться на седьмой этаж в отдел по расследованию преступлений на сексуальной почве. Как выйдете из лифта, сразу направо и далее до конца коридора. Там вам помогут.

Крис сидел за столом, заваленным папками с делами, относящимися к преступлениям сексуального характера, с которыми он знакомился последние несколько дней. За обедом он признался Джерри Бейкеру, что вряд ли эта работа придется ему по душе. Если кто-то, хоть и чокнутый, бросает бомбу в чей-то дом с целью свести счеты, его мотивы можно понять. Но почему нужно насиловать беззащитную женщину? Что происходит у насильника в голове? Порой насилие не связано напрямую с сексом. Джерри Бейкер спросил, почему тогда этот вид преступления называют преступлением на сексуальной почве?

Крис объяснил, что, на его взгляд, любой преступник одержим идеей утверждения своего превосходства и, причиняя страдания другому человеку, получает удовлетворение. Поэтому он выбирает женщину, с которой легче справиться. Вообще-то допрашивать насильника, о котором доподлинно известно, что он виновен, дело муторное, а сидеть и разговаривать с несчастной жертвой насилия и того хуже. Теперь понятно, почему из двенадцати полицейских отдела — половина женщины.

Накануне Крис спустился на шестой этаж и заглянул к пожарным и взрывникам. Хотелось узнать, что у них происходит. Этот визит к бывшим коллегам напомнил ему те далекие времена, когда он был в восьмом классе, а его семья переехала из Вест-Сайда на Ист-Сайд, и он все лето ездил на автобусе в прежний район проживания, где встречался со своими друзьями.

Крис намеревался часов в пять встретиться с Джерри и посидеть в баре «У Галлигана» перед тем, как ехать домой. Ха! Домой… Надо же, живет у отца и разъезжает в его «кадиллаке»…

Было уже половина пятого. Морин Дауни сегодня работала в вечернюю смену, но она куда-то вышла. Морин проработала в этом отделе уже несколько лет, потом на время перешла в убойный отдел и снова вернулась, сказала, что ей претит смотреть на всю эту кровь, которую видишь на месте преступления, ходить в морг и осматривать трупы, читать жуткие заключения медэкспертов. Крис услышал стук каблучков по плиткам пола и поднял голову, ожидая увидеть Морин.

Но это оказалась молодая женщина с короткими рыжими волосами, весьма привлекательная, лет около тридцати. Она вошла, и Крис не мог не обратить внимания на ее красивые ноги. Она была в коричневой мини-юбке и свободном рыжевато-коричневом свитере. На плече у нее висела маленькая сумочка из мягкой кожи. Женщина казалась совершенно спокойной, даже когда сказала:

— Внизу мне посоветовали обратиться к вам… Я хочу сделать письменное заявление об изнасиловании.

Она произнесла это таким тоном, будто собиралась сообщить ему о каком-то происшествии, свидетельницей которого случайно оказалась, а вовсе не о преступлении, касающемся ее лично.

Крис вышел из-за своего стола и кивнул на соседний:

— Я сержант Манковски. Если хотите, сядем туда, там свободнее.

Он помедлил, наблюдая, как двигались у нее бедра под узкой юбкой, когда она шла к столу. Потом достал из ящика стола желтый блокнот и бланк официального заявления о подаче жалобы. Сев напротив нее, Крис спросил:

— Это случилось с кем-то из ваших родственниц?

— Нет, это случилось со мной, — ответила она, вскинув голову. — Меня против воли вынудили к половому сношению. Если это не насилие, тогда я не знаю, что это такое.

Она сидела очень прямо, смотрела на него и говорила с едва уловимым южным акцентом. У нее была тонкая и длинная шея. А может, так казалось потому, что голова у нее была вскинута, а густые рыжие вьющиеся волосы заканчивались сразу чуть ниже ушей. Филлис вечно накручивала на бигуди свои пышные темные волосы. Крис подумал, что особе, сидящей напротив него, не приходится тратить много времени на прическу. Она вела себя ровно, без резкостей, но в то же время не скрывала своего возмущения, однако по ней не было видно, что с ней грубо обращались. Крис подумал, не тот ли это случай, который его коллеги называют «давним изнасилованием».

— И когда произошло это физическое насилие над вами?

— В воскресенье, примерно в два часа ночи.

— В воскресенье? Значит, два дня назад. Почему вы сразу не сообщили об этом?

— А какая разница, когда это произошло? Ведь меня изнасиловали.

Крису говорили, что из десяти случаев насилия не сообщают о восьми, но ничего не говорили о том, что о насилии могут сообщать с опозданием.

— Вы знакомы с подозреваемым?

— С подозреваемым? — Она вскинула брови. — Я не подозреваю, а точно знаю, что меня изнасиловал мистер Вудроу Рикс.

Ничего себе! Какой-то подонок ее изнасиловал, а она называет его мистер. Должно быть, этот мистер значительно старше ее. Взглянув на бланк, он сказал:

— Итак, представьтесь, пожалуйста. Ваши имя, фамилия…

— Грета Уэтт, а мой сценический псевдоним — Джинджер Джонс.

— Вы актриса?

— Я актер, теперь не говорят «актриса».

— Не знал. — Имя Джинджер ей больше шло, хотя имя Грета ему нравилось тоже. — Сообщите мне ваш домашний адрес, пожалуйста.

— В настоящее время я живу на улице Джанкшен в доме номер 1984.

— Подумать только, я когда-то там жил. Это ведь рядом с церковью Спасителя. А когда я учился в восьмом классе, мы переехали в район Ист-Сайд. Мне так не хотелось уезжать из того района.

— Ну, у нас с вами разные впечатления, — сказала Грета. — А я вот не могу дождаться, когда найду другую квартиру и перееду оттуда.

Крису нравилась ее сдержанная манера говорить. Он спросил номер ее телефона, записал его, а потом ее возраст. Она сказала, что ей двадцать девять.

— Замужем?

— Была, сейчас в разводе.

— Дети есть?

— Детей нет.

— Живете одна?

— Да. Это дом моих родителей. Они продали его, когда мой отец ушел на пенсию с завода «Форд», и они с мамой вернулись к себе на родину в город Лейк-Дик, что в штате Арканзас. Я живу здесь временно, пока новые владельцы дома соображают, как поступить со своим приобретением.

— Вы подверглись насилию именно по этому адресу?

— Нет, это случилось у мистера Рикса. Его домашнего адреса я не знаю. Он в данный момент в своем театре, что всего в нескольких кварталах отсюда. Его огромный лимузин припаркован там. Я пыталась увидеть его… Сначала я пошла туда поговорить с его братом, но меня не впустили.

— Что вы собирались ему сказать?

— Насильнику? Собиралась спросить этого сукина сына, не хочет ли он пойти со мной в полицию. Если вы хотите его видеть, тогда поехали к нему…

— Мы должны сначала заполнить этот бланк, потом вы подпишете заявление, а затем мы сообщим ему, что ваша жалоба принята к рассмотрению, а это может означать для него обвинение в преступлении на сексуальной почве.

— Нравится мне, как обставляются дела в полиции. Стало быть, вы намерены сообщить ему о жалобе?..

— Чтобы сделать это, мне нужно знать его адрес, — прервал ее Крис. — Если он живет в пригороде Детройта, то вашей жалобой займется другой полицейский участок…

— У него роскошный особняк в зеленой зоне Палмер-Вудс.

— Стало быть, это 12-й участок полиции Детройта. Итак, у вас с ним было назначено свидание и вы отправились к нему домой?

— Я была с его братом, Марком, которому принадлежит театр, о котором я упоминала. Он пригласил меня на яхту в минувшую субботу. Там устраивалась какая-то благотворительная акция, а когда вернулись в город, мы отправились на вечеринку в дом Вуди.

— На яхте собралось вполне респектабельное общество, за исключением одного типа, который обеими руками хватал еду с приготовленных для гостей блюд, так?

Грета сделала большие глаза.

— Он был в шубе, — добавил Крис. — Это тот самый Вуди, о котором мы говорим?

— Так вы его знаете?

— Итак, вы сошли с яхты и направились к Вуди… Только вы и Марк?

— Нет, не только… Нас было четверо с яхты, а потом Марк подцепил еще одну постарше в баре «У Брауни». Он знал эту женщину, ее имя Робин. Практически он провел с ней почти весь вечер.

— И это вызвало у вас ревность?

— Вовсе нет. Я вообще не знаю, почему он меня пригласил. Мы познакомились с ним всего за день до этого круиза. Они устроили кастинг для мюзикла «Качели», и я попытала удачи, потому что играла Джиттель пару лет назад в самодеятельном театре Дирнборна, юго-западного пригорода Детройта.

— Джиттель, вы сказали?

— Джиттель Моска… По тому, как говорил со мной Марк, мне показалось, что меня возьмут на эту роль. А потом выяснилось, что мне придется переспать с Вуди.

— Это он вам сказал?

— Фактически, да.

— Кто? Марк или Вуди?

— Это было, когда я поднялась наверх, чтобы переодеться. Ну, вообще привести себя в порядок. — Грета замолчала. — Я забыла сказать, что всем пришлось купаться в бассейне. Вуди сказал, если кто-либо откажется, его шофер бросит того в воду в чем есть.

— А не холодно было?

— Бассейн прямо в доме, в огромном помещении с высоким куполообразным потолком, как в церкви.

— У вас был с собой купальник?

Грета помедлила, но затем, глядя Крису в глаза, сказала:

— Я купалась в лифчике и трусиках.

— Вот как? — вскинул брови Крис.

— Кое-кто купался без лифчика, две девушки купались голышом.

— Итак, вы поднялись наверх…

— Ну да! И тут в спальню входит Вуди… Я вежливо прошу его уйти, а он ни в какую…

— Вы были одеты?

— Я еще не успела ничего надеть. Между прочим, у него в руках были бокалы с шампанским. Он сразу предложил мне выпить шампанского, я отказалась, тогда он двумя глотками осушил оба бокала, швырнул их и сказал, что я точь-в-точь Джиттель. Понимаете? Я покачала головой, а он навалился на меня и лапает.

— А во что был одет Вуди?

— В крошечные плавки, которые были едва видны из-под его огромного брюха.

— Он вас ударил?

— Хуже! Он стал меня целовать, а губы у него были мокрые, и от него мерзко воняло спиртным.

— Вы закричали?

— Зачем? Кто бы мне помог? Все были внизу и совершенно пьяные. Вуди просто опрокинул меня на кровать, забрался на меня и все твердил: «Боже, о боже мой».

— Вы пытались сопротивляться?

— Он поставил меня раком, так что я не могла сопротивляться. В жизни не переживала такого унижения.

Крису не хотелось задавать следующий вопрос, но он обязан был спросить:

— И он совершил половой акт?

— Что касается его, думаю, да. Потом этот жирный боров лежал и храпел с открытым ртом. Никогда не забуду эту мерзкую картину, если вы только можете себе ее представить.

— И что вы делали потом?

— Я встала и стала искать, чем его ударить.

— Но вы этого не сделали?

— Я ушла.

— Вы кому-либо рассказали о происшедшем?

— Когда я спустилась вниз, Марк и его подружка Робин уже ушли.

— А фамилию Робин вы знаете?

— Не знаю. Меня вообще ни с кем не знакомили. Других девушек называли уменьшительными именами, вроде Сьюзи или Дьюзи. Шофер открыл мне парадную дверь, улыбнулся и сказал: «Заходите к нам, хорошо?» Если бы в тот момент я способна была рассуждать, я бы ответила: «Непременно зайду, с копами». Я какое-то время шла пешком, пока не набрела на кафе. Зашла туда с целью вызвать такси, и знаете, что это оказалось? Бар для мотоциклистов-геев… Простите, как вас звать?

— Крис.

— Крис, если ты полжизни провела в доме, где провинциальные нравы, то это настоящее потрясение для нервной системы.

— Вы действительно из городка, который называется Лейк-Дик?

— Да, — кивнула Грета. — Я уехала оттуда совершенно наивной и постаралась поскорее стать взрослой. Я стала играть в театре и всю жизнь работала за нищенскую зарплату, надеясь когда-нибудь добиться успеха. Я снималась в том фильме, который здесь снимался. Это была сцена в баре, где моя героиня только что встретилась с копом и пыталась догадаться, чем он зарабатывает на жизнь. Режиссер сказал: «Повтори это еще раз, точно так же». Я согласилась на эту роль, даже не зная, о чем этот фильм и сколько мне заплатят. Но у меня был выбор. А сейчас мне намекнули, что я должна лечь в постель с этим жирным боровом, если хочу получить роль. Это ведь тоже выбор. Сделаю я это или нет, зависело только от меня. Но раз меня силой к этому принудили, я намерена поднять шум и рассказать в суде, что со мной сделал этот мерзкий подонок. И мне наплевать, кто он такой.

Крис задумался, потом сказал:

— Видите ли, положение осложняется тем, что вы сообщаете о факте изнасилования, который произошел, когда вы были с ним один на один, да еще спустя два дня, у нас нет никаких доказательств, ничего такого, что можно было бы использовать против него, кроме ваших показаний.

— О каких доказательствах вы говорите? — нахмурилась Грета.

— Понимаете, обычно, если истица вызывает нас немедленно после такого происшествия, на место преступления выезжает оперативная группа, женщину доставляют в больницу для физического осмотра, и обычно в качестве доказательства берутся ее трусики.

— Трусики?!

— Они могут оказаться разорванными, на них могут оказаться следы спермы. Или сперму могут обнаружить… скажем, внутри истицы. Она проверяется на предмет совпадения группы крови с группой крови подозреваемого. Но в данный момент у нас нет ничего из этих улик, абсолютно ничего.

— Стало быть, вы не собираетесь ничего предпринять…

— Я ему позвоню, приглашу прийти сюда…

— После дождичка в четверг, да? Я только что видела его лимузин перед театром, но вы почему-то раздумываете…

— Я позвоню ему сразу, как только мы с вами закончим, — сказал Крис, проявляя терпение по отношению к Грете Уэтт. Ему было приятно смотреть на нее, слушать ее. — Я приглашу его зайти и спрошу его, не желает ли он вызвать своего адвоката… Понимаете, иногда у нас не возникает ни малейших сомнений в виновности подозреваемого, но, если мы хоть каким-то образом нарушим его права, он может уйти от ответственности.

— Что ж, огромное вам спасибо. — Грета встала и одернула короткую юбку. — Я уже пыталась связаться с его братом Марком. Секретарша стала задавать мне идиотские вопросы. Кто я? Откуда? Мне стоило таких нервов прийти сюда, а вы опасаетесь, как бы не нарушить права Вуди! А на меня вам наплевать. Жаль, что вы не записали наш разговор на пленку! Прокрутив ее, вы поняли бы, что вам не хватает решительности.

— Постойте, не уходите! Я сейчас напечатаю ваше заявление, а вы его подпишете. Хорошо?

Но она уже направлялась к выходу.

— Грета, если вы нам поможете, то мы совместными усилиями хотя бы заставим его явиться в полицию. Возможно, мы сумеем заставить его признаться в содеянном.

Услышав это, она обернулась:

— Вуди выразился несколько иначе. Он сказал, что если я ему помогу, то наши совместные усилия закончатся любовными отношениями.

 

9

Крис оставил «кадиллак» отца на стоянке напротив своего участка на Бобьен-авеню и направился в бар «У Галлигана». Он шагал, глядя себе под ноги, и размышлял.

Какое впечатление в последнее время он производит на людей? Психиатр в клинике Святого Антония намекнул, что он самый настоящий самец, если вообще не бисексуал. Филлис считает его извращенцем из-за того, что он перешел в отдел преступлений на сексуальной почве. Даже собственный отец не понимает, почему у него складываются с женщинами непростые отношения. А теперь еще эта жертва насилия, симпатичная и, кажется, порядочная девушка, обвинила его в отсутствии решительности. Он что, тряпка, что ли? Да нет же, нет! Просто в жизни сейчас черная полоса, неприятности следуют одна за другой, вот и машину украли… Все эти проблемы громоздятся одна на другую, а приходится воспринимать их одновременно, вместо того чтобы разбираться с каждой по отдельности. У отца свой взгляд на жизненные проблемы. Он считает, что следует заняться каким-нибудь бизнесом, чтобы каждый год покупать себе по «кадиллаку». Разве в этом смысл жизни? Крис поднял голову, и странно, как вдруг у него в один момент изменилось настроение, и он оживился.

Неподалеку от бара «У Галлигана», у кромки тротуара, красовался длинный серый лимузин. Крис догадался, кому он принадлежит. Пройдя мимо, он обнаружил подтверждение своей догадки, глянув на сверкающую пластинку с именем Вуди. Сунув руки в карманы брюк, он остановился, разглядывая серый лимузин с ощущением, что с минуты на минуту что-то должно произойти. Отец как-то сказал: «Когда оказываешься в какой-то экстремальной ситуации, следует не раздумывать, а действовать мгновенно, как копы». Что ж, пожалуй, он прав!

Крис стоял возле лимузина, когда к нему подошел водитель и сказал:

— Хозяин скоро вернется.

— А почему вы мне об этом сообщаете?

— А потому что вот он, знак, запрещающий стоянку, — ухмыльнулся водитель. — А вы ведь полицейский, не так ли?

Водитель в сшитом на заказ черном костюме, белой рубашке с черным галстуком, с аккуратными усиками и зачесанными назад волосами держался подчеркнуто фамильярно, но с угрозой во взгляде, которую Крис сразу распознал.

— А я вас не знаю, хотя на память не жалуюсь.

— Что верно, то верно! Мы с вами не встречались. — Водитель покачал головой.

— Стало быть, ваше внимание привлекла моя спортивная одежда, — сказал Крис, одетый в темно-синий блейзер, рыжевато-коричневые вельветовые брюки и ярко-синюю рубашку с галстуком. — Я прав?

— Возможно, это, а возможно, и то, что пиджак у вас на бедре здорово оттопыривается.

— Где ты отбывал срок, парень? Или тебя сразу отправили на рудники в Маркетте?

— А с чего это вы вдруг взъелись на меня?

— А с того, что ты позволил себе бесцеремонность в обращении с должностным лицом, осуществляющим надзор за условно осужденным. Сообразил?

— А то! От вас так и шибает уголовным кодексом. Короче, как ни крути, коп — он всегда коп.

Крис положил руку на закругленный край крыши автомобиля:

— Шоферишь, стало быть… И чего ты думаешь этим добиться?

— Мне ничего не надо, я ничего не собираюсь добиваться. Надеюсь, понимаете, что я имею в виду?

— А почему бы тебе не сесть за руль и не обогнуть всего один квартал? Тебе будет лучше, да и мне тоже.

По правде говоря, Крис уже чувствовал себя в своей тарелке. Водитель был крутым парнем и хотел дать ему это понять, только и всего. Отлично! Да и вообще они друг о друге составили определенное мнение. Тем лучше! А то, что парень посматривает на него с угрозой во взгляде, так это его обычный прием. Мол, знай наших! Однако между ними нет ничего такого, что нужно улаживать.

Крис сказал:

— Мы с тобой люди взрослые и опытные, поэтому, думаю, до рукопашной у нас дело не дойдет.

Парень ухмыльнулся и хотел было что-то сказать, но вдруг перевел взгляд с Криса на кого-то у него за спиной и нахмурился. Крис оглянулся.

Тучный мужчина в распахнутой куртке свободного покроя и съехавших под выпирающий живот брюках шел по тротуару от углового входа в бар «У Галлигана». Шофер моментально обогнул машину сзади и, подскочив к дверце, распахнул ее. Крису пришлось отойти в сторону. И тут он увидел Грету Уэтт. Она бежала за толстяком на своих высоких каблуках, то и дело поправляя соскальзывающий с плеча ремешок сумки. Догнав толстяка, Грета замахнулась на него сумкой и крикнула:

— Крис, это Вуди!

Нужно было видеть, как она вцепилась в этого Вуди и стала его колошматить. Но что еще больше поразило Криса, так это то, что она запомнила его собственное имя. Она снова крикнула:

— Крис, помогите же мне!

Крис поспешно кинулся к ней, увидев, как Вуди обеими руками схватил ее за кисть руки и оттолкнул к стене дома, о которую она стукнулась головой. Он подхватил ее, когда она покачнулась и осела, а Вуди прошел мимо них к своей машине.

Обняв Грету за плечи, Крис прислонил ее к стене.

— Посмотрите на меня, — сказал он. Солнце било ей прямо в лицо, он разглядел под пудрой веснушки, щека у нее была ободрана. — Вы меня видите? — Грета кивнула, глянув на него карими глазами. — Можете стоять на ногах? — Она снова кивнула. — Лучше сядьте. — Она покачала головой. — Ну хорошо, только не двигайтесь. Я сейчас вернусь.

Вуди уже сидел в автомобиле, а шофер закрывал дверцу, когда подошел Крис.

— Открой ее.

— Все в порядке, приятель. Отпусти дверцу.

— Открой.

— Леди приставала к нему.

— Живо лицом к машине, руки на капот, ноги на ширине плеч. У тебя две секунды. Раз…

— Дайте мне сказать, — вякнул шофер.

— Два…

— Ладно, только не трогайте меня. Слышите? Не прикасайтесь… — Он повернулся к машине лицом.

Крис открыл заднюю дверцу, наклонился к Вуди и спокойно произнес:

— Я полицейский. Пожалуйста, выйдите из машины.

Вуди даже не взглянул на него. В правой руке он держал пульт дистанционного управления и смотрел телевизор, установленный вместе с гранеными бутылками на полке за передним сиденьем.

— Что вам угодно? — буркнул он.

— Мне угодно, чтобы вы вышли из машины.

— Это еще зачем? Я смотрю интересный фильм. Называется «Народный суд». Женщина заявляет, что ее дружок занял у нее восемьдесят баксов и не хочет их возвращать…

Крис почувствовал запах жареного арахиса. Толстяк доставал их горстями прямо из жестянки, зажатой между жирными ляжками, набивал рот, а потом вытирал жирную ладонь о штаны.

— Сэр, вы намерены выйти из машины?

— Я же сказал, что смотрю телевизор. — Вуди покосился на Криса.

— Если вы сию минуту не вылезете из машины, то я сам вытащу вас.

Вуди обеими руками вцепился в жестянку с арахисом, прижал к себе, повернулся к Крису спиной и крикнул:

— Доннелл! Кто это такой? Что ему нужно?

— Мне не нужны ваши орехи, мне нужны вы лично, — сказал Крис.

Выпрямившись, он увидел, что шофер обернулся и смотрит на него.

— Думаете вытащить хозяина? Хотелось бы мне это видеть.

— Он оказывает сопротивление представителю власти при задержании. Объясни это ему.

— Вы просите меня помочь вам?

— Тебе же будет лучше. Гражданское участие содействует безопасности личности в обществе. Скажи ему, что, если он не образумится, я надену на него наручники.

— Черта с два! — ухмыльнулся Доннелл. — Вам его не привлечь. Только попробуйте, и его адвокат уроет вас.

— У меня есть обвинение против него, и это только для начала.

— Хозяин смотрит по телевизору «Народный суд». Время от времени я вожу его к Фрэнку Мерфи, в смысле — в суд. Там расследуются преступления одно другого хлеще. Для него это всего лишь шоу. Вы понимаете, о чем я?

— Где он тебя откопал?

— Мы давно с ним знакомы.

— Доннелл — твое имя, а фамилия?

— Вам нужен я иди он?

— Я еще не решил, — усмехнулся Крис и оглянулся посмотреть, как там Грета.

Она смотрела на него, прижимая к лицу бумажную салфетку, а ее рыжие кудряшки пламенели на солнце.

Крис повернулся, нагнулся и ухватил Вуди за куртку.

— Давай вылезай, — сказал он.

Вуди, не глядя, поднял ногу и лягнул его так, что он вылетел из лимузина.

— Вам понадобится группа специального назначения, — бросил ему через плечо Доннелл.

Крис подошел к Грете. Она слегка покачивалась, словно пьяная. Он подвел ее к машине, оттолкнул в сторону Доннелла и, открыв переднюю дверцу, сказал:

— Устраивайтесь поудобнее и не разговаривайте с Вуди. Все ясно?

— Вы слишком много просите, — произнесла она вполголоса.

— И вы думаете, я вас повезу? — спросил Доннелл, перехватив взгляд Криса.

— Думаю, ты много чего наболтаешь, но в конце концов повезешь. Так что не будем зря тратить время. Давай садись за руль.

— Я никуда вас не повезу.

— Ладно, не вези. Но когда твой хозяин спросит меня, где ты, что мне ему ответить? Что ты устал и пошел домой?

Доннелл пристально смотрел на него и молчал.

— Видишь? На самом деле ты хочешь нас отвезти, — усмехнулся Крис. — Просто ты не сразу это понял.

 

10

Спустя двадцать минут после того, как Робин приехала к Марку, они уже лежали в постели. Робин считала, что, если она трахалась с этим парнем в машине, в палатке в лесу во время их первого совместного уик-энда семнадцать лет назад, можно начать раздеваться сразу, как только приедешь. Но к чему такая спешка? Они собирались провести вместе весь этот вечер. Ее нисколько не удивило, что Марк основательно подготовился к ее визиту. Неназойливый ритм латиноамериканской босановы, романтичное настроение, охлажденное вино, приглушенный свет ламп, темно-бордовый цвет шелковых простыней — все это были способы искусства соблазнения. Он целовал пальцы ее ног и пытался возбудить ее всеми этими сексуальными приемами, которые почерпнул из гламурных мужских журналов, где подробно объяснялось, как охмурить смазливую девицу, которую подцепил в баре. Робин подыгрывала ему, извивалась, стонала и в конце концов спросила:

— Марк, мы будем наконец трахаться или нет?

В конце полового акта Робин уже совершенно искренне задыхалась в экстазе, пока Марк содрогался.

— Это было потрясающе! — выдохнул он, замерев. — Чувственный взрыв, прямо динамит…

— Неплохо получилось, — сказала Робин.

Она взяла с ночного столика свою сумку и пошла в ванную. Там она привела себя в порядок и вставила кассету в портативный «панасоник». Ей понравилось, что он случайно упомянул о динамите, но она сомневалась, что на кассете окажется что-либо полезное. Во всяком случае, пока…

Марк вышел из своей просторной гардеробной с двумя одинаковыми черными шелковыми халатами, прикинул на глазок размер одного и протянул Робин. Ха! Робин усмехнулась про себя. В гламурных журналах рекомендуют не форсировать отношения, а спокойно и просто перейти к этапу номер два — он и она в коротких халатах, накинутых на голое тело. А дальше что?

Они перешли в гостиную, и начался следующий этап. Он и она в черном в полном соответствии с мебелью в черно-серебристой гамме, с черно-белой графикой на стенах, изображавшей, как ей показалось, обнаженные тела.

Робин подошла к огромному окну, за которым простиралось ночное небо, и Марк, наливая вино, сказал:

— Ты смотришь на реку. Она не изменилась. Ты тоже. Иди сюда.

Робин села рядом с ним на диван, поставила сумочку на пол, позволив ему изучать свой профиль, а сама теребила косу, перекинутую на грудь, окидывая неторопливым взглядом черно-серебристое убранство гостиной — мебель с хромированными ножками и блестящим черным шелком обивки.

— Ты и в самом деле ничуть не изменилась.

Робин хранила молчание.

— Ты меня возбуждаешь.

— Думаю, все дело в халате, — отозвалась Робин.

— Если он тебе нравится, он твой.

— Спасибо, Марк, но, похоже, им неоднократно пользовались. А я, к твоему сведению, терпеть не могу вещи, бывшие в употреблении.

Марку это понравилось, он мгновенно просиял.

— Я не шучу, ты действительно меня возбуждаешь.

— Именно для этого я сюда и приехала.

— Я имею в виду, не только в постели.

— Я догадываюсь, что ты имеешь в виду.

Он сказал ей, что она заставляет его чувствовать себя другим, заставляет его вспомнить, какой она была во время антивоенных выступлений, когда они использовали университетские помещения для призывов к изменению существующих порядков. Он добавил, что стоит ему на нее посмотреть, и у него сразу поднимается настроение.

Ничего не скажешь, такое приятно услышать! За ней тоже дело не станет.

— Мне тебя не хватало, Марк, — произнесла она с улыбкой. — У меня было предчувствие, что мы обязательно снова встретимся.

— Я тоже это чувствовал, — кивнул Марк, думая о том, что ощущения — это что-то вроде экстрасенсорной связи, своего рода механизм, основанный на реакции к внешнему воздействию. Ему казалось, что они как бы подумали друг о друге в один и тот же момент, и энергия их мысли, наподобие некой силы, притянула их друг к другу. Когда он входил в бар «У Брауни», у него в голове вдруг всплыло воспоминание обо всем, что связывало их в прежнее время.

— Сейчас, когда я о тебе думаю, я испытываю мощный прилив сил, — сказал он. — Кажется, я способен сделать все, что захочу.

— В твоих способностях я ни капельки не сомневалась, — сказала Робин. — В чем проблема?

— Проблема в Вуди. Понимаешь, Робин, ты — единственный человек, с кем я могу поговорить, потому что ты знаешь мое прошлое, понимаешь, каково быть рядом с Вуди, который вечно путается под ногами, но никогда ни в чем не участвует. Вуди как бы сдерживает меня, оттирает на задний план.

— Я сразу почувствовала, как тебе тяжело, — сказала Робин.

— Бизнесмены, с которыми я общаюсь в Детройтском автоклубе, вкладывают свой капитал в какое-либо дело, сплошь и рядом связанное с коммерческим риском, но, к сожалению, абсолютно ничего не смыслят в рок-концертах. А я хочу заниматься именно этим. Но почему я должен надрываться, бегать повсюду и занимать деньги, когда они рядом, у меня под рукой? Когда они такие же мои, как и его?

— Полагаю, это вопрос принципа.

— Вот именно! Знаешь, сколько я уже с ним нянчусь?

— Да всю жизнь! — сказала Робин. — Но почему Вуди не хочет заниматься рок-концертами? Почему именно «Качели»?

— Он обожает возиться со всяким старьем типа «Звуки музыки» или «Оклахома», а ведь продюсер-то я, мое имя указывается в афишах!

— Я не очень в этом разбираюсь, но мне кажется, он пытается вытеснить тебя из дела.

— Когда я прошу у него денег, знаешь, как он их дает? Он протягивает чек, при этом так крепко его держит, что получается своего рода игра «Кто кого перетянет». Он просто унижает меня.

— Он тебя терпеть не может, — заметила Робин. — Вообще всего, что с тобой связано.

— Он мне завидует, он всю жизнь мне завидовал, а сейчас отыгрывается на мне. Но если бы я не руководил этими шоу, знаешь, что случилось бы? Он сел бы с ними в лужу!

— Полагаешь, он бы расстроился?

Марк помедлил, потом произнес упавшим голосом:

— Нет. Ни капельки… Ведь у него порядка ста миллионов баксов.

— Так много? — спросила Робин, переведя дыхание.

— Что-то около того.

Марк допил вино и снова наполнил бокал. Робин наблюдала за ним. Бедняжка, ему нужна мамочка!

— Марк… — Она коснулась его руки и сразу почувствовала, как мускулы у него напряглись, и сочла это хорошим признаком. — Давай подумаем, в чем тут дело. Причина, по которой этот жирный пьяница связывает тебя по рукам и ногам, заключается в том, что состояние досталось ему, а тебя попросту обокрали. Но ты держишься рядом с Вуди и стараешься с ним ладить, потому что хотя бы половина этих миллионов должна быть твоей. Правильно?

— Да.

— Ты когда-нибудь говорил с ним об этом?

— Он считает эти разговоры вздорными. Я говорю ему, что это несправедливо, а он только скалится.

— Так что надежды на то, что он когда-либо с тобой поделится, нет.

— Ни малейшей — пока он жив.

— Стало быть, если с Вуди что-нибудь случится, его наследником становишься ты?

Марк кивнул и отпил глоток вина.

— Ты так предполагаешь или точно знаешь?

— Таков порядок наследования доверительной собственности. Какая-то часть достанется паре каких-то фондов и какой-то моей тётушке, с которой я даже не знаком, но по меньшей мере две трети переходит ко мне.

— Значит, миллионов шестьдесят, — сказала Робин.

— Что-то в этом роде. К тому же доверительная собственность продолжает приносить доход.

— Получается, ты ждешь, то есть надеешься, что когда-нибудь он окончательно сопьется и отдаст концы?

— Ты видела, каким он был в тот вечер? Это может произойти в любую минуту.

— Да, но, Марк, кто, по-твоему, решает твою судьбу — ты сам или печенка Вуди?

— Хорошо сказано, — усмехнулся Марк. — Просто здорово!

Марк отвел взгляд, обдумывая слова Робин. Она окликнула его и, когда он снова взглянул на нее полными надежды глазами, сказала:

— Хочешь послушать кое о чем, что не имеет к печени Вуди ни малейшего отношения?

Следователь по уголовным делам, которую звали Морин Дауни, спросила у Греты, случайно ли она встретилась с мистером Риксом в баре «У Галлигана». Грета объяснила, что она вошла туда, увидев перед входом в бар его машину.

Они беседовали в дальнем конце комнаты. Крис Манковски, Вуди Рикс, его водитель Доннелл и трое полицейских стояли возле стойки, за которой находились дежурные полицейские. Вуди Рикс что-то говорил, но Грета не слышала его слов.

Морин Дауни спросила, хорошо ли она себя чувствует. Грета сказала, что голова еще побаливает и ей приходится все время сглатывать слюну из опасения, что ее стошнит, но в остальном она чувствует себя нормально. Морин предложила ей показаться врачу, но Грета отказалась. Морин все-таки настояла на своем, пояснив, что клиника Святого Антония прямо напротив, только улицу перейти. Надо все же убедиться, что с ней все в порядке.

За стойкой раздался какой-то шум. Грета увидела, как двое полицейских удерживали за плечи Вуди, который пытался вырваться. Крис Манковски вытащил из-под полы куртки пистолет и протянул его чернокожей полицейской за стойкой. Затем он взял Вуди за галстук и повел к лифту, напоминавшему грузовой, а двое полицейских по-прежнему удерживали Вуди за плечи. Они вошли в лифт, и дверь закрылась. Грета спросила у Морин, куда его повезли. Морин объяснила, что в отделение для задержанных на девятом этаже. Она добавила, что мистер Рикс нисколько не пытается облегчить свое положение. Утром ему предъявят обвинение.

— О боже! — вздохнула Грета.

Морин встала со скамьи, на которой они сидели, сказала, что сейчас вернется, и направилась к стойке. Не успела она уйти, как Грета увидела перед собой Доннелла, водителя Вуди.

— Ну, теперь у вас будут серьезные неприятности, если вы еще не поняли, — сказал тот.

— А не пойти ли вам к черту! — усмехнулась Грета.

Он стоял и смотрел на нее, пока не вернулась Морин.

Морин обратилась к Доннеллу по имени и велела ему отойти от Греты.

— Он вам угрожал? — спросила она.

Грета покачала головой и сглотнула слюну. Ей трудно было разговаривать, даже с Морин.

Скип помнил дом матери Робин — огромный загородный особняк из известняка, с белыми рамами и черными ставнями, стоивший бешеных денег. Ему пришлась по душе идея провести какое-то время в этом доме, но приехал он в отвратительном настроении. Он мог бы приехать накануне вечером, но Робин не было дома.

— Я работала, — объяснила она, вся сиявшая от радости от встречи со старым приятелем. — У меня есть кассета с записью, которая послужит тебе доказательством, что я не теряла времени даром.

— Небось там одни вздохи и стоны. Знаю я, чем ты с ним занималась. А я все смотрел из окна мотеля «Сладкие грезы» на фары автомобилей. Интересно, фермер видел, как я выскользнул из его сарая? Плохо, что не знаю. А еще я прихватил у фермера мешок с удобрением — с нитратом аммония. А на обратном пути прикупил пару будильников. Не совсем такие, как хотел, но сойдут.

— Раз они тебя устраивают, то и меня тоже, — сказала Робин.

Она шла впереди, показывая ему дорогу через черный ход из примыкавшего к дому гаража и далее вниз по лестнице, в расположенную в цоколе комнату отдыха с баром. Скип шел с ящиком динамита, а Робин несла его сумку на ремне с маркой какой-то авиакомпании. Она предупредила его, чтобы он не слонялся по дому, оставался все время внизу и ни в коем случае не зажигал свет, потому что почти все выключатели подсоединены к таймерам. Копы их округа знают, в каких помещениях должен гореть свет.

— Весело, ничего не скажешь, — проворчал Скип.

Она вынула из холодильника все полки, чтобы он мог поставить туда ящик с динамитом.

— Все как в старые времена, — сказала она. — Помнишь, мы сидели на кухне, а ты соединял проводами динамит с батарейкой и будильником, пока я читала тебе инструкцию из «Поваренной книги анархиста».

— Да, забыл сказать, что, пока я от нечего делать шатался по Йелю, я прихватил еще батарейку для фонарика.

— Значит, у тебя все готово? Да?

— Зависит от того, что мне предстоит взорвать.

— Лимузин Вуди.

— А разве не театр?

— Нет, лимузин. Вместе с Вуди. И с Доннеллом, его водителем.

— А что у нас против Доннелла?

— Он мне не нравится.

— Помнится, когда ты с ним поздоровалась, он тебя даже не вспомнил.

— Если в машине будет Вуди, значит, рядом будет и Доннелл, — сказала Робин. — Как насчет того, чтобы взорвать ее в тот момент, когда он повернет ключ зажигания?

— А если Вуди задержится в доме?

— Тогда, может, поставить таймер?

— Мы пользовались таймерами, когда взрывали федеральный призывной пункт в Детройте, арсенал ВМФ и банк в центре города, но тогда в этих зданиях никого не было.

— Нужно будет настроить таймер таким образом, чтобы взрыв произошел, когда лимузин тронется с места. Что хорошего, если он взорвется в потоке машин, и погибнут ни в чем не повинные бедолаги.

— Хочешь устроить взрыв возле его дома?

— Да, и надо сделать это как можно аккуратней. Короче, нужно будет подумать.

Они поднялись в кухню, и Скип сказал, стоило бы пригласить сюда их старинную знакомую Бетти Крокер, чтобы она хоть одним глазком посмотрела на эту роскошь. Всюду блеск и чистота, а эти медные сковороды стоят не меньше новых шин. Он добавил, что Бетти Крокер была невероятно хорошенькой и что он с удовольствием снова повидался бы с ней. А в это время Робин возилась с магнитофоном, останавливая и запуская кассету. Наконец она сказала:

— Все в порядке. Слушай…

Раздался голос Марка. «Ты и в самом деле ничуть не изменилась… Ты волнуешь меня, заставляешь почувствовать себя другим».

— Бог ты мой, кажется, он серьезно, а? — встрепенулся Скип.

Робин нажала на «паузу».

— Марк сказал мне, что если Вуди отдаст концы, то две трети его состояния переходят к нему. Это порядка шестидесяти миллионов.

— Серьезно?

— Слушай.

Робин нажала «пуск», и в комнате зазвучали записанные на кассету голоса.

Робин: «Получается, ты ждешь, то есть надеешься, что когда-нибудь он окончательно сопьется и отдаст концы?»

Марк: «Ты видела, каким он был в тот вечер? Это может произойти в любую минуту».

Робин: «Да, но, Марк, кто, по-твоему, решает твою судьбу — ты сам или печенка Вуди?»

Скип усмехнулся, теребя бороду.

Марк: «Хорошо сказано… Просто здорово!»

— Ты его сделала, — произнес Скип с расстановкой.

— Слушай дальше, — усмехнулась Робин.

Робин: «Марк, что ты скажешь, если тебе не придется ждать? Если Вуди внезапно исчезнет?»

— Вот черт! — усмехнулся Скип.

Марк: «Каким образом?»

Робин: «В облаке дыма…»

Скип покачал головой.

Марк: «Что-то вроде волшебного трюка?»

— Ничего себе! — присвистнул Скип.

Робин: «Что-то в этом роде, только лучше».

Марк: «Да? А почему?»

Робин: «Потому что, когда он исчезнет, ты его больше не увидишь. Ну, что ты на это скажешь?»

Марк: «Думаю, скажу… да. И сколько же будет стоить такой трюк?»

Робин: «Ты имеешь в виду, сколько ты получишь, не так ли? Тебе этот трюк даст шестьдесят миллионов».

Марк: «Неужели? Так много?»

Робин: «Марк, если ты не заинтересован…»

Марк: «Я этого не сказал».

Робин: «Тогда не виляй… Или ты хочешь, чтобы Вуди исчез, или нет».

Скип состроил гримасу, изображающую удивление.

Марк: «Я не понимаю, что все это значит».

Робин: «Ладно тебе, ты все отлично понимаешь. Исчез, стало быть, ушел из жизни».

Марк: «Ну, скажем, если бы я на это согласился…»

Робин: «Перестань валять дурака, Марк. Ты взрослый человек. Говори: да или нет. Если ты согласен, тогда твои проблемы закончились. Если не согласен, решай свои проблемы сам».

Марк: «Я не понимаю, что ты собираешься делать».

Робин: «Разумеется, не понимаешь и не хочешь понимать».

Марк: «Хорошо. Во сколько мне обойдется этот трюк?»

Робин: «Да или нет?»

Скип застыл в ожидании.

Марк: «Да».

Робин: «В два миллиона».

— Господи Иисусе! — воскликнул Скип.

Робин: «Мы придумаем, как оформить эту сумму. Сделаем так, будто это было какое-то капиталовложение».

Пауза.

Марк: «Хорошо».

Скип взглянул на Робин, которая смотрела на него, предостерегающе подняв палец.

Робин: «Но ты должен будешь сделать одну вещь».

Марк: «Какую?»

Робин: «Достать мне ключ от лимузина Вуди».

Марк: «Как же я это сделаю?»

Робин: «Марк, если тебе придется сделать только это, неужели ты не найдешь способ?»

Марк: «Найду, пожалуй».

Робин: «Так ты это сделаешь?»

Пауза.

Марк: «Да».

Робин выключила магнитофон. Скип сидел за кухонным столом, покачивая головой.

— Зачем тебе нужен ключ от машины?

— Чтобы ты мог в нее попасть. Я уверена, что они запирают дверцы.

— Попасть в машину для меня не проблема. Я бы предпочел сделать это сам, а не обращаться за помощью к Марку.

— Я хочу, чтобы он тоже в этом участвовал.

— Он и так уже замешан. Он же согласился заплатить за то, чтобы его братец исчез. Что тебе еще нужно?

— А как это сделать?

— Как тебе такой вариант? Вуди подходит к машине, а этот чернокожий из «Черных пантер» открывает для него дверцу?

— Годится, — кивнула Робин.

— Точно так я сделал много лет назад в Лос-Анджелесе. Всего пять шашек динамита, нитрат аммония и бензин в пластиковой бутылке. В одну из шашек помещаешь взрывное устройство, тянешь от него два провода — один к батарейке, второй — к зажиму с медными концами, к тому месту, где они соприкасаются, а третий провод снова к батарейке. Поняла?

— И закрепляешь зажим в незамкнутом состоянии, — сказала Робин.

— Молодец, поняла. Помещаешь между концами зажима щепку, протягиваешь от нее веревку через весь кузов к заднему сиденью и прикрепляешь ее к дверце обычной прищепкой для белья. Дверь открывается, выдергивается из зажима клин-щепка, цепь замыкается, машина взрывается.

— А как ты узнаешь, какую дверцу он откроет?

— Если у меня возникнут сомнения, я подсоединю взрывное устройство к обеим дверцам.

— Ты мой герой, — сказала Робин.

— И что я за это имею?

— Ты имеешь кайф, — улыбнулась Робин. — Я привезла тебе кое-что.

 

11

В среду Крис собирался навестить Грету, но на него неожиданно свалилось такое множество дел, что он так и не добрался до клиники. Уже поздно вечером он позвонил туда, и медсестра сообщила ему, что у Греты нашли легкое сотрясение мозга и что ее выпишут, скорее всего, на следующий день, сразу после утреннего обхода. Когда в четверг около десяти утра он приехал в клинику, Грета была уже в своем свитере и юбке. Ей не терпелось поскорее уйти.

— В жизни не приходилось лежать в такой жуткой больнице, — сказала она.

Крис заметил, что здание очень старое.

— Я не про то, как она выглядит, — возразила Грета. — Люди здесь прикованы наручниками к кроватям. По-моему, у большинства огнестрельные ранения.

Крис пояснил, что пациентов с пулевыми ранениями действительно привозят сюда. Выйдя на улицу, он спросил, отвезти ее домой или еще куда-либо. Грета ответила, что у нее есть машина.

Потом, пока они шли по улице Святого Антония к зданию платного гаража, она хранила молчание. Он поинтересовался, как она себя чувствует. Она ответила, что нормально, и спросила:

— А почему ко мне сегодня утром приходила Морин? Она сказала, что я должна подписать свою жалобу и все такое, и вообще вела себя так, будто теперь она занимается этим делом. Я спросила ее, где вы, а она ответила, что вы заняты.

