Перед башней Нона

На вывеске таверны красовался массивный стол, поверх которого неуклюжими буквами было выведено: «У закромов».

Наверное, название отражало давнюю память о том, что когда-то здесь находилось зернохранилище. Пико огляделся, изучая место. Оно в точности соответствовало описанию Франческо Колонны. Грязная площадь, окруженная остатками стен, некогда защищавших город с реки. Огромная мрачная башня молчаливо нависала над площадью всей своей массой. На каменных стенах кое-где виднелись выбоины, но слишком высоко, чтобы по ним можно было взобраться. Сбоку виднелась церковь, монастырская капелла, примыкавшая к главному зданию глухой стеной. Наверное, по ту сторону стены располагался монастырь.

На углу улицы юноша заметил какое-то движение и узнал Франческо Колонну с тремя молодцами весьма грозного вида. Высокие, с мощными мускулами, в их движениях чувствовались сила и самообладание. Особенно отличался один из них, с очень светлыми, почти белыми волосами. Он был похож не на римлянина, а скорее на немца.

— Я же сказал, что мы вас не разочаруем, — произнес Колонна.

Остальные подошли, поздоровавшись сдержанным кивком головы, и поднесли к груди сжатые кулаки.

Пико кивнул, стараясь не показать удивления. Он ожидал увидеть крестьян, а эти трое производили впечатление хорошо вымуштрованных солдат.

— Где вы служили? — спросил он, узнав характерное военное приветствие, жест, который столько раз видел во дворе замка Мирандола.

— У семьи Малатеста, — ответил светловолосый с сильным немецким акцентом. — Вместе с этими ребятами.

— Когда распустили войско Пандольфо, они хотели двинуться с Папой против неаполитанского короля, — вмешался Франческо Колонна. — Но, проходя мимо Палестрины, предложили свои услуги нашей семье. С тех пор они с нами.

Джованни очень хотелось бы знать, зачем роду Колонна для управления своими землями понадобились военные. Его снова охватила тревога: от него все время что-то ускользало.

— Аббревиатор исчез, — сказал он, подойдя к Колонне. — Мне что-то неспокойно. Возможно, наше дело придется отсрочить.

— Почему? При чем тут это?

К известию Франческо отнесся совершенно равнодушно.

Пико задумался, не преувеличивает ли он своих страхов, и собрался идти дальше, но Колонна был целиком поглощен изучением башни.

— Ладно, я пойду первым, — решился Пико, отбросив последние сомнения. — Вы за мной, но чуть погодя. Все мы торговцы. Сделаем вид, что познакомились случайно.

Он заглянул внутрь таверны и, удостоверившись, что там нет ничего подозрительного, шагнул за порог. Угол длинного стола был свободен. Он уселся, сделал трактирщику знак принести вина, а потом, притворившись очень усталым, протянул ноги к горящему камину.

За ним молча, ни на кого не глядя, вошли Франческо Колонна и трое его людей. Они расселись в разных углах таверны.

— Вы приехали на карнавал? — спросил хозяин, цепко подметив, что Пико одет в дорожное платье и выглядит, как иностранец. — Хотите посмотреть берберскую кавалькаду?

— Что?

— Прекраснейшие бега в мире, последняя ночь праздника! Лошадей без всадников прогонят от пьяццы дель Пополо до пьяццы деи Венециани в знак почтения к Папе, который будет любоваться забегом из окна своего дворца. Потом у него на глазах лучшие наши юноши поймают и обуздают коня, пришедшего первым. Им придется броситься ему под копыта и подчинить своей воле. Тот, кому это удастся, получит награду, не уступающую тем трофеям, которые крестоносцы захватывали у язычников. Хотите поставить на кого-нибудь несколько монет?

— Нет, — зевнув, ответил юноша и пригубил вино. — Я из Пезаро, приехал купить шерсти в Капитанате и не жалею, что попал сюда в дни карнавала: здесь весело, много красивых женщин. Но зато и риск увеличился, на дорогах неспокойно. А у вас есть чего бояться? — прибавил он нарочито рассеянно.

Хозяин поставил на стол бокал и с довольным видом уселся рядом. Ему представилась возможность поговорить о событиях, которые волновали его воображение.

— Нет, если вы осторожны. А тот, кто меры не знает, может попасть в передрягу. В этот год всех просто разобрало, мессер! Невиданное дело! Уже три грешные души отправились к Создателю, еще одна на подходе. Первые трое от меча, а четвертого ждет веревка на пьяцце дель Понте. Весь город соберется посмотреть.

— Трое убитых? Что же случилось? — подзадорил его Пико, отхлебнув еще глоток вина.

Но хозяина и без того распирало желание поболтать.

— Любовь, мессер! Один щеголь по имени Джованни задумал увести жену у нашего старшего в квартале. Похитители явились с холма среди бела дня и при оружии. Но наши были начеку, их выследили, и завязалась драка между нашими и этими бездельниками, что пришли с похитителем. В результате с обеих сторон трое убитых. Похитителя заковали в цепи, и теперь он ждет суда и мести.

Пико не удержался от улыбки.

