Петр Павлович. Следы пропавшего золота

– Алло. Здравствуйте. Меня зовут Петр Павлович, можно просто Палыч. Ваш телефон мне дал один из Ваших знакомых, порекомендовав обратиться именно к Вам. У меня проблемы. Мне нужна Ваша помощь. Помощь адвоката. Хотел бы с Вами встретиться.

Вот так, на одном дыхании, представился некий Петр Павлович или просто – Палыч.

Такие звонки Владимира никогда не тревожили, привык к ним. Это работа. Часть его жизни, причем значительная часть. Знал ли он тогда, в тот февральский вечер, чем обернется это его новое знакомство! Мог ли он тогда предположить, как круто изменится его жизнь? И ощутить на себе все тяготы и лишения, нет, не почетной воинской службы, которой когда – то отдал несколько лет своей молодой жизни, а тяготы и лишения иной, неизведанной еще им жизни, которую знал только по рассказам, книгам и кино. И сырость камеры, и вонь параши, вши, которых приносили с собой бичи, бродяги. Этих бедолаг по причине отсутствия свободных мест пихали до утра в переполненные камеры следственного изолятора, туда, где сидели честные воры. Разборки мелких воришек из – за лучшего места на нарах, из – за чужой кружки, взятой без спроса, недокуренного и брошенного в парашу бычка, который можно было бы еще докурить, если знать, как это делается…

Мог ли он предположить, что не пройдет и полгода, после того цыганского вопроса, как ему вновь придется столкнуться с тем, что так упорно хотел забыть. Но за все надо нести ответственность. За все надо платить. Однако, великое отчаяние всегда порождает великую силу. И это мудрость жизни Владимир вскоре проверил на себе.

* * *

– Меня подставили. Меня посадят в тюрьму. Мне говорят.

– Успокойтесь, Палыч. Давайте все по порядку. Что случилось? Что за проблема? Кто Вас подставил? Кто хочет, чтобы Вас посадили в тюрьму? И что Вам говорят?

С этих слов началось знакомство с Петром Павловичем или просто Палычем. Владимир не перебивал его, но так ничего и не понял из его путаных объяснений.

Лишь после его долгого, наполненного больше эмоциями, чем какой – то душевной, физической болью рассказа, Владимир разобрался, что Палыч работал директором в одной из крупнейших компаний города, коммерческом банке. Его предприятие входило в нее, как одно из подразделений. После более чем двух лет безупречной работы президент компании его незаслуженно уволил. Повесил на него, как выразился Палыч, невыплаченную рабочим зарплату. По данному факту возбуждено уголовное дело.

Рабочие оставили свои места, требуют выплаты зарплаты, написали кучу заявлений в соответствующие органы, в связи с чем Палыч обратился к адвокату, который, как, наконец – то, стало понятно Владимиру, сказал, что ему светит лишение свободы, если он не вернет деньги. А как он может их вернуть, если финансами предприятия он не распоряжался, будучи только директором.

После некоторых вопросов и уточнений Владимир также выяснил, что финансами ведала главный бухгалтер предприятия, которая была женой президента компании. Более того, этот так называемый президент должен лично Палычу пятьдесят тысяч долларов, которые он не хочет возвращать.

Чем дальше в лес, тем больше дров…

– И чем я могу Вам помочь, Палыч? Никаких письменных обязательств, подтверждающих какие – либо денежные долги, как я понял, у Вас нет. Как директор, в соответствии с нормами права, Вы действительно несете полную ответственность, в том числе и финансовую. Хотя в Вашем случае бремя ответственности может лежать и на Вашем главном бухгалтере, но лишь в том случае, если она лично исполняла еще и функции кассира. Разумеется, главный бухгалтер не может самостоятельно распоряжаться финансами предприятия. Но если есть какие – то финансовые нарушения, надо выяснить их причины. Мне же не понятно, чем я лично могу Вам помочь? Ваш адвокат знаком с Вашим делом и, полагаю, профессионально окажет Вам правовую помощь. Уголовное дело возбудить нельзя, президента банка не привлечешь к уголовной ответственности

Более того, если у Вас есть деньги, не проще ли их передать в кассу предприятия для выплаты зарплаты? Это будет учтено судом, если, конечно, дойдет до этого, и свободы Вас никто лишать не будет. Возможно, дело и не дойдет до суда. В худшем случае выплатите штраф, чего я также не исключаю.

– Согласен, но у меня нет свободных денег, и если Вы сможете как – то посодействовать тому, чтобы он вернул мои деньги, я тут же передам их в счет погашения зарплаты. Это все, что мне надо на сегодняшний день. Дело уже передано в суд.

Убитый горем Палыч с отчаянием посмотрел на Владимира, после чего, подумав о чем – то, вытащил из внутреннего кармана три компакт – диска.

– Вот. Здесь, на этих носителях, вся структурная махинация его работы. И если они попадут куда надо, то Николай Николаевич может огрести большой срок.

– Что это?

– Это бомба. Здесь доказательства не только отмывания денег, причем очень больших денег. Только по – черному металлу он ежемесячно не платит налог, а это не много не мало – до двадцати миллионов рублей. Можете представить, какие суммы проходят здесь?

– А почему Вы не обратились…

– К кому? – не дослушав Владимира, но догадавшись, о чем тот хочет его спросить, вопросом на вопрос ответил Палыч. – Да у него все схвачено. Вы знаете, кто его крышует? У него какой – то друг работает в федералке… так что это бесполезно.

Владимир протянул руку, молча взял диски и, продолжая о чем – то еще думать, так же молча отодвинув нижний ящик письменного стола, положил их в него.

– Я подумаю, Палыч, что с этим делать. Хорошо?

– У меня нет свободных денег, чтобы в данный момент оплатить помощь. Но я могу предложить Вам это. Не знаю, сколько оно на самом деле может стоить, но, думаю, не мало, – с этими словами Палыч достал из внутреннего кармана золотое кольцо и положил его на стол.

Что – то вдруг в груди Владимира кольнуло. Где он это видел? «Конечно, это кольцо, которое, неужели это, не может быть, так не бывает», – с изумлением глядя на кольцо, размышлял Владимир. От неожиданности он замолчал.

– Что с Вами? – после минутной тишины спросил Палыч.

– Откуда оно у Вас?

– Хотел подарить своей жене. Не сомневайтесь, бриллианты настоящие, да и само кольцо старинное, дорогое.

Какое – то время, еще не веря своим глазам и сомневаясь в своих догадках, Владимир молчал. Палыч, видимо, по – своему понял это молчание и, стараясь его успокоить, уточнил, что купил его у своего главного бухгалтера за пятьдесят тысяч рублей.

Владимир уже не слушал Палыча, в его голове мелькали противоречивые мысли. Отказаться? Или помочь? Правильнее будет первое. Отказаться. Да и чем я ему могу помочь? Заставить президента компании рассчитаться с ним? Но как? Отсюда следует, что помочь ему я ничем не могу. Значит – отказаться.

На столе стояли чашки с недопитым, уже холодным кофе. Владимир смотрел на Палыча и, вопреки здравому смыслу, интуитивно чувствовал, что принял окончательное решение. Собственные проблемы уже были для Владимира как бы на втором плане. Его уже интересовало другое – как это кольцо попало к главному бухгалтеру, жене президента компании? «Несомненно, это кольцо принадлежало ей, Раде, и было украдено из склепа вместе с другими драгоценностями. Главному бухгалтеру, конечно, известно, где она его приобрела, когда и у кого. Но мне она об этом не скажет, даже если очень об этом попрошу, – размышлял Владимир. Вспомнил свою последнюю встречу с женой Барона. – Как она тогда сказала? Хочу я этого или нет, но так легла моя карта. И как бы мне не хотелось этого, но поиски пропавшего золота и их семейной реликвии мною будут продолжены. И мне от этого никуда не деться».

События последних дней подтверждают ее предсказания. Видимо, не избежать ему того, что уготовано судьбой. Подтверждением тому служит это кольцо. Случайность? Не исключено.

Но какое отношение к этому пропавшему золоту может иметь Палыч? Пока не понятно, и спрашивать его об этом не стоит. Надо все хорошо продумать. Сколько прошло времени после тех событий? Сейчас февраль, значить, полгода. Розыском украденных драгоценностей занималась милиция. Но безуспешно. Проинформировать об этом начальника криминальной милиции? А почему бы и нет? В то время он произвел на него хорошее впечатление.

– Скажите, когда именно Вы заняли президенту компании деньги?

– Два года назад. Да, это было в конце января позапрошлого года.

Владимир уже понимал, что это кольцо – звено в какой – то, пока не понятной ему, цепи. Еще совсем недавно он хотел навсегда оставить тему пропавшего цыганского золота. Полгода не возвращался к этому. Но ему напоминали… Взять хотя бы недавний поджог квартиры. И вот вдруг. Что это? Случайность? Или провиденческие предсказания жены Барона? Но ему нужно выйти на тех неизвестных, которые уже не просто пугают, а покушаются на его и не только его жизнь. Он должен найти их.

– Вот что, Палыч. Я созвонюсь с вашим президентом компании, договорюсь о встрече. Поговорю. Как его, Николай Николаевич? Может, что – нибудь и придумаем. Это кольцо на время я оставлю у себя. Но пока ничего не обещаю.

– Спасибо! – почти выкрикнул Палыч и быстро вышел.

Владимир сразу и не понял, за что Палыч поблагодарил его. Вспомнил мельчайшие подробности. Включая последнюю свою встречу с Бароном и его женой. И ее предостережения. Он так и не приехал к ним после той встречи. Все что – то мешало. Но уже понимал, что ему еще не раз придется с ними встретиться. И очень скоро.

Среди копий различных заявлений, жалоб, ответов на них – список украшений, их описание, фотографии. На одной из фотографий он сразу узнал кольцо, которое было предложено ему Палычем. Две изящные веточки в форме маркизы имели семь бриллиантов. В центре, несколько крупнее остальных, один, самый яркий. Сомнений нет. Это то кольцо. Оно лежало сейчас перед ним, на столе.

* * *

Захватив с собой фотографии, Владимир выехал в районный отдел милиции.

– Мне к начальнику криминальной милиции. По личному вопросу. Доложите, – обратился он к дежурному.

Как только дежурный доложил начальнику, что к нему посетитель и кто это, Владимиру тут же предложили пройти, указав какой именно этаж и номер кабинета ему нужны.

Приятно, когда тебя узнают, вежливо приветствуют и внимательно слушают. Именно так он был встречен начальником криминальной милиции по имени Михаил.

Рассказав о вчерашней встрече с Петром Павловичем, Владимир не забыл при этом рассказать и о причине своего обращения к нему.

– Вы уверены в этом? Может, это кольцо похоже на то, мало ли сейчас изделий, украшений, колец?

– Нет, это именно одно из украденных. Вот, смотрите, – с этими словами Владимир положил на стол фотографии и указал пальцем на одну из них.

– Ну, что, как говорится, спасибо за информацию. Мы проведем определенные оперативные мероприятия. Вы правильно сделали, что не показали свою заинтересованность этим кольцом. Думаю, что Вам не следует отказываться от предложения, как его, Петра Павловича, помочь ему в разрешении проблем. Если вдруг что – то появится интересное, прошу сразу ко мне. Но, пожалуйста, никакой самодеятельности, прошу Вас.

Еще не успев прикрыть после себя дверь, Владимир явно услышал, как начальник криминальной милиции уже кому – то звонил и срочно требовал прибыть к нему.

 

Николай Николаевич. Круг жизни

Созвонившись с президентом банка по имени Николай Николаевич, представившисьадвокатом, проводившим проверку по отдельному делу, и пояснив причину, по которой он его беспокоит, Владимир согласовал с ним встречу.

Подъехав по указанному адресу, вошел в приемную, представился и попросил секретаря доложить руководителю о своем прибытии. Огромное, почти во всю стену окно приемной на треть прикрывали вертикальные, под цвет стен, нежно – розовые жалюзи.

Слева была дверь кабинета президента компании, за которой скрылась секретарь, чтобы доложить о его визите. Справа – еще один кабинет, табличка на котором указывала, что за этой дверью находится главный бухгалтер. «Видимо, жена», – догадался Владимир.

Внезапно почувствовав, что сзади, за его спиной открылась дверь, Владимир резко обернулся. Из приоткрытой двери на него в упор смотрел мужчина и как – то странно улыбался. Какое – то мгновение они смотрели друг на друга. Дверь резко закрылась. Мужчина исчез. «Странно, где я его мог видеть?» – мелькнула мысль.

– Проходите, Вас ждут.

Находясь еще под впечатлением неожиданной встречи и этой странной улыбки, Владимир вошел в кабинет. Прямо перед собой увидел президента компании, который на фоне просторного кабинета и столь же огромного стола выглядел полнотелым седовласым старичком. На лацкане его пиджака сверкнул какой – то значок, напоминающий тот, которые когда – то носили комсомольцы. Ну, конечно, если к нему добавить красную эмаль, то это будет тот самый комсомольский значок. У хозяина кабинета он был без эмали, золотой.

Слегка приподнявшись, он жестом пригласил гостя присесть к его письменному столу. Справа от Владимира – два огромных окна, на которых вертикальные, того же цвета, как и в приемной, чуть сдвинутые жалюзи.

Ни секунды не колеблясь, Владимир прошел к столу и, отодвинув первый от него стул, присел.

– Не люблю, когда далеко друг от друга. И глаз не видно, – улыбаясь, сказал Владимир.

Конечно, Николай Николаевич уловил взгляд Владимира, потому как с улыбкой, касаясь ладонью значка, проговорил:

– Знаете, лучшие годы отдал комсомолу. Это как память о нашей юности, – на что Владимир промолчал.

Представившись еще раз, Владимир пояснил суть своего визита и был крайне изумлен, когда Николай Николаевич, внимательно выслушав его, вдруг согласился с тем, что объективной вины Петра Павловича по факту невыплаты за полгода зарплаты нет. Более того, он подтвердил и то, что должен был Петру Павловичу деньги.

– Тогда поясните, что значит нет объективной вины? Если нет вины, значит, не должно быть и наказания. Я правильно говорю? И второе, почему Вы говорите, что были должны деньги Петру Павловичу? Значит ли это, что на сегодня Вы ему уже не должны?

– И да, и нет, – улыбаясь, ответил Вячеслав Владимирович.

– ???

– Видите ли, не секрет, что у нас существуют две зарплаты: белая и черная. Мы все понимаем, что это противозаконно. Но, к сожалению, в нашем государстве, при наших налогах… иначе не выживешь. Так поступают многие предприниматели. Так вот, рабочие получали черную зарплату. Белую зарплату им вообще не выдавали. Они только расписывались за нее в ведомости. И были довольны. Но этот умник, Петр Павлович, решил провести свою собственную, аудиторскую проверку бухгалтерии. Он забыл, что это не его, а мое предприятие, а он только назначенный мною директор.

– Но у него возникли серьезные проблемы. Исчезли ведомости по зарплате за шесть месяцев. Более того, за последние два квартала по вине главного бухгалтера не сдавались балансы, как Вы говорите, Вашего предприятия. Восстановить пропавшие ведомости, конечно, можно. Но практически это оказалось невозможно, так как рабочие отказались поставить свои подписи в ведомостях за весь полугодовой период. Зато они все поставили свои подписи в заявлении о привлечении Петра Павловича к ответственности по факту невыплаты им зарплаты. И я, уважаемый президент компании, догадываюсь, почему они это сделали, и кто именно подготовил это заявление. Отсюда вопрос: «Зачем Вам это?».

Владелец кабинета молчал. О чем – то думал.

– Ну, хорошо, – продолжил Владимир. – Допустим, Вы решили, по каким – то мне пока не известным причинам, наказать Петра Павловича. Уничтожили ведомости. Убедили рабочих, что по этим ведомостям они должны были получить дополнительную, белую, зарплату, а не просто расписаться в них. А они этого не знали. Более того, Вы убедили рабочих, что эти ведомости не случайно пропали, а по вине того же Петра Павловича, так как он эти деньги, деньги рабочих, присвоил, а сейчас уговаривает их поставить свои подписи в липовых ведомостях.

– Почему Вы так уверены, Николай Николаевич, что таким образом можно обвинить Петра Павловича в нечистоплотности? Вы уверены, что в суде не выявятся некоторые, не учтенные Вами, детали? Что все, подчеркиваю, все сто процентов рабочих, скажут именно так, как Вы того хотите? В таком случае вам не избежать уголовного преследования.

Я лично уверен в том, что вины Петра Павловича в этом деле нет. Полагаю, что найдутся среди рабочих те, которые, при необходимости, смогут рассказать суду нечто интересное. Если, конечно, дойдет до этого? Впрочем, у меня к Вам тоже имеется несколько необычный вопрос. Личного характера.

– У Вас ко мне личный вопрос? И чем могу быть полезным? – заинтересованно спросил Николай Николаевич.

– Боюсь, что Вы меня неправильно поняли. Мне лично Вы ничем полезным быть не можете. Но об этом позже. Возможно, у меня и не будет необходимости в этом, – туманно и несколько двусмысленно, глядя ему в глаза, продолжил Владимир.

– Чай, кофе хотите? – неожиданно спросил хозяин встречи.

– Не откажусь. Кофе.

Владимир понял сразу, что их беседа только начинается. Значит, правильно все рассчитал, дав тому понять, что не только предполагает, что могло быть на самом деле, но и располагает какими – то фактами. Ну что ж, давай, продолжим нашу беседу за чашкой кофе, уважаемый Николай Николаевич, посмотрим, какой ты непробиваемый. Владимиру ужасно захотелось закурить, но отсутствие пепельницы на столе говорило, что хозяин кабинета не курит. Это даже к лучшему. «Посмотрим, будет ли интересна тебе эта беседа, если я ненавязчиво закурю?»

Бесшумно открылась дверь, и в кабинет вошла секретарь. С улыбкой поставила разнос на стол и молча вышла из кабинета. Поблагодарив кивком головы, Владимир взял чашку с кофе, поднялся и подошел к окну.

– Вы позволите закурить? Я приоткрою окно, – уже поставив чашку с кофе на широкий подоконник и приоткрывая фрамугу окна, спросил Владимир.

– Да, конечно, пожалуйста. Я сам не курящий, даже пепельницы не держу. Пожалуйста, курите.

– Красиво здесь. И воздух свежий, как в лесу. Могу представить себе, как здесь летом.

Пока еще не сознавая для чего, Владимир рассматривал занесенный снегом двор. Он понял, что окна офиса выходили именно во двор. Снег не убирали давно или его вообще не убирали. Так всегда бывает, когда в здании много офисов различных предприятий, а настоящего хозяина нет. Дворник убирает снег в лучшем случае со стороны главного входа, а вокруг здания появляются сугробы.

– Вернемся к нашему разговору. Конечно, я не могу заставить Вас сделать то, чего Вы не хотите – выплатить зарплату, вернуть долг… Но разобраться в ситуации, не прибегая к иным методам, возбуждению уголовного дела, например, и разрешить создавшуюся проблему на взаимовыгодных условиях, думаю, интересно вам.

Что касается вопроса зарплаты, полагаю, не в Ваших интересах продолжать это, простите за выражение, грязное дело. Если Вам нужно просто уволить Петра Павловича, можете быть уверенным, что он после этого инцидента не будет настаивать на восстановлении его на работе.

Ну и второе. Что касается долга. Вы согласились с ним или я Вас неправильно понял? Конечно, у меня нет прямых доказательств: расписок, других письменных обязательств. Но я не исключаю, что у Петра Павловича могут появиться другие аргументы, которые заставят Вас произвести с ним расчет.

– Это похоже на шантаж.

– Боже упаси! Просто я не исключаю, что Петр Павлович, работающий у вас в качестве директора, не может не владеть какой – либо информацией, являющейся, скажем, коммерческой тайной. Кстати, во время нашей беседы, он мне об этом прямо так и заявил. Сказал, что имеет информацию, весьма интересную для налоговой службы, и не только. И готов ее передать. Или промолчать, но при условии урегулирования этих, взаимосвязанных друг с другом, вопросов. Скажу Вам прямо, если бы я имел такую информацию, либо материалы, компрометирующие Вас, как предпринимателя, я бы, не задумываясь, поставил вопрос о возбуждении уголовного дела. Но это не моя тайна. Я согласился только переговорить с Вами и попробовать разрешить проблему. Не более.

– Мне надо подумать. Дня три. Посоветоваться со своим юристом. Я сам Вам позвоню.

– Хорошо, договорились. Не скрою, было приятно с Вами пообщаться.

«Ну, зачем я вру, что мне было приятно это общение?» – мелькнула и тут же исчезла мысль у Владимира.

Неожиданно Николай Николаевич спросил:

– Насколько я понял, у Вас ко мне был какой – то личного характера вопрос?

Уже поднявшись со стула и взяв свой портфель, Владимир в задумчивости остановился. Что – то подсказывало ему: «Не спеши, всему свое время». Начальник криминальной милиции предупреждал его, чтобы он не проявлял излишней активности. Но в то же время Владимир очень хотел как – то заставить Николая Николаевича проявить себя и, задав ему некоторые вопросы, посмотреть на его реакцию.

– Знаете, у Петра Павловича есть очень интересная вещь. Золотое кольцо. В форме маркизы, маркизы кабошон, которая отличается утонченностью женского силуэта, точнее, женской головы. Семь бриллиантов, вделанных в удлиненную овальную форму, на поверхности которой выпуклость в виде женской головы. Купил он его у Вашей супруги.

– Ну и что из этого? – растерянно проговорил Николай Николаевич.

– Значит, Вы знаете, о каком кольце идет речь? Из какой оно так называемой коллекции?

– Я ничего не понимаю, о чем Вы говорите. При чем здесь какая – то коллекция? И о чем я должен знать?

Владимир не только увидел, он почувствовал в голосе Николая Николаевича растерянность. Не дав ему прийти в себя, Владимир, глядя ему прямо в глаза, продолжил.

– Тогда у меня еще один вопрос. Позволите?

– ?

– Когда я был в Вашей приемной, в дверь заглянул мужчина. Но, увидев меня, тут же исчез. Он как – то странно улыбался. Криво так. Как понимаю, он Ваш сотрудник. Кто он?

– Почему Вы спрашиваете меня об этом? – уже громче, вопросом на вопрос ответил Николай Николаевич. – Мало ли кто мог приходить, не могу же я всех знать? И почему Вы решили, что этот, интересующий Вас мужчина, один из моих сотрудников?

– Он вошел без стука. Знаете, резко так открыл дверь, но, увидев меня, как бы удивился и тут же убежал. Посторонние так не входят.

– Интересны Ваши наблюдения. Я как – то об этом никогда не думал. Но я не знаю, о ком Вы говорите… А почему Вы им интересуетесь?

– Да так, видел где – то. В общем, это не существенно и к нашему делу не имеет ровно никакого отношения. Как договорились, жду Вашего звонка. А на прощанье поведаю вам одну историю с удивительной концовкой. Милиция задержала молодую девушку за превышение скорости за рулем. Против нее было возбуждено дело; на суде судья спросил, признает ли она себя виновной. Она признала вину. Судья опустил свой молоток и присудил ее к штрафу. А потом произошло нечто вовсе неожиданное. Судья встал из – за стола, снял мантию, обошел вокруг барьера, где находилась подсудимая, и сам заплатил штраф. Что же произошло? Я не жду ответа немедленно, подумайте, и при следующей встрече поднимем эту историю. Она имеет прямое отношение к вашему будущему поступку.

