© Владимир Леонов, 2016

ISBN 978-5-4474-6389-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 

Вступление

Эту книгу написать мне подсказала моя девятилетняя дочка: уж очень ей нравились необычные истории, легенды и сказки. Она же сама утвердила название книги, подобрала цвет обложки и иллюстрацию.

Для мамы Арины и для меня эта книга выступила подспорьем, верным товарищем, когда приходил вечер и надо было что – то увлекательное и прекрасное поведать Арине…

Однажды Альберта Эйнштейна спросили, как мы можем сделать наших детей умнее. Его ответ был простым и мудрым. Если вы хотите, чтобы ваши дети были умны, сказал он, читайте им сказки. Если вы хотите, чтобы они были еще умнее, читайте им еще больше сказок. Он понимал ценность чтения и воображения.

Я надеюсь, что смог передать нашим детям мир, где они будут читать, и им будут читать, где они будут воображать и понимать.

Легенды и предания, собранные в этой книге, своего рода письмена, которые написали люди прошлого грядущим поколениям. Они рождены много веков назад и впитали в себя мудрость, думы, мечты человека. Легенды рассказывали о верной любви и нерушимой дружбе, звали мужчин совершать подвиги, защищать свои земли и своих любимых.

Легенды переходили из поколения в поколение в песнях, рассказах и в литературной обработке – в поэмах и романах. Каждое из великих преданий живет своей долгой и прекрасной жизнью, увлекая и вдохновляя своей красотой и волшебным, сказочным вымыслом поэтов и писателей, художников и композиторов.

Легенды, изложенные в этой книге – не переводы средневековых произведений или литературных обработок более позднего времени. Это переложение легенд для детей (допускается — и для взрослых), в них я выступил составителем, и стремился пересказать древние предания в простой и ясной форме, доступной для приятного чтения, и вместе с тем сохраняя, как можно точнее, первоначальный смыл.

Путешествуйте по реке великих легенд! Это река поэтична и мудра. Она привнесет в мир ваших жизненных реалий ручейки волшебных ощущений. Живых и ярких!

 

Глава 1. История девушки из виноградника и царя

Эта легенда – не просто библейский сюжет. Это любовь на все времена. Она пережила века и тысячелетия, она дожила до наших дней. И сейчас имя девушки, дочери садовника полюбившей царя и защитившей его от кинжала убийцы, произносится с умилением и благодарностью.

Царь Соломон был известен своим умом, смелостью, добротой и ненасытным стремлением к знаниям. До встречи с Суламифь он безуспешно искал смысл жизни в философских книгах и божественных обрядах, в войнах, но все усилия были тщетны.

Благодаря своему уму и мудрому управлению он сделал страну богатой и процветающей, но никак не мог найти близкого человека. Около тысячи наложниц, жен и танцовщиц не вызывали в нем сильных чувств, хотя он купался в их любви и внимании.

Под знойным небом Палестины, в саду виноградном, они встретились случайно – дочь садовода Суламифь и царь Соломон.

Потом мудрый царь скажет, что три вещи ему непонятны в мире: движение корабля в море; полет птицы в небе; путь мужского сердца к женскому…

Усталый царь Израиля уединился от шума двора в виноградном саду, который расположился у стен царского дворца. Неторопливо, поникнув головой, шел он по садовой тропинке между кустарниками, на которых висели черные крупные грозди винограда. Казалось, никакие прелести летнего, благоухающего свежестью и ароматом сада не выведут Соломона из тягостных размышлений.

Но вдруг нежный женский голос, чистый и ясный как это алое утро, запел где – то недалеко, в кустарниках виноградных. Песня звучала незатейливая, но прелесть голоса вызвала у царя невольно улыбку очарования

Тогда Соломон приблизился незаметно к девушке и произнес ласковым голосом:

– Девушка, кто ты? Голосом своим приворожила меня, печали схлынули мои, как снег уходит с полей при ярких лучах весеннего солнца! Пой, пой! Хочу слышать голос твой!

Девушка не ожидала увидеть здесь, в удаленном месте, самого царя. Взволнованная, она быстро приподнимается, держа в руках корзину с гроздями винограда и оборачивается лицом к царю. Легкое простое платье плотно облегает ее тонкий стройный стан. Ей тринадцать лет, она дочь простого садовода в царском саду. Она живет с отцом в небольшой хижине внутри сада.

– Почему ты просишь меня петь? – спросила девушка после минутного замешательства

– Потому что голос твой сладок и лицо твое приятно! – с восхищением в голосе ответил Соломон.

Она подходит ближе и смотрит на царя с трепетом. Как прекрасно ее загорелое и живое лицо в лучах утреннего солнца. Густые русые волосы завиты по – детски в кудри. Они закрывают ее плечи, спадают шелковистыми волнами на спину. Проходящие через них бесчисленные лучи солнца словно пропитывают их пламенем, они рдеют как золотой пурпур. Ожерелье, самодельно собранное из красных сухих ягод, придает девушке трогательное изящество, двумя кольцами обвивая ее смуглую, высокую и тонкую шею.

– Я не заметила тебя! – говорит она нежно, и голос ее звучит, как пение флейты. – Откуда ты пришел?

– Я так долго шел к тебе! И этот дивный случай привел мое сердце к единственной, которую полюбить оно! – отвечал всесильный царь. – Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, моя миловидность!

 

***

Только семь дней длилось их совместное счастье, только семь дней они безраздельно принадлежали друг другу. Чувство пронзило сердца обоих, и с этого момента они уже не могли жить друг без друга.

Как чистые переливы лесного ручейка, как глоток свежего прохладного воздуха в раскаленной пустыне – встреча с Суламифь.

В своей простоте и естественности она отдает себя целиком, безраздельно, без оглядки своему избраннику. Кристально чиста и естественна ее любовь.

Любовь Соломона и Суламифь сопровождается красочными легендами и преданиями. Царь рассказывает своей возлюбленной о царице Савской, о своих походах и приключениях, о том, как он пришел к власти. Когда царь повстречал девушку, ему захотелось делать окружающим одно лишь добро: «Никого не хотел Соломон видеть в этот день несчастным. Он роздал столько наград, пенсий и подарков, сколько не раздавал иногда в целый год».

Поистине, настоящая любовь делает человека лучше, показывает его таким, каким его сотворил Бог!

 

***

А по прошествии этих дней Суламифь умерла, спасая царя от кинжала убийцы…

Привожу отрывок из рассказа Куприна «Суламифь».

«В упоении поцеловал царь губы своей милой в тот последний вечер:

– ты моя лилия между тернами!

– А ты моя яблоня между деревьями. Люблю я в тени ее сидеть и плоды сладкие кушать. Ты ввел меня в дом радости и счастья, твое знамя надо мной – твоя любовь! – отвечала ему девушка.

Но Суламифь вдруг встала на своем ложе и прислушалась.

– Что с тобою, дитя мое?.. Что испугало тебя? – спросил Соломон.

– Подожди, мой милый… сюда идут… Да… Я слышу шаги… Она замолчала. И было так тихо, что они различали биение своих сердец. Легкий шорох послышался за дверью, и вдруг она распахнулась быстро и беззвучно.

– Кто там? – воскликнул Соломон.

Но Суламифь уже спрыгнула с ложа, одним движением метнулась навстречу темной фигуре человека с блестящим мечом в руке. И тотчас же, пораженная насквозь коротким, быстрым ударом, она со слабым, точно удивленным криком упала на пол…

Старший врач сказал:

– Царь, теперь не поможет ни наука, ни бог. Когда извлечем меч, оставленный в ее груди, она тотчас же умрет.

Но в это время Суламифь очнулась и сказала со спокойною улыбкой:

– Я хочу пить.

И когда напилась, она с нежной, прекрасной улыбкой остановила свои глаза на царе и уже больше не отводила их; а он стоял на коленях перед ее ложем, весь обнаженный, как и она, не замечая, что его колени купаются в ее крови и что руки его обагрены алою кровью.

Так, глядя на своего возлюбленного и улыбаясь кротко, говорила с трудом прекрасная Суламифь:

– Благодарю тебя, мой царь, за все: за твою любовь, за твою красоту, за твою мудрость, к которой ты позволил мне прильнуть устами, как к сладкому источнику. Дай мне поцеловать твои руки, не отнимай их от моего рта до тех пор, пока последнее дыхание не отлетит от меня. Никогда не было и не будет женщины счастливее меня. Благодарю тебя, мой царь, мой возлюбленный, мой прекрасный. Вспоминай изредка о твоей рабе, о твоей обожженной солнцем Суламифи.

И царь ответил ей глубоким, медленным голосом:

– До тех пор, пока люди будут любить друг друга, пока красота души и тела будет самой лучшей и самой сладкой мечтой в мире, до тех пор, клянусь тебе, Суламифь, имя твое во многие века будет произноситься с умилением и благодарностью.

К утру Суламифи не стало».

А царь, изнывая от боли и горечи, сложил песню:

«О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные. О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен!

Положи меня, как печать, на сердце свое, как перстень на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь…»

На смертно одре своей возлюбленной Соломон дал клятву:

– До тех пор, пока люди будут любить друг друга, пока красота души и тела будет самой лучшей и самой сладкой мечтой в мире, клянусь тебе, Суламифь, имя твое во многие века будет произноситься с умилением и благодарностью

 

***

Соломон еще жил и правил страной долгие годы, изложив свои и счастливые и безрадостные мысли в мудрых и горьких строках Екклезиаста.

Двадцать пять веков прошли… а Соломон смог увековечить свою любовь и свою возлюбленную навечно…

Примечание

Так кто же такая Суламифь: возвышенный священный символ или всё же реальный человек, «бедная девушка из виноградника», как её иногда называли?

Принципиально это ничего не меняет. Суламифь для нас была и останется той, о которой Сам Бог сказал: «Единственная – она, голубица Моя, чистая Моя…».

Соломон и Суламифь любили друг друга сильно и самоотверженно, и каждый был готов отдать жизнь за другого.

Умирая, Суламифь благодарила бога за то, что он дал ей возможность любить. Умереть на руках любимого, быть омытой его слезами – это было последним счастьем для девушки. Но история этой великой любви осталась в памяти человечества: «Любовь же бедной девушки из виноградника и великого царя никогда не пройдет и не забудется, потому что крепка, как смерть, любовь, потому что каждая женщина, которая любит, – царица, потому что любовь – прекрасна!»

Пусть настоящая любовь обречена, пусть она недолга, но лучше умереть как Суламифь, в руках Соломона, чем никогда не изведать этого великого чувства.

Мудрый Соломон… Счастливая Суламифь…

По легенде, на том месте, где упали капли крови невинной девушки, царь начал строит великий Иерусалимский храм… и построил его за сорок лет.

В основе моей версии легенды – ветхозаветная книга мудрости Экклезиаст, приписываемая Соломону, «Песня песней Соломона», рассказ А. Куприна «Суламифь», повесть И. Богушевской «Суламифь», Е. Евтушенко – Триптих «Суламифь».

 

Глава 2. История «английского кречета»

Судьба Британии оказалась, после ухода римлян, в руках Вортигерна, который предательски захватил престол, убив законного короля.

У короля были младшие братья: Аврелий Амбросия и Утера.

Верные королю люди успели вывезти братьев на север Франции – в Бретань.

Однако Вортигерну не удалось вполне насладиться властью. Враги не оставляли его в покое, к тому же он очень опасался возвращения молодых принцев.

Чтобы удержаться на престоле, сохранить власть, он решил заключить союз с саксами. Вождь саксов Хенгист предложил провести переговоры на открытом поле, тем самым заманил бриттов в ловушку – бритты пришли безоружными, а у саксов под одеждой были спрятаны ножи и кинжалы.

Хенгист подал незаметный знак своим воинам, затем схватил Вортигерна, а его люди перебили почти всех бриттов, лишь немногим удалось бежать.

Вортигерн под угрозой смерти был принужден передать Британию саксам, ему была дарована тогда жизнь.

Он бежал в Уэльс. Колдуны посоветовали ему построить для защиты мощную крепость. Каменщики выложили фундамент, но за одну ночь он исчез – земля разверзлась и поглотила фундамент.

Каменщики еще несколько дней возводили фундамент, но земля раз за разом поглощала стройку.

Вортигерн снова призвал колдунов. Они сказали, что место это заколдовано, потому все постройки будут разрушаться. Потом они сказали, что фундамент буде держаться в том случае, если его окропят кровью мальчика. И не просто любого мальчика, а такого, у которого нет отца.

Вортигерн послал своих людей на поиски такого ребенка.

Гонцы объездили весь край, но нигде не встретили такого ребенка. Они уже отчаялись, когда прибыли в городок Деметию, что на южной оконечности Уэльса.

Перед городскими воротам играли несколько мальчиков. Неожиданно двое из них начали спорить между собой. Один из них принялся дразнить другого: мол, никто не знает, кто его отец и где он.

Гонцы внимательно прислушались. Оказалось, что мальчика зовут Мерлин, что означает «птица кречет или сокол», и что действительно отца его никто не знает. А мать его, дочь короля Деметии, живет в женском монастыре в этом же городе.

Гонцы немедля доставили мальчика и его мать к Вортигерну. Зная, что перед ним благородная дама, Вортигерн принял ее учтиво и стал расспрашивать об отце.

Она поведал удивительную историю:

– Я не могу сказать, кто он, но думаю, что он не такой, как мы, он точно посланец духов. Я знаю только, что кто – то в обличии прекрасного юноши часто наведывался ко мне в монастырь. Он появлялся и исчезал без предупреждения Бывало, беседует со мной, а я его совсем не вижу.

Мы полюбили друг друга; этого мальчика я родила от него.

Вортигерн усомнился в рассказе благородной дамы и обратился к ученейшему из мудрецов своего двора:

– Неужели это возможно?

Мудрец внимательно выслушал его и сказал:

– Мне известно, что подобные случаи бывали. Между небом и землей обитают духи – наполовину люди. Наполовину ангелы. Они могут принять обличие человека; вполне вероятно даже, что один из них стал отцом Мерлина.

А мальчик в это время внимательно слушал рассказ мудреца. Как только он закончил сказ, замолчал, Мерлин подошел к королю и, посмотрев на него долгим пронзительным взглядом, спросил прямо и с интонацией настойчивости, зачем его с матерью привезли сюда. Ни он, ни его мать не давали согласие на посещение королевства Вортигерна. Речь его была властная, держался он свободно и независимо, нисколько не испытывая страха перед могущественным правителем.

И Вортигерн растерялся, не нашел что ответить и сказал мальчику правду:

– Зови своих чародеев, и я докажу, что они лжецы, – пронзительно и с презрением, с упрямой складкой у губ, коротко ответил Мерлин. – Не колдовство погубило вашу постройку, а ваше невежество и неумение увидеть подлинные причины.

Король Вортигерн был просто поражен, словно в него пришелся удар молнии. Стоял перед Мерлином и молчал.

– Вы предложили принести мальчика в жертву, потому что не знали и даже не хотели узнать, что разрушает основание этой могучей башни, – сказал Мерлин мудрецам. – Вам ведомо, что спрятано там, в темной глубине? Почему оседает и разваливается фундамент7

Вопрос за вопросом, король молчит остолбеневший; мудрецы притихли, как воробушки перед дождем – ответить ничего не могли.

А Мерлин продолжал, теперь уже глядя неотступно на короля, словно господином здесь был именно он:

– Повелитель, вели своим людям копать в том месте, где ты решил возвести башню. Там, глубоко под землей, пруд, подземное озеро, потому и уходит под землю фундамент.

Стали копать, и, о чудо, впрямь в этом месте оказался пруд.

– Осуши его, – сказал мальчик. – На дне ты обнаружишь два пустых камня, в которых спять два дракона. И тогда ты увидишь, что произойдет…

Голос Мерлина звучал как – то странно: казалось, слова слетают с его уст помимо воли. Словно он и не хотел говорить, а что – то принуждало его изнутри сказать это необычное явление.

Рабочие немедля осушили пруд. Из осушенного пруда выползли два дракона, красный и белый, и между ними началась схватка не на жизнь, а на смерть.

Поначалу борьба шла с переменным успехом, но вскоре белый дракон начал одолевать красного – бросил его на спину, а сам навалился сверху и грызет ему горло.

Удивленный король только и смог прошептать:

– Что сие означает?

Слезы выступили на глазах Мерлина, едва сдерживая трепет тела, он печально произнес:

– Красный дракон – это народ Британии. Белый – саксы, которые и одержать победу.

После этих слов, глаза Мерлина закрылись, губы его что – то вещали, но в этом бормотании слова были непонятны. Когда мальчик умолк, все были преисполнены священного удивления и благоговейного страха.

Вортигерна поразили ум Мерлина и бесстрашие в словах. Эта твердая откровенность и открытость свидетельствовали, что перед королем необычный мальчик – он обладает даром провидения, умением толковать необычные события ясно и верно.

– А теперь скажи, что ожидает меня, какова моя судьба, – с придыханием спросил король.

– Для этого не нужен тебе прорицатель, – устало и грустно поведал Мерлин. – Тебе грозят две опасности, и трудно сказать, какой тебе удастся избежать. На тебя идут сакся, они полны решимости уничтожить тебя. Между тем Аврелий и Утэр уже ступили на берег Британии.

Сообщение о высадке и, значит, возвращении Аврелия Амбросия дошло на следующий день, а Мерлин воспользовался всеобщей паникой, происшедшей после его страшных предсказаний, незаметно исчез.

Бритты объявили своим королем Аврелия. Первым делом он и его брат Утэра поймали Вортигерна и сожгли его в собственной крепости.

После долгих и ожесточенных сражений, они убили вероломного короля саксов Хенгиста, отогнали саксов далеко на север Британии.

Аврелий начал наводить порядок в своем королевстве. Он объездил всю страну, восстанавливал правосудие и строил города.

Однажды он приехал в город, который сейчас носит название Солсбери. Ему показали жители место погребения вождей бриттов, которые были убиты предательски на встрече с Хенгистом.

Аврелий был глубоко потрясен и пожелал воздвигнуть в их честь памятник. Но никто не мог предожить такой пямятник, чтобы он понравился Аврелию.

И вот здесь архиепископ Карлеонский вспомнил о Мерлине:

– Есть один человек, у которого налицо дар предвидеть, воображать – наверняка, он и предложить достойный памятник, – сказал он Аврелию. Найди прорицателя и мудреца Мерлина, который предрек смерть Вортигерну.

Разыскать Мерлина было не так просто: вел он скитальческую жизнь. Нашли его у родника, куда он часто наведывался, чтобы испить воды, утолить жажду.

Аврелий не поверил, что такой молодой человек может предсказывать и видеть то, что не видит простой человек. Не приняв Мерлина всерьез, тем не менее Аврелий решил проверить его и попросил показать свое искусство.

Тогда Мерлин предложил королю привезти из Ирландии огромные камни, именуемые «Танец великанов».

Такое предложение юного прорицателя Аврелий встретил с откровенной насмешкой:

– Привезти из Ирландии «Танец великанов»? – вскричал Аврелий. —Даже если это возможно, зачем нам такие заботы и хлопоты? Разве в Британии не достаочно камней и малых и больших?. – И он рассмеялся.

Однако, несмотря на издевательский тон короля, Мерлин оставался непоколебим и твердил, что камни надо доставить из Ирландии, что это необычные камни – они укрепляют дух воинов и обладают редкостными целебными свойствами.

Его речь была настолько тверда и убедительна, что Аврелий снарядил в далекую туманную страну своих людей под началом брата Утэра и наказал им привезти чудесные камни. Вместе с ними поехал Мерлин.

Утэр с воинами прибыл в Ирландию. Выяснилось, что ирланды не придавали значения этим камням, не считали их колдовскими, а потому затею доставить их в Британию считали нелепой.

Тем не менее, они считали, что никакой пяди земли не должны отдавать чужакам, поэтому и встретили бриттов недружелюбно, с мечом и копьем.

Несгибаемые, закаленные в постоянных битвах, воины Утэра одолели ирландцев, обратили их в бегство, после чего отправились к горе Килларус. Там они и увидели огромные камни, образующие непрерывистое кольцо.

В благоговейном трепете взирали Утэр и его воины на могучие колоссы. Было видно, что сдвинуть их с места не удастся, однако Мерлин придумал, как разобрать сооружение необычных камней и по частям перевезти это сооружение в Британию.

После того, как камни по частям на бригах морем доставили в Британию, Мерлин изыскал способ, как водрузить колоссы на могиле предательски убиенных вождей бриттов.

Этим беспримерным подвигом Мерлин снискал у Аврелия безграничное доверие и уважение. Король оставил его при дворе: он хотел постоянно использовать для извлечения победы непостижимые дарования юного Мерлина.

Ирландцы не могли простить бриттам, что похитили у них «Танец великанов. Искали возможность отомстить. И вскоре такая представилась.

Один из сыновей Вортигерна по имени Пасхент, тая злобу на Аврелия, обратился к ирландцам за подмогой. Ирландцы охотно откликнулись, собрали войско и высадились в Уэльсе.

Аврелий в это время был тяжело болен; навстречу врагам вышли Утэр и Мерлин с большим войском. Они не обнаружили неприятеля в этот день, а вечером неожиданно на небе загорелась большая и яркая звезда, и светили она три ночи кряду.

У звезды был только один луч, он падал вниз, на конце го был огненный шар в виде дракона, а из пасти дракона падал второй луч и покрывал светом всю землю.

Удивленный такой загадочной звездой, понимая, что не случайно появилась она в небе, Утэр обратился к Мерлину и спросил, что означает эта необычная звезда.

– Аврелий Амбросий умер, – печально ответил Мерлин и заплакал. – А дракон – это ты сам. Ты одержишь победу над всеми врагами и взойдешь на британский престол. Это первый луч – луч твоей судьбы.

Второй луч – это твой сын, который родится у тебя, но родится уже к старости, и который станет величайшим воином. Прославит землю бриттов, сделает ее неприступной для врагов и богатой для поданных.

А теперь, когда ты узнал великую тайну, поскорей выдвигай полки, нападай на врагов, иначе мы потерпим поражение.

Не поверил Утэр предсказанию Мерлина, но не мешкая все – таки обрушился на врага. Варвары были разгромлены, Пасхент убит.

Когда Утэр возвратился в Винчестер, его встретили гонцы со скорбным известием о том, что предательская рука отравила славного Аврелия.

Короля Британии похоронили среди камней «Танец великанов», трон королевский занял Утэр, брат убиенного Аврелия.

На свое знамя Утэр водрузил герб в виде дракона, и прозвали его с тех пор Пендрагоном, что значит «голова дракона».

Саксы продолжали нападать на бриттов. Одним из лучших полководцев у британцев был Горлоис, герцог Корнуэлский.

Его жена Игрейна славилась в Британии первой красавицей.

В пасхальную неделю Утэр примчался со свитой в Лондон, чтобы отпраздновать великую победу, и там впервые увидел Игрейну. Он полюбил ее с первого взгляда, любовь к ней поглощала все его мысли.

Он не сводил глаз с женщины, и, разумеется, это не укрылось от Горлоиса. В страхе и ярости он с женой покинул поспешно двор, даже не простившись с королем.

Утэр посчитал себя оскорбленным таким неслыханным поведением своего вассала, был вне себя от гнева. Он приказал герцогу вернуться, а когда Горлоис отказался, поклялся отомстить ему и вскоре повел свои войска в Корнуэл.

Войско Горлоиса было слабое, он не решился сразиться с королем; оставил жену в самом надежном своем замке, а сам укрылся неподалеку в укрепленном лагере.

Там и окружил его Утэр. Но сомнения его мучили: он не хотел гибели герцога, и вместе с тем безмерно мучился от любви к Игрейне. Эта любовь сжигала его и днем и ночью.

И тогда Утэр обратился за советом у Мерлину.

– Ты можешь проникнуть в опочивальню Игрейны, но это сопряжено с риском, тебя могут узнать и убить, – сказал прорицатель. – Я помогу тебе: изменю твою внешность, сделаю похожим на Горлоиса, никто не отличит тебя от него, и тебя беспрепятственно пропустят в Тинтагел, замок, где находится жена герцога.

Но, если твое желание сбудется, исполни ты и мое. У вас с Игрейной будет сын. Как только он родится, отдай мне его на воспитание.

Утэр во имя огненной любви готов был принять любые условия и он согласился передать будущего сына на воспитание мудреца Мерлина.

Эту ночь, которую он выторговал у Мерлина для встречи, Утэр провел в покоях Игрейн. Она и не догадывалась о подмене.

Однако той же ночью Горлоис попытался вырваться из окружения и в бою был убит.

Когда Игрейн узнала, когда и где погиб ее муж, она потеряла покой, опечальная, стала теряться в догадках: кто же приходил к ней под видом мужа? Кто обнимал и целовал ее в ту ночь, когда вдали от нее погибал ее законный супруг?

Но ни кем не обмолвилась ни словом, эту тайну держала в себе.

Вскоре Утэр заключил мир с герцогиней, и он поженились. Когда у них родился ребенок, Мерлин припомнил королю об уговоре.

К этому времени Утэр во всем доверял Мерлину. И если волшебник просил ребенка себе, значит, так и надо было – он помнил о предсказании Мерлина перед сражением с ирландцами.

Младенца по указанию короля Утэра отдали Мерлину, а тот тайно отвез его досточтимому рыцарю, сэру Эктору, чтобы тот его воспитал.

Мерлин предвидел: Утэр умрет, когда его сын будет еще ребенком. Младенца необходимо было надежно спрятать до тех пор, пока он не станет взрослым и сможет претендовать на корону.

Через два года после того, как глухой темной ночью Мерлин вывез младенца из замка Камелота, Утэр занемог.

Его недруги объединились о напали на государство Британию. Утэр был не в силах повести за собой войско.

И тогда Мерлин сказал:

– Ты одержишь еще одну победу, но только в том случае, если сам примешь участие в сражении. Иди со своими воинами, иди впереди воинов, даже если тебя и придется нести на носилках.

И так произошло: король Утэр отправился на последнюю битву, несли его на носилках впереди войска. Разбил он врага, вернулся в Лондон победителем, но через три дня умер.

Лежа на смертном одре, он, после долгих лет молчания, заговорил о своем сыне Артуре. Однако никто в окружении короля о нем ничего не слышал, и все полагали поэтому что некому наследовать престол.

Наступило смутное время. Распри и битвы среди знатных бриттов за престол. Мерлина никто не видел.

И вот однажды осенью он появился у архиепископа Кентерберийского и посоветовал ему созвать всех лордов в Лондон на Рождество.

Архиепископ понял, что Мерлин замыслил возвести на престол Британии законного короля…

И стал им юноша по имени Артур, что в переводе означает «сила, мощь».

Но это уже другая история…

По легенде, после смерти Артура саксы всё же захватили Британию, и Мерлин проклял саксов, предсказав падение Белого Дракона (символа саксов). Так или иначе, «проклятие Мерлина» сбылось во время битвы при Гастингсе, когда Вильгельм Завоеватель убил последнего саксонского короля Гарольда.

Престол захватили бритты из династии Тюдоров, таким образом, королевская власть вернулась к потомкам кельтов

 

Глава 3. Король Артур и фея Моргана

На опушке леса, недалеко от королевского замка Камелота, сидели вокруг костра пастухи и о чем – то говорили между собой. Они не видели, как из замка выехал всадник. Темный, как и сама ночь. Никто не провожал его, не светил факелами в темноте. Тяжелые, высокие ворота словно ветром распахнуло. Без единого звука. Также беззвучно сам собой опустился кованый подъемный мост.

По темной, едва различимой в ночи дороге, всадник помчался во весь опор. Пастухи услышали стук копыт. От порыва ветра, оставленного всадником, огонь в костре вспыхнул и высоким змееподобным столбом метнулся ему навстречу. И здесь увидели пастухи: мчится старик в белой длиной рубахе с длинной белой бородой и что – то крепко прижимает к своей груди.

– Уж не разбойник ли какой! – испуганно вскрикнул молодой пастух. – Разве порядочный человек поедет один в такую позднюю глухую пору!

– Молчи, глупец! – прикрикнул на него другой пастух, старший. – Навлечешь на нас беду. Я хоть и стар, да вижу дальше тебя. То скачет Мерлин и никто другой, сам Мерлин!

– Правду ли говорят, будто Мерлин – сын дъявола? – со страхом спросил молодой пастух.

– Попридержи свой длинный язык! Мерлин – мудрый волшебник. Наш король Утэр Пендрагон ничего не делает без его подсказки, совета. Великие услуги он оказал королю, и наш король всегда поэтому побеждал!

– А верно ли, что Мерлин часто появляется там, где его никто не ждет, да еще в разных обличьях? Что никто не видел его истинного лица?

– Истинная правда, наши боги не дадут мне солгать! Вот думаешь, перед тобой нищий слепец, и ты готов ему помочь, а это волшебник Мерлин. Видишь перед собой кудрявого мальчика, хочешь посадить его на колени, или оленя с золотыми рогами, так и хочется их сорвать, а это снова он, Мерлин. Сильны его чары. Никто не сравнится с ним в чародействе. Много раз помогал Мерлин королю Утэру побеждать врагов.

– Должно быть, побывал Мерлин у короля и получил драгоценный подарок. Смотри, как он его к груди прижал! Вот взглянуть бы какой это подарок! – воскликнул молодой пастух.

А в этот момент подошел к пастушьему костру один странник, было видно, что он слеп. Странник – слепец присел у огня и сказал:

– О чем вы толкуете? Ребенка вез этот всадник. Малого ребенка! Я слышал тонкий детский плач, словно темная летучая мышь пискнула.

– Что слышал, держи про себя! – остерег странника старый пастух. – Нынче спали мы крепким сном, и ты с нами, а во сне чего не приснится! Спал ты и ничего и не видел, и не слышал!

Пастухи замолчали, словно какое – то недоброе предчувствие пришло к ним.

Вскоре после той ночи тяжело занемог король всей Британии Утэр Пендрагон. Был он уже в старческом, преклонном возрасте и сильно страдал от множества старых боевых ран. Не давали они ему покоя ни днем, ни ночью. Так засыхает могучий дуб, расщепленный ударами молний.

– Знаю я от Мерлина, близок мой срок, призывают к себе мои предки, – сказал король жене своей, мудрой и красивой королеве Игерне. – Опасается он, что после моей смерти наступят многие беды, народ наш будет разорен. Храни же нашу тайну, моя королева, свято храни. А мне осталось доделать последние работы.

У королевы Игерны были от первого брака две дочери: Маргаза и Моргана. Король Утэр, ее второй муж, был благородным человеком: он устроил судьбу своих падчериц, выжав их замуж за могучих и славных королей других земель.

Никто не знал о том, что у Пендрагона и его жены Игрены был первенец – мальчик.

Но волшебник Мерлин сказал королю:

– Этому ребенку не суждено жить с тобой при дворе. Его воспитает твой преданный рцарь и его жена. Когда ребенок родится, заверни его в золотую парчу и отдай нищему, который будет ждать тебя тебя у ворот замка.

Король так и сделал, но не узнал в нищем волшебника. Мерлин сел на коня и поскакал в замок верного королю рыцаря.

Именно в этот момент его и увидели пастухи

Слух о болезни короля Утэра разнесся повсюду, и осмелели трусливые враги, напали внезапно, темной беззвездной ночью на его владения. Стали жечь дома, угонят в полон мужчин и женщин, детей, отбирали скот.

– Не в постели хочу умереть, а как воин, в бою, – сказал тогда старый король Утэр. Оруженосцы облачили короля в доспехи и привязали крепко меч к его слабеющей руке.

Во главе войска своего выехал король утэр навстречу врагам и разбил их, обратил в бегство. Вернул домой плененных людей своих. А потом склонился на шею коня и безмолвно, без стона и крика, умер.

Вскоре от горя скончалась и королева Игерна. Опустел королевский трон Британии.

И началась в стране великая распря. Все малые и больше короли – вассалы, все герцоги и бароны пошли войной друг против друга. Приступом берут замки, жгут селения и дома. Грабят и убивают, даже детей и женщин не щадят. Словно разбойниками всегда жили.

Непроезжими стали дороги – везде засады, тайные ловушки. Отдай, путник, выкуп, не то прощайся с жизнью!

Кровью истекает страна. Стонут везде от несправедливости и угнетения люди. Мужчины перестали пахать земли, женщин рожать детей.

Прошло семнадцать лет со дня смерти короля Утэра.

И вот однажды самые старые, самые мудрые рыцари собрались и стали держать совет. И призвали они волшебника Мерлина. И стали спрашивать его: как быть?

– Уже давно не затихают войны в нашей стране. Как голодные злобные волки грызутся между собой короли и бароны. Голод и мор опустошают нашу землю. Дикими зернами она зарастает, так скоро и урожай давать не будет.

– Если так пойдет дальше, то и вы погибнете, и весь род ваш буде истреблен, – сурово сказал им мудрый Мерлин. – Послушайтесь же моего совета, как в добрые старые времена их слушался наш король Утэр. Надо, ни мало не медля, избрать нового короля – созерена Британии, чтобы вернул он в страну мир и спокойствие, и возродил былую славу ее.

– Говорят, Мерлин, ты мудрейший из мудрых, а хочешь невозможного! Как избрать короля, если все бароны не согласны между собой, грызутся как одичавшие разбойники, каждый считает себя единственным королем нашей страны.

– Я укажу вам верный способ, как прекратить смуту и распри. Если, конечно, не зазорно вам послушаться меня!

– Говори, Мерлин, говори! Ох как нужен нам совет дельный и добрый, а мы тебя не подведем, все сделаем так, как уста твои произнесут, – хором ответил мудрые рыцари.

– Тогда вот что надо сделать: надо кликнуть клич по всей Британии, чтобы съехались в город наш Лондон все короли, герцоги и рыцари. Откройте ворота и для простого народа. А я призову на помощь все свое чародейное тайное искусство. И совершится великое чудо. Меч, именно меч, укажет нам избранника народа. Который и поведет народ к славе и богатству.

Мерлин стремительно вышел на городскую площадь, резко взмахнул рукой, и вдруг посреди площади появилась тяжелая глыба мрамора. На этой глыбе, на высоте роста человеческого стояла железная наковальня, а в нее был глубоко всажен, вернее, вбит каким – то тяжелым предметом меч.

На рукоятке горела золотая надпись:

Кто вырвет клинок из железных теснин,

Тот законный Британии властелин.

По совету Мерлина немедленно разослали мудрые рыцари повсюду вестников ко всем знатным людям.

– В день рождества, – объявили вестники, – будет устроен в городе Лондоне большой турнир. А после него каждый рыцарь попытает свое счастье. Кто вытащит меч из железной наковальни, тот станет королем всей Британии. И первыми испробуют свою силу на чудесном мече, первыми будут вытаскивать меч из наковальни победители турнира.

Со всех концов Британии стали съезжаться в Лондон короли, бароны и герцоги: каждый из них давно мечтал надеть на себя корону Утэра Пендрагона, стать повелителем сильного и мужественного народа.

Торжественно въехали в город во главе многочисленной свиты Лот, король Оркнейский, супруг Маргазы, и Уриенс, король Горра, муж Морганы. Прибыли король Бан и король Лаодегранс.

А просто рыцарей было и не счесть, все улицы и площади города заполнили, как пчелы в улье, как муравьи в муравейнике.

Вокруг наковальни веером крутится толпа, все прибывая и прибывая, как волны во время прилива. Десять воинов день и ночь несут почетную стражу – стерегут чудесный меч.

И вот пришел долгожданный день – наступил день турнира.

За городскими стенами поставили забор вдоль широкого ровного поля. Вокруг построены для знатных гостей высокие галереи с балконами, а немного подальше, на склоне холма, поставлены скамьи.

Но не для всех отыскалось место – и яблоку было некуда упасть, только на головы зрителей. Многие примостились на деревьях, на крыше мельницы, смотрят с городских стен и со сторожевых башен.

Посреди галереи на высоком помосте восседают, сверкая золотом и драгоценными камнями, короли и королевы, и вся королевская именитая знать.

Всех горделивей глядит королева Моргана. На кого взглянет, у того холодок пробежит по спине и сердце едва ли в пятки не уходит. Владеет она чарами колдовскими, но в мысли кудесника Мерлина ей не проникнуть. В каждом глазу у нее по девять зрачков, а не может она так читать будущее, как Мерлин.

– Что скажешь, Мерлин? – спросила королева. – Сколько здесь знаменитых рыцарей! Знаешь ли ты, кого изберет меч? На кого оно укажет? Короля Лота? Или, нет – нет, на супруга моего – короля Уриенса?! Или, но только не это, да простят меня боги, может быть на глупого толстяка Клариона, герцога Нортумберлендского?

Но Мерлин только улыбнулся, промолчал. Не удалось Моргане выведать тайну у него – не зря так доверял Мерлину погибший король Утэра.

Приехал на турнир и старый рыцарь сэр Эктон, прозванный верным за то, что всегда нерушимо хранил слово и никого не предавал. Старший сын его Кэй был недавно посвящен в рыцари, младший, Артур, служил при брате оруженосцем.

Утром заторопился Кэй – скорей на турнир, опоздать нельзя. Думал Кэй об одном, о тщеславии своем – как он победит всех в поединках. И, пребывая в таких вздорных мыслях, совершил он неслыханную оплошность!

Два меча взял он с собой из своего дома: один надежный и крепкий, а другой сломанный. Надо было приделать к нему новый клинок у лондонского оружейника. Только вот на беду, у мечей похожие рукоятки.

Едет Кэй на турнир в доспехах, изукрашенных золотой насечкой. И словно у единорога, торчит у его белого коня рог посредине лба, железный рог на крепкой бляхе.

Оруженосец, юноша Артур, везет вслед за своим старшим длинное копье и рыцарский щит. На щите герб: черный грифон на зеленом поле.

Бросает Кэй горделивые взгляды вокруг и не ведает, что в ножнах у него сломанный меч.

На лужайке возле ристалища разбиты цветные шатры и палатки. Стоит среди них и шатер сэра Эктора, а сам он на галерее ждет начала боя. Поддержит ли молодой Кэй честь своего славного и доблестного рода.

Последний раз проверил оруженосец Артур, хорошо ли прилажены доспехи на рыцаре, крепко ли подтянута подпруга у его коня.

Тут вздумалось Кэю вынуть меч из ножен. Вынул – и увидел сломанный клинок.

Вскрикнул от ужаса Артур. Винит себя – недоглядел он.

– Милый брат, – умоляет Артура Кэй, – помоги мне, или все пропало! Есть еще время. Сначала мы будем биться на копьях и лишь потом возьмемся за мечи. Поспеши в гостиную. Где мы остановились, привези мне исправный меч.

Изо всех сил, во весь опор помчался на коне Артур.

А между тем близится начало турнира. Все взгляды устремлены на ристалище, огороженное поле битвы.

В ограде двое ворот: на северной и южной стороне. Два отряда рыцарей построились позади ворот один против другого.

И вот стихла толпа. Стало слышно как мотыльки порхают. Затем послышался лязг доспехов и звон оружия. Затрубили боевые трубы, которые всегда звали рыцарей на битву.

В один и тот же миг распахнулись северные и южные ворота. На турнирное поле по двое в ряд торжественно выехали рыцари.

Девяности три рыцаря выстроились на одной стороне полдя и девяности три на другой. Во главе каждого отряда прославленный воин.

Но вот опят трижды протрубили герольды.

Берут разбег кони, вперед наклонились копья. Полетели рыцари быстрее ветра друг на друга. Сшиблись наездники на середине поля. Летят концы сломанных копий, тяжело со стонами и криками рушатся на землю выбитые из седла соперники.

Молодому Кэю достался противник не из самых могучих. Одним точным и сильным ударом выбил Кэй его из седла, да так крепко выбил, что отбросил на длину копья. И еще удача: не в самой гуще схватке случилось это, толпа заревела, а герольды восславили трубным звуком удар.

Но вот улеглось облако пыли. Унесли раненых рыцарей, а победители медленно объехали поле. Послышались крики одобрения, неравнодушные почитатели вооруженных схваток, зрители турнира кричали:

– Золотая Лилия!…Красный единорог!…Дракон и лев!…Серебряный медведь!

По гербам на щитах узнают рыцарей – ведь лица их наглухо закрыты шлемами.

– Черный грифон! – с радостью услышал Кэй. Уж не ему ли махнула белым шарфом та прекрасная дама, что сидела на знатном высоком помосте?

Но тут дрогнуло сердце в его груди: он вспомнил про сломанный меч.

А тем временем Артур прискакал к дому, где они остановились. Бросился к двери – заперта, крепко заперта! Тишина, ни души!

Артур побежал на одну улицу, на другую… Найти бы оружейника, повстречать знакомого рыцаря! Но нет, весь город словно вымер.

Сам не зная как, очутился Артур на площади. Посреди площади стоит наковальня с чудесным мечом, золотая ручка горит на солнце, отчего в глазах Артура на мгновение потемнело. И никто меч не сторожит – все на турнире.

Не раздумывая долго, Артур проворно вскочил на камень, ухватился за рукоять меча и дернул что было силы. Чуть не уал он навзничь, на спину – так легко вышел меч из железной наковальни. Какая удача! Скорее на коня и на выручку к брату!

А тем временем рыцари – победители подъехали к ограде, чтобы отдать свои сломанные копья оруженосцам и подкрепить себя холодным напитком перед тяжелым боем на мечах.

Оглядывается по сторонам Кэй: где же Артур? Поспеет ли вовремя?

Но вот в ворота ограды вбежал Артур, сияя радостью, с великолепным мячом в руках и подал меч своему брату:

Возьмите, сэр Кэй, и пусть он принесет вам победу!

Взглянул Кэй на рукоять меча, а на ней сверкает надпись:

Кто вырвет меч из железных теснин,

Тот законный Британии властелин.

И тут сразу позабыл Кэй о турнире.

– Беги, Артур, на галерею за отцом, сэром Эктором, и проси его немедля идти в наш шатер.

Прикрыл Кэй рукоять меча, чтобы ничьи глаза не приметил ее, и покинул поле турнира.

Поспешно вошел в шатер старый рыцарь сэр Эктор вместе с Арутром:

– Что с тобой, Кэй? Уж не ранен ли ты? Отчего покинул ристалище после первой победы?

– Отец, до того ли мне? Я – король Британии. Я теперь законный король Британии! Смотрите, смотрите!

И Кэй протянул отцу волшебный меч.

Но сэр Эктор отступил назад, и лицо его потемнело.

– Как ты добыл этот меч? Когда успел вынуть из наковальни? Ведь только что я видел тебя на поле. Правду говори, Кэй!

Не сразу ответил Кэй, с запинкой и нехотя:

– Мне принес его Артур.

Тут приступил сэр Эктор с расспросами к Артуру, а выслушав его, крепко задумался:

– Так вот оно что! Но я хочу убедиться своими глазами!

Втроем они приехали на городскую площадь, и там Артур без труда вложил меч в наковальню и снова вынул его раз, и другой, и третий. Велел сэр Эктор своему сыну Кэю тоже попробовать счастья. Но, как ни старался Кэй, не мог он сдвинуть меч и на волосок.

Тогда сэр Эктор преклонил колена перед Артуром:

– Приветствую вас, наш повелитель!

– Что вы делаете, отец мой! – отшатнулся в испуге Артур. – Зачем преклонили колена передо мной, вашим сыном?

– Теперь я все понял, Артур, вы – законный король Британии. И ты, сэр Кэй, опустись на колени перед своим королем.

– Как, мой младший брат – король? – уныло спросил Кэй и, немного помедлив, тоже стал на колени.

И тогда поведал сэр Эктор Артуру:

– Знайте, Артур, вы мой приемный сын. Глубокой ночью семнадцать лет назад прибыл в мой замок волшебник Мерлин. С рук на руки при свете факелов передал он мне младенца, завернутого в пурпурную мантию. Попросил меня Мерлин растить ребенка, как собственного сына, и наречь его при крещении Артуром. Утром оповестил я всех, что ночью родился у меня еще один сын.

– О горе! – с болью закричал Артур и заплакал. – Лишился я и отца и брата… Не хочу я быть королем!

– Не время сейчас думать о себе, – сказал на это сэр Эктор. – Должны вы стать щитом для страны и мчом для врагов. Об одном прошу вас: не забудьте Кэя, сделайте его своим сенешалем.

– Это я обещаю, – печально ответил Артур

Пока они так беседовали, пришел конец турниру. Победители, окруженные толпой, поспешили на площадь к наковальне с заветным мечом.

Самый могучий рыцарь, главный победитель турнира, вскочил на камень, крепко уперся ногами и, напрягая все свои силы так, что жилы вздулись на лбу, потянул меч за рукоять. Но не удалось ему вытащить мч из наковальни. Даже немного сдвинуть с места и то не удалось.

– Проклятый меч! – крикнул, задыхаясь, рыцарь, и спрыгнул с камня.

Один за другим стали рыцари пробовать свои силы. Все громче и громче потешалась над ними толпа. И даже король Лот, рука у которого крепкая, не мог выдернуть меч, не поддался ему меч.

И наконец, уже перед заходом солнца, когда никто уже не хотел больше пытать счастья, появился на площади старик в темном плаще – сам волшебник Мерлин. За руку подвел он юношу Артура к наковальне, и Артур на глазах у всех легко вырвал меч из наковальни и снова вложил его.

Много раз подряд повторил Артур это действие, это чудо, которое вызвало у зрителей изумление и они восторженными криками сопровождали каждое движение юноши.

– Теперь я могу открыть вам великую тайну! – громким голосом заговорил Мерлин. – Знайте, этот юноша – сын короля всей Британии Утэра Пендрагона и королевы Игерны, законный наследник трона. Когда корорль Утэра был близок к смерти, тайно увез я ребенка из королевского замка Камелота, чтобы сохранить ему жизнь. Знал я, что опасность грозит малолетнему сыну короля Утэра во время смут и распрей. Зовут его Артур, и совершит он так много подвигов, как ни один король на свете. Покроет он великою славой Британию и защитить наш народ от врагов и всяких бед, сделает страну богатой и спокойной.

– Чудо, чудо! Вот он, избранник, король Британии! Теперь конец смуте! – ликовала толпа.

Только король Лот и король Уриенс вскочили на своих коней и ускакали, унося с собой в сердцах гнев и злобу.

На другой же день Артур был посвящен в рыцари и коронован. Стал законным королем Британии.

А после этого уехал он в давно покинутый королевский замок Камелот и устроил там большое празднество. Всех королей и герцогов позвал он на пир, потому что мира хотел Артур и согласия в стране.

Но короли Лот и Уриенс не приняли его приглашения и велели сказать ему:

– Один лишь подарок получишь ты от нас: удар острого меча, который пронзит твое сердце.

Одиннадцать непокорных королей во главе с Лотом и Уриенсом привели свои войска к стенам Камелота. Враждуют короли между собой, но в одном согласие имеют они: не бывать Артуру повелителем Британии!

Но и у короля Артура немало сторонников, много друзей он приобрел. Все честные и благородные рыцари собрались под его знаменем. Простые вилланы и те поспешили на помощь, вооружась дубинами, косами и топорами.

– Смело идите в бой, защитник Британии, – напутствовал Мерлин короля Артура перед сражением. – Бейтесь вашим рыцарским мечом, а чудесный меч, который вынули вы из железной наковальни, обнажите только тогда, когда будет грозит вам неминуемая гибель. Лежит на нем заклятие: лишь однажды может послужить он в битве королю Британии.

И вот началась битва. Лот и Уриенс опытные воины, но отважен, как лев, молодой Артур, и не просто одолеть его и верных ему рыцарей.

Со всех сторон подступают враги, много их, все чаще вводят в бой новую подмогу. Сжимается кольцо врагов вокруг Артура, редеют ряды защитников, но стойко бьется молодой король.

Наступают сумерки, а ни одна сторона еще не добилась победы.

Наконец увидел Артур, что оттеснены его рыцари в сторону, только верный оруженосец с ним, а врагам нет счета. Иссечены на Артуре доспехи, иззубрен меч, острота исчезла. По лицу Артура кровь льется, раны получил он. Гибель подходит.

Тогда велел он оруженосцу подать ему чудесный меч – дар Мерлина, вынул его из ножен и поднял над головой. Ярче солнца засиял меч, и в страхе обратились в бегство враги, ослепленные и пораженные блеском меча.

Воспрянули духом воины Артура, поднялись с колен, сели на коней и пустились в погоню за врагом.

Так выиграл Артур, новый законный король Британии, свою первую битву, и для победы он применил волшебный меч.

 

***

Три года уже царствует молодой король Артур.

Вернул он стране мир, восстановил справедливость, покарал обидчиков и угнетателей. На время утихли бароны и герцоги, ниже травы, тише воды ведут себя.

Своего названного брата он сделал сенешалем, а мудрый волшебник Мерлин стал советником короля.

Повсюду прошел слух: Артур приветлив и великодушен, любит он опасные приключения и смелые веселые праздники. И сам он и рыцари его всегда на страже, не дремлют, по первому зову спешат, мчатся во весь опор на помощь к несправедливо обиженным.

Множество юношей смелых и благородных собралось при дворе короля Артура, чтобы получить рыцарские шпоры из его рук, и он повел их по дороге славы.

Однажды шел праздничный пир в королевском замке Камелоте.

Пир был в самом разгаре, когда вдруг смолкли веселые голоса и послышался ропот удивления.

В пиршественный зал медленной поступью вошел белый боевой конь, один, без седока. Белая попона на нем потемнела от пота, изорвана, забрызгана кровью.

Гулко стучат копыта по каменным плитам пола. Остановился конь перед королем Артуром, звонко топнул копытом, посмотрел на короля, повернулся и пошел назад, оглядываясь, словно манил его следом за собой, звал следовать.

– Этот конь молит меня о помощи! – воскликнул король. – подайте мне доспехи, оружие! Воины мои, за мной!

Он быстро поднялся из – за стола, торопливо вооружился и вскочил на белого коня, а тот радостно вскинул голову, громко заржал и большими скачками помчался вниз по ступеням каменной лестницы, прочь из королевского замка.

– Клянусь бородой, – воскликнул сенешаль Кэй, а был он, как никто другой, остер на язык, – в наш зал, где мы пируем, вошел конь, но чему здесь дивиться? Ведь не раз в этом самом зале телок говорил мудрые речи, заяц хвастался храбростью, а кабан своей красотой.

И при этих словах Кэй поглядывал то на одного. То на другого рыцаря. Но никто не слушал Кэя. Все говорили о необычном коне, его чудесном появлении, усматривая в этих чудесах некую тайну, далекую и опасную.

Так неожиданно закончился пир в королевском замке Камелоте.

Король Артур на белом коне скакал по дороге. Он бросил поводья – пусть конь несет его куда знает.

Белый конь все скакал по одной ему известной дороге. Мимо мелькали замки, мельницы, дома и селения… Воины короля Артура сильно отстали от него и только старались не потерять его следом – белый цвет коня служил им хорошим знаком в беспросветной ночи.

Но вот белый конь, к изумлению Артура и его рыцарей, неожиданно свернул с дороги и понесся напрямик через широкое заросшее дикими травами поле. Испуганные птицы вспархивали у него из —под ног. Конь перешел вброд через реку и наконец замедлил свой бег на опушке леса.

И тут король Артур увидел печальное зрелище. На траве лежал молодой рыцарь и с трудом дышал. Кровь лилась у него из многих ран не переставая. Вся трава потемнела из —за крови рыцаря. Конь подошел к нему, теплым языком покрыл тело юноши и застонал, как человек в сильном горе.

Король Артур спешился и приподнял голову раненого рыцаря.

– Кто ты? Что случилось с тобой? – спросил он. —Расскажи, если можешь.

Израненный рыцарь глубоко вздохнул и тихо заговорил, с трудом выговаривая слова:

– Увы, язык мой плохо повинуется мне. Знай: зовут меня сэр Саграмор. Две недели назад я выехал из своего замка искать подвигов и приключений. Шестерых рыцарей одолел я в честном поединке и послал их к даме моего сердца, чтобы они возвесили о моих победах.

Этим ранним утром я приехал на зеленый луг, усыпанный травами и цветами. Три прекрасные девушки играли в мяч на этом лугу. Они спросили меня, чего я ищу. «Небывалых приключений» – ответил я. И тогда одна из них с прекрасной улыбкой сказала мне: «О, если так, поезжайте вон по той тропинке, доблестный рыцарь, там ждет вас диковинное приключение. Но лучше останьтесь с нами…»

Тут раненый рыцарь, изнемогая от боли. Стал говорить совсем тихо. Король Артур расслышал только:

– Черный рыцарь… Копье вонзилось в меня. Он сразил меня, как многих других. И повесил на дерево мой щит на позор и унижение. Вот что мне больней всего!

– Кто бы ни был этот Черный рыцарь, он поступил худо! – вскричал в гневе король Артур. – Стыдно позорить доблестного противника.

Он взял свой охотничий рог и громко затрубил. Скоро послышались ответные звуки рогов и появились воины Артура. Он поручил раненого рыцаря их заботам, и воины бережно подняли обессиленного юношу и увезли.

Король Артур остался один. Он ласково и бережно потрепал белого коня по горячей взмыленной шее и сказал:

– Послушай конь. Ты умный и верный друг. Неси же меня туда, где Черный рыцарь ранил твоего господина, и я отомщу за него.

Артур сел на коня, отпустил поводья, и белый конь помчался, как вихрь, вскачь по лесной тропинке, едва различимой человеческим глазом. Скоро он вынес короля на зеленый луг.

Король вдохнул густой запах цветов и ощутил непривычное состояние – на него напала сладкая лень. Хотелось сойти с коня, лечь в густую траву, дышать дурманящим ароматом трав и цветов и никуда не спешить. Только глядеть в небо, видеть в бирюзой высоте как бегут по нему легкие белые облака. И в этот миг боевые доспехи показались ему очень тяжелыми, хотелось скинуть их как можно быстрее.

Вдруг послышался веселый смех. Король увидел трех юных красивых девушек и платья на них из огненно – алого атласа.

По плечам у них рассыпались волосы цвета пчелиного меда, с золотистыми вкраплениями, придержанные на лбу золотым обручем. Девушки бросали друг другу золотой мяч, и он так ярко сверкал, что казалось, они ловят лучи горящего солнца.

Увидев незнакомого рыцаря, девушки остановились¸ и одна из них, как видно старшая, спросила:

– Куда вы спешите, сэр Рыцарь, и зачем?

– Прекрасная госпожа, я ищу Черного рыцаря, чтобы вызвать его на поединок со мной.

– О горе! Зачем торопитесь вы навстречу верной гибели? Лучше сойдите с коня и останьтесь с нами. Долиной радости зовут это место, а живем мы в Замке утех. Все дни проводим мы в играх и увеселеньях, и нет ничего приятней и сладостней этой жизни. – Девушка звонко позвала: – сюда, мои слуги!

И на лужайку проворно выбежали два пригожих пажа. Один нес золотую фляжку, а другой – драгоценный кубок.

– Испейте этого вина, рыцарь, и вы сразу забудете обо всех бедах и печалях на свете, и никогда не расстанетесь с нами.

Король Артур хотел было уже спешиться с коня, даже ослабил подпругу, чтобы выпить вина из рук прекрасной девушки, но в этот момент белый конь топнул ногой и протяжно встревоженно заржал.

– Нет, госпожа моя, нет! – воскликнул, опомнившись, король Артур. – Если я забуду обо всем на свете из – за веселых утех и если другие рыцари последуют моему примеру, то ваша Долина радости скоро станет Долиной слез. Кто защитить вас в час беды? Кто закроет вас от туч и дождей? Кто спасет в лихую годину ваши цветущие травы? Одного лишь прошу, и нет для меня сейчас важнее этой просьбы: укажите мне дорогу к Черном рыцарю.

Тогда девушка медленно подняла руку и указала на тропинку, убегающую в густую чащу.

– Прощайте, рыцарь, вы сделали выбор, но боюсь я, на беду себе.

Король Артур простился с нею и поехал по лесной тропинке, где даже в солнечную погоду было темно, словно в глубоком сыром колодце.

Вдруг он услышал, как чьи – то хриплые голоса выкрикивают проклятия и угрозы.

Двое разбойников напали на седобородого старца, стащили с лощади, душат за горло, рвут плащ с его плеч.

– Не бойся, старик, – крикнул Артур, – я спешу на помощь! – и мечом и своей ловкостью прогнал негодяев.

Они бросились в разные стороны. но вдруг раздался треск и хруст ветвей, сердитый рев и злобное хрюканье. Откуда ни возьмись, появилось стадо диких зверей: медведи, волки и кабаны. Звери пустились в погоню за разбойниками, и король Артур был нимало этим удивлен и даже как – то встревожен.

Старик тем временем стоял да поглаживал себе бороду с улыбкой, будто и не знал, что такое страх и только что его едва не лишили жизни. Артур вгляделся в него. О боги! Перед ним стоял сам Мерлин!

– Вовремя же я поспел, – сказал Артур. – Клянусь, ты был на волосок от гибели.

– Нет, король, – ответил чародей, – убить меня не так – то легко! Не мне, а вам грозит великая опасность. Вот зачем я здесь – я хочу следовать за вами. Поверь, не простое дело ты затеял!

– Поступай, как знаешь, – задумчиво сказал Артур. Ему показалось, что Мерлин что – то знает о Черном рыцаре, но хранит эту тайну в себе.

Он поехал дальше по тропинке, указанной девушкой, Мерлин ехал за ним.

Лес начал сквозить синевой, и король Артур придержал своего коня перед широким и бурным потоком. Через него вел каменный мост, а посреди моста был укреплен черный щит. Рядом лежал медный молоток.

И вот какие слова были начертаны на этом черном щите:

Кто по щиту молотком постучит,

Тот потеряет свой собственный щит

На другом берегу росла ветвистая яблоня, а на ней висели десятки щитов, прибитых копьем, окровавленных, изрубленных мечом. Никогда ни одно дерево не плодоносило столь страшными плодами!

Артур с изумлением и внутренним напряжением узнавал гербы и девизы знаменитых рыцарей. Конец их жизни опечалил сердце короля.

А там дальше высилась скала, похожая на огромный зуб дракона. На вершине скалы темнел замок с одной – единственной башней. Так мрачна и угрюма была эта башня, словно в ней жили одни летучие мыши и совы. Бойницы глядели, как недобрые глаза дикого зверя. У подножия замка расстилалось обширное поле, истоптанное копытами коней. Кое – где валялись ржавые шлемы, и трава проросла сквозь прорези для глаз.

Король Артур посмотрел на волшебника Мерлина, перевел взгляд на медный молоток. Увидел, как его советник кивнул головой, словно одобряя действия короля.

Тогда Артур взял медный молоток в свои крепкие руки и так сильно ударил по черному щиту, что эхо прокатилось громом. И все щиты на яблоне ответили глухим и жалобным гулом.

В тот же миг опустился подъемный мост, и из замка медленно выехал рыцарь на черном коне и в черном доспехе. Он был так велик ростом, что напоминал дооблачный дуб, опаленный жгучей молнией. Всадник величественно двинулся навстречу королю Артуру.

Когда их разделило десять шагов, Черный рыцарь осадил коня и грозно крикнул:

– Дерзкий безумец, отдай мне свой щит добром, без сражения, я повешу его на ветвях этой яблони, а тебя отпущу. А если ты не согласен, я возьму твой щит с бою, и тогда пеняй на себя – смерь ждет тебя!

– Знай, я здесь, чтобы биться с тобой, – ответил король Артур, – Скоро на яблоне будет висеть лишь один щит – твой собственный. Не теряй же слов, и пусть победит тот, кто достоин победы.

Оба рыцаря разъехались в разные концы поля и, разогнав своих коней, сшиблись с такой силой, что земля содрогнулась и вот – вот готова была расколоться. Копья разлетелись в щепы, а кони едва устояли на ногах.

Но оба всадника остались сидеть в седлах как при кованные, и каждый из них изумлялся силе и ловкости другого.

– Спешимся и возьмемся за мечи, – предложил король Артур.

– Рано еще, – ответил Черный рыцарь, и по его знаку два оруженосца вынесли из замка крепкие ясеневые копья и подали отдельно каждому рыцарю.

Во второй раз поскакали бойцы со скоростью вихря навстречу друг другу. Еще яростнее прежнего налетели рыцари друг на друга и опять раздробили копья о крепкие щиты, но ни один не смог выбить другого из седла и опрокинуть навзничь на землю.

– Кто ты? Я не встречал еще такого противника! – воскликнул Черный рыцарь и велел подать новые копья.

И опять сильнее ветра понеслись кони навстречу друг другу, глаза налиты кровью, из пасти брызжет окровавленная пена.

Удар будто молотом великана – и лопается подпруга на коне короля Артура, и проломлен щит, но не упал король – быстро и легко спрыгнул с коня и выхватил меч.

– Отдай свой щит, на яблоне еще есть пустое место! – насмешливо крикнул Черный рыцарь.

Но пришлось и ему спешиться, когда, как буря, налетел на него король Артур.

Рубятся рыцари, обливаясь кровью, нанося себе раны за раной. То один берет верх, то другой. В голову и грудь ранен король Артур, но не чувствует он тяжести своих ран, разгоряченный боем, и подстегиваемый одним желанием – победить великана.

Еще удар – и сломан меч короля, безоружен король, но стремительно хватает он мертвой хваткой своего противника за пояс и бросает на землю спиной вниз. Повержен Черный рыцарь и король Артур наступил ему коленом на грудь.

Вот она, долгожданная желанная победа!

– Сдавайся! – крикнул король Артур.

Но в это самое мгновение силы оставил молодого короля. Разрублен мечом шлем, кровь слепит его, слабеют руки.

– А ты думал, что уже размолол меня, как жернов зерно, или рассек, как топор рассекает дуб? Конец тебе! – вскочил на ноги Черный рыцарь и в свой черед с силой кабана бросил Артура на землю, хрипя от гнева и бешенства, словно дикий вепрь.

Он сорвал шлем с головы короля Артура и занес над ним кинжал, чтобы вонзить в горло.

– Стой, остановись! Бросился Мерлин к Черному рыцарю. – Перед тобой король Британии, Артур, твой законный повелитель. Удержи свою руку, Пеллинор.

– Как, сам Артур! Ха – ха, тогда я бъю его с великой радостью, – захохотал Черный рыцарь. – Да, Артур, я король Пеллинор, твой заклятый враг. Я восстал против тебя по призыву феи Морганы вмпесте с мужем ее Уриенсом и многими другими королями и герцогами. И ты изгнал меня и отнял у меня мои земли. Из – за тебя томлюсь я в одинокой башне. Лишь тогда я счастлив, когда удается мне сразить одного из твоих рыцарей. Но наступил час моего торжества, час расплаты с тобой – я убью тебя.

И он снова замахнулся кинжалом. Но Мерлин слегка ударил короля Пеллинора своим посохом, и он упал как подрубленный. Казалось, что жизнь отлетела от него.

– Что ты сделал, Мерлин? – ужаснулся Артур. – Силой твоих чар ты убил моего противника, а это позор для меня – поверженных врагов оставляют в живых.

– Нет, король, – ответил Мерлин. – Смерь сейчас ближе к вам, чем к нему. Он только спит, но скоро проснется. Поспешим отсюда.

Старый чародей помог королю сесть в седло и, поддерживая его, отвез в глубину чащи, где они стали невидимыми для врагов. Там стояла хижина отшельника. Мерлин вдвоем с отшельником уложил короля на ложе из тростника и перевязал ему раны. Бредил Артур, казалось ему, что снова он бьется с Черным рыцарем и нет битве конца. Так прошла вся ночь и еще один день, и еще одна ночь.

Вдруг услышал король звук рогов, посвист псарей и лай собак. У дверей в хижину раздались женские голоса:

– Навестим отшельника, госпожа Гиневра, вот дары для него.

Артур открыл глаз и увидел перед собой девушку несравнимой красоты и прелести.

– Что это? Кто это? Я сплю? – прошептал он.

Она же вскрикнула от жалости при виде раненого рыцаря и наклонилась к нему. Длинные волосы девушки упали ему на лицо.

В этот миг король Артур ощутил, как радостно забилось его сердце, словно птица, выпущенная из неволи. Это пришла любовь к нему, к нему вернулась жизнь и радость жизни.

Девушка кликнула лекаря, бывшего в ее свите, и велела смазать раны рыцаря исцеляющим бальзамом.

И лишь когда лекарь обещал ей, что рыцарь будет здоров, покинула она хижину отшельника и возвратилась к себе домой.

Прошло всего три дня, и король. артур встал на ноги.

– Я снова вызову на бой Пеллинора, – возвестил он Мерлину. – Битва не окончена, я должен его победить.

– Дивлюсь я, король, – ответил ему советник, – меч ваш сломан, латы покарежены… Не хотите ли вы с палкой броситься на врага? Но я помогу вам, ибо вижу: никто не остановит вас. Поедем же добывать новый меч, достойный вашей мужественной руке.

Король Артур принял предложение Мерина, и они оба отправились в путь.

Они ехали час и другой, и вдруг король увидел, что все вокруг изменилось.

Ветки звенели, словно струны лютны, а деревья впереди раздвигались, словно толпа людей под напором силы.

– Что это значит? Куда мы едем? – спросил Артур.

– Мы в зачарованном лесу, – поведал ему Мерлин. – Здесь, на его опушке, я буду ждать вас. Дальше мне дороги нет. Там, в глубине чащи, лежит зачарованное озеро, только не каждому дано увидеть его чудеса. Но сдается мне, Дева озера к вам благосклонна. Она вышлет вам провожатого.

Артур погнал своего коня в глубь леса. Вдруг над его головой появилась белая птица и начала плавно и бесшумно кружить в воздухе.

Артур схватил было пращу, но белая птица не забила тревожно крыльями, не скрылась прочь, а доверчиво и плавно подлетела к королю, легко коснулась его плеч и начала снова кружить над ним. И король Артур, зачарованный таким кротким поведением птицы, опустил пращу.

Птица манила его. Она то быстро взмывала вверх, раскинув во всю ширь свои сверкающие разноцветные крылья, то уносилась вперед, рассекая ветер, словно наконечник стрелы, снова возвращалась и понемногу увлекала за собой короля. Артура все дальше и дальше.

Вдруг впереди блеснуло, словно капля росы при восходе солнца, озеро, и Артур увидел перед собой замок из чистого белого серебра, кровля которого была крыта перьями белоснежных птиц.

Замок этот стоял на самом берегу, едва не касаясь воды и отражаясь в зеркале прозрачных чистых вод. А посреди озера новое чудо! Там сиял ослепительным белым цветом великолепный меч в золотых ножнах. Меч этот сжимала женская рука в драгоценных браслетах. Она выступал из воды по локоть, так что был виден белый атласный рукав.

Артур не мог отвести глаз от прекрасного таинственного меча. Но как добыть его?

Тут прилетела белая птица и снова начал манить короля. Следуя за ней, он обогнул замок и увидел вход в него.

Бронзовый мост был предусмотрительно опущен, и король Артур вошел в замок. Много было в нем богато убранных залов, а людей – никого. Долго бродил король Артур по замку один, и за спиной его все время звучала нежная музыка.

В одном зале стоял шахматный столик. На золотых и серебряных квадратах игра начат и не кончена. Король Артур был искусным игроком. Он оценил, на чьей стороне перевес: серебряные фигуры теснили золотые.

Поразмыслив, Артур сделал ход золотым конем, угрожая серебряному королю на его поле. Но тут же от доски отделилась серебряная королева и со звонким стуком опустилась на другой квадрат, словно ножкой стройной топнула. Надежно защитила она своего короля.

Крепко задумался Артур – впервые он видел, что фигуры шахматные сами передвигались и чтоб хрупкая королева так беззаветно бросилась защищать своего короля. Вдруг ему в голову пришла удачная мысль. Он сделал новый ход…

– Ты победил, – сказал чей – то голос.

Артур поднял глаза. К нему шла величавая женщина в изумрудно – зеленом платье. Король Артур вспомнил: феи любят зеленый цвет.

И глаза у женщины были тоже изумрудные. Они, казалось, смотрели и не смотрели, видели и не видели, улыбались и не улыбались.

– Будь моим гостем, рыцарь! – приветствовала она короля Артура.

– Кто ты, поведай мне?

– Я – фея Нимуэ, люди прозвали меня Девой озера. Страна эта – обитель фей, я их повелительница. Знаю, знаю, что ты ищещь здесь

– О, если так, то скажи: не тебе и принадлежит меч, который держит посреди озера женская рука?

– Да, он мой и зовут его Эскалибур. Нет ему равного на земле, но только рыцарь без страха и упрека может завладеть им. Никому другому он в руки не дастся. Уйдет под воду.

Покачал головой король Артур и глубоко, так печально вздохнул.

– Трудное это условие, прекрасная Дева озера, но все же я хотел бы попытаться.

– Ну что ж, попробуй.

Король Артур и фея Нимуэ вышли из зала. Фея свистнула в изумрудный свисток, висевший у нее на поясе.

Откуда – то появилась и причалила к берегу ладья. Артур прыгнул в нее, и она быстро и легко, как лебедь, поплыла туда, где над водой сверкал меч в неподвижной женской руке.

И вдруг король Артур вспомнил: да, есть в чем упрекнуть себя! Разве не испытал он страха однажды во время своей первой битвы, когда враги кольцом окружили его?

И тотчас же рука с мечом исчезла в глубине озера, только круги побежали по воде.

Король Артур закрыл лицо руками от стыда… Но разве тогда в этой битве он поддался страху? Сделал хоть единый шаг назад? Показал всем своим видом, что ему страшно?

Снова взглянул король Артур на озеро, и вот чудеса – таинственная рука опять появилась из воды и подала ему меч.

С торжеством вернулся Артур к берегу, бережно нес в руках сверкающий меч.

– Благодарю тебя, Дева озера, за твой чудесный дар.

– Прощай, король Артур! Когда тебе больше не будет нужен Эскалибур, брось меч в первое озеро, какое рядом окажется.

– Это я обещаю. Меч вернется в глубины вод.

Король Артур простился с прекрасной феей, Девой озера и поехал прочь из зачарованного леса.

На опушке его с нетерпением поджидал верный Мерлин:

– Вижу, вижу, король, Дева озера была весьма милостива к вам. Этого я и ждал: ведь король Пеллинор сразил в поединке рыцаря, которого она любила. Дева озера взяла на себя заботы о его маленьком сыне Ланселоте. Вырос Ланселот в заколдованном замке. Скоро настанет час, он вернется к людям и покроет себя великой славой.

Так беседовали король Артур и Мерлин на пути к замку Пеллинора. В полдень въехали они на каменный мост и остановились перед черным щитом.

– На этот раз, Мерлин, – сурово вымолвил Артур, – запрещаю помогать мне силой волшебных чар, даже если увидишь, что я погибаю.

– Моя помощь и не потребуется тебе, помни: с тобой меч, равных которому нет на земле, – отвечал старый Мерлин.

Король Артур загремел медным молотком по щиту. Опустился подъемный мост, и король Пеллинор выехал из замка. Словно черная грозовая туча спустилась в долину и наступила жуткая тишина.

За ним появились оруженосцы с копьями в руках.

– Ты теперь знаешь, кто я, – сказал Артур, – но я вызываю тебя на бой, Пеллинор, как простой странствующий рыцарь, и не по злобе, а чтобы спасти других от погибели.

В первой схватке на конях и с копьями никто не одержал победы: оба остались в седлах, зато копья разбили рыцаря в мелкую щепу. Начался пеший бой на мечах, еще страшнее, еще яростнее прежнего. Искры так и сыпались, когда ударялся меч о меч, словно разгорался большой костер.

Но на этот раз король Артур остался невредим и не получил ни единой царапины. Наконец нанес он такой страшный удар Эскалибуром, что Пеллинор, вытянув руки перед собой, пошел вперед, как слепой, и упал ничком, как падает кусок глины.

– Сдавайся, Пеллинор! – потребовал король Артур.

– Нет, убей меня! – глухо простонал Пеллинор.

– Ты не хочешь признать себя побежденным? Но убить тебя – значит стать таким же беспощадным, как ты. Я дарю тебе жизнь и прощаю тебя с одним условием: сними с яблони щиты побежденных рыцарей. Пусть только совы и поганые летучие мыши отныне живут в этой проклятой башне. Вернись в свои земли, Пеллинор, ты снова король

– Вот когда я побежден, Артур, побежден твоим великодушием. С этого час я не враг тебе, а верный вассал. Не в добрый час королева Моргана подговорила меня пойти на тебя войной. Но конец вражде! Посети мой замок, о мой великодушный победитель, король Артур, я покажу тебе моих сыновей, пусть отныне они служат тебе.

Радушно принял Пеллинор короля Артура в собственном замке.

Пока Артур осматривал замок и беседовал с Пеллинором, оруженосцы поспешно сняли все щиты с веток яблони и убрали с моста черный щит.

Радостный возвращался король Артур вместе с Мерлином в замок Камелот.

На боку у него висел славный, с чудодейственной силой славный меч Эскалибур, а следом за ним ехали два юных сына короля Пеллинора.

Мерлин с улыбкой спросил короля Артура:

– Что, по – вашему, драгоценней, король: меч Эскалибур или его ножны?

– Разумеется, меч!

– Нет, вы неправы. Хорош меч Эскалибур, но у этих ножен есть чудесное свойство: кто носит их на себе, не будет ранен в бою. И вот почему Пеллинор не мог поразить вас.

– Если бы я знал об этом, Мерлин, то бросил бы эти ножны. Ты омрачил мне радость победы, – опечалился король Артур

 

***

Прибыв в Камелот, узнал король Артур, что сэр Саграмор оправился от своих ран. Артур вернул ему белого коня.

– Здравствуй, верный боевой друг! – крикнул коню сэр Саграмор, а конь взвился на задние копыта и заплясал от радости.

– Я сам готов заржать, – заметил сенешаль Кэй. – О, если б каждый мой друг был бы хоть немного похож на этого коня!

И рыцари, смеясь, согласились с ним.

Повсюду прошел слух о могучем мече Эскалибуре и его волшебных ножнах.

Захотелось злобной королеве Моргане похитить меч Эскалибур. Глубокой ночью крадучись вошла она в спальню короля Артура. В головах у него лежал обнаженный меч. Моргана потянула меч за рукоять, но король шевельнулся и открыл глаза.

Попятилась королева и уже хотела уйти, как вдруг приметила драгоценные ножны, сверкавшие в лучах лунного света. Лежали эти ножны на полу в сторонке, потому что немилы они были королю Артуру.

Схватила ножны королева Моргана и скрылась из Камелота, а по дороге забросила их в первое озеро, какое попалось ей на глаза. Из воды появилась женская рука, поймала ножны на лету, и они исчезли навеки. Но король Артур не печалился об этой потере. Не хотел он защищать себя силою чар.

 

***

Однажды во время веселого пира король Артур покинул своих гостей и уединился вместе с Мерлином в далеких покоях.

– Говорите, король. Что тревожит вас? Кубок ваш остается полным, а ложе несмятым. В тоске бродите вы по замку!… Я все вижу!

– Добрый друг мой, вы столько раз приходили ко мне на выручку! Послужите мне еще раз. Поможете ли вы сделать так, чтобы я стал не похож на самого себя? Чтобы никто не мог узнать меня?

– Какой же облик вы хотите принять? Человека или зверя? Прекрасный или страшный?

– Я хочу походить на простого парня, Мерлин. Ведь простой парень может глядеть на кого пожелает… И тогда я отправлюсь в замок короля Леодегранса Камелиард, где живет дочь его – юная Гинерва. Ее избрал я дамой своего сердца. О, если б Гинерва стала моей женой!

При этих словах потемнело лицо Мерлина.

– Гинерва добра, умна, прекрасна, нет во всей Британии девушки, подобной ей. Но все же, король… изберите себе другую невесту.

– Нет, она или никто! Я полюбил ее в хижине отшельника, полюбил с первого взгляда и не могу разлюбить, как не может солнце с полпути вернуться обратно к востоку.

Глубоко вздохнул Мерлин и подал Артуру старый колпак:

– Если так, наденьте его, король.

Артур напялил колпак на голову, взял со стола серебряное блюдо и погляделся в него. И невольно рассмеялся. Он увидел молодого виллана, с лицом рябым, как кукушкино яйцо. Волосы торчат, как пакля, уши, как ручки у корзины.

Кто узнает теперь короля Британии?

Сбросил колпак король Артур и сразу принял свой прежний облик. Не стал он долго медлить и один, без воинов и свиты, поспешил в Камелиард.

В густом лесу, неподалеку от Камелиарда, приметил он хижину лесорубов. А чуть вдали лесорубы усердно стучали топорами. Увидев рыцаря, они остановились и стали глазеть на него.

– Хотите заработать несколько золотых? – спросил Артур.

– Охотно, сэр рыцарь, – обрадовались лесорубы. – Мы за всю жизнь свою и одного – то не видывали.

– Тогда сохраните моего коня и мои доспехи. И ни слова никому! Смотрите не проговоритесь.

Король Артур сошел с коня, снял с себя рыцарские доспехи и напялил на голову колпак. И тут лесорубы от страха обмерли: рыцарь исчез, а вместо него появился рябой парень. Шелковая туника превратилась в рваную одежду.

Махнул им парень рукой и побежал по дороге.

В Камелиарде Артур стал просить, нет ли для него какой – нибудь работы. Конюший и глядеть на него не захотел, повар прогнал прочь, а вот садовник пожалел парня.

– Ну уж так и быть, трудись у меня в саду, только старайся не попадаться на глаза господам. А особенно госпоже Гиневре… Скажу не во гнев тебе, молодец, уж очень непригляден ты. Посмотришь – глаза занозишь!

В тот же день, Артур, спрятавшись в густых кустах, увидел Гиневру. Она гуляла в розовом саду, но что по сравнению с ней были розы, и утро, и вся краса мира?!

Минуло несколько дней.

Однажды утром Мелисена, прислужница Гиневры, проснулась раньше обычного, на рассвете. Замок еще спал. Допевали свои песни ночные соловьи. Томная и тягучая волна чудесного аромата поднималась от роз. Вышла Мелисена в сад и вдруг замерла на месте. Стоит возле фонтана стройный прекрасный рыцарь. Волосы и борода у него цвета красного золота. Плещет он водой, омывает лицо и руки.

Услышал Артур шорох позади себя и бросился в кусты. Нахлобучил на себя колпак и снова вышел на дорожку.

– Эй, парень! – спросила Мелисена. – Где рыцарь, куда он исчез?

– Какой рыцарь?

– Да тот. что умывался сейчас у фонтана?

– Здесь, госпожа, никого, кроме меня, не было. Вам, девушкам, во сне и наяву рыцари грезятся.

– А ты еще и дерзить! – рассердилась Мелисена. – Смотри, я прикажу отхлестать тебя плетью.

Поспешила она к госпоже своей Гиневре и обо всем рассказала.

– Может ли это быть? – изумилась Гиневра. – Неведомый рыцарь здесь у меня в саду? Под моим окном? Завтра утром разбуди меня на рассвете: я хочу убедиться своими глазами, правда это или сон.

– Скорей, госпожа, скорей! – будит Гиневру Мелисена на другое утро. – Незнакомый рыцарь опять умывается возле фонтана.

Добежала Гиневра до фонтана. А возле него стоит рыжий мужлан. Взглянула Гиневра на влажную от росы дорожку и увидела, что к фонтану ведут следы только одного человека. А на мраморной ограде фонтана лежит золотая цепь, и сверкают в ней сапфиры и рубины. Только королю носить ее.

Зорко взглянула Гиневра на рыжего парня, словно пыталась прочитать на его лице что – то нужное для себя.

– Здесь только что был рыцарь. Говори: куда он скрылся?

Молчит парень, с лицом кукушкиным, некрасивым, потупил голову.

– Что молчишь? Глухой ты или немой? Отвечай немедленно! Ты – то сам зачем здесь?

– Я подручный садовника, госпожа.

– Сними шапку перед дочерью короля, невежа! – сердито крикнула Млисена.

– Не могу, госпожа моя, – смиренно ответил парень. – На голове у меня плешь, во – от какая большая.

– Хорош же ты! – усмехнулась Гиневра. – Вот тебе мой приказ. Возьми эту драгоценную цепь и отдай тому, кто забыл ее здесь. А мне поднеси корзину, полную свежих роз.

Парень срезал самые лучшие розы в саду, положил их в корзину и подал ее Гиневре.

– Опустись на колени, неуч! Разве так служат дочери короля?

Опустился на колени парень, не ожидая подвоха, а Гиневра внезапно сорвала с него колпак.

Король Артур вскочил на ноги, и увидела Гиневра: стоит перед ней прекрасный рыцарь, статный и стройный, а волосы и борода у него цвета красного золота.

Словно каменными стали Артур и Гиневра, стояли неподвижно и молча глядели друг другу в глаза долгим взглядом.

Будто невзначай уронила Гиневра на землю вышитый шарф. Медленно повернулась она и пошла в замок. А Мелисене наказала:

Прошел день – другой, и воцарилось в замке Кмелиарде великое смятение, какого ранее не бывало.

Вторгся в страну со своей дружиной злобный и воинственный герцог Нортумберлендский и стал лагерем неподалеку от Камелиарда. Зычно возвестили герольды, что герцог шлет вызов королю Леодегрансу. Готов сразиться в в единоборстве хоть с ним самим, хоть с любым из его рыцарей. А иначе поведет герцог свое войско на приступ.

Но стар король Леодегранс. И нет у него рыцарей, способных одолеть такого могучего воина, как герцог Нортумберлендский.

Правда, в Камелиарде гостили четыре рыцаря из дружины короля Артура. Двое из них его родные племянники – сэр Гавейн, сын Морганы, и сэр Ивейн, сын Маргазы, – уже прославили себя множеством подвигов. И остальные двое – сэр Пеллиас и сэр Герайнт – тоже могли похвалиться знаменитыми победами.

– Госпожа Гиневра просила нас о помощи! – воскликнул Гавейн. – Я приму вызов герцога.

– Я тоже готов выйти на бой, – сказал свое слово Пеллиас. – Просьба девушки в беде – закон для рыцаря.

– Но мы только гости здесь, – возразил Ивейн. – Наперед бы следовало узнать волю короля Артура, не прогневается ли он на нас за то, что мы поссоримся с его рецогом Нортумберлендским.

– Верность королю превыше всего, – согласился с Ивейном Герайнт

Слово за слово – закипел спор. Двое против двоих. Посыпались обидные слова.

А пока рыцари спорили, выехал из леса неизвестный воин в великолепных доспехах, украшенных золотой насечкой. К шлему привязан длинный шарф. Голубой с белым. Лицо закрыто шлемом. Приблизился он к шатру герцога Нортумберлендского и громогласно объявил, что принимает вызов.

– Не знаю, достоин ли ты биться со мной, – надменно ответил герцог. – Кто ты? Открой мне свое имя. Победы перечисли. Не против каждого обнажу я меч.

– Я дал зарок не открывать своего имени, – отвечал неведомый рыцарь. – Но вот перстень короля Артура. Я из числа его рыцарей, и, поверь мне, не последний. Нет для тебя стыда биться со мной.

