Три часа дня, вьюга за окном, а ресторан на верхнем этаже отеля практически пуст, работает, кажется, только одна официантка. Карен была готова поспорить, что ей предложат столик рядом с тремя обедающими молодыми людьми в деловых костюмах, что и произошло. Молодые ребята, похоже администраторы, трепались, смеялись над какой-то шуткой, отпущенной одним из них, но, когда Карен прошла мимо, разом замолчали. Она повернулась, села за столик у стеклянной внешней стены и решила было попросить пересадить ее подальше от этих ребят, но вдруг передумала. Они уже пили кофе с коньяком, а она зашла сюда на минутку, только выпить.

— «Джек Дэниелс» и воду, пожалуйста.

Она посмотрела на свое отражение в стекле на фоне хмурого неба, на кружащийся под порывами ветра снег. Город был где-то внизу, в семистах футах под ней.

— Почему бы и нет? — воскликнул один из парней. — Селеста, нам повторить, и включи напиток леди в наш счет.

Карен почему-то вспомнилась книга, которую год назад читал отец: «Селеста, мадонна Золотого берега». Она обернулась, и ребята приветственно подняли бокалы, приятные, лет тридцати пяти, сорока, в темных деловых костюмах, двое в белых рубашках, один — в синей, такой же темной, как и костюм.

— И тем не менее спасибо, — промолвила она, покачав головой.

Официантка скользнула к столику Карен:

— Они хотят вас угостить.

— Я поняла. Но передайте, что я предпочитаю расплачиваться сама.

— Хорошие парни, — несколько заговорщически, как девушка девушке, произнесла официантка. — Празднуют удачную сделку.

— А я — нет. Да, Селеста, принесите двойную порцию и не забудьте воду.

Она понаблюдала, как официантка передает ребятам сообщение. Те разом повернулись к ней, Карен пожала плечами и уставилась в окно. Снег за окном, подумала она, похож на снег в стеклянном глобусе — потрясешь его, и снежинки долго летают в воздухе, только сейчас ты сидишь внутри глобуса. Через десять минут доставили виски. Она разбавила его водой из небольшого графинчика, сделала хороший глоток и вдруг заметила, что парень в рубашке под цвет костюма и с бледным галстуком цвета ржавчины стоит рядом с ее столиком.

— Простите… — начал он.

Ей понравился его галстук.

— Мы с коллегами поспорили, чем вы зарабатываете на жизнь.

Он улыбнулся.

Не с друзьями, не с приятелями — с коллегами.

— И я победил. Привет, меня зовут Филип. Не Фил, а Филип.

— Филип, если вы, конечно, не возражаете, я предпочла бы выпить в тишине и удалиться. О’кей?

— И вы даже не хотите узнать, что я предположил? Как догадался о вашей профессии?

— По правде говоря, меня это нисколечки не волнует. Честно, Филип, не хочу показаться грубой, но оставьте меня в покое.

Она снова погрузилась в созерцание пейзажа.

— У вас был неудачный день? Понимаю и сочувствую.

Она увидела в стекле, как он повернулся и ушел. Настоящий джентльмен — вежливый, заботливый, понимающий. От нее требуется лишь сказать: «Ладно, пошли», и все будет в порядке.

— Думаю, я знаю, почему вы расстроены, — заявил следующий, — если, конечно, вам интересно мое мнение.

Как он уверен в себе…

— Вы сегодня провели деловую встречу, предложили сделать заказ, а вам ответили, что «ну хорошо, мы подумаем».

Всему виной — этот ее черный костюм. Как им кажется, она занимается бизнесом, но не слишком успешно.

— Я интуитивно догадываюсь, что вас только что назначили на должность представителя, а клиент совсем не пришел в восторг от идеи, что такая молодая женщина, как вы, пусть даже потрясающе красивая, будет заниматься его заказом.

Да, чертов черный костюм…

— Я прав? Кстати, здравствуйте, меня зовут Энди.

Как в телевизионной рекламе. «Вы испытываете стыд от того, что часто мочитесь в штаны? Кстати, здравствуйте, меня зовут Джун Эллисон».

— Да, а вот лично мы — простые ребята, работаем в рекламе. Прилетели утром из Нью-Йорка, чтобы провернуть сногсшибательную сделку. — Энди наклонился ближе окну, чтобы посмотреть на снег, а может, чтобы что-то разглядеть. — «Хайрам Уокер Дистиллери», как раз на другом берегу реки, если, конечно, Канада в том направлении. Сейчас ни зги не видно, верно? Мы представляли им свою концепцию рекламной кампании. Новый напиток типа «Маргариты»… Показали парня, похожего на мексиканского бандита в огромной шляпе «чихуахуа» и с перекрещенными на груди пулеметными лентами. Подпись гласила: «Вонючий бармен теперь тебе не нужен!» Клиент чуть с ума не сошел от счастья. Мы решили немного отпраздновать удачу, а завтра вернуться домой.

