Къ изученію заговора и колдовства въ Россіи.

Леонская Елена

Изданіе Коммиссіи по Народной Словесности при Этнографическомъ Отд

ѣ л ѣ

И. О. Л. Е. А. и Э.

***

ЕЛЕНА ЕЛЕОНСКАЯ.

Къ изученію заговора и колдовства

въ Россіи.

В. I.

_______

Типографія Шамординской Пустыни.

1917 г.

ВВЕДЕНІЕ.

Предлагаемая вниманію читателей работа является попыткою привести въ извѣстность нѣкоторую часть матеріала по заговору и колдовству, относящагося къ XVII вѣку.

Матеріалъ этотъ мало-по-малу собирается въ значительномъ количествѣ, благодаря изученію рукописей этого столѣтія, и получаетъ первенствующее значеніе въ ряду записей заговоровъ и колдовскихъ обрядовъ послѣдующихъ лѣтъ.

Бо́льшее вниманіе въ нижеслѣдующей работѣ отдается заговору, какъ литературному произведенію, и колдовской обрядъ привлекается лишь, какъ исходная точка многихъ заговорныхъ формулъ. Психологическія же основы колдовства и заговора не разсматриваются.

ЗАГОВОРЪ И КОЛДОВСТВО НА РУСИ ВЪ XVII И XVIII СТОЛѢТІЯХЪ.

Въ Московскомъ Архивѣ М. Юстиціи хранится цѣлый рядъ дѣлъ, касающихся колдовства и знахарства. Эти судебныя бумаги заключаютъ въ себѣ во многихъ случаяхъ запись заговоровъ, этого необходимаго орудія вѣдовства; поэтому онѣ могутъ служить цѣннымъ матеріаломъ для исторіи заговора на Руси, особенно для выясненія тѣхъ внѣшнихъ условій, въ которыхъ распространялся и развивался заговоръ.

При изученіи вышеназванныхъ судебныхъ дѣлъ передъ изслѣдователемъ открывается яркая картина такого быта, необходимою принадлежностію котораго былъ заговоръ. Историческія показанія свидѣтельствуютъ о томъ, что съ одной стороны за заговоромъ признавали спасительную силу, избавляющую отъ болѣзни, неудачи и бѣды, и прибѣгали къ нему въ различныхъ жизненныхъ случаяхъ; съ другой стороны заговоръ считали опаснымъ, „еретическимъ“ орудіемъ, такъ какъ онъ могъ погубить человѣка, и потому настаивали на уничтоженіи его въ лицѣ его знающихъ. Но какой

бы ни былъ заговоръ, его заучивали и употребляли, какъ во спасеніе, такъ и на погибель.

Такимъ образомъ и положительная и отрицательная сторона заговора вызывала желаніе обладать имъ; желаніе это приводили въ исполненіе, вслѣдствіе чего заговоръ былъ хорошо знакомъ всѣмъ слоямъ общества; всѣ сословія признавали его значеніе и не относились къ нему безразлично. Мало того, что знали заговорныя слова, знали и то, что съ ними должно въ большинствѣ случаевъ соединяться извѣстное дѣйствіе, что нѣкоторые предметы въ связи съ заговоромъ получали благодѣтельную или вредоносную силу. Наконецъ, знали и то, что губительный заговоръ могъ издалека настигать свою жертву. Такое знаніе было не только частнымъ, но и общепризнаннымъ. Правительственнымъ требованіемъ было, чтобы, присягая царю, клялись не прибѣгать къ заговору и также къ дѣйствіямъ и предметамъ, съ нимъ связаннымъ. Въ подкрестной записи еще XVI в. на вѣрность царю читается: „Также мнѣ надъ Государемъ своимъ въ ѣствѣ и питьѣ, ни въ платьѣ, ни въ иномъ ни въ чемъ лиха никакого не учинити и не испортити….на слѣду всякимъ вѣдовскимъ мечтаніемъ не испортити, ни вѣдовствомъ по вѣтру никакого лиха не насылати и слѣду не выимати“.

Судебныя дѣла послѣдующихъ лѣтъ показали, что какъ разъ пища, питье, одежда и слѣдъ человѣка чаще всего служили проводниками губительной силы заговора. Заговоры передавались изустно, а иногда и посредствомъ письма; какъ тѣ, такъ и другіе имѣли присущія имъ особенности, по которымъ и опознавались, причемъ опознавались не только свѣдущими людьми, но почти каждымъ, услыхавшимъ или прочитавшимъ ихъ: таково было знаніе заговоровъ. Богородицкій попъ Давидъ билъ челомъ царю и великому князю Ѳеодору Алексѣевичу на Мишку Кирѣева и на жену его Аринку въ порчѣ его дочерей, указывая, что послѣ словъ ея „чтобъ-де бы имъ до замужества тѣми руками ни ткать, ни прясть“ дѣвушки заболѣли. Волхвъ-коновалъ Дороѳей

Прокофьевъ былъ сожженъ въ срубѣ за то, что по свидѣтельству разныхъ людей „заговорными словами по вѣтру напущалъ“ на царя Петра Алексѣевича въ подмосковномъ селѣ Хорошовѣ. Вѣра въ слово была глубока въ народѣ; слову приписывали внутреннюю силу, которая могла оказывать вліяніе иногда даже помимо желанія человѣка, его произносившаго; произносимое же съ извѣстнымъ намѣреніемъ, оно какъ бы усиливалось въ своемъ вліяніи и становилось опаснымъ орудіемъ.

Каковы же были эти устные заговоры, ходившіе въ разныхъ слояхъ русскаго общества въ XVII вѣкѣ? Не было ли какой нибудь опредѣленной разницы между городскимъ и сельскимъ заговоромъ? Судебныя бумаги даютъ нѣкоторую возможность отвѣтить на эти вопросы уже потому, что онѣ подробно описываютъ, въ какой обстановкѣ и при какихъ обстоятельствахъ произносился тотъ или другой заговоръ, кто и съ какой цѣлью прибѣгалъ къ волшебной заговорной рѣчи, и тщательно излагаютъ ихъ. Эта тщательность записи объясняется тѣмъ, что „заговорныя“ рѣчи были исходной точкой судебнаго дѣла и воздѣйствовали на его окончательное рѣшеніе. Если устанавливалось, что заговорныя рѣчи были причиною болѣзни или смерти, онѣ опредѣлялись, какъ вредоносныя, и навлекали на знающаго ихъ суровую кару. Но, различавшіеся по своей внутренней силѣ, устные заговоры со внѣшней стороны по своему строенію были похожи между собою: по большей части они отличались несложностью содержанія и краткостью изложенія; это простое, но опредѣленное выраженіе какого нибудь желанія, иногда усложненное сравненіемъ: „чтобъ-де бы имъ до замужества тѣми руками ни ткать, ни прясть“; „какъ мертвый не вставаетъ, такъ бы онъ не вставалъ; какъ у того мертваго тѣло пропало, такъ бы онъ пропалъ вовсе“; „каковъ-де тяжелъ столбъ, такъ-де бы и попадьѣ было тяжело“; „какъ духъ

по свѣту ходитъ, такъ и ты бы отошелъ по свѣту“; „какъ люди смотрятся въ зеркало, такъ бы мужъ смотрѣлъ на жену, да не насмотрѣлся; какъ-де тое соль люди въ ѣствѣ любятъ, такъ бы мужъ жену любилъ“. Простота приведенныхъ заговорныхъ реченій заставляетъ предполагать, что многія изъ нихъ составлялись тотчасъ же, какъ только въ нихъ являлась нужда, и представляли собою непосредственное отраженіе того или другого душевнаго состоянія. Такое заговорное реченіе въ большинствѣ случаевъ связывалось съ какимъ нибудь дѣйствіемъ; такъ заговоръ на погибель человѣка соединялся съ хожденіемъ на могилу за землею: „ходила… Овдошка ночью на погостъ, имала съ могилы землю и ту землю съ приговоромъ давала пить“… „Аринка украла у попадьи кокошникъ да подубрусникъ… свекровья ея велѣла положить подъ столбъ и говорить: „каковъ-де тяжелъ столбъ, такъ-де бы и попадьѣ было тяжело“.

Повидимому и дѣйствіе при заговорѣ не отличалось сложностью и совершалось въ узкихъ предѣлахъ повседневнаго быта съ помощью предметовъ, по существу совершенно безопасныхъ. Между тѣмъ дѣйствіе при заговорѣ, подобно сопровождающимъ его рѣчамъ, по внутреннему своему значенію было опаснымъ и страшнымъ, и трудно рѣшить, что пугало больше, слова или дѣйствія, совокупность ли ихъ. Нѣкоторые поступки и безъ заговорнаго реченія являлись страшными по ихъ слѣдствію; вышеупомянутый попъ Давидъ такъ жаловался въ судъ: „Объявились у меня…. въ избѣ за потолкомъ въ углу заткнуты коренья и земля“… И въ распросѣ обвиняемый сказалъ: „Затыкалъ за потолокъ… для того, чтобъ онъ, попъ Давидъ, со всею семьею сохли и отъ той сухотной болѣзни они померли“. Крестьянинъ идетъ къ воеводѣ съ жалобой на то, что „…онъ, Тимошка о свадьбѣ испортилъ его сына .. Мишку .. вышелъ изъ своихъ воротъ

и кинулъ подъ него щепку“…. Розыскное дѣло въ Преображенскомъ идетъ по поводу того, что „Петрова-де жена Волынскаго, Авдотья еретица, какъ была вдовою, ходила въ Преображенское… и вынимала Государевъ слѣдъ землю… до перваго до Азовскаго похода по присылкамъ изъ Дѣвичья монастыря отъ царевны Софіи Алексѣевны…“ Съ приставомъ приводятъ „разорителя и волшебника“ на Луки Великія, на котораго бьютъ челомъ въ томъ, что онъ„ разорилъ насъ, холопей твоихъ, заломалъ… въ отчемъ… сельцѣ… рожь“. Крупное и затяжное дѣло возникаетъ изъ-за того, что дворцовая мастерица Дарья Ламанова „зженныя своей рубашки пепелъ сыпала на слѣдъ государыни царицы и великія княгини Евдокеи Лукъяновны“, изъ-за чего произошла „въ ихъ государскомъ здоровьѣ помѣшка“. Несложность волшебнаго дѣйства и простота сохранившихся заговорныхъ реченій очевидно могутъ быть объяснены тѣмъ, что какъ то, такъ и другое должны были свершаться быстро, украдкою, подъ страхомъ кары: не было времени усложнять дѣйствія и рѣчи, приходилось выбирать такія слова и совершать такіе поступки, которые своею опредѣленностью и отчетливостью прямо бы вели къ цѣли.

Но приведенныя краткія заговорныя реченія не исчерпываютъ всѣхъ устныхъ заговоровъ; судебныя дѣла сохранили и такіе, которые отличаются бо́льшею сложностію; такъ, напримѣръ, записаны при судебномъ допросѣ слѣдующіе устные заговоры отъ болѣзни: „На морѣ-окіянѣ, на островѣ Буянѣ стоитъ сыръ дубъ крѣпковистъ, на дубу сидитъ чернъ воронъ, во рту держитъ пузырь и слетаетъ съ дуба на море, а самъ говоритъ: ты, пузырь, въ водѣ наливайся, а ты, кила, у него развымайся“, или: „Утиши самъ Христосъ въ человѣкѣ болѣзнь сію, да Уваръ Христовъ мученикъ, да Иванъ Креститель,

да Михайла Архангелъ, да Тихонъ святый“. Здѣсь мы уже имѣемъ одинъ заговоръ, снабженный эпическимъ введеніемъ, другой, облеченный въ молитвенную рѣчь; какъ одно, такъ и другое осложненіе указываютъ на извѣстную обработку заговора и позволяютъ предположить, что устныя заговорныя реченія были неодинаковы, и размѣры ихъ такъ же, какъ обработка, зависѣли, вѣроятно, отъ лица и случая. Лица, хранившія заговоры, употреблявшія ихъ и обучавшія имъ, разнообразны. Судебныя дѣла всегда точно обозначаютъ, кѣмъ былъ произнесенъ заговоръ и отъ кого онъ ведетъ свое начало, иными словами, возстановляютъ путь заговора. Это возстановленіе производилось допросомъ и пыткою, и показанія, иногда ложныя, вслѣдствіе растерянности и страха, въ большинствѣ случаевъ вскрывали картину распространенія заговора и обрисовывали тѣхъ, кто обладалъ знаніемъ волшебныхъ рѣчей. Судебныя дѣла XVII в. свидѣтельствуютъ, что волшебство и заговоръ не были принадлежностію непремѣнно одного какого-нибудь опредѣленнаго круга людей или какой-нибудь отдѣльной личности; заговоръ былъ нуженъ и въ городѣ и въ деревнѣ, при царскомъ дворцѣ и въ крестьянской семьѣ, при удобномъ случаѣ ему всѣ учились, и весьма многіе его знали. Заговоръ хранился въ семьяхъ: мать передавала его дочери, свекоръ или свекровь – невѣсткѣ, сестра – сестрѣ; волшебныя слова и дѣйствія передавались между односельчанами; иногда учителями были инородцы: „А въ роспросѣ Марѳица говорила… учила-де ее волшебству Шацкаго уѣзда села Брехова новокрещенныя мордовки Наровка да Улевка“. Заговору могъ выучить случайно прохожій человѣкъ; „…а съ пытки онъ (Иванъ Мучниковъ) говорилъ….. училъ всякому волшебству на Дѣдиловѣ кружечнаго двора голову Микитку Лукьянова крикотѣ и всякой порчѣ… На Каширѣ подъячаго Васку Микулина да казачья сына Панку Микулаева икотѣ и къ женкамъ привороту и всякому волшебству. На Веневѣ казака Васка Василевскаго привороту къ женкамъ и всякому

волшебству. На Коломнѣ посадскаго человѣка Ивашка Ананьина всякому волшебству. Въ Серпуховѣ посадскаго человѣка Левку Усова да Высоцкаго монастыря служку Якушка Максимова всякому чародѣйству“. Незнакомые между собою люди могли при случаѣ выучиться другъ у друга заговору: „…а учился я-де, Терешка, тому дурну на Волгѣ на судахъ, слыхалъ у судовыхъ ярыжныхъ людей, а на чьихъ судахъ на Волгѣ, и въ которомъ году, и у кого именемъ хаживалъ, то-де я не помню“. Бывали и такіе случаи, что кто нибудь придумывалъ заговоръ и пользовалъ имъ, не обучая ему никого: и Нестерка сказалъ: „тѣ-де стихи даны ему отъ Бога, просто никто-де его, Нестерку, не учивалъ, и людей самъ онъ, Нестерка,… никого не учивалъ“. Волшебное знаніе давалось видѣніемъ: „и баба Дарьица въ распросѣ сказала: „…і въ церкве-де было ей привидѣнье, пришелъ к неі старъ мужъ и сказалъ ей, чтобъ она угадывала всякимъ людямъ, что кому надобно“. Достаточно составить краткій перечень лицъ, упоминаемыхъ судебными дѣлами, какъ хранителей заговорнаго знанія, чтобы убѣдиться, какъ оно было распространено въ разныхъ сословіяхъ: дворцовая боярыня, священникъ, скотникъ, боярскій сынъ, работница – всѣ запасались волшебнымъ орудіемъ и при случаѣ пользовались имъ. Къ человѣку, извѣстному своими волшебными знаніями, шли за помощью люди разныхъ положеній и состояній. Такъ къ бабѣ Дарьицѣ села Володятина, Дмитровскаго уѣзда, извѣстной своимъ искусствомъ ворожить, присылали бояре и ихъ жены и даже, по ея словамъ, „Царь Борисъ Ѳедоровичъ, какъ былъ в правителех и отъ нево-де присыланъ кней былъ дворянинъ, Микиѳоромъ звали, а чей сынъ и прозвище, того не упомнитъ, и тотъ-де дворянинъ загадывалъ быть ли-де Борису Ѳедоровичу на царстве…“.

Кромѣ заговоровъ, выраженныхъ въ опредѣленномъ видѣ

пожеланія, смыслъ и значеніе заговора имѣли также угрозы и похвальныя рѣчи, если ихъ слѣдствіемъ были болѣзнь или смерть того, къ кому онѣ относились. Такія рѣчи также заносились въ судебныя бумаги, и на ихъ основаніи строилось обвинительное рѣшеніе. Некрасова жена, Дарьица „на того Евтифѣя похвалилася: и сдѣлаю де-его такова черна, какъ въ избѣ черенъ потолокъ, и согнется такъ, какъ серпъ согнулся“. „И послѣ де-той Дарьицыной похвалки тотъ Евтюшка заболѣлъ вскорѣ и три года ходя сохъ и сохши умеръ“. Та же Дарьица сказала: „что-де Ѳедька у меня корчится, а и Лукьяну Ѳедотову сыну корчиться у меня также“, „оборочу-де я ихъ (братьевъ Ѳурсовыхъ) вверхъ носомъ и будутъ-де они у меня въ четырехъ углахъ…“ Ѳедька заболѣлъ, а братья слегли и, полежавши немного, померли. Похвальбы Дарьицы были точно воспроизведены въ судебныхъ бумагахъ, подобно заговорнымъ реченіямъ. Помѣщикъ бьетъ челомъ царю государю и великому князю Алексѣю Михайловичу на то, что „похвалялся человѣкъ мой Ивашка Рыжій… хотя-де бояринъ мой каковъ нибудь на меня сердитъ будетъ, а я-де поговорю идучи ва сѣни.., а онъ-де мнѣ ничего не учинитъ…“ Въ этомъ случаѣ были и похвальба и заговоръ („поговорю“), о которомъ Ивашка на пыткѣ сказалъ, что наученъ ему Сѣвскимъ стрѣльцомъ.