— Меня отстранили от этого дела, — сказал Крис.

— Почему?

— Это связано с распределением дел по принципу загруженности.

Он взглянул на Грету и увидел, что она смотрит на него с прищуром.

— Думаю, вы сочиняете.

— Это правда.

— Но вы что-то недоговариваете.

— Морин — профессионал, так что вам не о чем беспокоиться.

Ему не пришлось увиливать от объяснений или что-либо добавлять, так как они уже подошли к гаражу. Грета огляделась и сказала:

— Я поставила свой светло-голубой «форд-эскорт» справа, вот в этом ряду, я это точно помню. Черт, кто-то угнал мою машину! Неужели такое возможно? Всего в паре кварталов от полицейского участка?

— Машины угоняют даже от подъезда участка, — сказал Крис.

Они вернулись в участок, вошли со стороны Клинтон-стрит и оказались в мрачном вестибюле. Грета подошла к стойке и сообщила дежурному сержанту в белой форменной рубашке, что у нее угнали машину со стоянки всего в двух кварталах отсюда. «Форд-эскорт» 84-го года выпуска, светло-голубой, номер 709-Д. Ах нет! Кажется, номер 907… Сержант попросил у нее права, и Грета объяснила, что они остались в машине, в бардачке. Сержант объяснил, что сначала ему нужно удостовериться в том, что машина действительно принадлежит ей, и только потом он оформит заявление об угоне.

— Вы же видели меня здесь на днях, разве нет? — возмутилась Грета. — И знаете меня. Думаете, я вас обманываю? У моей машины самые современные зимние шины, которые я купила в компании «Сирс» вместо того, чтобы сразу уехать из этого идиотского города.

Крис, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу, добавил:

— Сержант, почему бы вам не вести себя более покладисто и не оформить угон? Хотелось бы поскорее освободиться от хлопот.

Сержант в своей накрахмаленной белоснежной рубашке посмотрел на Криса и сказал:

— Насколько я понимаю, вы уже и так свободны. Это — во-первых, а во-вторых, я не нуждаюсь в ваших советах. Я оформлю угон только после того, как удостоверюсь, что автомобиль и права принадлежат этой леди. Я бы уже давно был лейтенантом, если бы однажды не внес в рапорт об угоне автомобиля непроверенные сведения.

— Меня удивляет, почему вы до сих пор не начальник подразделения.

— Вам лучше знать.

— Ну да, конечно! Такой упертый и до сих пор сержант. Непорядок…

Крис отвез Грету домой в отцовском «кадиллаке-севилья» темно-бордового цвета, с обивкой сидений тканью в тонкую золотистую полоску. Грета не сделала никаких замечаний и не выразила удивления по поводу того, что он может позволить себе иметь такую шикарную машину. Когда они ехали через Уэст-Форт-стрит, мимо складов и железнодорожной товарной станции, мимо моста Аббассадор, круто изгибавшегося в сторону Канады и отражавшегося в ветровом стекле автомобиля, она вдруг огорошила его вопросом:

— Так вы скажете мне, что случилось?

— А что вы хотите узнать?

— Вы же сказали, что вас отстранили от моего дела. А потом этот коп сказал, что вы уже свободны. Что он имел в виду?

— То, что я отстранен от работы.

— И что это означает?

— Это означает, что в данный момент я не полицейский. Во всяком случае, до тех пор, пока меня не восстановят. Если вообще восстановят…

— Стало быть, вас наказали? А на каком основании, за что?

— Вам нужна официальная причина или реальная?

— Давайте обе.

— Реальная причина заключается в том, что из-за меня Вуди провел более суток в камере предварительного заключения. Его адвокат позвонил мэру города, и они вместе приехали в управление. Там они опротестовали обвинение Вуди в нападении на вас под тем предлогом, что это на него было совершено нападение, что он защищался, а я превысил свои полномочия.

— Погодите! Ведь он меня изнасиловал!

— Я говорю не об изнасиловании, на этом обвинении вы по-прежнему можете настаивать. Я имею в виду физическое насилие, из-за которого вы оказались в больнице. Адвокат угрожал возбудить дело против полиции и администрации города за необоснованный арест своего клиента, если иск на него не будет отозван, а меня временно отстранили от дел, если только окончательно не уволят.

— И все это позволено насильнику? — усмехнулась Грета.

— Получается, что позволено, если он из влиятельной семьи или у него влиятельный адвокат, — пожал плечами Крис.

— А почему они на вас ополчились?

— Потому что струхнули порядком. Им хорошо известно, что полицейский обязан довести дело до конца.

— Понятно! А какая же официальная причина?

— Они поручили моему шефу найти какую-нибудь зацепку, позволяющую избавиться от меня, и он это сделал. Меня отстранили от обязанностей полицейского на неопределенный срок и приказали помалкивать в ожидании рассмотрения моего дела в управлении.

— За какую такую провинность вас отстранили?

— Все дело в том, что я проживаю за пределами города.

— Вы шутите! Разве вы обязаны жить в Детройте?

— Это одно из правил.

— Тогда почему вы его не исполняете?

— Исполнял… До прошлой субботы. Это долгая история. — Помолчав, Крис добавил: — Не то чтобы долгая, но если я все вам расскажу, вы снова смерите меня своим недоверчивым взглядом. А я хочу, чтобы вы мне доверяли. Вами будет заниматься Морин, но я буду рядом с вами, если вдруг вам понадоблюсь.

— Почему?

— Потому что хочу вам помочь.

— Да, но почему, если это уже не входит в ваши обязанности? — Она положила руку ему на плечо и воскликнула: — Вас наказали из-за меня. Господи, я только сейчас это поняла!

— Нет, не из-за вас, а из-за Вуди. Не мучайте себя угрызениями совести и вообще не думайте об этом, хорошо? Это мои проблемы, и я так или иначе улажу их, вне зависимости от того, насколько далеко зайдет управление в своем стремлении угождать сильным мира сего. Вероятно, в ближайшее время вам позвонит адвокат Вуди, который полагает, что вы уже подписали заявление против его клиента, и попросит вас встретиться с ним. Поблагодарите его и откажитесь. Тогда он станет нести по телефону чепуху вроде того, как ему жаль, что такая достойная особа, как вы, собирается копаться в грязи. Он даже может сказать, что у него есть свидетели, которые присягнут, что это вы приставали к Вуди и затащили его в постель.

— И тогда у меня не будет никакого шанса выиграть дело, да?

— Если дело дойдет до суда, они сделают все, чтобы выставить вас в невыгодном свете. Имейте это в виду. Адвокат способен заставить Вуди поклясться на Библии, что это вы его домогались. Я такое видел не раз. Но он, то есть адвокат, непременно станет затягивать дело, используя тактику проволочек, прежде чем дело дойдет до суда, если вообще дойдет, и в течение всего этого времени будет давить на вас, постарается как следует вас запугать.

— Я не стану отвечать на телефонные звонки, — сказала Грета дрогнувшим голосом.

Она уже испугалась! Крис покосился на нее и продолжил:

— Морин узнает имена всех, кто был в этом бассейне, посмотрим, что они скажут. Может, у кого-либо из них есть причины доставить Вуди неприятности. Я сказал Морин, что могу поговорить с Марком после того, как она закончит его допрашивать. Морин согласилась.

— А разве вы имеете право вмешиваться, если отстранены?

— Я поговорю с ним как мужчина с мужчиной, — сказал Крис. — Спрошу у него, не занимается ли он сводничеством для брата.

— Он никогда в этом не сознается.

— Смотря как спросить. Я давно знаю Марка Рикса, но Вуди не помню, поэтому не сразу связал их.

— Вы знаете Марка?

— Я знаю его по университету. Его невозможно было не запомнить, он обожал ораторствовать. Но сначала его допросит Морин. Узнает, кто такая его подружка Робин, вдруг она нам понадобится… А вы про нее ничего не знаете? Может быть, она актриса, играла в какой-либо из его постановок?

— Не исключено. У нее, надо сказать, бросающаяся в глаза внешность.

— Сколько ей лет?

— Думаю, около тридцати пяти.

— Вы сказали, Марк подцепил ее в баре «У Брауни»… Каким образом Робин оказалась дома у Вуди? Ехала с ним в машине?

— У нее там стояла своя машина.

— Какой марки?

— «Фольксваген». Я запомнила, потому что удивилась, когда Марк вошел вместе с ней. Оказывается, он вел ее машину.

— А вы ехали в лимузине.

— Нас было четверо, считая Вуди в его шубе.

— Он говорил с вами по дороге?

— Ни слова. Девицы болтали без умолку, а Вуди все время пил и жевал арахис.

Они свернули с Форт-стрит, пересекли железнодорожные пути и шоссе.

— Уже сейчас могу сказать, что вряд ли дело дойдет до суда, — сказал Крис. — У Вуди мощные связи.

— Стало быть, деньги решают все? — усмехнулась Грета.

— Не все, но многое. Однако следует помнить, что перед законом все равны.

Они уже подъезжали к пригороду, где когда-то жил Крис. Показалась колокольня церкви Спасителя, а спустя пару минут и двухэтажные домики с крылечками и ступеньками.

— Вон мой дом, с вывеской «Продано», — сказала Грета. — Может, зайдете на чашечку кофе? Если у меня есть хлеб, угощу сандвичем с сыром.

Чего у нее точно не было, заметил Крис, так это мебели. Она провела его в пустую гостиную, пояснив, что всю мебель увезли в Арканзас, за исключением обстановки у нее в спальне наверху, кухонного стола и стульев, телевизора и телефона с автоответчиком, который стоял на полу и на котором в данный момент мигал красный огонек.

— Вообще-то мне звонит только мама, — сказала Грета, опускаясь на корточки и включая запись.

Мужской голос произнес: «Грета? Вы предпочитаете Грета или Джинджер? Лично я — Джинджер. Хотелось бы знать, что вы думаете относительно ситуации, которая возникла между вами и мистером Вуди Риксом? Похоже, произошло какое-то недопонимание, которое легко устранить, если вы позвоните по номеру 879-5161. Все останутся довольны. Особенно вы, Джинджер. Пожалуйста, позвоните как можно скорее по этому номеру».

Грета нажала кнопку «стоп» и оглянулась на Криса.

— Это его адвокат?

— Нет, это его шофер Доннелл, пытавшийся создать впечатление, будто он адвокат.

 

12

В четверг днем Доннелл вышел из дома и зашагал к лимузину, стоявшему на подъездной дорожке позади дома, на том месте, где он его оставил, когда накануне привез хозяина из изолятора предварительного заключения. По дороге домой хозяин рассказал, что в камере не моют пол, никогда не чистят туалет, запах там просто отвратительный. Пришлось сказать, что если подобное происходит в полицейском участке, то можно представить себе, что творится в тюрьме. Хозяин долго не мог успокоиться и лишь сегодня вернулся к своему обычному состоянию. После обеда он изъявил желание посмотреть фильм.

— Какой именно? — спросил Доннелл. — С Арнольдом Шварценеггером или с Басби Беркли?

Последнее время хозяин предпочитал смотреть, как Арнольд Шварценеггер в фильме «Конан-варвар» сражается с недругами, держа меч обеими руками. Ему нравилось сидеть в своем кинозале с бокалом мартини и пакетом попкорна. Причем он то и дело приставал к Доннеллу с идиотскими расспросами. К примеру, если бы он, Доннелл, был Шварценггером — именно так хозяин произносил имя актера, — с какой девахой из фильма он предпочел бы переспать. Мозги у хозяина совсем скисли от спиртного! Приходилось отвечать: мол, надо подумать.

Сегодня хозяин остановил свой выбор на Басби Беркли, а это значило, что он будет пить мартини и курить марихуану. Ему нравилось быть под кайфом, когда он смотрел все эти музыкальные номера с длинноногими хористками из кордебалета, демонстрировавшими свое мастерство. Но в доме не оказалось травки. Доннелл сказал, что съездит и достанет.

Он стоял возле лимузина с ключом в руке и уже хотел открыть дверцу, как вдруг вспомнил, что пару недель назад купил почти целый фунт марихуаны. Куда он дел его? В дом точно не приносил! Стало быть, марихуана в багажнике… Доннелл подошел к багажнику, открыл его ключом, поднял крышку…

И уставился на коричневый пластиковый пакет для мусора, в котором что-то было, но явно не травка. Травку он спрятал в запаске. Придерживая одной рукой крышку, он замер, когда увидел провода, тянувшиеся из пакета к бельевой прищепке. Шнур шел от прищепки к отверстию, проделанному в корпусе машины за задним сиденьем, он задержал дыхание. Ничего себе! Он боялся пошевелиться, а мозг лихорадочно работал. Прищепка — это ведь зажим с медными концами! Ну да… Ему говорили, что именно из-за этого Бухгалтер, который продавал ему травку, взорвался вместе со своим креслом и рассыпался в прах. Сегодня как раз неделя! Кого же теперь хотят взорвать? Его, что ли? Вряд ли… Зачем кому-то его убивать? Незачем. Он как-никак покупатель, а не продавец! Значит, взрывное устройство приготовили для хозяина. Открываешь дверцу, чтобы хозяин забрался в машину, и… Да, наверняка это для хозяина, подвел итог Доннелл, но взорвались бы они оба. Однако кому выгодна смерть хозяина? Хозяин никакими противоправными делами не занимается. Большую часть времени он вообще не сознает, где находится. Есть только один человек, которому хозяин поперек горла. Это его брат, Марк. Правда, Марк понятия не имеет, как устроить взрыв. Если только не заказал сварганить взрывное устройство какому-то ушлому умельцу.

Что ж, сегодня хозяин никуда не поедет! А если все же соберется куда-либо, он его отговорит. Надо будет перерезать шнур. Тиканья он не слышит, значит, устройство без таймера. А если, перерезав шнур, взорвешься? Может, взрывное устройство какого-либо хитромудрого типа… Поди знай! Надо бы выяснить у Слюнявого, телохранителя Бухгалтера, где он был, когда его хозяин сидел в кресле? Надо бы спросить у него, не знаком ли он с кем-либо, кто большой дока по части взрывных устройств?

Размышляя обо всем этом, Доннелл достал пакет с травкой из запаски, осторожно опустил крышку багажника и слегка надавил на нее, после чего с облегчением услышал щелчок замка. Порядок!..

Когда Доннелл пошел открывать парадную дверь, на нем были черные спортивные шорты, черная водолазка и стодолларовые кроссовки. Доннелл не был бегуном, это была его повседневная одежда.

— Чем могу служить? — спросил он Марка Рикса, стоявшего на пороге.

Марку не нравилось, когда он вот так с ним шутил. Поморщившись, он вошел в прихожую и, как обычно, кинул презрительный взгляд на портрет своей матушки-алкоголички.

— Как брат?

— Прекрасно, — ухмыльнулся Доннелл. — Хозяин кладет с прибором на всякую хрень типа предварительного заключения. Короче, живет в свое удовольствие.

— Прошу в таком тоне со мной не разговаривать.

— Постараюсь.

— Где он? — Марк смерил его ледяным взглядом.

— Кино смотрит.

Доннелл прошел мимо Марка, жестом пригласившего следовать за собой. Они вошли в библиотеку, огромную комнату с книжными шкафами, откуда книги никогда никто не брал, с массивной мебелью из дуба, тяжелыми камчатными шторами, с баром, стереоустановкой и двумя глубокими креслами напротив сорокашестидюймового телеэкрана «Сони». В одном из кресел сидел Вуди и потягивал из бокала коктейль из джина и сухого мартини.

— Перекусить не желаете? — обратился к нему Доннелл. — Пришел ваш брат. Поверните голову, и вы его увидите.

Вуди улыбался, глядя на экран, и как будто его не слышал.

— Как поживаешь, Вуди? — спросил Марк.

Взглянув на экран, Доннелл воскликнул:

— Не вовремя мы! Это же его любимый фильм… Басби Беркли, порнушка, эротика и все такое… На подтанцовке у нее пяток девах такое откалывают, что ой-ой-ой! Взгляните на своего брата, он уже на пределе.

— Он всего лишь смеется, — заметил Марк.

Не глядя на них, Вуди спросил:

— Где мой арахис?

— Ему нужно что-нибудь жевать, — кивнул Доннелл Марку. — По-моему, весь арахис кончился. Придется смотаться в супермаркет, если что…

— У него в машине всегда полно арахиса, — сказал Марк. — Пойду взгляну. Где ключи?

Доннелл помедлил, потом сказал:

— Ключи в кухне, на крючке у двери. Постойте-ка! Пакет с арахисом, припоминаю, не на заднем ли сиденье?

— На заднем сиденье? Понял…

Он ушел, а Доннелл опустился в кресло рядом с хозяином.

— Я хочу еще раз посмотреть этот кусок, — сказал Вуди.

— Посмотрим вместе.

— А где мой арахис?

— За ним пошел ваш брат.

— Мой брат? А что он здесь делает?

— Сейчас узнаем, — сказал Доннелл. — Сейчас или никогда. — Он усмехнулся. — Вы только посмотрите, что вытворяют эти девчонки!

Крис и его отец были в кухне, где отец жарил гамбургеры, держа сковородку на вытянутой руке.

— Тебе с зеленым перцем и острым соусом? — спросил отец.

— Нет, сделай как обычно.

— Спроси, что она предпочитает.

— Ее зовут Грета, — сказал Крис.

Он пошел в гостиную, где у окна стояла Грета и смотрела на озеро Сент-Клэр.

— С чем тебе приготовить гамбургеры?

— С вустерширским соусом «Ли энд Перринс», если у вас есть.

— Какие они все разные, не правда ли? — сказал Крис, вернувшись в кухню.

— По-моему, я тебе это говорил, — заметил отец. — Сколько она намерена здесь оставаться?

— Ты о Грете?

— О Грете… Я хочу знать, какова ситуация.

— Ты же сказал, все нормально.

— Но ты спросил у меня об этом в ее присутствии.

— А в чем дело?

— Мы с Эстер едем на несколько дней в Торонто, так что меня дома не будет.

— Ну и что? Сожалеешь, что тебя не будет дома, чтобы за нами присматривать?

— Я не понимаю, что происходит. После двенадцати лет службы в полиции тебя ни с того ни с сего временно отстраняют от работы. И сразу после этого ты связываешься с другой женщиной.

— Я не связываюсь, а помогаю ей. Между прочим, я тоже кое-что не понимаю. Сам уезжаешь с Эстер, а беспокоишься, как это я останусь наедине с Гретой. В чем смысл твоего беспокойства? Сам-то ты с какой целью уезжаешь?

— Чтобы развлечься.

— Прекрасно! А мы здесь только по одной-единственной причине. Грете нужно где-то жить, и она нуждается в помощи. Это понятно?

— Кому ты морочишь голову?

Они ужинали, когда зазвонил телефон. Крис сказал, что возьмет трубку, и пошел в кухню, оставив Грету со своим отцом в гостиной, где стоял обеденный стол.

— Вы с Крисом так похожи, даже говорите одинаково, — сказала Грета.

— Вы так думаете?

— Вы будто братья. Это не комплимент, а факт.

— У него волосы гуще, зато я ростом выше.

— Сразу видно, что отец и сын дружат. — Грета улыбнулась. — Я думаю, это именно так. Мне очень нравится ваш сын. У него есть качества, которые в наше время редко у кого встретишь.

— Сын у меня оказался хорошим парнем. Он надежный человек и слов на ветер не бросает.

— Именно это я и имела в виду. В нем нет ничего фальшивого, наигранного. И он смотрит людям прямо в глаза.

— Значит, вы тоже принимали участие в благотворительном круизе?

Вернулся Крис. Не глядя на них, он сел за стол и задумался.

— Скажешь нам, кто звонил, или придется гадать? — спросил у него отец.

Грета улыбнулась, переводя взгляд с отца на Криса.

— Это звонил Джерри. Кто-то взорвал лимузин Вуди.

— Вместе с Вуди? — спросила побледневшая Грета дрогнувшим голосом.

— Вместе с его братом. Предположительно он открыл дверцу, и взрывное устройство сработало. Он погиб. — Крис помедлил, а потом сказал: — Со мной хотят побеседовать ребята из убойного отдела.

— Почему? — спросила Грета. — Не потому ли, что взрывное устройство предназначалось для Вуди?

Крис кивнул, и его отец сказал:

— Минутку. А какое отношение ты к этому имеешь?

— Наверное, они полагают, что, если кто-то умеет обезвредить взрывное устройство, тот может и собрать его.

 

13

Место преступления за домом, за полицейским оцеплением, представляло собой ужасающее зрелище: задняя часть лимузина приварилась к цементу подъездной дорожки, серый металл обуглился до черноты, шины сгорели, дверцы и крышка багажника отсутствовали. Машину разорвало пополам, переднюю часть взрывом отбросило на задний двор, где она рухнула носом в кусты. Повсюду валялись осколки стекла, обрывки чехлов сидений, куски металла. Специалисты-дознаватели, производившие осмотр места преступления, собирались уезжать. Когда появился Крис, труповозка как раз тронулась с места.

Джерри Бейкер ждал его. Он сказал, что ребята из убойного отдела беседуют с Вуди Риксом и его шофером. Помолчав, Джерри спросил, не заезжал ли Крис по дороге в полицейский участок.

— Зачем? — усмехнулся Крис. — Чтобы сдаться?

Отцовскую машину он припарковал перед домом и, шагая по подъездной дорожке, наблюдал, как телевизионщики возятся со своими камерами, показывая телезрителям особняк, описывают сцену убийства, совершенного наверняка из низменных побуждений.

Обгоревшие двери первого и второго гаражей были закрыты, когда произошел взрыв, что и спасло серый «мерседес»-седан, который стоял внутри одного из них. Дверь третьего гаража была поднята. Джерри сказал Крису, что Марк Рикс вышел из дома к лимузину через кухню и этот гараж. Согласно показаниям Доннелла Льюиса, шофера Вуди, Марк вызвался принести брату арахис, который тот оставил в машине. Должно быть, он отпирал дверцу лимузина со стороны водителя и нажал кнопку, чтобы открыть заднюю дверцу. А затем, когда Марк ее открыл, сказал Джерри, его отбросило в гараж с дверцей в руке, только рука уже больше Марку не принадлежала. Дознаватели вывели Вуди взглянуть на труп с целью опознания. Вуди лишь щурился и все спрашивал, мол, что это? Доннелл, одетый в спортивные шорты и в кроссовки, сказал ему, что это его брат. Джерри заметил, что узнать Марка было можно. Такое впечатление, будто чья-то гигантская рука подхватила его, с силой сжала и швырнула в гараж.

Джерри взглянул на небо, затянутое облаками, понюхал воздух и спросил:

— Чуешь запах?

— Улавливаю нитрат аммония и топливное масло. Кто-то знал, что делает. Что у тебя еще?

— Обгоревшая батарейка, пружина бельевой прищепки и застрявшие в обивке зажимы с обеих задних дверей. Уверен, это был динамит. Нужно проверить, не был ли он украден где-либо поблизости.

Крис обвел взглядом тыльную часть дома, множество каминных труб на покатой крыше и подумал о том, что жилище Вуди напоминает замок, увитый плющом. Нужно быть миллионером, чтобы обогреть такую махину! Чуть поодаль виднелись высокие застекленные двери, выходившие на веранду с резными перилами. Вероятно, там был плавательный бассейн.

— Знаешь, что мне все это напоминает? — сказал Крис. — Гибель Бухгалтера на прошлой неделе.

— Мне тоже, — кивнул Джерри. — Я сразу подумал о том, что здесь должна быть какая-то связь. Ладно, ребята ушлые, разберутся…

— А кто здесь сейчас?

— Половина 7-го подразделения убойного отдела. Они опрашивают владельцев соседних домов. Уэнделл Робинсон, разодетый, будто собрался на прием, работает в доме.

— Поэтому Уэнделл вхож в любой дом, — заметил Крис. — Если уж я должен с кем-то говорить, то предпочитаю, чтобы это был именно он.

Джерри уехал, а Крис остался стоять возле отцовского «кадиллака», припаркованного позади двух одинаковых серовато-голубых «плимутов». Это была тихая улица со старыми деревьями и старинными домами. Фасад ничем не выделялся, если не обращать внимания на пару львов по обе стороны от подъезда, словно охраняющих дом Вуди. По словам Джерри, в этом громадном особняке жили всего двое — Вуди и его шофер.

Парадная дверь неожиданно распахнулась, и в проеме возникли Уэнделл Робинсон с Доннеллом — двое чернокожих: один с руками, упертыми в бока, и с голыми ногами, другой — лейтенант отдела по расследованию убийств — в бежевой тройке.

Уэнделл прошел мимо каменного льва и стал спускаться по пандусу, одергивая жилет и застегивая бежевый пиджак. Выражение лица у Уэнделла было спокойное, рыжеватый галстук в крупную клетку на фоне рубашки цвета слоновой кости придавал ему респектабельный вид, равно как и автоматический «смит-вессон», который оттягивал карман брюк справа.

— Отлично выглядишь, — сказал ему Крис и не удержался от улыбки. В Уэнделле было нечто такое, отчего у него всегда поднималось настроение. — Как я понимаю, ты хочешь со мной поговорить.

— И поэтому ты прикатил на «кадиллаке» и улыбаешься, полагая, что все тип-топ. Нравятся мне твои манеры, Манковски. Будешь признаваться или мне придется вытягивать все из тебя?

— Клянусь, я этого не делал.

— О’кей, мне этого достаточно. Но скажу тебе, есть и другие, которые захотят с тобой побеседовать.

— Почему?

— Потому что они удручены. Я говорю о важняках с третьего этажа. В управлении хотят поскорее закрыть это дело. Понимаешь, получилось так, что инспектору позвонили, чтобы сообщить об этом, когда он был в кабинете заместителя шефа. Он перезвонил мне и приказал передать дело 7-му подразделению. Я направляюсь туда, а там — весь цвет и парочка других высших полицейских чинов. Представляешь картину? Все ломают голову, пытаясь сообразить, кто мог это сделать, хотя никто из них не выезжал на место. И вдруг всплывает твое имя. А что скажете насчет Манковски? Он, мол, занимался делом, связанным с мистером Риксом. Кто-то из них сказал, что Манковски — горячая голова. Другой возразил, дескать, ты всегда сохраняешь хладнокровие и выдержку, да и вообще на такое неспособен.

— Ты это все серьезно?

— Взорвали человека, поэтому мне не до шуток. А тебе, они считают, приходилось присутствовать при убийствах, и ты знаешь, как сделать бомбу.

— Ничего себе!

— Кто-то из них предложил вернуть дело Бухгалтера на доследование.

— Думают, что Бухгалтера прикончил я?

— Они не думают, дружище, а выдвигают разные гипотезы с целью посмотреть, что получится, чтобы поскорее закрыть дело. К примеру, что можно сказать о девушке, которая предположительно была изнасилована братом погибшего?

— Это, конечно, она! — хохотнул Крис. — Выписалась из больницы и подложила в машину бомбу.

— Возможно, она знает кого-то, кто умеет это делать? Понимаешь, начальство нервничает… Кому охота лишиться высокого положения?

— Чего тут не понять? У этого Вуди мощные связи, — усмехнулся Крис. — Имеешь бабки, правишь бал…

— Похоже на то, — кивнул Уэнделл, — но не это главное. В минувшем году у нас случилось шестьсот сорок шесть убийств. Мы раскрыли больше половины, шестьдесят один процент. Но ФБР заявляет, что по всей стране уровень раскрываемости составляет семьдесят четыре процента. Короче, наше управление не на уровне. Начальству, приятель, наплевать на Вуди Рикса и на его брата, главное, что скажет ФБР. Начальники полагают, что это дело несложно раскрыть. Мужику подложили бомбу в его машину, значит, он кому-то был поперек горла. Очень просто.

— Или кто-то от этого выигрывает, — сказал Крис.

— Возможно. Но, если верить Вуди, единственный, кто мог оказаться в выигрыше, это тот самый, кто подорвался. По крайней мере, кажется, так сказал мне Вуди. Его трудно понять. Доннелл служит при нем чем-то вроде переводчика, разъясняет, что он хотел сказать.

— А что, если Марк закладывал бомбу в машину, а она вдруг взорвалась?

— Мне сказали, что он пробыл в гараже не больше двух минут. Да и вообще он не был профессионалом в этом деле. Но если предположить, что Марк нанял кого-то заминировать лимузин, он бы и близко не подошел к машине, не так ли?

— А как насчет Доннелла? — прищурился Крис. — Если о нем ничего нет в компьютерной базе данных, значит, там наверняка кто-то шуровал.

— Мне нет нужды заглядывать в досье Доннелла, — сказал Уэнделл. — Я и так о нем все знаю. Его арестовывали за вооруженное нападение, за грабеж, за вымогательство… Отсидел срок в тюрьме по приговору федерального суда, когда был членом организации «Черные пантеры». Отсидел… Его посадили за хранение автомата и другого огнестрельного оружия, а также ручных гранат.

— По-моему, он за нами следит, — сказал Крис, покосившись на открытую парадную дверь.

— Наверняка, — кивнул Уэнделл, взглянув в сторону дома. — Думает, я загребу его. Я вполне могу это сделать, если не найду подпольного взрывотехника.

— Как Доннелл оказался у Вуди?

— Уверяет, будто они знают друг друга с давних пор. Говорит, что мистер Вуди взял его к себе, и это изменило его жизнь.

— Он так и называет его «мистер Вуди»?

— В их отношениях есть что-то странное, — задумчиво произнес Уэнделл. — Я спросил его: «Вы шофер мистера Рикса? А кто еще ему помогает?» Доннелл зыркнул на меня и говорит: «Я — вся та помощь, какая требуется хозяину».

— Может, этот «пантера» позволяет Вуди делать что вздумается, — сказал Крис. — А Вуди за это позволяет «пантере» делать что тому вздумается. Он когда-нибудь занимался наркотиками?

— О Бухгалтере подумал? У меня тоже не идет это из головы. Не те ли парни прикончили Бухгалтера, которые снабжали его товаром?

— Бухгалтер был наркодельцом, и этим все сказано.

— Ладно. А что, если Вуди финансировал Бухгалтера, поддерживал его, чтобы тот действовал независимо? Как тебе это? Те, которые выше Бухгалтера, узнают об этом и решают выбить обоих.

— Хочешь это дело связать с наркотиками, да?

— Хочу, потому что иначе кто же это сделал? В городе люди постоянно убивают друг друга. И если это не разборка по поводу дележа выручки, или по поводу передела территории, или за провал сделки, тогда это наркотики. Эти фургоны, в которых киллеры раскатывали, их еще называют «вооруженными вертолетами», подъезжают к дому и поливают его огнем из автоматов. И знаешь, что получается в результате?

— Чаще всего это оказывается не тот дом.

— А когда оказывается «тот дом», то убивают не тех людей. Случается, что убивают оказавшихся в доме детишек.

— Но здесь сработало взрывное устройство.

— Какая разница? В дом можно бросить самодельную бомбу, то бишь железную трубку с взрывчаткой. Ты знаешь, как это делается.

— А что говорит Доннелл?

— Говорит, будто кто-то начинил взрывчаткой не ту машину.

— Он сказал это не моргнув глазом?

— А почему такое нельзя допустить?

— Уэнделл, этому взрывотехнику сначала нужно было ошибиться домом. А ты взгляни на дом. Видишь у подъезда этих львов? Тот, кто начинил взрывчаткой машину Вуди, не ошибся адресом, он знал, что делает.

Сунув руки в карманы, Уэнделл взглянул на входную дверь. Теперь она была закрыта. Помедлив, он сказал:

— Или, как предполагает Доннелл, в машину могли заложить взрывчатку, когда она стояла где-нибудь в другом месте. Припаркована среди прочих шикарных авто. Джерри говорит, что, если все готово, можно начинить взрывчаткой машину всего за пять минут.

— Может, Джерри и сумел бы, а мне понадобилось бы времени побольше. Но куда Доннелл ездит без Вуди? Я говорю не про магазины, а про другие места, где стоят роскошные машины. Получается, он куда-то едет вместе с Вуди. Они выходят, а за время их отсутствия кто-то им подкладывает бомбу. Вуди возвращается, и машина взрывается, так ведь?

— Пожалуй, — кивнул Уэнделл.

— Скажи, как получилось, что за арахисом пошел Марк, а не Доннелл?

— Доннелл говорит, что Марк сам изъявил желание пойти за арахисом.

— А не мог Вуди подложить взрывчатку и послать Марка за арахисом?

— Не мог. Он даже не знал, что Марк заходил. Он, кажется, вообще не осознает, что вокруг происходит. Глаза у него постоянно блуждают, как у законченного пьяницы и наркомана.

— Невротический дебилизм, — сказал Крис. — Или социальная психопатия.

— Надо же! — пожал плечами Уэнделл. — Непременно запишу для памяти. Я с ним разговариваю, его брата только что разнесло на куски, а он ни черта не соображает. Но не думаю, что от шока. У него, на мой взгляд, явно проспиртованы мозги.

— А что, если все это подстроил Доннелл? — задумчиво произнес Крис. — А затем уговорил Марка отправиться за арахисом?

— Что ж, мне пора собирать своих ребят и ехать, — сказал Уэнделл. — Доложу там, на третьем этаже, что допросил тебя и выяснил, что ты социальный невротик и не в состоянии думать ни о чем, кроме арахиса. Звучит?

Не отрывая взгляда от дома, Крис кивнул.

 

14

За пару часов до ужина хозяин любил отдыхать следующим образом: врубал стереомагнитофон на полную мощность, так что стекла начинали дребезжать, голым ложился на надувной матрас и несколько минут плавал в бассейне, слушая «Чарующий вечер» в исполнении Эзио Пинца, после чего кричал: «Доннелл!» Доннелл мгновенно выключал магнитофон, и наступала тишина. Вы только представьте — во всем доме ни звука, над бассейном поднимается пар, пар валит от жирной белой туши, что на матрасе, как будто она варится.

Доннелл сменил свой спортивный прикид. К ужину он всегда переодевался. Теперь на нем были свободная белая блуза из хлопка, просторные белые брюки со шнуром на поясе, на ногах — легкие мексиканские мокасины. Он стоял у края бассейна, смотрел на хозяина, проплывающего с закрытыми глазами мимо него на матрасе, и думал: «Затолкать бы ему в пасть яблоко, жаль, что Кочис этой мерзости не видит». Он бы Кочису сказал: «Тебе это кое-что напоминает?» Кочис сразу бы усек, что эта туша на матрасе — точь-в-точь политическая карикатура с копами в образе свиней, какие выпускались «Черными пантерами». Карикатуры разные были… К примеру, в огромном черном кулаке хвост отчаянно визжащей свиньи; линчеванная свинья висит на дереве с веревкой вокруг шеи; свинья в полицейской форме дрожит от страха и истекает потом перед дулом револьвера одного из членов организации «Черные пантеры».

Когда Кочис Паттерсон привел его к «Черным пантерам», он сказал ему, что основным средством их освобождения является оружие. Кочис сослался тогда на речь одного из лидеров партии Хью П. Ньютона, где говорилось о том, что, мол, армейский револьвер 45-го калибра положит конец бесполезной болтовне, а «магнум» завоюет им вечное счастье. С оружием всего можно добиться. Только с помощью оружия можно положить конец зверскому террору и жестокости расистов. Кочис сказал, что они не отступят, пока не разрушат и окончательно не уничтожат капитализм. Правда, Кочис давно уже сидит в тюряге. Ему припаяли солидный срок. В итоге он послал все к чертовой матери и пристрастился к чтению комиксов. Кое-кто из «пантер» поумнел, кое-кто смирился, утихомирился и теперь по другую сторону баррикад. Элдридж Кливер, самый известный лидер «Черных пантер», скрывался от властей в Канаде, Мексике, на Кубе, в Северной Африке, в Азии, а потом еще во Франции, и вдруг уверовал в Иисуса Христа и теперь восхваляет американский образ жизни как единственно возможный. И его совершенно не колышет то, что его называют «мировым рекордсменом по пресмыкательству».

Сам он тоже держал ухо востро, старался не упустить случая и здорово преуспел с тех революционных времен. Он нашел себе не Христа, как его учитель, а кое-кого получше.

— Мистер Вуди, — обратился Доннелл к белой туше на матрасе, — вы не сказали, что приготовить вам на ужин.

Хозяин плавал на матрасе в белесом тумане с закрытыми глазами, опустив руки в воду. О чем он может думать, когда в голове у него наркотический туман? Что ему грезится? Давнишние события он еще помнит, но недавние исчезают у него из памяти бесследно. Да и что такого делал он последнее время, что стоило бы помнить?

— Мистер Вуди!

— Что? — отозвался тот, не открывая глаз.

— Вы подумали насчет ужина?

Хозяин пожевал губами, будто во рту у него что-то было, но не произнес ни слова.

Доннелл ухватил себя за мочку уха и наклонился пониже:

— У вас, случайно, не урчит в животе?

Никакого ответа.

— Вы расстроены из-за брата, да?

Никакой реакции. Хозяин дремал или не понимал, о чем речь. Какой еще брат?

— После плавания вам захочется есть. Я приготовлю вам курятину. Вы не против?

Ответа не последовало.

Нужно будет сгонять в китайский ресторан, взять там хозяину порцию курятины с рисом, а себе креветок в беконе.

Иногда они вместе ужинали в кухне, и хозяин называл его приятелем.

Вот уже три года он обо всем думает за хозяина, с того самого вечера в клубе «Весь этот джаз» на площади Кадиллак, где он заприметил мистера Вуди Рикса в полумраке зала. А все почему? Да потому что перед зданием клуба стоял роскошный лимузин, за рулем которого сидел белый парень в шоферской фуражке. А мистер Вуди в баре пил джин и совал в оловянную кружку десять баксов всякий раз, когда обращался к Тельме Динвидди, игравшей без перерыва на пианино с девяти вечера до двух ночи. Тельма выступала под псевдонимом Крис Линн. С черной шелковой лентой на голове, со своей милой улыбкой, она классно исполняла все мелодии, которые заказывал мистер Вуди. «Весь этот джаз» раньше был обычным кафе при отеле. Потом ушлые дизайнеры сделали все, чтобы придать ему сходство с ночным клубом, куда чернокожие артисты приходили отдохнуть или что-нибудь спеть. Тельма всегда умела найти нужную тональность и улыбалась, аккомпанируя певцу, исполнявшему, к примеру, «Грин-Дольфин-стрит», как будто они всю жизнь работали вместе.

В тот раз Доннелл направился, к бару, где заметил Слюнявого. Сел рядом, но не заговаривал, пока один престарелый тип не закончил петь «Тишомингский блюз». Под аккомпанемент Тельмы старый пердун пел о том, что отправляется в Тишоминго продуть свой тромбон, который совсем не фурычит из-за баб Атланты. Вот умора!..

Тогда Слюнявый был уличным торговцем наркотиками, пока позже Бухгалтер не взял его к себе телохранителем из-за внушительного телосложения и свирепого выражения лица. Выдержав паузу, Доннелл сказал Слюнявому: «Видишь вон того толстобрюхого? Живет в самом огромном доме. Однажды его мамаша устроила для „Черных пантер“ благотворительную вечеринку, сама не подозревая, во что вляпалась. Думала, собранные деньги пойдут на зоопарк или на какой-то зверинец. Представь себе ее белых друганов, которые пытались улыбаться! Ты-то знаешь, что они допускают к себе черных лишь мойщиками их машин или уборщиками у них в доме». Слюнявый был еще пацаном и ни черта не знал о «Черных пантерах». «Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня. Когда толстобрюхий пойдет в туалет, иди за ним и начни к нему приставать. Скажи, пусть отстегнет пятьдесят баксов, если хочет поссать, а не то ему тромбон отрежут. И в этот момент появлюсь я и врезаю тебе по мордасам. Как в кино, усек? И прикинусь защитником толстобрюхого, но тебя не изувечу, только вид сделаю».

Для того чтобы попасть в туалет, нужно было выйти из зала и пересечь вестибюль. Туалет запирался, чтобы в него не заходили с улицы. Надо было сказать клубному швейцару, что нужно в туалет, и только тогда он отпирал дверь. Наконец мистер Вуди отправился туда, а за ним последовал и Слюнявый. Доннелл подошел к швейцару, сунул ему десятку и сказал: «Дай мне пару минут, чтобы я спокойно сделал свое дело». Перед входом в туалет он натянул черные кожаные перчатки и с силой вмазал Слюнявому в челюсть, сверкнуло лезвие ножа, брызнула кровь. Он еще раз заехал Слюнявому по сусалам, помог толстяку застегнуть брюки и вывел того наружу.

Сидя на заднем сиденье рядом с хозяином машины, Доннелл кивнул в сторону шофера в водительской фуражке: «Какой вам от него прок? Он вас возит, но что от него толку?» — «Ты спас мне жизнь», — сказал толстяк и полез за бумажником.

Доннелл возразил: «Я вам обязан. Из уважения к памяти вашей матери, о которой никогда не забуду и которой до сих восхищаюсь, я готов ради вас на многое».

В течение следующих месяцев Доннелл, одетый теперь в сшитый на заказ черный костюм, белую рубашку с черным галстуком, но без шоферской фуражки, время от времени садился рядом с мистером Вуди, огорченно покачивая головой и внушая своему хозяину примерно следующее:

«Зачем вам нужно, чтобы в доме ошивался этот повар, который готовит лишь еду белых методистов и до того высокомерный, что ни с кем не разговаривает? Когда я был в тюрьме, я научился неплохо готовить…»

«Зачем вам нужна эта неповоротливая и ленивая горничная, которая целыми днями пялится наверху в телевизор? Я могу найти приходящую горничную, которая наведет в доме порядок и уйдет. Ловкую девчонку…»

«Зачем вам выписывать чеки, оплачивать счета и забивать себе голову всей этой ерундой? Извините меня, но я вполне могу это делать за вас…»

«Зачем вам возиться с братом, который вечно ноет? Это ведь у вас абсолютный музыкальный слух, а не у него. Раз ему все это не нравится, скажите брату, чтобы убирался со своим тяжелым роком куда подальше…»

«Зачем вам обращаться к адвокату матери и платить ему по двести баксов за час? Я научился не только готовить, но и постиг кое-какие юридические премудрости. Вам больше не понадобится вникать во все это, подписывать все эти бумаги. Я могу сам проводить переговоры, заключать сделки. Сам объясню, что вам нужно…»

«Зачем вам идти в суд, чтобы эта рыжая шлюха назвала перед всем городом такого замечательного человека, как вы, насильником? Я сам с ней поговорю».

Он собирался спустя пару дней после гибели Марка озвучить мысль, которая не давала ему покоя: «Теперь, когда умер ваш брат, разве вы не должны изменить завещание? Может, вы хотите внести в него кого-то другого?»

А не лучше ли взять и без обиняков сказать: «Мистер Вуди, я бы счел для себя большой честью, если бы вы упомянули меня в своем завещании». Нужно будет изловчиться и ввернуть что-либо смешное, чтобы хозяин засмеялся и пришел в хорошее расположение духа.

Можно, конечно, сделать неплохие деньги вместе с этой рыжей сучкой. Если только удастся с ней договориться. Можно выписать себе чек на приличную сумму, если придется быстро сматываться. Нет, главное — оказаться упомянутым в завещании хозяина и отхватить солидный куш, а потом уже сделать следующий шаг. Теперь, когда Марка нет в живых, будет проще стать наследником хозяина. Правда, Марка убрал с его дороги какой-то дьявольский умелец, разбирающийся в бомбах, однако, с какой стороны ни посмотри, непонятно, зачем было его взрывать. Кто-то хотел прикончить именно хозяина, а хозяин этого и не понял. Плавает себе под этот «Чарующий вечер», дремлет в одиночестве…

В дверь позвонили.

Доннелл вышел из помещения с бассейном, пересек солярий и по темному коридору направился в холл. Журналюги уже перестали звонить и стучать в дверь. Он видел, как они ушли.

Он следил за хлыщеватым копом, который разговаривал с тем психованным копом, гадал, кому из них принадлежит «кадиллак», и своим глазам не поверил, когда на нем уехал психопат, которого, надо полагать, не случайно поперли с работы. Откуда у него «кадиллак»? Наверняка взятки берет…

Доннелл наклонился к глазку, посмотреть в него, и резко выпрямился.

Ничего себе! Психованный коп вернулся… Стоит с банкой арахиса в руке.

 

15

— Я слышал, арахис у вас закончился, — сказал Крис и протянул ему жестянку с арахисом.

Доннелл не пошевелился. Он лишь напустил на себя вид, будто нисколько не удивлен.

— Говорят, не пойди брат твоего хозяина за арахисом, был бы сейчас жив-здоров, — продолжал Крис. — Как его звали? Марк? Впрочем, дверцу машины открыл бы кто-либо другой. Так ведь?

Доннелл молча смотрел на Криса. У него во взгляде читался вопрос: «Ну и что дальше?»

