После ухода супруга Катя долго лежала, уставясь в темноту и повторяя про себя последние слова Станислава. «Я скоро вернусь…» Она присела на постели, обхватив себя руками за плечи. Сколько раз он уходил вот так же затемно на службу в Зимний, и она спокойно засыпала, а сейчас ощущение надвигающейся беды, предчувствие чего-то непоправимого становилось невыносимым. Что значили эти его слова? Он сказал, что скоро вернется, так, как будто бы прощался с ней. Сон как рукой сняло. Катерина поднялась, накинула на плечи шаль, и, слегка прихрамывая, прошлась по комнате. Отодвинув портьеру, выглянула на улицу. Восток едва светлел, рассвет только-только занимался над городом, обещая ясный морозный день. Дрова в печке прогорели, а тлеющие угли практически совсем не давали тепла. Поежившись от утренней прохлады комнат, Катя поплотнее запахнулась в шаль и прошла к кабинету Станислава. Постояв перед закрытой, но не запертой дверью, и убедив себя, что в том, что она собирается сделать, нет ничего дурного, она тихо толкнула дверь и вошла. На узком диване лежала подушка и одеяло, и представив, как Станислав с его немалым ростом пытается устроиться здесь на ночлег, Катя испытала угрызения совести. Да, он обидел ее, но ее обида уж слишком далеко зашла. Будь она на его месте, разве ж не поверила бы самому худшему? К тому же в том, что случилось, есть доля и ее вины. Никто не заставлял ее ездить к Елецкому, и она не должна была даже думать об этом. Чего уж там греха таить, разговором с княгиней она воспользовалась как поводом, чтобы успокоить взбунтовавшуюся совесть, но именно ее желание увидеть его наедине, так близко, как только возможно, было причиной этой поездки.
Оглядевшись, она шагнула к письменному столу. Сама не зная, что ищет, стала лихорадочно выдвигать ящики стола и секретера. Должно же быть что-то, что смогло бы объяснить ей, что происходит с ее мужем! Найдя в самом нижнем ящике стола запечатанный конверт с надписью «вскрыть после моей смерти», Катя рухнула в кресло, как подкошенная. Завещание. Этому могло быть только одно объяснение - дуэль! Так вот откуда это ощущение, что он прощается с ней. И столь ранний отъезд, и конверт, чернила на котором едва просохли, и эти его странные слова, и этот поцелуй, полный томной нежности несмотря на то, что они были в ссоре. Господи! Спаси и сохрани, - испытывая безотчетный страх за него, перекрестилась Катерина. Но с кем? Что стало причиной? Сидеть спокойно на месте и ждать вестей, какими бы они ни были, дурными или хорошими, было не в ее характере. Хотя какие уж тут могут быть хорошие вести? –вздрогнула она. – Даже если исход дуэли будет для ее супруга благоприятным, Государь за такую выходку сурово накажет. Что же делать? – заметались мысли в голове. Куда он мог поехать? Как остановить все это, если еще не поздно? - Катерина встрепенулась от этой мысли. Может, Гурьеву известно что-нибудь? В последнее время у него со Станиславом сложились дружеские отношения, и он мог знать, с кем и из-за чего повздорил граф. Торопливо засунув конверт на место, она поднялась с кресла, вышла в коридор, и, пройдя в комнатку к своей горничной, смежную с гардеробной растолкала сонную девушку.
- Дарья! Вставай! – нетерпеливо трясла она ее за плечо.
Открыв глаза, Даша с удивлением воззрилась на хозяйку, вставшую в такую рань.
- Ваше сиятельство, случилось что? – протирая заспанные глаза, спросила она.
- Ой, не знаю! Может, и ничего, а может… Да вставай же ты, помоги мне одеться! - раздраженно ответила она.
- Да куда же Вы в такую рань? – оторопела Даша.
- Не спрашивай, делай, что велено! – нервно расхаживая по комнате, бросила Катя. – Да передай, чтобы мне возок заложили.
- Как скажите, барыня.
Поднявшись, Дарья торопливо прошла в гардеробную.
Не прошло и часа, как Катрин вышла из парадного. Забравшись с помощью возницы в крытый возок, велела ехать к Гурьевым. Дорога была недолгой, но даже за это короткое время Катерина успела напридумывать себе Бог знает каких ужасов. Добравшись до места, Катя поднялась по ступенькам и остановилась перед массивной дверью особняка. Опустив на лицо густую вуаль, скрывавшую заметно посветлевший, но все еще видимый синяк на скуле, она подняла руку и решительно постучала. Спустя несколько минут дверь открылась, и на нее удивленно воззрился дворецкий Гурьевых, явно не ожидавший, что кому-нибудь придет в голову нарушить покой обитателей особняка в столь раннюю пору.