Простившись с Николаем Николаевичем, Владимир, не спеша, вышел из кабинета. Спиной чувствовал, что хозяин кабинета смотрит ему вслед. Так же, не спеша, прошел длинный коридор и вышел на лестницу. Интересующий его субъект, с которым случайно столкнулся в приемной, ему больше не встретился. «Как будто писал с меня, этот старик Цицерон, что самый несправедливый мир предпочтительнее самой справедливой войне» – беспокойство не покидало Владимир и в машине.

 

Покушение. Уже не мир, но еще и не война

До города оставалось не более десяти километров, как вдруг встречная машина дважды мигнула. Владимир понял, что где – то спрятались работники ГИБДД. Резко сбросив обороты и чуть притормаживая, сбавил скорость. Неожиданно сзади услышал скрип тормозов. Это была серая «девятка», чудом не влетевшая в него.

«Странно, почему я не видел ее? Да и идет она без включенных фар. Но это не мои проблемы, надо держать дистанцию, дорогой, да и свет включать на трассе, ты не в городе».

На одном из перекрестков, в ожидании разрешающего движение светофора, глянув в зеркало заднего вида, Владимир вновь увидел уже знакомую серую «девятку», которая ранее чуть не въехала в него.

«Он что, за мной едет? Или мне показалось? Проверим».

Уже въехав в город, неоднократно перестраиваясь и поворачивая на перекрестках, Владимир понял, что «девятка» следует за ним. Впереди – хорошо для него знакомый перекресток. Там светофор с дополнительным сигналом поворота налево. Рядом полоса, по которой можно прямо и налево. Правее – только прямо и направо.

Подъезжая к перекрестку и включив левый поворот, Владимир остановился на полосе прямо и налево. «Девятка» остановилась сзади, с включенным сигналом налево. Как только включился светофор с разрешением движения прямо и налево, выключая левый поворот, Владимир резко дал обороты, от чего машина, взревев, проскочила перекресток. «Девятка» ушла налево.

– Фу, черт. Мания преследования, да и только, – едва не выругался Владимир

* * *

Проезжая мимо дома Анатолия, Владимир решил заехать к нему. Вечер обещал быть свободным, почему бы и не пообщаться с другом? Тем более, Анатолий сам хотел о чем – то поговорить. Поставив машину у торца дома, Владимир вошел в подъезд.

Как всегда, маленькая прихожая была завалена зимними вещами. Куртки, шубы, дубленки, не помещаясь на вешалке, лежали в углу, прямо на полу. Как всегда, в квартире Анатолия были гости. Из комнаты слышался заглушаемый голосами невольных слушателей дуэт, исполняющий караоке.

Успевая подбросить несколько раз к потолку смеющегося малыша, одновременно здороваясь со всеми сразу, Владимир прошел в комнату. Раздевшись и еще держа в руках пальто, осматривался, куда бы его повесить.

– Давай сюда, кидай сверху.

С этими словами Анатолий положил его пальто в общую кучу одежды. Уже сверху положил и шапку. Владимир понял, что скоро от них не уйти. Да он и не спешил. Ему всегда было интересно общаться с многочисленной родней, братьями, сестрами Анатолия, которые постоянно приезжали к нему в гости.

– Слушай, Толя, у нас хлеб кончился, сбегай в магазин.

– Пошли его, пусть возьмет, – с этими словами Анатолий головой махнул в сторону сына.

– А водку ему тоже дадут? – улыбаясь, ответила Надя

– Давай я сбегаю, заодно сигарет куплю, – поднимаясь с дивана, проговорил один из гостей по имени Давид. – Ну, вот, а где моя куртка, здесь все навалено в кучу?

– Надевай мое пальто, там и шапка, они сверху лежат, – проговорил Владимир.

– Ничего, солидно выгляжу, – осматривая себя в зеркало, проговорил Давид. – Может, мне тоже такое купить?

– Давно пора, все, как мальчик, курточки, вязаные шапочки носишь, иди уже, – со смехом вытолкнула Давида из прихожей в уже открытую дверь Надежда.

Но ни через полчаса, ни через час Давид не вернулся.

– Что – то долго его нет. Он что, в центр поехал? Магазин же рядом.

– Да, действительно, где же он может быть?

– Может, в очереди стоит? Встретил кого, разговаривает?

– Не похоже на него. Он же знает, что мы ждем. Может, позвонить, кто знает его телефон?

– Он оставил его, вон он, на столе, – проговорила Надя.

– Действительно, уже почти два часа, как ушел. Странно, где это он?

Вдруг раздался звонок домашнего телефона. В комнате стало немного тише. Надежда подняла трубку, какое – то время внимательно и пристально смотрела на Владимира и слушала. Лицо ее было бледным.

– Да ты, чё… он здесь… вот он… напротив меня сидит, – неизвестно кому говорила Надя.

Протягивая Владимиру трубку, проговорила:

Это Ната, ревет, говорит, тебя убили… только что звонили из милиции.

Ничего еще не понимая, Владимир взял трубку телефона и, слыша плач Наты, спросил:

– Что случилось?

Наконец – то Ната успокоилась и пояснила, что какие – то придурки позвонили из милиции и сообщили, что его убили, а ей надо приехать в милицию, оттуда в морг – на опознание.

– Что за чушь? Успокойся, я жив и здоров.

Вдруг молнией пронеслась мысль: это Давид. В пальто его документы. Там же и его визитки.

Боясь что – то предположить вслух, Владимир, успокаивая все еще плачущую Нату, спросил, из какого отделения милиции звонили. Услышав ответ, понял: случилось что – то страшное.

Он не решался посмотреть в лицо Надежды, знал, что она уже обо всем догадалась. И не только. Она сидела в той же позе, как услышала эту новость, и молчала. Лицо ее было бледным. В квартире мгновенно наступила тишина…

Женщины на улице видели, как молодой парень, держа в руках что – то похожее на палку, ударил впереди идущего мужчину. Тот упал. Женщины закричали и бросились бежать назад, к магазину. Вбежав в магазин, кричали в ужасе от увиденного, рассказали, что только что на их глазах убили мужчину, и он валяется во дворе магазина. Тут же была вызвана милиция, «скорая помощь».

Прибывшая на место происшествия милиция произвела необходимые мероприятия, опросила женщин. Но они от испуга ничего не могли пояснить. В лицо нападавшего мужчину не видели. Одет он был в кожаную черную куртку, вязаную черную шапочку. Такие шапочки сейчас носит вся молодежь. Пострадавшего увезла «скорая помощь». Из документов, находящихся в его кармане, выяснилось, что это был Владимир. Уже из милиции ему позвонили домой и сообщили об этом происшествии. Все остальное уже известно читателю.

К счастью, Давид не умер. У него было проломлено основание черепа. Операция оказалась сложной. Вставили пластину. Но молодой организм помог Давиду выжить.

Было возбуждено уголовное дело. Поскольку в руках Давида не было покупок, приобретенных в магазине, версия была одной. Ограбление.

 

Интуиция. Начало прозрения

Прошло три дня после встречи Владимира с Николаем Николаевичем. Три дня после того, как Давиду разбили голову. Три дня, как президент банка обещал перезвонить.

Давид находился в больнице, лежать ему еще долго. По причине этой одной очень убедительной версии – ограбление, предварительное расследование работниками милиции было очень быстро окончено и передано следователю.

Уже беседуя со следователем, Владимир поделился своим предположением, что это его хотели убить. А Давид – трагическая случайность. Он был в его пальто и шапке. Рост тот же. Да и темно было.

На вопрос: кому надо было убить Владимира, и есть ли у него в отношении кого – либо подозрения, Владимир ничего пояснить не мог. Одни догадки. Он действительно не знал, кому это надо, и кто это мог быть.

Разговаривая со следователем, вспомнил старое дело, по варварам. Тогда были угрозы в его адрес. Но это было полгода назад.

Он, конечно, понимал следователя, который, внимательно слушая его, не отражал эти моменты в протоколе. Они просто беседовали. Ведь ему надо потом все это как – то проверить, а это огромная, дополнительная работа. А все, что наговорил Владимир, не более чем его фантазии. Или, еще хуже, больное воображение. Мания преследования.

Владимир нисколько не сомневался, что его звонок стал полной неожиданностью для Николая Николаевича. Надо еще раз все продумать.

До этого были звонки. Предупреждения. Прослушка телефона. ДТП на дороге. Пожар.

Да, вычислил Прыща и передал информацию Барону. Что с ним, Владимир не знал. Как не знал, что и с остальными. Вот тогда и посыпались на него все эти проблемы. С Бароном прекратил всякое общение. Давно. И вот опять… как заколдованный круг.

При встрече с Николаем Николаевичем спросил не только о кольце, но и об улыбающемся мужчине, похожем на того, с фотографии. В тот же день за ним следовала «девятка». И в тот же вечер пробили голову Давиду. Вот круг и замкнулся. Значит…

Не дождавшись звонка, Владимир вновь набрал номер телефона Николая Николаевича, потому как тот не перезвонил.

– Алло! Здравствуйте, Николай Николаевич. Это я. Вы почему – то не хотите со мной говорить? Или мне показалось? Может, связь плохая, и я Вас не слышал?

– Здравствуйте, да, видимо, это связь. Я Вас не слышал, затем… она оборвалась.

«Вот и прокололся Николай Николаевич. Не готов был ответить на мой вопрос, да и голос президента компании при этом был как бы слегка простуженным», – усмехнулся Владимир.

– Вы не заболели, уважаемый, что – то голос у Вас хриплый?

Какое – то время была тишина.

– Да есть немного, простыл.

– Хорошо, не буду занимать много времени. Скажите, как будем разрешать наши, простите, оговорился, правильнее будет, Ваши проблемы? Каким будет Ваше решение?

– Знаете, я не злопамятный человек; что было, то было. Петр Павлович сам во всем виноват, ну да Бог с ним. Он еще молод, когда – нибудь поймет. Я согласен рассчитаться с ним. Но сразу не получится. Частями. Скажем, в два этапа.

– Как я понимаю, мне надо будет подъехать к Вам, чтобы не только согласовать сроки и суммы возврата, но и получить первую половину долга. Я правильно Вас понимаю?

– Да. Давайте в следующий понедельник, во второй половине дня, Вас устроит?

– Вполне. Кстати, очень рад, что выздоравливаете, уже не хрипите, и голос совсем чистый.

«Ну, зачем я ему это сказал? – мелькнула мысль в голове Владимира. – Заставить понервничать? Все понятно. Николай Николаевич не ожидал меня услышать. Его голос выдал его полностью. Во время разговора хрип постепенно исчез. Может, от неожиданности моего воскрешения? Странно все это? Как бы там ни было, надо поговорить с Палычем, он должен знать хорошо главу своей фирмы. И вообще надо все анализировать. Думать. Затем принимать решения. А с начальником криминальной милиции встречаться не следует. Пока».

Владимир тут же позвонил Палычу и передал ему хорошую новость. В понедельник он может рассчитывать на получение части денег, в размере половины долга, которые он может внести в кассу для выплаты зарплаты рабочим. Для этого Владимир поедет к Николаю Николаевичу, где вместе с ним и составит соглашение.

Палыч, услышав новость, не поверил Владимиру. Но, тем не менее, был очень обрадован. Не знал Владимир, что однажды от поспешного празднования победы предостерег древний и мудрый Публилий Сир:» Фортуна ветрена: то даст, то отберет».

 

«Ноги богов обмотаны шерстью»

Как всегда, Сашка внимательно выслушал Владимира. Он уже знал о происшествии с Давидом и что тот находится в больнице. Но как только Владимир рассказал ему о событиях последних дней, задумался.

– Слушай, тебе надо обратиться…

– К врачу? – не дослушав его, ответил Владимир. – Или в милицию? Службу собственной безопасности? А может, сразу в прокуратуру? Нет, лучше в ФСБ. И напишу в своем заявлении, что во всех грехах подозреваю начальника криминальной милиции. Это он звонил мне, угрожал, устраивал ДТП на дороге, совершил поджог квартиры, это он со своими милиционерами участвовал в грабеже склепа, скрывал следы преступления и, наконец, не без его участия пробили голову невиновному человеку. Он даже знает, где украденные золотые украшения и кто их нынешний владелец.

Пойми, Сашка, я не исключаю какую – то его причастность, но не к тому, что я сейчас тебе перечислил. Может, он просто оберегает кого – то и даже не знает, что за этим стоит. Может, того же бывшего участкового, который, возможно, также не причастен к этим делам. Это только мои догадки. Чувствую, не здесь собака зарыта. Это не мафия какая – то. Здесь что – то другое. Это обыкновенные варвары, которым кто – то в чем – то помог, скорее всего, их, этих варваров, использовали втемную. Возможно, тот же участковый, который прикрыл их. Повторюсь, это только мои догадки. И я не знаю, Сашка, что мне делать. Как только я невольно соприкасаюсь с этим цыганским кулоном, так у меня вновь возникают проблемы.

Вот смотри: ко мне обращается Петр Павлович. Как он меня нашел? Молчит. Предлагает кольцо. Кольцо!!! Понимаешь? То, что украдено из склепа. Это что, мистика? Я уже забыл об этом деле. Но мне об этом напомнили. Кто напомнил? Привидение?

Далее. Это кольцо Палыч купил у жены Николая Николаевича. Именно у жены того, к кому у меня появились вопросы по делу Палыча. Там же я встретил того самого красавчика, который всегда улыбается. Это что, тоже случайность? Или темна водица в облаках?

В тот же вечер, когда я возвращался в город, меня сопровождала «девятка». Я даже проверил это. Но потом успокоился. А зря. Даже номер не запомнил. И в тот же вечер вместо меня пострадал Давид. В этом я уверен на сто процентов.

Отсюда следует, что начальник криминальной милиции здесь ни при чем. Это стечение обстоятельств. Слишком грубо сработано. Это группа в два, три, не более человек. И крышует все, знаешь, кто? Николай Николаевич.

– ???

Не смотри на меня так, Сашка, со мной все нормально. Ты не обратил внимания на один момент? Или я не успел тебе об этом сказать? Так вот, Палыч одолжил Николаю Николаевичу крупную сумму денег. Пятьдесят тысяч долларов. Без расписки. Два года назад. В январе месяце. Тебя это не наводит ни на какие мысли?

– ???

– Я пока сам еще не понимаю все, но чувствую, что это также связано каким – то образом с теми событиями. Ты помнишь, когда ограбили склеп жены Барона? Это было в январе позапрошлого года. Именно тогда и забил тревогу Василий, брат Барона. Но ему не поверили.

Далее, главным бухгалтером компании, в состав которой входит предприятие, которым руководил Палыч, является жена Николая Николаевича. За полгода не выдавалась белая зарплата – только черная. За белую только расписывались. И знаешь, в чем странность? Обычно за белую зарплату расписываются в ведомости, и обычно ее выдают. А выдача так называемой черной зарплаты, хотя это и не обязательно, отмечается отдельно, в какой – нибудь обыкновенной тетрадке. Но никто из рабочих не поднимал никакого шума. Им до этого дела нет. Странность в другом: почему так произошло? В чем фишка? И еще один странный момент, ты знаешь, когда это было? С января до июня месяца позапрошлого года. Выяснилось это тогда, когда Палыч решил провести аудиторскую проверку своего предприятия. Но это еще не все.

До конфликта, который произошел между ними, жена Николая Николаевича продала Палычу золотое кольцо с брюликами, с бриллиантами. Как ты уже знаешь, оно из тех самых украшений, выкраденных из склепа. Она, не зная цены, продала его за пятьдесят тысяч рублей. Хочешь, я скажу тебе истинную его цену? Не менее миллиона рублей. И это примерно. Стоит же оно значительно дороже. Показал его одному своему хорошему знакомому ювелиру, который и предложил мне эту сумму. Сразу.

– Начинаю что – то понимать. Ты хочешь сказать, что пятьдесят тысяч долларов нужны были Николаю Николаевичу, чтобы выкупить это золото?

– Не исключаю, что это именно так. Как и тот факт, что белый нал, который должен быть передан в качестве зарплаты, также понадобился этому Николаю Николаевичу. Потому и повисла эта зарплата, за которую только расписались, а деньги, получается, как бы присвоил Палыч. Он по своей наивности проинформировал об этом рабочих. Они подняли шум. Не думал Палыч, чем это обернется для него лично, вернувшись бумерангом.

– Не исключаю, что это именно так, – подумав, ответил Сашка.

– Никто не знает истинной цены тех драгоценностей. Даже Барон. И думаю, что эти драгоценности находятся именно у Николая Николаевича. Не зря там видел этого весельчака. Пригрел его президент банка.

– Логически все сходится. Но опять же это только версия, не более.

– А мне доказательства не нужны. И эта самая версия единственная, иной не вижу. Я уже и забыл об этом деле, не касался его. Меня тоже не трогали. Успокоились. Как только вдруг, помимо моей воли, я приблизился к этому золоту, они вновь проявили свою активность.

– Что думаешь делать?

– Сейчас я знаю, откуда мне и чего именно ждать. Мне уже легче. Защищаться. Защищаясь, буду нападать. Теперь это уже не только враги Барона. Это мои враги. Личные.

– Может, сходишь к Барону, ну, к его жене? Мало ли, вдруг чем помогут?

– А вот это я сделаю в первую очередь. Судьба, видно, у меня такая, Сашка. Карта легла так, и никуда мне от этого уже не уйти, мое терпенье вспыхнуло, как солома – улыбаясь и набирая номер Барона, сказал Владимир. И добавил:» Действие – лучший переводчик мыслей»

* * *

– Привет, Барон!

– Здравствуй, брат! Знал, что позвонишь. Приезжай.

– Спасибо. Приеду. Но есть дело.

– Говори.

– Мне нужно, чтобы, скажем, с сегодняшнего дня за моей машиной понаблюдали, поездили за мной. Но так, чтобы никто этого не заметил. Я не в счет. Надо выяснить, кто меня пасет. Не исключаю, что это будет «девятка», серая.

– Понял. Все будет сделано, брат. Когда будешь?

– Думаю, завтра. Вечером.

– До встречи, брат, и не волнуйся. Команду сейчас дам.

Уже к вечеру возвращаясь домой, Владимир заметил, что его сопровождают. Черный джип, с затемненными стеклами, иногда, как бы случайно обходя, следовал на расстоянии за машиной Владимира. Также, когда он делал остановки, джип на некотором расстоянии от него останавливался. То впереди, то позади, то где – нибудь сбоку. Затем, теряясь на некоторое время, снова следовал за ним.

Оставив машину во дворе, Владимир увидел, как джип, проехав перед ним, остановился в десяти метрах от машины и также замер. Стекла были настолько затемнены, что не видно было, сколько там человек.

«Спасибо, Барон. Слово держишь», – мысленно поблагодарил Владимир.

 

Картавин. «Жнет, где не сеял»

– …Разрешите войти, Александр Викторович? Вызывали?

В этом учреждении не принято обращаться по званию, так уж заведено было со дня создания Управления по налоговым преступлениям. Несмотря на то, что все сотрудники Управления имели чины, офицерские звания в соответствии не только со штатным расписанием, но и иными заслугами, в данную контору, так называют свое место работы сотрудники этого учреждения, принимали в основном работников, имеющих специальный опыт в финансово – экономической сфере. Другими словами, чисто мирных профессий – бухгалтеров, экономистов.

На службу они приходили в гражданке, друг другу не козыряли, «здравия желаю!» – не говорили, а здоровались при встрече, как обычно это делают все сугубо гражданские люди, обращались друг к другу по имени – отчеству либо просто по имени. Все зависело от взаимоотношений сотрудников, служивших в этом Управлении.

Высокий, смуглый мужчина, имеющий выправку кадрового офицера, к которому вот так, по имени – отчеству, обратился Картавин, не так давно был переведен из области и, говорят, имеет особые заслуги. Наград его никто пока не видел, но занимал он, несмотря на свой далеко не пожилой возраст, этот пост, видимо, за какие – то особые заслуги.

– Входи, Картавин. Не пора ли тебе подумать о повышении? Да и место свое уступить более молодому, а самому возглавить отдел. Не думал об этом? А жаль, думать, Картавин, хоть иногда, а надо.

Вот так, без всяких предисловий, начальник Управления встретил Картавина, лишь только тот перешагнул порог его кабинета.

От неожиданности Картавин онемел. Не знал, шутит ли начальник, возглавляющий целое Управление службы? Не так давно он получил от своего непосредственного начальника отдела Савина еще одно взыскание, и не знать об этом начальник Управления просто не мог. А если будет еще одно, то это будет последним днем его службы в данном учреждении. А так не хотелось этого. Неработающая жена. Ребенок. Больная, вечно недовольная теща, у которой он живет со своей немногочисленной семьей в ее маленькой, однокомнатной квартирке, постоянная нехватка денег, старенькая «шестерка», доставшаяся ему по наследству от отца… А что, если…

Картавину не дали додумать, что следует за если.

– Что молчишь? Ты думаешь, что начальство только умеет выговоры и нагоняи давать? Нет. Начальство еще умеет ценить старательность, исполнительность своих сотрудников. И если они заслуживают повышение, начальство это не только видит, но приветствует и поощряет.

Почему – то ни разу не вспомнив об имеющихся у Картавина взысканиях, он стал говорить ему о его возможном перспективном росте. Картавин уже не слышал, что говорил большой начальник. Он всецело видел себя руководителем отдела.

«Да, а куда же перейдет начальник отдела? Хотя какая в этом разница», – Картавин представил, как он входит в теперь уже свой кабинет, как сидит за столом, как вызывает к себе подчиненных сотрудников.

Ему, конечно (а как иначе!), сразу дадут квартиру. Отдельную. Двухкомнатную. Это положено по чину. Вот уж он тогда отыграется на теще. Отомстит ей за все перенесенные им унижения. Он не успел додумать, как отомстит не только своей теще, но и кое – кому из отдела, которым теперь он будет руководить, как его разбудил тяжелый, железный голос начальника Управления.

– Ну, что, как считаешь, потянешь начальником отдела? Я лично верю в тебя. И знаю, ты правильно оценишь наше доверие. Выполнишь одно оперативное поручение, ведь ты в прошлом сыщик? Служил в милиции и, если не ошибаюсь, был на оперативной работе? От этого зависит твое повышение. Думаю, через месяц – другой, я смогу подписать твое назначение. А сейчас поступаешь в распоряжение вот этого чекиста. Он тебе разъяснит суть дела.

Начальник переходил от «вы» на «ты» и обратно. Эта манера общения была для него вполне естественной. Все знали, что, когда начальник обращается на «ты», это гораздо лучше, чем, когда он переходит на официальное «вы». Об этом знали все работники Управления, и по тому, как обращался начальник к своим подчиненным, сразу было видно: либо он чем – то очень недоволен, если на «вы», либо он чем – то очень доволен, когда вот так просто, на «ты». Сейчас Картавину было не понятно, в каком настроении начальник Управления. Потому что он переходил то на «ты», то на «вы». Как, впрочем, было непонятно, что стояло за словами начальника – правильно оценишь наше доверие? Чье именно, наше? Его лично или еще кого – то?

– Все. Вы свободны, – закончил вдруг на «вы» начальник Управления. – Идите, работайте. Вас вызовут.

Только тут Картавин заметил, что справа от него, на диване у столика, сидит молодой, лет тридцати, мужчина, перед которым стоит пустая чашка, видимо, с уже выпитым им кофе. Аромат этого кофе и сейчас щекотал нос. Как, впрочем, и запах неизвестных до сих пор Картавину духов, оставленный той, которая так изысканно умеет его варить. И не только. Той, которая тоже иногда имеет право на этот диван, когда начальник занят, и никого не принимает.

Она, видимо, только что исчезла из этого кабинета, оставив опьяняющий запах кофе и аромат изысканных духов, и сидит сейчас в приемной, как верный страж покоя своего хозяина.

