День сегодняшний

Забавно, как может прикалывать звук собственных шагов. Стук подошв по асфальту, хруст камешков. На что только не обращаешь внимание, когда выпадаешь из бесконечной гонки. Шелест молодой листвы, звук шагов… Городской шум (а дорога была совсем рядом) в такие мгновения как бы отдалялся, и начинаешь слышать то, на что раньше никогда бы не обратил внимания.

Даже собственное дыхание, и то звучало по-другому. И совсем не хотелось поднимать взгляд от земли, и снова видеть унылые серые стены многоэтажек, по другую сторону дороги.

Тротуар шел вдоль пруда. Изредка доносился плеск воды из-за редкой щетки деревьев. Было на удивление мало прохожих в это утро. Лодочную станцию уже запустили, и кто-то уже решил покататься на лодке. Ее яркий корпус отражался в водном зеркале.

Тротуар шел дальше, рядом с дорогой, а тропинка сворачивала к берегу.

— Женя! — донеслось откуда-то издалека.

Почему я проигнорил? Не знаю… Может лень. А может нежелание ни с кем разговаривать. А может это вообще не меня.

— Бес!!!

А вот это, наверно меня. И почему-то спереди.

Я немного удивленно вскинул голову. Поперек тротуара, стоял мотоцикл. А нем сидел… Сидела. Девушка. Юля.

— Бес, ты что, оглох!? — глаза девушки сверкнули. — Я за тобой уже минут пятнадцать еду!

— Извини, — улыбнулся я. — Задумался.

Наездница стального коня окинула меня подозрительным взглядом.

— Ну, привет, что ли, — улыбнулась, наконец, и она.

Под ней был… зверь. Никелированный местами. Сыто урчащий на холостых оборотах.

— Привет, — ответил я подходя ближе.

Несколько секунд я оглядывал ее мотоцикл.

— Вещь, — восхищенно протянул я. — Сбылась, значит, мечта?

Я провел рукой по изгибу руля.

В голову ворвался ветер. Рев мотора. Пустынная ночная трасса. Запах бензина. Бешеная скорость и крик, рождающийся в сердце.

— Еще нет, — ответила девушка. — Я хочу другой.

На мой взгляд, и этот двухколесный агрегат, весьма внушал.

— Прокатимся? — Юлька улыбнулась, смотря на меня.

Она передвинулась назад, приглашающе похлопав по сидению.

Секунду я колебался, а потом, тряхнув головой, уселся в седло. Мотоцикл уверенно рыкнул, повинуясь рукоятке газа. Топнув по педали скорости, я несколько резковато тронулся (отвык, немного!), за что получил несильный тычок под ребра…

… — Мы тут скоро, через недельку, собраться собираемся, — сказала Юлька, когда мы подъехали к моему дому и я слез с байка. — Шашлыки, пиво. Ты как?

— Там поглядим Юль, — улыбка у меня получилась невеселой.

— Ты не забыл? — хитро поглядела она на меня.

— О чем? — удивился я.

Девушка вдруг наклонилась ко мне, притянула меня к себе и поцеловала.

— Ты проиграл мне, помнишь? — сказала она, чуть отстранившись.

И провела рукой по затянутому в кожу бедру…

Дневник Нины.

Все проходит. Грустно. Эти полгода были… нет, не сказкой. Жизнью. Настоящей жизнью. Я не знаю, что будет дальше, как там сложиться у меня в Москве, но здесь я оставляю часть своей души.

Я бы осталась. С ним. Если бы не эта его записка.«…Если даже ты не поедешь, мы все равно расстанемся…». Он и это предусмотрел.

Это он настоял разослать мои записи по студиям. Убедил меня в том, что мои песни должны услышать, как можно больше людей.

— Энни, — говорил он. — Сейчас так много песен о любви, о дружбе и вообще о всяком, что важно для тела. А для души так мало поют…

Энни. Именно он стал называть меня так. На вопрос почему, он ответил, что все детство мечтал познакомиться с девочкой из сказки с именно таким именем. Отважной, доброй и честной…

…Если бы я знала, что тот вечер и ночь, будут последними. Ведь, сердце шептало…

Он был невероятно нежен, ласков. Весь вечер как-то странно смотрел на меня, будто фотографировал. И грусть…

Я же видела эту грусть в глазах. Щемило же в груди!