- Голубчик, - обратилась она к нему, - Павел Георгиевич дома?
Признав ее по голосу, слуга посторонился, с поклоном пропуская ее в дом.
- Входите, Екатерина Владимировна. Только вот его сиятельство еще часа два назад уехали.
От этих слов похолодело в груди. Нет-нет! Станиславу нечего делить с Павлом, если только… Поль не просто знал, он участвовал в этом. Неужели Войницкий просил его быть секундантом?!
- А Ольга Юрьевна? – ослабевшим голосом поинтересовалась она.
- Барыня тоже не спят. Прикажете доложить?
- Доложи, любезный, доложи, - потерянно пробормотала Катя.
Как во сне, она сняла шубку и передала ее подбежавшему лакею, дрожащие пальцы запутались в лентах, развязывая капор. Ольга вышла к ней неприбранная и непричесанная, в небрежно накинутом поверх ночной рубашки шелковом халате. Глаза ее были красными от недавних слез.
- Катюша, - всхлипнула она, бросившись к подруге. – Это я, дура, во всем виновата… Я не должна была ничего говорить ему!
- Полно, Оленька, - не понимая, о чем она говорит, попыталась утешить ее Катя. – В чем ты виновата? Кому ты ничего не должна была говорить?
Подняв глаза и разглядев лицо Катрин, Ольга испуганно ахнула:
- Бог мой, Катя, так это правда?!
- Оля, да говори же толком! Что все пытаются скрыть от меня? – легонько встряхнула ее за плечи Катерина, теряя терпение.
Взяв подругу за руку, Ольга потянула ее за собой в будуар, подальше от любопытных ушей прислуги. Плотно прикрыв за собой двери, графиня Гурьева повернулась к ней лицом и, понизив голос, прошептала:
- При дворе ходят слухи о твоей связи с Елецким.
- Что?! Но это же ложь! – не поверила своим ушам Катя. – Боже! – осенившая ее догадка мучительной болью отозвалась в сердце. – Где они?! Куда поехали?! – Катя рванулась к двери, но Ольга неожиданно преградила ей выход из комнаты.
- Ты не должна ехать туда, - укоризненно произнесла она. – Тебе не место там. Имей смелость отвечать за свои поступки!
- За какие поступки?! – вскрикнула Катя, но подняла на Ольгу глаза и потрясенно прошептала. – Боже! Ты мне не веришь… Оленька, я должна, ты не понимаешь…, - Катерина чувствовала, что еще немного, и ее самообладание рухнет, как карточный домик, близкие слезы уже вот-вот готовы были покатиться по щекам.
Ольга отчаянно замотала головой.
- Нет-нет, нельзя… - уговаривала она Катю, удерживая ее за руки.
От страха сжималось в груди сердце. Боже, прошу тебя, - мысленно молила Катя, - не допусти этой дуэли! Она не желала смерти своему супругу, но даже подумать боялась, что такая участь может постигнуть Николая.
- Я не переживу этого еще раз, - разрыдалась она, опускаясь в изнеможении прямо на пол.
Ольга присела подле нее и, обняв вздрагивающие плечи, погладила ее по голове.
- Тише, ma bonne (моя милая), тише, - все обойдется. Господь не может быть так жесток.
Обе женщины вздрогнули, когда дверь распахнулась, и на пороге комнаты показался Павел. Гурьев выглядел потрясенным. Увидеть Катрин у себя дома он никак не ожидал.
Катя медленно поднялась и, сделав несколько шагов к нему, замерла, вглядываясь в его лицо, словно пыталась по взгляду прочесть ответ на мучающие ее вопросы. Граф тяжело вздохнул и отвел глаза. Не было сил ответить на ее немой невысказанный вопрос. Он и сам еще толком не осознал всего, что произошло.
- Говорите, прошу Вас, Павел Георгиевич, не мучайте меня! - шагнула она к нему, пытаясь вновь поймать его взгляд.
Гурьев молчал. Он не знал, каких слов она ждет от него, о ком болит ее душа? Кто причина этих слез, что катились сейчас по ее лицу?
- Поль…, - тихо позвала его Ольга.
Подняв голову, Павел нерешительно взглянул в глаза Катрин.
- Николай… - выдохнул он.
