Во вторник, в четыре двадцать, в вестибюль здания под номером 1300 на Бобьен-авеню вошла молодая женщина с короткими рыжими волосами и в нерешительности остановилась. Она полагала, что увидит полицейских, но ее внимание привлекла группа чернокожих с маленькими детьми, стоявших у двух лифтов перед указателем служебных помещений в застекленной рамке.

Вестибюль напоминал холл старинного общественного здания. Пол был выложен керамической плиткой, стены облицованы мрамором.

Двери лифта открылись, из кабины вышли двое молодых негров, которые улыбались и помахивали шнурками от ботинок. Их тут же окружили чернокожие с детишками, которые, должно быть, приходились им родственниками.

Молодая женщина с короткими рыжими волосами направилась по коридору, выходившему в другой вестибюль, где подошла к длинной деревянной стойке, освещенной лампами дневного света. Стоявшая за ближайшим к ней концом стойки негритянка в форме полицейского подняла голову и спросила:

— Чем я могу вам помочь?

Молодая женщина с короткими рыжими волосами сказала:

— Я хочу сообщить об изнасиловании.

Женщина-полицейский сказала:

— Вам следует обратиться к кому-либо из вашего участка. Дежурный здесь скоро появится. Впрочем, чтобы не терять времени, можете подняться на седьмой этаж в отдел по расследованию преступлений на сексуальной почве. Как выйдете из лифта, сразу направо и далее до конца коридора. Там вам помогут.

Крис сидел за столом, заваленным папками с делами, относящимися к преступлениям сексуального характера, с которыми он знакомился последние несколько дней. За обедом он признался Джерри Бейкеру, что вряд ли эта работа придется ему по душе. Если кто-то, хоть и чокнутый, бросает бомбу в чей-то дом с целью свести счеты, его мотивы можно понять. Но почему нужно насиловать беззащитную женщину? Что происходит у насильника в голове? Порой насилие не связано напрямую с сексом. Джерри Бейкер спросил, почему тогда этот вид преступления называют преступлением на сексуальной почве?

Крис объяснил, что, на его взгляд, любой преступник одержим идеей утверждения своего превосходства и, причиняя страдания другому человеку, получает удовлетворение. Поэтому он выбирает женщину, с которой легче справиться. Вообще-то допрашивать насильника, о котором доподлинно известно, что он виновен, дело муторное, а сидеть и разговаривать с несчастной жертвой насилия и того хуже. Теперь понятно, почему из двенадцати полицейских отдела — половина женщины.

Накануне Крис спустился на шестой этаж и заглянул к пожарным и взрывникам. Хотелось узнать, что у них происходит. Этот визит к бывшим коллегам напомнил ему те далекие времена, когда он был в восьмом классе, а его семья переехала из Вест-Сайда на Ист-Сайд, и он все лето ездил на автобусе в прежний район проживания, где встречался со своими друзьями.

Крис намеревался часов в пять встретиться с Джерри и посидеть в баре «У Галлигана» перед тем, как ехать домой. Ха! Домой… Надо же, живет у отца и разъезжает в его «кадиллаке»…

Было уже половина пятого. Морин Дауни сегодня работала в вечернюю смену, но она куда-то вышла. Морин проработала в этом отделе уже несколько лет, потом на время перешла в убойный отдел и снова вернулась, сказала, что ей претит смотреть на всю эту кровь, которую видишь на месте преступления, ходить в морг и осматривать трупы, читать жуткие заключения медэкспертов. Крис услышал стук каблучков по плиткам пола и поднял голову, ожидая увидеть Морин.

Но это оказалась молодая женщина с короткими рыжими волосами, весьма привлекательная, лет около тридцати. Она вошла, и Крис не мог не обратить внимания на ее красивые ноги. Она была в коричневой мини-юбке и свободном рыжевато-коричневом свитере. На плече у нее висела маленькая сумочка из мягкой кожи. Женщина казалась совершенно спокойной, даже когда сказала:

— Внизу мне посоветовали обратиться к вам… Я хочу сделать письменное заявление об изнасиловании.

Она произнесла это таким тоном, будто собиралась сообщить ему о каком-то происшествии, свидетельницей которого случайно оказалась, а вовсе не о преступлении, касающемся ее лично.