Карен все это выслушала и сказала:

— Энди? Хочешь честно? Неужели ты думаешь, это дерьмо хоть кому-то интересно?

Он нахмурился — как-то даже сочувственно:

— Почему вы так злитесь? Не хотите поделиться, что произошло?

Для этих ребят существует только бизнес.

— Отвали, прошу тебя.

Карен не спускала с Энди глаз, пока тот не ушел. А ведь стоило уступить и присоединиться к ним, да только настроения не было. Сидеть и улыбаться? «Чем же вы занимаетесь, если не работаете в торговле?» — «Я — федеральный судебный исполнитель, и вы все арестованы, говнюки». Нет, это им понравится, говорить надо проще, сказать, что работаю федеральным исполнителем, охраняю закон. Они воскликнут: «Вау! Не шутите? — с искренним интересом. — А оружие есть?» А потом начнут обыгрывать каждое сказанное ею слово, дабы показать, какие умные и веселые парни работают в рекламе. В общем, все кончится вопросом: «Вы ведь в этом отеле остановились?»

Карен была уверена, что третий парень просто обязан что-то предпринять — а если он сам не решится подвалить, то его вынудят друзья. Рано или поздно он подойдет.

Карен выпивала с друзьями. Иногда позволяла угостить себя незнакомому парню, если он не очевидный подонок, разумеется. Так она познакомилась с Карлом Тиллманом. Он угостил ее, а потом оказался Грабителем. Тогда она рассказала о нем отцу, уже после того как Бердон сообщил, что за Тиллманом установлено наблюдение, и спросила, что ей делать, а отец ответил: «Заведи нового любовника». Рано или поздно она бы его все равно бросила — даже если бы он не грабил банки. Просто Тиллман был не в ее стиле. Куча мелочей в нем ее раздражала. Например, он говорил «чао» вместо «пока» или «до встречи», называл ее «леди»…

Да, если ее оставят в покое, будет совсем неплохо, новое ощущение — сидеть одной в тепле и смотреть на вьюгу за окном, потягивая виски. Она уже начала успокаиваться, входить в расслабленное состояние, но тут в стекле появилось отражение еще одного темного костюма. Третий парень решил испытать судьбу. Карен гадала, с чего он начнет.

— Можно я вас угощу?

Она не глядя поняла, кто это.

Даже ее внутренности отреагировали — какая-то мышца или еще что-то сжалась внутри, да так и застыла, не отпускала. То, что она себе представляла, обыгрывала в голове, происходило на самом деле. Она вдруг испугалась, что, если сейчас обернется и посмотрит, это окажется совсем не он, а один из тех парней. Она изучала отражение, пока не поборола свой страх и не набралась сил посмотреть ему прямо в глаза. Рядом со столиком — в темно-синем костюме, с чуть взъерошенными волосами — стоял Джек Фоули. Он выглядел превосходно.

— Можно. Я с удовольствием чего-нибудь выпью, — ответила она совершенно легко и непринужденно. — Не желаете ли присесть?

Не сводя с нее глаз, он отодвинул стул, потом сел напротив, положил руки на стол… Они просто сидели и молчали, не говорили ни слова — даже о погоде. Три рекламных агента смотрели на них, Карен чувствовала их недоуменные взгляды. Кого они видят? Мужчину — белый, сорок семь лет, шесть футов один дюйм, сто семьдесят фунтов, волосы светло-каштановые, глаза голубые, видимых шрамов нет… Нет, они видят мужчину, похожего на них самих, но немного другого. Что-то в нем есть… Она попыталась забыть о его прошлом, может быть, тогда хоть что-нибудь получится из того, что между ними происходит. Никакого прошлого, ничего, кроме настоящего. Но глаза у него действительно ярко-голубые — и неважно, узнала она это из его досье или увидела только сейчас. И зубы белые, достаточно белые, чтобы…

Он протянул ей руку и улыбнулся:

— Меня зовут Гари.

Она чуть помедлила, но тоже включилась в игру:

— А меня — Селеста.

Карен улыбнулась в ответ, причем совершенно непринужденно, потому что хотела, потому что они поделились тайной, неизвестной никому в мире.

