Я разгрёб снег. В глаза ударило солнце. Пурга кончилась. Сильно похолодало. Стояла удивительно прозрачная морозная тишина. Я чувствовал себя отдохнувшим. Риттер всё ещё спал. Интересно, какое будет у лейтенанта лицо, когда он проснётся. Я уже повернулся к нему, но тут раздался какой-то посторонний звук.

Вдалеке стреляли. Донеслась характерная очередь немецкого автомата. Ещё одна…

Я посмотрел на Риттера. Он лежал неподвижно, но я понял, что лейтенант проснулся и тоже напряжённо прислушивается к стрельбе. Я вынул пистолет. Проверил, спущен ли предохранитель. Глядя прямо в тёмные стёкла очков Риттера, сказал, не заботясь, поймёт ли он меня:

— Учтите — я всегда успею выстрелить на секунду раньше.

И снова лёг в яму. Мы лежали так близко, что сквозь комбинезон я чувствовал учащённые удары его сердца. Выстрелы слышались через равные промежутки времени: три одиночных, потом после паузы очередь, потом снова три одиночных и опять очередь.

Выстрелы приближались. Послышался лай собак. Затем неразборчивые голоса людей. И, наконец, скрип полозьев. Автоматная очередь прогремела чуть ли не над нашими головами. Риттер застыл. Я чувствовал, как напряглось всё его тело. В левой руке у меня был наготове автомат. В случае чего у нас получится неплохой последний разговор.

Снова зазвучали выстрелы, но уже чуть дальше. Затих скрип полозьев. Смолкли голоса людей. Потом не стало слышно лая собак. Тело Риттера обмякло.

Где-то вдалеке последний раз прострочил автомат. Я отодвинулся от лейтенанта, с трудом разжал пальцы, вцепившиеся а рукоятку пистолета. Расстегнул комбинезон. По спине ползли капли пота. Выждав немного, я осторожно поднялся. По снежной равнине уходил на юго-запад отчётливый след саней.

Весь остаток дня и ночь мы шли на север. Риттер шагал впереди, насторожённо прислушиваясь к каждому звуку, но выстрелы больше не доносились.

Судя по карте, мы были недалеко от узкого пролива, отделявшего наш остров от крохотного скалистого островка на севере. Я ещё не знал, как мы сумеем перебраться туда, но другого пути не было.

Идти было трудно. Ноги проваливались в высокий, наметенный пургой снег. В эту ночь я впервые понял, что такое настоящий арктический мороз. Риттер то и дело тёр щёки и нос, а я, как ни берёгся, вскоре обнаружил, что левая щека онемела.

В небе висела луна в три четверти, и наши длинные голубоватые тени медленно ползли по снежной целине. Я не думал, что Риттер решится бежать при такой видимости, и всё-таки он бросился в сторону, улучив момент, когда я барахтался в глубоком сугробе. Наверное, считал, что не посмею стрелять в звонкой ночной тишине. Но я выстрелил. Выстрелил без предупреждения. После второй короткой очереди Риттер остановился. К счастью, автомат не отказал на морозе. Потом я его нёс на всякий случай на груди под комбинезоном.

К рассвету мы добрались до пролива. Даже удивительно, как удалось в эти дни так точно сохранить направление. Метрах в восьмистах действительно виднелся горб островка. Пролив был забит крупным колотым льдом. Снова поднимался ветер. Он гнал льдины на восток. Я поймал беспокойный взгляд Риттера. Он мучительно пытался угадать, что я собираюсь делать дальше. Мы сидели рядом у самой воды. Сейчас можно было не опасаться лейтенанта: мы оба слишком устали для борьбы.

Я разжёг спиртовку, растопил в котелке снег и заварил остатки кофе. Потом тщательно вытряс из мешка все сухарные крошки. Их набралось с пригоршню. Аккуратно разделил их и всыпал половину в кружку Риттера. Остальное просто слизнул с ладони. Лейтенант был в замешательстве — видно, никак не мог отыскать объяснения моим поступкам. Но я просто хотел сейчас быть особенно справедливым.

Покончив с «завтраком», мы немного полежали на снегу. Ветер становился всё сильнее. Надо было спешить. Я поднялся.

— Форвертс!

Я выразительно указал на островок за проливом. Риттер отшатнулся. Он вцепился руками в снег. Он ни за что не хотел уходить с большого острова.

— Шнеллер!

Стиснув зубы, Риттер покачал головой. Нет, он не сделает ни шагу.

У меня не было выбора. Я не мог оставить его здесь живым. Я поднял автомат. Сняв рукавицу, положил палец на спусковой крючок.

Риттер вскочил, как подброшенный пружиной. Он шагнул вперёд и первым прыгнул на лёд.