Крис вышел из-за своего стола и кивнул на соседний:

— Я сержант Манковски. Если хотите, сядем туда, там свободнее.

Он помедлил, наблюдая, как двигались у нее бедра под узкой юбкой, когда она шла к столу. Потом достал из ящика стола желтый блокнот и бланк официального заявления о подаче жалобы. Сев напротив нее, Крис спросил:

— Это случилось с кем-то из ваших родственниц?

— Нет, это случилось со мной, — ответила она, вскинув голову. — Меня против воли вынудили к половому сношению. Если это не насилие, тогда я не знаю, что это такое.

Она сидела очень прямо, смотрела на него и говорила с едва уловимым южным акцентом. У нее была тонкая и длинная шея. А может, так казалось потому, что голова у нее была вскинута, а густые рыжие вьющиеся волосы заканчивались сразу чуть ниже ушей. Филлис вечно накручивала на бигуди свои пышные темные волосы. Крис подумал, что особе, сидящей напротив него, не приходится тратить много времени на прическу. Она вела себя ровно, без резкостей, но в то же время не скрывала своего возмущения, однако по ней не было видно, что с ней грубо обращались. Крис подумал, не тот ли это случай, который его коллеги называют «давним изнасилованием».

— И когда произошло это физическое насилие над вами?

— В воскресенье, примерно в два часа ночи.

— В воскресенье? Значит, два дня назад. Почему вы сразу не сообщили об этом?

— А какая разница, когда это произошло? Ведь меня изнасиловали.

Крису говорили, что из десяти случаев насилия не сообщают о восьми, но ничего не говорили о том, что о насилии могут сообщать с опозданием.

— Вы знакомы с подозреваемым?

— С подозреваемым? — Она вскинула брови. — Я не подозреваю, а точно знаю, что меня изнасиловал мистер Вудроу Рикс.

Ничего себе! Какой-то подонок ее изнасиловал, а она называет его мистер. Должно быть, этот мистер значительно старше ее. Взглянув на бланк, он сказал:

— Итак, представьтесь, пожалуйста. Ваши имя, фамилия…

— Грета Уэтт, а мой сценический псевдоним — Джинджер Джонс.

— Вы актриса?

— Я актер, теперь не говорят «актриса».

— Не знал. — Имя Джинджер ей больше шло, хотя имя Грета ему нравилось тоже. — Сообщите мне ваш домашний адрес, пожалуйста.

— В настоящее время я живу на улице Джанкшен в доме номер 1984.

— Подумать только, я когда-то там жил. Это ведь рядом с церковью Спасителя. А когда я учился в восьмом классе, мы переехали в район Ист-Сайд. Мне так не хотелось уезжать из того района.

— Ну, у нас с вами разные впечатления, — сказала Грета. — А я вот не могу дождаться, когда найду другую квартиру и перееду оттуда.

Крису нравилась ее сдержанная манера говорить. Он спросил номер ее телефона, записал его, а потом ее возраст. Она сказала, что ей двадцать девять.

— Замужем?

— Была, сейчас в разводе.

— Дети есть?

— Детей нет.

— Живете одна?

— Да. Это дом моих родителей. Они продали его, когда мой отец ушел на пенсию с завода «Форд», и они с мамой вернулись к себе на родину в город Лейк-Дик, что в штате Арканзас. Я живу здесь временно, пока новые владельцы дома соображают, как поступить со своим приобретением.

— Вы подверглись насилию именно по этому адресу?

— Нет, это случилось у мистера Рикса. Его домашнего адреса я не знаю. Он в данный момент в своем театре, что всего в нескольких кварталах отсюда. Его огромный лимузин припаркован там. Я пыталась увидеть его… Сначала я пошла туда поговорить с его братом, но меня не впустили.

— Что вы собирались ему сказать?

— Насильнику? Собиралась спросить этого сукина сына, не хочет ли он пойти со мной в полицию. Если вы хотите его видеть, тогда поехали к нему…

— Мы должны сначала заполнить этот бланк, потом вы подпишете заявление, а затем мы сообщим ему, что ваша жалоба принята к рассмотрению, а это может означать для него обвинение в преступлении на сексуальной почве.

