Получив весть о рождении внучки, на третий день в Отрадное, прервав инспекторскую поездку, пожаловал старший князь Елецкий. Сергей Васильевич привез с собой семейного врача Елецких, чтобы тот осмотрел Наталью и ребенка. Девочка, хоть и родилась немного ранее срока, все ж вопреки всем прогнозам чувствовала себя хорошо. Елецкий-старший лишь мельком взглянул на внучку, а выслушав приговор врача относительно возможности, вернее, невозможности, появления на свет наследника, только тяжело вздохнул. Сына дома не было - он вместе с новым управляющим объезжал дальние владения Елецких. Пройдя к себе в кабинет, Сергей Васильевич велел разыскать денщика Ника Никифора и учинил ему допрос с пристрастием.
- Скажи-ка любезный, - вперил он в него тяжелый взгляд, - ты, говорят, раньше в Романцево часто наведывался. По каким таким делам?
- По распоряжению Николая Сергеевича, - невозмутимо отвечал Никифор.
- Значит, мальчишку нынешней графини Войницкой ты видел?
- Видел, Ваше сиятельство, - замялся мужик.
- Что скажешь?
Никифор молчал.
- Ну, оглох? Отвечай, коли спрашивают?
- Так не знаю, что сказать, Ваше сиятельство! Шустрый малец, смышленый, всегда при матери, хоть и с няньками. А какой у Вас интерес к нему, Ваше сиятельство?
- Поговори мне еще! Розги давно не пробовал?! Известно какой! – сердито ответил Елецкий. - Похож?
- Вылитый Николай Сергеевич, - потупив взор, ответил мужик.
Сергей Васильевич грохнул по столу кулаком.
- Мать твою, - выругался он и отвернулся к окну.
- Что-нибудь еще, барин? – спросил Никифор.
- Ничего, ступай, - устало ответил Елецкий.
Который год он мечтал о наследнике, и теперь в голове Елецкого-старшего засела и не давала покоя мысль о том, как ему заполучить внука. Только ничего не приходило в голову. Досадуя на самого себя, Сергей Васильевич уже не раз пожалел, что не сказал тогда Наталье, что Ник якобы женат. Ведь можно было бы все вспять повернуть: и брак недействительным признать, и наследник уже на подходе был. Так нет же, понадеялся, что родит Наталья мальчишку, ан нет. Теперь поздно уж. Сразу вопрос резонный будет, почему раньше молчал? И чем, главное, так уж плоха ему Катерина была? Не бледнела перед ним и не робела, как положено благовоспитанной девице? А какая благовоспитанная девица против собственной матери да против него выстояла бы и сына при себе оставила? Хоть бабка за нее горой и стояла, но сына именно Катерина не отдала.
Николай вернулся под вечер вместе с Савелием Игнатьевичем. После ужина Ник, оставшись наедине с отцом, поведал о том, как обстоят дела в поместье. Никаких грехов, по его мнению, за новым управляющим не водилось. Елецкий-старший, внимательно наблюдая за сыном, заметил, что Ник то и дело хмурится, словно решая про себя что-то очень важное.
- Говори, - бросил Сергей Васильевич. – Вижу, что скрываешь что-то. Все-таки шельма Савелий Игнатьевич?
- Да нет, там все чисто, не в этом дело, папенька. – отозвался Николай. – Я Наташе не стал говорить ничего, не хочу волновать ее. Накануне отъезда из Петербурга я приказ получил о переводе в штаб барона Розена.
- Кавказ?! – вскинулся Сергей Васильевич. – Что натворил опять?! Дуэль? Или еще какое безобразие учинил?
- Полно, отец, - усмехнулся Ник. - То грехи молодости были. Это не ссылка. Повышение, так сказать. Штабс-капитанские эполеты нынче я получил, а у Розена адъютанта убили. Стало быть, меня на его место.
- Говорил я тебе, чтобы в отставку подал, - проворчал Елецкий-старший. – Теперь-то поздно отказываться, хотя честь весьма сомнительная. Не иначе, как врага ты себе в штабе нажил. С чего бы еще такое назначение?
- Да хотя бы с того, что это мой третий поход на Кавказ будет! – вспылил Николай. – Розену человек опытный нужен, а не мальчишка необстрелянный. Григорий Владимирович лично обо мне просил…
- Ну что же… Об одном прошу: на рожон не лезь, береги себя, - вздохнул Сергей Васильевич. – О жене не беспокойся. Надолго ли?