— И все из-за юбки? Смех, да и только, если бы не погибшие. Обычно вопросы рогов решаются не так шумно. А сама-то бабенка? Ее похищали или же она добровольно хотела сбежать от мужа? — И он заговорщицки ткнул трактирщика локтем.

Тот хихикнул и с намеком подмигнул:

— А кто я такой, чтобы ставить под сомнение добродетель дамы? Сказано — похищение, значит, похищение. Как бы там ни было, а ее любовник вот-вот запляшет на виселице.

— Да, тот самый четвертый. Скверный конец для любовной интрижки… Нам бы, мужчинам, быть благонравнее. Или осторожнее. Я бы тоже мог вам многое порассказать из жизни в наших краях. Наверное, его бросят в казематы замка Сант-Анджело…

Трактирщик мрачно прошептал ему на ухо:

— Обычно предателей и убийц туда и сажают. Но на этот раз папская стража отдала приказ заключить его в башню Нона. — Он ткнул большим пальцем себе за спину. — Да вот в эту, что за нами. Наверное, хотели, чтобы милая женушка слышала стоны своего любовника.

— А он бы слышал, как стонет она, — добавил Пико.

Трактирщик снова хихикнул.

— Значит, в монастырь? Кстати, за моим домом обитель урсулинок. У вас в Риме что, казнят под пение монашек?

— Нет, наш монастырь мужской, францисканский. Правильные монахи: день-деньской крутятся, собирая пожертвования, у них хороший, ухоженный огород. Их не так много, и в монастыре после очередной эпидемии полно пустых келий. Наверное, похитителя посадили в одну из них.

— Он попал в руки к монахам? Тогда ему надо уповать на милость нашего Святого Отца.

— Папа-то милосерден, да вот стража больше доверяет копьям, чем молитвам. Знаете, не зря говорится, что «Отче наш» врачует душу, а спины выправляет все-таки палка. Здесь хоть и монастырь, но за его стенами имеются крепкие кельи. И стерегут узников восемь стражников, не сводя с них глаз. У меня тут неподалеку живет родственник, так он иногда видит из окна, как они идут к мессе.

— Наверное, они и питаются вместе с монахами. Лучший стол в мире!..

— И не сомневайтесь, лучший, но, конечно, после моего. Чем могу вас угостить? — спросил хозяин и ткнул пальцем в сторону двух каплунов, что подрумянивались над камином. — Вообще-то их готовили для меня, но я вижу, что кроме вас тут есть еще иностранцы и хочу предложить полакомиться. — Он указал на Колонна и его людей, рассредоточившихся по залу. — Нынче много посетителей. Не исключаю, что вам составят конкуренцию.

— Только бы не в каплунах, — рассмеялся Пико. — Несите их скорее сюда!

Он надеялся отвлечь внимание трактирщика, но тот продолжал с подозрением разглядывать спутников Колонны. Тогда Пико встал, подошел к Франческо и якобы его узнал:

— Бруно, и вы тоже здесь? — сказал он нарочито громко, чтобы хозяин услышал. — Опять будете сбивать мне цены, как тогда в Пизе!

Колонна сразу вступил в игру:

— Нет, что вы такое говорите! Каждый за себя, без обид. Я узнал, что генуэзцы — люди порядочные. Думаю, мы не станем в торгах перебегать друг другу дорогу.

Услышав, что о них говорят, его люди ответили солидным поклоном.

— Прошу за мой столик, господа, — пригласил Пико, сделав хозяину знак обслужить всех вместе.

— Я узнал, где его держат, — шепнул он остальным, когда тот ушел. — Между монастырской капеллой и старинными кельями башни есть проход.

Пико кивнул в сторону трактирщика, снимавшего каплунов с вертела.

Они торопливо ели, наперебой расхваливая кушанье хозяину, который явно ждал комплиментов.

— Останетесь на ночлег? — спросил он, когда трапеза была окончена. — У меня наверху как раз есть две свободные комнаты, просторные и чистые. Впятером вам там будет удобно.

Пико обменялся со спутниками быстрым взглядом.

— Конечно, после целого дня дороги моим косточкам нужен отдых, да и приятели мои, наверное, тоже устали. Мы еще немного тут погреемся и выпьем по стаканчику, а потом вы нас проводите наверх.

— Поступайте, как вам удобно. Ваши комнаты — две первые на верхнем этаже. А я жду не дождусь, когда можно будет наконец-то улечься. — Трактирщик оглядел опустевший зал. — Но если что понадобится, не стесняйтесь, будите меня.

Пико вальяжно развалился на скамье. Остальные последовали его примеру и завели ничего не значащий разговор о торговле, пересыпая замечания по поводу цен анекдотами из жизни рынков. Вскоре хозяин наполнил углями грелку и отправился наверх, головешки в камине подернулись пеплом.

— Восемь стражников, плюс монахи.

— Многовато будет… — пробормотал один из солдат. У него была длинная рыжеватая борода.

— Почему, Федерико? Нас ведь трое. С каких это пор ты стал пугаться восьми шпаг? — отозвался белокурый. — Если сер Колонна и его друг возьмут монахов на себя, со стражниками мы справимся.