Потом он накрыл ее ладонь своей, она протянула вторую руку и стала, не спуская с него глаз, наблюдая за выражением лица, легонько поглаживать его костяшки кончиками пальцев.

— Здесь выпить принесут не раньше, чем через час. Работает только одна официантка.

Он отвернулся на мгновение и начал было подниматься со стула.

— Я могу сходить в бар.

— Не оставляй меня.

Он опустился обратно.

— Те ребята тебе надоедали?

— Нет, нормальные парни. Просто ты очень вовремя пришел. — Она придвинула свой стакан к нему. — Угощайся.

Фоули выпил и с наслаждением причмокнул:

— Бурбон.

— Почти угадал.

— Хочешь сказать, что «Джек Дэниелс» — не бурбон?

Лишь легкая улыбка скользнула по ее губам.

— Да, наверное, ты права. Тебе нравится «Джим Бим», «Эрли Таймс»?

— Неплохие сорта.

— «Уайлд Терки»?

— Просто обожаю.

— Значит, здесь наши вкусы совпадают.

Он сделал еще глоток и поставил стакан перед ней.

— Ты видел фильм «Странный рай»?

Он повернулся к окну, чтобы взглянуть на снег, и она поняла, что фильм он смотрел.

— Ребята хотят показать девушке, только что приехавшей из Чехословакии, озеро Эри и везут ее в Кливленд? А там столько выпало снега, что озера не видно? Этот фильм?

Она улыбалась.

— Проверку решила устроить?

— Один из парней подарил ей платье, а она сорвала его с себя, бросила в мусорный бак и сказала: «Это платье меня раздражает».

— Любишь действовать непредсказуемо?

— Да, когда есть время.

— Чем зарабатываешь на жизнь?

— Работаю торговым представителем. Сюда приехала, чтобы встретиться с клиентом, а он меня завернул, потому что я — девушка.

— Вот кем ты себя считаешь.

— Торговым представителем?

— Девушкой.

— Не вижу никаких проблем.

— Мне нравятся твои волосы и твой костюм.

— У меня был еще один, очень похожий, но пришлось его выбросить.

— Да?

— От него воняло.

— Даже химчистка не помогла?

— Нет. А ты чем зарабатываешь на жизнь, Гари?

Ее взгляд изменился, стал почти серьезным.

— Интересно, и как далеко мы зайдем?

Его слова заставили ее замереть, даже потрясли немного:

— Подожди чуть-чуть, только ничего не говори. Ладно?

— Вряд ли у нас что-нибудь получится, если мы будем притворяться другими людьми. Понимаешь, о чем я? Гари и Селеста… Господи, что они знают о жизни?

Она понимала, что он прав, но немного помедлила с ответом:

— Не притворяясь, мы сразу станем сами собой. Только не спрашивай, к чему все это приведет и чем закончится. Хорошо? Я понятия не имею. Никогда не играла в такие игры.

— Это не игра.

По его тону она поняла, что он говорит честно.

— А ты видишь в происходящем какой-нибудь смысл?

— Почему обязательно должен быть смысл? — спросил Фоули. — Все просто случается. Наступает момент, когда встречаешься с человеком, которого раньше никогда не видел, идешь по улице, смотришь на него, он — на тебя…

Карен кивнула:

— Он привлекает твое внимание, хотя сам ты этого не хочешь.

— За несколько мгновений вы словно узнаете друг друга. Вглядываетесь друг в друга и что-то понимаете.

— Понимаете то, что не поймет никто другой, — добавила Карен.

— А в следующее мгновение человек уходит и предпринимать что-то уже поздно, но ты помнишь чувство, потому что оно не оставляет тебя, и думаешь: «А что, если бы я остановился и заговорил с ней?» Такое случается всего несколько раз в жизни.

— Или вообще однажды, — сказала Карен. — Почему бы нам не уйти отсюда?

— Куда?

Карен подняла глаза. Рекламщики уже закончили трапезу, бросали салфетки на стол, отодвигали стулья, но не слишком торопились. Сначала Филип посмотрел на нее, потом Энди. Энди помахал. Наконец они вышли из ресторана.

Тишина. Она перевела взгляд на Фоули в приталенном темно-синем костюме, в белой рубашке с пристяжным воротником и сине-бордовом галстуке — он сейчас походил на консервативного делового администратора, — заглянула ему в глаза и предложила:

— Пойдем ко мне?

— В номер?

— В апартаменты. Показала удостоверение, и меня сразу же перевели классом выше.

— Неплохая у тебя работа.

— Не знаю, Джек. Судя по последним событиям, возможно, придется искать другую.