- Не знаю, - пожал плечом Ник. – Там видно будет. Отпишу из Тифлиса.
- Я вот тоже подумываю в отставку подать, - произнес вдруг Сергей Васильевич, – да не отпускает Государь.
Получив из Петербурга очередной приказ об активизации военных действий, командующий Кавказским корпусом барон Розен начал энергичное давление на непокорные горские общества.
С тяжелым сердцем ехал в этот раз Николай в Тифлис, хотя Розен встретил его приветливо и очень рад был его приезду.
Сначала Ник находился исключительно при штабе, пока Григорий Владимирович не попросил его сопровождать генерал-майора Фези в его рейдах по Чечне с тем, чтобы по возвращению Николай лично доложил ему, как обстоят дела. Не то, чтобы Розен не доверял Фези, который служил под его началом еще в литовском гарнизоне, но все же более полагался на здравый смысл и наблюдательность Елецкого. Ник не спешил увековечить свое имя ратными подвигами на поле брани, был осторожен, и Розен ценил его именно за умение своевременно раздобыть ценные сведения и способность анализировать и находить выход из, казалось бы, самой тупиковой ситуации.
Не по нутру было Николаю участие в карательных экспедициях. Не разделял он убеждений командования в такой тактике ведения военных действий, но приказы, как известно, не обсуждаются.
Солдат своих Петербург не жалел - солдат в России было много. Мало было денег. Кавказская война поглощала огромное количество финансовых ресурсов при общем тяжелейшем бюджетном дефиците.
Позже, вернувшись в Петербург, Николай не любил распространяться о трудностях этого похода.
Поход этот был зимою, по горам, где то снег по колено в горах, то дождь и слякоть в долинах, то двадцатиградусный мороз на высоте, то жар и духота в оврагах и ущельях сменяли друг друга. Обозов никаких не было: кое-что на вьюках, кое-что на себе — вот и все. Не столько погибло народу от сабель и пуль вражеских, сколько от холода и других невзгод. Выбьется человек из сил в походе, за ним ухаживать и заботиться некому. Некоторые отстававшие отдыхали и опять успевали нагнать свой отряд на ночевках и дневках, но большинство или совсем пропадало, погибая холодною и голодною смертью, или доставалось в руки неприятелю. Вернувшись в Тифлис, Ник чувствовал, что устал. Устал так, что, казалось, не способен более предпринять еще хоть что-нибудь. Докладывая Розену об итогах, выразил свое мнение, что предпринятая экспедиция цели своей не достигла, но только озлобила горцев, и теперь стоит ждать ответных вылазок неприятеля.
Выслушав своего адъютанта, Григорий Владимирович сам лично составил донесение императору и отослал Елецкого из штаба с тем, что тот лично доставил послание в Петербург. В письме к Государю Розен осмелился просить за князя Елецкого, считая нужным найти ему должность при дворе, поскольку Николай Сергеевич за время службы на Кавказе зарекомендовал себя человеком храбрым и достойным такого назначения.
***
Катя, сидя на софе, которую по ее просьбе вынесли на открытую веранду, читала письмо от маменьки, которое доставили ей сегодня утром. Ей нравилось это место – и шелест прибоя, и крики чаек, и свежий морской ветерок, который ласково трепал белокурые пряди, выбившиеся из прически после быстрой скачки по мокрому песку по самой кромке воды. Катерина оторвалась от чтения, заслышав детский смех. Алешка, смеясь, бегал по песку перед домом, пытаясь поймать молодую серую чайку, которая, соблазнившись куском булки, что сорванец бросил во дворе, пыталась поближе подобраться к лакомству. Настена вышла из дома, прижимая к себе маленькую Злату.
- Капризничает, барыня, - пожаловалась она.
Отложив письмо, Катя улыбнулась и протянула руки.
- Дай ее мне. Ma bonne (моя хорошая), - склонившись к девочке, поглаживая пухлую щечку, прошептала она. - Чего же моя красавица желает?
- Возможно, по мне скучает? - услышала Катерина над ухом голос супруга.