— Я не боюсь ни монахов, ни алебардщиков. Меня пугают стены. У вас в Италии полно монастырей, которые защищены лучше всякой крепости. Стены гладкие, как стол, и совершенно неприступные. Ваши монахи защищают себя лучше какого-нибудь барона, засевшего в замке. Небось, охраняют добро, которое нарыли себе, копаясь повсюду, как ненасытные куры. У нас в Германии говорят, что давно пора устроить им разнос и всех водворить к мессеру Папе, в грандиозное жилище, которое он себе отгрохал, — процедил сквозь зубы Федерико.

— Ладно, подождем, пока твои бароны откажутся отдавать монахам часть собранных податей. Я тоже раздобыл кое-какую информацию, — прошептал Колонна и огляделся.

Теперь они остались одни в зале таверны, тускло освещенном единственной свечой в углу. Тишину нарушал только храп постояльцев на верхнем этаже.

— Я вспомнил каменотеса, который работал в нашем палаццо в Палестрине. Он тогда сказал, что принимал участие в укреплении основания башни Нона. Так вот, я его нашел, и он мне кое-что порассказал. Смотрите, что нас ожидает. — Франческо окунул палец в бокал и быстро начертил на столе несколько линий. — Это монастырская церковь, за ней кельи. Сбоку крошечный участок земли, где монахи выращивают травы. Он граничит со стеной башни. Здесь должна быть дверь. — Он поставил пальцем точку. — Тут проход, по которому стражники добираются до церкви, не выходя наружу. Скорее всего, он охраняется не так тщательно, как наружная дверь. Надо попытаться проникнуть отсюда.

— Лучше бы удостовериться… — заметил немец.

— У нас нет времени, надо действовать быстро, — решительно произнес Франческо Колонна.

Пико быстро на него взглянул и снова почувствовал в его энтузиазме какую-то недоговоренность. И потом, слишком уж детальной была схема здания… Такие подробности случайно получить невозможно. Значит, операция готовилась давно, и Колонна притворялся, что это импровизация.

Пико не покидало ощущение, что он стал пешкой на чужом игровом поле.

— Сегодня вечером нам удалось втереть очки трактирщику. Завтра он пойдет и внесет нас в списки постояльцев, и нам придется иметь дело с папскими гвардейцами, — продолжал Франческо. — Нет, надо действовать сегодня ночью.

Пико снова внимательно взглянул на схему. Вино почти впиталось в поверхность стола, но след виднелся отчетливо.

— А вы уверены, что монастырь имеет именно такую форму?

Колонна кивнул.

— Хорошо. Тогда — была не была! — сказал юноша, поднимаясь с места.

Монастырская дверь оказалась крепче, чем они предполагали, и не желала открываться. Стараясь как можно меньше шуметь, они долго пихали ее плечами, потом подваживали крепкой шпагой немца, и только тогда заржавевшие петли поддались.

Джованни и его спутники оказались в тесной комнатке. Из нее куда-то в глубину здания вел длинный коридор, в который открывались двери келий. Пико крадучись подошел к первой из них и осторожно ее толкнул. В келье не оказалось ничего, не считая скромной, никем не занятой постели. Следующие комнатушки тоже пустовали.

— Уже за полночь. Монахи, должно быть, собрались в капелле к заутрене, — шепнул он. — Момент подходящий. Стража наверняка еще спит.

Пятеро смельчаков миновали коридор и вышли во внутренний дворик. По другую сторону сада из дверного проема лился мерцающий свет. Там находилась монастырская капелла. Мягко ступая, они подошли к двери и встали по обе стороны. Из капеллы слышалось приглушенное многоголосое бормотание.

— Это идут лауды. Сейчас затянут «Domine labia mea».

Бормотание внутри капеллы прекратилось, и кверху взвился один голос. Ему антифоном ответил хор. Люди Франческо ждали приказа своего командира. Но он медлил, словно впал в сомнение. Пико потянул его за рукав.

— Давайте войдем с опущенными головами и сложенными руками. Внутри темно. Даже если нас заметят, то примут за стражников, зашедших помолиться. Зайдем сзади.

— А если примутся кричать? — спросил белобрысый, и глаза его жестоко сверкнули.

— Не думаю. Они заняты молитвой и вряд ли готовы к неожиданностям. А если кто и крикнет, то крик потеряется в пении и никто ничего не заметит.

Хор тянул свои молитвы. Пико осторожно скользнул внутрь, за ним остальные. Они прошли мимо скамеек и встали за спинами монахов, сбившихся в кружок возле алтаря. Из дюжины братьев только двое рассеянно подняли глаза и снова уткнулись в молитвенники.

— Пойте вместе с ними, — сквозь зубы прошипел Пико.

Он подождал, пока кончится антифон, и забубнил псалмодию. Рядом с ним немец затянул нечто нечленораздельное. И вдруг все разом вытащили шпаги из-под плащей и схватили за шеи монахов, оказавшихся ближе всех. Клинки угрожающе сверкнули у них перед носом.

Остальные братья, закрытые капюшонами, ничего не заметили. И только, когда голоса зазвучали придушенно и фальшиво, кое-кто поднял голову да так и онемел от удивления.

Таща за собой поскуливающего монаха, Пико прыгнул в середину круга, слабо освещенного огоньками, горящими у алтаря. Служители Божьи впали в ступор. И только один, самый старый, стоявший вдалеке, ничего не заметил и успел пропеть еще пару стихов. Потом и он испуганно замолк.