А я все сомневалась, стоит ли ехать. Честно говоря, было страшновато, вот так, в чужой город, да еще такой большой. В столицу! Он слушал меня, не перебивая, мои «за» и «против», а потом спросил:

— Ты сможешь жить с этим? — сказал он, глядя прямо в глаза.

— С чем? — спросила я.

— С мыслью о том, что ты могла бы сделать, этот мир чуточку лучше, но не сделала?

И что ответить, я не нашлась.

— Я знаю, у тебя все получиться, — сказал он, обняв меня и поцеловав в нос. — Я верю в тебя. И всегда буду верить, помни об этом.

Р.S.

Видишь, здесь вырвано несколько страниц. Это я писала о том, как злилась на тебя. Ты пропал, ничего не объяснив. Я приходила несколько раз к тебе, но даже твоя мама не знала, где ты.

На этих страницах было много обидных слов, но потом я поняла. Любимый, ты как всегда оказался прав. Нельзя идти в будущее, таща на себе груз прошлого. Нельзя вырвать занозу без боли.

Но все же есть одна вещь, которую можно поставить тебе в укор. В легкий укор. Для этого я попрошу папу передать тебе этот дневник.

Ты не смог придти и объяснить мне все это лично. Я понимаю тебя. Я бы тоже не смогла. Не смогла бы, не поддаться. Не остаться…

Я обещаю тебе, что я сделаю все, чтобы эти песни, которые тебе так нравились, услышало как можно больше людей. И спасибо тебе, мой поэт, за «Свет в ночи». Именно эта песня мне все объяснила.

Прощай, любимый мой, Женька.

А может, до свидания?

Твоя Энни.

* * *

Да, не удивляйтесь, я иду на работу. Да, блин, шесть утра. А какого черта мне делать дома, если один хрен не спиться? Вот и иду.

По утрам уже по-летнему тепло. Середина мая все же. Еще недавно я так ждал тепла, мечтал, как мы будем с Энни гулять… Черт, опять… Дьявол!!!

Со злостью запулил попавшийся на дороге камень в кусты. Н-да. Ори не ори, а все равно фигово так, что хоть волком вой.

Самое плохое, когда ничего не делаешь и остаешься один на один со своими мыслями. И начинается. А может, а наверно, а если бы. Ненавижу.

Себя ненавижу в эти минуты. Слабость эту в себе ненавижу. Долбанные рефлексии. Просыпаешься ночью и чего-то ищешь. Потом пытаешься понять, что не так. Потом понимаешь. И петля так заманчиво вырисовывается перед взором.

От чая, да и от кофе уже тошнит. Сколько их было выпито. Просто так, чтоб руки занять. Сколько раз просыпался на кухне, забывшись в какой-то тяжелой дреме. И тиканье часов бьет по ушам набатом. И хочется только одного, чтоб, наконец, закончилась эта ночь, и уйти на работу.

Охранники уже не удивляются, увидев мою унылую рожу на входе. Молча открывают двери. А я прохожу в тренировочный зал и до начала занятий истязаю тело на тренажерах. Потом издеваюсь над грушей. Потом опять, штанги, гантели.

Фокус в том, что перестал быстро уставать. Времени до начала занятий групп, уже перестало хватать. Начал оставаться допоздна, помогаю пареньку, которого приняли на мое место, убирать все, потом он уходит, а я снова на тренажеры. Иногда спать остаюсь здесь. Маме позвоню, что не приду, и мучаю себя до тех пор, пока сон с усталостью окончательно не свалят. Тогда хоть немного высыпаюсь.

Кивнув Олегу (сегодня его смена) прохожу в здание. Привычно поворачиваю направо.