– Похваляешься? Посмотрим, каков ты в деле.

И вот начался бой на широком поле.

Смотрят воины Нортумберленда, смотрят с крепостных стен защитники Камелиарда.

Прильнув к узкой бойнице, глядит Гиневра. Сильно забилось ее сердце, краской алой покрылось лицо, когда узнала она свой шарф на шлеме неведомого рыцаря.

У герцога на щите синий лев и девиз: «Ударом львиной лапой побеждаю». Гарцует на своем скакуне герцог, красуется в своем величии, уверен в своей победе.

Но подали сигнал громкие трубы. Рыцари помчались навстречу друг другу, в щепу разлетелись копья… и опустело седло, сброшен на землю сильным и верным ударом неведомого рыцаря герцог.

А с высоты башни кажется Гиневре, будто большой золотой жук ударился на лету о преграду, расставленную искусной рукой, и упал, оглушенный, на спину.

Ликуя, смеясь от восторга, сбежала она вниз с башни. Бежала по крутым и узким ступенькам, будто летела горлицей.

Призвала рыцарей, стыдливо прячущих лица из —за трусости своей, и молвила им с усмешкой:

– О верные рыцари короля Артура, как вы благоразумны и осторожны! Без его соизволения ни шагу, словно маленькие дети. Дивлюсь я, как еще к вам нянька не приставлена

Стыдом ожгло сердца рыцарей, краской пунцовой залились лица при этих словах, и Гавейн вскричал:

– Не смейтесь над нами так жестоко, госпожа моя. В наказание за то, что промедлили, готовы мы исполнить любое ваше повеление. Пошлите нас хоть в логово самого страшного дракона – и не дрогнем мы, принесем его голову!

– В логово дракона? Нет, задача моя потруднее – улыбнулась Гиневра. – Уж не знаю, будет ли она вам по плечу?…

– Прикажите только, – воскликнули рыцари.

– Мелисена, приведи рыцарей в розовый сад. Там ты покажешь им одного из моих слуг. Того. Кто срезает для меня цветы… С этой минуты, рыцари, вы должны покорно служит ему, словно королю, пока не скажу я: «Довольно». Всякую волю его надлежит вам исполнить в точности. Для начала послужите ему за столом.

Побледнел Гавейн – не этого он дал. Смутились и другие рыцари.

Но нечего делать – слово дано. Слово рыцарское, а оно как присяга для рыцаря – нарушить нельзя.

Пошли рыцаря вслед за Мелисеной в розовый сад, печально головы опустив свои. Еще бы, им, знатным и богатым, надо обслуживать простолюдина! Какой позор!

А там садовник ругает на чем свет стоит рыжего и рябого парня: где он пропадал и как смел отлучиться.

– Насмешница нарочно выбрала самого скверного урода из всех своих слуг, – скрежетал от злости и негодования Ивейн.

– Не угодно ли пожаловать к столу в пиршественный зал? – сказал Гавейн парню, дрожа от гнева. – Угостим вас на славу.

Парень открыто и без краски смущения посмотрел на рыцаря и ответил, едва ли не по – королевски:

– В самом деле, солнце высоко, пора пообедать. Пусть двое из вас носят кушанье из кухни, а двое прислуживаю мне, подают пищу и наливают вина в кубок.

От такой неслыханной речи, дерзкой и с повелительными нотками, рыцари глухо зароптали:

– Какая наглость у того холопа?!

Сидит рыжий и рыбой парень, да не на простом стуле, а в золоченном кресле, как король, и пирует себе как ни в чем не бывало, а Гиневра с Мелисеной смотрят с высокой галереи. Видят: наливают рыцари вино в резной кубок и подносят парню, кушанье изысканное кладут на тарелку и ставят перед парнем. Как будто они челядь, слуги при дворе знатном.

– Эй, вы! Не люблю я таких постных лиц, когда обедаю! – покрикивает парень. – А ты, длинный, как неловок, подливу пролил.

– Крепитесь! Это его последний обед! – тихо молвил, едва сдерживая гневливость, Гарайнт. – Повесим негодяя, как последнего разбойника, или утопим, как пса бездомного шелудивого.

Кончил парень пировать и приказал рыцарям, как король приказывает своим слугам:

– Идем теперь во двор замка! Приведите иноходца, и пусть старший из вас подержит мне стремя.

Сел рыжий и рябой парень в седло, тоном, не терпящим возражений, произнес:

– Поезжайте за мной, как подобает верной свите. Обгонять не смейте!

Подчинились рыцари, стиснув зубы.

– Вот лес, – сказал Пелиас, – там мы с ним и рассчитаемся.

Но у самой опушки парень резко обернулся, и рыцари разом вскрикнули: перед ними был сам король Артур! От души рассмеялся король:

– Что, не ожидали? Там, в лесу, спрятал я коня и оружие. Не печальтесь же, я сам поведу вас на битву.

Славная была битва. Решительно дрались рыцари короля Артура!

Наголову был разбит враг, в страхе бежало все войско Нортумберленда.

Великая радость царит в Камелиарде, но радостней всех Артур и Гиневра.

– Молю тебя, прекрасная Гиневра! – сказал Артур. – Будь моей женой и королевой Британии.

– Меня страшит твое величие, – ответила Гиневра, – но я согласна, потому что люблю тебя.

Целый год готовились в Камелоте к свадьбе, чтобы достойно встретить невесту. То был счастливый день и великое торжество! Свадьба удалась на славу.

Король Леодегранс прислал с дочерью своей Гинервой богатые свадебные дары, но самым лучшим из них был круглый стол из темного дуба, такой большой, что за него сразу могли сесть сто пятьдесят рыцарей.

Волшебник Мерлин подвел короля Артура к столу:

– Лишь достойнейшие воины призваны занять места за этим столом. До самого края земли прогремит слава рыцарей Круглого стола. Нет за этим столом ни первых, ни последних мест, все равны почетно.

– А для кого предназначено это высокое, богато украшенной кресло? – спросил Артур.

И в тот же миг на спинке кресла появилась надпись, выведенная золотом: «Король Артур»

На других же креслах засияли надписи: «Гавейн», «Ивейн», ««Пеллинор», «Кэй» и другие, всего числом тридцать две.

Король огорчился, увидев, что надписей еще не очень много.

– Не торопитесь, король, и не огорчайтесь, – сказал ему волшебник Мерлин. – Когда все места за столом будут заняты, вы достигните вершины своей славы…

И вскоре после этого придет черный день для Британии, а больше я вам ничего не скажу.

 

***

Прославили себя в братстве рыцарей Круглого стола простодушный сэр Персиваль, сын пастуха Тор, рыцарь Тристан, Ланселот Озерный, чистый сердцем Галахард и многие другие воины.

Каждый из них поклялся защищать своим мечом всех слабых и несправедливо обиженных, по первому зову спешить им на помощь.

Король Артур провозгласил рыцарский девиз:

«Сила – это еще не справедливость, справедливость – вот истинная сила».

Чем больше росла слава короля Артура, тем сильнее кипели зависть и злоба в сердце его сестры – королеве Моргане. О, если бы она могла посадить на трон Британии своего мужа или одного из своих пяти сыновей.

Но понимала Моргана: пока рядом с королем Артуром мудрый Мерлин, все ее козни будут открыты и пресечены.

Велика была мудрость Мерлина. Знал старик такие заклятья, что в одно мгновение мог возвести высокий неприступный замок. А притронется к нему палочкой, и вновь исчезнет замок, как дождевые пузыри на воде. Мог он провидеть будущее всех людей на свете, кроме… самого себя.

Стала думать Моргана, как одолеть ей чародея, и вот что придумала…

Однажды, когда король Артур сидел, окруженный своими рыцарями, появился перед ним никому неведомая красивая девушка. Вали ее Вивиана. У нее были с отсветом золотта глаза, и казалось, смотрят они прямо в душу и все видят.

– Дозвольте мне. Король, забавное испытание, – попросила Вивиана короля. – Хочу я примерить каждому рыцарю вот это кольцо.

– Пожалуй, – ответил Артур. – Но в чем сила твоего перстня?

– Если присутствует здесь самый мудры человек на свете, то кольцо придется ему впору. Если же здесь нет такого человека, то кольцо никому не достанется.

Надела Вивиана кольцо на палец сенешаля Кэя, и Кэй вскрикнул от боли, так сжало ему палец кольцо. И всче смеялись.

Каждому, кто был в зале. Примерила Вивиана кольцо, и никому не пришлось оно впору, пока не дошла очередь до Мерлина.

Легко одел кольцо Мерлин и уже не снял: приросло оно к его пальцу.

Тогда Вивиана села у ног старого чародея и, подняв на него свои золотые глаза, повела такую льстивую речь:

– Наконец я нашла самого мудрого человека на земле! Хочу я стать твоей ученицей, Мерлин, удели мне хоть малую часть твоей мудрости!

Не мог отказать Мерлин прекрасной девушке, хоть знал и чувствовал: погибель грозит ему. Лаской опутала она чародея, нежными речами усыпила его мудрость.

Постепенно выведала Вивиана у Мерлина все тайные заклятья, кроме самого страшного, последнего.

В один злосчастный день гуляли они вместе в Броселианском лесу. Вдруг Вивиана залилась слезами:

– О я несчастная! Вижу, вижу, нет в твоем сердце доверия ко мне. Ты не открыл мне, как может победить тебя коварный враг. Увы, в час беды я не смогу прийти тебе на помощь. Молчишь? Пусть молния ударит в этот дуб, если я лукавлю.

Вдруг сверкнула молния и расщепила дуб от вершины до самого подножия. Но и тут не опомнился Мерлин, поверил он девушке:

– Хорошо, Вивиана, я открою тебе тайну заклятья… Тот, кто произнесет его, буде навсегда держать меня в своей власти. Я засну зачарованным сном. А еще научу тебя, как можно прогнать этот страшный сон.

Он склонился к ее уху и тих – тихо произнес волшебные заклятья.

– Я счастлива, ты мне веришь, – улыбнулась Вивиана. – Склони голову мне на колени: сегодня жарский день, а ты стар и утомился.

Когда же задремал Мерлин, произнесла она волшебное заклятье и заточила его в подземной пещере перед холмом.

– О глупец, – забила в ладоши Вивиана, – я лишь исполнила волю госпожи моей феи Морганы. Ты спишь крепим сном, Мерлин, ты спишь, и сон твой продлится долгие века. О безумный, доверчивый старик!

И Вивиана с торжествующим смехом поспешила к своей повелительнице королеве Моргане. Не ведала девушка, что судьба ее будет печальнее, чем судьба старого чародея. Испугалась фея Моргана тайных знаний Вивианы и погубила девушку: поднесла ей в час пира отравленный кубок.

Никто не знает с тех пор, как пробудит Мерлина.

Не знал и король Артур, куда исчез волшебник Мерлин!

 

***

Однажды в Камелот приехал юноша в белой как снег одежде, на белом как снег коне.

Все девушки смотрели на него и не могли отвести глаз: настолько был красив юноша.

– Зовут меня Ланселот, я сын короля Бана. В Бретани, за морем, лежат мои владения, – поведал он королю Артуру. – Но моего отца убили, когда я был еще малым ребенком, а мать умерла от горя. Взрастила меня в глубине вод Дева озера – фея Нимуэ.

Артур поглядел на Ланселота и увидел, что лицо его незнакомо ни с солнцем, ни с ветром и так бело, как озерная прозрачная вода! И подумал Артур:» Этот юноша не похож на обычных людей. Верно, стерегут его небывалое счастье или небывалое несчастье»

– Добро пожаловать, юноша! Скажи мне: сто ты ищешь у нас на земле?

– Умоляю вас, король Артур, посвятите меня в рыцари.

– Это я сделаю с удовольствием – в память о твоем отце и ради Девы озера. Ты должен провести всю ночь один на страже оружия. Таков обычай. А наутро я посвящу тебя в рыцари.

Всю ночь провел Ланселот в часовне. Рано утром собралось в ней множество народу. Пришли король и королева.

Король Артур слегка ударил Ланселота мечом по плечу и подвязал ему шпоры. А после как отслужат мессу, должен был король препоясать нового рыцаря мечом.

Но Ланселот в смущении забыл о своем мече и оставил его лежать на полу часовни. Нет большего позора для рыцаря!

По счастью, королева Гиневра вовремя прикрыла меч шлейфом своего платья. А после незаметно подняла с пола и вложила в руку Ланселота. Никто не заметил этого. Ланселот с благодарностью взглянул на королеву, и она улыбнулась. Побледнел Ланселот. Как острый нож, вошла в его сердце любовь к Гиневре.

С того дня избрал он дамой своего сердца королеву Британии. Великие подвиги совершил рыцарь Ланселот, прозванный Озерным, в ее честь. Вскоре он стал самым прославленным рыцарем Круглого стола. Никто не мог сравниться с ним в доблести и военном искусстве.

Верна и несокрушима была любовь Ланселота к королеве Гиневре.

Многие женщины пытались победить его сердце, но ни одной это не удалось.

Полюбила Ланселота и королева Моргана, но бессильны были ее колдовские чары против верной любви. Не могла королева Моргана приворожить к себе Ланселота. И так ей было горько, что навсегда удалилась она на остров Вавлон.

Незрим для людских глаз этот волшебный остров. Не знает он ни снега, ни града, ни ледяного ветра. Вечно плещется вокруг него летнее море, вечно цветут на нем цветы и зеленые рощи. Там укрылась отвергнутая Ланселотом Моргана, чтобы не стать посмешищем для людей.

Как – то раз коварный и злобный рыцарь Турквин обманом захватил Ланселота и заточил в темнице своего замка. Там, не видя солнца, томились еще пятьдесят пленных рыцарей.

Четыре королевы явились в темницу к Ланселоту и обещали освободить его, если он женится на одной из них.

– Лучше вечное заточение, чем измена любви, – ответил Ланселот и остался в подземелье, пока счастливый случай не помог ему бежать оттуда.

Убил Ланселот Турквина и освободил пленных рыцарей. Всюду должны они были славить имя королевы Гиневры.

«Будь верен мне верностью Ланселота» – говорили девушки своим возлюбленным.

Преданно служил рыцарь Ланселлот королеве Гиневре. Он оберегал ее во время отсутствия короля Артура и всегда был готов с мечом в руках защищать честь ее и добрую славу.

Так длились долгие годы.

Иные по – дружески пытались остеречь Гиневру:

– Берегитесь, королева, слишком сильна любовь Ланселота, слишком громко говорит о ней молва. Отошлите его от себя, как бы враги ваши не оклеветали вас.

– Зачем бояться мне людского злоречия? – отвечала гордая королева. – В обычае рыцарей верно служить даме своего сердца. Супруг мой, король Артур не видит в том ничего дурного, знает он, что я преданная жена. А до других мне и дела нет.

Был среди племянников короля Артура один коварный и хитрый честолюбец, по имени Мордред, человек с волчьим оскалом и волчьей душой. Замыслил он стать королем Британии.

Долго искал он щели в доспехах короля Артура, чтобы насмерть поразить его, и вот нашел.

Всюду пустил Мордред слух, что неверна королева Британии своему супругу.

Дошел этот слух до ушей Гиневры.

– Приходите вечером в мои покои, – сказала королева рыцарю Ланселоту. – Я должна тайно побеседовать с вами.

Тихо прошел Ланселот в покои королевы и не заметил, что черная тень скользит за ним по пятам. Следили за ним неотступно слуги Мордреда – и выследили.

Беседуют между собой Ланселот и Гиневра.

– Должно мне уехать, королева, – печально сказал Ланселот, – чтобы уберечь короля Артура от малейшего горя, а вас – от малейшего упрека.

Низко склонила голову королева. Как это случилось? Из женсой гордости и тщеславия дозволили она Ланселоту служить себе. Но время шло, и он стал так дорог ей, что не в силах была королева отпустить его.

Заплакала Гиневра. Взял ее за руки Ланселот, утешает ласковыми словами.

Вдруг распахнулись двери, и в покои королевы ворвалось двенадцать рыцарей во главе с Мордредом.

– Измена! – кричат они. – Все сюда: Ланселот в покоях королевы.

Выхватил свой меч Ланселот, силы его с отчаяния удесятерились. Никто никогда не видел такого боя и такой победы.

Все двенадцать рыцарей пали мертвыми, а Мордред был ранен.

Поспешно вывел Ланселот королеву из замка, посадил ее на коня, сам вскочил на другого. И тут окружила их толпа рыцарей.

– Мы погибли! —вскричала королева.

– Нет еще, – ответил Ланселот.

Мечом очистил он широкую дорогу. В этой схватке были убиты двое племянников короля, братья Гавейна.

Во весь опор погнал коней Ланселот.

Отвез он Гиневру в далекий монастырь в горах.

– Здесь, среди монахинь, ищите убежища, королева.

А сам уехал за море, в свой замок в Бретани.

Когда дошли злые вести до ушей короля Артура, показалось ему, что твердая земля колеблется под его ногами.

– Объявить войну Ланселоту! – стали требовать рыцари, и громче всех Гавейн. – Иначе мы все даем зарок не служить вам более. Смерть предателю, смерть!

На многих кораблях отплыли к берегам Бретани рыцари Круглого стола во главе с королем Артуром. Лишь небольшая дружина осталась в Британии.

Этого только и ждал Мордред. Посулами и лживыми обещаниями подговорил он некоторых королей и владетельных баронов изменить своему сюзеренукорою Британии Артуру.

И самое страшное – призвал себе на помощь короля саксов. Давно стремились саксы завоевать Британию.

Мордред, подлый предатель, открыл чужеземным завоевателям ворота в страну, и хлынули они потоком, все предавая на своем пути огню и мечу. Отчаянно бились бритты, но не было у них войска для обороны.

А рыцари Круглого стола вели осаду замка Ланселота. Заперся в своем замке Ланселот:

– Не подниму меча на короля своего.

Вдруг прибыл к королю Артуру гонец из Британии и привез страшную весть: в стране мятеж, изменники предали страну саксам.

Не медля ни единого часа, поспешил назад в Британию король Артур.

Мятежники во главе с Мордредом сидели в засаде возле Дуврской гавани, и было их пятьдесят тысяч.

Косым ливнем полетели в корабли стрелы, дротики, камни. Многим рыцарям Круглого стола не довелось сойти на берег – ушли они подл воду вместе с пробитыми кораблями. Погиб среди них и славный рыцарь Гавейн.

Тогда король Артур отвел уцелевшие корабли в другую гавань, там сошел на берег и построил войско для битвы.

– Был я на вершине славы и счастья, – сказал он. – Нет более ни одного места за Круглым столом, и не скоро закончит свой рассказ тот, кто задумает поведать обо всех подвигах моих рыцарей. Остался последний великий подвиг: все погибнем в бою, но не посрамим своей воинской славы.

И началась страшная битва. День, и другой, и третий сражались с врагами рыцари Круглого стола.

На четвертый день поднялось солнце и осветило кровавое поле, мертвое поле. Уже некому было на нем биться – полегло войско Артура. Погибло войско Мордреда.

Но живы еще Артур и Мордред, идет между ними последний, смертный поединок. Собрал все свои тяжко раненный король и поднял меч Эскалибур. Удар – и раскололся, как ореховая скорлупа, шлем Мордеда. Мертвым рухнул Мордред на землю.

Но и Артур не устоял на ногах.

– Боже! – воскликнул он. – Неужели остался я совсем один? О рыцари, рыцари мои!

И тут отозвался на его призыв рыцарь сэр Бедивер. Был он только оглушен, а теперь пришел в себя и поспешил на помощь королю.

– Сдержи свое горе! – сказал ему король Артур. – Время не ждет. Возьми мой меч Эскалибур и брось его в озеро. Вижу, синеет оно неподалеко.

Рыцарь Бедивер пошел к озеру, но по дороге подумал: «Прекрасен этот мпеч и жаль потерять его». Спрятал он Эскалибур в тростниках и вернулся к королю.

– Исполнил ли ты мое повеление? – спросил король.

– Все сделал я, как вы приказали мне.

– Что же ты увидел, когда бросил меч в зеро?

– Что увидел? – смутился Бедивер. – Ничего. Пошли круги по воде, и все.

– Значит, ты солгал мне! – гневно вскричал Артур. – Спеши же к озеру и на этот раз исполни в точности мое повеление.

Послушался рыцарь Бедивер. Когда же бросил он меч в озеро, то внезапно показалась из воды женская рука и поймала меч на лету.

Рассказал Бедивер королю Артуру об этом чуде.

– Вот теперь ты говоришь правду, – промолвил король. – Сослужи мне последнюю службу: отнеси меня к морскому берегу.

Уже темнело. Положил Бедивер короля на влажную отмель.

Вдруг вдали показалась ладья. Тихо – тихо скользила она по воде. Сидели в ней женщины в черных плащах и капюшонах, и были среди них три королевы, увенчанные золотыми коронами.

Увидев короля Артура, подняли женщины такой жалобный вопль, что казалось, долетел он до самых звезд.

Рыцарь Бедивер узнал среди них фею Моргану.

– Увы, – вскричала она, – брат мой Артур, боюсь я, что слишком запоздала и уже не смогу излечить тебя! Поспешим же на остров Авалон.

В той великой битве потеряла королева Моргана всех своих пятерых сыновей, и дрогнуло ее жестокое сердце, проснулась в нем любовь и жалость к королю Артуру.

– Прощай, друг мой Бедивер! – слабым голосом молвил король Артур. – Скажи людям, что я еще вернусь, чтобы в час большой беды встать на защиту Британии.

С тех пор многие верят: жив король Артур и еще вернется, когда будет грозит Британии великая опасность.

Однажды постучал Ланселот в ворота женского монастыря.

– Хочу я повидать королеву Гиневру, – сказа он.

Вышла к нему Гиневра, и он с трудом узнал свою королеву. Похоже она была на надгробное изваяние – таким серым и каменным стало ее лицо.

– О любимая госпожа моя, – начал молить Ланселот, – уедем со мной в Бретань! Там буду я утешать вас в вашем тяжелом горе.

– Кто может утешить меня, – ответила Гиневра, – если умер супруг мой король Артур? Кто может утешить меня, если мы повинны в его гибели?

– Тогда я уйду, – воскликнул Ланселот, – но прежде подарите мне поцелуй! За всю мою жизнь служенья вам – один поцелуй.

– Нет, – сказала королева и опустила на лицо покрывало.

Не вернулся в Бретань Ланселот.

Отыскал он рыцаря Бедивера и поселился с ним вместе в лесной хижине. И еще пришел к ним один тяжко раненный рыцарь Круглого стола по имени сэр Борс.

Втроем вспоминали они былые дни.

Ведь был же на свете замок Камелот, и царствовал в нем король Артур, могучий и славный. Красотой сияла его жена. Доблестные были его рыцари. И вот – всему конец.

Как – то раз бродил Ланселот в Броселианском лесу. Вдруг услышал он из – под земли глухой голос.

– Ланселот, ты ли здесь стоишь надо мной? Я – Мерлин, безумный глупец, поверил хитрой обманщице. Здесь, в глубине земли, сплю я зачарованным сном и только на миг проснулся…

– Знаешь ли ты, Мерлин, что здесь случилось? Все, все погибло. Нет больше рыцарей Круглого стола. Ужели напрасны были наши подвиги?

– Нет, не напрасны, – ответил Мерлин. – Люди помнят вас, а память о подвиге родит новый подвиг. Я говорю тебе, Ланселот, память о подвиге родит новый подвиг.

Все глуше и глуше звучал голос Мерлина и наконец затих навсегда…

 

***

Примечание

Король Артур (Артус) – легендарный король бриттов, герой старинных кельтских сказаний, а позднее – рыцарских романов.

Племена кельтского происхождения (среди них и бритты) обитали еще со времен глубокой древности на острове Альбионе – в Британии. В I веке до нашей эры римляне завоевали Британию. Она стала римской провинцией, но племя бриттов во многом сохранили свою самобытность, свой язык и верования.

В начале V века римляне отозвали из Британии свои легионы. И тогда в Британию стали вторгаться германские племена англов и саксов. Эти племена жили на севере нынешней Германии и Дании, переплывали Немецкое море на кораблях и высаживались на побережьях Альбиона.

Артур упоминается в старинных летописях как храбрый воин, предводитель бриттов в их борьбе за независимость. В начале VI века он и рыцари – бритты одержали победу над англо – саксонскими завоевателями при горе Бадон.

Артур был убит в битве, но британский народ наделил бессмертием своего любимого героя. Возникла легенда, что Артур когда – нибудь вернется, не умер он, а живет в волшебном царстве фей.

«Вот об этом Артуре, – говорится в одной летописи XII века, – британцы сложили многие легенды и с любовью рассказывают о нем и поныне. Истинно был он достоин, чтобы подвигам его было воздано должное не в досужих вымыслах, но в подлинной истории».

После гибели Артура британские кельты были побеждены германскими англо – саксонскими племенами.

Лишь на западе острова Альбиона, в Корнуолле и Уэльсе, и на севере, в Шотландии, кельты сохранили свою независимость. Многие бежали через море на континент. Побережье, где обосновались бритты, получило название Бретани (на севере – западе нынешней Франции). Из Бретани сказания о короле Артуре разнеслось по всей Франции.

В начале XII века была написана ученым кельтом, жившим в Англии, на латинском языке легендарно – сказочная «История королей Британии». Артур сравнивается в ней с императором Карлом Великим, он властелин огромного и могучего государства. В книге рассказываются удивительные истории о волшебнике Мерлине, и о фее Моргане, и о сказачном острове Авалон.

«История королей Британии» (автор – Гальфрид Монмаутский) имела большой успех и была переведена на французский и другие языки.

В XII веке, в эпоху расцвета феодолизма, появился рыцарский роман. Родина его – Франция. Сначала роман писали стихами – ведь он возник из песенного эпоса, – и лишь начиная с XIII века роман стали писать прозой.

Создателями рыцарских романов были Кретьен де Труа и нормандец Вас. В поисках новых занимательных сюжетов они обратились к старинным кельтским сказаниям. Но, заимствуя сюжеты из кельтских преданий, сочинители романов писали в духе своего времени, то есть не всегда соблюдая историческую достоверность.

Наибольшую известность приобрели рыцарские романы о короле Артуре и его рыцарях. В романах Артуровского цикла изображается содружество рыцарей Круглого стола с благородной целью защиты слабых и обиженных. Конечно, союз и дружба рыцарей Круглого стола – не более, чем поэтический вымысел, но художественный вымысел этот вошел в число великих легенд человечества.

Английские поэты вслед за французскими начали слагать романы в стихах о короле Артуре и его рыцарях на своем родном, английском языке. Примерно в XV веке появилась замечательная поэма неизвестного автора «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь».

В середине XV столетия, когда золотой век рыцарства был уже позади, некий Томас Мэлори был брошен в тюрьму. Скучая от безделья в темнице, Мэлори начал писать о королеАртуре и его рыцарях, собрав воедино разные кельтские сказания. Так был создан большой роман в прозе – «Смерть Артура».

Английские повести о короле Артуре отличаются от французских рыцарских романов по своему духу. Французские романы воспевали любовь и приключения, английские – больше рассказывали о жестоких распрях, битвах и междоусобицах средневековья.

Надо иметь в виду, что рыцарские романы об Артуре создавались в течение столетий, из века в век обрастая новыми историями, мифами и сказаниями. Сначала в содружестве Круглого стола действуют рыцари первого, старшего поколения: Гавейн, Ивейн, сенешал Кэй, впоследствии к ним присоединяются Ланселот Озерный, Персеваль (Парсифаль), сын Ланселота – Галахард, рыцарь без страха и упрека.

В наше время король Артур, его рыцари, волшебник Мерлин, фея Моргана – герои старинных сказаний – перешли в литературу для детей и с успехом начали в ней новую жизнь.

Одно из самых заметных изданий для детей – оксфордское издание «Рассказов о короле Артуре и его рыцарях».

Камелот – предполагают, что замок Камелот стоял у реки Кам, в Южной Англии. Обнаружены его остатки, ведутся раскопки.

Сюзерен – крупный феодал, которому подчинялись все остальные, как вассалы.

Коронация короля бритов Артура в Лондоне не исторический факт, а романтический вымысел авторов рыцарских романов.

Турнир – или примерные бои, старинные военные игры и состязания.

Оруженосец – будущий рыцарь; должен был помогать господину и заботиться о его оружии, коне; следовал за господином даже в битвах.

Ристалище – площадь для конных и других состязаний

Герольд – вестник, глашатый.

Сенешаль – управляющий королевским двором.

Виллан – крестьянин, находившийся в зависимости от владельца земли – феодала; были крепостными, не могли покидать землю без согласия хозяина.

Месса – католическое дневное богослужение.

 

Глава 4. Сэр Гавейн и зеленый рыцарь

С тех пор король Артур и самые достойные и прославленные из его рыцарей пировали за Круглым столом, оттого и прозвали их рыцари Круглого стола. Пируя, вели они беседу о подвигах и приключениях каждого из них, и особенно – короля Артура. Каждый рыцарь в свой черед рассказывал, чем удалось ему отличиться, какие сражения выиграл и каких врагов разбил.

Одно из первых, самых удивительных приключений выпало на долю Гавейна.

Однажды в пиршественный зал вошел неведомый никому рыцарь, высокий, как дерево в лесу; на нем была зеленая одежда, лицо у него было также зеленое. А на грудь падала такая зеленая борода.

В одной руке держал он ветку зеленой омелы, а в другой – острый топор с зеленой рукоятью.

Однажды в пиршественный зал вошел неведомый никому рыцарь, высокий, как дерево в лесу; на нем была зеленая одежда, лицо у него было также зеленое. А на грудь падала такая зеленая борода.

В одной руке держал он ветку зеленой омелы, а в другой – острый топор с зеленой рукоятью.

В немом удивлении рыцари и дамы взирали на всадника, а он, не говоря ни слова, приблизился к возвышавшемуся посредине королевскому столу, где напротив королевы Гиневры стоял Артур.

Незнакомец окинул собравшихся свирепым взглядом и властно спросил, да так, что голос его звучал под сводами зала подобно раскатам грома.

– Кто властвует здесь? – крикнул он громовым голосом.

– Я, король Артур. Добро пожаловать, гость, кто бы ты ни был.

– Тогда исполни мою просьбу. Все говорят, что твои рыцари очень смелы. Я бросаю им вызов. Пусть один из них срубит мне голову вот этим топором, а через год, день в день, примет от меня такой же удар.

Гости словно окаменели; никто не принял страшного вызова. Всадник злобно оглядел ряды и так презрительно рассмеялся, что Артуру стало стыдно за рыцарей.

Он сам взял топор незнакомца, но тут из – за стола поднялся сэр Гавейн. Он был племянник короля Артура и отличался отвагой, доблестью и учтивостью

Долго не соглашался король. Артур, а Зеленый рыцарь бросал ему в лицо насмешки и оскорбления. И тогда сэр Гавейн принял вызов.

– Негоже, сир, предаваться глупым забавам, – сказал сэр Гавейн. – Позволь я на минуту покину королеву и позабавлюсь вместо тебя.

И, посовещавшись, все решили – пусть вызов примет королевский племянник.

– Я, сэр Гавейн, готов нанести тебе удар, – сказал он Зеленому рыцарю и поднял его огромный топор. – Но сначала назови свое имя и скажи, где тебя найти? Ведь через год мне отдавать тебе долг.

– Сначала удар меня, – ответил Зеленый рыцарь, – а уж потом я скажу тебе свое имя и где меня найти. Если же я не смогу говорить, тем лучше для тебя, тогда тебе не надо будет искать меня.

И с этими словами он нагнул голову.

Схватил Гавейн топор и одним могучим ударом снес голову Зеленому рыцарю.

– Ты убил моего гостя? – воскликнул король Артур.

Голова покатилась по полу. Но не упал Зеленый рыцарь, поднял свою голову и взял под мышку.

– Сдержи свое обещание. Сэр Гавейн! – крикнул он. – Явись в Зеленую часовню день в день, час в час. Вечное бесчестье тебе, коли струсишь, позор будет всем рыцарям Круглого стола.

Сел Зеленый рыцарь на зеленого коня и ускакал прочь. Никто не видел, в какую сторону он поскакал.

Ничем не выдал своего удивления король Артур и, наклонившись к королеве Гиневре, сказал:

– Не бойся, дорогая, это всего лишь рождественская шутка, и, должен признаться, весьма забавная. Но теперь я сяду с вами за стол.

Топор повесил на самое видно место и пир продолжался до позднего вечера.

Легкомысленно поступил сэр Гавейн, напрасно он принял вызов Зеленого рыцаря, и чем больше проходило времени, тем серьезнее задумывался он о том, что ожидало его впереди.

Вскоре после Рождества начался Великий пост, и весенние дожди сменили зимнюю стужу. Потом и лето не заставило себя ждать; под теплыми лучами солнца земля оделась в яркий зеленый наряд.

Незаметно подоспела осенняя страда, пожухли травы. Вот и конец октября. Скоро опять зима.

В день Всех Святых король Артур устроил пир в честь сэра Гавейна. А на другой день, оседлав коня Гринголета, сэр Гавейн надел боевые доспехи и взял в руки щит, на котором была изображена остроконечная звезда – особый рыцарский знак, свидетельство многочисленных талантов и достоинств рыцаря.

Помолившись и попрощавшись со всеми, он уныло тронулся в путь.

С тяжелым сердцем провожали все сэра Гавейна: то, что ожидало его впереди, уже не казалось им безобидной рождественской забавой.

Много дней и ночей ехал сэр Гавейн, и единственным товарищем в пути был его верный конь Гринголет.

Где бы не проезжал рыцарь, всякого, кто встречался ему на пути, он спрашивал:

– Любезный путник, где мне найти Зеленого рыцаря, который живет в Зеленом замке?

Но никто не слышал о таком рыцаре и не знал, где находится Зеленый замок.

Так, карабкаясь по скалам и переплывая реки, продолжал он свой путь по забытым Богом местах.

Часто приходилось ему вступать в схватку то с драконом, то с волком, то с троллем, жившим в скалах.

Встречались ему могучие лоси, свиреые вепри, медведи и даже великаны – людоеды, но страшнее всего был зимний холод.

Часто по ночам коченел от холода он, лежа в доспехах под мокрым снегом среди камней.

Наконец настало утро сочельника.

Обеспокоенный тем, что не сможет встретить в церкви праздник Рождества Господня, сэр Гавейн начал молиться пресвятой Деве Марии, чей лик, придающий мужество в бою, был изображен на внутренней стороне его щита.

Он просил Богородицу указать ему дорогу туда, где живут люди.

Вскоре сэр Гавейн углубился в чащу леса. Не успел он еще раз помолиться, как в просвете между деревьями увидел прекрасный замок, который возвышался на холме. Рыцарь подьехал ко рву и тотчас перед ним опустился подъемный мост; обитатели замка поспешили во двор и радушно приветствовали гостя, иные даже преклонили колена.

Сам владелец замка вышел встречать его. Глядя на него, сэр Гавейн подумал, что такой красивый и сильный человек несомненно достоин повелевать столь любезными поданными и владеть этим великолепным замком.

Слуги проводили сэра Гавейна в богато убранную опочивальню и принесли ему сменное платье из тонкого сукна и вкусную еду.

Вежливо расспросив гостя, хозяева замка узнали, что зовут его сэр Гавейн и состоит он на службе у короля Артура, что в бою он славится отвагой, а при дворе – изысканными манерами.

И обрадовались они тому, что такой благородный рыцарь проведет с ними рождественскую неделю.

Подошло время вечерней службы, и все направились в церковь. Там владелец замка посадил сэра Гавейнва рядом со своей молодой женой и безобразной старухой, которая ни на минуту не отходила от своей госпожи.

Вернувшись из церкви, они веселились, пировали, играли в разные игры, и сэр Гавейн чувствовал себя счастливым в обществе благородного хозяина и его красавицы жены.

Но на третий день он понял, что не может больше оставаться в замке, и, рассказав хозяину о вызове, который бросил ему Зеленый рыцарь, спросил:

– Не знаешь ли ты этого рыцаря, обитающего в Зеленом замке? Я должен найти его до начала нового года.

– Погости у меня, ни о чем не тревожься, придет мой человек и проводит тебя, – засмеялся хозяин замка. – Этот Зеленый замок находится всего в двух милях отсюда. так что спи сколько хочешь, а днем о тебе позаботится моя жена.

Завтра рано утром я уеду на охоту, но поскольку сейчас Рождество, условимся так: вся моя добыча будет твоей, а ты в свою очередь отдашь мне то, что найдешь в моем доме.

И сэр Гавейн с радостью согласился.

На следующее утро еще затемно хозяин замка уехал на охоту, а сэр Гавейн безмятежно спал до восхода солнца.

Вдруг слабый шорох разбудил его. Он открыл глаза, выглянул из – за занавески алькова и увидел хозяйку замка.

Она крадучись вошла в его опочивальню. Сэр Гавейн тихонько лег и притворился спящим. Молодая женщина села на край постели, а когда он открыв глаза. сделал вид, что очень удивлен, тихо засмеялась и сказала6

– Вы мой пленник, сэр Гавейн.

И долго еще сидела подле него, говоря ему нежные слова о любви. Сэр Гавейн не знал, как лучше поступить, и вежливо ответил ей:

– Благодарю за честь, прекрасная госпожа, но вы чересчур превозносите вашего покорного слугу. Ваш супруг гораздо достойнее меня.

– Может быть, вы вовсе не сэр Гавейн? – засмеялась хозяйка замка. – Я уверена, что такой знаменитый рыцарь обязательно попросил бы поцелуй у дамы, которая провела с ним так много времени.

Боясь обидеть ее, сэр Гавейн согласился с ней, и, поцеловав его, она удалилась.

Весь день трубили охотничьи рога и раздавался лай гончих – владелец замка с сотней всадников преследовал стадо оленей.

Поздно вечером, когда охотники вернулись домой, все обитатели замка собрались в зале, чтобы посмотреть добычу.

– Все это, согласно нашему уговору, принадлежит вам, сэр Гавейн, – сказал хозяин и рассмеялся. – А теперь скажите, не попалось ли вам в моем доме что – нибудь такое, что вы могли бы отдать мне взамен?

– Все, что я нашел, я с удовольствием отдам вам, – ответил сэр Гавейн и, обняв хозяина, нежно поцеловал его. Оба рыцаря засмеялись.

Они решили и на следующий день обменяться тем, что достанется им на охоте или в покоях замка.

На второй день еще до восхода солнца, пока сэр Гавейн спал в своей теплой постели, хозяин с егерями и сворой гончих отправился на охоту.

А утром к рыцарю опять пришла молодая госпожа и стала предлагать ему свою любовь., а перед уходом подарила ему два поцелуя.

Муж ее в это время скакал по следу огромного вепря, который сбил с ног егерей, стоявших на его пути, и ранил своими острыми клыками нескольких собак.

Весь день преследовал рыцарь свирепого зверя и аконец загнал его в яму на берегу реки. Спрыгнув с коня прямо в воду, он схватился с вепрем и наконец убил его наповал мечом.

Вечером хозяин преподнес дикого кабана сэру Гавейну, а сэр Гавейн в свою очеедь отдал ему два поцелуя, которыми наградила дама его утром.

Потом они веселились, пели, играли в игры, а под конец владелец замка сказал:

– Я испытал тебя дважды, сэр Гавейн, и оба раза ты был верен своему слову. Оставим уговор в силе и на третий день.

На третье утро, когда сэр Гавейн спал и видел во сне, как Зеленый рыцарь наносит ему смертельный удар, нежный шепот молодой хозяйки разбудил его.

– Я знаю, – печально промолвила она, – вы не можете полюбить меня, потому что оставили свою любовь при дворе короля Артура.

Боясь обидеть ее, сэр Гавейн сказал с грустью:

– Прекрасная госпожа, ни одной даме я не могу подарить свою любовь, ведь вы знаете, что ждет меня завтра.

– Тогда возьмите это в память обо мне, – сказала она. – Может быть, этот зеленый пояс покажется вам недостойным подарком, но знайте, тот, кто носит его, не может быть убит ни одним смертным на земле.

И она просила принять этот дар. но никому не говорить о нем.

В тот же вечер хояин замка преподнес сэру Гавейну шкуру убитой лисицы, а в ответ получил три поцелуя, столь же нежных, как поцелуи, которые подарила ему утром молодая госпожа. Но ни словом не обмолвился сэр Гавейн о подарке и оставил зеленый пояс у себя.

В тот же вечер они долго пировали и танцевали, а под конец сэр Гавейн попрощался со всеми и от души поблагодарил хозяина за гостеприимство.

Владелец замка стал удерживать его и отговаривать:

– Я знаю Зеленого рыцаря и могу указать тебе путь к Зеленой часовне. Но на свою погибель ты поедешь туда. Зеленый рыцарь не знает жалости. Безумный, возвратись назад, не сносить тебе головы.

– Нет, мой добрый хозяин, я дал слово и сдержу его.

Морозным выдалось первое утро нового года. Сэр Гавейн облачился в доспехи и, повязав зеленый пояс в надежде, что он сохранит ему жизнь, тронулся в путь.

Проводник привел его в труднопроходимые места, умолял его не ехать в Зеленый замок. Но сэр Гавейе на захотел прослыть трусом и в одиночестве поехал дальше по тропинке, ведущей в каменистую долину, пока не приехал к пещере на берегу ручья, заросшего травой

– Неужели это странное место и есть зеленый замок? – подумал рыцарь, обходя кругом его.

Неожиданно ужасный звук – словно кто – то точил огромный меч – эхом прокатился между скал.

И крикнул сэр Гавейн:

– Здесь ли хозяин этих мест? Я, сэр Гавейн, готов встретиться с ним.

– Стой там и жди, – раздался страшный голос. – Скоро ты получишь то, что я когда – то обещал тебе.

И Зеленый рыцарь с шумом выскочил из расщелины в скале. Голова его была на плечах, а в руке он држал новый огромный топор.

– Я рад, что ты сдержал слово, сэр Гавейн, – сказал он, – и не колеблясь приехал ко мне.

– делай то, что ты должен, – ответил сэр Гавейн. – я не дрогну.

И он бесстрашно склонил голову. Яростно размахнулся Зеленый рыцарь и топор низвергнулся с высоты.

Сэр Гавейн вздрогнул и, заметив это, Зеленый рыцарь отвел лезвие в сторону.

– Нет, ты не сэр Гавейн. – сказал он с презрением. – Мне говорили, что он самый храбрый рыцарь на свете. Разве я дрогнул, когда ты рубил мне голову? Как видно, я храбрее тебя.

– Больше я не дрогну, – сказал сэр Гавейн. – Правда, если ты отрубишь мне голову, мне не поставить ее на место, ка это сделал ты.

Зеленый рыцарь угрюмо взмахнул топором и снова в последний раз отвел удар в сторону, хотя сэр Гавейн стоял неподвижно, как скала.

Сэр Гавейн разозлился и крикнул Зеленому рыцарю, чтобы тот перестал пугать его и сделал наконец то, ради чего он проделал такой длинный и тяжкий путь.

В третий раз размахнулся Зеленый рыцарь и обрушил топор, но под конец неожиданно остановил его, смягчив удар, и рыцарь отделался лишь неглубокой царапиной на шее.

Вскочил сэр Гавейн, выхватил свой меч и крикнул:

– Довольно. Ты ударил меня. Теперь мы в расчете. Но если угодно, я готов сразиться тобой.

Опершись на топор, стоял перед ним Зеленый рыцарь и улыбался.

– Не сердись, сэр Гавейн. Я обещал тебя ударить один раз – один раз и ударил.

Я владелец замка, и зовут меня Бертилак. Два раза я отводил удар в сторону – это тебе награда за первые два вечера, когда в обмен на мои дары ты отдал мне поцелуи, которыми тебя наградила моя дорогая жена.

В третий раз ты не сдержал слова и утаил от меня зеленый пояс, что она тебе подарила. Это я послал свою жену испытать тебя, и теперь я знаю, что ты самый честный рыцарь на свете.

Правда, ты умолчал о поясе, но кто может тебя винить в этом – тебя же просила моя жена, а рыцари берегут тайны, доверенные им женщинами!

Ты любишь жизнь, ты не хочешь умирать, тебе еще хочется многое сделать, а Зеленый пояс делал тебя неуязвимым.

И рассказал Зеленый рыцарь сэру Гавейну, что безобразная старуха – злая колдунья Моргана ле Фей – послала его испытать храбрость и мужество рыцарей короля Артура, надеясь, что королева Гиневра умрет, увидев меня.

Подговорила меня королева Моргана устроить испытания для рыцарей короля Артура. Это ее ты и увидел в обличье старухи. Думала она, что если и примет какой – нибудь рыцарь страшный мой вызов, то испугается, не сдержит слова и опозорит себя и короля.

Силой колдовских чар своих превратила она меня в Зеленого рыцаря.

Пришелся по сердцу ты мне, Гавейн. Если ты согласен, я отдам тебе в жены свою дочь…

Молча слушал его рассказ сэр Гавейн, и чувство стыда переполняло его.

– Из – за этого пояса я вел себя как последний трус, – с горечью произнес он, протягивая его Зеленому рыцарю.

Но тот только улыбнулся в ответ и сказал, что сэр Гавейн уже заплатил за все свои ошибки, и оставил ему этот подарок.

Он попросил сэра Гавейна оказать ему честь и погостить в его замке.

Поблагодарив Зеленого рыцаря, сэр Гавейн отказался от приглашения и сразу же отправился в обратный путь в замок Камелот.

После долгих странствий и приключений приехал он наконец ко двору короля Артура, и все рыцари и прекрасные дамы были рады его возвращению.

Он рассказал им обо всем, что с ним случилось, показал рану на шее и чудесный зеленый пояс, на котором он носил теперь меч.

– Если я когда – нибудь буду кичиться свое храбростью, сказал он, – этот пояс напомнить мне о позоре, которым я запятнал свою душу.

Похвалил его за храбрость и честность, рыцари решили с тех пор носить мечи на зеленом поясе в честь сэра Гавейна и небывалого мужества, которое он проявил, приняв вызов Зеленого рыцаря.

Нашел сэр Гавейн себе красавицу невесту, а злейший враг рыцарей Круглого стола – Зеленый рыцарь – отныне их первый друг.

 

Глава 5. Последняя слава Роланда

В те далекие времена почти всей Испанией владели сарацины.

Семь долгих лет воевал с ними император Карл Великий. До самого моря покорил отвоевал он у сарацинов этот гордый край. Все города, все замки взял приступом. Последний город остался у сарацинов – Сарагоса.

Стоит Сарагоса на высокой горе, и правит там король Марсилий. Не хочет король Марсилий покориться великому императору, седобородому Карлу.

Лежит Марсилий на ложе из синего мрамора в тени оливы, а вокруг него толпятся тысячи сарацин.

Говорит он своим советникам и военачальникам:

– Послушайте, советники мои, какая беда грозит нам! Хочет повелитель Франции император Карл взять нашу Сарагосу и обратить нас в свою веру. Посоветуйте, как мне быть? Спасите меня от стыда и погибели. Нет у меня такого сильного войска, как у императора Карла, и нет у меня таких могучих воинов.

Молчат его советники. Но самый мудрый из них, по имени Бланкандрин, так сказал королу Марсилию:

– Государь, не тревожьтесь. Там, где сила не берет, надо пуститься на хитрость. Отправьте императору Карлу послов с богатыми дарами и ложными обещаниями. Пусть скажут они Карлу: «Приехали мы просит мира. Кроль Марсилий обещает стать вашим покорным вассалом и данником отныне и навеки. Вслед за нами прибудет он в ваш престольный город Ахен». А если Карл потребует заложников, послать без отказа, немедленно. Я сам первый пошлю своего сына. Император Карл поверит нам и уведет свои войска из Испании, вернется к себе на родину. Долго он будет ждать короля Марсилия, не дождется и поймет, что его обманули. Тогда придет он в гнев и велит срубит головы заложников. Что ж, пусть они погибнут, да зато будет спасена наша Сарагоса.

– Хитро придумал, Бланкандрин, так и поступим, – сказали сарацины.

И вот поехали послу к императору Карлу Великому в город Кордову. Недавно император взял с бою этот город.

Впереди со знаком мира – оливковой ветвью в руках – едет сам Бланкандрин. А за ним еще девять послов, тоже, как и он, хитроумные и сладкоречивые. Послал король Марсилий богатые дары в знак покорности: десять мул, груженных золотом, львов, слонов, медведей, верблюдов, псов борзых, соколов линялых.

Еще издали узнали мавританские послы императора Карла. Сидит Карл на троне золотом, чеканном, в тени высокой раскидистой сосны. Седая борода белее цветов жасмина покрывает всю его грудь.

При не двенадцать пэров и архиепископ Турпин.

Сошли послы с коней и низко поклонились императору.

Повели послы речи сладкие и хитрые, коварные:

– Великий, могучий император Карл, владыка владык, лучший и справедливый, самый мудрый, самый первый из всех королей земли!

И передали императору они все то, о чем на совете у короля Марсилия обсудили.

Слушает император, не торопится отвечать. Но вот поднял он голову, метнул на послов зоркий и пытливый взгляд. Умел он читать в сердцах людей.

И так молвил Бланкандрину:

– Слаще меда твои слова, а вот какую поруку мне даешь? Король Марсилий – мой злейший враг. Могу ли я поверить ему?

– Порукою тому – заложники наши, все кровные родичи Марсилия, и среди них мой собственный сын. Король Марсилий шлет тебе богатые дары. Отныне навсегда станет он твоим слугой, твоим вассалом. Будет платить тебе щедрую дань, какую сам азначишь.

Выслушал Карл лукавого Бланкандрина и сказал ему:

– Ну что ж, хорошо, если все правда! Завтра мы сообщим вам свою волю: быть миру или быть войне.

Наутро Карл собрал своих баронов. Никогда он ничего без них не решал. Таков у них был обычай.

Пришли все двенадцать пэров Франции. Среди них граф Роланд со своим неразлучным другом графом Оливьером. Пришел архиепископ Турпин. Пришли старые, прославленные воины и молодые рыцари. Собралось их больше тысячи. Стали вникать они в сть дела. Думают: как быть? Всем хочется вернуться назад в родные места, в милую и прекрасную Францию.

Многие стали склоняться к тому, что не худо было бы помириться с королем Марсилием.

Но вышел вперед граф Роланд и повел такую прямую речь:

– Нельзя доверять Марсилию! Разве забыли вы, бароны, как уже однажды, семь лет назад, прислал король Марсилий к нам послов с ветками оливы в руках и как они обманули нас льстивыми речами? Вы, государь, послали с нашего согласия к Марсилию двух герцогов – Базан и Базилия. И что же? Марсилий отрубил им обоим головы! Может ли быть чернее предательства? Мстить надо за них послов, осадить Сарагосу и взять ее приступом.

Император Карл не спешил отвечать – ждет, кто еще что скажет

Промолчали все, не смолчал один Ганело, отчим Роланда. Вскочил он с места и говорит королю:

– Не слушайте, король, Карл, безумца Роланда! Слущайте людей осторожных и разумных. Не в меру горделив мой пасынок, думает только о собственной славе. Просит пощады король Марсилий, просит мира, готов принести вам клятву верности. А как вложит он свою перчатку вам в руки – тут и конец войне.

– Прав, Ганелон Пора кончать долгую войну, – молвил император Карл. – Теперь, бароны, дайте мне другой совет: кого отрядить послом к Марсилию? Не простое это посольство – очень опасное.

Как всегда, первым вызвался граф Роланд:

– Я готов поехать, государь! Вручите мне посольские знаки: королевскую перчатку и жезл!

– Тебя посылать нельзя! Уж слишком ты горя, – ответил ему Карл седобородый.

– Я поеду если император разрешит мне! – воскликнул граф Оливьер.

– Молчите оба! Клянусь, ни один из вас не поедет. Сеньоры бароны изберите в послы самого мудрого среди вас.

– Тогда пусть едет Ганелон, – предложил граф Роланд.

Все согласились с Роландом:

– Ганелон мудр и осторожен! Лучшего посла не найти!

Но Ганелон пришел в ярость.

– Почему ты меня выбрал? Забыл, что я твой отчим? – крикнул он Роланду. Ни один посол еще не возвращался живым от короля Марсилиан. Этого я тебе не прощу!

– Я не боюсь угроз, – ответил Роланд. – Подумал я, разумный человек, богатый опытом, должен поехать к Марсилию, вот и назвал вас.

Со злобой посмотрел Ганелон на Роланда и сказал императору6

– Государь, я готов исполнить вашу волю. И поеду я один, без охраны, как поехали Базан и Базилием. А ты, Роланд, берегсиь!

Карл поднял руку, остановил Галнлона:

– Уймите ваш гнев, не к месту он, не ко времени. Вас избрали франки, вам и ехать

Потемнело лицо у Ганелона:

Кто послан к королю Марсилию, тому нет возврата назад. Теперь уж никогда не видеть мне ни дома. Ни жены, ни родного сына. Ему, прошу вас, император Карл, отдайте мои земли. Суждена мне смерть, как Базану с Базилием.

– Не об этом сейча должны думать, граф. Вам доверена судьба Франции. Вот перчатка, жезл и грамота.

Император Карл протянул Ганелону перчатку со своей правой руки. Но не торопится Ганелон принять ее. Упала перчатка на землю

– Дурное предзнаменование, – воскликнули франки. – Боже, что ждет нас? Беду принесет нам посольство Ганелона.

Ганелон надел свои лучшие доспехи. Прикрепил золотые шпоры, опоясался мечои, вскочил на коня и поскакал.

Следом за ним едут послу Марсилия. Видит лукавый Бланкандрин, что гневом кипит душа Ганелона, и заводит с ним такую беседу:

– Кто поймет императора Карла? Сколько земель уже завоевал, а ему все мало! Франки благородны, благороден император Карл, и думается мне, кто – то подстрекает его на недоброе.

– Давно бы уже император Карл ушел из Испании, – отвечает Ганелон, если бы не племянник его Роланд. Обещал он императору Карлу все короны земли поднести ему на блюде, словно спелые яблоки. А жизнь ему недорога. Ни своя, ни чужая.

– Неужели так жесток Роланд, так безумен? Недаром, видимо, прозвали его Неистовым.

– Так и есть. Далеко разнеслась слава о великих подвигах рыцаря Роланда. Пел о нем певец в боевом стане, и крепло перед сражением мужество воинов. Рассказывал жонглер о Роланде на городской стене и, оставив нетронутые кружки с вином, забыв о веселых плясках, слушали люди повесть о герое.

Во многих битвах сражался Роланд, но всех знаменитей битва в Ронсевальском ущелье. Поэтому император Карл любить его, и прислушивается к нему.

Так всю дорогу говорили Бланкандрин с Ганелоном и поклялись они друг другу погубить Роланда. С тем м прибыли в Сарагосу ко двору короля Марсилия.

Сидит король Марсилий на парчовых подушках, по правую руку – королева Брамимонда.

Прекрасна королева Брамимонда. Руки увиты браслетами, на шее драгоценное ожерелье из аметистов.

Вручил Ганелон королю Марсилию посольский жезл, перчатку и грамоту. Но ни о мире, ни о судьбе франкского войска думал он, а лишь о том, как погубить ненавистного Роланда.

– Привет, король Марсилий! – сказал он. – Император Карл повелевает тебе: без промедления прими нашу веру. Тогда отдаст он тебе половину Испании, вторую половину берет себе Роланд. Ни в чем не знает отказа Роланд – любимец он у императора Карла. А если ты не согласен, тогда горе тебе. Сотрет Роланд с лица земли твою Сарагосу. Грозился он, что посадит тебя на клячу, лицом к хвосту, и повезет к императору Карлу, в его столицу Ахеи, на суд и позорную казн.

При этих словах страшным гневом загорелся король Марсилий. Он схватил златоперый дротик, поднял его над головой, вот – вот вонзит в грудь Ганелону.

Прижался Ганелон спиной к сосне, выхватил меч из ножен.

– Остановись, король! – крикнул Бланкандрин. – За нас Ганелон! Роланд ему ненавистен.

Опомнился Марсилий.

– Простите мою горячность, – с улыбкой молвил он Ганелону.

Королева Брамимонда сняла с себя аметистовое ожерелье и сказала Ганелону:

– Подарите своей жене это украшение, благородный рыцарь.

Король Марсилий подарил Ганелону в знак дружбы меч с драгоценной рукоятью и золоченный шлем.

Принял Ганелон дары от Марселия.

Тогда сказал ему Марсилий:

– Подайте мне добрый совет, благородный граф. Могу ли я со своим войском победить в бою императора Карла?

– Нет, король, здесь нужна хитрость, – отвечал Ганелон. – Пошлите императору богатые дары и двадцать заложников. Он заключит с вами мир и уйдет во Францию, а позади оставит отряд отборных воинов. Роланд, его любимец, будет командовать арьергардом. Об этом уж я позабочусь. Вы же, король, неожиданно нападете на отряд Роланда. Тут и смерть гордецу. Потеряет император Карл свою правую руку – Роланда и уже никогда не вернется в Испанию.

Услышав это, король Марсилий обнял Ганелона. Три дня пировали они вместе.

Наступило время возвращаться Ганелону назад, к императору Карлу. Взял Ганелон ключи от города Сарагосы и поскакал в обратный путь. Следом едут двадцать заложников. Сверкают на них золотые доспехи, украшенными сапфирами, смарагдами, аметистами и алмазами.

Порадовались франки доброй вести. Кончилась война, покорился хитрый и коварный король Марсилий. Можно вложить меч в ножны и возвращаться в родную Францию.

Словной шумный горный поток воды льется по дороге – это возвращается войско Карла назад к себе на родину.

Но загородили путь во Францию высокие горы, поднялись они до самого неба. Отвесны кручи, вздыблены скалы, тесны и угрюмы ущелья. Дорога змеей серебристой над мрачной пропастью

Всего опаснее Ронсевальское ущелье.

Император Карл придержал своего коня:

– Вот Ронсельваль, бароны! Здесь надо быть осторожными. Кто будет командовать головным отрядом?

– Ожье Датчанин, – подал голос Ганелон.

– Хорошо, согласен. А кто буде командовать арьергардом?

– Роланд, мой пасынок. Он любит опасность, – посоветовал Ганелон.

– Да, правда твоя! – сказал Роланд Ганелону. – Я не уроню, как вы, перчатку императора на землю. Доверьте мне, государь, охрану войска.

Молча кивнул головой седобородый Карл.

Добился своего Ганелон. В Ронсельвальском ущелье оставлен арьергард во главе с Роландом, чтобы охранять отход франков. С ним двадцать тысяч воинов, цвет милой Франции. Рядом с Роландом друг его Оливьер, все пэры Франции и архиепископ Турпин.

Стоят франки лагерем в Ронсевальском ущелье и не ведуют они, что в это самое время сарацины пробираются тайными тропами, со всех сторон окружают отряд Роланда.

Черной тучей облепили они скалы Ронсевальского ущелья, прячутся в густых буковых лесах, затаились за камнями.

Вдруг сорвался один камень, упал перед графом Оливьером; поднял глаза Оливьер. Там, над скалою, блеснули шишаки и наконечники копий. Прислушался Оливьер: ветер донес до него топот копыт и звуки труб.

– Роланд! – сказал Оливьер. —Вижу я, сарацины хотят напасть на нас в этом ущелье.

– Пусть только попробуют!… – ответил Роланд. – Славная будет битва.

Взлетел Оливьер на своем скакуне на гребень холма, взглянул – и глазам своим не поверил.

Увидел он внизу в тесной долине несметное войско сарацинов. То, как огромный дракон, совьется оно в клубок, то растянется длинной лентой. Четыреста тысяч мавров послал король Марсилий против отряда франков.

– Мерсилий изменник, мы преданы! – крикнул Оливьер Роланду. – Тысячи язычников идут на нас. Роланд, берите скорей ваш могучий рог Олифант! Еще не поздно: услышит император Карл зов Олифанта и приведет франков нам на помощь. Трубите, Роланд!

– Так, значит, против нас идет все сарацинское войско? Нет, друг мой Оливьер, не стану я звать на помощь императора Карла. Не погублю своей чести, не опозорю милой Франции! Пока в моей руке меч Дюрандаль, я буду разить им врага! На свою погибель идут сюда сарацины!

– Друг мой Роланд, я сам готов разить врага, но неразумно полагаться лишь на себя, когда нас так мало, а их так много. Трубите в рог, не вижу я в этом никакого позора. Вернется Карл, тогда схватимся мы с врагами и победим.

– Нет, нет! Мне трубить в рог все равно что на весь мир прокричать о своей трусости..

Не послушал Роланд разумных слов Оливьера, повел свое войско в бой против сарацин. Перелетая с высоты на высоту, перекатываясь через ущелья, понесся боевой клич франков «Монжуй».

Роланд на своем коне Вейлантифе скачет впереди войска. В руке у него копье, а на острие копья вьется по ветру маленькое знамя, белое как снег. Золоченые кисти спадают на руки. Грозные взгляды бросает на сарацин, с гордостью глядит на своих друзей.

– Пришпорим наших коней! – воскликнул он. – Здесь завоюем мы славу для Франции, а предатели сарацины погибнут все до одного.

Аэлрот, племянник короля Марсилия, едет во главе сарацинского войска. Он оскорбляет франков злыми словами:

– Подлые франки, сейчас вы узнаете силу наших рук! Ваш посол Ганелон вас предал. Император Карл, легковерный глупец, оставил вас погибать в Ронсевальском ущелье. Сегодня ваша милая Франция потеряет славу, а ваш старый Карл будет рвать свою седую бороду.

В страшный гнев пришел Роланд, услышав эти слова и бросился на сарацина.

Он разбил его щит, прорвал кольчугу, пронзил ему грудь и сбросил с коня.

– Вот тебе, дерзкий! – вскричал он. – Император наш Карл мудр и отважен, и не напрасно доверил он охрану своего войска. Не потеряет сегодня милая Франция своей славы, а приумножит ее. Вперед, франки! Победа на нашей стороне.

Фальзарон, родной брат короля Марсилия, устремился вперед, осыпая франков проклятиями и угрозами:

– Не уйдете живыми, франки! Все, все вы тут головы сложите, подлые псы!

Оливьер, полный гнева, пришпорил своего коня, налетел на Фальзарона и пробил его насквозь своим копьем.

– Монжуа! – воскликнул Оливьер. – Франки, победа за нами!

Берберийский король Корсаблис кричит сарацинам:

– Смелее в бой! Франков мало, перебьем их, изрубим, сотрем с лица земли!

Услышал эти слова архиепископ Турпин. Он бросился на сарацинов и одним ударом меча разрубил до самого седла.

Перемещались оба войска в страшной битве. Франки и сарацины колют друг друга копьями, рубят мпечами и отражают удары. Повисло над полем боя облако. Летят обломки копий, осколки щитов и мечей. Катятся по земле шишаки и шлемы.

Рубит Роланл мечом Дюрандалем, а конь Вейлантиф топчет врагов копытами.

Оливьер копьем разит сарацинов. Семьсот воинов уже перебил он. Осталось в его руке сломаное древко. А Оливьер и обломком копья поражает сарацинов.

Жестокий бой, страшная сеча

Не уронили воины Роланда чести своей родины. Бьются они яростнее львов и тигров, тысячами побивают сарацинов, но без числа и счета встают передним новые ряды врагов.

– Монжуа! – крикнул Роланд

С неистовой отвагой бросился он в самую гущу врагов, а за ним все пэры Франции и архиепископ Турпин.

Дрогнули сарацины и в беспорядке отступили. Но велики потери франков.

Притихла битва.

Наступила передышка.

Роланд, в доспехах, обагренных кровью, объезжает поле боя. Видит он: почти все войско франков перебитов, не осталось и сотни воинов.

Сбились в табун и вихрем носятся по полю кони, потерявшие хозяина. Жалобно звучит их ржание. Тоска и скорбь щемят сердце Роланда. Чувствует он свою вину.

– О если б здесь был император Карл! – воскликнул он. – Олмвьер, посоветуйте: что теперь делать?

– Не знаю, – ответил Оливьер. – Одно нам осталось: биться насмерть. Умрем, но не посрамим рыцарской чести.

– Я затрублю в свой рог Олифант, позову на помощь императора Карла.

– Слишком поздно! Не успеет Карл прийти вовремя. Клянусь, если вернемся мы во Францию живыми, не отдам я вам в жены, как прежде обещал, сестру мою, прекрасную Альду!

– Почему вы так разгневались на меня? – с грустью спросил Роланд.

– Друг мой Роланд, – ответил Оливьер, вы отказались трубить в рог, когда я вас просил. Ваша гордость, ваше безрассудство погубило нас. Сегодня конец нашей дружбе.

Услышал эти слова архиепископ Турпин, пришпорил своего коня и поспешил к ним:

– Время ли сейчас спорить, рыцари! Никто уже не сможет спасти нас, но все же, Роланд, трубите, трубите в свой рог! Вернется император Карл, отомстить за нас и похоронить с честью! Трубите, Роланд!

Взял Роланд свой могучий рог и затрубил. Из слоновьего бивня сделан рог Олифант. Зычен голос Роланда – далеко разнесся зов Олифанта. Но догонит ли он франкское войско? Услышит ли его император Карл?

А войско Карла уже далеко. Перевалило оно горы, спустились воины в зеленую долину и увидели милые дубовые рощи Франции.

Радостные лица воинов, но невесело на сердце императора Карла – нет в нем доверия к Марсилию, закралась черной тучей в душе тревога. То сожмет Карль рукоять меча ладонью, то отпустит. Видит, в недобрый час оставил он Роланда у самых ворот Франции, в тесном и глухом Ронсевальском ущелье.

Вдруг позади вдали послышался едва слышный гул. То ли горный обвал, то ли зов боевого рога…

– Уж не Роланд ли трубит в рог, просит помощи? Может быть, там, в ущелье, идет жестокая битва? – беспокойно спрашивает Карл.

– О какой битве речь? – усмехнулся Ганелон. – Вы же знаете, как горд Роланд, никогда бы не позвал он на помощь. Наверное, травит он в горах оленя или косулю. И кто бы посмел напасть на него?

…От страшных усилий лопнули жилы на висках Роланда, каплями сочится густая кровь. С трудом и болью трубит Роланд…

– Нет, так не трубят для потехи! – с болью в голосе вскричал император Карл. – Нас предали, Роланд погибает! Скорей, спешим ему на помощь!

Не поверил больше Ганелону император, заподозрил он своего посла в измене. И прежде чем пришпорить коня, повелел Карл схватить Ганелона и отдать поварам в обоз на посрамление. Повара привязали предателя за шею. Как лесного медведя, посадили на цепь.

Загремели рога и трубы. Поворачивают своих коней франкские воины, скачут назад к ущельюи Ронсевальскому. Поверх кольчуг выпустил рыцари свои бороды грозным вызовом врагу.

А в Ронсевале франки бьются насмерть, но как мало их осталось!

Поредели и ряды сарацинов. Сам король Марсилмий бросился в битву. Четырех пэров Франции сразил он одного за другим. Увидел это Роланд и воскликнул:

– Будь ты проклят, Марсилий! Я отмщу тебе за смерть моих друзей. Узнаешь сейчас силу моего Дюрандаля.

Как вихрь налетел Роланд на Марсилия, разбил в щепы его щит и отрубил ему по локоть правую руку. Упал Марсилий на землю.

Подняли сарацины своего короля и увезли в Сарагосу. Там погибать Марсилию.

Но великий калиф, дядя Мрсилия, не покинул боя. Повел он на франков большой отряд – пятьдесят тысяч воинов.

У Оливьера меч по самую рукоять в крови. Думал он отереть меч о трау и вдруг полоснул его вражий клинок по глазам. Горе – ослеп Оливьер!

Бросает он поводья, на ощупь берется за рукоять меча и гонит своего коня в самую гущу жестокой сечи. Направо и налево разит врагов Оливьер.

Но тут всадил ему великий калиф копье в спину. Обернулся Оливьер, поднял меч, взмахнул им и сразил насмерть великого калифа.

– Роланд! Ко мне. Побудьте возле меня в мой смрертный час!

Упал он с коня прямо на руки Роланда. Видит Роланд: умирает рыцарь Оливьер. Вынес он друга с поля боя, положил на зеленую траву, но уже не дышит граф Оливьер!

Оправил Роланд на нем доспехи, сложил ему руки на груди:

– Ты мертв, а без тебя мне жизнь не в радость! Нет и не будет в миру равного тебе рыцаря.

Взял Роланд свой большой рог Олифант и снова в него трубит. Отчаяние в звуке рога, мольба о помощи. Жалобно звучит рог. Изнемогает от великой утраты сердце Роланда. Не прежний это неистовый и высокий зов. А тихий и глухой. Не те уже силы у Роланда – иссякают они, кровью истекает рыцарь.

Император Карл услыхал этот слабый зов и заплакал в первый раз в своей жизни.

– Видно, смерть подошла к Роланду. Звонче трубите ответ.

Разом загремело шестьдесят тысяч рогов и труб.

– Вы слышите? – всполошились сарацины. – Это трубят в войске императора Карла. Он уже близко. Если мы оставим Роланда в живых, война начнется снова и Сарагоса погибнет

Четыре сотни отборных воинов приготовились напасть на Роланда.

Но не посмели они подойти близко к нему. Издали осыпали они Роланда дождем копий, дротиков и стрел, а сами повернули вспять. Бегут, чтобы не настигло их войско императора Карла.

Смертельно ране Роланд. Пробиты у него шлем и кольчуга.

Конь Вейлантиф пронзен в тридцати местах.

Прощается Вейлантиф с хозяином. Грустно посмотрел на своего хозяина, шевельнул сухими губами, положил свою голову на плечо Роланда, все телом вздрогнул и мертвым упал на землю.

Оглянулся вокруг Роланд. Видит он, все франки убиты, только архиепископ Турпин еще остался в живых. Тяжко ранен доблестный Турпин. Четыре копья пробили ему грудь

С трудом, через горы трупов, пробирается к нему Роланд

– Благородный сеньор, – просит Роланд, – благословите убитых рыцарей. Я хочу сложить их поблизости от вас.

Турпин с трудом ответил:

– Я едва дышу. Торопитесь, Роланд.

По мертвому полю побрел Роланд – ищет своих друзейЮ, верных сынов Франции. Разыскивает их в грудах мертвых тел, разгребает изрубленные щиты и поломанные доспехи.

Всех пэров, одного за другим, переносит Роланд, прижимая к своей груди, туда, где лежит Турпин.

– Я сам умираю. Прощайте Роланд. Не увижу я больше милой Франции – молвил Турпин и испустил дух.

Последним Роланд принес Оливьера. Положил его на щит рядом с мертвым Турпиным.

Чувствует Роланд, что и от него смерть уже недалеко

Захотел Роланд разбит свой меч Дюрендаль о камни, чтобы не досталлся он никому, но разлетелся камень на мелкие куски, а Дюрендаль остался невридим.

– Прощай, мой добрый меч Дюрандаль, ты честно служил Франции и императору Карлу! Последнее мое желание, чтобы не попал ты в руки труса.

Лег Роланд на землю, лицом к врагу. Поднял руку в рыцарской перчатке к небу и бестрепетно встретил смерть, как подобает сильному воину.

Лежит неистовый, безудержно отважный, безмерно храбрый и примерно преданный свой милой Франции рыцарь Роланд в долине Ронсеваля. Он лежит в своих злотых доспеха, обагренных кровью, с белым рогом своим Олифантом и с мечом Дюрандалем. Так и нашел его на поле боя седобородый Карл.

Закрыл Карл свое лицо плащом, велико его горе.

– Несчастная долина Ронсеваль, ты стал могилой доблестных сынов Франции… Навеки печалью будет звучать твое имя.

Но вдруг он отбросил плащ. Не плакать – мстить надо.

Смотрит император Карл, а солнце сейчас за гору закатится, скоро ночь. Не поспеет он догнать врага.

И тут… случилось чудо. Остановилось солнце в небе, задержало свой бег. Пришло оно на помощь Карлу – как и он, солнце оплакивало героев, и хотело, чтобы великий император Франции отомстил за гибель ее лучших сынов.

– В погоню! – приказал Карл.

Пустили франки своих коней во весь опор. Скачут стремительно сквозь темные ущелья – лишь бы догнать ворога.

Впереди Карл. Рядом знаменосец, он сжимает в руке королевское знамя – пурпурную орифламму. Вьется шелк королевского знамени на ветру. Солнце светит, сверкают щиты и доспехи рыцарей, реют знамена на копейных древках.

Догнали врагов франкские воины. Немногие сарацины успели скрыться за стенами Сарагосы.

Полные гнева и печали налетели франки на сарацинов, никому нет пощады.

– Ронсеваль! Роланд! – кричали воины Карла, уничтожая врагов.

Император Карл привел свои войска к стенам Сарагосы.

Недолго держали оборону воины Марсилия. А сам король Марсилий умер от страха и горя, и полученных ран.

Все башни сарагосские, десять больших и пятьдесят малых, королева Брамимонда сама, по собственной воле, сдала императору Карлу. Велела открыть ворота в город.

И снова император Карл в Ронсевальском ущелье. Там оплакали и с честью похоронили франки своих погибших воинов.

Невесел обратный путь на родину, печальную весть везут воины своей милой Франции.

Вернулся император Карл в свой императорский город Ахей. Но только подъехал он к своему императорскому дворцу, вышла ему навстречу прекрасная Альда, сестра графа Оливьера. Спросила она6

– Где граф Роланд, храбрый, благородный Роланд? Он поклялся взять меня в жены.

Опустил глаза император Карл:

– Что я отвечу тебе? Увы, ты спрашиваешь меня о мертвом. Но я дам тебе другого мужа – Людовика, он мой старший сын и наследник.

– Странные слова я слышу, – ответила прекрасная Альда. – Возможно ли, чтоб я осталась в живых, если умер благородный Роланд.

Побледнела она и мертвой упала к ногам Карла.

Созвал император Карл своих баронов. Надо совершить дело справедливости: судить Ганелона.

Собрались барогны на суд и признали они: виновен Ганелон.

Страшной казнью казнили предателя. За ноги. За руки привязали его к четырем диким коням и погнали коней в разные стороны.

Поют певцы, перебирая струны:

– Милая Франция, как ты осиротела! Погиб Роланд, бесстрашный Роланд, твой защитник, убит он в темном Ронсевальском ущелье. Но никогда не померкнет его слава и не забудутся его подвиги!

 

***

Примечания

Роланд – один из любимейших героев средневековых легенд. В течение многих столетий о его подвигах пели певцы и писали поэты Франции, Италии, Испании и других странах Европы.

В основу своего рассказа я положил «Песнь о Роланде»

«Песнь о Роланде» – замечательный памятник французского народно – героического эпоса, повествует о битве франков с сарацинами (испанскими арабами), напавших на них в Ронсевальском ущелье в Пиренейских горах. В бою погиб рыцарь Роланд вместе с большим отрядом франкского войска.

Народное сказание прославило Роланда как великого героя. Он пользовался особой любовью воинов, и потому именно о нем сложили легенды.

Оливьер, его верный друг – лицо вымышленное.

Франкский император Карл Великий (742 – 814 гг.). Всегда изображается в народном эпосе седобородым стариком, мудрым императором, хотя во время Ронсевальского сражения он был еще молод

В 778 г. Карл Великий предпринял завоевательный поход в Испанию, большая часть этой страны принадлежала арабам – мусульманам; их еще называют маврами или сарацинами.

Поход в Испанию был несчастливым. На обратном пути через Пиренейские горы 25 августа 778 года арьергард (отряд, прикрывающий отход главных сил) армии короля Карла был атакован ночью в самом узком и опасном месте – Ронсевальском ущелье – отрядом свободолюбивых басков (коренных жителей испанских гор).

В «Песне о Роланде» христиане – баски заменены сарацинами и сама битва изображена так, словно она происходила между большими отрядами конных воинов на широком поле. На самом деле баски сидели в засаде на вершине лесистой горы и бой происходил на узкой тропе. Франки, захваченные врасплох, не смогли защищаться и были перебиты.

Народное сказание возвеличило героев Ронсевальской битвы. Оно все, с начала до конца, проникнуто чувством любви к «милой Франции» и ее верным сынам.

Жонглер – бродячий певец, сказатель.

Сарагоса – город в северной части Испании.

Марсилий – король испанских мавров, легендарная личность.

Вассал – феодал, получивший землю от более крупного феодала, которого называли сюзереном.

Ахен — столица империи Карла Великого. Теперь город вГермании.

Соколы линялые (перелинявшие) – ценились выше, потому что во время линьки сокол мог погибнуть.

Мавританские послы – здесь: мавры, то же, что сарацины (испанские арабы).

Пэр – буквально: «равный» (королю).

Турпин – епископ Реймский, историческое лицо.

Барон – так назвали старшего вассала короля. Позднее – наследственный дворянский титул.

«А как вложит он свою перчатку вам в руку» – то есть признает вассалом, согласно старинному рыцарскому обычаю.

Сеньор – на лат. языке – «старший»; феодал – землевладелец; а также, как вежливое обращение.

Франки или французы – поданные императора Карла. Вболее узком значении жители провинции Иль – де – Франс. Провинция эта вместе с гордом Парижем была расположена в центре нынешней Франции.

Дротик – метательное копье с коротким древом.

Четыреста тысяч мавров – характерное для эпоса преувеличение.

Поверх кольчуги выпустил свои бороды – старинный рыцарский обычай.

Орифламма – на лат. языке значит «золотое платье», пурпурное знамя, штандарт французских королей.

 

Глава 6. Тристан и Изольда

В далекие времена была страна Лоонойс. Владел этой страной король по имени Ривален. Был это сильный король и бесстрашный, войско его не знало страх и поражений. Не раз приходил он на помощь своему могучему соседу, королю страны Корнуолла Марку.

Вместе были они непобедимы

В далекие времена была страна Лоонойс. Владел этой страной король по имени Ривален. Был это сильный король и бесстрашный, войско его не знало страх и поражений. Не раз приходил он на помощь своему могучему соседу, королю страны Корнуолла Марку.

Вместе были они непобедимы.

Чтобы на вечные времена закрепить эту дружбу, отдал король Марк в жены Ривалену свою сестру красавицу Бланшефлор. Король Ривален и его молодая жена полюбили друг друга всей душой. Радостно ожидали они появлени своего первенца.

Королевский замок Каноэль стоял на морском берегу, возвышался над ним как неприступная крепость. Подойдет молодая королева к окну свой опочивальни и увидит как пенятся волны у скалистого берега. А там, далеко за холодным и туманным морем – берег ирландской земли. И царствует в Ирландии король, воинственный, вероломный и беспощадный.

В одну темную злосчастную ночь, под покровом густого тумана, высадились в Лаоонойсе ирландские воины. Незаметно подкрались они к стенам замка.

Слишком поздно прозвучала боевая тревога. Наспех одел доспехи и взял оружие король Ривален. Как сокол, во главе небольшого отряда, он налетел на врагов, не дожидаясь подмоги. Завязался страшный бой.

Всю ночь королева Бланшефлор простояла на башне замка. ей было видно, как ярки огнем под беззвездным небом полыхают ирландские корабли. Слышит она лязг оружия и гневные голоса воинов.

Наконец наступило утро. И принесло оно королеве радостную весть: ирландское войско разбито, враг отступил, остатки уплыли морем назад. А вслед пришло и горестное известие: погиб в том сражении ее любимый король Ривален.

И в тот же самый день родила королева Бланшефлор прекрасного сына. Люди радуются. когда рождается ребенок, а здесь в замке плач и стоны.

– Ах, сын ты мой чудесный! – тихо молвила с печалью королева – В тяжкий для меня час увидел ты свет. Пусть же назовут тебя Тристаном.

Так пожелала она, потому что «Тристан» означает «печальная пора». И тихо склонилась голова королевы на плечи. Умерла королева, не могла пережить смерть любимого Ривалена.

Собрались все вассалы короля Ривалена на большой совет и решили доверить воспитание Тристана верному оруженосцу погибшего короля – рыцарю Горвеналу.

Горвенал обучил мальчика всему, чем сам искуссно владел: бросать точно и сильно в цель копье, держать крепко в руках меч, охотиться на оленей и вепрей не зная усталости.

Научил он Тристана даже объезжать диких коней, править кораблем в страшную бурю. А самое главное – он научил Тристана быть добрым и верным и велкиой жалостью к себе жалеть всех обиженных и слабых.

А когда увидел Горвенал, что Тристан освоил все премудрости настоящей мужской военной жизни и что больше ничему не может рнаучить своего питомца, отправился вместе с ним через море во Францию.

Там Тристан постиг прекрасные обычаи французской земли. У самых лучших менестрелей обучался пению и искусству играть на арфе.

Когда исполнилось Тристану девятнадцать лет, дошла до него весть, что дядя его король Марк в большой беде. Бесчисленное ирландское войско осадило замок короля Марка. В тот же день, не мешкая, без промедления поспешил Тристан на помощь: сел на корабль и отплыл к берегам Корнуолла.

После семи дней плавания в беспокойном море показался вдали скалистый берег, а на вершине которого – замок Тинтагель, в котором укрылся король Марк.

Сложен был замок из тяжелых каменных плит, голубых и зеленых.

– Есть поверье, что построили его великаны, – сказал Горвенал своему воспитаннику. – Но вглядись лучше, глаза у тебя молодые. Что там виднеется возле берега?

И вот что увидел Тристан своим бдительным оком: стоят вдоль всего берега, сплошной черной стеной, остроносые ирландские корабли. На самом большом и высоком из них развевается кроваво – красный флаг. Издалека виден он.

Тристан и его воспитатель высадились в самой дальней гавани, оттуда на конях поспешили они к королю Марку.

Очень обрадовался король Марк долгожданной встрече со своим племянником. Увидел он, как красив и строен Тристан. Как высок его крепкий стан. А глаза у Тристана сияли разноцветными огнями: один золотом полыхал, другой синевой отдавал, как у покойной матери его королевы Бланшефлор.

– Узнай, Тристан, какое несчастье пришло ко мне. Вот уже три года прошло, как плачу я дань ирландскому королю, – начал рассказ свой король Марк. – Первый год я заплатил триста фунтов меди, во второй год триста фунтов чистого серебра, на третий год – триста футов благородного золота.

А потом потребовал безжалостный король Ирландии, чтобы отдал я ему в рабство триста юношей и девушек. Не мог я пойти на такое зло, на предательство своего народа, отказал ему.

В бешенстве послал ирландский король к берегам Корнуолла большое войско на многих кораблях. В гневе грозит он уничтожить мое королевство, предать селения и дома огню и мечу. А ведет это войско сам прославленный рыцарь Морольт, непобедимый и несгибаемый Морольт – брат ирландской королевы.

Тут умолк король Марк. Тревога! В войске ирландском заревели трубы и закричали боевые рога.

С самой главной башни, через зубчатые прорези видна долина перед замком: в долине пестреют разноцветные шатры, здесь разбит лагерь Морольта Ирландского.