— Пойте! — приказал Пико, не переставая крутить шпагой. — Ну-ка, на колени!

Братья повиновались. За их спинами нападавшие бормотали слова заутрени на каком-то языке, отдаленно напоминавшем латынь, пересыпая их словечками из лексикона таверны.

— Раздевайтесь! — приказал Пико и ради устрашения быстро пошел от одного монаха к другому.

Блеск клинка напугал их еще больше. Когда голые, дрожащие от страха монахи протянули ему свои рясы, он сделал спутникам знак замолчать. Пение затихло.

— Наденьте рясы, а этих рабов Божьих свяжите их же веревками.

Пока те переодевались, Пико приглядывал за распростертыми на полу, трясущимися от холода и ужаса монахами.

— Кто ваш приор? — спросил Джованни, стараясь придать голосу максимум свирепости.

Один монах, серый от страха, повернул голову, словно она лежала на плахе под топором палача.

— Прикажи своим, чтобы не дышали, пока кто-нибудь из нас не придет и не развяжет вас. Будете сидеть тихо — сохраните себе и жизнь земную, и жизнь вечную. Но учтите, один крик — и вам останется только вечная.

Приор отчаянно закивал, не в силах произнести ни слова. Пико взглянул на переодетую компанию и не удержался от улыбки: очень уж нелепо они выглядели. Ни дать ни взять шуты в картонных коронах, изображающие на сцене королей. Остальные тоже с трудом сдерживали смех. Но шпаги, торчащие из-под ряс, отбивали всякую охоту смеяться и заставляли вспомнить о действительности и о тех опасностях, что их ожидали.

Юноша последний раз взглянул на монахов, чтобы удостовериться, что никто не собирается вскочить на ноги. Но те только клацали зубами.

— Пошли, — шепнул он спутникам.

Если схема, нарисованная Колонной, была верна, то по ту сторону стен капеллы должны были находиться камеры башни. Возле алтаря виднелась дверь, закрытая на обыкновенную задвижку. Похоже, она туда и вела.

За ней находился еще один узкий каменный коридор со сводчатыми стенами. В него тоже выходили двери. Однако, в отличие от тех, что вели в кельи монахов, они были из массивного дуба, с железными цепочками. Коридор освещался факелами. Откуда-то доносились голоса и взрывы смеха. Пико осторожно заглянул в одну из дверей: за ней громко храпели сраженные вином солдаты. Он кивнул немцу и остальным на распростертые тела. Те мигом подскочили к спящим, натянули им на головы одеяла и оглушили эфесами шпаг. Ответом было придушенное мычание с нескольких тюфяков.

— Ничего, поспят подольше, — прошипел немец, приподнимая одеяло и удовлетворенно любуясь результатом.

— Если верить трактирщику, тут есть еще пятеро стражников, — шепнул Пико, указывая на следующую дверь, из-за которой пробивался свет и слышались голоса.

Он бесшумно подкрался и заглянул внутрь. Солдаты столпилась посередине комнаты, нагнувшись над полом. Один из них только что бросил кости и сопроводил бросок восторженным воплем. Копья стражников рядком стояли у стены. Пико рассудил, что в таком тесном пространстве они практически бесполезны. А вот шпаги были пристегнуты к поясам. Мало того, некоторые держались за рукояти, видимо на случай, если придется выяснять отношения с партнерами по игре.

Джованни быстро прикинул, не напасть ли на стражников и не разоружить ли их. У него в ушах звучали слова учителя фехтования: «Всегда атакуй, когда противник этого не ждет, и всегда будь начеку». При равном количестве людей на стороне атакующих была внезапность и боевой опыт наемников Колонны. Одолеть в схватке не составило бы труда. Однако пришлось бы убить противников, если бы те отреагировали вовремя, а этого делать как раз и не следовало. Джованни обещал Великолепному вести себя осторожно и не проливать крови даже в самой опасной ситуации.

Он отрицательно повел пальцем, давая знак остальным, надвинул на лицо капюшон, согнулся, как старичок, и подошел к двери, жестом приглашая спутников сделать то же самое.

— Приор послал меня и братьев спросить, не желаете ли вы очистить ваши души исповедью, — прошамкал он тому, кто стоял ближе всех, встряхивая в пригоршне кости.

Тот с ухмылкой бросил кости на пол.

— Погоди немного. Если не выпадет, что я хочу, ты услышишь такие ругательства, какие твоим братьям долго придется отчищать с моей души!

Остальные захохотали, следя, как лягут кости, и не обращая внимания на монахов, стоящих сзади.

— Шесть! Мать вашу!.. — вскочив, заорал стражник и в ярости обернулся к остальным.

Тут же посыпались хлесткие комментарии, и следующий игрок нагнулся, чтобы собрать кости. Монахи тем временем молча заняли позицию за спинами солдат, каждой взяв на себя по игроку.

И только теперь тот стражник, который только что бросал кости, удостоил монахов внимания. Он раздраженно обернулся к Пико и махнул рукой.

— Сгинь! Ты своим капюшоном разогнал мне всю удачу!

