День сегодняшний

— Да ты что, а! — Женя в сердцах оттолкнул мышку.

«Нет, сегодня работа не пойдет, — подумал он. — Гребаный инет».

Телефон, лежащий на диване, заиграл нокиевскую тему. «О-о, какие люди» — усмехнулся парень недобро, посмотрев на высветившееся имя.

— Да, — бросил он в трубку.

— Здравствуйте, Евгений — пророкотал в трубке мужской голос.

— Здравствуйте.

— Евгений, а почему у нас сайт не работает? — голос, в котором проскальзывали нотки превосходства, вибрировал от еле сдерживаемой злости.

— Константин Эдуардович, а я то тут причем? — поинтересовался Женя.

— Как это, ты же его делал, — немного озадаченно ответили с той стороны.

Этот Константин Эдуардович, владелец небольшой сети строительных магазинов, был редким жмотом. Ему хотелось чтобы и круто и дешево. Женя сильно пожалел, что связался с таким клиентом. Каждый рубль из него приходилось выжимать.

Правда, тот видел перед собой, не Евгения Алексеевича, а практически мальчика Женю. Который хоть и соображал в компах, но выглядел сущим лохом. Как говориться грех такого не «кинуть»…

…Заплатив аванс, этот мужик решил, что больше платить не стоит.

Улыбаясь про себя, я показал тогда ему страницу его магазина в инете.

Он давай кривить губы, мол не ярко, не красочно, и вообще не очень. Я, усмехаясь внутри, изобразил смущенного паренька, пообещал все переделать, и начал выяснять, что же ему надо. Он долго и запутанно разглагольствовал, в результате даже прикрикнул на меня, сказав, так дела не делаются.

— Женя, а какой раз ты это делаешь? — напирал он, а глаза уже блестели, как он считал, от уже одержанной победы надо мной, простодушным и стеснительным мальчиком.

— Второй, — добавим в голос мягкости, громкость, наоборот, до предела уменьшить, глаза в пол, так, хорошо. Плечи поникли. Поникли, блин плечи! Вот…

— Так, ладно тут я все понял, — подытожил мужчина. — Пойдем ко мне в кабинет.

Ну конечно, сам сел, развалился, сесть мне естественно не предлагает.

— Женя, я понимаю, вам нужны деньги, — У! Как грозно! — Но понимаете, мне не понравилась ваша работа. Я, кажется, четко объяснял, что мне требуется.

Ага, четко. «Ну, чтоб покрасивее было. Чтоб люди знали, где покупать».

— Я переделаю, — в голос толику надрыва, так, теребим собачку молнии. Молчим, глаза не поднимать!

— Не надо, — он сделал вид, что задумался. Да все ты уже решил!

— Ладно, пускай пока так побудет, — Спасибо, ваша милость! — Аванс не требую, — о-о щедрость, какая. — Что-то ты все-таки сделал.

Чуть нахмуриться, брови виновато, слегка домиком.

— Ладно, иди, — в голосе уже почти не прикрытое торжество…

* * *

— Что не работает? — решил немного поиграть Женя.

— Списка товаров нет, фото не открываются. И вообще с главной страницы никуда выйти нельзя!

— Да вы что, — иронично ответил парень. — Не может быть.

— Слушай парень. Я тебе заплатил шесть кусков. Почему не работает?

— Потому что Константин Эдуардович, — звякнул металлом голос Жени. — Цена за это десять.

— Какие, нахрен, десять. Ты че несешь? — гневно спросил мужчина.

— А вы что думали, все так просто? Вы мне лично заплатили всего тысячу, пять стоит место на сервере, — пауза, что-то молчит.

— Сайт на месте? Страница открывается? — продолжил Женя. — Какие ко мне вопросы?

В трубке пошли короткие гудки. «Наивные люди» — подумал, улыбнувшись, Женя. Есть же такие уроды — все на халяву хотят. Хозяева жизни хреновы. Все должно быть только для них…

Картины прошлого

— Спасибо! — улыбнулась Наташа, взяв курсовой.