— Впрочем, Вуди вряд ли открывает дверцу машины. Ведь он для того тебя и держит, чтобы ты распахивал перед ним двери повсюду и выполнял все его прихоти. К примеру, ты позвонил одной особе и пытался ей втолковать, будто все, что случилось, всего лишь недопонимание. Советуешь ей перезвонить тебе, мол, у тебя есть возможность уладить дело таким образом, что она будет довольна. Так ведь?

Крис подбросил вверх жестянку с арахисом. Доннелл поймал ее обеими руками, не отрывая от него взгляда.

— Кто это вам сказал, будто я звонил какой-то особе?

— Я был у нее в это время и знаю, что звонил ты. Если надо будет, я получу разрешение прокурора на идентификацию голоса звонившего, и тогда мы тебя прищучим.

Доннелл нахмурился:

— Постойте, что вы тут городите? Что я такого сделал?

— Ты звонил Грете Уэтт.

— А кто она такая?

— Та самая, которой ты звонил. Ты с ней встретишься в суде, когда Вуди Рикс предстанет перед присяжными.

— Ах, Грета… — протянул Доннелл. — Понимаете, я ее знаю как Джинджер. И что же такого я ей сказал?

— Что можешь осчастливить ее. И мы хотим знать, что имеется в виду?

— Судя по вашим словам, вы говорите от ее имени, то есть действуете по ее поручению.

— Точно так же, как ты представляешь Вуди. Да и вообще кому нужны эти адвокаты?

— Вон оно как! — произнес Доннелл в раздумье. — А я решил, что вы станете расспрашивать об этой истории с бомбой.

— Если честно, мне плевать на бомбу, это твоя проблема. Похоже, ты предлагаешь мисс Уэтт вознаграждение за отказ от своих прав. Я хочу знать, что имеется в виду.

— Надо подумать, — усмехнулся Доннелл. — Полагаю, владелец «кадиллака» должен приносить домой порядка шестисот баксов в неделю. Могу понять ваше желание получить комиссионные и все такое. Проходите. — Доннелл жестом пригласил Криса войти в дом. — Поговорим…

Они пошли в библиотеку. Крис вспомнил библиотеку Бухгалтера, где старинная мебель и дубовые панели были выкрашены в зеленый цвет. Здесь, казалось, ничего не изменилось за последние лет пятьдесят. Крис опустился в глубокое кресло.

Доннелл включил торшер. Свет лампочки осветил высокую подставку в виде изящной женщины из меди.

Доннелл сел на подлокотник кресла напротив Криса, помолчал, потом сказал:

— Что ж, приступим. Прежде всего я дал понять молодой леди, что такого рода ситуация для мистера Вуди не в новинку. Человек он богатый, его фото постоянно появляются в газетах, его повсюду узнают и, условно говоря, не дают проходу. Всем хочется с ним познакомиться, использовав знакомство в своих целях. Он это понимает. То и дело говорит мне: «Доннелл, просто стыдно видеть, до чего люди алчны и завистливы…» Короче, я ему напомнил о том, что происходило на вечеринке, но, оказывается, он помнит, как Джинджер скинула с себя одежду и осталась в чем мама родила.

— Именно это ты собираешься заявить в суде, да?

— И не только это. И я ей об этом сказал.

— Стало быть, ты прибегнул к инсинуации как к средству запугивания, — усмехнулся Крис.

— Никогда ничего не придумываю, я говорю только то, что знаю точно.

— Допустим… — улыбнулся Крис. — Что ж, давай поговорим об отступных.

— Не гони, приятель! Суду будет интересно узнать, чему я был свидетель. Она сама ухватила мистера Вуди за ширинку и повела его наверх. Соображаете? Это самое главное. Она поволокла его наверх, стало быть, это была ее идея, а не его. Понимаете?

— Получается, мистер Вуди готов откупиться, дабы избежать огласки в суде.

— Нормальный ход! Хотя его не в чем обвинить, но кому охота таскаться по судам.

— И сколько?

— А вот это вас не касается! Сумму я назову Грете. Ей и только ей.

— Если удастся ее найти…

— Если она мне не позвонит, я сам ей позвоню. Назову ей сумму, узнаю, высоко ли она себя ценит.

— Она переехала в другое место.

Доннелл задумался.

— Переехала к вам? — спросил он после паузы.

Крис кивнул.

— Неожиданный поворот сюжета, — усмехнулся Доннелл. — От работы вас временно отстранили, отступные не помешают… Однако на черта мне нужно, чтобы вы оказывали этой шлюхе поддержку, когда я намерен договориться с ней о прекращении дела.

— Как ты ее назвал? — нахмурился Крис.

— Да ладно вам. Вы ее адвокат или кто? Говорю вам, я сам видел ее в постели с хозяином. Надо сказать, опытная штучка…

— Где он? — спросил Крис погодя.

— Мистер Вуди? Он в бассейне, плавает.

Крис поднялся:

— Пойдем поговорим с ним.

Доннелл не двинулся с места.

— Вижу, вам нравится быть копом, — произнес он задумчиво. — Полицейский-детектив всегда чувствует себя хозяином положения. А почему? Да потому, что пушка в кобуре на боку. Тот, кто вооружен, делает что хочет. Я понял это много лет назад, еще в юности.

— Ты все сказал? — прищурился Крис.

— Не понимаю, с чего это вы все время на меня наезжаете?

— Не советую тебе со мной пререкаться. Понял?

— Разве я пререкаюсь? — Доннелл поднялся. — Хотите видеть мистера Вуди? Пойдемте, взглянем на него.

Они стояли у края бассейна, наблюдая за голым мужчиной на надувном матрасе.

— С ним все в порядке? — спросил Крис.

— Он делает только то, что ему нравится.

— По-моему, он не дышит.

— Взгляните на его живот. Видите, колышется… Дышит, стало быть!

— Почему кто-то хочет его убить?

— Коп в модном прикиде на все лады расспрашивал меня об этом. Хотел узнать, не я ли это. Я спросил: а какой мне смысл? Проверьте.

— Но ты же разбираешься во взрывных устройствах.

— Откуда?

— Ты был у «Черных пантер».

— Ну и что? За всю жизнь ни разу ничего не взрывал. Меня проверяли на этот счет на детекторе лжи.

— А чем ты занимался, когда был в «Черных пантерах»?

— Обеспечивал выполнение нашей программы бесплатных завтраков для детей, чтобы…

— И тебя за это посадили, за завтраки? — прервал его Крис.

— Чтобы они не приходили в школу голодными. Вы меня спрашиваете, но не хотите слушать, что я вам отвечаю, так что я с вами вовсе не пререкаюсь.

— Ты же отбывал срок!

— Ну и что? От сумы и от тюрьмы, как говорится… А теперь живу как все, назад не оглядываюсь. Со всеми разговариваю вежливо, не задираюсь и не сквернословлю, не посягаю на собственность угнетенных масс, не позволяю себе вольностей с женщинами.

— И всему этому ты научился в тюрьме?

— «Черные пантеры» научили, там все мы штудировали кодекс сторонников честной и справедливой жизни. К примеру, ни один член организации не должен иметь при себе оружие, когда выпивает, принимает наркотики или курит травку, а также…

— Ладно, я тебе верю, — прервал его Крис.

— …член организации не должен использовать оружие без крайней необходимости или непреднамеренно…

— Без крайней необходимости… — повторил Крис. — Звучит расплывчато.

— Ничего подобного! Даже если бы я сумел сварганить взрывное устройство, какая в этом необходимость? Вы меня понимаете? Какие у меня могут быть мотивы? Что я от этого выиграл бы?

— Мы отвлеклись. Вернемся к мистеру Вуди.

— Коп в модном прикиде интересовался, есть ли у мистера Вуди враги. Все расспрашивал о его прошлом и настоящем.

— О далеком прошлом?

— Хозяин лучше помнит то, что было давно, чем то, что вчера.

— Не похоже, что он очень расстроен, — сказал Крис, глядя на Вуди в облаке пара, на его влажное и блестящее от пота белесое тело.

— Мистер Вуди вообще не думает о тех, кто его не любит.

— Он стремится к возвышенной цели, так, что ли?

— Хотите сказать, к богатству? Мистер Вуди, вы не спите? — Доннелл повысил голос.

Вуди приподнял голову и начал похлопывать руками по воде.

— Я думал, Марк якшался лишь с бузотерами, когда он был школьником. Но понял, что ошибался, увидев его с рупором в университете. Тогда он изображал из себя политика. Только он не мог отличить Хо Ши Мина от креветки в соусе…

— Сразу поняли, что он лишь делает вид, да?

— А «Черные пантеры» когда-либо сталкивались с революционно настроенной молодежью?

— Только на официальных мероприятиях. Марк, например, приводил «пантер» к себе домой, знакомил со своей мамочкой и из кожи лез, лишь бы его фотография оказалась в газетах. Я делал то же самое, но угодил в тюрьму.

— Такова жизнь, — сказал Крис. — Насколько мне известно, в ту субботу с ним была подружка, некая особа, с которой он был знаком раньше.

— Да, была такая с Марком. Я все вспоминал…

— Ее зовут Робин.

— Точно. Робин Эбботт! Так вот кто она! Надо же, а я все пытался вспомнить, где я ее видел. Робин Эбботт подошла ко мне, когда я ждал яхту, но мне она не представилась.

— Возможно, она тебя не узнала.

— Поди знай, узнала или нет? — усмехнулся Доннелл.

— Как ты с ней познакомился?

— Посмотрите на мистера Вуди, выполняющего свой знаменитый аквабалет. Плывет по-собачьи — шлеп-шлеп руками по воде… Ему нужно добраться до мелкого места, чтобы выбраться из бассейна.

— Ты познакомился с Робин через Марка?

— Да, вот в этом самом доме.

— И чем она тогда занималась?

— Чем они все тогда занимались, так это ловили кайф, куря травку и всякое дерьмо. Время от времени я встречал ее на улице. Она кантовалась неподалеку от Университета Уэйна с длинноволосым парнем, который носил конский хвост. Я хорошо его помню. Они все тогда были длинноволосиками. Это была такая мода — длинные волосы. У нее тогда волосы были другого цвета и тоже длинные, до самого пояса… Мне кажется, она узнала меня на причале, но ничего не сказала. С ней что-то такое произошло, только я никак не могу вспомнить. Вроде как ее сцапали и куда-то упрятали… — Доннелл замолчал.

Крис поглядывал на Вуди. Тот, голехонький, стоял в мелком конце бассейна и сморкался, зажимая ноздри пальцами.

— А вы, оказывается, себе на уме, — сказал Доннелл погодя. — Мы с вами говорили о взрывчатых устройствах, а вы свернули разговор совсем на другую тему. Допытываетесь, кто был здесь в субботу. Стало быть, ищете свидетеля, готового дать показания против мистера Вуди?

— Робин Эбботт… — произнес Крис задумчиво. — За что ее арестовали?

— Я этого не говорил.

— Ты знаешь, где она живет?

— Я сказал все, что знаю, а уж дальше — ваше дело. — Доннелл повернулся к бассейну и громко крикнул: — Мистер Вуди, посмотрите, кто к вам пришел. Это человек, который вас арестовал.

Вуди уже выбрался из бассейна и вытирал лицо полотенцем.

— Я принес вам арахис! — прокричал Крис.

— Мистер Вуди, теперь он подлизывается к вам, хочет добиться вашего расположения, — засмеялся Доннелл.

Вуди вскинул руку, повернулся и скрылся за дверью с матовыми стеклами.

— Куда это он? — спросил Крис, вытирая пот со лба.

— В душевую. Примет холодный душ, взбодрится, через пару минут выйдет и примется за свой коктейль.

— Почему он поддерживает здесь такую высокую температуру?

— Ему так нравится. Девочкам становится жарко, они раздеваются догола и прыгают в воду. Как ваша подружка Джинджер, к примеру…

— И ты вместе с ними?

— Никогда не находил приятным бултыхаться в воде…

Крис протянул руку за спиной Доннелла и легонько его толкнул. Доннелл вскрикнул. Потеряв равновесие, взмахнул руками, упал в бассейн и скрылся под водой. Крис нагнулся, уперевшись руками в колени. Через мгновение Доннелл вынырнул. Лицо его выражало испуг. Вытаращив глаза, он стал молотить руками по воде.

— А ты, оказывается, не умеешь плавать? — усмехнулся Крис. — Непорядок!

Доннелл добрался до края бассейна, вцепился в бортик руками и повис, тяжело дыша.

— Сколько ты предложил мисс Уэтт?

Доннелл провел ладонью по лицу, взглянул на Криса. А когда Крис надавил ему на голову рукой, прижался к кафельной облицовке.

— Я не слышу!

— Пять тысяч.

— Ну, давай руку, — сказал Крис.

Вуди в махровом халате шел к ним, широко расставляя ноги, будто у него ломило мошонку. Кинув взгляд на его распаренные розовые ступни, Крис легко представил Вуди ребенком. Толстый, неповоротливый увалень, вечно в одиночестве… Сверстники таких не любят. Наверняка маленький Вуди спал с включенным светом и писался в постели. Возможно, он и сейчас мочится, так как постоянно напивается.

Крис обычно жалел тихих пьяниц, никому не причиняющих вреда. Сейчас он немного жалел и Вуди, с глуповатой улыбкой уставившегося на банку с арахисом на столике у бассейна. Он даже не взглянул на Криса, сидевшего рядом в шезлонге, а сразу направился к бару и налил себе виски, кинув в бокал кубик льда. Крис ждал, что Вуди спросит, что ему нужно. Но Вуди ни о чем не спросил. Он, похоже, не видел в его появлении здесь ничего странного. Вуди подошел к стереомагнитофону, и спустя мгновение грянула увертюра из мюзикла «Моя прекрасная леди». Помедлив, он слегка убавил звук. Вот так, теперь нормально! Вуди подошел к столику, набрал в горсть арахиса и только после этого посмотрел на Криса. А может, мимо него… Крис не был уверен. Казалось, Вуди был не в состоянии фокусировать на чем-либо взгляд.

— Вот так так! — сказал он, помедлив. — Подумать только! Вы тот самый, из-за кого я оказался в изоляторе предварительного заключения, да? Теперь я вас узнал. Да, припоминаю…

Казалось, Вуди размышляет вслух, едва шевеля губами. Он напоминал человека, которого оглушили, и слегка пошатывался, когда, отодвинув от стола стул, усаживался.

— О господи! — вздохнул Вуди. — Жизнь такая короткая… Вам, думаю, это известно. Так что я на вас зла не держу.

— Ну а я наоборот, — сказал Крис.

— А что я вам сделал?

— Из-за вас я остался без работы. Меня отстранили…

— А я тут при чем? Я, что ли, к вашему отстранению руку приложил?

— Не вы, так ваш адвокат. Что, собственно, одно и то же.

— Но не я же! Не я… Спросите Доннелла, он вам скажет. — Вуди закатил глаза и крикнул: — Доннелл! Где ты, дружище?

— Он упал в бассейн, — сказал Крис.

— В бассейн? Зачем? Он же не умеет плавать.

— Доннелл упал в бассейн и теперь переодевается. Он, между прочим, сообщил мне, что вы не намерены предстать перед судом по обвинению в сексуальном насилии.

— По какому обвинению? — прошамкал Вуди, рот которого был набит арахисом.

— По обвинению в изнасиловании.

— Я никого не насиловал. Меня не в чем обвинять. Минутку… Доннелл!

— Он улаживает для вас это дело?

— Дайте подумать, — сказал Вуди, отхлебнув виски из бокала. — Иногда я не нахожу объяснения тому, что происходит. Мой брат умер… — Вуди глянул искоса на Криса. — Подумать только! Кажется, это случилось сегодня… Да, сегодня… Мой младший брат… — Он замолчал, а затем, кивнув в сторону магнитофона, задумчиво произнес: — «Моя прекрасная леди». Вы знаете, кто поет?

— Мистер Рикс, вы предложили женщине, возможно, собирались предложить… Короче, вы хотите уговорить ее не возбуждать против вас уголовного дела об изнасиловании.

— Да, это так, — кивнул Вуди.

— Я ее друг.

— Я этого не знал. Вы имеете в виду Джинджер? Но я ее не насиловал. Она была у меня в спальне, голехонькая… Пришла и стоит… Что бы вы сделали на моем месте? Подождите-ка… Думаю, это Марк послал ее ко мне. — Вуди кинул в рот горсть арахиса, подумал, прищурился. — «Моя прекрасная леди»… Вы знаете, Рекс Харрисон единственный в шоу-бизнесе, кто употребляет речитатив в музыкально-вокальном произведении. Вы понимаете, о чем я? Не поет, а говорит нараспев. Здесь он исполняет роль этого доктора… как его?

— Роль профессора Хиггинса, — сказал Крис. — Вы входите в спальню, а там мисс Уэтт…

— А кто это?

— Джинджер… Вы швыряете ее на кровать…

— Я не знал, что она ваша подруга. Ее манера поведения натолкнула меня на мысль, что она меня провоцирует. Некоторым девицам нравится брутальность. Но я не позволил по отношению к ней никакой грубости. Не понимаю, с чего она так разозлилась. Забудем об этом. Думаю, двадцать пять тысяч — это справедливо. Наверняка это мой брат послал ее наверх.

— Двадцать пять тысяч, — задумчиво произнес Крис.

— Эта сумма вас не устраивает? Между прочим, она основана на стоимости моего времени. Думаю, исходя из этого мы ее и определили. Да, именно так! Время, потраченное мною в суде… Впрочем, время, потраченное ею в суде, должно и ей стоить того же. Вы согласны?

— Стало быть, двадцать пять тысяч баксов…

— Доннелл сказал, что она, возможно, захочет получить их наличными, а не чеком.

— Вы поставили об этом в известность своего адвоката?

— Адвоката? Нет. В таких делах он нам не нужен. Он работает в юридической фирме, они вечно там заняты, имеют дело с администрацией города, с прокуратурой, с налоговой полицией и все такое. Доннелл говорит, что сам может все уладить, говорит, не дай бог связаться с законниками — начнутся всякие проволочки, и обдерут меня как липку.

— Поэтому Доннелл и занялся этим делом?

Вуди помедлил, потянулся за арахисом и кинул на Криса взгляд с прищуром, который должен был выражать проницательность.

— У Доннелла нет высшего образования, но он умеет разговаривать с людьми. Доннелл парень ловкий.

— Парень, на которого можно положиться.

— Абсолютно, — кивнул Вуди.

— Я могу задать вам один вопрос?

— Конечно.

— Ваше богатство вам не в тягость, не обременяет вас?

— А почему оно должно меня обременять?

— Я просто так спросил. — Крис поднялся. — Кстати, Рекс Харрисон — не единственный актер, который проговаривает слова песни. Вы забыли об английском актере театра и кино Ричарде Бартоне. В фильме «Камелот» он исполняет роль Ричарда Харриса.

— Погодите-ка! — воскликнул Вуди и уставился на него своим расплывчатым взглядом. — А ведь вы правы! Прошу вас, задержитесь! Не хотите ли выпить?

— Мне нужно идти. — Крис покачал головой.

— Заходите, когда будете неподалеку. И приводите свою подружку. Как ее зовут? Джинджер?

Крис открыл парадную дверь и вышел на улицу. Доннелл в замшевой куртке стоял возле каменного льва, сунув руки в карманы.

— Любуюсь вашим «кадиллаком».

— Нравится?

— У вас хороший вкус. Думаю, мы с вами уже составили представление друг о друге. Короче, я не говорю вам ничего такого, чего вы не знаете. А вы, к примеру, смотрите на мистера Вуди и не видите в нем человека, так как вам начхать на него и на то, что с ним будет. Для вас он всего лишь источник наживы. Я прав?

— Думаешь, я собираюсь его пощипать?

— Думаю, у вас на уме именно это.

— По себе судишь? Скажем, он поручает тебе купить ему новый лимузин, и ты что, отдаешь ему сдачу?

Доннелл ухмыльнулся, вскинув брови:

— А вам, оказывается, палец в рот не клади!

 

16

Они ехали по Вудворд-авеню, и Робин отчитывала Скипа за то, что он взял «линкольн» ее матери. Робин не сказала «без спроса», но это и так было понятно. О чем он только думает! Ведь она велела поставить машину в гараж. И все это время они едва плелись, попав в пробку. Это тоже раздражало.

— Знаешь, когда я сидел в тюрьме в Милане, что в штате Мичиган, я был помощником капеллана.

Робин раздраженно спросила, какое это имеет отношение к тому, что он взял машину матери.

— Прямое, — улыбнулся Скип. — Характер у меня сделался терпимым. Чтобы не лишиться этой работы, приходилось утром, днем и вечером выслушивать проповеди этого священнослужителя, который, видите ли, заботился о спасении моей души. И я ничего не мог поделать, ведь я был осужден и отбывал срок. Но сейчас-то я не в тюрьме, не так ли? Слушаю твою брань, а ведь могу просто остановить эту долбаную машину и выйти. И тогда можешь делать с ней все, что угодно.

Робин промолчала.

— А когда освободился, мне подфартило. Подставился на дороге, разбил машину вдребезги и получил страховку. За вычетом налогов это где-то две штуки баксов. У меня есть чек на эту сумму. Только я не могу его обналичить, потому что нет счета в банке. А если открою счет, тогда придется ждать две недели, чтобы получить свои же денежки.

Скип замолчал и обернулся к Робин. Она курила, глядя на машины, двигавшиеся перед ними, с то гаснущими, то вновь загорающимися тормозными огнями.

— То есть я хочу сказать, что, если отстегивать за аренду машины по сорок баксов в день, это все равно что отдать их прямо в руки воротилам фирмы по прокату автомобилей. Поэтому я и взял машину твоей матери. И тут выясняется, что мне придется мои последние восемнадцать баксов потратить на бензин!

— У матери, по-моему, был полный бак, — усмехнулась Робин.

Эта реплика его ободрила. Хотя она по-прежнему не смотрела на него, но все-таки оставила свой стервозный тон.

— Подумай сама. Если нас сцапают, какая разница, на чьей машине мы раскатываем? — заметил Скип. — Мы даже можем свалить все на твою мать, сказать, что все это было ее идеей.

— Годится! Здорово! — отреагировала Робин, стряхивая с сигареты пепел прямо на пол, что было хорошим признаком.

Они ехали по широкому проспекту, освещенному розоватым светом фонарей, и Скип пытался придумать какую-нибудь тему для разговора, которая не вызвала бы у нее негативной реакции. Они уже поговорили по телефону о Марке, взлетевшем на воздух вместе с машиной. Робин позвонила, как только увидела это в новостях. «И что нам теперь делать? Черт побери!» Она намекнула, что во всем виноват он. Ему нужно было дождаться, пока Марк достанет им ключи от лимузина. Вечно он считает себя умнее других! И вот, пожалуйста, облом.

— Вудворд-авеню — центральный проспект, но только в этом городе можно увидеть проституток, которые преспокойно прогуливаются в центре. Взгляни хоть вон на эту, — сказал Скип.

— Откуда ты знаешь, что она проститутка? — возразила Робин.

— А чего тут знать? По-твоему, эта цветная шлюха в десять вечера натянула на себя купальник и идет загорать?

— На ней не купальник, а мини-юбка и топ, — повысила голос Робин.

— Ладно, я не прав, — хмыкнул Скип. — Слышала анекдот про парня, которого змея ужалила в самый кончик члена? Этот парень со своим дружком отправился на север охотиться на оленей…

— Слышала, — огрызнулась Робин. — Сто лет назад…

Скип задумался. В чем дело? Какая муха ее укусила?

— Не понимаю, как здесь регулируют переключение светофоров, — сказал он погодя. — Приходится торчать почти у каждого перекрестка. Да и вообще город приходит в жуткий упадок. Думаешь, куда это все едут? На ту сторону реки, в Канаду. Там у них шоу. Называется Королевский балет. Девочки с голыми сиськами отплясывают у тебя под носом в одном из ресторанов, прямо перед столиком. За десять баксов можно сфотографироваться на память с сисястой «мисс Ванкувер». — Он помолчал. — Не возьму в толк, почему наши автокомпании позволяют япошкам проникать на наш авторынок. Ты это понимаешь? — Ответа не последовало. — Твоя мамаша предпочла американскую машину, мне тоже нравятся просторные автомобили. Не знаю, что означают все эти навороты на приборной доске, но выглядят они круто. А ты в них разбираешься?

— Что с тобой? Рта не закрываешь… — осадила его Робин.

— Стараюсь обратить на себя твое внимание, так как твое отношение ко мне, если честно, никакое… Зазвала меня сюда, а затем запудрила мне мозги порошком, который выдаешь по одной дозе за раз.

— У меня не то настроение.

— Я знаю, в чем дело. — Скип покачал головой. — Боишься подцепить от меня что-либо типа синдрома иммунодефицита? Как та проститутка в рекламе, помнишь? Она еще сказала, что трахаться ей нравится, но перспектива сдохнуть от СПИДа ей не улыбается.

— Несешь черт-те что! — процедила Робин. — Куда ты? — внезапно одернула она его. — Здесь нет левого поворота, придется проехать прямо и вернуться.

Теперь она еще учит его и ездить! Скип поморщился.

Они подъехали к особняку с каменными львами у парадного подъезда, развернулись на Палмер-Вудс в роскошной машине, которая не бросалась здесь в глаза, и еще раз проехали мимо дома.

— Должно быть, сидит дома и считает бабки, — сказала Робин. — Как тебе эта картинка?

Скип обрадовался, что она наконец оттаяла и говорит нормальным тоном.

— Картинка что надо! А когда вокруг дома участок с большими деревьями, под которыми можно спрятаться, тоже нелишне. И приятно, что не слышно собак. Терпеть их не могу. Представляешь, шуруешь здесь в темноте со взрывчаткой и должен еще думать, не вцепится ли тебе в задницу злющая псина. Как тебе эта картинка?

— Пожалуй, мы прикатили слишком рано, — заметила Робин. — Тебе не кажется?

— Чем раньше, тем лучше. Первый взрыв еще звучит у него в ушах. Ты ему намекнула, и он призадумался.

Робин промолчала.

Скип сбавил скорость, огибая угол, глядя, как луч света от передних фар скользнул по дому с темными окнами и уперся в подъездную дорожку между деревьями.

— А что ты предлагаешь? У меня есть идея, но ты боишься, что у меня СПИД. Может, хочешь, чтобы сначала я сделал анализ крови? Между прочим, в багажнике, в моей сумке, пять шашек динамита, детонаторы и заряженный пистолет, а ты опасаешься не полиции, а как бы не подхватить заразную болезнь.

— А не лучше ли тебе попридержать язык? Нервничаешь, что ли?

— Не хочу, чтобы меня сцапали. Тюрьмой я сыт по горло.

— А зачем тебе пистолет?

— Ну ты даешь! — присвистнул Скип. — Что мы с тобой собираемся сделать?

Робин спокойно щелкнула зажигалкой, закурила, демонстрируя ему, что она ничего не боится.

— Хотелось бы знать, что я ему скажу. Пора кончать с этими переговорами.

— Имеет значение лишь то, что сказано вовремя и к месту. Время, вот что главное. К примеру, я могу поставить таймер на любое время суток начиная с этого момента. — Скип посмотрел на приборную доску. — А сейчас… Черт, где здесь часы? Здесь столько всяких циферблатов.

— Десять сорок, — сказала Робин.

— Если перестанут выпускать часы со стрелками, я выхожу из дела.

— Уже десять сорок одна, — усмехнулась Робин.

Ее тон ему нравился. Она затянулась и медленно выпустила дым.

— Я могу установить таймер на десять утра, на любое время. Или знаешь что? Я могу сделать так, чтобы взрыв прогремел спустя одиннадцать с половиной часов после того, как я установлю устройство. Тогда ты сможешь позвонить ему минут за пятнадцать до взрыва. Сечешь?

— Если он всю ночь будет лакать виски, тогда он поздно проснется, — произнесла Робин задумчиво.

— Не имеет значения, когда он проснется, все равно не он подходит к телефону. Для этого у него есть «пантера». — Скип взглянул в боковое окошко со стороны Робин. Они снова проезжали мимо дома Вуди. — А он прямо зоолог какой-то, держит у себя «пантеру», и эти львы у входа… Послушай, давай съездим заправимся, истратим мои последние восемнадцать баксов и вернемся сюда позже. Короче, мне нужно в туалет, и бензоколонки не миновать…

— Все-таки ты нервничаешь…

— У часов, которые я купил, нет звонка, придется что-нибудь придумать. Хочешь, чтобы я занялся этим прямо в машине? Или лучше запереть дверцы и работать под фарами?

— Я лишь хочу, чтобы у тебя все получилось, — сказала Робин. Подумав, добавила: — А потом, возможно, я проведу ночь в доме у матери.

— Ты это серьезно? — Он бросил на нее внимательный взгляд.

— При одном условии, — сказала она, поглаживая свою косу.

Мистер Вуди прикончил фунтовую банку арахиса, поэтому не испытывал голода почти до десяти. Он пребывал в довольно хорошем настроении, был оживлен и разговорчив. Доннелл усадил его в кухне, выложил ему на тарелку половину порции курятины по-китайски, откупорил две банки мексиканского пива, а сам сел в противоположном конце длинного стола. Доннелл не любил сидеть рядом с хозяином, когда тот ел: хозяин громко чавкал и сопел.

— Мистер Вуди, меня кое-что беспокоит, — начал Доннелл. — Полицейский будет разговаривать со всеми, кто здесь был. Попытается найти свидетеля, который заявит, будто видел, как наверх поднялась Джинджер, а вы пошли следом за ней. Это я на тот случай, если Джинджер не примет ваше великодушное предложение.

Хозяин перестал жевать, сидел с набитым ртом и, похоже, обдумывал ситуацию. Верхний свет падал прямо на него, и Доннелл отвел взгляд в сторону.

— Сомневаюсь, — продолжал он, — что ваши друзья заметили, как вы ушли, принимая во внимание их состояние. Но была одна особа, которая не принадлежит к вашей постоянной группе гостей. Та, что выглядела постарше, с косой…

— Робин, — сказал Вуди. — Ты ее помнишь?

Сдохнуть можно! Хозяин запросто может вспомнить кого-либо из давно прошедшего времени, особенно тех, кто был связан с его братом. Доннелл подался к нему, облокотившись на стол.

— Вспомнил. Сначала я эту Робин Эбботт не узнал, потому что прошло много времени. Она была на той самой вечеринке, которую устроила ваша добрая матушка с благотворительной целью.

— Мама не хотела ее устраивать, — покачал головой Вуди. — Это Марк ее попросил, а она отказалась. Пришлось мне ее уговаривать.

— Вы ладили с матушкой, не так ли?

— Мы с ней дружили. Марк пошел в отца, поэтому она ему не доверяла.

— А ваш папа ей изменял, да?

— Кажется, изменял…

Они редко разговаривали о ныне покойном отце мистера Вуди. С этой стороны можно было не опасаться неожиданностей. Доннелл дал хозяину пару минут на то, чтобы спокойно поесть, затем снова приступил к делу:

— Да, именно на том благотворительном вечере я и познакомился с Робин. Меня представили ей и всем гостям, а спустя некоторое время я столкнулся с ней в туалетной комнате. Той, маленькой, рядом с передним холлом… Я вошел туда, а она была там.

Оказывается, хозяин его слушал, потому что спросил:

— Она была в туалетной комнате, да?

— Причесывалась там и прихорашивалась, глядя на себя в зеркало. Она показалась мне приятной девчонкой.

— Кто, Робин? — скривился Вуди, ковыряя вилкой в тарелке. — Это та еще штучка! Никогда не знаешь, чего от нее ожидать… Когда она скрывалась от полиции, она приходила к нам домой. Без звонка, среди ночи… Появлялась и оставалась на несколько дней. Маме она не нравилась. Она следила за ней и Марком.

— И застала их в постели?

— Нет, они просто сидели и разговаривали. Потом мама заставила Марка сказать ей, чтобы она больше не приходила к нам.

— Ваша матушка, должно быть, опасалась нежелательного влияния на сына?

— После того как ее арестовали, мы больше не виделись…

— А что ей инкриминировала полиция? Участие в демонстрациях? В маршах без разрешения властей?

— Ее арестовала не полиция, а ФБР. За то, что она со своим дружком взорвала призывной пункт. Ты, думаю, не помнишь…

— Меня тогда не было в городе, — сказал Доннелл, глядя на хозяина, который улыбался ему, а подбородок у него блестел от жира.

— Когда мы были школьниками, знаешь, что она делала, если ей требовались деньги? Она расстегивала кофточку и разрешала мне смотреть на свои титьки.

— Вишь ты! — задумчиво произнес Доннелл. — Мистер Вуди, говорите, она знает, как сделать бомбу?

Хозяин вдруг перестал жевать и уставился на Доннелла.

— Вытрите подбородок, мистер Вуди, — сказал Доннелл.

Когда Робин высадила Скипа, он сказал, что ему нужно десять минут. Робин объехала на «линкольне» квартал, медленно проехала мимо дома, высматривая Скипа, двинулась дальше и увидела его в свете фар впереди. Ему понадобилось меньше времени, чем он думал. Робин сказала, что он выглядит как взломщик, который возвращается домой после разбоя.

— Домой? — покачал головой Скип. — В Блумфилд-Хиллз, стало быть…

Скоро они катили по Вудворд-авеню, и Скип рассказывал Робин, что он осмотрел дом Вуди снаружи, заглядывал через окна в комнаты и вернулся к своей первоначальной идее — заложить бомбу в кустах, что рядом с одним из львов. Теперь она сможет сказать Вуди по телефону: «Когда услышишь, как рычит твой лев, поймешь, что мы не шутим». Робин не стала комментировать его идею. Она старалась перестроиться в ближний к тротуару ряд, подрезая дорогу машинам, которые с визгом тормозили.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Тут неподалеку аптека, — ответила она. — Ты что, забыл?

— Представь себе, что я в жизни гондонами не пользовался.

Когда Робин наконец тормознула возле аптеки, Скип замешкался. Она протянула ему десятку, и он, выйдя из машины, через секунду вошел в аптеку.

Скип был в черной спортивной ветровке с красной надписью «Спидбол» на спине. Он расстегнул «молнию» и, сунув руки в карманы, стал рассматривать витрину за прилавком с сигаретами. Не найдя того, что нужно, он двинулся в глубину магазина, неторопливо разглядывая полки, где было полно всякой косметики.

В фармацевтическом отделе работали двое: женщина в розовом рабочем халате, которая выглядела так, будто продавала косметику и сама обильно ею пользовалась, и тощий парень с беджиком на рубашке, где было указано его имя «Кенни», а из нагрудного кармашка торчали с полдюжины ручек. Продавец спросил у Скипа, не может ли он ему помочь. Скип кивнул, кинул взгляд на продавщицу и сказал, что ему нужна пачка резинок.

— Простите, не понял, — сказал продавец.

— Мне нужны резинки, — повторил Скип.

— Вам нужны презервативы, стало быть. Какие именно?

— Мне все равно.

— Обычные или рифленые?

— Обычные, — сказал Скип после короткой паузы.

— Натуральные или со смазкой?

— Пусть будут натуральные.

— Какой цвет вы предпочитаете?

Скип уже хотел сказать продавцу, чтобы тот не стебался, но к ним подошла продавщица и вмешалась в разговор.

— Сейчас пользуется спросом новый золотистый оттенок, — сказала она. — Кенни, покажи образец.

Продавец протянул коробку с картинкой, на которой были изображены держащиеся за руки парень и девица на пляже на фоне заката. Скип подумал, что эти двое хотят на пляже трахнуться. Вот ненормальные! В любой машине, какая окажется незапертой, в тысячу раз лучше…

— Годится, — сказал Скип и достал из куртки десятку. — Сколько с меня?

— Это экономичная упаковка, — сказал продавец, взглянув на наклейку с ценой. — Три дюжины за шестнадцать девяносто пять.

У Скипа в руке была десятка. Он убрал ее в карман, снял ветровку и расстелил ее на прилавке.

— Дайте мне дюжину этих экономичных упаковок. Кладите их прямо сюда.

Продавец и продавщица засмеялись. Он что, показался им смешным?

Скип протянул руку за спину, вытащил из-за ремня пистолет, приказав намазюканной продавщице пошевеливаться.

— Пока он это делает, достаньте деньги из кассы. Потом оба ложитесь на пол. Эй, Кенни! Только не надо рифленые. Дай мне обыкновенные.

Робин щелкнула зажигалкой, подняла взгляд и увидела выходящего из аптеки Скипа. Ветровки на нем не было, он нес ее под мышкой. Сев в машину, он сразу сказал:

— Едем.

Робин держала в руке зажигалку, дожидаясь, когда вспыхнет огонек.

— Сколько ты взял?

— Четыреста с чем-то.

— Зачем так много? — Она закурила. — Ты что, кредитной карточкой воспользовался?

— Едем, слышишь?

— Господи, как нам не терпится!

— Жду не дождусь, — усмехнулся Скип.

 

17

Грета лежала в кровати отца Криса и размышляла. Если тебе дают двадцать пять тысяч долларов, в чем они будут? В чемоданчике, заполненном аккуратно перетянутыми пачками? Нужно ли будет, достав оттуда деньги, переложить их куда-то и вернуть этот чемоданчик? Вероятно. Она повернула голову и посмотрела на зеленые цифры электронного будильника. Было семь сорок девять. Она подняла взгляд к потолку и снова задумалась. Если десять стодолларовых купюр составляют тысячу, это не такая уж большая пачка. Особенно если купюры будут новыми. Она расставила большой и указательный пальцы примерно на дюйм и смерила прищуренным взглядом это расстояние. Десять банкнот по сто долларов займут не больше восьмой части дюйма. Умножаем на двадцать пять… Вся сумма будет всего в три-четыре дюйма высотой. Чемоданчик не понадобится, достаточно будет уложить деньги в пакет. Получается, двадцать пять тысяч долларов не такие уж большие деньги. Нужно будет купить машину…

Однако пора было вставать. Нужно почистить зубы и выпить пару сильных возбуждающих таблеток. Вчера вечером в баре «У Брауни» она выпила четыре порции виски. Четыре порции бурбона с молотым льдом и чуточкой сахара. Крис никогда такого не пил. Она сказала ему, что это напиток, который ее отец выпивал днем в воскресенье и который называл божественным — летом он добавлял свежую мяту, которую ее мать выращивала в садике за домом. Божественный напиток проходил восхитительно легко, а потом была бутылка белого вина к судаку. Они начали спокойно обсуждать серьезные вопросы, и не успела она опомниться, как они уже хохотали. Крис рассказывал ей про Вуди Рикса, которого он называл мистером Вуди. Этот мистер Вуди плавал нагишом на надувном матрасе. Бассейн, жарища и гора жира трепыхается… А черномазый шофер мистера Вуди делает для хозяина все, если только не лижет ему задницу, соображая между тем, как бы его обчистить, надеясь захапать двадцать тысяч из тех, что предложил мистер Вуди, а ей, Джинджер, всучить всего пять.

Грета сказала ему, что Джинджер — это ее сценическое имя, на что Крис возразил:

— Если ты хорошая актриса, имя не имеет значения. А ты хорошая?

— Хорошая. А знаешь, сколько Джинджер Джонс в одном только Детройте? Это еще не считая Нью-Йорка и Лос-Анджелеса.

— Но я знаю только одну Грету. Грету Уэтт…

Потом он называл ее Гретой. Сказал, что в жизни не встречал девушек с таким именем и что оно ему очень нравится. Он вел себя с ней как-то по-мальчишески, как делают иногда взрослые парни, желая понравиться. У Криса это выходило весьма забавно, он мило улыбался, будто не знал, что выглядит потрясающе, и, когда возвращался из туалета, на него смотрели все женщины.

Он сказал, что мистер Вуди, «этот жалкий и трогательный идиот», напомнил ему мишку Бинго, игрушку, которую он как-то подарил на день рождения одной из своих племянниц. Нужно было нажать мишке на нос, и тогда Бинго произносил что-то вроде «Обними меня… Почеши мне за ушком… Поиграй со мной». Бинго произносил четыреста слов. Мистер Вуди наверняка знает гораздо больше слов, но, чтобы он заговорил, нужно было всего лишь угостить его арахисом.

— Ты когда-нибудь задумывалась, глядя на собаку или на какую-либо другую тварь, что она думает, что видит? — спросил Крис.

— Довольно часто, — ответила Грета.

— Мистер Вуди — не собака, не кошка, а человек, и все равно трудно, просто невозможно представить, что у него на уме. Он все время в состоянии алкогольного опьянения и дурмана от травки, которой снабжает его Доннелл, так что он присутствует на белом свете только физически… Я смотрю на него, на этого идиота с его невероятными деньжищами, и удивляюсь, какой от него толк? Понимаешь? Он же абсолютно ничего полезного не делает, у него нет никакой цели в жизни.

— А у остальных она обязательно есть?

Странно, но теперь, когда она думала о Вуде Риксе как о «мистере Вуди», она стала иначе воспринимать его насилие над собой. Когда сержант Морин Дауни приходила к ней в больницу, она спросила, имело ли место проникновение его пениса в ее влагалище, и она ответила Морин, мол, что-то вроде этого было. Но Морин возразила, заявив, что «это или было, или нет». И она честно призналась Морин, что сама была в таком состоянии, что на самом деле не уверена в этом. Морин сказала, что это не имеет принципиального значения, все равно это было сексуальное насилие в той или иной степени, «если мы сможем это доказать».

Вчера вечером она сказала Крису:

— Он же знает, что сделал это!

— Ну, если он и не запомнил, то ему объяснили, — заметил Крис.

— Возможно, Вуди потому предлагает деньги, что его мучит совесть, — добавила она.

И когда Крис усомнился в том, что совесть у него есть, «мистер Вуди» перестал быть «трогательным идиотом», а превратился в «злобного насильника», и Грета рассердилась.

— В таком случае он добавил к насилию оскорбление личности, считая историю со мной пустяком, который он может уладить без суда.

Лежа в кровати отца Криса и размышляя сквозь тупую головную боль над предложением Вуди, она пришла к выводу, что даже сама сумма оскорбительна. Пачка денег толщиной в каких-то три дюйма…

Крис разговаривал по телефону, когда в кухню вошла Грета и, не глядя на него, направилась к плите. Она услышала, как он произнес:

— Минутку, Морин, — а потом добавил: — Бог ты мой! — затем сказал Грете: — Кофе вот здесь.

— Вижу, — отозвалась Грета, стоя к нему спиной в синей футболке, которая едва прикрывала ей попку.

— В духовке кофейный пирог, а в стакане сок. Я сварю тебе яйцо, если хочешь.

— Я в порядке, — сказала Грета, наливая себе кофе.

— Это уж точно! — улыбнулся он. Потом сказал в трубку: — Да, Морин, повтори адрес.

Грета нагнулась, заглядывая в духовку, и Крис увидел ее белые трусики.

— Пять-пятьдесят?.. Извини. Да, теперь понял. Пять-пятнадцать, Кэнфилд.

Грета подошла к столу с чашкой кофе и куском пирога.

— Морин, извини, не клади трубку, хорошо?

— Может, присядешь? — спросил он с улыбкой.

— Не хочу тебе мешать.

— Ты уже помешала.

Она кивнула и села напротив него, прислушиваясь к разговору, поглядывая на первую страницу утренней «Фри-пресс». Они говорили о Робин Эбботт.

— Может, она на работе, — сказал Крис. — Придется тебе это выяснить. Поезжай по адресу и поговори с кем-либо… Я буду рад. Ты шутишь, а я — нет. Я скоро приеду… Позвони в Гурон-Вэлли, узнай, зарегистрировалась ли она на бирже труда… Вон что! А я думал, она только что вышла… Марка я помню, но никакой Робин Эбботт не припоминаю. Как зовут парня? Эмерсон? Фамилия? Стало быть, Эмерсон Джибс. А ее мать живет недалеко от города, да? Конечно, я с удовольствием поеду с тобой… Я знаю, но лучше ты это выясни. Ты уже говорила с Уэнделлом? Если хочешь поговорить с Робин, придется тебе поторопиться. Когда до нее доберется Уэнделл… Она не очень-то захочет помочь следствию, если окажется подозреваемой. Послушай, знаешь, что ты можешь сделать? Пусть Уэнделл поедет с тобой, как будто он из отдела преступлений на сексуальной почве, а потом неожиданно спросит ее про Марка… Какая трагедия, боже мой! Парень вышел за банкой с арахисом и… Понимаешь? Раз уж Уэнделл все равно намерен ее допросить… Морин, возьми с собой меня… Я серьезно… Само собой разумеется. Скажи им, что если они не собираются посылать туда кого-либо из взрывотехников, то тебе как раз нужен такой человек… Короче, я пошныряю у нее по квартире, пока ты будешь беседовать с ней. Да, буду ждать.

Грета улыбалась, наблюдая за ним. Он немного играл, зная, что она на него смотрит, и, может быть, немного смущался. Все это напомнило ей о вчерашнем вечере. Они оживленно разговаривали, возвращаясь из бара «У Брауни», но молча поднялись в лифте, молча вошли в квартиру. Ни один из них не произнес ни слова, когда включили свет в гостиной. Потом в коридоре Крис сказал ей, что в ванной для нее приготовлены полотенца. Грета спросила: он действительно не хочет спать в комнате своего отца? Нет, все его вещи в другой спальне, где она раньше рассматривала семейные фотографии. Вот Крис — мальчуган со светлыми волосами ежиком. Щурится от солнца и пытается улыбаться. Вот он — подросток с уже потемневшими волосами до плеч, очень серьезный.