Одного взгляда было достаточно, чтобы определить: этот мужчина – работник службы, название которой когда – то произносили шепотом и с трепетом, хотя и называлась эта служба тогда по – иному. Все изменилось с этой перестройкой: и названия служб, и система. Или автор ошибается, и система осталась прежней? В подтверждение сей догадки говорит хотя бы тот факт, что работники этой службы любили называть себя чекистами, как бы, между прочим, подчеркивая этим, что они собой представляют. В кабинетах их конторы можно было увидеть портрет не только Феликса Дзержинского, но и портрет… Лаврентия Берия.

Как только за Картавиным закрылась дверь, подполковник повернулся к сидящему в кресле молодому человеку. Без предисловия, видимо, разговор уже имел свое начало, но был прерван вызовом Картавина, он продолжил: «… Ну, что, чекист, есть предложение выпить кое – что покрепче, чем кофе».

Он достал из стеклянного, стоящего рядом с диваном шкафа бутылку хорошего армянского коньяка и жестом пригласил его пересесть поближе к столику.

– Знаю, Вы любите этот коньяк, Алексей.

С этими словами он, с характерным, хорошо слышимым хлопком, присущим только настоящему напитку, штопором вытащил пробку из бутылки и разлил янтарную жидкость в широкие, оказавшиеся, как по волшебству под рукой, бокалы.

Здесь уже стояла тарелка с тонко нарезанными ломтиками лимона, бутерброды, прекрасно сочетающиеся своей изысканностью, настоящая, тонко нарезанные семга, форель, охотничья сырокопченная колбаска и иная, не менее роскошная, закуска.

Алексей, с присущими ему манерами и умением (доставшимся от родителей) вести не только деловые, но и иные светские переговоры, с улыбкой на лице поднял бокал чуть выше уровня локтя и, многозначительно посмотрев в лицо хозяина кабинета, произнес:

– За Вас, уважаемый Александр Викторович. Скажите, я могу попросить еще кофе, который так чудесно готовит Ваша очаровательная девушка? Интересно, где она этому научилась?

– А вот этого даже я не знаю, держит в большом секрете. Да я, впрочем, и не настаивал. Или у Вас интерес к ней не только в этом? Эх, молодо, зелено…

– А вот и наш кофе.

Алексей был поражен. Он ясно видел, что хозяин кабинета не звонил, не выходил из кабинета после того, как он попросил его еще об одной чашке кофе. И снова, как по волшебству, ему принесли то, что он пожелал тремя минутами раньше. Вот это школа!

В кабинет плавно вошла та, которая только что охраняла покой своего патрона. Она несла маленький поднос, на котором стояли две маленькие чашечки, источающие аромат роскошного, неотразимой силы пленяющего напитка, который умеет делать только она.

«Нет, она умеет делать не только изысканный кофе, причем так же замечательно, красиво и сексуально», – пошленько мелькнула мысль в голове Алексея, как только тот ее увидел. – Интересно, сколько ей, двадцать или больше? Надо обязательно выяснить, откуда эта крошка. Ну, конечно, ничего интересного не выяснится. Все, как всегда. Окончила школу, в данное время учится, ну, скажем, на юрфаке какого – либо института.

На таких сотрудников ничего не найдешь: ни домашнего телефона, ни, тем более, места проживания. Это факт. Но только не для моей конторы», – с гордостью подумал Алексей.

Он не успел больше ни о чем подумать, как вошедшая девушка, с лукавой, женственной улыбкой на очаровательном личике, без всяких слов, чуть нагнувшись, предложила гостю взять одну из чашечек, затем, повернувшись к своему патрону, с той же улыбкой, молча поставила перед ним чашечку с кофе и так же молча вышла из кабинета.

Тысячи молний ударили в голову Алексея, огнем обожгли его воображение, приятная истома прошла по всему телу…

Он до сих пор видел ее маленькие, словно спелые дыньки, круглые груди, когда она, наклонившись, предложила ему кофе. Успел разглядеть ее грудь в чуть откровенном разрезе кофточки, все остальное подсознание сделало само, создав напряжение во всем теле. Понимал, что единственный способ отделаться от искушения – уступить ему.

«Нет, я непременно разыщу ее, выясню, где она живет, побываю в гостях у этой крошки, наверняка она живет одна.»

– И не думай. Бесполезно.

Словно прочитав мысли своего гостя, хозяин кабинета с многозначительной улыбкой посоветовал Алексею забыть об этом. И по – отечески, похлопав по плечу, произнес, что нравы портятся быстрее, чем исправляются.

 

Мечты Картавина. «Ничтоже сумнящеся»

Только в коридоре Картавин смог в полную грудь вздохнуть, опомниться от внезапно свалившегося на него счастья. Нет, это невозможно, этому поверить нельзя. Еще вчера, сегодня он шел на работу, как на этот Иерусалимский холм Голгофу. Как, впрочем, и с работы шел домой есть вчерашний суп, приготовленный вечно скрипящей тещей, тоже не как на праздник. А сейчас. Что случилось? Не шутка ли это? Нет, на шутку не похоже, так никто не шутит.

Картавин в этом Управлении не служит, а отбывает танталовы муки. Так он считает сам. Еще ндавно он был оперуполномоченным, старшим лейтенантом милиции. Была перспектива, он мог все, он имел все. Имел власть, пусть не большую, но власть. Имел участок. Свой участок. Где был его опорный пункт. А мог иметь и больше. Но случилось так, что ему пришлось уволиться. Начальству не хотелось поднимать шум, как говорят, выносить сор из избы, или. как более жестко выразился один из них, полоскать преисподнее белье у всех на виду. Предложили написать заявление. Что ему оставалось? Распрощаться с погонами? Все, что угодно, только не это. А все из – за какой – то нелепой случайности, странных обычаев цыган не только поминать, причем по ночам, своих усопших родственников, но и приходить к ним на их могилы.

Вот тогда, во время различных, многочисленных реорганизаций силовых структур, его бывшее начальство каким – то образом сумело перевести Картавина Управление. Но это было выше его сил. Он не служил, а отбывал наказание, словно сидел на штыках.

Ничего не понимал в том, чем приходится ему заниматься. Этой рутиной, кучами всяких бумаг, отчетностей, ведомостей, приходными и расходными бланками, и всякой прочей, как он считал, бухгалтерской ерундой. Но он знал, что это когда – нибудь кончится. Верил, придет его время, надо только потерпеть. И вот она, эта перспектива, наконец, появилась.

Картавину не терпелось тут же, бегом, слететь вниз по лестнице, сесть в свою «шестерку» и привезти новость жене, а главное – своей теще. Знал, что по телефону это не скажешь, этого до времени никто из его сотрудников не должен знать. Пока. О, как он это сделает! Как он посмотрит на нее, свою тещу! Нет, он, пожалуй, не возьмет ее в свою новую квартиру. Пусть живет в своей однокомнатной. И ест свой вчерашний суп. А ему будет готовить жена.

Картавин сиял от счастья. И не заметил, как оказался на улице. Уже стоя у своей «шестерки», вспомнил, что еще только первая половина рабочего дня, и до конца работы еще более пяти часов.

«Ну, ладно. Оставим на вечер, – решил Картавин. – Уж я ей покажу, какой у нее зять. Я ей все вспомню». Рисуя радужные картины предстоящего вечера и представляя впечатление, которое он произведет на своих женщин, Картавин повернулся и стал подниматься по широкой лестнице вестибюля на свой второй этаж. Нет, уже не его этаж. Его кабинет скоро будет этажом выше. На третьем.

Достав из кармана потертого пиджака смятую пачку «Петра», обнаружил, что она пустая. А так хотелось закурить. И поразмыслить. Не мешкая, он тут же быстро спустился.

Рядом автобусная остановка и, как положено, киоск. Не размышляя долго, Картавин отправился к нему. Не зная еще почему, он вдруг изменил своей привычке и попросил у продавца «Парламент». Привыкшая к своим постоянным клиентам и знавшая почти всех их не только в лицо, но также кто и какие сигареты курит, киоскерша с улыбкой убрала уже приготовленную пачку «Петра» и подала другую, «Парламент». Взяв пачку сигарет, тут же закурил и задумался, благо думать ему в этот момент никто не мешал.

Что же случилось? Почему не кому – либо иному, более толковому, опытному оперу из его же отдела, а ему, Картавину, начальник Управления предложил какое – то сложное (а иначе и быть не может, если этим делом занимаются сами чекисты) дело? И какое положение он будет там занимать, что за оперативное задание он должен выполнить? А выполнить его он обязательно должен. А как же иначе. Иначе… иначе быть не может.

Картавин вошел в вестибюль своего Управления и, минуя второй, поднялся на третий этаж. Невольно остановился перед широкой, темного дуба дверью начальника отдела, уже по – иному посмотрел на тисненную золотом табличку с ненавистной ему фамилией «Савин В. В.». На миг представил, как будет смотреться иная табличка, уже с его фамилией – Картавин. Скоро, очень скоро он будет принимать, нет, не принимать, а вызывать на ковер своих подчиненных, заслушивать их, хвалить, ругать за неисполнительность. Как долго тянется рабочий день, скорее бы он закончился! Не успев помечтать, насладиться своим, теперь уж не таким далеким, светлым будущим, услышал:

– Картавин! Тебя по всему отделу ищут. Что ты делаешь здесь, я уже целый час ищу тебя по кабинетам, тебе срочно…

«Как, неужели прошел час, – мелькнула мысль в голове Картавина, – не может быть!»

– Срочно созвонись по этому телефону, это приказ начальника Управления.

Эти слова вывели Картавина из состояния радостного опьянения, мечтаний и грез. Перед ним стоял его непосредственный начальник Савин. Тот самый Савин, которого Картавин только что сместил с должности вместе с золотой табличкой на дверях его кабинета. Картавин на миг, в силу своей природной трусости, растерялся, онемел. Взял протянутый ему лист бумаги с номером телефона, по которому он должен кому – о срочно позвонить. Нет, он уже знал, кому именно должен позвонить, чувствовал это каждой клеточкой, каждым нервом своим. Почти бегом выскочил на лестницу, ведущую на его пока еще второй этаж, и только перед дверью своего отдела остановился, немного пришел в себя.

– Что случилось опять? – спросил Виктор, один из сотрудников, рабочий стол которого стоял напротив стола Картавина. – Ты где был, шеф несколько раз спрашивал. Ты не болен, какой – то бледный сегодня? Опять с тещей поругался? Да плюнь ты на нее, поставь на место.

– Не поможет, покорми грибами, – со смехом вклинился в разговор совсем молодой, недавно прибывший на работу Санек. Это он насчет того вчерашнего анекдота, рассказанного им, как обычно, про тещ. Хоть молод, не женат, а тещ уже не любит.

Ничего не ответил Картавин. Не удосужившись хоть как – то откликнуться на очередную хохму Санька, он быстро набрал номер телефона, написанного на уже смятом клочке бумаги, чувствуя, как сердце его радостно забилось в предчувствии чего – то нового, неизвестного, от чего зависит не только его будущее, его карьера, но и утешится, наконец – то, его самолюбие. Как опер по жизни, он чувствовал всем своим нюхом ищейки, что вот это новое, неожиданное где – то совсем совсем рядом, надо только достойно выполнить, пока ему еще неизвестное оперативное задание. И он его выполнит. А как иначе? Кто, если не он? Недаром сам начальник Управления доверяет ему.

На другом конце провода приятный женский голос ответил, что его внимательно слушают. Представившись по форме, Картавин внезапно почувствовал, что в его горле вдруг все пересохло, перехватило дыхание, и он, еле дыша, почти шепотом проинформировал трубку телефона, что он – старший лейтенант Картавин, его просили позвонить. Услышали ли на другом конце провода, кто им звонит, потому что сам Картавин с ужасом почувствовал, что он уж слишком тихо представился? Решив, что его не расслышали, так как на другом конце провода почему – то стояла тишина, он уже собрался продублировать свое представление, как вдруг приятный женский голос сменился на мужской, который без лишних вступлений предложил ему срочно прибыть в известную уже читателю контору.

Ответив почти по – военному «есть, уже еду», он положил холодную и почему – то липкую трубку на аппарат и замер. Его ладони были влажными. В кабинете наступила тишина.

Все смотрели на Картавина, как бы спрашивая: что случилось, кому это он так ответил? Ведь в их конторе не принято вот так, по – военному, отвечать.

Картавин многозначительно посмотрел на своих, уже бывших, как решил Картавин, сотрудников. Еще вчера от безделья он играл с ними в морской бой, слушал анекдоты Санька, иногда пил пиво (водку не воспринимал его организм), и которые скоро, очень скоро будут обращаться к нему по имени – отчеству, с почтением, уважением и, может, даже с некоторой опаской.

Почему – то все считали, что Картавин был мягким, как пластилин. Но нет, они его не знают. Он им еще покажет, кто такой Картавин. Не он, а они будут бегать для него в ближайший магазин за сигаретами и пивом. Ничего не ответил он своим, вчерашним, как уже полагал Картавин, коллегам по работе. Многозначительно подняв вверх указательный палец, посмотрел вверх, и только после этого, не спеша, собрав бумаги, беспорядочно разбросанные на его рабочем столе, убрав кое – какие из них в свой сейф, так громко назывался простой железный ящик, его заменяющий, также не спеша, с чувством полного достоинства, вышел из кабинета.

– Ты чего – нибудь понял, Санек? – спросил Виктор. Что с ним? Он никогда таким не был.

Оказавшись на улице, Картавин уже бежал к своей «шестерке» и думал: хоть бы она завелась с первого «пинка», не закапризничала, как иногда бывает, когда очень спешишь, когда очень хочешь, а она, как нарочно, не заводится.

Машина послушно завелась. Это судьба, подумал Картавин и плавно, стараясь не задеть стоящие рядом блестящие лаком и никелем всякие разные там «Тойоты», «Ауди», «Мазды», «Мэрсы», выехал на проезжую часть дороги, ведущую на проспект; оттуда, через несколько кварталов, он направился вперед, к своему светлому будущему…

 

Капкан от «лукавого»

– Ну, что, какие наши действия? С чего начнем? Что у нас на сегодня?

С этими вопросами, не успев войти в кабинет своего коллеги, обратился старший оперуполномоченный по особо важным делам Валентин к Алексею.

Разные по характеру, темпераменту, работая в одной конторе, как называли они свое место службы, коллеги научились понимать друг друга с полуслова. Их связывала не только работа, но и дружба. Алексей, общительный, веселый, тактичный, брал от жизни все, что можно было взять. Но друзей выбирал. Исходил не только из того, насколько интересен ему тот или иной человек, но и из других интересов. Нужен ли он ему? Валентин относился к тем, кто был ему нужен.

– Слушай, Алексей, что – то не очень нравится мне все это. Своих дел хватает. Я понимаю, ты не можешь отказать в помощи своему другу. Понятно, я не могу тебе отказать в своей помощи.

– Но ты же понимаешь, что это, в лучшем случае, превышение полномочий. А в худшем… Неизвестно, чем это все может закончиться, а последствия тебе известны.

Алексей с улыбкой, от которой у многих женщин начинали сильнее стучать сердца, жестом пригласил Валентина присесть в кресло, стоящее рядом с его рабочим столом, и загадочно прикрыв ладонью, как бы от усталости, глаза, ответил:

– Все нормально, Валентин. Ну, во – первых, он мне не друг. Он президент одной крупной компании, иногда я оказываю ему небольшие услуги. Конечно, не бесплатно.

– Ну, ладно, считай, что уговорил. Давай посмотрим, что у нас есть и что нам предстоит сделать. Лишние висяки нам не нужны, их и так хватает. А тут еще сами себе на свою задницу висячок повесим.

Валентин никогда не отличался ни манерами, присущими сотрудникам данной конторы, ни речью. Рубил с плеча, порой не задумываясь, кто перед ним, за что неоднократно «поощрялся» в приказах. Никто не знал, почему он до сих пор работает в этой конторе, причем пережив даже ее реорганизацию, другого давно бы перевели куда – нибудь в иные органы, в ту же милицию, либо уволили. Говорят, что у него кое – кто там, в верхах, есть, недаром все сходит ему с рук. Никто, кроме Алексея, не знал почему. Тот знал все, что надо было ему знать о Валентине.

– Что у нас на него… – размышляя вслух, продолжил Алексей. – В основном, ничего. Адвокат. Кстати, а ты – то знаешь, чем он так насолил нашему протеже?

– Нет, ты не рассказывал, попросил помочь, я согласился. А как иначе, я же твой друг. Кстати, и чем он насолил твоему протеже? – как бы невзначай спросил Валентин, отвечая вопросом на вопрос. Валентин акцентировал внимание на слове твоем, а не нашем протеже.

– Вымогает деньги, – словно не обратив внимания на перефразированный смысл сказанных Валентином слов (чей именно протеже), продолжил Алексей. – Закрыть его надо, упрятать, лет так на несколько. И лучше всего на деньгах. Мы получаем раскрытие, ну и все, что за этим следует. Но хотелось бы получить еще кое – что, более ощутимое и хрустящее. Закрой дверь на ключ, Валентин, предлагаю по маленькой.

Алексей в своей манере аристократа, небрежно, с легкой усталостью на лице, отклонился чуть от стола и, словно маг, достал из – за темно – зеленого стекла иностранного производства бутылку неизвестного напитка. Легким движением пальцев открыл бутылку.

– Ты же знаешь, я предпочитаю водку. Как ты пьешь эту гадость?

Алексей, с легкой иронией на лице, разлил тягучую жидкость в фужеры и уже держал свой, предлагая другу и соратнику выпить и налить еще по одной. Знал, что Валентин, хоть и предпочитал водку, не уйдет, пока не допьет эту омерзительную иностранную гадость.

Не моргнув глазом, Валентин одним глотком опрокинул в рот свой фужер и, не заметив жест Алексея, предлагающий закусить, тут же наполнил свой фужер снова и выпил его так же, как и первый, залпом.

– Фу, какая гадость, что ты находишь в этом? – не поморщившись, однако, от этой гадости, съязвил Валентин. – Ладно, давай, что там еще? Я же знаю тебя, стратега, ты что – то придумал, и у тебя уже готов план, – продолжил он, жестом отстранив протянутый Алексеем шоколад. – Не тяни, рассказывай.

– Слушай сюда. Николай Николаевич – собственник крупной компании. Ему нужна помощь, конечно, не бесплатно. Размер вознаграждения мы с тобой должны определить. Считаю, что это самое сложное из всего, что нам предстоит с тобой сегодня сделать, – произнес Алексей с иронией и с той же присущей ему улыбкой на губах.

– А что тут думать…

Алексей, наблюдая за Валентином, ясно осознал, что тот, слушая его и глядя на стоящую перед ним пока еще не совсем пустую бутылку, ничего не понимает или не хочет понимать. И так будет, пока не допьет.

– Не спеши, Валентин. Сделаем работу, получим раскрытие. Плюс нашей работе. Но дружба дружбой, а материальный стимул необходим. Согласен?

– Как в принципах развитого социализма – от каждого по способности, каждому по труду. Этот принцип мне по душе.

– Все же были хорошие идеи у коммунистов, порой жаль, что их уже нет.

Алексей смотрел на Валентина и чему – то улыбался. Дождавшись, когда Валентин закончит свой монолог, он произнес, что согласен с ним.

– А знаешь, ты все больше меня удивляешь своими познаниями в диамате, и не только в нем. Когда ты успел постичь эту науку? Насколько я помню, в нашем университете этих дисциплин не было.

– Не забывай, кто был мой родитель. Он был коммунистом и умер им, – ответил Валентин. – А вот откуда ты знаком с этими принципами?

– Прости, друг. Не хотел тебя обидеть. Ты прав. Но я, во – первых, полностью прочитал «Капитал» Маркса, причем в оригинале. И не только его. Что касается вознаграждения, оно должно быть соответствующим.

– А что мы имеем на него? – внезапно вернулся к прерванной теме Валентин.

– Практически ничего. Как говорится: «не имел, не был, не замечен». Все чисто. Правда, были кое – какие моменты в его жизни, когда его пытались привлечь, но ничего существенного. С женой официально в разводе. На работе как следователь нареканий не имеет. Профессионал. Дела серьезные раскручивал. Чист и малогрешен. Взяток не берет, друзей не продает и не предает. Имею точную информацию: любит красивых женщин, не лишает себя возможности удовлетворить мужское начало. Разговаривал кое с кем из его друзей. Есть один такой, что живет с ним в одном подъезде.

С блатными не общается, но иногда, по роду своей работы, бывает среди них, имеются небольшие долги, но это сущий пустяк. Так, кредит в банке. Из круга его друзей тоже ничего существенного получить не удалось. Здесь тоже все чисто. Есть некто Сашка, один из его друзей. Но здесь тоже ничего.

– Ну, и что ты предлагаешь? По большому счету, не за что зацепиться. Ни хрена на нем нет. Играми, казино, чтобы долги заработать, не интересуется. Порошком, оружием не балуется. Ему даже хулиганку не пришьешь. Бабами интересуется? Ну и что?

– Не перебивай и слушай. К нему уже обратился некий Петр Павлович. Так вот, этот Петр Павлович – личность заурядная, обыкновенный торгаш, один из тех, кого породила перестройка. Является, вернее, являлся директором одного из подразделений компании, руководит которой наш Николай Николаевич. Тот его уволил, так как, с его слов, Петр Павлович присвоил зарплату рабочих.

– А при чем здесь этот фигурант?

– Располагая какой – то информацией, он требует от Николая Николаевича пятьдесят тысяч долларов.

– Ну и что мы должны сделать?

– Прости, Валентин, но ты сегодня не хочешь работать мозгами. Почему не думаешь, ты же не просто опер, ты – стратег.

– Стратег из меня не очень… это ты у нас… для меня ближе тактика. И спортзал. Так что давай поближе к ней, к этой самой тактике. Чтобы мне было понятнее.

– Тогда давай еще по одной. Прости, но водки не держу, в отличие от тебя, ее терпеть не могу. Пью заморскую гадость.

Алексей долил в фужеры остатки, и, как видно уже не испытывая особого омерзения к этой заморской гадости, Валентин одним глотком опрокинул целый фужер в рот. Бутылка была пуста.

Затем Алексей вытащил из ящика стола лист бумаги, на котором были какие – то кружочки, квадратики и стрелки, помеченные ему одному понятными знаками.

– Значится, так, слушай сюда, как говорил великий сыщик Глеб Жеглов, – сказал Алексей и развернул на столе лист бумаги. Над ним склонились две головы.

 

Поручение. «Отойди от блага и сотвори зло»

В дверь постучали. Валентин, оторвав голову от листа бумаги, вопросительно посмотрел на Алексея.

– О, это тот, кто нам нужен. Сейчас я тебе его представлю. – С этими словами Алексей, по – прежнему улыбаясь, открыл дверь. На пороге стоял бывший опер Картавин. После минутного колебания, узнав того самого Алексея, который накануне был в кабинете начальника Управления, он четко, по – военному доложил, что старший лейтенант Картавин прибыл в распоряжение Алексея.

– Проходи, Картавин. Тебе поручается выполнить одно оперативное поручение. На первый взгляд, оно не сложное. Произведешь выемку документов, печатей и прочей бухгалтерской отчетности в офисе одной компании. Все документы будут находиться в одном из ее кабинетов. Где все это будет происходить и когда именно произвести выемку, я тебе сообщу. Проверять эти документы надобности нет. Они нам не нужны. Ты их привезешь к себе в контору и как бы оставишь на своем хранении. Временно.

Но! Главная твоя задача состоит не в этом. Тебе надо вступить в контакт с неким Петром Павловичем, а через него и с его юристом.

