Карен сказала, что, если Фоули отцепится, ей будет гораздо легче взбираться на насыпь. Он выпустил ее руку, отстал на пару шагов и проворчал, что всего-навсего пытался помочь, чтобы она, не дай Бог, не упала.

— И не испачкала костюм, да? — спросила Карен.

Спина и рукава были перепачканы какой-то мерзостью, юбка цеплялась за кусты. Он сказал, что боится, как бы она не поранилась. Карен думала, как потом будет рассказывать о происшедшем сегодня. О разговоре в полном наручников и цепей багажнике со сбежавшим из тюрьмы грабителем, который почему-то хотел знать, как бы все было, если бы они встретились в баре. Первое свидание мужчины и женщины, первое знакомство… Папа будет просто в восторге. «А что случилось потом?» — спросит он.

Хороший вопрос.

Фоули приотстал и не спускал взгляда с ее стройной фигуры, с длинных ног на уровне своих глаз, появляющихся из-под чуть задравшейся, обтягивающей ладную попку юбки. Карен упорно карабкалась по склону. Бадди шел впереди.

— Отдайте костюм в химчистку и пришлите мне счет, — попытался пошутить Фоули, почувствовавший вдруг некую неловкость перед девушкой.

— Обязательно пришлю. Прямиком в тюрьму «Глейдс», — ответила Карен.

Она все еще не подавала виду, что боится.

Они наконец поднялись на насыпь и увидели сквозь кусты мигающую желтыми огнями черную «ауди». Глена нигде не было видно, но вдруг раздался его голос:

— Господи, ты что, через канализацию удирал?

Он стоял на краю зарослей.

— И ты хочешь сказать, что это белая машина? — спросил Бадди.

— Какая разница, все равно других машин здесь нет.

На нем были солнечные очки и расстегнутый, мятый, жалкого вида плащ, натянутый поверх футболки и обрезанных у колен джинсов.

— Сними очки, — вежливо попросил Фоули, остановившись в нескольких футах от Карен.

— Я в них лучше вижу.

— Я бы на твоем месте снял очки, пока на них не наступили.

Фоули почувствовал на себе взгляд Карен, но продолжал смотреть на Глена. Тот пожал плечами, снял очки и сунул их в карман джинсов.

— Подожди в машине, — приказал Фоули.

Глен не тронулся с места:

— Да что с тобой такое, ты ведь уже вернулся в цивилизованный мир, успокойся, а…

— Я хочу, чтобы ты подождал в машине. Понял? Ее усади сзади.

— В багажник?

— На заднее сиденье.

— А на хрена она тебе?

Фоули молчал и ждал.

— Нервы ни к черту после побега, да? Знаю, сам сидел. Но я ведь подставил ради тебя свою задницу. Так что кончай приказывать. Я здесь, хотя ничем тебе не обязан.

— Охолони, Жеребчик, — вмешался Бадди. — А то говоришь слишком много.

— Жеребчик… — повторил Глен. — Мы снова старые друзья, как будто не выходили из «Ломпока». Почему же мне кажется, что это было так давно? — Он повернулся к Карен: — Пошли, нужно делать, что сказано.

Она, опустив глаза, прошла мимо Фоули.

— Погоди, — вдруг велел он Глену. — Дайка сюда твой плащ. Кое-кто забыл захватить чистую одежду.

Он безо всякого выражения посмотрел на Бадди.

— Ничего я не забыл, — возразил тот. — Одежда лежит в «кадиллаке», который остался у тюрьмы. Ты же сам захотел взять ее машину…

— Можете все валить на меня, — вмешалась Карен. — Не возражаю.

Фоули хотел, чтобы они поняли, что он никого ни в чем не обвиняет, лишь пытается шутить, хочет разрядить обстановку и избавиться наконец от чувства неловкости, черт бы его побрал. Объяснить он ничего не мог, поэтому промолчал, лишь проводил взглядом Карен, подошедшую к Глену, который тем временем стаскивал плащ.

— Будьте любезны, сэр.

Глен сложил плащ вдвое, потом скатал его и бросил к ногам Фоули на траву. Потом достал очки, надел их и повел Карен к машине.

Фоули смотрел им вслед.

— Что с тобой происходит? — спросил Бадди.

Фоули ничего не ответил. Карен и Глен подошли к машине, остановились. Глен что-то говорил, Карен, такая же высокая, повернувшись к нему лицом, слушала. Потом Глен оглянулся и открыл дверцу, Карен тоже бросила взгляд на Фоули и, пригнув голову, нырнула в машину.