Хоть один плюс от этого состояния. Бумажная работа, которая раньше тоску нагоняла своим объемом, и та кончилась. Я даже у Аллы часть документов подтянул. Теперь удивим любых проверяющих образцовым порядком в документации. Алла даже мне зарплату прибавила.

Зайдя в свой закуток, прихватил полотенце и направился в зал. Звук шагов был гулким в пустом еще здании.

А что я еще мог сделать? Цепляться за чувства, висеть у Энни на шее? Вечный плюс один? Она там вся в работе будет, в делах, а я буду сидеть и ждать ее, бесконечно, с концертов, с гастролей, там. Вечный немой укор.

А потом чувство рано или поздно уйдет, разобьется об эту ее кочевую жизнь. Нет, скорее всего, когда-нибудь она тоже осядет, перестанет мотаться, захочется семьи, детей. Только наши чувства, очень вряд ли, дожили бы до этого времени. И, по честному, придется ведь ей вести себя посвободней с некоторыми людьми. Как это говорят, позаигрывать.

Нет, вряд ли она пойдет к вершине через постели, не тот человек. Но даже эти заигрывания, я вряд ли пойму. Себя-то я знаю.

Черт, опять же съехал на старую волну. Никак не успокоюсь. Все, за дело.

Бросив свое тельце под штангу, я начал толкать ее вверх-вниз. Недели две назад, этот вес я мог поднять раз десять. Сейчас уже тридцатку делаю с одного подхода. Еще пара блинов и все, нечем будет вес наращивать. Ну не качалка это, сюда не культуристы ходят. Купить, что ли, самому сюда пару блинов потяжелее?

Сколько я передумал. Когда только пришло, то приглашение, я ведь сразу понял, что будет. Но нет, пытался найти выход. Другой выход. Но так и не нашел. Потому что и не было его. Только так. А все другие выходы, только такие, где мне было бы не так хреново.

Нет. Что же это за любовь, когда только себе хорошо делаешь? Когда висишь камнем на шее и тянешь вниз, не давая вылезти из этого болота? Когда хватаешься за крылья и сдавливаешь удавку из чувств. Надо было отпустить. Это мне, привыкшему в этой грязи копошиться, здесь нормально. А она зачахнет здесь. Погаснет пламя. Сломается человек. И уйдет в прошлое та Энни, которую я любил.

Пусть летит. А я буду снизу любоваться и радоваться, что хоть несколько мгновений я был рядом с красотой.

Только сердцу, это не объяснишь. Оно саднит, ноет. Плохо! Плохо! Плохо! А-а!

Груша проминалась под ударами. Так хоть немного отпускало. Казалось, я с каждым ударом выплескиваю эту боль наружу. Бред, конечно, но так реально становилось немного легче.

О-па, за мыслями я и не заметил, как Юля пришла. Она всегда первая приходит. И этот зал, где я занимаюсь, как раз ее. Она наш тренер, по «жесткой» программе. Когда требуется не только жирок согнать, но и форму нужную приобрести. Ну и мало — мальские навыки самообороны узнать.

Ох ты, я похоже сегодня совсем увлекся. Уже и первые клиенты заходят. Кивнув девушке, (не мог я поздороваться, еще не отпустило, я бы скорее прорычал, чем что-то сказал) я вышел из тренажерки и поплелся в свой «кабинет».

* * *

— Жень, ко мне зайди, — сказала Алла, появившись в дверях на секунду.

Делать нечего, придется идти. Что-то я совсем одичал. Просто, так с людьми разговаривать не хочется. Никак.

Алла сидела за столом, и смотрела в окно, на залитую солнцем стоянку перед входом. И это зрелище ей определенно нравилось. Так как стоянка была полна машин. Машин клиентов, естественно.

— Жень, — сказала она, наконец, все так же смотря в окно. — Я не хочу лазить тебе в душу, вижу плохо.

Я промолчал. Что тут прокомментируешь, если все, как говориться на роже написано.

— Но, — она повернулась ко мне. — Твои утренние тренировки, дали интересный эффект. Такая своеобразная реклама получилась.

Я хмыкнул. Надо же.

