Проснувшись поутру одна, Долли села в огромной постели. Обхватив руками обнаженные плечи, поискала глазами сорочку и капот. Зябко поежившись, выбралась из-под одеяла и быстро натянула на себя прозрачное одеяние. При виде запекшейся крови на простыне, Даша смущенно отвела глаза. При воспоминании о том, как он ласково обнимал ее, шептал слова утешения, обдало жаром, несмотря на утреннюю прохладу комнат. Забравшись с ногами на постель и укутавшись в одеяло до подбородка, Дарья протянула руку и дернула шнур сонетки. На ее зов явилась Настя.

— Что-то Вы раненько, Дарья Степановна, — засуетилась девушка. — Что подать прикажете?

— Сама выбери, — потянулась Даша. — А что, Сергей Александрович уже встали? — поинтересовалась она.

— Его сиятельство еще не выходили из своих покоев, — смутилась Настя.

— Не выходил значит, — помрачнела лицом Дарья.

Ушел! Оставил ее одну ночью, — отвернулась она к стене, чтобы скрыть от всевидящего ока прислуги блеснувшие в глазах слезы. — Неужели настолько постылая она ему, что не пожелал остаться до утра с ней в одной постели?

Справившись с нахлынувшей обидой, Дарья выбралась из постели, равнодушным взглядом окинула прелестное белое в голубую полоску утреннее платье и присела на банкетку перед зеркалом. Настасья принялась расчесывать длинные волосы, что-то бормоча себе под нос, стараясь аккуратно разобрать спутанные локоны.

— Вы бы барыня косу на ночь заплетали, — посетовала она.

— Вечером заплетешь, — задумчиво отозвалась Даша.

Выйдя из своих покоев, Долли направилась в столовую. Она привыкла вставать рано и не любила подолгу валяться в постели. Завидев ее в коридоре, лакей бросился открывать перед ней двери.

— Завтрак прикажете подать? — склонился он перед ней.

Даша рассеянно кивнула головой. Присев на отодвинутый прислугой стул, девушка принялась разглядывать убранство небольшой столовой. Не успела она осмотреться, принесли большой самовар, чашки к чаю, варенье, тонко нарезанную ветчину и свежеиспеченные булочки. Ее задело то, что Сергей не счел нужным представить ее прислуге, как хозяйку дома, будто гостья, — пронеслось в голове. — Любую прихоть исполнят, только вот мнения ее спрашивать никто не станет. То, что Левашов долго пробыл за границей, ну а вышколенная заботами управляющего прислуга, привыкла вести дом в отсутствие барина, ей в этот момент не вспомнилось.

Даша заканчивала завтрак, когда ее супруг изволил спуститься в столовую. Войдя, Серж сначала замер на пороге.

— Вы уже встали, ma сherie? — не скрывая удивления, поднес он к губам ее руку.

— Я привыкла рано подниматься, — пожала плечиком Долли.

— Видимо, этой привычкой придется обзавестись и мне, — пробормотал Левашов, усаживаясь напротив нее. — Как спалось? — поинтересовался он, по привычке сам, потянувшись к самовару, чтобы налить чаю.

— Благодарю, хорошо, — отозвалась Долли. — Позвольте мне, — протянула она руку и тут же одернула ее, когда их пальцы соприкоснулись над чайной парой.

— Простите, я забываю, что отныне в этом доме кое-что придется изменить, — улыбнулся Сергей.

Наблюдая, как она разливает по чашкам чай, Серж залюбовался легким румянцем на безупречно гладкой фарфоровой коже, тонкими изящными линиями шеи, чуть выступающих ключиц, виднеющихся под косынкой из полупрозрачного кружева.

— Чем собираетесь заняться сегодня? — принимая из ее рук чайную пару, вежливо поинтересовался он. — Может, лавки какие желаете посетить? Так я распоряжусь, чтобы управляющий Вам на булавки выдал.

— Благодарю, мне ничего не нужно. А Вы? Вам, наверное, на службу нужно?

Левашов откинулся на спинку стула.

— Нет, не нужно. До сентября я в отпуске.