Глен обошел машину спереди, открыл дверцу и сел за руль. Однако Карен, прежде чем дверь закрылась и погас свет в салоне, успела-таки рассмотреть его лицо. Он положил руку на спинку сиденья, чуть развернулся в кресле и выглянул на улицу, приглаживая ладонью волосы.

— Я сам однажды сбежал из тюрьмы в Калифорнии, знаю, что происходит с нервами, когда вдруг становишься преступником в розыске. Но если он думает, что со мной можно так разговаривать… Черт, почти полчаса здесь торчал, вздрагивал от каждой машины и молил Бога, чтобы она не остановилась и не оказалась полицейской. Это что, весело? Даже косячок выкурил, спрятавшись в кустах. И еще бы от одного не отказался, а ты? — Он повернулся к ней, все еще приглаживая волосы пятерней. — Испугалась, наверное, до смерти, оказавшись в такой ситуации. Слышала, я спросил, на хрена ты ему нужна? А он ничего не ответил. И знаешь, почему? Потому что сам не знает. В тюрьме он крутой, круче не бывает, а как сбежит, окажется на свободе, крыша сразу же уезжает и думать отказывается. Отпустит он тебя или пристрелит? Жаль, но ты оказалась не в том месте и не в то время. Наверное, домой с работы шла?

Он снова выглянул из машины.

Карен чуть наклонилась вперед. Один держал в руках ее ружье, другой — Фоули, — склонив голову, расстегивал пуговицы рубашки. Кажется, они разговаривали.

— Я что говорю-то? В тюрьме можно быть мужиком, а вот на свободе, если не знаешь куда податься, дело труба. Я тут недавно смотался на север, подготовил дельце. По-настоящему крупное. После такого можно и на покой. Хотел прямо сейчас заняться, но в январе там слишком холодно. — Он несколько секунд помолчал. — Знаешь, что он делает? Снимает грязную форму. Сейчас загадит мой плащ, а я заплатил за него десять баксов на блошином рынке в Уэст-Броуард. Фасончик старый, зато настоящий макинтош. Теперь придется чистить. В Детройте он меня не выручил, чуть задница не отмерзла, а был всего-навсего ноябрь. В Калифорнии мне бы и мысли о плаще не пришло. А потом я перебрался в солнечную Флориду, правда, ураган «Эндрю» не застал, только слышал о нем всякие сплетни. Но в конце лета, в начале сезона дождей, вдруг полило как из ведра, и я купил себе плащ. На блошином рынке полным-полно гаитянцев, покупают всякое дерьмо, приемники, которые не пашут, одежду, даже консервы. Я не шучу.

— Глен… — позвала Карен.

Он резко развернулся и уставился на нее сквозь овальные модельные очки в тонкой золотой оправе.

— Ты меня не помнишь?

Он смотрел на нее, не зная, что и сказать.

— В «Глейдс» мы встречаться не могли, — произнес он наконец. — Я там никогда не сидел.

Карен покачала головой.

Ладонью он убрал волосы со лба.

— Уверена, что мы встречались?

— Пару раз.

— Правда? Где?

— Прошлой осенью я дважды возила тебя из окружной тюрьмы в Палм-Бич в федеральный суд. Тебя зовут Глен Майклс. Я никогда не забываю людей, на которых мне хоть раз приходилось надевать наручники и кандалы.

Он не пошевелился и не произнес ни слова, просто смотрел на нее, будто превратился в камень.

— Давай подумаем, Глен, что нам делать дальше. В машине есть оружие?

Фоули, опустив голову на грудь, пытался расстегнуть заляпанные всякой засохшей дрянью пуговицы.

— Что ты копаешься? — спросил стоящий рядом Бадди. — Вот так надо.

Положив ружье на траву, он взялся за форменную рубашку обеими руками и резко рванул, пуговицы посыпались на траву. Бадди вытер руки об свои штаны цвета хаки, а Фоули, сдернув рубашку и отбросив ее в кусты, надел плащ.

— Не могу понять, — сказал он, — зачем тебе Глен-то понадобился?

— Конечно, у меня ведь здесь до хрена друзей… Он согласился помочь, а ты ткнул его носом в дерьмо.

— Ему что-то от нас нужно. Только поэтому он здесь. Если его вдруг возьмут после угона очередной машины, то он моментально договорится с властями и сдаст нас с потрохами.