— В общем, — прищурилась женщина. — Раз уж так получилось, надо продолжать.

* * *

Вот так мои метания стали основой для такого своеобразного пиар-хода. Теперь я уже на законном основании задерживался до тех пор, пока не приходили первая группа. Стал я этаким таинственным и мрачным героем, который непонятно зачем, облюбовал это помещение для своих таинственных тренировок. Просто призрак оперы какой-то.

Немного легче стало. Не так уже накрывало. Пока не попадалось на глаза что-нибудь, что напоминало о ней…

Время до начала лета прошло мимо меня. Я казалось, пребывал в этаком оцепенении. Все видел, все замечал, но это никак меня не интересовало. Делал все по инерции. Спрашивают, отвечаю, нет, еще лучше. Иногда ловил себя на том, что сижу и тупо пялюсь в стенку. Гляну на время, а уже час прошел.

Давя в душе чувства, я, казалось, и остальные эмоции тоже гасил. Наглухо. Глядел вокруг, и мне казалось, что я смотрю странный, бессмысленный фильм. Который, и смотреть то уже надоело, и из кинотеатра никак не выйти.

* * *

Тем вечером я стоял, и тупо, одной рукой мерно лупил по груше. Уже закончились занятия, в зале стоял полумрак. Мне не хотелось включать свет.

Тук.

Влетал в грушу мой кулак.

Тук… Тук…

Мне все же удалось избавиться от этих навязчивых мыслей о прошлом. Но оказалось, что других-то нет. Или не хочется думать.

Тук.

Дверь открылась. «Кто это интересно?», — скользнула вялая мысль. Но я даже не обернулся, чтоб посмотреть. Зачем?

Тук.

Напиться, что ли? Говорят, помогает.

Тук.

Что дальше случилось, я помню смутно. Помню, подчиняясь порыву, сходил до магазина. Помню, пустую бутылку из-под водки.

И опять груша.

Только я уже не постукиваю по ней, я колочу, что есть сил.

Гудел трос, с хрустом влетали кулаки в упругую кожу. По щекам текли слезы, а чертова груша опять отлетела. Догоняю ее.

Ногами, руками, локтями. Сука, улетела опять куда-то в полумрак зала. И вернулась уже совсем с неожиданного направления. Меня снесло с ног…

* * *

Хек! — выдохнул я, слаживаясь.

Пропустил ударчик. Зевнул. Мой грозный тренер, который собственно и приложил меня сейчас, подошла ближе.

— Опять ты, забыл про защиту, — прокомментировала Юля. — То, что ты здоровый, не значит, что тебя не пробить.

Я ничего не ответил, так как в это время тщетно пытался вдохнуть воздух.

Мои утренние тренировки постепенно переросли в занятия рукопашным боем. Видимо Юле надоело смотреть (я это сейчас понимаю), на мои кривляния с грушей. А мне надоело смотреть, как она морщиться каждый раз. Вот и подошел.

А она неожиданно согласилась. Потренировать. Только тренировки наши, какие-то странные оказались. Мне поясняли несколько моментов (что типа блока или какого-нибудь удара), а потом показывали их в действии. На мне.

К концу июля меня скупо похвалили. Похлопали по спине, в очередной раз приложив харей об пол, и сказали, что у меня уже кое-что получается.

В общем, начал приходить в себя. Несколько своеобразно, но хоть как-то. Теперь я понимал термин глухая тоска. Черная тоска. Когда хочется разодрать грудь, и выбросить этот ноющий кусок плоти, что не дает покоя.

Недаром столько этому посвящено книг, стихов. Теперь я понимал людей, которые ради этого шли на подвиги, на смерть, совершали безумия… С жизнью счеты сводили…

Ведь я сам однажды долго стоял на мосту, глядя на чернеющую в сумерках водную гладь. И такой спасительной казалось она. Решение всех проблем. Один шаг и не будет больше этой боли, что ввинчивается в грудь. Да…

Выходя из зала, я буквально столкнулся с Аллой, стремительно несущейся по коридору.