— Так может нам тогда в деревню на лето уехать? — робко улыбнулась Долли.

— В Левашовку? Помилуйте, чем Вам в столице плохо? А, впрочем, если желаете, поезжайте, — равнодушно отозвался Сергей.

— Простите, — Долли поднялась из-за стола и стремительно вышла.

Сергей выпрямился на стуле, раздраженно глядя ей вслед. — Какого черта от него нужно? Желает ехать в деревню — он не возражает, желает остаться в столице — ее право. Отодвинув чашку с чаем, Левашов поднялся и направился к себе. Проснувшись, Серж планировал начавшийся день провести в обществе молодой супруги, но вместо тихого семейного отдыха, с утра случилась эта ссора, разом испортившая настроение. Переменив свое решение, Левашов отправился в фехтовальную студию.

Скинув мундир, Серж не стал надевать защитный жилет, несмотря на неодобрительную гримасу француза-хозяина студии. Взяв в руки рапиру, он несколько раз взмахнул ей в воздухе, привыкая к весу оружия и тому, как оно лежит в руке. Давненько он здесь не был, — усмехнулся Левашов, вставая в позицию.

— К бою! — последовала команда.

Серж легко отразил выпад противника и перешел в атаку.

— Plus facile, monsieur (Легче, сударь), — пробормотал француз, парируя удары.

Измотав и себя, и месье поединком, Левашов покинул студию в почти довольном расположении духа. Оставалось только примириться с молодой женой. Не зная, как подступиться к ней, Сергей решил заехать к ювелиру, выбрать в качестве оливковой ветви мира какую-нибудь милую женскому сердцу безделушку.

Граф довольно долго осматривал витрину в присутствии переминающегося с ноги на ногу приказчика. Тот, желая угодить выгодному покупателю, разложил перед ним почти весь имеющийся в наличии товар. Наконец, Серж остановил свой выбор на паре жемчужных сережек. Вспомнив кулон, который он вчера разглядел на шее супруги, Левашов решил, что серьги будут прекрасным дополнением к нему.

Расплатившись за покупку, граф покинул ювелирную лавку в самом благостном настроении, желая только одного: как можно быстрее увидеться с Долли и вручить ей подарок. Входя в вестибюль собственного дома, Сергей едва не запнулся о сундук, и, выругавшись, осмотрелся. Рядом с этим злосчастным сундуком стоял еще один поменьше, тут же был саквояж, несколько шляпных коробок, какая-то корзина.

— Что происходит?! — подозвал он к себе дворецкого.

— Так барыня велели багаж упаковать, — опустил глаза слуга.

Чувствуя, как в нем закипает злость, Сергей решительно направился к лестнице и едва не столкнулся с Долли, которая невозмутимо спускалась вниз, облаченная в дорожное платье.

— Вы куда-то собрались, ma сherie? — поинтересовался он.

— В Левашовку, — невозмутимо пожала плечами Дарья. — Вы ясно дали мне понять, что не станете возражать.

— Вот как! — прищурился Сергей. — То есть Вы считаете совершенно естественным на второй день после свадьбы покинуть супруга? Велите разобрать багаж!

— Нет!

— Нет!? Ну что же. Счастливого пути, — отступил в сторону Серж.

Пройдя к себе в кабинет, Левашов в сердцах хлопнул дверью так, что задрожали оконные стекла. Черт знает что! Он не собирался проводить лето в деревне. Меньше всего ему хотелось столкнуться с мачехой. Ведь, если ехать, то придется напомнить той, что у нее имеется вдовье имение, и он не желает видеть ее рядом с собой под одной крышей. Раньше он не касался этого вопроса: по молчаливому соглашению с Александрой Платоновной, Сергей проживал в столице, а вдова его отца в Левашовке. Опустившись в кресло, он взяв со стола набитую табаком трубку и сломав несколько спичек, прикурил. Вдовье имение в Астафьевке, наверняка нуждается в ремонте, — думал он. — Ну, что же весна самое лучшее время, чтобы его начать.

Взяв со стола колокольчик, Серж позвонил.

— Семена разыщи, — бросил он явившемуся на его зов лакею.