Видно, строятся воины Ирландии, и в боевом воинствующем порядке, спешим шагом двинулись они к замку Тинтагель. Сверкают шлемы, полощется на ветру зеленый шелк знамени врагов, колышется лес копий, на ножнах на поясе – длинные острые мечи.

Выехали навстречу врагу рыцари Корнуолла и впереди сам король Марк. Идут за ними, позади, простые лучники. Идут простые горожане и вилланы с топорами и дубинами защищать себя и детей.

Тристан взял в руки секиру. Он не посвящен еще в рыцари, поэтому не дозволено ему держать в руках рыцарский меч, биться с ним.

Но страшные удары наносит секира Тристана, никого не оставляет рядом в живых.

Уже три раза опускалось дневное светило в море, трижды схватывались и расходились войска Ирландии и Корнуолла.

И стало понятно, ясно каждому, кто участвует в сражении – только единоборством можно определит, только смертельным состязанием двух воинов, по одному от каждой стороны, кто станет победителем!

На поле боя выехал ирландский герольд. Трижды трубил он в золоченную трубу и громко возгласил:

– Нужен рыцарь Корнуолла, который выйдет на бой с бесстрашным Морольтом Ирландским. Кто сразится с ним один на один? Поединок решает исход войны – кто одолеет противника, тот и подеждает в этой битве. Такова воля Морольта.

Умолк глашатай, наступила беззвучная тишина, никто из рыцарей Марка не вызывался на поединок. никто не сдвинулся с места. Слышали они: непобедим Морольт, могуч и страшен в бою, всех побеждает, никого не щадит.

Краска стыда и гнева залила лицо юного Тристана:

– О, как плохо, что я еще не рыцарь! Будь я посвящен в рыцари, я бы принял вызов врага. Король Марк, добрый мой дядя – король, умоляю вас, позвольте мне сразиться с Морольтом!…

– Молод ты и неопытен, Тристан, а хочешь померяться силами с таким могущественным противником, как Морольт. Ведь эо твой первый бой.

– Лучше смерть, чем бесчестье!

Покорен был король Марк отвагой Тристана, уступил его просьбе:

– Делай так велит твое мужество!

И тут же на поле боя посвятил его в рыцари. Тристан преклонил низко одно колено, а король Марк ударил его плашмя по плечу и подвязал ему правую шпору.

Тогда сорвал с своей руки Тристан железную перчатку и бросил ее на землю перед ирландским герольдом.

По правилам древних рыцарских обычаев было решено: сражаться вдали от своих воинов, на пустынном острове, чтобы никто не помешал поединку, чтобы на острое были только они вдвоем.

Отчалили от берега в море две ладьи острконечные, поплыли они к острову Святого Самсона. Реют на ветру паруса: белый – на лодке Тристана, кроваво – красный – на ладье Морольта.

Подплыв к берегу, привязал Морольт свою ладью у скалистого берега, а Тристан оттолкнул ногой свою лодку в море – ведь только один вернется живым.

С беспокойством и тревогой ждут жители Корнуолла, чем закончится поединок. Время течет медленно. Уже и день клонится к закату.

Но вот вдали показалась ладья. О горе! Кроваво – красный флаг Морольта на ней!

Недоумевает Тристан, удивлен он. Почему не радуются на берегу? Не трубят победные марши? Ведь везет он жизнь и свободу жителям Корнуолла!

Совсем забыл Тристан, что плывет он в лодке Морольта. Но вот волна подняла лодку на свой гребень, и все увидели в ней Тристана. Тристан держит над головой два меча: один – Морольтов, а второй меч его собственный, покрытый кровью и местами выщербленный. Этот кусок меча Тристана остался в черепе убитого им Морольта.

– Тристан! Тристан! – мощным гулом прокатилось по побережью.

Со всех мест устремился народ навстречу победителю. мужчины размахивают плащами и щитами, девушки бросают свежие цветы под ноги герою, на всех колокольнях весело и громко звонят колокола.

Король Марк прижал Тристана к груди:

– Ты – спситель моего королевства, Тристан, я вечно буду благодарен тебе!

Но не все радовались победе Тристана. Поимел сильную зависть и затаил обиду герцог Андрэт. Блы он также родным племянником короля Марка, сыном его сестры. Всегда считал, что он станет королем Корнуолла, потому его дядя Марк не имел своих детей. А что, если теперь король Марк объявит своим наследником Тристана? Вон как любовно смотрит король на него, вон как радостно славит Тристана народ!

И призвал тогда герцог Андрэт к себе старших вассалов короля Марка. Граф Риоль, первый льстец и хитрец королевства, сэрГондуайн, мятежник и клеветник, всегда готовы слушать злое и недоброе; и многие другие тоже позавидовали Тристану.

– Остерегайтесь, – сказа им герцог Андрэт, – худо придется вам, если наш король првозгласит свои преемником, наследником короны Тристана. Не в меру возгордился Тристан – он весь поглощен своей победой, своей славой. Говорят, нашептывает он королю Марку: Жалкие у вас рыцари, трусливые, не приняли вызов Морольта».

Гнусные речи герцога возимели воздействие, добился он своего. Решили знатные люди между собой: ьне бывать никогда Тристану наследником короля марка, не царствовать ему в Корнуолле.

И пришли к королю Марку герцог Андрэт и граф Риоль с другими баронами и повели речь:

– Государь, вам нужна жена, чтобы родился законный наследник престола, удущий король Корнуолла. Если не сделаете так, как просим, мы перестанем служить вам. Не желаем мы признать Тристана нашим будущим королем.

Весьма строптиво и дерзко вели себя знатные люди. Понимал король Марк, что и ссорится с ними ему нельзя: разъедутся по своим замкам, начнут войны за власть в Корнуолле. Как грифы, начнут терзать и рвать на клочья Корнуолл.

– Послушайте их совета, женитесь, государь, – стал просить и Тристан. – Пусть никто не думает, что яслужу вам из честолюбия и корысти.

И тогда король Марк пошел на хитрость.

Как – то раз смотрел он, как ласточки вьют гнездо между зубцами башни. Заприметил Марк в клюве одной из них длинный золотой волос и подозвал племянника:

– Посмотри, Тристан, видишь, ласточки сооружают гнездо? Одна принесла в клюве комочек глины, другая – золотой волос. Как луч дневного солнца блестит этот волос. Из – за какого моря прилетела ласточка, не знаю.

Отыщут мне золотоволосую дочь короля – женюсь, не найдут – не бывать свадьбе!

Вот такую волю, такое решение свое объявил король Марк вассалам.

Вознегодовали они:

– Поиздевался над нами король Марк! Посмеялся и обманул нас! Где жы отыщем такую невесту с золотыми волосами?

И тогда держал слово Тристан:

– Отправьте меня за море, король. Чего бы мне это не стоило, я привезу в Корнуоол золотоволосую принцессу. Памятью моей матери клянусь: найду для вас невесту или не вернусь живым. Хочу быть примерным поданным, служить вам с любовью и верностью

– Что ты придумал, Тристан? Разве этого я хотел?

Отказывал король Марк. Долго не соглашался на поездку Тристана, но все – таки наконец уступил. Понял, что Тристан твердо решил и не отступится от задуманного.

Снарядили большой корабль. Сопровождают Тристана десять знатным и сильных рыцарей. На корабле и любимый конь юного героя.

Получил Тристан от короля Марка дары для будущей невесты: драгоценные украшения. парчу, шелк и меха… Парчовый шатер для нее специально сшили.

Взметнулись на корабле вверх паруса и поплыл неизвестно куда корабль, подчиняясь воле ветров и течению.

Сколько дней и ночей плыли – уже и счет потеряли.

Но вот вдали показалась земля.

Тогда Тристан переоделся в платье простого торговца, купца и отправился к королю той неведомой страны просить покровительства в торговле. Но торговля мало интересовала Тристана, важнее ему было знать, нет ли у него золотоволосой дочери.

– Нет, ответили ему, – черней воронова крыла косы у дочери короля.

И снова ветер надувает паруса на корабле Тристана, правит ветер в другую неведомую страну.

Переоделся на этот раз Тристан бродячим певцом, взял в руки арфу и запел чудесную песню о любви. Изумились люди:

– Какая прекрасная песня! Как много в ней нежных и красивых слов! Наверное, из царста фей приплыл к нам таинственный незнакомец.

Повели его торжественно в королевский замок.

Увидел он смуглых черноволосых дочерей короля – и снова отплыл в море к другим землям.

Много стран посетил Тристан, но нигде не встретил девушку с золотым волосом.

Однажды разыгралась на море сильная буря.

Могучий ветер поломал мачты, унес паруса и к утру выбросил корабль на берег. Что сулит эта земля? Не в этой ли стране живет принцесса с золотыми волосами?

Накинул Тристан поверх рыцарских доспехов бедное платье паломника нищего, спрятал коня и оружие в чаще леса, взял в руки посох и побрел по неведомой земле.

Что – то недоброе видится ему кругом. Пусто. Тихо. Словно вымер весь люд. Только смрад тяжелый стелется по земле.

Вдруг он увидел древнюю старуху, которая еле переставляя ногибредет с кувшином воды, озираясь по сторонам.

– Отчего озираешься ты, старая, чего боишься? – спросил ее рыцарь.

– Верно нездешний ты, издалека появился, коли не слышал про наше несчастье. Как – то поселился в нашей стране кровожадный дракон, пожирает мужчин и женщин. Каждый день требует новых. Многие рыцари выходили на бой со злым змеем – все погибли.

Спасайся и ты, беги отсюда в другие земли и поведай людям, что беда в земле ирландской. И кто поборет дракона, тому король Ирландии отдаст в жены свою дочь Изольду Золотоволосую.

Ирландия! Родина Морольта! Именно сюда принесли волны и ветер корабль. Если опознают здесь Тристана, не уберечь ему головы. Но ведь обещал Тристан королю Марку привезти золотоволосую дочь короля. Обещал любой ценой. Неужели Тристан не выполниьть обещанного? Не бывать такому!

Поведала старуха Тристану о том, в каком месте скрывается дракон, где его логово. Сел герой на коня боевого и с копьем в крепких руках поскакал по мертвому, выжженному краю навстречу жестокому дракону.

И вот раздался за холмом грозный рев, чудовищно ревел дракон, земля дрожала под конем Тристана. Все ближе. Все громче.

Появился на холме дракон – могучий и безобразный. Извергает столбы пламени и дыма из своей широкой пасти. На лбу крепкие рога, уши длинней слоновьих, когти острей львиных, черные, как сталь, крылья волочатся по земле; ударом змеиного хвоста рассекает скалу. Весь, как рыба глубоководная, плотной густой чешуей. Панцирь, не пробит ни копьем, ни мечом не разрубит.

Понял это сразу Тристан. И мгновенно сообразил, как уничтожить дракона: надо бить копьем только в одно место – в открытую пасть, только так долетит острое копье до поганого сердца зверя. Не меньше, чем смелость, нужна Тристану ловкость рук и точность броска копья.

Укрылся Тристан за погорелыми деревьями и ждет. Вот совсем близко подполз дракон, волоча по земле свое большое и огненное тело. Жаром, как из хорошо натопленной печи и смрадом, перехватывающим дыхание, обдало героя.

И тогда резко хлестнул Тристан своего коня, что было силы вонзил ему в бока шпоры, прикрылся щитом и неожиданно предстал перед змеем огнедышащим.

Остолбенел от такой дерзости дракон, широко открыл пасть. А это как раз и надо было Тристану. Метнул он копье в развернутую пасть – копье долетело до сердца дракона, пронзило его.

Отскочил назад дракон, земля вздыбилась под ним. Зашумели деревья, завыли все звери, закричали в один голо все птицы леса.

Дракон грызет копье, бьется в нем жизнь. Ударами своего длинного и тяжелого хвоста валит он деревья, словно косарь траву.

Вот ударил он лапой Тристан – порвал кольчугу. Дохнул огнем на Тристана – и почернели на нем доспехи, а верный конь зашатался и упал бездыханным. И сам дракон вдруг затих.

Увидел Тристан. что издох грозный противник, отсек у него язык и спрятал у себя на груди. Но не знал Тристан, что язык дракона источает смертельный яд.

Страшная жажда мучает Тристана, все пересыхает во рту, язык прилипает к гортани, не ворочается. С трудом Тристан добирается до ручья, припал ртом к воде, и уже не мог подняться, так и остался лежать в камыше – потерял сознание. Тело у него почернело, словно побывало в печи, обуглилось. Глаза померкли и света не видят. Почти не дышит Тристан.

На счастье Тристана, с дальнего холма сенешаль короля видел, как Тристан бьется с драконом. Сенешаль этот был рус, каких еще свет не видывал, да в придачу еще лжец и хвастун. Каждое утро облачался он торжественно в боевые доспехи и как будто выезжал на бой с драконом, а слуги в замке славили его смелость, потихоньку посмеиваясь и потешаясь.

Каждый вечер сенешаль, вернувшись в замок, клялся и божился, что он заставил злого дракона уползти в свое логово.

– Увидел меня и в спешке удалился. Ничем я не мог выманить его из логово – дракон громко плакал, скулил как щенок, от страха, и ждал, когда я удалюсь.

Смеялся король ирландский, потешался над выдумками своего придворного, улыбалась королева, и только одна золотоволосая дочь Изольда хмурила брови и бросала на сенешала презрительные взгляды.

По правде сказать, за все золото Ирландии не посмел бы сенешаль приблизиться к дракону. К живому никогда не посмел! Страх гнул его к земле.

Но вот он увидел, что дракон мертв, поскакал к нему безо всякой опаски, разогнал слетевших ворон, которые уже начали выклевывать глаза змея. Вытащил придворный меч, отрубил голову дракона и привязал к седлу. А потом отыскал Тристана в камышах.

– Какое счастье! Он не дышит! Умер! Мне не опасен! – так рассуждал трусливый сенешаль.

Чтобы никто не мог найти Тристана, спрятал его под ворохом сухих веток и камыша.

Гордый и торжественный прискакал сенешаль во дворец короля Ирландии. Во дворе окружила его толпа удивленных и пораженных невиданным чудом – головой дракона – воинов и слуг.

– Сегодня я убил дракона, спрятался так, что не заметил он меня, а когда выполз из пещеры, я снес ему одни одним ударом голову. Чему здесь удивляться? Я же сильный и смелый!

Услышала об этом Изольда и в большом горе побежала к своей матери – королеве:

– Я не позволю себе стать женой труса и лжеца! – сказала он матери. – Я не верю, что этот подлый сенешаль убил дракона: он же собственной тени боится. Я уверена, что он присвоил чужую победу, славу другого человека, настоящего героя. Матушка, умоляю вас, поспешим на то место битвы! Наверно, храбрец, который сразил дракона, лежит израненный! Найдем его! Спасем, если это еще возможно.

Так и сделаем, моя добрая дочь, – ответила королева.

Была она мастерицей в приготовлении целебных настоев из трав; недаром многие звали ее чародейкой, волшебной целительницей.

Королева наполнила флакон исцеляющим бальзамом.

Мать с дочерью вышли из замка через потаенную дверь и быстро двинулись к горам. Стояла беззвездная и безлунная ночь, но золотые волосы Изольды освещали дорогу, как яркий факел.

У подножия холма увидели они черное безголовое тело дракона, зловонная кровь еще лилась потоком. Увидели они поблизости мертвого коня и опаленный огнем щит воина. Видно, сражение было страшное, если рыцарь выронил щит из рук!

– Никогда у сенешала не было ни этого коня, ни такого щита! – гневно воскликнула Изольда. – Подлый, мрзкий обманщик!

Услышала она, как кто – то простонал тяжело и жалобно! Откуда раздался стон?

Ноги понесли Изольду к ручью. Увидела она на берегу холм из веток и камыша, и блестит из – под них золотая шпора. Отбросила Изольда ветки в сторону.

Вот он, победитель дракона!

Еще живой! Весь черный, обугленный, но дышит!

Сняли они с матерью шлм с головы Тристана. Королева ирландская влила несколько капель бальзама в едва открытый рот Тристана. Рыцарь глубоко вздохнул, пошевельнулся.

По приказу королевы перенесли Тристана в замок. И поняла королева: отравлен рыцарь ядом, который исходил из языка дракона; ранен он драконьими острыми когтями, обожжен пламенем. Поручила он больного рыцаря уходу и заботам своей дочери Изольды Золотоволосой.

Уродливо лицо рыцаря, обгоревшее, с невидящими глазами. Но этот вид не оттолкнул Изольду, – она все сердцем жалела героя, который рисковал своей жизнь ради жителей ее королевства.

Наложила Изольда одну целебную повязку на лицо Тристана, другую на глаза, а третью на грудь. Десять дней и десять ночей нельзя прикасаться к повязкам. На одиннадцатый день можно их снять. К этому времени заживут самые глубокие раны, ни одного рубца не останется.

Томится эти дни Изольда, места себе не находит, мучает себя вопросом – кого судьба сулила ей в мужья, как победителя дракона. Стар он или юн? Безобразен или красив?

Девичье сердце бьется так сильно, как как птица, томящаяся в неволи.

И пришел долгожданный одиннадцатый день. Сняла Изольда повязки с Тристана. Сейчас снова увидит он солнечный свет…

Открыл глаза Тристан и увидел – перед ним золотоволосая дочь короля. И такой красоты никогда не видел он. Затмила золотоволосая девушка своей красотой яркое солнце.

Начал беседовать с девушкой Тристан, но имени своего не решился ей открыть.

– Как прекрасен этот рыцарь – так же красив, как и храбр, – подумала Изольда. – Только почему хмурится? Чем я могла обидеть его? чем не угодила?

И догадалась Изольда! Ведь она не приказала слугам почистить меч прекрасного рыцаря.

По ее приказу принесли придворные меч чужестранца.

Смотрит Изольда: меч с одной стороны выщерблен, нет куска металла. Какая – то неведомая сила толкнула Изольду прямо в сердце. Побежала она к себе в покои, хранила она в одном ларце кусок стали.

Этот осколок собственными руками она вынула из черепа дяди своего Морольта.

Приложила к мечу осколок – как будто это и было его место, пришелся в точности.

О ужас! Это рыцарь, за которым она ухаживает, убил ее дядю, он убийца! Так вот почему он скрывает свое имя.

Застучало в висках Изольды, потемнело в глазах. В гневе встала она со скамьи. Нет, нет! Не останется Морольт Ирландский неотомщенным. Своей рукой вонзит кинжал в грудь убийцы.

А Тристан в это время спал крепко и не ведал, какая опасность повисла над ним. Жизнь его висела на самом тонком волоске!

Вошла в спальню Изольда, приблизилась бесшумно к спящему Тристану и занесла над ним острый кинжал…

Словно сами боги покровительствовали рыцарю – в этот момент он неожиданно, от какого – то внутреннего толчка в сердце, распахнул глаза. Увидел занесенный над ним клинок смерти.

Не шевельнулся рыцарь, не бросился защищать себя, а только не отрываясь смотрел на прекрасное лицо Изольды. Ни тени страха не пробежало в глазах Тристана. И медленно опустилась рука с кинжалом…

Молча, не проронив ни слова, также бесшумно, как и вошла, удалилась прочь Изольда.

– Вот и все! Тайна моя раскрыта! – в тоске подумал Тристан.

И обреченно простонал:

– Не согласится она уехать со мной в Корнуолл. Не выполнил я обещание, данное королю Марку! Надо бежать мне отсюда, пока я еще жив!

О ужас! Это рыцарь, за которым она ухаживает, убил ее дядю, он убийца! Так вот почему он скрывает свое имя.

Застучало в висках Изольды, потемнело в глазах. В гневе встала она со скамьи. Нет, нет! Не останется Морольт Ирландский неотомщенным. Своей рукой вонзит кинжал в грудь убийцы.

А Тристан в это время спал крепко и не ведал, какая опасность повисла над ним. Жизнь его висела на самом тонком волоске!

Вошла в спальню Изольда, приблизилась бесшумно к спящему Тристану и занесла над ним острый кинжал…

Словно сами боги покровительствовали рыцарю – в этот момент он неожиданно, от какого – то внутреннего толчка в сердце, распахнул глаза. Увидел занесенный над ним клинок смерти.

Не шевельнулся рыцарь, не бросился защищать себя, а только не отрываясь смотрел на прекрасное лицо Изольды. Ни тени страха не пробежало в глазах Тристана. И медленно опустилась рука с кинжалом…

Молча, не проронив ни слова, также бесшумно, как и вошла, удалилась прочь Изольда.

– Вот и все! Тайна моя раскрыта! – в тоске подумал Тристан.

И обреченно простонал:

– Не согласится она уехать со мной в Корнуолл. Не выполнил я обещание, данное королю Марку! Надо бежать мне отсюда, пока я еще жив!

Но королева – мать, ни о чем не ведая, стал просить Тристана:

– Чужестранец, дочь моя Изольда Золотоволосая исцелили тебя. Спаси и ты мою дочь. Легче ей умереть, чем стать женой сенешала. Раскрой же его обман перед королем. В присутствии всех наших знатных и именитых рыцарей уличи сенешала во лжи и коварстве. Сделай такое благо. Тогда отдаст король тебе Изольду в жены. Только храбрый рыцарь достоин стать ее мужем.

– Хорошо, королева! – обещал Тристан. – Изольда станет женой храброго рыцаря.

– Но не моей, – сказал он себе. – Королю Марку привезу ее, сдержу свою клятву. Станет Изольда королевой Корнуолла, и я хоть издалека смогу восхищаться ее красотой.

Созвал король Ирландии всех своих вассалов на великое торжество: хочет сдержать он свое слово и выдать свою дочь за победителя дракона – сенешала.

На высоких креслах восседают король и королева в тронном зале. По правую руку сидит Изольда Золотоволосая, по левую стоит сенешал. Тристан молча ждет в стороне.

Но вот король подал знак рукой.

Сенешал выступил вперед, гордо неся голову и подбоченясь:

– Мой государь, я победил дракона. Вот его голова! Кто из рыцарей может прославиться подобным подвигом. Требую обещанной награды! Отдай мне в жены дочь вашу Изольду.

– Клянусь, – пылко сказала Изольда, – бесчестен тот, кто просит платы за подвиг, совершенный другим. Дешево ты купил меня, сенешал, ценой головы мертвого дракона. Но не ты убил его. Пусть откроют драконью пасть – в ней нет языка.

И тогда заговорил рыцарь, убивший дракона:

– Это я сразил дракона, король! – воскликнул Тристан. – Вот его язык. Рассудите же нас: кто говорит правду, а кто низкий лжец и обманщик.

– Послушайте и меня, – промолвила королева. И рассказала все, что видела и о чем знала.

Тут распахнулись двери. Десять рыцарей в великолепных одеждах вошли в зал и сложили дары к ногам Изольды.

Тогда спросил король Ирландии:

– Кто ты, благородный рыцарь, не пожалевший своей жизни? Кто ты, победитель дракона? Открой свое имя, чтобы знали мы, кому отдаем дочь нашу.

Тристан ответил:

– Государь, я племянник славного короля Марка из Корнуолла, мое имя – Тристан.

Зашумели ирландцы, гневом и злобой засверкали у них глаза. Как? Убийца Морольты?

Но Тристан продолжал говорить:

– Да, я убил Морольта, могучего рыцаря. Но убил в честном бою. Я и победил дракона. Также в честном бою. Согласны ли вы признать это? Согласны ли выполнить обещание?

Кричат ирландцы. Думает король. Ждет Тристан. Терпеливо ждет.

Но вот поднялся король, смолкли голоса поданных, его вассалов.

– Сеньоры бароны! Рыцарь Тристан сполна искупил вину сою. Он освободил нас от власти дракона! – торжественно провозгласил король. – Пора кончать распрю между королевством Корнуолл и нашим королевством. Нам нужен мир и поэтому я отдаю свою дочь Изольду Золотоволосую доблестному рыцарю Тристану и принимаю свадебные дары.

А лжеца – сенешала повелеваю навеки изгать из нашей страны. Согласны ли вы со мной?

Проговорили между собой вассалы и ответили единогласно:

– Будет по – вашему!

Но тут снова заговорил Тристан:

– Не спешите, милостивый король, сначала выслушайте меня… Занесла ласточка к нам в Корнуолл золотой волос. увидел его король Марк и пожелал жениться на девушке с золотыми волосами. Обещал я королю Марку отыскать и привезти ему золотоволосую дочь короля, чтобы она стала женой Марка и королевой Корнуолла.

Не от своего имени, а от имени короля Марка прошу я руки прекрасной Изольды.

Разве можно отказать в такой просьбе!?

С радость король Ирландии согласился на просьбу. Дала согласие и королева – мать.

А в глазах Изольды свет померк. Не Тристану в жены отдают ее. А станет она женой короля Марка. Завоевал ее Тристан… и здесь же пренебрег – передает другому.

Опустила голову Изольда, молчит, не смеет возразить отцу, ослушаться воли отца.

Пришло время сборов к отъезду. И пока готовили приданое и грузили его на корабль, королева – мать три дня и три ночи не выходила из своей башни. Два напитка готовила она из таинственных колдовских трав, что собрала она в полнолуние.

Один – напиток смерти, на случай, если нападут на корабль морские разбойники. Выпьет его Изольда и избежит мучений и пыток от разбойников.

Второй – напиток любви. В день свадьбы должны испить его из одной чащи король Марк и Изольда, чтобы любили друг друга в жизни и смерти. Если двое выпьют этот волшебный напиток, то навеки полюбят друг друга.

Когда напитки был приготовлены, королева разлила их в два серебряных кувшина, затем со многими наставлениями вручила их Бренгене, верной служанки Изольды. Никогда не покидала своей госпожи Бренгена и исейчас должна был плыть с ней в далекий Корнуолл.

Поднялся попутный ветер, и корабль отправился в море. Долго видели жители Ирландии, стоявшие на берегу, как развевает ветер золотые волосы Изольды.

Рыцарь Тристан встал за руль: осторожно повел он корабль к берегам Корнуолл. А в парчовом шатре, украшенном королевским гербом, ничком лежала Изольда и горько плакала. Не чародейка она, не знает заклинаний, а не то велела бы ветрам морским затопить корабль вместе с нею.

– Очнитесь, госпожа, – просит Изольду верная Бренгена, – К вечеру достигнем мы берегов берегов Корнуолла.

– Нет, никогда не ступлю я на землю Корнуолла, ни сегодня, ни завтра. Подай мне напиток смерти, Бренгена.

Неспокойно у Тристана на сердце. Передал он руль опытному кормчему, подошел к шатру Изольды.

Уж не ослышался ли он? Что задумала Изольда?

– Подай мне, Бренгена, напиток смерти, – услыхал Тристан.

Но молит Бренгена:

– Не надо, не надо, госпожа моя!…

Но снова услышал Тристан:

– Подай мне напиток смерти, Бренгена.

Хотел Тристан ворваться в шатер, но не мог сразу найти завесу, прикрывавшую вход.

Хотел Тристан ворваться в шатер, но не мог сразу найти завесу, прикрывавшую вход. Мечом рассек он тяжелую парчу. Если успела принцесса выпить напиток смерти, то и ему жить будет невмоготу, умрет и он.

Поспешил Тристан вперед. В глубине полутемного шатра сверкают золотые волосы Изольды. О ужас! Она пьет напиток смерти! Молнией подлетел к ней Тристан, вырвал кубок из рук.

И сильными глотками выпил напиток, оставшийся в кубке, осушил его до дна.

– Что ты сделал, Тристан! Теперь и ты умрешь! – горестно вымолвила Изольда.

– Тогда я не стану больше молчать, прекрасная любовь моя, – ответил Тристан. – С первого взгляда полюбил тебя!

И только одна Бренгена знала: не суждено умереть Тристану и Изольде – на муки любви, на муки сильнее смерти, обречены они. Подала им служанка не напиток смерти, а напиток любви: пожалела она юную госпожу свою, уберегла ее от смерти.

Молчать о своей тайне Бренгена не смогла, мучила ее совесть. Открылась они возлюбленным, что дала им напиток любви.

Но ведь Тристан и Изольда и без напитка полюбили друг друга. Что же делать дальше? Согласится ли Тристан отдать любимую королю Марку?

Сердце рыцаря буквально разрывалось, как поступить?

Остаться верным своему обещанию, соблюсти слово, данное королю Марку – и призывает Тристан на подмогу свою честь:

– Я должен желать, чтобы Изольда стала супругой короля Марка! Я же поклялся памятью матери, что привезу дяде своему, королю Марку, золотоволосую принцессу. О чем ином я должен думать, истязать себя?

Понимает Тристан все разумом, а сердцем принять не может. Не в силах он победить своей любви.

А корабль все плывет, все ближе берега Корнуолла.

 

***

О, какую счастливую весть получил король Марк: благополучно прибыл назад его племянник Тристн и привез с собой золотоволосую дочь короля Ирландии.

И вместе с этой радостью пришла и другая: наступил мир с Ирландией!

Король Марк на прекрасном белом коня сам выехал навстречу своей красивой невесте.

Величественно и пышно отпраздновал он свадьбу с принцессой Изольдой.

Счастлив, радостен был король, безудержно веселились гости, приглашенные со всего королевства, и только двое грустили и печалились на этом торжестве. Были то Тристан и Изольда.

Не спит, тоскует которую ночь Тристан. А светлым днем еще тревожнее на душе. Это такая сердечная мука – видеть Изольду и не сметь заговорить с ней; желает подойти к ней – нельзя приближаться. В вдруг король Марк разгадает тайну их любви.

А его любимая Изольда? Счастлива ли она? При дворе все только и ловят любое пожелание королевы – так она прекрасна!

Именитые менестрелы, ловкие жонглеры, озорные шуты так и стараются с утра до вечера позабавить Изольду, рассмешить королеву, вызвать нежную улыбку на ее красивом лице.

Но почему грустить золотоволосая Изольда? Почему не радуется всем прелестям жизни, тем подаркам и вниманию, которыми ее балует король Марк.

А печалится она потому, что хочет только одного: видеть Тристана, говорить с ним, любоваться им.

Устал от тревожной муки Тристан, силы у него на исходе и попросил он короля Марка:

– Отпустите меня, государь. Здесь нечего делать воину, вы заключили мир с Ирландией. Хочу пойти по свету, искать подвигов и приключений, помогая слабым и страждущим.

С трудом, неохотно расставался король Марк с любимым племянником:

– Как я не хочу, чтобы ты покинул меня, Тристан! Но если рыцарь мечтает мечом, а не пустым языком завоевать себе славу, я не вправе удерживать. Получи мое дозволение уехать, хотя, по правде сказать, ох как мне это не по душе.

Собрался Тристан, уехал незаметно, чтобы не прощаться с Изольдой тягостно. Стал он странствующим рыцарем. Отправился объездить свет белый вместе с верным Горвеналом.

Множество подвигов совершил во время своего путешествия славный рыцарь Тристан.

Посетил он и двор короля Артура и был принят в рыцари Круглого стола.

Ни одного сражения не проиграл Тристан, выходил победителем на всех турнирах и состязаниях, великая слава героя сопровождала его.

Появилась легенда о том, как Тристан одолел великана Оргилуса, который победил многих рыцарей, срезал с них бороды и сделал из этих бород шубу. Он даже похвалялся, что добудет бороду самого короля Артура. А вот в бою с Тристаном лишился великан Оргилус и шубы своей и головы.

За большие земли и моря уехал Тристан от золотоволосой Изольды. Хотел он забыть ее, удалить из измученного сердца.

Да только нет спасения от любви, хоть на край света беги. Не спасло бегство Тристана. За дальними морями и землями по – прежнему тосковало его сердце по Изольде, не мог позабыть ее ни на пиру, ни в самой страшней битве.

Хотел даже призвать к себе смерть Тристан. Но знал: умри он – затоскует и умрет Изольда.

Вести грустные догоняли его: королева Изольда Корнуолльская всегда печальная, на ее бледном лице никто не видит улыбки.

Неужели он погибнут вот так, отдельно друг от друга, в вечной разлуке, как гибнут сплетенные от корня до кроны омела с орешником, если оторвать их друг от друга?

Верная служанка Бренгена видела, что угасает в разлуке ее госпожа, и тогда послала она гонца к Тристану: надо поспешить ему, иначе Изольда помрет.

Получив такое горестное известие, Тристан не мешкая тайно высадился на берег Корнуолла. Как дать знать королеве, что он здесь? Как увидеть ее? Увидеть наедине?

И тогда вот что придумал Тристан, чтобы встретиться с возлюбленной

Каждое утро королева Изольда гуляла в густом тенистом саду. И бежал через весь этот сад. легко стуча каплями по камням, прозрачный, словно кристалл, ручей.

Тристан начал бросать в быстрый ручей ветки орешника. На каждой из них он искусно вырезал надпись, он был так заметна, что сразу же бросалась в глаза.

Видит гуляющая по саду Изольда, что по воды ручья несут ветки орешника, а на них белеют какие – то знаки. Заинтересовалась королева, наклонилась к ручью, выловила ветку и прочла надпись: «Не можем мы дольше жить в разлуке. Ни я без тебя, ни ты без меня».

Сердце королевы сразу подсказало, кто написал такие слова. Побежала она к истоку ручья и встретила там Тристана. Крепко прижались они друг к другу, как два листочка на одной ветке.

Стали встречаться Тристан и Изольда в тени старых больших сосен, в самой глухой части сада, куда никогда не ступала нога человека.

Как счастливы любящие! Как светел и радостен для них каждый миг! Расцвела Изольда, улыбка не покидает ее чудесное лицо.

Вот только в тревоге верный Горвенал, вся в слезах служанка Бренгена. Словно дуги капкана, сжаты их сердца в страхом за Изольду, за рыцаря Тристана. Как будто чувствуют они: быть беде! Завистливые люди прознают о тайных любовных встречах молодых, донесут коварно до короля Марка!

И страшная беда нагрянула.

Один лесник приметил спрятанного в лесу коня Тристана, проследил за самим рыцарем. Прознал он, как оседлав коня, окольной дорогой скачет каждый вечер Тристан к замку Тинтагель, встречается с Изольдой. И донес об этом господину своему – герцогу Андрэту.

А герцог, не мешкая, примчался с недоброй вестью к королю Марку.

Но не поверил благородный король:

– Лжешь, коварный завистник! – гневно вскричал государь. – Знаю я, давно знаю: ты лютой, черной ненавистью ненавидишь рыцаря Тристан.

– Ваша доверчивость и добросердечность вам вредят, король Марк! Сегодня я вам покажу, и вы сами увидите, как верны своему долгу королева и ваш племянник. Сами станете лицезреть, как вероломны вас предали, изменили вам. Последуйте за мной, король Марк, и вы убедитесь, как я прав и верен вам!

– Я приму решение пойти с тобой. Только знай: если ты оклеветал их, вот этим мечом я покараю тебя на месте.

И вот узкой тропинкой по влажной ночной траве сопроводил Андрэт короля Марка к старым соснам в дальнем углу сада.

Слышит Марк, как Тристан говорит Изольде:

– Я потерял покой и сон: не могу я жить без тебя, хочу всегда быть с тобой.

– Я наложила бы руки на себя, если б ты не вернулся ко мне!

И понял король Марк, что подло предали его, повелел он слугам схватить обоих.

Был король Марк честным, добрым и простым, не из глухой и злобной ревности пришел он в великий гнев. А от того, что счел Тристана и Изольду изменниками. Он же верил им как самому себе, а они его обманули!

Гнев короля Марка не знал удержу.

– Почему, почему ты полюбил королеву Изольду, жену мою законную? неужели так мало на свете прекрасных девушек? – спросил он Тристана.

А как можно рассказать словами, когда любишь?

– Тебе не понять этого, король, – грустно ответил Тристан.

– Предали вы меня! Предам и вас я смерти! Завтра ты и Изольда умрете! – сказал разгневанный король Марк.

Разгулялась молва по королевству – королеве и рыцарю Тристану гореть в огне.

Жители Корнуолла полюбили добруюи ласковую золотоволосую Изольду. Любили они и своего спасителя, благородного рыцаря Тристана. Скорбные плач и вопли разносились по замку.

Радовался только герцог Анрдэт, пряча улыбку от посторонних:

– Вот и добился я своего: теперь я один наследник престола!

И вот наступило утро драматической развязки, утро казни.

Тристан пошел на костер первым. Освободитель Корнуолла идет связанным. Обильные слезы льются по его лицу. Но не смерти страшится Тристан – плачет он от бессилья помочь королеве, спасти от смерти свою любимую.

Проходили мимо часовни, Тристан попросил стражников запустить его вовнутрь – помолиться, искупить грехи, приготовиться к смерти.

Пожалели воины благородного рыцаря. Был безоружен Тристан, часовня стоит на скале над пропастью, окна в ней на крепких решетках. Ника не убежать из молельни.

Стражники развязали веревки на руках Тристана и разрешили ему войти в часовню.

А Тристан думал про себя: « Я должен спастись и освободить королеву». Сильными руками своими Тристан раздвинул прутья оконной решетки и со страшной высоты прыгнул в темную пропасть. Ветер пришел на помощь Тристану: он парусом раздул полы плаща Тристана, и невредимым приземлился рыцарь на край скалы.

Вот так и возникла легенда: с тех незапамятных лет и по сей день называют эту скалу в Корнуолле «Прыжок Тристана».

Уцелел Тристан, спасся находчивостью своей и смелостью – и потому, что сердце билось за спасение королевы!

Первая мысль Тристана о Изольде. Он стремительно помчался в лес за оружием.

Уже повели королеву на костер, сорвана с ее головы золотая диадема, сверкают под солнцем рассыпанные по плечам волосы.

Окружившие костер множество женщин кричат и рыдают. Разрывает ногтями себе лицо Бренгена.

Как частые и длинные удары грома, затрещали вдруг трещотки прокаженных.

– Дорогу, дайте дорогу! Или уведем вас с собой!

Расступилась толпа перед прокаженными: никто не хочет у ним прикасаться, заразиться.

Во главе прокаженных идет их предводитель Ивен. Лицо его в струпьях, уродливо. Ненавидит всех людей Ивен за то, что они такие здоровые, красивые и за то, что не готят общаться с ним, бегут от него.

– Король Марк, – заговорил Ивен, – не сжигай королеву на костре. Она в дыму и огне умрет быстро, обреки ее лучше на долгую смерть. Нам отдай! Страшней костра жизнь прокаженной!

Согласился король Марк с Ивеном, приказал передать королеву ему. На поводу пеньковом, как зверя дикого, потащили прокаженные Изольду.

Но не долг оказался бесславный мученический путь королевы. Тристан встал на пути как скала неприступная и без усилий больших отбил он Изольду у трусливых прокаженных.

Тристан и Изольда побежали в обход замка, вдоль реки, сквозь густой и колючий прибрежный кустарник. Бастрее бы укрыться в дубовых чащах леса Моруа.

В непроходимой чаще, где могут жить только дикие звери, нашли возлюбленные Тристан и Изольда безопасный приют.

Пища им стали служит лесная дичь, дикие ягоды, плоды и коренья. Прохладные воды лесного ручья поили и омывали их.

Как ни трудно было, но пришлось беглецам позабыть вкус хлеба и соли. Забыть не только вкус, но и запах домашнего хлеба. Сказкой далекой стало казаться тепло каминного очага.

Шалаш, сплетенный из веток и камыша, теперь стал их домом, спасая от непогоды. Шкуры убитых Тристаном зверей защищали от ночного холода.

Иногда раздавались звуки охотничьего рога, лай собак, топот коней, бряцание оружия. Тогда Тристан и Изольда поспешно убирали свой шалаш и убегали в глубь темного леса.

Казалось, они обречены были навсегда жить среди диких зверей, как затравленные, всегда в тревоге. Платье Изольды изношено, порвано. Пальцы ее стали такими тонкими, что травинками она перевивает перстни, чтобы не соскользнули.

Но как счастливы Тристан и Изольда! Никогда не ощущали они такого состояния, когда жили в замке короля. Словно стали ангелами и летали по небу. Вечно хотели бы любящие жить в лесу Моруа среди деревьев и зверей.

Вот только коротким оказалось их счастье. Не успели они насладиться друг другом, как грянула беда.

И пришла она совсем неожиданно, вместе с королем Марком, который однажды решил выехать на охоту в лес Моруа. На несчастье Тристана и Изольды, попалась королю быстроногая лань, и, преследуя ее, он оторвался от свиты и углубился один в дремучую дубовую чащу.

Потерял в чаще король лань. И сам заблудился. Не слышит он ни звука рогов, ни лая собак, ни крика егерей.

И неожиданно перед королем Марком возник маленький убогий шалаш, сооруженный у ствола старого дуба. Вошел Марк тихо в шалаш и видит, к своему изумлению: в шалаше на подстилке из сухих листьев спят Тристан и Изольда. Легкие, светлые и спокойные лица у них, как у детей. Крепко обнимают они друг друга. Как будто вечно не хотят расставаться.

Солнечный луч скользит по лицу Изольды. Вздохнула во сне королева и прикрыла глаза рукой. О боже! Как она бледна и в то же время прекрасна!

Как изможден Тристан! Его племянник, победитель Морольта и дракона! Честный и благородный рыцарь Тристан!

И пришла в сердце короля жалось к ним, так любящих друг друга. И почувствовал король: нет гнева в его сердце.

Увидел Марк, что лежит между Тристаном и Изольдой меч.

– Не напрасно меч разделяет их, – подумал он. – Не бояться они смерти. Не могу я убить их и не хочу!

Проявляя нежность и заботу, своей перчаткой заткнул король щель между ветками шалаша, чтобы солнечный луч не тревожил королеву. Снял со своей руки кольцо, надел его на тонкий, как травинка, палец Изольды.

Подумал немного, а затем заменил меч Тристана своим – взял меч с зазубриной, оставил королевский, с изумрудом на рукояти – и тихо ушел, не сел на коня, а повел его за узду, чтобы топотом не разбудить влюбленных.

Солнце поднялось высоко и проснулась первой Изольда и испуганно вскричала:

– Кольцо! Кольцо короля Марка у меня на пальце. Он был здесь.

– Здесь – и не убил нас! О благородный, добрый король Марк! Он пожалел нас и прости нас.

Тогда вдруг поняли Тристан и Изольда, что счастье их прошло, наступил час разлуки.

Ведь пока был в обиде король, пока пребывал в гневе, ненавидел обоих, могли они свободно любить друг друга.

А теперь пришло иное: король простил их, даровал им жизнь, и долг повелевает Тристану возвратить изольду королю Марку.

Глухой и темной ночью привел Тристан свою возлюбленную к стенам замка.

– Прощай, Изольда, любовь моя! Всегда я буду рядом с тобой и знай: если понадобиться тебе моя помощь или просто захочешь ты увидеть меня – разумно или безумно ли будет твое желание – но по первому зову моей королевы прибуду я в Корнуолл.

– Прощай, Тристан, любимый и дорогой мой! Знай и ты: когда позовешь меня, ни крепкие стены замка, ни запрет короля не удержат меня в Корнуолле.

Долгим последним взглядом проводил рыцарь Тристан свою любимую королеву, свою прекрасную Изольду. Сердце его готово было выскочить из груди, так взволнованно оно билось.

Память о счастливых днях в лесу Морау! Как ее сохранить?

И тогда передала Изольда своему любимому, верному рыцарю Тристану золотую нить, которой она переплетала всегда свои волосы.

 

***

Пришла для Тристана снова дорога скитаний, искал он подвиги и приключения. Как могучий зверь, мчался он по дорогам. Но время не излечивало тоску.

Каждый вечер смотрит Тристан на дальнее море, на звездное небо, и видится ему в звездах образ прекрасной и несравненной Изольды.

Теряет рассудок Тристан – стал безумным Тристан.

Разговаривает он сам с собой, спрашивает сам себя и сам громовым голосом отвечает себе:

– Не любит меня Изольда. Если б любила, то пришла бы мне на помощь… А для чего? Ради моей муки? Но где ей найти меня?… Здесь, в этом краю… Но знает ли Изольда, куда я убежал?… Что ж, пусть велит меня разыскать… Нет, нет, она не посмеет, она покорна королю, она забыла меня…

Покинул Тристан верного Горвенала: босым по снегу, в отрепьях бродит он теперь бесславно по зимним лесам и зовет: «Изольда! Изольда! Вернись ко мне!».

Разговаривает он сам с собой, спрашивает сам себя и сам громовым голосом отвечает себе:

– Не любит меня Изольда. Если б любила, то пришла бы мне на помощь… А для чего? Ради моей муки? Но где ей найти меня?… Здесь, в этом краю… Но знает ли Изольда, куда я убежал?… Что ж, пусть велит меня разыскать… Нет, нет, она не посмеет, она покорна королю, она забыла меня…

Покормят его пастухи, пригреют у костра, и снова бежит он в лес.

Нередко пастухи гнали от себя Тристана, смеялись над ним, бросали в него камни – так надоедало им слушать его бессмысленное и невнятное бормотание.

И вот иступленное состояние привело Тристана к стенам замка Тинтагель. Словно природа спасала Тристана от страшной болезни – припадков и падучести. Как только рыцарь увидел окна башни, в которой жила Изольда, сразу прояснился разум Тристана, вернул он себе подлинный светлый и чистый благородный ум.

И захотелось ему еще раз взглянуть на прекрасную Изольду.

Тристан придумал, как ему проникнуть вовнутрь замка. Для этого он прикинулся бродячим шутом, одел его платье и так изменил свою внешность, что и не узнать.

Стал Тристан теперь горбатый урод, косматый, краснолицый. Хромал на ногу, тряс головой.

Стражники без проволочки пропустили мнимого шута в замок – господа любили, когда их потешают такие уродцы.

Вошел бродячий шут в зал, украшенный ткаными коврами, где сидели король Марк и королева Изольда. По обе стороны короля и королевы – рыцари и прекрасные дамы.

Шут начал перебирать струны лютни и петь:

– Король Марк, сеньоры бароны, прекрасные королева, прекрасные дамы! Не хотите ли послушать скорбную и жалобную повесть о моей злосчастной любви? Я расскажу ее для тех из вас, которые любят, и ни для кого иного. Слушайте, и каждый увидит, есть ли боль сильнее моей боли. Смерть держит меня в своей пасти. Не глотает, но и жить не дает.

– Кто же, дружок, твоя возлюбленная? – с улыбкой спросил король Марк.

– Разве ты не знаешь, король? Я люблю королеву Изольду и пришел, чтобы увести ее с собой. Ты давно уже ее любишь, король, она наскучила тебе. Давай устроим мену. Я дам тебе мою сестру, черноволосую красавицу. Ее родила в море кит – рыба, вскормила тигрица своим молоком. А ты отдашь Изольду Золотоволосую.

Громко засмеялся король. Ох как умеет потешить шут!

– Но почему, дружок, ты думаешь, что пойдет за тобой королева? Ты же не слишком красив…

– король Марк, я столько претерпел ради любви своей к Изольде!

Я, как олененок, скакал за ней по лесу, бросался в пропасть.

Из – за нее тоскует и жалуется мое сердце, а она не узнает меня.

Прикажи ей любить меня. Прикажи, король!

Завизжали струны лютни под рукою шута, закрутился он волчком, запрыгал так смешно…

Не останавливается от смеха король Марк, хохочут безудержно рыцари и дамы.

И вдруг замерло сердце Изольды. Голос, такой любимый голос, он только у…

– Хорошо, хорошо, дружок, прикажу, – говорит сквозь смех король. – Но ты не сказал нам, какой землей владеешь? Куда увезешь с собой королеву? Как зовут тебя?

– Зовут меня Тантрис.

– Тантрис, Тантрис? Что говорит этот урод, он издевается надо мной, хочет напомнить мне Тристана, – подумала в смятении Изольда.

– государь, он пьян, этот шут, прикажите его прогнать прочь!

– потерпите, дорогая, – ответил король Марк. – Пусть еще потешит нас, он такой забавный.

– Видно, зажился я на свете, – раз не узнает меня золотоволосая Изольда, – думал Тристан, а вслух произнес:

– Милостивый государь, я землей не владею. Не на земле и не на небе живу я. Увезу с собой королеву в стеклянной ладье на волшебный остров Авалон, где не будет она знать никаких печалей. Там, на далеком волшебном острове, всегда звучат бретонские песни. Вот послушайте одну из них.

И вдруг смешными нелепыми прыжками приблизился шут к королеве, сел у ее ног, провел осторожно пальцами по струнам лютни, и зазвучала любимая любимая песня Изольды.

Но уже настало время охоты, бьет конь копытами, лают псы в нетерпении, да и шут уже успел наскучить королю Марку.

Умчался король Марк со своими верными рыцарями на охоту.

Королева Изольда сказалась больной и не поехала на охоту.

У себя в покоях горько жалуется прекрасная Изольда верной служанке Бренгене:

– В недобрый час пришел этот шут в замок – и без того жизнь моя беспросветна, печальна и тяжка. Шут словно читает в моей душе, знает то, что ведомо лишь тебе и Тристану. А как Откуда он это знает?

– Мне кажется, госпожа моя, что это сам Тристан и есть.

– Нет, нет, Тристан так строен, так прекрасен, а этот шут горбат, уродлив, мерзок. Мне страшно, Бренгена.

И вот притащился шут в покои королевы, приплясывая, волоча ногу.

– Что тебе нужно от меня? – в отчаянии крикнула королева.

– Королева Изольда, ты не узнаешь меня? Я – Тристан.

– Нет, нет, ни твой крикливый голос, ни твои шутки, ни тысам – ничто не напоминает мне Тристана

– Ты могла не узнать моего лица, моего голоса, но разве не услышишь ты, как стучит мое сердце?

Вдруг в покои королевы ворвался пес. Бросился он на грудь Тристана, едва не сбил его с ног. Лизнул в лицо с радостным визгом. С того самого дня, как покинул Тристан замок, редко поднимался пес со своей подстилки, скулил – тосковал по любимому хозяину.

– Смотри, королева Изольда, мой пес меня узнал, – печально сказал Тристан.

Но уже припала к груди Тристана королева. Омыл лицо свое Тристан, выпрямился и вернул себе свой прежний прекрасный облик.

Не успели любящие порадоваться друг на друга, не успели наговориться, как уже встревожилась Бренгена.

– Слышите, трубит охотничий рог? Это возвращается с охоты король Марк. Бегите, господин мой, бегите!

И тогда воскликнула королева Изольда:

– О жестокая любовь! Она дарит недолгую радость и долгую муку – на всю жизнь

Тристан возразил ей:

– Нет, королева, не браните любовь, владычицу нашу. Сильна радость любви: один миг ее стоит больше, чем тысяча жизней, проведенных в тусклой тьме, без света любви.

Прощайте королева, навсегда прощайте!

 

***

И вновь рыщет Тристан по пыльным и узким дорогам; скитаясь, он искал смерти в бою, но не встретил ни разу равного себе противника.

Стали говорить при дворе короля Артура:

– Тристан из Лоонойса превзошел всех рыцарей Круглого стола своими подвигами. Дошли эти высокие признательные для Тристана слова до герцога Андрэта, и еще сильней загорелись в его сердце ненависть и злоба. Он приютил у себя сенешаля, изгнанного королем Ирландии

Вдвоем сговорились они убить Тристана, но не в честном поединке, не как рыцари, а как вероломные коварные предатели.

Герцог Андрэт устроил засаду на пути Тристана, а сенешаль метнул ему в спину отравленное копье.

Пробило копье кольчугу, на два вершка вонзились в тело, почти под самое сердце. Смертельный яд потек по жилам Тристана.

Тяжело занемог Тристан, встать не может, бредит. Отвез его верный Горвенал в родной замок Каноэль. Отовсюду позвали лекарей, но не смогли помочь они больному, извлечь смертельный яд из пораженного им тела Тристана.

Сочится зараженная ядом кровь Тристан, не закрываетсярана. И понял Тристан, что пришло его время умереть. Одна Изольда только могла спасти его.

А если нет, то хоть бы увидеть ее перед смертью. В последний раз.

По просьбе Тристана искусный ваятель изготовил статую Изольды. Похожа, как две капли воды, статуя на Изольду, но нема она и безжизненна, и от этого еще сильнее боль в душе Тристана.

Стал он просить Горвенала привезти к нему любимую им Изольду.

– Приготовь, Горвенал, паруса двух цветов: черные и белые. Пусть белые паруса будут знаком, что плывет ко мне Изольда. А черные паруса покажут мне: нет на корабле Изольды. Смерть они мне возвестят.

Без промедления отплыл Горвенал к берегам Корнуолла.

– Королева, – с мольбой сказал он Изольде, – умирает сэр Тристан. Вспомните, сколько мук претерпел он из любви к вам.

Только вы одна можете исцелить его. Спасите Тристана, госпожа.

– Его жизнь – моя жизнь, его смерть – моя смерть. Если король Марк не отпустить меня, я умру.

В горе и смятении бросилась Бренгена к королю Марку. Упала она к его ногам и во всем призналась ему:

– Убейте меня, король, я дала Тристану и Изольде напиток любви. Выпьют двое этот напиток и никогда не разлюбят друг друга.

И рассказала Бренгена королю Марку все, как было.

– Значит, невиновен мой племянник Тристан и ни в чем не повинна королева Изольда. Всему причиной этот злосчастный напиток любви! Теперь я все понял, все сомнения рассеяны.

Поспешил он к королеве Изольде и извиняющим тоном сказал ей:

– Я отпускаю тебя к Тристану. Спеши, может, ты еще успеешь спасти моего дорогого племянника. Отныне ты вольна поступать как хочешь

Белее лебединого крыла паруса на корабле. Звала Изольда попутный ветер, заклинала его полней надувать паруса.

И каждая минута тянулась для нее как год. Везла она с собой настои из целебных трав. Только бы успеть!

А Тристан на глазах слабеет, не может поднять головы. Неподвижно лежит его ладонь на рукояти меча, не в силах он сжать пальцы, он, побеждавший драконов и великанов!

Золотой нитью обвита рукоять меча – то был последнмий дар Изольды.

Одного за другим посылает Тристан гонцов – спросить у дозорных на сторожевой башне, не виден ли парус в море и какого он цвета.

Но злобный и коварный сенешаль, изгнанный ирландским королем за трусость и обман, не оставляет мысли погубить Тристана.

Под чужим именем прокрался он в замок Каноэль и поступил как воин на службу к Тристану.

В этот день, когда приплыл корабль с Изольдой, нес сенешаль дозор на башне.

Крикнул ему гонец, посланный Тристаном:

– Эй, дозорный, показался ли корабль?

– Вижу корабль, вижу! – отозвался сенешаль.

– А какого цвета на нем паруса?

– Паруса на корабле черные, как ночь.

Принес гонец эту недобрую весть Тристану. Тяжело вздохнул он, повернулся к стене лицом, воскликнул тихим голосом:

– Изольда, любовь моя! – и умер.

Причалил корабль к берегу Лоонойса, и первая сошла с него Изольда. Побежала она мимо плачущих людей, ни о чем не спрашивая. А увидев мертвого Тристан, стала говорить с ним как с живым:

– Почему ты не дождался меня, о мой любимый Тристан! Лишь один час был нужен мне, чтобы исцелить тебя. Еще живет на земле твоя Изольда, но лишь на один шаг отстала она от тебя.

Легла Изольда на ложе возле Тристана, прижалась устами к его устам, глубоко вздохнула и умерла.

Разнеслась горестная весть по всем дальним окрестностям страны.

Больше никто не винил Тристана и королеву Изольду.

Тот, кто не ведал любви, во всем обвинял колдовский напиток.

А тот, кто знал в жизни любовь, плакал и не мог утешиться.

Горько сожалели о Тристане рыцари Круглого стола. Узнали они, кто и как погубил Тристана, потому что всегда выходит наружу измена и предательство.

Прекрасный и сильный рыцарь Ланселот вызвал на поединок герцога Андрэта и убил его.

А верный Горвенал долго искал коварного сенешаля. Как затравленный зверь в логове, прятался сенешаль в лачуге виллана, но Горвенал и там нашел его и в ярости прикончил копьем.

Так и погибнут все предатели!

Но не кончилась любовь Тристана и Изольды вместе с их жизнью.

Велел король Марк сделать два гроба – из халцедона для Изольди, из берилла для Тристана – и похоронить любящих поблизости друг от друга, на одном кладбище.

Знал король Марк язык чувств древних камней: халцедон – это стремление к жизни, любви, счастью; бериллий – редкий камень, обладающий высокой чистотой

Между их могилами возвели высокую часовню.

И увидели люди чудо.

На могиле Тристана вырос куст терновника, цветущий, благоухающий. Только не вверх, не к солнцу поднялся, а, перекинувшись через часовню, врос в могилу Изольды, чтобы уже больше никогда не разлучать Тристана с Изольдой.

 

***

Примечание

Народная легенда о любви Тристан и Изольды возникла очень давно, в эпической поэзии британских кельтов. Многие имена и названия местностей являются историческими, подлинными: Лоонойс и лес Моруа раположены в Шотландии, Тинтагель – на берегу Корнуолла; один из королей Корнуолла носил имя Марк. Встречаетсяв старых кельтских сказаниях и имя Друстан (Тристан).

Во второй половине XII века французские и англо – нормандские поэты создали несколько стихотворных произведений о любви Тристан и Изольды.

В романах о Тристане и Изольде очень многое взято из древних сказаний и легенд: битва с драконом, колдовской напиток, который нечаянно выпили Тристан и Изольда, или рассказ о том, как выросли кусты на их могилах и тесно переплели свои ветки в знак того, что вечна и неразлучна их любовь.

Тристан и Изольда выпили колдовской напиток любви, но в то же время становится ясно: высокая любовь не требует оправданий и предубеждений.

Романы о Тристане и Изольде имели огромный успех.

В 1859 году немецкий композитор Рихард Вагнер создал оперу с одноименным названием, воскресив легенду из забвения

А в 1900 году французский ученый и писатель Жозеф Бедье написал тонкую и поэтичную книгу «Роман о Тристане и Изольде». Книга была переведена на многие языки и вошла в круг знаменитых памятников мировой литературы.

В основу своего рассказа я переложил версию англо – нормандского поэта Томаса, французского поэта Беруля и два старинных лэ «Безумие Тристана» неизвестного автора и «Жимолость» поэтессы Марии Французской.

 

Глава 7. Легенда о рыцаре Лебедя

Легенда гласила: пришло время и умер старый герцог княжеств Брабанта и Лимбурга.

Наследницей всех его богатых владений стала юная дочь Эльза.

Не успели остыть печальные звуки колоколов и отзвучать погребальный плач, как слетелись родовитые и знатные люди, бывшие вассалы герцога, будто коршуны на падаль, в замок Эльзы и стали требовать для себя уделы в богатом крае.

Тревога и беспокойство поселилось в ранее всегда праздничном и веселом замке Анвер.

Строптивые и непокорные вассалы только и говорили: не может слабая и хрупкая девушки править страной. Нужно избрать ее супруга и владетеля Брабанта. Но кого? Каждый из вассалов считал себя самым лучшим женихом и правителем.

Словно вся сотканная из лучей солнечных, красавицей неописуемой была Эльза. В глазах ее плескался прозрачный лесной ручеек, а золотистые косы, перевитые жемчугом, падали до самых пят. Красоту девушки дополняли ее добрый нрав и… несметные богатства.

Именитые рыцари приезжали в Анвэр просить руки Эльзы.

Выходила к ним, сияя милой и прекрасной улыбкой юная правительница княжеств. И видели все: не солгала молва, красивее Эльзы не найти девушку.

Получили все рыцари отказ. Молчит и тревожно не бьется сердце девушки от взглядов претендентов. А разум здесь не товарищ и не советчик.

С пышной и многочисленной свитой прибыл в замок прославленный рыцарь Фридрих фон Тельрамунд. Вернулся он с дальнего похода, как только узнал о смерти отца Эльзы, и без промедления поспешил в замок Анвэр. Могучий смотрелся рыцарь: выше всех ростом, тучен как мешок, набитый сполна зерном; поступь тяжелая, каменный пол качался, когда он идет по залам и переходам замка.

В битвах он всегда был впереди всех, ни один неприятель не мог противостоять ему. А слава о том, как он одним ударом меча отсек голову дракону в горах Швеции, разнеслась по всему краю земли.

Торжественно и не ожидая сопротивления, в присутствии всех рыцарей и баронов Брабанта и Лимбурга, он объявил а замке Анвэр, что ему по чести и по праву принадлежит рука Эльзы.

– Внимайте мне, благородные рыцари! Когда Эльзе исполнилось пятнадцать лет, в этот день призвал меня к себе герцог Брабанта. «Чувствую я, что скоро умру, сочтены мои дни, – сказал старый герцог. —Прошу тебя стать супругом, покровителем и защитником моей дочери Эльзы». Я с радостью дал свое согласие, и он соединил наши руки.

Оба мы – я и герцогиня Эльза – дали клятву ее отцу исполнить его волю, быть до конца дней своих супругами. Я хочу выполнить свою клятву, и потому прибыл сюда.

Удивлению ближайших советников Эльзы не было предела. Не слышали они, никогда не говорил им старый герцог о том, что просватал свою дочь за Тельрамунда. Беда Брабанту, если станет Тельрамунд его правителем. Коварен, жесток и алчен он.

Взгляды придворных устремились на Эльзу, все в нетерпении ждали ее ответа.

Как зимний снег, белой и бледной, стала юная девушка. Вся дрожа, поднялась она с трона, чтобы не упасть, оперлась на руку старой кормилицы.

– Лжива речь герцога! Обманщик он и изменник! Да, год назад граф Тельрамунд сватался ко мне, но мой отец ответил ему категорическим отказом. Сказал мой отец: «Храбоый он рыцарь, но сердцем жесток. Никогда не отдам я свою прекрасную и нежную дочь за Тельрамунда» – вот что сказал мой отец, и я дала клятву ему, что никогда не стану супругом его.

Тельрамунд сделал угрожающий шаг вперед и вытащил из ноже свой острый меч:

– Правдивее моих слов нет: соединил наши руки старый правитель Брабанты. Ты, благородная госпожа Эльза, опомнись и устыдись. Зачем порочишь свои прекрасные юные уста столь ложным словами.

Клянусь я своим мечом, который не знал ни одного поражения: дала ты отцу согласие стать моей законной супругой.

Шум и крики поднялись среди баронов и рыцарей. Многие не любили Тельрамунда, боялись его немилосердности. Но ведь он поклялся на мече? Как можно не верить той клятве, она же священная для каждого рыцаря?

Совсем скоро должен прибыть в город Антверпен король Генрих Птицелов. Вот я и буду просить самого короля нас рассудить, герцогиня Эльза, – сказал Тельрамунд. Король всегда справедлив: он непременно накажет тебя, клятвопреступница, и заставит тебя отдать мне все, что принадлежит по праву. Герцогиня Эльза, призываю вас опомниться пока не поздно!

От этих гнусных слов без чувств упала юная Эльза. Придворные дамы быстро унесли ее в покои.

И вот в ясное воскресное утро раздались звуки труб на башнях Анвэр, опустился подъемный мост, в замок прибыл король Генрих Птицелов, окружали его множество баронов и рыцарей.

С радостным лицом вышла Эльза навстречу королю, проводил его в тронный зал.

Собрались именитые гости замка на суд, который должен вершит король. Начал он расспрашивать, как было дело. Спросил прежде всего графа Тельрамунда. Смело глядя королю в глаза, Тельрамунд твердо стоял на своем: герцог Брабанты сосватал его и Эльзу.

Робкая и неопытная в делах интриг, девушка волновалась, смутили ее грозные очи короля и лживые слова графа. Бессвязны были ее ответы, а потом и вовсе замолчала и только заливалась слезами. Ручьями текли они по ее прекрасному лицу.

Услышал все король, увидел смятение и взволнованность Эльзы, и не стал вершить быстрый суд. Сказал король:

– Королевский долг мой узнать истину, чтобы принять справедливое решение. Знайте, Эльза, герцогиня Брабанты, через три дня на берегу Шельды состоится божий суд. За тебя должен сразиться с графом Тельрамундом тот, кто верит в твою невиновность. Если такового защитника не будет, то станешь ты женой граф. Ищи себе рыцаря.

Не медлили Эльза, по всем дорогам направила она гонцов. Во всех близких и дальних замках побывали они, но вернулись ни с чем – даже старые друзья отца отказались прийти ей на помощь

Не сыскалось защитника для Эльзы.

Пришел день суда. Широкий луг около зама Анвэра наполнился людьми и шумом. Прокатился по всей страны слух: будут судить юную герцогиню. От мала до велика все собрались на божий суд.

Под зеленым раскидистым дубом сидел король Генрих Птицелов, вокруг неместные лица придворных, рыцарей и оруженосцев, до самого берега Шельды расположись другие участники суда – простые люди.

Ка по одному неведомому приказу, умолкли все. В темных и высоких воротах замка показалась Эльза, девушка одета была в простое белое платье. По хрупким плечам были распушены светлые волосы и волнами падали они до земли. Нет украшений на Эльзе. Чтобы не говорили люди, будто она прячет колдовской талисман.

Крики толпы были разные. Одни жалели юную герцогиню, считали ее невиновной, другие же говорили: «Виновна она. Нарушила клятву2

Сошла Эльза с холма на широкий луг, заполненный людьми, опираясь на руку старой кормилицы, и молча остановилась перед королем.

Преисполненный значимостью переживаемых минут, король Генрих Птицелов махнул рукой, и по его знаку выступили из толпы трубачи. Повернувшись на все четыре стороны, они подняли длинные трубы и длинный протяжный звук поплыл по окрестности.

Назад отошли трубачи. Вышли на центр зеленого поля герольды в пестрых одеждах и провозгласили:

– Кто вступится за честь герцогини Эльзы Брабантской? – громкий возглас глашатаев обратился к толпе.

Тишина повисла в воздухе. Вздрогнула Эльза от этой зловещей тишины. Подняла медленно голову.

Посреди широкого луга только одна ее тонкая фигура белеет. Скользнула Эьза молящим взглядом по лицам баронов, короля Генриха. Никто не выдержал взгляда девушки, низко клонили головы некогда считавшиеся друзьями ее отца.

Горестно вздохнула Эльза: никто ей не верит. Даже самые преданные вассалы. И с горечью поняла прекрасная герцогиня: нет у не защитника. Никто не хочет вступиться за ее оклеветанную честь.

Значит, никто не будет сражаться с Тельрамундом, признают ее виновной, и тогда ожидает ее страшная кара за клятвопреступление.

Тоской закрыты глаза Эльзы. Она как будто прощается с лесом, рекой, небом.

И вдруг невольно звонко вскрикнула она: что – то необычно яркое блеснуло на реке.

О чудо! Плывет вверх по реке белоснежный красавец – лебедь и везет за собой золоченную ладью. Все ближе и ближе к берегу лебедь, и вот он уже подплыл. Изумились люди: спит в лодке юный рыцарь.

– Божий посланник! Спаситель! – закричала толпа.

Люди бежали к реке, сбивая друг друга, каждый хотел увидеть невиданное. Стали люди звать рыцаря, но тих рыцарь, не шевелится, погружен он в глубокий сон.

Любимый сокол Эльзы с высоты голубого неба плавно опустился к ногам девушки, и держал он в клюве золотой колокольчик. Как бы говорил: «Возьми колокольчик. Позвони.»

Взяла Эльза осторожно колокольчик и начала размахивать их, зазвенел мелодичной трелью он.

И свершилось невиданное! Тотчас проснулся юный рыцарь, встал в ладье и не задумываясь сошел на берег.

Блеск сверкающих на солнце его меча и щита слепил глаза людей.

Прекрасного светловолосого рыцаря не знал ни один из тех, кто стоял на берегу. Никто никогда не видел его герба, расположенного на щите: серебряного лебедя на лазоревом поле.

Все самые именитые рыцари собрались в тот день на поле Анвэра, но ни один из них не был так красив и так благороден осанкой, как рыцарь Лебедя. Искрились привораживающим светом глаза его, и сам он словно изнутри светился.

– Дозвольте мне быть твоим защитником, Эльза, – твердым и мужественным голосом сказал таинственный рыцарь. – Ты невиновна. Мой меч подтвердить твою честность и разрушить козни неблагодарного!

И, по древнему обычаю, сняв перчатку с правой руки, он бросил ее к ногам Тельрамунда.

Бешенству Тельрамунда не было предела, с глухой ненавистью он посмотрел на юного защитника, но вынужден был принять вызов: с трудом перегнув свой непомерно толстый живот, он нагнулся и перчатку поднял.

Как и требовал рыцарский обычай, развели их на разные концы состязательного поля.

Облачили крепкие и рослые оружейники своего хозяина Телрамунда в тяжелые доспехи. Дивился люд, собравшийся посмотреть на поединок: как огромен и страшен Тельрамунд в своих темных доспехах на широкогрудом черном, как воронье крыло, коне.

По знаку короля подвели рыцарю Лебедя белого скакуна.

Подал знак король, махнув рукой. Подняли трубы герольды. Прозвучали боевые сигналы, и помчались навстречу друг другу Тельрамунд и рыцарь Лебедя.

Словно горы ударились друг о друга, такой грохот прозвучал, когда встретились рыцари с копьями наперевес. Кони присели на задние ноги от силы удара. Разлетелись на мелкие щепы копья.

Рыцари спешились, началось сражение на мечах. Быстрее ветра мелькают клинки.

Всегда разрубал Тельрамунд противника от темени до пояса, со свистом бури рассекает воздух его меч, но не может одолеть он рыцаря Лебедя.

Как молния, мелькает и сверкает его меч, не дает Тельрамунду подступиться близко.

В страхе покинули гнезда птицы, от лязга и звона оружия поднялись они в воздух, кружились над деревьями, боясь опуститься.

Опустился на луг лиловый вечер, иссякают силы соперников. Часто и тяжело, как кузнечный мех, дышит Тельрамунд. Медленнее поднимается и опускается меч рыцаря Лебедя.

И свершилось неожиданное, некое таинство словно пробудилось. Как только зашло солнце за башни Анвэра, и его последний луч словно на прощанье задержался на мече рыцаря Лебедя, сверкнул на лезвие, появились свежие силы у него. Да такие сокрушительные, что зашатался Тельрамунд от удара, потемнело у него в глазах.

– Прекратим бой – наступила глубокая ночь! – вскричал остатками сил Тельрамунд и без сил рухнул, как подрубленный дуб, на землю. Далеко откатился с головы его шлем, ремни которого не выдержали страшного удара.

– Чиста, чиста Эльза Брабантская! Невиновна, невиновна дона! – гулко, от чего задрожали листья на деревьях, прокатились громкие радостные крики над широким полем.

Наступил ногой рыцарь Лебедь на грудь поверженного противника, приставил свой меч к горлу Тельрамунда.

– Говори, ты оклеветал Эльзу Брабантскую? Признаешься ли ты в своей вине?

– Признаюсь, – глухо ответил Тельрамунд, – я оклеветал ее! Пощади, благородный рыцарь!

С гордостью и достоинством повернулся рыцарь Лебедя к королю:

– Повержен мой противник, покаялся в содеянном зле: невиновна Эльза Брабантская. Пощады просит. Подари ему жизнь, король

– Смерти достоин Тельрамунд, ибо так буде справедливо, – ответил Генрих Птицелов, – но ты сам волен, жить ему или умереть.

– Я дарю тебе жизнь, Тельрамунд, – сказал рыцарь Лебедя, – но мое условие таково: пусть отныне твой меч служит только доброму делу.

Подошли двенадцать пажей к поверженному. С трудом подняли они своего господина, положили его на носили и унесли прочь, чтобы никто не смеялся над проигравшим.

Не разделяла Эльза радости окружающих, тревогой, страхом сжалось ее сердце. Жгла мысль:» Если уплывет рыцарь, что буде с ней? И почему лебедь ждет у берега, не уплывает?»

Неожиданно сам король Генрих Птицелов обратился к победителю схватки:

– Благородный рыцарь, не покидай молодую герцогиню Эльзу. Трудности ждут ее, посуди сам: разве может девушка, нежная и слабая, управлять страной, где мужчины много бражничают за столом, не раздумывая хватаются за мечи, а родовые замки переходят из рук в руки, как игральные карты.

Земля Брабантская устала от распрей и междоусобиц. Сеятель не может сеять, потому что не знает, соберет ли урожай.

Рыцарь, хочешь ли ты взять в жены Эльзу Брабантскую и быть ее защитником. А ты, прекрасная Эльза, согласна ли стать его законной супругой?

– Согласна, – тихо ответила Эльза.

Но молчал рыцарь, стоял неподвижно, опираясь на свой меч. Казалось, прошла вечность. Но вот рыцарь прервал молчанье и, обращаясь к юной девушке, сказал:

– Увидел я в тебе свое счастье, о как я хочу стать твоим мужем! Однако знай: не властен я открывать тебе свое имя. Навсегда останусь я для тебя рыцарем Лебедя. Дашь ли ты мне клятву, что никогда не спросишь: кто я и откуда?

– Клянусь тебе, неведомый рыцарь! – пылко и торопливо произнесла Эльза.

– Ты уверена? Может еще раз подумаешь, тяжела эта клятва.

– Клянусь, клянусь тебе, рыцарь! – твердо повторила Эльза. – Никогда не спрошу я тебя, кто ты и откуда!

Как только с уст юной герцогини слетели эти слова, лебедь плеснул по воду крылом и поплыл вниз по реке Шельде, увозя за собой позолоченную ладью.

Пышно и величественно отпраздновали в замке Анвэр свадьбу герцогини Эльзы и рыцаря Лебедя.

Триста знатных гостей поздравляли молодых. Даже сам король Генрих остался в замке Анвэр, хотя торопили неотложные дела. На специально возвышении под пурпурным балдахином рядом с королем сидели счастливые Эльза и рыцарь Лебедя. И прекраснее этой четы не было на свете.

 

***

Радостная и счастливая жизнь текла у Эльзы с рыцарем Лебедя.

Часто верный муж ее уходил вместе с другими брабантскими рыцарями в дальние походы. Воевал он с гуннами и сарацинами, одерживал всегда победы и приобрел славу великого воина.

Пришел долгожданный мир на землю Брабантскую. Опасались враги нападать на нее, боялись смелого и отважного рыцаря Лебедя.

Рыцарь Лебедь был первым и на всех турнирах, бранных потехах.

Особенно прославился он на одном турнир, который был устроен возле прекрасного города Антверпен. Девять рыцарей одного за другим вышиб рыцарь Лебедя из седла. Последним, девятым был тщеславный герцог Клевский.

Упал он с лошади на длину копья и, падая, сломал правую руку.

Поселилась с тех пор в сердце герцога Клевского ненависть к рыцарю Лебедя, только и думл о месте. Подогревала его в этом надменная и двуличная Урсула, жена его.

И вот пришла долгожданная радость: у герцогини Эльзы родился прекрасный первенец, мальчик.

Собрался народ именитый на крестины в замке Анвэр, много пили за здравие малыша и родителей, шумели и танцевали. Кравчие не успевали подносить и подливать вино в золотые и серебряные кубки.

Неожиданно доложили Эльзе, что прибыла герцогиня Клевская. Обрадовалась было Эльза: значит, забыла Урсула старую вражду.

Двери торжественного зала распахнулись, и вошла Клевская в черном, как ночь, платье. Длинная черная мантия тянулась за ней по каменным плитам.

Сердце Эльзы тревожно забилось: не с добром пришла герцогиня. Тем не менее, она усадила гостью за стол на почетном месте. Подняла Урсула золотой кубок, чуть пригубила вина:

– Поздравляю тебя, Эльза Брабантская, с сыном и наследником! – сказала она. – Но жаль мне тебя, потому что незавидна судьба твоя. И тяжесть твоей судьбы от того, что не ответишь ты сыну своему, когда он спросит тебя, как зовут его отца. Безродным вырастет твой сын, вот такой ужасный удел с детства выпал ему. Злоречивые и коварные люди будут спрашивать твоего сына: «В какой лачуге рожден твой отец?»

Как смерть, белой стала Эльза от неслыханной обиды и с гордостью ответила:

– Да, мне неизвестно имя мужа моего, но зато известно, что покрыл он себя славою. Никем ни разу не был он побежден.

В бешенстве отшвырнула герцогиня Клевская золотой кубок на каменный пол и выбежала из пиршественного зала.

Гости разошлись по своим покоям и Эльза с супругом остались вдвоем, сказал он ей:

– Дорогая моя Эльза, не надо печалиться и грустить. Доверься своему чистому и доброму сердцу. Потому что любовь – это доверие во всем и до конца. Что для тебя людская злоба, если любишь ты меня, а я – тебя?

– Не для себя, мой супруг, мой любимый, я бы хотела все знать. Говорить мне сердце, тихо вещает, что род твой и сам ты – высокий и знатный. Однако недруги наши могут унизить тебя и моего сына, если не брошу я им в лицо твое благородное имя.

Но грустно и тревожно посмотрел на ее рыцарь, словно предчувствовал беду.

– Милая моя Эльза, знай: если чист человек душой, никакой навет не может его унизить. Я вижу, и от того нет радости во мне, что хочешь узнать тайну мою. Пока не поздно, остановись Эльза. Не задавай вопросы, не спрашивай меня об этом.

Покорно вздохнула она, опустила покорно голову и замолчала.

И все – таки на вторую ночь не выдержала Эльза:

– Что скажу я сыну, когда он вырастет и задаст вопрос: «Как зовут моего отца?»

Спокойно и сдержанно ответил Эльзе рыцарь Лебедя:

– Не пустой звук – имя человека. Имя человека – это его добрые дела, победы и великодушие. И потому моя слава заменить сыну имя мое.

И снова промолчала Эльза, не ответила супругу, но в сердце уже поселилось беспокойство, никак не могло оно успокоиться.

Слова герцогини Клевской неумолимо нагнетали в ее душе безотчетный страх, и справиться с ним у нее не хватало сил: «Почему скрывает свое имя рыцарь, мой супруг? В какой лачуге рожден он?»

Чтобы не делала она, чем бы не была занята, все время не переставая думала только об одном: как узнать имя рыцаря, что сделать, чтобы открылся он ей.

Совсем потеряла покой Эльза, чувствовала, как силы покидают ее, иссушает мысль о тайне супруга.

А на третью ночь решилась Эльза:

– Лишает нас счастья эта тайна, убивает нашу любовь. Не будет у нас счастливой жизни, пока я не узнаю всего.

От этих горестных чувств мучилась всю ночь Эльза и не спала.

Пустив сомнение в свое сердце, она уже не могла совладеть с собой. И подозренья за подозреньем, одно страшнее другого, непрестанно терзали ее слабую душу.

И пришел конец все ее испытаниям, не выдержала Эльза.

– Кто ты? Откуда? Скажи мне – с мольбой произнесла она.

И тут Эльза помертвела, сорвались с губ проклятые слова, уже не вернешь их обратно.

Она нарушила клятву! Стала клятвопреступницей! Разрушила сама свое счастье.

И задрожала Эльза, как осенний лист при порыве ветра, рухнула к ногам мужа, закричала.

– Нет, нет, молчи! Не называй имени своего! Я верю тебе. И никогда ни о чем не спрошу больше…

– Уже поздно, моя дорогая и любимая Эльза, – печально ответил рыцарь. – Ты задала вопрос и тем самым нарушила клятву, данную мне. Теперь я не властен молчать. Завтра на зеленом поле перед Анвэром в присутствии всех баронов и рыцарей я всенародно открою свою тайну, назову имя свое.

Вот и пробили лучи солнца сонную землю, отогрели старые мощные башни замка. Замок заполнили звуки шагов слуг, служанок по лестницам и переходам. Весело вошли придворные, не подозреваю о драматической развязке, чтобы поприветствовать герцогиню и ее супруга.

Но так печальны были лица Эльзы и рыцаря Лебедя, будто ночь еще стояла в замке.

Неожиданно зазвучали громко трубы на башнях Анвэра, созывая всех обитателей собраться на поле перед замком.

Гости не могли скрыть удивления: почему созывают их а такой ранний, неурочный час? Что случилось? Какая беда нагрянула внезапно?

И вот вышли на освещенный солнцем луг Эльза и рыцарь Лебедя. Бледнее своей белой накидки было лицо Эльзы. Поняла она, что погибло ее женское счастье, не сберегла она его, своим неверием разрушила.

Обратились в ожидании все взоры на рыцаря Лебедя, и сказал он:

– Теперь открою я вам имя свое. Узнайте же его. Имя мое Лоэнгрин. Отец мой – Парсифаль, король Монсальвата. Служат ему самые благородные и смелые рыцари в мире, защитники слабых и обиженных. Высоко в горах стоит замок Монсальват. Нет у него сторожевых башен и толстых стен, как у ваших замков. Всегда гостеприимно опущен подъемный мост. Настежь распахнуты ворота. Каждый путник там желанный гость. Но не так часто разадются шаги на мосту Монсальвата. Темные мысли мешают человеку увидеть волшебный замок. Злые дела не дают подняться к нему.

Висит перед замком на высоком белом столбе колокол. Как только прознается где – то несправедливость, кто – то нуждается в помощи, сам собой, без руки звонаря, начинает колокол звонить. И один из рыцарей Монсальвата тогда снаряжается в дорогу. Если спасет он прекрасную девушку и они полюбят друг друга, может остаться с ней рыцарь Монсальвата, и будут они счастливы до конца дней своих. Только одно условие: спасенная девушка должна дать клятву, что никогда не спросить о его имени. Она должна довериться ему без сомнений и страха. Если же она нарушит клятву и спросит: «Кто ты?» – тогда рыцарь обязан покинут любимую и вернуться в свой далекий замок Монсальват.

После таких слов горестно вскрикнула Эльза.

Рыцарь приказал принести своего маленького сына. Поднял на руки, нежно поцеловал и прижал к груди.

– Моя любимая и несравненная, вот и пришел час разлуки, – сказал Лоэнгрин Эльзе. – И расстанемся мы с тобой навсегда. Прошу тебя назвать сына нашего Лоэнгрином. Оставлю ему я свой щит и меч. Будут хранить они его в битвах, беречь от несчастий и поражений. А тебе оставлю на память я кольцо своей матери.

– Смотрите, лебедь, лебедь! – внезапно закричали в толпе.

И разом увидели все: плывет белоснежный лебедь по реке Шельде к Анвэру. Везет пустую золоченную ладью.

– Призывает меня к себе назад Монсельват! – воскликнул Лоэнгрин. – Прощай, Эльза, я уплываю, больше не могу быть с тобой.

Бросилась к мужу Эльза, обняла и подарила на прощанье долгий нежный поцелуй.

Целовал Лоэнгрин ее полные слез глаза. А потом, бережно высвободившись из ее рук, взошел на ладью. И тихо заскользил по воде лебедь, увлекая за собой ладью с рыцарем Лоэнгрином.

В невыразимой печали смотрела Эльза на Лоэнгрина и смотрел Лоэнгрин на Эльзу. Смотрели друг на друга не отводя глаз до тех пор, пока не скрылась ладья за поворотом.

 

***

Примечание

Первым поведал легенду о Лоэнгрине немецкий поэт – певец Вольфрам фон Эшенбах в своей рыцарской поэме «Парсифаль». Парсифаль после многих приключений становится хранителем Грааля. Лоэнгрин – сын Персифаля.