Они вели себя крайне церемонно в коридоре, пожелали друг другу спокойной ночи, закрыли двери в свои спальни, хотя оба знали: что должно было произойти, произойдет!

Грета разделась, прислушиваясь. В ванной она вымыла лицо и руки; глядя в зеркало, почистила зубы; выключила воду и немного постояла, прислушиваясь.

Она забралась в огромную кровать, лежала при свете лампы и все прислушивалась. Наконец ей это надоело, и она крикнула:

— Манковски! — подождала и снова крикнула: — Ты идешь или нет?

Он пришел.

И сейчас он говорил Морин:

— Ладно, дашь мне знать, хорошо?.. Потому что я знаю больше вас, и если могу помочь, то почему нет?.. Хорошо. Увидимся. Позвони мне… Правильно. — Он повесил трубку на аппарат на стене и повернулся к Грете, улыбаясь.

— На чем мы остановились?

— Напали на след Робин, да? — спросила Грета.

— Мы знаем, где она живет. Это первое. И знаешь, что еще мы установили? Она отсидела тридцать три месяца за взрыв в здании федерального значения. С помощью самодельного взрывного устройства…

— Ничего себе! — воскликнула Грета. — Как вам удалось так быстро найти ее, если вы только вчера узнали ее фамилию.

— На то мы и полиция! Теперь нам все известно про образ жизни, который она вела в семидесятых годах. Уж если она была связана с такими парнями, как Доннелл из «Черных пантер», — это кое-что значит. Морин не нашла Робин в компьютере, поэтому связалась с местным отделением ФБР и наткнулась на агента, которому все про нее известно. И про этого парня… — Крис покосился на газету, где он записал имена и фамилии, — про Эмерсона Джибса.

— А кто такая Мэрилин Эбботт? — спросила Грета, прочитав запись.

— Это ее мать. Морин намерена навестить ее, узнать, известно ли ей, где находится ее дочь. Этот парень, Эмерсон Джибс, был осужден вместе с Робин по одному делу и отсидел три с половиной года. Оба, как выяснилось, в то время были политическими активистами, которым поручались самые ответственные дела. — Крис помолчал. — Говоря «в то время», я имею в виду активизацию движения хиппи.

— Я в то время еще училась в школе, — сказала Грета. — Но я видела мюзикл «Волосы», когда училась в университете в Окленде. Я была потрясена. Представляешь, актеры выступали в обнаженном виде и использовали крепкие выражения. Однако главным достижением была прекрасная музыка, и один из номеров — «Эра Водолея» — мгновенно стал международным хитом. — Она напела мелодию. — Но основное, конечно, то, что спектакль не связан общим сюжетом и представляет собой набор эпизодов, выражающих тревогу и антивоенные настроения молодежи шестидесятых, — протест против войны во Вьетнаме и воинского призыва. — Она помолчала. — А ты был хиппи?

— В каком смысле?

— Тоже отвергал мораль и нравственные устои истеблишмента?

— Было дело! Я принимал участие в паре маршей борцов за мир. Один, весьма многочисленный, проходил в Вашингтоне. И я ездил в Вудсток…

— Правда?

— А потом отправился во Вьетнам.

— Ты там был?!

— Недолго. Когда я вернулся, иппи все еще протестовали против войны и устраивали эти марши, но я уже в них не участвовал.

— Иппи? Разве не хиппи?

— Хиппи — это представители контркультуры, социального протеста молодежи из среднего класса против существующего образа жизни и политических ценностей общества, а иппи — представители радикально настроенной молодежи, члены так называемой Международной партии молодежи, призывавшей к гражданскому неповиновению.

Грета накрыла своей рукой его руку, глядя на его лицо, ставшее вдруг серьезным.

— Мы с тобой уже под одной крышей, а я едва тебя знаю. — Она улыбнулась. — Ты должен мне рассказать о своем прошлом.

— Ну а пока что я расскажу тебе о настоящем, — сказал Крис. — Морин намеревалась допросить Робин как возможную свидетельницу случая сексуального насилия. Но неожиданно Робин оказалась подозреваемой в убийстве. Короче, теперь убойный отдел докопается и до отступных, предложенных тебе этим Вуди.

— Пусть, я не возражаю.

— Если Морин удастся ее допросить, это может произойти в тюрьме округа Уэйн штата Мичиган.

— Честное слово, это не важно, — улыбнулась Грета. — Зачем мне вообще обращаться в суд, если адвокат Вуди, возможно, использует на всю катушку тактику проволочек и я заведомо проиграю?

— Да, но тебе придется по меньшей мере обвинить его в этом публично.

— Я уже думала об этом, когда принимала душ. К твоему сведению, я размышляю над предложением мистера Вуди.

Крис бросил на нее удивленный взгляд, затем пожал плечами.

— Что ж, тебе решать, — сказал он после непродолжительной паузы.

— Думаешь, я поступаю неправильно?

— Если посмотреть на отступные как на внесудебное удовлетворение за нанесенный моральный ущерб или за причиненные физические повреждения, что-то в этом духе…

— Мне нравится выражение «моральный ущерб», — усмехнулась Грета. — Помнишь проповедника, который читал проповеди по телевизору? Он переспал с двадцатилетней девушкой всего один раз, и за это его лишили духовного сана и права выступать по телику.

— Я про это читал, — кивнул Крис.

— Проповедник пришел к религиозному психологу, потому что его мучило чувство вины. Психолог рассказал, что проповедник пал ниц, минут десять плакал и каялся…

— Из-за того, что переспал с девушкой всего один раз и семь лет назад?

— Он допустил страшный грех.

— Я слышал о парнях, которые сильно переживают, потому что им не удалось трахнуть какую-нибудь…

— Послушай меня, хорошо? — прервала его Грета. — Девушка пошла к одному типу, который расследует дела согрешивших проповедников. Тот связывает ее с религиозным адвокатом, и они говорят проповеднику, что намерены предъявить ему иск на миллион долларов.

— Хочешь сказать, что они шантажируют беднягу?

— Нет, они грозятся обратиться в суд за то, что он причинил ей моральный ущерб. Понимаешь?

— Но если она по собственному желанию улеглась в постель с проповедником…

— Она заявляет, что ей что-то подмешали в вино… Но если можно добровольно переспать с мужчиной, а потом выколотить из него двести шестьдесят пять тысяч — на этой сумме они договорились обойтись без суда, — то сколько стоит моральный ущерб, когда тебя к этому принудили?

— Ты хочешь обратиться к адвокату?

— И не подумаю! Полагаю, в случае с проповедником адвокат и следователь получили бы по девяносто пять тысяч, а жертва — всего двадцать тысяч. А теперь, когда об этом все знают, она, возможно, не получит ни цента. Думаешь, я не права, если соглашусь на предложение Вуди?

— Как мне объяснили, сумма отступного основывается на стоимости времени мистера Вуди, а твоя психическая травма в расчет не принимается.

Грета улыбнулась, когда Крис продолжил:

— Думаю, сумма в двадцать пять тысяч баксов оскорбительна для нас обоих.

Голос Морин Дауни в трубке произнес:

— Ты где, в ванной?

— Я отдыхаю.

— Уже десять утра.

— Знаю…

— Я нахожусь в офисе управляющего домом на Кэнфилд. Он говорит, что Робин должна быть где-то поблизости, она не работает и из города не уезжала. Ее машина стоит на улице.

— Ты звонила ее матери?

— Да, но там не отвечают. Послушай, Уэнделлу понравилась твоя идея. Начать расспрашивать ее об изнасиловании, а затем неожиданно перевести разговор на убийство. Он хочет сюда приехать.

— Когда?

— Примерно через час.

— Позвони мне сразу, как только поговоришь с ней.

— А почему тебе так не терпится?

Крис подумал и сказал:

— Лучше я тоже приеду. Встретимся с тобой там.

— Уэнделлу это не понравится.

— Я с ним поговорю. — Крис поставил аппарат себе на грудь, повернул голову на подушке и взглянул на Грету. Ее темно-карие глаза смотрели на него. — Это звонила Морин.

— Я слышала.

 

18

Скип намеревался провести наступивший день так, будто он обладатель этого роскошного загородного особняка. Он принял дозу, откинулся на спинку дивана, где устроился с несколькими банками холодного пива и смотрел боевик по кабельному телевидению. Эффектно взрывающиеся машины, убийства важных персон… Интересно, сумеет ли он понять, как делаются эти старые трюки, ну и новые, конечно. И вдруг Робин заявляет, что им нужно уехать, потому что сюда звонили.

— Ты что, думаешь, это звонили тебе? Наверняка звонила какая-то старинная подруга твоей матери.

Робин кинула задумчивый взгляд на телефонный аппарат и велела ему помолчать и как следует подумать. А что, если кто-либо звонил сюда, когда она разговаривала с Вуди? Значит, тот, кто звонил, понял, что в доме кто-то есть. Кроме того, подруги матери знают, что она путешествует. Следовательно, тот, кто звонил, когда линия была занята, позвонит в полицию.

Все это она объяснила Скипу.

— Слушай, Робин! Даже если копы нагрянут, ну и что? Позвонят в дверь, заглянут в окна… У них же нет ключей!

— Есть! — ответила Робин.

Вот на этом она его поймала, заставила вскочить, мигом выскочить из дома и забраться в машину. Конечно, она солгала, но он все равно повелся, потому что ему нечего было на это возразить.

— Но если нас могли засечь, почему же ты решила звонить из дома матери? — спросил он, взвесив все за и против.

— Потому что тебе нужна была постель, — огрызнулась она. — Это единственная причина, по которой я здесь осталась, из-за тебя.

Было бы из-за чего оставаться! — подумал Скип. Никакого удовлетворения он не получил. Перепихнин на уровне собачьей свадьбы!

Что касается ее манеры перекладывать всю вину на него, это характерно для такой людоедки, как Робин, которая ни разу в жизни не признала своей ошибки и мгновенно обрушивала вину на того, кто оказывался под рукой. Робин вела машину со скоростью восемьдесят миль в час по бесплатной скоростной автостраде, чтобы оказаться дома до одиннадцати и успеть позвонить Вуди. Большинство других машин ехали с разрешенной скоростью около семидесяти.

Она, кроме того, то и дело перестраивалась из одной полосы в другую, подрезала машины и врезалась в просветы так, что им сигналили со всех сторон.

Если бы другие водители были трюкачами, а ему заплатили бы за такую гонку триста пятьдесят баксов, это было бы дело другое!

— А если тебе позвонить из автомата? — спросил он. — Тогда нам не придется так нестись.

Робин не ответила и продолжала гнать машину.

— Смотри, вон вывеска «Большой мальчик». Можем передохнуть в этой кофейне, выпить кофе.

— Ты серьезно думаешь, что я стану звонить из автомата, когда мимо все время шныряют люди? А если кто-то остановится рядом, дожидаясь, когда телефон освободится? А я говорю: «Да, Вуди, мы хотим миллион долларов». Он говорит: «Что вы сказали?» Он ни черта не расслышит, потому что мне придется говорить очень тихо.

Она немного успокоилась, представляя ему эту сценку, не лишенную смысла. Но уж слишком упорно она думала обо всем этом. Вероятно, прокручивала в голове, что она скажет Вуди. Он хотел было посоветовать ей, что если она не успеет позвонить ему до одиннадцати, то можно и позже, уже после взрыва. Какая разница?

Но этот совет противоречил ее планам, она могла здорово разозлиться. Оборвет его, велит заткнуться! Вот как женщины зачастую срывают свое раздражение на мужчинах и выигрывают. Робин преднамеренно бросает на него сердитые взгляды, чтобы ему было не по себе. Пока что она выигрывает… Лучше вообще с ней не связываться!

Скип пытался придумать какую-нибудь невинную и интересную тему для разговора. И наконец нашел:

— Помнишь рекламу пива «Штрох», огромный щит, который было видно с дороги?

Она промолчала.

Он рассказал ей, как компания по сносу зданий уничтожила этот пивоваренный завод — зрелище, которое он никогда бы не пропустил, знай он об этом заранее. Он пояснил, что, когда нужно снести здание, взрывчатку закладывают внутри него. Для пивоваренного завода понадобилось восемьсот восемьдесят взрывателей, которые подрывали с интервалом в семь с половиной секунд, начиная с центра здания. Одну за другой разрушали поддерживающие здание опоры, так что в конце концов оно само рухнуло. А в городе Стибли подорванное здание простояло еще четыре часа, а потом рухнуло, только не в нужную сторону, а прямо на крышу соседнего бара. Когда вокруг пустырь, это совсем другое дело! Он начал было объяснять ей, как взрывают силосную башню, но она оборвала его:

— Ты когда-нибудь заткнешься?

Скип рассердился, но не очень. У него был обратный билет до Лос-Анджелеса, в кармане лежали сто сорок семь долларов из кассы аптеки и четыреста с чем-то презервативов, которые он мог надуть, как воздушные шары, чтобы отпраздновать свой выход из этого дела, если Робин не на шутку разойдется.

Они не сказали друг другу ни единого слова, пока не подъехали к ее дому на Кэнфилд-стрит.

— Иди сразу в дом и спускайся в подвал, — сказала она, обернувшись к нему. — Не вылезай оттуда и не вздумай подходить к окнам.

— А если зазвонит телефон?

— Не отвечай!

— А если это будешь ты?

На этот раз он ее поймал.

В десять тридцать утра Доннелл принес мистеру Вуди «питье» для того, чтобы тот проснулся, — водку и светлое английское пиво с имбирем, густое и крепкое. Того и другого по бокалу, на серебряном подносе. Поставил поднос на ночной столик рядом с фонариком, который хозяин держал на случай отключения электричества. Хозяин боялся темноты, поэтому у него были фонарики по всему дому.

Обычно Доннелл тряс хозяина за плечо и говорил «Вставайте и радуйтесь жизни, мистер Вуди, уже день». Если только хозяин не обмочился во сне. Тогда Доннелл ничего не говорил, а задерживал дыхание, стараясь не вдыхать исходящий от хозяина запах. Доннелл дожидался, пока на опухшем лице не появлялись признаки жизни и страдания, затем хозяин приподнимался на локте и выпивал «питье». Тогда Доннелл уходил. Вскоре после этого хозяина выворачивало наизнанку прямо в спальне, если он не успевал добраться до ванной. В свое время, начиная этот обряд по пробуждению хозяина, Доннелл приносил ему «Кровавую Мэри», пока не понял, что рвота непременно сопровождает утреннюю процедуру пробуждения. Он приносил «Кровавую Мэри» в течение недели, а потом сообразил, что после этого коктейля ванная, которую приходится убирать, выглядит так, будто в ней курицу резали.

Сегодня мистер Вуди вовремя добрался до ванной, где его стало рвать, он стонал и пыхтел, а Доннелл надел наушники и слушал, как Гудини исполняет рэп. Рэп — это то, что надо! Доннелл следил, чтобы мистер Вуди не поскользнулся и не ударился обо что-либо головой. Он сказал:

— Мистер Вуди, встаньте на колени, так будет лучше.

К тому же хозяин окажется ближе к унитазу и не размажет по полу всю эту мерзость.

Мистер Вуди вышел с побагровевшим лицом, тяжело дыша, будто плакал в ванной, и Доннелл протянул ему бокал с водкой, от которой у хозяина организм успокоится, почувствовав, как алкоголь снова поступает в кровь, и все пойдет отлично.

Но вот хозяин произнес: «Боже, о боже», что означало, что он еще не умирает. Обычно в этот момент Доннелл спрашивал, какие у него планы на день, делая вид, будто у хозяина каждый день разные дела. Так было всегда, но не сегодня.

Утром Доннелл сказал:

— Сразу после завтрака нам придется заняться кое-какими делами. — Он смотрел, как голый хозяин топтался у кровати, пытаясь надеть брюки. — Мистер Вуди, что вы делаете? Сначала нужно надеть нижнее белье. И сядьте на пол, чтобы не упасть.

Идиот! Даже одеться не может самостоятельно…

— Мистер Вуди, звонили из похоронного бюро. Сегодня днем вашего брата заберут из морга, его собираются кремировать, поэтому нужно решить вопрос о стоимости урны, а затем ее нужно будет обустроить на кладбище. В похоронном бюро спрашивают, будут ли у вас какие-либо пожелания?

— Скажи им… я ничего не знаю, — ответил Вуди, сидевший на полу. — Ты уже принес газеты?

— Нет еще.

— Я хочу знать, что обещает мне мой гороскоп.

— Я принесу вам газету, прочтете гороскоп за завтраком. Мы должны поговорить о том, чтобы убрали свалку за домом, чтобы мусор вывезли. Вы хотите, чтобы я об этом позаботился?

— Пригласи кого-нибудь.

— Я знаю людей, которые этим занимаются.

— Вот и хорошо.

Вуди полез под кровать за ботинками.

— И нужно будет поговорить насчет нового лимузина для вас. Какую марку вы желаете и все такое.

— Я хочу белый лимузин.

— Отличный цвет. Но сначала, мистер Вуди, нам нужно обсудить, какие изменения вы внесете в свое завещание теперь, когда ваш брат умер. Я подумал, что мы с вами можем набросать новый текст завещания. Понимаете? И вы поставите под ним свою подпись на случай, если вы не скоро встретитесь со своим адвокатом.

— Я вот думаю, какой цвет лучше — белый или черный.

— Мистер Вуди, посмотрите на меня… Давайте я завяжу вам шнурки. Пожалуйста, послушайте, что я вам скажу. Мне кажется, вы забыли, что говорили мне вчера вечером про женщину по имени Робин Эбботт. Помните, она была здесь в субботу?

— Робин?.. — пробормотал хозяин.

— Та, что показывала вам свою грудь.

— Да, Робин…

— Вы сказали, что она сидела в тюрьме за то, что мастерила бомбы? А вчера ваш брат был убит бомбой, установленной в вашем лимузине? Не в его, а в вашем!

— У Марка нет лимузина.

— Вы понимаете, что это может снова случиться? Бабах! — и вас нету, вы ничего не видите и не слышите. Вот почему я говорю, что вам нужно составить новое завещание, мистер Вуди, на случай, если произойдет такое, о чем вы и не помышляете. Пока вы будете завтракать, мы набросаем текст вашего нового завещания.

— Ты принес газету? — спросил Вуди, поднимаясь с пола.

Доннелл спустился вниз. Сейчас он выберет самый благоприятный гороскоп и прочтет его хозяину, пока тот будет хлебать молоко со сладкими кукурузными хлопьями. «Это особый день для романтических чувств. Пробуждается любовь…» Хозяину такие нравятся. Нет, лучше он придумает другой текст. К примеру, о том, что пора привести в порядок свои финансовые дела… О завещании, например, в котором необходимо упомянуть человека, который больше всех ему предан…

Доннелл открыл дверь, рассчитывая увидеть на крыльце газету «Фри-пресс». Но ее не оказалось ни на ступенях, ни на траве… Надо будет приструнить мальчишку-посыльного, хотя вряд ли это удастся. Отец этого мальчишки обычно дожидается своего сынишку в машине. Скорее всего, он терпеть не может богатых, поэтому велит своего отпрыску швырять газету через изгородь. Вот как они доставляют почту, мать их! Чаще всего газета оказывалась в кустах. На этот раз Доннелл увидел ее слева от двери. Он подошел к каменному льву и перегнулся через его спину. Так и есть! Сложенная газета, туго перетянутая резинкой, застряла в ветвях. А чуть ниже виднелось еще что-то, похожее на сумку. Доннелл спустился с лестницы. Да, черная матерчатая сумка. Ее мог оставить какой-нибудь работяга. Или один из полицейских, которые вчера здесь ошивались… Наверняка в ней что-нибудь стоящее. Он забрал газету и сумку, вошел в дом, закрыл и запер дверь. Положив газету и сумку на столик, расстегнул на сумке «молнию», заглянул внутрь и увидел там часы, батарею, пять шашек динамита и перепутанные провода.

— Мать твою, я — покойник! — воскликнул он в ужасе.

Ему было достаточно простоять неподвижно целую минуту, чтобы сообразить, что он еще жив. Взрывное устройство пролежало в кустах, вероятно, всю ночь и все утро. Он хотел было вышвырнуть сумку за дверь, но не мог заставить себя повернуться к ней спиной. Будто, пока он смотрит на эту проклятую штуковину, она не может ничего с ним сделать! Правда, внутри находятся часы, которые отсчитывают минуты до определенного момента. А может, для этого дьявольского устройства и не нужно никаких часов? Если бы он мог посмотреть на часы, он бы понял, на какое время назначен взрыв. Но часы лежат циферблатом вниз. Ну достанет он часы, и что? Возможно, циферблат часов станет последним в его жизни, что он увидит!

Что же ему делать?

— Нужно куда-нибудь эту сумку отнести, — сказал он вслух. — Туда, где не нужно останавливаться и возиться с дверями.

Он подумал еще с минуту, взял сумку и пошел с этой опасной ношей по коридору походкой спортсменов-марафонцев, перекатываясь с пятки на носок, виляя бедрами, держа сумку в вытянутой руке, будто там была какая-то вонючая гадость. Он пересек солярий, подошел к бассейну, где пахло хлором, спустился вниз на пару ступенек и, швырнув эту сумку подальше от себя в воду, опрометью кинулся в солярий, упал на пол и прикрыл голову обеими руками.

Взрыва не последовало. Затем в тишине раздался звонок, и Доннелл вздрогнул всем телом.

Телефон трезвонил снова и снова. Доннелл встал на колени, дотянулся до телефона, снял трубку.

— Резиденция мистера Рикса, — произнес он твердым голосом.

Робин сидела за своим письменным столом на вращающемся стуле, рядом с ярко-красным пятном-взрывом на белой стене. Она узнала голос Доннелла и сказала:

— Простите, я могу с ним поговорить?

— Мистер Рикс занят. Скажите, кто вы? Я ему передам…

— Передайте ему, что я хочу сообщить ему кое-что важное.

Робин говорила тихим, медленным голосом.

— Сообщите это мне, я ему передам, или позвоните позже.

— Я хотела выразить ему соболезнование в связи с гибелью его брата.

— Не могли бы вы сообщить мне свое имя, фамилию и номер телефона?

— Я хочу сообщить ему, что это произошло случайно.

— Что именно произошло случайно?

— То, что подорвался его брат. Именно это я и хотела ему сказать. Почему вы не спросите у него, можно ли с ним поговорить?

— Мне не нужно спрашивать, он мне сказал, что занят, и точка.

— Я хочу сообщить ему, что с ним подобное не случится.

— Я ему это передам, — произнес Доннелл после продолжительной паузы.

— Но я хочу быть уверена, что он это правильно поймет. Если вы беретесь сообщить ему об этом, значит, вы берете на себя ответственность. Вы это понимаете?

— Сколько вы хотите получить?

— Около миллиона, — ответила Робин. — Ладно, пусть будет ровно миллион. Вы не забудете ему это передать?

— Думаю, не забуду, — сказал Доннелл. — Это должны быть наличные или вы возьмете чек?

— Ты что, намерен дурачить меня? Не советую, приятель. Минуты через две ты услышишь кое-что. Понял?

— Минутку, — услышала она через секунду.

— Эй, что ты там делаешь? — Робин повысила голос и взглянула на часы. Прошло двадцать пять секунд.

— Все в порядке, — раздался голос Доннелла. — Объясните, как вам передать этот миллион долларов.

— А, так ты вернулся? И готов продолжать разговор?

— Ведите себя прилично, девушка. Я могу положить трубку и прекратить этот разговор.

— Я тебе сообщу. — Робин понизила голос. — Идет?

— И все-таки когда это нужно сделать? А если хозяин не захочет отдать вам миллион, тогда что?

— Подумай о Марке.

— Вы что, хозяина взорвете? — Не успела Робин ответить, как вдруг Доннелл произнес: — Понял, я все понял, все, что вы сказали, передам хозяину.

И в трубке повисла мертвая тишина.

Робин откинулась на спинку стула и замерла. Ей хотелось думать, что она неплохо провела свою партию. Правда, она рассчитывала держать Доннелла на связи, пока не услышит взрыв, потом мило с ним распрощаться и отключиться. Но оказывается, она Доннелла недооценила. Разве он способен устоять против соблазна поживиться? Деньги все же — главное в жизни! Она еще несколько минут подумала и испытала желание ему позвонить. «Привет, это я. Я только хотела спросить, не хочешь ли ты войти в долю?»

Но потом Робин взглянула на часы. Опоздала, наступило время взрыва. С секунды на секунду — трах-тарарах! — лев взлетит в воздух, рухнет дверь, задребезжат окна…

И кто это увидит? Раньше, когда они взрывали здания часто, они останавливались в машине за квартал от места взрыва, покуривали себе травку и, по крайней мере, слышали звук взрыва. А сейчас, сегодня? Никакого азарта, никакого удовлетворения… Все разговоры только о деньгах! А где кураж? Ей нужно возбудиться… В памяти возникла сцена с участием Доннелла в туалетной комнате. Если только он не откроет парадную дверь в эти последние тридцать секунд, было бы здорово! Скип ей надоел. Он, конечно, свой в доску, но не возбуждает, и от него вечно пахнет потом…

Идея сблизиться с Доннеллом привела ее в хорошее расположение духа. И тут раздался телефонный звонок.

Робин выждала пару звонков, затем сняла трубку. Это был управляющий домом.

— Ну, наконец-то застал вас, — сказал он. — Здесь двое полицейских хотят с вами поговорить.

— О чем?

Управляющий ей не ответил, но она услышала, что он разговаривает с кем-то, находящимся рядом. Затем в трубке раздался женский голос:

— Мисс Эбботт, простите за беспокойство. Я сержант Дауни из полиции Детройта. Мы не могли бы сейчас подняться к вам и поговорить? Это ненадолго.

— Звучит не очень заманчиво. А в чем дело?

— Вы могли оказаться свидетельницей преступления, которое мы расследуем. Это займет не больше двух минут.

— То есть меня лично это не касается? — уточнила Робин.

Сержант Дауни засмеялась:

— Нет, мы в этом уверены.

— А сколько вас? У меня всего три стула.

— Мы и садиться не будем. Нас всего двое, я и сержант Манковски.

Доннелл заставил себя подойти к бассейну. Сумка плавала, предметы, выпавшие из нее, лежали на дне в самом глубоком месте бассейна, около трамплина, на глубине девяти футов. Какие-то темные предметы. Казалось, они по-прежнему были соединены проводами.

Доннелл пошел на кухню, где хозяин смотрел по телевизору мультик и при этом завтракал. Сладкие кукурузные хлопья с молоком. Хозяин любил начинать день со сладкого, а в остальное время потреблял калории из выпивки. Рядом с тарелкой лежала газета.

— Послушай! — воскликнул хозяин. — Здесь есть гороскоп, и в нем звезды мне обещают вот что: «Вы испытываете внутреннюю и внешнюю гармонию. Этот день великолепно подходит для того, чтобы начать учиться пению; у вас может проявиться талант». Что ты об этом думаешь?

— Нормально, если у нас будет время, — сказал Доннелл. — Но сейчас у нас более срочные дела. Прежде всего нам нужно найти специалиста, который сумеет достать бомбу из бассейна.

Это сообщение заставило хозяина сфокусировать на нем свой взгляд.

— А как эта бомба оказалась в бассейне?

— К этому мы еще вернемся. Дело в том, что звонила одна особа. Она сказала, что взорвет вас, если вы не дадите ей денег.

Доннелл терпеливо ждал, пока хозяин усвоит информацию.

— Женщина, которая звонила, бросила бомбу в бассейн, да?

— Думаю, да.

— А бомба взорвется?

— Не знаю. Поэтому я и сказал, что нам нужен специалист, который умеет обращаться с бомбами.

— Позвони в полицию, они этим займутся.

— Если мы обратимся в полицию, эта женщина просто взбесится. Этого я опасаюсь.

Хозяин в растерянности покачал головой. Затем, похоже, его осенило, и он спросил:

— Это звонила Робин?

— Может быть, я не знаю ее голоса.

— И сколько она хочет?

Вот он, этот долгожданный момент!

— Сказала, что хочет получить два миллиона, наличными, никаких чеков. Взять их из банка и держать наготове.

Стоило видеть, как хозяин хлопает глазами.

— Да, она велела держать их наготове, понимаете, уложить в коробку. Потом она снова позвонит и скажет, когда и где ей передать. Вы дадите их мне, а я их ей доставлю.

 

19

Не дождавшись Уэнделла, Морин позвонила в убойный отдел из квартиры управляющего домом на первом этаже. Управляющий, угрюмый пожилой мужчина, стоял у окна, высматривая Робин, его очки с бифокальными стеклами посверкивали, когда он поворачивал голову, более интересуясь Морин.

Крис читал отчет ФБР о Робин Эбботт, встречая в нем названия знакомых мест. Он слышал, как Морин раздраженно сказала:

— Спасибо, что сообщили. Вы знаете, сколько я здесь жду? — Она положила трубку и сказала Крису: — У Уэнделла труп в трущобах. Чернокожая женщина…

— А у тебя — я!

— Слава богу! — кивнула Морин.

— Попробуйте еще раз позвонить мисс Эбботт, — обратился Крис к управляющему.

— Она еще не вернулась, — пожал плечами управляющий. — Я бы ее увидел.

— Но вы можете позвонить? — заметил Крис.

Управляющий стал набирать номер Робин.

— Морин, если она дома, ты будешь с ней разговаривать, а я в это время осмотрюсь. Увидишь, я тебе пригожусь.

— Плохо, что у тебя нет ни жетона полицейского, ни удостоверения личности, что ты ей покажешь?

И в этот момент управляющий сказал:

— Надо же, оказывается, она дома…

Поднимаясь по лестнице следом за стройной Морин, Крис сообщил:

— Как выяснилось, Робин училась в Мичиганском университете в одно время со мной, перед тем как я ушел в армию. А прямо рядом с моим домом на Стейт-стрит, рядом с Мичиганским студенческим клубом, всегда что-нибудь происходило, разные демонстрации. Хорошенькие девушки орали на полицейских, обзывали их расистами и ублюдками. — Он умолк, когда они поднялись на третий этаж.

Робин Эбботт ждала их, стоя у открытой двери своей квартиры. Она была в темных очках, с косой, в рубашке поверх джинсов… Босоногая, она явно старалась выглядеть обычной девчонкой. Крис рассматривал Робин из-за плеча Морин, дав той возможность представить их друг другу.

— Здравствуйте, я сержант Дауни. — Морин показала свое удостоверение. — А это — сержант Манковски.

Крис вынул свой бумажник, быстро раскрыл его и захлопнул, стоя на приличном расстоянии от Морин.

Мисс Эбботт пригласила их войти со словами:

— Чем же могу вам помочь? Не припоминаю, чтобы я была свидетелем какого-либо преступления за последнее время.

Крис был доволен, что именно она сказала «за последнее время». Мисс Эбботт подделала какой-то финансовый документ, и ее арестовали лишь спустя несколько лет, а через год, в 1979-м, ей вынесли приговор и посадили в тюрьму. Морин принесла с собой распечатку ФБР о Робин. Он снимет копию и потом как следует изучит. А пока он гадал, что должен означать большой красный круг на белой стене. В комнате царил беспорядок. У мисс Эбботт на книжных полках было множество книг и журналов, а также пачки старых на вид газет. Крис подошел к ним, пока мисс Эбботт предлагала им кофе или прохладительный напиток, желая продемонстрировать, какой она приятный человек. Морин поблагодарила и сказала, что они не хотят надолго занимать ее время. Просто зададут несколько вопросов, если мисс Эбботт не возражает.

— Конечно не возражаю. А что вы хотите узнать?

Робин старалась произвести на них впечатление.

— Как нам стало известно, — начала Морин, — вы присутствовали на вечеринке в доме мистера Вудроу Рикса в прошлую субботу.

Крис, разглядывавший книги, услышал, как мисс Эбботт с готовностью ответила:

— А это было в субботу? Да, кажется, верно.

— Верно, что была суббота или что вы там присутствовали? — спросила Морин.

— И то и другое, — засмеялась мисс Эбботт.

Крис перевел взгляд на письменный стол, заваленный папками, почтовыми конвертами, журналами и блокнотами…

Наверху он приметил блокнот в красной обложке, на которой была надпись «Май–август 1970», сделанная черным маркером.

Мисс Эбботт подошла к столу за сигаретами, и Крис снова стал изучать книги. У нее было довольно много романов в мягких обложках и несколько экземпляров в твердой — «Золотой огонь», «Бриллиантовый огонь», «Изумрудный огонь» — одного и того же автора, некой Николь Робинетт.

Морин продолжала расспрашивать о присутствовавших на вечеринке. Мисс Эбботт сказала, что вряд ли сможет помочь, ее ни с кем не знакомили. Морин спросила, плавала ли она в бассейне вместе с другими… Мисс Эбботт ответила, что она всего лишь попробовала воду ногой.

Помнит ли она, что Грета Уэтт прыгнула в бассейн?.

Мисс Эбботт ответила, что не помнит, кто плавал, а кто — нет.

Крис ждал, когда она наконец упомянет Марка Рикса.

Когда она, подойдя к столу, стала стряхивать пепел в пепельницу, он обратил внимание, что блокнота в красной обложке на столе уже не было.

Морин спросила, помнит ли мисс Эбботт, как Грета Уэтт поднялась наверх, и мисс Эбботт ответила, что она не знает, кто из девушек была Грета Уэтт.

Крис снял с полки книгу с заложенной между страницами суперобложкой и обернулся к мисс Эбботт:

— Вы все еще читаете Уильяма Берроуза?

Мисс Эбботт окинула его равнодушным взглядом, потом улыбнулась:

— Вы делаете из этого какие-то выводы?

— Некоторые из ваших книг я читал. Вот, например, Эбби Хофман, думаю, я прочел все его книги.

— Вам нравится Эбби?

— Не знаю, почему он не стал эстрадным комиком. Да, он мне нравится, — сказал Крис. — И мне было так его жалко. Бедняга столько времени скрывался, а никто его и не искал.

— Разве ФБР его не разыскивало?

— Да, но насколько упорно? Получилось так, будто он вдруг неожиданно появился: «А вот и я!» — а они: «Вот, черт! Что ж, придется его арестовать». — Крис заметил, что она нахмурилась, и добавил: — Все это напоминает мне о прошлом. Я ездил в Вашингтон, принимал участие в марше против войны во Вьетнаме. Тогда по улицам Вашингтона прошли около миллиона протестующих. Был в Вудстоке. Кажется, это было летом. Я учился в Мичиганском университете. Жил на Стейт-стрит, рядом с пиццерией «У Боба». Когда громили учебный корпус офицеров запаса, помню, как из окон выбрасывали пишущие машинки… — Он усмехнулся.

— Не только пишущие машинки, но и папки с личными делами, — заметила Робин. — Вы тоже участвовали в погроме?

— Нет, только наблюдал, — покачал головой Крис. — По правде говоря, единственный раз, когда я проявил активность, — это когда приезжал Джордж Уоллес. В тот раз он участвовал в гонке на пост президента и организовал митинг в Кобо-Холл. Он пытался сказать речь, а мы в это время были на балконе, вскочили, вскинули руки в гитлеровском приветствии и заорали: «Зиг хайль!» Его сторонникам это не понравилось. Завязалась драка, швырялись стульями. — Крис усмехнулся. — Помню, Уоллес кричал нам: «Постригитесь, длинноволосые!» Понятия не имею, почему людей так раздражали длинные волосы.

— Действительно, — кивнула мисс Эбботт. — И наша манера одеваться.

— И то, как мы открыто и свободно высказывались, — добавил Крис. — В это время вы учились в Мичиганском университете?

— Я жила рядом со зданием компании «Паккард». — Мисс Эбботт затянулась сигаретой.

— С моего крыльца можно было камнем попасть в «Паккард». — Он улыбнулся. — Что некоторые и делали. Вы скучаете по тем временам?

— Они по-прежнему со мной, — сказала мисс Эбботт. — Я могу вспомнить эти времена в любой момент.

Похоже, ей хотелось вместе с ним вспомнить прошлое, но что-то ее удерживало.

Морин, которая теперь сидела на шатком пластиковом стуле, наблюдала за ними. На мгновение она встретилась взглядом с Крисом, но ничего не сказала.

— Значит, вы были в Вудстоке? — спросила мисс Эбботт.

— Все три дня, под проливным дождем и в условиях жуткой антисанитарии.

— Мне очень хотелось туда поехать, но помешали какие-то дела.

— Вудстокский фестиваль рок-музыки — событие незабываемое. На поляне, где проходил фестиваль, около четырехсот пятидесяти тысяч человек разбили палаточный городок. В нем принимали участие самые знаменитые рок-группы и исполнители. Я помню Джимми Хендрикса, он произвел фурор виртуозным и авангардистским исполнением на гитаре гимна США. Помню Карлоса Сантану и многих других. Вы, конечно, знаете, что документальный фильм «Вудсток» в 1970 году получил премию «Оскар».

— Да, конечно, — кивнула мисс Эбботт. — Многие из участников этого фестиваля приезжали на Гусиное озеро следующим летом. Вы напоминаете мне одного моего друга. Он все время говорит: «Помнишь Джо Кокера? Помнишь его сапоги со звездами?»

— А вы, случайно, не Николь Робинетт? — спросил с улыбкой Крис.

— Да, это я…

— Я не читал ваши книги, но с удовольствием почитал бы.

— Думаю, вы не стали бы их читать.

Они обменялись улыбками.

— Как вам удалось все это сохранить? — спросил Крис, кивнув на книжные полки. — У вас есть «Восстание рассерженных», «Стукач», «Конформист», я об этих изданиях слышал, но не читал.

— Удалось… — пожала плечами мисс Эбботт. — Думаю, когда-нибудь они станут библиографической редкостью. Пока я работала в издательстве в Нью-Йорке, все эти книги хранились в доме моей матери.

— А что вы можете сказать о своей работе в прачечной при тюрьме в Гурон-Вэлли?

— Могу сказать, что мне придется попросить вас уйти.

— Не хотите вспоминать прошлое? Может быть, расскажете нам, как вас арестовали?

— Я не намерена с вами разговаривать. Понятно? Нам не о чем говорить, так что проваливайте…

Спускаясь вниз, Морин остановилась на лестничной площадке и оглянулась на Криса.

— Я думала, она попытается ловко вывернуться, хотя бы прикинуться непонимающей. Но не тут-то было, сэр.

— Она сразу перешла в наступление. Ты обратила внимание на то, что она ни словом не обмолвилась о Марке? Не хочет даже близко подходить к истории со взрывом лимузина. Ты что-нибудь узнала?

— Она не сможет нам помочь в деле с изнасилованием. Больше я ничего из нее не вытянула.

— Я бы не стал из-за этого огорчаться, — сказал Крис. Остановившись перед квартирой управляющего на первом этаже, он добавил: — Позвони прямо отсюда Уэнделлу. Скажи, чтобы он взял у прокурора ордер на обыск, приехал сюда и обыскал ее квартиру. До его приезда оставайся здесь, проследи, чтобы она не ушла.

— И что же мы ищем, бомбы?

— Любой тип взрывчатых веществ, медную проволоку, детонаторы, таймеры, дистанционные взрыватели. Бельевые прищепки… Нужно будет обязательно заглянуть в холодильник.

— Бельевые прищепки?

— Пусть Уэнделл укажет в ордере, что вас интересует все, что касается самодельных взрывных устройств, и специальная литература.

— Какого рода специальная литература?

— Меня интересует блокнот в красной обложке с надписью: «Май–август 1970». Если не обнаружите еще что-либо, то хотя бы этот блокнот найдите. В нем что-то важное, потому что она его спрятала, пока ты с ней разговаривала. Прикрыла какими-то бумагами. Может, как раз в нем инструкция по изготовлению взрывного устройства. Но если даже в блокноте не окажется ничего подобного, все равно забери его и дай мне знать, хорошо?

Морин глянула на него с прищуром и медленно произнесла:

— Что-то я тебя не понимаю. Горишь желанием работать, тогда почему не уладишь вопрос с местом жительства и не вернешь себе удостоверение?

— Похоже, мне не очень по нраву возиться с преступлениями на сексуальной почве.

— Хорошо, но зачем тебе эта Робин Эбботт? Что ты пытаешься доказать?

— Ничего, просто составил тебе компанию.

— Я об этом и спрашиваю. Зачем?

Ему пришлось подыскивать слова, чтобы выразить то, что пришло ему в голову, когда он стоял у книжных полок Робин Эбботт, смотрел, условно говоря, на ее прошлое и вдруг понял, что для нее все это далеко не прошлое, а самое что ни на есть настоящее.

— Одно цепляется за другое, — сказал Крис. — Грета как бы привела нас к Робин. Ты выяснила, что она была активной участницей революционного движения в Мичиганском университете, и я ухватился за это, потому что учился там и видел, что тогда творилось. Я даже сам принимал в этом участие, не слишком активное, но достаточное, чтобы снова почувствовать то время. И она это почувствовала, когда я говорил об этом. Видела ее лицо? Ей хотелось рассказать нам о тех событиях более подробно, но она удержалась, опасаясь, что, если начнет говорить, скажет много лишнего, что прольет свет на то, чем она сейчас занимается.

— Если она, конечно, этим занимается…

— Брось, Морин! Почему же она вдруг замкнулась?

— Похоже, она живет прошлым…

— Или хочет его оживить, — улыбнулся Крис. — Но поскольку это не в ее силах, возможно, она ухватилась за какой-либо эпизод из прошлого.

— Или на кого-то затаила зло, — произнесла Морин в раздумье.

Крис вскинул брови.

— Может, на того, по чьей вине ее арестовали и упрятали в тюрьму, — добавила Морин.

— А что, Морин, это мысль! — Крис присвистнул. — Попробую раскрутить эту версию.

Он вспомнил один вечер в баре «Афины», где он познакомился с художником по имени Диззи. Разговорились, и тот рассказал, как они собирались взорвать подводную лодку, которая стояла на реке Детройт прямо за военно-морским арсеналом. Подлодка на приколе была своего рода достопримечательностью, но одновременно являлась символом войны. Диззи высказал предположение, что их кто-то заложил, потому что подлодка исчезла раньше, чем они успели ее взорвать, а потом и вовсе оказалась в составе израильского военно-морского флота.

Диззи было что рассказать, и Крис слушал его с удовольствием. Художник был венгром. У него была окладистая седая борода. Говорил он с сильным акцентом, который как нельзя лучше годился для рассказов о заговорах анархистов. Диззи сбежал от русских, променял Будапешт на Детройт, учился живописи в Университете Уэйна штата Мичиган, участвовал в студенческих демонстрациях до тех пор, пока его не отчислили.

Теперь он жил в греческом квартале, в мансарде, где оборудовал мастерскую и писал картины размером со стену и где его навещала любовница Амелия.

Крис наведался к нему.

— Вы помните Робин Эбботт? — спросил он в разговоре.

— Еще бы! Могу даже рассказать почему.

Когда Крис к нему зашел, Диззи сидел за столом и ел маринованных кальмаров. На столе стояла бутылка греческого вина «Рецина», а тюбики с красками были сдвинуты в сторону. Крис не любил «Рецину», пахнущую смолой, но немного выпил, когда появилась Амелия в белом платье спортивного покроя и наполнила бокалы.

— Мы пытались привлечь Робин в Социалистическую рабочую партию, — продолжил Диззи. — А может, то был Союз молодых социалистов, не помню. Здесь, в этом промышленном городе, представлялась фантастическая возможность развернуть массовую пропаганду, но оказалось, что Робин нравилось всего лишь быть в центре внимания и писать о пролетариате, а на самом деле среди ее знакомых не было ни одного рабочего. — Он пододвинул Крису блюдо с кальмарами. — Пожалуйста, угощайтесь.

— Спасибо. — Крис взял горсть оливок. — Вам известно, в какой организации она состояла? Кажется, она была членом подпольной организации «Метеорологи»?

— Была, но недолго, — ответил Диззи. — Одно время она принимала активное участие в организации «Белые пантеры», они помогали «Черным». Я это знаю, потому что присутствовал на одном благотворительном вечере, который устроили с целью собрать для них средства. Там было представлено много всяких политических организаций. К примеру, так называемая Международная партия молодежи, группа «Неистовые», Прогрессивная рабочая партия, «Маоисты». «Черные пантеры» были более известны как Национальный комитет по борьбе с фашизмом. Тогда я был молодым и увлекался идеями социализма. Скажите, почему среди молодежи утратила влияние Социалистическая рабочая партия? Думаю, виной тому наркотики и всякие кундалины вместе с йогой…

— А Робин участвовала в этой истории с подлодкой? — прервал его Крис.

— Нет, это было в шестьдесят седьмом, еще до того, как она появилась.