А сейчас главное! Это уже сложнее, но это и будет твоим оперативным поручением, от которого зависит не только успех операции, которую мы проводим, но и перспектива твоего служебного роста. Думаю, объяснять это необходимости нет. При первом же контакте с Петром Павловичем ты должен сделать так, чтобы он увидел в тебе своего союзника. И не только. Он должен почувствовать, что ты можешь помочь, естественно за вознаграждение, разрешить проблему, которая возникла между Петром Павловичем и директором проверяемой тобой компании, имя которого Николай Николаевич. Главное, заставить его юриста не только предложить тебе деньги, но и передать их. Окончанием этой операции будет момент передачи денег этим юристом тебе. Все купюры будут переписаны, объяснять тебе это нет необходимости. Где и когда состоится передача денег, ты сообщишь мне. Этого достаточно. Главное, чтобы именно этот юрист сам лично передал тебе деньги, а не Петр Павлович. В этом суть нашей операции. Понял?

Картавин внимательно, временами делая короткие записи в своем блокноте, слушал Алексея.

– Петр Павлович – личность заурядная, торгаш, – продолжал Алексей. – Но с Владимиром, юристом, будь осторожнее. Ты в прошлом опер. А настоящий опер – это на всю жизнь. Вот здесь все, уже надлежаще заверенные, необходимые документы. По этому номеру будем держать связь. Вопросы есть? Нет. Все, действуй. Контакт только со мной.

 

«…И хоть капельку верить»

Впереди два выходных. Надо провести их с семьей. Может, в театр сходить? Или в кафе куда – нибудь? Все вместе. А почему бы и нет? – уже входя в квартиру, решил Владимир.

Как всегда, с улыбкой, от которой делалось радостно на сердце и в душе, его встретила Аринка, дочь Наты. Он полюбил ее как родную. Она отвечала тем же. Чаще стал называть не просто по имени, а не иначе, как солнышко мое. Нельзя обмануть сердце ребенка, он понимал это.

– Привет, привет, солнышко мое. Мама дома? Нет? Ну, тогда давай готовить ужин. Скоро мама подъедет. Слушай, как ты смотришь на то, если завтра мы все вместе поедем в театр, а лучше – сначала в кафе, а потом в театр?

– Ой, правда? Здорово. А в какой театр?

– Не знаю. В какой хочешь? Может, в Дом актера? Помнишь, мы летом ходили туда?

– Можно.

– Договорились.

Наты не было. Поужинав, включил телевизор. Звонил на сотовый, не отвечает. Что может быть? Уже поздно вечером позвонила Ната.

– Что случилось, ты где? Мы уже поужинали без тебя.

Прости, родной. Знаешь, у Нади, с которой когда – то работали вместе, умерла бабушка. Она неожиданно мне позвонила, плакала. Я сейчас у нее. Завтра похороны. Она одна в квартире, ей страшно. Да и помочь надо, не могу ее оставить одну. Не волнуйся, приеду завтра. Вы там без меня справитесь?

– Может, мне подъехать, помочь в чем – нибудь? Если завтра похороны, наверняка, нужна мужская помощь. Да и лишняя машина не помешает, отвезти на кладбище, привезти?.. Говори адрес.

– Не надо, любимый, мы справимся, зачем тебе это? Все нормально.

– Хорошо. За нас не волнуйся. Мы поужинали. Если что надо, звони.

Взаимно пожелали друг другу спокойной ночи. Владимир принял ванну и пошел отдыхать. Тревожно было в душе. Последнее время что – то, пока не известное для него, произошло в их отношениях. Что именно? Этого он понять пока не мог. Но что – то произошло, это точно. Ната стала другой. Если раньше она звонила чуть ли не каждый час, сейчас она забывает даже предупредить, что где – то задерживается.

Вспомнил тот случай, когда был у Анатолия. «Почему она меня обманула, что была у них? Ее там не было». Вспомнил и ту ночь. Он видел счастливую спящую женщину. «И это счастье подарено не мной. Значит, у нее появился мужчина. А я в это просто не хочу верить. Или боюсь верить?»

Конечно, можно поговорить. Но что это даст? Она ничего не скажет. Уйдет в себя, будет молчать. Может, он все же придумывает, напрасно подозревая ее в измене? А что подсказывает ему сердце? Да ничего оно не говорит. Оно просто болит… Устав от тревожных мыслей, Владимир покорно улыбнулся: «Пусть! Как там, в Индии, говорят, почему у них крепкие браки? Да потому что мужу дарят на свадьбе ружье, жене рисуют красную точку на лбу» Это последнее, что пришло Владимиру на ум…

* * *

…Открыв глаза, Владимир увидел незнакомых людей в белых халатах. Один из них сидел на его кровати. Сознание возвращалось медленно. Понял, это скорая медпомощь. Но что они здесь делают? Конечно, не в гости приехали. Вот и капельница слева от него.

– Как Вы сейчас себя чувствуете? Лежите, вставать нельзя, – положив руку на его грудь, сказал доктор, сидящий на кровати.

Здесь были еще двое, тоже в белых халатах. В дверях стояла Аринка и расширенными от страха глазами смотрела на Владимира.

– Нормально, доктор. Что это было?

– Похоже, инсульт. Сейчас подъедет реанимационная машина и Вас отвезут в больницу.

– Но я не могу, жена на похоронах, я себя хорошо чувствую.

– Понятно. Вы, видимо, пережили стресс. Приносим наши соболезнования. Скажите, у Вас уже было подобное?

– Нет, доктор. Во – первых, умер совсем незнакомый мне пожилой человек. А такое со мной, действительно, в первый раз. Уверяю Вас, мне хорошо, все нормально. Я не поеду в больницу. Просто переутомление. Устал немного.

– Ну, что ж, тогда подпишите вот это. Ваш отказ от госпитализации. Но примите мой дружеский совет: Вам необходимо обязательное полное обследование. Направление сейчас подготовлю. Обязательно. Шутить со здоровьем нельзя.

После ухода медработников установилась тишина. В спальной комнате остро ощущался запах лекарств.

– Все нормально, Аринка, не волнуйся. Все хорошо. Ты, наверное, маме позвонила? Не надо было этого делать.

– Да. Звонила. Но телефон не отвечает. Отключен.

– Тем лучше. Не надо ее расстраивать.

* * *

Утром Ната не позвонила. Телефон не отвечал и днем. Лишь после обеда, наконец – то, отозвалась. На его вопрос, почему не звонила, ответила:

– Извини, родной. С утра замотались. Готовили стол. Потом поехали на кладбище, а я забыла в прихожей свою сумочку, представляешь? А там телефон. Вот только что приехали с кладбища, сразу звоню.

– Представляю, как вам досталось: и обед приготовить, и на кладбище съездить, а вернувшись, накрыть стол и накормить всех, как положено. У нее, что, была одна бабушка, родителей нет? Либо подруг, чтобы помочь?

– У нее мать, она оставалась дома. Ну, еще знакомые ее мамы, я их не знаю. Они помогли. Народу было много.

– Хорошо, Ната, когда будешь?

– Скоро, часов в семь. Помогу с посудой, убраться. И сразу домой. Целую, родной, побуду с ней, ладно? Не могу ее оставить в таком состоянии. Я обещала, что приеду.

– Конечно, я понимаю. Езжай. Только не оставляй больше свою сумочку в прихожей чужой квартиры, где в течение дня было много незнакомых людей, которые пришли попрощаться с бабушкой. Потом у тебя там не только телефон, но и деньги, документы на машину, водительское удостоверение, наконец. Остановят гаишники, проблемы будут. Ты не сможешь даже позвонить мне. Или вдруг заплачешь, а косметика у тебя в сумочке.

Владимир не думал, что Ната не поняла его. Все она поняла. Но сделала вид, что ничего особенного, двусмысленного, в его словах не было.

– Хорошо, Вова. Пока. Утром буду.

Ната утром не приехала. Приехала ближе к вечеру. Долго плескалась в ванной, затем прыгнула в постель. Владимир почувствовал слабый запах вина. И еще чего – то. Чужого. Не его.

Долго не мог заснуть. Просто лежал с закрытыми глазами.

Вдруг Ната тихо поднялась, подошла к столу и, что – то взяв из своей сумочки, вышла из спальни. Явно услышал в ванной шум воды. Нет, надо с ней поговорить, объясниться, все же решил Владимир. Поднявшись, вышел из спальни и, пройдя мимо ванной, прошел в кухню. Он слышал, как Ната говорила по телефону. С кем? Уже глубокая ночь. Стоя у приоткрытой фрамуги окна в ожидании Наты, выкурил две сигареты. Жена продолжала говорить. Точнее будет, больше слушала, иногда отвечая местоимениями или короткими фразами. Старалась делать это тихо. Но шум воды и так заглушал разговор.

Внезапно пришла мысль: она может подумать, что он подслушивает ее. Это не красиво. Докурив очередную сигарету, щелчком выбросил ее в приоткрытое окно и вернулся в спальню.

* * *

В понедельник к Николаю Николаевичу Владимир не поехал. Позвонив Палычу, попросил его самого проехать к Николаю Николаевичу, согласовать с ним график расчета и получить часть денег.

Ната уже проснулась. Она, как всегда, сидела перед зеркалом и наносила макияж. Из кухни слышался шум закипающего чайника, затем характерный щелчок его автоматического отключения.

– Доброе утро, любимый. Завтрак уже готов. Ты на работу? Или еще отдохнешь?

– Доброе утро, Ната. Конечно, на работу, только позвоню кое – кому.

Жена, видимо, уловила сухость в словах, но не спросила ни о чем.

Приняв душ, Владимир уже из кухни позвонил Палычу и напомнил ему, что он должен сегодня поехать к Николаю Николаевичу, после чего позвонить ему и проинформировать о результатах встречи.

Из окна было видно, что недалеко от его машины стоял черный джип. «Спасибо, Барон», – подумал Владимир. Тут же сделал звонок Барону и напомнил ему, что приедет к вечеру.

Но приехать к Барону пришлось раньше. Около двух часов дня позвонил Палыч и сообщил, что он сейчас на тридцатом километре от города, с ним уже рядом представители его страховой компании, ГИБДД и СПАС.

– Что случилось, Петр Павлович? Ты был у Николая Николаевича?

– Не доехал. Произошло ДТП. Представляете, моя машина вдребезги, а у самого ни одной царапинки! Просто чудо какое – то. От удара двигатель моей машины ушел в салон. Вылетев с дороги, я кувыркался, весь кузов смят. Из кузова вытащили спасатели, двери не открывались. Да и подушка безопасности прижала к сиденью так, что дышать не мог.

– Помощь нужна?

– Нет, все нормально, машину уже краном ставят на площадку. Звоню потому, что не доехал к Николаю Николаевичу

– Чья вина в ДТП?

– Пока не знаю, но, скорее всего моя. Сам виноват, ехал, конечно, быстро, не менее ста двадцати. Может, больше. Не справился с управлением. Хотел обойти грузовик, но не получилось, встречная была занята. Я спрятался за грузовик, а он скотина, тормознул резко.

– Что – то мне это напоминает, Палыч.

– Что говорите?

– Да нет, это я так, про себя. Все понял, звони.

 

Предписание природы: каждому воздается свое

Забыв на какое – то время свои личные дела, стараясь положиться на судьбу и на время, отключиться от всех проблем, Владимир поехал к Барону. Было еще относительно светло, хотя через час – полтора в городе уже зажгутся огни. Уже немало времени прошло, как проводили старый и встретили Новый год, затем встретили и проводили его по – старому стилю, и даже праздники рождественские уже прошли. Но город был в огнях, гирляндах, в каком – то еще после праздничном настроении. Только русские люди, разгулявшись, хотят продолжения праздника. И он, несмотря на уже трудовые будни, не уходит.

Ничему уже не удивляясь, Владимир старался переключиться на сегодняшнее, произошедшее с Петром Павловичем, ДТП. Он был уверен, что оно не случайно и знал, от кого это все идет. Чего так боится этот Николай Николаевич? Ну, купил золото. Что из того? Он добросовестный покупатель. Предложили, он купил. Не мог же он знать, откуда оно? Или знал? И боится, что цыгане, узнав, что золото у него, заставят его вернуть. Значит, не исключено, что эти драгоценности пока у него.

То, что к Владимиру обратился Петр Павлович, это чистая случайность, не более. Он не стремился к развязке этого дела, так уж случилось. Напротив, видит Бог, не хотел к этому возвращаться. Но это незаконченное дело вновь вернулось к нему. Чтобы напомнить, «то, что где – нибудь ты живешь».

«А может, так распорядилась Рада?» – уже с горькой усмешкой подумал Владимир.

Пока ехал к Барону, несколько раз видел иногда появляющийся то правее, то левее, то несколько позади него черный джип, тенью следовавших за ним цыган.

Подъехав к особняку Барона и остановившись перед воротами, вышел из машины. Знал, что его обязательно встретят.

На сей раз встречал сам Цезарь. Обнялись, словно родные, как это делают люди Востока, и проследовали в дом. Было такое ощущение, что стол в этой зале постоянно накрыт. Или так получается, когда они кого – то ждут?

Тем не менее, на столе стояли закуски, фрукты. И чистая посуда. На три персоны. Значит, будет еще кто – то, может, жена его? Конечно, она. Он же хотел встретиться не только с Бароном, но и с ней.

Не успев раздеться и пройти к столу, увидел, как сверху, по широкой витой лестнице, держа на руках сына, спускается Лана. Она была прекрасна, стройная, в длинном черном платье… Лана держала на руках младенца и приветливо смотрела на Владимира. Она была похожа на женщину из лунного света, настолько ее иконический облик нес в себе печать загадочности. «Мария и младенец – промелькнуло в сознании Владимира, – чем не сюжет для художника?»

На мгновение она перевела свои огромные черные глаза, чтобы не оступиться, на ступеньки лестницы и вновь прямо посмотрела на него.

Владимир присел лишь только после того, как села Лана… Она сидела напротив, по – прежнему не отводя взгляда от Владимира. Владимир даже не помнил, поздоровался ли с ней, до того был ею очарован.

Не отказавшись от чаю и не решаясь передать последнюю новость Барону, сразу перешел к тому их последнему, не законченному разговору, когда был в этом доме.

– Знаете, Лана, я помню все, о чем Вы мне говорили в тот вечер. Не скрою, не раз вспоминал тот разговор и Ваши предостережения. Не буду также лукавить, если скажу, что не хотел этой встречи, но постоянно что – то мешало нам увидеться. Ваши предостережения были не напрасны. Был и огонь, как Вы предсказывали мне, был и дым. Много дыма. Было много другого, что заставляло меня не раз вспомнить о Вас.

Обращаясь к Лане, он видел, как Барон, так же внимательно, как и прежде, слушая Владимира, очень пристально смотрит в его глаза.

– Если бы не один случай, который произошел не так давно, возможно, не скоро бы мы и встретились. Это касается Вашей семейной реликвии. Есть еще не менее важные моменты. С одним, совсем посторонним человеком, который сейчас еще в больнице, произошел трагический случай. Ему разбили голову. Была сложная операция, вставили пластину. Полагаю, что это тоже одно из звеньев какой – то пока не известной мне цепи. Уверен, что не ему хотели разбить голову, а мне.

Лана, внимательно слушая Владимира, протянула руку к лежавшей слева от нее пачке сигарет и взяла длинную, тонкую сигарету. Глядя на Барона, Владимир продолжил:

– Не думал я, Цезарь, что мне придется вновь вернуться к событиям тех дней. Но обстоятельства заставили прийти к тебе. Сначала – о главном. Проявилось кольцо. Одно из тех, которое было снято, простите меня, Лана, украдено из склепа.

После минутной паузы Владимир достал из внутреннего кармана кольцо и положил его на стол. На лице Барона не дрогнул ни один мускул. Казалось бы, его не удивило это сообщение. Но Владимир увидел, как вздрогнули его пальцы. Затем они сложились в кулаки. Также глядя на Владимира, Барон молча ждал продолжения.

– Ко мне обратился один мужчина, у которого произошел финансовый конфликт с руководителем компании. Так вот, обращаясь ко мне, предложил, в качестве гонорара за работу, это самое кольцо, которое купил у своего главного бухгалтера. И знаешь, кто этот главный бухгалтер? Жена того самого директора компании, с которым у него произошел конфликт. Но это еще не все.

Меня постоянно преследуют одни неприятности. Знаю точно, что все они связаны с этим делом, с пропавшим золотом. Какое – то время меня как бы забыли. Оставили в покое. Но как только ко мне обратился этот клиент, предложивший мне кольцо, обо мне вновь вспомнили.

Сегодня я должен быть у этого руководителя компании, некоего Николая Николаевича. Именно сегодня он готов был передать через меня первую часть денег. Но я не поехал. Случайно. Личные, семейные дела. Поехал Палыч. Тот, кто нашел меня и не говорит, кто дал ему мой адрес. Но не доехал! На тридцатом километре произошло ДТП. Машина вдребезги, но Палыч, к счастью, жив.

Вот я и хотел бы поговорить с вами. Случайность это или нет? О себе уже не говорю, но меня беспокоит, нет, тревожит судьба моей семьи! На что они способны? Кто может это знать?

И если Вы, Лана, колдунья, знахарка, вещунья, ведьма, все что угодно… если Вы мне сможете сейчас помочь, я встану перед Вами на колени и поцелую руку.

Тебе, Барон, обещаю сделать все, что касается поиска твоего золота и кулона. Мне кажется, что я уже знаю, у кого оно может находиться. Но это только догадки, не больше. Есть догадки и по таинственной смерти Рады, необъяснимому положению кулона, но пока путанно, лучше промолчать.

Немного помолчав, добавил:

– Когда был в офисе Николая Николаевича, видел того, помнишь на фотографии, который постоянно улыбается? Уверен, он пригрет этим директором, у него работает.

Барон после минутной паузы заговорил:

– Я так и предполагал, что у тебя проблемы, связанные с нашим делом. Подумал об этом, как только ты позвонил и попросил проследить за машиной. Ты уж прости, но мы проследили не только за твоей машиной, но и за машиной твоей жены. На всякий случай. Трое суток, включая сегодняшний день.

– Ну, и что, есть что – то?

В пятницу за тобой постоянно следовала «девятка», мокрый асфальт. Мои люди сразу ее срисовали. С твоей подсказки. Ты же сказал, что, возможно, предметом наблюдения будет серая «девятка». Но ни в субботу, ни в воскресенье ее не было. Как и не было никого другого, кого бы ты мог интересовать. Номер, конечно, записали, даже знаем ее хозяина, вернее хозяйку.

Машина зарегистрирована на женщину, которая проживает в отдаленном районе. Но автомобиль она давно продала по доверенности. Кому продала, не знает. Выписала Генеральную доверенность, получила деньги, и все. Мы, конечно, спросили, у какого нотариуса и когда она делала доверенность, но она не помнит. Приехала в город с племянником, здесь нашелся покупатель. Куда – то заехали к нотариусу, с ней рассчитались, и все. Больше ничего пояснить не могла. Может, не захотела.

В общем, так, брат мой, – продолжил Барон. – Все, что ты рассказал, интересно. Во – первых, прости, что тебе пришлось пережить это. Я обещал тебе помощь, но ты не захотел ее принять. Поэтому сейчас, хочешь ты этого или нет, но мои люди будут постоянно с тобой. Они не помешают тебе, ты их даже не увидишь. Но будешь чувствовать себя уверенней. Ни я, ни мои братья не простим себе, если с тобой либо с твоей семьей что – то произойдет нехорошее. Твои враги – наши враги.

Мы не знаем твои планы: когда, к кому ты направляешься, мы и не будем вмешиваться в эти дела. Но мы можем помочь тебе уйти от этих неприятностей, если будем вместе.

Как я понимаю, твой Палыч не доехал к этому президенту компании. Случайность? Возможно. Но я склонен думать, что случайностей в жизни не бывает. Есть судьба, которую никому не изменить. Но можно поправить, предотвратить. Если, конечно, обладаешь таким даром, какой имеет Лана. Я слышал искренность в твоих словах, когда, обращаясь к ней, ты готов был отдать душу свою кому угодно, хоть дьяволу, хоть черту. И отдать ее готов не ради себя, а ради своих близких. В этом нет необходимости, дорогой брат.

Немного помолчав, Барон продолжил:

– Я поклялся на могиле Рады, на могиле брата своего, что найду и накажу тех, кто посмел осквернить их могилы. Тех, кто посмел прикоснуться своими грязными руками к венку, к ограде, к камню на могильной плите, к ее праху. Один уже понес мое наказание. Есть еще двое. Один из них – тот самый, Кривой. Я знаю о нем, как знаю, что он не уйдет от моего наказания. Дело только во времени. Как он получит это наказание, – найдется и наша реликвия. Кулон. В этом я также уверен. И это скоро произойдет.

Не всегда, брат мой, правда бывает чистой. Чтобы она была чистой, ее надо не только добиваться и искать, но и, найдя, очищать от всего, что прилипло к ней, к этой самой правде. И оберегать ее. Этому приходится отдавать все, порой саму жизнь.

Сегодня Лана не будет говорить тебе ничего. Все, что она хотела тебе сказать, сказал я. Она захотела посмотреть на тебя. Для тебя это надо. Поверь, она всегда рядом. А Рада тебя больше беспокоить не будет. Все будет хорошо. Поверь мне. Но тебе придется пережить еще не менее тяжелый период в жизни. И только твоя воля и твое желание жить помогут тебе пережить все это.

Все, что я тебе сейчас сказал, ты вспомнишь не раз. Мы не скоро увидимся. Но увидимся обязательно. Мои слова помогут тебе пережить то, что уготовано судьбой. Я говорил, изменить ее нельзя. Можно только что – то чуть исправить и помочь. Мои слова к тебе, ты сможешь все это выдержать и остаться человеком.

Говоря так, Барон вдруг, глядя куда – то за спину Владимира, медленно поднялся и направился к монитору, стоявшему слева в углу от входа в гостиную.

– А это не она, случайно?

Повернувшись к выходу и поглядев на монитор видеонаблюдения, Владимир увидел свою, припаркованную у ворот машину. Приглядевшись, можно было увидеть, насколько позволял экран монитора, капот какой – то темной машины, напоминавшей марку «девятой» модели, но номер не просматривался.

– Не знаю… – неуверенно проговорил Владимир.

Барон громко, на своем языке кого – то позвал. Тут же появился молодой высокий юноша, который, выслушав Барона, быстро прошел к монитору. «Сейчас посмотрим, Барон», – с этими словами он с помощью клавиатуры переместил, насколько позволял радиус наблюдения, видоискатель на эту автомашину.

– Это она, Барон, та самая, – проговорил молодой человек.

Барон вновь что – то на своем языке сказал молодому человеку, который, выслушав его, вышел из гостиной.

Выйдя через некоторое время, Владимир уже не увидел «девятку», которая стояла до этого чуть дальше от дома.

Владимир не заметил, что за беседой пролетело более двух часов. За это время даже про таинственную «девятку» забыл. Но интуитивно чувствовал, что в ней был тот самый, который смеется и которого он видел у Николая Николаевича. «Ну, да Бог с ним, каждому – свое. Так, кажется, написано в Библии. А точнее, на воротах Ада. Не мне судить», – подумал он.

 

Кривой. Бездна бездну призывает

Более двух часов, как неизвестный, остановив свою серую «девятку» на обочине проезжей части дороги, наблюдал за машиной, стоящей у ворот загородного дома. Его очень интересовало, кому мог принадлежать этот шикарный особняк, обнесенный таким высоким кирпичным забором, из – за которого виднелась только часть крыши, и когда, наконец, выйдет оттуда тот, кто его очень интересовал. Конечно, можно выйти из машины и постараться разглядеть, что там, за этим забором. Но этого делать нельзя.