Поэт соединил два сюжета: легенду о святой чаше Грааль с легендой о рыцаре Лебедя.

Легенда о чаще Грааль вот что говорит.

Где – то в таинственном месте, куда никто не знает дорог, находится высокая гора Монсальват. На ее вершине стоит замок из белого мрамора. В этом замке живут рыцари – хранители чудесной чащи Грааль, дающей бессмертие. Рыцари появляются там, где нужно защищать слабых и обиженных.

В это предание Вольфрам фон Эшенбах вплел сказочный мотив. Чудесное существо, в данном случае бессмертный рыцарь замка Монсальват, может полюбить простого смертного человека под условием, что тот не нарушит какой – нибудь запрет. Когда запрет нарушен – а любопытство всегда заставляет его нарушить – чудесный супруг исчезает. В сказках он прилетает в образе лебедя. Но в легенде Эшенбаха лебедь везет ладью с рыцарем.

Знаменитые исследователи и собиратели сказок – братья Гримм опубликовали в своем пересказе предания: «Рыцарь Лебедь» и «Лоэнгрин в Брабанте»

На сюжет легенды композитор Рихард Вагнер создал одну из лучших своих опер «Лоэнгрин» (1848).

Брабант и Лимбург – старинные феодальные княжества. Располагались на территории нынешних Бельгии и Голландии.

Генрих Птицелов – король Германии Генрих I (919 – 936). О нем сложилась легенда, что знаки королевский власти ему торжественно вручили, когда он был на своей любимой соколиной охоте – отсюда его прозвище.

Божий суд – назначался в средние века в тех случаях, когда трудно было решить, кто прав, кто виноват. Чаще всего это был поединок. Считалось, что «высши силы» всегда обеспечат победу правому над лжецом и преступником. Если обвиняли женщину, то за нее мог заступиться какой – нибудь рыцарь. Иногда обвиненного подвергали испытанию: например, заставляли держать в руке раскаленное железо, ходить босиком по горячим углям. Считалось, что невинный ожогов не получит.

 

Глава 8. «Скала Лоры»

Рассказывает предание, что когда – то над берегом Рейна нависала над водой высокая, крутая гора. И была она неприступна со всех сторон: ни трещины, ни выступа. Не каждая птица могла долететь до ее вершины.

Под этой скалой, на дне омута, в зеленой глубине живет старый бог могучей реки Рейн.

Хрустальный прозрачный дворец построил себе бог. В несчетных окнах лабиринта плавают рыбы самых дикованных пород и расцветок, длинные зеленые водоросли коврами устилают мраморные полы. И вот такая жизнь в глубоком, темном омуте сделала седобородого бога Рейна сумрачным и злобным.

Крохотная рыбачья деревушка раскинулась у самой воды.

В жалкой ветхой хижине с почерневшей от дождя соломенной крышей живет на краю деревушки старый бедный рыбак. Одна утеха у него – дочь Лора.

Все жители деревушки знают красавицу Лору. Глаз нельзя оторвать от ее длинных волос цвета чистого золота. Распустит их Лора и скроют они ее убогую одежду: словно сама королева поселилась в нищей хижине старика.

Весть о красоте лоры разнеслась далеко по побережью.

Молодые люди с вожделением проводят время под ее окнами. Внимают с наслаждением ее нежному голосу. Прекрасно поет Лора и много песен знает. Во всех ее песнях звучит радость Рейна, играют и плещутся его волны, потому что все детство провела Лора на берегу реки.

Как – то сидя под скалой увидела Лору незнакомого молодого рыцаря. Поняла, что он заблудился и видимо вышел на шум реки, привлеченный шумом волн. Увидел рыцарь Лору и застыл на месте, будто веригами камни привязали к ногам. Силился рыцарь прояснить для себя, кого он видит: водяную деву или лесную фею.

С первого взгляда полюбил рыцарь Лору, и она полюбила статного красивого юношу.

Девушка в тот день не вернулась домой с побережья, напрасно ждал ее старый отец. В замок Штальэк увез рыцарь прекрасную дочь его. Кольцами в пять поясов лежала дорога к замку рыцаря. Вела она на высокую гору, и замок высился на самой вершине.

Любуется собой в зеркало Лора. Впервые она увидела это чудо. Смотрится в него и не может себя узнать. То голову склонит на плечо, то нахмурится, опечалится, или пальчиком себе погрозит – и красавица, одетая рыцарем в шелк и бархат, смотрит на нее с зеркала и повторяет каждое движение.

Восхищенно смотрит на Лору рыцарь, полюбил он песни ее:

– Спой мне свою нежную песню, Лора, – часто просит он.

Тенистый лес, окружающий замок, дарит влюбленным прохладу и свежесть. Рука об руку гуляют они оба в нем. От яркого перелива золотом волос Лоры натемных вековых соснах как свечи загораются капли смолы.

На трогательные песни Лоры олени ветвистыми рогами своими раздвигают листву, поближе подходят, чтобы наслаждаться шелковым голосом девушки.

А верный рыцарь смеется и крепко сжимает рукоять меча: надо в любой момент защищать свою любимую и от лихих людей и от дикого зверя.

Тем временем, пока молодые гуляют в зеленой чаще, старая мать рыцаря лишается покоя в своей мрачной башне. Не может отогреться даже у раскаленного камина, стынет, дрожит.

Непрестанно слуги разгребают раскаленные угли и бросают охапками поленья в костер. Искры сухих дров стреляют, летят во все стороны, падают на нее, но никак не может согреться старая графиня.

Но не от холода зябнет она, а от злобы, ненависти лютой к дочери бедного рыбака. И пусть золотом сияют длинные волосы Лоры, но не это золото прельщает старую владелицу замка. Золото она хочет в монетах и слитках. Да и какое приданое у девушки? Только одни песни.

– Как мне найти покоя, когда такое славное дело задумал ты, сын мой кровный. Кого ты привел в мой дом? – спрашивает графиня рыцаря. – Наш старый славный герб потемнел от такого насилия над нашими обычаями. Неужели ты забыл, что состоим мы в родстве с самим королем? От стыда сгораю я, позором несмываемым хочешь ты прославить род наш. У тебя уже есть невеста, богатая и знатная. Дочь верного рыцаря короля. Зачем пренебрег ею? Быть беде! Но воля твоя, коли хочешь, женись на дочери рыбака. Но знай: свадебным подарком вам будет мое материнское проклятие.

Безмолвно, опустив голову, слушает рыцарь гневные и суровые слова старой графини.

Полюбил он всем сердцем милую и добрую Лору, но и матери перечить не смеет. Покориться ей хочет: перепугался материнского проклятия.

И старой графине вдруг стало тепло, не зябнет она больше. Свершила свое дело злое, теперь радостно и тепло ей у камина.

Решил рыцарь обмануть Лору. Сказал молодой граф девушке, что заприметили охотники в лесу матерого волка. И быстро ускакал от нее со своими рыцарями и оруженосцами, со смехом и свистом умчались всадники. Лора почувствовала неладное: уж слишком чужим и страшным показалось Лоре лицо любимого в красном свете факелов.

Окно из башни девушки смотрит в лес. Подошла Лору к нему и видит огни факелов всадников. Но только не в лес, а в другую сторону по крутой горной дороге поскакал ее любимый рыцарь со своей свитой.

Сжимается сердце Лоры от дурного предчувствия, тоска тяжелая тяготит ее.

Неожиданно открылась тяжелая высокая дверь, и величественно буквально вплыла в покои девушки старая владелица замка. Одно движение руки – исчезли слуги.

– Надменно приблизилась старая графиня к Лоре:

– Скажу тебе: мой сын обманывает тебя. Поторопился он не охоту, а к своей невесте. С ним его друзья и богатые дары – и солнце еще не успеет сесть, а свадьбу сыграют они. Убирайся из моего замка, теперь ты не нужна сыну. Однако, можешь и остаться, если хочешь посмотреть на свадьбу моего сына. Поможешь служанкам на кухне – ведь твои руки привыкли к грязной работе.

Потемнело в глазах Лоры, все поплыло: свечи, старая графиня, темная дверь в глубине зала…

Превозмогая обиду, рванула Лора со своей тонко матовой шеи ожерелья – запрыгал по мраморному полу круглый жемчуг. С пальцев сорвала она кольцо, с рук – запястье, все отшвырнула от себя и со слезами на глазах убежала из столь гнусного замка.

Всю ночь, не разбирая дороги, бежала она по черному дремучему лесу. Встревоженные филины ухали во мраке и с тяжелым взмахом крыльев летали у нее над головой.

Но не обращала Лора внимания на все таинства леса, ничего не боялась она, кроме одного: повстречать молодого графа. Невыносимо было для нее увидеть, как исполненный радостью и счастьем, возвращается он со своей невестой.

Когда первые лучи солнца коснулись трав, и капельки росы заиграли всеми красками на лесных цветах, добралась она до родного дома.

Отец встал перед Лорой на пороге хижины, грозно посмотрел на нее, и опустила Лора голову. Нет места опозоренной дочери под крышей этого дома. Не пустил старый отец свою дочь через порог.

И пошла прочь от родного очага Лора, куда глаза глядят.

Соседки выскочили за ворота домов своих, показывают на нее пальцем, злопыхают:

– Эй, графиня, а граф твой где?

– Где парчовые платья? Где золотые серьги, браслеты и ожерелья?

– Что ж ты не идешь к венцу с молодым богатым графом?

Потерянная бродила Лора весь день по лесу, пришел тоскливый вечер, вышла она на берег Рейна, где в первый раз увидела рыцаря. Жизнь показалась ей не милой, решилась девушка на страшное дело: утопиться в глубоком омуте.

Подошла она близко к воде, наклонила голову. Повисла серебряная луна над Рейном. Тиха и неподвижна гладь реки. Осталось Лоре сделать только один шаг и… броситься в омут с головой и больше никто не увидит ее.

Но вдруг из самой глубины омута медленно поднялся старый бог Рейна.

Увидела Лора, какой он, старый бог реки ее жизни. Вышли из воды плечи и голова бога. В свете Луны горит хрустальная корона. Вместо волос свисают с головы длинными зелеными прядями водоросли и травы. Плечи закрыты ракушками, в бороде резвятся серебряные рыбки. Может быть, для кого – то бог и покажется страшным, но только не для девушки. Нет страха у Лоры. Ничего теперь не боится. Все самое страшное она уже пережила.

И глухим мощным голосом заговорил старый бог Рейна:

– Несправедливо и жестоко обидели тебя люди, юная Эльза. Но и моя обида не меньше твоей, а может – и больше.

Слушай девушка о моей непреходящей обиде. Когда – то я царствовал над всей здешней страной. Люди приходили к реке с песнями и плясками, низко кланялись мне, бросали на счастье в воду драгоценности, золотые и серебряные монеты. Просили, молили, стоя на коленях, чтобы я пригнал в их сети рыбы и не губил на водах их утлые лодчонки. О, как радостно и счастливо царствовал я!

Но вот прошло время. И люди почему – то забыли меня. Все обняли у меня: и славу, и мощь, и богатства водные. Отомстить хочу людям за такое неблагодарное поведение ко мне.

А вместе с тобой славная будет моя месть, ибо дам я волшебную силу твоим песням. Только одно знай Лора: в сердце твое не должна проникнуть жалость. Упадет с твоих глаз хоть одна слеза, ты погибнешь.

Будучи все себя от горя, сказала Лора:

– Да, я согласна. Все сделаю.

Тогда передернул плечами старый бог Рейна, накатилась огромная волна, осторожна приняла Лору и, не намочив ни платья, ни башмаков ее, подняла на самую вершину неприступной скалы.

Отошла назад вода, ушел в глубокий омут старый бог Рейна. Гибельный водный водоворот забурлил, запенился под скалой.

Страшная весть прокатилась по всей стране: колдуньей, злой волшебницей стала дочь рыбака Лора. Как только лучи солнца начинают покидать землю и воду, появляется она высоко – превысоко на скале, все тело ее покрыто речным жемчугом, и расчесывает золотым гребнем свои золотые сверкающие волосы. Пламенеют они в лучах закатывающего солнца. Прозвал народ эту скалу «Лоре – лей» – «скала Лоры». Да и саму волшебницу прозвали Лорелеей.

Приходит горе к тому, кто услышит песню волшебницы.

Ибо придал бог Рейна чудесную силу ее песням, а ей самой – забвение. Каменным стало сердце девушки, незрячим взором смотрит она вниз с высоты скалы. Берет во власть каждого, кто слышит, ее песня.

Нищему ее песни обещают королевские богатства, рыцарю – победу и славу. Усталому песни нашептывают о покое, влюбленному дарят миражи любви.

Каждый слышит в ее песнях то, чего жаждет его душа.

Погибель приносят протяжные песни Лорелеи. Околдует ее голос, а потом ведет за собой, заманить в гибельный водоворот. Не подходи, рыбак! Берегись, пловец! Прочь бегите! Настигнет тебя ее песня – и вот твоя погибель, затаскивает в омут водоворот.

Околдованный песнями волшебницы, смотрит рыбак вверх на Лорелею, забывает обо всем рыбак, бросает он весла, и его лодку несет течением. Водоворот подхватывает лодку, цепко схватил, закружил утлую лодчонку. Все, нет спасенья!

Вернулся от невесты своей домой рыцарь, не нашел в замке своей любимой, затосковал смертельно. Жизнь не в радость стала. Потерял покой, сон. Опостылели ему пиры и охоты. Ненавистно стало имя своей знатной невесты.

Словно длинная песня, звучит в ушах голос любимой.

Беспокойно и печально бродит рыцарь по темным и гулким залам замка. Воспоминания согревают его: у этого окна стояла его любимая, этим зеркалом смотрелась на себя, а вот на этой крутой лестнице споткнулась, и он успел поймать ее тонкое тело на руки.

– Как вы смели прогнать Эльзу, матушка? – гневно говорить он старой графине, которая дрожит в мехах и бархате и раскаленного очага и больше уже не согреется.

Чтобы успокоить себя, в далекие дальние страны в крестовый поход отправился молодой граф. Долгие годы странствовал он по земле. Получал много ран, но не жгли они так, как его тоска по Эльзе.

Пришло время вернутся рыцарю домой.

Пустой замок встретил его: старая мать умерла, не дождавшись возвращения сына.

Замок весь потускнел, былая краса ушла, обветшали стены, истлел флаг на башне, стерт герб над воротами. К дверям пробились травы через плиты.

По реке Рейну плывет, как быстрая лодка, злая молва о золотоволосой колдунье на неприступной скале. Бродячие менестрелы, странствующие рыцари, захожие путники несут эту историю по всем дорогам. Об этом шепчутся прислужники в замках.

Рыцарь в отчаянии и ярости, мутится его разум от тоски и бессилия. Его прекрасная любимая Лора! …Готов пронзит мечом каждого, кто скажет при нем, что Лора – колдунья.

Один заперся в своих покоях истомленный рыцарь. Доносится оттуда шум, грохот и лязг оружия. От страх сжался за дверью верный паж. А рыцарь мечом порубал в щепу тяжелый стол, смял золотую утварь, разрубил кубки.

Нет, и нет. Теперь никто не удержит его, ничьих советов не послушается. И пусть тень матери встанет из могилы, не остановить ей сына.

Приказал граф немедленно седлать коня.

Стремительно несется верный конь по крутой дороге. Опасность подстерегает на каждом повороте, но рыцарь еще вонзает шпоры в белые от пены бока.

Вершины гор на Рейне загорелись красным закатным пламенем. Рыцарь выехал на берег реки. Просит людей, чтобы отвели его к скале Лорелеи, но никто не соглашается. И какие бы богатства не предлагал граф, все, чем он владеет, но жизнь людям дороже – нне вернутся они от той злосчастной скалы.

Тогда рыцарь решил сам, в олиночку добраться до Лорелеи. Бросил рыбакам кошель денег, првгнул в лодку и взялся за весла. Гребет изо всех сил. Река темная, тихая. Вдруг издалека донесся до него знакомый голос. Слабо, то затихая, то возвращаясь, несет ветер песню Лорелеи.

Скорее, скорее бы увидеть любимую свою. Рыцарь отчаянно налегает на весла, летит лодка по воде, как птица по воздуху.

Вот уже рядом звучит песня Лорелеи. Чудится рыцарю: тоскует его любимая, к себе зовет, торопит. Значит, все простила. Как сладко и тепло у рыцаря на сердце. Счастье все ближе, каждый удар весел приближает к нему.

Чувствует рыцарь: поднялась над водой его лодка, по воздуху летит она. Голос Лорелеи плещется кругом, обволакивает его, переливается через борт.

Глаза рыцаря закрываются: слепят их золотые волосы…

– Лора, – крикнул рыцарь.

И в этот миг – водоворот волчком завертел лодку, столбом поднимая волны над ней и ударил лодку о скалу…

И вдруг замолчала Лорелея. Не докончила песню, оборвала на полуслове. Будто разбудил ее голос рыцаря. Ужас охватил Лору: видит он со скалы, как внизу тоне ее любимый. Бушующая пена захватывает его голову и руки. Водоворот потянул вниз, в темный глубокий омут.

Слезы на глазах Лорелеи превратились в огонь, обожгли крепко щеки. Почему рыцарь не борется с волнами? Рядом же плавают обломки лодки – еще можно спастиь!

Протянула руки вперед Лорелея, думала только об одном – как спасти любимого. Все ниже и ниже наклонялась она и вдруг сорвалась со скалы и полетела в губительный водоворот. Упала в воду, поплыли длинные ее волосы по воде золотым кругом, намокая, темнея.

Успела Лорелея дотронутся рукой до рыцаря, крепко прижал к груди он любимую, так и скрылись они оба в волнах.

И неожиданно тогда донесся со дна глухой мощный удар. Сведущие люди говорят, что рухнул стеклянный дворец старого бога Рейна.

С тех дивных пор никто больше не видел старого бога. Окрестные жители постепенно забыли его.

Но помнят удивительную Лорелею. Живы еще рассказы о ее золотых волосах, нежных мелодичных песнях и трагической судьбе.

Так и живет это волшебное поверье в людях: что иногда в часы закат является Лорелея на скале и расчесывает золотым гребнем свои длинные золотые волосы. Только нельзя ее увидеть: стало прозрачным тело. И услышать песни нельзя: еле слышным стал ее голос.

Скалу эту и в наши дни так и называют – «скала Лорелеи»

 

***

Примечание

Много легенд возникало там, где сама природа – густые леса, темные высокие горные ущелья, быстрые коварные стремнины – возбуждали тревожное воображение людей.

Богат преданиями Рейнский край, на берегах Рейна высятся причудливые скалы, у их подножия челнок подстерегают опасные пороги и водовороты. И вот в незапамятные времена возникает здесь легенда, рассказывающая о том, что плывущих по Рейну завлекает в пучину волн своим чудесным пением живущая на высокой скале дева – чаровница.

Скала эта названа по имени девы – искусительницы Лоры (слово «лей» в переводе с немецкого звучит «шиферная доска»), позднее имя Лоры преобразуется в Лоре Лей или Лорелей.

Получила широкую известность легенда тем, что пленял романтиков поэтический образ волшебницы, поющей обольстительные песни на скале и заманивающую пловцов.

Немецкий поэт – романтик Клеменс Брентано первый создал стихотворный вариант легенды о Лорелее, поместил эту балладу в своем романе «Годви» (1801 – 1802)

Лучшее стихотворение о Лорелее создал великий немецкий поэт Генрих Гейне. Оно стало в Германии народной песней и получило всемирную известность.

Я привожу его в переводе А. Блока:

Французский писатель Э. Лабуэ создал первую прозаическую версию легендв о Лорелее и разместил ее в книге «Немецие сказки минувших времен» (1869)

В качестве источника разработки своего пересказа я использовал вариант легенды, приведенный в книге «Народные легенды». Собрал их Вернер Янсен в 1922 году

 

Глава 9. Робин Гуд

Громко и весело поют йомены эту песню за кружкой густого пива.

– Хотя и прозвал королевский шериф Робин Гуда разбойником, а разбойник – то он сам, – переговариваются они между собой. – Как никто другой, обин Гуд наш друг и защитник.

Старая Англия сложила много преданий и песен про вольнодумного стрелка Робина Гуда и его бесстрашную дружину.

От одного звука его имени дрожали как осенние листы при порыве ветра притеснители народа. Знали они, что подкараулит в неожиданный час на дороге и отомстить за беды, чинимые простому люду, пронзит своей меткой стрелой.

Слушайте сказание о том, как стал Робин Гуд вольным стрелком.

В Ноттингемском графстве, в небольшом городке Локсли родился Робин. Отцом его был йомен Вилли.

Трудился Вилли с утра до вечера, чтобы прокормить семью, Немного зарабатывал он, но и этого было достаточно. Были у него и дом, и коровы в хлеву, и сильные кони в стойле. Но пришли однажды алчные монахи из соседнего монастыря и отняли все.

Коварство совершили для этого: сочинили подметное письмо, будто должен им Вилли большие деньги, пригрозили казнью, если добром не отдаст…

В суд не пошел бедный Вилли. Разве найдешь справедливость у продажного судьи? Отдал все нажитое добро жадным монахам.

Но перед тем, как монахи начали забирать его имущество и гнать из родного дома, взял в руки толстую дубину, крепко побил служителей церкви, и ушел навсегда в густой лес, вольный зеленый лес вместе с женой и маленьким сыном.

Прекрасны широкие леса в Ноттингемском графстве! Пропитание всегда найдет человек: несметно дичи, стад оленей, в чащах водятся кабаны. Есть в них густые и малопроходимые чащи, где всегда найдут верное прибежище гонимые люди. Не сунется туда стражник.

Охотится в лесах Вилли, шалаш для семьи построил. А маленький сын его растет крепким, как молодой дубок, весел всегда и улыбчив. Позаботились родители дать ему имя хорошее – Робин, а затем люди прозвище придумали и закрепилось оно за ним – Робин Гуд.

Отец Вилли учил сына всему, что знал сам. Робин прилежен и усерден был, быстро превзошел отца в стрельбе из лука. А глаза у него были зоркие, как у сокола, далеко видели; ноги крепкие и быстрые, как у оленя, далеко мог бежать; уши чуткие, как у ночного филина, любой шорох ловил.

Веточка хрустнет едва слышно, тростник еле дрогнет, а Робин уже видит и слышит, стрелы наготове держит

Бесполезно было королевским лесничим выследить Робина.

Однажды мальчик задал вопрос отцу своему Вилли:

– Досточтимый отец, почему мы прячемся в лесах, а не живем, как остальные люди в селении? Кто хочет причинить нам горе и почему?

– Сын мой юный, много обидчиков у нас.

И вот Вилли протянул правую руку, начал загибать на ней пальцы. Один палец прижал к ладони:

– Буду перечислять тебе притеснителей наших, а ты смотри на мои пальцы. Самые первые наши обидчики – нормандские рыцари, принцы и короли. Несколько веков тому назад приплыли они из – за моря на многих кораблях и завоевали нашу Англию. Огнем и мечом прошли по стране, все сжигая на пути, убивая наших людей. Потому что считали нас хуже свиней. А нормандский король объявил все наши красивые вольные леса своей собственностью, заповедниками – уж очень любит он и его рыцари охоту. И никто теперь не смеет охотиться в лесах, ни один простой йомен, а то язык ножом отрежут, отрцбят топором руку или ногу, могут и на виселицу вздернуть…

На правой руке Вилли потянул второй палец, с силой пригнул его к ладони:

– Вторые наши враги, кровные враги – королевские лесничие. Бегают он по лесам, как псы гончие, шныряют под каждый куст и отслеживают нас, вольных стрелков, как диких зверей. «Волчья голова» – так окрестили меня лесничие.

Все пальцы загнул отец Робина, и на правой, и на левой руке:

– Запомни, сынок, вот сколько у нас обидчиков: шерифы, стражники, судьи, толстопузые монахи, управители поместий, доносчики, кровопийцы – ростовщики…

Запнулся Вилли, с недоумением смотрит на руки – пальцы все перегнул, а счета еще и конца нет. Весело ответил Робин:

– Отец, а про пальцы на ногах ты забыл? Но знай, пусть врагов будет больше, чем пальцев у тебя на руках и ногах, даже больше, чем деревьев в лесу, и тогда я не дрогну, нет страха у меня, пока со мной ты, лук и стрелы.

Так они и беседовали, вольный стрелок Вилли и его юный отважный сын.

Прошло время, повзрослел Робин и стал тоже вольным стрелком. Шли к нему друг за другом в Шервудский лес отчаянные и смелые люди. Одни бежали от неволи, другие от голода. Кто – то хотел отомстить ненавистным обидчикам. Непрерывно росла дружина вольных стрелков, наполняя чащи леса звуком труб, лязгом оружия.

Признала дружина предводителем своим Робина Гуда, назначила первым помощником Маленького Джона, как бы в легкую насмешку – силача высоченного роста.

Встретился он однажды случайно с Робином на мосту через реку. Ни один не желал уступить проход другому. Схватились между собой силачи, у каждого тяжелая дубина, так и мелькают дубины в воздухе. Никто не побеждает, устали махать дубинами, опустили их – засмеялись оба удальца и с той драчливой поры стали друзьями на всю жизнь.

Появился в дружине Робина Гуда беглый монах – отец Тук. Любил поспать, много поесть, так и окрестили его обжорой, но любой рукопашный бой выигрывал.

Много еще молодцов, смелых и бесстрашных, было в дружине Робина Гуда.

Много разных историй сохранилось о Робине Гуде и его удалых дружинниках.

Приведу одну из них.

 

***

Шервудский лес расположен недалеко от города Ноттингем с его мощными башнями, белыми, как первый зимний снег, стенами. Правит в нем королевский шериф – самый злейший и заклятый враг Робина Гуда. Удалось ему полонить трех лесных стрелков из дружины Робина Гуда, замыслил королевский шериф гнусное дело – вздернуть их на виселице.

– Надо спасти наших товарищей, – сказал Робин Гуд. – Требуется разведать, какие замки у темниц и сколько воинов их охраняет.

Размышляет дружина вольных стрелков, как пробраться в Ноттингем неузнанным?

Неожиданно раздался дробных топот копыт. Это ехал некий всадник на маленькой гнедой кобыле. Болтались привязанные к седлу тяжелые плотные мешки.

– Эй, проезжий, добрый день! – громко закричал Робин Гуд. —Как я понимаю, случай послал мне помощника. Говори: кто ты, откуда и куда путь держишь?

– Да что ты ко мне пристал! Мне нет дела до тебя. Мясом приторговываю, вот в город Ноттингем везу. Тороплюсь, день сегодня базарный, надо вовремя приехать, да говядиной моей расторговаться.

– Эк, торопливый такой, погоди, может ты уже и приехал на базар и нашел для себя покупателя. Давай – ка я куплю у тебя весь товар вместе с кобылой твоей. Цену дам хорошую. И еще одну просьбу выполни: отдай мне свое платье, а я тебе – свое передам.

Назвал Робин Гуд отличную для торговца цену, да и платье у него было куда лучше затасканной одежды продавца.

– Бери, все бери, мне хлопот меньше. И на мену я не против: куртка твоя мне по нраву, из добротной ткани она.

Отдал Робин Гуд деньги за мясо да гнедую кобылу, одел платье мясника и поскакал торопливо в город Ноттингем.

Беспрепятственно стража пропустила мнимого мясника через ворота в город, едет на старой кобыле по улицам торговец мясом с притороченными к седлу мешками, беспечно посвистывает, но зорко посматривает по сторонам, примечает все.

Никто не узнает в этом всаднике Робина Гуда.

Подъехал он к базару, а там людно и шумно.

Не мешкая, как будто всю жизнь только и занимался тем, что торговал мясом, разложил Робин Гуд товар на столе.

– Подходите, люди добрые, вот говядина хорошая! Лучше не найдете!

Подошел первый покупатель, старик какой – то и приценился:

– А сколько вот тот кусок мяса стоит? С жилами и косточкой, самый маленький.

– А это и впрямь постный кусок! И стоит недорого, не больше медного гроша возьму с тебя.

Столпились покупатели у прилавка Робина Гуда – очень дешево берет за хорошее мясо. Не покупают у других мясников.

– Это безумец! – закричали мясники. – Всех покупателей у нас увел. Надо предупредить шерифа.

Подбежали стражники и схватили Робина Гуда, который так и не успел продать свой товар.

Привели Робина Гуда, как будто мясника, к шерифу, он со своей женой как раз завтракал.

– Ты, полоумный, с ума сошел что ли? – в бешенстве зарычал шериф. – Мясники жалобу на тебя направили. Зачем губишь хи? Почему ты мясо за гроши сбываешь? Почему настоящую цену не держал?

Простачком прикинулся Робин Гуд, неопытным в делах торговых.

– Откуда я могу цену хорошую знать, ваша милость? – заплакал искренне он. – Всего неделю назад отец мой небесам представился, царствие ему неземное, а я до самой смерти отца никогда из нашей деревушки не выезжал.

– А не врешь ли ты мне? Говори правду: как попал к тебе товар? Верно я думаю: украл ты его?

– Да как можно мне такое делать, ваша милость. Отец мой больно строг был, за любую провинность немилосердно наказывал – и как я мог думать о каком – то воровстве? После смерти отца осталось от него большое стадо рогатой скотины. Надоели мне до самой смерти они: рогами колют, есть просят. Я стал им говорит: дрова рубите, воду носите и в баки наливайте, ничего они не делали, даже в доме не убирали. Совсем рогатая скотина мне не повинуется.

– Мда… А как много же скотины в твоем стаде?

– Считать я не обучен, но надо сказать – голов с тысячу.

– Так много? – буквально остолбенела жена шерифа и стала шептать на ухо мужу: – А мясник – то наш совсем дурак. Обведем его вокруг пальца: пусть продаст нам все стадо за гроши. А потому будь с ним учтивей, поласковей.

– А ты, точно, молодец, – засмеялся шериф, – потому я тебе твою вину прощаю. Вижу, человек ты порядочный, хороший.

Подал шериф Робину Гуду вина со стола своего и спрашивает:

– А ты может быть продашь мне свое стадо?

– А почему бы и нет! Хорошо ты относишься ко мне… Только просьбу мою уважь, ваша милость: прикажи показать мне городские диковинки. Говорят, что башни небо подпирают?

– Я сам тебе лично покажу город Ноттингем, – предложил шериф.

Водит он Робина Гуда по улицам города.

Ничто не ускользает от зоркого взгляда вольного стрелка: и замок, и церковь, и тюрьма, страшная каменная тюрьма. В уме всех стражников пересчитал, определил. Какие замки на стальных дверях, крепки ли эти двери.

Неожиданно шериф постучал несколько раз ногой по земле.

– А здесь, в глубоком подземелье, томятся разбойники. Их трое – вольных стрелков из банды Робина Гуда. Наступить через неделю празник большой и вот тогда я вздерну их на виселице.

– И то верно вы говорите, ваша милость. Уж страшны они. Совсем не похожи на нас, людей, будто звери дикие, вместо зубов у них клыки, а замест кожи – шерсть черная. Об это так люди говорят.

– Ха – ха, уморил ты меня!

Следуя обратно в замок, Робин Гуд и шериф договорились о цене.

Вот и уступил деревенский простофиля свое стадо рогатое всего за оидн кошель серебряных монет

Не терпится шерифу скорей завладеть имуществом. Торопливо сунул кошель с деньгами за пазуху, вскочил на коня – и в дорогу. Воинов с собой не взял, а прихватил только десять пастухов. Чтобы быстрее доехать, дал он доброго коня Робину Гуду.

Показывая дорогу, скачет впереди Робин Гуд.

Путь оказался длинным, устал шериф сидеть на лошади:

– Приедем ли мы наконец к твоему стаду? Вон сколько мы уже чащ и рощ проехали! Голова стала горячей от солнца, дорожная пыль дышать мешает, все горло забила.

– Совсем рядом мы, близко стало, ваша милость. Уже приблизились к Шервудскому лесу, там на окраине его пасется моя скотинка рогатая.

– Что ты говоришь? Ты завел меня в Шервудский лес! Да это же страшное место! О боже, сохрани нас и помилуй, уведи от встречи с разбойником Робином Гудом!

– И тут не выдержал мнимый мясник, Робин Гуд. Откуда – то в руках у него оказался охотничий рог, он поднес его к губам и громко затрубил. На звук рога выскочило из леса большое стадо оленей. Испуг передвигает им ноги, то вольные стрелки Робина Гуда гонят их из леса.

– Вот она моя, рогатая скотина, сэр шериф. Ну как, нравится она тебе? Глаз радует, как она хороршо откормлена.

И вдруг закачались придорожные куста, расступились… Из них вышел здоровяк, каких свет не видывал, с луком в руке и колчаном стрела за спиной.

– Послушай, Маленький Джон! – поприветствовал его Робин Гуд. – Покупателя тебе привез из дальнего города Ноттингема. Готов он взять все стадо не считая и хорошо заплатить.

– О, большое дело ты сделал! Не сомневаюсь, что сполна заплатить он чистым серебром.

Здесь Робин Гуд сбросил на землю плащ со своих плеч.

– Давайте, высыпайте, ваша милость, монеты из кошеля.

Поняв, что сопротивляться буде себе дороже, высыпал с волненнием шериф деньги на землю.

– Как – то денег маловато, – сокрушенно покачал головой Робин Гуд. – Стадо – то весьма и весьма большое! А ну – ка сними с своего пальца золотой перстень с печатью!

Ничего не поделаешь, снял быстро шериф дорогой перстень с пальца своего.

– Так и быть, шериф, теперь, по нашему древнему оычаю, буду потчевать я тебя добрым ужином. Да и попрошу заночевать у нас. Мало ли что может случится: а то человек ты простой, доверчивый, как бы не ограбили тебя темной ночью на дороге…

Взяв таким образом в полон шерифа, послал Робин Гуд под началом Маленького Джона отряд воинов своих освободить товарищей из тюрьмы. Ведь не напрасно отобрал Робин Гуд перстень у шерифа – не потому, что он был золотой и дорого стоил, а потому что сослужил пропуском его отряду в Ноттингем.

Беспрепятственно проникли стрелки в город, связали тюремных стражников, отобранными у них ключами открыли двери темницы, разбили цепи и исчезли…

Под утро с освобожденными товарищами вернулись они в Шервудский лес.

– А теперь, шериф, бери свое стадо, коли сумеешь поймать оленей, – сказал тогда Робин Гуд. – Отпускаю я тебя домой, к жене, но только помни, что есть у тебя друзья в Шервудском лесу и рогатой скотины у нас вдоволь, не переводится. Захочешь приехать, встретим радушно, только привози – ка с собой кошель с серебром.

 

***

Вот следующий рассказ.

Однажды сидел первый помощник Робина Гуда Маленький Джон на самом высоком холме. С него все было хорошо видно, как ладони. У основания холма сходятся воедино вместе пять дорог.

Неожиданно он увидел одинокого рыцаря, который ехал по одной дороге. Предположил Маленький Джон, что держит рыцарь путь в город Йорк.

Ни слуг, ни оруженосцев у рыцаря. Изрубленная мечами на нем боевая кольчуга и шлем, весь помятый и в трещинах, а за плечами – весь в дырках плащ.

Опущена у рыцаря низко голова. Будто чувствуя печаль хозяина, его старый конь с трудом переставляет ноги, бредет кое – как.

И, когда неведомый рыцарь поравнялся с перекрестком дорог, вышел из укрытия Маленький Джон. Движением руки плавно снял шапку с голову, церемонно опустился на одно колено:

– Рад приветствовать тебя, благородный рыцарь! Добро пожаловать в наш вольный лес, зеленый лес. Справедливый и славный наш руководитель приглашает тебя в свой шатер пообедать с ним.

– И как зовется ваш предводитель, милосердный человек7

– Известный на всю округу, знаменитый Робин Гуд

Но не произвели эти слова никакого воздействия на рыцаря, и бровью не повел.

– О, немало хорошего о нем говорят! – сказал он. – Полагаю за часть с ним трапезу принять, с таким воином. Только не расположен я к беседе, нет веселья у меня.

Привел гостя Маленький Джон к лесной хижине Робина Гуда. Не замедлив, вышел из дверей Робин Гуд, снял с головы шляпу с перышком, неторопливо и с достоинством поклонился.

– Будьте как дома, благородный рыцарь. Хотя моя хижина и проста, не богато убрана, но зато ждет вас добрый обед.

– Ты очень великодущен, Робин Гуд, спасибо за гостеприимство, – отвечает рыцарь.

За дубовым крепким столом сели они. Каких только яств не было на нем! Золотисто поджаренные утки, фазаны, куропатки… Дышал свежестью румяный хлеб, источали аромат пироги с олениной, пенилось густое пиво, янтарем переливалось давнее вино.

– Добрый ты человек и хозяин хлебосольный, – сказал рыцарь, – без утайки правду скажу: впервые за три недели я так сытно покушал. Такие кушанья, по – моему, и для королевского стола почетны.

– Вот и хорошо, что я угодил тебе, сэр рыцарь, – улыбнулся Робин Гуд. – Знать, захочешь меня, простого йомена, отблагодарить хоть немного…

– Я и рад бы, добрый Робин Гуд, да пуст мой кошель, – ответил рыцарь.

– Что ты говоришь? Ты же знатный господин! – нахмурил брови Робин Гуд. – Имеешь, наверное, и замок с башнями, и поместье, богатое скотом и людьми. И не случайно едешь ты в достославный и роскошный город Йорк. И везешь, наверняка, в кошеле много денег. Правду мне скажи!

– Только десять шилингов у меня! Я, Ричард Ли, еще ни разу не лгал!

Маленький Джон отвязал суму, притороченную к седлу, встряхнул ею… С печальным звоном упало на зеленую траву несколько потертых монет.

– А ну, подать сюда кубок лучшего вина! – радостно вскричал Робин Гуд. – Уж очень я рад, что чист ты душой, не покривил передо мной. Но тогда скажи мне: отчего так беден ты? Промотал и прокутил? Или соседи достались тебе неблагодарные, ссорами и распрями тебя разорили?

– Нет, добрый Робин Гуд, ни то, ни другое. А вот что случилось со мной. Имею я сына Гильберта, он у меня единственный, любимый. Мой наследник. Сражался он на турнире в городе Йорк и отстоял честь нашего рода – трех всадников выбил из седла. И в пылу поединка случайно убил копьем одного нормандского рыцаря. А мы ведь родом саксы – едва ли не враги нормандцев. И вот стали они кричать, размахивать копьями и мечами, что сын мой виновен в злоумышленном убийстве. Схватили сына, едва ли не разорвали его. Я предложил им крупный выкуп за голову моего сына – все мое имущество. Они согласились. Тогда я заложли все свои земли аббатств святой Марии в городе Йорке.

– Загнал ты себя в железный капкан, сэр рыцарь, – покачал головой Робин Гуд. – Знаком я с этим аббатом, много черных дел водится за ним. Жадность затмила ему весь ум, да еще жесток и коварен он. А на службе у него рыцарь, которого зовут Гай Гисборн – Кровавый меч. Владелец он замка Биркенар, и, знай это, петли виселиц возле его замка никогда не пустуют. Как много ты задолжал монастырю и как скоро срок возврата долга? – закончил свои рассуждения Робин Гуд.

– Заложил я замок и поместье за четыреста фунтов серебра, Робин Гуд – именно такую сумму я заплатил за выкуп сына моего, – и обязан уплатить аббату сегодня до того, как зайдет солнце. Потому я и поехал в город Йорк – хочу просить настоятеля монастыря об отсрочке. Но чует сердце мое: не пойдет он мне навстречу ни на один лишний день, ни даже лишний час. Буду прощаться с тобой, Робин Гуд, извини, нечем отблагодарить тебя. Завтра останусь я без замка и земель, все отнимет у меня аббат. Превращусь я в нищего и тогда одна мне дорога – идти в крестоносцы, а жена моя и сын буду милостыню просить да есть горький чужой хлеб.

– А где же твои друзья, благородный сеньор? – с тревогой спросил Робин Гуд. – Почему они не идут с подмогой к тебе?

– Горестно тебе об этом поведать, Робин Гуд, – с печалью произнес рыцарь, – все мои друзья, как только прослышали о беде, сгинули, как листья в бурю.

– Пусть мое проклятье падет им на головы! – гневно вскричал Робин Гуд. – Проклятье всем двуличным друзьям твоим! Я правильно понимаю: остался ты один со своей бедой, никто во всем свете не желает за тебя заступиться.

– Да, благородный хозяин, никто, если только ангелы и святые…

– Да какая это порука! – авторитетно произнес Робин Гуд. – Клянусь самым дорогим, что есть у меня, луком и стрелами, никому не дал бы денег охотнее, чем тебе! Эй, Маленький Джон, неси —ка сюда четыреста фунтов серебра, да поживей – времени до захода солнца осталось немного.

Не медля, принес Маленький Джон монеты в большом кожаном мешке и сказал своему предводителю:

– Посмотри, как беден наш рыцарь, его плащом можно, как сетью, ловить рыбу. А ненавистный Гай Гисборн одет добротно: плащ бархатный на меху носит! И пусть нет правды на этой земле, да ведь мы – то есть! Доброго сукна у нас с лихвой! Многих цветов: и зеленого, и алого, и других, не перечесть.

– Неплохо бы рыцарю подарить сапоги с позолоченными шпорами, – замолвил слово Маленький Муч.

– Да и кляча – то не дотянет до славного города Йорка, – покачал с сожалением отец Тук. – Готов поклясться святым Мартином, рухнет он с ним вместе в канаву.

– Подарю я тебе, сэр рыцарь, хорошего коня! Приведите его, накиньте на его новое седло и серебряную уздечку! – голосом, не терпящим возражений, приказал Робин Гуд.

– И как долго ты позволишь мне не возвращать тебе деньги, – радостно спросил рыцарь.

– Подъедешь через двенадцать месяцев, день в день, под этот большой вяз и вернешь мне деньги. Как я вижу, у тебя, сэр рыцарь, нет верного оруженосца. Пусть им станет Маленький Джон, садись на коня мой помощник и будь рядом с рыцарем. Вижу я, что довольно скоро ты ему пригодишься.

А в это время сидит аббат за дубовым столом, а расположен стол в середине большого каменного зала. Не меньше трех подбородков у него, словно тяжелые волны, набегают один на другого.

Сидит он в окружении важного судьи, восседающего по правую руку от аббата, и Гай Гисборна – Кровавогомеча, расположился он по левую руку.

Опрокидывают знатные люди добротное вино кубок за кубком.

– Не вернул нам своего долга Ричард Ли, – с ухмылкой сказал тучный аббат. – Теперь по судебному закону должен он отдать монастырю свой дом и свою землю.

– Все правильно говорите вы, управитель монастыря, – ответил судья, – но ведь солнц еще не зашло за деревья.

– Ведешь себя, как старый фонарь, – отчаянно погрозил солнцу изрядно выпивший Гай Гисборн.

– Все, устал я ждать, – решительно произнес алчный аббат. – Эй, писцы, пишите судебное решение, да побыстрее, а ты, мой судья, поставишь свою печать.

Не ведают злоумышленники, что должник Ричард Ли уже въехал в ворота монастыря, а рядом с ним – оруженосец Маленький Джон.

Добротный конь у рыцаря, копытом бьет. Слез Ричард Ли с него. В это время монастырский слуга, конющий, говорит Маленькому Джону:

– Я сейчас расседлаю ваших коней, сэр оруженосец, отведу их в стойло монастыря и насыплю овса.

– По правде говоря, спасибо вам за заботу, но не привыкли наши кони к монастырской пище. Я постою здесь с ними, оседланными, и сам посторожу – так ответил оруженосец Маленький Джон.

Тем временем рыцарь вошел в каменный зал, где уже вовсю скрипели перья писцов. Величественно, с гордостью поклонился он присутствующим и твердо сказал:

– Отец аббат, явился я, сэр Ричард Ли, умолять тебя покорно о великом милосердии. Срок моего долга пришел, нет у меня столько денег сейчас, пожалей мою больную жену и юного сына – дай мне отсрочку.

– Ишь ты, Ричард Ли, вот какую песню запел! Голос твой такой покорный. А совсем недавно ты другим голосом говорил, когда хотел мечом убить нашего верного слугу Гая Гисборна. Никакой отсрочки! Ни единого дня, ни единого часа.

Может ты, господин судья, вступишься за меня, – просит рыцарь.

Что ты, закон на стороне аббата, я поддержу его, – усмехнулся судья. – Не считай меня дураком, сэр рыцарь!

– Теперь тебе надо искать новое поместье, а старое твое отойдет монастырю, Ричард Ли, – небрежно и со злорадством махнул рукой аббат. – А теперь налейте рыцарю кубок вина, пусть выпьет на прощанье, сэр рыцарь.

– Отказываюсь я пить твое вино, немилосердный аббат. А моя земля так и останется моей. Не погасло еще на небе справедливое солнце.

И с этим словам рыцарь высыпал на стол деньги из мешка.

Как смерть, бледным стал аббат. Привстал с места, зашатался: вот и уплыло от него богатое поместье Ричарда Ли.

– Вот так дела делают, верные рыцари, господин аббат, – с усмешкой сказал рыцарь, – я выплатил свой долг в назначенный день, до захода солнца. Требую вернуть мне долговую расписку, и будь я проклят, если когда – нибудь переступлю порог твоего монастыря.

Вышел Ричард Ли с распиской из зала, и вот опомнился Гай Гисборн и ударил мощно кулаком по столу.

– Думается мне, оказались мы в дураках, сэр аббат. Надо схватить Ричарда Ли и отобрать у него долговую расписку. И тогда конец делу, поместье наше!

Не задерживаясь, выскочил Гай Гисборн во двор, кличет воинов:

– Быстрей собирайтесь, Томас, Рыжий Дик, седлайте коней! Надо рыцаря перехватить скорее, скачем в объезд

Уже далековато ускакали Ричард Ли и Маленький Джон. Удивлению их нет предела: как, за ними нет коварной погони? Наступил ночь, они въехали в густую лесную чащу.

Неожиданно совсем близко резко прокричал трижды филин. Вздрогнули путники

– Берегись, рыцарь! Приготовься к бою! – мощно закричал Маленький Джон. – Это знак нам подали. Значит, впереди опасность.

Раздался топот копыт, зазвенели доспехи. Увидел Ричард Ли, что мчится на него воин с поднятым вверх мечом. Другой воин с палицей в руках набросился на Маленького Джона. Хотели разбойники застать рыцарей врасплох, но просчитались. Ричард Ли вовремя выхватил меч, поднял свой щит. Отбил удар врага и коротки сильным взмахом меча пронзил его.

Что – то невероятное произошло с противником Маленького Джона. Не успел он нанести ему удар своей могучей дубиной, как вдруг противник его закричал и схватился за грудь. А в груди качалась черная стрела.

А Гай Гисборн увидел, что убиты его воины и бросился убегать. Понял он: у Ричарда есть подмога в лесу. Угроза прозвучала от него на прощанье:

– Повязал ты себя, Ричард Ли, с шайкой мятежников. Самому королю донесу я про твою измену.

Радостно простился Ричард Ли с со своим оруженосцем Маленьким Джоном и на следующее утро благополучно добрался до своего Вирисдэльского замка. Открылись перед ним ворота, опустился подъемный мост.

Вышла из ворот нерадостная жена рыцаря:

– Как я рада видеть тебя, мой господин. Без утайки скажи мне всю правду…

– А весть я тебе, жена моя дорогая, привез добрую, – с нежной улыбкой сказал ей рыцарь. – Выручил нас из великой беды Робин Гуд.

…Целый год собирал рыцарь деньги, чтобы рассчитаться с Робином Гудом. Питался скудно, ел самую постную пищу и запивал холодной водой из колодца.

Собрал рыцарь к концу года четыреста фунтов. Радостно ему, есть чем Робину Гуду заплатить. И подарок ему подготовил еще: сто луков с крепкой тетивой и сто пучков заостренных стрел.

В условленный день отправился рыцарь в лес, к Робин Гуду. И все сделал так, будто приглашен в гости к важному барону или герцогу. Дорогой малиновый плащ наброшен на плечи. Да еще за ним следует оруженосец с копьем рыцаря и двое слуг ведут мул, нагруженных подарками.

С лаской встретил гостя Робин Гуд, однако все – таки спросил:

– Долг ты привез свой, сэр Ричард? —

Все сполна, до последнего гроша. А в придачу прими от меня и эти дары.

– Конечно, за подарки спасибо, в моем хозяйстве они пригодятся, а вот денег не возьму. Много горя приняла твоя жена, а я, да будет тебе известно, чту всех женщин в память моей матери. А теперь я удивлю тебя, покажу я тебе того, о ком постоянно льет слезы твоя жена. Наверно, ты думал, сэр рыцарь, что сын твой от страха бежал в далекие страны, за море, а вот он здесь, в моем войске.

И к неслыханной радости отца вышел тут из —за кустов сын рыцаря Гильберт Белорукий. Обняли друг друга отец и сын.

Целый день праздновали вольные стрелки встречу родных, а когда солнце стало клониться к закату, пожали Робин Гуд и рыцарь Ричард Ли друг другу руки. Стали они добрыми друзьями. Поклялись не забывать никогда друг друга. Ричард Ли уехал с сыном в свой замок, а Робин Гуд остался в своем Шервудском лесу.

 

***

Однажды докатилась до Шервудского леса молва, что задумал ноттингемский шериф устроить состязание лучников в день Петра. Победивший в турнире получит из чистого серебра стрелу с золотым наконечником и золотым опереньем.

Собрал свою дружину Робин Гуд:

– Только вы знаете, и никто другой, как я стреляю из лука. А мне хочется, чтобы увидели все. Надо ехать мне в Ноттингем на состязание лучников!

– Оставь эту затею, добрый наш предводитель, – стал отговаривать Маленький Джон. – Думаю я: это западня, шериф нарочно организовал это состязание, чтобы попал ты, как фазан в силки.

Да и другие воины поддержали Маленького Джона. Однако не стал их слушать Робин Гуд, настоял на своем.

Переоделся Робин Гуд в платье нищего. Пылью и грязью натер лицо, спутал бороду и волосы.

Отдал он своей дружине приказ:

– Вместе со мной поедут на состязание шестеро лучших стрелков. Остальная часть воинов пусть смешается с толпой зевак и будет наготове.

Подумалось вольным стрелкам, что ждет их веселое приключение. Обрадовались. Только хмурился Маленький Джон и сказал он:

– Повинуюсь тебе, Робин Гуд, но сердце мое вещает о недобром.

И вот подошли они к славному городу Ноттингему. Народ собрался на поляне возле северных ворот. Недалеко от поляны, на вершине холма, стояла виселица. Гремя железными цепями под порывами ветра, на виселице болтался повешенный.

Увидел эту картину Маленький Джон, и еще больше потемнело у него в глазах, недоброе предчувствие сжало сердце.

– Давай вернемся назад, это ловушка для нас, Робин Гуд, – попросил он.

Как можно! Неужели ты считаешь меня последним трусом? – гневно ответил Робин Гуд.

Высокий помост был выстроен на поляне. Гордо восседает в нем ноттингемский шериф в богатой красного цвета мантии, цепь золотая едва ли не закрывает всю грудь. На длинных скамьях вокруг него разместились рыцари и среди ни – Гай Гисборн.

Раздался звук трубы. Помощники шерифа для начала вкопали круглую мишень на расстоянии сто двадцати ярдов.

Не меньше сотни лучников вышли поразить как можно точнее мишень. В толпе лучников – и сам Робин Гуд и еще пятеро воинов из его дружины.

По звуку трубы началось состязание. Участник состязаний должен был выстрелить три раза. Если промахнулся во второй раз вон с поля.

Но это только начало, первая пробы сил. Мишень стали относить все дальше и дальше, а число лучников все убывало и убывало. Подошел напряженный момент – мишень отнесли за триста ярдов, только двенадцать лучников дошли до этого этапа. Даже один из вольных стрелков выбыл с турнира, промахнулся.

Но вот подручные шерифа убрали круглую мишень и на ее месте воткнули вземлю ореховый прут. Наступило последнее, самое трудное упражнение.

Требуется здесь недюжинное мастерство рассчитать на глаз, сколько ярдов до мишени, выбрать правильную стрелу, измерить силу ветра…

Напряжены лучники, думают, прикидывают.

Толпа пришла в движение. Люди начали об заклад биться, ставки делать. Передалось волнение и рыцарям. Встали он со своих скамеек, забыв о своей величественности, шумят, вытягивают шеи, чтобы лучше видеть.

– Послушайте, рыцари! —крикнул шериф. – Видите, того оборванца лучника, он стреляет лучше всех! Ставлю на него фунт серебра.

Движением руки шериф указал на Робина Гуда.

– Вот что значит играть наверняка, сэр шериф, – ответил Гай Гисборн. – У этого стрелка стрелы как будто заколдованные.

Первыми отстрелялись ноттингемские лучники. Двое промахнулись, стрела третьего слегка задела самую верхушку прута. Прут закачался, но остался стоять.

И вот настала очередь Робина Губина. Точным уверенным движением спустил он стрелу и пополам развалился прут, словно острым ножом его разрезали.

Совет судей присудил Робину Гуду стрелу с золотым наконечником.

– Вот как угадал я! – обрадовался шериф. – Понял без промедления, кто победит.

– Вы только посмотрите, неведомый оборванец отобрал победу у наших ноттингемских стрелков!!!… – шумела толпа. – Не хуже самого Робина Гуда управляет стрелой.

Среди зрителей находился соглядатай шерифа. Прислушался он к таким словам и бросился со всех ног к начальнику городской стражи.

В этот время шериф поздравил Робина Гуда с победой, вручил ему стрелу с золотым наконечником и спросил его:

– С каких мест ты, молодец? Где научился так метко стрелять?

Только хотел ответить Робин Гуд, как набросились на него скопом городские стражники, словно спущенные с поводков гончие псы.

Увидев эту беду, Маленький Джон затрубил в сигнальный рожок, призывая на помощь вольных стрелков. Выбежали они с разных мест из толпы, разбрасывая людей направо и налево. Плотной стеной стали вокруг Робина Гуда.

– Как ты позоришь себя, ноттингемский шериф! – закричал Робин Гуд. – Разве так чествуют победителя?

И тогда вольные стрелки Шервудского леса натянули свои мощные луки, непрерывным дождем посыпались стрелы. Испугались люди шерифа и бросились врассыпную убегать. Робин Гуд со своей дружиной успели выбежать из городских ворот. Но слышат: все ближе топот множества копыт. Это мчится за ними конный отряд Гая Гисборна.

Быстро бегут лесные братья, привыкли они уходит от погони, но стало им ясно: на этот раз враг догонит их. Нелегко пешему опередить конного. Да еще на беду, двое стрелков из отряда Робина Гуда ранены тяжело в сражении. Как поступить?

И вот что сказал тогда Гильберт Белорукий:

– Друзья мои, неподалеку замок моего отца Ричарда Ли, отец укроет нас от врагов.

Как можно быстрее побежали вольные стрелки к Вирисдэльскому замку. Старый рыцарь Ричард Ли принял беглых друзей, приказал запереть ворота и поднять мост.

– А ну, открой ворота, Ричард Ли, – завопил Гай Гисборн. – Повинуйся приказу ноттингемского шерифа! Приказу короля! Или ответишь за измену.

Но в ответ со свистом полетели стрелы. Проклиная предателей и измеников, повернул коня вспять Гай Гисборн.

С радостью сказал Ричард Ли своему другу Робину Гуду:

– Мой замок, Робин Гуд, в твоем распоряжении. Его стены окружены двойным рвом, да и рука моя еще не слаба.

 

***

Не было предела ярости ноттингемского шерифа, как только он получил сведения, что Робин Гуд со своей дружиной укрыт крепкими стенами Вирисдэльского замка.

Помчался он в Лондон к королю Ричарду Львиное Сердце и совершил донос на Робина Гуда, на Ричарда Ли и сына его, Гильберта Белорукого. Слушал король шерифа, говорил шериф что изменники они, насильники и грабители, преступный сговор между ними, не выполняют указов короля и законов страны. Не знают они меры в своих злодеяних. Женщин режут, младенцев убивают.

При дворе в это время находился епископ. Так случилось, во время сильного голода забрал Робин Гуд все зерно из хлебных амбаров свяшеннослужителя. И бочки с солониной, и связки колбас – все увез и все роздал голодным.

– Черня чума и то лучше Робина Гуда! – вопил епископ. – Нет милости у него к нам, кротким монахам, смиренных постников. Подождет он нас на большой дороге и все деньги заберет, собранные для простых людей. Нападает на святые монастыри, настоящий нечестивец, исчадие ада.

Стал багровым от гнева Ричард Львиное сердце, сжал мощные кулаки.

– Приеду к тебе, жди меня в городе Ноттингеме через пятнадцать дней, лорд – шериф. Я приду к тебе на помощь. Однако и ты не малый ребенок. Под твоим началом отряды воинов. Что ты делал до сих пор? Почему не изловил мятежника Робина Гуда?

Гневным и злым вернулся шериф в Ноттингем.

Призвал своих наушников и соглядатаев и задал им вопрос:

– Где искать сейчас Роибна Гуда?

Ответил за всех Гай Гисборн – Кровавый Меч:

– Рядом его с нами нет. А случай нам выпал потому прекрасный! Изловить мы его можем, если поймаем сэра Ричарда Ли и вздернем его на виселице. Тогда ты и оправдаешься перед королем, получишь его милость, шериф.

– Да, это хорошо, но как изловить Ричарда Ли, когда у него такой крепкий замок?

– Я знаю, как! Ричард Ли постоянно выезжает на соколиную охоту. Мои верные слуги выследили, где он охотится. Набросимся на него неожиданно, он же не ждет нас и так захватим его в плен.

Пришел день и Ричард Ли отправился на соколиную охоту. С ним – только лишь один сокольничий из вольных стрелков. Он как раз лечился в замке рыцаря после тяжелой раны.

Не успели они доехать до леса, как выскочили из кустов воины шерифа. Так неожиданно, что рыцарь не успел выхватить меч из ножен, схватили его, скрутили по рукам и ногам.

– Вот это удача, наконец ты в моих руках, мятежник! – закричал Гай Гисборн. – Вздернем на виселице тебя, как волка дикого!

– Трусливый ты и презренный, коли боишься биться со мной в честном сражении, как и подобает благородным рыцарям! – спокойно ответил Ричард Ли. – Но никогда я у тебя пощады не попрошу.

– Знай вот, друг мой. Придет завтра и ты закончишь жизнь мучительной смертью в моем замке Биркенар! —зарычал Гай Гисборн.

Не обратил он, что сокольничий незаметно успел скрыться.

Узнав о случившейся беде, жена рыцаря поспешила в Шервудский лес к Робине Гуду. Стала умолять его спасти мужа:

– Ты окажешь мне великую милость, если спасешь моего мужа! В плену он сейчас, захватил его Гай Гисборн по приказу ноттингемского шерифа. Всего день остался, когда моего мужа казнят страшной казнью в замке Биркенар, гнезде убийц и насильников.

Сын Ричарда Ли сэр Гильберт Белорукий застонал при этой бедственной вести.

– Медлить нельзя, не время сетовать и стонать, – сурово сказал Робин Гуд. – Будем брать проклятую крепость приступом.

– Замок окружен широким рвом. Как перейти через него? – с раздумьем произнес Маленький Джон.

– Вот как мы поступим: созовем всех крестьян из соседних поселений, – быстро ответил предводитель. – С их помощью мы справимся

Уж слишком ненавистен был крестьянам мрачный замок Биркенар и его гнусный владелец Гай Гисборн – Кровавый Меч. Не покладая рук, всю ночь крестьяне рубили молодые кусты и сбивали осадные лестницы.

Под утро, взяв на себя осадные орудия, вольные стрелки пошли на штурм, а за ними —длинной гусеницей потянулись крестьяне с вилами, косами и топорами.

Не подозревавшие о нападении на крепость, шериф и Гай Гисборн творили несправедливый суд в замке Биркенар. Крепко связали они Ричарда Ли веревками.

– Рассказывай нам, как и где нам поймать Робина Гуда, сэр повязанный рыцарь? – с едкой усмешкой спросил шериф. – Может, я тогда выберу для тебя казнь менее мучительную…

Невозмутим и тверд старый рыцарь. Нет страха в его глазах.

Застала палачей врасплох тревожный сигнал с дозорной будки.

– К оружию! К оружию! – кричали часовые.

Выбежал из пыточной комнаты Гай Гисборн, поспешил на дозорную башню, а возвратившись, сообщил королевскому шерифу:

– Посмеяться надо: мужичье отродье, наглый сброд, крестьяне вместе с дружиной Робина Гуда идут на мой замок. С дубинками на нас лезут. Глупцы. Куда им тягаться с мощными стенами моего замка и силой нашего оружия. Ну, конец им. Никого не оставлю в живых…

Тем временем Робин Гуд протяжно затрубил боевой рожок, и войско его пошло на штурм.

Воины действуют слажено: одни настилают мосты через ров, другие волокут осадные лестницы, третьи дождем отправляют стрелы за стены замка. Не могут укрыться от них воины Гая Гисборна, падают сраженные один за другим.

Как могучий удар грома, загремело железо. Это искусные кузнецы перерубили мощными ударами острых топоров металлические цепи подъемного моста. С грохотом лесного водопада упал мост.

Впереди нападающих бежит Робин Гуд.

– Быстрей1 Смелей! – кричит он. – Выбивай ворота. Только вперед, вольные стрелки!

Бой завязался повсюду – у ворот и на стенах замка. Отступили воины Гая Гисборна, ворвались воины Робина Гуда в замок Биркенар со всех сторон.

Один на один, лицом к лицу оказались Робин Гуд и Гай Гисборн на просторном внутреннем дворе.

– Я вызываю тебя на поединок, сэр рыцарь! – громко крикнул Робин Гуд.

– Ты, простой йомен, возмечтал биться на мечах со мной, доблестным рыцарем? Так и быть, окажу тебе эту честь, и придется тебе прощаться с жизнью, проклятый разбойник.

Гай Гисборн поначалу теснил Робина Гуда.

Удары сыплются один за другим, высекая искры. Вольные стрелки стоят поодаль, но не вмешиваются. Не нарушают они обычая Робина Гуда: бьется он только один на один.

Силы Робина растут и растут, удары меча становятся чаще и сильнее, начал от прижимать противника. Непрерывно отступает Гай Гисборн, понимает, что ждет его верная погибель и уже начал подумывать о бегстве.

Однако Робин Гуд нанес такой мощный удар своим мечом, что Гай Гисборн упал на землю мертвым. Радостным криком встретили эту победу вольные стрелки:

– Победа! Победа! Убит проклятый злодей!

Увидев убитого рыцаря и услышав радостные крики воинов Робина Гуда, сдались на милость победителей все воины, оборонявшие замок.

Ноттингемский шериф бросился в страхе бежать от возмездия по лестницам и переходам замка.

– Прошу пощады, Робин Гуд, пощады. Даю любой выкуп, какой запросишь. Только пощади.

Догоняют ноттингемского шерифа вольные стрелки. Впереди всех мчится Гильберт Белорукий. Натянул он крепко лук и стрела попала в горло шерифа.

Освободил Робин Гуд от веревок Ричарда Ли и сказал ему:

Итак, сэр рыцарь, я отплатил вам услугой за услугу. Совсем недавно вы спасли меня от погони в своем замке, а сегодня мы уедем в Шервудский лес.

 

***

Прибыл король Ричард Львиное сердце в город Ноттингем – сдержал он свое слово. Однако не увидел он у ворот лорд – шерифа.

Местные рыцари и бароны поведали королю о страшной участи шерифа и Гай Гисборна. Как бык, впавший в ярость, замотал он головой.

– Перед Святой Троицей клянусь, – кричал король Ричард голосом громким, как боевая труба. – пришла измена в этот край. Воины здесь просто бабы, носит им чепцы да юбки. Мое королевское слово: тот получить замок мятежного Ричарда Ли в собственность, кто принесет мне в мешке его голову.

Никто из рыцарей не откликнулся на слова короля, стояли все угрюмые и молчали. Тогда взял слово один старый барон и сказал королю:

– Повелитель мой король, никто в нашем графстве не рискнет принять от тебя в дар замок Ричарда Ли. И причина веская – пока еще Робин Гуд в силах будет натянут тетиву, не оставить он нас в покое. Лучше даже, если ты подаришь замок рыцаря своему злейшему врагу.

– Вот какие трусливые стали вы, – грозно опустил брови король. – При одном имени Робина Гуда вы дрожите как мелкие листья на ветру… Стало быть. что вы разбойника боитесь больше, чем короля. Нечего сказать, славно вы воюете, заросли жиром ваши животы, а руки стали вялыми, пока я за морем сражался с врагами нашими. Но я не потерплю такого позора! Довольно с меня! Я дам команду своим воинам прочесать все леса и поймать мятежников. Я навсегда покончу с ними, даже если бы мне пришлось снова взяться за меч и копье.

Но тут любимый шут короля засмеялся так громко, отчего зазвенели колокольчики на шутовском колпаке, и спел:

Ты поймай – ка вихрь, как летучую моль,

Облака схвати на пути,

И тогда изволь, я поверю, король:

Робина Гуда ты можешь найти.

– Мой дурак, – сказал король шуту, – по – твоему, так и нельзя увидеть Робина Гуда?

Нет, что ты, мой король, увидеть его можно просто. Возьми и оденься монахом бедным и поезжай в лес один, без свиты вельмож. Робин Гуд, как гриб, из – под земли вырастет.

– А совет весьма недурен, – усмехнулся король и бросил шуту серебряную монету.

И вот одели короля Ричарда Львиное Сердце в простую монашескую рясу с капюшоном, и отправился он один верхом на муле в Шервудский лес. Не успел он проехать и мили по лесу, как увидел: из глубины темной чащи вышел статный молодец, одетый в зеленое.

Подошел он к королю, взял под уздцы мула:

– Уважаемый аббат, вполне возможно, что вы устали с дороги, не угодно ли немного отдохнут? Сытный обде ждет тебя.

– Все понятно! – откликнулся король Ричард. – Слушал я, что твоя дружина столько королевских оленей в лесу перестреляла, что на многие мили не найдешь теперь ни одного с длинными ветвистыми рогами.

– Никаких упреков, сэр аббат! Вот ты из монастыря, а к вам поди со всей округи везут полные подводы еды. А нам, йоменам, с голоду умирать не хочется, поэтому и охотимся в королевских лесах. Может, ты подашь, аббат, милостыню бедным от своей добродетели

– Со всей охотой, – отвечает король. – Но, клянусь утробой сатаны, имею я только горсть золотых монет

– Спасибо и на том, добрый аббат. Однако речи твои дивные. Я удивлен ими. Видно, не всегда ты монахом бы.

– О чем ты толкуешь, какого дьявола монахом… – гачал было король, да вовремя спохватился и замолчал.

Робин Гуд не обратил внимание на замешательство короля, взял деньги и поделил ровно на две половины.

Обед выдался на славу. Обглоданные кости так и летели под стол. С отцом Туком король спел застольную песню. Опрокинул бокал вина, хлопнул Робина Гуда по плечу и высказал пожелание:

– Слышал я, нет лучше ваших воинов стрелков из лука. И давно хотел посмотреть, как вы, йомены, славу свою не роняете. Не откажи в милости, потешь меня – покажи доброе состязание.

– Непременно развлеку такого веселого и разговорчивого посетителя. Идем со мной на соседнюю поляну, где мы обычно обучаемся правильной стрельбе.

Поднес Робин Гуд охотничий рожок, на его звук, откуда ни возьмись, явились на зов сотни полторы стрелков.

«Вот это да! – восхищенно подумал король. – Мои рыцари не так послушны мне».

Выстроились стрелки в линию, натянули свои длинные луки.

И тут король едва не покрылся испариной: показалось ему, что узнан он и пришел его последний час. Однако испуг быстро прошел – это всего лишь стрелки готовились к турниру.

– Вы очень далеко укрепили мишень? – удивился король. – На целых пятьдесят метров дальше, чем может долететь стрела. Что – что, а глазомер – то у меня точный.

– Не волнуйся, святой отец, – засмеялся от души Робин Гуд. – Стрелы моих воинов летят скорей и дальше, чем все твои молитвы. А промахнувшемуся спуску не даем – по нашему обычаю он получит крепкую затрещину.

Поначалу стрельбы шла по круглой мишени, а потом продолжили стрелять в ореховый прут.

Как обычный воин, в шеренге других стрелял и Робин Гуд. Да незадача вышла, стрела его пролетела мимо, на полпальца в сторону от прута отклонилась. Видно, лишнего вина выпил он за обедом.

– Вот так, святой отец, я промазал. Давай скорее хвати меня кулаком, да с силой.

– О, боже храни тебя, Робин Гуд. На дьявольский поступок толкаешь ты меня. Я же смиренный монах. В руках моих и сил – то нет: привыкли они только четки перебирать.

– Отбрось все премудрости, не бойся, сэр аббат. Таков обычай лесных братьев: промахнулся – отвечай.

И тогда Ричард Львиное Сердце так ударил в лицо Робина Гуда, что тот пошатнулся, ноги подогнулись, еле – еле устоял на них.

– Вот тебе и сказка, смиренный отец – придя в себя, вскричал Робин Гуд. – Видит бог, твоя рука умеет обращаться не только с одними четками.

Внимательно, пристально поглядел Робин Гуд своему неизвестному гостю в лицо. В этот момент рядом оказался Ричард Ли. Его возгласу не было удивления:

– Так это сам король! Наш король в монашеской рясе! Вот какого гостя ты принимаешь сегодня, Робин Гуд.

И здесь же опустился рыцарь перед королем на колени.

– Добро пожаловать, король Ричард! – молвил Робин Гуд. – Не беритесь за меч – здесь нет твоих рыцарей, значит, некого тебе опасаться.

После таких слов Ричард сел на срубленный пень и серьезно задумался. Почему так все происходит? Стрелки Шервудского леса стоят горой друг за друга, а благородные бароны и лорды ругаются между собой, грызутся, как свора голодных псов. Опереться ни на кого не может. Да и со своим братом Джоном в смертельной вражде. Стрелы Робина Гуда и его стрелков пробивают железные доспехи… Любого рыцаря могут они поразить насмерть. Ой как нужны королю такие лучники и на суше и на море. Нет у Робина Гуда никакого господина. Прекрасно – будет служить только мне. Одному королю!

– Благородный Робин Гуд, – сказал король Ричард, – не возражаешь, сброшу я с себя монашескую рясу, она мне, правда, не к лицу, – а ты одень меня во все зеленое, как и подобает вольному стрелку.

Подали королю зеленую куртку из линкольнского сукна, зеленую шапку и зеленые чулки. Переоделся король с ног до головы.

– Наконец – то я смогу вдоволь поохотиться в моем королевском Шервудском лесу. Не откажешь ли ты мне, Робин Гуд, в таком удовольствии? Даешь согласие?

И пошла по лесу веселая охота. Подстрелил король жирного оленя и, радостный, обратился к Робин Гуду:

– Пришло время мне возвращаться в Ноттингем. Но перед этим хочу отблагодарить тебя. Иди ко мне на службу, Робин Гуд. Я поставлю тебя командиром большого отряда лучников и осыплю тебя наградами.

– Не продаюсь я никому¸даже тебе, король, не купить меня, – хмуро ответил Робин Гуд. – Вольные стрелки не переживут, если я их покину.

Все твои вольные стрелки будут помилованы, – обещал король, – пусть с миром идут по своим домам и или поступают ко мне на службу.

Тяжко вздохнул Робин Гуд. Понимал, что многие стрелки не забыли крестьянский труд. Но промолчал, ничего не ответил королю.

– Будет помилован друг твой, Ричард Ли и навечно оставлю Вирисдэльский замок ему и его потомству. Как ответ услышу от тебя?

– И снова тяжко вздохнул Робин Гуд, но ничего не сказал.

Не выдержал король, сильно ударил себя кулаком по столу и воскликнул:

– Пылал я гневом после смерти лорд – шерифа, хотел я огнем поджечь десятик деревень и перевешать в них вилланов за то, что они помогли тебе взять приступом замок Биркенар. Но прощу их всех, если ты придешь ко мне на службу, Робин Гуд.

Задрожало от ужаса сердце Робин Гуда при этих словах короля. Представил он, как пылают соломенные крыши хижин, а на деревьях черными гроздьями качаются повешенные.

– Я согласен, король. Плату высокую назначил ты. Кто из вас, мои вольные стрелки, мои друзья, пойдет со мной?

Шумно заспорили между собой стрелки

– Я давал клятву пойти за Робином Гудом и в огонь и воду… – сказал Маленький Джон. – Что ж, и в королевский дворец за ним проследую, коли надо это Робину Гуду, но не по душе мне эта затея.

Согласились последовать за Робином Гудом Маленький Джон, Гильберт Белорукий и еще десятки вольных стрелков.

А Ричард Ли, помилованный королем, вернулся в свой замок. Прощенные королем разошлись по своим домам многие вольные стрелки. Вот только надолго ли?

И только беглый монах, отец Тук, подпер свои тучные бока руками и заявил:

– Я останусь в своей лесной обители. Мой совет другим стрелкам: негоже служит обедню в чужом монастыре.

Вместе с монахом множество других воинов остались в Шервудском лесу.

А король Ричард, не переодеваясь, как был в зеленой одежде вольного стрелка, поскакал с Робином Гудом в Ноттингем.

Решил король выкинуть веселую шутку.

Все ближе город. Увидев, что к Ноттингему скачут вольные стрелки, дозорные на городской башне заторопились, подняли тревогу.

Со всех ног поспешил начальник городской стражи во дворец, где лорды и бароны с беспокойством поджидали своего сюзерена.

– Беда пришла! – в один голос закричали они. – Убил, наверное, Робин Гуд короля! И мчится теперь на Ноттингем, чтобы приступом взять город и сжечь его, как замок Биркенар.

– Как безрассуден был король Ричард. Поехал в западню. К разбойнику! Вот и покатилась голова его, – говорят между собой лорды и бароны. – Надо скорей садиться на коней и скакать к принцу Джону. По нашим обычаям, теперь он король – ему и служить будем.

Неожиданно изумленно видят они: к воротам городам подъезжает король Ричард, живой и целый, невредимый, а за ним поднимает пыль большой конный отряд – то скачет Робин Гуд со своими стрелками.

Увидел король Ричард растерянные лица своих баронов и лордов и засмеялся весело.

А те готовы были сквозь землю провалиться и еще язык проглотить.

***

Поступил Робин Гуд со своим отрядом на службу к королю. Взял их с собой на войну король Ричард Львиное Сердце. Мужественно вели себя вольные стрелки на поле брани в Нормандии, беззоветной отвагой покрыли свои имена. Но не все вернулись в Англию: пал в сражении Гильберт Белорукий.

Стихла война, вернулся Робин в Англию, и целый год прожил он при дворе короля.

Королевский замок наполнен интригами, спорами да раздорами. Да еще душно от гоярщих факелов. Придворные ненавидят другу друга, но больше всего ненавидят они Робина Гуда. На каждом шагу заговоры, измены и предательства. Не выдержали такого смрада лучники Робина Гуда, понемногу, один за другим, они вернулись в свои леса. Остался с Робином Гудом только Маленький Джон.

Произошел случай. Однажды состязались воины короля в стрельбе из лука. Решил и Робин Гуд попробовать свои силы. Натянул он лук и полетела в мишень стрела, Да только промахнулся Робин Гуд. Не попал! Какой позор! Натянул тетиву во второй раз – и снова промах.

– О несчастье! – вскричал он. – А только недавно еще был лучшим стрелком во всей Англии.

– Эй, стрелок, – сказал ему королевский шут, – а ты посмотри на себя хорошенько со всех сторон. Напоминал ты когда – то стройный ореховый прут, а сейчас стал, как надутый бурдюк. Пояс военный давно на животе не сходится.

– Нет никакого веселья мне в королевском дворце! – печально ответил Робин Гуд. Тоска, как старая противная мышь, грызет меня с самого первого дня. И друзья мои верные покинули меня и сам изменился: и глаз потускнел и рука силу потеряла! Одно только удерживает меня на месте: слово, данное королю служить ему. Не могу я отказаться от своего обещания!

И случилось непредвиденное: погиб в бою король Ричард. На трон Англии сел его брат Джон.

А из Ноттингема стали приходить вести одна бедственней другой. Воины короля Джона изловили всех вольных стрелков, которые разошлись по своим домам, и предали их лютой казни. Замок Ричарда Ли снова в осаде, а вместо старого погибшего шерифа был назначен новый, еще хуже предшественника.

И Робин Гуд принял решение… Теплым весенним днем вернулись Робин Гуд с Маленьким Джоном в лесную хижину. Звенел Шервудский лес голосами птиц, белым цветом играл боярышник. Такой веселый и радостный месяц май – самый лучший из всех двенадцати в году.

Из хижины вышел навстречу Робину Гуду радостный отец Тук, ударил себя по круглому упитанному животу, завопил на весь лес:

– Бейте во все колокола – Робин Гуд к нам вернулся!

Счастливый и свободный, Робин Гуд здесь пошел на охоту, зорко выследил молодого оленя и метко пронзил его одной стрелой. Как радостно звенел его голос:

– Лес вернул мне все мое умение, быстроту ног и меткость глаза. А где же моя верная дружина? Так мало вас передо мной!

И тогда взял славный Робин Гуд охотничий рожок, громко – громко затрубил в него. И отовсюду стали собираться вольные стрелки. Из – за каждого кустарника, из – за каждого зеленого дерева появились они, как будто весенний лес рождал их, молодых, веселых…

– Добро пожаловать, наш славный предводитель. В Шервудский лес! Заждались мы тебя!

– Скажу я вам следующее, друзья оймены, – говорит Робин Гуд, – скинул я с плеч тяжелый камень. Даю слово, никогда больше не уйду я отсюда… Опять начнем сражаться с ноттингемским шерифом. И Вирисдэльский замок я освобожу – он нам еще послужит. Берегитесь, святые отцы монахи! Ату королевских лесничих! Дрожите, гордые бароны!

Английский народ сложил много баллад и преданий о вольном стрелке Робине Гуде и его дружине.

В его честь в старой Англии каждый год устраивались « майские игры». Молодежь деревень пела и плясала вокруг «майского шеста». Так они встречали радостный праздник весны.

Робин Гуд, как изображен он в легендах, веселый, острый на язык, находчивый йомен – английский крестьянин. Народ наделил его лучшими каче ствами6 смелостью, добрым сердцем, щедростью. Он «благородный разбойник». Добро, отнятое у ненавистных богачей, он раздает бедным и всегда готов прийти на помощь обиженным.

Древние источники не дают утвердительный ответ, был ли на самом деле Робин Гуд. Верно одно: в Англии в XII веке царствовал король Ричард Львиное Сердце и в этот период происходили народные восстания.

В старые времена Англию покрывали густые прекрасные леса, богатые дичью. Нормандские феодалы, завоевавшие Англию в XI веке, объявили многие леса заповедными. Крестьянам запрещалось в них охотиться под страхом жестокой кары. Они ненавидели королевских лесничих и враждовали с ними.

Густая чаща лесов давала верный приют для крестьян, бежавших от своих притеснителей. Там они вновь находили свободу. Поэтому легенды и воспевают леса. Где поют птицы и пасутся олени.

Английские йомены были хорошими стрелками. Меткая стрела, пущенная из большого лука, пробивала кольчугу и латы и была опасна для хорошо вооруженных рыцарей.

Робин Гуд ведет непримиримую борьбу с феодалами, церковниками и лесничими. Предания не жалеют для них сатрических красок.

Рассказывается в балладах о том, как Робин Гуд подружился с рыцарем Ричардом Ли. Это соответствует исторической правде: бедные рыцари становилилсь иногда на сторону повстанцев. Но главные друзья Робина Гуда – крестьяне – йомены и городские ремесленники.

Король, согласно балладам, сочувственно отнесся к Робин Гуду. Среди крестьян жила надежда, что король, враждовавший с сильными и своевольными феодалами, на стороне народа и принимает к сердцу его беды. Это были напрасные надежды.

Робин гуд – один из любимых героев юных читателей.

В своей разработке легенды я использовал в качестве источника повесть М. Гершензона «Робин Гуд».

Йомен – в средневековой Англии крестьянин, владеющий наследственным земельным наделом и ведущий собственное хозяйство.

Шериф – главное должностное лицо в графстве, выполнял судебые и административные функции.

Ноттингемское графство – расположено в Северной Англии. Именно там и находится знаменитый Шервудский лес, где скрывался Робин Гуд.

Робин – уменьшительное от слова Роберт. «Гуд» – значит «колпак», но некоторые иссследователи полагают, что это прозвище восходит к слову «лес» – по – английски «вуд».

Город Йорк в то время был столицей северной Англии.

Аббатство – католический монастырь.

Аббат – его настоятель, руководитель.

Ярд – мера длины: 0,914 метра.

Король Англии Ричард Плантагенет (1189 – 1199), по прозвищу Львиное Сердце, славился воинской доблестью. Он герой многих легендарных приключений.

 

Глава 10. Томас Лермонт

В глубь и в ширь шотландского края на берегу реки Лидер разносится крик: «Победа! Победа!

Перепуганные убегают со всех ног прочь трусливые олени, с прибрежных кустов поднимаются в небо застигнутые врасплох птицы от мала до велика.

Так торжествуют шотландские воины. Только что закончилось жестокое сражение, в котором наголову они разбили англичан.

Пытались англичане завоевать вольную Шотландию, но смелые шотландцы не покорились, не отдали захватчикам свой любимый край. Плотным строем, плечом к плечу пошли шотландские воины на врага. И дрогнули англичане, побежали…

Яркое светит солнце, блестит вода в славной реке Лидер, отдыхает на берегу шотландская дружина во главе со своим военачальником лордом Дугласом. В середине зеленой поляны, у самого подножия замка Эрсилдун был разбит для него шатер. Но пуст шатер, празднуют победу в славном в замке Эрсилдуне.

Пиршественный зал гудит от шума и криков: много храбрецов собралось в нем. У большинства не зажитые раны, но каждая из них славит воина. Только одной раны стыдятся воины: раны в спину.

Во главе огромного стола восседает владелец замка Томас Лермонт. Радушно и ласково потчует он храбрых шотландских воинов.

Никто в Шотландии не умеет так слагать песни, создавать легкие рифмы и петь под звуки арфы, как он. И заслуженно получил он в народе прозвище «Томас Рифмач». И еще прозвали его «Томасом Правдивым». Не правда ли, хорошее имя для певца?

– Наливайте бокалы с вином, пейте и веселитесь, дорогие воины, – едва ли не в рифму говорит Томас Лермонт. – Добрый пир всегда венчает победу.

Улыбку дарит он своим гостям, а глаза у самого печальные. Все знают, улыбка не сходит с его губ, а вот глаза у него всегда грустные и смотрят куда – то вдаль, мимо людей, как сквозь стекло.

