К сожалению, сайт писательницы Аллы Максимовой, который стряпали для нее наши мужики, еще не был готов. Так что официальных сведений о ее жизни почерпнуть было негде. Зато Алла была очень общительна, и большая часть пансионеров оказалась так или иначе в курсе ее биографии. «Начало славного пути» тянуло на сюжетец для героико–любовного романа. С чередой чудес и триумфов воли. И сразу становилось понятно, что это – фейк. Ложь. Выдумка. Наша молодость пришлась уже на то время, когда дедушка Ельцин «работал с документами», то и дело рискуя увидеть слепящий белый свет в конце тоннеля. К тому моменту, когда мы оперились и выпали из гнезда, ребята чуть постарше уже организовали все возможные чудеса и волшебные превращения – для себя, оставив на нашу долю лишь жалкие фокусы, которые не впечатлили бы даже Амаяка Акопяна. И живописуя, как она научилась вытаскивать из доставшейся от рождения пустой шляпы бесконечно много «белых кроликов», Аллочка явно врала…

Собственно, завершающая часть жизнеописания подтверждала, что в первой части многое недосказано…

Выяснилось, что Алла в буквальном смысле слова – сирота казанская, воспитывалась в Казанском детдоме, куда попала по–сле смерти матери. Окончила парикмахерское училище и рванула в Москву. Там ее гений оценили, и вскоре Аллочка работала стилистом в одном из самых пафосных салонов красоты.

Годам к тридцати ее осенило, и она открыла собственный и очень доходный бизнес. Аллочка догадалась устроить по всей Москве сеть экспресс–головомоек, расположенных рядом с метро. Она поняла, как часто женщинам нужно быстро, буквально за десять минут, помыть голову и сделать укладку по дороге на работу. Или по дороге с работы на свидание.

Период везения венчало очень удачное замужество – Алла выскочила за успешного кинопродюсера Рафаэля Оганесяна.

На этом luck и закончился. Муж неожиданно бросил успешную бизнесвумен, да еще каким‑то чудом оставил себе ее бизнес.

Все, что было нажито совместным непосильным трудом – парк шикарных машин, огромная квартира на Садовом, загородный дом, осталось за ним. После развода Алла оказалась одна в крошечной однокомнатной квартире–студии с видом на автовокзал у метро Щелковская.

Самое загадочное и обидное, что ушел Рафаэль не к какой‑нибудь молоденькой актрисе и даже не к смазливой телеведущей, а просто ушел от Аллы. Он больше так ни на ком и не женился, хотя на днях старик отпраздновал 75–летний юбилей. И это хоть немного утешало Максимову. Она гордилась званием единственной женщины, которой удалось дотащить свободолюбивого Рафаэля до загса.

Алла безуспешно пыталась начать какой‑нибудь новый бизнес, но дела не шли. И бывшая звезда гламурного глянца, давшая сотни интервью на тему «быть можно дельным человеком и думать о красе», закончила свою карьеру администратором в заштатной окраинной парикмахерской. А после выхода на пенсию сдала в аренду свою московскую квартирку и поселилась здесь – в пансионе.

— Вначале Алла здесь страшно скучала. Ее даже никто не приезжал навещать, – рассказывала мне во время вечерней прогулки бывшая сценаристка Ната, к которой приезжали трое красавцев–сыновей и балетной грации улыбчивая дочка с теплыми серыми глазами. – Мне было ужасно жалко Алку.

— Слушай, а откуда ты знаешь, что этот ее Рафаэль не к какой- нибудь актриске сбежал? – спросила я, кутаясь в кофту и с наслаждением втягивая в себя чуть прохладный майский воздух с запахом костра.

— Да вот уж знаю, – неопределенно покачала головой Ната.

— Все‑таки одна тусовка. Да и сама посуди: просто роман на стороне крутить он мог и так – без развода. Алка смотрела на это сквозь пальцы – лишь бы животное, как говорится, в стойле было. Если же он всерьез влюбился – то почему не женился?

Неужели бы нашлась такая, которая за него не пошла бы? А? Ты вспомни его лет 25 назад – красавец–мужчина, харизма, море обаяния, чувство юмора, блестящий «Бэнтли». Что еще надо?

— Это точно, – кивнула я. – Помню, брала у него как‑то интервью. Он производил впечатление.

— Так вот про Алкину жизнь в пансионе, – вернулась к рассказу Ната. – Мы тут к ней все ходили про красоту советоваться, буквально покоя ей не давали – просто, чтобы не дать ей зачахнуть от тоски. Ведь когда человек начинает помогать другим, ему уже некогда жалеть себя и огорчаться. А потом она выправилась, засела за ноутбук и стала позиционироваться как писательница. А дальше – ты сама все видишь…

К нынешнему дню Алла отметилась аж в четырех жанрах. Она уже могла гордо называться автором одного рассказа, одной повести, одной новеллы и даже романа.

Я – внимательный читатель. Очень внимательный – из тех, которые с карандашом перелистывают книги и клеят стикеры на страницы. Это, конечно, не от того, что я так уж уважаю чужое письмо. Это от того, что я сама всю жизнь хотела писать.

Отмечаю я в чужих книгах те страницы, где сквозь тюлевую ткань вымысла прорывается настоящее, искреннее, выстраданное. Мало людей, способных быть демиургами в полном смысле этого слова и хотя бы на бумаге создавать полнокровные образы абсолютно отдельных, отличных от них людей. Большинство так или иначе пишет себя. Раскладывает свою личную шизофрению на множество лиц и играет с персонажами, как девочки в детском саду с куклами.

Сидит себе такая Маша в песочнице с голозадыми, вымазанными в песке пупсами и разговаривает на три голоса.

— Ах, принцесса, ну почему же вы не хотите ехать со мною на бал?

— Виконт, я хочу поехать с вами. Но моя мама запрещает мне ездить на бал. Она считает, что я еще слишком маленькая.

— Эй, вы, двое! Если вы поедете на бал, я все расскажу маме принцессы, и она поставит ее в угол!

— Принцесса, хотите, я зарублю вашу соседку топором, и никто не узнает, что мы с вами ездили на бал?

— Ах, виконт, вы, правда, можете сделать это ради меня? Тогда я пойду скорее надевать свое лучшее бальное платье. Подать вам топор?

И сразу все про эту Машу понятно. И про ее семью. И про соседей.