Ну, Долли! Ну, держись! — вскочил он с кресла.

— Чего изволите, Ваше сиятельство? — появился в дверях денщик графа.

— Пакуй багаж, — усмехнулся Сергей.

— Когда ехать желаете? Нынче?

— Зачем же нынче? Через недельку поедем, — вздернул бровь Серж.

Интересно будет взглянуть на то, как его юная жена сладит с его мачехой, — усмехнулся про себя Левашов. Ай да характер! Ну, во всяком случае, скучной его семейная жизнь точно не будет. Пожалуй, становится ясно, что в ней нашел Шеховской.

Неделя, проведенная Дарьей в Левашовке, показалась ей слишком долгой. Александра Платоновна, уже узнавшая о женитьбе пасынка, супругу его встретила весьма радушно, как самую дорогую гостью. Однако же не смотря на всю ее показную любезность, Александра Платоновна ненавязчиво, но вполне определенно дала понять, что хозяйкой в усадьбе является она. Малейший каприз дорогой гостьи исполнялся незамедлительно, но как вскорости поняла Даша, о всех ее пожеланиях непременно докладывалось Александре Платоновне. Такое внимание было ей в тягость, но и воевать с генеральшей Дарья не решилась, пожаловаться было некому, в конце концов, никто не был виноват в ее бедах, кроме нее самой. Она уже не раз пожалела о поспешном своем решении уехать из Петербурга, но вернуться "поджав хвост" не позволяла гордость.

Но более всего утомляли разговоры. Александра Платоновна живо интересовалась новостями из столицы и как бы, между прочим, все пыталась выяснить: отчего же молодая жена пожелала уехать из столицы в деревню и оставить супруга своего уже на второй день после свадьбы. Лгать Долли не привыкла, но и откровенничать с совершенно чужим ей человеком не хотелось, тем более, что подспудно она ощущала, что любопытство сие не праздное. Мучительно краснея под внимательным взглядом графини, она бормотала что-то невразумительное про занятость Сержа на службе, а Александра Платоновна лишь сочувственно кивала головой, сетуя на то, что граф давно не появлялся в имении и все дела в усадьбе взвалил на ее хрупкие женские плечи.

Стараясь найти занятие себе по душе и поменьше времени проводить в обществе генеральши, Долли много гуляла по парку и окрестностям, иногда выезжала верхом, недалеко, потому как с местностью была незнакома и опасалась заплутать.

С Александрой Платоновной она отныне встречалась только во время трапезы. Заметив, что Даша ее избегает, вдова затаила обиду и иногда из-под маски светской любезности, что так тщательно скрывала ее истинную натуру, нет-нет, да и прорывался ее истинный нрав, но Долли терпеливо сносила ее мелочные уколы и намеки на отношение к ней супруга, не пожелавшего видеть ее сразу после свадьбы. Тем неожиданней для Александры Платоновны стала весть о возвращении графа в родовое гнездо.

Обе графини заканчивали обедать, когда взволнованный дворецкий явился прямо в столовую, забыв даже постучать:

— Барыня, — обратился он к Александре Платоновне, игнорируя присутствие Долли, — там его сиятельство Сергей Александрович пожаловали.

— Вот тебе и раз, — уронила ложку вдова.

Пока Александра Платоновна, будучи в замешательстве, думала, что же ей следует предпринять, Сергей размашистым шагом вошел в комнату, как был с дороги, не переодеваясь.

— Добрый день, — кивнул он головой опешившей мачехе и, обойдя стол, легко поднял Долли со стула, расцеловав в обе щеки. — Я скучал, mon ange. Жаль, что не смог поехать вместе с Вами.

— Я распоряжусь, чтобы еще один прибор поставили, Сергей Александрович, — подхватилась Александра Платоновна.

— С каких пор Вы здесь распоряжаетесь, — вздернул бровь Сергей. — Сие право принадлежит моей супруге, — громко произнес он, чтобы услышал замерший около замочной скважины, с другой стороны двери лакей.

Взяв со стола колокольчик, Серж позвонил.

— Чего изволите, Ваше сиятельство? — склонился в подобострастном поклоне слуга.