Забрав дочь из рук жены, Станислав уложил девочку на сгиб локтя и заглянул в такие же голубые, как у ее матери, глаза. Сначала Злата, засунув в рот палец, рассматривала отца со всевозможным вниманием, потом вытащила палец, улыбнулась беззубым ртом и вцепилась крохотными пальчиками в распятье на тонкой золотой цепочке, что виднелось в распахнутом вороте рубашки.
- Такая кроха, а уж украшения подавай, - рассмеялся он.
- Ох, чует мое сердце, избалуете Вы ее, mon cher, - притворно нахмурилась Катя, которая и сама потакала каждому капризу их дочери.
Станислав вместе со Златой спустился с крыльца и остановился, наблюдая за игрой пасынка. Нравился ему этот мальчишка, и частенько жалел Войницкий, что не он его отец. Проведя год в Польше, Алеша уже довольно бегло говорил по-польски, частенько перемежая свою речь то русскими, то польскими словами, чем вызывал улыбку на лицах отчима и матери. Невольно Станислав нахмурился. Да, Катя не вспоминала вслух о Елецком ни разу с тех пор, как переехали они у тетушке Марысе, но эта безысходная тоска во взгляде, что появлялась всякий раз, стоило ей взглянуть на сына, была красноречивей всяких слов. Войницкий негромко окликнул Алексея и, передав задремавшую у него на руках Злату Настене, взял мальчика за руку и направился с ним к побережью. Катя, глядя им вслед, тихонько вздохнула. На мгновение прикрыв глаза, она представила, что это не Станислав, а Ник ведет сына за руку. Тряхнув головой, отгоняя эти мысли, она вернулась к чтению письма. Дочитав до конца, Катерина поднялась с софы и направилась вслед за своим супругом и сыном.
- Станислав! – окликнула она супруга, когда увидела их на берегу.
Войницкий обернулся на ее голос и остановился. Дождавшись, когда Катя подойдет, Станислав предложил ей руку, и они неспешным шагом пошли вдоль кромки воды. Алеша босиком бежал по воде, поднимая тучи брызг.
- Я Вас слушаю, mon coeur, (сердце мое), - обратился он к жене.
- Маменька пишет, что в июле Танину свадьбу собираются играть.
- Долго же Волошин тянул, с помолвки, почитай, уж год прошел, - заметил Станислав.
- Это Танино условие было, - тихо вздохнула Катя, прекрасно понимая, сестру. - Танюша хотела быть уверенной в его чувствах. Знать, что она не замена, а та самая, единственная.
Уловив нотку грусти в ее голосе, Войницкий нахмурился.
- Жалеете, что не Вам достался? – не сдержался он.
- Как можно?! – вскинулась Катя.
Но тотчас взяла себя в руки.
- С Андреем Юрьевичем меня не связывает ничего, кроме детской дружбы. У Вас нет повода для ревности, Станислав!
- Простите, Катрин! Верно! Я чертовски ревнивый муж, - усмехнулся Войницкий.
- Мне бы хотелось поехать…
- Отчего же не поехать, - задумчиво протянул Станислав. - Вот на следующей неделе и поедем через Кенигсберг. Так ближе будет, - добавил он.
Ехали на долгих, так надежнее было. Да и Настена вместе с детьми имела хоть какую-то возможность передохнуть от тягот пути, когда они останавливались на ночлег. К исходу второй недели путешествия дорожный экипаж Войницких, за которым следовала еще одна карета с багажом и прислугой, въехал в ворота усадьбы Забелино. Катя изумленно рассматривала дом и окружающий усадьбу ухоженный парк. Как же все изменилось! Не таким она запомнила отчий дом.
Едва завидев карету, Татьяна выбежала на крыльцо и, смеясь, бросилась обнимать сестру.
- Ох, милая, какой сюрприз! – тараторила она.
Взглянув на Станислава, Таня немного смутилась. Граф отчего-то пугал ее. Красавец, что и сказать, но холодный какой-то, - частенько думала она про мужа сестры, недоумевая, что заставило Катерину согласиться на его предложение. Но тем и лучше, - вдруг неожиданно мелькнула мысль, когда вспомнилось ей, как возлюбленный ее Андрей просил руки Катерины. Сколько слез она пролила тогда. Как молила Господа расстроить эту помолвку. И расстроилось же, - вздрогнула Таня, вспоминая весь тот ужас, что пришлось им пережить, когда сказали, что Катерина в прорубь бросилась. Как она корила себя за недостойные мысли, часами простаивая на коленях перед образом Богородицы. Отвернувшись, Таня быстро перекрестилась.