В зале густо вьется дым от каминов, большие серебряные кубки наполнены вином, багрово – красным как зарево пожарищ. В круглых деревянных чашах облаком пенится, вздувается крепкое пиво.

А красавицы так и сияют от радости и восхищения. Еще бы: бессмертной славой покрыли себя их отцы, братья и любимые!

Рекой широкой, рекой вольной льются песни: то певцы играют на арфах, славя подвиги храбрецов.

Среди шума и радостных криков прозвучал сильный голос лорда Дугласа:

– Спой нам, Томас Лермонт, свои прекрасные песни! Какой тогда сладостью необычной этой чудесной афрнаполнятся кубки с твоим вином! Слышал я, что что арфу тебе подарила сама королева фей! Или это чистый вымысел, просто еще одна сказка?

– Сэр Томас – самый лучший поэт и кто, кроме него, может сочинять красивую сказку? – приняла участие в разговоре одна из девушек.

– Молва эта правдива, – ответил Томас Лермонт. – Получил я золотую арфу в награду на состязании певцов в королевстве фей. И прекрасная фея лично положила заклятье на мои уста. Теперь не могут они сказать ни слова неправды, если бы даже и попытался покривить душой. Принеси мне мою золотую арфу! – приказал он своему пажу.

Паж принес золотую арфу. Так ярко сияла арфа, что множество светильников и факелов, зажженных в зале, будто все разом померкли. Только положил свои руки Томас Лермонт на струны, как они сами собой зазвенели, словно человек оказался в стране горных кристально чистых родников. А рокот струн напоминал грохот дальних, падающих с поднебесной вышины, водопадов

Звуки арфы также неожиданно оборвались, как и возникли. Пиршествующий зал с наслаждением внимал чарующим интонациям арфы. И наступившая тишина привела гостей в изумление от полученного исполнения. Первым пришел в себя лорд Дуглас, и голосом, преисполненным восхищения, обратился к Томасу:

– Поведай нам, благородный хозяин замка и арфы, как очутился ты в королевстве фей. А потом еще раз спой нам песню. И отвечу на твой вопрос, о чем тебе спеть: мы хотели бы услышать ту самую песню, прослушав которую, королева фей наградила тебя этой волшебной арфой.

– Желание моих славных гостей, что может быть слаще для меня, – ответил Томас Лермонт, – я поведую вам, каким образом я попал в королевство фей. Рассказ мой будет без всякого чудесного вымысла, правдив, в этом я поручаюсь перед вами, мой гости.

И без того притихший зал стал еще тише. Положили воины свои сильные руки на рукоятки мечей и приготовились слушать.

– Миновало с той поры уже два раза по семь лет, – этими словами Томас Лермонт начал свой рассказ. – Как – то в одной яркое и веселое майское утро пришел я на берег реки Хантли, что под высоким, едва ли не заоблачным, Элдонским дубом. Он не только высок, он еще могуч, широк. И так стар, как будто ему тысячу лет, а может и больше.

Вьется перед дубом и вокруг него зеленая лужайка, а в траве серебряные кольца, словно бегали здесь чьи – то легкие ноги и натоптали кольца. Слышал я от старых людей, по – правде не очень этому доверяя, что по ночам здесь феи водят хороводы.

Так вот, сижу я в тени раскидистого Элдонского дуба, смотрю на эту красоту и слушаю звуки, котором наполнен воздух. Река плавно и с легким рокотом катит свои волны, сверкает, словно форель на солнце. Поют и кричат и крыльями рассекают воздух сойки, дрозды…

Неожиданно издалека послышался цокот копыт. Вначале мне показалось, что это дятлы стучат своими крепкими клювами… Но вижу, на белом грациозном коне едет красивая девушка, прелестная охотница вся в красном.

Словно облако небесное, белоснежная грива коня. Поделена она на множество мелких кос. Каждая коса перетянута разноцветным шелковым шнуром, а на каждом шнуре пятьдесят и еще девять серебряных колокольчиков.

Сказать можно только одно: богато был убран конь чудесной охотницы. Я такого коня и убранства досель не видел: попона из чистой парчи и расшита крупным жемчугом, стремена переливаются, из прозрачного хрусталя сделаны.

Прелестей девушки описать у меня слов не хватит… даже будь у меня тысяча языков и все равно не смог бы передать ее красоту. Лебединое крыло лицо у нее, белое – белое. Ночью беззвездной и безлунной падают до самых ног черные косы. Платье зеленое, как молодая трава, мантия с подбоем из горностая.

Перед конем, на длинном поводе, притороченном к седлу, бежали три пары гончих, еще шесть борзых – вслед за конем держались. Отделанный благородным золотом, сверкал у нее на шее охотничий рог, пучок острых стрел, заткнутых за пояс, завершал охотничий костюм девушки.

Онемел я от такого вида и двинуться с места не могу. Подъехала ко мне неведомая прекрасная охотница и приостановила своего коня.

Здесь я опомнился, пришел в себя и опустился перед ней на колени:

– Скажи мне, кто ты? Неужели само небо спустило тебя на землю?

– Не думай так, нет, нет, Томас Лермонт! Куда мне до повелительницы небесного царства! Должность моя звучит скромнее. Я только королева фей. В нужный для себя час ты пришел сюда, на лужайку, где я и мои феи пляшем по ночам, водим хороводы и поем. И в добрый час надел ты на себя плащ нашего любимого зеленого цвета… Не первый раз я хотела встретиться с тобой.

– Почему я так нужен тебе, королева фей? Уж не беда ль какая пришла в ваше доброе волшебное царство?

– Нет, не тревога и беда привели меня к тебе! Молва идет. Что ты лучший певец на земле. Ты несравним в искусстве играть на арфе. И возникло во мне желание услышать твои песни. Пойдем со мной – и ты увидишь все чудеса моего королевства.

– О добрая госпожа! – сказал я. – Разреши мне поцеловать тебя один раз, прикоснуться к твом алым губам, ощутить сладкий вкус твоих уст, и я готов пойти за тобой не только в рай, но и в сам ад.

– Не проси меня об этом, Томас, – ответила королева фей. – Лежит на мне заклятье с далеких времен. Как только прикоснется смертный ко мне, поцелует, то пропадет моя красота, а ты попадешь навечно под мою власть.

– И пусть будет то, что будет. Сильно мое желание обнять и поцеловать тебя. Видно, судьба моя такова.

Под густой кроной Элдонского дуба поцеловал я королеву фей в ее розовые, как кораллы, губы.

– Теперь ты навсегда мой, – воскликнула королева фей. – Но, увы! Взгляни, кем я стала…

Открыл я глаза… О горе, горе испытал я! Страшную перемену узрел! Черные волосы королевы поседели и стали тусклыми, словно воронье крыло снегом припорошило и морозом укрыло. Лицо, перед этим белоснежное, стало серым, как расплавленное олово. Погас огонек молодости в черных зрачках, ресницы поблекли. Бесчисленная мелкая паутина морщин окутала лоб и щеки.

Богатые и пышные уборы растаяли, словно последние весенние льдинки при восходе солнца, платье выцвело, как будто сухая трава на исходе осени.

Вместо грациозного коня со звонким цоконьем копыт передо мной стояла старая, замученная кляча, видом напоминающая чуму. Ребра у клячи вывалились наружу, хвост и грива стали похожими на клочья разорванной пакли.

И вижу далее я, что вместо благородных борзых и чутких гончих бегает вокруг королевы волчья стая. И вид у волков страшный: шерсть поднялась, зубы оскалены, пена на краю губ… Тощие и грязные, как будто целую зиму им не попадалась добыча.

– И теперь ты видишь, во что я превратилась, Томас! Последуешь ли ты за мной после увиденного? Если я вызываю в тебе дрожь, так я страшна и противна тебе, то убегай – пока еще в моей власти отпустить тебя на свободу.

– О какую беду я принес тебе, королева фей! Какое несчастье причинил! Растаяла красота твоя, повелительница волшебного мира! Нет, нет, я не оставляю тебя, все равно пойду за тобой, как и обещал, хоть в ад, хоть в рай.

– Тогда время тебе, Томас, проститься с ясным солнцем, проститься с молодой зеленой травой и с каждым весенним цветущим кустом, и с каждым раскидистым деревом. Долго – долго, а может быть никогда, не увидишь ты ни земли, ни неба.

От этих слов сжалось мое сердце от боли и тоски, как будто острая стрела попала в него.

Медленно повернулся я вокруг себя… Прощайте, леса, и рощи, и луга; прощайте, птицы, и звери, и облака, и веселый май с шумными реками!

Ходили слухи, что прячется королевство фей от глаза людского в глубине земли. И никто из смертных не знает дороги в это волшебное царство прекрасных юных дев.

Ставшая старухой королева фей села на разморенную клячу, меня посадила позади себя. И свершилось дивное: полетела старая кляча вперед, словно горный ветер, а за нами с оглушительным воем помчалась волчья стая. Кто видел на пути это удивительно зрелище, падал от страха на землю!

И вот почувствовал я, что край человеческий, край живой остался позади. Впереди стелется перед нами пустая безлюдная равнина. Исчезли звери на земле, птицы в небе, огоньки жилья.

Остановила коня королева фей и говорит мне:

– Сойди с коня, мой верный Томас, положили свою голову мне на колени и отдохни. Хочу показать тебе три удивительных чуда, не видел ты их никогда. Смотри, перед тобой разбегаются три дороги. Видишь ли ты их?

– Да, моя королева. Вот что я думаю о них. Про узкую, тесную тропинку. Не на радость она путнику, а только на беду: сплошь покрыта колючим терновником и диким шиповником. И вижу я на каждом шипе капельки крови.

– Глаз и сердце тебя не обманывают, Томас. Это путь Правды. Лишь смелые люди с чистым сердцем избирают его. Труден, ох как труден Путь правды, но в нем ты узнаешь силу и света, и радости, и побед.

– А вот вижу я другую дорогу, очень широкую. Куда она ведет, моя королева? Пышно цветут лилии по обеим сторонам ее, вся она усеяна мягким золотистым песком, словно попал ты на морской берег. Дорога так и манит и привлекает, ведь идти по ней хорошо и приятно.

– Это Путь лжи, мой добрый Томас, – ответила королева. – Люди зачастую называют его лестницей в небо, но в конце этого пути только темнота, и горе, и потери.

– Нет, нет, королева, я никогда не встану на Путь лжи. Клянусь тебе в этом моим голосом. Но ответь мне, куда направлен третий путь? Смотри, как он извилист, вьется, словно длинная змея, и уползает в даль в густые папоротники. Мгновенно появляется перед взором, и также неожиданно исчезает из глаз, словно укрывает его полоса тумана.

Промолчала королева фей, а затем села на лошадь, приказала мне сесть позади нее, и поскакали мы снова по пустынной равнине, только ветер упруго бьет в лицо и свистит в ушах.

– Предупреждаю же тебя, Томас; в моем королевстве, когда мы приедем, ни с кем не разговаривай. Что бы ты не услышал, что бы не увидел, молчи словно нет у тебя языка. И даже король, муж мой, не исключение – не отвечай ему. На тебе лежит заклятье: стоит тебе сказать хоть единое слово в королевстве фей, то твое возращение на землю никогда не состоится. Лишь со мной одной ты можешь говорить, и то тогда, когда никто не слышит.

Когда муж мой, король Оберон спросит, почему ты молчишь, я отвечу ему, что спрятала твою речь на краю света, за самыми далекими морями.

Такие слова произносила королева фей, а тем временем старая кляча мчалась все вперед и дальше, а за позади, не отставая, бежала волчья стая.

И постепенно окутала нас темнота, как будто плотная завеса. Уже не было проблесков ни солнца, ни луны. В непроглядной темноте где – то поблизости слышался шум и плеск набегавших на скалистый берег волн.

Теперь старая кляча приостановила свой бег, пошла тихо и осторожно. И ощутил я, что мой сапог коснулся воды. Значит, мы переправлялись вброд через реку. Переправа была спокойной

А вот вторая река, которая попалась нам на пути, была шире и глубже первой. Но и здесь все прошло без сложностей.

Когда путь нам преградила третья река, лошадь пустилась вплавь; набегавшие на нас волны были неприятны: непонятно теплые и непонятно липкие.

Тут мои размышления прервала королева фей:

– Не вода течет в этих темных реках, Томас. Да, да, не вода, а кровь, пролитая на полях сражений. Эти реки мелеют и пересыхают, если на земле мир и никто никого не убивает. Как – только они наполняются до берегов сполна и даже переливаются через них, то в королевстве фей знают: там, на земле, над нами, идет война и погибают люди. Ты обратил внимания, что мой конь не мог достать ногами до речного дна – значит, нет сейчас мира на земле, Томас.

– Горькую правду ты донесла до меня, госпожа. Пошли стеной друг на друга короли и бароны, убивают и себя, и не щадят они в зверстве своем ни старого, ни малого, – говорю я ей в ответ, еле произнося слова, уж такая сильная дрожь пробила меня, словно ураганом промчался ледяной ветер. Страшнее дороги, чем в королевство фей, я еще до той поры не встречал!

Я уже потерял и счет времени, так долго – долго скакали мы. Где – то далеко прямо перед нами заалел свет, будто приоткрыли плотный занавес, закрывающий выход из глубокой пещеры. Глаза стали различать непонятные до сих пор тени на земле: это – уши торчком и шерсть вздыбленная – бежали волки. Белыми полосами сверкали седые волосы королевы фей.

Все светлее и яснее становилось на нашем пути, и стал я видеть над собой неподвижное бледно небо. Падал оттуда свет ни яркий, ни тусклый, словно сам собой лился, потому что не было на небе ни луны, ни солнца. В королевстве фей никогда не бывает светлее, будто там полный день живут только ранние осенние сумерки и будто они не покидают ни днем, ни ночью царство фей. Не выплескиваются с неба оглушительные грозы, не опрокидываются дожди, а лишь накрывает поверхность царства по утрам густая холодная роса.

И вот мелькнула впереди зеленая долина, гладкая и ровная. В центре долины высился королевский замок. Нет равного ему в мире!

Королевский замок имеет сто башен, и каждая украшена золотым шпилем. Окружает замок высокая прозрачная стена, созданная из чистого хрусталя. Каждый может увидеть, и увидеть издалека, что происходит во дворе.

Ночью свет зажигается на каждой башне, и вся долина освещается как при хорошем лунном свете. И изумляет еще одно чудо: замок может поворачиваться в любую сторону, – подъезжай с любой стороны к замку, ворота всегда перед тобой.

Помни и не забудь, мой верный Томас, – молвила мне королева. – На любое приветствие отвечай вежливым поклоном, но никому не подавай голоса, ни слова! Держись уверенно, не бойся ничего – я тебе твердая защита, надежнее не найдешь.

Подняла королева свой охотничий рог и затрубила в него. Медленно опустился подъемный мост, и за ним мгновенно распахнулись массивные золотые ворота.

И тут чудо свершилось, что я и глазам своим не поверил! На моих глазах королева снова стала молодой и прекрасной. Волосы черны как крыло ворона, а губы горели ярче цветов шиповника. И даже тогда, когда королева фей преобразилась в безобразную старуха, я продолжал ее любить, а здесь, конечно, полюбил еще сильнее и уже не мог забыть ее никогда…

– Как же ты все – таки решился покинуть королеву фей, Томас Лермонт? – не выдержав, воскликнули при этих словах рыцари и дамы

– Не торопите меня, гости уважаемые, погодите, раньше времени не судите меня, ведь рассказ мой еще не закончен… Итак, вы прервали меня, когда я сказал, что королева фей снова стала прежней: молодой и красивой. И, как вы понимаете, старая кляча снова стала молодым конем, а злая волчья стая превратилась в преданных охотничьих собак. А конь, конь, просто потряс меня. Он плясал на месте, будто и не знал усталости, а ведь совсем недавно падали с его боков клочья пены и подгибались ноги. С радостным визгом и лаем бегали охотничьи собаки.

Встретил нас двор замка мощенными плитами голубого и алого цветов. Встречали красавицы королеву прекрасные юные феи – прислужницы

Не хочу, чтобы вы не правильно меня поняли, никакого укора вам, красавицы, но действительно феи были очень хороши собой, что ни одна земная девушка не сможет с ними сравниться. Не ходят феи, а просто летают, как птицы. Как волны скользят.

Взяли феи меня за руки и повели в пиршественный зал. Стены зала могут развигаться по желанию, и в нем всегда просторно.

Не увидел я в зале ни дымных плошек, ни чадящих факелов, не горели они там. Освещали зал солнце, луна и звезды, которые ходили по выскому потолку в свой установленный черед.

Мое потрясение вызвал фонтан посреди зала, который взлетал вверх сладчайшими винами. И невидимые руки, подававшие блюда с такими изысканными кушаньями, каких на земле и королям не приходилось пробовать.

Удивительный звук извлекали из арф и виол искусные менестрелы. Шотландский напев сменялся французским, французские песни – сарацинскими.

Легкие и тонкие звуки музыки увлекали в танцы рыцарей и дам. Драгоценными алмазами сверкали платья, шеи и руки дам, и было их больше, чем росинок на осенней траве. И не было в этом ничего из ряда выходящего: как – никак феи владеют всеми сокровищами вод и земных глубин.

Приветливо обратились ко мне присутствующие в зале рыцари:

– Кто ты, незнакомец, какого ты рода и как имя твое. Откуда ты? Угадали, что увлекла тебя с собой какая – нибудь фея? Мы сюда так и попали. Ну говори, как тебя зовут?

Но я упрямо молчал.

Тогда один из рыцарей, чтобы вовлечь меня в разговор, сказал:

– Как я понимаю, не хочешь ты назвать свое имя первым. Тогда я подам тебе пример. Меня зовут Гюон. Одно время мое имя было знаменитым на земле.

– А я – Ланваль, – сказал другой рыцарь. – Влюбился я в прекрасную фею Сиду и привела он меня сюда, чтобы спасти от неминуемой смерти.

– А я – рыцарь Круглого стола, – вздохнул третий. – Мне указали здесь имя свое позабыть, чтобы не слышал я, как призывают меня на помощь рыцари в сражении. Ответь мне: жив ли доблестный король Артур?

Уже было хотел я ответить рыцарю, что много веков прошло, как нет вестей о короле Артуре, да вовремя вспомнил наказ королевы…

– Не надо тревожить его, – молвил один из рыцарей, – наверное, дал он обет молчания.

Все рыцари как по команде замолчали и только поглядывали на меня. Кое – кто мне показались даже знакомыми. Но как изменило их время и обстоятельства.! Лица рыцарей стали белее снега, глаза блестели, словно льдинки на солнце. А по губам постоянно скользила светлая улыбка.

И дело состояло в том, что рыцари, прибывшие в королевство фей, не знают ни болезней, ни смерти. Века бегут мимо них несчитанными, как никто никогда не считает морские волны. Феи подмешивают рыцарям в кубки с вином напитки забвения, и исчезает из памяти рыцарей вся прошлая жизнь вместе с друзьями и родными краями. Иначе как могли бы они так весело и беспечно веселиться?

Предложили мне рыцари подойти к высокому помосту, с постеленными пестрыми коврами.

Обтянутый парчовым балдахином, стоял посреди помоста золотой трон. Подлокотники трона представляли собой львиные головы, и, увидев меня, львы неожиданно разинули страшные пасти и грозно зарычали.

Увидел я, что на троне сидели король Оберон и королева фей.

Голосом, сравнимым с шумом морского ветра, крикнул мне Оберон:

– Говори, кто ты, человек? Как имя твое?

Но я молчал и только покорно склонился в низком поклоне. В ярость пришел король. Засверкали его глаза, как молнии. И львы еще страшнее зарычали.

Но послышался легкий смех королевы, и сказала она:

– Не тревожь его, супруг мой, не спрашивай, как зовут! Все скажу тебе я. Зовут этого рыцаря Томас Лермонт. Взяла я у него речь и отправила за дальние моря. А вот певец он самый лучший на земле, и сможет петь, когда я скажу. Я оставила ему дар песни: пусть порадует нас, споет в замке!

– Здесь? В моем королевстве? Да никогда я не поверю. Чтобы он пел лучше моих менестрелей! – гневно ответил Оберон. – Приказываю тогда завтра же устроить состязание певцов. Победитель получит в награду золотую арфу. Без человека может сама она говорить и петь. Давай Рыцарь, Лишенный Голоса, готовься к состязанию. Только одно скажу – не выиграть тебе у моих искусных менестрелей.

Так повелел король Оберон.

На том и закончился, так и не начавшийся для меня, пир. Отвели меня феи в опочивальню. Как только лег я на мягкие перины, как начала кровать баюкать меня и качать, словно малыша в колыбели.

А утром меня разбудила подушка. Нежно и тихо зашептала она мне в самое ухо:

– Поднимайся, Томас, вставай! Тебе надо обязательно погулять в саду фей!

Ох как бы я хотел, гости мои, показать вам этот сад! Цветов в нем видимо – невидимо, всех земель и всех времен. А посреди сада удивительное чудо: вырастают вместо роз прекрасные девушки. Качаются девы – розы на длинных стеблях, как на качелях.

Я понял, что это не случайность, когда в саду меня встретила королева фей.

– Идем со мной, Томас, ты увидишь чудеса моего замка!

– С удовольствием, королева! Но тревожно мне – как бы не посрамил сегодня и тебя и себя на поэтическом турнире.

Ты не должен бояться, Томас, не бойся! Когда будешь петь, вспомни, что никогда тне победит тот, кто думает только о награде… Спой так, словно желаешь ты, чтобы услышали твою песню все люди на земле. Чтобы услышали ее внуки и правнуки.

Вот так ведя беседу, пришли мы в замок. И стала королева показывать мне его чудеса.

Вначале мы пришли в портретный зал. Там на стенах висели изображения прославленных волшебников и волшебниц. Смотрели на меня и седобородый Мерлин, и коварная фея Моргана, и чаровница Вивиана, и прекрасная дева – змея Мелюзина… Все они кивали головами, приветствуя нас, проходящих вдоль стен

В другом зале я увидел тканые ковры. На одном из них была изображена соколиная охота. Я остановился, так привлек мое внимание этот ковер. И вдруг взлетел сокол, камнем упал на фазана и принес поверженную птицу к ногам королевы. Тогда поднял ловчий свою руку в железной перчатке, сокол опустился на нее, и посадил ловчий на его голову колпачок. И все стало вновь неподвижным. Как я долго не всматривался в ковер, но видел только цветные нити…

В третий зал я вошел как в подводное царство. Кругом сверкали золотые и перламутровые раковина. Когда я осматривал их, они начинали открываться одна за другой. Выплыли из них феи глубоких вод и начали петь веселые песни и плясать.

Сплошное веселье в королевстве. Забавы фей на земле необычные. То носятся в облаках, то качаются на солнечном или лунном луче, то водят хороводы на зеленом лугу. Феи могут по своей воли становится меньше стрекозы, тоньше мотылька. Прячутся тогда они в скорлупе ореха или спять в чашечке цветка.

А как они любят проказы людям учинять! Проберутся в ухо спящему и всю ночь нашептывают ему во сне небывалые чудеса. Может верить мне, уважаемые гости! Если случится с вами во сне невероятное приключение, то знайте: это феи вам нашептывают.

Любят феи заглядывать и в людские дома, награждают добрых хозяек и наказывают нерадивых.

Не только это, но и многое другое я узнал от королевы фей, но не обо всем мне дозволено говорить.

Распорядился король Оберон* поставить посреди луга золотую арфу. Смотрите на нее – она сейчас у вас на виду!…

И при этих словах Томас Лермонт уазал на арфу. А она в ответ издала тихи и радостные звуки.

– И наступил час состязания, каждый в свой черед, запели певцы под звуки струн, – продолжал свой рассказ Томас Правдивый. – Каждый певец, который принял участие в состязании, не мог удержаться, чтобы не скосить глаза на золотую арфу.

Много невероятных историй услышал я в тот день. Но вот герольд подал знак, затрубил в трубу и выкрикнул мое имя, а королева фей незаметно подала мне знак: «Не бойся, Томас!».

И вот здесь я вспомнил ее наказ. Ни разу не взглянул я на золотую арфу, ни разу не вспомнил о желанной награде. Так я играл на своей арфе и пел, словно все люди на земле слышат меня.

Закончилась моя игра, и все рыцари и все прекрасные феи в один голос воскликнули, даже сам король Оберон:

– Этот рыцарь пел лучше всех! Отдайте золотую арфу Рыцарю, лишенному Речи.

Остановил свою речь Томас Лермонт, а золотая арфа звонко и мелодично запела сама собой

– Почему же ты покинул королевство фей, Томас Правдивый? – спросил лорд Дуглас. – Изменил своему слову и перестал служить королеве фей? Потянуло тебя к родной земле, соскучился ты по нашим лесам и полям, или захотел вернуть себе потерянный дар речи или что – нибудь произошло с тобой?

– Воли моей в том не было, что я покинул свою повелительницу, гости мои. Так слушайте же окончание моей чудесной истории. На третий день я пошел в сад – и не нашел его, точнее, не мог узнать. Ручьи засохли, девы – розы ушли под землю, а улыбающиеся феи, увидев меня, убегали, как испуганные лани.

На лицах рыцарей уже не играла их вечная улыбка. При моем виде тяжко вздыхали они и смотрели на меня печальными глазами.

Что произошло? Я не знал и спросить ни о чем не мог.

Неожиданно подошла незаметно ко мне юная фея, закутанная в непроницаемое черное покрывало. Взяв за руки, повела меня фея к своей королеве. Путь наш пролегал через портретный зал. Увидел я, что коварная королева Моргана, заманившая в ловушку волшебника Мерлина, злорадно улыбается, а фея Мелюзина непрерывно льет слезы, словно вернулась она в тот день, когда должна была навеки покинуть своего смертного мужа.

А седобородый мудрец Мерлин держал палец у своих губ, будто говорил мне:» Осторожней, берегись опасности!

В охотничьем зале, в котором я любовался соколиной охотой, жалобно выли собаки, тревожно ухали совы.

А в зале глубоких вод все раковины одна за другой захлопнулись, и дождем просыпались жемчуга, словно слезинки из глаз.

Печален был вид королевы фей, когда я вошел в ее опочивальню:

– Отправляйся в обратный путь, мой верный Томас! Я отвезу тебя к Элдонскому дубу, туда, где мы встретились с тобой олнажды

Весть для меня оказалась неожиданной, сердце мое словно остановилось. Взмолился я перед королевой фей:

– Славная госпожа, позволь мне остаться здесь еще немного… Я и трех дней еще не погостил в твоем чудном замке и половины дивностей его не видел.

– Томас, мой верный рыцарь! Какие три дня! Уже семь лет ты пробыл здесь. В королевстве фей время течет по – иному, не совпадает с земным. Нависла над тобой смертельная опасность, а потому я хочу спасти тебя – ты не можешь здесь оставаться более. Хочешь, конечно знать, почему? Так узнай, что демоны ада потребовали дань у короля Оберона – одного из рыцарей. Если он не выполнит требование, грозят они сжечь все наше королевство. И возникла у меня тревога, что король выберет именно тебя. Но должен ты знать: за все сокровища мира я не отрекусь от тебя, не предам тебя, Томас, благородный мой рыцарь. Надо торопиться в обратный путь, я сама провожу тебя.

Как и тогда, снова села королева на своего иноходца и я сзади нее. И наш скакун помчался вперед…

Таким коротким мне показался обратный путь! Словно миг прошел – а снова сижу под старым раскидистым, заоблачной высоты Элдонским дубом.

Ведь не вспоминал я о земле все это время, а здесь словно от глубокого долгого сна проснулся.

Увидел я, что снова стоят душистый май, и на каждом дереве, словно за зеленой паутиной листьев, пели свои радостные песни птицы. Проникли их голоса в самое сердце мое, и печаль потихоньку стала уходить. И все же невыносимо трудно мне было расставаться с моей любимой, с моей королевой фей.

– Прощай, прощай, Томас, я должна здесь уйти от тебя

– О, прекрасная госпожа моя, подари мне что – нибудь на прощанье, в память о нашей встрече! Пусть этот подарок согревает мое сердце! Пусть люди поверят, что я был твоим гостем.

– Я выполню твое пожелание, мой верный Томас. Я знаю, какой прощальный дар оставить у тебя. Отныне уста твои будут говорить только правду.

– О повелительница моя, это страшный подарок! Возьми его назад! Ведь тогда не смогу ни покупать, ни продавать, ни вести речи с королем или князем церкви. Богатые и знатные люди затаят злобу ко мне, возненавидят, а друзья перестанут общаться из – за боязни.

– Нет, Томас, не действует на меня твоя просьба. Все буде так, как я сказала. Но добавлю еще один дар – читать сердца людей. Каждый, с кем ты будешь общаться, станет словно прозрачный хрусталь, и ты прочтешь в них прошлое и будущее человека. Вот что непременно пригодится певцу Томасу

– Прощай, моя королева! Но будет ли у меня надежда снова увидеть тебя?

– Прощай, Томас! Придет день, когда я постучусь в твое сердце, и мы уже никогда не покинем нем друг друга.

От слов королевы стало мне и страшно и радостно…

Натянула королева фей узды своего коня, пришпорила его, и они словно растаяли в тумане.

Наступившую тишину вдруг прервал тяжелый стук копыт. Увидел я рыцаря Коспатрика, который возвращался с гнусного набега на чужие селения со своими друзьями и оруженосцами. Подскакав ко мне, Коспатрик поднял забрало, и увидел я, что лицо его горит огнем, но не от славной чаш вина, а от злобного торжества

– Наконец – то я наткнулся на тебя, Томас Лермонт. Где ты так долго пропадал? Целых семь лет и еще полгода. На счастье твое, не осталось у тебя в замке больше драгоценностей… Так где же ты был все это время?

– Я приветствую тебя, Коспатрик! Был я все это время гостем королевы фей и не пролил ничьей неповинной крови.

– Ох уморил ты меня, Томас, как горазд ты на выдумки! Ничего другого придумать не мог! У самой королевы фей, утверждаешь ты? А какой подарок она оставила тебе? А ну похвастайся перед нами.

– Подарок от нее я получил самый главный, который нужнее всего певцу: правдивый язык, Коспатрик, прибавь к этому умение читать в сердцах людей. Вижу я, черная у тебя душа, Коспатрик. Сейчас ты повел себя как трус, напав на своего врага, когда он был далеко. Спалил его дом, вырезал всю семью, даже малых детей не пощадил. И от такой страшной беды для других ты испытываешь радость! Вот почему так сияет твое лицо! Но ждет тебя верная смерть впереди, Коспатрик, не успеешь ты доехать вон до того холма, как расстанешься с жизнью, хотя ничья рука тебя не коснется

При таких моих словах перекосилось невероятной злобой лицо рыцаря, выхватил Коспатрик свой тяжелый боевой меч из ножен и направил на меня:

– Сейчас замолчит твой зловещий язык, проклятый филин!

Но друзья остановили гневного рыцаря:

– Не трогай его, Коспатрик, оставь. А может он и правду говорит. Кто его знает? Подумай, ведь королева фей отомстит за него. Да и некогда нам. Давай разделим сейчас поровну захваченное имущество и славно так попируем.

Ударил Коспатрик коня плетью шелковой, вонзил шпоры в бока лошади своей и поскакал вперед. И случилось непредвиденное: из – под самых копыт коня вдруг с криком и шумом крыльев выпорхнул большой фазан. Испугался конь, заржал – и на дыбы!

Стрелой из лука вылетел Коспатрик из седла и тяжело рухнул спиной на землю, а голова как раз и попала на острый камень. И сразу же коварный рыцарь испустил дух.

Вот так я и сказал правду, как указала мне королева фей. Никогда и никто не слышит с тех пор от меня лживого слова: на пирах ли, в советах или бою.

И теперь не зовет меня король в свой замок, боятся и ненавидят меня многие бароны и епископы, и все потому, что правдивы мои слова. Но я всегда готов воспевать и восславлять красоту и доблесть.

– Да, именно такая молва идет о тебе! – вскричал лорд Дуглас. – До встречи с тобой думал я, что певец только и должен, что увеселять пиры. Но ты другой, Томас Правдивый! Повесть твоя воистину чудесная, необыкновенная. А теперь не откажи в просьбе, уважь нас: спой, как и обещал, ту самую удивительную песню, которую ты пел на состязании певцов в королевстве фей

Зазвенели в руках Томаса Лермонта струны арфы, и запел он о верной любви Тристан и Изольды. От самых глубин сердца лилась эта песня. Вспоминал он о своей прекрасной королеве фей, когда описывал в стихах красоту Изольды. О себе он думал, когда воспевал горячую любовь Тристана.

Вечер сменился ночью, до самой глубокой ночи слушали гости песню. Плакали дамы и даже рыцари не стыдились смахивать слезы.

Под утро, когда заалел рассвет, разошлись гости.

Вот уже солнце в зените, а лорд Дуглас еще спал крепким сном в своем шатре. Неожиданно вздрогнул он во сне и проснулся.

– Эй, мой верный паж, мой Ричард! Что за шум возле моего шатра? Кто посмел?

– О проснись скорее, мой господин, выгляни из своего шатра и ты увидишь удивительное чудо, оно поразит тебя своей необыкновенностью!

Лорд Дуглас стремительно вышел из шатра и увидел: идут рядом друг с другом к замку Эрсилдуну олень с раскидистыми ветвистыми рогами, белый, как первый снег и белоснежная грациозная лань.

А за ними шествует толпа любопытных. Люди машут руками, весело подпрыгивают и кричат: «Смотрите, смотрите, какое чудо! Белые олени!»

А олень и лань не обращают внимания на людей, идут спокойно по дороге и не боятся.

Лорд Дуглас приказал своему пажу:

– Со всех ног беги, мой мальчик, в замок Эрсилдун и разбуди Томаса Лермонта. Уверен я, что эти гордые звери направляются к нему.

Понес паж со всех ног эту неожиданную весть в замок Эрсилдун.

Томас Лермонт находился в своей опочивальне. Узнав, с какой новостью я посетил паж лордаДугласа, вскочил Томас с постели. Побледнел он, слушая слова вестника:

– Сомнений нет у меня! Это королева фей подала мне какой – то знак. Надо быстро собираться и в дорогу.

Повесил Томас Лермонтна шею золотую арфу и так жалобно – жалобно застонала она, словно человек в великом горе.

Словно предчувствуя, что не увидит он больше своих друзей, простился Томас со всеми домашними, вышел из ворот своего замка и последний раз окинул его взором:

– Прощаюсь я с тобой, мой отчий дом – замок Эрсилдун! Жаль мне покидать тебя, будешь скоро лежать ты в развалинах. Зайчиха со своими зайчатами устроит гнездо в твоем очаге. Прощай и ты, серебристая река Лидер, отныне никогда тебя я не увижу! Но в королевстве фей буду я вспоминать о тебе. Печальная судьба моя! На земле я тосковал о королеве фей, а в ее стране буду вечно вспоминать тебя, край мой родной! Не забыть мне твои высокие зеленые горы с вершинами, покрытых снегами и обдуваемых ветрами, озера, реки, болотца и туманы твои! Прощай, великая Шотландия и не забывай слово мое: никогда не переведутся на твоей земле смелые воины и правдивые певцы.

Вышел Томас Лермонт из замка, подошли к нему белый олень и белоснежная лань. Вместе с ними перешел оно вброд реку Лидер и растаял в туманной дали.

Тогда вскочил лорд Дуглас в седло и полетел во весь опор вслед за Томасом Лермонтом. Быстро переправился Дуглас через реку и пустил снова своего коня в полный галоп по равнине. Но Томаса Лермонта нигде уже не было видно. Исчез он неведомо куда.

Одни говорят, что пропал он в глубине холма; другие – будто бы пропал Томас Лермонт в лесной чаще, но никто никогда не видел его больше среди живых.

А слова Томас Правдивого сбылись.

Лежит старый потемневший замок Эрсилдун в развалинах, зайчиха со своими зайчатами гнездится в его очаге. И только пробегающий временами ветер напоминает своим шепотом о далеких волшебных времена.

И еще одно предсказание Томаса Правдивого сбылось

Никогда не переводились в Шотландии смелые воины и правдивые певцы.

 

***

Примечание

«Немногие так прославлены в легендах, как Томас из Эрсилдуна, – говорит знаменитый английский писатель, шотландец родом, Вальтер Скот. – Он соединил в себе – или, скорее говоря, предполагалось, что он соединил в себе, – поэтическое искусство и дар пророчества; вот почему и теперь так свято чтят земляки Томаса из Эрсилдуна его память»

Эрсилдун находится в южной части Шотландии. На холме видны развалины замка. В нем, по преданию, жил в XIII веке Томас Лермонт, прозванный Рифмачом.

Вальтер Скот сообщает, что именно Томас Лермонт сочинил большую поэму о Тристан и Изольде.

Как это неоднократно случалось с поэтами, создававшими стихи как сказки и мифы, Томаса Лермонта стали самого считать причастным к тацнам волшебства и провидцам.

Немало легенд возникло о Томасе Лермонте и об Элдонских холмах, которые находятся неподалеку от Эрсилдуна. Спят будто бы зачарованным сном в их пещерах рыцари короля Артура, а по ночам там бродит Томас Лермонт.

В семье М. Ю. Лермонтова бытовал рассказ о том, что их род, возможно, происходит от шотландского рода Лермонтов. Этим рассказом навеяно юношеское стихотворение Лермонтова «Желание».

«Желание»

 

***

«Гроб Оссиана»

Оберон – фантастический король эльфов в народных сказаниях.

Гюон и Ланваль – герои рыцарских романов.

Мелюзина – фея водных источников, согласно средневековой легенде.

Оссиан – легендарный кельтский бард III века

 

Глава 11. Гамельнский крысолов

Ох! Уж больно славен и богат немецкий город Гамельн.

Небо подпирают башни ратуши, сооруженной на главной площади. А как высоко взметнулись к небу острые шпили собора святого Бонифация. Каменная рельефная статуя рыцаря Роланда украшает фонтан перед ратушей. От мелких водяных брызг блестит, как алмаз на солнце доблестный воин Роланд и его знаменитый щит.

Закончили свой перезвон колокола святого Бонифация. Бесчисленная разноцветная толпа выплывает из высоких стрелоподобных дверей собора, широкие каменные ступени отзываются приглушенными звуками от топота ног.

Впереди неторопливо, с гордо поднятыми головами, идут богатые бюргеры, один толще другого. Все в бархатных одеждах с золотыми массивными цепями. Кольцами и перстнями дорогими усыпаны пухлые пальцы.

Перед собором, прямо на открытом воздухе раскинулся городской рынок. Суетливые и хитрые купцы зазывают, заманивают прохожих. А от обилия товара глаза разбегаются. Буквально горы снеди на прилавках: сало белее первого снега, масло желтее вечернего солнца.

Золото, сало, масло – вот он каков, славный, богатый город Гамельн!

Крепко защищен город от любого врага. Окружают город глубокие рвы, высокие стены, выложенные из плит скальных пород, с высокими башнями и башенками. Стерегут ворота храбрые стражники. Не каждого пропускают. Если вид неказист, кошелек пуст, на коленах заплаты, на локте дыры, то копьями и алебардами гонят стражники такого человека от ворот.

Каждый город Германии чем – нибудь да знаменит.

Славой себя покрыл Гамельн из – за большого богатства, золоченных шпил своих соборов. А еще и сами гамельнцы знамениты. Знаменитость их в неподражаемой скупости. Как никто другие, умеют они беречь свои запасы, приумножать добро, отнимая у простолюдина, бедняка последние денежки.

И вот неожиданно пришла беда. Наступил в округе засушливый да неурожайный год. И пришел страшный голод, начался мор среди бедняков.

А только гамельнцам нет никакого дела до этой человеческой беды. Амбары горожан до отказа забиты прошлым зерном, гнутся опоры столов от обилия яств.

С приходом осени потянулись толпы голодных крестьян в город Гамельн.

А скупые купцы тем временем рассуждают, как им капитал свой увеличить на бедствии народа. Решили они попридержать зерно до весны. Ведь ясно, что к весне крестьянин совсем от голода станет покорным, вот тогда еще выгодней можно будет продать зерно.

Приказали они стражникам закрыть ворота Гамельна, не впускать голодных. И так всю зиму простояли крестьяне перед воротами, прося зерна и хлеба, но стражники держали город на запорах.

Как только стал таять снег на полях, приказал бургомистр открыть все городские ворота и беспрепятственно впустить всех желающих в город.

Открыли заржавевшие замки своих кладовых купцы, встали в дверях в величественой позе: руки заложены за пояс, животы выпячены, брови нахмурены. Давая понять этим видом: дешево ничего не продается здесь.

Но произошло здесь непредвиденное дело.

Не успел еще весь ослабевший люд втащиться в город, как вдруг со всей округи, со всех голодных деревень, опустошенных полей в Гамельн хлынули, как потоки грязной весенней воды, крысы.

Не придали поначалу купцы этому значения: мол не так велика беда.

Выполняя приказ бургомистра, стражники подняли подъемные мосты, плотно закрыли все ворота и еще завалили у них низ камнем. Однако голодные крысы не остановились перед такой преградой. Они переплывали через ров, находили только им известные ходя и дыры в стенах и проникали в город.

Какой ужас! Открыто, среди белого дня, без страха шли крысы по улицам. Улицы казались были залиты темной бурлящей водой. То было страшное крысиное шествие! Они вели себя как агрессивные победители, которых уже никто и ничем не мог остановить.

Мерзкие твари заскользили к амбарам, подвалам и закромам, полным чистого отборного зерна. И начались крысиные пиры! Серо – темные мерзости издавали неприятные, режущие слух, звуки, урча от удовольствия. Мелкие острые зубы крыс работали непрерывно, дробя зерно во рту, как хорошие жернова. Животы у них уже округлились, брюхо стало волочиться по деревянным настилам, а они все поглощали и поглощали зерно.

Было отчего призадуматься купцам и богатым бюргерам. Невеселые собрались они на совет в ратуши.

Был крепок умом бургомистр Гамельна, хотя изрядно тучен и неповоротлив. Гордились гамельнцы, что у них такой умный, хитрый градоначальник.

Обдумав положение вещей, взвесив все за и против, принял бургомистр решение: привезти в город со всей округи котов и кошек, вот они и избавят город от страшной беды, перегрызут всех крыс. Кошки – враг крыс!

Воодушевленные столь мудрым подходом, бросились гамелньцы собирать телеги да сколачивать наспех деревянные клети. Потянулись скрипучие телеги по дорогам в Гамельн. На телегах – невысокие деревянные клети. Но везут в них не откормленных на продажу гусей и уток, а котов и кошек. Всех пород и мастей, худых и голодных.

На площади перед ратушей стоят все телеги. По приказу бургомистра стражники открыли клети. Стремительно выскочили из неволи коты серые, рыжие, черные, полосатиые.

Напряжение бюргеров сменилось спокойствием и удовлетворением: вот сейчас коты наведут порядок, разгонят всех крыс. Облегченно вздохнув, как будто выполняли тяжелую ручную работу, упитанные бюргеры неспешно разошлись по домам, представляя, как обильно уставлен сейчас яствами, приготовленными заботливыми хозяйками, стол.

Напряжение бюргеров сменилось спокойствием и удовлетворением: вот сейчас коты наведут порядок, разгонят всех крыс. Облегченно вздохнув, как будто выполняли тяжелую ручную работы, упитанные бюргеры неспешно разошлись по домам, представляя, как обильно уставлен сейчас яствами, приготовленными заботливыми хозяйками, стол.

Однако ждало жителей славного города разочарование, мудрая затея обернулась неприглядным бегством котов.

Коты испугались злых крыс. Со всех ног бежали они от крысиных полчищ, спасаясь кто как мог: одни забирались на островерхие черепичные крыши, другие залезли на кровлю собора святого Бонифация, третьи ныряли в мусорные ящики. Мяуканье перепуганных котов продолжалось всю ночь напролет. Утром бюргеры проснулись с больными головами.

Утром мудрый и суровый бургомистр вывесил приказ: котов из города не выпускать, убежавших снова заманить лаской и салом.

Но куда там! Котам было уже не до ласок и сала! Они спасали свои жизни от прожорливых крыс. Уже через три дня в Гамельне не осталось ни одного кота.

Не помогло одно – надо срочно придумать другое. Не сидеть же в бездействии, видя, как крысы поглощают все добро, с такой любовью скопленное, накопленное, пересчитанное не раз! Глядь, так и сами начнут бюргеры голодать.

Тревожный звон колоколов поплыл по всему Гамельтону. Прихожане во всех церквях молятся от засилья крыс. Святые отцы призывают на головы крыс всех демонов. Монахи наладили продажу амулетов на папертях. Служит амулет оберегом: крыса не подойдет и на сто шагов – живи спокойно. А в кошели монахов только и летят звонко монеты от продажи амулетов. Вот кто ничего не потерял, а даже разбогател на бедствии.

Но небо оставило горожан без помощи: ни молебни, ни амулеты не помогают. Знать, сильно прогневали бюргеры небеса своей алчностью!

Но вот утром на площади раздались звуки труб, приглашая гамельнцев собраться. Решил бургомистр вызвать на суд короля крыс.

Непрерывными волгами потекли к городской ратуши люди. Идут богатые бюргеры со своими слугами и домочадцами, искусные мастеровые со своими подмастерьями. Заполнена площадь до отказа, как бочки соленой рыбой.

Сегодня состоится суд над крысами. В напряжении жители города: ожидают прибытия в ратушу самого крысиного короля. Слышали, что одно тело у него, длинное и узкое, а на нем пятнадцать голов. Да на каждой голове золотая корона, искусно выполненная, размером с лесного ореха.

Ратуша гудит, как встревоженный рой пчел, полна народу – яблоку негде упасть. Вошли судьи в строгих черных мантиях, степенно друг за другом, и заняли места под балдахином на золоченных креслах с высокими узкими спинками и подлокотниками в виде диковинных львов.

Разместились рядом с судьями проворные писцы, очинили перья. Напряжение от ожидания крысиного короля растет. На любой звук, даже на шелест упавшей перчатки, разом поворачивались все головы.

Пугала неизвестность. Никто не знал, откуда появится коварный король: из дверей, из темного угла или даже из – за судейского кресла.

Вот и вечер наступил. От напряженного ожидания, духоты и жары пожелтели, как песок в пустыне, лица судей. Горожане изнемогали от долго стояния на ногах, движения становились вялыми, ноги буквально подкашивались.

Но король крыс так и позволил себе предстать перед справедливым судом.

Что оставалось делать? Чтобы как – то оправдать бессмысленное ожидание, изловили тут же под дверьми большую усатую крысу. Закрыли под замок в железной клетке, а клетку поставили посреди судебного стола.

Сначала крыса агрессивно постукивая зубами металась по клетке, а потом затихла в покорной тоске. Села в угол и затихла.

Вот главный судья Каспар Геллер с трудом оторвал от кресла свое грузное тело. Судоржно вытер платком взмокшее лицо. Было ему от чего негодовать. Еще бы: пять амбаров с зерном до единого зернышка подчистили мерзкие твари, опустошили у благородного судьи все запаса. Этак и по миру скоро пойдет.

Грозен, словно сошел на землю бога грома, был голос Каспара Геллера. Долго обличал он крысиное жадное племя в смертных грехах. Вскинув руки над клеткой с дрожащей тварью, перечислял все прогрешения, козни и злодеяния низменных крыс.

Вслед ему держал отбвинение судья Гангель Мун, сравнить его можно было разве только с разжиревшей лисой: длинный толстый нос, пухлые пальцы, масляные плутоватые глаза. Никто не мог обойти его в хитрости и изворотливости. И а этот раз он избежал уничтожения крысами своих зерновых запасов. Потому что хранил свое добро в толстых сундуках, обитых железом, недоступных крысам. Не мог он скрыть своего злорадства, как не пытался прикрыть лукавые глаза сочувствием.

– Ах, милостивейшие судьи! – начал Гангель Мун голосом, в котором плескались сладкие интонации лживого голоса. – Справедливостью к виновным, милосердием к безвинным должен славит и представлять себя судья. А потому не следует нам забывать, что крысы есть тоже творение божье, и творение печальное – не наделены они человеческим разумением…

Не выдержал такой возмутительной речи главный судья Каспар Геллер и резко оборвал его:

– Твои уста заражены сатанинским соблазном, судья Гангель Мун! Немедленно замолчи! Всем известно, что блохи, крыси, жабы и змеи есть порождение божьего врага – дьявола.

Посовещались судьи, склонив головы с надетыми белыми и напудренными париками друг к другу. Приговор суда громким голосом огласил вставший Каспар Геллер:

«Мы, милостью божьей судьи города Гамельна, повсеместно прославлены своей справедливостью, неподкупностью и честностью. Среди всех иных тягот, кои непомерным грузом лежат на наших плечах, озабочены мы также бесчинствами, учиненными в нашем славном городе Гамельне мерзкими тварями, носящими богопротивное имя – крысы. Мы, судьи города Гамельн признаем их виновными в нарушении порядка и благочестия, а еще в воровстве и грабеже.

Также прискорбно нам весьма, что его величество крысиный король, не выполнив наш суровый приказ, на суд не явился, что несомненно свидетельствует о его злонамеренности, нечистой совести и низости душевной.

Посему приказываем и повелеваем также: все названным крысам, а также королю всего крысиного племени к полудню завтрашнего дня под страхом смертной казни покинуть наш славный город, а также все земли, принадлежащие ему.

Дано в Гамельне 5 апреля 1284 года!»

Затем крысе подпалили хвост и отпустили на свободу, чтобы донесла всему своему гнусному роду строгий указ гамельнского суда. Черной молнией мелкнула радостная крыса и была такова.

Все, суд божий свершился. Всем было указано по заслугам. Успокоились бюргеры и мастеровые, быстро разошлись по домам, к обильным яствам, пенистому пиву, хмельным винам.

Крепок и спокоен был сон горожан, наутро потянулись они к окнам, чтобы видеть, как несметные полчища мерзкой твари покидает город.

Да не тут – то было! Солнце уже клонится к закату, диск его становится менее заметным, а богомерзкое племя и не думало повиноваться, исполнять судебное решение. Ни одна крыса не покинула облюбованных амбаров с зерном.

И грянула самая страшная весть! Злодеяние тягчайшее учинила преступная шайка крыс! Такого неслыханного дела еще не было в славном городе Гамельн!

В ту ночь, когда происходил суд, стащили крысы у главного судьи Каспара Геллера судейскую мантию и шапочку в придачу и сожрали эти атрибуты корролевской судебной власти.

Безмерная наглость крыс ошеломила почтенных жителей славного города, все только рты и пооткрывали. Все ясно стало: быть большой беде!

И беда эта росла как тесто на дрожжах: все новые и новые полчища неугомонных тварей прибывали и прибывали в Гамельн.

Страх поселился в каждом доме. По ночам бюргеры не гасили свечи: догорит одна – от огарка зажигали другую, и нескончаемо до утра. И сидели бюргеры на высоких пуховиках, опасаясь спустить ноги на пол – а вдруг крысы там.

А крысы, почувствовав страх людей, обнаглели до крайностей. Теперь они шныряли повсюду – а раньше были только в подвалах и амбарах, набитых чистым зерном. Пробирались на кухню, учуяв аромат жареного мяса. Прыгали на столы, не обращая внимания на хозяев, тащили с блюд лучшие куски. Добирались даже до окороков и колбас, подвешенных к самим потолкам.

Подчистую подбирали добро в домах – все жрали, что попадало на глаза, проклятые.

Пустели запасы яств в домах бюргеров, уже в двери многих костлявым худым пальцем постучал голод.

Как в проклятую руку, здесь еще на беду приснился бургомистру такой сон: словновно выгнали крысы из домов всех бюргеров. И побрели почтенные жители славного города Гамельна по дорогам и лугам окрестным. Бредет среди них с нищей сумой он, благородный бургомистр. Тянутся за ним с плачем жена, дети. Вот решил он вернуться назад, постучал в массивную дверь своего дома. Дверь со скрипом и неприятным урчанием распахнулась – а на пороге здоровенная крыса, в рост человеческий. Да на груди – золотая бургомистрова цепь. Еще сам король ему дарил! Взмахнула резко лапой крыса – набросились на него другие крысы, и были они в шлемах, с алебардами: « Убирайся прочь! Нищие! Голодранцы!»

Беспокойную ночь провел бургомистр, а как только заалел горизонт, собрал в ратуше всех советников, волнуясь, сбиваясь поведал о страшном сне. Тревога пробежала по лицам бюргеров: «Ох, не на радость такой сон, точно жди беду!»

Великой скаредностью отличались бюргеры Гамельна, один скупее другого был, но здесь перед общей бедой объединились и решили: ничего не жалеть, но город надо избавить от страшной напасти.

Пошли по всем улицам Гамельна глашатаи. Но как – то нерешительно проходили они, нарушив строй и порядок, сбившись в кучу, плотно прижимаясь друг к другу. Город был пуст, словно вымер.

Пустынны площади, пустынны улицы, пустынны мосты. В повисшей зловещей тищине звучали трубы и голоса глашатаев:

– Кто хочет стать самым богатым в Гамельне? Найдется ли смельчак, который избавит славный город наш от крыс? Знайте: получит он от магистрата столько золота, сколько может унести!

Итак три дня ходили глашатаи и выкрикивали смельчаков. Но в ратушу так никто и не являлся.

Прошли эти три дня и на четвертый день тревожный колокол снова собрал всех бюргеров в ратушу.

Вспотевший бургомистр долго тряс рукавами, поднимал края плаща – не забралась ли крыша? Осунулись, поблекли бюргеры, под глазами большие черные круги. Нет на лицах прежних румянцев и толстых щек. Куда делись?

Говорил бургомистр о том, что обещанная награда не помогает, видно, ждать спасения уже неоткуда.

Не выдержав, закрыл лицо руками буромистр и тоскливо зарыдал. Нет спасения! Конец! Погибает добрый, старый Гамельн!

И вдруг там, внизу, на площади раздались какие – то голоса, шум и движения.

В зал буквально влетел стражник и голосом таким, что еда люстры не сорались с потолка, закричал:

– Крысолов!

В открытую дверь, прихрамывая, вошел человек необычного склада.

Незнакомца выделяли высокий рост и худоба. Лицо темное, словно его долго и хорошенько прокоптили над огнем. Взгляд пронзительный, режущий. От такого взгляда холодом пробивало спину.

Плечи едва прикрывал короткий плащ. Камзол покрыт разными цветами: одна половина черная, как ночь, другая красная, как огонь. На голове маленькая черная шапочка, сбоку воткнуто петушиное крыло. Старинная, потемневшая от времени дудка виднелась в руках незнакомца.

Будь другое время, конечно, осторожные бюргеры не доверились бы такому странному гостю: поостереглись бы они довериться тощим бродягам. Но как они сейчас радовались ему, как самому долгожданному гостю.

Поднялся бургомистр, сам придвинул кресло незнакомцу, назвав его «любезный мой господин». Судья Гаспар Геллер даже попытался хлопнуть его по плечу. И тут же, громко вскрикнув, стремительно отдернул руку – ладонь словно огнем прожгло.

По указанию бургомистра слуги спустились в подвалы и принесли бутылки с мальвазией, рейнским и мозельским.

Пришелец уверенным движением схватил бутылку мальвазии, крепкими зубами вырвал восковую затычку и, опрокинув голову, одним судоржным глотком выпил драгоценное вино. А затем, не останавливаясь, точно таким же способом опорожнил девять бутылок.

– А может вместо бутылок вы найдете мне хорошую бочку вина? – выдохнул незнакомец.

– Потом, потом, любезный мой господин, – ласковым медовым голосом сказал Гангель Мун, – сначала дело, а уж потом пир.

Не в силах сдержать своего нетерпения, бургомистр спросил незнакомца напрямик:

– Ты действительно можешь увести крысиное утробное племя из нашего города?

– Могу, – с усмешкой произнес крысолов. – Этими тварями я умею управлять.

– Не может быть? Всеми до единой? … – Бургомистр даже привстал с места.

– Я верну вашему городу былую славу, очищу его от всех крыс. Слово мое, крысолова, крепкое. Только и вы свое сдержите. Обещали вы дать столько золота, сколько я смогу унести.

– Худосочен как жердь да и хром в придачу. Такой много не унесет… – тихо на ухо шепнул бургомистр Каспару Геллеру. И, развернувшись к крысолову, сказал громко и важно: – Все, как условились, почтенный гость. Обмана с нашей стороны не будет.

– И хорошо! Что вы не вздумаете нарушить свое слово, – произнес крысолов и вышел из ратуши.

Неожиданно небо помрачнело, стало серым. Мутный туман опустился на землю. Вороны, которые до этого беззаботно сидевшие на шпилях собора святого Бонифация, взлетели, закружились, закрыли все небо с зловещим карканьем.

Крысолов поднял свою дудку и поднес к губам.

Протяжные длинные звуки полились волнами из дудки.

Странные это были звуки. Слышался в них щекочущий шорох зерна, струйкой незаметной текущего из прорехи в мешке. Веселое перещелкивание масла на сковородке. Хруст сухаря под острыми зубами.

Ожидавшие необычного, бюргеры ахнули и невольно подались назад от окон.

Из всех домов на звуки дудки стали выскакивать крысы. Выползали из подвалов, падали с крыш.

И вот уже плотным кольцом из мерзкой твари окружен крысолов.

И тогда он равнодушно пошел, припадая на ногу, с площади. Покорно одна за другой побежали за ним вслед крысы. Умолкала дудка, и все несметное полчище крыс останавливалось. Как только дудка начинала петь опять, крысы покорно устремлялись за крысоловом.

Каждую улочку проходил крысолов. Крыс становилось все больше и больше.

Радостные выглядывали из окон мясники, колбасники, сапожники, золотых дел мастера. Ухмылялись. Как это приятно смотреть вслед уходящей беде.

Трактирщик Иоганн Бранд открыл двери своего трактира и стал в них. Крысы с таким напором хлынули из дверей, едва не сбив толстяка с ног.

Шел крысолов к городским воротам, вслед за ним двигались и крысы. Стражники закрылись в башнях¸ чтобы поток крыс не вынес их за городские ворота.

Вот крысолов покинул городские ворота, крысы вышли из города и черной сплошной лентой растянулись по дороге. Последние, отставшие, перебегали через подъемный мост – и устремлялись вдогонку за крысоловом. Пыль серой тканью покрыла дорогу. Вот мелкнул черный плащ крысолова, рука с дудкой, петушиное перо…

Все тише и тише в дорожной пыли звучали звуки дудки. Они удалялись от города.

Не прошло и часа, как вбежали в город пастухи. Перебивая друг друга, размахивая отчаянно руками, рассказали:

– Крысолов подошел к берегу реки Везер. Перепрыгнул в лодчонку, которая покачивалась здесь же у берега. Направил крысолов лодку на середину Везера, не переставая играть на скрипке. Неудержимо крысы бросились в воду и поплыли за ним, и плыли до тех пор, пока одна за другой не утонули в воде. А было их такое множество, что воды могучего в. езера вышли из берегов.

Радуется, ликует освобожденный от крыс славный город Гамельн.

Звучат колокола, возвещая о победе. Веселыми шумными толпами идут по улицам горожане.

Спасен славный город Гамельн! Спасен богатый город Гамельн!

В ратуше шум и веселье. Слуги едва успевают разливать вино в серебряные кубки. Радость царит в сердцах бюргеров.

Неожиданно возник на улице крысолов и прямиком пошел к ратуше. Держал он по – прежнему в руке дудку. Только одет он был по – другому: был на нем зеленый костюм охотника.

Бюргеры переглянулись. Что? Платить? Да никогда…

Уж как – то жилист и крепок этот крысолов, – шепнул бургомистр главному судье Каспару Геллеру, – и даже хром он, но, чует мое сердце, унесет он всю нашу казну…

Вошел крысолов в ратушу. Присутствующие сделали вид, что у них есть дела и поважнее, чем общение с каким – то голодранцем. Бургомистр, вытирая враз спотевшее лицо, отвернулся в противоположную сторону, а Каспар Геллер уставился в окно, словно узрел нечто необычное на улице.

Но крысолова никак нельзя было смутить, заставить трепетать. Ухмылнувшись, как человек не раз побывавший в таких передрягах, он вытащил из – за пазухи кожаный мешок. И с ужасом показалось бюргерам, что этот мешок бездонный.

– Мое слово сдержано. Крысы покинули ваш город. Надеюсь, и вы верны данному слову, – сказал крысолов. – Как условились. Даете столько золота, сколько могу унеси.

– Уважаемый… – Бургомистр в замешательстве запнулся, беспомощно развел руками, оглянулся на судью Гангель Мун.

– Эко, братец, как тебя развезло? Не кошель, не суму – целый мешок золота?… неприятно хихикнул судья Гангель Мун и в притворном испуге выпучил глаза.

В ратуше раздался злорадный смех. Он что, с ума сошел этот нищий? Не понял, что золото было обещано в шутку? Ай да хитрец Гангель Мун! Как ловко провел он крысолова, а тот всерьез поверил, да еще прихватил с собой мешок.

Хохот стал неудержимым. Хохотали бургомистр, советники, бюргеры, цеховые старшины.

– Ха – ха – ха!

– Мешок золота?

– Целый кожаный мешок?

– И за что?

– За глупые песни? За дудку?

– Рассмешил! Уморил!

– Золота ему подай! А не хочешь ли пинка?

Бултыхались от смеха круглые животы бюргеров, тряслись, как при езде по неровной дороге, толстые сальные щеки. Лица заливало потом, бюргеры не успевали вытирать его.

А странный пришелец молча стоял, и какая – то, сулящее недоброе, угрюмая улыбка проступала у него на лице. Нет, он не требовал, не просил обещанное!… Просто он молчал.

Хитрец Гангель Мун, предчувствуя недоброе, с опаской косясь на крысолова, прижался к уху бургомистра:

– Надо отсыпать ему горсть золота! Так… немного, для успокоения… И вернуть потерянные деньги, обложив податью бедных людей, кто вовсе не пострадал от крыс, потому что и так ничем не владели.

Однако бургомистр отмахнулся от судьи, как от назойливой мухи. Поднял с кресла свое грузное тело, откашлялся и голосом важным, но отечески ласково прознес6

– Ты сделал дел, любезный господин. Как я и обещал, надо расплатиться. Оплату проведем по трудам твоим. Кошель серебра и ты уходишь из города через любые ворота.

Странно повел себя незнакомец. Другой бы на его месте от такой удачи рассыпался в любезностях! А этот, ни слова не говоря, и, даже не поклонивщись, повернулся спиной и вышел из зала. Почувствовали бюргеры после его ухода слабый запах серны и увидели тонкое облачко серного дыма.

Уж тут вовсе развесились бюргеры. И как не веселится, коль так славно вышло: разом избавились и от крыс и от самого крысолова.

Пришел воскресный день. Громко звонят колокола святого Бонифация. Все славные бюргеры с женами и слугами отправились в собор к воскресной обедне.

А на улицах уже витает тревога, никто не слышит, как снова на площади запела дудка.

«Можно! Можно! Можно! – поет дудка. – Сегодня все можно. Вместе со мной вы пойдете в зеленые рощи! На медовые заливные луга! Босиком по лужам! Зарыться в сено! Можно! Можно! Можно!

Затопали маленькие башмаки по деревянным лестницам, по каменным ступеням.

С шумом открываются двери домов, из них выбегают дети. Дети бегут за крысоловом, жадно лоя звуки дудки. Брошены игры, откинуты прялки, на бегу, не останавливаясь, дети подтягивают чулки и спадающие штаны и платьица.

Дети – из каждого дома. На каждой улице – дети.

Бегут и бегут. Падают, разбивают коленки. Но потрут, подуют и бегут дальше. Лишь бы не отстать от крысолова. Веселые, с липкими пальчиками от сахарной пудры, во рту сласти, в кулаке зажата горсть ореха – убегают из родных домов дети, настоящее сокровище Гамельна.

Бежит впереди дочь бургомистра Марта. Розовое платьице трепещет ветер. А одна нога голая, только один башмачок натянула в спешке.

Дети добежали до городских ворот, с топотом пробежали по подъемному мосту. Уводит крысолов детей бюргеров, уводит их по дороге, мимо вересковых холмов и цветущих яблонь все дальше, дальше…

Прошли годы.

Забрел однажды в осиротевший город слепой странник.

Дул пронизывающий холодный ветер, за несколько медных монет запустил его трактирщик погреться у теплого очага. Сидели за деревянными столами бюргеры, стучали пивными кружками, когда выпив пенящийся напиток, ставили их. И кто – спросил старика:

– Откуда ты пришел, старик? Попотчуй нас рассказами чудными, и я, так и быть, поднесу тебе кружку с пивом.

И начал слепой старик свой удивительный рассказ:

– Много земель повидал я, и вот где однажды оказался я в дремучем лесу. Слепому трудно вести отсчет времени: лишь по теплу, идущему от солнца, по холоду, спускающемуся с ночного неба, отличаю я день от ночи. Не один час я плутал в том дремучем лесу. Неожиданно раздался звон колоколов. Для слепого звуки то же самое, что для кормчего корабля свет маяка. Так и идя на звук колоколов, подошел я к какому – то городу. Стражники стояли на воротах, но не окликнули они меня. Прошел я ворота и побрел по улицам. Чутко ловил я любые звуки, чтобы понять, не завела ли меня дорога в худое недоброе место.

Диву давался я. В воздухе звенели молодые голоса. Птицами летал вокруг меня смех. Здесь больше бегали, чем ходили. Постоянно меня обгоняли вприпрыжку. Кто – то быстро бежал мне навстречу. Вот ударился мяч в стену. Вот взлетел ввысь разноцветный змей. Вот лилась мелодичная любовная песня. Играли ее молодые голоса. И тогда я понял, что в этом городе живут только юноши и девушки. И казалось мне: создан этот город по чьей – то воле из светлого камня и солнечных лучей.

Постучал в первый попавшийся дом, радушно меня приняли. Хозяева юные. Когда я спросил, как зовется этот город, странную сказку мне поведал молодой хозяин. Казалось мне, что посмеивается он над бедным стариком, но не держу я обиды на доброго юношу.

– И что, что он тебе рассказал? – не выдерживают напряжения посетители трактира.

– Не торопите меня, – спокойно отвечал слепец. – Вот слушайте его рассказ. Когда – то маленькими увел их из родного города человек в зеленой одежде, игравший на дудке. Видно, был это сам дьявол, потому привел он их прямо в глубину высокой горы. Не хватило у него, наверное, власти, чтобы погубить невинные души детей, и после долгих скитаний во мраке прошли дети через гору и вышли в безлюдное, дикое место.

Пришли из леса добрые лани и кормили своим молоком самых маленьких. Охотно давали приручить себя дикие козы. Начали дети жить в шалашах, а потом построили они красивый город. Легко поднимали они громаднын камни, камни словно летели по воздуху и сами хотели сложиться в стены и башни.

Как – только закончил слепец свой удивительный рассказ, услышал он старческие вздохи, глухие стенания, громкие плачи, идущие из самых глубин души. Глухой безостановочный кашель и рыдания, стоны.

Тогда понял старик, что вокруг него только одни старики. И показался ему город мрачным, печальным и построенным из черного камня.

Волнение охватило присутствующих, прерывающимся от слез голосом стали спрашивать старики:

– Где, но где же, в какой стороне лежит тот юный, светлый город?

Но молчал странный слепец, ничего не мог им сказать странник.

 

***

Примечание

Отдельным городам нашей планеты всемирную славу принесли легенды и сказки. Город Бремен прославила небольшая сказка братьев Грим «Бременские музыканты». Немецкий город Гамельн известен всему миру, потому что в нем сложилась знаменитая легенда о Гамельнском Крысолове.

Есть предание, согласно котором улетом 1284 года бродячий музыкант избавил город Гамельн от наводнивших его крыс, выманив их звуками флейты и утопив в реке Везер. Не получивши за это условленной платы, Крысолов в отместку увел из города всех детей.

Улица, по которой дети ушли из Гамельна, еще в XVIII века носила название Беззвучной. На ней никогда не раздавались звуки песен или флейты.

На стене старой городской ратуши была сделана надпись: « В 1284 году чародей – крысолов выманил из Гамельна звуками своей флейты 130 детей, и все они до одного погибли в глубине земли».

Было ли это на самом деле? Может быть, случилась буря, может обвал в близлежащих горах, как раз тогда, когда в город пришел бродячий музыкант? Никто этого не знает. Невозможно найти меру правды и вымысла в легенде.

По одному варианту предания, все дети утонули в Везере. По – другому – скрылись в глубине горы Коппенберг. Существует и третий: все дети прошли сквозь гору и оказались далеко от родного города в Семиграде (в районе Карпат).

О крысолове сложены народные баллады. Многих прославленных поэтов и писателей вдохновила эта легенда: великих немецких поэтов Гете и Гейне, английского поэта Броунинга, шведскую писательницу Сельму Лагерлеф, русскую поэтессу Марину Цветаеву.

«Крысолов», «Дудка Крысолова» – эти слова стали нарицательными. Дудкой Крысолова называются ложные обещания, увлекающие на погибель.

Источниками в пересказа легенды для меня были баллады Карла Зимрока, Роберта Браунинга и баллада М. Цветаевой «Крысолов»

Ратуша – большое здание, где заседает городской общинный совет. В средние века ратуша была после собора – самым большим и красивым зданием в городе.

Бюргер – житель средневекового города в Западной Европе, горожанин.

Алебарда – старинное оружие, топорик, насаженный на длинное древко с острием на конце.

Бургомистр – глава городского самоуправления.

Суд над крысами – в средние века в Европе и в самом деле имели место суды над животными. Животных, признаных виновными, заточали в тюрьмы или вешали на виселице.

Цеховой старшина – глава цеха, то есть объединения ремесленников

 

Глава 12. Викинги в Виноградной стране

В те далекие времена викинги просто наводили ужас и сеяли панику среди жителей многих стран. Были они отважными мореплавателями – завоевателями, совершали набеги на страны Европы, сжигая города и убивая людей.

Как только приходило лето, норвежские моряки и воины отправлялись разведовать новые края. А за ними потоками шли купцы, земледельцы, ремесленники с семьями, домашним скарбом. Они мечтали поселиться на новых землях и вести там выгодную торговлю.

Первый викинг, который снискал себе славу своими открытиями, был Эйрик Рыжий. Однажды он поплыл далеко запад. К очень большой земле, которую решил назвать Гренландией.

Старший сын Эйрика по имени Лейв тоже хотел открывать новые земли. С жадностью слушал он рассказ старого моряка Бьярни.

– однажды в молодости плыл я в Гренландию, – говорил моряк. – Туман окутал нас, мы потеряли курс, дрейфовали много дней и ночей. Когда туман рассеялся, мы увидели таинственную землю, покрытую густыми зелеными лесами.

Однако Бьярни не рискнул сойти на неведомую землю. Поэтому при возвращении в Гренландию все над ним смеялись. «Теперь я разведую эти земли», – подумал про себя Лейв Эйрикссон. Он упросил Бьярни продать его корабль, собрал команду в тридцать пять человек, и отплыл с ними из Гренландии на запад по Северному морю.

Много дней и ночей плыли они. И вот по прошествии этих дней впереди возникли незнакомые горы. Приблизившись к ним, моряки увидели, что они покрыты снегом и льдом, а в воде плавают огромные ледники, от которых веяло ужасным холодом.

Между ледниками виднелись голые скалы. Лейв и его люди вышли на берег.

– Я превзошел Бьярни, – смех звучал в словах Лейва. – Мы все – таки ступили на берег этой земли.

И он назвал ее Хеллуланд, что значит Страна Каменных плит.

Бьярни рассказывал о неведомой земле с густыми зелеными лесами, поэтому викинги поплыли дальше на юг, и наконец увидели ровный песчаный берег, покрытый лесом.

Тогда Лейв назвал это место Маркланд, что значит Лесная страна.

Двигались викинги все дальше на юг, ветер, надувавший паруса, становился все теплее. Увидели они незнакомый остров, бросили у него якорь.

Плаванье викингов продолжалось не один месяц; устали матросы, да и судно было небольшое, оттого тесно матросам, не развернуться в полную грудь, не размять ноги; вода в бочонках затхлая – так хотелось свежей родниковой.

Проявляя осторожность, викинги сошли на берег и увидели росу, сверкающую на зеленой густой траве. Припали они низ, стали пить ее, и она показалась им самым чудесным напитком на земле. Чуть поодаль от себя, оглядевшись по сторонам, мореплаватели увидели высокий корабельный лес, который уходил в холмистые луга, а затем снова вырастал за ними – лучше и не придумаешь места для выпаса коров и овец.

– Разобьем здесь лагерь – несите на берег спальные мешки, – распорядился Лейв.

Пройдя немного по острову, они нашли реки, где резвились лососи, причем такого крупного вида, что викинги пришли удивление – ранее таких они не видели. Казалось им, что и день здесь был дольше, чем в Гренландии.

– Порадуем наших! Скажем им, что нашли отличную землю, – объявил Лейв.

И начали первооткрыватели строить на берегу дома для предстоящего зимовья.

Приступили к работе викинги; пилили могучие деревья, падали те на землю тяжко и гулко; тесали острыми топорами бревна и строили дома; дома обкладывали плотным дерном.

Однажды вечером их спутник немец куда – то исчез. Начали беспокоится викинги: неужели выкрали его людоеды? Вдруг немец бежит к ним, размахивает радостно руками и кричит, буквально захлебываясь от волнения:

– Я увидел лозу! Здесь виноград!

– Да не может быть, – удивился Лейв.

– Да не шучу я! – возмущенно ответил немец. – Много видел я виноградников в Германии – поэтому ошибиться не мог.

Работали викинги не покладая рук, день за днем: рубли лес, собирали виноград, чтобы весной доставить в Гренландию богатую добычу.

Назвал Лейв эту землю Винланд, что значит Виноградная страна.

Пришла весна, удачно перезимовав в построенных теплых домах и собрав богатый урожай виноградника, викинги отплыли домой, в Гренландию.

По пути моряки Лейва увидели рифы, а на скале стояли люди и отчаянно махали руками – их корабль разбился и они взывали о помощи. Лейв немедля развернул к скале лодку, чтобы перевезти людей на корабль. Среди спасенных оказалась молодая женщина по имени Гудрид. С этого дня Лейв получил прозвище Удачливый, то есть человек счастливой судьбы.

Были у Лейва два брата: Торвальд и Торстейн. Как только Торвальд узнал об открытии Лейва, он тоже нанял корабль и отправился в Виноградную Страну. Неожиданно на него напали туземцы и убили Торвальда.

Тогда Торстейн решил перевезти в Гренландию тело убитого брата, для этого нужно было ехать в Виноградную Страну. Полюбил он Гудрид и предложил ей стать ему женой и отправиться с ним в плавание. Молодая красивая Гудрид была умной, отважной и решительной. Согласилась стать женой Торстейна, и они вместе отправились в опасное путешествие.

В неудачное время поплыли Торстейн и Гудрид: все лето на море не стихали бури и штормы, корабль носило по волнам, как соломинку.

Изможденные и измученные путешественники вернулись в Гренландию, так и не достигнув берегов Виноградной Страны.

Не было к тому времени у супругов своего дома, их пригласила к себе одна семья, и, воспользовавшись приглашением. Укрылись они на Эйриковом фьорде.

В тот год зима наступила лютая, лед сковал землю тяжелым панцирем. В Гренландию пришли голод и болезни.

Торстейн заболел и вскоре умер. Горько плакала Гудрид, потеряв мужа, но в ту ночь приключилась необычная история.

В доме, приютившем супругов, жили по обрядам язычников и поклонялись старым скандинавским богам – Тору, богу грома и Одину, богу войны и побед.

Христианство в Гренландии еще не утвердилось.

И вот, когда Гудрид лила слезы над телом мужа, в дом ворвался ветер. Он принес голос: то был дух Торстейна.

Поведую я тебе вот что, Гудрид. Выйдешь ты замуж за исландца. Потомство ваше буде многочисленным. Отдельные твои потомки станут великими людьми, окроют себя неувядающей славой. Ты же совершишь паломничество в Рим, вернешься в Исландию, пойдешь в монастырь, и там умрешь монахиней.

После смерти Торстейна поселилась Гудрид в семье Лейва неподалеку от Эйикова фьорда.

Сбылось на следующую осень предсказание Торстейна. Из Исландии на корабле прибыл богатый купец Торфинн Карлсефни. Он проживал в доме Лейва. ВскореКарлсефни и Гудрид полюбили друг друга и стали мужем и женой.

Свадьбу решили сыграть в середине зимы, когда по обычаю устраивали пиры. К тому времени языческий праздник зимы сменился христианским Рождеством.

Свадьба удалась на славу! Было множество игр и забав, рекой текло вино, рассказывали удивительные истории, небылицы, говорили много и о Виноградной Стране.

После свадьбы молодые приняли решение поселиться на постоянное жительство в славной Виноградной Стране. И другие викинги изъявили желание попасть туда.

Снарядили суда, погрузили на них вдоволь провизии и скота: хотели викинги основать поселение в Виноградной Стране. Они бралм с собой все необходимое: плуги, семена, ткацкие станки, инструменты и оружие.

Дождавшись попутного ветра, викинги подняли паруса и отправлись вперед. Ветер все время дул резкий попутный, вскоре достигли они Лесной Страны, а спустя два дня перед ними показалась другая земля. Берег ее оказался таким узким и длинным, что мореплаватели назвали эту страну Удивительными Берегами.

Наступила осень. Усталые после длительного путешествия по морю, Карлсефни и другие викинги разбили лагерь на берегу в устье фьорда.

Пришла зима; выдалась она суровой.

Как раз в это время Гудрид родила сына. Назвали его Снорри.

Гренландские викинги часто голодали: ни охота, ни рыбная ловля не шли. Возникли у них сомнения: а была ли эта земля Виноградная Страна, где побывал Лейв?

Когда пришла весна, Карлсефни принял решение плыть на юг и там искать Виноградную Страну. Но один викинг, сварливый Торхаль, вознамерился плыть на север.

Перед тем как отплыть на север, Торхалль заявил:

– Викинги заманили меня в неведомые опасные края, хотя обещали теплые земли и чудеснейшие напитки. Я проклял эту страну. Ведь я же воин, а вынужден вместо битв ходит с ведрами на источник и носить воду. Здесь не вина и в помине!

А Карлсефни и другие моряки поплыли дальше на юг и наконец увидели новую землю. Озера были переполнены всевозможной рыбой, виноградная лоза и самосеянная пшеница росли здесь в изобилии. Викинги назвали это место Надеждой.

Однажды появилось множество кожаных лодок. В них сидели низкорослые темные туземцы и махали палками с трещотками.

Карлсефни взял белый щит – знак мира – и вышел навстречу гостям. Сорвался в это мгновение с привязи с ревом бык, заставив туземцев в ужасе упасть лицами вниз на землю. Но разрядили напряженную атмосферу жены викингов: они поспешно вышли вперед и предложили гостям попробовать коровье молоко.

Туземцам понравилось молоко, и они захотели торговать. Здесь же на земле пришельцы разложили пушнину, предлагая ее в обмен на молоко и полоски красной ткани. Викинги назвали их скрелингами, что значит «заморыши».

Торговля шла бойко. Все меньше оставалось ткани, ее разрезали на полоски не шире пальца. Скрелинги поняли, что их обманывают, и рассердились.

Решили скрелинги напасть на поселение викингов.

Вот увидели Карлсефни и его люди, как по озеру с юга плывет множество лодок. Подплыли они к берегу, скрелинги высыпали на берег, лес огласился воинственными криками.

Скрелинги с яростью обрушили каменные топоры и дубинки на деревянные щиты викингов. Викинги скрестили свои стальные мечи с каменными дубинками. Не помогали скрелингам и пращи; камень, пущенный издалека не сравнить со стальным клинком, оставляющим глубокие, порой смертельные, раны.

Многие скрелинги пали в той схватке. Чтобы окончить бессмысленное сражение, предводитель туземцев подобрал с земли боевой топор одного викинга и ударил им в ствол дерева, желая испытать его прочность, а затем бросил топор в озеро. Это был знак, и скрелинги обратились в бегство.

Зима прошла для викингов спокойно, скрелинги не тревожили их набегами. Пришло Рождество, но мало радости в сердцах переселенцев. Пусть земля здесь была хорошая, плодородная, но знали гренландцы, что туземцы никогда не оставят их в покое, тем более они превосходили викингов числом.

Наконец викинги потушили очаги, погрузили добро на корабли и поплыли на север. Когда Карлсефни и Гудрид покидали Виноградную страну, их сыну Снорри было три года. Он стал первым винландским викингом.

С большими приключениями Карлсефни и и его воины наконец – то благополучно достигли Эйрикова фьорда в Гренландии, где им был устроен торжественный прием. Добыча путешественников была богата: заморские меха, виноград, могучий строевой лес и кленовые бревна. Много чудесных рассказов услышали викинги в то время в усадьбе Лейва.

Предсказание Торстейна сбылось. Гудрид и Карлсефни вернулись в Исландию. Много прекрасных детей появилось у них. После смерти мужа Гудрид совершила паломничество в Рим, а вернувшись в Исландию, приняла монашеский сан.

Снорри построил в Исландии церковь; два его внука стали епископами, как предсказал Торстейн.

В качестве источника я использовал произведение XII века «Сага о гренландцах» и легенду XIII века «Сага об Эйрике».

Для справки: гренландские викинги открыли Виноградную страну (Винланд) в 985 – 986 гг.

 

Глава 13. Вильгельм Телль

Родилась эта легенда в Швейцарии – стране гор и озер. Поднимешься вверх, в горы – и видишь воду в каменных чашах. Побыв в горах, насладившись удивительной красотой, спустишься вниз, в долину, – а кругом полноводное озеро. Озеро может быть спокойным, гладким, блестящим под солнцем. А если примчится горный ветер из ущелья, черные тучи закроют небо, заволнуется озеро, поднимет волны, закипит, выйдет из берегов.

Потому и остерегаются рыбаки бушующей воды, ярости озера. Проморгаешь – налетишь на острые скалы. Но рыбаки здесь умудренные, каждый подводный камень у него на счету.

По узким тропам гор поднимаются пастухи. Зазеваешься – летишь в пропасть. Но уверенно держит себя пастух. На счету у него каждый поворот на тревожной тропе. Чувствует он себя хозяином гор, хозяином троп.

В озерах не переводится рыба, в лесах – дичь. Хороши горные пастбища. Травы всегда зеленые и сочные. Раздается в них звон колокольчиков, подвешенных на упитанных коров. Крупный и сладкий виноград зреет в долинах, колосится тугое зерно, напоенное солнечными лучами.

Золотые руки у швейцарцев. Как умеют они подрумянить форель, закоптить угря, подсолить лосось! А что говорит про сыры, слава о которых стелется по всей земле. Еще любят жители этой чудесной страны шпиговать бараньи бока, туго набивать колбасы и колбаски, поджарить на вертеле целые туши косуль.