Он не успел договорить, как комната качнулась перед ее глазами, потолок завертелся с сумасшедшей скоростью, и Гурьев едва успел подхватить ее, не дав упасть к своим ногам.
Гурьев так и не успел сказать ей, что Николай был еще жив, когда он покидал его апартаменты, оставив раненного на попечение врача и Никифора. Осторожно опустив ее на постель в той самой спальне, которую она занимала, когда гостила у них, Поль отправился к Елецким. Ему предстояло самое трудное: сообщить о том, что случилось родителям Ника. Врач, извлекая пулю, предложил пригласить священника, потому как не верил в благополучный исход. После проведенной операции Елецкий так и не пришел в себя.
Катерина пришла в себя в той самой спальне, где ее поселили, когда она в первый раз приехала в столицу вместе со своей теткой Александрой. Открыв глаза, она с недоумением осмотрелась вокруг? И тут же нахлынули воспоминания. Его больше нет! Она никогда больше не увидит его, не коснется. Не в силах поверить в случившееся, Катя села на постели, и, обняв себя руками за плечи, тихо заплакала, раскачиваясь из стороны в сторону. Вскоре беззвучные слезы перешли в истерические рыдания. В комнату вбежала горничная, а следом за ней вошел Станислав. Не найдя жену дома, он совершенно справедливо предположил, что искать ее следует либо на Большой Морской у Блохиных, либо у Гурьевых. К Гурьевым ехать было ближе, и потому он направился сначала к ним. Увидев супруга, Катрин метнула в его сторону безумный взгляд.
- Убирайтесь! – с отчаянием выкрикнула она. – Оставьте меня! Ненавижу Вас! Ненавижу!!
- Катрин, - Войницкий сглотнул ком в горле, - прекратите истерику. Я отвезу Вас домой.
Катя отрицательно покачала головой.
- Я не вернусь к Вам. Вы… чудовище, Станислав. Убийца! - прошептала она.
Граф вздрогнул. Никогда еще он не видел ее в таком состоянии. Опухшие от слез глаза, растрепанные волосы, дикий взгляд, горящий ненавистью.
Мысли путались в ее голове. С трудом поднявшись с кровати, она, пошатываясь, направилась к выходу из комнаты. Станислав попытался обнять ее, но она вывернулась из его рук и обернувшись прошипела, как рассерженная кошка:
- Никогда больше не прикасайтесь ко мне!
Катя позволила лакею надеть на себя шубку и помочь ей сесть в экипаж. На сидении она забилась в угол подальше от супруга и отвернулась к окну, невидящим взором уставившись на заснеженные улицы столицы.
За всю дорогу домой графиня не произнесла ни слова. Войдя в квартиру, молча сняла верхнюю одежду и прошла к себе в будуар, захлопнув дверь перед лицом Станислава. Войницкому захотелось как следует встряхнуть ее, напомнить, что он ее супруг, и ей не пристало вести себя с ним подобным образом, но он не успел. Оттеснив перепуганного лакея, в дверь вошли два жандарма и урядник.
Все трое столпились в небольшой прихожей. Откашлявшись, вперед выступил полицейский урядник.
- Ваше сиятельство, - обратился к нему представитель власти, - Вы арестованы по обвинению за участие в дуэли. Прошу Вас следовать за мной.
- Как же быстро! - невесело усмехнулся Станислав. – Господа, Вы позволите мне проститься с семьей?
Дверь будуара Катрин распахнулась, и она предстала на пороге комнаты. В черном платье, выбившиеся из прически пряди рассыпались по спине и плечам, глаза горят лихорадочным огнем, красивые губы кривятся в злой усмешке.
- Вам нет нужды прощаться со мной, Ваше сиятельство. Уж поверьте, я не стану скорбеть о Вас, – произнесла она, обведя взглядом собравшихся.
Стоя за ее спиной, испуганно ахнула Дарья. Войницкий побледнел от этих жестоких, ранящих в самое сердце слов.
Молча развернувшись, Станислав накинул на плечи шинель и позволил жандармам увести себя.
Оставшись одна, Катя вернулась к себе и, присев в кресло, уставилась в окно. Она не знала, сколько времени так просидела. Вскоре сумерки окутали комнату. Робко постучавшись, вошла Дарья и зажгла свечи. В нерешительности потоптавшись около двери и поняв, что барыня не замечает ее присутствия, девушка тяжело вздохнула и вышла.