— О, Жень! — она так резко подлетела, что я сделал шаг назад. — Пойдем, я тебя и ищу!

Вот, блин, куда же бежать-то так? Пожар, что ли? Тащит куда-то. К себе что ли? А, точно. К себе.

— Садись, — махнула рукой женщина в сторону дивана, когд мы зашли в ее кабинет.

Сама же она, для чего-то подошла к окну. Вообще я заметил, что у нее появляется такое желание, обозреть окрестность, когда она о чем-то думает.

— В общем так, — Алла отвернулась от окна, села в свое кресло за рабочим столом. — я пока на работу ехала, мне одна знакомая позвонила.

Я изобразил на лице интерес.

— Так вот, — побарабанила она пальцами по столу. — освободилось одно помещение. Возле УПИ. Только что.

Теперь я понял, о чем речь. Как-то Алла заикалась о том, что неплохо бы расшириться, еще один зал открыть. Вся проблема была в подходящем помещении. Пока нужные не попадались. То дорого, то не на том месте, то маленькое, то большое. Не то, в общем.

— Большое? — спросил я.

— То, что нужно, — ответила женщина, вздохнув. — Вся проблема в том, что хоть и не сильно дорого, но и не дешево. Риск немаленький.

Я задумался. В первую очередь, кстати о том, почему она собственно со мной-то советуется в этих делах?

— Сколько все же это будет стоить? — задумчиво поинтересовался я.

— Впритык, — ответила женщина, поджав губы.

Я потер лоб.

— Рискованно, — выдал я, наконец. — А почему освободилось помещение?

— Да я точно не знаю, — Алла откинулась на спинку кресла. — Там магазин спортивный был. Вроде как владелец умер. Что-то такое.

— Понятно, — кивнул я.

Мы несколько минут помолчали.

— А может, все-таки, не стоит торопиться? — начал я осторожно. — Ведь шаг влево, шаг вправо…

— Так оно, — вздохнула Алла. — Но не рискнешь, не выиграешь.

— Мне кажется, что мы еще здесь не исчерпали все возможности, — опять вставил я.

— Ты думаешь? — Алла покрутилась на кресле.

— Ну да. У меня вот несколько идей возникло, как еще поднять посещаемость, — продолжил я.

— Да? — Алла чуть склонила голову, внимательно смотря на меня. — Ну, излагай…

* * *

Идеи в общем-то были простые. Основная цель, улучшить удобства. Чтоб нашим клиентам было удобней у нас, чем в другом месте.

Во — первых, у нас не было бассейна. Хотя место под него было. За зданием раньше был то ли склад, то ли еще что, но здание было хоть и обветшалым, но большим. Кстати, оно съедало немаленькие средства, а дохода не приносило, просто пустовало.

Денег хватало только на то, что привести его в божеский вид. Но и только. Чтоб сделать, собственно бассейн, нужны были еще средства. Нужны были еще клиенты.

Как привлечь еще людей? Мы уже привлекли почти всех тех, у кого есть время и деньги, заниматься у нас. Значит нужно что-то придумать, чтоб привлечь других.

Для начала мы отвели один из небольших залов под… детскую комнату. То есть мама занимается, а за ее дитем присмотр. С садиками-то оказалось не ахти, мало их. А тут, пожалуйста, и форму, подрастерянную во время родов, можно поправить, и просто отдохнуть.

Оплату поставили почасовую, наняли пару нянь, бессовестно сманив их из ближайшего детского садика.

Как я на это набрел? Да так, ехал в автобусе, услышал разговор на эту тему (как вернуть фигуру после родов), вот и придумал. Оказывается так много молодых мам, и довольно таки небедных, этим озабочены.

После того, как посещаемость выросла вдвое, Алла официально, как говориться перед строем, выразила мне благодарность, и вручила конверт с премией.

Нам даже пришлось нанять третьего человека на ресепшн и найти несколько тренеров, которые разбираются в данной области.

Далее. Собственно наше название. В смысле, фитнесс-центра. Нет с ним все в порядке. «Изумруд». Как сказала Алла, на мой вопрос, а почему собственно так, она сказала, что ей всегда нравился этот камень.