Все правильно, все так и есть. Но не для швейцарцев сейчас эти яства. Чувствует себя хозяином здесь Австрия. Австрийским правителям несут такие угощения повара и слуги. А правит на земле Швейцарии наместник Гесслер, охраняют его солдаты – наемники.

Нужда поселилась в хижинах и лачугах швейцарцев. Достается им только плеск рыбьих хвостов да перезвоны колокольчиков на шеях коров и овец.

Не один десяток лет стоит посреди Швейцарии солдат – наемник. Хозяин он. Ноги широко расставил, руки крепко сжимают алебарду, глаза зорко смотрят на все тропы. Не пройдет с добычей швейцарец!

Заколоти в мощные барабаны – уши надо зажимать, иначе оглохнешь!

Громко кричат глашатаи. По всему городку Альтдорфу разносится:

– Внимайте! Внимайте! Внимайте! Кто не исполнит приказ наместника, тому тюрьма. Тюрьма тому, кто не исполнит приказ наместника.

Тяжко живется швейцарцам. Скоро и дышат запретят!

Старый подслеповатый звонарь сидит на колокольне. Отпустил веревки колоколов, смотри вниз.

Недоумевает: почему пусты улицы. Альтдорфа? Что высматривают солдаты – наемники на площади?

Собрался в это утро Вильгельм Телль наведаться в городок Альтдорф.

Рано поутру вышел он из дома. Как не хотел вставать в такую рань, да старшему сыну не спится, не терпится: еще до пения петухов проснулся он, торопится. А как же проспать такое событие! Ведь пообещал ему отец сегодня, в день праздника святого Мартина, зайти к оружейнику Конраду и подобрать ему небольшой, по руке, самострел.

Как быстро вырос сын? Возмужал. И плащ у него короткий на плечах, как у отца, и кожаными ремнями крест – накрест обтянуты ноги до колен. Такие же рыжие, как у отца, длинные тугие волосы. Горят на солнце, как янтарь. Настоящий горец!

– Не хватает только бороды и самострела за спиной, – добродушно усмехнулся Вильгельм Телль.

Напросился в дальнюю дорогу и младший сын. Не смог отказать ему Вильгельм Телль, хотя и знал, что дорога с детьми в три раза длиннее.

Шли они скоро, но лишь к полудню добрались до города. Через гороские ворота вывел Телль детей на улицу Круглых Сыров. Удивительно! Нигде ни души! Город будто вымер. Массивные замки на всех лавках торговцев.

Повернул Телль на Трактирную улицу. Тишина в трактире. Нет шума голосов, стука пивных кружек. И не видно самого трактирщика Винкельрида. Обычно он стоит в дверях своего трактира и приглашает учтиво прохожих в свое питийное увесилительно заведение.

Прибавил шаг Телль, поторопил мальчишек. Совсем скоро площадь, на которой оружейная лавка Конрада. Вот у него – то все можно и узнать.

Дошел Телль с детьми до ворот старой башни – в глубокой нище видна статуя мадонны. Телль и дети преклонили колени. Покинули они сумрачный свод и вышли на залитую солнцем площадь. Неожиданно дети в один голос закричали:

– Отец, смотри, смотри! Видишь шляпу на палке?

И увидел Телль, правдиво, прямо посреди пустой площади – шляпа на палке. Похожа на необычную, диковинную птицу: льются по ветру разноцветные павлиньи перья.

– Какой глупец повесил здесь шляпу? – удивился Телль. – Что ему нужно?

А дальше зрелище было еще удивительнее! Шесть охраняли три солдата с алебардами. Словно почетный караул. За ними, чуть поодаль – два барабанщика.

В недоумении стоит Телль, понять ничего не может. Куда не посмотри – повсюду на окнах ставни, наглухо закрыты, двери крепко закрыты.

А где же люди? Неужели покинули город?

Но вот увидел Телль, что показалась на другой стороне площади фигура старика. Старик неторопливо идет через площадь. Третья нога есть у него – подарок времени – посох. Старик остановился возле шеста.

И здесь громко застрекотали барабаны. Старец согнулся, не упал бы! Нет, согнут – и так замер. И осенило Телля – это он шляпе кланяется…

А наглые и бесцеремонные солдаты – наемники хохочут, толкают друг друга, показывая пальцами в сторону шляпы и старика.

Вот так солдатская забава! Смотрит Телль и негодует. А старик, откланявшись шляпе, так и не выпрямляясь, словно ему еще с десяток лет прибавилось, побрел дальше.

Наблюдает Телль дальше. Видит, что через площадь торопится молодая женщина с мальчиком. Подошли они к шесту. Женщина сама кланяется шляпе и кладет руку на затылок сынишки, сгибает голову книзу.

На мгновение площадь опустела. Глядь, семеро рыбаков идут, волочится за ними тяжелая мокрая сеть, наброшенная на плечи.

Преградили им путь солдаты – наемники, скрестили перед ними алебарды.

– Слепыми что ли стали, олухи! Поклонитесь шляпе! Или вы приказа не слышали? В тюрьму захотели?

Привыкли в работе своей рыбаки спины гнуть – ведь целый день, наклонившись, выбирают сети, а затем из них – рыбу. А вот кланяться шляпе? Потупились рыбаки, отвели взгляды в стороны другу от друга, чуть согнули головы.

Не понравилось солдатам, как огни приветствуют шляпу:

– А ну кланяйтесь ниже шляпе господина наместника Гесслера! Да улыбнитесь, не стройте похоронных рож!

Едва не прикусил язык от гнева Телль: « Вот уж до чего дело дошло!…Старая скотина и мерзость Гесслер, совсем рехнулся! Придумал же такое издевательство: шляпу свою повесил, чтобы кланялись ей вольные швейцарцы! Мы и так обобраны, ограблены, а теперь хочет еще и унизить нас… Чтобы окончательно растоптать нашу честь, нашу швейцарскую гордость!»

– Отец! – младший сын дернул Телля за рукав куртки. – А где же праздник? Пойдем же на праздник!

Сжал Телль крепче маленькую теплую ручку. Бросил взгляд на старшего. Понимает тот, что может случиться беда – уж беспокойно горят его глаза.

– Идите, дети, за мной, – и спокойно повел детей через площадь.

Предвкушая новую забаву, солдаты сдвинули алебарды.

– А ну дай дорогу, – тихо сказал Тельь и отвел в сторону оружие.

Не ожидавший такого смелого отпора, солдат разинул рот.

– Да что ты творишь! Да знаешь ли, что тебе будет!…

– Знаю, – усмехнулся Телль.

– А ну быстро кланяйся шляпе! – во всю мощь своих легких заорал другой солдат.

– Кому? Шляпе кланяться? Разве ты не знаешь, друг, что не каждой голове кланяется Вильгельм Телль, а тем более, чтобы он кланялся пустой шляпе.

– Схватить его!

Бросились солдаты на Телля, вцепились в него, как дикие волки. Лицо Телля напружинилось, багровым стало. Словно канаты, проявились на шее могучие жилы.

Ударил Телль мощным кулаком в грудь здоровенного солдата. Только и успел охнуть солдат, пополам и перегнулся.

– Вот теперь сам кланяйся шляпе, подлый австрияк! – крикнул Телль.

Уж очень крепкие кулаки у Телля. И как не знали этого стражники! Рухнул наземь еще один солдат, за ним – третий. Все стражники, охранявшие шест со шляпой, повержены.

– Крупный зверь попался вам, охотники, – тяжело дыша, сказа Телль. – Ведь не заяц я и не лисица. Не одолеть вам меня!

– Нападай на него! Хватай сзади! – орет длинный как сухая жердь барабанщик.

Побросали барабанщики свои инструменты, бросились на помощь своим.

– Отец, берегись, пригнись, – слышит Телль голос старшего сына.

Только пригнулся Телль – над ним в воздухе пролетел камень.

– Предательство! Измена! Бунт! – кричит солдат, а весь согнулся, распрямится не может – вот такие они, воины – австрияки.

И вдруг во всех домах раздался грохот открываемых дверей, люди стремительно стали выбегать на площадь. Перепуганные голубые взмыли вверх, в тревоге бьют крыльями над площадью. Вот распахнулось окно оружейника Конрада, появилась в нем его голова и здесь же исчезла. Видит Телль оружейника уже на площади, почти рядом с шестом, кожаный передник на нем да тяжелый молот в руках.

Много людей высыпало на площадь. Было их как гороху в банках. Видно, настроены они решительно, отступать не намерены!

Заставил всех вздрогнуть быстрый, звонкий цокот копыт по булыжникам. Всем ясно стало: это скачет большой отряд всадников. Австрийцев.

Впереди отряда сам наместник Гесслер в окружении свиты; сто всадников охраняют его.

О как важен и горделив господин наместник на белом мощном жеребце! И как злобно смотрят его маленькие глаза из – под багровых век!

Окружают господина наместника восемь самых именитых австрийских дворян. Небрежно, с превосходством своего статуса над сирыми и бедными швейцарцами покачиваются они в седлах, тисненных золотом и серебром, на могучих вороных конях.

Высокие яркие перья на шляпах, сверкают драгоценные камни на руках, блестит переливчатый атлас камзолов.

– Где измена? Где бунт? – прогнусавил наместник Гесслер.

Словно взведенная пружина, выскочил буквально из – под земли вертлявый длинноногий шпион с маленькой головой, втянутой по самые уши в плечи. Поднялся на цыпочки, напряглись кровяные жилы не шее, льстиво шепчет наместнику:

– Смутьян… Стрелок… Вильгельм Телль.

Медленно повернул голову Гесслер, злобно уставился на Телля.

– Донесли мне, Вильгельм Телль, что ты не повинуешься, отказался исполнить мой приказ?

Твердо, без рабополепия в глаз, спокойно посмотрел Телль в маленькие злые глаза наместника

– Не верится мне, господин наместник, чтобы могли вы написать такой приказ. У вас же в руках власть, и вы должны быть с людьми просто и милосердно.

– Не веришь, говоришь? Это неправильно! Не враг я твоего народ, Вильгельм Телль! А я вот про тебя верю всему, что мне говорят. Может быть, это признак старости и доверчивости. Донесли мне, что лучше тебя нет стрелка в Швейцарии, и я поверил. Может зря?

– Нет, все правда! В ста шагах я сбиваю яблоко ч яблони, – ответил Телль и увидел недобрый огонек в желтых масляных глазах Гесслера.

– С яблони, говоришь?…Так зачем же с яблони… зачем же с яблони…

Подернулись глаза наместника. Можно было подумать, что задремал он в седле, ни о чем не думает. Но нет! Вдруг сонное лицо Гесслера стало хищным, что – то волчье проступило в нем.

– Я изменю правило: яблоко будет на голове одного из твоих сыновей! – неторопливо и негромко произнес он.

Не ожидавший такого решения, Телль невольно вздрогнул.

– Это шутка, господин наместник!

– Неужели я расположен в такое время к шуткам? И вообще, я не любитель шуток. Тебе что опасаться? Ты – искусный стрелок. Промахнуться не должен. А не попадешь в яблоко – не сносить тебе головы! Сама скатится, как созревшее яблоко. И где здесь шутка?

– Господин наместник, лучше сразу казните меня! Кто решится на подобный выстрел?

– Отец, —крикнул старший сын, – стреляй! Не промахнешься. Я не пошевельнусь.

Стоявшие за спиной Телля люди застонали, заохали от гнева и бессилья.

Но перед ним – блестящие наконечники копий. Ужасом переполнены лица женщин, многие из них матери. На глазах мужчин – слезы. То слезы ненависти к захватчикам их вольной страны.

Приказал Гесслер своей свите:

– Отсчитать сто шагов!

И опять каким – то непонятным образом, неизвестно откуда, выскочил вертлявый шпион и запрыгал на своих длинных ногах, отмеряя метры. У него каждый шаг в три шага обычного.

– Вот сто шагов, последний, сотый здесь, под цветущей липой, – кричал шпион уже с другого конца площади.

– Мы запомним каждый твой шаг, убийца! – неслось угрожающе из толпы.

Слышал эти слова или нет наместник, было неясно, но те, кто стоял рядом, видели, как сжались и побелели его пальцы на рукояти меча.

– Поставим под яблоко младшего, возьмите его! – упали в толпу тяжелые, как гроздья винограда, слова Гесслера.

Но отстранил стражника оружейник Конрад и вышел вперед, стал перед наместником.

– Покорно просим тебя, господин наместник, – сказал он, – отпустите Телля.

Не так уж и велика его вина…

Даже не взглянул Гесслер на оружейника, хлыстом отстранил его. Грузно повернулся в седле, не мигая устремил свой беспощадный маленький взгляд на Телля.

– Я жду, – коротко обронил он

Толпа пошатнулась. Громкий гневный ропот прошелся по ней. И сразу сто острых копий уставились на толпу. Казалось, вот – вот вспыхнет сражение.

– Остановитесь! Стойте! – что есть мощи закричал Телль. – Я согласен! Я выстрелю в яблоко на голове моего сына.

Толпа замерла, отпрянула назад от копий.

– Тащите мальчишку к дереву, к той липе! – приказал Гесслер.

Да не тут – то было. Как угорь, выскользнул мальчик из цепких рук солдат. Но побежал не в толпу, чтобы скрыться. Побежал он к липе.

– Чтобы не было страшно, дай я завяжу тебе глаза!… – крикнул мальчику оружейник Конрад.

– Не бывать этому, славный Конрад! Я смело буду смотреть открытыми глазами! Ведь это стреляет мой отец, знаменитый Вильгельм Телль!

Солдат – наемник осторожно положил красное яблоко на голову мальчика. Неподвижно стоит он. Боится пошевельнуться, смотрит не отрываясь на отца.

Аккуратно снял Вильгельм Телль с плеча самострел. Из колчана, висевшего за спиной, достал две стрелы, одну из них зачем – то спрятал на своей груди.

В воздухе повисла зловещая тишина. Многие в толпе зажмурили глаза, отвернулись в сторону – не хотели видеть такого испытания.

Поднял Телль самострел, руки крепкие, не дрожат, взгляд цепкий, не промахнется.

И вот свистнула стрела в воздухе… Онемела толпа.

А потом разразилась облегченным, радостным и протяжным вздохом.

– Отец! – зазвенел счастливый голос сына.

– Слава богу! Он жив! Невредим! – словно один голос, кричала толпа на площади.

Словно летит, как птица по воздуху, мальчуган навстречу Теллю, а в руках у него две половинки яблока.

Как живая, покачивается в стволе липы стрела.

Пришел на помощь оружейник Конрад: взял он из рук Телля самострел, чтобы мог отец прижать сына к груди.

Забыты Гесслер и его стражники. Радостно обступили люди Вильгельма Телля.

И вдруг толпу прорезал скрипучий противный голос Гесслера:

– Поведай мне, Телль, а зачем ты спрятал на своей груди вторую стрелу?

– Это обычай стрелков, – ответил Телль и прижался щекой к голове ребенка. Еще хранят волосы сына запах яблока.

– Неправду ты мне говоришь, стрелок. Я хорошо знаю обычаи твоей страны. Такого нет обычая. Не трусь, дай ответ по совести. Какой – бы не был ответ, жизнь я тебе сохраню

Поспешил оружейник Конрад остановить Телля – протянул руку, чтобы не дать сказать другу, но не успел. Телль уже сделал шаг навстречу наместнику. А может быть, навстречу смерти?

– Я дам правдивый ответ. Эта вторая стрела предназначалась тебе. Дрогни моя рука, попади я в сына, второй раз я бы не промахнулся, сразил тебя насмерть…

Внимательно посмотрел Гесслер в глаза Вильгельму Теллю и вздрогнул: увидел в них то, чего больше всего боялся.

Нет, не было покорности в этих людях. Людях вольных гор. Ой не зря доносили ему шпионы, что высоко где – то в снежных горах, куда не может добраться ни один солдат, собирается этот грязный нищий сброд. И вроде уже заключен союз трех капитанов о войне за победу. До сегодняшнего дня не верил он этим доносам. Хотя многих людей пытал он, допрашивал в подземельях своего замка – никто не давал показания. А сейчас понял – все так и есть!

И заговорил Гесслер, задыхаясь от злобы:

– Слово свое я сдержу! Жить ты будешь, Вильгельм Телль. Но никогда не увидишь ты ни луны, ни солнца. Сдохнешь в подземелье моего замка. Немедленно схватить его, бросить в темницу! Остальных разогнать! Освободить площадь! Собаки и свиньи! Грязные оборванцы!

На берегу дивного озера стоит замок наместника Гесслера. В мрачном его подземелье проведет остаток своей жизни Вильгельм Телль.

Вот отчалило от берега двадцать лодок. На первой лодке с пурпурным флагом сам господин наместник, с ним в лодке – восемь именитейших дворян.

Стелется ладья наместника по светлым волнам озера. Подобно журавлиная стая, за ней несутся другие лодки. Сильно гребут гребцы, наклоняются вперед, рывком откидываются назад. На дне ладьи лежит повязанный Телль. Не видит он родных берегов, но надним, над головой, родное небо волной Швейцарии.

Малиновая бархатная подушка на деревянном сидении. Своим массивным телом давит подушку господин наместник. Юный дворянчик, согнувшись в рабском угодливом поклоне, наливает ему в кубок густое рубиновое вино из серебряной фляжки.

Очень недовольным чувствует себя наместник. Вспоминает с содроганием: как он мог там, на площади показать свой страх толпе! Тот страх, необъяснимый, возникший у него перед голодранцами, не покидает и сейчас. Что боится Гесслер? Потекло по его пальцам вино, проливаясь из кубка. Почувствовал озноб, холодный порывистый ветер примчался с озера. Посмотрел наместник на небо, оно изменилось, потемнело, надвинулось близко над головой. Прошелся по людям вихрь. Лодку болтает, бросает с вольны на волну.

Сняли паруса. Тревога в глазах рулевого: впереди по курсу скалистый берег. Темно враз стало, как будто пришла ночь. Голубые острые молнии рассекают черное небо.

Страх охватил Гесслера вконец, он что – то кричит гребцам, но ветер не доносит слова – тонут они в бушующей воде. Все попадали на дно лодки, сбились в кучу. Плащи от воды стали тяжелыми, словно деревянные, перья на шляпах обвисли. Гесслер пытается держаться за скамейку, малиновая подушка сгинула в темной воде.

Видя все, о ужас: ветер гонит лодку прямо к берегу, на острые скальные выступы.

Кричит рулевой – руки ко рту приставил, чтобы услышали его. Едва прорывается слабый человеческий голос сквозь грохот волн.

– Прикажите, господин наместник, развязать Телля! Только один он может спасти нас – он лучше всех знает эти скалы.

– Немедленно развяжите его! – приказал Гесслер. – Передайте ему руль.

Развязаны руки Телля, с трудом пробирается он к рулю.

Ох как разъярилось озеро четырех кантонов. Бьется беля полоса вокруг скал – знает Телль, что это полоса смерти. Попадет лодка в эту полосу, так закрутит, что уже не справится с рулем, и прямо на скалы выбрасывает тогда лодку. Жди погибель!

Уверенно ведет ладью Телль. То с трудом взбирается она на гребень кипящего вала, то легко скользит, даже нет, падает, с крутизны. И кажется, конца нет: то вверх, то вниз, то в небо, то в преисподнюю. Однако все ближе, ближе спокойный берег. Уже видна скала, а на ней —плоская крыша спасительного замка.

Скользит напряженный взгляд Телля по воде, меряет он расстояние, что – то высчитывает для себя. Затем всем телом навалился на руль. Развернул кормой лодку к скале – переливается через борт в лодку вода, кренится ладья.

Вытянулся и напружинился Телль, как барс перед прыжком. Подскочил на борт, оттолкнулся и словно перелетел через гребень высокой волны. А когда стихла волна на мгновение, то все увидели Телля. Словно канатоходец идет Телль по узкому краю скалы, ветер трепещет над головой его короткий плащ, ноги скользят по мокрому камню. Еще минута – и скрыл водный туман Вильгельма Телля, закрыл его сплошной темной пеленой.

Родные скалы Швейцарии укрыли героя…

Вот и закончилась буря. Яркие звезды загорелись в небе. Последние дождевые капли лениво падают с листа на лист, с глухим звуком падают в разбухшую от воды землю.

На горном перевале, на опасной тропе – фигура стрелка. Самый короткий путь выбирает он. Торопится, не остановится, не передохнет.

Зашел только в одну пастушью хижину. И, видно, не зря. Пусть и недолго там задержался, зато ушел оттуда не с пустыми руками. Теперь в руках Вильгельма Телля самострел. Сама луна нанялась быть у него подручных – освещает дорогу к замку наместника.

Вот появились черные зубцы стен замка. Замок освещен, мост подъемный опущен, перед воротами движутся пятна света – слуги ждут своего господина. Стоят у берега оседланные кони. Скоро – скоро появится сам господин наместник.

Занял удобную позицию стрелок, аккуратно бесшумно раздвинул кусты, хорошо виден берег.

Вот из – за поворота дороги выехал Гесслер со своей свитой. Видно, дорога дальняя выпала: кони тяжело фыркают, сзади устало бредут солдаты.

Не имеет права промахнуться стрелок. Тщательно целится.

Много диких зверей убил он на своем веку. Прожорливых кабанов, свирепых медведей, хищных волков. Но тот зверь, в которого он целится, всех алчнее, всех беспощаднее!

Летит выпущенная стрела

Точно летит стрела, не промахнулся стрелок. Не успел вскрикнуть даже и завалился на бок австрийский наместник. Солдаты бросились на помощь Гесслеру. Испугали коня, встал он на дыбы – сбросил с себя тело седока. Вниз с обрыва в пропасть покатился всадник, и вдогонку с грохотом сыпались камни.

Подбежали солдаты к краю пропасти – видят на глубоком дне острые выступы и на нем безжизненное тело господина наместника.

Ушел Вильгельм Телль потаенной тропой в горы, туда, где ждали его с нетерпением верные друзья.

Стоит, стоит колокольный звон в Альтдорфе.

Нет, это не просто звон колоколов. Это песню о свободе исполняют они.

Прославляют колокола меткий выстрел Вильгельма Телля.

Отозвались колокола всех кантонов, из города в город помчалась добрая весть.

В своей кузнице работает день и ночь оружейник Конрад. Кует он со своими подмастерьями мечи крепкие и острые наконечники для стрел. Вооружаются и уходят в горы вольные швейцарцы.

Такая желанная и сладкая свобода придет не сразу. Еще долгих восемь лет будет томится страна под властью австрийцев.

И вот придет тысяча триста пятнадцатый год, и в великой битве при Моргартене одержат победу пастухи и крестьяне над австрийскими войсками. Навсегда покинут тогда австрийцы свободные земли Швейцарии.

Звонят, звонят колокола свободных кантонов, славят подвиг Вильгельма Телля!

 

***

Примечание

Вильгельм Телль – лицо не историческое, собирательное. Легенда основывается на древнем народном сказании швейцарцев о метком стрелке.

В XIII веке Швейцария была завоевана австрийцами. Через альпийские горы пролегал торговый путь в Италию, и Швейцария была ключевым пунктом на этом пути. Австрийские Габсбурги стремились присоединить Швейцарию к своим владениям и поставили во главе ее своих жестоких и корыстолюбивых наместников.

Крестьяне и горцы поднялись на борьбу за независимость страны.

Легенда настолько породнилась с былью, что хроника XVI века сообщает даже «точную» дату знаменитого выстрела Вильгельма Телля – 18 ноября 1307 года. Действительно, этим выстрелом был убит австрийский наместник, и сам выстрел послужил сигналом к восстанию.

Спустя восемь лет вольные горцы разбили войско Габсбургов и навсегда изгнали австрийцев со своей родной земли. Предание гласит, что Вильгельм Телль принял участие в этом сражении. Можно предположить, что в легендах о нем живет память о пдлинных героях народного восстания.

Вильгельму Теллю на его родине поставлены памятники. В том месте, где он, согласно преданию, выскочил на берег из лодки наместника, сооружена часовня.

Источником мне в написании собственной версии легенды выступила драма немецкого поэта и драматурга Ф. Шиллера «ВильгельмТелль» (1804).

Самострел или арбалет – самострельный лук. К деревянному ложе прикреплялись спусковой механизм и толстая дуга, на которую натягивали крепкую тетиву.

Озеро четырех кантонов (Ури, Швица, Ультервальдена и Люцерна) – Фирвальдштетское озеро.

 

Глава 14. Путешествия Марко Поло

Многие годы итальянские город Венеция и Генуя вели войну между собой за право господствовать в морях. Времена то были давние – более семь столетий назад.

Много моряков Венеции попали в плен генуэзцам, томились в тюрьмах.

Однажды в тюрьме Генуи встретились два человека: командир галеры венецианского флота Марко Поло и писец из Пизы Рустикело.

Узники много времени проводили в беседах, венецианец оказался человеком, на долю которого выпали удивительные истории. Они настолько заинтриговали писца Рустикело, что он решил обратиться ко второму узнику с просьбой:

– Господин Марко, – сказал писец. – Давайте скоротаем время заточения с пользой. Давайте напишем книгу о ваших приключениях? Начните рассказывать мне о них с самого начала, а я буду старательно запоминать и записыват.

_ – Мне нравится ваша мысль, Рустикело, она просто превосходная, – согласился Марко.

 

***

«Давайте начнем с самого начала…

Родился я и вырос в Венеции в купеческой семье. Когда я немного подрос, отец и дядя уехали в далекое путешествие; долго не было от них известий, мы думали, что с ними случилась беда; и вдруг нежданно – негаданно они вернулись домой. Мне в ту пору шел шестнадцатый год.

И вот что они поведали. На другом конце света есть страна Китай. Властелин страны – могущественный монгольский хан Хубилай. Подружились отец и дядя с ним, и тогда хан послал моими родными письмо римскому папе. Просил правитель Китая отрядить к нему ученых мужей в количестве не менее ста человек, чтобы те проповедовали христианство среди его поданных. Также желал хан Хубилай получить от папы римского в дар святой елей из иерусалимского храма Гроба Господня.

Однако возникла непредвиденная задержка: когда отец с дядей моим прибыли в Венецию, в Риме святейший престол не был занят, старый папа умер, а нового еще не успели избрать. Долго ждали отец и дядя, но вопрос с избранием нового папы затягивался. Тогда посланцы наконец сочли, что дальше ждать опасно: хан Хубилай разгневается, если его поручение долго не выполняется. Отце с дядей поняли, что дело не терпит дальнейшего отлагательства.

Какая же радость была у меня, когда отец и дядя предложили мне выехать вместе с ними. Представьте, было мне тогда семнадцать лет, и я зашел на корабль и отправлялся в путешествие, о котором вряд ли мог мечтать хоть один европеец.

Без происшествий и приключений наш корабль достиг берегов Святой земли, там, в городе Акре встретили нашего друга, папского легата Теобальда. Когда он узнал о поручении китайского повелителя, он приказал, чтобы нам привезли из Иерусалима святой елей.

Путь наш пролегал из Акры на север, в Аякс, но в дороге мы получили известие, что на священный престол взошел новый папа. И стал им не кто иной, как наш друг Теобальд, который теперь стал именоваться папой Григорием X.

Тотчас мы вернулись в Акру. И здесь возникла сложность: даже папа римский не мог найти нам сто мудрецов; тогда он направил с нами сотню ученых монахов. Также его святейшество направил с нами послание Великому хану и много ценных подарков.

Дальше пришлось нам двигаться сухим путем, однако в тех краях в то время кипела война. Ужаснулись монахи – они не привыкли к таким опасностям. Двое монахов испугались и повернули домой. Несмотря на эту большую потерю, мы решили продолжить путешествие.

Мы изменили маршрут, пошли окольным путем, обходя охваченные войной земли. Пройдя через Армению и Грузию, мы держали путь на юг по западному берегу Каспийского моря. Итак дальше – в сторону Персии.

Неподалеку от границы с Грузией, в городе Баку, мы посетили источник, из которого бьет чудодейственное масло. Есть его нельзя, но оно отлично горит. Еще используют такое масло при заболеваниях кожи, оно исцеляет людей и животных. Из самых дальних мест приходят люди за этим чудодейственным маслом.

Узнали отец с дядей, что в Персии есть город Ормуз, откуда по морю можно доплыть до Индии, а там уже рядом Китай. Итак, пошли мы пешими на юг, хотя путь был тяжел. На землях, через которые мы приходили, даже трава не росла, нечем было кормить лошадей. Мы испытывали страшную жажду, источники с водой и колодцы попадались редко. А про разбойников и говорит не стоит: в тех краях промышляло их много. Опытные путешественники обычно собирались в большие отряды, нанимали вооруженную охрану, чтобы защитить себя от лихих людей.

Вооруженной охраны при нас не было. Неподалеку от Ормуз на нас напали разбойники из племени каронов, славились они своей жестокостью и злодейским колдовством: напускают густой туман, испуганные и сбитые с толку путники начинают метаться в темное, а разбойники в это время и нападают. Нам удалось избежать пленения и, возможно, смерти: спасли быстрые кони, ушли мы от преследования.

Вот мы и достигли Ормуза, стоял в ту пору палящий зной. Фрукты и овощи, которые созревают к марту, засохли при такой жаре. И даже финики, созревавшие к концу мая, иссохли. Начали мы искать судно, чтобы отплыть в Индию. Осмотрели все корабли в порту, пришли в полное отчаяние. Корабли, даже и кораблями нельзя их назвать, были маленькие, беспалубные, сооружены из досок, а не из цельного дерева. Доски были скреплены не гвоздями, и связаны жгутом, который вьют из кожуры кокосов. Железных гвоздей у тамошних корабелов не водилось. Не было у них и смолы, которой обычно наглухо заделывают щели на кораблях. Тамошние суда были смазаны рыбьим жиром. Мало того, что он плохо держал напор воды, рыбий жир источал такой зловонный запах, что мы зажимали носы.

Таким образом, выяснили мы, многие такие суденышки тонули в бурных водах Индийского океана. И вынуждены мы были продолжить наше путешествие посуху.

А пролегал наш путь через гиблое место! Через пустыню. Семь дней ушло у нас, чтобы преодолеть ее; закончилась вода, а в местных источниках она была такой скверной, что все мы заболели. И все – таки добрались мы наконец до города, а в нем бил свежий чистый источник. Радости нашей не было предела!

Несколько дней мы приводили себя в порядок, отдыхали. Затем тронулись в дорогу, пошли мы на восток, затем повернули на север. Перед нами лежали горы. С каждым днем поднимались мы все выше и выше. В горах я заболел, сильно простудился, но от целебного горного воздуха все мои недуги прошли.

Сделав останову в Бадахшане, наш отряд снова тронулся в путь и шел восемнадцать дней. Да, забыл сказать, но я вел путевые записи, поэтому многие эпизоды нашего странствия сохранились письменно.

Затем двенадцать суток пересекали мы горную долину Памира. Места те безлюдные, укрыться на ночлег негде. Так что путешественникам надо иметь при себе необходимые теплые вещи. На горных вершинах так холодно, что не залетают туда даже птицы. Костер еле – еле разводили. Горел он слабо, норовя постоянно погаснуть; пламя костра неярко, цвет не красный, а какой – то белесый; еда у нас не доваривалась.

Преодолели Памирское плоскогорье, дорога повела нас под уклон. Впереди нас ждал большой город Лоп. В нем всегда останавливаются путешественники, следующие на Восток. За городом пролегает обширная пустыня. Называется она Гоби. Такая большая, что и месяца не хватит на то, чтобы пересечь ее с запад на восток, и даже в самом узком месте. Про еду и говорить не стоит: никакой не сыщешь. Вода встречается редко – редко и едва ли фляжку наберешь. Так что путь нам предстоял прямо каторжный.

В этой пустыне всем надо держаться вместе, быть одним отрядом. В воздухе то и дело возникают непонятные настораживающие звуки. Стоит только отстать от караван – замешкался там или ненароком заснешь, – вдруг чудятся голоса твоих путников. Торопишься на эти звуки, они все ведут и ведут тебя за собой, пока окончательно не сбиваешься с пути. А бывает и другое загадочное: путешественники видят на своем пути впереди множество всадников, и скачут они навстречу. И думают путники, что это разбойники нападают, съезжают с тропы, уходят в сторону от тропы, и тоже безнадежно теряются в пустыне.

Вот почему те, кто пересекает пустыню, стараются держаться вместе, не отставать друг от друга, чтобы не подвергнуть себя таким опасным наваждениям. Вечером, перед тем как заснуть, обязательно ставят метку – указатель, это чтобы знать утром, в каком направлении двигаться. А на шею коням и верблюдам привязывают серебряные колокольчики; если ночью, во время отдых путников, забредут далеко – по звуку можно обнаружить.

Тем не менее, без потерь и происшествий, мы через месяц пересекли эту огромную пустыню Гоби; Все, впереди наконец – то начинались обширные владения Великого хана, повелителя Китая. Будет интересно узнать: правил он страной сам, без наместников.

Конечно, времени прошло уже много с начала нашего пути – более трех с половиной лет. А нам казалось, в этих бесчисленных трудностях, невероятных напастей, с которыми мы сталкивались, что едва и месяц миновал…

А как гостеприимно, радушно встретил нам Великий хан! Как самых близких людей! Принял он нас в своем летнем дворце в Шангту. Долго расспрашивал о нашем путешествии, внимательно слушал, иногда покачивал головой, восхищаясь нами, где – то задумчиво поглаживал бороду, когда речь шла о разбойниках и других лихих людях. Выказал огромную радость при виде подарков: драгоценностей, тканей, вин.

И вот его мудрый взгляд остановился на мне. Показалось мне, что глаза его излучали мягкость и спокойствие.

– Кто это? – неторопливо спросил хан.

– О великий государь, это мой сын, хочет стать твоим покорным слугой, – так ответил мой отец.

Поселили нас во дворце, мы чувствовали себя как дома: столько внимания и заботы было проявлено к нам. Мы ни в чем не нуждались.

Особо остановлюсь на описании дворца. Это не в нашем, европейском, понимании – когда здание высокое и светлое, сооруженное из камней и мозаичных плит. Здесь дворец представлял собой огромный шатер. Ткань в нем заменяли расщепленные бамбуковые палки, связанные для прочности шелковыми веревками. В зной шатер наполнялся прохладой, а в вечерние часы – возвращал во внутрь тепло. Поэтому круглые сутки в нем можно было чувствовать себя как в раю.

Вокруг шатра был разбит чудесный парк: вечно зеленые деревья, цветы и травы поили его душистым ароматом, веселое пение птиц ласкало слух. Хорошие мысли приходили в голову, когда вечером садишься на скамейку, опрокидываешь голову назад и над тобой плывет вечное чистое звездное небо.

Был у хана еще один дворец – в Пекине. Это поистине был дворец! Величественное здание из камня, плит и стекла, украшенное снаружи и изнутри золотом и серебром, с внушительным пиршественным залом, вмещающим до шести тысяч человек. В Европе не каждый государь мог похвастаться таким помпезным строением.

Хубилай слыл знатоком и ценителем магии, при нем состоял штат придворных колдунов. Фокусы, которые проделывали эти неведомые колдуны, просто поражали. Так, мы видели, как наполненный вином кубок Хубилая сам взлетел со стола, пролетел над столом и оказался в руках одного из вельмож.

Каких только еще чудес мы не видели в Китае! Например, там есть один минерал, зовут его саламандра. Добывают высоко в горах. Камень волокнист и, если его расплющить, получатся что – то наподобие тонкой непрозрачной материи. И самое удивительное, что эта материя не горит в огне, не коптится, не обугливается. Берешь в руки после очага, а оно не жжет, только слегка пощипывает ладонь.

Я собрал немного такого минерала, и когда мы вернулись в Европу, подарил римскому папе.

Что меня больше всего поразило в Китае? Это то, что на землях Великого хана нет золотых и серебряных монет, в обращении только бумажные деньги. И не случайно, как я потом внимательно изучил. Поставлено дело толково, продумано в деталях со всей тщательностью.

Бумажные купюры отличаются по размеру и стоимости. Надежно защищены от подделки, от мощенников: к каждой купюре прикладывают личные печати семи высших вельмож, затем казначей ставит сверху киноварную печать Великого хана. Только при наличии восьми таких печатей деньги считаются действительными, принимаются при расчетах в торговле. Для всякого, кто попытается их подделать, предусмотрено только одно наказание – смертная казнь. Во всех владениях Хубилая поданные его пользовались только бумажными, а все золото и серебро хан держал у себя.

Были мы восхищены также тем, как поставлена охрана границ великой империи. Из столицы Пекина дороги ручьями растекаются во многие провинции. Дороги хорошо утоптаны, ночами через каждые двадцать миль горят факелы, а за ними, через пять миль, заставы, где гонцы могут отдохнуть и поменять коней. Для срочных документов предусмотрен специальный порядок: гонцы, подъезжая к заставе, трубят в рог, и без промедления им подают свежих лошадей. Такие гонцы продолжают путь без отдыха: так за одни сутки они могут промчаться более трехсот миль. Даже самые отдаленные земли империи имеют заставы, а всего у хана более десяти тысяч застав, на которых одновременно содержат более двухсот тысяч лошадей. И поэтому понятно, что сообщения передаются быстро, без промедления и точно по адресу.

Спустя некоторое я заслужил доверие Великого хана, и Хубилай назначил меня помощником уполномоченного при своем Тайном Совете. Повлияло на принятие такого важного для меня решения то обстоятельство, что я умел говорить и писать на четырех языках.

Теперь хан посылал меня с поручениями в другие страны. Пользуясь таким случаем, я взял себе за правило отмечать как можно больше интересного о новых землях и народах, живущих на них. Поэтому по возвращении из поездок я поведовал хану не только о делах, но и также об удивительных вещах, которые мне довелост видеть.

Однажды, когда я в очередной раз докладывал хану о результатах посещения одной страны, хан сказал: « Ты несомненно со временем прослывешь здравомыслящим и достойным мужем». Не скрою, мне было весьма лестно слышать от такого великого человека поощрение моей работы и похвалу моим знаниям

За время службы у хана я побывал во многих уголках Китая Посещал и такие страны, как Бенгалию и Бирму.

Вот это путешествие заняло у меня больше шести месяцев. Я пересек весь Тибет, залитый огнем, – шла кровопролитная опустошительная война. В самом конце поездки мне довелось видеть бой гигантских слонов. Столкновение таких громадных туш, от которого буквально дрожала земля, произвело на меня неизгладимое впечатление. Но лучшие лучники Великого хана могли поразить даже слонов. И даже пусть их лошади пугались и становились на дыбы, никак не желая приблизиться к слонам.

Поразительная и славная страна Бирма! Наблюдал я там чудесные пагоды, украшенные обильно золотом и серебром. А какое множество на них колокольчиков, и как изумительно они звенят при каждом порыве ветра. Надо отдать дань уважения монголам: они всегда с уважением относились к другим религиям, берегли буддийские храмы, ни одного не разрушили.

Дальше мне предстояло посетить Индию и Цейлон. Путешествие это оказалось длительным. Хан Хубилай всегда интересовался другими религиями. Вот прослышал он, что на Цейлоне хранятся зуб и чаша Будды, в которую Буда собирал полаяние; хан повелел мне доставить ему эти святые реликвии.

Плаванье мое началось из Амоя на четырехмачтовых судах, плыли вдоль побережья. Два месяца ушло на то, чтобы мы пересекли Китайское море, по пути посетив многие острова. Так я побывал на Суматре, и как раз в то время, когда начался сезон проливных непрекращающихся дождей. Здесь я задержался на целых пять месяцев. Время старался даром не терять – побывал во многих уголках Суматры. В одном из них я обнаружил дерево, из которого вытекает настоящее вино. Из другого столь же дикованного дерева добывают муку.

Изделия из этой муки оказывались такими вкусными, что даже превосходили, как мне казалось, европейские мучные продукты.

Цейлон – другая точка моего путешествия – просто волшебный остров; пусть и не так он велик, зато столько чудес можно увидеть на нем! Я уговорил цейлонского правителя передать в качестве дара хану великих монголов зуб и чащу Будды. Но как я не убеждал его продать мне огромный, просто роскошный рубин, он не пожелал с ним расстаться, хотя я готов был отдать до последнего все мои сокровища.

После Цейлона я направился в сторону Индии. Особенно тщательно исследовал я южные земли этой страны. Побывал в Маарбаре – самом известном месте, где добывают жемчуг. Дело происходит так. Ныряльщики находят на морском дне больших двухстворчатых моллюсков и доставляют их на берег. Таким образом собирают они огромное количество раковин, и все, как на загляденье, крупные, изнутри перламутровые. А затем раскрывают их специальными острыми ножами и достают жемчужные зернышки.

В Мотуппали правителем является вдовствующая царица, слава о ее мудрости распространена по всей Индии, и народ ее очень любит.

Мотуппали славится своими алмазами, но добыча этого драгоценного камня связана с опасностью: в местах их добычи полно ядовитых змей. И люди изобрели следующий безопасный способ добычи алмазов: в долине, где зарыты алмазы, разбрасывают куски мяса; алмазы притягиваются мясом; мясо с алмазами хватают и уносят орлы. Люди обученные выбирают удобные позиции, и как только орлы взлетают с мясом и алмазами, подбивают их и извлекают у них из желудка алмазы. Так удается избежать встреч с ядовитыми змеями.

Прошло уже много лет, мы стали скучать по Венеции, и начали отец, я и дядя поговаривать о возвращении на родину. К тому же хан постарел, а его наследник мог проявит к чужеземцам и вражду. Не раз мы просили Великого хана отпустить нас, но он отказывал, говоря, что еще есть у него поручения нам.

Но вот выпал подходящий случай. Правил Персией в ту пору Аргун, приходился он внучатым племянником Хубилая. Умерла у правителя Персии жена. Перед смертью, уже на смертном одре, она просила Аргуна, чтобы тот непременно женился только на женщине ее рода. Аргун направил послов к Хубилаю. Нашли невесту – ею стала семнадцатилетняя царевна Кокачин. А обратный путь послы двинулись не водным, сухим путем, однако дойти до Персии не смогли: бушевала война, и на дорогах было очень опасно.

Пришлось послам Аргуна вернуться обратно в Пекин, и, по совпадению, я в тот момент вернулся из Индии. Персы были просто заинтригованы моими рассказами о морском путешествии вдоль берегов Индии и решили добраться до Персии морским путем.

Они смогли уговорить хана Хубилая отпустить нас с персами, чтобы мы помогли доставить царевну Аргусу. Он выдал нам охранные грамоты – два золотых ярлыка, и передал с нами послания правителям Европы. Хан предоставил нам флот из четырнадцати кораблей и столько нагрузил провизии, что этого хватило на два года.

Возвращение в Венецию было долгим, изобиловало лишениями и опасностями. Нам пришлось пережить болезни и шторма, несколько раз на наши корабли нападали пираты. Шестьсот человек нас отплыло из Китая, а в Ормуз приплыли только восемнадцать человек.

Но вот и пришло долгожданное время: мы почувствовали, что дом уже близок. На сей раз мы поплыли к Черному морю, взошли на крабль в Трапезунде и спустя несколько дней сошли на берег. Венеции.

И каково же было наше удивление, когда нас никто не узнал. И вполне понятно: странствовали мы двадцать три года; монгольская одежа не только странно смотрелась на нас, но сильно истрепалась и загрязнилась.

Наши родственники не пустили бы нас и на порог, сочтя нас за побирушек. И тогда мы придумали, как родственники могут узнать нас. Мы пригласили всех до одного на роскошный обед. Когда родственники сели за стол, мы разорвали подкладки своих кафтанов, и на пол непрерывным дождем просыпались драгоценные камни и монеты. Вот здесь наши родные пришли в изумления. А когда мы стали дарить каждому из них наши сокровища, как вы можеет догадаться, приняли нас за «своих родных» незамедлительно.

Закончил свою историю Марко Поло. Поведал он ее честно, без утайки. Рустикелло закончил записывать его слова.

– Какая удивительная, и просто невероятная история! – с чувством произнес он. – Большинство читателей подумают, что это вымысел.

– Наверное, и так, – согласился Марко Поло. – Недаром меня прозвали Марко Выдумщик. Считают, что я многое преувеличил. Но клянусь всеми святыми, что это чистая правда. Не было еще на свете человека, который бы исследовал, узнал многие страны и поведал об этом европейцам, сколько я, Марко Поло, гражданин Венеции».

 

***

Примечание

Без сомнений, путешествия Марко Поло повлияли на ход человеческой истории.

По легенде, Х. Колумб имел при себе во время плаванья к берегам Нового Света книгу, изданную самим Марко Поло «Книга о разнообразии мира».

Марко Поло – историческая личность, купец. Родился в 1254 г., в Китай отправился в 1271 г. В 1295 г. он возвратился в Венецию и умер в 1324 г. в возрасте семидесяти лет. Последние годы его жизни протекали мирно.

По легенде, лежа на смертном одре, он прошептал: «Я не поведал и половины того, что мне довелось увидеть»

Рассказы о приключениях Марко Поло были записаны с его слов таким же историческим лицом Рустикелло. Книгой так зачитывались, что рукопись вскоре пришла в негодность, правда, несколько человек успели ее переписать. При переписке в книгу вкрались ошибки, появились стихийные добавления. В настоящее время существует шесть версий «Путешествий Марко Поло».

В качестве источника при написании предания для меня служили: книги самого Марко Поло – «Книга о разнообразии мира», «Книга чудес»; также романы англичанина Г. Дженнинга «Путешественник» и итальянца Итало Кальвино «Невидимые города», иследования историка Ф. Вуд «Был ли Марко Поло в Китае?»

 

Глава 15. Дон Жуан

Эта легенда говорит о том, что в итальянском городе Севилье жил молодой человек по имени дон Жуан Тенорио.

Природа щедро постаралась: сполна наградила его красотой и умом. Дала ему дар притягивать людские сердца: любезность, веселость и приветливость. Что говорить о девушках, если даже хмурые старики, общаясь с ним, приходили в радостное состояние.

Отличался юноша и смелостью, что превосходно продемонстрировал в двух парадах.

Происходил дон Жуан из богатой и знатной семьи, но не выпячивал это состояние, не кичился заслугами своих родителей. Люди тянулись к нему, платил он им простотой, милосердием и щедростью.

Отец его и сам во всем служил примером – честности, порядочности. И в таком же духе воспитывал сына. Он гордился своим мальчиком, и когда дон Луис рассказывал о своем сыне, то высоко поднимал голову и в глазах его проявлялось счастье.

И вот однажды он сказал дон Жуану:

– Мой славный и добрый сын, тебе пошел двадцатый год. В это время мужчины женятся, создают семьи, чтобы продолжить свой род. Очень прошу тебя, выбери невесту, неволить тебя я не буду, требовать, чтобы ты непременно женился только на богатой и знатной, как поступают иные не в меру строгие родители. Не хочу тебя понуждать, а потому выбирай свою будущую жену сердцем.

Вздохнул его сын и ответил грустно:

– Я и сам понимаю, что долг сына повелевает мне искать невесту. Я уже присматривался ко многим девушкам. Смотрел на них, вступал в разговоры. Но что я испытываю, мой добрый родитель? Вот кажется мне, что эта девушка прекрасна, что достойна она любви, но начинаю смотреть на нее долго и пристально, и замечаю в красоте ее изъян. Казалось бы, такой небольшой недостаток, что никто другой и не обращает внимания, а я вот уже и не могу о нем забыть. Как бы мне хотелось найти женщину удивительной совершенной красоты. И я точно знаю: не буду счастлив, пока не отыщу такую.

– Мой прекрасный сын, пошел ты по ложному пути, и в этом виновен твой разум, но никак не сердце, – с грустью и тревогой в голосе ответил дон Луис. Беда твоя в том, что ты словно попал на аукцион, и выбираешь жену, как ценитель выбирает беспристрастную картину, оценивая ее только по внешнему виду. Прошу тебя о другом: открой избраннице свое сердце, полюби всей душой, взгляни на нее любящими глазами, и она предстанет перед тобой в самом совершенном виде, покажется самим совершенством. Таков путь к счастью. Я знаю, о чем говорю. Я любил твою матушку всем сердцем, и не находил в ней ни одного изъяна. Чем дальше шли годы нашей совместной жизни, тем милее и милее становилась она мне, тем счастливее чувствовал я себя. Твоя матушка навсегда осталась в моих глазах совершенством красоты, я не мог позволить себе с кем – то ее сравнить. Она была для меня единственной в мире. А потому мой совет тебе: не смотри на женщину холодным взглядом оценщика, выбери себе невесту по сердцу. И тогда любовь сделает все остальное, принесет тебе радость и счастье.

С большим интересом и внимательно слушал дон Жуан отца и подумал, что вполне возможно и прав он. Надо не только видеть внешнюю красоту, надо еще спрашивать у сердца – а по нраву ли эта девушка тебе?

И вот не прошло и месяца после того разговора, как дон Жуан обручился с девушкой простой, но настолько милой и прелестной, что лучше красавицы и сыскать невозможно.

Когда дон Жуан сообщил о своем решении повенчаться с девушкой, дон Луис сильно обрадовался и готовился ласково принять жену сына в своем доме.

Дом с утра до вечера теперь напоминал поле сражения. Во всех залах суета, шум, слуги торопятся подготовить славно дом к такому событию. Мебельщики и обойщики чинят, строгают, наклеивают. Слуги чистят серебряные подсвечники, горят они ярче солнца. Повара усердно точат ножи и вертела, как солдат оттачивает оружие накануне битвы.

Вот осталось всего два дня до свадьбы, и дон Жуан, как и полагается по обычаю, решил посетить свою нареченную и вручить ей богатый подарок.

Случилось так, что перед самым его приходом девушку что – то обидело, расстроило, и она не успела согнать с лица тень своей горечи. Дон Жуан невольно обратил внимание, что лицо девушки изменилось и словно подурнело: губы превратились в тонкие и прямые полоски, глаза сузились и потускнели, лоб покрылся ранее не замечаемыми паутинками морщин, щеки набухли, а скулы резко обострились.

Глубоким взглядом посмотрел дон Жуан на свою избранницу, не увидел в ней прежнего очарования. От красоты девушки не осталось и следа, он видел перед собой едва ли не уродицу. Не раздумывая, не спрашивая мнения отца, в от же день он расторг помолвку, придумал для этого какой – то пустой предлог.

Город окутали недобрые слухи. Поползли он по городу как темные тучи на небе, не остановишь их. Говорили, что неспроста отказался дон Жуан от девушки перед самой свадьбой, что, видимо, порченная она. Девушка плакала навзрыд, слезы градом катились по прелестным щекам – теперь у нее сомнительная репутация, никто не возьмет ее в жены. Погибла ее счастливая и радостная жизнь, утеряла она доброе беспорочно имя.

Не выдержал дон Луис, сурово спросил сына:

– Почему ты так неожиданно бросил невесту?

– Отец, не вини меня, смотреть на нее было для меня карой, – ответил дон Жуан. – Мне пришлось бы страдать всю жизнь, словно рабу, прикованному к веслу галеры. Нет и нет, я не хочу женится на ней

Брат оскорбленной девушки вступился за честь сестры и вызвал дон Жуана на поединок. Но был очень искусным фехтовальщиком дон Жуан, превосходил в битвах на шпагах любого соперника. Удары шпаги его были молниевидны: быстры и страшны.

Не успел брат невесты поднять шпагу, как упал от ловкого удара дон Жуана на землю с проколотой грудью. Рана оказалась тяжелой, юноша еле дышал. Его быстро унесли на носилках домой.

Как только раненый поправился, он и его семья навсегда покинули родную Севилью. Но перед отъездом он торжественно поклялся, что обязательно когда – нибудь страшно отомстит обидчику. Весь город прознал про эту клятву, а у дон Жуана появились первые враги, горящие местью.

Только ушла горечь от первой неудачной женитьбы, еще не успели погаснуть неприятные слухи об это в городе, как дон Жуан посватался к девушке из небогатой семьи. Родители девушки били в ладоши – такой богатый и красивый избранник. Сама девушка была польщена и обрадована, что выбор пал на нее.

Хороша был невеста дон Жуана собой: когда она молилась в церкви, прихожане больше смотрели на нее, чем на изображения святых.

Часто навещал дон Жуан невесту перед свадьбой, не сводил с нее строго придирчивого взгляда, но лицо девушки всегда оставалось ясным и светлым. Было видно по ней, что она подлинно счастлива, не скрывала этого, и всегда была рада видеть своего жениха.

Но вот на беду, приехала из деревни ее старшая замужняя сестра. Такая толстая, краснолицая простушка. Посмотрела она на дон Жуана и громко непритворно ахнула:

– Ну и барин к нам посватался! Просто красавчик!

«И моя нареченная, наверняка, со временем превратиться в такую же глупую толстую бабу» – нагнал себе страху дон Жуан… и отказался венчаться с девушкой.

Застала эта тревожная весть дон Луиса дома, не мешкая, он поспешил к покинутой невесте, чтобы успокоить ее, снять с нее любые подозрения о личных недостатках. Дон Луис предложил девушке богатое приданое и обещал найти для нее хорошего жениха. Но обманутая невеста и слушать не хотела о подарках и женихах. С горя девушка лишилась разума, потеряла рассудок.

Не выдержал такого позора до Луис и приказал сыну:

– Немедленно покинь Севилье. Надо переждать, пока утихнуть шум и пересуды. Да и мне нужно время, чтобы я успокоился. А пока мне очень больно, когда я вижу тебя.

Повинуясь воле отца, дон Жуан уехал в Мадрид. Вначале ему было одиноко, он грустил и тяжело переживал происшедшее. Во всем, сто случилось, он винил себя, вспоминал укоры отца, и ночи пролетали без снов.

Но мадрид был большой, богатый и веселый город, много удивительного находилось в нем, все было так необыкновенно! Дон Жуан пришел в себя, быстро нашел новых друзей и покровителей, даже был представлен королю и очень ему понравился. Роскошь и блеск двора поразили юношу. А сколько красавиц, гордых и богатых, скользили по его позолоченным паркетам! Дон Жуан забыл Севилье, не вспоминал больше о прежней жизни.

И вот однажды в одном знатном доме дон Жуан увидел девушку поразительной красоты. Глаза у нее светились как солнце, казалось, они освещали все кругом и возле нее никогда не было темно.

Была она дочь старого командора ордена Подвязки, дона Гонсалеса де Ульоа. Командор тот прославил себя во многих сражениях. Бывал нередко в дюйме от смерти, вражеские мечи избороздили его лицо глубокими шрамами.

«Вот я и встретил свою подлинную избранницу! – думает дон Жуан, долгим взглядом посматривая на дочь командора донну Анну. – Закончились мои тревожные поиски. Она – само совершенство красоты».

И решил он попросить руки донны Анны.

Нашлись люди, которые начали предостерегать командора.

– Недобрая молва ходит про дона Жуана, – говорили они. – Рассказывают, что дон Жуан отличается непостоянством, ни одной девушке он не принес счастья. Верить ему не надо.

Однако молодой, красивый и обходительный дон Жуан так понравился командору, что старик махнул рукой на все сплетни, не стал никого слушать.

Да и дочь Анна сказала отцу:

– Полюбили мы друга друга с дон Жуаном, благослови нас, отец, не разлучай любящие сердца!

Старый командор внял мольбам дочери, дал свое согласие на брак. Тогда велела донна Анна отводить от дома всех, кто так назально черни ее жениха.

О как был счастлив дон Жуан, он не находил себе места от переполнявшей его радости. Постарался как можно быстрее известить своего отца о предстоящей свадьбе. Теперь с день на день ждали приезда дон Луиса, чтобы отпраздновать свадьбу.

В один из дней, пока ожидался приезд отца дона Жуана, сидели молодые на скамье в большом саду. Дворец командора светился белым кирпичом напротив, посреди сада. Вот донна Анна наклонилась, захотелось ей сорвать пушную розу.

Стоял солнечный и ветреный день. По небу беспокойно бегали облака, то и дело закрывая солнце, отчего по илцу донны Анны скользили золотые и темные тени. Дон Жуан вдруг с беспокойством увидел, как изменчиво лицо девушки, отражаясь в зыбкой воде фонтана. Невольно для себя стал вглядываться пристальнее

И вдруг ужас охватил дон Жуана, и стал он думать про себя:

– Боже мой! Не может этого быть! И как я не замечал раньше? Глаза разные, правый светлее левого… Да и черты лица далеки от идеала, какие – то не соразмерные. Одна бровь значительно выше другой, а нижняя губа как – будто припухла. Да, донна Анна красива, но не настолько, чтобы считать ее единственной красавицей. Значит, я снова ошибся и влюбился только в призрак совершенной красоты. Донна Анна не та, которую я искал. А может быть, и нет на свете совершенной красоты и все мои поиски обречены на неудачу? И буду я вечно обманут!

От этой тяжелой мысли словно нож вонзился в сердце дон Жуана, вот уже злоба застлала его лицо. Голос, обращенный к донне Анне, был наполнен обидой и гневом:

– Вы смотрите на эти розы, они хороши, не правда ли? А ведаете ли вы, что на Востоке лепестки роз уничтожают, выжимая из них масло? Оно так и называется – розовое масло. Достаточно пролить две – три капли, и зимою покажется, что вошли вы в розовый сад. Это такая радость для одиноких и покинутых. Я подарю вам обязательно флакон розового масла.

Удивление выразилось на лице донны Анны, когда она посмотрела на своего жениха. Казалось, его лицо напоминало сталь меча, настолько оно было бледным и холодным. А жених не унимался, одно слово резче другого слетало с его уст:

– Вы умеете вышивать на ткани розы, донна Анна?

– Я очень люблю это делать!

– Вот вам и занятие, которое украсить многие часы печали и воспоминаний.

Эти слова стали понятны девушке. Не проронив больше ни слова, она с достоинством встала и вошла в дом отца.

Отцу дочь сказала:

– Отец, я не пойду под венец, верните дон Жуану Тенорио его слово. Я никогда не стану его женой.

Увидел при этих словах командор, что дочь его, благородная дона Анна, глубоко оскорблена. Не расспрашивая дочь о причинах размолвки с дон Жуаном, он только спросил:

– Скажи слово, и я отомщу за тебя!

Но донна Анна только покачала головой.

– Тогда скажи, сможешь ли ты со временем принять сватовство другого жениха? Не вечен же я. Когда я умру, что ты будешь делать, одинокая, всеми покинутая, в пустом и печальном замке?

– Я буду вышивать розы, – ответила донна Анна с печальной улыбкой.

А дон Жуан, не медлив, покинул сверкающий Мадрид и уехал в дальние края. Побывал он и в Италии, и во Франции, и в Англии, всюду продолжая поиски совершенной красоты. Очаровывался он многими женщинами, но только ненадолго. Каждый раз, и все быстрее раз от раза, он находил недостатки в избраннице, и снова приходило разочарование.

А девушки, которых покинул дон Жуан, любили его все сердцем и не могли забыть. Они тосковали и плакали безутешно. Одна от горя скончалась, другая постриглсь в монахини, третьи утопились в реке…

Не выдерживали такого бесчестия и позора мужья, отцы и братья, вступались они за оскорбленных женщин.

Сколько поединков провел дон Жуан! Скрещивались шпаги, но дон Жуан всегда выходил победителем, не было ему равных в искусстве фехтовать.

Все сильнее черствело сердце дон Жуана, становилось все менее доступным для милосердия и жалости.

«Пусть разбиваются на мелкие осколки эти грубые глиняные поделки, – думал он, – эти женщины, которые мнят себя прекрасными, а на самом деле без белил, румян, златошвеек, кружевниц и портных выглядят дурнушками. Это не я обманываю их, это они обманщицы. А вот донна Анна… Не могу я забыть ее, неужели люблю? И потом, в тот злосчастный день не лицо донны Анна стало вмиг некрасивым, это же тени пробежали по нему… А что, если глаз мне изменил, и донна Анна все же совершенство красоты? Мне непременно надо увидеть ее опять».

Вернулся дон Жуан в Мадрид. Но как попасть к Анне? В дом командора его просто так не запустят – обиду ему не простили. Сама донна Анна, как сказали ему, нигде не бывала. Даже молитву отправляла в домашней капелле.

Рядом – и невидима! Рядом – а недоступна! Но ничто не может остановить дон Жуана, если ему это надо. Нет для него никаких преград!

Решился он из —за высокой любви на дерзкий поступок. Как только наступила темный осенний вечер, дон Жуан перелез через высокую стену и незамеченным прокрался в сад командора. Занавешенное легкой тканью, окно девушки еще светится. Какая удача, донна Анна не спит!

Рядом с окном девушки поднимался высокий платан. Дон Жуан бесшумно забрался на него и, повиснув на ветках, заглянул в комнату.

Донна Анна сидела за столиком и читала книгу. Лицо ее побледнело и похудело за эти годы, но красота по – прежнему сверкала на ней; даже самый строгий художник не нашел бы в ее лице хотя бы одного изъяна, чтобы подправить.

Словно почувствовав пронзительный взгляд из – за окна, донна Анна подняла глаза. За окном на нее смотрело бледное лицо с черной аккуратной бородкой. Дрогнули от страха руки девушки, выпала из них книга. Бросилась донна Анна из комнаты и стала громко звать на помощь. В доме поднялся шум, застучали двери, топот ног бегущих слуг. Нарушитель спокойствия спустился по стволу платана и спрыгнул на землю. В этот момент из дверей дома выбежали слуги с яркими факелами и бросились за дон Жуаном.

Дон Жуан начал отступать к ограде сада, сдерживая наседавших на него людей вытянутой в рук шпагой. Верхом на стене сидел слуга дон Жуана и придерживал приставленную к стене лестницу. Он Жуан уже было спасся, поставив ногу на первую ступеньку, как неожиданно на рнего набросился со шпагой в руке сам старый командор.

– Как ты посмел пробраться в мой сад, отпетый негодяй! – кричал командор. Свет факелов хорошо осветил лицо негодяя и командор узнал в нем дон Жуана. – Остановись, я тебе говорю, и защищайся, прими от меня бой!

– Ах так, ты посмел меня грубо оскорбить! – вскричал дон Жуан и скрестил свою шпагу со шпагой старика.

Но силы были слишком неравные, и сраженный насмерть командор упал на траву.

Дон Жуан благополучно покинул замок и скрылся бесследно.

Шумела вся столица великой страны. Как гневен был король! Его любимец, герой многих войн, победоносный полководец убит злодейски у порога собственного замка! Какое бесчестие нанесено короне! Немедленно схватить убийцу и предать беспощадному суду! Но как найти злодея? След дон Жуана растворился, как сахар в воде. При помощи золота он открывал себе любую заставу, любой дом.

Король объявил дон Жуана вне закона, как самого опасного преступника государства. Но именно в тот же день дон Жуан благополучно покинул берега Испании на собственном небольшом судне.

В одном из портов Франции он получил письмо отца:

«Не одну ночь не сплю я, рассуждая о тебе, твоей судьбе, – писал ему дон Луис. – Люди проклинают тебя, столько жертв ты принес им. Помни, сын: каждый раз, убивая на поединке, ты отрезаешь клинком часть собственной души. Прежде всего ты убиваешь самого себя. Остановись, сын мой, опомнись, пока сердце твое еще не совсем омертвело».

В гневе разорвал дон Жуан письмо своего отца на мелкие клочки. Плыть дальше, дальше, как можно дальше…

Как он не старался забыть донну Анну, но память все время крутилась возле нее. Все – таки, когда же он ошибся: когда поверил в ее совершенную красоту, или тогда, когда у него возникли сомнения? Кто знает? Он всегда привык решать быстро и навсегда, но здесь был полон сомнений и ничего окончательно решить не мог.

И по – прежнему продолжал дон Жуан упрямо свои поиски совершенной красоты. Он уже потерял и надежду найти ее, но и отказаться от поисков он не мог. Тогда в его жизни не осталось бы никакого смысла.

Все меньше и меньше страдал он теперь после каждого разочарования. Стал даже находит нечто забавное в своих любовных приключениях. Забавное, и не более. Он смеялся, а сердце было холодным, бесчувственным. Казалось, только и улыбается лишь одна кожа на лице, а внутри холод камня. Так было легче, так было совсем легко! Никакой боли и тоски! Но разве этого хотел он в жизни? Ответ так и не находил.

Дон Луис с тревогой узнал, что имя его сына получило обидную для отца кличку. Называли дон Жуана ветрогоном, изменчивым в любви. Это выводило дон Жуана из себя, считая себя оскорбленным, он брался за шпагу и наносил смертельный удар обидчику.

Прошло несколько лет. Старый король умер, на престол взошел его сын, который любил общество веселых рассказчиков. Здесь он вспомнил о дон Жуане, как о непревзойденном собеседнике, простил его и призвал к своему двору.

Без промедления дон Жуан вернулся в Мадрид, ему хотелось как можно быстрее с головой окунуться в блестящую светскую жизнь. Он купил роскошный дом в центре Мадрида и начал принимать с утра до вечера множество гостей. В великолепном доме дон Жуана не умолкала музыка, сменяя один за другим выступали певцы и поэты, рекой лилось дорогое вино. Чтобы продолжать такую жизнь, нужно было иметь много денег, и дон Жуан решил жениться на богатой вдове. Да, она была стара, да, она была нехороша собой, ну и что из этого. Дон Жуан уже не думал ни о каких чувствах, тем более о любви – все у него внутри выгорело, остался холод камня. Теперь ему было все равно!

При дворе дон Жуан стал как самый приближенный молодого короля. Он рассказывал ему множество смешных и забавных историй, приключений, и молодой повелитель был в восторге от его рассказов, смеялся без конца. Считал дон Жуана своим настоящим наставником. Многие в Мадриде ненавидели дон Жуана, но мстить ему могли только тайно. Разве можно напасть открыто на любимчика самого короля? От одной только мысли, что ждет такого смельчака, исчезали всякие побуждения на мщение.

Пожаловал в Мадрид неожиданно отец дон Жуана. Отец приехал навестить сына, но остановился не в его богатом доме, а на постоялом дворе…

Постарел сильно дон Луис, годы и тревоги состарили его. Волосы побелели, глаза потухли, спина согнулась, словно позор сына лег на его плечи огромным камнем.

Дон Жуан обошелся с отцом учтиво, благодушно: усадил его в большое кресло и велел подать завтрак.

Возникло тягостное молчание, прервал его дон Луис, с трудом начав разговор:

– Много слухов доходило до меня в последнее время, сын мой…

– Да, отец, в самом деле, слава моя так велика?

– Слава может быть и белой или черной, как день и ночь, – ответил не спеша дон Луис. – Неужели тебе все равно, каким ты останешься в памяти людей? Многие имена светят вечным светом. А ты, словно пожар, оставляешь после себя лишь черный выжженный след. Раньше злого человека называли Иродом, предателя – Иудой, а теперь про ветрогона говорят: «Он настоящий дон Жуан».

– Кажется мне, что список неисчерпаем, его можно продолжать и продолжать, как вам угодно, – прервал отца дон Жуан. Но давайте оставим это, мне изрядно надоело. Не хотите ли отведать каплуна? Мой повар. Право, недурно готовит. Да и новость у меня для вас приятная есть, отец. Все – таки я женюсь сейчас. Вы согласны, что пора? И на этот раз никаких беспокойств я не причиню – женюсь не раздумывая.

– Дошла до меня молва, сын, что женишься ты на вдове, богатой женщине, на ларцах с золотом. Как бы мало страдал я, если бы начал тем, чем кончаешь. И меньше бы презирал тебя. Ответит мне, во имя чего причинил ты страдания многим людям, а некоторых и вовсе лишил жизни? Почему бросал женщин, покидал своих невест, а мужчин, которые вступались за их честь, убивал? И это ты называешь поиском совершенной красоты!

– О чем ты говоришь, отец, какая совершенная красота! Не было и нет ее на целом свете – язвительно улыбнулся дон Жуан, – бы я всего – на всего глупым мечтателем! А совершенная красота – это призрак, мираж. Нет ее, как и нет любви! Нет верности ни в женщинах, ни в мужчинах! Мифы! Небылицы! Только и остается, что посмеяться над таким выдумками!

– А что же тогда есть? – спросил дон Луис, мертвея от страшных слов сына.

Промолчал дон Жуан. Равнодушие отразилось на его еще красивом лице. Поднял он свой бокал из венецианского стекла. Протекающие через огромное окно лучи солнца заискрились в вине, красном, как кровь младенца. Багровый отблеск, соскользнувший с бокала, окутал лицо дон Жуана. Зловещим показался его облик…

Поднялся тогда дон Луис и промолвил:

– Страшный ты человек, дон Жуан. Я не хочу быть с тобой и знать тебя… Прощай, сын мой, в этой жизни мы уже не увидимся… – И дон Луис пошел к выходу. Перед дверью он все же обернул и посмотрел на сына. Как бы говорил, еще не поздно изменить…

Не побежал за отцом дон Жуан, не попробовал уговорить его вернуться, а стоял на своем месте не двигаясь. Даже не смотрел в сторону отца, медленными глотками продолжал пить вино.

Отправился вечером дон Жуан в один кабачок полюбоваться плясками цыган, послушать их протяжные мелодичные песни. Был с ним только один молодой паж. Дон Жуан набросил на себя длинный черный плащ, глубоко надвинул шляпу на глаза – он хотел быть неузнанным.

Возвращался дон Жуан с увеселительного заведения уже поздно вечером, и вдруг в глухом темном переулке на него напало несколько наемных убийц. Лица были скрыты под черными масками, плащи развевались, обнажая шпаги, висевшие на боку.

Хотя дон Жуан был смел и отважен до безрассудства, искусно владел клинком, но он понимал, что силы не равные, надо спасаться бегством. Эти головорезы пренебрегают законами чести – заколют в спину. Но такая смерть, как свиньи, была для него омерзительной и постыдной.

Дон Жуан, после минутного колебания, стремительно бросился бежать, перебежал одну улицу, свернул на другую, оставил позади какой – то пустырь и неожиданно в свете факелов увидел перед собой одинокую часовню. Вот оно спасенье! Он с силой рванул дверь. Какая удача! Дверь не заперта! Дон Жуан быстрой тенью скользнул вовнутрь, и вот он один в полумраке. Тусклый огонек лампадки не мог пробить густые тени.

С трудом переводя после быстрого бега дыхание, дон Жуан осмотрелся вокруг, насколько это можно было сделать в полутемноте, привыкающий к темноте взгляд выхватил надгробную статую. Скорее всего, она была изваяна по образу того, кто лежал здесь в гробу.

Дон Жуан внимательнее присмотрелся к каменному памятнику: высокий воин из белого мрамора стоял вечным стражником над могилой. Массивная рука величественно лежала на щите, на нем – вырезан фамильный герб.

Но дон Жуан не успел рассмотреть его, как вбежал в часовню запыхавшийся паж, все еще дрожащий от страха, и скоговоркой произнес:

– Мой сеньор, убийцы потеряли наш след. Давайте укроемся здесь до утра, а дверь изнутри закроем.

– Недурно придумано! А не прикажешь ли мне отойти ко сну без ужина, да и вместо мягкой постели – лечь на этой холодной надгробной плите? Мне пришлось так резво бежать, что проголодался. Скажи – ка, дружище, кто сегодня приглашен ко мне на ужин?

– Сегодня вы никого не приглашали. Вспомните, сеньор, вы же хотели переночевать в кабачке.

– Да, верно говоришь. Но как – то это досадно! В кабачок лучше не ходить – прирежут как барана. А это каменное чучело, что стоит над гробом, – смотри, как оно пялит на нас свои белесые глаза. Так бесстыдно глядит! А ну почитай надпись на могиле. Хочу знать, кто здесь бренный покоится.

Паж зажег свечу и поднес ее поближе к надписи.

– Мой господин, это могила командора Гонсалес де Ульоа, – с запинкой произнес слуга. – Надпись так гласит: «Здесь ждет благороднейший кабальеро, чтобы заслуженная месть постигла наконец его жестокого убийцу»

– Вот как, командор, старый дружище! – с нарочитой веселостью вскричал дон Жуан. Опасность будоражила его, и в нем закипело веселое бешенство. – Благородный командор, смелый воин, ты вел за собой в бой многие отряды, в страхе бежали враги, едва прослышав имя твое! А вот теперь здесь стоишь, высеченный из камня, безмолвный и забытый. И какая бы слава у тебя не была, или бела как день, или черна как ночь, теперь тебе все равно! Все равно! Вспомни, как ты называл меня негодяем? А сейчас я могу сделать с тобой все, что захочу. Вот тебе! – И дон Жуан схватил статую за мраморную бороду. – Приглашаю я тебе сегодня на ужин ко мне, мой неудавшийся тесть. Слышишь? Смотри, как живот у тебя высох от долгого поста… – И дон Жуан, повернувшись, зашагал прочь.

Тут нечеловеческим голосом закричал паж:

– Сеньор мой, глазам не верю: статуя кивнула головой. Она кивнула головой!

– У страха глаза велики! Что ты мелешь, дурак? – вроде бы спокойно ответил дон Жуан, но неожиданно ощутил под сердцем неприятный холодок. Нет, нет, ни минуты дольше нельзя оставаться в часовне, и он мигом выскочил на улицу. Будь что будет!

А убийцы находились недалеко от часовни, увидели дон Жуана и снова бросились в погоню. Дон Жуан оказался в западне, скрыться было негде – справа и слева стояли высокие белые стены без единой щели между ними.

В узком коридоре, созданном плитами, крутился быстрый ветер, бросая пыль в глаза. Слышался лай собак, в домах поспешно закрывали ворота и двери…

Редкие прохожие жались к стене из плит. Вот крестьянин в страхе присел за спину своего мула. Монах перекрестил себя и глубоко натянул на глаза капюшон. Помощи ждать неоткуда! Только оливы и смоковницы посматривали из – за стен и тянули навстречу дон Жуану длинные неподвижные руки.

Бежать было уже некуда. Дон Жуан решил прислониться спиной к стене и вступить в бой с насильниками – как можно подороже уступить свою жизнь. Он ощутил, как мощное упоение от предстоящего смертного боя разгорелось в нем.

Неожиданно раздался стук колес, и из – за поворота улицы показалась корета, запряженная четверкой лошадей.

Когда карета поравнялась с ним, дон Жуан рывком открыл дверцу и на ходу прыгнул в нее.

Молодая девушка и дуэнья, сидевшие в карете, обе вскрикнули от испуга.

– Не пугайтесь, благородные дамы, – насколько мог успокаивал их дон Жуан. – Я не разбойник и не насильник. Это за мной по пятам гонятся наемные головорезы, и мне грозит от них верная смерть. Но если я опасен для вас, то скажите слово, и я выпрыгну из кареты.

После этих слов, молодая дама почувствовала жалость к нежданному гостю и крикнула кучеру, который придержал коней:

– Гони во весь опор! И как можно быстрее!

При звуке этого знакомого голоса дон Жуан вздрогнул. Донна Анна…

Да, то была донна Анна! Словно пораженный молнией, он онемел, не мог сразу найти слова, чтоб выразить одновременно и чувство восхищения и чувство благодарности.

– Вы спасены, сеньор, от рук злодеев. Выходите из кареты, уже людная улица. Лихие люди отстали, и вам ничто не грозит. За смерть моего отца я должна была вонзить вам в сердце кинжал. Но я не буду марать свои руки. Пусть само небо покарает вас.

Кучер, повинуясь требованию хозяйки, остановил коней. Дон Жуан открыл дверцу и, прежде чем выйти из нее, оглянулся на донну Анну. Яркие факелы стражников освещали ее лицо. И ясно увидел дон Жуан: он была совершенной красоты. Дверцы захлопнулась, и карета повезла донну Анну навсегда от него…

Оцепенение, напавшее на дона Жуана, с трудом прошло, и он тяжелыми шагами направился домой. Вот и дом. Не успел он открыть двери, как вбежал молодой паж и начал горделиво рассказывать челяди чудеса о своей храбрости – запросто наколол на шпагу трех головорезов, а остальные в страхе разбежались.

Сел за стол уставший дон Жуан и велел подать себе ужин, проклиная свое одиночество. Оно столько мыслей нагоняло в голову! Паж еще дрожащей от пережитого рукой налил вина в бокал и зажег восковые свечи.

«Какое чудо мне достать, – думал дон Жуан, опираясь в задумчивости локтями на стол, – чтобы прелестная донна Анна меня простила… А зачем, какой прок, пользы никакой! Я теперь не смогу любить по – настоящему. В груди у меня один холод, нет никакой радости для сердца: слишком много страшных дел совершил я. Я превратился в камень, который сорвался с крутого склона, и уже никогда не вернется к самому началу, к своей вершине! И жизнь без донны Анна – не жизнь для меня. Лучше смерть… Рассказывали мне, что пираты заставляют свою жертву пройти по доске, висящей над морем, прежде чем сбросить их в буйное море. Вот и я сам погнал себя на верную погибель. Вот он – конец доски, моей жизни».

Где – то внизу на улице возле входных дверей неожиданно раздался какой – то непонятный шум. Казалось, что в дверь бьют тяжелым молотом. Испуганные голоса, торопливый топот ног.

Дон Жуан нетерпеливо ждал слугу, чтобы узнать, какая еще отчаянная ватага посмела ломать двери его дома?

Вбежал в комнату привратник и заплетающимся от испуга голосом сказал:

– Мой господин, в дом стучится какой – то непонятный гость… Только не человек он сеньор, а он каменный. Ей – богу, как на духу, я не пьян! Другие слуги как увидели этого каменного гостя, так разбежались все. Словно мыши, шмыгнули по лестнице вверх. А мне этот каменный идол говорит, будто вы его пригласил на ужин. И как грохнет своим каменным кулачищем по двери, чуть в щепки оно не разлетелось. Вот тебе крест, мой сеньор, не пьян я…

– И то верно, я пригласил его, – ответил дон Жуан спокойным твердым голосом. – Вернись назад, отдай Каменному командору низкий поклон и проводи ко мне. А ты, мой паж, возьми подсвечник и освещай гостю ступеньки лестницы! Не стойте! Идите, и сделайте так, как я вам говорю!

Привратник и паж, получив задание, вышли из комнаты.

Но вот что – то с грохотом покатилось по ступеням мраморной лестницы. Верно, это паж спьяну выпустил подсвечник из ослабевших рук.

Рядом с комнатой дон Жуана зазвучали мерные и тяжелые шаги, как будто шагал по коридору в ногу целый отряд вооруженных воинов. Стоявшая на стол посуда запрыгала, зазвенела, кубки и бокалы опрокинулись.

Вбежал перепуганный паж:

– Убегайте, сеньор, спасайтесь, если вам дорога жизнь! Каменный гость идет за вами, он уже на пороге…

– Пусть проходит, – с какой – то злорадной улыбкой ответил дон Жуан. – Мне уже все равно!

От мощного удара дверь распахнулась с такой силой, что одна ее половина соскочила со створок и рухнула с грохотом.

Неторопливо ступая громадными плоскими ступнями, в комнату величественно буквально вплыла статуя командора. Свечи опрокинулись на бок, и огни погасли, превратившись в синие дымные языки.

Я пришел, дон Жуан! Ты же звал меня, – прогрохотал Каменный гость, словно все ветры мира поселились в одной печной трубе.

– Я рад приветствовать тебя, Каменный гость. А ну – ка, паж, принеси больше свечей, пододвинь золоченое кресло! Уже и след его простыл… Хорошо, я сам придвину кресло тебе, командор. Ты же устал так долго стоять, командор? Садись, побеседуем.

Потом побеседуем, а пока дай мне твою руку, дон Жуан, если ты рад мне по – настоящему. Дай пожать руку!

Вот она, бери ее! – твердо и бестрепетно отвечал дон Жуан. – ты мертв, да ведь и я не живее…

Дон Жуан легко протянул руку, Каменный гость медленно взял ее и сжал, словно в тиски.

Невольно вскрикнул от боли дон Жуан:

– Отпусти меня! Пусти меня, командор! О донна Анна! Или и не было тебя никогла в моей жизни? Проклинаю свое безумие и свое слепоту! Проклинаю зеленую землю, проклинаю солнце, проклинаю все, что я погубил, – счастье, любовь, верность.

И здесь глухо вздрогнула земля, раздвинулся мраморный пол под ногами, и Каменный гость с дон Жуаном провалились в бездну.

И земля снова сомкнулась над ними.

 

***

Примечание

Испанская легенда о дон Жуане – очень знаменитая средневековая легенда.

Дон Жуан (дон Хуан) – лицо историческое. В хрониках и списках рыцарей ордена Подвязки неоднократно упоминается некто дон Жуан Тенорио, придворный кастильского короля Педро Жестокого (XIV в.).

По преданию, дон Жуан человек испорченных нравов и непостоянный в любви, убил однажды на поединке командора ордена Гонсалеса де Ульоа, защищавшего честь своей дочери; тогда монахи – францисканцы заманили дон Жуана в монастырь и убили. Чтобы скрыть убийство, распространили слух о том, что будто бы дон Жуан был извергнут в ад каменной статуей, которую он оскорбил. Такой сюжет вполне отвечал народным поверьям того времени.

Дон Жуана любит дона Анна, образ ее весьма лиричен. Согласно одним версиям, она дочь, согласно другим – жена командора. В ее сердце происходит борьба между чувством и долгом, по старым понятиям о чести она должна отомстить дон Жуану.

На тему легенды о дон Жуане писали знаменитый французский драматург Мольер (комедия «Дон Жуан, или Каменный пир», 1665 г.), великий английский писатель Байрон (сатирическая поэма «Дон Жуан», 1819 – 1820).

Великий Моцарт написал оперу «Дон Жуан» (либретто – итальянский драматург Лоренце де Понти), в которой воспевал гуманистические черты дон Жуана, безудержно отдающегося радостям жизни.

В России к этому образу впервые обратился А. С. Пушкин в трагедии «Каменный гость» (1830). Эта трагедия по праву считается величайшим созданием человечества.

На темы легенды писали и другие русские поэты – А. К. Толстой, А. Блок.

В наши дни интерес к этой к этой легенде не ослабевает.

В основе моей разработки – пьеса испанского драматурга Тирсо де Молина «Севильский озорник, или Каменный гость» (1630).

 

Глава 16. «Летучий Голландец»

Много удивительных и странных историй рассказывают опытные моряки, пересекавшие не один океан. Причудливы и фантастичны эти истории. Верить им или нет – это уже дело каждого слушающего.

В этих рассказах – огромные морские змеи и смертельные водовороты, острые зубчатые скалы и светящиеся летучие рыбы, киты, из которых бьют высокие фонтаны воды, и русалки, пением своим и красотой увлекающих матросов в бездну моря.

Но есть одна самая страшная история – рассказ о корабле – призраке, который ходит по морям и океанам уже несколько веков…

В те времена жила на скалистом берегу моря одна девочка по имени Сента. Происходила она из семьи потомственных моряков и ведала о море многое, чего неизвестно другим детям.

Множество историй слышала она от своих родных о морских тайнах, о страшных препятствий, которые ждут мореплавателей в неведомых водах. Но никогда не рассказывали ей о корабле – призраке.

Как—то случайно девочка услышала разговор двух матросов.

– Встречал ли ты в своем мореплаванье корабль – призрак? – спросил один.