Увидев племянницу, Танюша осторожно взяла девочку из рук няньки.
- Хорошенькая какая, - улыбнулась она.
- А ну, дай мне взглянуть, - вышла на крыльцо Варвара Иннокентьевна, тепло улыбнувшись дочери и зятю, и склонилась на Златой. – Вылитая Катенька в младенчестве. Вырастет такой же красавицей.
Катю больно укололо то, что на Алексея маменька даже не взглянула, посчитав его недостойным своего внимания. Это не ускользнуло и от внимания Станислава, но он промолчал, только легко сжал в руке ладонь жены ободряющим жестом.
Наконец, распаковали весь багаж, разместили всех гостей, и хозяйка поспешила отдать распоряжение насчет ужина. Выйдя в сад, Катя пошла знакомой тропой. Старые качели так и остались на своем месте. Этого ее любимого уголка не коснулись изменения и рука садовника. Присев на деревянное сидение, Катерина легко оттолкнулась от земли и закрыла глаза. Память мгновенно вернула ее в прошлое. Бог мой, четыре года прошло с тех пор, когда она, юная и наивная, мечтала о том, чтобы выйти замуж за богатого и титулованного аристократа, думая, что это принесет ей счастье. Как же она ошиблась, полагая что этого будет ей достаточно! Она не знала, сколько времени провела здесь, вспоминая все то, что случилось с ней с того самого момента, когда карета ее тетки сломалась в пяти верстах от Забелино. Из оцепенения ее вывел голос мужа.
- Вот Вы где, мадам, - улыбнулся Войницкий, всматриваясь в сумерках в ее лицо.
Ему показалось, что Катя плакала, потому как она поспешно отвернулась и белоснежным платком вытерла глаза.
Катя подвинулась, безмолвно предлагая присесть рядом. Граф обнял жену за хрупкие плечи, гадая, что стало причиной этих внезапных слез. Списав все на тоску по дому, Станислав успокоился.
- Волошины приехали, - тихо шепнул он ей на ухо. – Меня послали Вас разыскать. Ваша сестра подсказала, где можно Вас найти, и не ошиблась, - ответил он на ее немой вопрос.
- Что ж, надобно бы пойти, - отозвалась Катя, положив голову на его плечо и понимая вдруг, что ей не хочется уходить отсюда.
Оба молчали, но тишина эта значила более, чем самые громкие слова. Вздохнув, Катерина поднялась и, опираясь на руку мужа, вместе с ним направилась к старинному особняку.
Родители Андрея встретили ее радушно, ни словом не помянув прошлого. Сам же Волошин несколько напряженно приветствовал их. На какое-то бесконечно долгое мгновение, он задержал ее руку в своей, но, перехватив тревожный взгляд Татьяны, отпустил, улыбнувшись невесте. Но вовсе не потому, что проснулись вдруг былые чувства, удержал он ее подле себя - так многое хотелось сказать, а еще больше хотелось спросить ее, не жалеет ли она о своем выборе. Подозрение, что граф Войницкий не больно-то горел желанием повести ее к алтарю в тот вечер, когда с язвительной усмешкой сделал ей предложение, не давала ему покоя. Как ей жилось все это время? Но заметив, как Станислав собственническим жестом обхватил тонкую талию жены одной рукой, и как доверчиво склонила голову на его плечо Катя, Волошин успокоился. И все же Войницкий дьявольски ревнив! - покачал головой Андрей. - Хорошо, что Елецкие не смогли приехать на свадьбу.
Венчание состоялось через три дня. В маленькой деревенской церквушке собралось такое множество народу, что яблоку негде было упасть. Кате вспомнилось собственное венчание: торжественная обстановка Измайловского собора, в приглашенных добрая половина великосветского Петербурга и желание сбежать с церемонии не оглядываясь.
Все было иначе в этот день. Татьяна лучилась от радости, когда вложила свою ладошку в протянутую руку Андрея. Катя видела со своего места, как сплелись между собой пальцы молодых, как зарделась как маков цвет невеста, когда жених шепнул ей что-то на ухо перед началом обряда.