Устную заговорную рѣчь все таки было трудно записать въ судебную бумагу, такъ какъ обвинитель не всегда ее помнилъ, а обвиненный не всегда въ ней признавался; поэтому часто въ судебныхъ спискахъ излагается какое нибудь дѣйствіе, признанное колдовскимъ безъ передачи „еретическихъ“ рѣчей: „А въ распросѣ Марѳица говорила: свекру своему Харитону и свекрови Маланьѣ и мужу своему Ѳеодору въ постелю клала уголь, да глинки кусокъ, да съ конопли лычка и мышь мертвую и всякаго хлѣба зерна….. чтобъ до нея свекоръ и свекровь и мужъ были добры“. Въ приведенномъ примѣрѣ можно видѣть, что самые незамысловатые

предметы прібрѣтали значѣніе волшебныхъ, очевидно вслѣдствіе соединенія ихъ съ заговорными словами. Нѣкоторымъ травамъ и корнямъ усвоялись таинственныя силы, о чемъ знали многіе и пользовались этимъ „Ходилъ онъ, Тимоѳей, за Москву-рѣку, за Воробьевскую рощу …и вырылъ два корешка травные …далъ …и сказалъ: буде кто тѣ корешки носитъ при себѣ, и до того люди добры бываютъ“. Было ли въ томъ и другомъ случаѣ нужно какое либо заговорное реченіе, судебный списокъ не говоритъ: очевидно воровскія рѣчи здѣсь не были узнаны. Но если трудно уловимый устный заговоръ все-таки не могъ совершенно избѣжать закрѣпленія своего на столбцахъ судебныхъ дѣлъ, то тѣмъ болѣе не удавалось это заговору, хранившемуся въ письмени. Его легче было захватить у обвиненнаго, разсмотрѣть и описать. Поэтому-то свѣдѣнія о письменномъ заговорѣ, получаемыя изъ списковъ судебныхъ дѣлъ, въ достаточной мѣрѣ полны и разнообразны. Прежде всего изъ судебныхъ списковъ мы знакомимся со внѣшнимъ видомъ „воровскихъ писемъ“, – такъ обычно выражаются судебныя дѣла XVII в. Описаніе дается тщательное. Это или столбцы, или листки, или тетради бумаги разнаго размѣра; тетради во многихъ случаяхъ переплетались въ кожу или обшивались ею. Запись зачастую снабжалась рисунками, очевидно, имѣвшими связь со словами. „На тетрадкахъ изображенные кресты осьмиконечные и четвероконечные, и зміи и протчее“. „Тетрадь въ полдесть ..на последнемъ листу написанъ крестъ вкругу, а втомъ кругу и около писано: святый Боже, святый Крѣпкій, святый Безсмертный, помилуй насъ ….„въ письмахъ заговоръ на столбцѣ… Русскаго письма Полского нарѣчія „тетрадка въ четверть, въ ней писанныхъ пять листовъ, а писано статейками строки по три и по четыре, знатно гадательныя рѣчи, а на поляхъ противъ тѣхъ статеекъ писаны въ графицахъ оники маленкіе по двѣнадцати и больши и меньши… писаны заговорныя

и приговорныя рѣчи… шесть столпцевъ большихъ, да три по четверти столпца, да пять столпцовъ на сдиркѣ писаны… приличныя къ ворожбѣ рѣчи“. Описавъ внѣшность „воровского письма“, приказный дьякъ переходилъ къ содержанію и давалъ ему опредѣленіе, при чемъ не ошибался въ описаніи рукописи; онъ точно различалъ, которая литературнаго, лѣчебнаго, заговорнаго или просто безсмысленнаго содержанія. „А по досмотру въ той книжке писано о Бове королевиче…“ „въ тѣхъ его Петровыхъ письмахъ написано нелѣпо жъ“. „Во 2-мъ письмѣ знатно заговоръ огражаютъ его ангелы Михайло и Гавріилъ тыномъ желѣзнымъ отъ земли до небеси. А къ чему тотъ заговоръ, того познать не почему, потому что конца не дописано“. Очевидно дьякъ судитъ о заговорѣ по внѣшнему строенію рѣчи. Особенности внѣшняго построенія заговоровъ настолько были хорошо знакомы, что если онѣ примѣнялись къ произведенію другого характера, то тотчасъ же распознавались: „…писанъ сонъ Богородицы заговоромъ на имя его же попа Андрея“ и тотчасъ же приводятся тѣ слова, которыя придаютъ написанному заговорный оттѣнокъ.

Не одни дьяки умѣли различать и опредѣлять „воровскія письма“, съ ними были знакомы люди разныхъ сословій и при случаѣ, подобно приказнымъ дьякамъ, безошибочно опознавали ихъ. У садовниковой жены Ѳедорки 15 лѣтъ въ коробьѣ лежала неизвѣстно кѣмъ подкинутая тетрадка въ 15 листовъ небольшихъ, обшитая въ кожицу, и что въ ней было написано, Ѳедорка не знала, но вотъ въ „великій постъ въ дому мужа ея мололъ солодъ гулящій человѣкъ Ивашко и, увидя тетрадку, посмотрѣлъ, отдалъ и сказалъ: „бѣда-де твоя, что ты такую тетрадку у себя держишь, не бралъ-ли де кто у тебя ее списывать: и буде не бралъ и ты-де ее брось или сожги; а буде ее кто бралъ и списывалъ, и тебѣде того дѣла просто поставить нельзя, возвѣсти-де про то

отцу своему духовному, это-де дѣло страшное…“ „въ прошломъ во 178 году билъ челомъ и извѣщалъ Иванъ Леонтьевъ сынъ Лаптевъ; поднялъ онъ, Иванъ, на дорогѣ, къ Никольскому письма вражьи“. Не умножая примѣры, можно сказать, что письменный заговоръ былъ не менѣе устнаго хорошо извѣстенъ въ XVII в. людямъ различныхъ слоевъ общества, и его боялись настолько, что всякій исписанный клочекъ бумаги, а тѣмъ болѣе письмо, тетрадь являлись поводомъ къ обвиненію человѣка въ волшебствѣ:“… „привелъ на Елецъ въ приказную избу губный цѣловальникъ… человѣка съ книжкою… и тотъ приводный человѣкъ съ тою книжкою… роспрашиванъ“. Написанный заговоръ зашивали въ шапку носили на себѣ:“… „а онъ-де, Андрей, тѣ письма, зашивъ въ шапку, носилъ съ собою для того, чтобы ему отъ людей во всякихъ дѣлахъ было счастье…“ „а была-де та книжка на немъ, Гаврилкѣ…“. Письменные заговоры отнимались у обвиненныхъ и прикладывались къ судному дѣлу, но такъ какъ окончательный приговоръ обрекалъ ихъ на уничтоженіе, то значительное количество ихъ (судя по дѣламъ о волшебствѣ) пропало безслѣдно. Обычное заключеніе, рѣшавшее судьбу писаннаго заговора, было таково: „а воровскія письма его руки сжечь у него на спинѣ, чтобы впредь неповадно было такимъ воровскимъ заговорамъ учиться и писать“. Лишь случай, какъ напримѣръ въ дѣлѣ № 1133 Приказнаго стола, сохранилъ какимъ то образомъ точныя записи заговоровъ, сдѣланныя разными почерками, на разныхъ по размѣру листкахъ бумаги. Нѣкоторые заговоры сохранились въ столбцахъ, переписанные дьяками, или же изложенные ими въ косвенной рѣчи, или просто перечисленные по

содержанію. Обладаніе письменными заговорами влекло за собою различныя наказанія, включая сюда и сожженіе виновнаго въ срубъ, и все таки, не смотря на страхъ тюрьмы, кнута, смерти, „воровскими письмами“ пользовались широко и списывали ихъ для своего употребленія при всякомъ удобномъ случаѣ. „А съ пытки Петрушка Поповъ… говорилъ… что то воровское письмо писалъ со словъ гулящаго человѣка Артюшки Плохова на имя Петрушки Карнѣева у брата его… въ банѣ“. „И тотъ волшебникъ, Прохорка Козариновъ, въ распросѣ сказалъ… что-де писалъ… волшебное письмо онъ, Прохорка, у того у Левки“. Мишка Свашевскій… „списывалъ… тѣ черные книги съ тѣхъ книгъ, каковы были у боярина у Артемона Сергѣевича Матвѣева“…„а на Тулѣ де-онъ, Павелъ о приворотномъ письмѣ въ распросѣ сказалъ, то-де письмо его руки выписалъ онъ изъ розыскнаго дѣла Алексѣевыхъ людей Тараканова изъ распросу Минки Буслаева съ товарищи, которые въ 720 г. по розыску кажнены смертью“. Судебное слѣдствіе, стараясь дознаться, откуда списанъ тотъ или другой заговоръ, привлекало къ допросу многихъ людей, и изъ показаній ихъ отчетливо выясняется, что „еретическія письма“, подобно устному заговору, распространялись среди самаго разнообразнаго общества и иногда совершенно случайно попадали въ руки обвиненныхъ. Начиная съ боярина и кончая гулящимъ человѣкомъ, каждый могъ имѣть „воровское письмо“ и употреблять его по своему усмотрѣнію. Изъ судебныхъ бумагъ можно видѣть и то, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ устный заговоръ ложился въ основу письменнаго. Заговоръ записывался со словъ, а потомъ уже переписывался и хранился не въ памяти, а на бумагѣ: „да у него жъ Артюшки тѣмъ заговоромъ учился заговаривать Козельскаго уѣзда села Коробокъ помѣщикъ… Булгаковъ и тѣ заговоры… списывалъ со словъ его, Артюшковыхъ.., а пѣренялъ ли де-онъ…

тотъ воровской заговоръ или нѣтъ, того онъ не вѣдаетъ. И этотъ гулящій человѣкъ Артюшка (какъ видно изъ дѣла) свои, хранимые имъ въ памяти, заговоры продиктовалъ многимъ, и его „воровскія“ рѣчи разошлись уже въ тетрадкахъ и столбцахъ. Въ судебномъ изложеніи обращаетъ между прочимъ на себя вниманіе отмѣта „писалъ“ или „писанъ“ заговоръ „на имя такого-то“. Это писаніе на имя являлось доказательствомъ того, что тотъ, на чье имя былъ писанъ заговоръ, владѣлъ имъ сознательно, т. е. зналъ его значеніе и употреблялъ его съ цѣлію. Когда разсматривали книжку, взятую на Гаврилѣ Чефраковѣ, а онъ отрицалъ свои „воровскія“ знанія и употребленіе этой книжки съ опредѣленными намѣреніями, однимъ изъ оправдательныхъ обстоятельствъ явилось то, что… „писался въ тѣхъ заговорныхъ рѣчахъ рабомъ Божіимъ „Андрей“, а въ иныхъ во многихъ мѣстахъ… имя перечищивано и приписывано имя Родіоново“. Отсюда понятно, почему пытаемый заявлялъ: „писалъ на одно Петрушково имя Корнѣева, а на Ивашково имя не писалъ“,; такимъ заявленіемъ онъ отрицалъ, что онъ распространялъ заговоръ. Грамотность являлась проводникомъ письменнаго заговора, а такъ какъ въ XVII в., по словамъ академика А. И. Соболевскаго, можно было встрѣчать нерѣдко грамотныхъ и въ крестьянской средѣ, не говоря уже о служилой и торговой, то дѣлается яснымъ, что-для распространенія письменныхъ заговоровъ не было препятствій съ этой стѣроны. Писанный заговоръ продавали; и на судебномъ допросѣ обвиняемый оправдывался не только въ томъ, что онъ никого не учивалъ, но и что воровскихъ писемъ „не продавывалъ“.

Каково же было содержаніе „еретическихъ“ писемъ, распространявшихся на Руси въ XVII в.? Судить о точномъ содержаніи заговоровъ по судебнымъ бумагамъ трудно, такъ какъ подлинники въ большинствѣ случаевъ сжигались, и

сохранялось лишь ихъ краткое изложеніе или обозначеніе, сдѣланное дьяками, но, руководясь и указаніями правительственныхъ лицъ; можно составить представленіе о заговорномъ богатствѣ, находившемся въ обращеніи въ русскомъ обществѣ XVII вѣка. Не излагая дословно описаній дьяковъ, укажемъ нѣкоторые виды заговоровъ, ими отмѣченные. Въ ходу были заговоры: 1) Отъ враговъ видимыхъ и невидимыхъ… (для) ко властямъ идущимъ; 2) отъ грому; 3) отъ грыжи; 4) на заицы; 5) отъ застрѣленія человѣка; 6) отъ звѣринаго съѣденія; 7) отъ зубной боли; 8) отъ лиха человѣка (колдуна и т. п.); 9) для лошадей; 10) для любви людей; 11) для остуженія мужа съ женою; 12) отъ очной болѣзни; 13) для привороту женщинъ; 14) отъ всякихъ пакостей (болѣзней); 15) отъ пищаліной стрѣльбы; 16) отъ притки; 17) на птицъ; 18) какъ пчелъ водить; 19) на руду; 20) отъ разбойниковъ; 21) отъ ружья; 22) свадебный заговоръ; 23) отъ скотскаго падежа; 24) отъ трясовицы; 25) уразной заговоръ; 26) къ роженицамъ. Кромѣ перечисленныхъ играли роль заговора Сонъ Пр. Богородицы, рѣчи о пятницѣ, гаданіе царя Давида, молитва Арх. Михаилу. Всѣхъ перечисленныхъ заговоровъ не сохранилось въ судебныхъ дѣлахъ въ полной и точной записи, но возстановить ихъ содержаніе (по крайней мѣрѣ многихъ) возможно, такъ какъ трудно предположить, чтобы рѣшительно всѣ списки были уничтожены.

Ознакомленіе съ семейными архивами уже не разъ вело къ отысканію заговорныхъ записей, хранившихся изъ рода въ родъ, какъ лѣчебное средство; изъ сравненія же судебныхъ перечней заговоровъ и записей, сохранившихся и совпадающихъ съ описаніемъ, можно пожалуй возстановить заговоры XVII и начала XVIII вв. Не лишнее отмѣтить и то, что бывали случаи, когда отобранныя заговорныя письма снова пускались въ обращеніе. Когда разбиралось сложное

дѣло Мишки Свашевскаго, кончившееся смертнымъ приговоромъ для обвиняемыхъ, въ качествѣ участниковъ были привлечены между прочимъ и приказные, изъ которыхъ одинъ сознался: „что онъ писмо о грому с столбца списывать давалъ, а нашелъ-де онъ тотъ столбецъ у приказа большого дворца въ приказномъ сору(?); такіе случаи могли и повторяться съ записями, прикладываемыми къ дѣлу. Не входя въ разборъ каждаго изъ сохранившихся въ судебныхъ бумагахъ письменныхъ заговоровъ, можно сказать относительно ихъ строенія, что оно, по сравненію съ устнымъ заговоромъ, отличается сложностью и носитъ явные слѣды обработки и книжнаго вліянія; переписыванія внесли ошибки и искаженія, которыя и не исправлялись, какъ вслѣдствіе непониманія, такъ и вслѣдствіе вѣры въ непогрѣшимость написаннаго. Что касается до дѣйствій, сопряженныхъ съ писанными заговорами, судебные документы иногда отмѣчаютъ ихъ, такъ же какъ и разные предметы, которые вмѣстѣ съ заговоромъ носились на груди, въ шапкѣ и т. д. По большей части это были травы, коренья, камни. Въ лѣчебникахъ, гдѣ зачастую рядомъ съ полезнымъ совѣтомъ писался заговоръ, находятся указанія, какіе предметы имѣютъ волшебную силу и въ какихъ случаяхъ ихъ нужно носить: „отъ птицъ – орелъ; правое ево око вынявъ носить подъ лѣвою пазухою о укроченія царскаго гнѣву“.

Въ перечнѣ заговоровъ, составленномъ дьяками, обращаетъ на себя вниманіе то, какъ они именовали заговоры; эти названія не ясны, вслѣдствіе отсутствія точнаго содержанія заговоровъ. Дьяки отмѣчаютъ „заговорецъ“, „уговоръ“, „статью“; въ просторѣчьи встрѣчается терминъ „стихъ“; какая разница, однако, въ содержаніи или строеніи поименованныхъ такимъ образомъ заговоровъ, рѣшить трудно. Но заговорецъ ли, етихъ, статья – всякаго названія заговоръ былъ цѣннымъ пріобрѣтеніемъ, и его брали, гдѣ могли, не пренебрегая знаніями прохожаго и проѣзжаго незнакомаго

человѣка. Вслѣдствіе этого и является невозможнымъ точно опредѣлить эти въ большинствѣ случаевъ переплетающіеся пути распространенія письменныхъ заговоровъ.

Не только восточные сосѣди русскихъ (татары, мордва) являлись учителями русскихъ въ волшебствѣ, но и западные (нѣмцы) передавали имъ свои колдовскія знанія. Такъ по поводу одного заговорнаго дѣла былъ привлеченъ къ отвѣту иноземецъ Германъ Липстеръ, взятый въ плѣнъ у Шведовъ, и онъ о заговорѣ на ружье, о которомъ между прочимъ шло дѣло, сказалъ: „какъ-де онъ, Германъ, жилъ въ Алыстѣ, и у нихъ-де охотники, ходя за птицею, тѣхъ птицъ бьютъ изъ ружья, а другіе ихъ же братья иноземцы у тѣхъ охотниковъ ружье портятъ, и за тою ихъ порчею охотникъ изъ того ружья…. птицы убить не можетъ“. Кромѣ этого заговора, текстъ котораго неизвѣстенъ, Германъ продиктовалъ своему ученику Григорью Емельянову изъ нѣмецкой книги, прозваніемъ „Малицыной (?)“, заговоръ отъ пожара, состоящій изъ словъ Спасителя на крестѣ, и въ допросѣ ссылался на то, что „въ Алыстѣ…. ученые ихъ братья… подписываютъ на хоромахъ, гдѣ горитъ…. Христово слово и… пожаръ перестаетъ“. Судебное дѣло было поднято изъ-за того, что иноземка же, вдова Ульяна, приворачивала Петра Великаго къ свояченицѣ полковника Балка…. „чтобъ сестрѣ жены его Аннѣ быть за государемъ“. Такимъ образомъ заговоръ принимался отъ каждаго, его знающаго, какъ необходимое и полезное орудіе, отсюда и разнообразіе путей его распространенія. Заговоръ всѣ желали имѣть: вредный ли, полезный, страшный – это было все равно; къ обладанію его стремились, хотя практика прямо показывала все его безсиліе: „и Ивашко въ роспросѣ сказалъ…. словами-де пытался надъ женкою…. дворовою Павловою надъ Ненилкою… и не учинилъ-де онъ ничего“ „…а съ пытки тотъ роспопа говорилъ

такія-де письма…. зашилъ въ шапку и носилъ отъ людей для счастья, и счастья-де ему отъ тѣхъ писемъ никакого не бывало и по его гадательству не сбывалось“. Но, стремясь къ знанію заговора съ одной стороны, съ другой – возставали противъ знающихъ людей, предполагая, что, если случается бѣда, то это результатъ ихъ дѣятельности.