Ограничению видимости наблюдения способствовало то, что он вынужден был максимально откинуть спинку сиденья. Нельзя допустить, чтобы его заметили. Со стороны казалось, что в машине никого нет.

Вдруг мимо машины, куда – то спеша по своим далеко уже не детским делам, с шумом и смехом пробежали подростки. Один из них внезапно остановился и, мельком взглянув в салон машины, крикнул убежавшим вперед друзьям: «Эй, пацаны, идите сюда. Здесь, кажись, никого нет». Он пригляделся. «Там что – то лежит», – уже чуть тише продолжил подросток.

Мальчишки осторожно подошли ближе и, пытаясь разглядеть через затемненные стекла автомобиля внутренность салона, прилипли к стеклам. Кто – то уже, пробуя открыть двери, дергал за ручки.

Вдруг внутри что – то зашевелилось и хриплый мужской голос, без тени смущения вспоминая родителей этих сопляков, посмевших прикоснуться к его собственности, громко предложил им смыться. Причем очень быстро. Пока он им не помог. И подтверждая серьезность своих намерений, мужчина достал с заднего сиденья биту. Смысл сказанного был не только красноречив, но и ясен. Но не для них.

Ватага мелких хулиганов, как бы от неожиданности отпрыгнув в стороны, не только не убежала, а, напротив, на удивление осмелела. Они прыгали вокруг машины, кривлялись, высовывали языки, показывали пальцами понятные всем, кто видел американские фильмы, знаки. Один из них, согнув в локте сжатую в кулак правую руку, резко перехватил ее изгибом левой…

Находившийся в салоне мужчина, видимо, смотрел американские фильмы. Потому как он понял все, что хотели так красноречиво сказать ему эти самые, выражаясь его словами, сопляки. Его терпению пришел конец. Дверь резко открылась, и показалась бейсбольная бита.

Но, не успев насладиться чувством справедливой мести, подтвержденной красноречивыми угрозами, отборным матом и бейсбольной битой, мужчина вдруг как – то обмяк и затих.

Через две минуты на улице уже не было ни мелких хулиганов, ни серой «девятки».

* * *

– Смотри, он еще и улыбается, – неизвестно к кому обратился золотозубый.

– Не, это не от радости. По жизни он такой, веселый. Правильно говорю, Кривой? – проговорил кто – то еще.

Не понимая еще, что с ним случилось, потому что в голове ощущалась невыносимая боль, от которой хотелось выть, Кривой, махая в знак согласия головой, пытался рассмотреть стоящих перед ним людей. Ему, конечно, не до шуток, но что поделаешь, если, помимо его воли, окружающие всегда считали его веселым человеком.

От ярко светившей прямо в лицо Кривого лампы, он не мог практически видеть ничего, тем более стоящих перед ним неизвестных людей. По причине крепко связанных сзади рук прикрыться от яркого света он не мог, поэтому, как ни пытался как – то отклониться от света направленной на него лампы, ничего не получалось. Каждое движение приносило резкую боль в голове. «Чем это ее так?» – подумал Кривой.

Тем не менее, он все понимал. Понимал, по какой причине он оказался здесь и что взяли его на живца. Вспомнил подростков, которые заставили его выйти из машины. Черт, как глупо все получилось. Сам себя привез цыганам.

– Сейчас отдыхай пока, смешной ты мой. Скоро Барон приедет, у него к тебе разговор будет. Хочу предупредить: не любит Барон, когда его не понимают, и ой как не любит, когда врут ему… поэтому, подумай пока.

Свет внезапно потух. Противно скрипя и громыхая, закрылась железная дверь, слышно было, как снаружи, трижды провернувшись, защелкнулся замок. То, что это был подвал, Кривой понял сразу. И не только по причине особой сырости, но и особого крысиного запаха. После установившейся вдруг тишины он явно слышал их возню и писк. Вместе с тем здесь было очень жарко. Слышно было, как из какой – то трубы, словно отсчитывая секунды, равномерно капала вода.

«Твою мать, как глупо попался. Все, это конец, меня отсюда живым не выпустят. Зарежут как барана или…»

Может, откупиться? Мелькнула и тут же исчезла мысль. Чем? Их же золотом? Нет, они не простят его, слишком много проколов он совершил. Все вспомнят. Доказательства его невиновности им не нужны. У них свой суд, цыганский. Решает все Барон. Он и прокурор, он и судья, он и защитник, он и палач. В одном лице.

Постепенно боль проходила, но в голове появился какой – то шум и сильно давило в висках. Хотелось обхватить голову руками и сжать ее в висках, но сделать этого не позволяли связанные руки. От бессильной злости Кривой, крепко сжав зубы, рискуя их сломать и размахивая из стороны в сторону головой, повалившись на бок, утробно застонал.

Копошившиеся где – то в углу подвала крысы, услышав этот, наполненный нечеловеческой болью стон, прекратили свою возню. Их любопытство, вызванное присутствием живого, непонятно почему вдруг появившегося здесь и неподвижно полулежащего у стены человека, перебороло чувство страха. Короткими перебежками, внезапно останавливаясь, поводя из стороны в стороны своими длинными мордочками, присматриваясь и принюхиваясь, все ближе и ближе приближались они к этому неизвестно откуда появившемуся и нарушившему их крысиный покой человеку…

Кривой не обращал внимания на крыс, которые уже не боялись его, убедившись, что этот неизвестный им не страшен. Они приблизились вплотную к его ногам и, как бы примериваясь, раздумывали, можно ли их куснуть? Но пока не решались. Внимательно поглядывая на него, чего – то ждали.

Кривой, прислонившись к стене и вытянув ноги, сидел на полу. Привыкшие к темноте глаза четко различали не только предметы, находившиеся в этом подвале. Он уже видел и этих мелких хищников, полукольцом окруживших и внимательно изучающих его. Боясь резких движений, которые могли принести ему дополнительную боль, он молча смотрел на них, не пытаясь даже отпугнуть этих кровожадных хищников.

«Что же делать? – не выходила из головы одна и та же мысль. – Ну, почему он сразу не замочил этого следователя, как его, кажется, Владимир. Сколько раз была такая возможность. Сначала предупреждали его… Не помогло. Так хорошо подготовленный и проведенный поджог его квартиры, огонь которого должен был в короткое время сжечь все, странным образом затух. Огонь почему – то даже не проник в жилое помещение. Сколько он потом ездил за ним, выследил однажды. Долбанул по башке битой, как оказалось, не его. Хорошо, что не добил того мужика, какие – то бабы помешали. Словно заговоренный.

Говорил же, что подставу на дороге мне сложно сделать самому. Тут нужен профи. Нет, где он его найдет!» – со злостью вспомнил Николая Николаевича и неудавшееся ДТП на дороге. Он хорошо помнил тот день.

Ожидая появление нужной ему машины, он сидел в груженном щебнем КАМАЗе. Увидев ее, заранее выехал на проезжую часть и, прибавляя скорость, какое – то время, не давая себя обойти, шел впереди. Ждал подходящий момент. Но не получилось. Тормознув и даже зажмурившись от предполагаемого сзади удара, он почему – то рано рванул вперед. Словно какая – то неизвестная ему сила заставила это сделать. Не помогли и ранее подрезанные им тормозные шланги в машине этого заговоренного Владимира. «Да, он действительно какой – то заговоренный», – со злостью вспоминая этот эпизод, подумал Кривой.

Кривой вспомнил и случайную встречу с Владимиром в офисе. О том, что тот его узнал, ему сказал Николай Николаевич. Но откуда Владимир может его знать? Этого Кривой не понимал.

«Так что же делать? Что делать?» – лихорадочно думал Кривой. Вдруг закричав от невыносимой боли, он с ужасом почувствовал, как в его ногу вцепились сразу две крупные крысы. Судорожно дрыгая ногами, пытался отбросить их в стороны. Но они, словно чувствуя его беспомощность, вцепившись своими острыми зубами, буквально висели на его ноге. Связанные сзади руки не давали возможность оторвать этих тварей от ноги. Остальные, сидящие рядом и наблюдавшие до этого за ним крысы, как будто ждали команды. Одновременно с криком Кривого они набросились на его тело. Катаясь по полу и пытаясь раздавить их тяжестью своего собственного тела, Кривой, уже не слыша собственного голоса, кричал. Его крик перешел в хрип. Как долго это продолжалось, он не помнил. Он даже не услышал звука открывавшейся железной, громыхающей двери.

Никогда не подумал бы Кривой, что с такой радостью он увидит в проеме открытой двери тех, кто затащил его в этот подвал и кого минутой раньше он так боялся увидеть.

Но ни пришедшие в этот момент люди, ни ярко осветившая этот подвал лампа не испугали крыс. Они, продолжая еще гирляндами висеть на нем, не прекращали поедания этого еще теплого и столь вкусного живого человеческого мяса.

Лишь только после того, как его выволокли из подвала, крысы, в своей крысиной злости, подкрепленной противным и ужасным писком, зло посматривая своими маленькими крысиными глазками не только на тех, кто посмел помешать их обеду, но и на сам недоеденный ими обед, вмиг разбежались по своим норам.

Кривой долго не мог говорить. Его бил озноб. Он молча смотрел на цыган, дрожал и кривился от боли. Все тело его горело от этих ужасных крысиных укусов. На этот раз его улыбка была не смешной. Цыгане, также молча, изучающее смотрели на это жалкое зрелище.

– Ну, рассказывай, Кривой… – проговорил один из них.

 

Друзья. Подарок мудрости

Как уже говорилось, выйдя от Барона, проводившего его до ворот своей усадьбы, Владимир не увидел той, преследовавшей его серой «девятки». Ее не было.

Оставшись наедине со своими мыслями, невольно подумал о Нате. Нет, надо принять какое – то решение. Объясниться. Может, пока не уехал, все же спросить у Барона, где была ее машина с пятницы до воскресенья? Они же сопровождали не только его, а, как он понял, и машину жены? И если, действительно, в тот день были похороны, и она была на кладбище, значит, это можно как – то объяснить. Но как об этом спросить у Барона? Что подозревает ее в измене? «Нет, не стоит этого делать», – заключил Владимир.

Отказавшись от этой мысли, Владимир решил заехать к друзьям, Василию и Валентине, которые, искренне любя и уважая Владимира, сами того не понимая, посодействовали тому, что их друг принял окончательное решение. Было это решение поспешным и, возможно, неразумным… Касалось оно окончательного разрыва с Натой.

В доме друзей он всегда чувствовал себя уютно и спокойно. Здесь есть даже «его» комната – он ее всегда занимал, приезжая к ним в гости. Позже эту комнату они занимали уже вместе с Натой.

Валя всегда подчеркивала, что Владимир для нее – роднее ее собственного брата, который уже и дорогу забыл к своей сестре. Дороже родственников, которым она нужна постольку, поскольку им нужна ее постоянная помощь. Василий также считает Владимира своим лучшим другом и при каждом удобном случае подчеркивает это.

Общаясь с ними, Владимир всегда чувствовал их внутреннюю доброту, искреннюю доброжелательность, готовность прийти на помощь. И невозможно было порой не рассказать им о том, что волнует тебя, что болит; как говорят гадалки, что на сердце, что под сердцем. Выслушают, посочувствуют и посоветуют, как дальше жить.

* * *

Искренне радуясь приезду Владимира, Валя быстро накрыла стол. Василий, бросив свои дела, готовил баню. Уже через полчаса весело трещали дрова не только в бане, но и в мангале. Непринужденно разговаривая, Валя, как бы между прочим, спросила, как Ната, как семья? В общем, обычные вопросы, какие мы обычно задаем друг другу при встрече.

Владимир заверил Валентину, что у него все хорошо. Она все же, внимательно посмотрев на него, не согласилась… Видимо, ее насторожило, что он приехал один, без Наты.

Уважая ее не только как жену друга, но и как умную, рассудительную женщину, которая относится к нему поистине, как к родному брату, даже с какой – то материнской теплотой, Владимир успокоил ее, уверяя, что она зря беспокоится. Свои подозрения, что у Наты кто – то появился, оставил при себе. Зачем об этом? Это его, личное.

– … Так, баня скоро будет готова, а пока пойдем, друг, шашлык делать!

Захватив с собой недопитую бутылку, вышли во внутренний двор дома. Они знали, что Валя сейчас вынесет им все необходимое для закуски и соорудит все это на маленьком столике, стоявшем рядом с мангалом. Это традиция.

Вечер обещал быть хорошим. Мороза не было. Дышалось легко и свободно. На миг забыв о своих проблемах, Владимир с удовольствием включился в непринужденную беседу. Василий, безобидно прикрикивая на Валю, успевал подбросить дрова в баню, столь же весело, ругая ее за рассеянность, искал шампура. Найдя их, убегал в дом и также весело появлялся вновь. Его ненавязчивая суета была приятной.

– Я не помешаю вам, мужчины? – выйдя из дома, подошла к ним Валентина. В руках она держала бутылку водки.

– Ты моя умница, как ты нам можешь помешать, жена? – раскинув в стороны руки, проговорил Василий. – Ты всегда чувствуешь, когда ты нужна, – обнимая одной рукой жену за талию и забирая из ее рук бутылку с водкой, весело проговорил Василий. И тихо добавил: – Учись, друг, держать женщин в железных руках. Как только они потеряют чувство страха, они потеряют к нам всякий интерес…

– Хватит, балабол. Это кто кого еще боится. Вот как дам сейчас, – с улыбкой парировала Валентина.

– Не сейчас, а чуть позже, после баньки… давай, беги в дом, а то замерзнешь.

Василий, шутя, шлепнул ее ладошкой чуть ниже спины и, повернувшись к мангалу, подбросил в него уголь.

– Знаешь, я должен тебе кое – что рассказать. Это касается твоей Наты. Ты же знаешь, как мы с Валей относимся к тебе, особенно она. Всегда волнуется за тебя.

Никогда, никому не позволял Владимир вмешиваться в свою личную жизнь. Что его заставило выслушать Василия? Его собственные сомнения, ноющая в душе боль?

– О чем хочешь со мной поговорить, друг мой? Что хочешь рассказать, чего я не знаю?

– Прости, друг, но не пара тебе Ната.

– ???

– Разные вы люди. Конечно, она молодая, красивая. Но ты ее очень балуешь. А этого не следует делать. Она тебя просто использует.

– И почему ты так решил, дружище? Да, я купил ее молодость, пусть даже ее тело, ее любовь. А что в этом мире не продается и не покупается? Все продается и все покупается. Она мне тело, я ей – обеспеченную жизнь. Только называется это по – другому. И не обязательно за деньги. Или я не прав? Может, я придумал себе это? – прищуриваясь от дыма и прикуривая сигарету от пламени мангала, ответил Владимир.

Владимир невольно вспомнил тот вечер. Казалось, это было очень давно, после разрыва с бывшей женой. Именно в то время он чувствовал моральную поддержку этой семьи. Они даже радовались, что, наконец они расстались и Надежда, должна быть солидарна с ней, но она постоянно сочувствовала именно Владимиру. Он всегда ощущал их искреннюю доброжелательность по отношению к себе.

Валя тогда говорила, что он достоин другой, лучшей женщины, способной понимать его и любить по – настоящему, которая станет ему не только верной женой, но и другом.

Вот и сейчас его друзья, окружая своим вниманием, дружеской поддержкой, заботой, что – то хотят неизвестное ему пока рассказать. Что именно? О том, что ему было известно, он им не говорил. А что ему может быть не известным?

– Как – то с Сашкой я был в кафе. Там была твоя Ната. Не одна, с мужчиной, – продолжил Василий. – Нас она не видела. Сначала я думал, что мы обознались. Но это была она. Странно, что Сашка тебе ничего об этом не сказал.

Владимир вспомнил, что действительно Сашка как – то ему что – то хотел рассказать. У него был к нему какой – то разговор. Но он так и не состоялся…

– Хотел подойти к ним. Но Сашка не разрешил. Я настоял, чтобы посмотреть немного, понаблюдать.

Сердце Владимира сжималось, закипало болью. В голове все помутилось. Значит, его предположения не случайны? – подумал: «Зачем же ты так со мной, Ната?»

– И что дальше?

В общем, ничего интересного. Нам, конечно, не было слышно, о чем они беседовали. Но во время их беседы он неоднократно, как бы случайно, касался ее руки. Минут через пятнадцать она поднялась и пошла к выходу.

– Ты хочешь сказать, что гораздо интереснее было бы увидеть иные отношения при расставании с тем мужчиной?

– Да нет, ты меня не правильно понял. Видишь ли, это не все, – немного помолчав, продолжил Василий. – Моя бригада заканчивает отделочные работы в одном магазине. Однажды я увидел машину твоей Наты, которая стояла у дома, стоящего напротив этого магазина. Увидев ее, хотел подойти, поздороваться. Но не успел, она прошла в подъезд.

– Ну, ладно, не обижайся на меня, – видя, что Василий замолчал, сказал Владимир. – Скажи, зачем ты мне об этом рассказываешь?

– А как же? Разве могу я об этом промолчать? Ведь ты мой друг, и мы с Валей желаем тебе только добра. Странно, что Сашка ничего тебе об этом не рассказывал. Немного помолчав, Василий продолжил:

– Она вышла из этого дома в сопровождении мужчины. Они улыбались. Постояли несколько минут, потом, перед тем как она уехала, он ее обнял.

– И что, Сашка тоже об этом знает?

– Конечно, я рассказал ему…

– Зачем ты ему об этом рассказывал? Мог бы сразу мне. Это все или еще что – то есть интересное?

Немного поколебавшись, Василий продолжил:

– Есть еще кое – что, но об этом Валя тебе сама расскажет. Если, конечно, тебе это интересно.

Поскольку Владимиру это было «очень неинтересно», он, поморщившись, махнул рукой.

Настроение испортилось. Так хорошо начинавшийся вечер не удался. Посидев немного и сославшись на дела, Владимир попрощался со своими добрыми друзьями, искренне желавшими ему добра, и поехал домой. Глядя в зеркало обратного вида, Владимир видел, как его искренние и добрые друзья еще долго стояли у ворот и смотрели вслед уходящей машины.

 

«По жилам неба горечь протекла»

С Натой поговорить так и не получалось. Но что – то между ними произошло. Владимир чувствовал это своим сердцем. Ее разговоры с неизвестным ему абонентом по ночам, за закрытой дверью ванной комнаты и включенной воде, продолжались. Конечно, не составляло особого труда просмотреть ее телефон либо проверить, где она бывает в свободное время. Можно, конечно, выяснить и факт похорон, когда она отсутствовала почти двое суток. Элементарно. Разве можно поверить тому, что молодая женщина оставит свою дамскую сумочку в прихожей чужой квартиры, ведь в ней находятся документы на машину, права и самое главное – косметика? Причем, когда в эту квартиру в такой день приходят и уходят десятки разных, не знакомых даже хозяйке, совсем чужих людей? А ведь до этого Ната звонила почти каждые два часа, говорила, что скучает, любит, да мало ли, о чем говорят в таких случаях любящие друг друга мужчина и женщина? И почему она обманула его, что была у Надежды, когда ее там не было?

Из головы Владимира не выходила последняя информация, поступившая от Василия. Конечно, с одной стороны ничего особенного в словах Василия, что Нату увидели в кафе, не было. Как и в том, что она могла быть в каком – то доме. Но как в одном, так и во втором случае она была не одна, а с мужчиной. Что она могла делать в том доме, когда ее вышел проводить какой – то мужчина? Валя тоже хотела ему что – то рассказать о Нате. Но он не захотел больше ничего слушать.

Наконец, Владимир не выдержал. Не мог больше терпеть. Надо объясниться. Владимир сам не мог объяснить себе, что именно послужило началом этого разговора. Усталость, бесконечные проблемы? Он даже поймал себя на мысли, что не хочет уже идти на работу. Не хочет возвращаться домой. Все стало как – то безразлично, не интересно, не важно. Печаль, которую не исцелять даже боги!

Зайдя в спальню и увидев, что Ната смотрит телевизор, Владимир, взяв пульт, молча переключил на другую программу. Обычно она капризничала, когда он это делал, просила дать возможность досмотреть то, что ей было интересно. Он подчинялся. Но в этот раз она ничего не сказала. Также молча продолжала смотреть ту программу, которую он включил. Как бы и не заметила.

– Ната, ты ничего не хочешь мне сказать?

– Нет, Вова, а что случилось? Что я должна тебе сказать, о чем?

– Видишь ли, Ната, – глядя ей в глаза, произнес Владимир, – тебе не кажется, что в последнее время между нами, в наших с тобой отношениях, что – то произошло? Или это только мне кажется? Одному?

– А что могло произойти, Вова, почему ты говоришь загадками? Рассказывай, что произошло, что случилось?

– Если помнишь, Ната, когда мы с тобой только встретились, я говорил тебе, что могу понять и простить все, кроме лжи? Потому что счастье и ложь не могут существовать рядом: счастье, признанное ложью, перестает быть счастьем! Если вдруг случится, что ты встретишь кого – нибудь и поймешь, что именно он, а не я нужен тебе, ты скажешь об этом мне сама. Как бы тяжело это ни было, я смогу понять тебя. В свою очередь я обещал тебе то же самое.

Ната долго молчала. Не умеет она врать. И если кто – то появился, не сможет она об этом прямо сказать. В силу ее характера. И он это знал: «Так зачем же я ее пытаю? Услышать то, чего боюсь услышать? Но как жить? Уйти? Может, это все ерунда? Придумал невесть что?».

Молчание затянулось. Ему вдруг стало все ясно и понятно.

– Я, конечно, понимаю, Ната, что старше тебя, и не исключаю, что ты можешь нравиться другим мужчинам. Ты молодая, стройная, мало кто из мужчин пройдет мимо тебя, не оглянувшись. Мне это всегда нравилось, пусть смотрят, только руками не трогают. Но никогда не пойму и не смогу простить, если, живя со мной, у тебя появится кто – то другой. Понимаешь? Не смогу.

– Почему ты решил, что у меня кто – то есть, кроме тебя? У меня никого нет, – наконец произнесла Ната.

– Сердце мое мне подсказало. Неужели ты думаешь, что мужчина не может чувствовать?

Ты же знаешь, в моих силах выяснить все, даже его имя. Где, когда, у кого ты была, кого хоронила и с кем говоришь по ночам, запираясь в ванной, по телефону? Раньше ты никогда не запиралась в ванной, более того, приглашала меня туда. Раньше твой сотовый телефон всегда лежал на столе. Сейчас он постоянно в твоей сумочке и, чтобы включить его, надо знать пинкод.

Но я не хочу этого делать. Следить за тобой? Это не мое. Достаточно того, что я знаю. И не хочу так дальше жить. Не могу. Поэтому мы расстанемся с тобой. Я уйду. Тебе, да и мне тоже, надо во всем разобраться. Время – лучший лекарь, мудрый и осторожный, ошибок и недоразумений

Говоря это, Владимир уже с ужасом понимал, что это все. Это конец его призрачному, вчерашнему счастью. Он уже знал, что обратного пути не будет. Как не будет никакого скандала либо звона посуды. Насмотрелся этого в своей жизни. Как бы ему тяжело сейчас ни было, он постарается ее понять и простить. Хотя, за что? За то, что она слабая женщина и не смогла признаться ему?