Новость о дуэли между двумя флигель-адъютантами Его Императорского Величества распространилась по светским гостиным столицы со скоростью лесного пожара. Уже на следующий день все участники дуэли, включая секундантов, были арестованы. Князь Елецкий ввиду тяжелейшего ранения находился под домашним арестом.
Петр узнал о происшествии, находясь в штабе своего полка. Вновь имя графини Войницкой было у всех на устах. Первая его мысль была о сестре, о вновь выпавших на ее долю испытаниях. Он был уверен, что падение Кати с лестницы - результат несчастного случая, к тому же видя, как сам Станислав переживает случившееся, был склонен считать, что здесь виновата больше сама Катерина, которая предпочла сбежать вместо того, чтобы откровенно поговорить с мужем. Однако услышав, как двое его сослуживцев говорят о связи Катрин с недавно овдовевшим князем Елецким, возмутился, назвав все это злобными измышлениями. Каково же было его удивление, когда он услышал в ответ:
- Помилуйте, Петр Владимирович, какие измышления, если именно Ваша очаровательная жена рассказывает об этом всем и каждому во всех подробностях?
Свою супругу граф Блохин любил и готов был закрыть глаза на многие недостатки Мари, но сейчас он готов был придушить ее. Петр пожалел, что сразу не пресек болтовню Мари. К тому же он не особо прислушивался, о чем и с кем его половина судачит на званых вечерах, куда их приглашали. Верная своей привычке всюду совать свой нос и сплетничать почем зря, Мари на этот раз зашла слишком далеко. По приезду домой Петр Владимирович первым делом осведомился у Семена о местонахождении жены. Получив ответ, что барыня дома и после обеда изволили почивать, он быстрым шагом прошел в ее спальню. Маша, уже было задремавшая, вздрогнула и подскочила на кровати, когда дверь ее спальни распахнулась под тяжелой рукой супруга и громко ударилась о стену.
Петр бросил короткий взгляд на жену. Полупрозрачная сорочка из тончайшего батиста не скрывала манящих изгибов женственной фигуры, темные локоны разметались по плечам, а карие глаза взирали на него с недоумением.
- Мария Михайловна, - глядя на нее взглядом, не предвещавшим ей ничего хорошего, начал Петр, - велите упаковать свои вещи.
- Петруша, Вы меня пугаете, - пролепетала она, глядя, как он судорожно стиснул пальцы в кулаки. – Куда мы едем?
- Вы едете в деревню, - процедил Петр. – Туда, где Ваш длинный язык не причинит более никому неприятностей, и останетесь там до тех пор, пока я не разрешу Вам вернуться.
Мари удивленно распахнула глаза.
- Я не понимаю Вас, mon cher, - обиженно ответила она. – И вообще, разве Вы сейчас не должны быть на службе?
- Я там и был, сударыня, пока не услышал о том, что именно Вы рассказываете любому желающему о связи моей сестры и князя Елецкого, причем «со всеми подробностями». Вот я и возжелал услышать об этом лично!
- Ах, так Вы об этом! – с облегчением рассмеялась Маша. – Но я ведь сама слышала, как Катрин рассказывала Наталье Федоровне о том, что Анна Петровна Елецкая попросила ее поговорить с Ником, что он слишком много пьет после смерти Натали и совсем забыл про Анечку, и, оказывается, именно к нему она и ходила тогда, когда мы приезжали к ним на чай.
- И поэтому у нее связь с Ником?
- Но она же поехала к нему!
- Мари, Вы же сами сказали, что ее попросила поговорить с сыном Анна Петровна!
- Но я подумала, что… Тем более, после того, как Катрин так странно упала с лестницы…
- Ах, так Вы подумали! И разговор Кати с бабушкой от начала до конца Вы, разумеется, услышали совершенно случайно? И рассказывали об этом всему свету тоже между прочим? А хотите узнать, к чему привели Ваши милые разговоры и невинные домыслы?
Маша побледнела – никогда до этой минуты не приходилось ей видеть супруга в таком состоянии.
- Так вот, Мария Михайловна, Николая Елецкого милые дамы вроде Вас убедили в том, что Войницкий ударил Катрин, и он вызвал его на дуэль. Войницкого тоже убедили, что у его жены связь с Ником, и он отказался принять его извинения на дуэли. Елецкий ранен, возможно, смертельно, Войницкий заключен в Петропавловскую крепость до решения трибунала, как и секунданты Гурьев и Дашков. Поэтому не перечьте мне, сударыня! Вы все равно поедете в Романцево - по доброй воле или Вас отвезут туда по моему приказу. И в Петербург Вы вернетесь очень не скоро!