— Лихая девица! Бомбы взрывала…

— Не знаю, делала ли это сама Робин или ее дружок Скип.

— Кто такой Скип?

— Вы про него не слышали? Скип Джибс?

— Я слышал про Эмерсона Джибса.

— Ну, так он и есть Скип! Выйдя из тюрьмы, он перебрался в Голливуд, кто-то мне говорил, участвует в съемках фильмов со спецэффектами. Он большой дока во взрывотехнике!

— Сейчас здесь снимают какой-то боевик, — задумчиво произнес Крис. — Все время что-то взрывают… — Он перевел взгляд на картину, над которой работал Диззи. Огромное полотно было сплошь закрашено черным, за исключением проведенной по диагонали белой полосы, которая в самом низу была желтоватого цвета. Модерняга! — подумал Крис, а вслух спросил: — Как думаете, Скип принимает участие в этих съемках?

— А почему нет? Наверняка он по-прежнему поддерживает отношения и с Робин. Они вполне могут жить в глуши, в лесу к примеру. Они всегда были одинокими волками. Думаю, отчасти потому, что им так нравилось, отчасти потому, что люди их сторонились.

— Почему?

— Непредсказуемые они, их опасались…

— А вы знали Вуди и Марка Риксов?

Диззи усмехнулся и подцепил кусочек кальмара.

— Вот мы и подошли к самому главному! Не хочу выглядеть навязчивым и спрашивать вас, в чем тут дело, не стану. Да, я встречался с ними и с их матерью. Это у них в доме устраивался тот благотворительный вечер для сбора средств на нужды «Черных пантер». Понятия не имею, зачем я туда притащился, впрочем, я скоро ушел. Но видел их матушку еще раз, когда меня вызвали повесткой в федеральный суд.

— За какие такие провинности?

— Меня всегда приглашали принять участие в обсуждении проблем подрывной деятельности. У меня есть папка с документами ФБР и ЦРУ, которые касаются меня и где мое имя упоминается, а также моих друзей и сообщников. Все это я получил благодаря закону от 1966 года о свободном доступе граждан к информации. Целых три папки всей этой чуши…

— А Вуди и Марка когда-либо арестовывали?

— Марка однажды забрали, — сказал Диззи. — Слышали о расстреле 4 мая 1970 года Национальной гвардией штата Огайо студентов Кентского университета, которые после вторжения американских войск в Камбоджу устроили массовые акции протеста на территории университетского городка? Тогда четверо студентов были убиты и девять получили ранения. А уже 9 мая здесь, у нас, на площади Кеннеди, состоялся митинг протеста против произвола властей. Я там был и знаю, что кое-кого из зачинщиков арестовали, в том числе Марка. Но его скоро выпустили, между прочим, без предъявления обвинения…

— Должно быть, его матушка наведалась в федеральный суд?

— О нет! — покачал головой Диззи. — У меня в папке есть документ, где говорится, что миссис Рикс, после того как она устроила благотворительный вечер с целью сбора средств для организации «Черные пантеры», стала информатором ФБР, то есть доносила властям о том, что узнавала прямо у себя в доме.

— Стучала на своих собственных детей?!

— Исключительно для того, чтобы уберечь от неприятностей. Это она подсказала ФБР, где найти Робин и Скипа.

— Вот так так! — развел руками Крис. — Вот так сюрприз!

— Рад, что доставил вам удовольствие, — улыбнулся Диззи.

На столе Уэнделла в глубине кабинета, у окна с неработающим кондиционером, лежал блокнот в красной обложке с надписью: «Май–август 1970». Сидевший за столом Уэнделл, в отлично сшитом сером костюме и при галстуке розоватого оттенка, смотрел на Криса, который не спешил к нему подойти, потому что издали увидел на столе блокнот в красной обложке и понял, что в квартире мисс Эбботт обыск уже произвели. Уэнделл взял свою кружку с изображенной на ней цифрой 7 и отхлебнул кофе.

— А где все? — спросил Крис, неторопливо подходя к столу.

— На улице, под открытым небом, то есть там, где им и следует находиться.

— Какой шикарный костюм! В нем ты не очень соответствуешь окружающей обстановке.

— Зато ты соответствуешь, — усмехнулся Уэнделл. — Хочешь попросить меня взять тебя на работу?

— Ничего я просить не буду, сам мне ее предложишь…

— Это еще почему?

— Сначала расскажи, что ты узнал.

— Ничего. Мы там ничего не обнаружили.

— Но ты же нашел этот блокнот!

— Ну и что? Болтовня… Одна она умная, а все кругом дураки.

— Но ты же с ней беседовал…

— Как бы не так! Эта деваха знает, как вести себя с полицией. Она просто молчала.

— И смотрела на тебя злыми глазами?

— Она вообще на меня не смотрела.

— Хочешь узнать побудительную причину ее такого поведения?

Уэнделл ничего не ответил, глядя на бывшего своего подчиненного в потертой спортивной куртке, но с манерами и повадками полицейского, видавшего виды.

— Ее выдала властям ныне покойная матушка Марка и Вуди, — сказал Крис после паузы. — Она подсказала следакам из ФБР, где найти Робин и ее дружка Скипа Джибса. Их сцапали в Лос-Анджелесе и доставили сюда, где и судили.

Уэнделл устроился в кресле поудобнее, откинулся на спинку с кружкой в руках и положил ноги в модных мокасинах на стол, рядом с блокнотом.

— И поскольку матушка скончалась, Робин возложила вину на сыновей?

— А почему бы и нет?

— Не спорю, мотивация кажется мне подходящей. Я всегда охотно слушаю все, что мне говорят. Но что это нам дает?

— Кое-что… — сказал Крис. — А может, и больше.

Он взял в руки телефонный аппарат Уэнделла и набрал четыре цифры.

— Джерри?.. Отлично. Я здесь, на седьмом… Нет, я не общаюсь с людьми выше лейтенанта по званию, — сказал Крис и посмотрел на Уэнделла. — Хочу кое о чем тебя спросить. Когда ты консультировал киношников и они взрывали машины, ты видел всех ребят, которые занимаются спецэффектами? А среди них не было Скипа Джибса? — Крис некоторое время слушал. — Что ж, этого стоило ожидать. И сколько там этих Скипов?.. Можешь проверить?.. Позвони в компанию, узнай у них… Группа, которая снимала этот фильм, из Голливуда. Сделаешь? Уверен, что это тот парень, но нужно знать наверняка… Нет, это только кажется, что я работаю. Мы еще поговорим. Спасибо. — Крис положил трубку и снова посмотрел на Уэнделла. — Скип был здесь, с этой группой киношников.

— Какой-то Скип, может, и был.

— Это он. Наш взрывник.

— Говоришь, был, но мы не знаем, здесь ли он еще.

— Это и я могу выяснить, хотя далеко не первоклассный сыщик из убойного отдела.

— Но хочешь им быть, не так ли? Это можно сделать, Манковски, если ты снова будешь жить в городе. Но насколько основателен побудительный мотив ее действий, о котором ты мне толкуешь? Или ты подкидываешь мне еще одну идиотскую версию вроде той, с арахисом?

— Мотив верный, — сказал Крис. — Хочешь узнать, как это можно проверить, не обращаясь к федералам? Сэкономишь свое драгоценное время, сидя здесь и попивая кофе…

— Вижу, нам предстоит сделка.

— Меняю свой источник на ксерокопию ее блокнота.

— Забирай этот блокнот и держи сколько хочешь, только потом верни.

— И еще дай мне досье на Доннелла Льюиса, просто для развлечения, чтобы было что почитать перед сном.

— Наконец-то мы подошли к чему-то серьезному, — усмехнулся Уэнделл. — Ловко ты на него свернул. Ты с ним разговаривал?

— Один раз, вчера.

— Тогда зачем он сюда приходил? Хотел узнать, как с тобой связаться.

— Доннелл?!

— Да. Заходил как раз перед тем, как звонила Морин, примерно в половине двенадцатого. Он не сказал мне, что ему нужно. А ты делаешь вид, что удивлен, будто и не думаешь нам помочь.

— Ты дал ему мой телефон?

— А как я мог это сделать? Я ведь его не знаю.

Крис задумался, глядя в окно.

— Он знает, что ты отстранен от должности?

— Думаю, он в курсе. Когда я упек в изолятор временного содержания его хозяина, там такое началось…

— Может, он хотел выразить тебе свои соболезнования?

— Вряд ли… — сказал Крис. — Доннелл наверняка считает, что меня поймали на взятке. Возможно, он знаком с продажными копами по своему преступному прошлому и думает, что и я такой.

— Ты же сам даешь ему повод так думать, раскатывая в своем темно-бордовом «кадиллаке».

— Никогда не знаешь, что о тебе наплетут, если принимают тебя за кого-то другого, — усмехнулся Крис.

— А тебя, похоже, забавляет отстранение от работы…

— Еще как! Вот только без жалованья хреново.

— Сделай мне одолжение, не строй из себя крутого копа, занимайся этими двумя источниками информации, которые я тебе сейчас отдам, только меня не беспокой понапрасну.

— Если только не нарою что-нибудь стоящее.

— Ну, это само собой!

 

20

— Думаю, нужно вычеркнуть Марка из завещания, а также то, что с ним связано, — сказал Вуди. — Непременно указать, что в связи с его смертью он больше не является наследником фамильного состояния. Сонаследником, точнее сказать, потому что я пока что жив.

Доннелл, сидевший в библиотеке за письменным столом с лампой под зеленым абажуром, склонился над блокнотом.

— Вычеркнуть Марка, — медленно произнес он. Написал, подчеркнул и взглянул на хозяина. — Мистер Вуди, я думаю, ваш адвокат знает, кто из завещания исключается, — сказал он после продолжительной паузы. — Ему нужно сообщить, кого вы хотите в завещание включить. Давайте об этом подумаем.

Хозяин, запахнув купальный халат, молча двинулся в другой конец комнаты, поглядывая на телевизор, будто хотел его включить. Он направился в бассейн. Доннелл перехватил его в солярии и сказал, чтобы он туда не ходил.

— Почему?

— Мистер Вуди, там же бомба!

Хозяин сказал, что он совсем забыл об этом. Затем задумался. Ну и что теперь делать? Может, напиться?

Доннелл улыбнулся.

— Давайте вернемся к завещанию, — сказал он вкрадчивым голосом. — Мистер Вуди, подумайте о том, кого вы хотите упомянуть в завещательном распоряжении, поскольку вы теперь единственный наследник.

— Марк был моим единственным братом.

— И других ближайших родственников у вас нет, так ведь?

— Я говорил тебе, что я решил не брать уроки пения?

— Я бы тоже не стал.

— Ты заметил, что по утрам я не пою? Мне нравится петь в бассейне, там такое гулкое эхо. Но утром я никогда не пою.

— Я это заметил.

— Знаешь, что я подумал?

— Нет, сэр.

— Все, что красного цвета, лучше всего помогает от похмелья по утрам. Когда мне было по-настоящему плохо, я выпивал бутылку кетчупа.

Доннелл перевел дыхание. О господи! Хозяин — самый настоящий идиот…

— Знаешь, о чем я подумываю?

— О чем, мистер Вуди?

— Я хочу жениться.

— Для этого нужно полюбить, мистер Вуди. Это обязательно.

— Я знаю. Не прямо сейчас, но довольно скоро. К тому же есть одна девушка, которая мне нравится. Та, рыженькая…

— Вы говорите про ту девушку, которая обвинила вас в изнасиловании, хотела подать на вас в суд и упрятать в тюрьму?

— Про ту, которая была здесь… Когда это было?

— У вас здесь побывало много всяких девушек, мистер Вуди.

— Я имею в виду ту рыжую, по имени Джинджер…

Надо же, запомнил ее имя!

— Вы на ней намерены жениться?

— Ну да! Я в нее влюблен.

— Но прежде чем вы женитесь, как насчет нового завещания?

— Я бы мог включить ее в завещание.

— Конечно, только давайте подумаем, может, есть кто-то более вам близкий.

— Никого не могу вспомнить. Знаешь, врач посоветовал мне носить очки. А зачем мне очки, если я и без них хорошо вижу? Вот поэтому-то я не хочу брать уроки пения.

Ну не идиот ли! Придется давать ему спиртное пару раз в неделю…

За обедом он накормил хозяина курицей, а дозу спиртного ограничил, рассчитывая, что хозяин станет наконец соображать и сделает распоряжение насчет завещания. Но хозяин оказался даже слишком сообразительным и говорил обо всем, что только приходило ему в голову, но не о том, что было нужно.

— Я подумываю написать книгу. Я мог бы ее диктовать, а ты бы за мной записывал…

Доннелл встал из-за стола, подошел к хозяину, усадил его в кресло перед телевизором и навис над ним, уперевшись руками в подлокотники. Он решил во что бы то ни стадо добиться от него исполнения желаемого и готов был, если понадобится, задницу лизать этому проклятому идиоту.

— А знаете, кто вам ближе всех?

— Кто?

— Я, мистер Вуди! Я буду весьма польщен, если вы упомянете меня в завещании.

Доннеллу пришлось улыбнуться, чтобы вызвать улыбку у хозяина, но он при этом пристально смотрел ему в глаза, давая понять, что не шутит.

— Что ж, хорошо, ты будешь в нем упомянут.

— Мистер Вуди, сколько вы намерены мне завещать, в смысле оставить мне после своей смерти, когда вам деньги уже будут не нужны?

— Не знаю…

— Ну, приблизительно. Назовите примерную сумму…

— А сколько времени ты у меня служишь?

— Мистер Вуди, разве это так важно? Главное, кто о вас заботится, как не я? Кормит, убирает за вами, не позволяет никому вас обманывать? Кто защищает вас от тех, кто подбрасывает вам бомбы?

— Ты.

— И сколько вы готовы завещать тому, кто все это для вас делает?

— Двадцать пять тысяч?

— Мистер Вуди, такую сумму вы собираетесь дать девушке, которую даже не знаете.

— Может, сто тысяч?

— Такие деньги получает ваш адвокат только за то, что ходит с вами обедать в вашем клубе! За обед, кстати, вы же и платите! — Доннелл выждал, не отходя от него. — Скажите, вы заплатили бы Робин два миллиона долларов только за то, чтобы она отказалась от намерения взорвать вас?

— Если понадобится, заплачу…

— В таком случае почему бы вам не завещать такую же сумму тому, кто не дает этому произойти? Вы понимаете, что я имею в виду себя?

Стоило видеть остекленевшие глаза подвыпившего хозяина, его распухший сине-багровый нос пьяницы — он был отвратителен. Но все-таки он кивал, соглашался…

— Думаю, это справедливо.

Доннелл поспешил вернуться к письменному столу. Взяв листок бумаги, он сказал:

— Итак, я пишу: «Будучи в трезвом рассудке и здравой памяти, я завещаю Доннеллу Льюису два миллиона долларов в случае моей смерти». — Доннелл закончил писать, пробежал глазами написанное и только хотел сказать: «Все готово, мистер Вуди, поставьте свою подпись», когда в парадную дверь позвонили.

— Черт! — вырвалось у него.

Доннелл пошел открывать дверь, надеясь, что это разносчик газет. Он, как обычно, заглянул в глазок и остолбенел. Вот те на! К ним пожаловали сержант Манковски и эта рыжая по имени Джинджер!

— Надеюсь, мы вам не помешали, — сказал Крис. — Если мистер Вуди плавает в бассейне, мы придем в другой раз.

— Нет, сегодня он не плавает. Заходите.

— Мисс Уэтт хотела с ним поговорить.

— Замечательно! Он будет рад вас видеть.

Доннелл был чрезвычайно оживлен. Сверкая белозубой улыбкой, он приветливо поздоровался с Джинджер, сказал Крису, что пытался с ним связаться, но на работе никто не знает его телефона. Он что, прячется?

Он пригласил их пройти в библиотеку.

— Мистер Вуди, посмотрите, кто к вам пришел! Это Джинджер, мистер Вуди, а это — ее друг.

Доннелл был сама любезность!

Грета взглянула на Криса, но тот лишь пожал плечами. Доннелл сразу направился к письменному столу. Вуди выбирался из кресла, запахивая халат. Доннелл убрал бумаги в ящик стола, выдвинул другой и достал оттуда нечто похожее на чековую книжку в кожаной обложке.

— Что происходит? — тихо сказала Грета.

— Понятия не имею, — отозвался Крис.

Вуди брел к Джинджер на распухших слоновьих ногах, протягивая руки.

— Боже, боже мой… Джинджер, это вы? Садитесь, выпьем вместе. Доннелл!

Доннелл подошел к хозяину и что-то ему сказал, на что тот ответил:

— Да, да, верно…

Доннелл подошел с чековой книжкой к Крису:

— Сержант Манковски, мистер Вуди хочет уладить дело с Джинджер. У хозяина здесь бар с холодильником. — Он взглянул на Джинджер. — Хотите вина? Или, может, вам приготовить коктейль?

— У вас есть арахис? — спросил Крис.

— Да, мы возобновили запас, — кивнул Доннелл. — Ей будет хорошо с мистером Вуди, они смогут посмотреть телевизор.

— Когда я была здесь в последний раз, мне было не очень-то хорошо с мистером Вуди, — заметила Грета. Повернувшись к медленно бредущему Вуди, она спросила его: — Вы будете хорошо себя вести?

— Боже! Боже мой! — сказал Вуди.

— Мистер Вуди выпил немного, поэтому он в хорошем расположении духа. Он будет приятным собеседником. Да, мистер Вуди? — Доннелл тронул хозяина за плечо и посмотрел на Криса. — Пойдемте со мной, я покажу вам кое-что интересное.

Грета махнула Крису рукой, разрешая идти, таким образом беря на себя ответственность.

Когда они оказались в коридоре, Доннелл остановился и открыл чековую книжку.

— Видите? — Там были три зеленоватых чека с затейливой подписью Вуди. — Я дал ему подписать эти три чека, когда он был в нормальном состоянии, — сказал Доннелл. — Подумал, вдруг понадобится, к примеру, вам. Сейчас все поймете. Идемте в бассейн.

Через пару секунд они были возле бассейна.

— Посмотрите на дно, вон там, у трамплина.

Крис увидел черную спортивную сумку, плавающую в воде. Затем он стал рассматривать очертания предметов, лежавших на дне. Доннелл тем временем рассказывал в подробностях, как обнаружил сумку, принес ее сюда и швырнул в воду. Сумка, должно быть, ударилась о трамплин, а ее содержимое выпало…

— Во сколько это было? — Крис взглянул на свои часы.

— Приблизительно без четверти одиннадцать.

— Ты решил, что, если бросишь динамит в воду, он не взорвется?

— Я на это надеялся.

— Ты ошибался.

— Тогда почему бомба не взорвалась?

— Она еще может взорваться. А могла взорваться, когда ударилась о воду, тогда ты вылетел бы из окна. Мы не знаем, на какое время установлен таймер. Если сумку положили у парадного подъезда рано утром… — Крис дотронулся до плеча Доннелла и сказал: — А тебе известно, что тебя могут арестовать за сокрытие улик преступления?

— Господи! Не я же сделал эту бомбу!

— Это не важно. Почему ты не позвонил в службу 911?

— Сюда сразу примчалась бы полиция со своими пожарными машинами, и вскоре все это показали бы в новостях. Мистеру Вуди ничего этого не нужно. Хозяин не выносит вмешательства в его частную жизнь и готов за это заплатить. — Доннелл достал из брюк шариковую ручку и раскрыл чековую книжку. — За сколько вы беретесь уладить это дело?

— Скажем, десять тысяч.

— Годится.

— А если двадцать?

— Можно и двадцать. Но я должен назвать эту сумму хозяину, убедить его в целесообразности расхода.

— Он ведь уже подписал чек!

— Да, но это не значит, что деньги в банке. Понимаете, он держит на расчетном счете порядка десяти тысяч. Когда эта сумма подходит к концу, хозяин звонит по определенному номеру, и тогда переводят деньги с его трастового счета на расчетный. Думаю, я смогу уговорить хозяина заплатить двадцать, но мне придется сделать вычет в размере десяти процентов. Две тысячи за мои услуги, понимаете?

— Надо подумать. — Крис покачал головой. — Мне придется раздеваться, прыгать в воду… А бомба может взорваться в любой момент. Под водой работать со взрывчаткой приходится вслепую…

— Перережьте провода, и все, — посоветовал Доннелл.

— И все? — Крис достал нож с выкидным лезвием, который всегда был при нем в правом кармане куртки. — Вот, возьми и перерезай сам…

— Вижу, вы профи по части вымогательства, — усмехнулся Доннелл. — Раскатываете в своем «кадиллаке», и двадцати тысяч вам, конечно, мало.

— Судя по тому, в каких условиях мне придется работать, пожалуй, я продешевил, — улыбнулся Крис. — Придется тебе поискать в «Желтых страницах» другого специалиста, который поможет тебе избавиться от бомбы.

— Зачем, если бомбы там не будет?

— Я про следующую.

— Вы так думаете? — Доннелл уставился на него.

— Ты что, не понимаешь, в чем тут дело? Это месть за то, что кое-кого когда-то сцапали и упрятали в тюрьму. Матушка Марка и Вуди донесла федералам, где найти Робин и ее дружка Скипа. Миссис Рикс умерла, поэтому мстят ее сыновьям, полагая, что это они рассказали обо всем своей матери.

Доннелл улыбнулся:

— Когда мы в первый раз с вами встретились, я, кажется, сказал вам, что вы чертовски самоуверенный. Мелкотравчатый, ограниченный, прошу прощения… Вы живете в своем мирке, где только и знают, что мстят, взрывая бомбы, а вы вынуждены обезвреживать их. Вот почему таких, как вы, нанимают такие, как я. Я напишу на одном из этих чеков «мистер Манковски» и цифру двадцать с тремя нулями, и вы нырнете в бассейн прямо в одежде. И не говорите мне, что это не так. Потому что, когда берешь, берешь уже постоянно, всю жизнь!

— Пойдем присядем, — сказал Крис, направляясь к бару и стереосистеме с парой кресел и кофейным столиком. Он плеснул себе в бокал виски, но в отделении для льда оказалась вода.

На баре зазвенел телефон и замигала лампочка.

— Это мистер Вуди, — сказал Доннелл. — Через минуту он забудет, что ему нужно.

Крис сделал пару глотков. Телефон продолжал трезвонить. Доннелл стоял в отдалении.

— Говорите, эта штука может взорваться?

— Кто ее знает! — пожал плечами Крис. Звонки оборвались. — Чего ты там стоишь? Иди сюда и сядь. Расскажи, что тебе сказала Робин, когда звонила.

Доннелл взглянул на Криса, но ничего не сказал.

— Да, я чертовски самоуверенный, потому что мне известно то, в чем ты ни ухом ни рылом! Получается, это не месть за прошлое, а вымогательство денег под угрозой взрыва. Вот такие дела! Раньше это делали из-за политических убеждений, а теперь — из-за денег. Пожалуй, в этом есть смысл. Робин, похоже, хочет выбраться из трущобы, где сейчас живет. А может, ей стало скучно, а? Надоело кропать романы… — Крис сделал еще глоток.

Доннелл по-прежнему стоял в отдалении.

— Так почему же ты не позвонил в службу 911? Раз ты обнаружил бомбу, ты обязан был позвонить в полицию или пожарным, куда угодно. Единственная причина, которую я усматриваю в том, что ты не позвонил, — это то, что ты с ней заодно.

— И позволил ей подкинуть мне бомбу? — усмехнулся Доннелл, направляясь к Крису. — Я что, ненормальный? В таком разе зачем бы я стал просить вас избавить меня от бомбы? Ну-ка, объясните мне всю эту несуразицу!

— Ты мог столковаться с ней после того, как вам подкинули бомбу… Ведь тебе она позвонила! Разве не так?

Доннелл молча приближался к Крису, не отрывая от него взгляда.

— Думаю, произошло следующее, — продолжил Крис. — Она решила, что бомба уже взорвалась, там, на улице, у дома, куда они ее пристроили. Это как бы предупредительный взрыв. А потом она звонит и говорит тебе, сколько хочет получить за то, чтобы взрыв не повторился. И ты торгуешься с ней, потому что десять процентов тебя не устраивают.

— Я хочу знать, сколько вы хотите получить, — сказал Доннелл, подходя и кладя чековую книжку на столик. — Вот и все, понимаете?

— Далеко не все, — покачал головой Крис. — Та, первая бомба, которая погубила Марка, вовсе не была предупредительным взрывом. Она предназначалась для Вуди. И для тебя, разумеется, открой ты для него дверцу лимузина. Короче, они задумали сначала убрать Вуди, а уже потом стали бы охотиться за Марком. Но если как следует поразмыслить, думаю, Робин плохо соображает, что делает. Сдается мне, что они со Скипом остались такими же идиотами, какими были раньше, когда занимались политикой. Я размышлял над этим, и это меня не удивило. И знаешь, почему?

Доннелл по-прежнему молча смотрел на него.

— Потому что люди не совершают преступлений, если только в самом начале жизненного пути не перевели стрелку на преступный путь.

— Это уже говорит полицейский, — хмыкнул Доннелл.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Вспомни обо всех парнях, с которыми ты торчал в тюряге. Вы все пытались понять, как вас угораздило в это вляпаться. Я прав?

Крис раскрыл чековую книжку в кожаной обложке и посмотрел на три чека с размашистой подписью Вуди.

— Ты мог написать на одном из этих чеков свое имя и какую-либо солидную цифру, ты не мог об этом не думать. Но сначала ты должен заставить хозяина перевести достаточную сумму на расчетный счет, не так ли? И ты никак не мог придумать, как это сделать.

— Сколько вы хотите? — спросил Доннелл.

— Двадцать пять, — ответил Крис. — Но тебе из этой суммы — ничего, никаких комиссионных. И если Вуди приостановит выплату, я снова подброшу в бассейн эту бомбу.

— Хотите взять с хозяина все, что можно.

— А почему бы и нет? На моем месте это сделал бы любой.

А в огромной сумрачной библиотеке Грета общалась с Вуди. Он заставлял ее нервничать. Он рта не закрывал. Сядьте здесь… Нет, лучше сюда, здесь удобнее. Что ей принести? Еще бокал вина? Не хочет ли она посмотреть фильм? Нравится ли ей Басби Беркли? Но он не умел ставить видеокассету, а когда попытался вызвать Доннелла по телефону, тот не взял трубку.

— Вы можете помолчать, чтобы я могла с вами поговорить? — сказала она наконец. — В тот раз вы не суетились вокруг меня. И пожалуйста, вытрите рот. Это вас не беспокоит? Посмотрите на свой халат, он такой замызганный. Помните прослушивание для мюзикла «Качели»? Я добилась того, что Марк посадил меня рядом с собой. Вы сидели в ряду, что был за нами. Я почувствовала, как вы пару раз дотронулись до моих волос. Мне следовало бы догадаться, что от меня требуется, но я прислушивалась к разговору Марка с режиссером, который казался таким остроумным. А потом девушка с маленьким пластиковым котелком на голове закончила свой номер, она исполняла «Малышки», и режиссер сказал: «Должно быть, дома ее очень любят, если у нее хватило самонадеянности явиться сюда». Это было верно, девушка выглядела не очень хорошо. Но Марк сказал отвратительную вещь: «Ей стоило бы вообще удалить голосовые связки», и я помню, как вы засмеялись, вам это показалось смешным. Вы с Марком проявляли жестокосердие, не понимали, каково это, подняться на сцену на дрожащих ногах, стараясь не забыть слова… Одна девушка исполняла «Самые сладкие звуки, которые я слышала в жизни», и Марк сказал: «Слышать, как человека тошнит, и то приятнее». Он думал, что острит, но все, что он говорил, звучало так мерзко! Я не уходила и слушала, потому что очень хотела сыграть Джиттель, не подозревая, что для этого мне придется иметь дело с вами. Никто меня не спрашивал, согласна ли я на такое унижение, сколько я за это потребую. Вы будто покупали товар, не спрашивая о цене. Ну а теперь я намерена сообщить вам, какова моя цена.

Крис в белых трусах спустился в бассейн, сразу нырнул на дно, увидел всего один проводок, соединенный с часами, и убедился, что проводок тянется к батарейке. Он вынырнул, набрал в легкие побольше воздуха, нырнул опять, отцепил капсюль детонатора и на этот раз оттолкнулся ото дна со связанными вместе пятью шашками динамита. Держа их высоко над головой, он вынырнул на поверхность. От Доннелла было мало проку — он стоял далеко, в дверях, что вели в солярий.

Крис нырнул в третий раз за часами с батарейкой, которые положил потом на край бассейна рядом с динамитом. Доннелл наконец подошел ближе, и тогда Крис, подобравший из воды спортивную сумку, размахнулся и запустил ею в Доннелла. Тот отскочил, поймал и тут же уронил сумку на пол.

— Эй, вы меня всего намочили! — крикнул он.

Крис подтянулся на руках, вылез из бассейна, поднял сумку и раскрыл ее. Внутри оказались плоскогубцы, кусок медной проволоки, свернутый кольцом, и несколько бельевых прищепок. Вот это удача! Парень оставил вещдоки… Может, забыл, что они там; может, торопился; может, пришлось работать в темноте. Надо бы забрать их с собой, но лучше оставить здесь, спрятать в надежном месте и сказать Доннеллу, чтобы он и не думал к ним прикасаться. Надо напугать его! Крис оглядел помещение с бассейном. Может, в библиотеке спрятать, там много всяких шкафчиков? Потом, если понадобится, он все это заберет.

— А этот динамит — та еще хреновина! — Доннелл нагнулся, упершись руками в колени, чтобы повнимательнее рассмотреть шашки. — Эге, а на часах-то всего одна стрелка!

— Это часовая стрелка, — пояснил Крис. — Видишь дырку, проделанную рядом с цифрой одиннадцать? Вот когда должен был произойти взрыв. Вот провод, который соединяется с детонатором и с батарейкой… Короче, часовая стрелка двигается по циферблату, касается конца провода, прикрепленного к одиннадцати, цепь замыкается, и динамит взрывается. Только вот крепежный винтик отскочил, потому что устройство собирал какой-то недоумок. Проще было использовать старомодный будильник со звонком наверху, тогда винт не нужен. В общем, тебе повезло, что крепежный винт держался на соплях… Когда ты бросил сумку в воду, она ударилась о трамплин, и тогда-то винт и выскочил. — Крис взял связанные шашки динамита, положил их в сумку. — Дай мне полотенце. Я оденусь, и мы куда-нибудь уберем сумку.

Доннелл нахмурился:

— И вы это знали, да? Знали, что динамит вовсе и не собирается взрываться? Содрали с меня ломовые бабки за то, о чем можно было и не думать!

— Вот почему такие, как я, любят, чтобы их нанимали такие, как ты… — усмехнулся Крис.

Крис выжидающе посмотрел на нее и наконец сказал:

— Ну? Что случилось?

— Ты заметил, что у него в углах рта много слюны? Когда он открывает рот, видно, что там полно липкой слюны. В тот раз, когда он меня целовал, я все время об этом думала.

— А на этот раз?

— Все равно я смотрела на его рот. Он его никогда не вытирает. Но я все равно сказала ему, что хочу сто тысяч.

— А он что?

— Ты не поверишь. Он попросил меня выйти за него замуж.

Крис уставился на нее, и «кадиллак» перескочил на другую полосу, так что Крису пришлось крутануть руль, прежде чем он сказал:

— Ладно тебе!

— Я не шучу. Я сказала: «Послушайте, давайте просто уладим это дело, и я уйду. Я никогда за вас не выйду».

— А он что?

— А он сказал мне, что у него сто миллионов долларов, и мы поделим их пополам.

— Сдохнуть можно!

— Я сказала, нет, не надо. А он посоветовал мне подумать.

— И что?

— И все.

— Что значит — все? Ты подумала?

— Тут и думать нечего! Он сказал, что нам нужно поближе познакомиться, прежде чем я приму решение.

— Сдохнуть можно!

— И если я предпочту получить сто тысяч, а не сто миллионов, он даст их мне.

— Он так сказал?

— Ну, может, иными словами, но смысл такой.

Крис свернул на Восьмую Милю и несколько минут сосредоточенно вел машину в густом транспортном потоке. Грета хранила молчание.

— Ты что, думаешь об этом? — спросил он погодя.

— Нет, не думаю.

— А что же ты делаешь?

— Ничего, просто сижу.

— И как насчет улаживания дела?

— Приеду к нему и скажу, что подумала… И наверное, тогда он даст мне деньги.

— Просто скажи ему, что хочешь получить сто тысяч.

— Мне его жалко.

— Что это значит?

— Почему ты такой вредный? Разве я не могу его пожалеть?

— Пожалуйста, если тебе хочется, — сказал Крис и сунул руку во внутренний карман куртки. — Я не получил предложения жениться, зато неплохо заработал. — Он достал чек Вуди и протянул его Грете. — Двадцать пять штук за то, что почистил его бассейн.

— Привет, это я, — раздался голос Робин.

— Неужели?

Доннелл стоял у письменного стола в библиотеке. Мистер Вуди в дальнем конце комнаты смотрел по телевизору, как Арнольд Шварценеггер убивает своим двуручным мечом всяких подонков. Он даже не шелохнулся, услышав звонок телефона.

— Как дела?

— Лучше некуда!

— Я дождалась шестичасовых новостей прежде, чем позвонить. Ты не хочешь мне рассказать, что произошло?

— Кое-что расскажу, только не по телефону.

— Я ожидала, что ты именно это скажешь. Мы можем с тобой встретиться?

— Если ты готова рискнуть, можем.

— Что это значит?

— Девочка, я не могу тебе сообщить ничего приятного.

— Готова поспорить на миллион долларов, что ты передумал.

 

21

Крис с Гретой лежали в просторной кровати его отца, включив оба бра над изголовьем. Крис читал дневник Робин Эбботт за май–август 1970 года, а Грета — фотокопии документов, касающихся прошлого Доннелла Льюиса.

— А мой первый муж никогда не читал в постели, а смотрел телевизор, — сказала она. А потом уточнила: — То есть мой единственный муж.

— Угу, — хмыкнул Крис.

Он читал в отцовских очках, и ей казалось, будто рядом с ней совсем другой человек.

— Простите, мы с вами знакомы? — улыбнулась Грета.

Около половины двенадцатого Крис отправился на кухню и вернулся с парой банок пива.

— У тебя на ногах шрамы. Откуда они? — спросила она, окинув его взглядом с головы до ног.

Он забрался в постель и рассказал о вьетнамском старике, которого заставили встать на ручную гранату. Грета слушала его и молчала. Когда он закончил рассказывать, она поцеловала его, на глаза у нее навернулись слезы. Они еще несколько раз поцеловались, и Грета спросила:

— Кем ты себя считаешь, Вуди Алленом?

Вуди Аллен, известный писатель-юморист и комедийный актер, всегда лежал в постели в очках, будь то с Дианой Китон либо еще с какой-нибудь актрисой. Во всяком случае, в кино.

Они занялись любовью, наслаждаясь друг другом, — сначала неторопливо, а потом быстро достигли экстаза.

Когда они пили пиво, Грета сказала:

— Говорят, мужчину шрамы украшают. Думаю, не всякого, но тебя твои — точно! — Помолчав, она добавила: — Вот твои очки, папочка.

И они снова вернулись к чтению, а спустя какое-то время стали рассказывать друг другу о том, что прочитали.

Грета сообщила, что Доннелла Льюиса арестовывали четырнадцать раз, но в тюрьме он сидел только однажды.

— Ты когда-нибудь слышал о предъявлении обвинения по поводу вмешательства в действия полиции? Нарушение ордонанса 613404, принятого конгрессом…

Однажды Доннелл продавал в центре Детройта газеты, издаваемые «Черными пантерами», когда заметил двух сыщиков в штатском, которые следили за ним. Он возмутился, стал всячески обзывать сыщиков, в том числе — полицейскими ищейками и кретинами. Ну и, разумеется, собралась толпа. Сыщики пояснили, что следили за ворами-карманниками, а Доннелл, заявляя об их принадлежности к полиции, сорвал им работу. Три других раза, когда он продавал газеты «Черных пантер», его арестовывали за сопротивление полицейским. Его пришлось даже отправить в больницу, где ему наложили десять швов на макушку. Полицейский, который арестовал Доннелла, пояснил, что, пытаясь убежать, он врезался головой в каменную стену. А когда Доннелл занимался сбором денег на завтраки для чернокожих школьников, он был арестован за вымогательство. Это обвинение позже заменили на «сбор средств без лицензии благотворительной организации». Как-то раз его арестовали «за злостную порчу государственной собственности». Доннелл написал масляной краской «Свободу Хью Ньютону!» на стене здания, где размещался офис Бюро по делам индейцев племени пенобскот.

— А кто такой Хью Ньютон?

— Один из тех, кто положил начало движению «Черные пантеры».

— А что в дневнике интересного?

— Я только что прочитал про рок-концерт на Гусином озере, где присутствовало около двух тысяч человек. Робин пишет, что входной билет стоил пятнадцать долларов, а концерт обещали сделать бесплатным. «Устроитель из Комитета по молодежной культуре, ловкач и мошенник, сказал, что мы тоже продаем свои газеты… Ситуация с наркотиками — запредельная. Бродячие торговцы сумками таскают марихуану с Ямайки и галлюциноген мескалин, выращенный на органических удобрениях. Дозу наркотика можно купить всего за доллар. Врачи сообщают о смертельных случаях от передозировки, но их не слишком много. А также об отравлении стрихнином. Что еще новенького придумают?»

— А ты когда-нибудь принимал наркотики?

— Несколько лет курил марихуану и жевал алтей. Слушай, Робин пишет: «Это частная собственность, копам вход воспрещен. Но они все равно просачиваются. Повсюду можно видеть парней с короткой стрижкой, с дешевыми бусами, в бермудах и теннисках. Не хватает только значка „Привет, я наркоман“. Здесь Вуди. Это хорошо. Ящика шампанского, который он прихватил с собой, ему хватило на полдня. Он пьет прямо в лимузине и постоянно пьян в стельку. Вуди обиделся. Поехал на озеро и ни одну девчонку не сумел уговорить снять купальник. Даже деньги предлагал. Я точно не стану трахаться с Вуди, несмотря на мою покладистость».

— Ничего себе заявочка! — заметил Крис. — Думаешь, она все-таки переспала с ним?

— Раз она об этом не написала, стало быть, нет.

— А вот кусок, где она дает оценку Марку, — сказал Крис. — «Приятный парень, но избалованный, с другими девушками ведет себя по-хамски, а мне готов руки целовать, лишь бы я на него посмотрела. Страшно поразился, что я со школы ни с кем не спала». А вот еще одна интересная запись. Робин пишет: «Мы водрузили на лимузин плакат „Требуем полной свободы!“, и на нас сразу налетели телевизионщики со своими камерами. Один репортер спрашивает: „Свободы от чего?“ Ну, я выдала ему по полной программе. Свободы от властей, от нищеты, от голода и так далее вплоть до анархии. Парень назвал меня марксисткой, а я сказала, с чего он взял. Но ведь вы проповедуете марксизм, разве не так? А я в ответ бью наотмашь, говорю, что, если сам Маркс не считал себя марксистом, почему я должна себя так называть? Тебе нужны ярлыки, парень, а нам — перемены. Председатель Мао советует черпать истину из фактов, что приведет к перманентной революции. Она уже здесь, приятель, и никуда не денется».

— Неужели тогда все так разговаривали? — спросила Грета.

— Думаю, она провоцировала репортера, — ответил Крис. — Ни о какой революции никто и не заикался! Я был в Вашингтоне, где на улицу вышло около полумиллиона человек, все протестовали против войны.

— И все же ты пошел на войну!

— Я выступал против нее, потому что она была бессмысленной. Но все равно мне хотелось знать, что такое война. А что касается разного вида «свобод», о которых распинается Робин, все они кое у кого из молодежи тех дней сводились к свободной любви, к неограниченной свободе употребления наркотиков и эпатажу — я имею в виду длинные волосы, бороды, потрепанную одежду и болтовню с самодовольными пьяными ухмылками непонятно о чем, но с таким видом, будто им известно нечто такое, о чем остальные и слыхом не слыхивали.

Робин и Доннелл сидели в «Гноме» на Вудворд-авеню, новомодном ресторане с ближневосточной кухней, с джазом и братьями Маккинни, которые играли на пианино и бас-гитаре. Предложила встретиться в этом ресторане Робин, он был всего в паре кварталов от ее дома. Доннелл был его завсегдатаем, потому что привозил сюда мистера Вуди. Хозяину не очень нравились блюда из баранины, но он уминал их под мелодии из старых мюзиклов, которые наигрывали братья. Доннелл прибыл с опозданием на полчаса, заказал в баре бутылку минеральной воды «Перрье» и виски, помахал братьям и присоединился к Робин, которая ждала его в кабинке с бокалом красного вина и теребила свою косу. Он не возразил, когда она сказала, что только что пришла, хотя в пепельнице уже лежали три окурка. Она снова закурила и все посматривала на него, пока он пил виски с «Перрье».

— Надеюсь, теперь тебе есть что сказать, во всяком случае, больше, чем в последний раз, когда мы были вместе в туалетной комнате. Ты тогда смотрел на себя в зеркало… Когда я сегодня позвонила в первый раз, ты понял, кто я?

— Да, понял.

— Нет, не понял.

— Девочка, постараюсь быть вежливым. Другое дело, сколько я смогу это выдержать. Я помню, как мы с тобой были в туалетной комнате. Только должен тебе сказать, что ты была не первая и не последняя. А теперь забудем об этом, лучше объясни, зачем мы здесь. Мне рассиживаться некогда, а то мистер Вуди проснется в темноте и не поймет, где находится.

— Ты весьма любезен! Однако скажи, приходилось ли тебе еще когда-либо трахаться в туалетной комнате?

— Давай о деле. Это ты пристроила бомбу или кто-то другой?

— Помнишь Скипа?

— Как он выглядел?

— Как байкер, с завязанными в конский хвост волосами.

— Ясно! Неудачник, без гроша в кармане… Адвокат Хью Ньютона тоже ходил с хвостом, но был богатым. Да, Скипа я помню. Так это он сварганил бомбы?

Робин кивнула.

— А что произошло с сегодняшней? — спросила она погодя.

— Расскажу чуть позже. Сначала я хочу узнать кое-что о Скипе. Он что, где-то прячется?

— Об этом чуть позже, — усмехнулась Робин. — После того как я утром позвонила, ты передал Вуди мои требования?

— Да, конечно. — Доннелл скривил губы в ухмылке. — Пытаюсь вспомнить, что сказал на это мистер Вуди… Кажется, что-то вроде «В самом деле?».

Робин затянулась, резко выдохнула дым и стряхнула пепел.

— Значит, бомба не взорвалась, — произнесла она с расстановкой.

Доннелл промолчал.

— В противном случае об этом сообщили бы в новостях, — продолжила она. — Мы должны доверять друг другу. Понимаешь, я и так знаю, что ты крутой. Так что смотри не переборщи!

— Девочка, это ты изъявила желание со мной встретиться.

— Я хотела, чтобы ты кое-что мне сообщил, только и всего.

— Милое дело! Ты взорвала лимузин хозяина, зная, что в машине мог оказаться и я, но тебя это, похоже, нисколько не беспокоило.

— Я об этом даже не задумывалась.

— А тебе и думать не нужно было, ты это знала. Потом ты подкидываешь мне сумку с динамитом, оставляешь ее у дверей, а теперь интересуешься, можно ли мне доверять. Мне нужно подумать, имеет ли все это смысл.

— Доннелл… — произнесла Робин ласковым голосом и заглянула ему в глаза, словно хотела дать ему понять, что говорит от всего сердца. — Мы с тобой не виделись шестнадцать лет. Целую вечность…

— Можно попрошу братьев Маккинни сыграть какой-нибудь блюз? — спросил Доннелл.

Это сбило ее с толку.

— Незачем! И не морочь мне голову, слышишь? Прошло шестнадцать лет, я и думать про тебя забыла. Я даже не знала, что ты на него работаешь. Увидела тебя однажды и подумала, не Доннелл ли это. Но когда сегодня утром я говорила с тобой по телефону, я ощутила какое-то приятное волнение. Я даже хотела сразу перезвонить тебе и сказать: «Эй, давай сделаем это вместе».

— Ага! Только уже была приготовлена бомба, которая должна была взорваться. Ты сказала, что я услышу ее через две минуты. Ты была в ярости, я понял это по твоему голосу.

— Но она не взорвалась, так ведь?

— А теперь я скажу, что в связи с этим ощущаю я, в смысле — какого рода волнение, — сказал Доннелл. — Тот, кто подбрасывает бомбы, — законченный говнюк. Это — во-первых. Во-вторых, ты в данный момент прикидываешь, каким образом можно меня использовать, потому что я живу в доме Вуди. Ты и не подумала бы взять меня в дело, если бы могла без меня обойтись.

— Вместе мы все обмозгуем и провернем, — сказала Робин. — Сколько ты у Вуди, три года? И все еще служишь у него шофером. А что ты еще делаешь? Убираешь за ним? Тебе нужен помощник.