Вася в ответ тоже улыбнулся, глуповатой улыбкой. Девушка встала и покачивая бедрами села на свое место. Я посмотрел на него, потом на нее. Вот же, что с мужиками бабы делают. Крутят, как хотят. Нахрен я Васю в тот дискач потащил?

— Когда свой-то писать будешь? — спросил я его.

Тот недоуменно посмотрел в ответ.

— Два дня осталось, — напомнил я.

Вася виновато улыбнулся и уставился в парту.

Блин, он за нее все сделал, а она «спасибо» и пиздец. Теперь свой курсач по ночам писать будет. Вот, метелка.

Но еще больше меня разозлило, когда она вечером, словно насмехаясь, сначала увернулась от предложения Васи на прогулку (а мне пришлось для этого его пол дня настраивать), а потом мы увидели, как она на лавочке с каким-то модным козлом сидит.

На Васю после этого смотреть жалко было. Он как-то весь съежился, и снова стал напоминать мне худенького, забитого ботаника с первого курса.

А май был уже на носу, сессия и конец второго курса. Он тогда тихо попрощался и побрел домой. А во мне вскипело. Вот, курва!

На следующий день, отсидев занятия, Вася быстро исчез из технаря. Я сходил в качалку один. Тягая железо, я все думал, вот почему, чем девка красивее, тем подлее. Круть, верть, сучки, хвостом! С одного, с другого. Улыбнулась, в щечку чмокнула и вот он курсач.

— Че, Жека, хмурый? — Вадим, парень с четвертого курса, роста небольшого, но буквально квадратный.

— Бабы, — ответил я. — Красивые и коварные.

— О, вечная тема, — сказал сидящий рядом Олег, тоже как и я связист, только постарше.

— Вон Васю одна крутанула. Тот уже два дня, как вареный, — пояснил я.

— Ну это классика жанра. Ничего, умнее будет! — сказал Вадим.

Гантеля звякнула о резину, лежащую на полу.

— Такие только силу понимают, — встрял в разговор Макс, лежащий под штангой. — Вообще такие, только кулак в нос и понимают.

— Это точно, — заметил Вадим, берясь за гантелю второй рукой.

* * *

— Ну что написал? — спросил я Васю на следующий день.

Он поднял на меня глаза побитой собаки и промолчал.

— Ты что, Чащина же тебя прибьет! — покачал я головой.

Он отвел взгляд. Блин, все понятно. Вот Наташа эта, что с парнем сделала! И я тоже, твою мать. Не потащил бы тогда на дискотеку… Что же делать?

— Марков, задержись, — голос Чащиной вывел меня из раздумий.

Я уже выходил из кабинета, пары кончились, меня ждала Юлька. Что ей приспичило?

— Помоги-ка, отнести, — указала она на стопку сданных курсовых. Вот хрень. Нет, мимо столько парней прошли, а именно я должен! Вздохнув, я подхватил стопку и вышел вслед за ней из кабинета. Она закрыла дверь и пошла в сторону методистов.

Когда мы зашли, она показала на стол.

— Сюда ложи. Сейчас Людмила Ивановна подойдет, зарегистрирует, обратно унесешь, в учительскую, на мой стол положишь, — распорядилась она.

Я чуть не взвыл. Нет определенно, Чащина меня невзлюбила. Я и раньше замечал мелкие гадости. Например, она именно меня никогда не звала по имени. Что я ей в тарелку что-ли насрал?

Она ушла в другую комнату. Оттуда доносились звяканье чашек и смех ее и Егоровой, зама по дневному.

Ну и где эта Людмила ходит? Я тоскливо покосился на стопку курсовых и вздохнул. Сверху лежал курсач нашего модника Толика. Чащина требовала чтобы все было по ГОСТу, и все титульные листы, чтобы были написаны либо карандашом, либо чернилами, но обязательно чертежным шрифтом. Толик сто пудов не сам делал. Он на черчении-то был по случаю, как сдал непонятно.