- Хорошо, я поеду, - сочла за лучшее согласиться Мари.
Как же она ошибалась, считая его тихим и покладистым, когда давала согласие выйти за него замуж! То, что ее супруг может проявить твердость характера и не позволит помыкать собой, стало для нее неприятным открытием.
Оставив Мари собираться к отъезду в Романцево, Петр поспешил к Войницким.
Третий день Катя не могла заставить себя сделать хоть что-нибудь. Полнейшая апатия и равнодушие ко всему происходящему вокруг стали ее постоянными спутниками. Она понимала, что должна позаботиться о детях, подумать о том, где взять деньги, чтобы заплатить лавочнику за продукты, но казалось, что все ее душевные и физические силы иссякли вместе с известием о смерти Елецкого. Раньше всеми делами занимался Станислав, но сейчас, когда его не было рядом, она впервые осознала, что уже давно привыкла во всем полагаться на него.
Говоря Ольге, что она не переживет смерти Николая еще раз, она была не так уж далека от истины. Катя ничего не ела, отказывалась причесываться и каждое утро надевала одно и тоже платье. На столе в ее будуаре появился графин с бренди и рюмка, которую она периодически наполняла и, скривившись от отвращения, залпом выпивала. Алкоголь на какое-то время притуплял ноющую боль в сердце, но забыться совсем, как ей того хотелось, не получалось. Ей хотелось умереть вместе с ним, чтобы не терзаться больше мыслями о том, чего уже никогда не будет. Знать о том, что любима им, пусть и на расстоянии, было как бальзам на душу, даже его холодность по отношению к ней в последнее время не пугала ее. Лишь бы только знать, что он есть, что пусть изредка, но она может увидеть его. Казалось, ничто не сможет пробить этот ледяной панцирь отчуждения и равнодушия. Несколько раз Дарья пыталась заговорить с ней и даже приводила к ней Алешу и Злату, но натыкалась только на пустой остекленевший взгляд.
Уединение Катрин было нарушено, когда в ее комнату без стука вошел Вацлав. Войницкий-старший был в бешенстве. Он старался хоть что-нибудь узнать о судьбе сына и много чего наслушался о своей невестке из разговоров тех, кто имел счастье вращаться при дворе Его Величества. Подскочив к ней, он схватил ее за руку, чуть повыше локтя и сдернул с кресла.
- Дрянь! – удерживая ее за руку, прошипел он ей в лицо.
Он тряс Катю, как тряпичную куклу, но она только истерично рассмеялась ему в лицо. Опешив, Вацлав выпустил ее, и, отвесив звонкую пощечину, подождал, когда истерика прекратиться.
- Я избавлюсь от тебя! – повысил он голос, когда она испуганно шарахнулась от него. – Потаскуха! Он мне еще благодарен будет, - продолжал он наступать на нее. – От тебя только беды!
Выставив вперед руки, Катя в страхе попятилась, не представляя, что он собирается сделать. Вацлав снова размахнулся, но его руку кто-то перехватил. С исказившимся от ярости лицом, Войницкий-старший обернулся и потрясенно замер. Петр брезгливо отбросил его руку и, заслонив собой сестру, обратился к нему:
- Я смотрю, Ваше сиятельство, Вы вместо того, чтобы попытаться сыну помочь, воюете с беззащитной женщиной!
- Это она виновата во всем, - указывая на нее пальцем, едва не скрываясь на крик, ответил Вацлав.
- Не смейте поднимать на нее руку, - тихо, но жестко произнес Петр и повернулся к перепуганной Кате.
Вздрагивая всем телом, она прижалась к брату, спрятав лицо на его плече. Поглаживая ее по спине, граф Блохин вновь обратился к Войницкому-старшему.
- Я забираю Катрин и детей с собой, и не пытайтесь помешать мне.
- Сделайте милость, избавьте меня от ее общества, - демонстративно скривился Вацлав. – Препятствий Вам я чинить не стану. И надеюсь больше никогда не увидеть ее!
Бросив недобрый взгляд на брата и сестру, Войницкий-старший вышел из комнаты.
- Катенька, родная, - шептал Петр, успокаивая ее, после ухода Вацлава, - полно убиваться так. Даст Бог, Николай Сергеевич выживет.
- Так Ник жив? - не веря своим ушам, тихо переспросила она.
- Жив пока, - подтвердил Петр.
- Отвези меня к нему, - умоляюще глядя в глаза брата, попросила она.