– Не буду врать, Ната, я был счастлив, что ты у меня есть, вернее, была. Любил и люблю до сих пор. Может, первый раз в жизни. По – настоящему. Была жена, были дети, были женщины в моей жизни. Но вот такого, что было с тобой, не помню. Может, оттого, что это моя последняя, лебединая песня? Словно увидел небеса в россыпи алмазов, и от этой красоты душа моя стала тихой, молящей и светлой. Знаю одно, у меня не будет больше в жизни… самое дорогое, что было у меня, это ты. Ангел, подаривший мне небесную отраду, и безумие и мудрость, меру и границу моего бессмертия. Мое счастье стало высшим наслаждением служить тебе, ты придала благородство мне, усиливала мою мужскую нежность… а твоя женская как – то невидимо для меня стала слабеть

Я понимаю, во все виноват сам, что вовремя не заметил, как ты меня разлюбила, «Любовь бежит от тех, кто гонится за ней»

Ната молчала. Из уголков миндалевидных, оттеняемых густыми бархатными ресницами, глаз капельками вытекали слезы.

Ее молчание и слезы не только подтвердили сомнения Владимира, но и принесли какую – то дополнительную, осязаемую, как иголки, боль в сердце. Может, эта боль связана с чувством физической жалости, которую произвели на него ее слезы? Но как долго можно жить и мучиться от этих сомнений, страдать от ревности? И мучить этим ее, которую он любит? Неужели истинная любовь похожа на привидение: все к ней стремятся, но мало кто видел?

Владимиру хотелось броситься к ней, обнять, целовать губы и эти ее слезы. Прижать к себе, закрыть глаза, дышать ароматом ее тела, утопать в густой, как ночь, волосах и не думать о том, что это прекрасное царство, царство любви не вечно…

 

Отчаянье. Смирение или истязание?

Приехав к себе, не раздеваясь, Владимир открыл холодильник. Налив полный стакан водки, залпом выпил. Выпил как воду. Не помогло.

«Что я наделал? Зачем так? Ведь можно было и по – другому? А как по – другому? И вообще, кто может сказать, как правильно?»

Не раздеваясь, Владимир заснул.

Разбудил звонок сотового телефона. Было уже утро. Лихорадочно схватив его, Владимир крикнул: «Я здесь, Ната, я».

Не успев договорить, понял, что это не Ната. Как он возненавидел в этот момент Палыча, который сообщил ему, что Николай Николаевич водит его за нос, соглашение не подписывает, встречаться с ним не хочет.

– Ну и что Вы предлагаете, Петр Павлович?

– Не знаю. Но вчера в офисе его компании был обыск, изъяли все документы, печати.

– Откуда Вам это известно, кто изъял, причины?

– Мне звонил опер из Управления по налоговым преступлениям. Он просил меня к нему приехать. Оставил свой телефон. А я хочу к нему поехать вместе с Вами.

– Почему он Вам позвонил? Да, конечно, Вы же под следствием, может, это как – то связано с этим Вашим уголовным делом? Вы же давали какие – то письменные показания?

– Да, он об этом так и сказал. Мои показания, которые я в то время давал следокам, заинтересовали налоговую службу. Вот они и изъяли все документы, печати, штук тридцать.

– Ого, не мало. Фирмы – однодневки, наверное.

– Да, конечно. Я знаю, что они были, но чтобы столько! Не знал.

– Хорошо, Вы встречайтесь с ним, потом приезжайте ко мне в управление, в моем кабинете поговорим, подумаем.

– Но…

– Петр Павлович, я для вас не адвокат, только оказываю помощь и только в пределах, которые установлены моим законом и моей совестью. Поэтому действуете пока сами, поговорите, выясните, что сможете, а вот потом встретимся у меня. После двух. До встречи.

Держа в руке телефон, Владимир раздумывал: «Может, позвонить?». Нет, решил он. Не стоит этого делать.

Сняв верхнюю одежду (в которой ранее, не раздеваясь, он так и заснул), включил чайник. Приняв душ, привел себя в порядок. Работа есть работа. Надо ехать в управление.

Вспомнил вчерашние слезы Наты. Они лились ручьем. «Может, все же позвонить? Боже, как мне тебя не хватает, милая, любимая моя, родная Ната! А как без меня ее девочка? Я так привык к ней, как к родной. Она тоже потянулась ко мне».

Вспоминались картины прошлых дней. Гуляния в парке, путешествие на Юг, через всю Россию, к Черному морю. Даже не верится, что это было так недавно. Казалось, они всю жизнь прожили вместе. Владимир не испытывал таких страданий при расставании с женой, с которой прожил почти двадцать лет. Может, оттого, что все это время, рядом с Натой, он был по – настоящему счастлив? Они ведь даже ни разу не поругались?

«Все, хватит, так можно сойти с ума. Сам говорил когда – то, когда встретил ее, пусть год, но мой. Или я лукавил? Сам себе врал? Не знал, что это может быть так больно?»

По дороге в офис Владимир несколько раз нарушил правила. Дважды проехав на красный свет, чуть не совершил столкновение. До управления не доехал…

На одном из перекрестков, когда поворачивал направо, неожиданно появился, как с неба упал, человек. Владимир даже не понял сразу, что это было и откуда он бежал. Почувствовал только удар. Включив аварийку, Владимир вышел из машины и увидел лежащего на обочине мужчину. Под колесо он не попал. При повороте Владимир столкнул его и тот, словно мячик, отлетел на тротуар. Падая, ударился о дорожный бордюр и разбил голову. Крови было так много, что Владимир, растерявшись, не знал, как оказать ему помощь. Мгновенно образовалась толпа зевак, среди которых, к счастью, оказалась женщина, способная квалифицированно оказать пострадавшему помощь.

После всех формальностей, медицинского обследования, протоколов, разборов и тому подобного домой приехал поздно вечером. Включив телефон, увидел много не отвеченных вызовов. Среди них несколько вызовов Палыча. Ната не звонила.

Пострадавший мужчина, к счастью, оказался жив и здоров, уголовное дело в тот же день в связи с отсутствием состава преступления было закрыто. Как стало позже известно, он был в состоянии алкогольного опьянения. К вечеру пострадавший был уже дома. Но само это происшествие оставило в душе Владимира неприятный осадок.

Позвонив Петру Павловичу, объяснил причину – почему не отвечал на звонки, и выяснил, что выемка документов и печатей в офисе Николая Николаевича, как и полагал Владимир, связана с показаниями Палыча по уголовному делу, из которого в отдельное производство выделено уже иное, по факту уклонения Николая Николаевича от уплаты налогов. Ему светит большое наказание. Правда есть, Бог ничего не делает напрасно, и он, Палыч, очень рад этому. Здесь же добавил, что этот опер замечательный мужик и может им помочь. Более того, они могут с ним встретиться завтра, в любое удобное для Владимира время.

– Для чего встретиться?

– Ну, это моя инициатива. С Вами созвониться не мог, вот я на всякий случай и попросил его об этом. А вдруг он нам понадобится?

Чувствуя свою вину перед Палычем, Владимир согласился завтра же, после обеда, подъехать к этому оперу. Туда же приедет и Петр Павлович. Но что – то тяготило Владимира, слишком все оказывалось каким – то неестественным, словно кем – то невидимым подстроенным… Как будто его загоняют под упавшее дерево, а он сопротивляется, ему хочется сидеть на дереве, а не лежать под ним…

 

Кривой: плоды дерева запретного

Подъезжая к офису, Владимир сразу увидел Петра Павлович. В ожидании, он нервно прохаживался перед главным входом и не сразу заметил его машину. Владимир не успел еще припарковаться, как позвонил Барон.

– Привет, брат! Говорить можешь?

– Да!

– Вчера мы говорили с Кривым. Это он был в машине. Рассказал очень много интересного. Ты правильно полагал, что золото находится у этого, как его… Николая Николаевича. Два года назад он купил его у этого отморозка. Но самого кулона у него нет. Этот кулон, со слов Кривого, находится у друга этого предпринимателя, который служит где – то в ФСБ. Кривой его не знает, но как – то случайно слышал, как однажды этот Николай Николаевич говорил с ним по телефону, называл его по имени – Алексей.

Все, что с тобой произошло, начиная с того пожара, включая подставу на дороге, не без их участия. Они слушали твой телефон. И тот человек, которому пробили голову, – не случайная жертва. В машине Кривого была та самая бейсбольная бита, которая помогла нам впоследствии получить от него эту информацию.

– А чего они боялись, чем я им мешал?

Как чего? Они понимали, что Прыща вычислил ты и передал его нам. Вернее, информацию о нем. Кривой боялся, что ты выйдешь на него. Исчезновение его подельника он связывал только с тобой. А когда ты встретил его в офисе и спросил о нем, Кривой решил, что ты там появился не случайно, а по его душу. Они придумали иной способ рассчитаться с тобой.

– И что же они намерены делать?

– Вот этого Кривой не сказал, не знает. Может, тебе лучше об этом знать? Будь осторожен. Кстати, к происшествию на дороге с Петром Павловичем Кривой не имел никакого отношения. Это дело не его.

Слушая Барона, Владимир даже не спросил, почему он все время говорит о Кривом в прошедшем времени. Ему было уже ясно, почему.

– Слушай, Барон. А он ничего не говорил о каком – нибудь милиционере?

– Да, был разговор. Я спрашивал его об этом.

– И что?

А вот теперь самое интересное. Действительно, Кривому помогал участковый, по фамилии Картавин. Но он никак не связан с этим предпринимателем. Кривой использовал его в темную, для прикрытия. Тому тогда уплатили, чтобы в случае необходимости он помог замять дело. Что он и сделал. А как иначе, зачем ему проблемы? А уже после неудавшегося грабежа он уволился и где он сейчас, Кривой не знал. После неудавшегося вскрытия склепа они ничего не уплатили ему. Больше не встречались.

Знаешь, он даже сказал, что этот участковый – неплохой мужик. Просто невезучий. У него жена постоянно болеет, да и проблемы с тещей, которая его просто ненавидит. Вот он и хотел немного подработать, снять квартиру, уйти с женой от нее.

– Спасибо, Барон.

Конечно, Владимир был признателен Барону за эту информацию. Сегодня, по крайней мере, он знает, откуда и что ему ожидать. Также знает, что они готовят для него что – то новое. Даже не спросил, где сейчас этот Кривой, как, впрочем, никогда не спрашивал у него и о судьбе Прыща. «Если мне и придется ответить перед Богом за судьбу этих подонков, отвечу лично. Видит Бог, не я им был судья. Не мне и Барона судить».

Что касается подставы, которую ему готовят, Владимир примерно уже догадался, какую именно, и что они хотят сделать. Ну что ж, можно и поиграть, это даже интересно. Внезапно Владимир почувствовал, как в нем, где – то внутри, что – то давно им забытое вновь взыграло. Азарт охотника? Игрока? Авантюризм? Или всё сразу? Он понимал, что ему не просто бросили вызов. Это острая и жестокая игра, которую они ему навязывают. И хотел бы он того или нет, он ее примет. Не случайно, видимо, подготовлена и встреча с этим опером, к которому он сейчас приехал.

– Слушай, Барон. Мне понадобится от тебя одна услуга, надеюсь, не откажешь?

– Не вопрос. Говори.

– Об этом чуть позднее. Я позвоню тебе.

Владимиру очень хотелось спросить у Барона, получить ну, хоть какую – нибудь, пусть очень маленькую информацию о том, были ли похороны в тот день, когда они негласно, помимо его воли, охраняли Нату? Если тогда, действительно, были какие – то похороны, этот момент не мог быть не замечен теми, кто неотступно следовал за ней, включая поездку на кладбище. Но его что – то останавливало. «Зачем? – думал он. – Что изменится? Ничего. Убедиться лишний раз в своих подозрениях?» А зря. Не раз он пожалеет потом об этом. Не думал, что не пройдет и трех дней, как сильно будет мучиться и сожалеть, что ничего нельзя уже исправить. Но, как ни близок локоток, его не укусишь. Или как там бритые римляне говорили, а до них бородатые греки утвердили, что глаза слепы, когда разум занят чем – то другим.

 

Картавин. «Та злая жизнь»

Войдя в Управление, Палыч позвонил с внутреннего телефона, висевшего на стене первого этажа, и, назвав фамилию ожидающего их опера, повесил трубку.

– Как ты сказал его фамилия? – буквально остолбенел Владимир.

– Картавин, а что? – глядя на него, проговорил Палыч. – Он уже ждет нас… а что случилось? Вы его знаете?

– Да нет, так, ну что стоим, идем, показывай дорогу.

Владимир поднимался на второй этаж Управления, и в голове его лихорадочно мелькали мысли: «Неужели это тот самый бывший участковый? Странно все это».

В кабинете находилось три рабочих стола. За каждым из них сидели работники Управления, которые при появлении Владимира и Палыча замолчали. Слева, сразу у входа, стол, из – за которого приподнялся один из них и предложил присесть.

Что больше удивило Картавина? Сама встреча либо фамилия Владимира, когда тот представился? Картавин некоторое время выжидающе и несколько удивленно смотрел на него. Что интересного он в нем увидел? Что могло его так удивить? Владимир, конечно, понимал, чем Картавин был удивлен. Минутой раньше он испытал подобное.

Молчание затянулось неприлично долго. Если бы летали мухи либо комары, их бы услышали. Но в это время года они не летают.

– Вы хотели поговорить со мной по делу Петра Павловича. Что Вас интересует? Полагаю, к тому, что передал Вам передал Петр Павлович, мне добавить будет нечего.

Владимир каким – то внутренним чутьем догадывался, что Картавин что – то хочет сказать ему, может, даже предложить, но не решается. Владимир решил не открываться, что знает, какую роль тот сыграл в неудавшемся грабеже, когда внезапно появились на кладбище цыгане, как знает и то, какую роль Картавин сыграл в ограблении склепа жены Барона.

«Нет, не случайно он произвел выемку документов и печатей именно у этого предпринимателя. Может ли здесь быть какая – то связь? Или это дело случая?» – Все эти вопросы лихорадочно вертелись у Владимира в голове, но ответить на них в данный момент он не мог. Для этого нужно было собраться с мыслями, проанализировать все, продумать.

«Странно, почему, пусть даже и по инициативе Палыча, он пригласил меня? Для чего я ему нужен? Ну, конечно, Цезарь мне сказал, что Николай Николаевич вместе со своим другом, по имени Алексей, который служит где – то в ФСБ, что – то готовят для меня? Что? И какую роль в этом играет Картавин?» – пока Владимир задавал себе эти вопросы, коллеги Картавина незаметно вышли из кабинета. Картавин, обращаясь к Владимиру, пояснил:

– Видите ли, я собираю всю информацию, которая может иметь какое – либо отношение к проверяемой мною известной Вам компании. Из уголовного дела, возбужденного по обвинению Петра Павловича, выделены в отдельное производство для проведения проверки некоторые его показания, касающиеся нарушений закона об уплате налогов руководителем этой структуры. Уже есть основания для возбуждения уголовного дела по этому составу преступления. Изъяты печати фирм – однодневок, финансовые документы, отчеты и так далее. Но, как я вижу, добавить к тому, что мы уже имеем, не можете. Вот, в принципе, и все, что послужило причиной попросить Вас подойти ко мне.

– Но Вы хотели помочь разрешить мою проблему, – неожиданно проговорил молчавший до этого Палыч. – Или я Вас неправильно понял?

«Ну, чем думает этот Петр Павлович? Ну, почему он такой тупой?» – с раздражением подумал Владимир.

– Видимо, Вы меня не правильно поняли, – ответил Картавин. – Это Вы, исполняя свой гражданский долг, должны мне помогать. А я выполняю свою работу, и смею Вас заверить, Петр Павлович, делаю это добросовестно.

Уже на улице, выйдя из Управления, Палыч, как бы спрашивая Владимира, удивленно проговорил:

– Ничего не понимаю. Ведь он дал мне ясно понять, что имеет возможность помочь. Даже сказал, что этот вопрос решаем, но переговорить об этом хотел только с Вами лично. Почему он сегодня отказался от этого? Ничего не понимаю.

В отличие от своего клиента Владимир всё понимал. Но сейчас он злился на недалекого Палыча и не хотел с ним даже говорить.

«Если, будучи участковым, он за вознаграждение оказывал определенные услуги, мог бы оказать их и сегодня», – Владимир даже не сомневался, какие именно услуги тот хотел оказать. Но его напугало неожиданное появление Владимира? Картавин не ожидал его увидеть. А не узнать его он, конечно, не мог…

* * *

Глядя на только что закрывшуюся дверь кабинета, за которой скрылся Владимир с этим его новым русским, Картавин еще некоторое время сидел и о чем – то думал. Почему он не сделал того, что обязан был сделать, выполняя оперативное поручение, которое получил от Алексея? Это был его единственный шанс! Предложив Владимиру за определенное вознаграждение оказать свои услуги и выполнив это поручение, он мог, наконец – то, получить не только повышение по службе, но и очередное звание. Он давно уже должен быть капитаном. Как получил в свое время старшего лейтенанта, так и остался им. Права теща, называя его неудачником. Невольно вспомнив свою тещу, Картавин с горькой усмешкой согласился с тем, что она называет его не старшим, а старым лейтенантом.

«Но что меня остановило? Почему я, в последнюю минуту, даже когда этот новый русский недвусмысленно как бы подтолкнул меня, не ухватил эту нить? Почему не воспользовался этим? Мне оставалось лишь только согласиться – за вознаграждение оказать им услугу. И все.

Хотя нет. Это еще не все. Я должен был обозначить сумму вознаграждения и получить ее непосредственно от Владимира. Под контролем Алексея. Вот тогда все. И выполнив это оперативное поручение, получить повышение по службе».

Картавин, конечно, узнал Владимира. Он не только видел его тогда, когда смотрел по телевизору вечерние новости. Именно из – за него пошли неприятности по службе, из – за чего он перевелся из милиции и протирает сейчас штаны на этом стуле. Но в чем именно его вина перед ним? Только в том, что Владимир придал широкой огласке происшествие на кладбище?

Картавин невольно вспомнил Кривого. Не раз он сожалел, что связался с ним. Причина была обыкновенной: постоянная нехватка денег, личная неустроенность в жизни, вечно недовольная теща и другие бытовые проблемы. Именно тогда очень нужны были деньги на очередную операцию жены. Но их не было. Именно тогда он почувствовал, что катится куда – то вниз. Убегая, именно убегая из дома на службу, не спешил возвращаться домой. Иногда, оставаясь на своем участке, не возвращался совсем. Опорный пункт стал его вторым домом. Женщины приходили к нему сами. Какие женщины? Обыкновенные, зависящие от него проститутки.

Правда, после перехода в Управление его оклад стал значительно выше. Но это до сих пор не разрешило проблем. Они остались прежними. Теща уже не только не называет его старым лейтенантом, она вообще с ним не говорит, словно не видит его. Правда, жене после операции стало лучше.

Может, именно это как – то и оправдывало его в собственных глазах?

Размышляя так, Картавин уже дважды протягивал руку к телефону, пытался позвонить Алексею. Он обязан доложить ему о результатах своей встречи с Владимиром и этим новым русским. Но что он сейчас доложит? Скажет, что ничего из этого не получилось? Значит, подтвердит, что он зря протирает свои штаны, сидя даже в этом кабинете? Распишется в своем бессилии, в неумении работать, в своей, наконец, профессиональной непригодности?

Поднявшись из – за стола, Картавин подошел к окну и, приоткрыв форточку, закурил. Курить в помещении строго запрещалось, это предписывалось распоряжением начальника Управления, приказ которого до сих пор висел на стене.

* * *

Варвары. Кто они? – Те, которые, посягая на память прошлого, крушат жизнь настоящую? Которые с целью обогащения ищут памятники и людей, живых и ушедших из земной тяготы, а найдя, врываются в их судьбы? Приучают человека к четырем вещам: ранам и несправедливости, страху и покорности. Служить не Христу, а Мамоне. Безмерна подлость варваров и тесно от них на земле. «Як тать в ночи», неожиданно, внезапно появляются они на перекрестках судеб человека и разрушают все, во что он верил, что любил и к чему стремился. Маскируют постыдные намерения фиговым листком, лицемерно прикрывают дела свои мерзостные рассуждениями о духовных надобностях – «…просто подлецы, чистокровные подлецы» – так, кажется, писал Достоевский.

* * *

Докурив сигарету, Картавин щелчком выбросил окурок в открытую форточку и вернулся к своему столу. Его мысли обратились к событиям сегодняшнего дня:

«И почему мы называем варварами только таких, как Кривой? А чем я лучше их? Такой же варвар! Низкий, гнусный! Иуда! Да они, эти варвары, вокруг нас. Они везде, мы живем среди них, их можно найти даже в семье. Его теща, например, – уже с горькой усмешкой подытожил Картавин, – самый настоящий варвар! Не она ли рушит его семью? Сколько раз, отчаявшись, он хотел бросить больную жену. Сколько раз он не приходил домой, проводя ночи в своем участке с очередной…

Или вот Алексей, поручивший ему оперативное задание сделать так, чтобы вынудить этого нового русского обратиться к нему с тем, чтобы он за вознаграждение оказал ему услугу. Да черт с ним, с новым русским, они вечно не могут поделить между собой деньги. Называя себя бизнесменами, вчерашние союзники и партнеры сегодня уже враги. Вон, сколько кругом, только в этом кабинете, материалов по их работе!

«Но при чем здесь этот Владимир? Неужели Алексей полагал, что он, Картавин, будет мстить ему? И почему Алексей ничего не сказал о нем? Или этого Алексей не знал? Не похоже. А если знал, то почему умолчал?

А если бы случилось так, что этот Владимир сам обратился к нему и предложил за вознаграждение вернуть все документы, печати, изъятые им в той компании, – выполнил бы я тогда это поручение? Да, тогда бы выполнил», – ответил на свой вопрос Картавин.

Картавин знал от Алексея, что все изъятые им документы и печати надо будет потом просто вернуть без всякой проверки этому Николаю Николаевичу. То, что это были фирмы – однодневки, не подлежало никакому сомнению. Значит, что?

Картавин уже все понимал. Он понимал, что выполнение им этого оперативного поручения не что иное, как…

«… сфабриковать дело в отношении Владимира? Но зачем это им нужно? Неужели он кому – то сильно помешал? И почему я должен участвовать в этом?» – Картавин уже понимал, что его используют втемную. Они полагают, что у него от перспективы получить повышение вскружится голова. Конечно, он неудачник. Так думают все. Вот, поистине, кто варвары. Это они, имея власть, живя в роскоши, рушат то последнее и дорогое, что, может быть, осталось у человека, – его собственное имя, собственная совесть и достоинство. Сеют «сатанинские соблазны».

«А чем я тогда лучше этих?».

Почему он назвал их, себя – варварами? Иудами? Не раздумывая, Картавин резко отодвинул от себя служебный телефон и, достав из кармана свой сотовый, набрал номер…

 

По ту сторону Рубикона…

Владимир еще не успел подойти к машине, как мелодичный звонок сотового телефона отвлек от мучивших его мыслей. Звонил Николай Николаевич, который предложил ему подъехать к нему во второй половине дня и получить первую часть причитающихся Петру Павловичу денег. Настоятельно попросил приехать лично Владимира, потому как он не хочет встречаться с Петром Павловичем.

– Ну, вот, Палыч, только что звонил Николай Николаевич. Скоро ты получишь деньги, которые передашь в счет погашения задолженности по зарплате. Ты рад?

– Еще бы! Сейчас поеду к своему следаку и скажу ему об этом! – Палыч выглядел счастливым.

– А вот этого пока не следует делать, Палыч. И вообще, ничего без моей рекомендации делать не надо. Я об этом тебе уже говорил.

Посмотрев на Палыча, Владимир поймал себя на мысли, что этот Петр Павлович вдруг стал ему неприятен. Почему? Он не мог этого объяснить.

* * *

Подъезжая к офису и продолжая анализировать встречу с Картавиным, Владимир от неожиданности вздрогнул. Звонил сотовый телефон, номер которого не проявлялся.