Городъ Луховъ билъ царю челомъ на волшебника Прохора Казаринова за то, что онъ вредитъ людямъ:…. „мы, сироты твои, всѣмъ городомъ отъ такого волшебства и женишка наши и дѣтишка…. многіе исперепорчены и многіе померли“, а между тѣмъ его заговорными письмами нѣкоторые попользовались. Правительственныя лица относились къ употребленію заговоровъ весьма строго; сыскъ велся тщательно, но рѣшеніе окончательное было различно и не всегда судъ выносилъ смертный приговоръ. Изъ этихъ различныхъ судебныхъ заключеній можно сдѣлать слѣдующее наблюденіе: въ XVII в. смертью каралось такое колдовство, которое, имѣло связь съ дѣяніями преступными по существу „….а болховичи, посадскіе люди, сказали, что онъ, Савка, людей кореньемъ порчивалъ…. и Савка Курченинъ въ Болховѣ посаженъ въ тюрьму“ … и велѣно было розыскать „….не уморилъ ли онъ, Савка, кого… отравою ли или инымъ какимъ наговоромъ и шептаньемъ“. Отпаденіе отъ вѣры, злоумышленіе противъ высшей власти связывались въ большинствѣ случаевъ съ волшебствомъ, съ употребленіемъ заговора, и въ такихъ случаяхъ „еретическія“ рѣчи и письма являлись яркимъ свидѣтелемъ преступности, тогда заговоръ особенно строго разсматривался и осуждался. Мишка Свашевскій послѣ долгаго и запутаннаго сыска былъ сожженъ; и главной причиной этой строгости были найденные у него отреченіе отъ Бога и заговоръ съ обращеніемъ къ бѣсамъ, а волхвъ Дороѳей поплатился жизнію за посыланіе по вѣтру злыхъ словъ на царя Петра. Колдовство, не имѣвшее никакихъ послѣдствій, все-таки наказывалось тюрьмою, битьемъ

кнутомъ, ссылкою, какъ дѣяніе, въ которомъ усматривалось безусловно злое намѣренье. Серьезно-боязливое отношеніе къ колдовству и заговору въ теченіе XVII в. постепенно мѣняется, и постановленія средины XVIII в. значительно разнятся отъ приговоровъ предыдущаго вѣка. То, что въ XVII в. каралось сожженіемъ въ срубѣ, въ XVIII в. вызываетъ постановленіе лишь „….подвергнуть шестилѣтнему запрещенію съ посылкою въ монастырь, дабы онъ (виновный), сожалѣя, яко въ намѣреніяхъ своихъ онъ не на Бога вся дѣйствующаго, но на бѣсовъ…. полагалъ надежду, истинное приносилъ покаяніе и, упражняясь въ постѣ и молитвахъ, просилъ Всемилостиваго Господа Бога оставить его преступленія“.

Семнадцатый вѣкъ въ исторіи колдовства и заговора на Руси можетъ считаться послѣднимъ временемъ ихъ значительности. Заговоръ – эта яркая бытовая черта всего русскаго общества XVII в. – постепенно тускнѣетъ, и рамки его распространенія суживаются.

Сноски

Сноски к стр. 5

*) Большая часть этихъ дѣлъ напечатана Томскимъ профессоромъ Н. Я. Новомбергскимъ въ его сборникахъ: „Колдовство въ Моск. Руси XVII в.“ (дѣла Новгор., Моск., Бѣлгород. столовъ); „Матѣріалы по исторіи медицины на Руси“, 4 тома (дѣла Приказнаго и др. столовъ). „Слово и Дѣло Государевы“, 2 тома (дѣла Прѣображенск. прик. и др.).

Сноски к стр. 6

1) Акты Археограф. экспедиціи, т. II, стр. 57, 94, 102.

2) А. М. Ю. Бѣлгород. столъ, № 826, л. 81-86.

Сноски к стр. 7

1) А. М. Ю. Дѣло 1219 Приказн. ст.

2) А. М. Ю. Бѣлгородск. столъ, ст. 826, л. 81-96.

3) Ар. М. Ю. Бѣлгород. ст. № 284, л. 425-447.

Сноски к стр. 8

1) Ар. М. Ю. Приказный столъ, ст. № 1225.

2) Новомбергскій: Колдовство въ М. Руси XVII в., с. 121.

3) Ар. М. Ю. Бѣлгородск. столъ, № 284, л. 391-418.

4) А. М. Ю. Бѣлгород. столъ, № 826, л. 81-96.

Сноски к стр. 9

1) А. М. Ю. Бѣлгор. столъ, № 284, л. 425-447.

2) Новомбергскій: Слово и дѣло государевы, стр. 17, 19, т. II.

3) Новомбергскій: Матеріалы по истор. медиц. въ Рос., т. IV, с. 263.

4) Новомбергскій: Колдовство въ М. Р. въ XVII в., с. 127.

5) Новомбергскій: Колдовотво въ Мос. Руси XVII в. Стр. 66. Еще стр. 99, см. Приказ. столбецъ, № 564, л. 219.

Сноски к стр. 10

1) Новомбергскій: Колдов. въ М. Руси XVII в., стр. 123.

2) Новомбергск. Матер. по исторіи мед. въ Россіи, т. IV, стр. 190.

Сноски к стр. 11

1) Ар. М. Приказ. столъ. Ст. № 416, л. 149-161.

2) А. М. Ю. Бѣлгородскій столъ. Ст. 284, л. 291-418.

3) А. М. Ю. Бѣлгородскій столъ. Ст. 768, л. 54-55.

4) А. М. Ю. Приказный столъ. Ст. 564, л. 211.

5) А. М. Ю. Приказный столъ. Столбецъ 564, л. 211.

Сноски к стр. 12

1) Архивъ М. Ю. Бѣлгородскій столъ. № 284.

2) Арх. М. Ю. Приказ. столъ, ст. № 567, л. 202-206.

3) Арх. М. Ю. Приказ. столъ, ст. № 861.

Сноски к стр. 13

1) Новомбергск. Матер. по исторіи медиц., т. IV, стр. 750.

2) Дѣло Св. Синода. № 211/269.

3) А. М. Ю. Приказн. столъ. № 734.

Сноски к стр. 14

1) Арх. М. Ю. Приказный столъ. № 1133, л. 176-199.

2) Арх. М. Ю. Приказ. ст. № 734, л. 168.

3) Новомбергскій: Слово и Дѣло Государевы. Т. II, стр. 8.

4) Новомбергск. С. и Д. Г. т. II, стр. 44, 86.

Сноски к стр. 15

1) Новомбергскій: Слово и дѣло Государевы, т. II, стр. 24. Дѣло Преоб. Прик. оп. 288. д. 796.

2) Арх. М. Ю. Приказ. ст. ст. № 1006.

3) А. М. Ю. Пр. ст. № 1091.

4) Новомб. С. и Д. Г. стр. 89.

5) Новомб. М. по ист. Мед. на Руси, т. IV. стр. 287.

6) Приказный столъ, ст. № 653, у Новомбергск. Матер. по ист. мед. т. IV, с. 201-205, 208.

Сноски к стр. 16

1) Приказ. ст. № 734.

2) Новомбергск. Матер. по ист. мед. Т. IV, стр. 394.

3) Арх. М. Ю. Приказ. столъ. Д. № 653.

4) А. М. Ю. Приказ. столъ, № 734, л. 116.

5) Новомберг. Мат. по истор. медиц. въ Россіи. Т. IV. стр. 757.

Сноски к стр. 17

1) Арх. М. Ю. Приказ. ст. Ст. № 1812, л. 1-12.

2) Арх. М. Ю. Приказн. ст. столб. № 1812, л.-12.

3) Рѣчь и отчетъ И. СПб. у-та 1892 г. „Образованность Московской Руси XV-XVII в.“

4) А. М. Ю. Приказ. столъ. д. 268, л. 156.

Сноски к стр. 18

1) Очень полный перечень заговоровъ составленъ въ дѣлѣ бывшаго Новгород. ландрихтера И. И. Мякинина въ 1725 г. Дѣла Св. Синода № 211/269. Изъ этого дѣла взято указаніе на нѣкоторые виды заговоровъ.

2) Древности, т. V. Архивъ Маслова, описанный А. И. Станкевичемъ.

Сноски к стр. 19

1) А. М. Ю. Приказный столъ. № 734.

2) Л. 159.

3) А. М. Ю. Приказ. столъ. столб. № 734, л. 189.

Сноски к стр. 20

1) Новомбергск. М. по и м. въ Р. т. IV. стр. 723.

2) Алыстъ-Маріенбургъ, городъ въ Пруссіи на правомъ берегу Ногаты, рукава Вислы. Принадлежалъ то Польшѣ, то Пруссіи.

3) Новомбергск. М. по и. м. въ Рос. т. IV. стр. 762.

4) Арх. М. Юст. Приказ. столъ, ст. № 567. л. 202-206.

Сноски к стр. 21

1) Ар. М. Ю. Преобр. прик. вяз. 5. д. 26.

2) А. М. Ю. Приказ. столъ. Ст. № 653.

3) Арх. Мин. Ю. Приказный столъ, столб. № 567.

Сноски к стр. 22

*) Дѣло Св. Сѵнода. № 422 (286). См. Описаніе документовъ Св. Синода. Т. XVI. Стр. 5259.

СБОРНИКЪ ЗАГОВОРОВЪ XVII ВѢКА.

Семнадцатый вѣкъ, ярко отразившій въ судебныхъ дѣлахъ свою вѣру въ заговоръ и чародѣйство, оставилъ послѣ себя рядъ заговорныхъ текстовъ. Сохранились они 1) на клочкахъ бумаги, въ приложеніи къ судебному дѣлу, какъ очевидное доказательство виновности подсудимаго; 2) вошли въ составъ врачебныхъ сборниковъ (травниковъ и др.), какъ средства отъ той или другой болѣзни; 3) сохранились въ отдѣльныхъ сборникахъ, составленныхъ въ различныхъ цѣляхъ.

Запись заговоровъ, очевидно, была дѣломъ обычнымъ, и письменная традиція хранила заговоры не менѣе старательно, нежели и устная, но такъ какъ списковъ заговоровъ отъ эпохи болѣе ранней, нежели XVII в. чрезвычайно мало, то записи XVII в. являются наиболѣе любопытными для разсмотрѣнія; въ нихъ еще можно вскрыть такія черты, которыя указываютъ на древность того или другого текста.

Особенно же цѣннымъ, конечно, является сборникъ, спеціально посвященный заговорамъ; таковъ разсматриваемый сборникъ въ спискѣ начала XVII в.. Любопытенъ

онъ и по своему объему, и потому, что въ него включены инородческіе (весьскіе) заговоры, и потому еще, что при заговорныхъ текстахъ находится изложеніе того дѣйствія, которое связывалось съ заговоромъ.

Значительный объемъ сборника заставляетъ предполагать большую работу собирателя, который пользовался различнымъ матеріаломъ, не избѣгая и инородческихъ заговоровъ и варіантовъ одной и той-же темы. Инородческіе, и именно весьскіе, заговоры подтверждаютъ извѣстіе о томъ, что русскіе не разъ обращались къ финскимъ племенамъ, ища у нихъ чародѣйной помощи. Дѣйствія, сопровождающія заговоры, помогаютъ пониманію текста и ярче обрисовываютъ тѣ вѣрованія и воззрѣнія, которыя порождали колдовство и заговоръ.

Начинается сборникъ описаніемъ травы „молчана“, указаніемъ, когда ее рвать и поясненіемъ, къ чему она пригодна. Такое начало какъ бы сближаетъ разсматриваемый сборникъ съ травникомъ; далѣе о травахъ нѣтъ ничего, но слѣдующія статьи „объ узнаваніи таинъ“ и „объ узнаваніи прошедшаго и будущаго“ относятся опять таки къ такимъ статьямъ, которыя часто встрѣчались въ лѣчебныхъ рукописяхъ. Весьма вѣроятно, что составителю сборника лѣчебные сборники были извѣстны, и онъ ими въ небольшихъ размѣрахъ и воспользовался. Но далѣе слѣдуютъ заговоры, причемъ лѣчебныя средства почти нѣ встрѣчаются. Нѣкоторые заговорные тексты не имѣютъ при себѣ указаній на то, что нужно дѣлать при заговорѣ, но многіе тексты сопровождаются подробнымъ описаніемъ магическаго дѣйствія.

Магическое дѣйствіе, какъ свидѣтельствуютъ судебные документы, въ колдовской практикѣ стояли неразрывно съ

заговоромъ, т. е., словеснымъ выраженіемъ того, что имѣло въ виду дѣйствіе. Исторія магіи, исторія вѣрованій малокультурныхъ народовъ постоянно указываютъ на необходимость связи дѣйствія и слова, поэтому каждый заговоръ тогда лишь понятенъ, и формулы его подаются объясненію, когда извѣстно дѣйствіе, его сопровождающее. Заговоръ же, оторвашійся отъ дѣйствія, становится все менѣе и менѣе понятнымъ, искажается и уже становится совершенно неподдающимся какому бы то ни было объясненію. Отсюда изученіе заговорныхъ формулъ возможно лишь при знакомствѣ съ заговорными дѣйствіями, иначе разъясненія не могутъ быть точными. Чѣмъ крѣпче связанъ заговоръ съ дѣйствіемъ, тѣмъ онъ опредѣленнѣе въ своихъ выраженіяхъ, тѣмъ онъ короче и проще. Но по мѣрѣ того, какъ забывается дѣйствіе, а заговоръ продолжаетъ жить безъ него, для словесныхъ сочетаній открывается большой просторъ, и появляются такія выраженія, которыя рождаются прямо изъ словесныхъ ассоціацій. Оторвавшись отъ своего дѣйствія, заговоръ можетъ соединиться съ новымъ дѣйствіемъ, но при такомъ соединеніи всегда окажется какое нибудь несоотвѣтствіе.

Обратимся теперь къ разсмотрѣнію тѣхъ дѣйствій, которыя изложены въ сборникѣ при заговорныхъ текстахъ, и посмотримъ, какова связь между ними. Магическія дѣйствія различны; одни изъ нихъ имѣютъ врачебное значеніе „да то масло даі пити и мажі младеца, гдѣ грызет“ (№ 63), другія же – символическое. Послѣднія особенно разнообразны: между ними есть и очень простыя: „говор на воду и на росу и на мыло и потри по лицу“ (№ 31); есть и сложныя, сопряженныя съ выходомъ изъ дому и совершеніемъ ихъ въ

опредѣленномъ мѣстѣ; „…Могила выкопат, гдѣ незнаемоі мертвец, ане вынѧті мертвого вон да верхнѧѧ доска снѧті и саван ѡправит и пронѧз сквоз саван гж игла“…. (№ 75).

Обыкновенно заговоръ, связанный съ какимъ нибудь дѣйствіемъ, говоритъ о томъ, что́ совершается, такъ что дѣйствіе и слова совпадаютъ. Такъ слова заговора: „Стрѣлѧю ѡ̃ всѧкоі болезни“ (№ 7) являются параллелью къ указанному дѣйствію: „здѣлат у воды (ч̂) въ его јмѧ з гнилы… да стрелѧти гѳ-ю стрел(ы)“. -

Иногда слова заговора изображаютъ нѣчто бо́льшее того, что передаетъ дѣйствіе, но это присходитъ отъ невозможности воспроизвести въ дѣйствительности то, что мыслится необходимымъ. Такъ, очерчивая вокругъ стада кругъ, нужно произносить слова: „…пусть тын желѣзноі круг моего скота…“ (№ 57).

Въ данномъ случаѣ идея защиты по необходимости выражается ярче въ словахъ, нежели въ дѣйствіи, но связь внутренняя между словомъ и дѣломъ не расторгнута. Подобные примѣры часты: ясно, что разъединеніе слова и дѣйствія не совершается потому, что символика дѣйствія, несмотря на кажущееся разногласіе, имѣетъ полное внутреннее соотвѣтствіе со словами заговора.

Простыя символическія дѣйствія, изложенныя въ сборникѣ, обходятся съ помощью самыхъ незначительныхъ предметовъ, да и сами по себѣ они не выходятъ изъ круга самыхъ обыденныхъ поступковъ: толкнуть ступу (№ 34), бросить въ человѣка щепотку земли (№ 5), зажечь щепку (№ 27), положить вѣтку рябины на кровать (№ 52); но слова, связанныя съ этими дѣйствіями, злы и дѣйствительно могутъ встревожить: „как сѧ ступа пала, такк бы моі недруги повалѧлис пред мною и попадалі“, „как горит щепка в огнѣ, так бы горѣло сердце…. по мнѣ“… и т. д.

Слова здѣсь какъ бы вскрываютъ опасность, грозящую отъ ничтожныхъ поступковъ и, собственно говоря, не столько слова страшны, какъ то̀, что кроется въ дѣйствіи. Отсюда и дѣлается понятнымъ тотъ страхъ передъ самыми простыми

дѣйстівями человѣка, если только этотъ человѣкъ почему либо подозрѣвается въ обладаніи заговорной силой.

Сложныя символическія дѣйствія совершаются при многихъ заговорахъ и внѣ дома, причемъ говорится „как люд уснут“ (№ 25) „в укромное мѣсто“ (№ 58) „на солничном закаті (№ 5, 121), иначе сказать, рекомендуется тайна при совершеніи этихъ дѣйствій.