Петр отрицательно покачал головой.
- Не надобно тебе там появляться. Я был вчера у Елецкого - князь пока в себя не приходил. Да и не пустят тебя к нему, Николай Сергеевич под арестом.
- Под арестом? – эхом отозвалась она.
А ведь и супруг ее третий день в крепости. Как в тумане, она вспоминала те злые слова, что бросила ему, не помня себя от сводившего с ума горя и бессильной ярости, когда его уводили. Запоздалое раскаяние и сожаление сжало сердце. Мог ли он поступить иначе, когда весь двор потешался над ним с легкой руки Мари? Подавив тяжелый вздох, Катя выскользнула из объятий брата и кликнула Дарью, отдав распоряжение ей вместе с Настеной собрать вещи свои и детей.
Появление Вацлава в ее комнате словно встряхнуло ее, открыло глаза на то, что, упиваясь жалостью к себе, она совершенно не думала ни об Алеше, ни о Злате, предоставив их заботам прислуги.
Она была рада перебраться в особняк на Большой Морской, оказаться среди родных и близких. Вечером после ужина, сидя в полутемной гостиной и погрузившись в мрачные размышления, она и не заметила, как в комнату тихо вошла Маша.
В кои-то веки графиня Блохина осознала, что слова могут нанести иногда непоправимый урон не только репутации, но и жизни человека. Глядя на жену брата, сидевшую в кресле в мрачном оцепенении, Мари испытывала муки совести.
- Простите меня, - прошептала она, остановившись перед Катей.
- Бог простит, - также тихо ответила Катерина, не поднимая глаз.
Невыносимо было видеть ту, из-за которой вся ее жизнь разлетелась на мелкие кусочки, как стекло. К ее радости, Мари на следующий день сразу после завтрака отправилась в Романцево.
Выглянув в окно и проводив глазами экипаж Блохиных, графиня Войницкая велела своей горничной достать любимое платье из плотного голубого шелка, которое необычайно шло ей. Даша тщательно завила и уложила белокурые локоны хозяйки, не понимая, зачем ей понадобилось выглядеть наилучшим образом в столь скорбный для нее момент, но в тоже время радуясь, что она наконец-то стала возвращаться к жизни. Не сказав никому ни слова, Катя отправилась к коменданту Петропавловки генерал-лейтенанту Крыжановскому: это было самое малое, что она могла сделать для Станислава.
День выдался на редкость холодным. Низкое серое небо нависло над городом, сыпал мелкий колючий снег. Подъехав к Петропавловской крепости, Катя оробела, но вспомнив, что отчасти по ее вине Станислав находится сейчас там, внутри этих мрачных стен, отбросила сомнения, подошла к караульному и попросила проводить ее к коменданту. Очевидно, что к выставленному на воротах часовому не раз обращались с подобными просьбами, поэтому, оглядев ее с головы до ног, солдат нехотя прошел в караулку. Спустя четверть часа вышел дежурный офицер и, выслушав ее просьбу, согласился проводить ее к Крыжановскому. Максим Константинович был человеком суровым, превыше всего ставящим воинскую дисциплину, но искренняя просьба красавицы-графини о свидании с супругом тронула сердце старого вояки.
- Не положено, сударыня, - вздыхая, произнес он, глядя в полные мольбы голубые глаза. - Ну, да Бог с Вами, ступайте. Полчаса у Вас.
Кликнув конвойного, стоявшего за дверью, Крыжановский проводить графиню к заключенному в крепости Войницкому. Следуя за своим провожатым по мрачным коридорам, Катя зябко ежилась – не от холода, а от мрачной безысходности, царившей в этих стенах. Наконец, конвойный остановился, громко звякнула тяжелая связка ключей, заскрипели проржавевшие петли тяжелой двери. Пропустив ее в камеру, сопровождавший ее солдат, закрыл и запер за ней дверь.
Станислав поднялся с жесткого ложа, что служило ему постелью. Граф пятый день томился в заключении, не зная ничего о том, жив ли еще его соперник, что стало с другими участниками дуэли и когда же, наконец, решится его судьба? Неизвестность мучила пуще неволи. Пусть бы уже разрешилось все, - частенько думал он, - он готов понести любое наказание, которое определит ему трибунал, лишь бы не сходить с ума от неизвестности в четырех стенах, отрезанным от всего остального мира. Увидев на пороге камеры Катю, Войницкий не поверил своим глазам: после тех горьких слов, что жена бросила ему на прощанье, он никак не ожидал увидеть ее здесь.