– Слушаю Вас, – отозвался Владимир.

Абонент какое – то время молчал, но Владимир почувствовал, интуитивно догадался, что звонил Картавин. Может, потому, что он только что думал о нем?

Владимир не спешил, ждал, когда тот продолжит. Видимо, Картавин волновался, решившись на этот звонок. Владимир это почувствовал сразу. Потому, не задавая никаких вопросов, молча ждал.

«Служебным, как Вы понимаете, пользоваться не могу. Звоню с сотового. У Вас сегодня встреча с Николаем Николаевичем. Поскольку я уже не участвую в этом, они поехали туда и ждут Вас. Будьте осторожны. Уверен, что Вы все поняли. Прощайте».

Выслушав Картавина, Владимир, даже не поблагодарив его и поняв, что разговор окончен, сказал только одно слово: «Понял».

Войдя в кабинет и забыв на миг свои личные проблемы, Владимир был полон какой – то уже иной, внутренней решимости. Его буквально колотило от перенапряжения, от решимости продолжить навязанную ему игру и закончить ее уже по своим правилам. «Ну что ж, господа, поиграем вместе», – не раздеваясь, опустился в кресло.

Выдвинув ящик письменного стола, Владимир увидел компакт – диски. Те самые, которые ему передал Николай Николаевич, на одном из которых ранее фломастером записал его фамилию и контактный телефон. Немного о чем – то подумав, включил компьютер и попытался их просмотреть. Но, сколько бы он попыток ни делал, из этого ничего не получилось. Уже начиная злиться и понимая, что здесь нужен спец, успокоил себя тем, что, даже вскрыв их, ничего бы там не понял. Это под силу только Сашке или его финансистам. Почему он о них забыл? Это надо было сделать давно.

Уже через минуту на проводе был Сашка. После обмена короткими приветствиями Владимир тут же передал тому, что у него есть три компакт – диска, и ему очень хочется, чтобы его специалисты посмотрели их. Если имеется что – то интересное, хотелось бы получить соответствующее резюме. Но лучше полный отчет его аналитиков или что – то в этом роде. Здесь же Владимир предупредил, что они почему – то не открываются.

Как всегда, немногословный Сашка, немного подумав, ответил:

– Вскроем. Посмотрим. Проанализируем. Отчитаемся. Вези.

На том и расстались.

Пригласив Татьяну, Владимир передал ей диски, попросив завтра же с утра завезти их Сашке, после чего, набрав номер телефона Барона, проговорил:

– Мне понадобится человек, с машиной. Найди ему обыкновенный оранжевый жилет, такой, что надевают дворники на улицах. И лопату. Снег убирать. Пожалуй, все… и пусть он ждет меня. Да, еще одно. Если ничего не изменилось, пусть тот джип сегодня побудет у меня на хвосте. При необходимости поможет избежать всяких неожиданностей. Но до моей команды он не должен вмешиваться. Только наблюдать. Сегодня я должен познакомиться с тем самым Алексеем, у которого находится кулон. Возможно, сегодня, даже завтра я не смогу вернуться. Но выхода другого не вижу. Я должен вычислить этого Алексея, уверен, меня уже ждут. Но я подготовил им некоторые сюрпризы. Не могу оставаться в долгу.

– Не волнуйся, брат, все сделаю.

* * *

Как ни хотел Владимир не думать сейчас о Нате, где она, что делает в эту минуту, никак не получалось. На сердце была та же неутихающая боль. Может, позвонить, приехать к ней? Может, незаслуженно ее обидел? Может, не скоро и увижусь с ней? Владимиру вдруг так стало жалко себя, словно он вернулся в детство. Как – то вот так, неуклюже и невинно.

Улыбнувшись этой минутной детской жалости к себе, Владимир заставил себя выбросить все лишнее из головы и полностью переключиться на предстоящую встречу с Николаем Николаевичем. Он уже знал, что делать. Конечно, звонок Картавина для него был полной неожиданностью. Что того заставило предупредить Владимира? Вот это было пока полной загадкой.

Странно, конечно, все в этой жизни. Больше полугода, как он коснулся цыганской проблемы. Ну, нашел Прыща, передал информацию Барону. Проблемы, появившиеся с этим, как бы забылись, ушли в прошлое.

И вот он вновь вернулся к этому забытому уже делу. Началось все с появлением Палыча, а точнее, с того золотого кольца, которое тот предложил ему в качестве гонорара.

И вновь появились проблемы. Пострадал даже совсем невинный человек. Если бы не эта встреча с Петром Павловичем, может быть, и не было бы продолжения этой истории?

«Ну, чего вам надо от меня? Используя власть, деньги, связи – хотите меня добить? Правильно Барон говорил, что всякая горькая правда нуждается не только в защите…»

Владимир невольно вспомнил индийские фильмы. Хоть по своим сюжетам они были все по – детски наивными, но в них всегда просматривается торжество правды. Самое интересное в том, что во всех этих индийских фильмах правды добиваются не через закон, а вопреки ему. Полицейский, посвятивший свою жизнь борьбе за чистоту исполнения законов, однажды сам переступает через него. И уже сам, переступив его, этот закон, добиваясь справедливости, мстит за перенесенные им унижения не только кулаками. А силой ума, добра и любви. Может, поэтому так много в наши дни любителей индийских фильмов? Потому что люди не верят в законы, так как они не способны защитить их? Слабые идут к более сильным и, с надеждой обращаясь к ним, просят: «Найди, помоги, защити, накажи!». Да, закон словно паутина: сильный разорвет, а слабый запутается

Владимир вспомнил, как при встрече с Бароном тот однажды сказал ему, что правду не только сложно найти. Гораздо сложнее ее защитить, очистить от плесени, примесей грязи и мусора. И отмыть ее без крови порой бывает сложно. Еще сложнее, когда на этой правде не только грязь, но еще не высохшая кровь тех, кто эту кровь во имя ее, этой самой правды, пролил. Очищая, соскабливая лезвием ножа грязную кровь, сложно не коснуться чистой, чтобы не смешать и ненароком не выбросить ее вместе с грязной. А без лезвия не получится. Отмыть? – на это уйдут годы, порой жизнь. А так хочется увидеть возмездие! Это сладкое слово – «Возмездие». Подобно детонатору, взрывает покой людей, приводя в движение зачастую немыслимые и неведомые в обычной жизни силы.

«Да, в этом что – то есть», – вздыхая, подумал Владимир. В нем вновь проснулось и заиграло чувство захватывающего азарта и отчаянной решимости… Вулкан Этна, в котором он, бог дел кузнечных Гефест, хочет выковать невидимую металлическую сеть и заманить в нее недругов, сулящих ему едва ли не погибель.

Сейчас он хотел одного. Встречи. И финала. Он не хотел ждать. Он перешел свой Рубикон. Стал Цезарем по ту сторону Рубикона – человеком, о мужество которого разбились все преграды. Он своего рода герой Паламед, который раскрыл хитрость Одиссея. Не зря говорят, что звание «крепкий орешек» присваивает молоток.

* * *

Подъезжая к тридцатому километру шоссе, Владимир чуть не проехал обусловленное место встречи. Остановившись у придорожного кафе, направился к ожидающей его машине, из которой, увидев его, навстречу вышел молодой цыган.

– Привет. Все взял, что я говорил? Лопату не забыл?

Цыган молча, открыв дверь салона, показал оранжевый жилет. В салоне также лежала и лопата.

Объяснив цыгану, что именно он должен сделать, напомнил, что объектом его внимания должны быть три окна третьего этажа. Он их узнает по розовым вертикальным жалюзи.

Владимир, закурив сигарету, стоял у машины цыгана и о чем – то еще думал. По – своему поняв молчание Владимира, тот тихо сказал:

– Не волнуйтесь, я все понял. Все сделаю хорошо. Или у Вас еще что – то?

– Да. Хотел спросить. Ты случайно тогда не был в машине, ну, когда сопровождали мою Нату?

– Конечно, был. Мы три дня ее пасли. Тогда выходные как раз были. Но все было чисто. Барон об этом знает. А что?

– Меня интересует, были ли в те дни какие – нибудь похороны? Там должны были хоронить одну старушку…

– Да, хоронили кого – то. Это было не в пятницу, когда приехали следом за Вашей женой, а вот с утра в субботу неожиданно на улицу вынесли гроб, потом собрались люди, катафалк подъезжал. Потом Ваша жена поехала на кладбище, мы, конечно, последовали за ними. Оттуда, опять следом за ними, вернулись к дому. Потом она возвращалась домой, кажется, в тот же день, в субботу. Вы как раз были дома, потому что мы видели у дома Вашу машину. Примерно через час она снова вернулась. Мы, конечно, следовали за ней. Все было чисто, ее никто не преследовал. В воскресенье, с утра, она с девушкой и еще какими – то женщинами, уже на ее машине опять ездила на кладбище. Все в черных платках были. А уже где – то после обеда она поехала домой. Потом позвонил Барон и дал отбой. Это все.

Владимир стоял бледный.

– Что с Вами? Что случилось?

– Нет, ничего. Все хорошо. Действуй, как договорились.

* * *

Времени до встречи оставалось предостаточно, не случайно Владимир выехал загодя, чтобы убедиться, все ли правильно сделали, не забыли ли чего его помощники? Подходя к своей машине, Владимир в двадцати метрах от себя увидел знакомый джип. Он знал, что джип постоянно будет сопровождать его. «Не исключено, что только в одну сторону, обратного пути может и не быть», – глубоко вздохнул и с какой – то отрешенностью подумал Владимир. И попытался успокоить себя когда – то прочитанной фразой о том, если ты боишься потерять жизнь, значит и не живешь…

Владимир уже ни о чем не хотел думать. Ни о предстоящей встрече Николаем Николаевичем, ни о том, что он приготовил в свою очередь той компании. Ни о том даже, что ему сегодня предстоит… и все ли будет так, как он задумал? Невиновные так боятся своей судьбы. То, что сегодня может не вернуться домой, вероятно, даже и ни завтра, и ни послезавтра, – он не сомневался. Он и не думал об этом. Иные мысли лезли в его голову.

«Почему я так глубоко сомневался в верности Наты? И что этому послужило?»

Владимир вспомнил, как однажды, заехав к Анатолию с Надеждой, он задержался у них. Когда приехал домой, Наты еще не было. А когда появилась, сказала, что задержалась у Надежды.

Владимир, холодея, вдруг вспомнил, что Надежда, это та самая, которая… у которой умерла бабушка. Они когда – то вместе работали. Как он этого не понял сразу? Почему он вдруг решил, что она его обманула? Потому, что он не понял, у какой именно Надежды она была?

Невольно набрал номер сотового телефона Наты. Но гудки были короткие. Телефон занят. Владимир вновь и вновь делал повтор вызова, но абонент по – прежнему был занят. Об этом ему даже напомнил молодой женский голос оператора: «Абонент занят. Перезвоните, пожалуйста, позже».

Потеряв надежду дозвониться, он решил, что, видимо, не судьба, и со злостью захлопнул крышку телефона.

«Хорошо… ну, а что означали ее ночные разговоры по телефону, закрывшись в ванной? – продолжал задавать себе вопросы Владимир. – Как это понимать?»

Неожиданно в руке Владимира, завибрировав, зазвонил телефон. От неожиданности он даже вздрогнул. Звонила Ната.

Привет. Ты звонил, извини, я разговаривала, – тихо, с какой —то покорной ноткой, проговорила Ната.

Какое – то время Владимир не решался заговорить. Он молча слушал ее. Но она тоже молчала.

– И с кем ты, Ната, так долго говорила, если не секрет?

– Не секрет. Со своим бывшим. Теперь он звонит мне даже днем.

– Не понял. Что ты этим хочешь сказать?

– Только то, что сказала. Надеюсь, ты помнишь наш последний разговор. Ты меня спрашивал, почему я блокировала телефон. И с кем говорила в ванной? Сейчас могу ответить. Не хотела тебя лишний раз расстраивать. Он надоел мне своими звонками. И угрозами. Но когда он стал доставать дочь, я вынуждена была звонить ему, пробовала говорить с ним нормально. Но это уже не интересно. Ты что – то хотел?

Владимир даже не заметил, что вышел из машины и словно слепой, ходит из одной стороны в другую. Как не заметил и того, что, слушая Нату, он не видит дороги. Перед глазами была сплошная темная пелена. Беззвездная и безлунная. Он не мог говорить. Ната замолчала. Тишина была красноречивее слов.

Многое сейчас отдал бы Владимир за то, чтобы в эту минуту оказаться рядом с ней…

Не видя дороги, Владимир с бешеной скоростью мчался на встречу. Он понял, что потерял ее, свою последнюю любовь, свою, как сказал себе однажды Владимир, последнюю лебединую песню. Свой рай, в котором он был богом. Не смог он сохранить, сберечь то, что дала, нет, подарила ему судьба. Что это? Неуверенность в себе? Но он всегда думал, что он сильный. Почему он не разобрался во всем сразу? А как разобраться, когда все шло одно к одному. А что именно шло? Ни во что не веруя, он проходил по чужим, а не своим путям!

Владимир вспомнил свою последнюю встречу с Василием и Валентиной. Может, это и послужило причиной принятия непродуманного решения – расстаться с Натой? Ну, и что из того, что ее однажды увидели в кафе, причем днем. Ведь она ушла из кафе совсем одна. У нее же могут быть и деловые встречи. Да, была она в какой – то квартире. Да мало ли где мы бываем и по каким вопросам? Не исключено, что это как – то связано с ее работой. Почему мы сразу думаем о плохом? Что нас заставляет так думать? И почему, почти прожив жизнь, имея опыт, мы совершаем одни и те же непростительные ошибки? Не понимаем, что ошибки эти слишком дорогая школа и дорогостоящие учителя?

Притворяемся веселыми и грубыми. Плачем, бьемся и тоскуем. Улыбаемся покорно и нередко принимаем за свои дороги тоску и грусть. Может быть, оттого, что мы слишком уверены в своей правоте? Не хотим признать, что в основном наша правота – это убогая хижина, построенная на обломках того позолоченного дворца, который зовется нашими иллюзиями, а точнее, надеждами. И не зря древние греки считали надежду проклятием человека. А как же, по – другому и быть не может!

А мы же считаем себя мудрыми, умными, мы все понимаем! В отличие от богов, которые признание незнания считали «облаком добродетели» или мудростью, а надежу сравнивали с песочным замком – подует ветер и нет замка.

Со временем, гораздо позже Владимир узнал, с кем именно Ната была в кафе, где ее видел Василий, и в какой квартире она была, когда у подъезда провожал ее неизвестный тому же Василию мужчина. Но это будет позже. Когда Владимир не раз пожалеет о том, как сильно он обидел ту, которую любил, но которой, уверив себя в ее неверности, не захотел поверить!

А сейчас, вспоминая своих добрых друзей, искренне желавших ему только счастья, мучился и страдал. «Да откуда вы взялись на мою голову, доброжелатели мои! Кто Вам дал это право лезть в душу мою, в мою личную жизнь! Вы своим добрыми намерениями вымостили мне дорогу в ад!» – от внутренней боли уже кричал Владимир. Но вполне хватило хлесткой, как порыв упругого ветра, мысли, что все печали и глупости проистекали именно от него, от вялости души и скудости веры.

Подъехав к знакомому административному зданию, в котором находился офис Николая Николаевича, и остановившись на площадке, Владимир заставил себя хотя бы на время забыть все. Переключиться. Он чувствовал тяжелую физическую усталость, словно сам Зевс взвалил на него тело чудовищного Тифона, дыхание прерывалось, в глазах рябило от напряжения. А сейчас ему нужны силы. Он должен сделать то, ради чего приехал сюда, на эту встречу.

Какое – то время Владимир сидел в машине. Глаза его были закрыты. Услышав шум проезжающей мимо машины и открыв глаза, увидел, как, проехав мимо него, она остановилась на некотором расстоянии. Из нее вышел цыган, поверх его куртки была надета оранжевая безрукавка. Держа в руках лопату, не спеша, тот направился к зданию. Завернув за угол, цыган исчез. Чуть дальше Владимир увидел знакомый ему черный джип. «Спасибо, Барон. Спасибо за помощь».

Вспомнил Владимир и одну из последних встреч с Цезарем и его женой. Ему было предсказано в ближайшее время пережить что – то очень больное, едва ли не прижизненную смерть. Но именно через это «что – то» он должен пройти. Возможно, это произойдет именно сегодня. От этой мысли Владимиру стало легче. Он не один. Барон знает, где он, с ним мистическая сила цыганского кулона, который он должен найти. И он, этот кулон, где – то совсем рядом…

…В приемной компании, рядом с секретарем, сидел незнакомый ему, крепкого телосложения мужчина. Владимира уже ничего не настораживало и не удивляло, даже пепельница, появившаяся на приставке у письменного стола некурящего Николая Николаевича, рядом с которой лежала зажигалка. «Что это? Знак внимания к моей персоне? Не похоже. Ну что ж, посмотрим, что вы тут затеяли?» – улыбаясь, подумал Владимир.

Поздоровавшись с хозяином кабинета, Владимир, как бы невзначай поставил свой портфель на широкий подоконник и, вытащив из него необходимые, ранее подготовленные им бумаги, прошел к столу хозяина кабинета.

– Чай, кофе? Кстати, можете курить.

Поблагодарив за оказанное ему внимание и не отказавшись от кофе, предложил перейти к делу. Николай Николаевич начал как бы издалека. Напомнив первую их встречу, сказал, что он вынужден передать для Петра Павловича пятьдесят тысяч долларов. Но не сразу, поэтапно. И надеется, что Петр Павлович вернет ему бумаги, компрометирующие его деятельность как президента компании.

– Ну, когда вы перестанете меня удивлять? – услышав решение Николая Николаевича произвести частичный расчет, улыбнулся Владимир.

– Ваша история о судье и девушке дала мне ответ, как поступить: и справедливо и человечно, с добротой.

Слушая его, Владимир обратил внимание на тот момент, что президент банка несколько громче, чем говорил до этого, подчеркнул, что он не только вынужден передать деньги, но и надеется взамен получить компрометирующие его бумаги.

«Ну, почему вы так грубо работаете? Неужели вы считаете себя умнее других? То, что ты хитрая лиса, я с этим соглашусь. Посмотрим, уважаемый президент, как это у вас получится. Я принял вашу игру. Ставки сделаны, господа. Лед тронулся и командовать парадом все – таки намерен я. Так вернее будет, эмоции и фантазии не в счет. Игра по моим правилам, казначей банка я, а вас, как немытых овец, я поведу на бойню. И что вы хотите услышать от меня, напомнив мне про это?» – продолжая вежливо улыбаться и глядя на Николая Николаевича, думал Владимир.

Он лично не понуждал своего тайного недруга это делать. При первой встрече с ним Владимир только передал, что Петр Павлович имеет какую – то информацию, являющуюся их коммерческой тайной и которую он готов передать в соответствующие органы. Более того, при той первой встрече подчеркнул, что если бы он, Владимир, лично владел такой информацией, то считал бы, что правильнее было возбудить уголовное дело. Но поскольку это право Петра Павловича, – заставить его сделать это Владимир не может. Что стоит за этим? Похоже, его догадки не лишены оснований. И эта зажигалка на столе?

– Не понимаю Вас, Николай Николаевич, о чем Вы говорите. Ни о каких бумагах, компрометирующих Вас, как директора, как личность, мы с Вами не говорили. И деньги, которые Вы согласились вернуть Петру Павловичу, являются предметом Вашего займа. Вы, пользуясь отношениями, заняли их у Петра Павловича два с лишним года назад. Лично я Вас не принуждал к их возврату. Тем более, в обмен на какие – то бумаги.

Владимир также понимал, что если их разговор записывается на диктофон, все, что не потребуется в дальнейшем, – уберут. Тем не менее, старался говорить так, чтобы ничто не смогло из отдельных произнесенных им фраз скомпрометировать уже его самого.

– Вот здесь письменное соглашение по возврату Вашей задолженности Петру Павловичу. Я пока не ставил свою подпись. Ознакомьтесь. Расписку готов написать немедленно.

Владимир, пользуясь минутной паузой, передал президенту компании ранее подготовленное им соглашение, взял со стола пепельницу и, как бы уважая некурящего, но столь гостеприимного хозяина, подошел к окну. Пока тот знакомился с соглашением, чуть приоткрыв фрамугу окна, закурил. За окном знакомый уже пейзаж. Тот же чугунного литья высокий забор, за ним сосны, верхушки которых покрыты снегом. Выглянув из окна и чуть наклонившись вперед, Владимир сразу заметил оранжевый жилет дворника, старательно убиравшего вдоль стены здания снег. Изредка, как бы отдыхая, он опирался на лопату и осматривался, не забывая при этом иногда поднимать голову. Он тоже заметил Владимира.

– Здесь ровно один миллион рублей. По сегодняшнему курсу я должен ему еще пятьсот тысяч. Полагаю, передам их через месяц, – с этими словами Николай Николаевич положил на стол перетянутые канцелярскими резинками две пачки новых пятитысячных купюр.

Оставив недокуренную сигарету в пепельнице и не прикрывая окно, Владимир подошел к столу. У хозяина кабинета не оказалось подходящего пакета, и он, пересчитав купюры, завернул их в газету, которую сам же любезно предложил, перетянув при этом получившийся небольшой по размеру сверток теми же канцелярским резинками.

Поскольку его портфель по – прежнему сиротливо стоял на подоконнике, Владимир вернулся к окну и, громко щелкнув замками портфеля, сделал вид, что положил в него этот сверток.

Николай Николаевич, конечно, не мог видеть через его спину то, что он сделал буквально в одно мгновение. Как не мог и предвидеть того, что еще до того, как щелкнули замки портфеля, этот пакет через приоткрытую фрамугу окна уже вылетел, чтобы приземлиться у ног старательно убиравшего снег дворника, который уже через минуту столь же внезапно, как появился, исчез. Вместе с пакетом также в окно улетел и сотовый телефон. Он уже не только не нужен, но и опасен. У Владимира в кармане еще один такой же лежит. Новый.

Докурив сигарету, Владимир почувствовал, как сильно устал. Его мысли невольно возвращались к больному вопросу. Поехать домой, к Нате. Поехать немедленно. Обнять ее, опуститься на колени, закрыть глаза и ни о чем не думать. Но он хорошо знал, что сегодня этого не произойдет. И даже ни завтра, ни послезавтра. Сегодня спешить ему было некуда. Да и нельзя пока.

Владимир был уверен, что как только он выйдет из кабинета, его возьмут. Может, даже и не в приемной, а где – нибудь, скажем, в коридоре, на той же лестничной площадке. Но пока его портфель стоит на окне, пока он еще здесь, в этом кабинете, он еще на свободе. Так хотелось продлить минуты свободы. Он также понимал, что если это случится здесь, это будут не какие – то там бандиты, а так называемая «крыша» президента компании.

А что они могут придумать новенького? Конечно, взять его с деньгами за вымогательство, и не случайно появилась эта зажигалка на столе у некурящего Николая Николаевича. Это диктофон. Такие, и не только, он уже видел. Не исключено также, что номера всех купюр переписаны. И если это произойдет именно так, как он полагал, значит, он все правильно рассчитал. Игра стоит свеч. Лес растет долго, а в пепел обращается мгновенно. Интрига – плод времени, а ее разрушение – бич мгновения. Брал в руки купюры? Уверен – они не запачканы. А почему он в этом так уверен? Для этого нужно время, а его, этого времени, как полагал Владимир, у них не было. Пожадничают свои деньги пачкать. С его стороны вымогательства не было и нет. Не случайно и не раз он подчеркивал об этом в беседах с президентом банка. Но, по всему видно, они хотят сфабриковать ему это самое вымогательство путем шантажа и угроз. И взять его с деньгами. Все просто. Интересно будет посмотреть на их физиономии, эти личины, до подлинного облика здесь явно не дотянешь, когда в портфеле не окажется никаких денег. Ради таких минут стоит жить!