Если при этомъ употребляются какіе нибудь обыкновенные предметы, то имъ придается таинственность какимъ нибудь способомъ. Нуженъ камень – его берутъ съ могилы (104), понадобятся колобки – ихъ готовятъ въ лѣсу, пекутъ въ ямкѣ (121) и т. д. Сложныя символическія дѣйствія должны были исчезнуть раньше, нежели простыя, и возможно, что ихъ исчезновеніе и породило въ заговорномъ текстѣ, неясность, а иногда и загадочность.

При нѣкоторыхъ заговорахъ находятся указанія, гдѣ и когда нужно ихъ произносить. Оказывается, что: время для магическаго дѣйствія назначается различное: на утренней зарѣ (№ 1), в лѣті (№ 7), на солнечномъ закатѣ (№ 5), поутру (№ 18), „как люд уснут“ (№ 25), „выванскую пѧт“ (№ 18), „В великоі четвергъ“ (№ 53), „до зори“ (№ 57), до солнца (№ 58), въ ночь, въ вѣчеръ, по утру; на ветху (на ущербѣ мѣсяца) в вечери, на новцы (при молодомъ мѣсяцѣ) по утру (№ 63), съ утра (86); утро какъ будто считается болѣе благопріятнымъ временемъ для произнесенія заговора, нежели вечеръ или ночь. Мѣсто такъ же, какъ и время выбирается разное: „у воды (№ 7), у рѣки (80), на перегородѣ (30), на камени (53), въ лѣсу (58), на постели (76), въ дверяхъ комнаты (91), у могилы (104), возлѣ муравейника (121); если мѣсто не указывается, очевидно нужно предположить произнесеніе заговора на мѣстѣ, въ данный моментъ удобномъ для этого.

Кромѣ мѣста и времѣни при заговорѣ указывается предметъ, черезъ который заговорная сила должна подѣйствовать на человѣка. Это, обыкновенно, пища и питье: хлѣбъ, соль, перецъ, чеснокъ, вино, квасъ, масло, вода и т. д. Почему

въ одномъ случаѣ нужно взять воду, а въ другомъ квасъ; въ одномъ хлѣбъ, въ другомъ перецъ – объяснить трудно, но всегда приходится имѣть въ виду то, что не толъко требованіе магическаго обряда, но и бытовыя условія, такъ же какъ условія даннаго момента могли оказать вліяніе на употребленіе того или другого предмета. Кромѣ того, въ нѣкоторыхъ случаяхъ могло повліять знаніе какого нибудь лѣчебнаго средства, тѣмъ болѣе, что большинство заговоровъ направлено противъ болѣзней. Не безъ лѣчебныхъ цѣлей употреблялись при заговорахъ и растенія, но при искаженіи и переиначиваніи названія травы или корня могла возникнуть искусственная связь заговора съ растеніемъ. Траву назвали „молчанъ“ и, считая ее чудодѣйственной, къ ней присоединили такой заговоръ: „ты трава молчан … молчиш …так бы… недруги и злые мои супостаты против менѧ во всем молчали (№ 1). Нѣкоторыя заговорныя дѣйствія сопровождаются запрещеніями, которыя обусловливаютъ ихъ успѣхъ: „Да пришед вызбу… костеі собакам того дн̃и не даваі и никому ничего не даваі (№ 57). „Тог году репы с чюжег ѡгорода не дергат и колосу не рват и сквоз руки… не оцыщат“ (№ 25). Какъ было упомянуто выше, при разсмотрѣніи заговорныхъ дѣйствій, связанныхъ съ соотвѣтствующими имъ словами, обнаруживаются тѣ воззрѣнія и вѣрованія, которыя лежатъ въ ихъ основаніи. Возможно, что эти вѣрованія не идутъ издалека, что они суть искусственныя образованія, смѣсь остатковъ различныхъ міровоззрѣній, но они любопытны и въ такомъ видѣ, какъ результаты попытокъ повліять словомъ и дѣломъ на естественный ходъ вещей.

Заговорные тексты разсматриваемаго сборника такъ же, какъ и дѣйствія, съ ними связанныя, позволяютъ указать на слѣдующія наиболѣе яркія вѣрованія: заговорнымъ дѣйствіямъ, направленнымъ противъ другого человѣка, помогаютъ умершіе, они могутъ отдать во власть одному человѣку другого (121), умершіе родные могутъ сохранить отъ

злого человѣка (58), за это умершимъ нужно дать угощеніе. Предметы, имѣвшіе соприкосновеніе съ умершимъ (саванъ, камень и земля съ могилы) обладаютъ особою силою.

Кромѣ умершихъ могутъ оказать помощь и стихіи, особенно земля, которую нужно просить и которой также можно что нибудь принести. „Восе тебѣ, землѧ мат верча ѿ сей животине, старои поблюді, а молодоі подроди“ (№ 41). Эта вѣра въ помощь умершихъ и земли, какъ кажется, наиболѣе живая и особенно хорошо отразившаяся въ заговорахъ.

Изъ текстовъ заговоровъ усматривается и то обстоятельство, что слова заговорныя считались идущими издалека и – изначально принадлежавшими Самому Господу Богу и Его святымъ, а затѣмъ уже сохранявшимися среди старыхъ людей, переходившими изъ рода въ родъ: „Починаются доброі словеса ѿ Козмы и Даміѧна и ѿ старых стариков“ (№ 103). „Говорю слова ѿ великих родов, въ которых родех велис слова силни и удалы и велики“… (№ 122).

Несмотря на то, что обрядовая сторона заговора и черты послѣдняго, стоящія въ связи съ обрядомъ, позволяютъ до нѣкоторой степени судить о вѣрованіяхъ, ихъ породившихъ, заговоры и магическіе обряды отличаются такою географическою и этнографическою неопредѣленностью, что становится крайне трудно сдѣлать какое либо опредѣленное пріуроченіе. Обращеніе къ стихіямъ, угощеніе мертвецовъ, отстрѣливаніе стрѣлами болѣзни, наличность рѣки, камня, обращеніе къ умершимъ, землѣ, вѣтру и т. д. – все это возможно на весьма большомъ географическомъ протяженіи и въ разнообразной этнографичеекой средѣ.

Но въ этихъ обезличенныхъ текстахъ попадаются однако немногія подробности, которыя даютъ слабыя указанія на опредѣленныя мѣстныя условія. „Как сѧ осина горкаѧ вижжала ј пищала ѿ лютог сѣвера“ говорится въ заговорѣ № 7. Въ сѣверной Россіи терминъ сѣверъ означаетъ не только страну свѣта, но и вѣтеръ съ этой стороны, поэтому употребленіе этого слова въ послѣднемъ значеніи можетъ до нѣкоторой степени опредѣлять мѣстность; въ заговорѣ № 42 наряду съ упоминаніемъ „буйныхъ вѣтровъ“ находится указаніе на „холодную сѣверну“, т. е., на сѣверный

вѣтеръ. Въ заговорѣ № 9 отъ ранъ говорится про „мерзлое древо“, и это выраженіе ведетъ мысль къ сѣверному, холодному району. Объ этомъ же районѣ заставляетъ думать и заговоръ № 102 „отъ зябели“, иначе отъ замерзанія. Въ немъ, въ немногихъ словахъ дана картина климатическихъ условій сѣверной мѣстности: „мразы лютые“, отъ которыхъ „мержет море, и рѣки, и землѧ всѧ“ и гдѣ „сеі твоі раб ѡзѧблъ ѿ мраза“ и гдѣ такъ понятна просьба согрѣть „зѧбел праведным слнцем“. Упоминаніе россомашьихъ когтей (№ 54) опять таки говоритъ скорѣе за сѣверъ, нежели за другую полосу.

Но напрасно мы стали бы искать болѣе яркихъ и точныхъ указаній на мѣстность: упоминаніе мельницы (№ 114), пустой хоромины (№ 106), бани (№ 54), избы (№ 34), ничего не даютъ опредѣленнаго для выясненія этнографическихъ чертъ; изъ одежды, кромѣ кафтана, колпака и шапки, ничто не упоминается.

Историческія черты, которыя могли бы помочь сдѣлать какія нибудь пріуроченія, въ заговорахъ крайне рѣдки, и въ разсматриваемомъ сборникѣ къ нимъ должно быть отнесено упоминаніе имени царя Михаила Ѳеодоровича въ заговорѣ на власти, и приписка въ концѣ заговора № 11 отъ ранъ и № 16 отъ лиха человѣка, „Буіну вѣтру вѣѧти на поганые нѣмцы, на смоливое пене“ Имя царя Михаила Ѳеодоровича, вставлено въ заговоръ, очевидно, въ годы послѣ 1613 г., что и даетъ возможность говорить о существованіи даннаго варіанта въ началѣ XVII в., но руководиться этимъ именемъ для какихъ либо иныхъ заключеній едва ли можно. Упоминаніе же „поганыхъ нѣмцевъ“ позволяетъ сдѣлать болѣе широкія предположенія. Приписка эта не стоитъ въ связи съ текстомъ заговора. Заговоръ отъ ранъ имѣетъ обычную для заговорныхъ текстовъ картину: человѣкъ необыкновенный (чернъ, волос у него чернъ и т. д.) побиваетъ всякіе уроки, отъ всѣхъ и всего, кого и что надо

охранить. Заговоръ отъ лиха человѣка также совершенно безличенъ и имѣеть подобное первому содержаніе „старый мужъ“ заговариваетъ отъ р. б. по Христову повелѣнію всѣ прикосы. Въ томъ и другомъ заговорѣ одинаковое выраженіе „ѿ лиха (ч̂), ѿ его думы и ѿ его смыслу“.

Приписка о нѣмцахъ производитъ впечатлѣніе непосредственнаго изліянія особенно волновавшихъ чувствъ. Мысль о нѣмцахъ почему то обострилась въ связи съ представленіемъ о ранахъ и лихомъ человѣкѣ, ясно, что то и другое имѣло отношеніе къ этому народу, и этою припискою какъ бы хотѣли придать спеціальное назначеніе имѣвшемуся уже заговору. Такія ассоціаціи переносятъ мысль къ тѣмъ русскимъ мѣстностямъ, которыя наиболѣе должны были терпѣть отъ нѣмцевъ, т. е., къ псковскому и новгородскому району, главнымъ образомъ къ первому. Но если дѣйствительно приписка эта была сдѣлана подъ вліяніемъ тяготъ, причиняемыхъ нѣмцами, то приходится два данные заговора отодвинуть изъ семнадцатаго вѣка въ болѣе раннюю эпоху. Предположить же эту приписку сдѣланной въ началѣ XVII в., едва ли возможно; въ это время другой народъ скорѣе долженъ былъ возбуждать непріязнь. Такимъ образомъ нужно предположить, что эти два заговора бытовали и въ болѣе раннюю эпоху въ псковскомъ районѣ.

Указаніемъ на этотъ районъ можетъ служить еще одинъ заговоръ изъ этого сборника, именно № 100 отъ крови; читается онъ такъ: „Ст̃ыі ѡц̃ Ануѳреі зарѣзал борана, ни крови, ни раны…. ни в камени раны, ни в раны крови“. Въ этомъ короткомъ заговорѣ упоминается св. отецъ Ануѳрей, имя рѣдкое, которое невольно останавливаетъ вниманіе. Въ заговорахъ весьма нерѣдки случаи, когда имя мѣстнаго святого вносится въ текстъ, поэтому имена святыхъ иногда могутъ служить для топографическихъ пріуроченій. Имя „св. отца Ануфреа“ встрѣчается въ духовномъ завѣщаніи препод. Евфросина Псковскаго (XV в.), упоминающаго постоянно „домъ свв. о. о. Василія Великаго, Григорія Богослова и Іоанна Златоустаго и св. отца нашего Ануфреа“.

Возможно, что и заговоръ отъ крови съ этимъ именемъ прошелъ псковской районъ и вобралъ въ себя имя мѣстнаго уважаемаго святого. Присутствіе же въ разсматриваемомъ сборникѣ „весьскихъ“ заговоровъ можетъ быть сочтено, какъ указаніе на новгородскую область, гдѣ опредѣляется мѣстожительство вепсовъ.

Такимъ образомъ, пользуясь вышеприведенными данными и тѣмъ обстоятельствомъ, что сборникъ найденъ въ Олонецкой губ., можно остановиться на предположеніи, что разсматриваемый памятникъ, если не сложился, то большую часть своей жизни обращался въ сѣверо-западномъ углу Россіи.

Отсутствіе яркихъ жизненныхъ чертъ въ заговорахъ нужно главнымъ образомъ приписать тому, что заговоры основываются на опредѣленныхъ для каждаго случая формулахъ, которыя и препятствують до нѣкоторой степени развитію въ текстѣ ивдивидуальныхъ чертъ или слишкомъ рѣзкихъ мѣстныхъ особенностей. Къ разсмотрѣнію нѣкоторыхъ формулъ и перейдемъ ниже. Прежде всего вкратцѣ ознакомимся съ содержаніемъ сборника.

Заговоры, находящіеся въ сборникѣ, можно раздѣлить на нѣсколько группъ; первая группа заключаетъ въ себѣ заговоры отъ болѣзни и болѣзненнаго состоянія: отъ всѣхъ болѣзней (пять, №№ 7, 8, 20, 110, 116); отъ грыжи (четыре, №№ 63, 90, 110, 111); отъ зубной боли (пять, №№ 43, 44, 45, 82, 83); отъ крови (одиннадцать, №№ 4, 12, 13, 14, 15, 81, 93, 96, 97, 100, 101); отъ ранъ (семь, №№ 9, 10, 11, 17, 50, 76, 77); на облегченіе родовъ (три, №№ 21, 22, 91); отъ ударовъ и ураза (шесть, №№ 76, 77, 78, 98, 99, 116); отъ чирья (один, № 105). Здѣсь указаны опредѣленныя болѣзни, но такъ какъ, очевидно,

былъ цѣлый рядъ болѣзней, названія которыхъ не знали и происхожденія себѣ не уясняли, то всѣ онѣ относились къ порчѣ или къ вліянію злого человѣка, почему противъ порчи и злого человѣка имѣются особые заговоры (тринадцать, №№ 16, 18, 19, 42, 49, 54, 79, 80, 103, 112, 114, 116, 125).

Вторая группа заговоровъ включаетъ въ себя такіе, которые имѣютъ отношеніе къ хозяйству. Это заговоры при выпускѣ скота на пастбище (три, №№ 25, 56, 57, 58); для разведенія животныхъ (№ 41); отъ болѣзней животныхъ (№ 49, 52) и для ихъ усмиренія (№ 53).

Третью группу составляютъ заговоры, имѣющіе цѣлью регулировать отношенія между людьми; сюда относятся тѣ заговоры, которые должны защищать отъ недруговъ (шесть, №№ 1, 5, 26, 34, 87, 88); привлекать почетъ или милость на говорящаго (семь, №№ 31, 32, 33, 35, 85, 86, 121); возбуждать любовь женщины (присушки – шесть, №№ 27, 28, 29, 30, 107, 122).

Кромѣ этихъ опредѣленныхъ группъ заговоровъ въ сборникѣ находятся единичные заговоры на различные несчастные случаи, таковы, напр., заговоръ отъ зябели, иначе сказать отъ обмораживанія (№ 102), заговоръ на кулачный бой (№ 104), заговоръ отъ деревъ, т. е., отъ несчастья, причиненнаго падающимъ деревомъ (№ 123, 124), заговоръ передъ отпускомъ свадебнаго поѣзда (№ 59), заговоръ отъ пьянста (№ 75).

Передъ большинствомъ заговоровъ находятся молитвенныя обращенія, одни изъ нихъ постоянно почти повторяются, нѣкоторыя употреблены лишь разъ. Обращенія эти таковы:

Во имѧ Ѿц̃а и Сн̃а и Ст̃го Дх̃а. №№ 12, 14, 18, 21, 32, 78, 79, 82, 86, 87, 88, 93, 96, 98, 100, 102, 110, 112, 114, 125.

Гд с̃ ї Бж̃е, блг с̃ ви, ѡ ч̃ . №№ 13, 23, 32, 78, 80, 81, 82, 86, 87, 91, 99, 103.

Гд с̃ ̃ї, бл с̃ ви, w ч̃ . №№ 11, 14, 18, 20, 26, 79, 85, 101, 116, 123.

Гд с ̃ї Бж̃е, блг с̃ ви́, о ч̃ Гд с̃ ї Бж̃е. Во им ѧ Ѿц̃ и Сн̃ и Ст̃(го) Дха. № 9, 32.

Поклонѧю с̃ Бг̃у . № 63.

Блг̃ви, w ч̃ . № 100.

Гд̃ї, бл с̃ ви, Ѿц̃а мое г̃ млтва ми и кр с̃ ен г̃ а ѿца и мт̃ри № 19.

Мл с̃ тва ѧ прч с̃ та ѧ гдр с̃ н ѧ, слн̃це праве д ное, мт̃и млт с̃ ва ѧ, прч с̃ та ѧ гд с̃ н ѧ, мт̃и праве д на го слн̃ца . № 22.

Хе с̃ , Св ѣте исти н ны і да воизбра н ное воеводе . № 33.

Да і мн ѣ, Гд с̃ и, добро і ча с , приве ді м(н ѧ). Гд с̃ и, к а н е л ско и чи н , прч с ̃то і Бц д ы в руки, мату ш̃ ки в ср д це . № 34.

Пристани, Гд̃и, пособи, Гд̃и, блг с ̃ви м ѧ, Гд с ̃и, на добры ѧ дѣла. № 112.

Нѣсколько заговоровъ не имѣютъ такихъ зачалъ; чѣмъ объясняется ихъ отсутствіе, едва-ли можно сказать, такъ какъ заговоръ на одну и ту же тему въ одномъ случаѣ имѣетъ одно изъ вышеприведенныхъ зачалъ, другой – не имѣеть (№ 4 и № 11 напр.). Во всякомъ случаѣ молитвенныя обращенія характерны для даннаго сборника, они имѣютъ сходство со вступительными словами, встрѣчающимися вообще въ старинныхъ рукописяхъ. Окончанія молитвенныя рѣже, обыкновенно въ концѣ ставится слово арипъ, что значитъ аминь, изображенный тарабарщиной. Окончанія таковы:

Все г̃ да и нн̃ ѣ и пр с ̃но и во веки веко м . А̃минь . № 44.