— Нравится мне, как обставляются дела в полиции. Стало быть, вы намерены сообщить ему о жалобе?..

— Чтобы сделать это, мне нужно знать его адрес, — прервал ее Крис. — Если он живет в пригороде Детройта, то вашей жалобой займется другой полицейский участок…

— У него роскошный особняк в зеленой зоне Палмер-Вудс.

— Стало быть, это 12-й участок полиции Детройта. Итак, у вас с ним было назначено свидание и вы отправились к нему домой?

— Я была с его братом, Марком, которому принадлежит театр, о котором я упоминала. Он пригласил меня на яхту в минувшую субботу. Там устраивалась какая-то благотворительная акция, а когда вернулись в город, мы отправились на вечеринку в дом Вуди.

— На яхте собралось вполне респектабельное общество, за исключением одного типа, который обеими руками хватал еду с приготовленных для гостей блюд, так?

Грета сделала большие глаза.

— Он был в шубе, — добавил Крис. — Это тот самый Вуди, о котором мы говорим?

— Так вы его знаете?

— Итак, вы сошли с яхты и направились к Вуди… Только вы и Марк?

— Нет, не только… Нас было четверо с яхты, а потом Марк подцепил еще одну постарше в баре «У Брауни». Он знал эту женщину, ее имя Робин. Практически он провел с ней почти весь вечер.

— И это вызвало у вас ревность?

— Вовсе нет. Я вообще не знаю, почему он меня пригласил. Мы познакомились с ним всего за день до этого круиза. Они устроили кастинг для мюзикла «Качели», и я попытала удачи, потому что играла Джиттель пару лет назад в самодеятельном театре Дирнборна, юго-западного пригорода Детройта.

— Джиттель, вы сказали?

— Джиттель Моска… По тому, как говорил со мной Марк, мне показалось, что меня возьмут на эту роль. А потом выяснилось, что мне придется переспать с Вуди.

— Это он вам сказал?

— Фактически, да.

— Кто? Марк или Вуди?

— Это было, когда я поднялась наверх, чтобы переодеться. Ну, вообще привести себя в порядок. — Грета замолчала. — Я забыла сказать, что всем пришлось купаться в бассейне. Вуди сказал, если кто-либо откажется, его шофер бросит того в воду в чем есть.

— А не холодно было?

— Бассейн прямо в доме, в огромном помещении с высоким куполообразным потолком, как в церкви.

— У вас был с собой купальник?

Грета помедлила, но затем, глядя Крису в глаза, сказала:

— Я купалась в лифчике и трусиках.

— Вот как? — вскинул брови Крис.

— Кое-кто купался без лифчика, две девушки купались голышом.

— Итак, вы поднялись наверх…

— Ну да! И тут в спальню входит Вуди… Я вежливо прошу его уйти, а он ни в какую…

— Вы были одеты?

— Я еще не успела ничего надеть. Между прочим, у него в руках были бокалы с шампанским. Он сразу предложил мне выпить шампанского, я отказалась, тогда он двумя глотками осушил оба бокала, швырнул их и сказал, что я точь-в-точь Джиттель. Понимаете? Я покачала головой, а он навалился на меня и лапает.

— А во что был одет Вуди?

— В крошечные плавки, которые были едва видны из-под его огромного брюха.

— Он вас ударил?

— Хуже! Он стал меня целовать, а губы у него были мокрые, и от него мерзко воняло спиртным.

— Вы закричали?

— Зачем? Кто бы мне помог? Все были внизу и совершенно пьяные. Вуди просто опрокинул меня на кровать, забрался на меня и все твердил: «Боже, о боже мой».

— Вы пытались сопротивляться?

— Он поставил меня раком, так что я не могла сопротивляться. В жизни не переживала такого унижения.

Крису не хотелось задавать следующий вопрос, но он обязан был спросить:

— И он совершил половой акт?

— Что касается его, думаю, да. Потом этот жирный боров лежал и храпел с открытым ртом. Никогда не забуду эту мерзкую картину, если вы только можете себе ее представить.

— И что вы делали потом?

— Я встала и стала искать, чем его ударить.

— Но вы этого не сделали?

— Я ушла.

— Вы кому-либо рассказали о происшедшем?

— Когда я спустилась вниз, Марк и его подружка Робин уже ушли.