— Уймись, брат мой, — миролюбиво ответил юноша. — Ты находишься в доме Господнем и бесчестишь его своей игрой. Вспомни, как Христос обошелся с торговцами в храме. Склонись смиренно, и да прочту я по твоим губам слова раскаяния.

— Давай, Якопоне! — крикнул другой солдат и пинком под зад толкнул приятеля прямо на грудь Пико. — Монах велит, так покайся, исправь свою грешную жизнь!

Тот обернулся к обидчику и угрожающе схватился за шпагу. Пико тут же обвил его шею одной рукой, а другой приставил к боку кинжал.

— Спокойно, брат! Смири свой гнев и приди в наши объятия!

Остальные быстро обезвредили стражу тем же способом.

— Что за черт? — задыхаясь, прошипел Якопоне. — Вы какого ордена монахи?..

— Мы помощники доброй смерти, брат! — шепнул Пико. — Где узник?

— Какой узник?

— Старик. Мастро Манилио, архитектор…

Стражник не сразу понял.

— Кто?

И только тут в его глазах мелькнул какой-то свет.

— Это тот старый сумасшедший, что ли? И вы из-за него?.. Его никто не ищет, я даже не знаю, жив ли он еще.

— Где он?..

Стражник указал на камеру посередине коридора. Пико связал ему руки веревкой со своей рясы и, подмигнув, передал с рук на руки спутникам. Потом принялся за дверную цепочку. Ее было никак не сдвинуть, словно дверь уже давно не открывали. Наконец она с трудом поддалась. Из камеры дохнуло таким смрадом, что Пико задержал дыхание. Потом вытащил из держателя факел и шагнул вперед.

В камере находился невообразимо грязный полуголый человек, вокруг бедер у него было намотано рваное тряпье. В руке ой сжимал какой-то предмет, которым явно собирался царапать стену. Пико поднял факел повыше, чтобы разглядеть, и обмер от изумления.

Каждую пядь тесной камеры заполняли нацарапанные рисунки, составлявшие огромную фреску, смысл которой понять было невозможно. Она напоминала карту с улицами и зданиями.

Человек даже не заметил, что к нему кто-то вошел. Он терпеливо наносил на стену линию за линией. Когда юноша тронул его за плечо, он чуть вздрогнул, посмотрел пустыми глазами и продолжил работу.

— Мастро Манилио, мы пришли освободить вас, — с нежностью сказал Пико. — Пойдемте!

Старик не отреагировал. На его губах запеклась кровь, дышал он редко и со свистом. Видимо, он был в последней стадии чахотки и только чудом все еще жил.

— Я не закончил, — прошептал он, дрожащей рукой пытаясь провести еще одну линию. — Я не закончил…

«Должно быть, разум его угас вместе с телом», — подумал юноша.

Но времени на размышления не было. Он решительно взял старика за руку, не обращая внимания на его еле слышные протесты.

— Кто-нибудь, снимите рясу и накройте беднягу. Не можем же мы вывести его в таком виде.

Один из людей Франческо выполнил приказ. Юноша тем временем затолкал стражников в камеру и закрыл дверь на цепочку. Потом, убедившись, что дверь заперта крепко, взял узника за руку и двинулся по коридору.

— Они долго будут оттуда выбираться, но лучше поторопиться, — сказал он Колонне и кивнул на дверь, из-за которой доносились удары и ругательства.

Манилио шел с трудом, растерянно озираясь по сторонам. Он, похоже, не понимал, что происходит, и находился скорее во власти страха, чем надежды. Его шатало. Вдруг ноги узника подогнулись, и он опустился на колени. Пико поднял его за плечи и повел дальше, но почувствовал, как тело старика тяжелеет в его руках, и решил, что тот потерял сознание. Манилио сильно закашлялся, и на руку Пико упали несколько теплых капель.

— Надо подождать, пока он придет в себя, — сказал он Колонне.

К этому времени они снова добрались до капеллы. Коленопреклоненные монахи молились, стараясь не смотреть на то, что происходит кругом.

Пико положил старика перед алтарем. Тот хрипел, глаза его закрылись. Еще один приступ кашля согнул его пополам, и брызги темной крови оросили пол возле головы.

Люди Колонны проворно отскочили в сторону, боясь заразиться. Франческо, наоборот, подошел к старику.

— У нас нет времени. Дверь камеры долго не выдержит. Как только мы отойдем подальше, монахи очухаются и кинутся освобождать стражников, — с беспокойством заметил он и повернулся к немцу. — Попробуй привести его в чувство — и пошли!

Наемник, поборов страх, отстегнул от пояса фьяску и насильно вставил горлышко в губы старика. У того заклокотало в горле, но несколько капель ему все же удалось проглотить.

— Погодите, так мы его убьем, и все наши усилия пойдут насмарку. Почему тюремщики держали этого беднягу, как опасного узника? — крикнул Пико, выхватив у солдата фьяску и отбросив ее в сторону.

Манилио задыхался. Он приоткрыл мутные, ничего не выражающие глаза. Франческо с минуту поколебался и заметил:

— Авторитет Сикста держится не на убеждениях и вере, а на стенах тюрем и топорах палачей. Они постараются скрыть происшедшее, но не сомневайтесь: пойдут за нами по пятам. Нам надо спрятать старика. Если его снова поймают, он наверняка не выдержит пыток и выдаст нас.