Левашов перевел взгляд на жену.

— Любезный, — обратилась к нему Долли, — принеси-ка еще один прибор, и скажи, что я велела подготовить покои его сиятельства и мои вещи снести в смежные комнаты.

— Будет исполнено, барыня.

Оправившись от удивления, Дарья тепло улыбнулась супругу:

— Как доехали, Сергей Александрович?

— Благодарю. Вполне сносно.

— Серж, Вы надолго? — пришла в себя Александра Платоновна.

— Пока до окончания отпуска, — отозвался Сергей, присаживаясь за стол, напротив жены. — Я по пути был в Астафьевке, — продолжил он, — там уже начали ремонт, так что скоро Вы сможете переехать, — улыбнулся он мачехе.

— Переехать? — протянула Александра Платоновна.

— Совершенно верно, — кивнул головой Сергей. — Думаю, через неделю, там уже вполне можно будет жить. Во всяком случае, к моему приезду флигель уже починили.

— Благодарю за заботу, — буркнула вдова.

Даша не могла отвести глаз от супруга. Даже сейчас, с дороги, небритый, он казался ей самым красивым мужчиной. Хотя, надо заметить, что и Шеховской весьма привлекателен, — подумалось ей. Странно, что ее, серую и невзрачную, окружают такие мужчины. Привыкнув к Павлу за время их помолвки, Дарья перестала обращать внимание на шрамы на его щеке, отметив правильные черты лица, длинные ресницы, чуть приметную ямочку на подбородке.

Задумавшись, Дарья не заметила, что Сергей закончил обедать и, поднявшись из-за стола, остановился рядом с ней.

— Долли, — предложил он ей руку. — Прошу нас извинить, — обернулся к Александре Платоновне, уводя жену из столовой.

Дойдя до своих покоев, он не выпустил ее руки, а потянул за собою в комнату. Семен уже заканчивал распаковывать багаж, но по одному только взгляду барина, оставил это занятие и спешно ретировался.

— Надеюсь, я прощен, — улыбнулся он жене, поднося к губам тонкую кисть.

— Это Вы простите меня, — прислонившись к его плечу, выдохнула Дарья.

— Я скучал, очень скучал, — прошептал он, целуя ее в губы. — Значит ли это, что двери Вашей спальни этой ночью будут открыты для меня?

Почувствовав, как она вздрогнула в его объятьях, Сергей погладил ее по спине.

— Я больше не сделаю тебе больно. Ты мне веришь?

— Верю, — кивнула головой Даша. — Верю.

Ночью, когда утомленная долгими ласками жена уснула, Сергей приподнялся, намереваясь уйти в свои покои, но Даша в полусне ухватила его за запястье и прошептала с каким-то отчаяньем в голосе:

— Сережа, не уходи, пожалуйста. Останься со мной.

Вернувшись в постель, Серж обнял ее, чувствуя, как перевернулось сердце в груди, от этих слов, от того, что она с тихим вздохом положила голову на его плечо, едва не касаясь губами его шеи, а спустя некоторое время Семен даже перестал разбирать постель в покоях графа.

Александра Платоновна, которую выселили из занимаемых ей прежде комнат, спустя три дня покинула молодых, отправившись в Астафьевку. Перед отъездом, уязвленная до глубины души сложившимся положением дел, генеральша успела, таки напоследок выпустить парфянскую стрелу. Улучив момент, когда Долли осталась одна в своей гостиной, Александра Платоновна, явилась к ней под предлогом того, что желает попрощаться:

— Не воображайте, что он ради Вас приехал? — улыбнулась графиня. — Шеховские второй месяц живут в Закревском в десяти верстах отсюда. Вашего супруга, голубушка, с княгиней Шеховской весьма нежная дружба связывает. Он знаете ли писал ей все то время, что она здесь была.

— Вы лжете! — побледнела Дарья. — Лжете!

— К чему мне лгать? — пожала плечами Александра Платоновна. — Съездите с визитом, по-соседски. Сами во всем убедитесь.