Ну а что, достаточно нейтрально, камень действительно красивый, но я задумался насчет слогана. Он должен выражать одновременно наш профессионализм, заботу о клиенте и должен быть запоминающимся.

«Мы работаем для вашего здоровья» — звучит, но как-то по больничному.

Просто «Мы работаем для вас» — заезженно уже, на такое уже не обращают внимание.

«Мы работаем для вашего успеха» — вот так нормально.

Алла как-то странно взглянула на меня, когда я пришел с ним к ней. Одобрила, но почему-то так грустно улыбнулась.

— У тебя светлая голова, — сказала она.

Следующее, что я предложил, это вечеринки. Но не пафосные пати, а такие свойские посиделки. Причем для разного возраста. Вряд ли женщины за сорок, будут отрываться в компании молоденьких.

Нет, мужчины, конечно, будут не против, только нам нужна атмосфера… семейная, да. А не выпас бычков, в компании симпатичных телочек. Причем я предлагал эти вечеринки, сразу ориентировать на семью. То есть приглашать со своими половинами. И детьми.

Не сразу, но люди начали приходить. И то верно, это молодежь с удовольствием ходит в бары, в грохочущие басами ночные клубы. А людям постарше, где отрываться? Тем более, что юноши к нам почти не ходили, из совсем молодых приходили в основном девушки. А эта категория сама находит, где тусоваться. Так что наши вечеринки почти сразу стали ориентироваться на людей за тридцать. А там уже разделения на возрасты и не потребовалось.

На вопрос Аллы, точнее даже замаскированное под вопрос требование, не устраивать из ее фитнесс-центра ночной клуб, я ответил просто. Что никого посторонних сюда пускать не планируется. Только наших клиентов, и их семьи. Хочешь приходить? Запишись на занятия, проплати их и тебе дадут пригласительный. Или вышлют с курьером. В общем, закрытый частный клуб. А люди так падки на то, что они вхожи во что-то закрытое.

Алла покачала головой на это объяснение, помолчала, а потом выдала:

— Я иногда удивляюсь тебе, — сказала она, наконец. — Ты так иногда умудряешься перемешивать цинизм, практичность и заботу.

Но слова словами, а посещаемость росла. Теперь центр работал, по основной специализации, с девяти до девяти с полной нагрузкой. Группы были большими, с каждой работали четыре тренера, а не как раньше один.

А в выходные, точнее в субботу, с шести вечера и до победы (обычно часов до двух максимум), как говорили в советское время — танцы. При чем, чтоб получить пригласительный, нужно внести предоплату за занятия. На две недели вперед. Оплачиваете, и симпатичная девушка, ослепительно улыбаясь, вручает вам пригласительный. Но ни в коем случае, никто ничего не требует. Даже наоборот, при первом посещении нашего фитнесс-центра, предлагалось бесплатная, «пробная» неделя.

Я выдержал целую битву с Аллой, по поводу этого нововведения. Нет, идея эта была не новая, и раньше предлагалось посмотреть, прежде чем оплачивать. Но один день. Мало. Теперь-то тренеру без разницы, двадцать человек или двадцать один. Народу много. Так пусть человек проникнется, прочувствует. Ну и халява, какой же русский от нее откажется?

* * *

— Время лечит, не правда ли, мой друг? — тихо пробормотал я вполголоса, обращаясь в никуда.

Наверно, я потихоньку все же приближался к веселому дому, где одевают рубашки с длинными рукавами и ласковые, но настойчивые санитары колют галоперидол.

Иногда вот сам с собой разговариваю. Как там в «Мастере»? Сик транзит глория мунди. Шизофрения. Неадекватное восприятие окружающей действительности.

Хотя у меня, похоже, все-таки, другое. Раздвоение личности скорее. Монологи с самим собой…

Просто так становиться как-то… Проще, что ли. Когда мысли одолевают, когда от них голова пухнет, проговариваешь их вслух, и в голове становиться так замечательно пусто. Легко.