— Но он не знает, кто его освободил! — сказал Пико.

Он хотел добавить, что старик не в себе и разум его помутился от пребывания в тюрьме, но Колонна настаивал:

— Уже сам наш интерес к нему сочтут подозрительным, и это нас погубит.

Пико не был уверен, что понял его слова. Но тут старик пошевелился, и юноша удержался от вопросов. Манилио вдруг ожил. Он приподнялся на локтях и посмотрел на пламя свечей на алтаре, болезненно щурясь от света.

Пико сжал ему руку, пытаясь вывести из ступора. Тот вяло повернулся к юноше. Скорее всего, он не сознавал, что находится уже не в руках тюремщиков, и держался с той же покорностью, с какой все эти годы сносил их издевательства.

— Мастро Манилио! Вы свободны! Я Франческо Колонна, племянник кардинала Просперо! Вы его помните? Мы уведем вас отсюда!

— Просперо… кардинал, — забормотал старик, и в глазах его вдруг сверкнула искорка. — Кардинал… Где он? Почему он меня бросил?

— Никто из ваших друзей вас не забыл. А вы их помните? — взволнованно вмешался Пико. — Вы помните Леона Баттисту Альберти?

— Баттисту… помню. А где теперь князь всех архитекторов?

Пико печально покачал головой. Ни к чему волновать известием о смерти этот и без того расстроенный разум. Может, и вся эскапада не имела смысла, и они вытащили из тюрьмы только несчастные обломки человеческого существа, которое уже доконали беды и болезнь.

— Я с ним виделся… и разговаривал, — вдруг произнес старик.

— Когда? — удивился Пико.

— Когда… Год тому назад… Может, несколько дней… Он как раз показал мне рисунок.

— Какой?..

Но старик снова впал в оцепенение. Он загораживался от света и пристально вглядывался в алтарь, словно ища там что-то ускользнувшее от него.

— Все не так… Не та форма… — забормотал он, указывая куда-то дрожащей рукой.

Пико проследил за его движением, пытаясь понять, что старик имеет в виду. Тот явно хотел что-то сообщить, но у него не получалось, и он волновался. Над алтарем старой капеллы водрузили современное украшение: что-то вроде каминной доски, на которой полуколонны чередовались со слепыми окнами. Видимо, такое решение было вдохновлено римскими руинами, окружавшими город.

— Все не так… — повторил старик. — Книга…

Пико вздрогнул, стараясь не пропустить не то что ни одного слова — ни одного звука.

— Вы что-то знаете о загадочной книге… почти ритуальной… пришедшей очень издалека? — спросил он, сам не веря, что получит ответ.

Манилио втянул голову в плечи, словно в капеллу ворвался порыв ледяного ветра.

— Его книга… Я ее видел… Но никто не может ее прочесть. Ключом к шифру владеет только бог рукописей.

— Вы ее видели? Где она?

Пико дрожал от неожиданного известия. Однако старик продолжал вглядываться в алтарь, пытаясь рукой вытереть кровь, оставшуюся на губах.

— Все не так… Модель не та… — повторил он, отрицательно помотав головой.

Пико легонько его встряхнул.

— Вы видели книгу? Где она?

— Там, где и всегда, среди самых ценных сокровищ Академии. Мы все об этом знаем.

— Мы все? А кто участвовал в Академии, прежде чем ее распустили? Есть в Риме кто-нибудь из старых членов?

— Массимиано Корси, Бартоломео Сакки, Доменико Ардженти, Морганте Фульчи, а самый великий из всех — кардинал Просперо.

— Но никого из них уже нет в живых, — шепнул Франческо Колонна на ухо Пико. — Я же вам сказал, что Академию распустили после смерти моего деда!

Должно быть, старик расслышал его слова.

— Что? Все умерли? И Абенцио, брат мой в искусстве? И Антонио Перфетти? Они тоже покинули этот мир? Академию… распустили? Кто сказал? Ничего подобного. Она существует! — крикнул старый архитектор. — Она жива!

И снова зашелся кашлем.

Пико обменялся быстрым взглядом с Франческо Колонной. Тот пожал плечами и с разочарованным видом покрутил пальцем у виска.

— Разве со смертью кардинала Просперо Академия не перестала существовать? — не унимался Пико.

Из всех людей, упомянутых Манилио, только имя Антонио Перфетти ему о чем-то говорило.

— Нет, Академия существует. И всегда существовала!.. Мне это говорил один человек в тюрьме.

— Кто?

— Он сидел со времен заговора и вступил в Академию задолго до меня… Пятнадцать лет в цепях… Я видел, как он умирал…

— О ком это он? — спросил Пико у Франческо. — Вы что-нибудь понимаете?

— О заговоре Стефано Поркари, я уверен. Похоже, старик утратил чувство времени.

— Но если Академия существует, как можно в нее вступить? — спросил Джованни, повинуясь внезапному озарению. — И я тоже могу принять в ней участие?

Старик поднес палец к губам. Щеки его вдруг вспыхнули, будто слабая, больная кровь снова побежала по жилам.