- Что Вам угодно, сударыня? – от его холодного тона, Катя испуганно остановилась на полпути к нему.
- Станислав, я пришла повидаться с Вами, - робко начала она, не отводя глаз.
- Повидались?! Теперь ступайте, - отрезал он.
- Станислав, - попыталась смягчить его она, - скажите, что я могу сделать, чтобы помочь Вам?
Войницкий скрипнул зубами. «Ненавижу Вас! Ненавижу!» - раз за разом слышал он в своих мыслях, стоило ему закрыть глаза и представить ее лицо.
- Вы уже сделали более, чем достаточно, сударыня. С трудом вериться, что у Вас есть, что добавить к тому, - устало ответил он.
- Вы не правы! Мы оба были не правы, Станислав! Я не лгала Вам, когда говорила, что ездила к князю Елецкому только для того, чтобы поговорить с ним по просьбе его матери. Я не могла отказать в этом отчаявшейся женщине. Но видит Бог, мне не в чем каяться перед Вами!
Войницкий молчал. Ах, как хотелось поверить ей. Но вызов брошенный Елецким… Но ведь потом, на дуэли, князь хотел уладить все миром, - шепнул внутренний голос. Ник собирался принести свои извинения, соглашаясь, что был неправ, а я, считая себя обманутым ими обоими, отказался их принять.
- Я верю Вам, - выдавил он из себя, - но теперь это ничего не меняет, Катрин.
- Чем Вам грозит участие в дуэли?
- Мне не ведомо о том, - ответил он. – Все решит трибунал, хотя, скорее всего, судьбу флигель-адъютантов Его Императорского Величества будет решать лично Николай Павлович. Насколько мне известно, он ярый противник дуэлей, так что, боюсь, нас всех ждет показательное наказание – так сказать, чтобы другим неповадно было.
Войницкий помолчал некоторое время, собираясь с мыслями.
- Вам что-нибудь известно о судьбе Гурьева и Дашкова? – спросил он о том, что не давало ему покоя вот уже несколько дней.
- Павла Георгиевича и Алексея Михайловича выпустили еще вчера, - ответила Катерина.
Войницкий облегченно вздохнул. Язык не поворачивался спросить о том, жив ли Николай. Словно угадав его мысли, Катя потупила взор.
- Николай Сергеевич жив, но я знаю об этом только со слов Пети. Больше мне ничего неизвестно о его состоянии.
Она не лгала, когда говорила, что не знает ничего. У нее не было ни малейшей возможности самой убедиться в том, как обстоят дела, а посылать справиться о его здоровье прислугу она не решилась, опасаясь новых сплетен и скандала.
- Вам лучше уйти, Катрин, - видеть ее здесь так близко и не сметь коснуться, было настоящей пыткой.
Катя шагнула ему навстречу, но Станислав отстранился. Она понимала его обиду и боль. Захотелось как-то ободрить его, дать понять, что не держит на него зла, что понимает причины его поступка и готова простить. Подойдя к нему вплотную, Катерина положила изящные ладошки ему на грудь. Тонкий аромат ландыша, исходивший от нее, кружил голову, и Станислав сдался. Руки Войницкого, еще мгновение назад безвольно висевшие вдоль тела, обхватили тонкую талию. Наклонив голову, он лишь слегка коснулся ее губ поцелуем и тотчас отпустил ее.
- Ступайте, Катрин, - с трудом удержавшись от желания стиснуть ее в объятьях, прошептал он, легонько подтолкнув ее к двери.
Катя обернулась в дверях камеры, не в силах отвести взгляда. Это ее вина в том, что он оказался здесь; в том, что Ник сейчас, возможно, находится при смерти, а она даже не имеет права увидеться с ним, чтобы проститься. Решение пришло внезапно. Кивнув головой ему на прощание, Катерина вышла в коридор, где ее дожидался караульный, проводивший ее к воротам, а потом едва ли не бегом бросилась вон из крепости, как только оказалась на свежем воздухе. Караульный на воротах недоуменно смотрел ей вслед. Запыхавшись, она остановилась около экипажа.
- В Зимний, - коротко бросила она, поднимаясь с помощью лакея на подножку.
Обмирая в душе от страха, она, тем не менее, следуя указаниям встреченного ею в коридорах дворца офицера, решительно толкнула дверь, ведущую в рабочие покои императора. На нее недоуменно воззрился один из адъютантов Его Величества.
- Сударыня, Вам назначено?