Я сидел за столом, в своем кабинетике. Вот сейчас еще немного посижу, и пойду домой, по осенним улицам, которые будут обрамлены павшей листвой.

Октябрь в этом году был удивительно теплым. Легкая осенняя грусть, была при такой погоде какой-то очень светлой. Самое время для неспешных прогулок по аллеям, для неторопливых бесед, под шуршание листьев под ногами.

Да мне до сих пор не хватало ее. Уже не так нестерпимо, как вначале, но не хватало. И хотя головой я понимал, что сделал все правильно, да и чувствовал, что другого решения не было, но именно сейчас, осенью, я понял. Понял, что у нас было много общего. Мы оба любили осень. Мы оба любим тонкости, едва различимые оттенки. Во всем. В живописи, в стихах, в песнях. И готовы были делиться друг с другом, этими нюансами восприятия, часами.

Я тяжело вздохнул.

— Н-да, не все в жизни происходит так, как нам хочется, — почти прошептал я. — У реальных историй редко бывает хепи энд…

… Когда я шел на выход, то услышал смех. И доносился он из кабинета Аллы. Похоже опять «маленький оттяг» происходит, в компании, естественно, Веры. Не успел я додумать, что неплохо бы проскользнуть побыстрее, чтоб опять куда-нибудь не припахали, как дверь распахнулась и практически мне в объятия упала нетвердо стоящая на ногах женщина.

— Ой, Женечка! — промурлыкала Вера.

Я осторожно убрал руки. Ага, вроде стоит. Ну надо же, так пить! Прям, не слабый пол, а просто сапожники какие-то.

— Жень? — донесся голос Аллы.

Со вздохом я повернул голову в ее сторону. Попал.

— А мы хотели такси вызывать, а тут ты, — произнесла Алла, почти трезвым голосом. — Ты не отвезешь нас?

Будто у меня выбор был. Обреченно кивнул.

— Вот, держи, — мне в руку сунули брелок с ключами. — Иди, мы сейчас выйдем.

* * *

— Так, давай вот сюда заедем! — ткнула Алла, на мигающий разноцветными огнями вывеску ночного клуба.

— Может, уже хватит? — осторожно поинтересовался я. — Может лучше домой?

— Да, ладно, не будь занудой, — отмахнулась Алла. — Потусим, немножко, и в койку.

«Потусим» затянулось надолго. Женщины не успокоились, выпили в баре по коктейлю, для вхождения в нужную кондицию видимо, и попытались вытащить меня в зал. Я упирался, сколько мог. Но когда заиграла медленная музыка, Вера буквально силой сдернула меня с табурета.

Танцевали мы… Точнее она, довольно смело. Даже я бы сказал, чересчур смело. Прижалась вплотную, руки положила на шею. Под конец все же чмокнула меня в щеку. Блин. Не то, чтобы я был против, но ведь они изрядно набрались, тормоза видимо и отпустило. Завтра жалеть будут. Наверно.

Алла от подруги не отстала. Техника танца была такой же. Трудно сохранять самообладание, когда чувствуешь через тонкую ткань, прижавшуюся к твоему телу грудь. И когда нет-нет, да касаются горячим бедром, скажем так, паховой области.

Из этого клуба я их еле вытащил, часа в два ночи. Алла, напоследок, поскандалила с барменом, что ей де, сильно разбавляют коктейли.

В итоге, Веру мне пришлось тащить в ее квартиру буквально на себе, так как в тепле салона машины ее совсем разморило. Алла, вызвавшаяся помогать этому процессу, больше мешала, чем оказывала содействие в этом нелегком деле. Но с горем пополам, мы доставили ее подругу в люлю и мы, наконец-то, поехали в финальную точку нашего маршрута.

Естественно, Алла по пути уснула. Еле растолкал ее по прибытии. Слава богу, работал лифт. Хотя Алла жила всего лишь на третьем этаже и весила всего ничего, но тащить мне ее, шибко не хотелось.