— Это тайна! «Ingredieris per Columnam» — вот что говорили новичкам. Вот как вступают в Витрувианскую академию.

— «Вступишь через посредство Колонны», — перевел Пико. — Следовательно, членов Академии отбирал кардинал? Или, может, он санкционировал вступление?

— «Ingredieris per Columnam», — торжественно повторил старик, словно читая стих из Писания. — Ничто не кончено!

И его снова согнул приступ кашля.

Пико разочарованно повернулся к Франческо:

— Боюсь, что все наши усилия тщетны. Этот бедняга не знает ничего, что произошло за последние пятнадцать лет. Его разум полностью утратил ясность.

Франческо Колонна задумчиво кивнул.

— Вы ведь работали в замке Сант-Анджело? Помните? — спросил он вдруг с нарочитым равнодушием.

По плечам старика прошла дрожь. Похоже, он испугался.

Голова его затряслась, и он затянул жалобным голосом:

— Нет, синьор, я ничего не знаю о замке, я ничего не знаю, ничего не знаю…

Франческо подошел к нему и стал ласково гладить по руке, как испуганного ребенка.

— Успокойтесь, вы среди друзей. Никто больше не причинит вам зла. Можете говорить. Постарайтесь вспомнить. Много лет назад, когда вы были членом Академии… вас вызвали возглавить работы в замке Сант-Анджело, верно?

Старик просиял, словно одно воспоминание о молодости сразу отогнало все его страхи.

— Да, мне была оказана великая честь… Это Леон Баттиста рекомендовал меня, ему я обязан…

Пико вгляделся в лицо Франческо. Почему для него так важно сейчас перевести разговор на замок Сант-Анджело? Старик ничего не помнил, путал факты и время. Но из его сбивчивых ответов постепенно вырисовывалась картина его работы — новых оборонительных сооружений замка Сант-Анджело. Джованни спросил себя, нет ли и в этом руки Леона Баттисты Альберти? Ведь архитектор занимался фортификациями и одним из первых предложил выстроить новые стены, которые смогут противостоять ударам артиллерии. Может, такие стены и строили в замке?

Но Франческо спрашивал не о бастионах:

— Внутренний откос подхода к пушкам… Вы помните, какие изменения внесли в его конструкцию?

— Откос… Да, широкий коридор, ведущий внутрь… Я там и работал, — встрепенулся старик и вдруг крикнул во все горло: — Внимание! Осторожно!

Изо рта у него хлынула кровь. Он захрипел и согнулся. Испуганные монахи отползли в сторону.

Пико постарался его успокоить, но Франческо упорно продолжал допрос:

— Почему надо быть осторожным?

— На третьем марше лестницы открывается первый провал. Он сделан для цепей, что поднимаются к правой башне. Тот, кто ничего о нем не знает, провалится вниз локтей на десять.

Голос старика окреп, глаза стали осмысленными, словно он опять обрел память и видел перед глазами чертежи своих трудов.

— Еще через пятьдесят локтей я поставил одну за другой несколько падающих перегородок, отлитых из хорошего железа, которые должны запирать штурмующих в ловушки. А чтобы их сразу расстрелять, там есть целая сеть амбразур.

Пико с нарастающим удивлением наблюдал за Колонной. Тот вслушивался в ответы старика с огромным вниманием, закусив губы, словно собирался запомнить каждую деталь.

— Что еще?

Старик помедлил и бросил на Франческо мрачный взгляд, совершенно не вязавшийся с его измученным лицом.

— Ах да, перед входом во двор на случай, если неприятелю удастся преодолеть все ловушки, имеется черное озеро.

— Черное озеро? А это еще что такое?

Манилио пытался улыбнуться, но окровавленные губы только скривились в гримасе.

— Это то, чего никто не ожидает! Сразу при входе в первый двор имеется настил, который все примут за мост. Под ним находятся емкости с порохом, соединенные с огнивами. Тот, кто туда ступит, будет испепелен.

Пико поразил озабоченный вид Колонны, который задумался, покусывая губы.

— А на уровне бастионов? Есть еще ловушки у входа в Пассетто, на пути из замка в покои Папы?

Манилио, похоже, опять поглотила мгла.

— Есть ли с той стороны препятствие, которое не даст добраться до папских дворцов? Кто еще знает об этих западнях?

— Никто, только комендант крепости, — ответил архитектор, разом обретая ясность рассудка. — Ни один рабочий не знал всего. Они трудились маленькими группами, каждый день на новом месте.

— А люди из гарнизона?

На лице старика появилась заговорщицкая усмешка, глаза опять вспыхнули безумным огнем.

— Никто!

— Вы уверены? Тайну знает только комендант? А если в ходе боя он будет убит, что же, никто не сможет привести ловушки в действие?

— Чертеж известен только мне. Только мне!

Старик опять почти выкрикнул последние слова, зубы его болезненно оскалились. Он впился глазами в деревянное распятие на алтаре, освещенное неверными огоньками свечей.

Подняв руку, он указал на макушку креста.

— Это неправильно… неправильно… — твердил он, тыча во что-то пальцем.

Похоже, он имел в виду прибитую над головой Христа табличку с надписью «INRI», выведенной кровавыми буквами.