За мл̃твъ прч с̃ ты ѧ твоеѧ Мтре, Гд с̃ и́, И̃се Хр̃те, Сн̃е Бж̃іи, помилуи м ѧ грѣ ш наго. А̃ри п . № 81.

Бг̃ъ Саваѡѳ, Гд̃ь на ш І̃съ Хс, цр̃ь сл̃вы, ника. А̃рип . № 56

Ра д уис ѧ, обрадова н на ѧ, Гд̃ь с тобою, на тебѣ сѧ надѣемъ и тобою сѧ хвали м да не поги б не м . № 88.

Въ заговорныхъ текстахъ молитвенныя обращенія ко святымъ встрѣчаются, но перечисленія святыхъ не пространны, и поминаются, сравнительно, немногіе святые.

Многіе заговоры не имѣютъ ни молитвенныхъ зачалъ, ни обращеній къ святымъ; но словосочетаніе рабъ Божій и заключеніе аминь въ нихъ все же встрѣчаются; совершенно же лишены какого либо христіанскаго молитвеннаго оттѣнка № 7 (отстрѣливаніе болѣзней), № 15 (отъ крови), № 17 (отъ ранъ), № 41 (надъ коровой), № 53 (надъ лошадью), № 58 (надъ скотомъ), № 104 (на кулачный бой), № 107 (присушка), № 121 (на власть надъ людьми), № 122 (присушка).

Изъ этого перечисленія заговоровъ нельзя однако сдѣлать заключенія о томъ, что именно приведенныя темы заговоровъ лишены упоминаній святыхъ и избѣжали вліянія молитвы. такъ какъ рядомъ находятся заговоры на тѣ же темы, явно обработанные въ формѣ молитвенныхъ обращеній и прошеній, Но очевидно существовали еще и въ XVII в. заговоры, которые сохранялись традиціей въ формѣ, отличающейся отъ молитвеннаго прошенія. – Такъ какъ именно такого рода заговоры соединены съ обрядомъ, то ихъ можно разсматривать какъ наиболѣе старые, основываясь на томъ положеніи, что болѣе ранней формой заговора нужно считать заговоръ, связанный съ дѣйствіемъ. Теперь перейдемъ къ выдѣленію заговорныхъ формулъ, характеризующихъ нѣкоторыя изъ вышепоименованныхъ заговорныхъ темъ.

1. Въ заговорахъ отъ всѣхъ болѣзней, включая и злого человѣка, характерной формулой является отстрѣливаніе болѣзни, выражается эта формула такъ: „Стрелѧ(ю) ѿ всѧкоі болезни (№ 78)“, обрядъ поясняетъ эту формулу: „а иные болезни приговариваі ко всѧкоі стрелы розные“. Эта формула можетъ быть очень неясной и важное слово стрелѧ(ю) можетъ отсутствовать (№ 20): „выму трос и ѿиму болез всѧкую… к востоку и к западу….“

Простая формула: „стрелѧ(ю) расширяется (словесное разростаніе) въ картину стрѣляющаго мужа (№ 110, 116), (святого). Стрѣляющій мужъ изображается на конѣ съ лукомъ и стрѣлою, причемъ эпитетъ, прилагаемый и къ мѣсту, гдѣ онъ ѣздитъ, и къ нему, и къ его вещамъ, употребляется одинъ и тотъ-же (напр. золотой.

2. Заговоры отъ грыжи, въ большинствѣ случаевъ, имѣютъ формулу отсыланія грыжи съ больного на какіе нибудь предметы: „Поді же ты, грыз, на олховое корене…“ (№ 63). „Грызі, грыз, кобылю кость“ (№ 90). „Посылаю грыжу в крѧжыны и суче“ (№ 110).

3. Въ заговорахъ отъ зубной боли непремѣнной формулой служитъ вопросъ къ мертвецу о зубной боли. Словами эта формула выражается различно, но въ, опредѣленныхъ все-таки чертахъ: „иди вопроси Лазарѧ четвероднев наг, болѧт ли у нег зубы“ (№ 44)); – спрошу аз у мертвеца… (№ 82).

4. Очень многочисленные заговоры отъ крови покоятся на формулѣ зашиванія. Словесное выраженіе рисуетъ картину, всю построенную на понятіи зашивать: здѣсь упоминается и игла и нить и лицо, которое шьетъ, главнымъ образомъ, дѣвица. Какъ бы съ перваго взгляда ни казалась сложна выраженная въ позднѣйшихъ заговорахъ словами картина, разобранная на составныя части, она дастъ непремѣнно вышеназванную формулу, иногда совершенно стертую и весьма измѣненную.

Картина шитья въ заговорѣ на кровь измѣняется и вслѣдствіе

того еще, что представленіе нити лежитъ въ основѣ картины пряденія; эту послѣднюю и можно встрѣтить въ заговорѣ отъ крови (№ 12), такая смѣна произошла очевидно отъ вліянія одного представленія на другое.

5. Заговоры отъ ранъ построены въ нѣкоторыхъ случаяхъ на той же формулѣ, что и предыдущіе заговоры отъ крови (№ 17) (зашиваніе), а иногда на совершенно новообразованныхъ формулахъ.

6. Ударъ и уразъ, какъ болѣзненное состояніе, приравниваются къ ранѣ, къ кровотеченію, порчѣ, вообще болѣзни, почему и заговоры на случай увѣчья не имѣютъ опредѣленной собственной формулы, а строятся на формулахъ другихъ заговоровъ (зашиваніе № 99, отстрѣливаніе № 116).

7. Присушки пользуются формулой горѣнья, которая разнообразно передается словами: рисуется и неугасимый огонь подъ камнемъ (№ 29), и огненная рѣка (№ 107), и кузница съ пылающимъ горномъ (№ 122).

Кромѣ того чрезъ присушку насылается безволье, тоска, печаль. Это насыланіе выливается въ заговорѣ въ опредѣленной картинѣ (формулѣ) вѣтровъ, несущихся безпрепятственно по всему свѣту и могущихъ занестя тоску въ душу того, противъ кого направлена присушка. Такимъ образомъ для присушекъ характерны двѣ картины, въ основѣ которыхъ лежитъ сложное представленіе психическаго состоянія человѣка. Формула горѣнья встрѣчается и въ заговорѣ на властелина, вслѣдствіе внутренней аналогіи между нимъ и присушкой… „так бы горило срдце… властелина ко мнѣ“ (№ 33).

Что же представляютъ собою эти формулы, которыя настолько характерны для заключающихъ ихъ заговоровъ, что, основываясь на нихъ, возможно и въ разбившемся текстѣ опредѣлить настоящую тему? Опираясь на описаніе магическихъ обрядовъ, которые связываются съ тѣмъ или другимъ заговоромъ, не трудно замѣтить, что характеризующія тему формулы суть не что иное, какъ выраженіе въ словѣ магическаго дѣйствія. Обрядъ заключается въ томъ, чтобы „здѣлат у воды человѣка въ его јмѧ з гнилы, нести в сокровенно мѣсто се и поставит стоѧ, да стрелѧті

гѳ̃-ю стрел (ы) в брюхо…“ и вполнѣ разъясняетъ текстъ заговора отъ всѣхъ болѣзней (включая сюда и злого человѣка, какъ имѣющаго возможность наслать болѣзнь), который въ большинствѣ случаевъ говоритъ, какъ какой-то мужъ отстрѣливаетъ болѣзнь, прикосы и призоры.

Обрядъ, проявляющійся въ дуновеніи, отплевываніи (№ 54), поясняетъ текстъ, въ которомъ говорится объ отсыланіи болѣзни подальше отъ человѣка.

Заговоры отъ кровотеченія не имѣютъ при себѣ магическаго обряда, но формула зашиванья логически ведетъ къ предположенію, что былъ, если не магическій, то лѣчебный обрядъ, заключавшійся въ зашиваніе раны.

Обрядъ, отмѣченный въ одной старой рукописи Б-ки Моск. Синод. типографіи № 35 (403) л. 53-54 „…и гроб кусают да зубы не болѧт…“, объясняетъ традиціонный вопросъ къ мертвецу, ставшій характерной формулой для заговора отъ зубной боли.

Какъ было замѣчено выше, разъединеніе магическаго дѣйствія и заговора повело къ разростанію (въ словесномъ отношеніи) и невразумительности послѣдняго, иначе сказать, забвеніе магическаго обряда послужило причиной измѣненій, осложненій и искаженій формулъ, характерныхъ для той или другой темы; кромѣ того, такое распаденіе заговорныхъ формулъ послѣ отдѣленія заговора отъ первоначальнаго обряда шло довольно быстро вслѣдствіе того, что элементъ просьбы разростался въ заговорѣ насчетъ основного элемента приказанія. Этому разростанію содѣйствовало вмѣшиваніе въ заговорные тексты молитвеннныхъ обращеній.

Таковъ въ главныхъ чертахъ сборникъ заговоровъ, сохранившійся въ рукописи XVII вѣка. Онъ даетъ матеріалъ для сужденія о нѣкоторыхъ колдовскихъ пріемахъ, практиковавшихся среди русскаго народа, а также и о заговорныхъ текстахъ, отличающихся хорошей сохранностью.

Эти хорошо сохранившіеся тексты имѣютъ такія особенности, которыя позволяютъ предположить нѣкоторую обработку

со стороны составителя сборника. Такъ въ текстахъ заговоровъ встрѣчаются одинаковыя выраженія, какъ-бы привычныя уже тому лицу, которое составляло сборникъ, напримѣръ: „мц̃а ветха и полна и перекроѧ“ (№№ 28, 29, 30, 35, 122), „а морю на славу, а мнѣ р. Б. на памет“ (111, 116), „ѿ лихово (ч̂) и ѿ ег̃ думы и ѿ его смыслу“ (№№ 11, 16, 26), „подедает …прѣедает ….изьедаетъ“ (9, 111, 114); постоянное изображеніе эпическаго числа тридевять такимъ образомъ: г̃ѳ (7, 18, 111, 121, 122), употребленіе тарабарщины и болѣе или менѣе однообразныхъ зачалъ, ссылка въ одномъ заговорѣ на другой (№ 78) „јмена ж деревам зри назаді писанно“ также даютъ нѣкоторое право говорить о преднамѣренности одного лица, наложившаго слабый отпечатокъ своей личности на сборникъ.

Весьма возможно, что эта обработка была болѣе значительной, но объ этомъ при имѣющемся матеріалѣ судить трудно

Да и эти сохранившіяся индивидуальныя черты не даютъ какихъ либо отчетливыхъ указаній на составителя сборника, можно лишь сказать, что онъ былъ достаточно грамотенъ и знакомъ съ книжностію, но кѣмъ онъ былъ – не видно ясно; подборъ заговорныхъ текстовъ разнообразенъ и не характеризуетъ какого нибудь опредѣленнаго намѣренія, видно лишь, что составитель бралъ разные заговоры, чтобы при случаѣ использовать ихъ, если не для себя, то для кого нибудь другого: „кому говориш им р̃ к “ указывается при заговорѣ № 32. Мало того, что составитель сборника бралъ русскіе заговоры, онъ пользовался и инородческими, причемъ эти послѣдніе писаны вперемежку съ русскими, а нѣкоторые весьскіе заговоры и переведены, о чемъ свидѣтельствуютъ въ русскомъ текстѣ заговора слова, оставшіеся непереведенными. Можно предположить, что языкъ финскихъ обитателей рус. сѣверо-западнаго района былъ знакомъ составителю сборника. Эго обстоятельство вмѣстѣ съ вышеприведенными географическими и историческими (хотя и блѣдными) свидѣтельствами заставляетъ настойчивѣе предполагать псково-новгородскій районъ мѣстомъ главнаго пребыванія

(если даже не составленія) разсматриваемаго нами сборника.

Изслѣдованіе даннаго сборника заговоровъ со стороны языка, вѣроятно, точнѣе разрѣшитъ и географическій и хронологическій вопросы, связанные съ этою рукописью, тѣмъ болѣе, что нѣкоторыя слова и выраженія свидѣтельствуютъ объ архаичности текста.

Литературное же значеніе этого сборника заключается между прочимъ въ томъ, что, благодаря нѣкоторымъ находящимся въ немъ заговорнымъ текстамъ, можно съ достаточнымъ основаніемъ говорить о значеніи словесныхъ формулъ, характеризующихъ заговорныя темы, и опредѣленно установить нѣкоторыя изъ этихъ формулъ.

Сноски

Сноски к стр. 23

*) См. Срезневскій, В. И. Описаніе рукописей и книгъ, собранныхъ для Императорской Академіи Наукъ въ Олонецкомъ краѣ. СПБ. 1913 г. стр. 196-202 (описаніе рукописи), стр. 481-512 (тексты заговоровъ на русскомъ языкѣ), 21, 9. 10 (Сѣв. 636). Сборникъ такъ описанъ В. И. Срезневскимъ: „Сборникъ заговоровъ въ сп. второй четверти XVII в. Въ 8-ю долю, на 46 лл., въ одинъ столбецъ, на бумагѣ. Филигрань-ваза съ цвѣтами. Письмо-скоропись нѣсколькихъ почерковъ. Части нѣкоторыхъ заговоровъ, а иногда только отдѣльныя слова писаны тайнописью-тарабарщиною. Почти всѣ заговоры писаны по русски; есть нѣсколько заговоровъ, написанныхъ русскими буквами на весьскомъ нарѣчіи, какъ это опредѣляѣтъ проф. Сетелэ (Setälä)…. Рукопись очень ветхая. Послѣ лл. 31, 39 и 41 листовъ недостаетъ …Упоминаніе въ одномъ изъ заговоровъ имени царя Михаила Ѳеодоровича (заг. № 32, на царя и власти) – записано тайнописью – указываетъ на время составленія рукописи….

Сноски к стр. 24

1) Змѣевъ, Л. Ѳ. Русскіе врачебники. Пам. Др. Пис. СХІІ. с. 29.

2) № 40. см. „Описаніе“, стр. 198.

Сноски к стр. 25

1) Spenser a. Gillen: The Native Tribes of Central Australia. I. 1899.

2) Подобное явленіе можно наблюдать въ позднѣйшихъ варіантахъ заговора.

3) Терминъ грызетъ употребляется обыкновенно въ смыслѣ болитъ и грыжа – боль…. „лѣкарство принят от грыжи, какъ ногу изгрызет“. Змѣевъ Л. Ѳ. Op. cit. Стр. 118.

Сноски к стр. 27

*) См. .

Сноски к стр. 28

*) Особенно часто упоминается рябина, которой приписывается магическое дѣйствіе (№ 6, 45, 52, 103, 121).

Сноски к стр. 30

*) № 32… „також бы пала (на меня) красота и лѣпота царѧ господарѧ и великаго князя Михаила Ѳеодоровича всѣя Руси“. (Эти слова писаны тарабарщиною).

Сноски к стр. 31

*) А. А. Э. I. стр. 85.

Сноски к стр. 32

1) Разсматриваемый сборникъ заключаетъ въ себѣ разнообразный матеріалъ, параллели къ которому въ изобиліи находятся въ записяхъ послѣдующихъ вѣковъ, почѣму разсмотрѣніе нѣкоторыхъ характерныхъ формулъ является небезполезнымъ для изучѣнія и позднѣйшаго матѣріала.

2) Уразъ – терминъ, постоянно встрѣчающійся въ лѣчебникахъ XVII в. означаетъ ушибъ отъ удара, увѣчье. Въ настоящее время употребляется въ Новгородск. губ. См. Опытъ областного великорус. словаря изд. 2-мъ отд. И. А. Н.

Сноски к стр. 33

*) Въ перечисленіе, сдѣланное здѣсь, входятъ лишь напечатанные, В. И. Срезневскимъ заговоры, указанные же въ описаніи, относящіеся къ намѣченнымъ группамъ, не разсматриваются, какъ представляющіе собою лишь отрывки заговоровъ. Не разсматриваются и заговоры на весьскомъ нарѣчіи.

Сноски к стр. 34

*) Св. м. Антипа, № 83.

– Ануѳрей, № 100.

– Борисъ и Глѣбъ, №№ 123, 124, 125.

– Арх. Гавріилъ, №№ 52, 53, 83, 87, 102, 123, 124, 125.

– Георгій, №№ 25, 56, 57, 87, 88, 123, 124, 125.

– Димитрій Селунскій. №№ 123, 124, 125.

– Іоаннъ Креститель, №№ 52, 56, 112.

– Іоаннъ Богословъ, №№ 21, 52.

– Іоаннъ Златоустъ, № 52.

– Илья пр., №№ 26, 49.

– Климентъ, папа Римск., № 13.

– Козьма и Даміанъ, №№ 28, 56, 103, 112.

– Лука, № 56.

– арх. Михаилъ, №№ 52, 53, 83, 87, 91, 112, 123, 124, 125.

– Николай, №№ 90, 91, 112.

– Сисиній, № 87.

– арх. Урилъ, Раѳаилъ, Варѳилъ, № 87.

– Фролъ и Лавръ, №№ 56, 125.

– Ѳилисипъ, Сипъ, Елесипъ, № 96.

Сноски к стр. 36

1) См. .

2) Дальнѣйшія измѣненія: образъ всадника начинаетъ преобладать и вытѣсняетъ образъ стрѣляющаго.

Сноски к стр. 38

*) Характерная формула въ заговорахъ отъ крови, измѣняясь, даетъ образъ человѣка, производящаго кровотеченіе, но безрезультатно.

Сноски к стр. 40

*) Такъ слово сесъ вм. этотъ (№ 81, 106, 124) и н ѧ тина (№ 123) встрѣчаются въ псковской лѣтописи подъ 1565 г., а выраженіе мержетъ (№ 102) соотвѣтствуетъ выраженію померже въ Сборн. синод. биб. № 154, л. 129 – об. начала XVI в. (Каринскій, Н. Языкъ Пскова…. ст. 71).