Весна вступила в свои права, ознаменовав свое наступление буйным цветением садов, птичьим гомоном днем и соловьиными трелями по ночам. Но все это великолепие не радовало. Злые, полные яда слова вдовствующей графини не давали покоя. Мучаясь сомнениями, на следующий день после отъезда Александры Платоновны, Дарья решилась съездить в соседнее Закревское. Ей почему-то казалось, что Сергей ее визит к соседям не одобрил бы и, потому она решила ничего ему не говорить. Под предлогом, что хотела бы проехаться верхом, Дарья попросила оседлать для себя лошадь. Прикинув, что на то, чтобы преодолеть десять верст верхом у нее уйдет чуть менее часа и столько же, чтобы вернуться обратно, Даша пообещала вернуться к обеду.

Услышав о том, что она желает совершить прогулку верхом, Левашов хотел было присоединиться, но его управляющий напомнил ему о том, что они вместе собирались съездить осмотреть дальний выгон, которым давно не пользовались, а на днях сосед предложил весьма хорошую цену за него. Сергей и сам понимал, что в последнее время слишком мало времени уделял делам усадьбы, во всем полагаясь на управляющего. Однако, зная, Александру Платоновну, не мешало бы убедиться, что ей не удалось переманить того на свою сторону. Потому, граф зная, что жена его превосходная наездница, не стал возражать, но попросил, чтобы она взяла с собой грума.

Выехав из усадьбы, Дарья под предлогом, что забыла на столике в вестибюле хлыст, отослала паренька, и едва он скрылся за воротами, пришпорила каурую кобылку, сразу посылая ту в галоп. Выехав на дорогу, она остановила лошадь, не имея ни малейшего понятия о том, куда ей ехать. Остановив проезжавшего мимо мужика на телеге, она расспросила у него дорогу до Закревского и направилась в указанном направлении. Чего только не передумала она за эту короткую поездку! Несколько раз порывалась развернуть лошадь, но понимая, что не найдет успокоения, пока не убедиться в правдивости слов мачехи Сергея, продолжила свой путь.

Добравшись до усадьбы в Закревском, Дарья спешилась, передавая поводья подбежавшему конюху.

— Хозяева твои дома будут? — поинтересовалась она.

— Дома, барыня. Как доложить прикажете?

— Скажи, графиня Левашова с визитом, — подобрав длинный подол амазонки и направляясь к крыльцу, бросила она на ходу.

Поднявшись на широкое крыльцо, Даша, заметив Павла Николаевича в парке, ведущего на поводу пони, верхом на котором восседал маленький всадник, остановилась. Словно почувствовав ее взгляд, Шеховской оглянулся. Долли?! Ну, что ей делать здесь? Подозвав конюха, Поль передал ему поводья, а сам направился к застывшей на крыльце нежданной гостье.

— Дарья Степановна, добрый день, — улыбнулся он. — Какими судьбами в Закревском?

— Да вот прослышала, что Вы здесь, решилась визит Вам нанести по-соседски, — не сдержала ответной улыбки Даша.

— Но, прошу Вас, проходите, все еще не понимая, о чем идет речь, — подал ей руку Павел.

Открыв перед ней двери дома, Павел отступил, пропуская ее вперед.

— Никодим, голубчик, скажи Юлии Львовне, что у нас гости, — обратился он к дворецкому.

— Так доложил уже, — прошелестел Никодим. — Барыня, сейчас спустятся.

— Проводи Дарью Степановну в гостиную. Я к Вам присоединюсь сейчас, — улыбнулся Поль, — только переоденусь.

День выдался жарким и Шеховской не ожидая никого, гулял в парке с Николкой будучи одетым не для приема гостей, в одну легкую рубашку и брюки для верховой езды.

Обернувшись, Павел встретился взглядом с Жюли.

— Слышала, к нам Александра Платоновна пожаловала, — вздохнула она, но тотчас умолкла, когда из-за спины ее супруга выступила красивая молодая женщина.

— Жюли, позволь представить тебе моего давнего друга, Дарью Степановну Балашову, — начал Поль.

— Уже нет, улыбнулась, Дарья, — кивнув на приветствие княгини Шеховской и подмечая каждую малейшую деталь в ее внешности, каждую мелочь в безупречном туалете. — Графиня Левашова нынче.