Сам свадебный обед давали в Олесино, в доме жениха. Прощаясь вечером с сестрой, Андреем и графом Гурьевым, Катя посетовала на то, что не было Ольги – Ольга, будучи в тягости, ехать не решилась, и Павел приехал один.
- Так что мешает Вам навестить ее, - вдруг предложил Поль. – Приезжайте к нам, а хотите - вместе поедем. Оленька рада будет Вашему визиту.
- Станислав, Бог знает, когда мы еще приедем в Россию, - обратилась Катя к мужу по дороге в Забелино.
- Три недели в дороге, - отрицательно покачал головой Войницкий.
- Что значат три недели, когда, может, годы пройдут до следующей встречи? - обижено бросила Катрин.
- Ну, хорошо, - сдался Станислав. – Будь по-Вашему! Мы поедем к Гурьевым.
***
Тихим был августовский вечер. Звенели сверчки, где-то в отдалении квакала лягушка. Вот уж неделя прошла с тех пор, как он вернулся в Отрадное. Много воды утекло за последний год. Вроде отпустило, отлегло от сердца. Нет, не забыл совсем - просто где-то далеко осталась она. Иногда снилась ночами, но все реже. Может, и есть правда в том, когда говорят, что время лечит. Елецкий вздохнул, но тотчас улыбнулся, вспоминая, как сегодня Анечка сделала свои первые самостоятельные шаги. Потеплело на сердце при воспоминании о сосредоточенно нахмуренных бровках и неуверенных попытках дойти от няньки до отца.
Держась за руку няньки своей Марфутки, Анечка осторожно ступала по лужайке со скошенной травой перед французской террасой, но вдруг вырвала маленькую ручку из руки сопровождающей ее девушки и, быстро перебирая маленькими ножками, устремилась навстречу отцу. Не дойдя до Николая пару саженей, девочка плюхнулась на траву и собиралась уже зареветь в голос, но Ник, рассмеявшись, подхватил дочь на руки и подбросил невысоко над собой. Аннушка, визжа от восторга вцепилась пальчиками в буйные темные кудри отца. Прижав к себе девочку, Ник вдохнул такой родной, такой знакомый аромат. Так пахнут только маленькие дети. И тут же кольнуло в груди - как там Алешка нынче? Ему уж четвертый год пошел…
Ник поднялся с кресла, подошел к окну и закрыл открытую настежь раму. Ощущение чьего-то присутствия заставило резко обернуться. В дверях застыла Наталья.
- Ma chérie, уже поздно, - улыбнулась Наталья. – Идемте в постель.
- Какое заманчивое предложение! – усмехнулся Николай, направляясь вслед за супругой.
Догнав ее в коридоре, он обнял тонкую талию и, пока не видит никто из прислуги, прикоснулся губами к обнаженному плечу. Наташа, повернувшись в его объятьях и встав на носочки, поцеловала его в губы, обвивая руками его шею, зарываясь пальцами в темные кудри на его затылке.
- Не сегодня, Натали, - мягко отстранился он.
Заметив разочарование в ее взгляде, Николай улыбнулся и поцеловав ее в лоб.
- Назавтра мне ехать. Встать придется до зари. Его Величество не любит ждать, а я и так задержался в Отрадном.
- Ники, с Вашим новым назначением я все реже вижу Вас, - огорченно заметила она. - Я думала, что когда Вы вернетесь с Кавказа, мы будем чаще видеться с Вами.
- Терпение, душа моя! Начнется сезон, Государь вернется в Петербург со всей свитой, тогда и будем видеться гораздо чаще.
Сразу после возвращения из Тифлиса Ник получил чин полковника, а вместе с ним и предложение поступить на службу к государю в звании флигель-адъютанта. Елецкий никогда не стремился сделать карьеру при дворе, но от подобных предложений, как известно, не отказываются. Поль частенько подшучивал теперь над ним, припоминая Николаю его былые высказывания о том, что при дворе, дескать, граф Гурьев не сильно-то утруждается по сравнению с ними, с гвардейскими офицерами; но вот оказавшись сам в непосредственной близости от Государя не раз уже испытал на себе его тяжелый нрав.
Ранним утром, только начал сереть небосклон, Елецкий выехал из Отрадного. Путь его лежал в Царское село, где нынче пребывал император вместе со всею свитою.