— Просто он слишком много базарит.

— Именно об этом я и говорю.

— Сними фуражку.

— Не знаю почему, но как только он открывает рот, мне хочется выбить ему зубы.

— Джек, с ним проблем не будет.

— Послушай, я не мог оставить ее в багажнике. Больше мне нечего сказать.

— И бросить ее здесь ты тоже не хочешь.

— Она в машине. Может, поедем — или будем стоять здесь и трепаться дальше?

— А у меня есть выбор? О’кей, поедем, но сначала вытащи голову из задницы и скажи, зачем тебе понадобилась эта девка.

Фоули промолчал.

— Ну что?

— Трудно объяснить…

Она дотронулась до его руки и наклонилась так близко, словно хотела заглянуть ему в душу. Глен быстренько отвернулся и стал смотреть вперед — на что угодно, только не на ее лицо. Господи, что же делать? Хотел взглянуть, чем заняты Бадди и Фоули, когда же они наконец подойдут, но не посмел. А ведь он так хотел похвастаться, когда они сядут в машину, как за считанные секунды разогнал «ауди» до ста тридцати семи миль. Как классно это немецкое железо ездит… Она снова окликнула его по имени:

— Глен, ты сейчас лучше не думай, о’кей? — Точно определила, что он отчаянно ищет выход из положения. — Послушай… Ситуация серьезная, но, по-моему, я смогу тебе помочь.

— Эй-эй, погоди минутку… — начал было он, но тут же сбился. Он не знал, что сказать дальше.

Она снова спросила, есть ли в машине оружие, но на этот раз вопрос был задан чуть по-другому: «У нас есть оружие?» У нас. Как будто они заодно. Он вспомнил ее голос — они тогда ехали в тюремном фургоне. Она всегда говорила вежливо, ни разу не повысила голос, даже когда кто-то из заключенных пытался доставать ее. Глен вспомнил, что с ней можно непринужденно болтать о всякой чепухе. Она вряд ли старше него… Он снова услышал свое имя.

— Глен, у Фоули ничего не получится. Ты сам сказал, что у него крыша поехала, что он потерял способность ясно мыслить. Так что если его арестуют… ты сядешь вместе с ним. — Она дотронулась до его плеча, и Глен подпрыгнул на сиденье. — Если бы у меня было такое тело, такие волосы, я бы все сделала, чтобы избежать тюрьмы. Конечно, если вы и Фоули близки…

— Нет, нет, ты что! Я просто помогаю ему…

— Погоди, — прервала его Карен. — Ты ведь еще ничем ему не помог, верно? И пока тебе нельзя предъявить обвинение в помощи сбежавшему преступнику. Значит, у тебя еще есть выбор. Можешь, конечно, помогать и дальше, рискни. Но не плачь потом, когда окажешься в наручниках и будешь молить Бога о том, чтобы попался разумный судья, а не какой-нибудь твердолобый придурок. Хотя мы можем отыграть все иначе…

Она замолчала, и Глен спросил:

— Иначе — это как?

— В багажнике мы все время говорили, — поделился Фоули. — Можно даже сказать, неплохо ладили.

— Боже праведный, — закатил глаза Бадди и отвернулся, как будто знать ничего не хотел.

— Ты послушай. Меня все не оставляла мысль, а что, если бы мы встретились при других обстоятельствах, например, в коктейль-баре…

Фоули замолчал, не зная, что сказать дальше. Бадди снова как-то странно взглянул на него.

— Хочешь привезти ее ко мне, — догадался он, — почиститься, принять душ. Представляю, выходишь это ты из ванной, воняя лосьоном, и она тебе сразу: «О, да вы совсем другой…»

— Я просто хочу поговорить с ней.

Бадди не сводил с него глаз:

— Ты опоздал, Джек. Ты такой, какой есть, чистый или грязный. Нам с тобой остается лишь смотреть на красивых девушек и думать: «Вот если бы я тогда поступил по-другому…»

Фоули хотел было возразить, но слова куда-то подевались. А повторять одно и то же, лишь бы не сдаваться?.. И вдруг взревел мотор машины Глена, зажглись фары.

— Собирается уезжать, — заметил Бадди. — Не терпится смыться отсюда, и я его не виню.

Они двинулись к тачке.

Еще пара шагов, и они у цели… Но тут «ауди» неожиданно рванулась с места, завизжала колесами по асфальту, и им осталось только проводить взглядом задние огни, пока они не скрылись из виду.