Отобрав ключи, я отпер дверь. Плащ она, выходя из клуба, одеть не пожелала, так что мне оставалось лишь повесить его (плащ) на вешалку, направить разгулявшуюся начальницу в сторону кровати и моя роль будет исполнена.

Но не тут было. Вроде уверенно стоящая у стенки женщина попыталась снять обувь. Еле успел подхватить. Алла пьяно хихикнула, оперившись на мою руку. Скинула туфли, с глухим стуком забрякавшие по полу…

… Ее губы были вкуса апельсина. Немудрено, они же все на «отвертку» налегали. Я, блин, даже охнуть не успел, когда она меня поцеловала. В губы, само собой. Мощно. В голове пролетела легкая волна.

А Алла продолжала! Я почувствовал, как ее руки скользнули под одежду. Вжикнула молния на куртке, пальчики пробежали по пуговицам рубашки, скользнули на плечи, сдергивая рубашку вместе с курткой.

Потом мы как-то оказались в спальне. Ее пальцы расстегивали ремень, мы целовались как безумные. Мое тело, помимо затуманенного разума, казалось, все само делало.

Ее платье темной грудой лежало у ног. Мной овладело почти такое же ощущение, которое я вызывал яростью. Какая-то пелена была перед глазами. Я почти швырнул Аллу на кровать. В сторону полетел, белой тряпкой, предмет одежды, что скрывал ее грудь.

Она выгнулась, когда я припал к темнеющему соску. Из полуоткрытых губ вырвался негромкий стон. Это свернуло планку окончательно.

Я, разве что не рыча, дернул за последний лоскуток, оставшийся из одежды. Горячая волна поднялась из паха, разлилась огнем по телу, ударила дурманом в голову. Я вновь впился, в чуть горькие от спиртного губы. Она подалась мне навстречу, обвив руками шею.

Как хорошо! Наконец-то! Податливое женское тело в моих руках. Полуоткрытые губы, из которых вырываются вздохи и стоны наслаждения. Прикрытые глаза. Руки, то комкающие простыни, то шарящие по моему телу. Волосы, разметавшиеся по подушке. Острые навершия сосков, по которым так и хочется пройтись языком, чтобы почувствовать пробегающие по ее телу судороги.

Как давно у меня уже не было этого! А мне не казалось, что я так по этому изголодался!

Алла от меня не отставала. Я так и не понял, как она очутилась сверху. Ее глаза сверкнули в свете луны. В неверном бледном свете она казалась демоном из фильмов ужасов. Я было приподнялся, чтобы поймать ртом, так заманчиво подрагивающие соски, но тут же был уложен обратно, «на лопатки». Эта женщина желала властвовать в этой позе. Впрочем, это ненадолго…

Было такое ощущение, как будто я набрался спиртным, а не она. Наслаждение, подступало несколько раз, но какое-то не то. Было хорошо, но не совсем. Казалось мои емкости, для той самой жидкости, беловатого цвета, просто бездонны. Еще! Еще!

Я успокоился, когда Алла (в позе, красиво называемой «фараоновской», а по-простому «собачья») просто слезла с моего гм… друга, и со словами «затрахал, уже», повалилась на подушки.

И тут и на меня буквально обрушилась усталость. Я, покачиваясь, встал с кровати, помотал головой, избавляясь от этого наваждения. Женщина уже посапывала, видимо все-таки догнала лошадиная доза спиртного.

Что делать? Оставаться? Ненавижу утренние разговоры после этого. Нафиг. Лучше пойду.

Глянув на часы, я обнаружил, что времени то уже почти пять. Это мы славно покувыркались. Еле отыскав свою одежду, я кое-как оделся, постоял секунду раздумывая, а потом решил уйти по-английски. Прикрыл даму одеялом, и тихонько вышел.

Транспорт, по утреннему времени, еще не ходил. Да и хорошо, в общем-то. Прогуляюсь.

Однако, что это на меня нашло. Я раньше не действовал так грубо. А сейчас, только что матом не ругался. Чуть пипиську себе не стер. Вот что значит, долгое воздержание. Совсем с катушек спрыгнул. Нда…