К обеду он уже въехал в Царскосельский парк. На ходу раскланиваясь с многочисленными знакомыми, Елецкий зашел в свои апартаменты только для того, чтобы переодеться. Сменив запыленный сюртук на мундир, Николай поторопился предстать пред светлые очи императора.
Государь нынче был в хорошем настроении, и на его опоздание снисходительно заметил, что не мешало бы князю Елецкому перевезти семью в Царское село, раз уж приходится ему столь часто отлучаться. Император собирался на прогулку и пожелал, чтобы Елецкий сопровождал его, поскольку хотел говорить с ним об устройстве жизни офицеров своей гвардии. Раз сам Ник совсем недавно из их рядов вышел, мог бы много интересного ему поведать.
По своему обыкновению, Государь предпочитал прогулку без охраны. Только несколько позади монарха следовал один из дежурных флигель-адъютантов, готовый в любое время записать распоряжение августейшей особы. Неспешно прогуливаясь по ухоженным дорожкам парка, разбитого вокруг Александровского дворца вдоль реки Кузьминки, император раскланивался со знакомыми и внимательно слушал Елецкого, изредка задавая князю уточняющие вопросы.
Внимание Монарха привлекла небольшая компания, остановившаяся около фонтана. Узнав в одном из мужчин своего флигель-адъютанта графа Гурьева, Николай Павлович остановился. Нынче Гурьев был свободен от дежурства и был волен находиться, где угодно. Он уже хотел было пройти дальше, когда заметил изящную женскую фигурку, ранее скрытую от его глаз широкоплечей фигурой графа.
- Кто это? – заинтересованно спросил он, кивнув на светловолосую женщину в белом кисейном платье.
Елецкий повернулся и замер не веря своим глазам.
- Графиня Войницкая, - внезапно севшим голосом ответил Николай.
- Не припомню такой, хотя фамилия знакомая. Полячка? – глядя в глаза Елецкого поинтересовался он.
- Никак нет, Ваше Величество. Супруг графини поляк.
- Это он? – спросил Государь, указав на Станислава.
- Совершенно верно, - кивнул головой Ник, - не сводя глаз с Алеши, которого держал за руку Станислав.
- Николай Сергеевич, сколько у меня флигель-адъютантов? – задал он неожиданный вопрос.
- Сорок пять, Ваше величество, - быстро подсчитал Елецкий.
- Будет сорок шесть, - улыбнулся монарх. – Такой бриллиант непременно должен стать украшением двора. Распорядитесь, чтобы канцелярия приказ подготовила.
- Слушаюсь, Ваше Величество!
Елецкий едва не скрипнул зубами, выговорив последние слова.
- На сегодня достаточно, - развернулся Государь. – Передайте графу Войницкому, чтобы к своим обязанностям он притупил как можно быстрее.
Николай откланялся и, в последний раз оглянувшись на сына, поспешил к зданию канцелярии. Просто злой рок какой-то! - невесело усмехнулся Елецкий от души сочувствуя Войницкому.
Разыскав Танеева, Елецкий передал ему просьбу Государя. Александр Сергеевич князя Елецкого недолюбливал, считая того баловнем судьбы.
- С чего это вдруг такие милости какому-то поляку? – недоуменно спросил Танеев. – Есть куда более достойные. Чем заслужил такое расположение?
- Женился на красивой женщине, - неожиданно зло ответил Николай.
- Графиня Войницкая, стало быть, - задумчиво протянул Александр Сергеевич.
Во взгляде Танеева мелькнуло понимание.
- Та самая? Я прав? Ну же, Николай Сергеевич, удовлетворите мое любопытство! Это ведь она?
Ник не ответил, но яркий румянец на скулах выдал его с головой.
- Осторожнее, Ваше сиятельство, - усмехнулся Танеев. – Не дай Вам бог дорожку сами знаете кому перейти.
- Спасибо за совет, - выдавил Ник.
- Кстати, Вы не знаете, где граф Войницкий остановился? На чей адрес пакет доставить?
- Велите приказ подготовить, а пакет я сам доставлю, - бросил Елецкий.
- Хорошо. Зайдите через пару часов, - невозмутимо произнес Танеев, сделав знак рукой одному из секретарей. – После обеда Государь его и подпишет.