От нечего делать я стал перебирать наши работы. Вот Мелехова, отличница наша. Нет, все таки молодец, титульник как напечатанный. Во, а это Гуся, тоже гарантированно не сам делал. А вот и Усовой. Нихрена себе, Васька что ей и титульник сделал? Ему даже по черчению чуть оценку не снизили за обратный наклон букв, не узнать его руку сложно. Но буквы как в прописи, ровные и одинаковые, как солдаты в строю.

Идея пришла в голову внезапно. А я ведь, пожалуй, смогу повторить почерк… Написано карандашом, стереть и все. Фамилию.

Я быстро огляделся. Из соседней комнаты доносились обрывки фраз, больше никого небыло…

— Ты скоро? — Юлька уже пошла меня искать, не вытерпев ожидания на крыльце. Я как раз шел уже по коридору со стопкой курсовых.

— Сейчас занесу, видишь, — кивнул я на ношу. — И пойдем.

— А ты, что Печкиным подписался? — съехидничала Юлька.

— Чащина припахала, — поморщился я.

Выходя из учительской, я едва не столкнулся с упомянутой особой. Она кинула взгляд на стол.

— Зарегистрировали? — странный вопрос, что я там тогда делал.

Кивнул в ответ. Она прошла к столу. Я пожал плечами и вышел.

— В парк? — Юля в нетерпении била копытцем.

— Ага. Двинули.

Сзади хлопнула дверь и вышедшая Чащина неодобрительно глянула на нас. Что, блин, мы даже не обнимаемся? Она окатила прищуром голые ноги Юльки, короткую юбку, полупрозрачную блузку, в распахе легкой курточки, и развернувшись спиной, зацокала по коридору.

— Вот, мегера, — тихо сказала Юлька. — Ходит, смотрит тут.

Я ничего не ответил. У меня в сумке болталась курсовая Усовой, точнее Васьки. Ага.

— Подожди еще минуточку…, - сказал я Юльке, оглядываясь.

… - Ну и что это было? — спросила, Юля, когда мы вышли из технаря.

— Восстановление справедливости, — пояснил я.

Переделав фамилию, я отнес курсовую на отметку. Чащина, которая как раз была у методистов, вскинула брови, но взяла ее, проворчав что-то про нерадивых студентов, которые даже принести свою работу сами не могут.

— Не ожидала от тебя, — покачала головой девушка.

— В смысле? — поинтересовался я.

— Ты такой честный и правильный, взял и спер курсач, — пояснила она.

Вот как. Не знал, что обо мне такое мнение.

— Ну, так не для себя же. Для Васи, — пояснил уже я.

— А что есть разница тому, чья это работа? — укоризненно сказала она.

— А это его и есть, — улыбнулся я.

— Как это? — удивилась Юля.

— А что у вас работы, все сами делают? — прищурился я.

— Ну нет. Конечно, даже диплом не все пишут. Но это, что было? — ткнула она за спину.

— Я же говорю, справедливость. Он ей написал, себе не успел, — пояснил я.

— Ей? Ага, поняла. Классический развод, — догадалась Юля.

— Ну. А мне обидно стало, — хмыкнул я.

— Ну ты даешь, — улыбнулась девушка. — Прямо Зорро.

— Не. Гуд. Робин Гуд, — хохотнул я в ответ…

… Чащина взяла журнал и открыла. Пробежалась глазами по списку.

— И так. У меня нет еще работ пяти человек. Когда вы думаете их нести?

Молчание.

— Учтите, в день защиты все должно быть зачтено. То есть я должна их проверить. Завтра последний день. Так.

— Горюнов?

— Тамара Николаевна, я сегодня принес, — буквально подскочил названый.

— Сдавай, что сидишь, — кивнула на стол женщина.

Кипа листов, хлопнула на стол.

— Сенцов, у тебя что?

— Я завтра, — донеслось с последнего ряда.

— Ну-ну, — недоверчиво покачала головой преподавательница.

— Лозин?