— Помощник, который умеет делать бомбы? Мне он на фиг не нужен! А что, если с тобой захочет потолковать полиция?

— Уже толковали. Устроили какой-то идиотский спектакль.

— А они довольно быстро на тебя вышли, ты не находишь?

— Теперь они пользуются компьютерами, Доннелл, — съязвила она.

— Само собой! — хмыкнул он. — Ввели в базу данных кое-какие имена и фамилии, установили, что ты была знакома с одним из братьев Рикс, и привет! Значит, копы с тобой говорили?

— Лично меня это не волнует, а тебя?

Доннелл облокотился на стол:

— А со Скипом они говорили?

— Скип спрятан в надежном месте.

— Уверен, и ты думала, что тебя не найдут, но они пришли и постучали прямо тебе в дверь. — Доннелл наклонился к ней. — Вот что я тебе скажу! Есть один тип, который знает, что у тебя на уме. Он даже подошел вплотную к тому, что я сам надумал. Я хочу сказать, не успел я об этом подумать, как этот парень уже догадался.

Теперь Робин во все глаза смотрела на него.

— Слышишь, что я говорю? Этот тип уже вышел на нас.

— Кто такой?

— Некто по фамилии Манковски.

— Я его знаю, он — коп. — Она с силой погасила окурок о дно пепельницы.

— Был копом. Сейчас он отстранен, его поперли. Но он все равно занимается этим делом. — Доннелл протянул руку и растопырил пальцы. — Понимаешь, о чем я толкую? Околачивается вокруг со своей загребущей рукой, вынюхивает, где можно поживиться.

— Но он ко мне приходил не один…

— Он показал тебе свое удостоверение?

— Не помню.

— У него его нет!

— Что он задумал? — спросила Робин дрогнувшим голосом.

— Говорю тебе, девочка, этот парень — вымогатель. Он работал в отделе по изнасилованиям, когда его поперли. А ну-ка, догадайся, кем он был до того?

— Знаешь, сначала этот Доннелл вовсе не кажется плохим парнем, — сказала Грета. — Я имею в виду, когда его арестовали за вмешательство в действия полиции… Но есть еще кое-что. — Она повернула голову и посмотрела на Криса. — Ты не спишь?

— Нет, читаю.

— Что-нибудь интересное?

— Кажется, я нашел, что нужно. Кусок, который Робин скрывала от всех.

— Ну, читай, я подожду.

— Нет, лучше ты расскажи про Доннелла.

— Ну, его и еще нескольких «пантер» арестовали и обвинили в похищении и избиении их же товарища по партии. Молодого парня, восемнадцати лет… Он сначала показал, что они били его, цитирую, «какими-то тупыми предметами, прижигали его зажигалками, поливали горячей водой…». Парень кое-как добрался до больницы в Нью-Грейсе, и там вызвали полицию. Во время допроса он назвал имена напавших на него людей, включая Доннелла, сказал, что те обвиняли его в нарушении правила номер восемь организации «Черные пантеры». Но в суде, во время предварительного слушания, он изменил показания. Заявил, что не узнает своих похитителей и что полиция заставила его подписать заявление. Так что Доннелл со своими приятелями был отпущен на свободу. Сразу после этого его задержали, обвинив в нарушении федерального закона о контроле над оружием от 1968 года, судили и упрятали в тюрьму.

Крис спросил:

— А что это за правило номер восемь?

Грета нашла соответствующий документ и прочитала:

— «Член организации не имеет права совершать противоправные действия против любого члена организации или любого чернокожего, не смеет украсть у того ни нитки, ни иголки». Интересные вещи я узнаю, лежа с тобой в постели, — добавила Грета. — Когда я была маленькой, мы с сестрой и братом забирались к папе в постель, и он читал нам про близнецов Боббси. Между прочим, приключения двух пар близнецов, Берта и Нэна, Фредди и Флосси, персонажей многочисленных книг для детей Лоры Ли Хоуп, написанных с 1904 по 1950 год, критика называла «мыльной оперой для детской».

— А теперь тебе читают про братьев Рикс и всяких других психов. — Крис сдвинул очки на нос и заглянул в дневник Робин. — Вот кусок про Марка, ее мнение о нем. Робин пишет: «Марку по душе революция, но он ни черта не смыслит в политике. Он спрашивает, возлагаю ли я надежды на молодежное движение, являюсь ли я членом коммунистической партии. Ну конечно, Марк! Он либо полный дурак, либо наивняк, но он такой богатый! Я сказала ему, чтобы он пришел сегодня ночью к моей палатке, и я все ему выложу».

— Что значит «к моей палатке»?

— Когда они были на Гусином озере. Братья Рикс спали в лимузине, который взяли напрокат, а у Робин была отдельная палатка. Как она пишет, на случай, если познакомится с кем-либо привлекательным.

— Значит, Марк показался ей недостаточно привлекательным?

— Робин его использовала. Она далее пишет: «Этот парень ужасно впечатлительный. До смерти жаждет популярности. Его уже можно брать голыми руками». Как улика дневник бесполезен, но дает возможность понять ее принципы, ее помыслы.

Крис закрыл дневник. Грета молчала.

— Ты спишь? — спросил он.

— Нет, я тоже пытаюсь понять, что собой представляет Вуди.

Робин вдруг приняла невозмутимый вид, попыхивая сигаретой, поглаживая свою косу в такт мелодии блюза.

— Боже, как давно этого не было! — произнесла она спокойным тоном.

— Ты о чем?

— Зная, что за тобой следят, чувствовать при этом чертовский подъем. Да, сейчас наконец я понимаю, что нас ждет. — Она говорила, слегка покачивая головой.

Доннелл бросил на нее одобрительный взгляд. Эта бабенка не утратила запала и для своего возраста выглядит великолепно!

— Я не считаю, что у нас нет проблем, — сказала Робин. — Если этот поляк Манковски действует официально, а у меня сложилось именно такое впечатление, то это серьезная проблема. Не потому что он очень умный, я этого не наблюдаю. То, как он пытался меня подловить, заставить проболтаться, не говорит об особом уме. Но если за ним стоит вся это долбаная полиция…

— Его вышвырнули из полиции, — сказал Доннелл. — Я же тебе говорил, и ему это не нравится.

— Ты так думаешь или точно знаешь, что ему это не нравится?

— Знаю. Я с ним разговаривал.

— Что ж, если ему нужны всего лишь бабки… — Она пожала плечами.

— Он работает только на себя и ни на кого больше.

— Он сам тебе это сказал?

— Он этого не говорил, я догадался. Послушай, этот коп выколотил из меня двадцать пять штук за то, что достал из бассейна твою бомбу. Он полез туда ради куска хлеба с маслом, сечешь? Этот парень еще вернется, потому что чует крупную добычу. Но это только одна проблема. Я вижу и другую… Короче, слишком много лишних людей.

— Ты про Скипа?

— Да! Твой дружок Скип, зачем он нам нужен? Впрочем, он та самая проблема, которой можно сделать ручкой, и она исчезнет. Достаточно тебе намекнуть ему, что это дело тебя больше не интересует, что ты его бросаешь, и он испарится.

— Не думаю, что это так легко, — покачала головой Робин.

— А ты стой на своем, пока он не отвалит. Я не понимаю, зачем нам нужно делить все на троих, когда можно прекрасно обойтись и без него. Сделку, о которой мы говорим, можно провернуть за один раз. Забираешь бабки, и все.

— Если тебя только это беспокоит, проблем нет. Ты получаешь половину суммы, — сказала Робин.

— Какая ты шустрая! Мне нужен миллион. Иными словами, единица с шестью нулями…

— Смоешься с этим миллионом и станешь жить на широкую ногу?

— Останусь там, где я сейчас. И не твое дело, как я стану жить.

— Ладно, если тебя устраивает миллион, давай возьмем два, — сказала Робин, закуривая. — Второй мы со Скипом поделим между собой.

— Получается, тебе миллион и мне миллион. Так не пойдет! — Доннелл покачал головой.

— Почему?

— Потому что это моя идея.

— Надо же, а я думала — моя, — усмехнулась Робин. — Ведь я первая позвонила тебе.

— Допустим. И ты считаешь, хозяин тебе заплатит наличными? Он что, должен будет оставить их в том месте, которое ты ему укажешь?

— Можно и так, — пожала она плечами.

— Ты тупая, ни хрена не соображаешь! — брякнул Доннелл. — По-твоему, хозяин, пьяный вдрызг, как обычно, отправится в банк за деньгами? Я никогда этого не допущу! Что я тебе сказал по телефону? Я спросил: «Это должны быть наличные или чек?» А ты взбеленилась и стала мне угрожать, мол, я с тобой игры играю. Наболтала мне по телефону всю эту хренотень! Забыла? Это же было только сегодня утром.

Наглая, самовлюбленная бабенка! Доннелл прищурился. Только посмотрите, как она держится… Фу-ты ну-ты!

— Что я из всего сказанного тобой поняла, так это что ты закусил удила, — улыбнулась она. — Нам действительно заплатят по чеку?

— Есть один способ.

— Он может запретить выплату?

— Я же сказал, есть способ это уладить.

— Прекрасно! — кивнула Робин. — Просто замечательно. — Она обвела взглядом зал, какое-то время смотрела на джазменов, затем, переведя взгляд на него, сказала: — Однажды Скип убил человека.

— Ты имеешь в виду Марка?

— Нет, еще до него. Он получил за это бабки, то есть я хочу сказать, что на него можно положиться.

— Я восхищаюсь такими парнями, но это не означает, что он нам нужен.

— Нужен! Он может избавить нас от проблем, от этого копа с загребущими руками.

Доннелл задумался. Это же надо такое предложить! Ему не хотелось об этом говорить, однако он спросил:

— И он это сделает?

— Если я его попрошу.

— Только-то?

— Если ты скажешь, что он в деле.

Доннелл молча пожал плечами, решив сделать вид, будто все это нужно как следует обмозговать.

— Наша корпорация по вымогательству принимает чеки, — улыбнулась ему Робин. — Только нужно будет на обратной стороне чека записать номер водительских прав Вуди. На случай, если он вздумает нас кинуть, — добавила она.

 

22

Крис рисовался перед Гретой, когда, лежа в кровати в то раннее сумеречное утро, он разговаривал по телефону с Джерри Бейкером.

— И вот я ныряю в бассейн этого типа, достаю взрывчатку, и он дает мне двадцать пять кусков.

— Ты забрал бомбу?

— Нет, оставил ее там, но велел парню ни в коем случае к ней не прикасаться. Уверен, он и близко к ней не подойдет.

— Нужно было ее забрать. Но ты хоть ее осмотрел?

— Конечно осмотрел, на всякий случай.

— Вообще-то ситуация довольно сомнительная.

— А что здесь сомнительного? Ты имеешь в виду сокрытие улики, да?

— Это как посмотреть. Может быть, сокрытие улики, а может, и ее сохранность. Возможно, при расследовании она понадобится, а возможно, и нет.

— Но ты не считаешь это вымогательством?

— А где здесь вымогательство? Парень согласился на твою цену, и ты проделал определенную работу, оказал ему услугу.

— Но получение денег за извлечение улики — это как, тоже улика?

— Не обязательно. Взрывное устройство — это точно улика. А вот что касается чека, здесь кое-что непонятно. Ладно, увидимся — поговорим. Пока.

Крис положил трубку и задумался. Когда сохранность улики становится ее сокрытием? Разве такое возможно? Придется потратить весь уик-энд на изучение этого туманного вопроса.

Крис приподнялся на локте, перевернул подушку вверх прохладной стороной.

— О боже! — воскликнула Грета.

— Что случилось?

— Думаю, мою машину вовсе не украли.

Грета пояснила, что, вероятно, из-за сотрясения мозга она забыла, где припарковала машину. Дело в том, что уже дважды, когда она приезжала в театр, она ставила ее в одном и том же ряду на первом уровне гаража, оба раза почти в одном и том же месте. Но в последний вторник, или когда это было, это место оказалось занятым, и она поехала на третий уровень гаража, а голова у нее была забита мыслями об изнасиловании и о том, как наказать Вуди, а потом она оказалась в больнице… Она действительно плохо соображала.

Крис пообещал съездить с ней за машиной. Но за завтраком он был неразговорчив.

— Как подумаю о своей машине, сразу вспоминаю Вуди, — вздохнула Грета. — Не знаю, что и делать. — Она пила кофе. — И ты не хочешь мне помочь. Ты считаешь меня глупой, да?

— Ничего особенного не произошло, — заметил Крис. — Многие часто забывают, где оставили машину…

— Я не об этом. Все-таки как мне быть с Вуди?

Крис сказал, что это дело туманное, смотря как на это взглянуть, и замолчал. Мысль о сокрытии улики не давала ему покоя. Возможно, за уик-энд расследование завершится, а поскольку он не принимает в нем участия, стало быть, он ничего не утаивал. Ведь так?

Когда они ехали в город в «кадиллаке», Грета сказала:

— Нужно поставить в известность полицейского в участке о том, что мою машину не угоняли. Представляю себе его реакцию.

Это навело Криса на мысль повидать Уэнделла. Потом он вспомнил, что по субботам тот всегда отдыхает. Ладно! Дежурный подтвердит, что, мол, да, Манковски заходил, искал Уэнделла.

Он сказал Грете, что заедет в участок и скажет дежурному, что машина нашлась, а больше ничего ему говорить не станет. Им незачем знать, что она забыла, где ее припарковала.

— Спасибо, — сказала Грета грустным голосом.

На третьем уровне гаражного комплекса они без помех подъехали к ее синему «форду-эскорту» — в субботнее утро рядом не было других машин.

— Спасибо за приятно проведенное время, — произнесла Грета печальным тоном, выходя из «кадиллака».

— До встречи, — сказал Крис.

— Я поеду домой.

— Но ты вернешься, не так ли?

— Не знаю, нужно подумать.

— А что случилось?

— Ты как-то изменился, стал другим.

— Как это другим?

— Не знаю, но ты изменился.

Она уехала.

Заперев машину своего отца, Крис пешком прошел два квартала до участка.

Дверь комнаты 500 на седьмом этаже была прямо напротив лифта. Крис вошел, остановился, и ему сразу захотелось уйти. Субботнее утро, а здесь настоящее столпотворение, копы, подозреваемые, свидетели. Начальник убойного отдела, инспектор Реймонд Круз стоял, поглаживая усы, и разговаривал с Уэнделлом, сидевшим на своем столе. Детектив Хантер снимал «полароидом» красивую чернокожую девушку, очень эффектную и модно одетую, прямо супермодель, которая позировала вполоборота, свесив со спинки стула руку с длинными пальцами, унизанными кольцами. Сержант отдела Норб Брил стоял у кофейного автомата с молодой чернокожей полицейской в кремовом костюме и в солнцезащитных очках. Двое спецов-экспертов делали вид, будто исследуют содержимое пакетов с красными бирками из продовольственного магазина.

Тут Уэнделл посмотрел в сторону Криса, а стильная молодая чернокожая взглянула через плечо на Реймонда Круза в тесном темно-синем костюме, с обвислыми разбойничьими усами, придававшими ему суровый вид. Уэнделл перехватил ее взгляд и обратился к Крису:

— Как дела, Манковски?

Крис замешкался с ответом и, только когда инспектор Реймонд Круз уже вышел из кабинета, сказал:

— Нормально.

Уэнделл подошел к нему. Крис не произнес ни слова. Уэнделл постоял, затем направился в комнату для допросов, бросив на ходу:

— Сейчас мне некогда с тобой разговаривать.

— Нет проблем. — Крис пожал плечами.

Он уже хотел уйти, но услышал, как Уэнделл окликнул его:

— Манковски, подойди-ка на минутку!

Крис подошел к нему.

— Здесь люди Бухгалтера, — произнес он, понизив голос. — Его домоправитель вон там, с Брилом, его любовница и его телохранитель Слюнявый Рот. Ты его знаешь?

— Его там не было.

— Он тоже так говорит. Но если это не Слюнявый подложил в кресло бомбу, то он наверняка знает, кто это сделал.

— Это не имеет отношения к…

— Похоже, что так, — прервал его Уэнделл.

— А что выяснилось насчет Скипа? — спросил Крис.

— Скип Джибс работал в кинокомпании. Ты был прав. Все, что мы пока узнали, — это то, что он вернул в агентство взятую напрокат автомашину. Пока мы прекратили проверять авиалинии и вернулись к Бухгалтеру.

Крис понял, что должен продолжать разговор.

— Кто-нибудь следит за Робин?

— Она еще не в перечне опасных преступников. Это одно, а второе — у меня дефицит топтунов.

— Я читал ее дневник. Там написано, что она постарается получить с Марка Рикса все, что сможет.

— Она написала это семнадцать лет назад.

— Я знаю. Но дневник лежал у нее на столе, и потом она его спрятала.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Мне это нравится, хотя это и не из тех улик, которые что-то доказывают. В общем, пока я занимаюсь Бухгалтером, Робин подождет…

— Я хотел бы поговорить с тобой еще кое о чем.

— Ты у меня не работаешь.

— Я знаю.

— Может, и будешь, но пока — нет.

— Я хочу задать тебе всего лишь один вопрос.

— В понедельник задашь. Договорились?

Крис кивнул.

Уэнделл дотронулся до его руки:

— Пойдем со мной. Думаю, ты мне сейчас пригодишься.

Слюнявый Рот сидел набычившись. Чернокожий парень мощного телосложения — шелковый пиджак едва не лопался на его широченных плечах — бросил на них хмурый взгляд. Пепельница на столе рядом с ним была полна окурков.

— Слюнявый, это сержант Манковски, последний, кто видел Бухгалтера живым, — сказал Уэнделл.

Слюнявый зевнул и потянулся. Вишь ты! Делает вид, будто ему все это по барабану…

Крис бросил цепкий взгляд на рот этого типа, но не заметил ничего особенного.

— Я сказал Слюнявому, — продолжил Уэнделл, — что, если это действительно не он подложил своему боссу бомбу, мы можем облегчить его участь, привлечем к ответу сообщников.

— Вы и так должны будете меня выпустить, — буркнул Слюнявый. — Здесь все ясно.

— Сержант Манковски — специалист по взрывным устройствам. Он разговаривал с Бухгалтером, слышал его последние слова…

— Но если вы, сержант Манковски, специалист по бомбам, почему же вы не достали ее из-под него? — спросил Слюнявый. — В чем была проблема?

— Проблема заключалась в ее устройстве, — ответил Крис. — Десять шашек динамита были соединены с каким-то электронным датчиком, срабатывающим от изменения давления на него. Где это ты научился собирать такие устройства?

Никакой реакции! Крис даже не был уверен, что Слюнявый его слушал. Но потом парень сказал:

— Вы были прямо рядом с ним, с Бухгалтером? Видели, что там под ним?

— Я разрезал сиденье, но спереди нельзя было добраться до механизма.

— Интересно… Почему же это вы не подорвались вместе с Бухгалтером?

— Я на минутку вышел.

— Вот как? Я-то вышел купить пиццу, а вы почему?

— Мы сказали ему, чтобы он не шевелился, что мы сейчас вернемся, — сказал Крис, чувствуя себя идиотом, над которым издевается этот здоровенный бандюга в костюме за пятьсот баксов и с «ролексом» на запястье.

— Вышли и позволили парню взорваться, — усмехнулся Слюнявый. — Но если и вам, и мне все это по барабану, то о чем мы здесь толкуем?

— И все-таки я должен тебя задержать, — сказал Уэнделл. — Когда на человека заведено досье, в котором говорится о его причастности к убийствам людей, приходится его подозревать.

— Загляните в досье еще раз. Там отсутствует признание меня виновным.

— Но ведь это ты убил людей по приказу Бухгалтера, разве нет? Уложил их на месте выстрелом в затылок прямо в аэропорту.

— Разговор идет о бомбе, — возразил Слюнявый. — А я, знаете ли, с бомбами никаких дел не имею.

— Но ты знаком с итальянцами, один из которых ее туда подложил. Когда я выясню, кто это сделал, я могу им сказать, что это ты на них настучал. Сечешь? Сразу станешь покойником.

— Мать твою! — поморщился Слюнявый. — Никому нельзя доверять…

— Я ничего не имею против тебя лично, — усмехнулся Уэнделл. — Это вовсе не означает, будто я считаю тебя подонком, ничего подобного, понимаешь? Покажи-ка сержанту Манковски, почему тебя кличут Слюнявый Рот. Ну-ка!

— Смотрите, — сказал Слюнявый, вывалил изо рта огромный язык, напоминавший подметку башмака, и облизнул мокрые губы.

Крис обомлел. Ничего подобного он никогда не видел.

— Убери его, — велел Уэнделл.

Он тронул Криса за руку, и они вышли из комнаты.

— Можешь представить его на детской площадке, когда он был маленьким и показывал язык другим мальчишкам? — спросил Уэнделл.

— Похоже, он им гордится, — ответил Крис.

— Об этом я и говорю. Он же недоумок, а мы как бы играем с ним, стараясь его дожать. Я уверен, что он помог убить своего хозяина. Все они — домоправитель, телохранитель, любовница, которая уговорила Бухгалтера сесть в кресло, — давно готовили акцию, но до поры до времени у них что-то не вытанцовывалось. Ха! Ну прямо как в танце фрики-дики… Помнишь, лет десять назад в моде был этот эротичный танец? У нас тогда случилось два убийства. После танцев непременно устраивали разборки. Короче, если кадришь чужую женщину, можешь быть уверен, дешево не отделаешься…

— А можешь оказаться везунчиком, — сказал Крис.

— Думаешь, все зависит от того, как на это посмотреть? — улыбнулся Уэнделл. — Инспектору нравится твой стиль, везунчик. Если переедешь в город… Впрочем, поговорим в понедельник.

Крис с полминуты подождал лифта, потом по лестнице спустился на седьмой этаж и торопливо пошел по коридору в отдел по расследованию преступлений на сексуальной почве. В комнате никого не было. В столе у Морин он нашел заявление Греты, подвинул телефон и набрал ее номер. Немного погодя в трубке раздался голос Греты: «Вы звоните Джинджер Джонс, но ее нет дома, перезвоните. Если желаете, можете оставить сообщение сразу после сигнала. До свидания».

— Грета, я нисколько не изменился, — произнес он с расстановкой после сигнала и положил трубку.

Это было все, что он мог сообщить автоответчику. Ладно, он ей позже позвонит!

Крис встал и подошел к своему столу, заваленному папками с делами, нашел в списке сотрудников отдела номер домашнего телефона Морин и позвонил ей. Она быстро взяла трубку, и он спросил, удалось ли ей связаться с матерью Робин.

— Вчера весь день пыталась до нее дозвониться. Помнишь, Робин сказала, что хранила кое-какие книги у своей матери. Я и подумала, а не держит ли она там еще что-нибудь, потому что у нее в квартире Уэнделл ничего не нашел.

— Ну и что? С ее матерью тебе удалось поговорить?

— Там минут десять было занято, а потом никто не отвечал. Поэтому я позвонила в полицию городка Блумфилд-Хиллз, где она проживает, и мне сказали, что она уехала, отправилась в круиз.

— Но ведь кто-то говорил по телефону.

— Я сообщила им об этом. Мне объяснили, что это могла быть горничная, маляры, чистильщики ковров…

— А они не собирались проверить?

— Сказали, что заглянут туда. А что ты задумал?

— Абсолютно ничего. Ты сказала Уэнделлу, что звонила и там было занято?

— Да, но, по-моему, он не придал этому значения.

— Что ж, Морин, больше ты ничего не можешь сделать.

— Ты с ним говорил?

— Он в запарке, уж очень много у него всяких убийств.

— А ты что-нибудь узнал?

— Пока ничего особенного. Если что-нибудь откопаю, дам тебе знать.

Он вернулся к столу Морин, набрал номер телефона Робин. После четырех гудков она взяла трубку.

— Слушаю, — сказала она скучным голосом.

— Робин, это Скип.

Последовало молчание.

— В чем дело?

После продолжительной паузы она спросила:

— Кто это?

— Скип. Кто же еще?

Она положила трубку.

Крис выждал секунд двадцать и снова набрал ее номер. Линия была занята. Он заглянул в блокнот Морин, нашел номер телефона матери Робин, позвонил и услышал сигналы «занято». Все понятно! Она наверняка разговаривает со Скипом. В течение следующей пары минут он набирал номер телефона Робин раз пять, пока наконец не услышал длинные гудки, и она ответила.

— Привет, это Крис Манковски.

Он ждал, вспомнит ли она его. Представлял ее себе в той крошечной комнатушке с ярким красным пятном на белой стене.

— Это вы только что звонили, не так ли? — спросила она небрежным тоном.

— А вы положили трубку, — сказал Крис. — Я перезвонил, но было занято, и я понял, что вы разговариваете со Скипом.

В трубке повисло молчание.

— А теперь положите трубку и позвоните Доннеллу, — продолжил он. — Если он еще не рассказал вам обо мне, спросите у него про Манковски. Запомнили?

— Я догадываюсь, кто вы такой. Вы либо коп, либо никчемная темная личность без определенных занятий, и я не понимаю, зачем я вообще с вами разговариваю.

— Я заеду к вам и все объясню. Примерно через час…

— Меня здесь не будет. Мне нужно встретиться с адвокатом.

— Неплохая мысль.

После паузы Робин добавила:

— Но если вы окажетесь в центре позднее…

— Как насчет бара «У Галлигана»?

— Нет, давайте встретимся на автостоянке на Гарт-Плаза около шести, — сказала она и положила трубку.

Крис подождал, снова набрал ее номер и услышал частые гудки. Он написал на листке бумаги номера и адреса Греты, Робин, ее матери и сунул листок в карман куртки. Когда он еще раз позвонил Робин, линия была еще занята.

Почему она захотела встретиться с ним на улице, а не в баре? Вне всякого сомнения, с ней будет Скип. Насколько опасен Скип? Судя по тому, как ловко Скип собрал взрывное устройство, он парень отчаянный и бесшабашный, и это сразу будет по нему видно.

Крис спустился на шестой этаж, в подразделение пожаров и взрывов, где работал раньше. Он давно уже сдал свой табельный кольт вместе с полицейским жетоном и удостоверением. Но подарок отца, полуавтоматический пистолет марки «глок» все еще находился здесь, в запертом ящике. Крис вспомнил, как врач-психиатр в клинике Святого Антония спросил, любит ли он оружие, а потом понес всю эту чушь о пауках. Сдохнуть можно! Кого они скребут, эти пауки?

 

23

Скип не смог долго оставаться в подвальном помещении, оборудованном для отдыха. Поначалу ему там понравилось. Над баром висело специальное зеркало, глядя в которое он видел себя свежим и загорелым, когда сидел за стойкой и выпивал в полном одиночестве. Он старался не появляться на первом этаже, чтобы его не могли увидеть с улицы, лишь время от времени шмыгал в кухню. Такая жизнь ему надоела, и он перебрался наверх, в спальню матери Робин. Там было роскошно: кровать с балдахином, камин и мебель, как в гостиной, ванная с разными шампунями, пенами для ванн, лосьонами, гелями, кремами и прочей ароматной разностью.

В субботу днем он лежал на кушетке, смотрел фильм по телевизору под названием «Опасный момент», в котором играл его любимый актер Гарри Дин Стэнтон, классно передающий нервное состояние, когда проворачиваешь вооруженное ограбление ювелирного магазина, а напарник корчит из себя главаря. Что-то похожее он начинает испытывать к Робин по мере того, как она у него на глазах превращается из бесшабашной девчонки в крутую бабенку! Гарри Дин Стэнтон погиб в этом фильме только потому, что совершил ошибку, связавшись с подонками. Когда их водила сдрейфил, ему пришлось удирать на своих двоих, и в результате копы пулей сняли его с забора.

Было что-то роковое в том, что сегодня утром Скип застал по кабельному каналу окончание фильма «Разграбление Рима», где он играл роль одного из сподвижников Аттилы, вождя гуннов, и смотрел, как его самого убивают. Ему казалось, что он выглядит как накурившийся байкер. На натурных съемках около Алмерии он погибал под колесами боевой колесницы, а еще от смертельных ран, нанесенных ему короткими римскими мечами. Колотые раны оказались не опасными, но из-за нагноения в результате инфекции ему пришлось торчать в больнице целых десять дней. Выписавшись, он попытался вернуться на съемки, но ему уже нашли замену.

В конце фильма «Опасный момент», как раз после того, как сообщник Гарри Дина сматывается на бешеной скорости в машине, Скип услышал внизу чьи-то шаги. Через минуту в комнате появилась Робин. Она подошла к лежавшему на кушетке Скипу, чмокнула его в макушку, и он сказал себе: «Берегись!»

— Ты переезжаешь, — заявила Робин, выключая телевизор. — Забирай свои шмотки и динамит.

— А что случилось?

— Я тебе по телефону говорила про Манковски, отстраненного от дел копа. Ну так теперь он знает, что ты здесь.

— Стало быть, я могу спокойно возвращаться в Лос-Анджелес. Вы с Доннеллом все равно меня кинете, когда я сделаю для вас черную работу. Я догадываюсь, что ты задумала. Узнать, где Манковски ставит свою машину, и заминировать ее, да?

— Но ты ведь сделаешь это, не так ли?

Она перебросила ногу через валик кушетки и стала тормошить его. Скип насторожился.

— Доннелл хочет тебя выкинуть, — сказала Робин. — Он считает себя главным, так что я ему подыгрывала. Видел бы ты, как я все ловко обстряпала. Мне нужно позвонить Доннеллу перед уходом. Узнать, окажет ли он нам одну услугу.

Скип молча слушал.

— Он нам нужен. Во всяком случае, до понедельника, когда откроется банк. Доннелл хочет получить ровно миллион. Он считает, что нам причитается меньше, потому что он, видите ли, мозг операции. Представляешь? Я не возразила и согласилась на семьсот штук. Но если ты не против, заберем все деньги себе.

— То есть выкинем Доннелла? — Скип вскинул брови.

— Это будет не трудно, я уже все продумала.

— Интересно… Каким образом?

— Вуди даст нам чек.

— Ты что, шизанулась?

— Вовсе нет. В понедельник утром, как только откроется банк, Вуди позвонит в отдел трастовых вкладов и распорядится перевести на свой расчетный счет миллион семьсот тысяч. Он сделает это при нас, поэтому мы будем знать, что с чеком все в порядке.

— Будем держать его под прицелом или как? Ведь Вуди может сразу после этого приостановить платеж!

— Не сможет, если станет покойником.

— Но раз ты и не думаешь отдавать Доннеллу его долю, стало быть, должен произойти мощный взрыв, чтобы эти двое оказались похороненными под развалинами дома.

— Наконец-то сообразил! — усмехнулась Робин.

— Сообразить нетрудно, а дальше что? Копы узнают, что мы получили от Вуди чек на миллион семьсот… Он выпишет его на тебя или на меня, и мы предъявим его в банк. Но такую огромную сумму мы не сможем получить наличными, потому что нас сразу вычислят.

— Чек будет выписан не на наши имена. Деньги будут выплачены по распоряжению… Ты готов? Николь Робинетт…

— То есть тебе, да? Это же твой литературный псевдоним.

— Вуди еще не знает, что он приобретает права на инсценировку всех моих четырех романов, которые будут перечислены в соответствующем документе. «Бриллиантовый огонь», «Изумрудный огонь»…

— Ни фига себе! — воскликнул Скип.

— «Золотой огонь» и «Серебряный огонь», — продолжила Робин. — Я договорилась о встрече с одним знакомым юристом. — Робин взглянула на часы. — В субботу он специально ради меня приедет в свой офис. Я напечатала договор о покупке и договор о передаче прав. Все будет тип-топ! Я такие договоры составляла, когда работала в Нью-Йорке. Мой знакомый взглянет, все ли там правильно.

— Этот парень тебе чем-то обязан?

— Я ему заплачу, — пожала плечами Робин. — Если, конечно, он об этом попросит. Может, и не попросит, не знаю.

— Уверен, ты сделаешь так, чтобы он не попросил.

— Главное, у нас будет подпись Вуди на договорах, так что все будет выглядеть законно. Далее мы переводим деньги с чека на счет Николь Робинетт, затем я выписываю чеки для тебя и для меня на наши собственные имена, а еще на те имена, которыми мы пользовались, когда скрывались в подполье. И старина Скотт Вульф получит чек. Что ты об этом думаешь?

— Я не против стать Скоттом Вульфом, — кивнул Скип. — Он был приятным парнем. А то второе имя, которым я пользовался… Черт, как его? Деррик Пауэлл… Это когда я кантовался в Нью-Мехико. Послушай, ведь эти удостоверения личности устарели, их срок давно истек.

— Не сомневаюсь ни капельки, что, имея на руках миллион семьсот, мы найдем способ продлить их или сделать себе новые удостоверения. А мне придется воскресить Диану Янг и Бетси Бендер.

— Я помню Бетси Бендер с ее прической «под африканку», — улыбнулся Скип. — И тот мотель в Лос-Анджелесе, недалеко от бульвара Сансет. Не возражал бы снова с этой негритянкой поваляться.

Он кинул взгляд на Робин, выжидая момента, чтобы ласково ей улыбнуться. Но она не смотрела на него. Робин поднялась с софы и направилась к телефону.

— Чуть не забыла, — сказала она. — Нужно позвонить Доннеллу.

— Ну и как тебе все это?

Робин набрала номер и только потом взглянула на него.

— Ты о чем?

— О перспективе житухи на широкую ногу…

Мистер Вуди, казавшийся почти трезвым, но на самом деле изрядно принявший на грудь, уцепившись за слово «кодицилл», которое запомнилось ему из прошлого, сказал Доннеллу, что это юридический термин, обозначающий дополнительное распоряжение к завещанию, и что этот документ нельзя писать от руки, кодицилл должен быть напечатан на машинке.

Короче говоря, они стали искать в библиотеке пишущую машинку. Заглядывали в каждый ящик и нашли потерянный хозяином его любимый фонарик, видеофильмы с ужастиками, от которых хозяин приходил в сильное возбуждение, наткнулись на черную спортивную сумку, которую спрятал Манковски. Мистер Вуди захотел узнать, что там, и Доннелл сказал, так, ерунда, ничего особенного.

Найденную машинку Доннелл поставил на письменный стол и начал печатать то, что было написано от руки вчера. О том, что хозяин оставляет ему по меньшей мере миллион, если и когда тот умрет. Доннелл печатал медленно, потому что ему приходилось искать каждую букву. И тогда хозяин сказал, мол, сам напечатает. Он уселся за стол и, всматриваясь в черновик пьяными глазами, все-таки справился с делом. Закончив, он вытянул лист из-под валика и подписал его. Доннелл схватил документ и поцеловал его. Хозяин этого не видел, потому как заковылял прочь. На ходу снимая с себя одежду, он готовился к дневному плаванию.

Зазвенел телефон.

Доннелл сунул свой ненаглядный кодицилл в ящик стола, снял трубку и услышал голос Робин.

— Привет, это я. Как поживаешь?

Он сказал ей, что сейчас не может говорить. Но она торопилась и добавила, что ей нужна его услуга. Не может ли он найти человека для одной работенки.

— Минуточку, — сказал он и, прикрыв ладонью трубку, крикнул: — Мистер Вуди, разденьтесь у бассейна. Идите туда, я скоро приду.

Хозяин ушел, шаркая ногами. Доннелл еще немного придержал трубку, размышляя о том, что хозяин может упасть в бассейн и утонуть, но этого нельзя допустить, так как сначала адвокат должен получить кодицилл и оформить его соответствующим образом, а уж потом хозяин может тонуть, или допиться до смерти, или разбить себе голову об унитаз…

Он торопливо закончил разговор с Робин, согласившись найти кого-нибудь. Да, конечно, он все понимает, заверил он Робин, когда она сообщила, что надо бы на время отказаться от услуг Скипа, потому что его могут арестовать. У Доннелла возникли вопросы, но он ей их не задал. Робин повторила, что Доннелл должен обязательно кого-то найти, это очень важно, и Доннелл пообещал исполнить ее просьбу. Он положил трубку и бегом бросился к бассейну.

Хозяин был уже в бассейне. Совершенно голый, он плавал на надувном матрасе, похлопывая по воде пухлыми ладонями.

— Доннелл! — позвал он.

— Я здесь.

— Я хочу Артура Прайсока вместо Эзио Пинцы.

— Я вас понимаю.

— Для разнообразия.

— Да, сэр, секундочку…

— «На улице, где ты живешь»…

— Я тоже больше всего люблю эту песню, мистер Вуди.

Что плохого на этой улице, где он живет, в этом доме? Сиди себе и дожидайся, когда однажды хозяин, вылакав свой последний стакан, откинет копыта. Почему он так торопится заполучить миллион, если никуда не собирается уезжать? Потому что не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Робин, вне всякого сомнения, отдаст ему его миллион из чека, он ее запугал, так что она не отважится его надуть. Этот Скип, которого ему приходится терпеть… На фиг ему этот парень не нужен! Лучше все это провернуть сейчас, не откладывая на потом. Миллион семьсот… Разных счетов у хозяина навалом, он даже не заметит этой траты! Дремлет себе на своем матрасе под пение Артура Прайсока, получает удовольствие от этой старой мелодии, ну и ладушки! Доннелл перенес телефон от бара на стол и набрал номер.

— Слюнявый, чем сейчас занимаешься? — спросил он. А потом молча слушал, как этот мокрогубый фраер рычал в трубке, как разъяренный зверь. Он, видите ли, проторчал пару часов в убойном отделе, пока копы допрашивали его, спрашивая об одном и том же. — Значит, сейчас у тебя нет ни работы, ни финансов, — подвел итог Доннелл. — А у меня как раз есть один человек, который поможет тебе залатать дыры. Сколько возьмешь за то, чтобы сломать одному парню ногу и уложить его таким образом на месяц в больницу?

— Я устал, — буркнул Слюнявый.

— Тебе понадобится всего-то пара минут после того, как он вылезет из своего «кадиллака». Это поляк по фамилии Манковски, ему с тобой не справиться, я это точно знаю.

— Говоришь, Манковски? Эта фамилия мне знакома, это коп.

— В данный момент этот коп отстранен от работы, у него нет ни полицейского жетона, ни оружия.

— Значит, оружие у него забрали?.. — хмыкнул Слюнявый. — А ведь это тот самый ублюдок, который позволил моему хозяину взорваться.

— Я думал, это сделал ты вместе с его бабенкой.

— Меня там не было, понял? — рявкнул Слюнявый. — Манковски был, а меня не было. Это он допустил, чтобы такое случилось с моим хозяином. Я согласен, с удовольствием перебью ему ноги.

— Только одну.

— Для тебя я переломаю ему обе ноги за одну и ту же цену. Я с ним разберусь. Увезу куда-нибудь и порву ему задницу. Только его и видели!

— Слушай, сколько ты возьмешь всего за одну ногу?

 

24

В субботу днем Крису нужно было убить время, поэтому он прошагал пешком несколько кварталов от своего участка до центра «Возрождение» и зашел в кино. Он смотрел «Смертельное оружие», где Мел Гибсон лихо расправлялся с негодяями и подлецами. Мел Гибсон играл вышедшего из строя копа. Складывалось впечатление, будто ему уже все равно, убьют его или нет, во что Крису поверить было труднее, чем виртуозному владению Мелом пятнадцатизарядной «береттой». «Глок» Криса давил ему на бедро, поэтому в темноте он незаметно переложил его в карман куртки. Для копа, оказавшегося не у дел, Мел Гибсон действовал ловко и круто. Но чтобы коп из убойного отдела позволил себе так неряшливо одеваться? Вряд ли… Даже в Лос-Анджелесе копы выглядят франтами!

Одиннадцать лет назад, когда Крис работал в 12-м полицейском участке и разъезжал в патрульной машине, в городе появились двое белых парней, которых называли «разбойниками с пиццей», так как они специализировались на вооруженном ограблении частных жилищ. Один из них звонил в дверь, стоя перед ней с коробкой из-под пиццы, хозяин дома открывал дверь и говорил, что он не заказывал пиццу, и в этот момент второй парень в маске выскакивал из-за кустов. Они вышвыривали мужчину из дома, заставляли его жену, если она оказывалась не слишком старой, раздеться и измывались над ней, а потом смывались, прихватив телевизор, столовое серебро, драгоценности и все такое. Они грабили один особняк недалеко от дома, где сейчас жил Вуди Рикс, когда горничной удалось позвонить в службу 911. Оттуда Крису с напарником сообщили, что в доме происходит грабеж, и, когда они прибыли на место, Крис решил перекрыть задний выход из дома, а напарник тем временем вызвал поддержку. На помощь примчались две патрульные машины, одна из них с сиреной и проблесковыми огнями. Грабители бросились наутек, выбежали из задней двери, и Крис увидел пистолеты у них в руках. Он едва удержался, чтобы не выстрелить. Но все-таки не выстрелил. Он навел на них свой кольт, приказав: «Стоять! Не двигаться!» Ах ты черт, надо было велеть им бросить оружие… Он прекрасно помнит, о чем думал в тот момент. Оба грабителя застыли на месте. «Не двигаться!» Он повысил голос. Один из них нахально сказал: «Успокойся! Никто не двигается!» Крис повторил: «Не двигаться! Чтобы ни один мускул не шелохнулся!» Первый парень заорал: «Я не двигаюсь, протри глаза!» А второй крикнул: «На хрен мне двигаться!» Вот как все было. Их было трое на заднем дворе. Ночью… Каждый с пистолетом, и каждый до смерти боялся, что один из пистолетов выстрелит.

Спустя двое суток Крис дежурил ночью. И вот поступает вызов. В рабочем квартале в одном из жилых домов семейная ссора. Соседи вызвали полицию, так как шум мешает им спать. Он и напарник прибыли на место и увидели мужчину в нижнем белье, совершенно пьяного, который целился из ружья в свою жену, женщину в бигуди и в потрепанном розовом халате, которая плакала, буквально обливалась слезами… На этот раз Крис, не повышая голоса, сказал хулигану: «Ты же не хочешь застрелить свою жену. Дай мне ружье». Однако тому, похоже, не терпелось прикончить свою благоверную, что он и сделал, выстрелив в нее два раза, прежде чем Крис выхватил у него ружье, вывернув ему руку. У женщины оказались поверхностные ранения, ее отправили на «скорой» в больницу в ту субботнюю ночь, а в понедельник утром уже выписали. У ее мужа оказались сломанными пальцы и сильный вывих плечевого сустава, и он целый год лечился. Ему пришлось уволиться с работы на одном из автомобильных заводов, он подал в суд на городские власти и на полицию, и дело закончилось тем, что в результате ему выделили ферму в Дельтоне, что в штате Флорида, куда он и уехал. Начальник участка сказал тогда Крису: «И почему только ты не застрелил этого сукина сына?»

Мел Гибсон так и поступил бы, застрелил бы этого пьяного сварщика прямо на месте. А потом показали бы, как Мел живет с этим грузом на совести, и в следующий раз, когда ему придется достать оружие и стрелять, он раздумывает, терзается, тяжело дышит от переживаний, поэтому в него или в его напарника успевают выстрелить, и так далее.

Когда сеанс закончился, Крис вернул кольт на место, заткнув его за ремень, и теперь рукоятка вдавилась ему в живот. Было половина шестого. У него оставалось еще полчаса. Он успевал перейти на противоположную сторону улицы, зайти в бар и немного выпить. Подготовиться, так сказать, к предстоящей встрече.

В субботу днем, когда в баре «У Галлигана» почти никого не бывает, даже с улицы видно, что происходит внутри, — можно разглядеть ниши со столиками, постеры и фотографии на стенах, бронзовые перила, отделяющие столики от бара.

Крис заказал бурбон. Парень со значком какого-то съезда и с нью-йоркским акцентом сообщил ему, что был на шоу для работников химчисток. Он думал, сказал парень, что в Детройте только уличные закусочные, а такое место, как этот бар, достойно того, чтобы располагаться даже на Третьей авеню в Нью-Йорке. В Детройте есть разные места для выпивки, пояснил Крис, по крайней мере по одному каждого типа. Парень удивился. Неужели? Крис извинился, сказав, что ему нужно позвонить по телефону.

Когда он с жил вместе с Филлис и они встречались здесь после работы, она громко говорила: «Привет, парень» или «Привет, милый», а иногда — «Привет, тигр», и он чувствовал себя полным дураком, когда клерки и секретарши, забегавшие сюда пропустить рюмочку после работы, оборачивались посмотреть, кто тут тигр.

Когда она взяла трубку, он сказал:

— Привет!

— Привет, парень! А я все гадала, когда ты позвонишь, — ответила Филлис.

— Хочу тебя кое о чем спросить.

— Если бы ты позвонил вчера… Нет, в четверг, я бы сдалась, попросила бы тебя вернуться. По правде говоря, мне было очень тоскливо. Ведь нам с тобой было весело, не правда ли?

Он задумался, вспоминая.