— Не понимаю, — удивленно воззрился на нее Павел.

— Мы обвенчались с Сергеем Александровичем в апреле, — нервно рассмеялась Даша удивлению князя. — Стало быть, соседи теперь.

— Ну, что же, примите мои поздравления, Дарья Степановна, — склонился над ее рукой Шеховской.

— Вы к обеду, Долли, — отозвалась Жюли, внимательно разглядывая девушку. — Можно мне Вас так называть?

— Да, пожалуйста, — смутилась Даша. — Но я не задержусь надолго, потому не утруждайте себя… Вот узнала, что Павел Николаевич здесь, решила заехать, поздороваться.

Повисла неловкая пауза. Даша прикусила губу. Ох, зря она сюда приехала. Стоило только увидеть княгиню Шеховскую, как все ее былые страхи вновь подняли голову. Разве ж можно забыть такую женщину? — вздохнула она.

— Ну, я, пожалуй, поеду. Мне к обеду вернуться бы…

— Позвольте, я провожу Вас, — очнулся от задумчивости Павел.

— Мне так неловко, что вот так без предупреждения свалилась Вам как снег на голову, — улыбнулась Долли, опираясь на предложенную руку.

— До свидания, Юлия Львовна, — обернулась она.

— До свидания, — улыбнулась Жюли, но улыбка ее вышла неестественной, будто приклеенной к лицу.

Встав у окна за портьерой, чтобы не выдать своего присутствия, Жюли не спускала глаз с пары, занятой разговором во дворе. Конюх подвел великолепную каурую и Павел подсадив девушку в седло, махнул ей рукой, прощаясь. Проводив глазами всадницу, Юленька сердито дернула ткань портьеры. Как он любезен с ней! Два года была его невестой, два года. Ведь Поль с ней жизнь свою намеревался связать и не объявись его жена, нежданно, негаданно, так и было бы. Что ж его выбор вполне объясним: в ней так и цветет свежесть юности, а легкий налет неискушенной наивности ей весьма к лицу. Но то, что она здесь, означает, что и Серж приехал! Жюли грустно улыбнулась, — приехал и даже записки не написал, а она сама даже не удосужилась поблагодарить его за все, что он сделал для нее. Ну ничего, лучше поздно чем, никогда, — отошла от окна Жюли. Через месяц ее день рождения, и она непременно пригласит чету Левашовых.

Вечером после ужина, Юленька завела разговор о том, кого пригласить на торжество в Закревское.

— Мon coeur (сердце мое), это Ваш день рождения, — заметил Поль, — Вам решать кого бы Вы хотели видеть.

— Значит ли это, что Вы не будете возражать, если я приглашу графа Левашова с супругой?

Павел опустил глаза:

— Ну, куда же без милого сердцу друга, — усмехнулся он. — Приглашайте, соседи как никак.

В течение недели Жюли разослала приглашения по соседям, с которыми успела свести близкое знакомство еще при жизни Василия Андреевича. Вернувшись под именем княгини Шеховской, Юленька возобновила прежние знакомства. В обществе ее историю сочли весьма занятной и чуть-чуть скандальной. Приезжавшие в Закревское с визитами соседи после знакомства с князем Шеховским, находили его очаровательным и вполне заслуживающим репутации добропорядочного семьянина. Молодость, — вздыхали пожилые матроны, возможно, когда-то князь и был polisson (повеса), но ныне заботливый муж и отец.

Жюли долго думала над тем, писать ли приглашение Вирановскому, и, в конце концов, написала Михаилу, что будет рада видеть его в Закревском на свой день рождения. Он ведь был довольно частым гостем у них раньше, так почему она должна отказать ему от дома из-за недоразумения, что случилось после приезда Шеховского. К тому же, именно это недоразумение привело Павла в Закревское, — с улыбкой вспомнила она, — да и вечно лелеять свои обиды не есть признак хорошего воспитания.