ЗАГОВОРЫ НА ОРУЖІЕ.

РАЗСМОТРѢНІЕ МАТЕРІАЛА.

Между разнообразными заговорами, обращающимися среди русскаго народа, находится значительное количество заговоровъ на оружіе. Наиболѣе раннія изъ извѣстныхъ до сихъ поръ записей относятся къ XVII в., затѣмъ есть записи XVIII в. и позднія – XIX в.

Поводомъ къ сложенію и распространенію подобныхъ заговоровъ является страхъ предъ опасностями войны и желаніе найти болѣе надежную защиту, нежели обыкновенное вооруженіе. Написанный на листкѣ бумаги или въ небольшой тетрадкѣ и носимый на себѣ во время военныхъ дѣйствій заговоръ считался, считается и до сихъ поръ, способнымъ отвратить всякое оружіе и защитить отъ нападенія и хитрости врага. – Трудно съ точностію опредѣлить, что́ даетъ увѣренность въ спасеніи тому, кто носитъ заговоръ, его ли содержаніе или просто его присутствіе на груди. Пожалуй послѣднее, какъ наиболѣе ощутительное, особенно важно, тѣмъ болѣе, что многіе безграмотные также пользуются написанными заговорами – „а хто умѣетъ в грамоте или неумѣетъ

а сия молитвы возитъ или носитъ с собою в чистотѣ“, – говоритъ наставленіе, помѣщенное въ концѣ одного заговора, но, конечно, основною защитительною силою противъ опасности служитъ содержаніе заговора, оно и есть именно то слово, которое обладаетъ чудодѣйетвеннымъ качествомъ измѣнять теченіе жизненныхъ событій.

Вѣра въ это слово настолько глубока, что распространяется и на его начертаніе, поэтому и обладаніе написаннымъ заговоромъ безъ произнесенія его, безъ знанія содержанія – уже приноситъ пользу; отсюда безсознательное равнодушіе при переписываніи заговоровъ, ведущее ко многимъ неточностямъ, а иногда и къ явнымъ нелѣпостямъ въ текстѣ. Надъ содержаніемъ не задумываются – былъ бы переписанъ заговоръ, признанный традиціею полезнымъ.

Изъ разсмотрѣнія содержанія имѣющихся въ настоящее время заговоровъ можно составить себѣ достаточно ясное представленіе о томъ, какіе образы и картины создавались фантазіей тревожнаго, ищущаго защиты человѣка и въ какія словосочетанія они облекались для того, чтобы стать, по его мнѣнію, вѣрною защитою противъ грозящаго смертію вражескаго оружія. -

Имѣющіеся въ наличности русскіе заговоры отъ оружія могутъ быть раздѣлены на двѣ группы.

Къ первой относятся заговоры съ установившимися картинами и о́бразами, къ другой – заговоры безъ опредѣленныхъ стилистическихъ особенностей. Основная мысль тѣхъ и другихъ – такъ подобрать слова, чтобы защититься ими отъ врага и его оружія.

Заговоры первой группы, носящіе въ рукописяхъ названія заговорныхъ молитвъ или просто молитвъ, обстоятельны по содержанію, почему иногда очень длинны; заговоры второй группы коротки и часто неясны. Первые должны быть отнесены къ письменной традиціи, вторые – къ устной. Заговоры первой группы такъ охарактеризованы еще приказными конца XVII и начала XVIII вв.: „на тѣхъ 17 листкахъ статейками воровскія заговорныя рѣчи отъ застрѣленія человѣка,

ото всякаго ружья, и отъ звѣринаго съѣденія и отъ защищенія отъ лиха человѣка ото всякихъ пакостей; да въ тѣхъ же статейкахъ съ тѣми воровскими словами вмѣшиваны рѣчи къ прошенію отъ того жъ къ Господу Богу и Пресвятой Богородицѣ и святымъ Апостоламъ и инымъ святымъ“. Эта характеристика различаетъ въ заговорѣ очень опредѣленно воровскія заговорныя рѣчи и рѣчи къ прошенію ко Господу Богу и Пресвятой Богородицѣ и святымъ Апостоламъ и инымъ святымъ, т. е. слова молитвенныя и слова, имѣющія какой то таинственный смыслъ. Руководясь такимъ дѣленіемъ, обратимся прежде всего къ „воровскимъ заговорнымъ рѣчамъ“ и посмотримъ каково ихъ внѣшнее строеніе и внутреннее значеніе. „Воровскія рѣчи“ построены по плану, который можетъ быть названъ традиціонно-эпическимъ: вступленіе – обстоятельства, предшествующія основному дѣйствію, главная часть – сущность дѣйствія, заключеніе – завершеніе дѣйствія. – Планъ этотъ не сохранился во всѣхъ варіантахъ заговоровъ на оружіе, но части его находятся почти въ каждомъ варіантѣ.

Вступленіе даетъ такую картину: „Есть море – океанъ; на томъ море акияне стоитъ столбъ желѣзной“…. „есть…. море акіянъ, на томъ морѣ акіянѣ есть другое море желѣзное…. на томъ морѣ желѣзномъ есть столпъ желѣзной“……. „есть море земленное, на томъ море земленномъ есть мостъ железной“… …„есть…. море окиянъ, за темъ моремъ окияномъ стоятъ горы каменныя. Иногда вступленіе рисуетъ выходъ: „Встану и реку…. ограждаюсь…. и выду въ чистое поле. Ограждаюся солнцемъ и свѣтлыми звѣздами“…. ….„пойду я (и. р.) і мои товарищи заговорная дружина…. на своихъ супостатовъ“…. „и азъ (и. р.) иду во всякія орды противъ ратныхъ

людей“….. „Пущается р. Б. въ чистое поле въ зеленую камору“…., но вступленіе – выходъ менѣе характерно для разсматриваемыхъ заговоровъ и вышеуказанная картина желѣзнаго озера можетъ считаться для нихъ болѣе употребительной вступительной формулой. Картина далекой страны расширяется изображеніемъ какого-то существа, не менѣе удивительнаго, нежели описанная страна:… „въ томъ столпѣ желѣзномъ стоитъ мужъ желѣзной – подпершися своимъ желѣзнымъ посохомъ отъ востоку и до западу…“ Слово мужъ замѣняется иногда словомъ царь, иногда словомъ отецъ. Мужъ этотъ проявляетъ свою силу въ томъ, что запрещаетъ „своимъ дѣтямъ всякому желѣзу і булату і синему укладу каленому і всякому простому желѣзу и укрѣпляетъ человѣка особымъ одѣяніемъ: „возъдѣваетъ на меня и детей моихъ рубаху каменну“. Таково содержаніе вступленія. Мысль составителя заговора ясна – заговоромъ нужно дать крѣпость и защиту человѣку, поэтому и все словосочетаніе должно изображать нѣчто крѣпкое – желѣзное (каменное) море, желѣзный (каменный) столбъ, желѣзный (каменный) мужъ, каменная (мѣдная) рубаха. -

Вторая – наиболѣе существенная – часть заговора заключаетъ въ себѣ просьбу объ избавленіи отъ всякаго оружія и запрещеніе ему вредить данному лицу. Оружіе здѣсь является тѣмъ зломъ, отъ котораго нужно спастись словомъ и которое нужно этимъ словомъ ослабить, уничтожить, поэтому все, что входитъ въ понятіе этого зла, тщательно называется, иначе если хоть какая-нибудь часть не будетъ названа, она избѣжитъ вліянія заговорнаго слова и повредитъ. Вслѣдствіе такого убѣжденія въ разсматриваемомъ заговорѣ находится значительный перечень всякаго рода оружія: „отъ всякова оружія, отъ стрѣлъ, отъ сабли, отъ копья, отъ

топора и отъ пищалѣй и отъ пульки свинъцовой, и отъ желѣза, и укладу, и синя булату заморского, и отъ камени, и отъ кремени, и отъ кости, и отъ жимолости“. Это перечисленіе въ варіантахъ заговора разрастается и мѣняется: „отъ стрѣлы…. и отъ всякаго древа и отъ всякаго желѣза окованнаго, и булату, и укладу, и стали, и отъ проволоки…. и отъ мѣди красной и зеленой, и отъ земляного бою, и отъ каменнаго и отъ… кости“. Просьба о защитѣ соединяется съ просьбою о дарованіи крѣпости себѣ лично: „создайте мнѣ… и рубаху, и колпакъ, и кафтанъ крѣпъчая шолома и пансыря и… синя булату заморъского и скуите мое грѣшъное тѣло крепъчая бела камени“. По сцѣпленію мыслей объемъ просьбы увеличивается, просятъ защиты уже нетолько отъ оружія, но и отъ лицъ, имѣющихъ власть и могущихъ повредить не менѣе оружія: „отъ всякого супостата зла находящаго и поганыхъ наветъниковъ, отъ дьявольскихъ совѣтниковъ“. „Отъ лиходѣевъ моихъ и супостатовъ… и начальныхъ людей и моего полкового и сотеннаго командировъ и частнаго офицера… такъ бы на меня весь полкъ и станицы и хутора ненавистники и супостаты злобы не помышляли“. Непосредственно просьба переходитъ въ приказаніе и оно, направленное къ оружію, и есть основная часть заговора, вслѣдствіи чего во всѣхъ заговорахъ разсматриваемой группы это приказаніе непремѣнно находится. Оно обращено главнымъ образомъ къ стрѣлѣ и желѣзу, но можетъ быть измѣнено и направлено ко всякому оружію: „О, стрѣла, стой, не ходи до меня“… „поди, стрела… желѣзомъ въ земълю, цевьемъ въ древо, перьемъ во пътицу, и всякое желѣзо, (и свинецъ, и медь)… поди въ свою мать въ землю, отъ нея ты народилося“… „а подите, стрѣлы, цевьемъ во свою матерь

во древо, а перьемъ во свою матерь во птицу, а птица въ небо, а клей во свою матеръ въ рыбу, а рыба въ море, а желѣзомъ во свою матерь въ землю, изъ земли взято, въ землю і поди…“. Это обращеніе къ стрѣлѣ нѣсколько измѣняется въ нѣкоторыхъ варіантахъ: „не ходите къ намъ, стрѣлы, за три локти, а па́даите къ намъ ушима и бокомъ, а къ нашимъ супостатомъ ходите и падайте острымъ желѣзомъ…“ Приказаніе также нѣсколько измѣняетъ свою форму: …а меня „ни стрѣлою не застрѣлити, і ис пушки, і ис пищали, і изъ самопала… не убити… не ранити… не ударити.

Перечисливъ оружіе, отъ котораго испрашивается помощь, заговоръ называетъ вражескіе народы, отъ которыхъ нужно защищаться; перечисленіе это обстоятельно и довольно длинно: „отъ всякаго боевого удару тотарскаго, і калмыцкаго, і черемискаго, і чюважскаго, і турскаго, і отъ нѣмецкаго, і отъ литовскаго, і отъ русскаго“. Нерѣдко вслѣдъ за перечисленіемъ вражескихъ племенъ слѣдуетъ заклинанье, на нихъ направленное: „а сопостатовъ моихъ сердца и рѣчи, и мысли, и поспѣхъ ихъ, какъ лыка и мочала и вареная нетина, и гнилая колода и подкладная жердь, подвальное бревно“…. „дай моимъ сопостатомъ и сопротивникомъ заечье сердце, киселевы ноги; іли бы мои сопостаты и недруги какъ печи озадней столбъ стоитъ вызбѣ не было бы оуних ни оума, ни памяти“….

Перечисленіемъ враговъ и проклятіями ихъ заканчивается основная часть заговора. Заключеніе встрѣчается не во всѣхъ варіантахъ, но въ тѣхъ, гдѣ оно есть, оно представляетъ собою „ключевыя слова“, т. е. такія, въ которыхъ упоминается какой-то таинственный ключъ, замыкающій заговоръ, вслѣдствіе чего послѣдній не можетъ потерять своей силы: „ключъ серебрянъ на закладѣ въ лари подъ бѣлымъ

камнемъ алатыремъ, и замыкаетъ замкомъ… і того замка не отмыкивати“.

Невозможность для враговъ повредить тому, кто носитъ заговоръ, выражается образно, путемъ сравненія: „і какъ молнію оуговорятъ огненную мои недруги и мои супостаты, тогда і мое оружіе…. боевое воинское испортятъ. И какъ имъ моимъ супостатамъ молніи небесныя уговорити невозможно, такъ и мое оружіе боевое, огненное не уговорить“….

Этими словами обычно и заканчивается заговоръ. Таковъ планъ заговора на оружіе, отдѣленный отъ молитвенныхъ словъ. Указанныя формулы – просительная и заклинательная, какъ со внѣшней такъ и со внутренней стороны, представляютъ собою яркое отраженіе того страха и надеждъ, которые наполняютъ душу человѣка, идущаго на войну, такъ опредѣленно и точно подобраны нужныя словосочетанія; но въ такомъ видѣ заговоры на оружіе не встрѣчаются – отъ начала и до конца наполнены они молитвенными рѣчами, причемъ и вышеуказанные образы и картины иногда замѣняются молитвенными: „Есть море океанъ; на томъ море акияне стоитъ столбъ желѣзный на томъ столбу стоитъ Спасъ Вседеръжитель“…. „Есть… море окиянъ, за тѣмъ моремъ окияномъ стоятъ горы каменныя, среди техъ горъ каменныхъ стоитъ архангелъ Михаилъ“, и обращеніе въ заговорѣ направлено къ Спасителю: „…молюся Спасу Вышънему Господи, Господи… помилуй меня раба божія грѣшна, трудника“, но просьба все та же: „помилуй… отъ всякова желѣза“ и далѣе идетъ тотъ же перечень разнаго оружія. Такая же просьба обращена и къ Нр. Богородицѣ: „О Пресвятая Дѣво Богородице, Мати Христа Бога нашего, защити Государыня Владычице р. с. сковородою желѣзною и святого Своею ризою“. Помощь Снасителя и Божіей Матери

въ одномъ изъ варіантовъ первой группы изображена очень подробно: „наряжаетъ р. б. Самъ Господь Исусъ Христосъ въ тридевять рубъ мѣдныхъ… запираетъ… своими небесными воротами… замыкаетъ своими замками“.

Прошенія обращены и къ святымъ; святые обыкновенно именуются тѣ, которые имѣютъ какое либо отношеніе къ воинскому дѣлу: Михаилъ архангелъ (съ нимъ чаего вмѣстѣ именуются и прочіе архангелы). – „Святый Михаилъ архангелъ защичаетъ меня, р. б. своимъ златимъ щитомъ отъ всякаго желѣза отъ стрѣлы…“; Георгій Побѣдоносецъ – „Святый Страстотерпецъ Христовъ Георъгии… какъ ты попъралъ невѣръныя, недаи меня р. б….. моимъ злымъ супостатамъ, огради меня р. б. горою каменъною“…; св. Димитрій – „Святый Димитрій, защити меня р. б, отъ всякова желѣза, удариваи ты, Государь, всякую стрелу ушъми въ землю“…. Упоминаются имена наиболѣе чтимыя Святыхъ: „Святый великій чудотворецъ Николай Можайскій кроетъ меня, р. б. свою честною ризою“, или имена такихъ святыхъ, которыя по созвучію вызываютъ подходящую словесную комбинацію: „Святый Лука Апостолъ Христовъ… захватаи Государь за луки татарскіе“; – „святый государь Тихонъ, утиши государь всякіе плеча татарскіе“…; наконецъ встрѣчаются имена святыхъ, употребленныя однажды, очевидно, вставленныя лицами, имѣвшими особую причину для ихъ упоминанія (Архидіаконъ Стефанъ, мученикъ Мина, Московскіе Чудотворцы, мученицы Варвара, Анастасія и др..

Всѣ эти молитвенныя обращенія однако не исключаютъ такого сочетанія словъ, которое должно разсматриваться, какъ основная часть заговора, т. е. заговорную фармулу, направленную непосредственно на оружіе, но эта формула получаетъ совершенно неожиданное построеніе, которое характеризуетъ представленіе о священныхъ лицахъ, предметахъ и понятіяхъ, какъ о талисманахъ, ослабляющихъ силу оружія. Эта заговорная охристіанизированная формула, встрѣчающаяся во многихъ варіантахъ заговоровъ отъ оружія, составлена такъ: „Стой, стрѣла, не ходи до меня…. а подите, стрѣлы, чрезъ дѣву Марію и чрезъ главу Іоанна Крестителя…. и чрезъ благовѣщенье Пресвятыя Богородицы…. чрезъ терновъ вѣнецъ, иже бысть на главѣ Господа Нашего Іисуса Христа…. і чрезъ распятіе Христово…. і чрезъ судный і грозный день Господень…. чрезъ моленіе всемогущаго Бога Господа Нашего І. Х., иже не изволилъ мя на ратномъ дѣлѣ ни уязвити, ни сокрушити…. аминь“.

Эта формула идетъ въ заговорахъ, перемежаясь съ формулой: „поди, стрѣла, цевьемъ въ древо“…. и какъ та, такъ и другая прочнѣе другихъ частей держатся въ заговорѣ. Заключительныя, эпическія „ключевыя“ слова также получили черты, образовавшіяся подъ вліяніемъ христіанскаго міровоззрѣнія: „Ключъ креста Христова Іисусе Христе (трижды). Коли тотъ ключъ соидетъ съ небеси, тогда меня р. б. оубиютъ…. И тому ключю съ небеси не схаживати…. а меня р. б.

не убить. Какъ эпическая „ключевая“ формула заканчиваетъ заговоръ и является надежнымъ его закрѣпленіеем, такъ и молитвенныя обращенія ко святымъ заканчиваются упоминаніемъ ключа, хранящагося на небѣ у Господа Бога и являющагося символомъ безопасности для человѣка, употребляющаго заговоръ.

Такимъ образомъ молитвенный оттѣнокъ наложенъ на всѣ части заговора на оружіе, причемъ эпическія картины остались и соединились, но не слились съ молитвенными рѣчами, почему не рѣдко встрѣчается такое сочетаніе: „…отъ всѣхъ нечестивыхъ родовъ покрываюся небесы, защищаюся крестомъ Христовымъ, облекуся облакомъ…. около меня есть тынъ желѣзный отъ земли і до небеси заступленіе и стяжательства ангела хранителя моего“.