- Нет. Прошу Вас, передайте Его Величеству, что графиня Войницкая просит принять ее.
Молодой человек одернул мундир и, с сомнением оглядев ее еще раз, скрылся за дверью кабинета императора.
Спустя четверть часа он вышел. Вышедший вслед за ним Танеев, начальник императорской канцелярии, бросил заинтересованный взгляд на молодую женщину и едва заметно покачал головой, выражая свое неодобрение тем фактом, что это из-за нее Государь пожелал прервать важный разговор.
- Ваше сиятельство, - обратился к Катрин адъютант, открывая двери, - прошу Вас.
Робко улыбнувшись молодому человеку, Катерина суетливо разгладила несуществующие складки на платье и, расправив плечи, шагнула в кабинет, где уже бывала однажды.
Войдя, она присела в низком реверансе, не смея обратиться к царю без разрешения. Николай Павлович, сурово поджав губы, сделал ей знак рукой подняться.
- Я догадываюсь, зачем Вы пришли, сударыня, - произнес он, не сводя с нее внимательного взгляда. - Но, тем не менее, готов выслушать Вас.
- Ваше Величество, - Катя сглотнула ком в горле, - я прошу Вас проявить снисхождение…
- К кому, сударыня? К Вашему супругу или к Вашему любовнику? – перебил ее император.
Катерина вздрогнула. Она поняла, что сейчас в императоре говорит не монарх, но отвергнутый мужчина, уверенный, что она, прикрываясь своей добродетелью и верностью супругу, отказала ему в том, в чем, по его мнению, была благосклонна к другому. Перед этой чисто мужской обидой было бессмысленно что-либо отрицать или оправдываться. Осторожно, будто ступая по тонкому льду, она попыталась нащупать верную линию поведения, подобрать такие слова, чтобы не навредить еще больше обоим.
- Я прошу о Вашем милосердии к обоим. Все, что произошло – чудовищная ошибка, результат сплетен и домыслов, являющихся ложью от первого и до последнего слова. Упрекая меня в неверности моему супругу, Вы всего лишь повторяете эту ложь.
- Стало быть, двое здравомыслящих людей, - не юнцов с горячей кровью, прошу заметить, но офицеров, прошедших не одну военную компанию, - позволили ввести себя в заблуждение? – не поверил ей император.
- Гордость - плохой советчик в сердечных делах, - не отвела глаз Катерина от пристального взгляда монарха. - Ваше Величество, я пришла к Вам, потому что мне больше не у кого просить о помощи. Однажды Вы сказали мне, что если я буду нуждаться в чем-либо, я могу обратиться к Вам. Все, в чем я нуждаюсь, - это Ваше милосердие и справедливость.
Повернувшись к ней спиной, монарх отошел к окну. Катя устало прикрыла глаза: можно было не сомневаться в том, что ей отказано, но по крайней мере она сделала все, что могла.
- Простите мне мою дерзость, - едва слышно произнесла она. – Я могу идти?
- Погодите, сударыня. – Николай Павлович обернулся. – Вашего супруга освободят из крепости…
- Благодарю Вас, Ваше Величество, - в порыве благодарности Катя опустилась на колени и прижалась губами к его руке.
- Встаньте, сударыня, - поспешил остановить ее император. – Я еще не закончил.
Взяв колокольчик на столе, Николай Павлович позвонил. Тотчас дверь открылась, и на пороге возник его адъютант.
- Подготовьте приказ о переводе графа Войницкого в Эриванский полк.
- Тифлис?! – ахнула Катя.
- Сударыня, Ваш супруг, так же, как и князь Елецкий, нарушили закон. Я не могу закрыть глаза на то, что происходит у меня под носом: где это видано, чтобы мои адъютанты стрелялись на дуэлях, подавая тем самым дурной пример остальным офицерам?!
Вновь повернувшись к ждущему дальнейших распоряжений молодому человеку, Государь продолжил.
- Князя Елецкого, если он, конечно, выживет после ранения, отлучить от двора сроком на год. Думаю, пребывание на свежем деревенском воздухе пойдет ему на пользу.
- А теперь ступайте, сударыня - не заставляйте меня усомниться в правильности принятого решения.
Торопливо присев в реверансе, Катя поспешила покинуть кабинет императора. Домой она возвращалась в смятенных чувствах: конечно, ссылка на Кавказ - это наименьшее зло из того, что могло ожидать ее мужа, но будет ли Станислав благодарен ей за вмешательство в его жизнь?