Владимир был уверен, что ему не позволят уехать с этими деньгами в город. Потому что в этом необходимости уже нет. Картавин дал понять Владимиру, что в этом не участвует. Значит, предполагаемой ранее передачи этих денег в качестве взятки должностному лицу, как таковой, уже не будет. Но они очень торопились, деньги подготовили, ждали его с самого утра. Не зря так неожиданно ему позвонил Николай Николаевич и пригласил к себе для проведения расчета. Значит, его будут брать не в городе, у Картавина, как предполагалось изначально, а здесь, в этом офисе.

Владимир даже окинул взглядом сам кабинет. «Нет, здесь этого не произойдет. Им надо, чтобы я вышел с портфелем. Хотя бы в коридор. А как иначе?»

– Вот что, уважаемый Владимир, необходимости подписывать это соглашение нет. Передав миллион, конечно, отдам и остальные, как договорились. Я никаких расписок не давал, поэтому с Вас тоже не буду их брать. Как раньше купцы поступали, оформляли сделку купеческим рукопожатием. Согласны?

Владимир, пожав плечами и нисколько не удивившись такому раскладу, улыбаясь, согласился с мнением поверенного в делах дьявольских. Он не настаивал.

Попросив у Николая Николаевича еще чашку кофе, сделал вид, что, набрав номер абонента, кому – то звонит:

– Привет, Барон. Пришли, пожалуйста, кого – нибудь за мной, я с деньгами, меня надо сопроводить в город.

Разговаривая по телефону, Владимир сознательно обратился со словом «Барон». Впрочем, он никуда и не звонил. Так, туман нагонял. Притупить их сознание. Он знал, что тот черный джип будет в любом случае его ждать. И сопроводит в город. Если, конечно, у него будет такая возможность, в чем он сильно сомневался. Но, обращаясь к вызванному абоненту, Владимир увидел, как вздрогнул Николай Николаевич, когда услышал это – «Барон». Нервничает, это видно по его поведению. Уже несколько раз перекладывал с места на место какие – то лежащие на столе бумаги.

Владимир смотрел на Николая Николаевича и внутренне смеялся, представив на секунду выражения их лиц, когда дойдет до кульминации. Чем будет не эффект Колумбова яйца? А пока ему нужно немного времени, чтобы морально подготовиться к развязке сегодняшней встречи. Она будет чуть позже. Ему же нужен финал, поэтому спешить ему некуда. Никто его дома не ждет. Можно и поиграть с ними. Пусть понервничают. Владимир перешел Рубикон, «отряхнул прах от ног своих» и назад дороги уже нет. А пока можно попить «кофею».

 

Арест. «Имя им легион»

Прошел почти час. За это время Владимир выпил еще кофе. Выкурил ни одну сигарету. Ждал, вернее, делал вид, что ждет, когда за ним приедут. Из кабинета Николая Николаевича не выходил. Тому дважды уже звонили. Из его коротких ответов и поведения Владимир прекрасно понимал, что те, которые находятся где – то там, за дверями, тоже нервничают. Не зря сидел в приемной тот широкоплечий, который выйдет следом за ним сразу, как он покинет этот кабинет. В этом Владимир был уверен.

«Ну что, сиди, не сиди, а надо и честь знать. Как говорится, раньше сядешь, раньше выйдешь. Пора заканчивать это представление, – поднимаясь со стула, решил Владимир. – Пора».

– Не буду Вас задерживать, Николай Николаевич, поеду. Уже почти пять часов вечера, никто не приехал. Доеду сам. Никто не знает, что у меня такие деньги, думаю, все обойдется.

– Может, подождете еще, мало ли… – не уверенно, но как – то облегченно ответил президент банка.

– Нет. Мне пора. До свидания.

Взяв свой портфель, стоящий на подоконнике, не забыв при этом переставить пепельницу со своими окурками на президентский стол, вышел из кабинета. Причем ставя пепельницу, Владимир крепко так пригвоздил ее, как печать поставил. С обворожительной улыбкой, в упор посмотрев в лицо Николая Николаевича, твердо и громко, как мог говорить только бог войны Вотан, произнес:

– До встречи, Николай Николаевич. Напомню Вам, что законы справедливости не спять, они только дремлют и тайное скоро непременно станет явным. Потому что кулон, которой уже призвал к вам беды, начал проявлять свою роковую силу. Пока не поздно, остановитесь на краю бездны. «Ибо бездну призвавший, будет этой бездной поглощен» – не сказал, а словно отрезал Владимир.

* * *

Секретаря в приемной не было. Сидевший на ее месте мужчина, не обращая на Владимира внимания, с подчеркнутым увлечением разглядывал журнал. Остановившись у дверей и приготовившись уже выйти из приемной, Владимир оглянулся. Мужчина резко, ниже положенного опустил голову к самому журналу, уже близоруко рассматривая картинки.

Не спеша направился к пролету лестничной площадки и, уже поворачивая налево, спиной почувствовал, как следом за ним идет этот мужчина. Все, как в кино. Навстречу, со второго этажа, поднимался еще один. Третий спускался с четвертого этажа.

Владимир не оказывал никакого сопротивления. Зачем его надо было бить по ногам, валить на пол, выкручивать руки, заламывать их назад, защелкивать наручники, пристегнув к ним еще и портфель? И при этом кричать. Зачем этот крик? Настоящий боевик, да и только. «Лежать! Руки за спину! Не двигаться!» – все эти команды Владимир слышал лежа, с руками за спиной, причем он не двигался. Но, как и секундой, двумя раньше, команды еще какое – то время продолжали поступать.

Понятно, зачем. После того, как, изрядно помяв его, они почему – то еще очень долго пытались пристегнуть к наручникам его портфель, но у них что – то там не получалось. Когда с него, наконец – то, слезли два верзилы, третий все еще продолжал возиться с его портфелем, который, ну, никак не мог пристегнуть к его наручникам. Владимир, конечно, уже понимал, для чего нужен был весь этот спектакль. Весь этаж был заполнен толпой зевак. Это были работники офисов разных фирм. Их было очень много. И как они помещались в своих кабинетах? Это перед ними, издавая победный клич над поверженным врагом, клич Давида, сразившего пращом великана Голиафа, красовались «крепкие парни Голливуда».

Лежа на полу в неудобной позе, Владимир смеялся. Смеялся и тогда, когда его уже поставили на ноги. Владимир мог ответить на вопрос, почему он смеялся, отчего ему так было весело. Да просто потому, что человек выживает, если смеется, да просто потому что он одержал «победу жучка над слоном».

Впрочем, он и сам в состоянии был подняться. Но для зевак это было бы не интересно. Его подняли эти «крепкие парни» сами. Так, кажется, себя называют американские полицейские. Сделали они это так, как мы не раз видели в захватывающих американских боевиках.

Эти крепкие парни любовались собой. Их лица, на фоне любопытствующей толпы, еще продолжающих выскакивать из кабинетов клерков, которые подпрыгивали, пытаясь увидеть, что же там такое интересное происходит? – одели маску героев, маску восторга и восхищения победителей! После напряженной, неравной борьбы с Владимиром, как впоследствии было указано в рапорте, они глубоко дышали. Отдышавшись после схватки, они некоторое время еще стояли над поверженным врагом, снисходительно позволяя любопытной толпе полюбоваться собой.

– Все, дамы и господа, расходитесь. Спокойно продолжайте работать.

Один из них не выдержал и, вытащив из кармана удостоверение, не разворачивая его, подняв над своей головой, гордо проговорил: «Все нормально, дамы и господа! УФСБ. Расходитесь, не мешайте». Владимир интуитивно понял, что это и есть тот самый Алексей.

«Ну, вот, теперь я знаю этого неизвестного друга Николая Николаевича, работающего где – то в ФСБ, – продолжая еще улыбаться, подумал Владимир, – значит, это он и есть тот самый? Вот и встретились лицом к лицу, с открытыми забралами. Я твой истинный облик знаю, истинно знаю, что ты хочешь и как это сделать, а вот я для тебя – так и останусь загадкой».

* * *

Плотно окружившая толпа, наконец, освободила выход на лестницу, куда Владимира под этим почетным конвоем повели. Спускаясь по лестнице, он увидел знакомое лицо цыгана, стоявшего среди толпы. Это был один из тех, кого он видел в доме Барона и который, видимо, ожидал его в том черном джипе. На улице стоял милицейский «уазик». Когда Владимир перехватил взгляд цыгана, тот чуть заметным кивком дал понять, что все нормально, дворник уже в городе.

Уже в машине с переднего сиденья к Владимиру повернулся тот, кто с гордостью демонстрировал толпе свое удостоверение, и, глядя на него, очень вежливо спросил:

– Я смотрю, уважаемый Владимир, Вам весело? Не завидую Вам. Вы, видимо, не понимаете, в какую историю попали? Поверьте, мне очень жаль Вас.

– Да че ты с ним говоришь, Алексей? Пусть лыбится. Щас посмотрим, кому веселее будет. Похохочем вместе, – крепко обнимая Владимира левой рукой и, в упор глядя на него, проговорил второй парень. Слева от Владимира, плотно прижавшись к нему, сидел третий. Он молчал. В машине было тесно.

Видимо, он действительно улыбался. «Может, это нервное у меня?» – подумал Владимир. Но, глядя на них, молчал.

Быстро темнело. Машина, уже освещая дорогу светом включенных фар, вдруг, резко повернув, остановилась у пятиэтажки.

– Надо понятых взять, подождите, – проговорил, как он уже понял из их беседы, Алексей.

– Ты че, этих шмар хочешь взять? Не пойдут.

– Эх, Валентин, да они не только пойдут, бегом на край света за мной побегут.

– Давай, недолго там, – уже вслед уходящему Алексею прокричал Валентин.

Сидя в неудобной позе, прижатый с двух сторон этими парнями, с замкнутыми за спиной наручниками руками, да еще с пристегнутым к ним портфелем, Владимир почувствовал боль. С каждой минутой она становилась все невыносимей. Попробовав пошевелить пальцами, понял, что они не слушаются. Кисти рук горели огнем. Захотелось закурить.

Опера, в ожидании Алексея, который около часа, как ушел за понятыми, вышли из машины и закурили. Владимира они словно не замечали. Для них он не существовал. На просьбу хотя бы ослабить наручники Валентин, грубо обозвав его, наоборот, зажал их еще сильнее. От резкой боли, похожей на прикосновение к запястьям рук раскаленного металла, Владимир чуть не закричал, но, сжав зубы, промолчал.

– Ну, где он там, сколько ждать его еще, опять трахает ее или сразу двух? – предположил Валентин.

– А ты что, торопишься? Пусть развлекается, ты же знаешь нашего Дон Жуана, – ответил другой. – Вон они, идут уже.

Одновременно обнимая двух девиц, из подъезда вышел Алексей. Они обе, прижавшись к нему и громко хохоча, направлялись вместе с Алексеем к ожидающему их «уазику». Подойдя к машине, одна из них закапризничала: «Ну, и куда мы сядем, Алеша?».

– Ничего, поместимся. Прыгайте на заднее сиденье.

Владимир почувствовал, что дышать ему нечем. На нем уже сидел один из этих крепких парней. Его место заняли две веселые подруги, от которых пахло перегаром и еще чем – то очень неприятным. Это были так называемые понятые.

Остановившись у какого – то здания, Валентин внезапно спросил, взяли ли девицы с собой паспорта.

Паспортов у них с собой не оказалось. «Неужели они сейчас вернутся? – промелькнула ужаснувшая Владимира мысль. – Я этого не вынесу». Владимир уже мечтал только об одном, скорее бы с него слез этот согнувшийся под потолком машины Валентин, да еще выйти бы из этой душегубки. Вдохнуть полную грудь и дышать, дышать этим прохладным и свежим воздухом.

– Ну, че, вы нас не знаете, что ли? – капризничали понятые. – Зачем вам наши паспорта?

Алексей, внимательно глядя на Валентина, в нерешительности о чем – то думал. Видимо, не ему одному надоело это путешествие, потому как Валентин, махнув рукой и обращаясь к Алексею, сказал, что обойдемся без их паспортов.

Внезапно Владимир ощутил легкость в теле: наконец – то с него слез этот тяжеловес. Но выйти из машины Владимир не смог. Ноги затекли и не слушались. Как, впрочем, затекло все его тело. Руки он вообще не ощущал. Боли не было. Она как – то постепенно притупилась. Но пошевелиться не мог.

– Давай вылазь, приехали.

– Не могу, ноги затекли.

Двое крепких парней вытащили его из машины. Оказавшись на улице, Владимир прислонился к автомобилю.

– Ты чего, давай вперед…

– Погоди, не трогай его, – проговорил Алексей. Подойдя к Владимиру вплотную, посмотрел на его руки. Взяв ключ у Валентина, Алексей ослабил наручники. Притупившаяся боль вновь огнем обожгла запястья. Она была невыносимой, хотелось выть. Но Владимир молчал. И улыбался.

Улыбался оттого, что скоро, очень скоро увидит их вытянутые, самонадеянные физиономии. Как он хотел этого в эти минуты. Он просто мечтал об этом. И ему было хорошо. И весело. Внутри горело солнышко, пригревало мягко и как – то трогательно заботливо – отыграл Владимир свою роль отменно, комар носа не подточит. Добавил мудрости себе и увеличил глупость своих «захватчиков» Посмотрев на освещенный лампой парадный вход, Владимир понял, что в этом здании находится не только милиция, здесь же находится и районная прокуратура. «Интересно, куда меня поведут?»

Не выдержав, Валентин, взяв его под руку, резко отстранил от машины и толкнул вперед:

– Давай, двигай, тебя уже заждались там. С утра тебя, родимого, ждут.

Поднялись этажом выше. Здесь была прокуратура. В кабинете, куда все сразу вошли, находился следователь, который, видимо, действительно долго ждал Владимира.

Слева от него сидели понятые. Ни на кого не обращая внимания, они продолжали между собой о чем – то весело разговаривать. Иногда им было так весело, что они, не обращая внимания даже на сидевшего здесь следователя прокуратуры, открыто смеялись. Он уже несколько раз многозначительно смотрел в их сторону, отчего те на некоторое время затихали. Ненадолго.

Валентин и Алексей, с которыми он уже, помимо своей воли, успел познакомиться, сидели за приставкой стола следователя. Здесь был еще кто – то. Но его ничуть это не интересовало.

Сидя перед следователем, приготовился к проведению всех необходимых формальностей, предусмотренных нормами УПК. Допрос будет позже. В голове стоял пока один вопрос: «Если моим делом, которое они сфабриковали, и сейчас мне объявят, в чем меня подозревают, в каком именно преступлении, занимаются вот эти люди, работающие в столь солидной конторе, почему они совершают столько непростительных в их работе ошибок? Что это? Незнание процессуальных норм? Не похоже. Уверенность в себе? Тем хуже для них. Неужели они не понимают того, что даже сейчас, на этом этапе, они уже совершили непростительные нарушения уголовно – процессуальных норм? Эти две веселые, весьма нетрезвые подружки, взятые ими из какой – то квартиры, не имеющие при себе никаких документов, не присутствовали при задержании. Они не видели и того, как пристегивали к рукам мой портфель. И почему они этого не сделали там же, в офисе Николая Николаевича? Спешили? Или эти двое уверены, что в моем портфеле они найдут то, в чем не сомневаются? Может, они надеются найти в моем телефоне, который был также изъят у меня, что – то интересное? Ну, что ж, ищите, уважаемые сыщики. Вам же, служащим в таком солидном учреждении, больше делать нечего… Что – то им помешало все провести правильно. Но что?». Чувствовалась какая – то, неизвестная Владимиру пока, непростительная недоработка с их стороны.

Вдруг Владимира осенило, занавес Изиды словно приоткрылся – что это произошло в большой степени из – за Картавина. Да – да, именно того самого Картавина, который, выполняя оперативное поручение Алексея, должен был под предлогом оказания помощи Петру Павловичу войти в доверие и сделать так, чтобы Владимир передал ему взятку. В момент ее передачи и планировалось задержание Владимира. Но в последний момент Картавин отказался от выполнения этого поручения. Поэтому Владимиру и позвонил внезапно Николай Николаевич, заявив о своем желании рассчитаться с Петром Павловичем, причем попросил Владимира лично приехать к нему.

Объявив Владимиру причину его задержания по подозрению в совершении им особо опасных преступлений, выражающихся в организации преступной группировки с целью вымогательства денежных средств в особо крупных размерах путем шантажа и угроз, предусмотренных статьями УК РФ, следователь просветил, какие сроки по указанным им статьям уголовного кодекса ему светят.

Здесь же, в присутствии понятых, приступили к описи личных вещей, изъятых во время задержания. Отказавшись от адвоката, Владимир великодушно согласился ответить на все интересующие следователя вопросы, касающиеся данного дела. Он не только не отказался от дачи показаний, напротив, заверил уважаемого следователя, что в присутствии этих очаровательных понятых, которые еще не протрезвели и которые почему – то забыли свои паспорта, рассказать ему всю правду, только правду и ничего другого, кроме правды.

Более того, он заверил под честное слово, что ключи от машины, бумажник с документами, телефон черного цвета марки «Nokia» и сим – карта принадлежат ему. И портфель, стоящий уже на столе, кожаный, черного цвета, имеющий специальную ручку, чтобы его удобнее было держать в руке, как изложено в протоколе, тоже принадлежит ему. И все, что в нем находится, тоже его. Он даже может сказать, что именно там находится.

После минутной паузы следователь, пристально окинув своим цепким взглядом всех присутствующих, поднялся из – за своего стола и подошел к понятым. Втянув головы в плечи, они притихли. Алексей с Валентином широко раскрытыми глазами смотрели на Владимира, который продолжал улыбаться и так же пристально смотрел на них. Да, этого они от него не ожидали. Их разум блуждал, не находя выхода и объяснения. Ничего, еще как говорится, не вечер. Послушать глупость я готов, но слушаться не буду, это им придется мне прислужить

– Почему у них нет паспортов? – явно обращаясь не к Владимиру, спросил следователь. Он уже смотрел не на них, а в сторону притихших оперов. Он, безусловно, учуял запах спиртного, исходящий от притихших понятых, но почему – то интересовался именно их паспортами, хотя всем было понятно, что их наличие в данном случае не обязательно. Но запах перегара лишил его рассудка.

Владимир, нарушив тишину, ответил вместо них, так как его буквально захлестнула уже не злость, а желание мщения:

– Знаете, я полагаю, что этих гражданок они знают настолько хорошо, что их паспорта не требуются. Не исключаю, что этих милых девушек знают не только они, возможно, и иные пользуются их услугами. Я даже догадываюсь, где они работают. Мы проезжали мимо их дома, останавливались там, стояли около часа, пока вот этот господин, не знаю его фамилии, видимо, уговаривал их приехать сюда в качестве понятых.

Владимир уже открыто смеялся над притихшими операми. Пока ехали в машине, они вели себя с ними так, как ведут себя с проститутками. Владимира буквально прорвало, остановиться он уже не мог, поэтому продолжил:

– Не исключаю, что дежурный милиционер знает их в лицо. И он может заверить, что они именно те, кого из себя представляют. Когда проходили мимо, они посылали ему воздушные поцелуи. Кстати, эти поцелуи были взаимными. Так что паспорта – сущая формальность.

В какой – то миг Владимир понял, что он начинает уже наглеть, даже хамить, поэтому решил остановиться. Но так этого не хотелось.

В кабинете стояла тишина. Опера смотрели на него так, как, наверное, смотрит удав на кролика, когда хочет съесть. Он никогда не видел, как именно смотрит удав на кролика, только где – то слышал это выражение. Следователь подошел к столу и, глядя на оперов, приказал немедленно привезти к нему двух других понятых.

– Меня не интересует, где вы их найдете, немедленно двух человек, ко мне, трезвых! – уже крикнул вслед убегающим операм следователь.

Вдруг следователь, остановив их, приказал вновь пристегнуть портфель к наручникам Владимира, после чего те побежали выполнять распоряжение. Владимир понимал, что это от бессилия. Ну и что из того? Он ведь уже признался, что это его портфель.

Не прошло и полчаса, как в кабинет вошли два человека, муж с женой. Следом показались Алексей с Валентином. Скромно представившись, присели слева. Там, где только что сидели не успевшие протрезветь девицы, которые, с появлением новых понятых, тут же исчезли из кабинета.

– Продолжим, – обращаясь ко всем сразу, проговорил следователь. – Вы подтверждаете, что данный портфель принадлежит Вам?

При этом портфель вновь был отстегнут и поставлен на стол.

Немного помолчав, чем вновь привел в некоторое замешательство оперов, с точностью, слово в слово, Владимир повторил то, о чем говорил час тому назад.

– И телефон мой, и портфель мой, и все, что там находится, принадлежит мне. – Он видел, как опера, с облегчением вздохнув, но с понятной ему одному улыбкой, посмотрели на него.

– Позвольте вопрос? – обратился Владимир к следователю. Но он, заполняя протокол, молчал.

Здесь вопросы задают Вам, ясно? А Вы должны отвечать, – вместо следователя ответил Алексей.

– Я только хотел напомнить, что уважаемые понятые не присутствовали при моем задержании и…

– Молчать! – не выдержал Валентин.

Это было так неожиданно, что понятые одновременно вздрогнули.

– Нет вопросов. Буду молчать. И заговорю только в присутствии своего адвоката.

– Но вы отказались от него, поставив свою подпись, – прорычал Валентин.

Следователь приподнял голову. Не сделав никакого замечания Валентину, молча достал лист и, показав его понятым, произнес:

– Это протокол задержания, ознакомьтесь, пожалуйста, с ним. Там дата, время задержания подозреваемого, подписи понятых.

Владимир понял, что слишком плохо думал о них. Все, оказывается, есть. Все в соответствии с законом.

– Ознакомились? Продолжим, уважаемые понятые.

Вписав очередной вопрос и ответ на него в протокол, следователь, обращаясь уже к понятым, которые с любопытством рассматривали Владимира, проинформировал, что сейчас, в их присутствии, будет открыт, принадлежащий задержанному, портфель. Из него будет произведена выемка содержимого.

Алексей с излишней поспешностью приподнялся со стула и, пододвинув поближе к себе портфель, как бы невзначай улыбаясь, посмотрел на Владимира. В установившейся тишине все взгляды были устремлены в одно место. Даже слышно было, как щелкнули замки. Портфель открылся.

В этот момент Владимир даже забыл о боли в кистях рук, которые по – прежнему были в наручниках. Когда бегали за понятыми, с разрешения следователя его руки были уже не за спиной, а лежали на коленях. Да и наручники не перетягивали, как прежде с болью, запястья. Ему было немного легче.

Алексей с недоумением смотрел в портфель и молчал. Казалось, в кабинете стало еще тише. Через какое – то время он, насколько это было возможно, раскрыл его. Но тот был пуст. Там ничего не было. Кроме последнего выпуска газеты «Доска объявлений».

Что больше удивило их? Отсутствие наличных денег или вытащенная им оттуда газета «Доска объявлений»? «Наверное, и то, и другое», – подумал Владимир.

– В чем дело, Алексей? Доставайте и выкладывайте все на стол, – проговорил следователь.

– А… здесь, больше ничего нет, это все…

Сидевший напротив Валентин встал и, подвинув к себе портфель, заглянул в него. Там было пусто.