К удивлению Ника, приказ о назначении Войницкого действительно был подписан в тот же день, и вручил ему его лично в руки секретарь Танеева, разыскав Елецкого в его апартаментах.
Взяв пакет, Николай направился к Гурьевым, справедливо полагая, что раз видел он графа Войницкого в компании Гурьева, значит, и остановился он, скорее всего, у Поля. Гурьевы снимали небольшую дачу на Малой улице. Неспешным шагом Николай добрался до них за четверть часа. Постучав в двери, он все еще обдумывал: лично отдать пакет Войницкому или передать через Поля? Хорошо знающий его дворецкий впустил князя без лишних вопросов и поспешил доложить хозяину о визите Елецкого. Ожидая, когда Павел спустится, Елецкий огляделся в небольшой гостиной. Он часто бывал здесь, и с тех пор, как был с визитом в последний раз, почти ничего не изменилось. Двери распахнулись, и в гостиную быстрым шагом вошел взволнованный Гурьев.
- Не трудись объяснять, - улыбнулся Николай. – Мне уже известно, кто нынче у тебя в гостях.
- Но не мог же я отказать семье своей кузины в гостеприимстве! - с облегчением выдохнул Павел.
- Я, собственно, не к тебе, а к графу Войницкому.
- Ник…, - начал было Гурьев, но Елецкий остановил его, продемонстрировав пакет с гербовой печатью.
- Приказ Его Величества о назначении графа Войницкого флигель-адъютантом.
- Ничего не понимаю, - покачал головой Поль. – Каким образом? Такие назначения просто так не делаются.
- Я сопровождал сегодня императора на прогулке, - вздохнул Ник. – Государь видел вас у фонтана.
- И…? – нахмурился Павел.
- Что тут скажешь, - пожал плечом Ник, - Его Величество всегда были большим ценителем женской красоты.
- Бог мой! - выдохнул Гурьев. – Катрин?
Ник кивнул.
- Вот интересно: как быстро, mademoiselle Нелидова получит отставку? – усмехнулся Павел, но, заметив мрачное выражение лица Елецкого, тотчас осекся. – Прости...
- Ну, так ты пригласишь Войницкого или предпочитаешь сам сообщить ему радостную весть? – спросил Николай.
- Давай пакет, - вздохнул Поль. – Не думаю, что ты горишь желанием увидеться с ним.
- Ты прав, mon ami. Только, боюсь, сейчас не тот случай, когда мое желание имеет значение. Будь добр пригласи Войницкого, нам с ним есть о чем побеседовать с глазу на глаз: если мы с ним не прейдем к взаимопониманию, Катя точно пропадет.
Павел вышел, а Николай задумчиво вертел в руках пакет. Надо же, - подумалось ему, - воистину неисповедимы пути Господни. Пройдя в кабинет Гурьева Елецкий положив пакет на стол перед собой, устроился в кресле в ожидании Станислава.
Войницкий не заставил себя долго ждать.
- Чему обязан, Ваше сиятельство? – прикрывая за собой двери спросил Станислав.
Желание князя Елецкого увидеться с ним и переговорить не могло не вызвать удивления.
Николай молча протянул ему пакет. Развернув послание Станислав бегло прочитал текст приказа.
- И что сие означает? – вскинул он недоуменный взгляд на Ника.
- Именно поэтому я и попросил Поля пригласить Вас, - со вздохом ответил Елецкий. – Сегодня днем я сопровождал Государя на прогулке. Император видел Вас и Вашу жену. Надеюсь, Вы меня правильно поняли. Не принять назначения Вы не можете, поэтому советую Вам держать Катерину подальше от двора насколько это возможно.
- Я понял Вас, князь, - тихо произнес Станислав. – Спасибо Вам.
- Видит бог я не о Вас беспокоюсь, Войницкий, - откланялся Николай и поспешил удалиться.
Выйдя в холл, он поднял глаза и встретился взглядом с Катей, стоявшей на верхней ступеньке лестницы. Сухо кивнув головой, Елецкий вышел, не оглядываясь, едва удержавшись от порыва подняться вверх и заключить ее в объятья. В голове все еще звучали слова Танеева: «Не дай Вам бог дорожку сами знаете кому перейти». Может, и обойдется все, - тешил себя напрасной надеждой Николай.