— Я тоже завтра, — примерно оттуда же ответил, что и предыдущий.

— Свейко?

— Я завтра, Тамара Николаевна.

— Сколько я уже этих завтраков видела, — Чащина погрозила пальцем.

— И Усова, — женщина посмотрела на девушку. — Наташа, завтра принесешь?

Усова сидела с изумленным видом, до нее видно не сразу дошло, она медленно встала.

— Тамара Николаевна, но я сдавала! Вчера еще! — в ее голосе проскальзывала паника.

— Наташа, если бы сдавала, она бы лежала. Нет твоей работы, — намного мягче, чем сказала бы это, например мне, пояснила преподавательница.

— Но я точно сдавала! — в голосе проскользнула паника.

— Ладно, посмотрю, садись, — сказала Чащина.

На Усову будто ведро воды вылили, ледяной. Прямо так льдом, куском грохнули. И ведро сверху. Даже ее кудряшки, казалось, начали выпрямляться. Она в растерянности обернулась на Васю. А тот сидел удивленный не меньше.

— Вот работы я возвращаю. Нужно будет устранить замечания и сдать.

Чащина встала и положила наши работы на первую парту.

— Раздайте, — кивнула она Ирине, нашей старосте, чуть полноватой девушке, избранной на эту должность по принципу «только не я», и как раз сидящей за этой самой партой.

Как обычно, моя, вернулась. Листнул. Понятно «Цифры не по ГОСТу!», «Где промежуточный расчет». Ладно, фигня. Специально листы с расчетом не положил. Знал, что докопается, так пусть хоть до того, к чему я готов.

А Вася сидел, как будто перед ним бомбу положили. Двинешься и взорвешься. Молится наверно.

Дрожащими руками он перелистнул страницу. Хорошо, что варианта всего три было. По количеству рядов. А эта Наташа на нашем сидит. Сразу я как-то не подумал.

— Успел? — спросил я его.

Он посмотрел на меня ошарашенными глазами.

— Как это? Я же… а вот…, - у него просто дар речи пропал.

Еле сдерживаясь, чтобы не заржать, я спросил:

— Ты о замечаниях? Забей, немного же их. За вечер исправишь.

— Ага, — сказал с глупым видом.

* * *

— Подожди-ка, — притормозил я Васю за плечо.

Мы шли на выход из качалки, я глянул в окно, выходящее на выход из здания. перед ним на скамейке сидела девушка в яркой, красной куртке. Наташенька, мать ее, золотце.

— Что такое? — тоже посмотрел в окно Вася.

— Да тебя, похоже, пасут — кивнул я в сторону улицы.

— С чего ты взял? — спросил он.

— Курсовую надо. Ей завтра сдавать, а у нее нет, — усмехнулся я.

Вася задумался, глядя в окно. Я не утерпел и рассказал ему все. Тот в ответ промолчал, пожевал губами, покивал и выдал:

— Спасибо, — он глянул прямо в глаза.

И вот сидит эта Наташенька и ждет.

— Двинули через мастерские — сказал Вася.

— Ага, пошли, — согласился я…

… Курсовую Усова все равно сдала. Не знаю, где она ее достала, но Вася сказал, что пятерка ее, против моей четверки (Чащина гоняла меня по всему курсу многоканальной связи), весу не имеет.

— Да и хрен с ней, я на золотую медаль не иду, — ответил я.

Позже в тот день, когда мы стояли возле выхода, ждали Юльку, Вася вдруг сказал:

— Обертка блестящая, а внутри говно.

Я удивленно глянул на него. Необычное, для Васи построение фразы! Потом увидел выходящую из технаря Усову и кивнул в ответ. Видимо она его в самое сердце поразила, дама эта.

— Пойдем, сейчас пива попьем. Я ставлю, — сказал Вася вдруг.

Я охренел еще больше. Вася и пиво!!? Тот посмотрел на мое удивление и улыбнулся.

— То, что нас не убивает, делает нас сильнее! — и хлопнул меня по плечу.