Жизнь с Филлис по большей части заключалась в том, что он наблюдал, как она готовится выйти из дома. Она принимала душ, красила ногти, натирала свое крупное тело лосьоном, облачалась в нижнее белье, которое, по ее мнению, создано для того, чтобы покорять мужчин. Однажды он подарил ей музыкальные трусики. Нажимаешь пальцем на розочку, и звучит мелодия из фильма «История любви». Было забавно, но не весело.

Ну а затем она надевала деловой костюм и отправлялась на работу в свой банк.

— Филлис… — начал было он, но она его прервала:

— Крис, вчера я познакомилась с одним парнем.

Она многозначительно замолчала, а его это сообщение заинтересовало ровно настолько, чтобы сказать:

— Правда?

— Боб — отличный парень. Он владеет довольно большой фабрикой в городе Форт-Уэйн, на северо-востоке штата Индиана. Они производят средства для сухой химчистки, красители, пятновыводители…

— Что ж, кто-то должен все это производить, — заметил Крис с улыбкой.

— Это несправедливо, Крис, — возразила она серьезным тоном.

— Несправедливо? — удивился он.

— Я понимаю, что ты в данный момент испытываешь к Бобу. Послушай, я действительно сожалею, что у нас с тобой не сложилось. Я пыталась, да и ты, думаю, тоже.

— Теперь тебе представился случай попытаться еще раз, — усмехнулся он.

— Зачем ты так? Я тебя знаю, Крис. И понимаю, что ты расстроен. Твой приятель Джерри рассказал мне, что с тобой стряслось, и я подумала, вот бедняга.

— А что он тебе рассказал?

— Что тебя отстранили от работы.

— Филлис, я хочу спросить тебя кое о чем.

— Если хочешь знать мое мнение, то я думаю, что это самое хорошее, что могло с тобой произойти. Теперь у тебя появился шанс реализовать свои возможности, и поспеши им воспользоваться. Займись маркетингом. Вот где можно развернуться, Крис.

— Маркетингом? — Он изумился.

— Маркетинг, к твоему сведению, — это система мероприятий по изучению рынка и активному воздействию на потребительский спрос. Ты парень умный, Крис, и риска не боишься. Подумай, сколько лет ты подвергался опасности потерять руки и даже жизнь. Сплошной риск… И что в награду? Ничего! Ни премий, ни процентов от продаж… Крис, мой приятель Боб, о котором я упомянула, начинал с уличного торговца и дослужился до менеджера по продажам, потом до директора отдела маркетинга, а потом, когда у него умер отец…

— Филлис… — прервал он ее.

— Да, Крис…

— Меня вот что интересует. Если человек переводит деньги с трастового счета на расчетный счет и выписывает чек, на этом все закончено или нужно еще чего-то ждать?

Филлис молчала.

Крис ждал, когда она ответит, потом ему в голову пришла одна мысль, и он спросил:

— Случайно, этот Боб не женат?

Скип пересек площадь Харта и по Джефферсон-авеню спустился к набережной реки Детройт. Там он постоял и посмотрел в сторону Канады, затем зашагал обратно мимо арки из металлических труб, мимо фонтана, созданного по проекту знаменитого скульптора-абстракциониста, сына японского поэта и американской писательницы. Над фонтаном поднималось облако брызг. В квартале отсюда находилась бронзовая скульптура — могучий кулак Джо Луиса — профессионального боксера. Подходящее произведение искусства для этого промышленного города, пришел к выводу Скип. Он шагал, поглядывая по сторонам, выискивая взглядом парня внушительного вида, которому было бы около сорока и который мог быть копом. Он заметил нескольких чернокожих парней, которые могли быть наркоторговцами, но ни одного, который отвечал бы его представлениям о Манковски. Без десяти шесть Скип вошел в бар «У Галлигана», где и увидел этого Манковски, сидевшего у стойки.

Скип не сомневался, что это Манковски. Он оказался не таким внушительным, как предполагал Скип, но был нужного возраста и выглядел вполне как коп, а если точнее, как бывший бейсболист, который, похоже, провел большую часть своей спортивной жизни на скамейке запасных. Скип подошел к стойке бара и сел на стул так, что между ним и Манковски оставался свободный стул. Он попросил у бармена виски с содовой. Сделав солидный глоток, он нагнулся к стойке, повернул голову и через левое плечо кинул взгляд на Манковски.

Крис спросил у бармена, как сыграли сегодня «Детройтские тигры», и тот сказал, что они будут играть только вечером в Кливленде, и добавил, что в этом году было только пять игр по субботам. Затем сообщил, что к половине одиннадцатого здесь соберутся все любители пива. Крис поглядывал на парня в черной атласной куртке с какой-то красной надписью на спине. Парень повернулся, и он прочитал название фильма. Когда бармен подошел к нему и налил порцию виски, Крис услышал, как парень сказал:

— Вы бывали «У Перри» в Сан-Франциско? Это на Юнион-стрит. Клянусь, этот бар точно такой же.

— Возможно, так специально задумано, — улыбнулся Крис.

— Что ж, это разумно! Останавливаешься в каком-то из отелей, а привычный бар в двух шагах.

— Ага, привычный бар — тут как тут! — Крис спросил парня: — А где же Робин? Разве она не с тобой?

Парень сделал глоток из своего стакана, глянул на Криса:

— А мы с вами когда-нибудь встречались?

— Нет, сегодня впервые.

— То есть я хотел спросить, как вы меня вычислили?

— Я знаю, Скип, что ты не химчисткой занимаешься. Может, по конскому хвосту у тебя на затылке, а может, просто потому, что ты, на мой взгляд, наркоман со стажем.

— Ну вы, поосторожней, — вскинулся Скип. — Тоже мне следак нашелся!

— Садись рядом, не кипятись! — похлопал Крис по свободному стулу. — Мне нужно кое-что тебе сказать, а я не хочу кричать.

Скип пожал плечами, пересел, забрал с собой свой стакан.

— Я знаю, кто вы такой, — сказал он погодя. — Вы изображаете передо мной копа, а на самом деле вы бывший коп. Бьюсь об заклад, когда вы, у себя в полиции, начинаете допрос, вы напускаете на себя очень важный вид. Я прав? Не проявляете к допрашиваемому никакого милосердия.

— Ты ошибаешься. Я просто умею разговаривать с людьми. К примеру, я спрашиваю тебя, могу ли я тебя угостить? Или с целью удовлетворить свое тщеславие говорю, что ты взорвал динамит как профессионал. А потом спрашиваю тебя, где Робин, и ты мне отвечаешь как на духу.

— Она встретится с вами позже, — сказал Скип. — Черт, вы действительно заставили расколоться!

— А почему позже?

— Сказала, что недостаточно хорошо вас знает. Понимаете, у нас с ней разное мнение насчет того, что вы теперь собой представляете. Если вы уже не коп, то — кто?

— Теперь я занимаюсь вами, — усмехнулся Крис.

— Господи, это-то мне известно! А я вот должен выяснить, что за игру вы ведете. Если мне не понравится то, что я от вас услышу, ваша встреча с Робин не состоится. Вот так!

— Понравится тебе или нет, не знаю, но я не хочу, чтобы с Вуди что-либо случилось.

— Вы же на него не работаете! Или работаете?

— Я не хочу, чтобы ему причинили какой-либо вред. Даже просто его расстроили. Если подобное случится, я надену на тебя наручники, и ты пропал.

Скип нагнулся к нему, скользнув локтями по стойке:

— Вы лично не хотите, чтобы подобное случилось, да?

— Именно это я и сказал.

— То есть вы лично не хотите, чтобы кто-либо помешал вымогательству, которым вы теперь занимаетесь, — усмехнулся Скип. — Я прав? Вы уже все подготовили для своей выгоды, и вдруг кто-то встает вам поперек дороги. И тогда вы принимаете решение всех построить. И вот вы мне говорите, что, если случится что-то такое, что помешает выполнению вашего плана, мы об этом пожалеем. Что ж, будь я на вашем месте, я бы, по всей вероятности, тоже так рассуждал.

— Где Робин?

— Вы хотите сами ей все это сказать? — спросил Скип после паузы.

— Хочу быть уверенным, что она все правильно поймет.

— Я могу ей все дословно передать, если это вас беспокоит.

— Где она?

Скип задумался, затем сделал глоток виски.

— Что ж, дело ваше! Она на парковочной стоянке за концертным комплексом Сент-Эндрюс-Холл. В паре кварталов отсюда.

— Я знаю, где это.

— Сидит в красном «фольксвагене».

— Я пойду к ней один, а ты жди здесь.

Скип отвернул рукав куртки, посмотрел на часы.

— Что ж, дело за вами! — повторил он снисходительным тоном.

В ноябре прошлого года переулок позади Сент-Эндрюс-Холл был до отказа забит рок-фанатами новой волны в кожаных прикидах с заклепками, с торчащими во все стороны волосами, выкрашенными в яркие цвета, в какие красят пасхальные яйца. На других поклонников рока никто и внимания не обращал. Все они раскачивались в такт бешеному ритму, который выдавали Игги Поп и его музыканты.

Сегодня в переулке у выхода из концертного зала стояли трое молодых чернокожих широкоплечих парней в кожаных штанах и кроссовках. Они наблюдали за Крисом, приближающимся к ним. Их внешний вид был ему знаком, но в лицо он их не знал. Неожиданно из-за ряда машин, припаркованных в переулке, появился четвертый, с бейсбольной битой в руке. На нем был шелковый зеленый пиджак, который, казалось, вот-вот разойдется по швам, до того был ему тесен в плечах.

Этот молодчик был хорошо известен Крису. Чтобы быть узнанным, ему не нужно было высовывать свой язык.

Крис мгновенно обвел взглядом забитую машинами стоянку. Красного «фольксвагена» он не заметил.

— Это тот самый тип, который позволил Бухгалтеру подорваться на бомбе, — объявил Слюнявый троим парням, которые были слишком крутые, чтобы суетиться. Они лишь остановили на Крисе свои тяжелые, словно полусонные взгляды.

Крис моментально оценил ситуацию. Вот она, эта связь между бомбой Бухгалтера и бомбой, предназначавшейся для Вуди. А Уэнделл говорил, что ее нет! Вот пожалуйста, Робин и Слюнявый… Нет, пожалуй, Доннелл и Слюнявый…

— Не возникай! — сказал ему Слюнявый. — Спокойно поставь ногу вон на тот бампер, а мы сделаем свое дело и уйдем.

— Хотите сломать мне ногу?

— Посмотри-ка! Что это у меня? — спросил Слюнявый, взмахнув битой.

— И за сколько?

— Слушай, я сказал тому, кто заказал тебя, что отработаю бабки на полную катушку. Он не велел убивать тебя. Поваляешься некоторое время в больнице, и этого будет достаточно.

— И кто же это заказал меня?

— Этого я тебе не могу сказать. К примеру, адвокат никогда не разгласит, откуда у него сведения. Не веришь, проверь…

— Заказчик Доннелл Льюис?

— Приятель, я, кажется, тебе все объяснил.

Слюнявый посторонился, Крис шагнул в сторону стоянки, когда мимо них медленно прополз автомобиль, направлявшийся в конец переулка.

Слюнявый глянул на Криса.

— Вы ее открыли? — спросил он погодя у парней.

— Нужно сначала шину проткнуть, — ответил один из них.

— Полагаешь, я собираюсь принять участие в вашей инсценировке? — усмехнулся Крис.

Он расстегнул куртку, положил руку на рукоятку «глока» и повернулся вполоборота.

— А это видите? — обратился он к парням. — Видите? — Потом спросил у Слюнявого: — Заказчик Доннелл?

— Откуда у тебя пушка? — спросил Слюнявый. — Игрушечная, что ли?

Крис вытащил из-за пояса «глок», прокрутил ладонью барабан, приготовив оружие к бою.

— А теперь проваливайте, и поскорее, — приказал он парням. — И чтобы я вас больше не видел!

— Приятель, а пушка настоящая? — шагнул к нему Слюнявый. — Как-то странно она выглядит. Она что, стреляет пулями?

— Считаю до двух, — произнес Крис с расстановкой.

Парни раскачивались с пятки на носок, окидывая его насмешливым взглядом.

— Раз… — Крис вскинул пистолет и выстрелил в металлическую дверь прямо за ними.

Парни умчались без оглядки, когда резкий звук заполнил весь переулок.

— Два, — сказал Крис.

Слюнявый бросился к стоянке. Крис помчался за ним вдоль стоявших в ряд машин, ловя взглядом фигуру в зеленом. Оказавшись на улице, он понял, что Слюнявый уже в машине. Пожилой чернокожий охранник на стоянке привалился спиной к своей бытовке. Он испуганно смотрел на пистолет в руке Криса, затем показал ему, куда надо бежать, и нырнул в свою бытовку. Крис побежал мимо машин, стоявших вдоль улицы. Он услышал, как щелкнула, закрываясь, дверца какой-то машины, оглянулся и увидел Слюнявого за рулем белого «кадиллака»-седана. Подойдя к машине, Крис постучал в окошко со стороны пассажира дулом пистолета.

— Эй, Слюнявый! Кто заказал тебе мою ногу?

Слюнявый молчал, вцепившись в руль.

— Давай говори! Только не высовывай свой язык… Кто заказчик? Доннелл?

Слюнявый даже не повернул головы.

— Думаешь, я тебя не раскусил? Дело твое… Похоже, ты этого хочешь. — Крис приставил дуло пистолета к стеклу. — Слюнявый, ну-ка, глянь!

Но тот не шелохнулся.

— Знаешь, что сделал бы Мел Гибсон? — спросил он с усмешкой. Ему не терпелось продемонстрировать Слюнявому приемчики Мела, который поливал все вокруг огнем из своей «беретты». А у него в «глоке» патронов еще больше!

Но, во-первых, Слюнявый должен смотреть на него, а во-вторых, нужно действовать с оглядкой. Не дай бог, зацепишь кого-то другого или кого-либо из прохожих в квартале отсюда! Крис подошел к «кадиллаку» со стороны лобового стекла и вскинул пистолет. Теперь Слюнявый смотрел прямо на него. Крис прицелился в верхний толстый край сиденья рядом с ним и начал стрелять… Ужас какой грохот! Наверное, слышно у него в участке… После четвертого выстрела пуленепробиваемое лобовое стекло раскололось вдребезги. После десятого выстрела он остановился. А где же Слюнявый? А вот и он! Откуда-то снизу, из-под руля вынырнула его голова, медленно и осторожно. Прежде чем Слюнявый осмелился пошевелиться, Крис еще разок выстрелил в машину.

— Заказчик Доннелл? — спросил он, держа Слюнявого на мушке.

Слюнявый быстро закивал.

— Произнеси это вслух.

— Да, заказчик Доннелл.

— Ну что, тебе легче?

— Я ничего ему не должен. Однажды он выбил мне зуб, в туалете.

— Сразу бы сказал, что заказчик Доннелл, тогда с твоей машиной ничего бы не случилось.

— А это не моя машина, — покачал головой Слюнявый.

Робин умела настолько ловко скручивать сигареты с марихуаной, что, как говорил Скип, их невозможно было отличить от фабричных. Она скатала ему одну, тугую и крепкую, которую он сейчас курил, сидя в кресле, обтянутом искусственной кожей. Робин присела на край письменного стола. У нее за спиной на белой стене по-прежнему красовался красный круг, напоминавший взрыв, и она поглядывала на него, теребя косу.

— Ты его боишься? — спросила она Скипа.

— Я пытаюсь тебе втолковать, что считаю его парнем, с которым можно иметь дело. Он не будет нам мешать, если мы не наделаем шума. — Скип затянулся, и голос у него стал более жестким. — Мне даже не хотелось посылать его туда, где его могли покалечить.

— Я предполагала, что он может добыть себе пистолет, но что станет стрелять, и подумать не могла.

— Послушай, что я тебе скажу. Я стоял на противоположной стороне улицы и все видел. Эти парни пулей промчались мимо меня, будто решили поставить мировой рекорд по бегу. Он побежал за парнем в зеленом пиджаке, засек его и, клянусь, раз двадцать выстрелил в машину, где тот укрывался, и только потом остановился. Стоило его видеть! Он был точно сорвавшийся с цепи коп, с пистолетом в вытянутой руке.

— А что он сделал потом?

— Не знаю, я ушел. Может, он вернулся в бар. Думаю, он знает, кто подстроил ему ловушку.

— Ты сказал, что он может прийти сюда.

— На его месте я бы уже давно это сделал. Вот почему нам нужно сматываться. Об этом я тебе и толкую.

— У тебя есть оружие?

— Хочешь, чтобы я прикончил его здесь, в этой квартире? — Скип поморщился. — Черт побери, Робин, ты постоянно меняешь планы. В голове у тебя то и дело возникают разные идеи, а я тут при чем? Ты со мной советуешься? Нет… — Скип затянулся и протянул ей сигарету.

Робин покачала головой. Потом задумалась, поглаживая косу.

— Считаю, нам лучше хотя бы на эту ночь перебраться к твоей мамаше, — заметил Скип.

— Он знает, что ты там был.

— Тогда давай поедем в какой-нибудь мотель.

Она глянула на него с хитрованским прищуром и, педалируя голосом каждое слово, сказала:

— У меня есть идея и получше!

 

25

В фильме, который снимали в Детройте, Грета играла девушку в баре. Эпизод снимался в настоящем баре «У Джейкоба» на Браш-стрит. Грета рассказывала Крису об этом эпизоде.

Актер, исполняющий роль сыщика, входит в бар, подходит к стойке, около которой стоит она с другим актером. Тот, что у бара, в клетчатой шерстяной рубашке и в непарных пиджаке и брюках, говорит сыщику: «Она пытается догадаться, чем я зарабатываю на жизнь». Она, Грета, просит: «Только не помогайте мне, хорошо?» — и произносит задумчиво: «Вы школьный учитель, правильно?» В это время раздается звонок мобильника. Когда тот, что вошел, сыщик, снимает с пояса мобильник, она замечает у него пистолет в кобуре и говорит: «Вы — копы. Я как раз собиралась это сказать».

Крис поинтересовался, что случилось потом, а Грета ответила, что не знает, потому что снялась только в этом крошечном эпизоде. Потом она добавила, что режиссер похвалил ее, мол, она очень хорошо и естественно сыграла девушку в баре. А раз так, пришло ей в голову, нужно будет позвонить в Голливуд на студию и сказать, что она намерена предать забвению некую Джинджер Джонс. Пусть в титрах будет написано: «Девушка в баре — Грета Уэтт».

Отныне она будет жить по новым правилам. Во-первых, станет самой собой. Больше никаких Джинджер. Во-вторых, необходимо встретиться с Вуди и уладить проблему с деньгами. В-третьих…

С третьим вопросом она еще не определилась, но ей казалось, что здесь все будет хорошо. Манковски… Она услышала его голос по автоответчику: «Грета, я ничуть не изменился», и у нее сразу улучшилось настроение.

Грета сидела в темном зале кинотеатра, глядя, как бегут по экрану титры, ожидая, когда появится ее настоящее имя…

Было уже больше семи, когда управляющий домом вернулся откуда-то с ящиком инструментов. Крис сообщил ему, что мисс Эбботт не ответила, когда он позвонил в дверь ее квартиры. Управляющий, как всегда угрюмый, заметил, что такое обычно случается, когда человека нет дома. Он и не думал шутить, однако Крис подошел к нему, схватил за отвороты пиджака, притянул к себе и поинтересовался довольно спокойно и вежливо, не будет ли он так любезен заглянуть в квартиру мисс Эбботт и убедиться, что ее действительно нет дома. Управляющий заметил, что он, между прочим, еще не ужинал. Теряя драгоценное время в крошечном коридорчике перед квартирой управляющего, Крис готов был рвать и метать.

— Пожалуй, стоит поставить вас в известность о том, что вам могут предъявить обвинение за нарушение ордонанса 613404. Кажется, за это дают до года, — сообщил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

— Мне нет дела до ваших ордонансов, — нахмурился управляющий.

— Дайте мне, наконец, запасной ключ, а не то я вам объясню, что к чему! — рявкнул Крис.

Робин дома не оказалось.

Он вернулся в машину своего отца и поехал в Блумфилд-Хиллз. На север мало кто ехал, и он мчался со скоростью семьдесят миль в час и даже больше, ощущая потребность немедленно схватить Робин и Скипа, упрятать их куда угодно, лишь бы они были под надзором. Что касается Доннелла, то он прекрасно знает, где его найти. А вот с белым «кадиллаком»-седаном 87-го года выпуска, номер JVS 681, придется разбираться. Надо будет попросить Джерри Бейкера проверить в 1-м участке, сообщил ли хозяин машины о разбитом лобовом стекле и о пулях, застрявших в спинке переднего сиденья, а возможно, и о пробоинах в кузове.

Крису было о чем размышлять, пока он мчался по шоссе. Было уже восемь вечера, но еще не стемнело. Крис прокручивал в уме предстоящий разговор с Джерри Бейкером по поводу повреждений белого «кадиллака».

Крис: «Предположим, это произошло во время исполнения служебных обязанностей. Тогда за ущерб должны заплатить городские власти, не так ли?»

Джерри: «Но ведь это произошло не во время исполнения тобой служебных обязанностей».

Крис: «Если забежать немного вперед, а потом оглянуться назад, может оказаться, что я как раз исполнял служебные обязанности. Вот здесь и кроется сомнительный момент».

Джерри этого не поймет, да и никто другой не понял бы.

Крис: «Взгляни на это с такой точки зрения. Скрывая улику до понедельника, я поставил себя в положение наблюдающего за преступниками, зная о том, что они могут: а) раскрыть свои карты, б) потерпеть неудачу, в) как это случается среди таких людей, они ссорятся и вместо первоначальной жертвы, то есть Вуди, начинают охотиться друг за другом».

Джерри: «Или за тобой».

Крис: «Верно. Мне уже хотели сломать ногу. Но когда эта попытка не удалась, а во время разборки оказался поврежденным „кадиллак“-седан, на это можно посмотреть с двух точек зрения. Во-первых, это дело частного лица, который защищал свою жизнь».

Джерри: «И кто это частное лицо?»

Крис: «Я, кто же еще? А во-вторых, машина получила повреждения от полицейского, исполнявшего служебные обязанности».

Джерри: «Но ты на данный момент не являешься полицейским».

Крис: «Нет, являюсь, если меня задним числом восстановят в должности, принимая во внимание работу, которую я нелегально проделываю, войдя в доверие к преступникам. Ладно, это понятно! Или будет понятно. Далее, в понедельник убойный отдел захватывает их с динамитом. Тогда появляюсь я со своей уликой, которую скрывал в течение уик-энда. Целых пять шашек динамита. Мы сравниваем их с тем динамитом, который обнаруживаем у них, номера партии выпуска и все такое, и получаем нужные доказательства. Возможно, убойный отдел захочет подойти к этому по-другому, но вот вам железная улика, которая может привести к приговору. Прижать их за одно убийство и за попытку убийства».

Джерри: «Ты предъявляешь пять шашек динамита и только? А чек на двадцать пять тысяч?»

Крис: «Не знаю. Чек — это нечто призрачное, не так ли?»

Джерри не отвечает. Великий эксперт по сомнительным ситуациям не знает, что сказать. Или не хочет говорить…

Спустя полтора часа Крис остановился у дома матери Робин. Выйдя из машины, он поочередно заглянул в окна каждого из трех гаражей. Красного «фольксвагена» на месте не было. Он дважды позвонил в парадную дверь. Тишина… Внутри дома никакого движения. Если бы у него было удостоверение, он попросил бы местных копов обыскать дом, просто проверить. Но удостоверения у него не было, поэтому он выдавил локтем стекло в двери, просунул руку и открыл ее. Рядом с дверью на стене была панель с кнопками, которые нужно было нажать сразу после входа, чтобы отключить сигнализацию. Вот черт, не учел главного! Крис быстро вернулся в машину и помчался в Детройт, на квартиру Робин.

Позвонил ей в дверь, ему не открыли.

С половины десятого вечера до трех ночи Крис сидел в машине отца, припаркованной напротив дома номер 515 по Кэнфилд-стрит. Он представлял себе этих двух бывших заключенных Робин и Скипа в баре. Строят планы, смеются, веселые и оживленные, потому что хорошо выпили. Он представлял их себе именно в баре, потому что и сам с удовольствием бы выпил. Зашел бы куда-нибудь выпить и перекусить. Он ничего не ел с самого утра. Только пакетик попкорна в кинотеатре. Нужно бы позвонить Грете… На мгновение перед ним возник образ Филлис в нижнем белье и в бигуди…

Затем он увидел Грету в футболке, когда она нагнулась к духовке. А сейчас она одна в пустом доме, с телефоном и автоответчиком на голом полу. Надо было давно ей позвонить…

Нет, он нисколько не изменился! Ни капельки…

Доннелл, как обычно, дожидался, когда хозяин заснет, после чего он мог спуститься вниз и какое-то время побыть в одиночестве. Дом затихнет, и Доннелл в своей комнате, прислушиваясь, подумает: «Наконец-то я один!» Потом до него донесется голос хозяина: «Доннелл!»

И он пойдет по темному коридору в спальню хозяина, где горит неяркий свет.

Сегодня он уже третий раз появляется в погруженной в сумрак комнате. В ванной горит ночник, и он возвращается выключить его.

— Я здесь, мистер Вуди.

— Никак не могу заснуть.

— У вас же горит свет, в этом все дело!

— Но в темноте я ничего не вижу.

— А вы закройте глаза, и вам приснится приятный сон. Представьте себе, что вы лежите в гамаке, а красивая женщина с цветком в черных волосах протягивает вам бокал с банановым ликером, большим, большим, как вы любите, и вы тянете ликер через соломинку.

О господи! Он говорит хозяину приятную чушь, которую способны воспринять его насквозь пропитанные спиртным мозги. Он терпелив с хозяином и добр, ведь дополнение к завещанию уже внизу, в ящике письменного стола.

— Включи свет в ванной.

— Там уже горит ночник. Видите?

— Я хочу, чтобы там горел потолочный свет.

— Сейчас включу.

Доннелл направился в ванную. Когда он вернулся к хозяину, к этой громадной туше под одеялом с большой курчавой головой на подушке, тот промямлил:

— Я подумал, ты куда-то ушел.

— Разве я не рядом с вами?

— Прошлой ночью ты уходил. Я проснулся и не знал, где ты.

— Я сказал вам, мистер Вуди, что мне нужно уйти. Моей маме приснилось, будто я умер, и мне пришлось поехать к ней, чтобы она убедилась, что я жив и здоров. Потом мне пришлось заглянуть по ее просьбе в сонник, посмотреть, что означает ее сон.

Эта ложь успокоила хозяина. Либо ему представилось нечто, что смог воспринять его затуманенный мозг, либо он просто смутился и потому умолк.

— А теперь спите себе спокойно, — сказал Доннелл и нагнулся, чтобы подоткнуть одеяло ему под ноги. — Мистер Вуди, вы забыли снять ботинки!

Пока он развязывал шнурки на ботинках хозяина, тот совсем проснулся. В половине второго ночи Доннелл подумал, что, возможно, хозяину поможет заснуть выпивка.

— Вам выпить нужно, мистер Вуди, — озвучил он свои мысли. — Пойду-ка принесу вам выпить.

А если и после этого он не заснет, придется трахнуть его чем-нибудь по башке!

Доннелл спустился вниз, жалея, что у него нет бутылочки с соской. Наполнить бы ее спиртным, и пусть себе хозяин засыпает, посасывая из бутылки. В баре, который стоял в библиотеке, нашлась бутылка виски, но не осталось льда. Придется принести пару кубиков льда из холодильника в кухне. Вечно одно и то же, постоянные хлопоты, ни минуты покоя! Он погасил свет в библиотеке, прошел через передний холл в гостиную, включил там свет, толкнул дверь в буфетную и опять оказался в темноте, так что ему пришлось идти в кухню на ощупь, касаясь стены рукой. Вот и кухня наконец! Доннелл включил свет, повернулся и остолбенел.

— Господи боже! — выдохнул он и перевел дыхание.

За кухонным столом сидели мужчина и женщина. Они ему улыбались.

— Как вы сюда попали?

— Это было нетрудно, — сказала Робин и, глянув на Скипа, добавила: — Правда?

Скип предоставил Робин объясняться с Доннеллом. Когда Доннелл пожелал узнать, что они здесь делают, Робин пояснила, что они прикатили к нему, потому что он их кинул.

— Вот так так! — воскликнул Доннелл. — Ничего не понимаю. Но сначала я сбегаю наверх, усыплю хозяина выпивкой, а потом поговорим.

Он ушел, и Робин сказала Скипу:

— Принеси сюда наши вещи.

— Все?

— А что, разве они нам не понадобятся?

Скип прошел в задний холл, где были две двери: одна, что вела в гараж, и другая, которую он запросто открыл отверткой. Войдя, Робин сразу огляделась и сообщила, что сигнализации нет.

Он вышел через взломанную дверь к «фольксвагену», стоявшему на дорожке около гаража. Сначала он принес в дом их вещи. Робин, остававшаяся в кухне одна, проверила, что в холодильнике.

Когда он вошел туда в следующий раз, таща деревянный ящик с надписью «Динамит. Производится в городе Остине с 1833 г.», Доннелл стоял возле кухонного стола и разговаривал с Робин. Он сразу напрягся и сказал:

— Не вноси это сюда!

В этот момент Скип понял, что с Доннеллом у него не будет проблем. Если он когда-то и был у «Черных пантер», то давно уже забыл, что это такое. Скип поставил ящик на дальний конец стола. Доннеллу это не понравилось. Он явно нервничал. Робин тоже это заметила.

— Не переживай! — сказала она Доннеллу. — Обещаю, в понедельник утром ящика здесь уже не будет.

Скип кивнул. Точно, ящика здесь не будет, как и тех, кто окажется рядом. Он хотел подмигнуть Робин, но она смотрела на Доннелла.

— У вас в доме должен быть пистолет, — сказала она, не отрывая взгляда от Доннелла.

— Может быть, не знаю. — Доннелл пожал плечами.

— На твоем месте я бы его поискала, — продолжила Робин. — И знаешь, почему? — Она выдержала паузу. — Потому что твой дружок коп собирается к тебе заглянуть. Парни, которых ты послал с ним расправиться, сдрейфили.

Скип кинул на нее упреждающий взгляд. Ее же там не было, она не знает, о чем говорит! Стало ясно, что ее сообщение возмутило Доннелла, вместо того чтобы напугать.

Скип вмешался в разговор:

— На самом деле они не сдрейфили, а неверно его оценили, думали, дело будет простым, а оно оказалось непростым. Она хочет сказать, Доннелл, что мы не хотим совершить такую же ошибку.

— Сюда собирается пожаловать Манковски? — спросил Доннелл после паузы.

— Я так думаю, — кивнул Скип. — Понимаешь, именно я заставил его охотиться за мной, из-за этих братьев Рикс. Он точно появится здесь, и я хотел бы встретить его не с голыми руками. Соображаешь? — Скип помолчал, а потом добавил: — Как-то раз я хотел купить у тебя пистолет. Ты меня не знал и велел мне убираться. Ну а сейчас я был бы не против одолжить у тебя пистолет, просто для собственного спокойствия. Что скажешь? Не хотелось бы об этом говорить, но, если дело дойдет до разборки и одному из нас придется его убрать, что ж, пусть это буду я!

Доннелл пошел наверх за пистолетом, а Скип воспользовался его отсутствием и подмигнул Робин, которая ответила ему холодным взглядом.

— Дорогая моя, вот как нужно обращаться с ниггерами, которые когда-то состояли в организации «Черные пантеры». Можно обойтись как без запугивания, так и выкручивания рук. Просто нужно говорить с ними так, будто мы созданы равными, ездили с ними вместе на автобусе в их школу, и нам это нравилось.

 

26

К четырем утра Крис набросал план действий, после чего заснул в кровати своего отца.

Утром, как проснется, первым делом позвонит Грете и спросит у нее, может ли он переехать к ней на несколько дней. Она, конечно, скажет, что у нее нет мебели. Он объяснит, что ему крайне необходим детройтский адрес местожительства. Может ли она заехать за ним днем, чтобы перевезти его вещи? Она, возможно, скажет, в этот дом в любой момент могут переехать люди, которые его купили. А он скажет, раз уж им обоим нужно искать место для жилья, тогда… Короче, необходимо где-то в районе девяти утра позвонить Грете! В десять он поедет к Вуди и, держа на изготовку пистолет, спросит у Доннелла, где Скип и Робин.

В воскресенье он проснулся от трезвона телефона, стоявшего на ночном столике. Из Торонто звонил отец. Было двадцать минут двенадцатого.

— Ты не мог бы встретить нас в аэропорту?

— Думаю, смогу, — ответил Крис, сообразив, что его планы, похоже, рушатся, не успев начаться. — В какое время вы прилетаете?

— Мы ждем подтверждения на рейс, который прибывает в Детройт около половины четвертого. Если не попадем на него, прилетим на… У меня тут где-то записано… Вот, в пять сорок.

— А как я узнаю, во сколько вы будете?

— А ты поезжай в аэропорт и стой у выхода. Если не увидишь нас в полчетвертого, значит, мы прилетим на следующем.

— То есть на два часа позже.

— Ну да! И что?

— Отсюда до аэропорта добираться дольше, чем долететь из Торонто до Детройта, вот что.

Потом нужно будет везти их домой, и он освободится самое раннее в половине восьмого.

— Из аэропорта домой мы поедем на такси. Это всего пятьдесят баксов, включая чаевые.

— В самом деле? Так много?

— Я не хочу усложнять тебе жизнь…

— Да нет, все нормально.

— Я подумал, раз уж ты пользуешься моей машиной…

— Буду рад встретить вас, — прервал его Крис.

— К тому же сегодня воскресенье, и ты все равно не работаешь. Тебя еще не восстановили?

— Надеюсь, на этой неделе.

— Ты нашел, где жить?

— Кажется, да.

— А твоя подруга все еще у нас?

— Грета? Нет, она уехала домой.

— Ну хорошо! Увидимся, поговорим…

— Довольны поездкой?

— Да, город очень красивый, много достопримечательностей. Слушай, вот Эстер говорит, что авиакомпания «Бритиш эруэйз» обслуживает пассажирскую авиалинию с остановками в Торонто и Детройте. Мы узнаем, есть ли на этот рейс билеты, а ты побудь дома примерно с час. Если достанем билеты, я тебе перезвоню.

Крис набрал номер Греты. Линия была занята.

Он пошел в кухню и, пока готовил кофе и доставал из холодильника яйца, решил, что до Греты непременно нужно дозвониться. Попробовал снова позвонить ей, но было еще занято. По крайней мере, она дома. Позавтракав, он снова ей позвонил. На этот раз он услышал ее голос на автоответчике: «Здравствуйте, это Грета Уэтт. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала, и я вам перезвоню». Вот так так! Она теперь не Джинджер Джонс…

— Грета? Это Крис. Я дома, — сообщил он после сигнала. И сразу услышал ее голос:

— Привет, Крис. Я надеялась, что это ты звонишь.

— Ты теперь не Джинджер Джонс?

— Я теперь окончательно Грета Уэтт.

— Я уже звонил, но у тебя было занято.

— Сегодня второе воскресенье мая…

— И что?

— Забыл? День матери… Я разговаривала с родителями. А утром мне позвонил риелтор из агентства недвижимости. Люди, которые купили наш дом, намерены переехать во вторник.

— Так сразу, без предупреждения?

— Я сказала риелтору из агентства об этом. В общем, мне придется в спешке искать себе квартиру. Я уже звонила по двум адресам, но хозяева оказались цветными.

— Мне тоже нужно подыскать квартиру, — заметил Крис. Грета промолчала, и он растерялся, не зная, что сказать. Но быстро нашелся: — Возвращается мой отец. Я должен буду встретить их в аэропорту.

— А мне нужно дождаться, когда перезвонит риелтор из агентства. Он сказал, что попробует подыскать что-нибудь, но если не сможет… Не знаю, наверно, сама вплотную займусь этим.

Ну вот же, вот! Решайся…

— Послушай, — произнес Крис после паузы, — когда я вернусь из аэропорта, может, съездим куда-нибудь поужинать?

— Звучит многообещающе…

— Я бы помог тебе искать квартиру, но должен встретить отца.

— Ничего страшного.

— Я заеду за тобой, как только освобожусь.

— Хорошо, только сначала позвони.

— Договорились.

— Если мне придется уйти, я оставлю сообщение о том, когда вернусь, хорошо?

Ему не хотелось класть трубку.

— Я не мог позвонить тебе вчера. Влез тут в одно дело… Потом расскажу. А ты что делала?

— Ничего особенного. Посмотрела телевизор и пошла спать. — Помолчав, она добавила: — Крис, я по тебе соскучилась.

— Я тоже.

— Мне нужно будет нанять грузовик, чтобы перевезти вещи.

— Я тебе помогу. На этот счет не волнуйся.

— Что бы я без тебя делала?

Затем они попрощались, закончили разговор, и Крис подумал, не с иронией ли она это сказала. Хотя она призналась, что соскучилась по нему. Ну и что? Соскучилась и соскучилась… Нужно все-таки перезвонить ей и сказать, чтобы она ни о чем не беспокоилась, они обязательно найдут ей квартиру. Ничего другого он ей пообещать не может, потому что не уверен, что ее привлекает мысль жить вместе с ним. Если отец и Эстер достанут билеты на рейс, который прибывает в Детройт в половине четвертого, то к двум они должны быть в аэропорту Торонто. За час до этого уедут из своего отеля… Ему придется уехать из дома около двух, добраться до аэропорта, найти место для парковки… Если он выйдет из дома прямо сейчас, он успеет заскочить к Доннеллу. Правда, ему предстоит разговор, который не годится вести наспех. Нужно еще заехать в участок, перезарядить «глок» или купить патроны в каком-нибудь оружейном магазине, который работает по воскресеньям. И где такой магазин? Попробуй найди его… Однако с Доннеллом позарез нужно переговорить сегодня! И разыскать Скипа и Робин, чтобы быть готовым к понедельнику. Нужно было сказать отцу, что он работает, или придумать что-нибудь другое… Хуже нет, чем ждать телефонного звонка, точно зная, что его не будет.

И отец действительно не перезвонил.

Крис вышел из квартиры в два с минутами. По дороге заскочил в участок, где перезарядил пистолет.

Его отец появился в зале ожидания с таким видом, будто он утомлен до предела. Покачивая головой, с перекинутыми через руку своим плащом и норковой шубкой Эстер, он свободной рукой обнял Криса, и они чмокнули друг друга в щеку. Крис подошел к Эстер, которая улыбалась ему, нагнулся и поцеловал ее. А отец все повторял, что им следовало лететь утренним рейсом, будто теперь это имело значение. Уже половина восьмого, боже ты мой! Отец все стоял на месте и говорил, говорил… Наконец они направились к выходу.

— Знаешь, кого мы видели в нашем отеле? — спросил отец ни с того ни с сего. — Эстер, как эту блондинку зовут?

— Кэтлин Тернер, — ответила Эстер. — Крис, в нашем отеле многие знаменитости предпочитают останавливаться…

Дались им эти знаменитости! Крису было не до этого.

Только в начале десятого они добрались до дома. Крису пришлось помочь Эстер с ее багажом, а потом торчать в дверях ее квартиры, пока она рассказывала ему, какой замечательный человек его отец. Крис, не переставая, кивал. Наконец он расстегнул куртку и, уперев руки в бедра, дал ей возможность увидеть засунутый за ремень пистолет. Эстер тут же умолкла и быстро попрощалась.

Отец захотел с ним выпить. Крис сказал, что у него времени в обрез. Отец быстро пошел на кухню, а Крис в спальню отца. Там он присел на кровать и набрал номер Греты.

Ее голос на автоответчике произнес: «Крис? Привет. Я еду к Вуди, надо закончить с этим делом. Скажу ему, что не пойду за него. Шутка. Вернусь около пяти. — После паузы она добавила: — Увидимся позднее, надеюсь».

 

27

Весь день Скип пытался заказать разговор с Бедфордом, что в штате Индиана. Он хотел поздравить маму с Днем матери, а оператор междугородной связи сообщал ему, что линия занята — вся страна поздравляет матерей. Он клал трубку, а Робин ждала его, нетерпеливо постукивая ногой.

— Ты уже выбрал место? — спросила она, имея в виду закладку взрывчатки, которая сработает после того, как в понедельник утром они уедут отсюда.

Он ответил, что нет еще, но подыскивает.

— Вот как, по телефону? — съязвила она. — Вся трудная работа достается мне.

Он заметил, что пора и ей что-нибудь делать. Она разозлилась, отчего сразу начала дергать яростно косу, будто хотела оторвать.

Вчера Доннелл вернулся в кухню с кольтом. Точно такой был у Скипа за поясом. Доннелл дождался, когда Робин поднялась наверх в комнату для гостей, и только тогда сказал: «Пистолет не заряжен. Думаешь, я только что с хлопкового поля? Я расскажу тебе кое о чем, только сперва отнеси динамит в гараж».

Они выпили виски, и Скип подумал, что у белого мужчины и цветного больше общего, чем у белых мужчины и женщины, тем более если эта женщина Робин. Эта хитрованка способна придумать ловкий трюк и заставить действовать так, как ей нужно, но в остальном от нее одни неприятности. Вся трудная работа, видите ли, достается ей! Вести себя с Вуди мило и кокетливо — вот и вся работа…

Вуди спустился вниз перед обедом и был уже под дозой. Он моргал и вздрагивал, когда Робин обнимала и целовала его, а потом притворилась обиженной и, закусив нижнюю губку, спросила:

— Ты что, не помнишь меня?

— Намекни, помоги вспомнить…

Робин расстегнула кофточку, и глаза у Вуди широко распахнулись при виде этого несколько обветшалого видения из прошлого.

— Робин! — ахнул Вуди. — Сколько тебе нужно?

Он вспомнил, как она пускала в ход этот прием с целью выманить у него деньги. Вспомнил он и о том, что она была здесь в прошлую субботу. В самом деле вспомнил, но только никак не мог восстановить в памяти момент, когда согласился купить права на ее книги, чтобы поставить по ним мюзиклы. Робин сделала вид, будто обиделась и вот-вот заплачет.

— Но мы же договорились, мы все обсудили, — сказала она с надрывом в голосе и показала Вуди контракт со всеми юридическими терминами типа «в дальнейшем называемые „Серия „Огонь““». Не упоминая, разумеется, вслух сумму продажи — по четыреста двадцать пять штук баксов за каждую из четырех книг.

— Хозяину перед обедом полагается аперитив, — нашелся Доннелл. — Я сейчас принесу ему выпить.

— Ничего, Робин его обработает, — шепнул ему Скип.

И она обработала, убедив Вуди в том, что они пригласили Гордона Макре на роль главного героя.

— Неужели ты не помнишь, как мы говорили о Гордоне Макре?

— Конечно помню! — вздохнул Вуди.

Робин протянула ему ручку. Скип поморщился, глядя, как Вуди подписывает контракт: ему все это казалось таким же мерзким, как если бы ограбить нищего.

— Давайте это отпразднуем, — сказал Вуди погодя и велел Доннеллу привезти из китайского ресторана какой-нибудь еды на случай, если захочется перекусить.

Робин вызвалась помочь Доннеллу. Скипа это насторожило. Он последовал за ними в кухню, где Робин сказала, что хочет посмотреть, как Вуди подпишет чек.

— Чековая книжка в письменном столе, там она и останется, — возразил Доннелл. — Я сам все оформлю перед вашим отъездом и после того, как хозяин позвонит в банк. Ясно? Успокойся, девочка.

Доннелл снял с крючка у двери ключи от машины. Скип видел, как Робин метнула на него убийственный взгляд, и придержал ее за руку, дав Доннеллу спокойно выйти через черный ход к гаражу.

Притянув ее к себе, Скип сказал:

— Он только показывает нам, кто здесь главный, вот и все. В этом нет ничего странного. Вчера ночью ты его приложила, вот он теперь и отыгрывается.

— О чем ты? Что я такого сделала?

— Ты положила его на обе лопатки, и мне пришлось его поднимать.

Скип подошел к окну. Он наблюдал, как из гаража выехал шикарный «мерседес». Доннелл, сидевший за рулем, при помощи пульта дистанционного управления закрыл двери гаража. Машина проехала мимо красного «фольксвагена» Робин и свернула за угол дома. Скип обвел взглядом задний двор.

— Нам не нужен этот Доннелл, — сказала Робин.

— Зачем же тогда ты втянула его в дело?

— Поначалу мне это показалось недурной идеей. — Раздался щелчок ее зажигалки. — Ты уже решил, где заложишь динамит?

Скип повернулся к ней и, заставив себя улыбнуться, сказал:

— Кое-что я уже прикинул. Когда Доннелл вернется, замани его куда-нибудь, да хоть в ванную. Усекла? Короче, делай то, что ты умеешь, а я займусь тем, что я умею. Возможно, нам повезет, и мы провернем это дело.

— Везение здесь ни при чем, — заметила Робин и, выдохнув в сторону Скипа струю дыма, вышла из кухни.