Сравненія, часто употребляющіяся въ заговорѣ съ цѣлью усилить приказаніе или пожеланіе, имѣютъ мѣсто и въ заговорахъ на оружіе, но значеніе ихъ второстепенное: „…а небу зъ землею несхаживатися въ мѣсто, такъ і моимъ супостатомъ на меня р. б. не нахаживати“.

Элементъ легенды и житій, вносимый въ заговоръ, обыкновенно входитъ въ формулу сравненія: „Государь святы Георгіи храбры, ступалъ еси тридевять царей кесаринскихъ такъ, государь, ступаи моихъ сопостатовъ“, этотъ элементъ представленъ довольно слабо, причемъ источникъ этихъ легендарныхъ чертъ не всегда ясенъ. Въ текстѣ заговоровъ на оружіе встрѣчаются упоминанія о чудѣ во Влахернѣ, о связанныхъ Пр. Богородицей 30-ти жидахъ, о сотвореніи Адама и его власти надъ животными; строки, взятыя изъ псалмовъ, обращеніе къ Животворящему Кресту входятъ многіе варіанты разсматриваемыхъ заговоровъ, причемъ чѣмъ больше взято строкъ псалма и чѣмъ больше обращеній ко святымъ и ко Кресту, тѣмъ меньше эпическихъ

словосочетаній, и въ концѣ концовъ они совершенно исчезаютъ и остается одна молитва.

Таково содержаніе заговоровъ первой группы; оно сохранилось болѣе или менѣе точно въ различныхъ варіантахъ; измѣненія происходили во 1-хъ) вслѣдствіе повторенія въ одномъ заговорѣ однѣхъ и тѣхъ же формулъ, во 2-хъ) вслѣдствіе распаденія одного заговора на части, употреблявшіяся отдѣльно, въ 3-хъ) вслѣдствіе упоминанія все новыхъ и новыхъ именъ святыхъ съ отдѣльными для каждаго молитвенными прошеніями и, наконецъ, въ 4-хъ) вслѣдствіе помѣщенія въ заговоры на оружіе формулъ, взятыхъ изъ заговоровъ другихъ категорій. Эти вставки обусловливались нѣкоторыми сходными чертами между заговорами на оружіе и другими. Такъ просьба защитить отъ супостата-врага расширялась просьбою защиты вообще отъ злого человѣка, разные виды злыхъ людей и перечислялись: „ни копіями сколоть ни стару, ни младу, ни белу, ни русу, ни черну, ни черемну, ни ведуну, ни ведунье, ни чернцу, ни чернице, ни колдуну, ни колдунье, ни женки, ни дѣвке“. Идея врага расширяется, и въ заговорѣ на оружіе появляется прошеніе о спасеніи отъ злого духа: „….и егда придетъ смертъны часъ не даите души моеи грешныя и темъ моимъ задушникамъ прокълятымъ, лукавымъ дияволамъ на тязаніемъ“.

Заговоры на оружіе, какъ и вообще всѣ произведенія, обращающіяся въ народѣ, имѣютъ черты бытовыя, причемъ болѣе старыя остаются и тогда, когда упоминаются уже новыя, такъ наряду со штыкомъ и шашкой заговоръ говоритъ о стрѣлѣ и рогатинѣ. Дѣйствительная жизнь отразилась въ заговорахъ на оружіе весьма слабо; лишь перечисленіе воинскаго вооруженія даеть возможность судить о способахъ защиты и измѣненіяхъ въ нихъ, да въ перечисленіи

вражескихъ народовъ можно различить отголоски различныхъ войнъ: литва, татары, мордва, чуваши, черемисы, калмыки, башкиры, нѣмцы, прусаки, турки, черкасы, арапы упоминаются почти въ каждомъ варіантѣ или объединяются въ понятіи нечестивыхъ родовъ. Любопытно отмѣтить, что наряду съ указанными народами иногда вставляется „і отъ русскаго роду“. Выраженіе это съ одной стороны можетъ свидѣтельствовать о томъ, что приходилось опасаться и своихъ соплеменниковъ, а съ другой позволяютъ предположить, что этими заговорами пользовались не одни русскіе. Наконецъ въ этомъ окончаніи можно предположить какое нибудь искаженіе. Однообразіе плана, картинъ, образовъ, эпическихъ и молитвенныхъ подробностей позволяетъ разсматривать первую группу заговоровъ на оружіе, какъ рядъ варіантовъ одного и того же основного заговора, хранившагося преимущественно въ записи и при переписываніи то разраставшагося въ объемѣ, то разбивавшагося на отдѣлъныя части, то значительно уклонявшагося въ сторону молитвы.

Вторая группа заговоровъ на оружіе заключаетъ въ себѣ такіе заговоры, которые не имѣютъ между собою накакого сходства и также весьма отличаются отъ составляющихъ первую группу. Это короткія словосочетанія, не имѣющія опредѣленнаго плана и лишенныя законченныхъ картинъ и образовъ. Подобные заговоры встрѣчаются какъ въ позднѣйшихъ записяхъ, такъ и въ документахъ прошлыхъ вѣковъ. Въ столбцѣ Преображенскаго приказа (№ 1215 Ар. М. Юст.) 1719 г. сохранился заговоръ отъ ружья, о которомъ сказано: кто тотъ заговоръ „будетъ знать, никакое ружье не возметъ“; записалъ онъ такъ со словъ знавшаго его: „Лежитъ дорога, черезъ тое дорогу лежитъ колода, по той колодѣ идетъ самъ сатана, несетъ кулекъ песку, да ушатъ воды, пескомъ ружье заряжаетъ, водою ружье заливаетъ; какъ въ ухѣ сѣра кипитъ, такъ бы въ ружьѣ порохъ

кипѣлъ, а онъ бы, оберегатель мой, по всегда бодръ былъ“. Указаніе на то, что заговоръ нужно знать, что онъ записанъ со словъ, позволяетъ предположить, что эту заговорную фразу надо было помнить, почему она и коротка и составлена въ очень простыхъ выраженіяхъ. Что этотъ заговоръ передавался изустно можно заключить и изъ того, что въ тетрадкахъ заговоровъ, сохранившихся до сихъ поръ, ни этого текста, ни близкой къ нему параллели не встрѣчается.

Въ одной изъ тетрадокъ, пріобрѣтенныхъ Н. Виноградовымъ, на ряду съ заговорами отъ оружія первой группы находится такой, который долженъ быть отнесенъ ко 2-ой группѣ, при немъ нѣтъ никакого примѣчанія: „Идетъ Адамъ дорогой, несетъ въ рукахъ колоду. Порохъ – грязь, дробь – прахъ, онъ меня не убьетъ, а отъ мово выстрѣла не уйдетъ“, краткость и простота этого заговора опять-таки заставляетъ предполагать его храненіе не на бумагѣ, а въ памяти. – „Ты не стрѣлецъ, ты чернецъ, у тебя не ружье, у тебя кочерга; у тебя не порохъ, а сѣнная труха забита палкою“. „Пашолъ ховронъ въ лѣсъ, ховронъ ховронычъ, жена его ховронья, сынъ его не умнѣе вышелъ, какъ пень, и ударилъ въ пень, порохъ – сажа, желѣзо – земля, и во вѣки вѣковъ аминь“. Приведенныхъ заговоровъ достаточно, чтобы убѣдиться, какъ разнообразны могутъ быть заговоры, отнесенные ко 2-ой группѣ; сюда же могутъ быть причислены и отрывки изъ псалмовъ, считающіеся спасительными отъ вражескаго оружія и такія фразы, въ которыхъ ясно выражается желаніе заговорить себя отъ оружія: „Заговаривается р. б. отъ пульнаго желѣза, пищали, отъ пули свинцовой;

ставлю, ставлю идола идолова отъ востока до запада отъ земли до неба и во вѣки вѣковъ аминь“.

Въ приведенномъ заговорѣ еще можно усмотрѣть нѣкоторое отраженіе заговоровъ первой группы, но отраженіе крайне блѣдное и значительно измѣненное. („Желѣзный мужъ“ далъ варіантъ „идолъ идоловъ“). Разнообразіе выраженій, въ которыя облечены заговоры 2-ой группы, свидѣтельствуетъ о томъ, что каждый изъ нихъ создавался по мѣрѣ надобности лицами, не имѣвшими общей установленной формулы и руководившимися личными соображеніями при подборѣ словъ. То, что объединяетъ всѣ эти разнообразныя заговорныя формулы, это опредѣленная мысль о слабости вражескаго оружія и невозможности для него повредить лицу, произносящему заговоръ. Пріемъ сравненія употребляется и въ этихъ короткихъ заговорахъ.

Таковы заговоры на оружіе, обращавшіеся и обращающіеся въ русскомъ народѣ; форма ихъ (какъ первой такъ и второй группы) не представляетъ собою какихъ либо оригинальныхъ чертъ. Мужъ желѣзный имѣетъ себѣ параллель: въ заговорахъ другихъ категорій золотъ человѣкъ, триста желѣзныхъ мужей и т. п. Море океанъ со столбомъ или камнемъ посреди опять-таки упоминается въ цѣломъ рядѣ заговоровъ на разные случаи. Заклинанье въ формѣ приказанія принадлежитъ вообще строенію заговора, точно такъ же, какъ и ключевыя слова. Но содержаніе разсматриваемыхъ заговоровъ и главнымъ образомъ заклинанье стрѣлы (ея расчлененіе) и воинскія подробности выдѣляютъ ихъ изъ ряда другихъ заговоровъ. Эти части могутъ быть разсматриваемы какъ наиболѣе оригинальныя. Что касается до опредѣленія источника эпическихъ подробностей заговора на оружіе, то оно является весьма затруднительнымъ

за неимѣніемъ достаточнаго сравнительнаго матеріала.

Заговоры первой группы соединялись съ магическимъ дѣйствіемъ, а именно съ обвязываніемъ тѣла ниткой (шелковой, красной, черной. Таинственное вліяніе разныхъ нитей признавалось въ магіи какъ Востока, такъ и классическаго міра, такъ что это обвязываніе, надо думать, зашло въ магическую практику русскаго народа издалека, но опредѣлять съ помощью его архаичность заговорнаго текста едва ли возможно – магическія дѣйствія имѣютъ болѣе древнее происхожденіе, чѣмъ заговорныя формулы и отличаются бо́льшею устойчивостью, нежели тѣ или другія словосочетанія. Такимъ образомъ, оставивъ пока въ сторонѣ вопросъ о древности происхожденія заговоровъ на оружіе той и другой группы, обратимся еще къ одному тексту, стоящему совершенно особнякомъ. Это заговоръ на оружіе, присланный зимою 1915 г. (изъ г. Оренбурга) и взятый у солдата, участника войны 1914-17 гг. „очень пользительный“, по словамъ его владѣльца. Текстъ этого заговора въ достаточной степепи безсвязенъ и ясно свидѣтельствуетъ о томъ, что тотъ, кто его переписывалъ наполовину не понималъ содержанія. Этотъ заговоръ называется письмомъ отъ Бога

и въ немъ повторяется на разные лады, что письмо это приноситъ пользу тому, кто его носитъ: обладатель письма не погибнетъ отъ оружія, спасется отъ врага, избѣжитъ болѣзни. Кромѣ того въ текстѣ этого заговора встрѣчается наставленіе, какъ жить, чтобы избѣжать Божьей кары, наконецъ разсказывается, какъ явилось письмо и какъ узнали о его могущественной силѣ. Содержанія же письма въ заговорѣ нѣтъ, есть лишь восемь буквъ, указывающихъ на то, что было въ письмѣ „онъ показалъ письмо слѣдующими буквами В. І. К. Н. В. К. В. К“.

Заговоръ этотъ представляетъ собою какое-то соединеніе разныхъ заговоровъ, въ немъ можно найти черты близкія къ подробностямъ „Свитка Іерусалимскаго“ – это наставленіе жить нравственно и угроза наказанія, нѣкоторыя выраженія напоминаютъ „Сонъ Богородицы“ – это указаніе на то, что, если женщина, болѣющая при рожденіи ребенка, будетъ имѣть это письмо при себѣ, она получитъ облегченіе, что также всякій, имѣющій это письмо, спасется отъ разныхъ бѣдъ.

Несмотря, однако, на эти черты сходства разсматриваемый заговоръ нельзя счесть варіантомъ ни „Іерусалимскаго свитка“ ни „Сна Богородицы“ главнымъ образомъ потому, что тѣ части заговора, которыя придавали ему значеніе, какъ „заговора на оружіе“ не встрѣчаются въ указанныхъ отчасти сходныхъ заговорахъ. На этихъ частяхъ необходимо нѣсколько остановиться.

Начинается этотъ заговоръ такъ. „Имѣлъ графъ слугу, которому велѣлъ (запретить) за проступокъ отрубить голову, палачъ, которому поручилъ принимать сіе (?) не могъ ему никакого вреда (сдѣлать). На вопросъ графа онъ показалъ письмо слѣдующими буквами В. І. К. Н. В. К. В. К. Увидалъ сіе письмо графъ, повелѣлъ всѣмъ носить такое письмо“… дальше идетъ указаніе отъ чего предохраняетъ письмо и между

прочимъ сказано „не бойся ни пули, ни всякаго оружія… не могутъ повредить тебѣ“… „не будетъ взятъ въ плѣнъ врагами и не раненъ…“ Указанное начало совершенно не встрѣчается въ русскихъ варіантахъ заговоровъ точно такъ же, какъ не встрѣчается въ русскихъ заговорахъ хронологическихъ датъ, которыя находятся въ разсматриваемомъ текстѣ; въ немъ упоминается годъ появленія письма 1724 и 1791 годъ, когда это письмо сдѣлалось доступно для списыванія: „письмо сіе прислано съ неба (замѣчаю?) буквами (гомиткою?) въ томъ году 1724 золотыми буквами и носилось на воздухѣ и хотѣли его взять, но оно уходило изъ рукъ. Въ 1791 г. вздумали списать…“ Таковы особенности текста, считающагося заговоромъ на оружіе. Устной традиціи приписать его нельзя – содержаніе слишкомъ сложно и изложеніе не просто – онъ очевидно хранился въ записи, но ни одна русская рукопись не сохранила подобнаго текста; ввиду этого разсматриваемый заговоръ долженъ быть отнесенъ къ нерусской редакціи. И дѣйствительно въ западной Европѣ находится цѣлый рядъ письменныхъ и даже печатныхъ заговоровъ, текстъ которыхъ совпадаетъ почти дословно съ полученнымъ изъ г. Оренбурга. По словамъ изслѣдователя этихъ заговоровъ эти послѣдніе, представляя собою нагроможденіе отрывковъ разныхъ заговорныхъ текстовъ, происхожденія поздняго и собственно отношенія къ оружію имѣютъ очень мало. Появленіе такого заговора отъ оружія въ русскомъ народѣ можетъ быть объяснено тѣмъ, что печатныя произведенія изъ Западной Европы свободно проникаютъ вь русскія пограничныя мѣстности, и что появившійся печатный заговорный текстъ всегда могъ быть переведенъ и распространенъ; да и при личныхъ сношеніяхъ съ иноземцами русскіе могли воспользоваться ихъ знаніемъ заговора. Подобный случай подтвержденъ документально. Въ 1719 г. плѣнный изъ города Алыста, попавъ

въ Переяславль Рязанскій, сообщилъ русскому служилому человѣку и заговоръ противъ пожара съ печатной нѣмецкой книги прозваніемъ „Малицыной“ и обращавшійся въ устномъ обиходѣ у жителей Алыста охотничій заговоръ противъ порчи ружья. Подобнымъ же образомъ могъ проникнуть въ русскій народъ и заговоръ на оружіе, не имѣющій никакой связи съ тѣми текстами, которые сохранились въ русскихъ сборникахъ или которые передаются изъ устъ въ уста среди народа.

Сноски

Сноски к стр. 41

1) См. Столбцы Приказнаго стола Моск. Архива Мин. Юст. № 1133 (1688 г.). Напечатано въ Живой Старинѣ 1907 г. в. I. Рукопись изъ собр. Ундольскаго (И. Рум. Муз.) № 1179.

2) См. Рук. изъ соб. Н. С. Тихонравова (И. Р. Муз.) № 70. Рук. И. Историч. Муз. № 2275. Рукоп. Забѣлина (И. Историч. Муз.) № 776/8. См. Сборникъ великорусскихъ заклинаній Л. Майкова; Н. Виноградовъ: Заговоры, обереги, спасительныя молитвы и проч. СПБ. 1907-08; В. И. Срезневскій: Отчетъ отд. Р. яз. и Слов. И. А. Н. о поѣздкѣ въ Вологодск. губ. СПБ. 1903. Рукописи Этнографич. Отдѣла И. О. Л. Е. А. и Э.

Сноски к стр. 42

*) Рук. И. Истор. Музея № 2275, № 8.

Сноски к стр. 43

1) Новомбергскій, Н. Матеріалы по исторіи медицины въ Россіи. Т. IV. 1907. Стр. 287-288.

2) Рук. Ундольск. 1179.

3) Рук. Тихонравова № 70.

4) Рук. Забѣлина 776/8.

5) Рук. Забѣлина 776/8 № 2.

6) Рук. Ундольск. № 1179.

7) Рук. Тихонравова № 70.

Сноски к стр. 44

1) Срезневскій В. И. Отчетъ… с. 151.

2) Майковъ; № 329.

3) Рук. Тихонрав. № 70, л. 15 об.

4) Этотъ заговоръ носитъ иногда названіе: „желѣзный царь“. Рук. Архива Этн. отд. № 218 б.

5) Рук. Тих. 70.

6) Рук. Ундольскаго № 1179.

Сноски к стр. 45

1) Рук. Ундольскаго, № 1179.

2) Рук. Архива. М. Ю. № 1133.

3) Рук. Ундольскаго, № 1179.

4) Рук. Ундольскаго, № 1179.