– Нет, мне не встречался. А вот мой прадед видел его. Перед его взором корабль – призрак проплыл мимо маяка и начал входить в гавань. Но не успел он войти в устье с его песчаными мелями, как ветер переменился и вынес его обратно в открытое море.

Тем же вечером Сента спросила у дедушки:

– Что ты знаешь о корабле – призраке?

Дедушка задумался, сказать или нет, и наконец произнес:

– Это корабль Летучего голландца. Было это давным – давно, лет триста пятьдесят назад, а может быть и больше. Жил в те времена капитан, владелец голландского судна. Так времени много прошло уже, что никто не скажет нам, как звали капитана этого корабля. Берут в руки пожелтевшие книги и подмоченные старые судовые журналы, и говорят одни – то был капитан Ван Страатен из далекого города Дельфта. Клянутся на алтаре другие, что звали его Ван дер Декен.

Как бы не расходились во мнениях о подлинном имени капитана, в одном согласны все: был капитан гордый, упрямый, умный человек. Не отыскался бы еще такой моряк, который так уверенно разбирался бы в движении ветров, временах прилива и отлива. Нередко, гордо подняв голову, хвалился он, что нет такой волны в семи морях и океанах, на которое бы не поднялось его судно.

Но был также этот капитан самым злым и самым яростным человеком на свете. Любой шторм покорялся ему, любые свирепые ветра утихали при нем. Говорили, что не обходится он без толстой плети со свинцовым шариком на конце, укрощая ее ударом самые гневные бури. А когда сверкает гроза, то рыжая борода вспыхивает ярким огнем, освещая верный путь кораблю.

В каких только водах не плавал его корабль! Встречали его и в далекой Яве, и у берегов Индии, и у самих Антильских островов. Какое – неведомое чудо оберегало корабль Летучего голландца: там, где налетали на скалы и разбивались другие корабли, его судно благополучно миновало гиблые места, оставалось целым и невредимым – ни пробоины, ни вмятины на днище. Как будто корабль заговорен, и не страшны ему опасности: ни свирепые бури, ни крутящиеся водовороты, ни скрытые подводные рифы. Повсюду сопровождала капитана необыкновенная удача, которая не выпадала ни одному моряку. Все порты двух полушарий наизусть знали его имя. Тщеславие и гордость всегда были в нем, как ветра в море, как и дьявол, не брезговал золотом, но слава и победы были для него выше золота.

И, конечно, под стать капитану был подобран экипаж: убийцы, головорезы, словом – отпетые мерзавцы. Ни один честный моряк не пошел бы служить под началом такого капитана! Уже одно его имя наводило панику и ужас.

Капитан на все зарабатывал деньги: возил и перец, и корицу, и шелка, не брезговал и живым товаром. Рабов набивал в трюмы, как селедку в бочки: нечем было дышать, рабы, как мухи, вымирали от духоты, болезней и голода.

Но не горевал по этому поводу капитан. Нет беды! Мертвых за борт! Даже если в живых останется только половина, все равно продажа сулит ему выгодный барыш.

Всегда рядом с кораблем плыли акулы, знали, что есть чем поживится с корабля, жирели буквально при каждом походе.

– Мои хорошие друзья, славные вы рыбешки! – любил говорить капитан этим морским чудовищам. – Сегодня вы сыты. Такая же пирушка ждет вас и завтра.

Ходили слухи, что не прочь он напасть на мирные торговые суда; поднимал черный флаг и пускал корабль ко дну, не оставляя ни одного живого свидетеля.

В портовых городках к нему относились как к большому господину. Когда капитан проходил по узким длинным уличкам, все матрос снимали шапки с голов и нагибали спины, даже старые моряки. Не наклонился вовремя, испытаешь на себе удары его знаменитой тяжелой плети.

А что творилось в кабаках, когда он вваливался туда со своей крикливой командой? Кабак вымирал мгновенно, посетители пробкой из шампанского вылетали на улицу, лишь бы поскорей подобру —поздорову с глаз чертова капитана убраться. Умолкали наглые посетители с пудовыми кулачищами, разом скисали, становились незаметными.

Хозяина при виде капитан начал бить озноб, тряслись все до одной поджилки. Непомерно проворным становился он в этот миг, легко двигался среди бочек с пивом и вином. Повиновался одному взгляду капитана, подлетал к нему с быстротой молодого оленя. Стаскивал хозяин на стол капитана и его команды лучшие вина, свежее пиво, поджаренных индеек и каплунов. Какая там оплата? Остаться бы живым?

Выпивал капитан несколько бокалов дорого вина, откусывал золотистые куски дичи, затем зажигал свою длинную трубку, и при пугливом мерцании тусклых свечей, пуская в потолок кольцами дым, начинал свои удивительные рассказы.

Вот ведет он корабль через частокол вздыбленных рифов, могучие волны обрушиваются будто бы с небес на корабль, рухнула и разнесена в щепы фок – мачта, но он все равно вывел корабль невредимым из такого гиблого мечта.

А вот его корабль пробрался на север, едва не затерт льдами. И вдруг он видит, как мимо его корабля проплыла трехмачтовая шхуна, была он вмерзшей в айсберг. На мачтах висели люди, как гроздья винограда, взывали о помощи. Разве не дрогнет сердце обычного человека при таком душераздирающей картине? Но только на Летучего голландца. Нет, он не повернет назад, не поспешить на помощь. Три матроса его команды сошли с ума; недолго думая, он нашел для них лечение: сбросил за борт, в ледяную воду.

Капитан прерывал рассказ и скользил придирчивым взглядом по лицам посетителей кабака. Да они словно каменные статуи. Глаза округлены, смотрят не мигая. Ужас плещется в них.

Гордыня охватывала всю фигуру капитана. У как же! Он ходит в любимчиках у морей! Море подвластно и послушно ему!

Беда приходила к новичку, если он не выдерживал молчания и вставлял хоть слово:

– А я также в тех широтах, помню, проплывал…

Друзья пытаются остановить, начнут поджимать локтями бока, да уже поздно.

И видит он перед собой развернувшееся бешеное, покрытое багровыми пятнами, лицо капитана. Небесной синевы глаза источают смертельные молнии. Молниеносный удар снизу в подбородок – и смельчак падает замертво. Двое матросов из экипажа капитана подхватывают его за ноги и тащат за порог – а дальше все, поминай как звали.

Поговаривали втихую, что проклятый капитан отвешивает поклоны дьяволу и нечистая сила во всем ему помогает. Раз за разом выходил он в море и всегда обратно привозил богатую добычу. Вот так ему во всем покровительствовал дьявольский образ.

Пришел день, когда капитан должен был отправиться в большое плавание из Атлантического океана в Тихий океан, от острова Мартиника к островам Хуан Фернандес.

– Да разве можно в месяце марте плыть мимо мыса Горна? – качали головами другие капитаны. – Свирепые бури и высокие бурные волны потопят любой корабль. Никто из нас не решится на такое безрассудство, лишь только он!

Перед самым отплытием, когда уже грузили на корабль последние бочки солонины, подошел к капитану знатно одетый юноша.

Он только что прибыл в эти края и ничего не слышал о проклятой славе капитана.

– Вы держите путь на острова Хуан Фернандес, как раз там живет отец моей невесты, – сказал юноша капитану. Сильно занемог он и желает дать нам благословение перед смертью. Возьмите меня и мою невесту на корабль, я щедро отблагодарю вас.

Замыслил тогда худое капитан. Принял он на борт юношу вместе с невестой и поклажей, приказал выйти в море. Когда молодые заснули, капитан подпоил одного из слуги тот проболтался ему, что юноша очень богат и везет с собой много золота в сундуке.

Разыгралась дьявольская алчность в капитане, приказал он матросам схватить молодого испанца и бросить в море. А следом отправились в холодные воды кормить акул все слуги богатого пассажира.

– А тебе красотка, я предлагаю выбор! – крикнул капитан девушке. – Станешь моей прислужницей, или я отправлю тебя вслед за женихом в морскую пучину.

– Я проклинаю тебя, убийца! – гневно воскликнула девушка. – Призываю небеса, чтобы не позволили они тебе больше увидеть берега! – И бросилась в бездонную водную пропасть.

А капитан только зло рассмеялся сатанинским смехом. И вдруг в ответ разразился оглушительный рев и пронзительный свист мощного урагана. Он двигался с запада, все сразу стемнело в том краю.

Корабль как раз подплывал к туманному мысу Горн, еще его называют мысом Доброй Надежды.

– Все, нет спасенья! Пропали мы! Погибли! – в страхе толпились на палубе матросы.

Мыс Горн!

Впереди на верную гибель морякам высится тут черный утес, вечно покрытый туманом. С грохотом накатываются плотные массивные волны и вдребезги разбиваются о мрачные скалы.

Место проклятое, здесь сходятся два океана. Даже в светлую тихую погоду опасно проплывать мимо этой скалы.

– Мыс Горн – мы входим в преисподнюю! – кричат матросы. Они напуганы. Они хотят назад.

Но только не капитан! Он и не думает повернуть назад.

Встречный ураган ему в радость! Тем опаснее! Тем смелее! Пройти в такую адскую погоду мыс Горн! Будет чем потчевать слушателей, вернувшись в Дельфт.

Горы вод обрушиваются на трепещущее судно. Град величиной с кулака стучит в бешеной пляске по палубе. И вот уже ледяной белой коркой покрываются мачты и снасти.

Корабль еле держится, скрипит, трещит и дрожит, вот пытается вскарабкаться на гребень высоченной волны. И каждый раз ветер сбрасывает его назад. Уже больше недели, словно пес на привязи, крутится корабль на одном месте.

По небу, словно вскачь на перегонки, несутся тучи, сбрасывая на корабль ковшами ледяные воды. Межу ними мечется месяц, то блеснет, то канет в темноту.

Временами роняет месяц зеленые лучи на корабль, буря в переливах изумрудно – зеленого света смотрится ужасно, как огонь в адской печке. Все смешалось: и лоскуты туч и клочья белесой пены. В холодных бурлящих волнах крутятся льдины и остатки разбитых кораблей. Видно, не обходится здесь без дьявола. Заварить такую дрянную похлебку мог только он: все, что может громыхать, выть и бесится, собралось именное здесь, в одном – единственном месте на свете! И именно в эту минуту!

Вот и вышло, капитан, что ураган устроил тебе опасную ловушку, заманил к самим вратам ада.

Да, капитан, море столько лет усердно служило твоим низким страстям. Давало тебе, когда это требовалось, попутный сильный упругий ветер, или успокаивало тебя в тихих волнах штиля, а то подгоняло легкий приятный шторм.

А теперь море решило отыграться за свои слабости и увлечения амбициозным капитаном. Показать ему, что ты ничем не отличаешься от простого моряка, такой же, как и все остальные. Просто ты – игрушка моря. Беззащитная и слабая.

Ярость сотрясает капитана, он вне себя. О несчастье, он совсем потерял разум! Будь проклята эта буря! Она размывает его славу вместе с лоскутами парусов, флагштоков и расщепленными мачтами.

Что? Вернутся назад, чтобы потом людишки рассказывали, как он сдался, струсил, сбежал? О конечно, в его присутствии они будут молчать. Опустят головы, чтобы скрыть злорадные улыбки. Разве в его силах стереть улыбку с их лиц, завязать им рты, как только он отвернется. Они начнут втихомолку глумиться над ним, издевательски высмеивать его трусость.

Ужас охватил матросов. Что они видят! Неизвестно откуда вынырнул огромный черный ворон и хладнокровно уселся на палубу.

Лопаются от дикого порыва ветра толстые канаты, падают с треском реи, а ворону все нипочем – голову держит высоко, не гнет, только крылья топорщит.

«Кар – р!…Кар – р!» – от такого зловещего карканья передернуло матросов, неужто беду пророчит им, верную погибель

– Сто чертей и тысяча черных ведьм! – крик капитана перекрывает шум бури. – Мне нужен попутный ветер, чтобы обогнуть мыс Горн! Я вижу, что господь бессилен помочь, и тогда я призову дьявола! Эй, сатана, пошли мне попутный ветер, а за ценой я не постою! И пусть ценой будет моя душа! Пусть сатана заберет мою душу, даст мне попутный ветер и я обогну проклятый мыс Горн, пусть хоть любое проклятье падет на меня!

Что ты наделал, капитан? Дьявол поймал тебя на слове! Смотри, как ворон с хриплым карканьем кружит над палубой. Как молнии свиваются в клубок и огненным кольцом накрывают корабль.

Теперь ты проклят, капитан! Да, дьявол услышал твою просьбу, послал попутный ветер, и твое судно благополучно обогнуло мыс Горн. Но дьявол послал не только попутный ветер, он заклеймил твой корабль своим дьявольским проклятием.

Теперь ты будешь плавать вечно, капитан! Неслыханной силы ураган будет всегда носить тебя по морям, никогда не пристанешь ты к берегам! Волны станут стеной, ветер отшвырнет твой корабль назад. И даже смерть не избавит ни капитан, ни его экипаж от страданий, ибо умереть они не могут.

Времени с той поры утекло так много, а на этом корабле больше не ведут счет времени. Никто никогда не сошел с него на берег.

Мчится и мчится по волнам корабль – призрак. Имя ему среди матросов придумано: «Летучий голландец» – так теперь называют его люди.

Только вперед! Вечно вперед и вперед! Никогда не может теперь остановиться «Летучий голландец». Впиваются в дно морей якоря, но тщетны попытки замедлить страшный ход корабля. А вот и якорные цепи не выдержали, лопнули, оставили тяжелые якоря на дне моря.

Тоскует капитан, его экипаж по родным берегам. Поворачивают корабль они к берегу, но лишь покажется вдали полоска земли, неведомая сила отталкивает, отбрасывает корабль обратно в море.

Никому не пожелают встречи с «Летучим голландцем» в открытом бушующем море. Беда происходит от такой встречи!

Кровь станет в жилах, немеют руки, словно отмирают, у тех, кто однажды увидит корабль – призрак. Накатывает огромная волна и вдруг виден «Летучий голландец» на гребне ее. Но не корабль это, это только остов корабля, его плоские ребра. Как светится он жгучим красным цветом. Глаза слепнуть от такой яркости.

Ветер свистит между досками, напоминающими ребра голодного человека, шпангоутов. Мачт нет, только какие – то обломанные шесты, канаты перепутаны, как в сломанной швейной машинке. Паруса забыли, что такое стирка, грязные и рваные развеваются под свежим ветром. А там, кто на палубе? Неужели матросы? Нет, нет, это только призраки людей стоят на палубе. Не шелохнуться, словно накрепко привязаны. А вот и фигура проклятого капитана. На носу корабля его темный силуэт. Ветер вздыбил старый дырявый плащ за спиной.

И вот уже «Летучий голландец» скатывается с гребня волны вниз. Ветер словно сорванная с цепи собака, ревет все сильнее. Кажется, волны поднимаются до неба. Темнее становится кругом. Словно «Летучий голландец» собрал воедино все ветра, превратил их в бури и смерчи, послал на моря.

Увидевший корабль – призрак уже прощается с жизнью, ибо утратил он мужество в час опасности, не совладеть ему с бурей.

Лишь немногие счастливцы уцелели после страшной встречи с «Летучим голландцем».

Вот что рассказали об одном случае английские моряки.

Трехмачтовый гражданский парусник «Глостер» шел к берегам Англии.

Вздрогнул от неожиданности весь экипаж судна: справа по борту, словно выброшенный силой глубинного моря, возник «Летучий голландец». Буквально вылетел, как вылетает пробка шампанского под давлением игристого напитка. На море безветрие, полный штиль, а «Летучий голландец» мчался с невероятной скоростью. Ужас на лицах моряков. Неужели у корабля – призрака собственный ветер, который так полощет паруса? Не успели моряки и пассажиры встряхнуть с себя оцепенение, как «Летучий голландец» оказался рядом с «Глостером» на расстоянии кабельтова.

А дальше и того диковиннее. От «Летучего голландца» отчалила лодка. Пронзительно скрипели несмазанные уключницы, когда взялись за них моряки – призраки.

В каменные статуи превратились люди на «Глостере». Тишина повисла на судном.

Лодка, стремительно рассекая спокойное море, сблизилась с кораблем, и вот какая – то невидимая рука сбросила с лодки на палубу парусника холщовый мещок.. Упал он бесшумно на деревянный настил, здесь же расползся ветхий холст, и по палубе разлетелись …письма.

И тут же пропала лодка, словно поглотило ее неведомое чудовище. Сгинул, растворился на глазах и «Летучий голландец»

Что за письмо? Какую беду несут они? С ужасом смотрели на них матросы и пассажиры парусника.

Отчаянно вскрикнул, застонал мучительно юнга. Как страшно мальчишке! Еще бы! И бывалых моряков охватила холодная нервная дрожь.

Вроде и море спокойно, и пропал проклятый «Летучий голландец, но что ждет «Глостер», если на палубе вот они, письма, а вдруг писаны самим дьяволом?

Стоит только развернуть их, как увлекут эти клочки бумаги в пучину моря.

И молвил тогда старый матрос, с волосами белыми, как сама морская соль:

– Знаю я одно средство, которое поможет нам остаться в живых. Рассказывали мне о нем в ту пору, когда я еще молод был, моряки, такие же старые и седые, как я перед вами. Необходимо взять письма с «Летучего голландца», а затем гвоздем и молотком прибить их к фок – мачте. И тогда проклятье «Летучего голландца» обойдет стороной наш корабль, потеряет власть над нами.

Делать нечего! Жить – то так хочется! Самые отчаянные моряки поспешно подхватывают письма, толкая друг друга, приколачивают их к фок – мачте.

«Глостер» немедленно меняет курс. До Англии еще далеко. Надо торопиться в ближайший порт! Лишь поскорее избавиться от этой страшной почты.

В порту письма сняли с мачты и отправили адресатам – последнюю волю умерших надо выполнить.

Вот так неожиданно письма мертвецов, людей с того света, стали приходить на родину, родным и близким.

Остановил почтальон на улице молодую голландку в белоснежном чепце, подает ей письмо с пожелтевшим от времени конвертом.

Удивлена девушки, странный адрес написан на нем: «Розе ван Хольп, на улице святого Николааса, в доме, в котором скобяная лавка, напротив трактира «Зеленая лавка»

Немало времени потратил почтальон, разыскивая указанный адрес. Давно нет на том месте трактира «Зеленый гусь», нет и скобяной лавке, на каком – то чердаке ржавеет покрытая густым слоем пыли ее вывеска.

Молодая голландка в испуге роняет лист, исписанный мелким, едва разборчивым почерком, страх сковал ее, боится поднять его.

Ведь это ее прабабушка, Роза ван Хольп, указана на письме, давно она уже покоится в могиле.

А корабль – призрак, «Летучий голландец» так и продолжает не имеющий конца свой водный путь.

Как не пытался он пристать к берегу, всякий раз волны упорно возвращают его обратно в море. Подхватывает его, как щепку, яростный ураган, кружит в воздухе над морем и бросает на середину моря. Безнадежно выйти на берег! Проклят он!

Беда ждет корабль, если встретиться ему на пути «Летучий голландец» – предвещает верную погибель!

Что чувствует жестокий капитан корабля – призрака? Переполняет ли его радость, когда вымещает он свою злобу и отчаяние на встречном корабле? Или стонет от усталости, таща на себе груз проклятий, ненависти и слез?

Никто не узнает этого!

Носится он с этой проклятой печатью отверженности по водам морей и океанов. Указывает ему путь в ночи яркая полоса Млечного Пути, сегодня плывет он под Южным крестом, завтра – уже светит ему созвездие Большой медведицы.

О как мечтает капитан о смерти! Как желанна и заманчива она для него! Много раз, измученный бесконечным плаваньем, хотел он встретить ее, направля свой корабль на острые скалы. Но скала вмиг обращалась волной, мягко подстилалась под дырявое днище старого корабля – призрака.

Приговорен самим дьяволом «Летучий голландец» к вечному одинокому странствию.

Так говорит легенда»

Закончил дедушка свой длинный рассказ. Сента все время слушала с напряжением, не перебивая его.

– Ты сказал, что по легенде, голландец обречен плавать вечно, не зная берегов? – затем спросила дедушку Сента.

– Есть поверье, что его может спасти только одно чудо, – в некотором замешательстве проговорил он. – Но оно еще ни разу не сбывалось. Все – таки один раз в семь лет, так сжалился дьявол над страданиями капитан, он пристает к берегу, но только на одни сутки. Ни меньше и ни больше. Если увидит его девушка, которая полюбит капитана, он будет спасен. Но прошли века, а таких охотниц не появлялось.

– Но я бы сразу полюбила его! – воскликнула Сента.

– Какие глупости несешь ты, девочка! Лучше помолись, чтобы Господь защитил тебя от встречи с кораблем – призраком и его проклятым капитаном.

Но не остановили слова дедушки Сенту.

«Я не хочу быть похожей на всех девушек, – подумала про себя Сента. – Я бы не испугалась Летучего голландца. Полюбила бы его всем сердцем и спасла от дьявольского проклятия».

Сента стала часто выходит на берег моря, неотрывно смотреть вдаль, высматривая большие суда – не появится ли «Летучий голландец».

С высокого утеса любовалась девочка, как о скалы с шумом разбиваются волны. Все чаще устремляла она взор к изогнутой линии, к горизонту, туда, где небо сливается с морем: а вдруг покажется вдали корабль – призрак – судно с потрепанными волосам, на котором плавают исстрадавшиеся, состарившиеся матросы.

Однажды Сента, сидя на утесе, увидела, как вдали показался неизвестный корабль – странный, старинный. Когда он подплыл поближе, девочка увидела рваные потрепанные паруса и очень, очень старых матросов. Были они точно призраки: худые, изможденные.

Корабль держал курс в устье гавани. Вот он миновал маяк и мели, приблизился к берегу.

Сента спустилась с утеса и побежала в порт, где работали матросы, и воскликнула6

– Посмотрите, какой – то странный корабль вошел в гавань!

Матросы обернулись в ту сторону, куда показывала девушка.

– Никогда не видал такого, – сказал один матрос.

– Смотрите, какие снасти! Такие старые, как будто им лет триста, не меньше.

Судно приблизилось вплотную.

– Это же корабль – призрак! – вскричал кто – то.

Все бросились врассыпную – порт быстро опустел

Только одна фигурка Сенты виднелась на причале.

Вот матросы корабля – призрака накидывают швартовые тросы на кнехты причала. Закрытые усталые глаза, натруженные за многие столетия руки.

И тут Сента увидела капитана – голландца, стройного, с черной бородой и черными волосами. На бледном лице запечатлелись страдания. Это было лицо человека, заключившего сделку с самим дьяволом.

«Я бы могла полюбить его и спасти», – думала Сента. Но была она еще ребенком.

Утром следующего дня Сента отправилась в порт, но необычный корабль уже покинул причал.

На ее расспросы не отвечал ни один моряк – никто не хотел говорить о корабле – призраке, а дедушка дома только вздохнул:

– Только через семь лет придет голландец снова попытать удачу, но я, видно не доживу до этого времени.

Как долго тянулись эти семь лет. Сента за это время выросла, из девочки превратилась в красивую юную девушку. Молодые моряки сватались к ней, но она отказывала.

Как – то вечером сидела Сента около окна за прялкой, как вдруг из порта раздался крик.

Приближался тот самый странный корабль, и как только он вошел в устье гавани, загремел гром, небо прочертила молния, налетел вихрь, полнял корабль и перекинул его через мели.

Вот вернулся из порта отец. Он привел гостя, высокого черного мужчину с бледным лицом, черной бородой и черными волосами. Узнала его сразу Сента и поднялась из – за прялки.

– В прошлый раз, когда вы были нас в городе, я была совсем маленькой, – сказала она.

– А вы не боитесь меня? – спросил голландец.

– Нет, не боюсь. Я ждала вас все эти годы. Я буду любить вас, если, конечно, вы согласны.

– Но вы не знаете, кто я, – ответил голландец.

– Знаю. Вы Летучий голландец.

– И вы не опасаетесь меня? Ведь на мне лежит дьявольское проклятие.

– Да, я знаю, – ответила Сента. – Но если вы не отвергните мою любовь, я сделаю все, чтобы вы выбрались из сетей дьявола.

Как только Сента произнесла эти слова, голландец обернулся к открытой двери и прокричал:

– Услышь меня, сатана? Я нашел девушку, которая меня полюбила! Теперь сними с меня свое проклятие! И как можно быстрее отпусти на волю!

Темное небо озарилось изломами молний. Волны вспенились, поднялись и обрушились на утесы. С треском раскатился гром, потрясая дома в портовом городе

Вот и говорят одни, что любовь Сенты спасла голландца.

Другие уверяют, что дьявол все – таки не отпустил своего пленника.

А некоторые старые моряки убеждены, что корабль – призрак с потрепанными парусами и командою мертвецов и по сей день ходит по семи морям и океанам, приговоренный вечно бороздить морские просторы.

 

***

Примечание

Легенда о корабле – призраке «Летучем голландце» появилась в эпоху великих мореплаваний и открытия новых земель.

В поисках нового пути в Индию был открыт новый континент – Америка. Такое далекое плаванье к неизвестным землям на парусных судах было очень опасно: зачастую суда исчезали со всем своим экипажем.

В конце XV века смелому португальскому мореходу Бартоломео Диашу (Диасу) удалось обогнуть мыс Доброй Надежды. Но во время одного из своих последующих плаваний он пропал без вести вместе со своим кораблем (29 мая 1500 г.) возле этого самого мыса, который он первоначально назвал мысом Бурь.

Среди португальских моряков родилось поверье, что Диаш будто бы вечно скитается по морям на корабле – призраке

Легенда о «Летучем голландце» возникла в начале XVII века в Нидерландах (Голландии). Она донесла до нас имена двух капитанов, некогда живших в Голландии и, видимо, безвестно погибших в море. Согласно разным версиям легенды, капитана призрачного корабля зовут Ван Страатен или Ван дер Декен.

В наши дни «Летучим голландцем» называют корабли, покинутые своим экипажем.

В основе моей версии – роман английского писателя Фредерика Марриета «Летучий голландец» (1839), рассказ А. Грина «Капитан Дюк».

Знаменитая опера Рихарда Вагнера – «Летучий голландец», на написание которой композитора вдохновила история, в которую они попали вместе с женой во время плаванья в Англию

Н. Гумилев посвятил этой легенде стих: «Но в мире есть иные области…»

Дельфт – город в Нидерландах, недалеко от Гааги.

Фок – мачта – передняя мачта.

Мартиника – остров в группе Малых Антильских островов в Вест – Индии.

Хуан Фернандес – группа островов в Тихом океане, неподалеко от берегов Чили.

Мыс Горн – мыс на южном острове архипелага Огненная Земля на самом юге Америки. Представляет собой отвесную скалу, которая поднимается на 150 метров над уровнем моря.

Страшный суд – одно из христианских верований, иначе говоря: «конец света»

Шпангоуты – деревяные ребра судна, к которым крепится наружная его обшивка, образующая корпус судна.

Кабельтов – мера длины, равная 0,1 морской мили (185,2 метра).

 

Глава 17. Флора Макдональд и прекрасный принц Чарли

Эта история далеко не вымышленная.

В то славное время на небольшом острове Саут – Уист, что расположен у северо – западных берегов Шотландии, в окружении многочисленной родни и друзей жила девушка по имени Флора Макдональд. Была она хороша собой, добра и отзывчива. Жила счастливо и безмятежно.

Пришла однажды на маленький остров удивительная весть, которая стала событием в жизни островитян: в Шотландию прибыл принц. Прекрасный принц Чарли (так называли принца Карла Эдуарда Стюарта у него на родине). Решил завладеть английским престолом, прибыл собирать войско для этого, искать приверженцев.

В Англии в это время правил король Георгий II, выходец из ганноверской, немецкой династии. Король пришел в негодование, когда узнал, что принц Чарли высадился в Шотландии и весть о его прибытии прокатилась по острову подобно лесному пожару.

Было отчего волноваться королю Георгию II: дед принца некогда был королем Великобритании, а в горах Шотландии у Стюартов было много сторонников. Они считали, что Англией должен править законный король, именно Карл Стюарт, а не этот чужестранец Георгий.

– Вы будете воевать на стороне Карла Стюарта? – поинтересовалась Флора у родичей.

Макдональды, вооруженные мечами и шпагами, одетые в воинские доспехи, торжественно отвечали:

– Да, мы будет сражаться за Карла Стюарта, это наше правое дело и мы победим.

Тех, кто поддерживал принца Чарли (Карла Стюарта) в его борьбе за английский престол, прозвали якобитами. А кто воевал на стороне короля Георгия – ганноверцами.

Вначале военных действий якобиты одержали несколько побед. Но в сражении при Каллодине они были разбиты. Ганноверцы разбили отряды якобитов и обратили оставшихся в живых а бегство. Принц Чарли чудом уцелел, также спасаля бегством; за поимку принца король Георг обещал огромные деньги.

Спасаясь от жестокого короля, принц вынужден был бежать на запад Шотландии: «красномундирники» – солдаты королевской армии – преследовали его буквально по пятам. Так принц оказался на острове Сат – Уист, где проживал Флора со своими родными.

На остров высадились тысячи «красномундирников», они хотели во что бы то ни стало поймать принца. Флора вся в смятении, беспокойстве: она на стороне принца, хочет помочь ему. Но как это сделать?

Принц попал в западню. На этом острове нему нет спасения. Путь спасения только один – остров Скай. Надо перевезти Карла тайно в лодке по бурному холодному морю на этот остров, а оттуда до материка, до Франции, добраться легко. Только так Карл не попадет в плен «красномундирникам».

Однако, нелегкое это мероприятие – перевезти принца с Саут – Уиста. Остров небольшой, как на ладони все видно, тайное быстро станет явным. И тогда смельчака ждет казнь. Есть ли смельчак, который возьмется за столь рискованное дело?

Много дней и ночей скитался принц по острову, уходя от погони. Все это время Флора была его верным другом, помогала с укрытием, приносила пищу.

И вот собрались сторонники принца на совет, как вести себя дальше? На нем отчим Флоры предложил дерзкий, но очень рискованный, план по спасению принца. Осуществить его могла только женщина.

– Я предлагаю тебе взяться за это дело – обратился он к Флоре.

Была она смелая девушка, мысль о смерти ее не страшила. Но тревожило сильно, что она подвергнет опасности родственников и друзей.

– Я бы хотела сначала переговорить с принцем, – ответила она.

Назначили время и место тайной встречи. Когда наступила глубокая ночь, Флора встретилась с беглым принцем. Уже более двух месяцев он находился в бегах. Вид у принца был бледный, измученный, одежда поистрепалась, загрязнилась. Принц часто голодал. И вот теперь он оказался в капкане, преследователи с день на день поймают его.

– Отчаяние не покидает меня, мисс Флора! – воскликнул он, преклонив перед ней колено. – Прошу вас, помогите мне, если это в ваших силах.

Принц был всего на два года старше Флоры, но выглядел рядом с ней совсем юным.

– Не зря его называют красавчиком Чарли, – подумала она.

Флора была очарована. Это был высокий, красивый молодой человек с огромными карими глазами, чудесной белой кожей. Высокий лоб обрамляли белокурые, чуть вьющиеся волосы.

Держался он стойко, совсем не выглядел затравленным зверем, на которого объявили охоту. Только в глазах затаилась печаль.

– Дорогой принц! Я помогу вам! – пробормотала в смущении Флора.

Не каждой шотландской девушке удается встретиться с принцем с глазу на глаз.

Видя смущение Флоры, принц улыбнулся и сказал:

– Милая девушка! Называйте меня просто Чарли!

– А он умен и красив, – промелькнуло в голове у Флоры.

Ей сразу стало легко, будто она разговаривала со своим сверстником, к тому же, равным ей по положению. Флора задумалсь:

– Как перехитрить преследователей, чтобы они не узнали принца?

Пока Флора решала, что делать, принц внимательно рассматривал свою будущую спасительницу.

– Хотя красавицей ее не назовешь, но она притягивает внутренней чистотой, – рассуждал принц. – Сразу видно, что она из порядочной семьи.

Принц Чарли разбирался в людях, умел ценить не только внешность, но больше внимания обращать на то, что скрыто от посторонних глаз.

Гладко и аккуратно зачесанные темные волосы с локонами делали Флору привлекательной. Чистый и открытый лоб говорили о ее уме. Удлиненное лицо придавало ее облику аристократический вид. Яркий девичий румянец на щеках. Миндалевидные глаза всегда с легким прищуром смотрели на собеседника, словно оценивали его…

Состояние принца вызвало у Флоры жалость, ее доброе сердце услышало эту мольбу.

«Друзья просили меня помочь принцу. Значит, они готовы подвергнуть себя такому же риску, что и я», – размышляла Флора.

Приняв решение помочь принцу, Флора коротко изложила ему согласованный план.

Прежде всего его величеству надо переодеться в платье Бетти Бурк, ирландки – пряхи, якобы работающей у Макдональдов. Платье для принца сошьют ее друзья. После переоблачения принца, Флора получит у ганноверцев пропуск для себя и Бетти Бурк, они пройдут через посты и неузнанными беспрепятственно отплывут на лодке с Сайт – Уиста на остров Скай. Похлопочет о пропуск отчим Фролы – у него есть хорошие знакомые при дворе короля, за деньги они без осложнений выдадут такой документ. А лодку раздобудут друзья Фролы.

– Пусть хранит вас Бог, мисс Флора! – воскликнул Карл, поцеловал руку девушке и скрылся в ночи, а Флора преисполнилась решимость спасти принца.

Утром следующего дня она отправилась к своим друзьям и вместе с ними сшила платье для Бетти Бурк.

Через несколько дней все было готово к побегу. Ее отчим исхлопотал нужный пропуск, друзья Флоры в условленном месте спрятали лодку для беглецов.

После переодевания принца в женское платье, Флора испытывал беспокойство на надежность плана. Карл имел высокий рост, платье смотрелось на нем тесно, стесняло его Да еще принцу с трудом удавалось укорачивать шаг. Было ясно, что принц чувствует себя неловко, стесняется платья и движений. В завершении неприятностей, он отказался решительно расставаться со своим пистолетом, спрятал его в складках стольнеуютного для него платья.

– Нет, нет, ваше величество. Нельзя брать пистолет, я не позволю, – решительно сказала Флора. – Нас может на каждом шагу остановить дозор. Если они произведут обыск, этот пистолет сразу же выдаст нас.

Едва не возникла ссора. Принц горячо настаивал на своем решении взять с собой пистолет, но Флора был непоколебима, и наконец Карл уступил.

Беспрепятственно пройдя дозоры и заставы, принц и Флора вышли к условленному месту, сели в лодку и поплыли к берегам острова Ская.

Несколько часов плавание проходило спокойно, на море стоял штиль. Но вот разразилась буря. Стало темно, кругом неистово выл ветер, громадные волны обрушились на маленькое утлое суденышко.

Флора перепугалась, в страхе она прижалась к борту. К этому времени принц проникся к девушке нежностью и любовью, он не желал, чтобы Флора была в расстроенных чувства. Карл решил вселить в девушку надежду, отвлечь ее мысли от бури.

И принц запел. А голос у него был изумительный: бархатный, мелодичный. Принц пел громко, перекрывая шум ветра. Флора услышала его дивное пение, подняла голову к небу, чтобы не видеть грозные волны.

Веселая, озорная песенка сменилась колыбельной,,Флора почувствовал себя маленькой девочкой, смежила веки и погрузилась в сон, такой сладкий и такой нужный сейчас.

А принц склонился над милой девушкой, держа над ней плащ, защищающий Флору от дождя и порывов ветра.

Флора и не заметила, что проспала несколько часов, а когда она на мгновение очнулась – принц по – прежнему был рядом с ней. Флора нежно улыбнулась ему и снова забылась чудным сном.

В такой борьбе принца с бурей и за сон Флоры прошла ночь. Наутро буря успокоилась, море стало тихим, выглянуло солнце.

Вот невдалеке берега Ская, и лодка быстро приблизилась к условленному месту. Принц и Флора был уверены, что благополучно ступят на берег, но в этот момент беглецов обнаружил королевский патруль, сидевший в засаде.

– Греби быстро к берегу! – закричали «красномундирники.

Что делать? Подчиниться требованию? Но это бы означало попасть в плен! Нет, такого исходи ни принц, ни Флора не желали.

Гребцы во всю мощь налегли на весла, стараясь отвернуть лодку на безопасное расстояние, чтобы не достала пуля. «Красномундирники» открыли огонь, на беглецов обрушился град пуль.

– Немедленно пригните голову! —прокричал принц Флоре. – Ложитесь на дно лодки.

– Нет, прежде всего вы, ваше величество, – храбро ответила девушка.

Но принц не слышал ее слов, он был рядом с гребцами, с воодушевлением и самозабвенно подбадривал гребцов. Он не желал думать о собственной жизни, опасался только за жизнь Флоры.

Только когда гребцы набрали быстрый ход, он наконец уступил настойчивым просьбам Флоры и опустился на дно лодки.

Опасность миновала: гребцы отогнали лодку на безопасное расстояние, мушкеты « красномундирников» им были уже не доступны.

В силу неожиданно возникших препятствий, Флоре пришлось изменить намеченный план. Она дала команду гребцам причалить к берегу в двенадцати милях от обозначенного места. Вытащив лодку на берег, Флора приказала гребцам и принцу ждать ее, а сама отправилась в глубь острова к леди Маргарет Макдональд.

Пришла в дом родственницы Флора во время обеда, за столом собрались все гости. Многие из них были сторонниками принца. Испытала она едва ли не потрясение, когда гостем оказался не кто иной, как лейтенант Джон Маклеод, командующий правительственными войсками на остове Скай.

У Флоры созрел план укрыть принца в другом месте. Незаметно она перемолвилась несколькими словами с управляющим Кингсбургом, объяснив ему свои планы. Затем решила отвлечь внимание лейтенанта светской беседой. Дело в том, что Маклеод был ревностным сторонником королевской власти, он очень хотел изловить принца. Все его мысли были заняты именно этим вопросом. Он ни перед чем не остановился бы для пленения принца.

Но был он молод, мисс Флора очаровала его. Он пребывал в большой гордости, что такая красавица ласково говорит с ним, нежно смотрит, весело ведет с ним беседу и смеется над его остротами.

Обед давно закончился, но разговор двух молодых людей не прерывался.

Ярко светило солнце за окнами дома, гости пошли в сад, а лейтенант Маклеод не отходил от Флоры, очарованный и пребывающий в плену ее изысканных манер.

Флора краем глаза непрерывно следила, что происходит в саду. Внимание ее привлекли несколько человек, которые только что присоединились к гостям. То были ее друзья, собрать которых она попросила Кингсбурга.

Вот Кингсбург незаметно отошел от группы и скрылся из виду. Флора знала, что старый управляющий пошел к берегу, где ожидал принц, а затем вместе с ним он должен вернуться неприметно в свой дом, где принцу уже ничего бы не угрожало.

Флора продолжала вести разговор, усыпляя бдительность лейтенанта. Наконец, поняв, что времени прошло достаточно, чтобы управляющий и принц вернулись в дом, учтиво прервала разговор, поднялась из – за стола и попрощалась.

– Ей богу, мисс Флора! Не покидайте меня! Останьтесь, прошу вас! – настаивал сильно огорченный Маклеод. Но Флора был непреклонна, а леди Маргарет встала на сторону своей родственницы.

Тогда Флора и миссис Макдональд сели на лошадей и отправились в путь, за ними верхом следовали две горничные мисси Макдональд. Одна из них вскоре стала тревожить Флору, доставила девушке немалое волнение.

Через некоторое время Флора увидела впереди Кингсбурга и принца. Его высочество по – прежнему был наряжен в платье пряхи. Но при этом нарушал дозволенный этикет: вместо того, чтобы почтительно следовать позади Кинсбурга, как подобает прислуге, он шагал рядом с почтенным управляющим.

Вот всадницы поравнялись с ними, горничная миссис Макдональд презрительно воскликнула:

– Фу, смотрите, какая невежа! Идет рядом с хозяином, да еще болтает, бестыжая!

– Она из дальних мест, ирландка, наших обычаев не знает, – поспешила заступиться за служанку Флора, но горничную нельзя было остановить.

– Мне кажется, это вовсе не ирландка, как вы ее называете, а мужчина в юбке! Гляньте, какие у нее шажищи!

– А ну полно тебе молоть всякий вздор! – резко оборвала ее Флора, изменив на этот раз своей приветливости и любезности. – Я утверждаю, что не раз видела эту женщину. Она поистине пряха, приехала к нам из Ирландии.

С этими словами Флора пришпорила коня, пустила его рысью, успев крикнуть мисси Макдональд, чтобы та не отставал от нее.

Следом за своей госпожой поскакали и горничные, и вскоре принц и старый управляющий остались позади конного кортежа. Таким образом Флоре удалось пресечь болтовню прислуги, могущую повлечь печальные события.

Настала ночь, наконец – то Флора и принц встретились доме Кингсбурга. Принц чувствовал себя хорошо, был в приподнятом состоянии, так что за столом царило веселье.

– Пожалуйста, сядьте по правую руку от меня, мисс Флора, – попросил принц, тем самым удостаивая девушка высочайшей чести. Надо отметить, что учтив и галантен он был со всеми дамами и непрестанно рассказывал присутствующим за столом удивительные истории, которые происходили с ним.

Флора старалась казаться веселой, хотя чувствовала себя изрядно уставшей. Ночь, проведенная в лодке с разбушевавшейся стихией, встреча с дозором, стрельба по лодке, постоянная напряженность, что опасность грозит отовсюду, не могли не отразиться на ее состоянии. Флора чувствовала себя буквально изможденной. Тем более наутро ей предстояло много хлопот.

Среди прислуги возникли опасные кривотолки по поводу странной пряхи Бетти Бурк; нужно было переодеть принца в мужской костюм.

Требовался проводник: дальнейший путь пролегал через болотистую местность. Флора уже не могла сопровождать принца.

Условились, что проводник незаметными тропами проведет его до портового города Портри. Друзья Флоры уже подыскали там судно, на котором принц мог бы добраться с острова Ская на материк.

Уже подошла поздняя ночь, обессилевшая Флора отправилась спать, договорившись с Кинсбургами, что они найдут проводника и мужской костюм для принца.

К утру все было готово. Госпожа Кинсбург не отпускала Флору в дорогу, буквально требуя, чтобы она принесла для нее от принца дань памяти – локон его волос. Делать было нечего, Флора подошла к принцу и скомкано, пребывая в смущении, попросила его величество удостоить ее такой признательности.

– Конечно, я вам так признателен за все, что вы делаете для меня, возьмите себе на память и передайте другим женщинам. – Он склонил голову на колени Флоре, и она осторожно выбрала у него несколько прядей.

– Храните мой локон как знак моих милостей, которые ожидают вас в недалеком будущем. А они будут щедрее, чем простой локон моего волоса.

Поняла Флора, что принц думает о том грядущем времени, когда он взойдет на английский престол, низложив ганноверского короля, пригласить ее и всех верных друзей в Сент – Джеймсский дворец в Лондоне и наградит их за оказанные ему услуги.

Но суждено ли было сбыться этой надежде?

После обеда переодетый принц и Флора отправились к дому Кинсберга. Ярый якобит, старый Кинсбург сам вызвался сопроводить принца до места, где его ждал корабль. Путь предстоял не близкий.

Кинсберг помог Флоре взобраться на лошадь.

– Вам удобно?

– Весьма!

– А вы, Странник, – так называли принца якобиты острова Скай, – уж извините, вместе с моим слугой Гленом, пойдете рядом с лошадью.

Принц в знак согласия кивнул головой. Флора заранее предупредила его, чтобы он молчал. Необычная процессия тронулась в путь. Флора верхом, Глен, нагруженный корзинами, шел по один бок лошади, его хозяин и переодетый принц – «верная компаньонка» мисс Макдональд – по другую.

Вскоре путь им преградил ручей

– Обойти ручей нет возможности, – сокрушенно пробормотал Кингсберг. – Лошадь преодолеет препятствие без проблем. Моя Персия приучена. А вот нам, и вам, принц, ой, Странник, придется переходить в брод.

Все шло хорошо, но совсем рядом показались всадники.

– Нас догоняют, – прошептал принц.

От страха у него пересохло в горле и осип голос.

– Молчите! – гневно сверкнула глазами Флора. – Быстрее в воду!

Тогда принц, подоткнув за пояс юбки, чтобы их не замочить, вошел в ручей. На мгновение приоткрылись совсем не женские ноги. Кингсберг толкнул Глена, что – то шепнул ему на ухо. Тот ринулся следом за принцем и, когда он перешел ручей, быстро опустил юбки вниз, чтобы не были видны оголенные мужские ноги. Поспешное вмешательство быстро сообразившего якобита спасло принца от неминуемого разоблачения.

Приблизившись к ручью, преследователи ни о чем не догадались. Принца, переодетого девушкой, они не узнали.

– Куда направляемся? – спросил старший.

На берегу в это время остался только старый Кингсберг, он ответил:

– Я с мисс Макдональд, ее служанкой и своим слугой отправляюсь в гавань. Прибыл корабль с заморскими деликатесами, мне обещали уступить по хорошей цене. Я держу кабак в Портри.

В это время начал моросить дождь, преследователи больше ничего не стали спрашивать и повернули назад.

Так принц смог ускользнуть от погони. Дальше небольшой отряд без приключений добрался до моря.

В последний раз встретилась Флора с принцем глубокой ночью, на постоялом дворе в портовом городе Портри. У берега качалась лодка, на которой принц намеревался отправиться на материк.

Попрощался принц горячо со всеми Макдональдами, верой и правдой оберагающие его в суровые дни испытаний. С Флорой принц прощался последней, он нагнулся, поцеловал ей руку и сказал:

– Вы явили для меня образец доброты и смелости, мисс Флора. Я никогда этого не забуду. Мечтаю встретиться с вами в Сент – Джеймсском дворце.

С этими словами Карл стремительно пошел крупными шагами к лодке; Флора грустным взглядом провожала его одинокую фигуру; она удалялась от нее все дальше и дальше, пока не растворилась под покровом ночи.

– Что будет теперь? – думала она. – Принц уедет. Навсегда или нет? Суждено ли нам вновь свидеться?

Через восемь дней Флору арестовали. Посадили в тюрьму и других устроителей побега.

Многие из них были казнены.

Флору переправили на военное судно, где она провела в заточении, в одинокой каюте, несколько месяцев.

Друзья очень волновались за ее жизнь, но Флора привела в восхищение всех судовых офицеров точно также, как перед этим очаровала лейтенанта Маклеода.

Офицеры так прониклись симпатией к девушке, так усиленно ее превозносили, что по прибытии корабля в Лондон о Флоре знала вся страна. Люди настолько влюбились в эту отважную и милую девушку и так восхищались ее мужеством, что король Георг и его правительство не решились даже предать суду Флору, не говоря о том, чтобы казнить.

И вот Флору выпустили на свободу и разрешили ей вернуться к друзьям и родным. С принцем Чарли она так и не встретилась больше.

Через некоторое время Флора отплыла в Америку и некоторое время жила в Южной Каролине.

Когда Флора возвращалась к родным берегам, на корабль неожиданно напали пираты. Завязался бой. Мужество девушки было таким сильным, что она стояла на палубе в пороховом дыму и ободряла матросов и офицеров. Они одержали победу.

Долгую жизнь прожила Флора, была она насыщена интересными событиями и приключениями.

Но, больше всех богатств в мире, дорожила она воспоминанием о том, как перевозила принца с острова Саут – Уиста на остров Скай, что на западном побережье ее родины, Шотландии.

И до конца дней своих она хранила бесценную реликвию – прядь волос «Прекрасного принца Чарли».

 

***

Примечание

Флора Макдональд (1722 – 1790) – историческое лицо. Она действительно спасла принца Карла Эдуарда Стюарта от погони, перевезя его с острова Льюис, где она жила, в Шотландию. Среди всех рассказов из шотландских историй – это один из самых популярных.

Флоре посвящено немало песен; самая известная из них «По морю на остров Скай»

Песня о путешествии на остров Скай

Об этом и других приключениях красивой, отважной и умной Флоры Макдональд написано действительно много.

В основе моей версии легенды: роман Комптона Маккензи « Принц Карл и окружавшие его дамы»; книги С. Тайтлера « Мак – дональд (1895) и А. Маколея «Сын печальных дней» (1902).

 

Глава 18. Доктор Фауст

В ярости бросил доктор Фауст зеленую колбу на пол.

Разлетелись по каменному полу осколки стекла, и густые капли ярко – шафранной жидкости брызнули на плиты.

Проклятье! А совсем недавно он очень дорожил этой жидкостью, считал ее драгоценной! Ведь он сумел соединить в ней самые чудодейственные элементы из всех известных алхимикам: «лилия» и «красный лев». Только так и никак иначе, считал доктор Фауст, мог быть создан эликсир «великий магистерий», по – другому именуемый жизненным эликсиром.

Столько времени ушло, пока доктор Фауст постигал тайны алхимиков. Согласно их учению, этот эликсир может превращать неблагородные металлы в золото, излечивать болезни и хандру, принести людям бессмертие.

Все делал доктор Фауст так, как предписывали великие алхимики. И что же он получил? Ничего! Время и усилия истрачены понапрасну! Эликсир «великий магистерий» оказался ничтожным лжеисцелителем: больной, выпивший всего пару капель этого зелья, мгновенно скорчился, как от яда, почернел, как пустыня, и здесь же умер. Как не растворял доктор Фауст простое железо в этой жидкости, оно так и оставалось неблагородным металлом, золото не получилось.

– Бессмертный эликсир – о, это ложная мечта, роковое заблуждение… Тайны свои мать – природа не торопится просто так уступить! – воскликнул доктор Фауст. – В который раз я прохожу дорогой иллюзий. Мой отец, алхимик, безвестно скончался среди колб и реторт, обманулся он в своих ожиданиях, жизнь свою словно провел в темноте. А что я? Также, как и он, стою у врат смерти с пустыми руками и горькими мыслями… Я уже вижу тот недалекий день, когда опустят меня в могилу вместе с моим скудным скарбом: пером, чернильницей, бумагами и книгами, словно похоронили воина с его мечом. Ветер занесет мою могилу, а люди будут по – прежнему веселиться, проживать жизнь в радости и праздниках, и никто не вспомнить обо мне.

Наступил вечер. Рабочая комната доктора Фауста покрылась темнотой. Это только с большой ироний можно назвать место его опытов комнатой. Скорее, она и днем даже напоминала холодный склеп. Низкий потолок, о каменные своды которого доктор Фауст нередко ударялся головой. Маленькие окна с частой мелкой решеткой скорее напоминали пчелиные соты; солнечные лучи еле просачиваются сквозь толстые цветные стекла.

Угол забит почерневшими от времени рычагами и колесами. Среди них видны странные, даже диковинного вида машины, уж так они напоминают скелеты неведомых рогатых чудовищ. Слой ржавчины говорит, что давно к ним не прикасалась рука человека. У стены раскинули громадные крылья летательные аппараты. Применения они так и не нашли, ни разу на них никто не взлетал.

Столы заставлены хаотично, в беспорядке, круглыми колбами, гнутыми ретортами с длинными журавлиными носами. Чуть дальше видны перегонные стеклянные кубы, рядом с ними разбросаны мраморные ступки. Застыли неподвижно весы с узкими длинными коромыслами, песочные часы опрокинули вниз песок и сиротливо поджали в сторонке тонкие прозрачные бока… В сосудах разнообразной формы разместились жидкости всех цветов: мутно – опаловые, зеленые, карминно – красные.

Стены напоминают восточный мозаичный ковер. На них связками развешены множественные целебные растения. Отдельно висит корень мандрагоры, напоминающий человечка. Существует поверье, что мандрагора кричит адским криком, когда ее вытаскивают из земли.

Честно вел себя доктор Фауст, не отступал от предписаний рецептов алхимиков, не добавлял ничего от себя. И столкнулся с тем, что иные алхимики были просто шарлатаны, обманщики. В этом он убедился, когда пытался по тайным знаниям восстановить сожженное растение из пепла и золы – это фокус мошенников, лжеученые просто бросали семена растений в золу и проращивали их.

Вот она, астролябия, этот небесный глобус… А небо все еще закрыто тайнами! Столько лет посвятил изучению астрологии! А составил гороскопов – и не счесть! И результат? Сомнения! И с каждым опытом все больше их!

Вот пример, красноречивый говорящий, что астрология – такая же лженаука, как и алхимия сам. Он отыскал трех людей, родившихся в одну и ту же минуту, в одном и том же месте. Следовательно, при одном и том же расположении единственного для них светила. Казалось, как предсказывала астрология, судьбы у них будут одинаковые, похожие друг на друга, как две капли воды.

А что же вышло? Один из трех прожил счастливо, богато, в окружении детей, другой – кончил жизнь бездомным нищим, бродягой, выпрашивающим милостыню, а третий, как бы не было это прискорбно, еще ребенком утонул в реке.

Почему так различно, неодинаково сложились их судьбы? Кто ведает это? Господь? Я проклинаю тебя, о астрология, ты лживая наука, ты не способна предсказывать будущее по звездам и другим светилам, ты не чем не отличаешься от гадалки по картам! Нет у тебя правил, а, значит, нет и права на существование как истиной науки!

Печальная фигура доктора Фауста одиноко светилась на стене через едва проходящие сквозь стекла лунные блики. Слышно было, как хрустнула тоска доктора Фауста, прорываясь стоном из – под стиснутых зуб.

Могильный склеп эта комната: столько надежд и мечтаний похоронено в ней! Стар! Очень стар он стал! И уже не начать поиски и опыты заново. Глаза подслеповаты, руки дрожат, а порой настолько немощны, что не удержать колбу со снадобьем.

Утверждали великие алхимики, что время есть песочные часы: стоит повернуть их – песок струйкой тоненькой побежит и начнет заново отсчитывать время. Но как доктор Фауст не пытался, как ни прилежно выводил растворы, время не остановилось, вспять не побежало, молодость ушла. Безвозвратно! А он так верил в бессмертие!

Вяло передвигая ноги, обутые в меховые тапки, доктор Фауст побрел из рабочей комнаты в свой тесный кабинет.

Он по размерам даже и не плох, его кабинет! Но книги! Сколько их! Полки от пола до самых потолков вкруговую. Широкие, сплошь заставленные книгами. Некоторые книги прикованы металлическими цепями к полкам. Свитки, древние и мудрые, из лучших видов папируса валяются на полу, забились во всех щелях полок.

Алхимик медленно опустился в кресло и с силой потере худые, морщинистые от времени руки. Холодно. Холодно Фаусту. Хотя и стоит на улице весна, а нем теплая мантия, подбитая лисьим мехом, и с мехом бобра шапочка на голове. Плохо греет кровь в его семьдесят шесть лет.

– У ящерицы, наверное, и то кровь теплее, чем моя, – грустно улыбнулся он. – А вот огонь желаний все еще не гаснет в душе. Как объяснить одно из необъяснимых чудес природы?

Ящерица! Вот оно что! Только он произнес это слово, как на память пришла саламандра – огненная ящерица, всесильный дух огня.

Фауст развернулся к очагу, над ним висело на толстых цепях железное кольцо, в которое был вдет большой глиняный тигель, а под ним, внизу, лежала гора сухих поленьев.

Этот ритуал Фауст повторял каждый вечер: начертав в воздухе магический знак, он громко произнес заклинание, которое призывало дух огня. И вдруг дубовые поленья в очаге запылали сами. Пламя поднялось до самого верха каменной кладки, заискрились, тонко постреливая, дрова. Из ярком – красного пламени появилась и весело заплясала маленькая юркая саламандра. В комнате воцарилась мгновенно жара, таким теплом веяло от ящерицы. Саламандра навострила совсем крохотные ушки, словно приноравливаясь внимательно слушать, ее узкое личико выразило внимание.

– Друг мой жаркий, саламандра! – произнес Фауст, давая понять, что состоится разговор. – Много природных духов знаю я, но именно тебя люблю больше всех. И причина проста – ты сродни мне. Взять духи воды – ундины – холодны они и безразличны. Другие духи, духи воздуха – сильфы – летучи и изменчивы. А дух земли – так это особая стать: слишком могуч и тяжел, его вид и грозный голос просто приводят меня в страх.

Услышь, о саламандра, вот мою беду! Юность моя ушла, правильно я поступал или нет, неведомо мне, но я по – прежнему жажду высшего познания, которого так и не достиг, по – прежнему в душе моей огонь желаний, но слишком стар я, силы покидают меня…

Саламандра затихла, прикованная на железной цепи в очаге, свесила огненный хвост. Казалось, она внимательно слушает доктора Фауста – ей интересно, что он говорит.

Опершись на подлокотники кресла, Фауст поднялся, снял с полки несколько толстых манускриптов и, согнувшись под их тяжестью, побрел к очагу.

– Вот творение долгих лет моих поисков и сомнений: книги, которые я написал. Вот эта книга – «Ключи от ада», она рассказывает о всех тайнах магии, а эта – о лекарственных травах, в ней я описал свойства всех целебных снадобий, третья – о движении небесных светил… Когда создавал книги, думал, что в них – только правда, истина. О как я был молод и наивен! Теперь вижу я, что правды в них слишком мало, а заблуждениям нет конца. Исправить уже не могу ничего¸ одной ногой стою перед могилой. Я отрекаюсь от моих мыслей и моих книг, я хочу, чтобы книги никто не читал, уничтожу их, как расколол колбу с ничтожным эликсиром. Пусть не родят они новых ошибок. Брошу в очаг, саламандра, пусть превратятся в пепел. Сожги мои книги, о саламандра, призываю тебя – исполню волю.

И с этими словами Фауст одну за другой бросил книг в огонь. Огонь взметнулся столбом кровавых искр, листы книг зашевелились, зашипели, почернели, по ним вдруг пробежал красная полоса и огонь мгновенно погас. Словно опрокинули на него сосуд с водой. Саламандра сверкнула тонкой нитью, метнулась вниз и скрылась среди обгоревших поленьев.

– Почему ты не сожгла мои книги, саламандра? Что это значит? Ты без объяснений скрылась от меня! – гневно вскричал старый ученый – алхимик.

Обессиленный Фауст упал в кресло, опустил голову на грудь. Нет ему теперь дела до магического искусства заклинаний. Пусть он разумом безмерно силен и выше его ум таинственных сил, но ему ли управлять непредсказуемыми, капризными стихийными духами?

Затих Фауст, в это время дверь коротко скрипнула, показалась рука с горящей свечой, и в рабочий кабинет вошел ученик доктора Фауста – Кристоф Вагнер. На миг Фаусту показалось, что его ученик напоминает домашнюю моль, которая облюбовала себе угол в книжной пыли: был ученик серый, бесцветный, почти невидимый. Фауст позавидовал: вот к кому никогда не приходят видения!

– Что случилось, дорогой доктор, вы сидите в темноте, без света? Погружены в сон или думаете о чем – то? Я, сам того не желая, неосторожно прервал нить ваших мыслей!

– Что вы, что вы, мой прилежный ученик, нить порвалась сама собой, – тихо ответил Фауст.

– Как жаль! Значит, вы пришли к выводу, который бы достойно венчал усердие нынешнего дня?

– А вот нет, напротив, к ясному выводу я пришел. Если хотите знать, я вывел итог всей моей жизни.

– Как? Тайну всей вашей жизни! О, как велики и необъятны должны быть знания, которые вы получили! Учитель, поведайте мне о них, я просто сгораю от нетерпения.

– Хорошо! Вы готовы принять правду, как она есть?

– К великому своему удовольствию! – воодушевление сквозило в голосе Вагнера.

– Выражу в двух словах: я – невежда!

При таких словах, грянувших будто гром среди ясного неба, ученик закачался, словно маятник, подался вперед и едва не опрокинул подсвечник.

– Как – невежда? – с дрожью вскричал он и протяжно ахнул. – И кто это говорит? Великий ученый Иоганн Фауст, « философ философов», доктор богословия, слава и украшение нашего Виттенберского университета? Ведь именно вы всегда выходили победителем в ученом споре горделивых мужей науки! Так глубоко приводили могучие доказательства, легко разбивая любые доводы и сомнения!

– Несмотря на ваши громкие слова, и все – таки я только неуч, законченная невежда. Если хотите, я трижды неуч и трижды невежда!

– Пусть отсохнут мои уши! Что я слышу? Все абсолютно знают: вы – искусный врач, великий математик, непревзойденный знаток астрономии, алхимии… Ваша слава выше славы греческого философа Теофраста в древние времена или светила медицины Парацельса в наше время.

– Чтобы вы не говорили, мой друг, и все же я ничтожный неуч! Мнения о моем таланте преувеличены, а слава не заслугам.

– Как это можно слышать?! Доктор Фауст – неуч! Невежда! А кто в совершенстве постиг языки латинский, древнегреческий, арабский, французский, английский, испанский…

– Да, вы правы, настолько изучил, что уже отвыкаю от своего родного языка.

– И в завершение, разве не вы учились искусству магии в университете Кракова, Толедо, Саламанки? И какого впечатляющего значения имеют приобретенные вами знания! Вашим заклинаниям покорны все духи природы

– Вот что я вам скажу, Вагнер, послушайте меня! Я приведу сравнение: сегодня я напоминаю человека, который стоит на берегу океана и держит в руках полную горсть цветных металлов. Они только блестят на солнце и пользы иной от них нет Это все, что подарили ему морские волны. А ведь мир поистине велик и где – то там далеко за горизонтом простираются неведомые страны, чудные острова, диковинные деревья и неведомые звери. Но нет у человека корабля, чтобы поплыть туда и все увидеть своими глазами, потрогать своими руками. А что мои пыльные книги? Как я любил их раньше и как ненавижу сейчас: я так и не узнал больше того, что написано в них!

– Как мои уши терпят такого поношения, доминус доктор! Ваши книги, которым вы отдали свою жизнь, в них знания, которыми пользуются все ученые! О. эти книги дорого стоят. Вы привозили их из Италии, Франции, Англии, из стран Леванта, и бог еще знает откуда, выкопанные из глубин земли, купленные за большие деньги у монастырей. Ни у какого прославленного ученого мужа нет такого собрания манускриптов! Эти книги вы завещали мне, как достойному продолжателю великих дел ваших. Я понимаю, у вас приступ некой меланхолии, досточтимый доктор. Видно, в вашей крови от чрезмерных размышлений скопилось много ядовитой черной желчи. Она гложет вас, отбирает самые лучшие силы. Вам нужна теплая постель, напиток медовый, чтобы душу вырвать из адских объятий меланхолии.

– Постой, Вагнер, не торопись с выводом! Сегодня такая ясная ночь. Нам нельзя ее пропустить. Я хочу увидеть звезды с высоты башни. Зажги мне фонарь, дорогой Вагнер.

– Я хочу быть рядом с вами, помочь подняться на башню. Как – то вы верно сказали мне, доктор: « Мысли мои не более удалены от звезд, чем ноги от земли»

– Красивые слова, Вагнер. А святые отцы насмехаются надо мной, говоря, будто я пытался провертеть дыру в небе. Если б ты знал, как тяжело мне, старцу, нести свое тело!

Медленно, временами останавливаясь перевести дух, Фауст поднимался по винтовой лестнице. Сзади, поддерживая своего учителя, шел Вагнер и освещал дорогу фонарем.

Ступень за ступенью – итак семьдесят ступеней.

Вот и показалась верхняя площадка этажа. Четыре окна дают прекрасный обзор, смотрят они на все четыре стороны. Через стекла окон сияет ясное звездное небо.

Фауст и его ученик стояли на светлой площадке. Вагнер поставил в углу фонарь.

– О какой холодный ветер продувает нас! У меня дрожь по телу. Не надо вам оставаться здесь надолго, доминус доктор. Возьмите свою палку. Когда будете спускаться, нащупывайте ногой ступени, чтобы ненароком не упасть. Доброй ночи, доктор!

Вагнер развернулся и начал спускаться по ступеням. Фауст, стоя в одиночестве, запрокинул голову к звездному небу:

– О чем учит нас святая церковь? Она велит нас считать, что земля наша – пуп Вселенной, ее центр, а все светила, также и солнце, двигаются вокруг нее. Девять небес над нами, одно высится над другим. Но так ли это? Полон сомнений я, и, кажется, недаром они… О истина, где ты? Дано ли мне узнать тебя?

Отчаяние терзало Фауста, не находил от ответа на эти вопросы. Покорно склонил Фауст свою массивную седую голову сведенные перед грудью руки. Огромное безмерное небо давило на него. Каким маленьким и ничтожным он показался себе в это миг!

Не откроется ему истина никогда! Потрачена целая жизнь, а на что? Горько, горько было на душе у великого алхимика. Все, что и осталось сейчас, так это с башни вниз головой. Ну же смелей, несчастный Фауст, смелее! Здесь истина точно с тобой – упал и нет тебя. И никаких сомнений!

Обуреваемый неизгладимой тоской и меланхолией, ученый двигался к окну, как будто какая – то невидимая сила влекла его именно сюда. Вот Фауст перегнулся через подоконник. Зияющая непроглядной темнотой, и оттого казавшаяся бездонной, черная пропасть потянула его к себе. Закружилась голова… Какая она, смерть? Вот и встреча наша…

И вдруг громкий скрипучий, как уключины в лодке, голос прервал внутренний монолог Фауста, раздался он позади ученого:

– Доктор Фауст! Доктор Фауст! Не двигайтесь дальше! Остановитесь, внизу острые камни, а вы не птица.

– Чей голос слышу я? Неужели вы, Вагнер, вернулись назад?

– Нет, доктор Фауст, ваш ученик Вагнер уже надел ночной колпак, налил в кубок целительное снадобье, укрепляющее память. Вы же знаете, у него единственный талант – это память.

– Тогда кто же разговаривает со мной? Где вы? Фонаря у меня нет, здесь дьявольски темно, я не вижу.

– Вот видите, насколько ты догадливы, как настоящий мудрец! Имя мое вы назвали, доктор Фауст!

От таких слов доктор Фауст невольно вздрогнул. Неужели свершилось? Истина здесь? Забыв тоску, грусть и меланхолию, он быстрым движением трижды начертил вокруг себя палкой магический круг и нарисовал волшебную пентаграмму – она обладает святым свойством отгонять злых духов.

– Не вздумай приближаться ко мне, исчадие ада!

– Только не так грозно! Меня этим не пронять. А прибыл я, как вас извещаю, самовольно, по собственному почину. И как видно, вовремя. Согласитесь? Есть я ваш покорный слуга – Мефистофель.

– Почему ты здесь? Я не звал тебя.

– Все объясняется просто: ваш крик отчаяния достиг до дна преисподней. Я, как хозяин своих земель, деловит, расчетлив, и в чем – то даже скряга. Как я мог допустить, чтобы такой великий ум, как доктор Фауст, и вдруг покончит с собой, погибнет без пользы, напрасно! Великий Фауст – и вдруг разбит, словно стеклянная колба, о камни. Нет, и нет! Мне такой конец не выгоден! Позвольте предложить вам дружбу… в обмен на обоюдовыгодную сделку. Я стану служить вам и открою вам все до одной загадки Вселенной. Соглашайтесь, доктор! Сделайте шаг навстречу судьбе!

– Но скажи, что ты знаешь? Что можешь?

– Хорошо, что вы уже на пути к нашему союзу. Испытайте меня, чтобы получить истину: ученый ничего не принимает на веру. Станьте звездовидцем, доктор Фауст, совершите собственной персоной прогулку по звездному небу и взгляните на светила вблизи. Я готов устроить для вас такую прогулку. Ну как?

– Всмотреться в звезды вблизи? Разве такое возможно? Но вы утверждаете, что это возможно… О адский дух, где ты? Я теперь не трепещу перед тобой, мой страх прошел.

– Назовите трижды меня по имени.

– Мефистофель! Мефистофель! Мефистофель! Дух преисподней, явись, я хочу видеть тебя. И видеть немедленно!

И мгновенно из – под пола взметнулся туманный столб и начал крутиться вкруговую, разбрасывая везде багровые искры. В нос Фауста ударил резкий запах серы – признак присутствия дьявола.

Поодаль жалобно залаяла собака, тревожно заухали совы. Раскачались деревья, словно желая вырвать корни из земляного плена и шарахнуться во все стороны.

– Какой образ желанен для вас, доктор Фауст? Приказывайте, и я приму!

– На ваше усмотрение, но чтобы он не оскорблял моих глаз.

– « Сказано – исполнено» – вот мой девиз.

Туманный столб сгустился и стал ниже, багровые искры, словно управляемые невидимой рукой, выстроились в определенной круг и множеством точек обозначили облик человека. Человек был прозрачен, сквозь него на небе сверкал голубой Сириус в созвездии Гончих Псов. И вдруг звезды погасли.

Раздался тяжелый, чуть приглушенный стук копыт. Перед Фаустом внезапно возник тускло – красноватый круг, в котором стоял высокий, тонкий, как прут, незнакомец. На нем – модного, алого цвета, шелковый камзол, покров которого говорил об изысканном вкусе хозяина, на голове черный берет с пером, шпана на перевязи, расшитой золотом, за плечами широкий короткий плащ из бархата. Красавец, щеголь, да и только!

Приковывало к себе лицо: вытянутое, смуглое, с орлиным носом. Глаза блестящие, косящие из – под густых век. Словно постоянная насмешка на лице – одна бровь выше другой, вздернута.

Незнакомец держал в руке небольшой серебряный флакон.

– Вот сейчас я полью себя духами, доктор. Перебью противный запах серы. Что скажешь, если уж такой воздух в нашей подземной мастерской. Но подмечаю я, как будто вы не признали меня?

– Неужели мы раньше встречались?

– Доктор Фауст, что с вашей памятью? Разве вы не припоминаете, что мы учились вместе с вами в Саламанкском университете. Я как раз изучал там богословие. Напомню вам, что однажды вы в компании других студентов гуляли по одной стороне реи Тормес, а я в то же время был на другой стороне, в руках у меня был гитара. Один из студентов вашей ватаги начал сокрушаться, что нет у него гитары. Он так хотел спеть новую песню, услышанную им в Мадриде. « Вот, возьмите мою гитару» – предложил я.

– Да, припомнил. И такую странность я запомнил: рука твоя стала вытягиваться, становиться все длиннее, пока на дотянулась до нашего берега…

– Дело это было простое для меня. Но ваши студенты – дурни бросились врассыпную. Все, кроме вас, доктор Фауст. Вы не просто не побежали вслед трусам, а вы с таким интересом, можно добавить – с любопытством, глядели на меня, что мне пришлось провалиться сквозь землю, чтобы не выдать себя…

– Итак, мы обменялись любезностями, вспомнили дни давние, а теперь не будем терять даром слов, Мефистофель! Звезды! Летим к звездам! А может ты пошутил? В таком случае оставь меня, провались сквозь землю.

– Нет, нет, доктор Фауст! Извольте садиться, возок подан

Раздался пронзительный свист и оглушающий грохот.

Выглянул Фауст из окна и увидел, что под лунным небом мчится повозка, а в везли ее два дракона, лапы которых заканчивались острыми удлиненными когтями, и длинный огненный хвост каждого освещал путь. Под желтоглазой красавицей Луной чешуя драконов переливалась всеми цветами и даже малейшими оттенками, от дымно – серого до густо – черного. Из открытых широких пастей, как из завидной печи, валил такой густой темно – серый дым, что порой за ним исчезала Луна. Драконы с повозкой подлетели к окну и замерли в воздухе, как будто каменные идолы на земле.

Мефистофель подал руку Фаусту и помог ему сесть в открытую повозку. И здесь же рядом примостился на скамейке.

– Гей, гей! – резко крикнул Мефистофель и взмахнул бичом. – Вперед! Вверх – и во весь опор!

Драконы стрелой взмыли вверх. А колеса повозки застучали так, словно ее тащили по твердой земле, но из —под колес тянулись огненные языки. Фауст инстинктивно оглянулся – позади обозначался пылающий след, так хорошо видимый в беззвездном небе.

Фауст перегнулся через край повозки – там, внизу, простиралось синее море, два больших зеленых острова, как два корабля, словно проплывали в нем.

– Сардиния и Корсика, – ткнул бичом Мефистофель, – а сейчас под нами пустыня Аравия. Уже близко Индия.

– Повели драконам лететь выше, прямо к самим звездам! И как можно быстрее! – закричал взволнованный Фауст.

– Вы приказываете, я исполняю! Повинуюсь, но жаль! В Индии так много чудесного.

Мефистофель поднял бич и щелкнул. Враз кругом потемнело. Земля стала напоминать большой глобус, который светился только с одной стороны. Фауст скользил взглядом по земле, искал материки и океаны, но они были скрыты за пеленой густых облаков и дыма из пастей драконов.

Фаусту показалось, летит не он, а это Земля убегает от него в непроглядную даль.

– Смотрите зорче! Направо, направо сворачивай! – кричал Мефистофель, управляя повозкой. – Объезжай, впереди пропасть, ослепли вы, что ли!

Только вперед! Только выше! Взору Фауста открылась Венера – та самая утренняя звезда, такая же большая, как Земля. А вот дальше – совсем маленький Меркурий. И всюду Солнце, огромное солнце, гигантское Солнце, просто исполинское Солнце.

– О, как прав был Коперник! – вскричал Фауст. – Именно Солнце, а не Земля в центре мира. Пробатум эст – сим доказано, вы, епископы церкви, мужи ученые и прочие, кто твердил, что Коперник глупец, сами проповедовали лжеистину. А он был всесилен, разгадав эту тайну Вселенной! К солнцу! Ближе к Солнцу! Я хочу разглядеть его вблизи!

– Да вы просто ненасытны, доктор Фауст! Рискну донести до вас – я лишь земной дух, и небесные сферы меня страшат, особенно опасно для меня Солнце. А посмотрите на моих ездовых, моих драконов, они еле дышат, этак мы загоним их. А, значит, не вернемся на землю, чему я воспротивлюсь. Тпр – ру, огнедышащие, не слышите что ли, проклятые, поворачивайте назад!

Как было не противился Фауст, но вынужден был подчиниться воле князя преисподней. Порвозка ринулась вниз. Снова стала видна земля. Увидел Фауст, глаза которого стали так зорки, что в голубой воде океанов плывет, как громадный желто – белый корабль, остров. Напоминал он с высоты яичный желток по цвету. А может быть то целый материк? Фауст не находил ответа.

Запаленные драконы высунули языки, дым валил густой серой пеной.

Земля приближалась, казалось, она летела навстречу, Фауст, сохраняя устойчивость, ухватился за борт повозки.

День становился все светлее, был полдень, когда драконы, таща за собой повозку, подлетели к окну башни Фауста. Фауст перешагнул подоконник и снова оказался на площадке.

– Итак, остались ли довольны прогулкой, доктор Фауст? – Мефистофель стоял рядом. – Берете меня в свои слуги? Согласны?

– Да, да, конечно, я согласен! Согласен! Какие здесь могут быть сомнения!

– Тогда будем писать договор. Вот здесь, прямо на моей спине. Я буду для вас верным слугой. Сколько лет? Предположим, двадцать четыре года. Спросите, почему именно двадцать четыре? Ответ как на ладони. Через двадцать четыре года вам исполнится ровно сто лет. Сто лет! Вы меня извините, доктор Фауст, за такую щепетильность, но я привык считать время на столетия. Меньший вариант времени мне не выгоден.

– Ты предлагаешь мне двадцать четыре года прожить старцем, немощным стариком? С тусклыми глазами, дрожащими руками, слабыми ногами…

– Отнюдь, доктор Фауст! У меня для вас приготовлен в моей адской мастерской перстень. Как только наденете его на палец – и к вам снова вернется молодость.

– И как я понимаю, ты будешь выполнять любое мое пожелание! Верно?

– Именно так! Только пошевелите губами, только шепните.

– Хорошо. А когда истечет срок договора?

– Все поменяется местами: тогда вы будете служить мне. Каждому свое время, а, значит, свой черед.

– То есть, ты хочешь купить тем самым мою душу, чтобы после моей смерти сжечь ее в пылающем чреве ада?

– Нет, доктор Фауст. Все будет выглядеть не так, как рисуете вы. Вы будете жить после смерти: я сделаю для вас новое, на этот раз стальное, тело. И, поверьте, вы совершите еще много славных дел. Само собой разумеющееся, как вы понимаете, под моим началом. А ужасы ада, моей преисподней – это для легковерных особ. В таких страшных историях мне легко скрывать свои подлинные намерения.

– Но скажи, скажи честно, Мефистофель, зачем я тебе нужен? Какая тайна скрыта от меня?

– О как вы скромны, доктор. Само воплощение невинности. Клянусь своим подземельем, никого в земном светлом мире я не ценю больше, чем вас. Что перед вашим умом какие – то там умалишенные императоры и помешанные на интригах короли, хвастливые воины и льстивые князья церкви! Бесценное сокровище мира – это вы, доктор Фауст!

– И дивно мне слышать слова сие, но я чрезмерно польщен, и оспаривать не стану их.

– Тогда берите перо, пергамент и вот тот нож, острый как бритва.

– Нож?

– Да, да. Нож. Не удивляйтесь, а надрежьте себе палец на левой руке и напишите договор у меня на спине своей кровью. Таков у нас заведенный порядок, у детей ада.

– Как я вижу, вы, демоны, законники, крючкотворы. Вас на мякине не проведешь. Зря рассказывают сказки, какие вы несправедливые, что вы всегда действуете без права. Еще как с правом и по закону! Правда только в том, что закон ваш, а не человеческий.

Фауст взял нож, слегка поморщился, приноровился и надрезал себе палец. Упало в чернильницу несколько тяжелых, темно – багровых капель крови. Фауст смочил перо и осторожно, обдумывая каждое слово, начал писать:

«Я, Иоганн доктор Фауст, подписываю следующий договор с демоном ада Мефистофелем. Обязуется Мефистофель с сего дня верно и добросовестно служить мне двадцать четыре года. По первому моему требованию он должен мгновенно переносить меня туда, куда я пожелаю».

Противно ныло перо по бумаге, скрипело, как старая несмазанная колесница, выводя букву за буквой.

– Постойте, доктор. В договор надо внести еще одно немаловажное условие. Я не успел вам сказать заранее. Вы не должны вступать в брак. Влюбляйтесь хоть по самые молодые уши, любите сколько угодно, и чем чаще, тем лучше. Но я накладываю запрет на ваше венчание – это ни – ни!

– О какой женитьбе в мои годы можно думать! – невесело усмехнулся Фауст. – Ты, что, насмехаться надо мной решился? Вот, условие я вписал. Подпись свою поставил. Бери договор.

– Ну и прекрасно, а я приложу собственную печать, коей является мой острый коготок.

Вдруг с небес раздалось громкое карканье, громадный ворон влетел в окно, схватил своим клювом договор и скрылся вдали.

– И что это означает? – вскричал обеспокоенный Фауст.

– Всего лишь на всего означает, что владыке ада Вельзевулу хотелось как можно быстрее получить договор в собственные руки. Какое недоверие, ай – ай! У нас же с вами все прописано в договоре, так что закон превыше всего. Теперь мой черед. Я вижу, доктор, как вас шатает от слабости и волнений. Пришло время вернуть вам молодость. Берите перстень, наденьте его на палец.

И с этими словами Мефистофель протянул Фаусту перстень, исписанный таинственными, непонятными знаками. Фауст не спеша натянул кольцо на палец. Вдруг странно забилось сердце, перехватило дыхание… И вот Фауст ощутил удивительную, давно забытую невесомость в теле. Так чувствует себя только молодое здоровое тело!

Глаза теперь его светились, видели далеко и ясно, будто закопченный, запыленный, затуманенный мир был начисто вымыт свежей родниковой водой.

А ноги! Какая сила в них возникла! Словно налились упругостью и твердостью. Не могут стоять – надо бежать, бежать, получая удовольствие от всей своей молодой стати.

Фауст с легкостью забавного ветерка побежал вниз по винтовой лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. Как глубоко и спокойно дышится! Ни всхлипа, ни задержки дыхания, ни ломоты в костях. У Фауста кружилась голова от чрезмерного наслаждения давно забытой мелодией молодого организма.

– Ого, какая прыть, доктор! Вы, наверное, забыли, что я хром на ногу. Подождите меня. Осторожно!

Фауст раскрыл двери своего рабочего кабинета – и остановился как лошадь на краю пропасти. После такого свободного полета по небесным просторам, кабинет казался ему темной дырой.

– И как я мог жить столько лет в этой каменоломне, в этом каменном мешке, когда в мире множество удивительных городов и красивых гор, полноводных рек, зеленых дубрав и чащ, полей, наполненных ароматов свежих трав и ярких цветов. И главное – люди! Недаром сказал великий Парацельс: « Природу надо пройти ногами. Что ни страна, то страница». Я отгородился от людей в этой каменной беспросветной башне, спрятался, как полевая мышь в своей темной норе. Но все во мне преобразилось, стало другим. Я хочу идти к людям, говорить с ними, узнавать их радости и нужды – вот что я хочу теперь! Но стар уже, слишком стар! И, увы, все это сейчас – только призрачный плод моих старческих мечтаний!

Слушавший до этого внимательно и без ропота стенания Фауста его слуга Мефистофель вдруг прервал монолог ученого:

– Взгляните – ка вот сюда. – И Мефистофель протянул Фаусту зеркало, непонятно каким образом появившееся у него в руках.

Фауст взглянул – и вздрогнул. Нет, нет. Это совсем ему неизвестный человек. Что за фокусы над старым изможденным человеком? На Фауста смотрели молодые задорные глаз, сверкающие жаждой побед, лоб чистый, без единой морщины, кожа на нем натянута, ровная как поверхность тихой речки, губы налились соком, а борода вместо седой и редкой стала черной и густой.

– Как я понял, мой повелитель, вы мечтаете покинуть ваш уединенный тоскливый кабинет и начать странствовать по материкам и океанам. Ведь верно? Я угадал? Вы молчите, значит, я не ошибся в своих предположениях. Тогда не будем медлить. Никакого скарба в дорогу: ни узлов, ни баулов, ни сундуков и скатертей – это такая невообразимая скука. Презираю дорожные сборы, они только утомляют и столько сил отбирают. Смотрите, доктор, это все, что нужно нам.

При этих словах Мефистофель снял с себя плащ, скрутил его в толстый жгут, а когда развернул, то из него выпали на пол красные сапоги со шпорами, дорожный короткий костюм из испанского бархата, перчатки, шпага…

– Уже кортеж вороных коней ждет нас у порога. Это они мчали нас по звездному небу в образе крылатых огнедышащих драконов. Быстро будем передвигаться, доктор Фауст, имейте это в виду: вымоем руки здесь, а вытрем их полотенцем в Лейпциге.

– Это так кстати. Просто отличная новость. Дело в том, что там, в Ауэрбаховском винном погребе, я славно пировал с моими веселыми студентами в дни моей прелестной юности. А если быть точнее, то в дни моей первой юности. Быстро скачем в город Лейпциг!