Он снова повернулся к окну, уставился на красный «фольксваген» Робин. Пять шашек динамита под капот, соединить их с зажиганием, сказать ей, чтобы шла заводить машину, а он сейчас подойдет. И привет!.. Скип поморщился. Хрень какая-то ему приходит в голову! Пусть живет и радуется жизни…

Скип еще торчал в кухне, когда вернулся Доннелл из китайского ресторана. Они выкурили одну сигарету с травкой на двоих, пока Доннелл разогревал китайскую еду на медленном огне.

— Робин умеет скручивать сигареты с травкой, — сказал Скип.

— А на что еще она годится? — спросил Доннелл с ухмылкой.

— Между прочим, она умирает от желания затащить тебя в ванную.

— Зачем ты это мне говоришь?

— Это единственное, что она делает классно.

Скип затянулся, передал сигарету Доннеллу и сказал деловитым тоном:

— Сегодня День матери. Надо позвонить маме.

— Ах ты боже мой! — всполошился Доннелл. — Мне ведь тоже нужно поздравить матушку.

Доннелл понимал, что за Робин нужно следить и что Скип — один из тех, кто действует в открытую. А Робин та еще штучка! Сказала, будто хочет взглянуть на подписанный чек, а сама наверняка вырвала бы из чековой книжки чек, чтобы потом вписать в него свое имя. Строит ему глазки, давая понять, мол, хочет удовлетворить свое желание — это еще куда ни шло. Только на этот раз он ее поимеет в спальне… Было забавно наблюдать за ней, когда она, лежа под ним, мотала головой по подушке и громко стонала.

У него была как-то женщина, которая в этой же кровати визжала, достигая оргазма… Миловидная бабешка… Приходила убираться в доме и любила при этом напевать. Но боже ты мой, как она двигалась под ним! И озвучивала наступление оргазма куда лучше, чем Робин со своими стонами.

Когда все кончилось и они оделись, Робин бросила на него равнодушный взгляд, будто была крутой шлюхой.

— Робин? — произнес Доннелл сдержанным тоном.

— Что? — спросила она.

— Я думал, теперь ты делаешь это лучше.

Скип вошел в помещение с бассейном и обомлел, увидев обнаженного Вуди, плавающего на надувном матрасе и похлопывающего руками по воде.

Подошла Робин с воскресными газетами под мышкой и села за столик.

— Взгляни-ка! — обратился к ней Скип.

— Великолепно! — сказала Робин, едва взглянув на тушу на матрасе.

— Я хороший мальчик, мамочка, — усмехнулся Скип. — Я делал, что ты мне велела, пока ты делала в кровати свое дело. Теперь ты мне дашь конфетку?

— Куда ты его пристроил? — спросила она, не отрывая взгляда от газеты.

— Тебе понравится, как он жахнет! — ответил Скип и сразу умолк, потому как из солярия вышел Доннелл и направился к ним.

— Хозяин у тебя совсем голый, — сказал ему Скип.

— Должно быть, он забыл, что у него гости.

— Ты оставлял его здесь одного?

— На пару минут. Мне нужно было принять ванну. Потом хозяин примет душ, выйдет, потирая руки, и это будет означать, что наступило время для коктейлей.

— Слушай, а он не заметит пропажи денег?

— Он о них и не вспомнит.

— Ты когда-нибудь принимал ЛСД?

— Принимал, но этот наркотик на меня плохо действует.

— Если хочешь попробовать снова…

— Мне достаточно тех дурных привычек, которые у меня есть.

— Ну а я пойду вздернусь, если ты не возражаешь.

Тут они услышали звонок в дверь. Робин подняла голову от газеты.

— Спокойно! — бросил Доннелл.

Через пару минут он вернулся с симпатичной рыжей девушкой.

Грета ахнула, взглянув на Вуди. Что здесь происходит? Эти люди наблюдают за обнаженным мужчиной? Она узнала Робин, на этот раз в джинсах и легком свитере, пристально на нее смотрящую. Усмехающегося, небрежно одетого парня с бородой и конским хвостом Грета не знала.

— Это подруга мистера Вуди, Джинджер, — приветливо сказал Доннелл.

— Привет, Джинджер, как поживаешь? — спросил бородатый.

Робин не промолвила ни слова, явно недовольная ее вторжением.

— Простите, что помешала вам…

— Но раз уж вы здесь… — начал было Доннелл.

— Мне необходимо было повидаться с мистером Вуди.

— Он перед вами, действуйте.

— Да, я заметила, — усмехнулась она. — Лучше я зайду как-нибудь в другой раз.

— Не тушуйтесь, все в порядке. Говорите погромче, он вас услышит. — Доннелл подвел ее за руку к бассейну. — Мистер Вуди, посмотрите, кто к вам пришел. Смотрите сюда, мистер Вуди. Это Джинджер.

— Простите, мне нужно было сначала позвонить.

— Видите, он вам машет. — Доннелл повысил голос: — Вылезайте, мистер Вуди, а то вы весь сморщитесь, как чернослив.

— Я приду завтра.

— Но вы ведь уже пришли! — Доннелл подвел ее к столику. — Присаживайтесь. Мистер Вуди сейчас закончит свой водный моцион. Чувствуйте себя как дома. Что-нибудь выпьете? — Тон у него был дружелюбным, но он крепко стиснул ее руку, когда она попыталась ее выдернуть.

— Понимаете, я думала зайти буквально на минутку, поговорить с ним, но лучше приду в другой раз. Все равно мне еще кое с кем нужно встретиться.

— Бога ради, вы можете наконец сесть? — воскликнула Робин.

— Отдыхайте, — сказал бородатый, подвигая к столу раскладной стул. — Что вы хотели бы выпить, милая?

Она опустилась на стул, посмотрела на бородатого и покачала головой.

— Мне ничего не нужно, спасибо.

Он взглянул на Робин, улыбнулся и сказал:

— Клянусь, я знаю, что ей придется по вкусу.

Робин кинула на него быстрый взгляд, помолчала и произнесла задумчиво:

— Да-да… Думаю, ты прав.

— Правда же, мне ничего не нужно, — сказала Грета. — Честное слово!

Робин встала и молча вышла. Доннелл с бородатым подошли к бару, который находился за спиной у нее. Она пришла в смятение. Внезапно огромное помещение заполнилось оглушительными звуками рока. Что здесь происходит? В чем дело? Никто из них вроде бы не пьян, не накачался наркотиками. Разговаривают дружелюбно, если не считать Робин. Надо все-таки встать и уйти! Не станут же они удерживать ее силой. Грета оглянулась. Что они задумали?

— О господи! — ахнула она, увидев, что Вуди вылез из бассейна и идет по направлению к ней совершенно голехонький.

— Я не это хочу послушать, Доннелл! — крикнул он и покачал головой.

Все стали вдруг еще более приветливыми и дружелюбными. Даже Робин вроде бы улыбалась, глядя на нее.

Бородатый вручил Грете бокал с водкой и тоником.

— Ну хорошо, — сказала она. — Выпью чуть-чуть, а потом уйду.

— А вам, Джинджер, только чуть-чуть и понадобится, — улыбнулся бородатый.

Она попросила его не называть ее так, и бородатый сказал, что она в большом порядке, а потом спросил, как она себя чувствует.

Он несколько раз спрашивал ее об этом, а Робин все следила за ней. Грета чувствовала себя превосходно. Вуди в махровом халате сидел рядом и все повторял: «Боже мой, боже мой». Надо было объясниться с ним!

— Насчет вашего предложения, Вуди, — сказала она, улучив момент. — Думаю, я приму его.

— Да? Ну хорошо. А какое предложение вы имеете в виду? — пролепетал Вуди.

Ничего себе! Пожалуй, он уже накачался. Она чувствовала запах марихуаны.

Бородатый и Вуди запели «На улице, где ты живешь» вместе с низким голосом, доносившимся из стереомагнитофона, стараясь попадать в такт. Пели они ужасно, но им, должно быть, казалось, что здорово.

Доннелл предложил ей сигарету:

— Вот, девушка, расслабьтесь.

А почему нет? — подумала она и взяла ее.

— Боже, вы не можете поставить что-нибудь другое? — вмешалась Робин.

Но они отмахнулись и продолжали ставить одну и ту же запись. Спустя какое-то время Доннелл сказал:

— Пять часов, пора что-нибудь пожевать.

Быть того не может! — всполошилась Грета и попыталась вспомнить, сколько времени провела здесь. Неужели около трех часов? А Доннелл и бородатый ставили на стол миски с едой и одноразовые тарелки, наливали вино, накладывали на тарелки нечто, казавшееся живым. Оказалось, что это белые червячки, копошившиеся в тарелках. У Вуди весь подбородок был в этих червячках. Раз уж все их лопают с таким удовольствием, почему бы и ей не попробовать? Грета зачерпнула полную ложку. Она зажмурилась от удовольствия, такими они показались вкусными, но потом, почувствовав, как они шевелятся у нее во рту и соскальзывают в горло, она поперхнулась и вдруг выскочила из-за стола, опрокинув бокалы с вином, подбежала к краю бассейна, и ее вырвало прямо в воду.

 

28

Свет от лампы над входной дверью позволил Крису увидеть на лице Доннелла полуусмешку, будто тот еще не решил, смеяться ему или нет.

— Я звоню уже минут пять, — сказал Крис.

— Вот как? Не слышал из-за музыки. У нас вечеринка в бассейне. Не поверите, но я вам рад. Нужно кое в чем здесь разобраться.

— Где Грета?

— Грета, которая Джинджер? Она там, где все.

— Что здесь происходит?

— Хозяин устроил вечеринку, развлекает гостей. Пойдемте, у нас веселье в полном разгаре.

Крис оглянулся. Вот «кадиллак» отца, который он припарковал за голубым «эскортом» Греты, а где машины гостей?

— Остальные, — пояснил догадливый Доннелл, — поставили свои машины за домом.

— Гости — друзья Вуди?

— Старые друзья. Завершили одно небольшое дельце, а потом решили отметить это событие. Это просто здорово, что вы приехали. Думаю, вам нужна Джинджер. Она сказала, что должна с кем-то встретиться, и я сразу подумал, что с вами.

— Мне ты нужен, — сказал Крис.

Доннелл поморщился, передернул плечами, обвел взглядом улицу, окутанную вечерними сумерками.

— Из-за истории со Слюнявым, да? Они не должны были так себя вести. — Взгляд его вернулся к Крису, от улыбки не осталось и следа. — Я просил Слюнявого только поговорить с вами. Понимаете? Вежливо так попросить вас, чтобы вы держались в стороне от того, что вас не касается.

— А в противном случае сломать мне ногу.

— Нет! — Доннелл покачал головой. — Ничего подобного!

— Тебе со Слюнявым, похоже, придется заплатить за разбитое ветровое стекло и изуродованные сиденья, — сказал Крис суровым тоном. — Но есть еще кое-что. Ты должен немедленно сказать, где мне найти Робин. Посмотрим, как ты с этим справишься, а далее по обстоятельствам.

— Хотите поговорить с Робин? — Доннелл выдержал паузу. — Сделаем. А как насчет Скипа? С ним вы тоже хотите поговорить?

Стараясь сохранять полное безразличие, Крис спросил:

— Хочешь от них избавиться? Они тебе мешают?

— Ну и ну! — Доннелл расплылся в улыбке. — Как вы догадались?

— Давай веди меня к ним.

— Где же вы раньше были? Весь день спали?

Когда они дошли до холла, Крис услышал стерео и узнал группу ирландских рокеров «У-2».

— Я думал, что Вуди предпочитает другую музыку.

— Это пленка Робин, — усмехнулся Доннелл. — Ей надоели записи мистера Вуди.

Выйдя из солярия, Крис увидел в полумраке бассейн, освещенный бледным зеленоватым светом, и фигуры людей в мягком свете ламп на площадке для отдыха около бара и стереоустановки. Трое сидели, один стоял. В огромном помещении оглушительно звучал тяжелый металл.

— Посмотрите, кто к нам пожаловал, — объявил Доннелл, шагавший впереди. — Манковски заехал узнать, не сможет ли он здесь заморить червячка.

— Он опоздал, — сказала Робин.

— У нас кое-что осталось, господин полицейский, — сообщил Доннелл, поспешно стряхивавший объедки с одноразовых тарелок в мусорный пакет. — Угощайтесь.

Крис прошел мимо стола. Он увидел Грету. Она встала с кушетки и слегка покачнулась. Ее рыжие волосы были прилизаны. На ней была удлиненная хлопчатобумажная трикотажная рубашка с черной полосой поперек груди, а босые ноги прикрывала трикотажная мини-юбка.

Робин сидела на краю кушетки и курила. Скип расположился рядом в кресле, с откинутой к стене спинкой. На сервировочном столике стояли их бокалы с напитками и лежала стопка каких-то документов. Вуди в махровом халате у бара наливал себе виски.

Грета изобразила подобие улыбки.

— Что случилось? — спросил Крис, подойдя к ней.

Она пожала плечами, вскинула руки и закатала длинные рукава рубашки. Лицо у нее выглядело осунувшимся, без следов косметики.

— Что они тебе дали?

— Она упала в бассейн, — произнес Доннелл у него за спиной.

— Она под кайфом, — сказал Скип.

Он протянул руку, и Робин передала ему самокрутку с марихуаной.

— Она, думаю, и в самом деле словила кайф, — пробормотал Доннелл.

— Это ты дала ей наркотик? — обратился Крис к Робин.

— Я ей ничего не давала. Это все Скип.

— Ты что, не в себе? — возмутился Скип. И, обернувшись к Крису, добавил: — Она сделала всего пару затяжек. Она сама захотела. Спросите у нее.

— Ты предупредил ее, что с ней станет?

— Да ладно вам! Она в полном порядке.

Крис шагнул и сильным ударом ноги выбил из-под Скипа кресло. Тот, падая, ударился головой об стену.

— Вы что, в самом деле? — огрызнулся он.

— Ты сказал ей, что с ней будет? — процедил Крис.

— А чего такого! Она в полном порядке.

— Ты предложил ей эту мерзость, да?

— Лучше спросите у нее, как она себя чувствует.

— Не двигайся! — бросил Крис и обернулся к Грете.

— Скип, и ты это терпишь? — повысила голос Робин.

— Ради бога, ты можешь не вмешиваться? — отозвался Скип.

Крис положил руки Грете на плечи:

— Как ты?

— Просто слегка устала.

— Он тебе сказал, что дает?

— Не знаю. Я выпила, и он сказал… Я не помню, что он сказал.

— Сядь, хорошо? Посиди немножко, мы скоро уйдем.

Крис усадил ее на кушетку, потом резко повернулся к Робин и перехватил ее насмешливый взгляд.

— Когда она курила? Сколько времени прошло?

— Я не обратила внимания. — Робин пожала плечами, а затем протянула ему самокрутку.

— Ты что, в годы своей бурной молодости пристрастилась к наркотикам?

— В годы своей бурной молодости я занималась политикой. Меня интересовал Че Гевара.

— И поэтому ты взорвала женский туалет в здании «Дженерал моторс»?

— Это сделал кто-то другой.

— Взрывала полицейские машины с помощью динамита?

— Это не я. Может, Скип.

— Я — никогда! — воскликнул Скип. — Боже ты мой! — Он покачал головой.

— Успокойтесь! — крикнул Доннелл. — Мы уже гудим часов семь-восемь и порядком расслабились. Расслабуха — великая вещь, так что нас ничего не может вывести из себя. И зря вы наезжаете на бедного Скипа. Вам тоже не мешает снять напряжение. Вам травку или выпить? Как насчет и того и другого? Видите, как все складывается, вам все равно нужно дернуть, уж поверьте мне.

— Что складывается? — спросил Крис.

Доннелл обернулся и сказал:

— Мистер Вуди, смотрите, кто пришел. Тот приятный полицейский снова пожаловал к нам с визитом.

— Хорошо, я сейчас, — оглянулся Вуди. — Я знаю его… У него какая-то польская фамилия вроде Кака…

— Вы почти угадали, мистер Вуди, — улыбнулся Доннелл. — Его именно так и зовут — Кака, потому что он общается с говнюками.

Все четверо засмеялись, включая Вуди, который наслаждался вечеринкой. Крис смотрел на них и думал: «Нужно отсюда убираться». Но потом решил задержаться и посмотрел на Доннелла.

— Я кое-что пропустил, не так ли?

— Не кое-что, а все. — Доннелл растянул рот в улыбке. — Садитесь-ка сюда, рядом со своей Джинджер. Скип нальет вам выпить, а Робин кое-что прочтет, сидя вот тут, за столом, что позволит вам понять, что вы ни черта не разбираетесь в людях. — Доннелл взял пластиковый мешок с мусором. — А я пока пойду выброшу мусор.

Доннелл шел по главному холлу, довольный собой. У него снова поднялось настроение. А что, если Робин не отдаст ему его миллион из чека? Это было единственное, что его тревожило. Еще больше его настораживало ее вчерашнее хамство, но это он уже уладил. Он недвусмысленно заявил ей: «Убеди меня, что я должен тебе доверять. Ты не дала мне ясного и четкого ответа насчет нашей сделки». И она сказала: «Знаешь, почему ты должен мне доверять? Потому что мы легко можем выполнить этот трюк и в будущем году. Но если я обману тебя сейчас, ты же пошлешь меня к черту, не так ли?» Этот довод его успокоил. Он понимал, что есть два вида алчности. Один можно удовлетворить одним махом, отхватив солидный куш, а другой требует подпитки — надо постоянно что-нибудь хапать. Поскольку ей пришлось потратить достаточно времени, чтобы написать четыре книги, которые помогут ей обогатиться, значит, она одержима этой ненасытной алчностью, и это его устраивает. Сам он и не думает еще раз проворачивать эту аферу!

Из кухни он направился в задний коридор и открыл дверь в гараж, когда вдруг подумал: «А разве она успеет написать за один год еще четыре книги?»

Затем мысль об этом вылетела у него из головы, когда он повернул выключатель, а свет не включился. Черт, лампочка перегорела! Он вернулся в кухню, открыл ящик и достал один из фонариков мистера Вуди. Проверил. Фонарик работал исправно.

Вернувшись в гараж, рассчитанный на три машины, он направил луч света на единственную — на роскошный «мерседес», затем на ряд пластмассовых контейнеров для мусора и выкинул в один из них мешок с объедками. Луч света двинулся вместе с Доннеллом к выходу, скользнул по оштукатуренной стене мимо бамбуковых грабель, садового инструмента, замер и вернулся назад, вниз по стене к полу, снова остановился около освещенного дверного проема, где Скип вчера ночью поставил ящик с динамитом. Доннелл сам видел, как он опустил его там на пол. Вот здесь, в этом самом месте! Только сейчас его там не было.

Ящик исчез. Доннелл направлял луч фонарика по всему гаражу, потом нагнулся и посветил под «мерседесом». Деревянного ящика нигде не было. Он бегом вернулся в кухню и осмотрелся. Побежал через главный холл в библиотеку, то и дело урезонивая себя не спешить и успокоиться. Он посветил фонариком на бар, налил себе порцию виски, выпил…

Так, теперь подумаем!

Поразмыслив, он пришел к выводу, что пора забирать подписанное завещание из стола и поскорее убираться из этого проклятого дома.

Он выпил еще немного виски. А может, спросить у Скипа, куда он дел ящик?

Нет, не годится! Пусть оба — и Скип, и Робин — думают, что он недотепа, дурак, а они умные… А если Скип отнес ящик обратно в ее машину?..

Доннелл помчался из библиотеки в гараж, просунул внутрь руку и нажал на стене кнопку, которая должна была открыть двери гаража. Ничего не произошло. Нажал ее еще несколько раз. Ничего. Он двинулся в темноте к «мерседесу», надумав воспользоваться находящимся в машине пультом дистанционного управления.

Дверцы машины оказались заперты. Когда он вернулся из китайского ресторана, он их не запирал, он помнит это точно. Он хотел заглянуть в салон машины, но забыл фонарик в библиотеке.

Спокойно! Главное — не суетиться…

Они обсуждали мистера Вуди в его присутствии, но тот этого не осознавал, сидя в своем махровом халате со стаканом в руке. Робин с самоуверенно-снисходительным выражением на лице стояла рядом. Затем она выключила стерео, стало тихо, разговор умолк.

О чем еще было говорить?

Крис посмотрел на Грету. Сидя с закрытыми глазами, она клевала носом. Он взглянул на Скипа, который возился с бутылками у бара, потом на Робин.

— Ты, как мне показалось, его выгораживаешь, — сказал Крис.

— Вот еще! Он знал, что делает, — заметила Робин и положила руку на плечо Вуди. — Правда, Вуди? — Тот не шелохнулся. — Вы же не были пьяны, когда подписывали контракты?

— Он алкоголик, он всегда пьян, — сказал Крис. — Его адвокат об этом знает. Вы сговорились выманить у него деньги. Только на этот раз вместо бомбы использовали бумагу.

— А в чем, собственно, проблема? Если вы считаете, что их можно будет опротестовать, то время покажет.

— Вы слышали? — обратился Крис к Вуди.

— Он спит, — сказала Робин.

— Я и сам едва не заснул, — вмешался Скип, — слушая, как вы талдычите об одном и том же. Хватит, давайте продолжать вечеринку.

В этот момент из солярия вышел Доннелл, неторопливо подошел к бару и налил себе виски, не говоря ни слова.

— Поставь пленку! — крикнул ему Скип. — Нужно встряхнуться, пока хмель не прошел.

Доннелл кинул на Скипа бесстрастный взгляд, но тот его не заметил, потому что отошел от бара с бокалом в руке и подошел к Крису.

— Подержите пока что.

Крис поднял на него взгляд.

— Подержите минутку, что вам, трудно?

— Поставь бокал на стол.

— Возьмите его, или я выплесну содержимое на вас.

Крис протянул руку.

— Хорошо держите?

Скип сунул руку под куртку и вытащил пистолет.

— А теперь покажите мне, что там у вас за пушка. Разрядите ее, отдайте мне магазин с патронами, а пушку бросьте в бассейн. Запомнили или мне все повторить?

— Дай ему в морду, — посоветовала Робин, подойдя к Скипу.

— Лучше забери у него оружие, да побыстрей! — сказал Скип.

Левой рукой Крис вынул пистолет, и Скип отступил на шаг, целясь в него из кольта.

— Дайте мне ваш пистолет, — сказала Робин.

— Не искушайте меня, — произнес Крис вполголоса.

Робин нагнулась и выбила пистолет у него из руки.

— Вы проведете эту ночь здесь, чтобы мы были спокойны, — повысил голос Скип. — А завтра утром спокойно уедете, но только после того, как мы разрешим.

Робин вскинула «глок», крепко сжав рукоять обеими руками и целясь Крису прямо в лицо, спросила, прищурившись:

— Вы так это делаете?

Они отвели Криса и Грету в библиотеку. Робин, все еще сжимавшая в руке «глок», лениво им помахивала, осматривая комнату.

— Ты уверен? — спросила она.

Скип отдернул тяжелую штору из дамаста.

— Видишь металлическую решетку? Ему понадобится по меньшей мере лом, чтобы ее сломать.

Робин подошла к письменному столу. Она выдвигала ящик, когда вошли Доннелл с Вуди. Доннелл взглянул на нее, и, пожав плечами, она задвинула ящик. Потом подняла зажатый в руках «глок», нацелив его на Доннелла, который вел Вуди к креслу напротив телевизора.

— Пах! — сказала она.

Доннелл внимательно посмотрел на нее, потом помог Вуди устроиться в кресле.

— Какой фильм? — спросил Вуди.

Доннелл ему не ответил.

Крис сказал Грете:

— Мы немного побудем здесь.

Ей, похоже, было все равно. В мешковатой рубашке и мини-юбке она выглядела маленькой и беспомощной.

Он усадил ее в кресло рядом с Вуди. Доннелл посмотрел на него.

— Доннелл, захвати телефонный аппарат, когда пойдешь к себе, — сказала Робин.

— Нечего тут распоряжаться, — оборвал ее Доннелл.

Робин снова открыла ящик, достала ножницы и обрезала шнур у самого аппарата.

— Вот так! — усмехнулась она.

Доннелл включил телевизор. Вуди опять спросил, какой фильм.

— Какой попадется, — ответил Доннелл. — Это ночь сюрпризов. — Доннелл опять взглянул на Криса. — Если вам понадобится в ванную, скажите мне, а я скажу ему.

— Скипу? — спросил Крис.

Доннелл снова посмотрел на Криса, а потом ушел следом за Скипом и Робин. Дверь библиотеки закрылась. Крис обернулся к экрану телевизора. Он не знал ни этого фильма, ни актеров — все они были подростками. Он взглянул на часы, было двенадцать десять.

В двенадцать двадцать дверь открылась. Вошел Доннелл. Он тихо прикрыл за собой дверь. Крис сидел за письменным столом. Доннелл кинул взгляд на экран телевизора. Там молодая женщина, которая была одна ночью в пустом доме, в смертельном испуге пятилась от двери.

Крис быстро сказал:

— Главное — не суетись. Их ждет страшный конец.

— Я так и делаю! Представляете, появляются здесь с ящиком динамита. Я велю им оставить ящик в гараже. Час назад иду туда, но его там нет, а машина заперта, и гараж не открывается. Поворачиваешь выключатель, свет не зажигается. Пульт дистанционного управления в запертой машине…

— Ты спросил об этом у Скипа?

— Зачем? Я точно знаю, что он где-то пристроил эту бомбу.

— Держись подальше от гаража, тогда, может, останешься в живых.

— Как он это сделает?

— Ты осмотрел дом?

— Почти весь. Не так-то просто спрятать целый ящик динамита!

— А где Робин и Скип?

— В основном торчат на кухне.

— Предположим, они пристроили динамит в машине, — сказал Крис. — В «мерседесе», не так ли?

— Как он его взорвет?

— Когда ты въезжаешь или выезжаешь, ты пользуешься пультом, чтобы открыть гараж?

— Да, пользуюсь.

— Похоже, он, установив взрывное устройство в «мерседесе», соединил его с механизмом гаражного замка и с мотором. Они затолкают нас в гараж, а сами выйдут через боковой выход. Уедут в своем «фольксвагене», а потом Робин нажмет кнопку на пульте дистанционного управления и… трах! Никаких свидетелей. К тому времени, когда следствие докопается до аннулированного чека на ее имя… В общем, думаю, это она все затеяла. Но зачем они торчат здесь всю ночь? Сейчас самый подходящий для этого момент.

— В девять утра хозяин должен позвонить в банк и распорядиться, чтобы ему перевели деньги на расчетный счет. Они хотят, чтобы он сделал это при них, хотят удостовериться, что чек не аннулирован.

— Он еще не отдал им чек?

— Отдаст после того, как позвонит в банк. Я впишу туда имя и сумму. А потом меня запихнут в гараж, так, что ли? — Доннелл взглянул на экран и опять на Криса. — Придется мне что-то предпринять. Я не хочу, чтобы мистера Вуди убили.

— Рад это слышать.

— Да ладно вам! У меня же было оружие… Черт, здорово же они задурили мне голову.

— Сколько ты должен был получить?

— Я не участвую в этой сделке.

— Теперь не участвуешь, — усмехнулся Крис. — У нас нет оружия, но кое-что у нас есть, если только ты не выбросил.

— Что вы имеете в виду?

— Пять шашек динамита в той черной сумке, что я выудил из бассейна. Последний раз я видел ее в этой самой комнате.

Доннелл уставился на Криса, помолчал, а через пару секунд сказал:

— Сумка все еще здесь, но много ли от нее толку?

— В сумке есть провода и батарейка. Может, она уже непригодна, но я заметил на баре фонарик и еще один около телевизора.

— У хозяина их полон дом, потому что он боится темноты.

— Да хранит его Господь! — произнес Крис, выходя из-за стола.

 

29

Вуди мерещились кроты. Без шерсти и без глаз, с выпирающими из-под кожи костями и с такими огромными клыками, что у них пасть не закрывалась. Эти жуткие создания, никогда не видевшие дневного света, вечно копошащиеся под землей, очутились у него в кровати, лезли на него, ползали у него по телу, а он был не в силах пошевелиться. Он лишь слегка приподнял голову и закричал:

— А-а-а-а…

И эти кроты, эти твари мгновенно исчезли.

Вуди не хотел открывать глаза. Он думал, что находится в больнице и ночью обмочился. Должно быть, он и в самом деле в больнице. Кажется у него трубки в носу и катетер в пенисе, а если распахнет халат, то увидит полостной шов и розоватую жидкость, которая медленно сочится, потому что шов загноился. Располосовали его, думая обнаружить язву, а оказалось, что у него гастрит. Он сказал врачу, что сократил количество жирной пищи. А врач сказал, что ему также необходимо сократить количество коктейлей, ну если только один перед обедом. Как бы не так! Разве можно обойтись всего одним коктейлем?

О господи! Полостная операция была у него шесть лет назад, и в горле у него нет никакой трубки… Он откашлялся. Появилось ощущение, будто он за всю ночь ни разу не сглотнул слюну. Он слышал звон в ушах, голова у него раскалывалась на части — так что, где бы он сейчас ни был, наверняка уже утро. Ему хотелось приоткрыть глаза, взять с серебряного подноса стакан с коктейлем, выпить первую порцию лечебного напитка и испытать облегчение.

Ему хотелось услышать голос Доннелла. Вот он входит в спальню, велит ему просыпаться, а на серебряном подносе целебное питье, пронизанное утренним светом.

Вуди действительно услышал голос, но это был вовсе не голос Доннелла, а женский голос, который сказал:

— Кажется, он проснулся.

Потом по очереди звучали мужской и женский голоса. Вуди решил, что он спит и видит сон.

— Пора вставать, — услышал он голос Доннелла.

Это был Доннелл, но голос у него прозвучал как-то иначе.

— Где я? — спросил Вуди, открыв глаза.

— Вы у себя дома.

Доннелл подошел, и Вуди увидел у него в руках хрустальный стакан с чудодейственным питьем. Вуди взял стакан в руки и перевел дыхание. Наконец-то он может насладиться моментом!

— Мне опять привиделись кроты, — сказал он, осушив стакан.

— И только-то? Кроты — это еще не самое страшное. Вторую порцию я налью вам в кофе. А сейчас скорее в ванную и приведем себя в порядок. Вас ждут.

Доннелл вывел Вуди из библиотеки и закрыл за собой дверь.

— Бедняга… — вздохнула Грета, наблюдавшая за ними. — Я рада, что передумала!

Она поднялась из кресла, потянулась и, повернув голову, посмотрела на Криса, который стоял за письменным столом Вуди и пристально смотрел на столешницу.

— Я бы не возражала против чашечки кофе, — сказала Грета. — Ничего, если я попрошу?

Рано утром Крис сообщил ей, что сегодня они станут свидетелями преступления, осуществлению которого не в силах помешать. Он пояснил, что Робин и Скип собираются заграбастать кучу денег и готовы на крайности. У них есть оружие, поэтому не следует говорить ничего такого, что может их вывести из себя. Это было все, что он ей сказал, а на ее вопросы отвечал, что больше ничего не знает.

— Давай узнаем, дадут ли нам кофе, — сказал он и вышел из-за стола.

— Еще я хотела бы поговорить с Вуди, если можно. Я хочу принять его первоначальное предложение. Если он не раздумал дать мне двадцать пять тысяч, то это было бы неплохо. А если нет, то и черт с ними!

Крис подошел к Грете, обнял ее и поцеловал.

— Знаешь, ты просто прелесть! — сказал он при этом.

— Хотелось бы мне в это верить, — улыбнулась она.

Скип привел Криса и Грету в кухню под прицелом пистолета, усадил их на скамейку спиной к буфету, потом с помощью Робин притиснул их столом вплотную к буфету. Крис видел, как Скип сунул пистолет за пояс, сдвинул его за спину под черную спортивную ветровку с надписью «Спидбол». У Робин «глок» торчал из-за пояса джинсов, упираясь дулом ей в живот. Она стояла у раковины с чашкой кофе и сигаретой.

— Довольна, да? — спросил Крис, кинув на нее быстрый взгляд.

— Не настолько, насколько думала, — усмехнулась она.

Скип поставил на стол чашки и налил кофе. Затем Доннелл, с бутылкой коньяка в руке, привел Вуди и усадил его в торце стола.

— Поставь телефон на стол, — бросила ему Робин небрежным тоном.

— Тебе нужно, ты и ставь, — отозвался Доннелл и добавил коньяка в кофе Вуди.

Крис смотрел на рукоятку своего пистолета и ругал себя за то, что захватил «глок» с собой.

Робин сверлила Доннелла злобным взглядом. Через пару секунд она взяла телефон со стойки и поставила аппарат на стол возле Вуди. Тот посмотрел на нее, потом на Доннелла.

— Ты поставишь мне мультик про Бобра? — обратился Вуди к Доннеллу.

— Сегодня вы рано встали, — ответил Доннелл. — Бобр будет потом, когда настанет пора завтракать и я подам вам ваши кукурузные хлопья.

— У него на завтрак хлопья? — спросил Скип. — А он не хочет яичницу? Я могу ему приготовить.

— У нас закончились яйца, — покачал головой Доннелл.

— Я могу приготовить из яиц все, что угодно. Одно время я был поваром, в Лос-Анджелесе, когда искал работу в кино.

— Так вот где я вас видела! — воскликнула Грета. — Я все пыталась вспомнить. Это когда снимали тот фильм, на позапрошлой неделе. Вы и еще несколько человек обсуждали какой-то эпизод.

— Вы наблюдали за съемками?

— Я в них участвовала.

— Надо же, а я и не знал, что вы кинозвезда.

— Я снялась всего лишь в одном эпизоде, но я буду в титрах. Режиссер… Он меня похвалил.

— Рей Хейдтке — хороший режиссер. Я работал с ним раньше. Если кто-то ему понравился, он того опять пригласит.

— Вы так думаете?

Слушая их разговор, Крис хотел задать Грете вопрос, но он не отводил взгляда от Робин. Она явно нервничала: все время курила, то и дело смотрела на часы, кидала недовольные взгляды на Скипа. Ей определенно не нравилось, что эти двое беседуют, а она как бы в стороне.

— Ладно, давайте займемся делом, — объявила она, с силой раздавив окурок в раковине.

— Осталось пять минут, — сказал Доннелл, взглянув на часы.

— Не спорь со мной, — оборвала его Робин.

Однако… Крис глянул на нее с прищуром.

Доннелл снял трубку и обратился к хозяину:

— Вы готовы? Сейчас мы с вами переведем деньги.

Хозяин поднял на него налитые кровью глаза. Абсолютно ничего не соображая, кивнул.

Доннелл набрал номер и сказал в трубку:

— Дорис? Как поживаете? Сегодня, к сожалению, нет времени поболтать, передаю трубку мистеру Риксу.

Хозяин взял у него трубку.

— Привет, Дори, как дела?.. — промямлил он. — У нас тоже все в порядке. Передаю трубку Доннеллу, — хохотнул он.

Доннелл, не расположенный к веселью, деловито сообщил Дорис, что мистер Вуди намерен перевести миллион семьсот тысяч со своего трастового счета на расчетный, по привычке назвал ей номера счетов и выслушал, как она их повторила.

— Все правильно. А теперь снова мистер Рикс.

Доннелл передал хозяину трубку, и тот сказал:

— Слушаю! — Он, вероятно, забыл, с кем говорит. — Ах да… Один… Ага! Семьсот… Все так. Благодарю, Дори.

Доннелл взял трубку из трясущейся руки хозяина и положил ее на аппарат.

— И она ни о чем не спросила? — вскинула брови Робин.

— Деньги принадлежат хозяину, и он вправе распоряжаться ими так, как пожелает.

— Помоги мне, — обратился Скип к Доннеллу, и вдвоем они поставили стол на место.

— Если не возражаете, — улыбнулся Скип Крису и Грете, — вы побудете в гараже, пока мы не уедем. Чтобы не мешались у нас под ногами. — Затем посмотрел на Доннелла. — Ты отведешь в гараж мистера Вуди, хорошо?

Доннелл помедлил с ответом. Надо сказать Скипу, что он еще должен заполнить чеки. А зачем? Все происходит именно так, как предсказывал Крис Манковски накануне вечером. Их отведут в гараж. Потом Скип и Робин пойдут в библиотеку и достанут чеки. А как же бомба в гараже? Крис посоветовал об этом не беспокоиться. Сказал, что перережет провода. А если они вернутся в гараж из библиотеки с незаполненными чеками? Не вернутся. Крису некогда было объяснять почему. Он только велел ни в коем случае не возражать и не злить Скипа и Робин.

Вот почему Доннелл не поверил своим ушам, когда Крис резко окликнул Робин, когда она собиралась выйти из кухни, направляясь к дверям.

Она остановилась и посмотрела на Криса.

— Пистолет быстро на стол, а сама мигом на пол, — приказал тот.

Теперь уже Робин не поверила своим ушам, так она уставилась на него, сделав большие глаза.

— Что такое? В чем дело? — процедила она сквозь зубы.

Крис бросил Скипу:

— Ты тоже выполняй в темпе — пистолет на стол, лицом на пол!

— Ну ты даешь, парень! Смелый ты очень, как я посмотрю… — присвистнул Скип.

— Он, по-моему, берет нас на понт, — заметила Робин.

— Это из руководства для сыщиков, именно так они должны действовать, — пояснил Скип.

Доннелл, стоявший за спиной у Скипа, покачивал головой, но Крис не смотрел на него. Он делал то, что сам же запретил делать. Лицо у Робин приняло угрожающее выражение.

— Я обязан дать вам шанс, — произнес Крис с расстановкой. — Если вы им не воспользуетесь, пеняйте на себя.

Как и следовало ожидать, Робин вытащила из-за пояса «глок» и, стиснув рукоятку обеими руками, прицелилась прямо в лицо Крису.

— Это я даю тебе шанс, предлагаю убраться в гараж! Шагом марш, или подохнешь прямо здесь.

Скип поморщился.

— Не заводись! — одернул он ее. — Лучше придерживайся своего долбаного сценария, ясно? Доставай чеки, а я отведу их в гараж.

Ну, слава богу, перевел дыхание Доннелл. Похоже, все обойдется. Но не тут-то было!

Этот психованный коп пер на рожон.

— Робин, одумайся, — посоветовал Крис спокойным тоном.

Доннелл покачал головой. Почему он ее уговаривает одуматься?

— Иди же, слышишь? — повысил голос Скип.

Робин шагнула к Крису, ткнула дулом пистолета ему в голову и сказала:

— Я скоро вернусь.

Робин ушла, и тогда Скип, пристально глядя на Криса, спросил:

— Что могло заставить ее одуматься?

Можно было и не отвечать, но Крис решил щелкнуть этого молокососа по носу, поэтому бросил небрежным тоном:

— Пять шашек динамита.

Скип провел ладонью по бороде.

— Пять шашек… — задумчиво произнес он.

— В черной сумке, — уточнил Крис.

— Твою мать! — ощерился Скип.

— В данный момент все пять шашек динамита в библиотеке, в ящике письменного стола вместе с чековой книжкой, — пояснил Крис.

— Берешь меня на понт, что ли? Откуда тебе известно, как обращаться со взрывными устройствами?

— Тебе, наверное, никто не говорил, — вмешался в разговор Доннелл, не удержавшийся от искушения момента, — что мой друг работал в отделе по обезвреживанию взрывных устройств.

Скип пулей вылетел из кухни.

— Робин! — крикнул он что есть мочи.

Он мчался в библиотеку, а мысли у него в голове обгоняли друг дружку. Не нужно было с ней связываться! Эта идиотка все время придумывает что-то новое, постоянно меняет планы, все путает и ничего ему не говорит!

Он распахнул дверь в библиотеку и увидел ее у письменного стола. Он еще успел ей крикнуть:

— Не дотрагивайся до ящика!

В кухне было тихо. Крис смотрел на Грету, которая, вскинув голову, прислушивалась. Доннелл стоял по другую сторону стола. Он положил руку на плечо хозяина, и Вуди открыл глаза. Пару раз моргнув, он уставился на Грету.

— А я вас знаю, — сказал он погодя.

— Вот и хорошо, — кивнула она.

— Думаю, он ее уже догнал, — сказал Доннелл. Посмотрев на Криса, добавил: — Вам обязательно нужно было говорить ему, да? Мне велели помалкивать, а сами не удержались.

— Ты предпочитаешь видеть Скипа с нами или с Робин? — спросил Крис.

Доннелл задумался.

— Может, нам уехать? — обронила Грета.

— А что? Можно… Пока они не вернулись со своими пистолетами, — оживился Доннелл.

— Успеете уехать, — заметил Крис. — Надо подождать.

— Хотелось бы знать, что они делают, — тихо произнес Доннелл.

— Она уже рядом с письменным столом, — сказал Крис. — Ждать осталось недолго.

— Ах ты черт! — всполошился Доннелл. — В ящике новое завещание мистера Вуди! Я потратил всю свою жизнь на то, чтобы обеспечить себе старость. Побегу, может, успею. Скип не даст ей выдвинуть этот ящик.

— Ставлю пять баксов, она его выдвинет, — сказал Крис.

Но они его, похоже, не расслышали. Резкий и сильный грохот заполнил кухню, от взрывной волны задребезжали стекла, тряхануло стол, и чашки на нем подпрыгнули.

 

30

— Вся сложность заключалась в определении длины провода, — пояснил Крис. — Протягиваешь провод от динамита к медной петле, закрепленной на внутренней стороне столешницы. Потом тянешь его к передней стенке ящика, закрепляешь его, вытягиваешь обратно через петлю и зачищаешь конец. А когда ящик выдвигают, провод натягивается до тех пор, пока очищенный конец не коснется медной петли, отчего цепь замыкается.

— Вам все понятно, мистер Вуди? — поинтересовался Доннелл.

Вуди, который ел кукурузные хлопья с молоком и смотрел на экран телевизора с выключенным звуком, спросил:

— Что случилось?

Спустя неделю воскресным утром Крис заехал к ним, чтобы прояснить с Доннеллом кое-какой вопрос.

— И еще один важный момент, Доннелл. Выдвинув ящик, следует между зачищенными концами проводов просунуть лист бумаги для того, чтобы они не соприкасались. Потом вытягиваешь лист, одновременно задвигая ящик. Если хотите, я набросаю вам схему.

— Нет, не надо, — вздохнул Доннелл.

Он налил кофе Крису и еще раз наполнил чашку Вуди.

— Мы будем в другой комнате, мистер Вуди. Позовите, если вам что-либо понадобится.

Крис следом за Доннеллом прошел в буфетную.

— Он смотрит Джимми Своггарта, но почему-то без звука, — заметил он.

— Мистеру Вуди не по нраву его заумь. Вот в чем дело! Но сразу после этого начнется «Одинокий рейнджер». И в течение пары часов он будет называть меня Тонто. Между прочим, я напомнил ему про завещание, которое мы с ним оформили, а он, оказывается, ничего не помнит.

Они остановились в дверях библиотеки. Крис обвел взглядом разруху, обгоревший потолок и рухнувшие на пол книги.

— Ты так ничего и не убрал, — сказал Крис.

— И не собираюсь! Я дал объявление в газете. Приходят всякие типы, но я отношусь к ним с осторожностью.

— Готов биться об заклад, что здесь еще осталось кое-что от Робин.

— Еще бы! Ее разметало по всей библиотеке. Скип вам ничего не говорил?

— Он открыл глаза, пролепетал что-то, но я не расслышал.

— Да, ну что ж… — Доннелл отхлебнул кофе, помолчал. — А как у вас с Джинджер?

— Ты имеешь в виду Грету? Она уехала в Лос-Анджелес, хочет найти работу в кино. Ей это удастся. Я отдал ей чек, который получил от Вуди.

— Не может быть!

— Все может быть! Деньги, между прочим, существуют для того, чтобы получать от них удовольствие.

— Вы же отстранены от работы, жалованье не получаете, а деньги отдаете. Впрочем, ваше дело!

— Есть надежда, что меня восстановят, зачислят в отдел по расследованию убийств после слушания дела, которое будет завтра. Мне хотят задать пару вопросов.

— Не сомневаюсь.

— Я, кажется, дал маху. Меня спросили, где я достал динамит, а я сказал, что динамит оказался здесь, в этом доме. А они: «Хорошо, но ты-то как там оказался?» А я им, мол, заехал за Гретой. А они: «Вот как? С пистолетом?» А я не подумал и ляпнул: «С каким пистолетом?»

— Надо было сказать, что у вас не было при себе пистолета.

— А я спросил: с каким пистолетом?

— Наверное, они имеют в виду пистолет, который я нашел во дворе и отдал полицейскому.

— Влип я с этим пистолетом.

— Стало быть, вы должны объяснить, почему разжалованный коп расхаживает с оружием, так, что ли? То есть какие у вас были намерения?

— Я держал его на работе, но никогда им не пользовался.

— Ну и скажите им, что везли его домой.

— И так получилось, что приехал сюда к вам вместе с ним, — произнес Крис задумчиво. — А что, неплохо!