— А фамилию Робин вы знаете?

— Не знаю. Меня вообще ни с кем не знакомили. Других девушек называли уменьшительными именами, вроде Сьюзи или Дьюзи. Шофер открыл мне парадную дверь, улыбнулся и сказал: «Заходите к нам, хорошо?» Если бы в тот момент я способна была рассуждать, я бы ответила: «Непременно зайду, с копами». Я какое-то время шла пешком, пока не набрела на кафе. Зашла туда с целью вызвать такси, и знаете, что это оказалось? Бар для мотоциклистов-геев… Простите, как вас звать?

— Крис.

— Крис, если ты полжизни провела в доме, где провинциальные нравы, то это настоящее потрясение для нервной системы.

— Вы действительно из городка, который называется Лейк-Дик?

— Да, — кивнула Грета. — Я уехала оттуда совершенно наивной и постаралась поскорее стать взрослой. Я стала играть в театре и всю жизнь работала за нищенскую зарплату, надеясь когда-нибудь добиться успеха. Я снималась в том фильме, который здесь снимался. Это была сцена в баре, где моя героиня только что встретилась с копом и пыталась догадаться, чем он зарабатывает на жизнь. Режиссер сказал: «Повтори это еще раз, точно так же». Я согласилась на эту роль, даже не зная, о чем этот фильм и сколько мне заплатят. Но у меня был выбор. А сейчас мне намекнули, что я должна лечь в постель с этим жирным боровом, если хочу получить роль. Это ведь тоже выбор. Сделаю я это или нет, зависело только от меня. Но раз меня силой к этому принудили, я намерена поднять шум и рассказать в суде, что со мной сделал этот мерзкий подонок. И мне наплевать, кто он такой.

Крис задумался, потом сказал:

— Видите ли, положение осложняется тем, что вы сообщаете о факте изнасилования, который произошел, когда вы были с ним один на один, да еще спустя два дня, у нас нет никаких доказательств, ничего такого, что можно было бы использовать против него, кроме ваших показаний.

— О каких доказательствах вы говорите? — нахмурилась Грета.

— Понимаете, обычно, если истица вызывает нас немедленно после такого происшествия, на место преступления выезжает оперативная группа, женщину доставляют в больницу для физического осмотра, и обычно в качестве доказательства берутся ее трусики.

— Трусики?!

— Они могут оказаться разорванными, на них могут оказаться следы спермы. Или сперму могут обнаружить… скажем, внутри истицы. Она проверяется на предмет совпадения группы крови с группой крови подозреваемого. Но в данный момент у нас нет ничего из этих улик, абсолютно ничего.

— Стало быть, вы не собираетесь ничего предпринять…

— Я ему позвоню, приглашу прийти сюда…

— После дождичка в четверг, да? Я только что видела его лимузин перед театром, но вы почему-то раздумываете…

— Я позвоню ему сразу, как только мы с вами закончим, — сказал Крис, проявляя терпение по отношению к Грете Уэтт. Ему было приятно смотреть на нее, слушать ее. — Я приглашу его зайти и спрошу его, не желает ли он вызвать своего адвоката… Понимаете, иногда у нас не возникает ни малейших сомнений в виновности подозреваемого, но, если мы хоть каким-то образом нарушим его права, он может уйти от ответственности.

— Что ж, огромное вам спасибо. — Грета встала и одернула короткую юбку. — Я уже пыталась связаться с его братом Марком. Секретарша стала задавать мне идиотские вопросы. Кто я? Откуда? Мне стоило таких нервов прийти сюда, а вы опасаетесь, как бы не нарушить права Вуди! А на меня вам наплевать. Жаль, что вы не записали наш разговор на пленку! Прокрутив ее, вы поняли бы, что вам не хватает решительности.

— Постойте, не уходите! Я сейчас напечатаю ваше заявление, а вы его подпишете. Хорошо?

Но она уже направлялась к выходу.

— Грета, если вы нам поможете, то мы совместными усилиями хотя бы заставим его явиться в полицию. Возможно, мы сумеем заставить его признаться в содеянном.

Услышав это, она обернулась:

— Вуди выразился несколько иначе. Он сказал, что если я ему помогу, то наши совместные усилия закончатся любовными отношениями.