Тем более сейчас, когда она так счастлива, что казалось бы весь мир обняла бы, простила бы всех своих недругов. Да разве и может быть иначе, если тот, о ком сердце молило в разлуке все то время, с тех пор, как вернулась к ней память, нынче здесь, рядом с ней. Господи! Спасибо тебе! — прошептала беззвучно прикрыв глаза и едва не вскрикнула, когда сильные руки обняли со спины так, что перехватило дыхание.

— Скажи мне, mon ange, — прошептал ей на ухо, опаляя щеку жарким дыханием, — скажи мне правду.

— О чем ты? — повернулась в его руках, с улыбкой глядя в потемневшие глаза.

— Какие отношения тебя с графом Левашовым связывают? Скажи, чтобы не мучился более сомнениями, здесь и сейчас.

Улыбка слетела с ее уст, отстранившись, отошла обхватив себя руками, будто отгораживаясь от него.

— Я ведь тоже могу спросить, mon cher. Почему Вы ее выбрали?

— Долли? — нахмурился Шеховской.

Рассказать ли как болело сердце, рвалось на части от той новости, что получил от отца в Иркутске? Как плакал над тем злосчастным письмом, что навсегда хоронило любую надежду. Что смерти желал, как избавления от мук. Как боялся, что не сможет пережить еще раз такой потери! Потому и выбрал ту, к которой холодно сердце, которая к нему холодна, ведь тогда не причинит он боли ни себе, ни ей. Вспомнилась Сашенька Ельчанинова и тоскливый влюбленный взгляд ее, что заставлял жалость к ней испытывать, ведь на иное чувство он считал себя уже не способным. Заговорил медленно, тщательно обдумывая каждое слово:

— Вы же понимаете, ma cheriе, что от меня того ждали? Дарья Степановна не испытывала ко мне нежных чувств, как и я к ней. Сей союз был бы основан не на взаимной симпатии и велениях сердца.

Жюли молчала, только смотрела на него пристально. Ждала, что он скажет дальше. Вздохнув, Павел решился.

— Я искал Вас в тот день и всю последующую неделю. Не хотел, не мог поверить тому, во что уверовали уже все остальные. Надежда — это все, что оставалось мне, только ей одной и жил. А потом, по столице поползли грязные слухи, которые связали Ваше исчезновение и отъездом в Париж графа Левашова.

Жюли побледнела и поднеся к губам кулачок, чуть прикусила кожу на костяшках пальцев.

— Видит Бог, я не знала о том, — прошептала глядя ему в глаза, что в сей момент подернувшись дымкой воспоминаний поистине были зеркалом души, отражая всю ту боль, что он вновь переживал, рассказывая ей обо всем.

— Мне предложили поступить на службу к генерал-губернатору Восточной Сибири графу Муравьеву. В столице я оставаться дальше не мог и потому, почти не раздумывая согласился. Только там в Иркутске, когда дни мои были заняты делами, я мог хоть ненадолго отпустить Вас, ma сherie, из своих мыслей. Хуже всего было по ночам: ежели сон приходил ко мне, то я видел Вас, ежели моей спутницей становилась бессонница, Вы и только Вы вновь были в моих мыслях. А потом пришло письмо от отца о том, что Ваше тело было найдено в Финском заливе, — Павел сглотнул ком в горле, что мешал говорить. — Я вернулся в Петербург. Первой мыслью, которая пришла ко мне на Вашей могиле, было попроситься обратно в действующую армию, в Тифлис.

Жюли сморгнула слезы, навернувшиеся на глаза, и шагнула к нему, пряча эти слезы на его груди, в его объятьях. Как же больно было слушать эту исповедь, представлять себе, что он пережил в те дни.

— Поль, не думай плохо обо мне. Серж… граф Левашов, — поправилась она, — мне только друг, и никогда не был ни кем иным.

Поглаживая вздрагивающие плечи, Павел коснулся губами ее виска.

— Полно, ma сherie, не плачь, не рви мне сердце. Отныне я хочу видеть только твою улыбку.

— Так и будет, так и будет отныне, — улыбаясь сквозь слезы, прошептала она, поднимая к нему лицо, видя, как он склоняется к ней, сама поднялась на носочки, подставляя губы его губам, положив руки на грудь, чувствуя, как под ладонью бьется сердце.