5) Рук. донск. казака Г. Королькова (XIX в.) Арх. Этн. Отд. И. О. Л. Е. А. и Э. № 521.

6) цевье, цѣвье – стержень (сл. влр. я. Даля, т. IV).

7) Рук. Ундольскаго, № 1179.

Сноски к стр. 46

1) Рук. Н. С. Тихонравова, № 70.

2) Рук. Тих. № 70.

3) Рукоп. Тихонр. № 70.

4) Рукоп. Тихонр. № 70.

5) Рукоп. Тихонр. № 70.

Сноски к стр. 47

1) Рук. Тих. 70.

2) Рук. Тихонр. 70.

3) Рукоп. Ундольск. № 1179

4) Рукоп. Забѣлина 776/8 № 2. Истор. Музей.

5) Рук. Унд. № 1179.

6) Рук. Унд. 1179.

7) Рук. Тихон. № 70.

Сноски к стр. 48

1) Майковъ, В. закл. № 329.

2) Рук. Унд. 1179.

3) id.

4) id.

5) Рук. Тихонр. № 70.

6) Рук. Унд. 1179.

7) id.

8) На употребленіе именъ святыхъ въ заговорѣ могли оказать вліяніе и молебныя пѣнія, совершаѣмыя во врѣмя войны. Въ нихъ встрѣчаются обращенія къ различнымъ святымъ и просьбы о помощи. Такъ въ Канонникѣ, напеч. въ 1636 г. (Б-ка Синод. Типографіи стар.-печ. кн. 256/2) въ „Согласіи пѣваемомъ за ц̃рѫ и за люди внегда исходити противу ратным“ находимъ мы слѣдующее: стр. т̃оз на об. Нбн с̃ нымъ чинно началниче Миха́иле к ѡ́емъ… прі̃иде́ вѣрно… сосѣцы́ во́иньства, Пр о рче и пр д тче Хв̃ъ, со ап о̃ л c̃ лы и со ст̃ли и съ мч̃нки оукр ѣпите на́съ… Мчн̃че Хв̃ъ Проко́пїе…. Мчн̃че Ѳеодоре мудре, прїиди сооружїе м …оубити врагѝ наша.. .

Георгїе славныи, великїи Димитрїе… Меркурїе, Єоустафїе, Артемїе, Борисе и Глѣбе помозите нн̃ы.

Сноски к стр. 49

1) Рук. Тихонр. № 70.

Сноски к стр. 50

1) Рук. Тихонр. № 70. стр. 4. Срезневскій: Отчѣтъ. – стр. 154. X.

2) Рук. Тихонр. № 70. л. 29 об.

3) Рук. Тихонр. № 70. л. 45. об.

4) Срезневскій: отчѣтъ.. стр. 153. Майковъ: № 329.

Сноски к стр. 51

1) Рук. Архива Иностр. дѣлъ № 1133.

2) Рук. Архива Этнограф. отд. И. О. Л. Б. А. и Э. № 521.

3) Рукоп. Им. Истор. Музея № 2275, 14.

4) Рук. Ундольск. № 1179. – Возможно, что подобныя выраженія относятся и ко врагу – человѣку

Сноски к стр. 52

*) О вліяніи русскихъ заговоровъ на заговоры инородцевъ Европ. Россіи см. работы финскихъ изслѣдователей по сводкѣ R. Th. Christiansen a въ F. F. Communications № 18. Hamina. 1915.

Сноски к стр. 53

1) Н. Новомбергскій: „Слово и Дѣло Государевы“, т. II. Стр. 109, 111.

2) Н. Виноградовъ: Заговоры, обереги, спасительныя молитвы и проч. в. II. стр. 47. 1908 г.

3) Id. в. I. стр. 71.

4) Л. Майковъ: „Великорус. Заклинанія; №№ 333, 334, 335.

5) Н. Виноградовъ: Заговоры стр. 47. в. II.

Сноски к стр. 54

1) Майковъ, № 332, стр. 561.

2) Майковъ: Вл. заклинанья № 91 какъ волосецъ лѣчить, № 181, № 198 и др.

3) Майковъ: №№ 90, 123, 166 и др.

Сноски к стр. 55

1) Термины желѣзный мужъ, желѣзное озеро заставляютъ вспомнить, что желѣзо еще въ глубокой древности имѣло важное значеніе въ магіи. Abt, A: Die Apologie des Apuleius von Madaura und die antike Zauberei. 1908 г. с. 57, 86.

2) Рук. Тихонр. № 70.

3) Abt, A. Op. cit. Стр. 148-149… der junge demotische Papyrus überliefert… „You take a band of línen of 16 threads, 4 of white, 4 of green, 4 of blue, 4 of red and make them into one band… and you bind it to the body…

4) Архивъ Этногр. Отд. И. О. Л. Е. А. и Э. рук. № 502.

5) Письмо. – Прислано письмо сіе отъ Бога.

Имѣлъ графъ слугу которому велѣлъ запретить за проступокъ отрубить голову полачъ которому поручилъ принимать сіе не могъ ему никакого вреда на вопросъ графа онъ показалъ письмо слѣдующими буквами В. І. К. Н. В. К. В. К. Увидалъ сіе письмо графъ повилелъ всемъ носить такое письмо у кого сильно идетъ кровь изъ носу или ранъ или причинитъ какое кровавое вредъ. Ежли нужно остановить кровь сама пиристанетъ течь, кто сіе нехочетъ вѣрить пусть напишетъ эти буквы на сабли или на ружье львомъ и поставитъ таковыя буквы на месте и удостоверится. Кто носитъ письмо сіе при себѣ того никакая чара и колдовство не беретъ и враги его не можутъ причинить никакого вреда и не принесутъ сіе. Пять буквы буквы и пять ранъ Господа Іисуса Христа К. Н. І. Е. К. иметъ письмо сіе не попадетъ несправедливый судъ оборонитъ тебя отъ грома молонья и отъ всякой бѣдѣ наводненія. Если женщина родитъ за того не можетъ видѣтъ пусть увадитъ въ руки письмо это лучше чѣмъ всякоѣ доброе или оружіе. Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа яко Іисуса Христа встановился на горѣ такой и остановится оружіе видимое и не видимое при себѣ при себѣ письмо сіе не бойся ни пули ни всякаго оружія ибо онъ не бойся и не могутъ повредить тебѣ задержится по повелѣнію Архангела Михаила. Во имя Отца и Сына и Святого Духа и вся оружіе пули противъ письма сего, кто письмо сіе имѣетъ при себѣ на войнѣ Господь противъ врага и Богъ съ нимъ будетъ противодѣйствовать всякое напасть какой животный на шею пусть снимитъ и повѣситъ, стрѣлять въ него тогда увидимъ и увѣритъ, кто имѣетъ письмо сіе тотъ не будетъ взятъ въ пленъ врагами и не раненъ оружіемъ ихъ, яко вы правдо умеръ Христосъ за крестъ нашей мучился на землѣ можно стрѣлять и колоть въ полѣ у кого есть письмо сіе. Не будетъ раненъ плодъ жизни нерушимой. Свою одесную Богу и посѣтителю Отцу своему нашмеу Іисусу Христу чтобы пуля не брала пусть она изъ серебра, золота и стали и свинца освободила. Меня закрой Спаситель. Во имя О. и С. и С. Д. письмо сіе прислана съ неба замечаю буквами гомиткою. Въ томъ году 1724 письмо золотыми буквами и носилось на воздухѣ и хотѣли его взять но оно уходило изъ рукъ Въ 1791 году вздумали списать. Стали въ немъ читать кто не празднуетъ по воскресеньямъ тотъ проклятъ будетъ много, какъ скотъ неразумный. Повелеваю вамъ шесть дней работать день седмый Господу Своему служить. Слово Божіе гдѣ вы не исполните я васъ накажу войной, чумой и неурожаемъ и уморомъ будетъ онъ старъ, молодъ проси прощеніе грѣховъ не присягайте то именемъ и не просить золото, серебро. Стыдитесь плохихъ дѣлъ и чужихъ имуществъ. Въ яко скоро я васъ сотворилъ могу уничтожить. Дѣлайте и я вамъ дамъ здоровье и спокойство кто сіе по (не) вѣритъ и (не) поступаетъ посему будитъ много получитъ счастье и благо его вічная. Говорю вамъ что писано письмо сіе Іисусомъ Христомъ и потому кто противорѣчитъ сему поставленъ много и не будетъ показывать его другому, чтобы онъ досгигали, письмо это одинъ другому долженъ передавать и кто дѣлаетъ тому грѣхъ не будетъ прощенія и будетъ мнѣ давать отчеть про жизнь свою на страшномъ судѣ прогрѣшенія свои буду судить посправедливости. Свѣтите и проповѣдовайте. Дано мною черезъ Архангела Михаила во имя Отца, благослови меня, отдаюся Богу и Сыну и Св. Духу. И то три раза. Буду держать пока меня Богъ милостивый живъ оставитъ Во имя О. и С. и Св. Д. Аминь. 3×3 Пресвятая Троица спаси насъ.

Сноски к стр. 58

1) Vogt W. H. „Die Schutzbriefe“ …Festschrift zur Jahrhundertfeier der Universität zu Breslau. 1911, с. 586-620.

2) Алыстъ = Маріенбургъ въ Пруссіи на правомъ берегу Ногаты, рукава Вислы. Строевъ: Ключъ къ исторіи Карамзина.

Сноски к стр. 59

1) Новомбергскій, Н. Я. „Слово и Дѣло Государевы“ (Матеріалы) ч. II, стр. 111.

2) Во время войны 1914/17 съ германцами между русскими солдатами находились въ обращеніи заговоры разобранныхъ типовъ и кромѣ того различныя церковныя молитвы, между прочимъ Богородиченъ 1-го гласа.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕНЪ СОБСТВЕННЫХЪ.

Авдотья 9.

Адамъ 50, 53.

Азовскій походъ 9.

Алексѣевыхъ (дѣло) 16.

Алексѣй Михайловичъ, царь 12.

Алыстъ, городъ 20, 58, 59.

Ананьинъ (Ивашка) 11.

Анастасія, муч. 48.

Андрей, попъ 14, 15, 17.

Анна (свояченица полковника Балка) 20.

Антипа св. 34.

Андрей 31, 34.

Арапы 52.

Аринка 6, 8.

Артемій св. 49.

Артемонъ Сергѣевичъ Матвѣевъ, бояринъ 16.

Артюшка 16, 17.

Abt, A. 55.

Apuleius v. Madaura 55.

Балка полковника свояченица 20.

Бова-Королевичъ 14.

Болховъ 21.

Борисъ и Глѣбъ 35, 49.

Борисъ Ѳеодоровичъ, царь 11.

Брехово, село 10.

Булгаковъ, помѣщикъ 16.

Буслаевъ (Минка) 16.

Буянъ (островъ) 9.

Варвара, влм 41.

Василевскій (Васка) 10.

Василій Великій 31.

Васка Василевскій, (Микулинъ) 10.

Веневъ 10.

весьскій 24, 32, 39.

Виноградовъ, Н. 41, 53.

во Влахернѣ (чудо) 50.

Волга 11.

Вологодская губ. 41.

Володятино. село 11.

Волынскаго Петра жена 9.

Воробьевская роща 13.

Высоцкій монастырь 11.

Гавріилъ арханг. 15, 35.

Гаврила (Чефраковъ) 17.

Гаврилка 15.

Георгій 35, 48, 49, 50.

Германъ (Липстеръ) 20.

Григорій Богословъ 31.

Григорій (Емельяновъ) 20.

Давидъ, попъ 6, 8.

(царя Д-а гаданье) 18.

Дарья Ламанова 9.

Дарьица 11, 12.

Дмитрій, св. 48, 49.

Дмитровскій у. 4.

Дороѳей Прокофьевъ (волхвъ) 7, 21.

Дѣвичій монастырь 9.

Дѣдилово 10.

Евдокія Лукьяновна, царица 9.

Европа Западная 58.

Евстафій 49.

Евтифей (Евтюшка) 12.

Евфросинъ Псковскій 31.

Елецъ 15.

Емельяновъ (Григорій) 20.

Забѣлина, И. Г. (рукописи) 41.

Змѣевъ, Л. Ѳ. 24 и дал.

Иванъ Креститель 9, 35, 49.

Иванъ Леонтьевъ Лаптевъ 15.

Ивашка. (Ананьинъ) 11.

– (Рыжій) 12, 20.

Илья пр. 35.

Іерусалимскій (свитокъ) 57.

Іоаннъ Златоустъ 31, 35.

– (Богословъ) 29, 35.

Калмыки 52.

Калмыцкій 41.

Кашира 10.

Кирѣевъ 6.

Климентъ (папа Римскій) 35.

Козариновъ (Прохорка) 16, 21.

Козельскій у. 16.

Козма 29, 35.

Коломна 11.

Коробки, село 16.

Лазарь 36.

Лаптевъ 16.

Левка (Усовъ) 11.

Липстеръ (Германъ) 20.

Литва 52.

Литовскій 46.

Лука, ап. 35, 48.

Луки Великія 9.

Лукьяновъ (Микитка) 10.

Лукьянъ (Ѳедотовъ) 12.

Луховъ, городъ 21.

Майкова, Л. Сборникъ заговоровъ 41.

Маланья 12.

Малицына книга 20, 59.

Марѳица 10, 12.

Марія Дѣва 49.

Маслова архивъ 18.

Матвѣевъ, бояринъ 16.

Меркурій, св. 49.

Максимовъ (Якушка) 11.

Микитка (Лукьяновъ) 10.

Микиѳоръ, 11.

Микулаевъ (Панка) 10.

Микулинъ (Васка) 10.

Мина, муч. 48.

Минка (Буслаевъ) 16.

Михаилъ архангелъ 14, 10, 18, 35, 48, 49, 57.

Михаилъ Ѳедоровичъ, царь 24, 30.

Мишка 6, 8.

– (Свашевскій) 16, 19, 21.

Москва-рѣка, 13.

Мучниковъ (Иванъ) 10.

Мякининъ, И. И. (ландрихтеръ) 18.

Наровка, мордовка 10.

Некрасова жена 12.

Ненилка 20.

Нестерка 11.

Николай, св. 35, 48.

Никольское (село) 15.

Новгородскій 31.

– ая губернія 32.

Новомбергскій, Н. Я. 8 и дал.

Ногата (рукавъ Вислы) 58.

Нѣмецкій 46.

Нѣмцы 30, 31, 52.

Овдошка 8.

Олонецкая губ. 23, 32.

Оренбургъ 55, 58.

Павелъ 16.

Панка (Микулаевъ) 10.

Переяславль Рязанскій 59.

Петрушка (Поповъ) 16.

– (Карнѣевъ) 16, 17.

Петръ Алексѣевичъ, царь 7, 20, 21.

Плоховъ (Артюшка) 16.

Поповъ (Петрушка) 16.

Преображенское село 9.

Прокопій, муч. 49.

Прохорка (Казариновъ) 16, 21.

Прусаки 52.

Псковъ 40.

Псковскій 31, 32.

Родіоново имя 17.

Россія 29, 32.

Русскій 46.

Русь 5, 17, 22, 30.

Савка Курченинъ 21.

Свашевскій 16, 19, 21.

Серпуховъ 11.

Сетелэ, проф. 24.

Сисиній 35.

Соболевскій, А. И. акад. 17.

Софья Алексѣевна, царевна 9.

Срезневскій, В. И. 23, 41.

Станкевичъ, А. И. 18.

Стефанъ архид. 48.

Строевъ 58.

Spencer a Gillen, 25.

Тараканова люди 16.

Татарскій 46, 48.

Татары 52.

Терешка 11.

Тимошка 8.

Тимоѳей 13.

Тихонравова, Н. С. (рукописи) 41.

Тихонъ св. 10, 48.

Тула 16.

Турки 52.

Турскій 46.

Уваръ, муч. 9.

Улевка мордовка 10.

Ульяна 20.

Урилъ, Раѳаилъ, Варѳилъ 35.

Усовъ (Левка) 11.

Финскія (племена) 24, 39.

Флоръ и Лавръ 35.

Харитонъ 12.

Хорошово, село 7.

Christiansen. R. 52.

Черемисскій 46.

Черемисы 52.

Черкасы 52.

Чефраковъ, (Гаврила) 17.

Чуваши 52.

Чувашскій 46.

Шацкій у. 10.

Шведы 20.

Ѳедоровъ (Лукьянъ) 12.

Ѳедорка 14.

Ѳеодоръ Алексѣевичъ, царь 6.

Ѳеодоръ 12.

Ѳеодоръ (св.) 49.

Ѳедька 12.

Ѳилисипъ, Сипъ, Елисипъ 35.

Ѳурсовы братья 12.

Vogt, W. 58.

Якушка (Максимовъ) 11.

Оглавленіе

Стр.

Введеніе

Заговоръ и колдовство на Руси въ XVII и XVIII столѣтіяхъ

5-22

Сборникъ заговоровъ XVII вѣка

23-40

Заговоры на оружіе. (Разсмотрѣніе матеріала.)

41-59

Указатель именъ собственныхъ

60-63

This file was created

with BookDesigner program

[email protected]

15.01.2009

Содержание

Изданіе Коммиссіи по Народной Словесности при Этнографическомъ Отд

И. О. Л. Е. А. и Э.

ЕЛЕНА ЕЛЕОНСКАЯ.
Къ изученію заговора и колдовства
въ Россіи.
В. I.
_______
Типографія Шамординской Пустыни.

ВВЕДЕНІЕ.

ЗАГОВОРЪ И КОЛДОВСТВО НА РУСИ ВЪ XVII И XVIII СТОЛѢТІЯХЪ.

Сноски

СБОРНИКЪ ЗАГОВОРОВЪ XVII ВѢКА.

Сноски

ЗАГОВОРЫ НА ОРУЖІЕ.
РАЗСМОТРѢНІЕ МАТЕРІАЛА.

Сноски

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕНЪ СОБСТВЕННЫХЪ.

Оглавленіе

Название книги

Къ изученію заговора и колдовства въ Россіи.

Леонская Елена

Содержание