Фауст облачился в новый костюм, столь любезно и бесплатно предоставленный Мефистофелем, и вышел из своего кабинета. Показалось ему. что он словно отвалил крышку дубового гроба.

 

***

Перед порогом два вороных коня, раздувая ноздри, рыли копытами землю и водили огненными глазами по сторонам. На спинах – расшитые золотом седла. Фауст легко поднялся на круп коня, удобно уселся в седле, и конь рванул с места, не дожидаясь команды. В ушах доктора закрутился ветер, свистя как молодой соловей. И дела такие! Конь несся по воздуху! Вот он поднялся выше золоченого петушка на шпиле колокольни. Рядом с доктором с гиком и, посвистывая непрерывно, летел на другом коне сын преисподнии Мефистофель.

Но вот копыта заскрежетали о камни мостовой. Кони опустились на городскую площадь. Фауст увидел прямо перед собой вход в кабачок. Вот это фокус! Это тот самый кабачок,* что и полвека назад он посещал, только вывеска отчасти подновленная. Как и в былые времена, те же истертые ступени, и такой же нестройный хор подпивших голосов. То горланила песню веселая компания студентов.

Фауст и Мефистофель спустились вниз по надтреснутым каменным ступеням, доктор сильным движением твердой руки толкнул дверь. Легко откинулась она вперед, сидевшие в зале студенты притихли, увидев двух совершенно незнакомых им людей.

– Это откуда такие птицы прилетели? – тихо шепнул один из пирующих. – Видно, важные господа. Смотрите, вон тот длинный, долговязый – то, так как задиристо смотрит. Просто наглец. Вы откуда и зачем сюда пожаловали? – спросил он Мефистофеля.

– Дорога у меня дальняя, вот и решил на часок заскочит в Лейпциг, отдохнуть, вина и пива опрокинуть, чтобы сухое горло промочить. Да вот еще приятеля с собой захватил.

– Как мы понимаем, вы путешественник?

– Ох, ох, весь век свой только что и провожу в бегах и разъездах. Вот такой жребий по судьбе мне выпал. Всем в услужении быть, как – то неуютно людям без меня. Только прибудешь с очередного разбега домой, разожжешь остывший очаг, в тепле да уюте погреться, а не выходить, шалишь, не тут – то было. Вдруг король могучий меня призовет на службу, то епископ соскучился по мудрой священной беседе, или просто какой – то рейтар с пьяных глаз помянул меня… И зовут, зовут, всем – то я нужен, как будто без меня жизнь людям скучна…

– Ну и расхвастался, вот какой бахвал, фанфарон! – стали перешептываться студенты.

Подошел к столику незнакомцев хозяин кабачка, поклонился и вежливо спросил:

– Что вам угодно, господа?

– Не будем мы с другом пить ваше кислое вино и перебродившее пиво! Бурда какая – то у вас – скалы сводит. Нет, заказ не сделаем, в вот угощу – ка я вас прелестным винцом из моего погребца. Принеси – ка мне, хозяин, бурав и деревянных затычек, да побыстрей и побольше.

– Что за забавник и шут? Каков бурав? – зашумели студенты. – А где же бутылки, бочки?

– А на что они мне! – Мефистофель высверлили буравом, принесенным хозяином кабачка, перед каждым из посетителей дырку в столе и каждую из них заткнул деревянной затычкой. – Вот и готово! Теперь внимание ко мне, господа, говорите каждый, какого вина хотел бы испить?

– Мы недоумеваем! Вы предлагаете на выбор любые вина? Так богат чрезмерно ваш погреб?

– Абсолютно угадали: самый богатый в мире. Перечислю только что пришедшие на ум: рейнское вино, французское, испанское, венгерское, мадьярское, итальянское. А может кому – то благородную мальвазию? Для знатоков и ценителей прекрасного – вино эрвейн!

– Подайте мне мальвазию! – попросил самый смелый студент.

– А ну не теряй времен и, быстро подставляй кружку!

Ловко вытащил Мефистофель затычку в столе студента, и из дырки упруго побежала, разбрызгивая капли кругом, струя прекрасного вина.

Студент залпом, не переводя дыхание, опрокинул бокал с напитком.

– И каково мое винцо? – ласково спросил Мефистофель у студента.

Божественное! Другое слово не подберешь!

– Я бы выбрал, на мое усмотрение иное слово, но согласитесь, я угодил вам, доставил приятное настроение.

– Мне рейнского! А мне шампанского? – наперебой зашумели студенты. – Вот вам и бесплатное приданное. Это не голубя из шапки выпустить.

Дружно студенты вытащили затычки, и каждому полилось то вино. Которое он хотел.

– Винцо – то на славу, да вот обед дрянной – посетовал расстроенно один из студентов.

Услышал это слова Мефистофель, как – то таинственно улыбнулся, а затем, взяв нож, постучал им по столу, и все кружки и бокалы, как по команде, начали веселить студентов, кружась и подпрыгивая.

Перед студентами неожиданно возник, буквально из – под пола, темнолицый незнакомец на непомерно длинных, как говорят в народе, журавлиных ногах. С почтением он обратился к Мефистофелю:

– Что прикажете сделать, мой повелитель?

– Послужи – ка, Длинноногий, одна нога здесь, а другая – там: беги на кухню, да принеси те самые кушанья, что повара приготовили для епископа Зальбургского. Припоминается мне, что этак недавно отобедал я у него с приятным ощущением.

Исчез, словно провалился сквозь землю, Динноногий, но не прошло и минуты, как вдруг полилась песня, заиграли невидимые скрипки, арфы, трубы, ударили в тяжкие литавры.

– Даем первую перемену! – провозгласил Длинноногий.

На длинных – предлинных руках, прямых как высохший прут, внесли в зал слуги странного, подкопченного вида, серебряные блюда, закрытые увесистыми крыщками.

– Вот так дела! Слуг – то сколько у этих господь! Да и такие красавцы, прямо скажем, что удивления нет предела! – с хрипотцой произнес кто – то из веселой компании. – Смотрите: вон у того, что второй идет – шесть рук.

– Ой, приятель, боюсь у тебя троится в глазах. Как я понимаю: хмель крепко ударила в голову, – усмехнулся Мефистофель.

– Да, славненько я поел: и жареного фазана кусок проглотил, и паштета ложкою попробовал, а форель такая славная оказалась, ел бы и ел… Что бы еще попросить? – ударил себя по голове один из пирующих. – Вот что мне не хватает – винограда. Самого свежего винограда! Проказник, а ну – ка покажи еще раз свое искусство.

Сказано – исполнено – Мефистофель произнес заклятие: – Парлико – парлоке!

Было отчего остолбенеть веселым студентам: неожиданно перед каждым сидящим открылась дыра в стене, из нее протянулась виноградная лоза с прекрасной, спелой, ярко – черной сочной кистью винограда..

Пирующие не могли сдержаться – слюнки потекли изо рта.

Уже нет терпения, вот приставили лезвие своего ножа к тонкому стволу, на котором еле держалась крупная гроздь винограда.

Услышали в этот момент предостерегающий голос Мефистофеля:

– Не торопитесь срезать, виноград еще не дозрел! – крикнул он. – Подождите малость, а то оскомину себе неприятную набьете.

И будто ото сна очнулись студенты. Далеко не виноградины они хотят срезать, а собственные носы… Вот беда бы какая стряслась! Как славно поморочил им головы этот чародей – искуситель!

– И чтоб тебе провалиться в преисподнюю! – пожелал один из студентов.

– Нашел чем пугать! – бойко ответил Мефистофель.

– Обманщик! Фигляр, шут гороховый! Бей обоих!

Разошлись не на шутку обиженные застольщики: кто кочергу схватил, кто полено поднял, кто замахнулся тяжелым стулом.

– Вот как раззадорились, ого! Того и гляди, прибьют нас! Пора улепетывать отсюда.

Не раздумывая, Мефистофель уселся верхом на первую попавшуюся бочку с вином, посадил вперед себя Фауста и гаркнул, как будто он всадник на боевом коне:

– А ну, толстушка, развернись, пошла, да поживей, а не то нам худо будет.

Грузная бочка, переполненная вином, сорвалась с места так легко, словно невесомая она была и, разбрасывая буянов во все стороны, вылетела стрелой в открытую дверь.

Долго еще не могли успокоиться пирующие, галдели, как птицы на насесте. Уж не нашла на них какая – то непонятная хворь, помутившая сознание? Блюд серебряных не видно, но столы продырявлены и в стенах отверстия. Так что это было? А может, и взаправду, сам дьявол посетил нас? Ох и ломило у студентов виски от этой загадки.

Мефистофель и Фауст теперь уже мчались на вороных конях. Был сильно опечален Фауст.

– Не могу я понять этой глупой и злой шутки, учиненной с твой стороны, сын ада? Ты хотел испортить мне встречу с моей молодостью, демон? Уверяю, у тебя это здорово получилось. Ты же помнишь, что когда – то я учился здесь в Лейпцигском университете, и когда оказался в стенах кабачка, думал, что хоть на час верну себе вновь веселую и беззаботную юность в тесном кругу студентов, спою вместе с ними старые застольные песни.

– Да бросьте, вы доктор, предаваться унынию! Полноте вам! Нашли о чем расстраиваться! Вы только представьте, сколько у вас еще впереди много радостей. Забудьте эту пьяную ватагу, горлодеров и бузотеров этих. Им лишь бы за чужой счет напиться и повеселиться, а сами ничего не могут… Да, я хотел зло посмеяться над ними – носы свои отрезать. Но лишь из единственного уважения к вам остановил их. А то был бы удивительный сбор винограда… собственных носов! – И Мефистофель засмеялся так жутко, что перепуганный конь взвился на дыбы.

Многочисленные города и веси посетил доктор Фауст в немецких землях и в чужих странах. Заходил он в дома крестьян и князей, епископов и ремесленников. И всюду его сопровождал Мефистофель то приняв образ человека, то превращенный в черного лохматого пса.

Тогда породила земля много удивительных рассказов о докторе Фаусте.

Вот один из них.

Как – то гостил он в городе Эрфурте.

Праздновали в университете тогда присуждение ученых степеней. Все проходило торжественно и величественно. А потом профессора завели между собой разговор.

– С каким прискорбием думаешь, что многие книги древних великих авторов не дошли до нас, безвозвратно уничтожены! – сокрушался один весьма почтенный и прославленный магистр.

– На душе у меня становится беспокойно, как только начинаешь сожалеть, что не все произведения Плавта и Теренция сохранились до наших дней, – вздыхал другой коллега.

И здесь вмешался в разговор Фауст:

– Испытываете ли вы чрезмерное желание разыскать потерянные комедии? Ничто вас не остановит? – задал он вопрос почтенным мужам.

– Ничего бы не пожалели, чтобы разыскать утраченные произведения! Молодые люди, читая сим римских авторов, учатся верно постигать все правила латинской грамматики…

– Да, вы никак другие, точно подметили особенность этих произведений. – продолжил разговор доктор Фауст. – Сие авторы Плав*т и Теренций* глубоко изучили человеческое сердце и потому проникают в душу человека легко и без принуждения. Творения их, размышления и опыты, весьма честны и правдивы – вот потому они во все времена помогают людям разобраться в самих себе, выявит пороки и добродетели, встать на сторону добра и отказаться от зла. Радуют людей такие произведения. Я обладаю магической силой и при помощи моих чар мог бы восстановить древние манускрипты, истлевшие и перемешанные с землей, превратившиеся в пепел от сильного огня. О, как бы радовались люди, если бы могли прочесть письмена, считавшиеся утраченными навсегда, древних поэтов и философов. Я готов начать… хотя бы с Гомера. Итак, готовы вы познакомиться с достоверным жизнеописанием великого смехотворца Гомера?

В университетском большом зале повисла тишина. Ученые переглядывались друг с другом. На их лицах Фауст не читал решимости дать согласие на его предложение. Тогда он несколько смягчил свое предложение, чтобы его собратья по цеху знаний не так были напуганы:

– Всего лишь на несколько часов я открою вам погибшие свитки. Созовите, как можно быстрее студентов, пусть перепишут все, что успеют…

Бледнее мела стали лица профессоров, явно что – то их не устраивало. Но что?

– А вы уверены, доктор Фауст, что в этих сочинениях нет никакого богохульства, поношения церкви? Не случайно, что когда – то их предали огню или закопали в землю?

– А вдруг в них ересь, и нас тогда обвинят в колдовстве, надругательстве над вероучением Христовым. И, пожалуйста, повели на костер вашего покорного слугу!

– А я защитил диссертацию о том, что Гомер – вымышленное лицо, он никогда не жил на свете. А если в жизнеописании будет утверждаться, что он и жил и писал поэмы, то грош цена моей диссертации, она ничего стоит не будет. Да с меня еще и снимут докторский статус, обвинять в лжезнаниях, которые я даю студентам, – сердито проговорил третий.

– Вы все трусы! Вы боитесь? Тогда чуда не свершится, – удивленно сказал им доктор Фауст. – Для вас истина ничего не значит. Вы променяли ее на грошовый уют и лестную славу мужей ученых. Только сильная воля многих людей могла бы мне помочь в таком наитруднейшем деле. На вас, как я понял, рассчитывать нельзя. Слабы вы духом, змием золотым обвиты ваши души, как в клетке томятся.

Он поднялся с кресла, точными и уверенными движениями начертил в воздухе какие —то горящие знаки и быстро вышел.

Истошный крик, звериный, не похожий на человеческий, раздался в зале:

– Господин Бютнер, что с вами произошло? На вас нет головы!

Досточтимый ректор университета обхватил свою голову и радостно воскликнул:

– Вот у меня голова на месте, многоуважаемый Манлиус, а у вас – почему – то голова осла на плечах.

Стали досточтимые присутствующие осматривать друг друга. И что видят? У одного голова ослиная, у другого ее как будто и нет. У третьего – на голове несколько ушей, у следующего – три глаза. В страхе бросились прытко, забыв о престарелом возрасте, ученые мужи к дверям зала.

– И – а, и – а! – ослиный рев накрывал весь университет.

– Неужели карнавал уже начали? И без нас? – недоуменно спрашивали друг друга студенты. А затем начинали хохотать: таких масок, какие выбрали их ученые наставники, они еще ни разу не видели.

Метались по сторонам респектабельные ученые, не знали, что с ними и как спрятаться от студентов, поднимающих их на смех.

Только три часа спустя кончилось действие волшебных чар, нагнанных доктором Фаустом на своих коллег по науке. Весь город пребывал в смятении, послали стражников арестовать доктора Фауста, а он уже скрылся на своем вороном быстром коне.

Мефистофель – вечный спутник доктора Фауста. Он рядом с ним, не отстает ни на шаг. А как любил он поглумиться над людьми, подразнить и поморочит, иногда – и напугать их.

Много историй сохранилось о его забавах, проделках и проказах.

Вот одна из них.

Некий хозяин постоялого двора нагрубил дьяволу, и что сделал тот? Отправил в печную трубу все колбасы и окорока, вмиг вылетели они к небу. Когда подали на стол жареного поросенка, то вдруг он заорал человеческим голосом: « Спасите, режут!». Увидев такие странности, все постояльцы сгинули с двора. А самого хозяина Мефистофель забросил на верхушку высокой сосны.

Но бывали случаи, когда людям удавалось принизить Мефистофеля, даже посрамить его

Вот такая история.

Попросились Мефистофель и доктор Фауст однажды заночевать в его доме. Принял старый крестьянин гостей радушно и повели с ними обстоятельный разговор.

Мефистофель был настроен агрессивно, начал глумиться над стариком, находит в его словах только худое, не щадил доброго хозяина.

Старик долго терпел, хотя и чувствовал себя беспокойно, хмурился, и, наконец, прямо спросил Мефистофеля:

– А есть ли вообще люди, которых ты считаешь достойными любви уважения?

– Да, непременно есть: тот, кто еще не родился на свет, – отвечал Мефистофель с саркастической усмешкой.

– А если человек все – таки и добр, и милосерден, и приносит другим людям счастье?

– О чем ты говоришь, старик! Хочешь сотворить людям добро – умри скорее. Более лучшего подарка для твоих близких и не придумаешь.

– Позволь спросить тебя: а ты когда – нибудь любил по – настоящему? Собственную мать?

От этих слов Мефистофель закашлял, а затем засмеялся смехом, похожим на карканье черного ворона.

– Когда – то я был знаком с одним греховодником и безбожником, он ненавидел и проклинал весь человеческий род, – сказал старый человек, – но и него была своя любовь: он любил свою охотничью собаку. Хочу спросить тебя: быть может, ты любишь коня или цветы? Хоть что – нибудь ты любишь на земле? Но вижу, что и ответа не надо, не любишь ты ничего и никого. Раз так, значит, ты не человек, а демон! А ну прочь из моего дома, дьявол, я разгадал тебя! Будь ты проклят!

– Исчезни, – сказал Фауст Мефистофелю, – и смотри, не вздумай никогда мстить этому доброму старику.

Мефистофель вышел из дома и хлопнул дверью с такой силой, что дом качнуло, как корабль во время шторма, дверь слетела с петель и все молоко в крынках почернело.

Это было единственное дурное, что смог сделать Мефистофель старику. Больше ничего плохого с ним не происходило.

Но вот и беда подступила к доктору Фаусту, о ней еще перед подписанием договора предупреждал Мефистофель. Как – то, странствуя по свету, встретил Фауст в одной небольшой семье прекрасную девушку, добрую и нежную. Не мог отвести он глаз от такой красоты. « Каким счастливым будет ее муж», – подумал Фауст.

Но как только он вышел на улицу, Мефистофель не преминул явиться перед ним.

– Ай, ай, что я видел? На звезды так не смотрят, как вы прилежно не отводили глаз от девушки. Хороша она, правда, не в моем вкусе.

– Хватить, злой дух, молчи, не смей говорить о ней! Ты все отравляешь своим злым дыханием. Ни слова больше – или мы сегодня же расстанемся.

– Ах, оставьте свой гнев! Я искренно похвалил эту девочку: она так чиста, не грешна, что мне и подступа к ней нет. С красавицей знатной, познавшей все прелести греха, мне сладить легче. Посмотрите на тот замок на горе. Живет там графиня. Такая гордая, надменная. И что же я выяснил? Обыкновенная ведьма. Даже на помеле летает, а недавно сладострастно и почтительно целовала мне копытцо. Нет, доктор Фауст, эта девушка не для вас, вспомните – ка наш договор. В нем есть то условие, которое не позволяет вам иметь жену…

– Злополучный, трижды злополучный договор! – воскликнул доктор Фауст.

Но любовь вспыхнула в нем огнем, потушить который он был уже не в силах. Изо дня в день доктор приходил в дом, вел беседу с девушкой; страстно рассказывал ей, какое это чудо – любовь, и девушка испытывала восторг, пламенели ее чистые щеки.

Как – то она задала вопрос Фаусту:

– Почему вы не попросите у батюшки согласия на наш брак? Да, я девушка простая, не из родовитой и богатой семьи… Но вас это не пугает: вы же говорите, что любите меня. А я была вам верной, любящей женой.

– Ах, не терзай мою душу! Не спрашивай меня! – с болью и стыдом ответил Фауст.

«А если мне уничтожить этот договор!» – такие неблагородные мысли стали посещать его.

Не знал доктор Фауст, что умеет читать мысли Мефистофель. А тот подслушал, о чем думает его хозяин:

– Эге! Так не пойдет, доктор! Вы явно хватили через край! Боюсь, что эта девочка может погубить все мое начинание. Фауст может вырваться из моей ловушки. А ну – ка не дремли, черт!

И он не замедлил явиться к Фаусту. Тот сидел в одиночестве, весь в печальных мыслях.

– Давайте, доктор, опустимся на морские глубины. Вы же всегда мечтали увидеть морских чудовищ, затонувшие города и страны.

Мефистофель подал доктору кубок вина, багровые блики переливались внутри.

Безропотно отпил Фауст глоток – другой, и вдруг образ любимой девушки расплылся, потускнел. Легко и радостно стало на душе у него.

– Непременно, покажи мне чудеса морских глубин, адское создание. Давно я стремлюсь лицезреть их.

– Охотно к вашим услугам! Для вас я отыскал хрустальную сферу, вороного коня обратил в морского змея, который вас повезет. Для ясности, эта хрустальная сфера очень необычная, уже две тысячи лет она похоронена в земле, но я извлеку ее с помощью подвластных мне гномов. Поверьте, уж славно мы повеселимся!

Месяц прошел, как странствует Фауст в глубинах морей и океанов. Каких только чудес он не обнаружил! Восхищение и трепетное возбуждение от красоты и необычности увиденного переполняло его. О девушке он ни разу не вспомнил.

Когда путешествие в хрустальной сфере приелось Фаусту, стало утомлять его, Мефистофель, который внимательно следил за состоянием доктора, предложил ему посетить Новый Свет. Именно в Новом Свете Фауст увидел растения, которые в Старый Свет попадут значительно позже – маис и картофель.

Сам Мефистофель азартно обнюхивал черные плоды кофейного дерева и говорил:

– Говорю я вам, Фауст, очень полезны эти плоды! Они взбудоражат весь Старый Свет. Кто хоть раз попьет кофе, тот уже не откажется пить дальше. Многие люди сделают себе золота за счет этого кофе, их алчность приведет к бедствиям целые народы. И уже никто больше не будет говорить про нас, демонов, что лишь мы одни приобретаем золото за такой товар. Позвольте, доктор, услужить вам, сварить кофе на огне

– Ищи других дураков, у меня иные забавы, – хлестко ответил Фауст.

Так в странствиях и разговорах незаметно летели дни.

Видел Мефистофель, что доктор Фауст уже не скучает по девушке.

– А не пора ли нам домой, доктор? – однажды спросил Мефистофель.

И все перевернулось в душе Фауста, вновь всплыл образ любимой. Снова вспыхнули боль и тоска. Скорей, скорей домой, увидеть свою возлюбленную.

Сел Фауст на морского змея, приказал ему возвращаться домой. Переплыл змей океан, на песчаный берег вытащил свой хвост и предстал вороным конем. Взлетел Фауст в седло и вихрем поскакал вперед, домой.

Но не радостная весть ждала его у порога возлюбленной. Пока он странствовал, забыв девушку, прыткая сваха подыскала ей старого богатого жениха. Отец дал согласие на венчание, а девушка вся в слезах, хотя и повиновалась воле батюшки. Не могла она забыть Фауста, до последнего дня верила, что вернется он и увезет ее с собой, спасет от ненавистного бракосочетания.

Всего лишь на один день опоздал Фауст – Мефистофель все подстроил именно так.

– Это ты все придумал, проклятый демон! – кричал он на Мефистофеля. – Твои адские каверзы.

– Не буду лукавить, сваха у меня на службе. Но, согласитесь, подослал я ее к девушке только в ваших интересах, для вашего же благополучия. Вы хоть догадываетесь, какую неустойку пришлось бы выложить вам по заключенному договору?

– Мне видится другое, что ты принес злосчастье моей любимой! Навсегда уничтожил своими кознями нашу любовь! Теперь я понимаю, какую цену вынужден платить за то, что вознамерился с помощью злонравного и ядовитого демона познать тайны мироздания. Нечестивец! Проклятый!

– Какие вы неблагодарные, люди! За что вы, доктор, пытаетесь судить меня и обвинять? А признайтесь, не вы ли сами, по своей свободной воле, свернули с тропы познания, как только вернули себе потерянную молодость?

– Кто? Я? Свернул с дороги познания? О как ты в этом неправ, как ты ошибаешься! Я все это время, оставив свой темный кабинет, постигал новое, изучал пытливо и непосредственно, и природу и людей. И тогда, когда сидел за одни праздным столом с крестьянами и студентами, и когда скакал на коне вместе с рыцарями, вел молитвенные беседы с монахами… И когда я полюбил, я также шел по пути познания. И сейчас, когда я постиг глубину человеческого горя и отчаяния, я продолжаю идти по стезе познания. Прошу тебя, адская сила, уходи, оставь меня наедине с моими горькими мыслями.

– Сказано – исполнено. Ухожу, ухожу. Не говорю вам: прощайте! Мы скоро увидимся, доктор Фауст.

И Мефистофель исчез, только запах серы долетел до ученого.

 

***

Много дней и ночей темных оставался Фауст один, тревожил себя философскими размышлениями:

«Есть ли вообще смысл в человеческой мудрости? – вопрошал он себя. – Кто ее придумал? Для чего она? Вот я всю жизнь учился, копил знания, как скупец золото. А теперь чахну над ним. Не сделали знания меня счастливее!»

Но именно постигнутые им горе и потеря любви дали такие ответы для него: « Я признаю: высшая цель познания – нести людям любовь и добро. Тот мир, в котором продали за золото юную красавицу богачу, скверно устроен. Надо делать жизнь людей счастливыми – вот самая высокая цель знания. Но как? Даже я, всеведущий, ничего не могу сделать один… А кто может тогда сделать? Я прояснил: только короли и императоры, ведь они обладают большой властью. А может мне обратиться к ним за помощью?».

И здесь Фауст вспомнил о Мефистофеле и призвал его к себе.

Так я и думал, что вы скоро вспомните обо мне, доктор. Чем могу услужить вам?

– Перенеси меня во дворы самых могущественных повелителей мира. Хочу предложить им сделать хоть что – нибудь для счастья своего народа.

– Эх, доктор, не скажу, что вы столь наивны, как младенец… Вижу, вы не так с ними хорошо знаетесь, как я! И тем не менее, я всегда рад посетить королевский двор – восстановить былые знакомства. Я готов, с какого двора начнем?

– В Париж, к королю Франции.

– Хороший выбор, признаюсь вам. Весьма и весьма недурен. Король Франции Франциск Первый такой обворожительный человек, веселый, любить смех и шутки. Мне всегда приятно в его компании. Но вот одна беда: недавно войско его разбил в бою император Карл Пятый. Народу столько полегло в этом сражении, что чертям в аду стало тошно.

– Сведущ я в этом вопросе, знаю, что сам король побывал в плену. Он узнал горе, а, значит, поймет меня и услышит. Ты, я смотрю, не веришь в это, коль усмехаешься. Нас рассудит опыт. А потому я хочу видеть короля и говорить с ним.

– Сказано – сделано, таков мой девиз. Вороные кони уже бьют копытами, ожидаючи нас. На коней – и вперед! Там, при дворе, у меня много знакомых. Вот обрадуются они!

Кони взлетели и понесли всадников быстрее ветра. Вскоре они опустились посреди огромного мощенного двора. Это был знаменитый королевский Лувр во всем его величии и роскоши.

Путь преграждали часовые. Но Мефистофель назвал им пароль, стражники взяли на караул, как будто встретили самого короля.

По широкой мраморной лестнице поднялся Фауст, перед его взором предстала анфилада парадных, утопающих в позолоте, парадных залов. Казалось, они бесконечны. А громадные, от пола до потолка, зеркала словно убирали стены, отчего залы становились еще более внушительными и блестящими.

На ходу Фауст взглянул в одно зеркало увидел себя в облаченье мага: черная мантия необычного, причудливого покроя, на голове высокий остроконечный колпак, весь пересыпанный золотыми звездами.

А сколько здесь придворных кавалеров и дам! Казалось, яблоку упасть некуда. Все степенные, прохаживаются важно, головы держат высоко, посматривают небрежно, а порой и презрительно.

Один из кавалеров в своем цветном убранстве напоминал павлина, стоял подбоченясь, выдвинув вперед стройную ногу в длинном шелковом чулке, рука театрально на эфесе шпаги.

– А вот и старый знакомый! – сказал Мефистофель и помахал ему рукой, предлагая подойти. – Мой милый друг, славный маркиз, помоги моему другу попасть к королю.

– Я рад послужить такому старому верному другу, но сейчас нельзя: король занят государственными делами – надменно ответил придворный.

– Нельзя откладывать встречу, маркиз. Это правда очень важно. Доложите королю, что прибыл во дворец доктор Фауст, кудесник и чародей, мастер творить разные волшебства. Доложите королю, что доктор Фауст искусно творит чудеса. Вы не верите, маркиз? Вы с усмешкой качаете головой? Не пренебрегайте, разве вы не вспомнили меня? Тогда я сейчас образумлю вас!

Мефистофель щелкнул пальцами – на маркиза посыпались искры. Придворный помертвел, стал белее снега. Исчез его горделивый вид. Бросился маркиз со всех ног к единственной двери, закрытой для посторонних, и, отстранив лакея, исчез за дверью. Не успел Фауст от изумления прийти в себя, как маркиз вернулся, подошел к доктору и с поклоном сказал:

– Его величество король Франции расположен принять вас. Благоволите проследовать!

Незаметным движением паж открыл дверь перед Фаустом. Король Франциск сидел в большом кресле за столом, рассматривая чертежи и рисунки. Нос короля своей длинной и изогнутостью на конце напоминал лисий, веселые глаза плутовато блестели под узкими веками. Расстилались по столу пышные рукава, перехваченные лентами.

– А вот и великий маг и чародей! И, уж точно, сам черт у тебя на поводу, ха – ха! Вот посмотри, чертежи и рисунки, целые свертки бумаг. И что же я вижу? Ни одной захватывающей идеи, остроумной выдумки, все примитивно и пресно, скукота одна. Как будто у моих мастеровых мозги высохли до размеров в горошину.

– У вас на столе новые изобретения, государь?

– Да, я готовлю во дворце праздник, каких еще Франция не видела. Ты мог бы мне помочь? И что ты можешь?

– Многое я могу.

– Я готов послушать.

– Ваше королевское величество, я могу прорыть каналы и вода польется на иссохшие поля. Я волен собрать дождевые облака, и они водопадом прольются на землю. И тогда все забудут про засуху, земля даст богатые урожаи, и люди перестанут голодать. Я доставлю из далеких неведомых земель семена полезных растений, доселе неизвестных в Европе и также в вашем королевстве. С вашего дозволения я в состоянии построить солнечные города, светлые и чистые. Людям будет радостно и легко в них жить и работать. Мне дана власть научить людей летать по воздуху, как птицы парят в небе на своих крыльях.

Но нетерпеливо и где – то раздраженно прервал его король:

– Эка невидаль, летать на крыльях! Об этом еще поведал мне покойный Леонардо да Винчи. Да, то был неистощимый выдумщик, мечтатель и фантазер. Но он приводил меня в священный трепет тем, что мог рисовать прекрасные картины. Я пребывал от них в восхищении. А ты мне о каких – то иллюзиях неисполнимых толкуешь.

– Не верите, государь? Тогда испытайте меня!

– Ну что же, я не против, создай небывалое зрелище на моем празднике. Покажи свои магические способности, я должен увидеть волшебные картины, чтобы поверить тебе.

– Вы говорите, небывалое зрелище! Тогда за дело. Государь, вы, без сомнения, слышали и даже читали Гомера, слепца – поэта, великого мастера слова Древней Греции? Да, да, именно об Гомере, создателе бессмертных «Илиады» и «Трои»?

– А как же, более того, моя преученая сестрица просто бредит «Илиадой». Мне ее порядком надоело. И ты еще хочешь потчевать меня мертвой древностью?

– Берите глубже и мощнее, государь! Я воссоздам на вашем празднике реальных героев, прославленных и воспетых Гомером. Вы и ваши благородные гости увидят живыми славного Гектора и изворотливого Одиссея, мужественного Ахилла и великана – циклопа Полифема с одним глазом на лбу… Они придут на сцену во всех своих доспехах.

– Что ты придумал, фокусник? Да как только дамы будут лицезреть Полифема, это чудовище, они все перепугаются и покинут мой праздник. А давайте – ка, дружище, покажите мне прославленных красавиц древности. Представь мне Прекрасную Елену.

– Мы договорились, государь. Вы, ваши герцоги и маркиз увидите Прекрасную Елену. Я уверен, вы получите чудесное наслаждение от того, что продемонстрирую я. Но и вы, повелитель, со своей стороны, позвольте мне после празднеств продолжить говорить о том, что волнует меня.

– Как только праздник закончится и, если вы доставите мне прекрасное расположение духа, мы обязательно встретимся, я обещаю тебя, благодетель человечества.

Фауст, довольный разговором, покинул кабинет, а король, потрепав по голове свою любимую борзую, произнес:

– До чего же странный маг! Впервые встречаю такого.

Не обратил король, что его борзая все время глухо ворчала, настороженно водила узкой и длинной головой: она чувствовала присутствие Мефистофеля недалеко, едва ли не поблизости от короля.

Через три должен состояться праздник.

Фауст был спокоен, он так хорошо знал героев Гомера, словно сам побывал на Троянской войне и лично видел каждого и общался с ними. Хотел он посредством своих магических чар придать им видимость жизни и такими показать на королевском торжестве.

– Вы как хотите, доктор, но я вам здесь не помощник, – сказал Мефистофель. – Я черт земель немецких, и Древняя Эллада мне не по духу. Я пребуду простым зрителем ваших чудес. Только предупреждаю, будьте осторожными, не оступитесь в яму…

И вот пришел вечер королевского праздника. Все именитые дамы и кавалеры в маскарадном убранстве собрались в бальном зале. Предчувствием грозы наполнили комнату теплота и духота. Самая очаровательная дама французского двора по имени Диана изображала саму охотницу Диану – богиню луны; на ее голове блестел алмазный полумесяц, на поясе висел колчан с позолоченными стрелами. Все так, как в древнем сказании о сестре Аполлона.

Шепот веером прокатывался по губам присутствующих:

– Глаз оторвать нельзя! Она несравненна!

В пышно убранный зал вошел Фауст с волшебной палочкой в руках, за ним черной тенью следовал Мефистофель.

Зал притих в ожидании чудесных явлений.

Фауст поднял палочку – и с покрытого позолотой потолка, плавно кружась, начали падать яркие лепестки роз. И вдруг стены, пол и потолок зазеленели, превратившись в роскошный благоухающий сад. Полилась обворожительная соловьиная мелодия.

Благодарные зрители оглушительными аплодисментами выразили свое восхищение, пестрой многоликой толпой окружили Фауста. Раздались голоса. В них доктор слышал свою величественную славу6

– Вы непревзойденный волшебник! Вы покорили меня своими чудными способностями. Изготовьте для меня, милейший, любовный напиток, чтобы мог я покорить сердце злонравной дамы.

– А мне, дорогой волшебник, нужна мазь, чтобы моей белизне завидовал сам снег.

– Вот возьмите мою руку – предскажите по ней мое будущее.

– Мне совсем немного яда, так хочется скорее получить наследство… – тихо молвил ко – то на ухо Фаусту.

– А мне не хватает одного бриллианта, самого крупного в мире – достаньте его…

Просьбы и пожелания разрастались подобно снежному кому, Фауст потерял им счет.

Но вот он вышел на середину зала.

– Великий король великой Франции! Сейчас я представлю вам героев Троянской войны, о которых нам поведал Гомер. Но я вас заклинаю, всех присутствующих: берегитесь подходить к ним близко и коснуться их, даже и кончиком пальцев. Случится непоправимая беда! А теперь, дайте дорогу, господа, дорогу, станьте вон туда, за колонны!

Придворные покорно расступились, освобождая проход в середине торжества, самые боязливые подперли спинами стены. Король Франциск сел в кресло, стоящее на возвышении. Полилась невесть откуда невидимая музыка – игрался торжественный марш.

Сами распахнулись настежь двери по обе стороны бального зала, и в него быстрыми шагами вбежал молодой воин в латах, нагрудных доспехах и пернатом шлеме. Был он высок ростом, могучего телосложения. Остановившись в середине площадки, древний воин поднял великолепный щит, укрылся им, и угрожающе взметнулась вверх рука с острым мечом. Загорелое лицо полыхало гневом.

– Славные зрители, вы видите перед собой прославленного быстроногого Ахилла, – только и успел произнести Фауст, герой стремительно скрылся в противоположных дверях, растворился, как соль в воде.

Вослед убежавшему Ахиллу медленно вошел юноша, стройный и прекрасными чертами лица, темнокудрый, с тигровой шкурой, небрежно брошенной на плечи. Величественно, с гордо поднятой головой проходил он по залу, дамы восхищенно шептали:

– Перед вами Парис, сын Приама, последнего царя Трои, – громко возвестил Фауст.

Пройдя залу, Парис удалился за дверь. Вошел человек, одетых в старые грязные лохмотья, с лицом кирпичного цвета, настолько оно было обожжено палящим солнцем, огрубевщим от морской соленой воды и порывистого ветра. Остатки весла, которые человек держал в руках, говорили о пережитых им испытаниях.

– А теперь вы видите царя Одиссея. Вот он перед вами, в таком облачении, худом изможденном виде, когда его выбросили волны на берег далекого неизвестного острова.

– Конечно, все это интересно, даже весьма забавно, – воскликнул Франциск, – но я не вижу Прекрасной Елены. Где она? Я устал ждать!

– Не волнуйтесь, государь, всем свое время. А вот оно подошло и для Елены. Сейчас вы увидите самую красивую женщину на земле – Елену Троянскую. Однажды Парис случайно увидел ее, загорелся любовью к этой наипрекраснейшей женщине, похитил у законного супруга, царя Спарты Менелая, а затем увез на корабле за море, в свой родной город Трою. Гневом на обидчика, совершившего такое святотатство, возгорелось сердце Менелая. Объявил он войну Трое не на жизнь, а на смерть, и призвал под свое знамя других греческих царей и полководцев.

– Право, Фауст, вы уже утомили меня, словно я студент и слушаю ученую лекцию в стенах Сорбонского университета. – Пора кончать словоблудие, маг. Начинайте показ!

– Минуту выдержки, наберитесь терпения, государь. Воинствующие греки на тысяче кораблях приплыла к тому берегу, на вершине которого возвышались белые стены Трои. Десять лет длилась осада города, но вот ворвались греки путем обмана в Трою, и запылал город в огне свирепом, и погиб царь, мудрый старец Приам, и погибли все пятьдесят его сыновей. Отравленной стрелой пронзил Парис пятку Ахилла, но и сам пал от стрелы, пущенной Агамемномом. Перед вами предстанет Елена в минуту печального размышления о своей судьбе: она стала наложницей Агамемнома. Освободите дорогу, но еще раз предупреждаю вас: остерегайтесь дотронуться до Елены.

Прекратились последние шептания, замолк удивленный зал. Все взоры дам и кавалеров пристально смотрели на дверь

И вот в зал вошла, нет, скорее вплыла, как лебедица по чистой воде, неотразимой красоты величественная женщина. Высокий матовый, натянутый как пергамент тончайшей выработки, лоб покрывали нежными завитками золотые волосы, сродни светлым лепесткам гиацинта. Изящные женские плечи прикрывала пурпурная мантия, из – под нее струится складками белый хитон. Большие, напоенные лазоревой синевой глаза этой сказочной женщины были неподвижны и печальны. Словно она никого не видела, словно перед ней простирались прозрачные стены.

– Вот это да! Молва о красоте этой женщины не лгала! Она – само божество, само совершенство! – вскричал король, вскочил на ноги, едва не опрокинув кресло от переполнявшего его возбуждения.

– И это Прекрасная Елена? – словно куры на насесте, закудахтали злыми завистливыми языками придворные дамы. – Да она даже не затянута в корсет, никакого приличия. А какая широкая талия! Бог ты мой, как у старой прачки!

– Государь, государь, взгляните, какая большая нога, как у сивой кобылицы, – ехидно рассмеялась Диана. —А такая маленькая головка, как у птички – невелички…

Но король был потрясен красотой Елены, он не слушал гнусного голоса Дианы.

– Елена, богиня красоты, помилуй смертного короля, взгляни на меня!

Не выдержал король своей страсти, сбежал он с возвышения и протянул руки к Елене.

– Остановись! – закричал мощно Фауст. – Назад, дерзновенный непослушник!

– А ну прочь с дороги, нечестивец, злонамеренник! Или ты забыл, кто я такой? Забыл, с кем разговариваешь, плут отъявленный! Утром уже будешь болтаться на виселице, высунув свой поганый язык. Эй ты, красотка греческая, ну взгляни же наконец на меня! – И король, забыв о предостережении, потерял разум, положил руки на плечи Елены.

Прогремел чудовищной силы звук, словно из самой преисподней, видение испарилось. Как будто и ничего не происходило. Только король рухнул на землю, как сраженный молнией.

– Злоумышленник чародей убил короля. Схватить негодяя! – закричали придворные. В зал вбежали стражники.

– Ну вот и конец спектаклю. Пора давать занавес. – И Мефистофель взмахнул своим черным непроницаемым плащом.

Клубы белого дыма заполнили комнату, Фауст и Мефистофель незаметно выскользнули на площадь.

– Что вам говорил, доктор, – издевка слышалась в голосе Мефистофеля, – позвольте поздравить с успехом! Согласитесь, как своевременно подоспел черт, то есть я, а то бы болтались вы сейчас на первой перекладине. Не полезнее ли для нас сейчас, взяв руки в ноги, сбежать прочь из Франции, пока вас не сожгли на костре?

– О нет, сын преисподней, я не из пугливых, меня просто так не испугаешь, – взволнованно ответил Фауст. – Король дал мне слово, что встретится со мной, и я хочу с ним говорить.

– Сказано – сделано, придется черту снова взяться за грязную работу: уговорить золотом маркиза, чтобы он смягчил гнев короля.

– Делай, и поторапливайся! А я пока остановлюсь в гостинице.

Через несколько дней после происшествия в гостиницу «Веселый кабан», где остановился Фауст, прибыл паж и пригласил его к королю.

Франциск встретил Фауста неожиданно радушно и с улыбкой:

– Ах, маг – чернокнижник, чародей вольнодумный и знаток тайн неведомых, славно же ты перепугал мой двор!

– Помилуйте великодушно, государь, но помните, что я предупреждал вас…

– Можете и не напоминать! Без объяснений, я поверил в тебя, в твою могучую способность творить чудеса.

– О государь, доверьтесь мне и с моей помощь вы превратите Францию в оазис в песках пустыни, в круглогодично цветущий сад!

– Да, да, вы мне говорили, там каналы разные, дожди, орошение и что – то прочее. Но пока это потерпит, это все потом. А что мне нужно сегодня, спросите вы? Отвечу: ты можешь добыть богатые клады. Все дело в том, что в землях моего королевства похоронено премного сокровищ, денег и других богатств. Хорошо было бы пополнить ими мою разоренную казну королевскую!

– Исполню, государь.

– Вот и договорились. А теперь слушай самое главное. Наверное, и до тебя докатились слухи, что побывал я в плену у Карла Пятого. О как он меня отвратительно содержал, как пса дворового. И это он, владыка Испании, Нидерландов и еще бесчисленных стран! Скупец, над златом чахнет! Подкармливал меня протухшей дичью, заплесневелым черствым хлебом и поил гибельной тухлой водой. Вот говорю, а у меня дрожь по всему телу от тех воспоминаний. А еще нагнал на меня скуку! Держал в одиночестве, свет не проникал в темницу, я изнывал от поедавшей меня тоски. Чародей ты, я убедился, толковый, в магии одурманивания равных тебе нет. Помоги мне расквитаться с Карлом, смыть с меня позор пленения и уничижения. Страсть мою роковую удовлетвори: я хочу еще раз встретиться с ним на поле сражения.

– Повинуюсь тебе, государь. Сила моих чар такова, что я создам для тебя непобедимую армию могучих, закованных в тяжелые доспехи воинов. Пойдут они непоколебимо в бой под твоими развернутыми знаменами, под бой твоих громких барабанов. Встретив такую армаду воинов, враги в страхе разбегутся.

– И твои солдаты погонятся за воинами Карла: ату их! И всех до одного перебьют. А самого Карла Пятого приведут ко мне на цепи, как водят осла на поводу. Вот тогда я и увижу скорченную и покорную физиономию императора.

– Боюсь, государь, вы не поняли меня. Не будет у тебя живых воинов, это будут воины – призраки, как пыль в пустыне, как столбы дыма. Он напугают врага, заставят их бежать с поля битвы, но и сами растают в воздухе… Победу потом вы сами должны будете завоевывать.

– А – а, я понял, новый фокус! Новый обман! Солдаты твои пойдут в бой, верно, в пернатых шлемах, как древние греки, и, конечно, впереди Ахилл и Одиссей. Я сейчас лопну от смеха – то – то зрелище будет!…

Франциск захохотал, а затем помрачнел и закончил:

– Слышишь, чародей, оружие мне нужно настоящее, а не декоративное, не призрачное? Должно оно быть посильнее пороха. А поскольку ты владеешь, как говорят, многими знаниями, ты должен сделать для меня самое смертельное оружие: чтобы все войско врага – одни ударом!

Фауст, бледнея, тревожно попятился к дверям.

– Простите, государь, это невозможно, это выше моих желаний…

– Так ты не можешь? А еще утверждаешь, что все исполнишь! Ну так ступай отсюда. Теперь не ищи встречи со мной, когда надо, тогда я и призову тебя.

И король небрежным, если не сказать, презрительным жестом отпустил Фауста.

– Вот тебе доктор, и практика! – злорадно произнес Мефистофель. – А теперь скажи, кто из нас двоих лучше знает сердце правителя?

– Предположим, ты! А знаешь ли ты мое сердце? Первая неудачная попытка не сломает меня.

И решился доктор Фауст не отступать от задуманного. Посетил он императора Карла Пятого, английского короля, папу римского, турецкого султана, Великого Могола и столько еще королей и герцогов, что пальцев на руках и ногах не хватит, пересчитывая.

Как он не пытался внушить им мысль о заботе поданных, о милосердии и добре, все они просили у него только денег, власти и оружия. А от его размышлений отмахивались как от надоедливой мухи. Жизнь свою они представляли, как только дворцы и замки, волшебные кони и соколиная охота, пиры и гулянья. Все умоляли Фауста властью его чар вернуть им молодость и красоту, завоевать сердца дам, отобрать наследство у братьев и сестер, занять преступным путем трон…

А в конце общения каждый шептал ему на ухо: «Убей моего врага!!

Едва лишь Фауст начинал говорить о своих великих добрых замыслах, как его собеседники словно теряли слух и как будто у них кто – то вырезал языки: становились глухи и немы. Взволнованное и искренне красноречие Фауста уходило безвозвратно в пустоту, как утекает в песок вода, не оставляя о себе и следа. Сердца властителей мира оставались безучастными к его призывам помогать людям, не трогали их алчные сердца мольбы Фауста.

А дитя ада, Мефистофель, только косился на него и криво усмехался, надменно так: мол, что я тебе говорил. Кто из нас лучше знает несовершенную природу человека?

Вконец расстроился Фауст, Понял он, что все его увещевания бесполезны. Терзаемый печалью, а потому все сильнее мрачнее, он решил вернуться к себе домой, в Виттенберг. В свой пыльный и темный рабочий кабинет, к разбросанным манускриптам, позабытым ретортам.

 

***

Вот и родной замок. Фауст с нетерпением открыл дверь кабинета, полной грудью вдохнул такой знакомый запах пыли и плесени. Природной пыли и плесени, а не человеческой, с которой сталкивался в последнее время. За столом, высунув кончик языка, усердно скрипел гусиным пером, восседая в его кресле, Кристоф Вагнер.

– Вы вернулись, дорогой доктор! – радостно привстал он. – Подумать только, как давно вы покинули кабинет! И ни слуху, ни духу. А теперь хорошо, что вы вернулись целым и невредимым. Все – таки путешествие пошло вам на пользу. Вон как помолодели! Вас теперь и не узнать! А я тоже время не терял, кое в чем преуспел, стал магистром, читаю вот лекции студентам..

– Я очень этому рад, дорогой Вагнер. Вижу, вы стерли пыль с моих книг.

– И не только, доктор Фауст! Я составил им полную опись. Читать никому не давал – вашего дозволения не было, да и переплеты портятся. Вот видите, книги ваши стоят в полном порядке на полках, сверкают чистотой…

– Это хорошо! И Порядок в них строгий. А что там в колбе?

– О, это великий секрет. Разумеется, только не для вас. Пока вы отсутствовали, я прочитал в книге алхимика Парацельса один рецепт, очень необычный рецепт, странный даже – как создать в колбе гомункула – живого маленького человека. С той пор я выращиваю его, как выращивают кристалл.

Чрезвычайно любопытный опыт! Он меня заинтриговал! Я помогу вам создать гомункула, Вагнер. Но такого, что он будет, вы только представьте, он будет мыслить! Это самое главное. И, может быть, придет время, и этот маленький мыслящий человек выйдет из стеклянной колбы и превратится в настоящего человека. Вот будет потрясение для умов ученых!

После этих слов Фауст осторожно накрыл колбу своей мантией.

На следующее утро Фауст снял мантию, в колбе, напоминая видом свернувшийся розовый клубок, лежал гомунку*.

– Солнце! Я Вижу солнце! – вдруг засмеялся он тоненьким детским голоском. – О счастья рождения, о красота жизни! Откройте поскорее окна настежь, я хочу глядеть и глядеть на солнце.

Взлетела колба с гомункулом под потолок и начала неистово кружиться по лаборатории.

Как радовался солнцу гомункул! Глядел на него непрерывно, протягивал к нему ручки, весело смеялся, кружась от счастья в своей кроватке – стеклянной колбе.

Изменилась и жизнь Фауста, она вдруг наполнилась светом и радостью. Он с нетерпением ждал утра, чтобы снять мантию с коблы, увидеть улыбающееся лицо гомункула, его непосредственно ликование от встречи с солнцем, природой, с Фаустом.

Полюбил Фауст беседы с гомункулом. Это маленькое существо, столь невзрачное на вид, обладало великим разумом и было способно угадывать мысли Фауста лучше и быстрее, чем Вагнер или даже Мефистофель.

– О чем вы думаете? – интересовался гомункул у Фауста. – Хотя подождите, молчите, ничего не говорите мне. Я опущу веки, закрою глаза и увижу. Это словно в ночь зажигается фонарь. И ты видишь круглые заснеженные горы, густые оливковые рощи, стада кудрявых овец у подножий гор. А еще видишь угрюмый темный дом, возведенный из гигантских каменных плит, на пороге дома плачет женщина – образ самой Красоты. Чистый и ровный лоб, перламутровый блеск которого прикрывают завитки золотых волос.

– Ну конечно, это Елена Прекрасная, царица Спарты. Такой, как ты ее обрисовал мне, я и представил Елену и показал французскому королю. О как бы я хотел увидеть живую, настоящую царицу Спарты!

– Вы хотите побывать в Древней Греции? Но это можно сделать только на волшебном корабле времени.

– Мне приятно говорить, что ты читаешь мои мысли, гомункул! Вот посмотри, я уже приступил к созданию проекта этого корабля, чертежи заканчиваю.

И вот во доре появились искусные плотники с топорами и пилами. О как сладко для сердца Фауста застучали топоры, завизжали пилы. Работа кипела и днем и ночью, а сколько топоров затупили мастеровые и переломали пил, это было не в счет, делалось главное – волшебный летучий корабль. Мефистофель, изрядно посмеиваясь, тем не менее трудился чертовски прилежно: вовремя доставлял из дальних стран, по указанию Фауста, самое легкое дерево и самое твердое.

Не успели серьезно приустать Фауст и плотники, а корабль уже построен. Красавиц – остроносый, узкий, поджарый. Ничего лишнего. Паруса были сшиты из специальной, подобранной Фаустом, тонкой ткани. Висели они сейчас неподвижно, как паутина: надуть их мог только ветер времени.

Пришел наконец долгожданный час. Фауст осторожно взял в руки колбу с гомункулом и поднялся на палубу судна. За ним, ворча от недовольства, прихрамывал Мефистофель.

– Позвольте высказаться, доктор, на прямоту. Вы таскаете меня за собой, как дамскую собачку на привязи. И далась вам эта Елена! По мне, так любая простейшая ведьма милее. Ох горемыка я и служба моя горькая, просто иногда хочется вернуться в свою адскую мастерскую и навсегда забыть вас, людей. Вечно вы недовольны, вечно вам чего – то не хватает! И почему не жить просто, без суеты, без выдумок в виде смысла, ценностей, добра и красоты. Сами себе строите препятствия, а потом призываете нас, чертей, вам помочь. А перед этим, конечно, промоете нам все до одной косточки.

Вот и вынужден я, Мефистофель, тащиться за Фаустом. Я не могу позволить вам провалиться в Тартар, тогда сгинули все мои труды. Должен доложить, что в греческой преисподней я как на чужбине. А если что – то пойдет не так? Лететь к Елене за три тысячи лет назад! Да какой же здесь путь познания? Уже все давно умерло, превратилось в прах. Какая здесь польза?

– Познание слепо и бескрыло, когда оно не ищет красоты, – сказал гомункул. – Да разве тебе это понять, хромой уродец! Никогда!

– Но ты, невысиженный цыпленок, молчи, пока твоя бутылка не разбилась бы и ты, мелкий и сморщенный, не вывалился на пол. А там, гляди, кто – то случайно наступит.

Фауст встал на место рулевого, взялся за штурвал. Корабль сам собою легко и плавно сошел со стапелей, подул ветер времени, наполнил паруса, и судно времени стремительно понеслось по небу.

Под ним проносились замки рыцарей и герцогов, вспыхивали пожары и кипели сражения. Одна картина менялась на другую. Вот старый заброшенный замок лежит в развалинах. Но вдруг упавшие стены сами стали подниматься, восставать из бушующего огня. Огонь внезапно гаснет – и замок стоит снова целым и невредимым. Грозен вид высоких и толстых башен. Но вот замка снова нет, только поле, в котором гуляет свободный ветер, а каменщики закладывают основание здания.

Белеют мертвые кости на заросшем поле, и вдруг скелеты, как по таинственной команде, поднимаются и превращаются в живых воинов. Идет сражение, поле битвы в дыму и огне, враги рядом, рукой достают друг друга. Проходит мгновение – и вот воины уходят с поля боя в разные стороны, туда, где ждут их дома. Садятся за домашний стол и начинают пировать, льется в кубки вино.

– О если б так заканчивались все сегодняшние битвы! – вырвалось у Фауста.

Корабль спустился вниз и остановился посреди какого – то города.

Город весь был в огне, пламя пожара вырывалось из каждого дома. Как подкошенные, падали дома, раздавались вопли погибающих в чреве пожара.

Перед пока еще целым и невредимым каменным храмом метались с воплями и криками женщины. Падали на колени, молили о пощаде, вскакивали, царапая себе лицо ногтями. Били неистово в грудь.

И только одна стояла неподвижно на мраморных ступенях.

– Будь ты трижды проклята, Елена! – кричали женщины. – Ты виновница всего! Это ты погубила нашу Трою! Кто вернет нам наших убитых мужей? Горе, горе!

Ворвались на площадь вдруг воины с мечами и копьями, был они злые и яростные.

– А вот и царица Елена! – крикнул один из них. – Хватаем ее. Жрецы требуют крови Елены, хотят принести ее в жертву богам.

Фауст не стал ждать, когда воины подбегут к Елене, приблизился к ней, поднял ее на руки и исчезли они из глаз, так что воины и опомниться не успели.

Фауст не шевелился, у него на плече в беспамятстве лежала голова Елены. Волшебный корабль времени плыл в безжизненной сфере небес, только оставляя за собой одно за другим светила. Но вот корабль неожиданно замер на месте. Обвисли снова его паруса. Корабль вернулся туда, откуда поднял паруса – в Виттенберг.

– Как я оказалась на твоем корабле, незнакомый чужеземец? Куда ты привез меня?

– Туда, где твои убийцы тебя не отыщут, – ответил радостно Фауст. – Я спас для человечества твою красоту, царица Спарты.

– Признаюсь, мне все это время было не по себе! Кажется, я даже струхнул, – проворчал Мефистофель. – И заметь, Фауст, как верно я тебе служу: призывал все силы преисподней, чтобы не сломался наш корабль, чтобы не попали мы в плен! А – а! Но все благополучно устроилось, а значит, мое адское явление теперь отдохнет. Бр – бр! Это я свое копытцо погладил. Теперь можете, доктор, разговаривать со спасенной царицей по – гречески сколько уша пожелает.

И стала Елена Прекрасная с этого дня жить в доме Фауста. Художники с мольбертами, красками и кистями толпились перед домом, ожидая своей очереди рисовать ее портрет. Ваятели изыскивали самый благородный мрамор, чтоб навечно запечатлеть эту непревзойденную красоту.

Елена была мастерицей на все руки, особенно любила она ткать на кроснах прекрасный узор, мелодичные песни звучали часто в доме Фауста. Ее спаситель часто покидал дом и торопился на помощь людям.

Владел он силой волшебной остановить чумной мор и не опасался войти в зараженные жилища бедняков. А Мефистофель мельтешил у него под ногами, озорничал, по – мелкому исподтишка мешал доктору, принося семена чумы в соседний край, и чума вспыхивала вновь и вновь.

Как только Фауст прознавал, что должны казнить невинного, он немедля торопился ему помочь. У палача отламывалось топорище, рвалась веревка на виселице, гасло пламя жертвенного костра, а человек, ожидавший смерти, исчезал.

– Уж наверняка черт его унес, – в страхе крестились люди.

– А вот и клевета! – отфыркивался Мефистофель. – Напраслину возводите на черта, мне уже по ночам икается, сон стал терять. Уж ты погоди, доктор, пока я терплю, терплю, но знай, все меньше и меньше времени остается мне терпеть…

Несколько раз Мефистофелю своими кознями удавалось снова отправить на смерть спасенного. И все – таки Фауст не отступал, немало людей отвел он от казни. Особенно был он горд, если ему удавалось спасти сподвижников свободы и справедливости.

«Ради счастья людей» – возвещал он, в очередной раз похищая жертву с эшафота.

Годы шли…

И вот однажды Фауст, уже вновь постаревший, убеленный сединами, как обычно вечером сидел в своем кабинете и думал:

«Где ты, страна счастья? Неужели я никогда не увижу тебя? Был бы у меня волшебный рог, созвал бы я им всех людей, желающих построить эту страну! Эх, Фауст, Фауст, беда твоя в том, что ты слишком многое хотел совершить один…»

Вот они, золотые слова. Они в книге астролога Нострадамуса. Фауст вслух прочел слова из книги:

«Время – ничто! Любить, стремиться – в этом все»

Стук копыт прервал мысли ученого. Фауст оторвал глаза от книги – перед ним, злонамеренно улыбаясь, стоял Мефистофель. Не терпелось ему прибрать к рукам Фауста – с длинными острыми когтями они тянулись к нему. Как будто он был котом, а Фаусту отвел роль мыши, которую намеревался схватить.

– Ты считаешь, что время – ничто, Фауст? Что со старцем – временем можно шутки выделывать? Но просчитался ты, доктор! Вот и минули двадцать четыре года, минута в минуту. Теперь ты мой, иди сюда! – И Мефистофель развернул свиток пергамента. – Узнаешь свою подпись? Она начертана твоей кровью. Посмотри, кровь свежа, как будто вылита только вчера. Все эти годы я исправно служил тебе, выполнял все твои прихоти и забавы. Замотал ты меня, признаюсь, Фауст. Вот теперь отдышкой страдаю. Но подошел мой радостный час – пришла твоя очередь служить мне. Я не позволю, чтобы твой ум и твои знания служили пустой мечте – делать жизнь людей лучше. У меня ты будешь изобретать орудия убийства, одно страшнее другого. Да, да, Фауст, ты не ослышался – именно оружие смерти. Люди погрязли в алчности, лжи, в нечестивых замыслах. Планета переполнена злонамеренными, насквозь лицемерными людьми. Одни нечистоты от них. Пришло время навести порядок. Чума, землетрясение, война, голод – все полезно, все хорошо, все это нужно, пока род людской не будет стерт с лица земли.

– Мне, доктору Фаусту, ты придумал роль убийцы человечества? – вскричал в ужасе Фауст.

– Да полноте возмущаться, доктор! Только таким ты мне и нужен? А иначе – зачем бы ты мне сдался! Великий ум у тебя, нет такого у других людишек. Ты можешь придумывать такое, что мне, простому черту, даже и не приснится никогда, а тем более – не придет в голову. Я создам тебе первостатейную, не имеющей равной, лабораторию в жерле Этны. Слуг, могущественных адских чудовищ, у тебя будет столько сколько пожелаешь. Я потираю свои чертовские руки – вот работенка пойдет.

– Ты отвел мне роль раба, о демоническое зло? Мне? – негодующе произнес Фауст, медленно приподнимаясь с кресла и выпрямляясь в полный рост.

– Не надо эмоционально – нервных сцен устраивать, доктор! Да, так и есть, ты – мой раб, великий ученый, удивительный доброхот, непризнанный спаситель человечества! Вот так! Дерзновенный ум, неутомимая и бесцеремонная жажда познания привели тебя на дорогу адскую, предали в мои руки. Когда я сказал тебе, что твой ум дороже мне всех богатств земли. Собери вместе всех королей, император и царей – и я бы не променял тебя на них. Они сильны деньгами, армией, властью, но ты, Фауст, превосходишь любого из них – ты умеешь творить, создавать новое.

– Ты хочешь обескровить меня? – прервал монолог черта Фауст. Он вдруг стал расти, подниматься все выше и выше, как тень от дерева при закате солнца. Ты хочешь поместить меня в свой кромешный ад и ты считаешь, что мне в нем буде просторно и вольготно. О как ты наивен и глуп, дитя уродливое! Во мне умещаются и ад, и рай, и само небо, и вся земля, весь род людей и весь мир! А ты только незначительная и самая худшая часть этого мира. Не тебе владеть мною, из рода человека вышедшего!

– Конечно, у тебя этого не отнять – мастер ты рассуждать, пыль в глаза пускать. Затуманивать другие умы. А где твоя совесть? Ты мне обещал – исполни! – И Мефистофель подал Фаусту договор. – Все эти двадцать четыре года я исправно выполнял его, был у тебя подневольным, невзрачным существом на побегушках, малое дите неразумное… Но именно с моей помощью ты узнавал все, что душа твоя желала. Ты перенасытился познанием, оно сейчас обузой для тебя, в любой момент убьет тебя. Так что ступай и служи мне.

– Как ты сказал? Насытился познанием? Да как можно! Для него и тысячей жизней не хватит!

– Вот какое дело стряпаешь ты! Собрался прожить тысячу лет? Полноте, доктор, смешить меня, вы, право, с ума сошли! Неужели я недосмотрел, что – то неведомое мне упустил, как будто ты эликсир бессмертия отведал. Но где ты его взял? О человек, ты коварнее и нечестивее самого отпетого беса.

– О демоническое явление в образе старого хромца, оставь свои недомогания, свои упреки! – вскричал гомункул. – Признай, ты оказался слаб и немощен: обещал Фаусту открыть все тайны Вселенной, а сам и малую толику их не знаешь. И знаешь почему? Это заложено в твоей бесовской природе. Ведь чтобы охватить весь мир мыслью, ум – то нужен людской, человеческий, а не бесовской. А разве ты человек?

– Вот если б я был человеком! – хрустя от бешенства зубами, ответил Мефистофель. – Ничтожный и одновременно могущественный род, неужели я проклят завидовать вам вечно из дна моей адской бездны?

– Прощай, Мефистофель! – твердо сказал Фауст. – Не умру я, не умрет Елена, не умрет это невинный гомункул, а почему – не понять тебе. Все дело обстоит с идеалом, а он вечен, пока живет человек. И вечно будет стремится он к своему идеалу, к познанию себя и мира, побеждая душевные скорби и муки, побеждая раздираемые его сомнения. И будут говорит про него: «В нем живет дух Фауста! Всепобеждающий дух познания!»

– Ну и новость! Теперь ты занялся предсказанием будущего, как тот самый Нострадамус, книгу которого ты только что читал, – язвительно усмехнулся Мефистофель.

– Я не предсказываю, я только предполагаю, предвижу.

– Ах, все это пустые слова! Ты – моя добыча, и вот весь сказ! Тебе конец, ты не жилец на земле! Или ты живым уйдешь со мной, или я унесу тебя мертвым. На моей стороне договор. Взгляни, затрепещи и погибни!

Но произошло то, что не предвидел и сам черт Мефистофель. Вдруг вспыхнул сам по себе огонь в очаге, его пламя поднялось высоким столбом, из него выскочила гигантская саламандра. Онв разинула пасть, выбросила длинный язык и начала лизать пергамент, на котором был составлен договор. Мефистофель не успел и опомниться, как пергамент почернел, рассыпался и превратился на глазах Фауста и ошарашенного Мефистофеля в кучку золы.

– Ах ты проклятая! – закричал Мефистофель. – Ты слизала подпись «доктор Фауст». Все, нет ее! Ты, зеленое чудовище, восстала против меня, владыки огня? Как ты смела?

– О, ты так ничего и не понял! – с сарказмом проговорил Фауст. – Ведь огонь – это чистая стихия, творящая сущий мир. Ты же владеешь лишь пламенем пожаров, гибели и ада. Поэтому ты боишься Солнца. Саламандра надсмеялась над твоими слабостями.

– Мой просчет, недосмотрел я. Но я прикреплю эту мелкую злосчастную тварь к каменным плитам на дне самого глубокого океана, будет там зловонить и давиться водой. Все, Фауст, мне осточертело тебя уговаривать: идем со мной, пока я не призвал на подмогу всех дьяволов. Вот смотри, да там, левее, уже развернулась бездна ада. Вельзевул, Асмодей, Люцифер, Астарот, скорей, на помощь!

На эти слова нечистой силы вдруг раскрылся потолок, и во всей своей чистой красоте показалось звездное небо. Мерцавшие в вышине и казавшиеся лишь светлыми точками, звезды приблизились и засверкали ослепительно, заливая светом Фауста и Мефистофеля.

Скрутило от непереносимой боли Мефистофеля, закричал он.

– Звезды, вы жжете меня, будь вы прокляты, порождение небесной гиены! Слепите глаза, пробиваете уши, я оглушен. А где же вы, доктор Фауст? Исчез, скрылся? Улизнул, как и та гадкая тварь, саламандра! Но куда ты подался? В прошлое, в Трою, на волшебном корабле к этому нищему бродяге Гомеру? Или вперед, в другие миры? Думаю, что вперед: ведь Фауст любит неизведанное. Но рано ты торжествуешь, доктор! Мы еще встретимся! На каждом изгибе и повороте будущего я буду ждать тебя. Никуда ты не отвернешься, ты еще послужишь мне, ты не уйдешь от своей судьбы – стать моим рабом…

– Никогда! – прилетел к черту откуда – то издалека голос Фауста.

Придя утром в рабочий кабинет Фауста, Кристоф Вагнер буквально остолбенел на пороге. Вместо потолка – дыра, стулья разбросаны в беспорядке, на полу куча золы, пахнет смрадом ада, серой и гарью. Доктора Фауста он нигде не видит, тот пропал без следа. Только его ученая мантия повисла на ручке кресла. Исчезла и Елена.

– Сам дьявол похитил Фауста, – в страхе судили люди. – Унес он Фауста – чернокнижника, продал тот свою душу нечистой силе, и дьявол утащил ее к себе в темницу, в преисподнюю.

– Думаю, что произошел мощный взрыв во время очередного опыта, – грустно вздохнул Вагнер, – и доктор растворился в пространстве. Какая беда произошла. Такой великий ученый погиб! И гомункула не видно, колба разбилась, наверное, и он испарился. Одно утешает: книги – то целехонькие. Фауст, помнится, завещал их мне. И мантии придет свое время – я буду носить ее, когда получу звание доктора. Но я сохраняю признательность доктору: напишу о моем учителе Фаусту благодарную книгу. Будет она непременно толстая: столько историй и приключений выпало на долю доктора. Я сумею доказать в этой книге, что никаких чудес никогда и не было, чтобы люди не прозывали моего учителя колдуном, чернокнижником и магистром темных сил.

Теперь и стол доктора Фауста перешел к его ученику. Кристоф Вагнер удобно уселся в кресле, открыл чистую страницу тетради и каллиграфически вывел на ней крупными буквами:

«Жизнь и деяния знаменитого и досточтимого доктора Иоганна Фауста».

 

***

У каждой эпохи свои герои, свои мифологические образы. Они выражают ее дух, ее глубинные проблемы и вопросы, ее искания. Имея древние корни, они каждый раз появляются в новых одеждах, чтобы мы могли понять их и узнать в них самих себя. Один из таких героев – доктор Фауст…

Легенда закончилась, остался вопрос: к чему стремимся мы в этом мире, где все лишь «сны о чем – то главном»?..

Может быть, нам удастся поверить больше и глубже, чем удалось Фаусту?

Может быть, вера пробудит наши сердца и соединит жажду далеких горизонтов и ощущение ценности каждого мгновения нашей жизни с ее страданиями и радостями? Свяжет высокие мечты и жизнь, дав и тем и другой смысл?

 

***

Примечание

Эта легенда возникла в XVI веке в Германии и быстро стала известна в Англии и других странах. Он рассказывала о чернокнижнике – маге докторе Фаусте, продавшем свою душу дьяволу.

Эта фантастическая легенда вскоре выросла до титанических размеров.

Английский драматург Кристофер Марло (1564 – 1593) создал драму «трагическую историю доктора Фауста». Его доктор Фауст – дерзновенный, могучий ум, который поставил перед собой цели, «чтоб равным стать отныне божеству». В помощь себе он берет демона Мефистофеля, который в конце концов уничтожает его.

В XVI веке в немецком городе Франкфурте – на – Майне был напечатана книга Иоганна Шписа «История о докторе Иоганне Фаусте, знаменитом чародее и чернокнижнике». В ней автор собрал множество народных легенд о докторе Фаусте. Книга стал своеобразной научной фантастикой того времени.

Фауст вызывает из глубины веков Елену, царицу Спарты. В эпоху Возрождения Елена была идеалом красоты античного мира.

«Бесконечно знаменательно это явление Прекрасной Елены в легенде о докторе Фаусте» – писал поэт Генрих Гейне.

Великий немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гете (1749 – 1832) на писал гениальную драматическую поэму «Фауст». Это история могучего человеческого духа, мучаемого сомнениями бренного мира, но тем не менее поднимающегося к вершине познания. В конце своей жизни Фауст приходит к мысли, что высшая цель жизни – деятельно служение народному счастью:

Гёте писал «Фауста» почти всю жизнь. Это духовная исповедь человека эпохи, к которой все еще принадлежим и мы.

В его книге переплелись мотивы античных мифов и ветхозаветные сюжеты, в ней звучат легенды Средневековья, угадываются идеи эпохи Возрождения и мысли античных натурфилософов.

Фауст – это Ахилл и Ясон, Адам и Иов, Соломон и Христос, Данте и Леонардо. Но все цельно и органично подчинено одной тайне – Судьбе и Пути Человека. Его бесконечным исканиям, взлетам и падениям, за которыми угадывается одно великое стремление.

Вечной трагедии Человека, трагедии человеческой души, распятой между небом и землей. Блужданиям во тьме в поисках света. Это гимн величию Человека и это же – комедия нашей мелочности.

Демон Мефистофель в «Фаусте» Гете – язвительный и едкий циник, он ни во что не верит, но он как дух сомнений будит и тревожит человеческую мысль и тем самым против воли толкает ее вперед.

Но что же беспокоит Мефистофеля?

Характеристика не из лестных. Грубовато, наверное, но по существу и очень современно. Впрочем, намного раньше Августин Блаженный в своей «Исповеди» написал: «Если бы Адам не отпал от Тебя, не излился бы из его чрева этот морской рассол, род человеческий, предельно любопытный, неистово надменный, неустойчиво шаткий…»

«Боже, и это он про нас?» – спросит кто – то. «Да», – кивнет устало Боже.

Мефистофель, предлагая свои услуги Фаусту, действует с благословения Господа. Известная фраза, которой он представляется Фаусту и которую взял эпиграфом к своему роману Михаил Булгаков, приобретает весьма глубокий смысл:

Вдохновленный поэмой Гете, Пушкин создал «Сцену из Фауста» (1825). По легенде, один русский путешественник познакомил с ней Гете, и тот передал Пушкину в дар свое перо, которым писал «Фауста»

Доктор Иоганн Фауст – вполне историческое лицо. О встречах с ним есть свидетельства многих ученых – гуманистов (между 1507 и 1540). Имееется документ, подтверждающий, что Фауст учился в нескольких университетах и получал ученые степени.

Фауст много путешествовал по Германии и другим странам. Вполне возможно, что он побывал и при двое французского короля Франциска Первого. Получив широкие знания, Фауст использовал их в своих личных интересах, прослыв авантюристом и шарлатаном. Есть свидетельства, что он выдавал себя за великого гадателя, предсказателя и знахаря, тем самым выманивая деньги у легковерных богатых и знатных людей

Наделив Фауста колдовской мощью, народное поверье вместе с тем возвеличило и поэтизировало его. Фаусту приписывали даже изобретение книгопечатания.

Алхимик – Алхимия родилась на Востоке в древнее время. В середине XII века она проникла в Европу. Алхимики считали, что все металлы образуются в земле из серы и ртути и что можно найти способ превращать неблагородные металлы в золото.

Алхимики пытались получить в колбе эликсир «великий магистерий» (иначе «философский камень», или квинтэссенцию).Он якобы мог превращать металлы в золото, исцелять все болезни и даже наделять человека бессмертием.

Мандрагора – «адамова голова», многолетнее растение из семейства пасленовых. Корень его считался целебным.

Астрология – ложная наука, учившая, что можно предсказать будущее, согласно расположению планет. Узнав день и час рождения ребенка, астролог составля гороскоп с предсказанием его судьбы. Отсюда ходячее выражение: «Родился под счастливой (или несчастной) звездой»

Саламандра – род ящерицы. Существовало поверье, что она будто бы не сгорает в огне и поэтому ее стали считать духом огня. Согласно средневековым представлениям, все явления физического мира связаны с деятельностью так называемых стихийных дхов: духи огня – саламандры, духи земли – гномы, духи воды – ундины и воздуха – сильфы.

Манускрипт – рукопись на пергаменте или бумаге.

Теофраст (Феофраст, 372 – 287) – древнегреческий философ и ботаник.

Парацельс (Теофраст Бомбаст фон Гоггенгейм, 1493 – 1541) немецкий врач, ботаник и химик. Про него были созданы фантастические предания.

Доминус – господин.

Левант – страны Сирия, Ливия и др.

Мефистофель – в христианской мифологии один из демонов ада.

Коперник Николай (1473 – 1543) – великий польский астроном, создатель гелиоцентрической (солнечной) системы мира.

Лейпциг – университетский городок в Германии. В 1530 г. некто Генрих Штромер построил в Лейпциге дом и винный погреб, которому он присвоил название своего родного города – Ауэрбах. Ауэрбаховский винный погребок сохранился до нашего времени. Он украшен картинами и скульптурой, которые изображают Фауста и Мефистофеля. По преданию, Фауст однажды вылетел из этого погребка, сидя верхом на винной бочке.

Рейтар – наемный солдат – кавалерист.

Магистр – ученая степень.

Плавт (ок.254 – 184 гг. до н. э.) – римский комедиограф.

Теренций (ок. 185 – 159 гг. до н. э.) – римский комедиограф, родом из Африки.

Франциск I – французский король из династии Валуа (1515 – 154). Вел в Италии феодальную войну против испанского короля Карла V. Французское войско было разбито при Павии (1525), и Франциск попал в плен, откуда с тркдом освободился. Следуя духу времени, он покровительствовал наукам и искусству.

Карл V (1500 – 1558) – король Испании с 1516 г.; император Священной Римской империи с 1519 г..

Леонардо да Винчи (1452 – 1519) – великий итальянский художник и ученый. Провел последние годы во Франции.

Великий Могол – титул правителей Индии.

Гомункул — согласно фантастическим представлениям алхимиков, человечек, искусственно взращенный в колбе. Гомункулы будто бы обладали необыкновенным размом.

Тартар – в древнегреческой мифологии часть подземного мира, где находится ад.

Нострадамус – французский врач, астролог и «предсказатель», жил в XVI в.

 

Глава 19. Белый шиповник любви

Он – Николай Петрович Резанов – камергер Двора Его Императорского Величества, АлександраI, государственный деятель. Блестящий красавец, высокий сильный, великолепно образованный, ещё в отрочестве освоивший пять вропейских языков. Ему 42 года. Четыре года назад он похоронил жену.

Она – испанка, дочь коменданта Сан – Франциско которая слыла «красой Калифорнии», – Консепсьон (Maria de laConcepcion Marcella), или как её называли в семье, Кончей, Кончитой (Concha, Conchita). Ей только исполнилось 15 лет.

Это была несомненно красавица Калифорни. Она сразу приковывала к себе внимание всякого, кто имел счастье видеть её.

Природа щедро одарила её великолепными данными: удивительно пушистые ресницы, большие жгучие чёрные глаза, изогнутые линии бровей, стройные красивые длинные ноги, редкий золотистый цвет кожи, чёрные шелковистые волосы.

Консепсьон отличалась от других своей живостью и жизнерадостностью, превосходной белозубой улыбкой, стройностью фигуры: мягкие женственные очертания её грациозного тела могли свести с ума кого угодно. Её глаза завораживали ласкающим бархатным блеском, и в них светилась какая – то неземная одухотворённость… они воспламеняли любовь. С уверенностью и превосходством королевы глядела она на окружающих.

У неё была совершенно естественная, ненаигранная, искренняя манера держаться – черта, свойственная людям умным и знающим себе цену.

«Она выделяется величественной осанкой, черты лица прекрасны и выразительны, глаза обвораживают. Добавьте сюда изящную фигуру, чудесные природные кудри, чудные зубы и тысячи других прелестей. Таких красивых женщин можно сыскать лишь в Италии, Португалии или Испании, но и то очень редко»…

В марте 1806 года на корабле «Юнона» Николай Резанов прибыл к берегам залива Сан – Франциско, чтобы пополнить запасы продовольствия для русской колонии «Росс»на Аляске.

Здесь, на земле, в то время носившей имя Erba Buena (по испански – « хорошая трава») произошла встреча, которой суждено было остаться в веках.

Познакомившись с семьёй коменданта испанской крепости Сан – Франциско, граф Резанов произвёл большое впечатление на его дочь – юную Кончиту.

Это знакомство, сопровождаемое частыми беседами, поскольку красивый русский командор хорошо владел испанским языком, привели к тому, что в сердце девушки родилась страстная любовью к прекрасному принцу её снов.

Она полюбила Резанова всем сердцем, горячим испанским сердцем

Это внезапное чувство, её юная непосредственность, пленительная красота и живость ума не могли не найти отклика в душе графа. Когда он сделал ей предложение, она не на минуту не задумываясь, согласилась:

Поскольку совершить церковный обряд между невестой католичкой и православным женихом было невозможно без специального разрешения папы Римского, то, по настоянию Резанова, состоялась тайная помолвка.

Было решено отложить венчание до той поры, пока граф не вернётся в Санкт – Петербург и не заручится ходатайством своего Императора перед Римским папой для получения официального разрешение католической церкви на «смешанный» брак.

Резанов полагал, что на это могло уйти около двух лет.

В начале лета 1806 года на судне «Юнона» он отправился в обратный путь – и встретиться им не суждено ему было больше.

На Аляске, вблизи Ситки, бывшей столице Русской Америки есть маленький островок под названием Аргуэло. Это последний привет, который послал своей прекрасной Кончите Николай Резанов, назвав остров ее фамилией.

Окрыленная надеждой юная испанка считала дни до возвращения возлюбленного. Она ежедневно в течение года выходила на мыс, садилась на камни и подолгу смотрела нa океан, не покажется ли парус с русским флагом и мужественным командором Резановым…

А любимый так и не появился.

В этот мыс упираются сегодня опорные быки всемирно знаменитого подвесного моста «Золотые ворота». А еще – есть небольшой музей, где можно увидеть макет военного поселения, каким оно было 200 лет назад, и две маленькие фигурки на мысе у входа в бухту Сан – Франциско – это Николай Резанов и Кончита.

Граф Резанов, будучи на Аляске, сильно простудился, однако продолжал свой путь. Хотя перенесённая болезнь подорвала его здоровье, он очень спешил… Начиналась осенняя распутица, и ехать дальше было нельзя. Резанов отправился по «многотрудному пути верховою ездою». Перебираясь через реки, из – за тонкого льда несколько раз падал в воду. Несколько ночей пришлось провести прямо на снегу.

В итоге страшно простудился и пролежал в горячке и беспамятстве 12 дней. Как только очнулся, снова пустился в путь. По дороге потерял сознание, упал с лошади и сильно ударился головой. Его довезли до Красноярска, где 1 марта 1807 года он и умер.

Кончита долгое время отказывалась верить плохим вестям и продолжала ждать возлюбленного. В течение 35 лет. Даже когда ей рассказали о его смерти, она осталась верна ему – так и не вышли замуж, хотя ей предлагали руку и сердце достойнейшие женихи Калифорнии.. стала монахиней под именем Мария Доминго…

Консепсион (Кончита) умерла в возрасте 67 лет. Похоронена недалеко от Сан – Франциско, в Бениша (Benicia), на кладбище ордена доминиканцев, где она покоится по сей день.

Рядом с ее могилой – белая стела в память об этой романтической любви, где всегда лежат цветы. Каждый год устраивается праздник в честь этой истории любви, проводится поэтический конкурс.

В романе «Утраченная империя» Гектор Шевиньи так напишет о первой красавице Калифорнии: «Консепсион оказалась не только внешне прекрасной, своевольной и страстной женщиной. Она оказалась сильной духом, способной вынести всё с гордо поднятой головой и без жалоб и компромиссов прийти к своему горькому концу».

Олицетворением вечной любви в памяти последующих поколений стал трогательный образ верной Кончиты. По силе эмоционально – романтического воздействия эта трагическая любовь не уступает мировым шедеврам: Данте и Беатриче, Петрарка и Лаура, Тристан и Изольда, Ромео и Джульетта.

Примечание

В 2000 году в Красноярске на предполагаемом месте захоронения Резанова на Троицком кладбище поставили памятник – белый крест, на одной стороне которого написано «Камергер Николай Петрович Резанов. 1764—1807. Я тебя никогда не увижу», а ниже – «Мария де ла Консепсьон Марцела Аргуэлло. 1791—1857. Я тебя никогда не забуду».

Шериф калифорнийского города Бениша, где похоронена Кончита Аргуэльо, развеял над могилой горсть земли с могилы Кончиты, а к белому кресту возложил розу с могилы Кончиты Обратно увез горсть красноярской земли – для Кончиты.

В 2007 г. в Красноярск из Америки привезли маленькую ёлочку, которую специально выкопали в так называемой «роще Резанова» на острове Кадьяк, на Аляске. Эта роща образовалась от одной ёлочки, посаженной здесь в давние времена по приказу графа Резанова.

Очень популярной стала красивая баллада «Белый шиповник», которая звучит в сцене встречи Кончиты и Резанова на балу.

Ей посвятил свою балладу «Concepcion de Arguello» американский писатель Francis Bret Harte (1836—1902). В России поэт Андрей Вознесенский описал истории графа Резанова и Кончиты в поэме «Авось!», которая была написана в 1970 году. Семь лет спустя Вознесенский создал либретто рок – оперы «Юнона и Авось» (это названия двух парусных судов, участвовавших в плавании Резанова) на музыку Алексея Рыбникова.