— Не так… так нельзя, это ничего не даст… — снова прошептал старик. — Леон Баттиста говорил… Он сойдет с креста, если это написать правильным шрифтом!

— Что вам сказал Альберти? — Пико подскочил. — Эта надпись?.. Леон Баттиста изобрел какой-то новый шрифт! И он вам сказал, для чего был нужен этот шрифт?

— Чтобы придавать силу слову. Так говорил мой великий друг!

Волнение, в которое пришел Манилио, было явно выше его физических сил.

— Бог снова заговорит, и мы сядем у Его ног и будем слушать Его речи! Древние заклинания обретут силу, прах обретет форму, и снова…

Глаза старика вдруг наполнились слезами. Он разразился безудержным плачем, и последние слова потонули в рыданиях. А потом его надолго прервал новый приступ кашля.

— Что?.. — спросил Пико, силясь понять.

Но тут вмешался Колонна:

— Разум его смешался. Нет смысла вслушиваться в слова, которые он бормочет.

— Дело обстоит куда хуже. Манилио умирает, — прошептал Пико, указывая на новый ручеек темной крови, сбегавший с губ старика. — Мы пришли слишком поздно.

Больной начал задыхаться. Слабый кашель еще сотрясал его, потом силы кончились совсем, и он затих, уставив в никуда остекленевший взгляд.

Юноша положил руку ему на лоб. Недавно он успокаивал Манилио, поглаживая по плечам, и чувствовал под рукой огонь лихорадки. Теперь же лоб был холодный и влажный, словно жизнь уже покинула тело.

— Давайте поднимем его и унесем отсюда, — сказал Колонна своим людям.

— Бесполезно! Еще немного — и он умрет. Ему осталось не более часа. В таком состоянии мы от него уже ничего не добьемся. Судьба в последний час привела его в церковь. В каком же еще месте душе расстаться с телом? Оставим его здесь.

Колонна еще раз внимательно оглядел распростертое на земле тело со сложенными на груди окоченевшими руками.

— Может, вы и правы, — сказал он, отступив на шаг. — Ничего не надо оставлять за собой.

Пико опустился на колени перед безжизненным телом и накрыл лицо старика краем рясы, в которую тот был завернут. Потом поднялся и подошел к монахам.

— Помолитесь за него и проводите его как положено, с пением, — угрожающе проговорил он, обращаясь к аббату. — И не прекращайте молитв, пока все не прочтете. А потом идите за стражей. Иначе все отправитесь за стариком в смертный путь!

Бросив последний взгляд на надпись над распятием, он пошел следом за остальными к выходу.

Он догнал Колонну и его людей у самых дверей и успел расслышать последние слова, которыми те обменялись. Франческо что-то им сказал, и немец ответил:

— Будьте спокойны, синьор, мы готовы. Мадонна получит то, чего ждет.

Колонна кивнул и сделал быстрый жест, призывая слугу молчать.

— Теперь разделимся, так будет безопаснее, — сказал он, когда его люди исчезли в темноте.

Пико с безразличным видом прошел несколько шагов рядом с ним и вдруг резким движением загородил ему дорогу.

— Что имел в виду этот человек, ваш слуга, когда говорил о Мадонне?

— Мадонна? Не знаю. Все они под грубой оболочкой народ благочестивый. Может быть, он хотел сказать, что душа архитектора теперь поручена заботам Пречистой Девы?

Пико рывком выбросил руку, схватил Франческо за горло и прижал к стене. Свободной рукой он вытащил из ножен кинжал и приставил ему к горлу. На стальном клинке показалась капелька крови.

— Глядите, Колонна! — вне себя прошипел Пико. — Я вам не горец, и я устал от загадок. Этот человек говорил о женщине, а на свете существует только одна, чей путь пересекся с нашими. Если вы знаете, кто она, вы обязаны мне сказать. Или я убью вас на месте.

И он еще крепче прижал клинок к горлу Франческо.

С этого расстояния Джованни улавливал малейший блеск в расширенных зрачках Колонны. Ему даже показалось, что он видит там собственное искаженное гневом лицо. Но в глазах Франческо светилась страсть, превосходившая страх.

Вонзая сталь в кожу Колонны, он отдавал себе отчет, что тот скорее умрет, чем выдаст тайну этой, женщины. Убей он его сейчас — тайна уйдет вместе с ним.

Пико чувствовал, что существует другой путь.

— Я хочу присоединиться к вам, — вдруг сказал он наудачу. — Но сначала должен ее увидеть.

Колонна был ошеломлен. Мгновение он раздумывал. Пико ощутил, как спадает напряжение, расслабляются его мускулы. Он отвел клинок.

— Присоединиться к нам? Для чего?

По его тону юноша понял, что попал в яблочко, хотя пока и блуждал в полной тьме.

— Для любого дела, которое вы готовите. Цена — встреча с ней. Я должен узнать.

— Цена может намного превысить ту, о которой вы думаете. Это путь, откуда не возвращаются, — немного помедлив, отозвался Франческо, неохотно кивнув в знак согласия. — Хорошо. Но не здесь. Приходите на закате к моей башне, и встретитесь с ней. И все узнаете. А теперь оставьте меня.

Пико опустил кинжал и отступил.